Сладкая на ощупь ночь расплескала дождь шагами. Располосовала снов тела. Дождь раскурил отпечатки на стекле. Шептал о хрупких полюсах перевоплощений. Этот удаляющийся шепот запечатался под стеклом подобно кофейному зерну в нефрите.
Я отправилась к могучей и великой китайской стене. Мои мысли остановились в ресницах дождя. Погасла свеча заблуждений. Я часто подкрадываюсь к невозмутимости этой стены. Она переводит на мой родной язык код мысли. Шорох моих волос цвета мокрого каштана был слышен на всю провинцию. Мёртвые мечты молились над оборванным дыханием. Земля превратилась в источник дрожи, который расползался по каждому сантиметру кожи.
Я прильнула к величию китайской стены. И я обратилась её частью. Я отныне камень, который жаждет влаги. Он желает пропитаться памятью и фразами. Ему вовсе неважно, чьи это слова: философа либо глупца; истории либо легенды. Миф станет глазами стены, а боль будет голосом. Холод проникся сердцем. Он приковал пульс к языку неба, словно ирландский танец, станцевавшийся на руках. Стрелки часов переименовались в песок. Время протекало медленно и напряжённо. Напряжённость была некой отраслью ожидания. Ожидание, моргнув сомнением, растворилась в разуме с интуицией. Она задыхалась. Отдать себя, но признать чужака поблизости. Часть памяти стены стала моим воспоминанием., которое будет распускаться во мне при каждом прикосновении сетчатки глаза. Голоса, застрявшие внутри стены, прокладывали путь к слуху. Голоса сменяли оттенок за оттенком. Они перерождались во мне. Перерождались вместе со мной. Я судорожно улавливала хруст сердец забытых кровей. А они растягивали мои вены и зашнуровывали ими меня.
Так я стояла около десяти - пятнадцати минут. Затем я подобрала несколько камней, которые отпечатывались на ментальной территории традициями. И вот я уже отдаляюсь от стены, но всё ещё в мыслях разговариваю с ней на языке невозвратившейся памяти и воскрешении странных, которые сохранились зарисовками между вишнями.
Дом. Моя комната погребена в фиолетовом тоне. Возле стены, в углу, где я получаю просветление, находится кресло. На этом мебель в комнате иссякла. На стене мой почерк оставил поцелуй в виде притаившихся иероглифов:
"Пройдя по мосту убедись, что после, он будет разрушен. Чтобы тебя не отяжеляло искушения иллюзии. Проступив мост, ты станешь иллюзией. Облепив каждый шаг на этом мосту. Запах моста привязан к словам, но ты ощущаешь его только ступнями. Шаги закованы в иллюзию. Она тянет тебя к себе. Мастер предназначен кармой".
Вдруг некоторые иероглифы поменяли свой кровный цвет: чёрное стало синим. Иероглифы были будто выдавлены в воздухе, витали около стены, притягиваясь неуловимыми ниточками пыли. Мне соблаговолило узреть чужие цитаты:
"Пройдя по мосту ты будешь разрушен. Убедись, что предназначен кармой. ".
После зачтения этих слов вся комната, будто разделилась на уйму частиц. Я обретала оборот, и взгляд обрубал мой же облик. Фразы замолчавали схожестью раскромсанными кусками шёлка в молоке. Я почувствовала восторг от того, что это происходит со мной без меня. Страх, что это происходит со мной без меня.
Глубокий вдох... Тишина экспериментировала мною. Соскребала идейные шрамы и вдыхала в них красноречие. Глаза... запираю на неизлечимый признак. Делаю два шага назад. При этом ступая хладнокровно и равномерно. Каждый штрих иероглифа ощутил сталь весов. Латентный выдох... Возвратив глаза в оборот зрячих всё было, как прежде. Мои слова были моими словами, и я больше не изрекалась чужими цитатами.
Продолжение ночи было обычным и непривередливым. Мои пальцы переплелись с бумагой при воссоздании оригами. Вечер зацепился событием за проникновенный артикль. Незначительно - кроткая капля чернил топит города. Там нет меня, но обернувшись, я ощущаю сушеные объятия этих городов. Мы заходим друг за друга. Мы трансформируем сознание. В каждой струйке дождливо - снежной крови теперь просачивается символ города... символ провинции... страны. На стекле окна сгущаются рамки, в которых я засветила найденные "во мне" камни, будто психологическая киноплёнка на забаву растрепанной соли. Это не просто камни. Камни изныне "непросто". А камни переболевшие потерей уникальны до неприличия. Предвоскресившиеся напоминали следующее:
"Камень был овальной формы и обладал выпуклостью в виде ящерицы. Втородуховный - сочетался двумя цветами, которые изгибались в ровень китайской стены. Ещё одного я спасла от скорби и сигаретных останков. Он был напоминанием капли родниковой воды. А прямо в сердцевине воспоминаний разделён трещиной. Это - созвездие близнецов. Полярная звезда забилась сверху под сакурой Севера. "
Каждый из них часть меня поломанной. Мазайка растеряна в зеркале. Я начала слышать себя, но отчуждён голос. Он проходит насквозь меня, заикнувшись тьмой, испаряется. Но ещё долго трепещет пылью. Бабочки из пыли всегда играют в прядки среди моих ресниц. Предвосхищение, которое ступает по тропе войны созданного из них. Это предвосхищение заковывало меня беспросветно.
Один был безынтересный, словно удар попсы. Будет сделан замах, но никто не озвучит боли. Другой же - подставил под сомнения в себе. В каждом моём жесте не дочитывалось его присутствия. Камень обладал таким очертанием:
"Форма квадрата наслоилась на тень, искорёжился иероглиф - смерть. Он имел тонкий объём. Обволакивающий разум арифметические нотки обоняния: каштан с эффектом сахара из корицы, который раскололся на ладонях заката. " Взяв в руки камень, я ощутила сотни микровесов, которые взвешивали каждое слово. На стадии слуха сужалось находка секретности воды. Капли осаждали контур уха. Разглагойствуй... Изрекай... Сопоставляй...
Затем этот одинокий камень буквально впитал в себя мои мысли. На исчерпании минуты мне сдались воспоминания чутьём каменной подоплёки. Я осознала, как уворачиваюсь от окурков, летящих отовсюду. Это пуля может закопать тебя в своём затушившимся пепле. И тогда тебя никто никогда не заметит. Мы, камни, и так иноземцы под скользкими шагами. А среди пепла мы становимся молчанием и уходим в стратегию тусклой тоски. Я попала под ритм людских походок. У каждого прохожего она "своя", но её так легко подделать. Есть лишь крупицы тех, кто не подарит походку никому и украсть не позволит, иначе вор к утру окаменеет. Мы, камни, улавливаем каждый несвязный акцент мысли. Она расцветает в нас, а затем остаётся в нас смертью.
Утро следующего дня подкралось не заметно для моих речей. Я созерцала их весь глубокий вечер. Глубина откровений мрака разбудоражит засмотревшиеся голоса. Я просматриваю тихий отголосок улицы. На ней нет никого, кроме меня. А ведь я и есть никто. Вникуда нельзя проникнуть. Невозможно доподлинно понять ничто. Не пронзить чужакам суть нераспечатанной боли моей. Ветер отражал черты лица. Черты крыш остужали мои противоречия. Противоречие ни есть мысль. Противоречие всего - навсего смятение разума. Присев на лавочку мою нерушимость пошатнул камень, который я развернула из рюкзака. Находка стала частью меня. Всегда со мной. На несколько вертикальных секунд показалось, будто я являюсь фантомом разделивший камень собой. Я вновь ощутила все предыдущие эмоции. Что - то прокричала. Камень снова поглотил меня.
Как только я учуила присутствующее дыхание и скрежет ключей я незадумываясь отправилась в другое место. Туда, где нет проекции интересов других личностей. Я прошла некоторое количество тающих сантиметров. Отголоски шагов были словно чернила разлетающееся на струны китайской арфы. Через секунды я распознала липкость взгляда позади меня. Бессомнения я осознала себя в паутине. Возникала догадка, что я стала сувениром, как любой камень находящейся сейчас под ногами прохожих странников. Я зафиксировалась в пространстве. Обернувшись, узрела некого незнакомца. На его губах мягко расплескалась улыбка. Такая улыбка создаётся после недоумённого отчаяния. Незнакомец поднял глаза на меня невозмутимо - зелёного окраса. Чёрный цвет волос служил впечатляющим контрастом этого взора. Насыщенность цвета глаз была уникальной: схож с фисташковым мороженным под снегом и столетней травой.
- Вы...
- Ничего не говори. Просто попытайся понять. Я сразу скажу, что я вовсе не человек. Я - цитата, которой озаглавила тебя госпожа смерть.
- Ха, а...
- Ты хочешь, чтобы я это как-то доказал? А ты уверена, что веришь своим глазам?
-Скорее да, нежели же нет.
В туже минуту он стал обладателем крыльев. Они сотканы из иероглифов, фраз на разных языках Мира. Иероглифы были вязкие и глубокие; сладкие и разлитые повсюду. Форма крыльев, но нет контуров. Иероглифы безприпятствино барахтались в пространстве этой крылатой формы.
Я убежала. Оказавшись дома, я заперлась на чердаке. Там я провела трое суток.
Истекло трое суток. Обескураженной до изнеможения я рискнула разбросать свет дня на сетчатку. Сквозь скрип сердца я приоткрыла дверь. Рядом 0% рассуждающих фантомов. Благодаря перебежкам я оказалась в комнате и тут же упала замертво. Сон не мог больше сдерживаться в объятиях боязни. Кости обветрились дымкой сновидений. Я впала в лодку. Она была переплетена серебряной пылью проникновенной печали. Не тянуло ко дну, но и не плыла я вовсе. Я хотела произнести чьё - то имя, но не могла его осознать воспоминаньем в своих файлах. Затем я поднялась вверх гранью медузы. Один и тот же кадр обмяк словами. Они облепили мои губы. Слова иссушали меня. Вдалеке я опознала того незнакомого прохожего. Я вздрогнула и отбросила скорлупу сна. Оглянувшись по кроям комнаты, я обуздала пульс. Неожиданно холод тишины обличил мужской голос. Тембр походил на жемчужины, которые расправляют крылья из мрамора. Но мрамор этот на ощупь был подобен тесту. Осколки раскопанного стекла напоминали о своих иглах. Мрамор защищался. Я заинтересованно взглянула на потолок. Сначала я увидела там только тень. Она будто барахталась. Нависла надо мною и наблюдала изнутри. Затем безликое существо начало себя воссоздавать. Появилось лицо: глаза глубоких познаний, губы знающие тайны наречий. А на правой брови был пирсинг. Он обвивал бровь тонкой цепочкой из серебра. Немного свисала цепочка с брови. На кончике была маленькая капля.
- Привет!!! Меня зовут Мурасаки. Ты должна меня принять. Мне нет пути обратно, как солнцу не видать заката в полдень.
Я доползла до двери при этом глядя ему прямо в глаза и выбежала из комнаты. Затем я поднялась и отправилась на кухню. Открыв кран, я обваляла лицо в воде. За спиной разрыхлялось дыхание.
- Мне всё это кк... кажется...Раз - два - четыре.
Я обернулась. Замерло всё. Весь Мир умолк в его присутствии. Каждый перестал существовать. Заболевший прозрел. Слепой умер без боли.
- Узнав, кем я являюсь, ты не захочешь меня терять.
- Ладно! Я уже поняла, что ты не придуманный мною образ. Ты ни есть проекция и не...
Я украдкой коснулась его руки.
- ... моё психологическое воплощение.
- Хвала Будде!!! Теперь ты выслушаешь меня?!
- А...
- Стоп- стоп!!! Я изложу тебе всё, чем владею. На стандартные вопросы ты найдёшь выход в моём рассказе. На другие же ответы - задашь вопрос. Так?
- Так! Попытаюсь впитать твою информацию.
Я приземлилась на дикаративные подушки находящиеся в углу. Мурасаки облокотился на стол и начал говорить:
- У людей есть лишь смерть. Они живут ради неё.
- Но... Извини, забыла, как твоё имя?
- Мурасаки.
- Хадзимэмасьтэ!! Бай Лэн то мосьмас...
- Аната ва ханго ханакимас ка.
- Тийсана. Я немного говорю по-японски. Но речь сейчас идёт не о моих знаниях этого языка. Я хочу тебя спросить вот о чём: Разве люди учатся, женятся, занимаются карьерой только для того, чтобы умереть? Это как - то глупо звучит, Мурасаки??
- Хаа, глупо говоришь? Только не нужно говорить, что люди не ждут смерти всю продолжительность жизни? Это же ложь!!! Каждый человек живёт и предполагает о дате смерти. Кто - то решается на суицид. Кто - то предпочитает подождать лет 60 - 70.
- И ты хочешь сказать...
- Т - с - с - с! Больше не перебивай меня. Продолжаю. Когда рождается человек, смерть дарит ему одну из своих цитат. Можно также сказать, что она клеймит человека. Чтобы когда он пришёл к ней, то имел смысл. Чтобы смерть знала, что пришлось пережить человеку. Ведь цитата некий уникальный шифр, который открывает дверь по ту сторону.
- А какая цитата принадлежит мне?
- Ты не узнаешь её, потому что жива.
- В смысле?? То есть, чтобы узнать фразу я должна умереть?
- Да. Да, это так.
- Но почему тогда ты здесь? Ты же являешься цитатой смерти?
- Да, ты права. Я здесь потому, что ты меня выкупила.
- Я? И как же я умудрилась?
- Вспомни своё детство, и ты поймёшь.
Я воскрешала свои воспоминания. Вдруг они вцепились в меня:
"Вот я девочка, которой пять лет. Я играю с мячом, но тут авто сбивает меня, словно ветку надежды ломает рука грешного праведника. Клиническая смерть 4 минуты. После этого каждый год в одно и тоже время, в одинаковую дату меня сбивало авто при той либо иной ситуации. И каждый раз моя клиническая смерть длилась 4 минуты".
- Вспомнила? Поняла, о чём я?
- Поняла... Я всегда это понимала. Это непросто. Не просто.
После этих слов меня как озарила, словно солнце вмиг обратилось Сатурном и прошло сквозь меня.
- Вау!!! Стоп-стоп!!! Стоп!!! Стоп! Так я что, любимчик смерти??
- Одна из немногих.
- Забавно!! Да чего же это забавно! Сумимасэн! Ватаси ва кийти иру.
- А где тот камень с надписью - смерть?
- В комнате. А что?
- Это первое слово твоей цитаты.
- И какое же второе?
- Сама прочти.
Я с недоумением заковывала его взглядом. Затем я почувствовала жжение на руке. Взглянув на руку, я опознала иероглиф - всего - навсего. От него шёл дым, как ото льда перед камином.
- Смерть всего - навсего... Что?
- Не могу сказать.
- Но ... можешь дать подсказку?!
Мурасаки принял молчание, как часть своего "я". Оно разъедало мой разум и глубоко осело криком интереса. Привкусом предположений, искусностью догадок.
Прошло два дня. Всё это время Мурасаки хранил обет молчания, будто издевался надо мной. Бессловесность части моей цитаты каждую минуту хлестала плоть до крови, до изнеможения сознания.
Ещё один день был похоронен. Утро вытягивает себя из пыли мыслей личностей этой провинции. Общий язык завязался у рассвета с тающими обрывками звёзд. Улица наедине со мной. Мурасаки же держит пальцы на грифе моего сердца. Порванных струн никто не замечает. Я присела на лавочку. Закрыв глаза начала медитировать. Люди не смели войти в моё пространство. Все беззаботно спали, не подозревая о существовании своих цитат. Уже через один вдох минуты пронзил визг неуправляемости. Это было резкое торможение. Какую - то девушку сбила машина. Я смотрела на всё это и на некоторые секунды стала мёртвой. Ощущала, как моя кожа становится снегом и приобретает запах камня. Затем я возвратилась в свою оболочку. Но после вновь ощущения смерти. Так повторялось несколько раз. Вдруг Мурасаки подцепил на крючок душу и завёл в тело.
- Её цитата сбылась.
- О, неужели ты заговорил. Какого чёрта ты три дня ни слова не проронил?
- Я заговорил тогда, когда ты истребила страсть из разума. Если ты будешь интересоваться информацией в тандеме со страстью, я буду скован молчанием. Кстати, она сама станет чьей - то фразой.
- Значит, умершие люди воплощаются цитатой смерти? Ты прежде обладал человеческим сознанием?
- Я? Нет. К счастью, судьба всегда была на моей стороне и шорохом благоговения дала мне другую специфику.
- Тогда кто ты?
- Цитатники смерти разделяются на две категории: первая - это люди, которые философствовали чуть ли ни с рождения. Которые многое осознавали и почти не делали ошибок. Вторая - это сущности, которые имеют облик человека либо животного. Такой цитатник рождён из смерти. Они имеют более веских спутников. Как ты уже поняла, я прикреплён за второй категорией.
- Скажи мне, каков смысл цитаты той девушки?
- Карма прикроет тебе глаза колючими листочками малины.
- Ха... Мурасаки, я желаю узнать свою цитату, сейчас. Это возможно?
- Возможно. Обратись к ней.
-Как я могу это свершить?
- Иди за мной.
Я пошла за ним, прислушиваясь к музыке его ауры. Она была замуровано в струнах китайской арфы. Крылья Мурасаки состоявшие из иероглифов слов либо фраз переползала с места на место. Временами из крыльев выпадали некоторые иероглифы. Я ловила их, но в ладонях они обращались в кусочки льда.
Кладбище. Такое же старое, как Мир. Такое же впечатляющее, словно сон, танцующий в волосах. Странствующее, подобно русалке просторах неба. Мурасаки признал точкой остановки одну из заброшенных могил. На надгробной плите притягивал образ девушки. Мурасаки, склонился перед нею, изрёк:
- Подмастерье возжелал вкусить познания мастера.
Он прошёл немного и встал позади. Ветер коснулся его губ. Слова слегка надрезали уста.
- Это наш шифр.
Спустя несколько минут затмения плита приняла лик девушки. Кожа у неё каменная и белая. Волосы из чёрного шёлка. Волосы длины и ровны. Локон к локону. Контур губ и очей отточен остро, но в тоже время нежно. Кажется, будто они, попав в зону человека, раскрошатся. Задрожат от тяжести век. Губы белоснежны и переливаются, будто вода. Да, точно, они состояли из воды. Глаза окрашены карим цветом, но они также проложены водой.
В голове засветилось слово - восторг.
- Ты восторгаешься моим обликом?
- Безусловно. Я хотела бы запомнить вас на бумаге. Можно ли вас обратить рисунком? Вы же уникальны! Каждый представляет вас по - своему, но они, как оказалось, далеки от истины. Очень - очень далеки. Вы... вы... У меня нет слов.
- Ты сродни красноречия и у тебя нет слов?! Я польщена. Это неиссякаемо лестно, ведь меня мало кто видит. А ежели видят, то до последнего слога не веруют моим речам. С тобою всё наоборот. Почему?
- Не знаю! Наверное, потому, что никогда не понимала, почему люди при слове "смерть" впадают в истерику? Или начнут читать мне мораль. Это совершенно бессмысленное суеверие.
- Суеверие... Все беды людей заключаются в их головах. При рождении они запирают себя в клетку. Вешают на себя уйму замков, именующимися по - разному: страх, предрассудки, зависимость от социума. Да много чего можно перечислить. Но ты же не за этим пришла. Не так ли, Бай?
- Да, это так. Я хочу при жизни узнать, какая из ваших цитат приложена печатью на меня?
- Услуга за услугу. Ты узнаёшь цитату и продолжаешь спокойно жить, но умерев, станешь моей сосестрой. Будешь помогать.
Я обернулась взглянуть на Мурасаки. Он опустил глаза.
- Так ты согласна?
- Согласна на любое ваше предложение. Увидев вас во мне, будто открылся замок. Я много раз представляла, как может выглядеть моя душа или красноречие, или мо мысли. А сегодня, увидев вас, я поняла, как всё это выглядит.
Она улыбнулась. Улыбка напоминала старинный фонарь в вечернюю метель. Которая залегла объятием в прохладе шоколадного мороженного.
- Подмастерье познал разум мастера. Обернись.
Я обернулась. Посекундно моё сердце разрывалось. Я его заштопывала десятки раз самой острой иглой. Завершив шов, я оказалась перед лицом Мурасаки. Но он уже был не один. Ещё несколько цитатник стояли лицом к лицу со мной.
- Смерть всего - навсего цитата на наших устах. Она всё знала ещё до моего рождения. Всё знала.
Моя комната. Вся стена увешана портретами смерти. С разных ракурсов. С разнообразными взглядами художника. В каждом портрете своё разоблачение. Все заброшены, но не забыты. Тревожны и непонятые. Портрет вызывает восторг со щепоткой опасения. Сожаление с проблеском ожидания. Вот только каков характер этого ожидания? Ожидание смерти либо вечной жизни? Нужную интерпретацию выбирает личность.
Вечер притаился на ушах. Капли дождя отбивали срок. Я обозревала фото находящееся в альбоме. Нащупывала каждый отпечаток пальца. Каждую царапину дыхания. Неожиданная тень на потолке обрисовалась обликом Мурасаки.
- Мурасаки? Почему ты здесь? Разве ты не должен был исчезнуть?
- Нет. Мне пока не дали нового спутника, поэтому я свободен. Можно сказать, что я в отпуске. Могу быть, где пожелаю.
- Понятно. И как долго ты будешь ждать спутника?
- Неизвестно. Бывает, что день, а бывает, что сто лет. Как только появится тот, кто схож со мной, сразу же покину тебя.
- С тобой забавно.
- Ой, а кто это на фото рядом с тобой?
- Прежняя подруга. Мы дружили два года, но затем она изменилась и перестала меня понимать.
- Люди не меняются. Могут только отчасти трансформироваться. В понимании есть лишь иллюзия. Иллюзия понимания захватила и тебя. Люди просто не в состоянии друг друга понять. Они ведь тоже в некотором роде цитаты. Каждый человек, появившийся в жизни, является вашей цитатой на определённый отрезок времени. Оставляя индивидуальный след. Но они выпавшие цитаты из книги перемен от того и не в силах понять тебя до конца. Редко когда из книги может выпасть целая страница, посвящённая тебе. Тогда понимание будет взаимным и развёрнутым. Но в большинстве случаев, если кто - то говорит. Что понял тебя это ложь. Или он понял твои слова по - другому. Разрубил их под другим углом.
- Вот отказывается как!! Меня никогда никто не поймёт. И то, что я делаю, также останется без понимания.
Я посмотрела в окно. Вдруг всё разбилось. Разбилась комната, портреты. Мурасаки. Я оказалась в воздухе. Затем я потеряла осознание и стремительно набрала скорость, падая в бездну.
Свет проник под веки. Я пробудила взгляд. Первое что я увидела, был неизвестный парень. А я будто прибита к потолку. Спустя сантиметр тени я осознала, что стала цитатником. Через год мой спутник погиб. Я была частью следующей цитаты:
"Многие проходят мимо тени мастера зачёркивая себя воспоминанием".
Я даже не поняла, как я умерла? Что произошло в одночасье?
Сейчас я ухожу по ту сторону, чтобы стать, наконец - то, собой. Жажду познать разум смерти. Я иссыхаю без истинных вед. Возможно когда - нибудь я выгляну из её владений и расскажу, как там всё происходит. Поведаю, что проходит душа. Вы только дождитесь меня.
!!Послесловие!!
Углубиться в смерть, значит, отыскать себя. Смерть - специя прошедших сердец. Любого можно догнать. Возможно догнать жизнь. Любой человек может наверстать упущенное. Смерть нельзя догнать. Она недосягаема. Она загадочнее, чем звёзды.