Дождь лил не переставая. В наступающих сумерках купол собора, обрамленный листьями аллейных кленов и лип, казался портретом Петрарки. И ни автобусов, ни такси, ни, даже, завалящей маршрутки. В конце концов, мне удалось поймать частника. Я втиснулся в прокуренный и пахнущий кожей салон старой, местами облезлой, "бэхи".
- Кафе "Авангард". Знаете такое?
Водитель молча кивнул, и машина, рассекая дождь, помчалась в ночь.
Кафе "Авангард" чудом дожило до наших дней. Большинство некогда культовых заведений Приречинска было либо полностью перестроено, либо, что происходило еще чаще, полностью снесено, а на их месте сверкали огнями новомодные коробки из стекла и бетона.
В "Авангарде", тогда еще молодежном кафе, мы праздновали наш выпускной. Двадцать пять лет прошло с той поры. Четверть века. "Веселые" тогда были денечки. Именно, что в кавычках веселые. Но нам было море по колено. Мы вступали во взрослую жизнь, и нас не пугала ни разруха в экономике, ни разруха в умах. Как там пелось в той старой коммунистической песне: "мы наш, мы новый мир построим, кто был никем, тот станет всем". Мы тоже хотели построить наш новый мир на останках недавно рухнувшего старого мира, и стать в нем всем. Юношеский максимализм правил бал в наших умах. Правда, реальность быстро поставила все на свои места в наших головах. Нам пришлось прогнуться под изменчивый мир, в надежде, что когда-нибудь, все же, он прогнется под нас сам. Вхождение во взрослую жизнь, для большинства из нас, напоминало прыжок в холодную воду. И, хотя, я к тому времени уже два года занимался моржеванием, холод реальности обжигал покруче ледяной воды в проруби. Но я выкарабкался. И доплыл до нынешнего места зав. кафедрой информатики, пусть пока в небольшом, но престижном гуманитарном ВУЗе. Так что лицом в грязь перед бывшими одноклассниками не ударю. Правда, на личном фронте не все лады, но, дополню фантазией.
Небольшой зал был полон и шумен. Организаторы собрали тут все три выпускных класса, а это, без малого, сотня человек. И я пошел искать своих, стараясь узнать, в уже седеющих, мужчинах и женщинах, тех мальчишек и девчонок, с которыми проучился десять лет.
Мишку Фоменко я бы не узнал, если бы не его фирменный жест откидывания волос со лба, хотя, учитывая количество волос у него на голове, жест был чисто символическим.
Много было в тот день воспоминаний, скрытого и явного хвастовства, но поговорить по душам удалось мне только с моим бывшим школьным товарищем - да, тем самым Мишкой Фоменко.
Мишка не изменил своей школьной любви к физике, закончил физтех, и сейчас занимался прикладной физикой. А именно, низкими температурами.
- Я все понимаю, - доказывал ему я, - но кому нужны твои сверхнизкие температуры? Это супер охлаждение сверхпроводников, сжирает больше энергии, чем дает реальной пользы. Я вот на своем...
Мишка, с мягкой улыбкой, смотрел на подвыпившего меня, впавшего в обычный для этого состояния раж отрицания, а потом сказал:
- Вообще-то, я занимаюсь льдом.
- Льдом?? А нафи... Каким таким льдом?
- Долго объяснять. Но если коротко, я разрабатываю создание метастабильного льда устойчивого к средним температурам в течение нескольких часов, а то и дней.
Я смотрел на Мишку, как баран на новые ворота. А потом, что-то шевельнулось в моей памяти.
- Ты что, хочешь реализовать колыбель для кошки?
Теперь уже Мишка смотрел на меня с недоумением.
- Какую колыбель? Для какой кошки?
- Ты Воннегута читал?
Мишка помотал головой.
- Слышал что-то, но ...
- Так вот, в той книге один чувак изобрел метастабильный лед, от которого, по цепной реакции, замерзла вода на всем нашем земном шарике. Ты хочешь такое же учинить, варвар?
Мишка рассмеялся.
- Ты поменьше фантастики читай. Долго доказывать, но поверь мне, такое невозможно по большому ряду факторов.
- Но ведь ты сам сказал, что...
- Навсегда нельзя, на время можно.
- Но зачем?
- Вот смотри, - Мишка налил в бокал уже выдохшейся минералки, и, смяв горкой салфетку, осторожно начал лить на нее воду. - Представь себе, что где-то наводнение, и прорвало плотину. Или угроза селя в горах. Под угрозой жизни людей. И тут мы, - он поймал струйку сложенной лодочкой левой ладонью, - распыляем наш реагент, и на несколько часов, а то и дней, блокируем угрозу, заморозив воду или грязевой поток.
- Круто, - с восхищением сказал я, - а цунами можно будет так заморозить?
- Вряд ли, - погрустнел Мишка, - слишком велики масса и энергия воды. Хотя, в будущем, все может быть.
На этом наш разговор о науке был окончен. Правда, я пытался втолковать Мишке преимущество линукса над глючной виндой, но он был от этого так же далек, как я от его супер льда.
Мы еще долго болтали о том о сем с нашими одноклассниками, пили за здоровье наших учителей, половинок, детей, и разошлись далеко за полночь. С Мишкой мы обменялись телефонами и адресами электронной почты и, пообещали друг другу поддерживать связь.
Прошло немногим более года, о своих обещаниях, как это часто бывает в таких случаях, мы вспоминали лишь на праздники и дни рождения. И от этого звонок Мишки в тот июньский субботний вечер показался мне странным.
- Ты дома? - спросил Мишка.
- Дома.
- Один?
В подробности своей личной жизни я не стал вдаваться.
- Один. А что случилось?
- Я приеду, а? Можно?
Я автоматически пожал плечами, хотя, Мишка этого бы и не увидел.
- Да приезжай, конечно. Жду.
И я продиктовал ему мой новый адрес.
Мишка приехал не один. Их было трое. Мишка, бутылка текилы, и бутылка коньяка.
- Сейчас все объясню, - сказал он, отвечая на немой вопрос в моих глазах. - Где тут у тебя можно руки помыть?
- Понимаешь, - вещал Мишка после того, как мы уговорили почти треть литровой бутылки золотистой текилы, - когда мне позвонили, и сказали, что моими разработками заинтересовались на самом верху, я был на седьмом небе от счастья. Вот, думал, оценили, теперь дадут институт, фонды, а там и до Нобелевки недалеко...
Он замолчал.
Я тоже молчал. Не желая давить на Мишку. В такие моменты лучше не тянуть человека за язык.
- Так вот, пришли ко мне двое. Предложили и институт, и фонды но...
Мишка налил себе рюмку, выпил, и только потом продолжил.
- Почтовый ящик. А мои разработки в военных целях. Нет, не для того чтобы наводить ледяные мосты, замораживать для прохода людей и техники болота, зыбучие пески и т.д. Я бы это понял и, может быть, и согласился. Ведь потом, технологии, со временем, непременно ушли бы в мирный сектор... Но эти чудаки на букву "м" решили использовать мои разработки для создания нового типа оружия. Как они сказали: "это идеально чистое оружие". Ледяная война. Никакой тебе ядерной зимы, никаких больших разрушений инфраструктуры. Замораживаешь врага, а потом, когда все растает, приходишь на свободное место. Только трупы убрать... Ты слышал? Одни ведь так не о солдатах, а об обычных людях... Дети, женщины... Я отказался. Наотрез. Даже "подумать и поразмыслить" отказался. Они назвали меня бессильно-либеральным дегенератом, и ушли. А через день позвонили из министерства, и приказали передать лабораторию новому человеку, который приедет из столицы.
Я продолжал молчать.
- Я уже все подготовил к передаче, - хихикнул Мишка. - Я им все передам, так передам, что мало не покажется. Вот, - он протянул мне флашку, - спрячь это, только не дома, в нескольких местах на просторах сети. Понадежней спрячь, там результаты моей работы за восемь лет. А флашку уничтожь.
- Но ведь у тебя могут быть большие неприятности, - наконец-то вставил я.
- Не боись, - Мишка выпил еще рюмку, - я им все по описи передам. Все чин чинарем. Все, включая лабораторные журналы и реагенты. Я же не дурак, я же понимал, что рано или поздно инфузории в фуражках могут этим заинтересоваться, и, поэтому, результаты реальных исследований только тут, - он постучал ногтем по лежавшей на столе флашке.
Я смотрел то на Мишку, то на флашку.
- И еще, - добавил Мишка, - достань из шкафа зимнюю одежду.
- Зачем? - удивился я.
- В понедельник приезжает из столицы новый начальник лаборатории, а уже в среду они хотят провести на полигоне за городом испытания имеющихся реагентов и установок. Ну, я и приготовил им сюрприз. Сам потом увидишь. И, да, ты меня не видел и не слышал. Усек? Не провожай. Такси сам поймаю.
И Мишка, слегка покачиваясь, ушел в ночь.
Утро среды было безоблачным и жарким. Прогноз погоды не предвещал никаких погодных аномалий в Приреченске, но, примерно в четверть первого дня температура начала резко снижаться. В аудитории, где я читал одну из последних перед летней сессией лекций, заиндевели окна. Я тут же прервал лекцию, распустил студентов, наказав им немедленно ехать по домам. Тоже самое приказал по телефону сделать всем сотрудникам кафедры. А потом и сам поехал домой. Ехал осторожно, ведь ехал на летней резине, а дороги уже покрывались корочкой льда.
Дома я сразу накинул на себя парку, достал из кладовки и включил масляный обогреватель, и только потом включил телевизор.
С экрана звучали призывы сохранять спокойствие, не выходить без нужды из дому, и так далее. Я выключил этот чертов ящик, включил компьютер, и вышел на ютуб. Местные стримеры уже все разнюхали и добрались до полигона. Оцепление, скорые, вертолеты МЧС. Независимых репортеров отгоняют, но видно, как на носилках к вертолетам проносят тронутые инеем едва шевелящиеся фигуры... Я несколько раз прокручивал выложенные видео, стараясь увидеть, нет ли среди людей на носилках Мишки, но так и не смог ничего разглядеть. Я снова включил телевизор, выбрал городской телеканал, убрал звук и, ожидая официальной версии случившегося, включил на смартфоне запись рассказов О. Генри.
Лишь часа через три по ТВ кратко сообщили об аварии, произошедшей на полигоне, якобы при испытании новых рефрижераторных установок, в результате чего, вокруг Приречинска образовалась аномальная зона холода. Затем добавили, что есть пострадавшие, но жертв, к счастью, нет, снова призвали к спокойствию и, настойчиво посоветовали не выходить без надобности из дому.
Вечереет. Я стою у окна и смотрю на искрящийся в свете уличных фонарей июньский снег. Местами он уже подтаял. Надеюсь, эта неожиданная летняя зима уйдет в ближайшие дни.
А вот уйдет ли зима из сердец и умов человеческих - покажет время.