Цивунин Владимир
"Достаточно того, что ты светилась..." О стихах Бориса Марковского [2003]

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "В поэзии - достаточно штрихов, чтобы окружающие их "пустоты" заполнялись эффектом читательского зрения..."

"Достаточно того, что ты светилась..."

Борис Марковский. "Пока дышу - надеюсь..." -
СПб.: Алетейя, 2002. - 224 с. (Стихотворения, поэма, переводы).

  
   Есть поэты, призванные временем, то есть течением жизни - своей или, чаще, социума, а есть поэты, призванные... поэзией. Для которых сама любовь ко всему, созданному творческим постижением жизни - важнее их собственных стихов. И если первых условно можно отнести к "профессионалам", то вторых - причём не боясь их обидеть, - вполне можно назвать любителями.
   Грань между "профессионалами" и "любителями" здесь весьма относительна и говорит не о качестве стихов (ни уверенность в собственной значимости, ни любовь к поэзии - качества ещё не гарантируют), а, скорее, о разном подходе к творчеству. Так, если первые стремятся сказать в поэзии своё слово, то вторые - и своё, никого при этом не потеснив. Разница довольно ощутимая.
  
         Искусства разветвленный ствол.
         Невидимых корней могучее родство.
         Я - крайний лист на самой крайней ветке,
         И кровь моя принадлежит листве.
         Со мной в родстве бесчисленные предки,
         И те кто будет жить - со мной в родстве.
         И смерть моя - умрет одно лишь имя
         Мое - и жизнь принадлежат не мне,
         Но тем, другим, - да будет свет над ними! -
         Сгорающим в божественном огне.
  
   Появилось бы это стихотворение Бориса Марковского, не существуй до него таких стихов, как "Я ветвь меньшая от ствола России...", "Вы, жившие на свете до меня...", "...А стол один и прадеду, и внуку..." - Арсения Тарковского? Возможно что и нет. Точнее, его место могло бы занять нечто близкое по глубинному содержанию, но сказанное совсем иными словами, образами, размерами.
   В книге Марковского немало эпиграфов. А эпиграф, обозначая как минимум круг чтения автора, косвенно указывает и на его вкусы, как на границы некоей возможной "школы". Однако в нашем случае впечатление "школы" не складывается. Встречая эпиграфы из Тарковского и Георгия Иванова, вспоминаешь, что в поэтике обоих этих авторов, при всем их различии, есть одно несомненное сходство - ни тот, ни другой никогда не допускали в своих стихах неточной рифмы. В обсуждаемой здесь книге рифмовка то строгая, то куда более вольная (да и сбои метрического строя не всегда выглядят оправданными)...
   Есть, конечно, в ней отсылки и к другим авторам (Пастернак, Мандельштам), у которых слух на рифму и на метрику был совсем иной. Однако мне кажется, что у тех - и "музыка" была другая. "Звуков" в ней было больше. Поэтика же Марковского - относится все-таки к куда более сдержанным, и к образной пестроте не стремится. Не то чтобы стараться успеть сказать многое и о многом - наоборот, она, кажется, не всегда и право себе даёт на многоговорение. При таком подходе можно бы требовать и большей отточенности в форме. В такой поэтике нет места строчкам "гениальным", заведомо выдающимся (поскольку здесь - ничего не должно выпирать), зато и строчки неровные, которые оправдываются соседством с "заведомо гениальными", точнее "всепонятными" (за примерами - к раннему Пастернаку, Мандельштаму, Бродскому), при такой поэтике - появляться бы не должны.
   Впрочем, может быть, я чересчур строг. Есть ещё одно имя, о котором не раз напоминается в книге. Это - живший в Грузии русский поэт Александр Цыбулевский. Именно с ним в первую очередь роднится, на мой взгляд, поэтический почерк Марковского. Хорошо ли это для нашего автора? Трудно сказать. Ведь Цыбулевский - поэт сам по себе очень интересный, а внимания к его стихам - не много. То ли отделки в них не хватает, то ли ещё чего. Они не то что небезупречны, но я бы сказал - вызывающе небезупречны.
   Бог с ними, с допускающимися инверсиями рифмы, размера (тут больше вкусовые пристрастия, а не показатель поэтического уровня, согласен), но слишком многое в стихах Цыбулевского остаётся... неподкреплённым. Особенно для далёкого от него читателя, далёкого во многих смыслах: по темпераменту, по жизненному опыту, по колориту места проживания, даже по климату. Автору нужды нет в "лишних" подробностях, но нам-то - нужда иногда есть, иначе понимание может и не придти.
   В такой же зоне риска оказываются и некоторые стихи Марковского.
  
         Две женщины за шахматной доской.
         Одна из них берет ферзя с тоской
         И ставит мат другой, а та, другая,
         Глядит на доску, ничего не понимая.
  
         Две женщины. Старинная игра.
         Я вижу в зеркале обеих отраженье.
         Одна из них была мне, как сестра,
         Другая - как надежда на спасенье.
  
         Две женщины. Обманутый король
         Уже предчувствует с обеими разлуку,
         Целует в лоб одну, забыв про боль,
         И у другой - в дверях - целует руку.
  
   Мы очень слабо представляем себе, о чём именно речь в стихотворении. Но как раз такая непроговоренность и симпатична здесь, когда мы и не вправе претендовать на большее откровение. Иногда же за недомолвками - чего-то всё-таки недостаёт.
   Формально, элипсис присутствует практически в каждом стихотворении у любого поэта (недаром стихи куда короче сказанного прозой). В поэзии достаточно - штрихов, чтобы окружающие их "пустоты" заполнялись эффектом читательского зрения, когда предметы при удалённом рассматривании спокойно и классически просто дорисовываются в единую картину. Что поразительно удавалось тому же Георгию Иванову.
   В стихах Марковского - такой эффект достигается не всегда. Да - при дружеском взгляде "своего", уже знакомого с автором человека. И нет - при взгляде со стороны. Вот ещё стихотворение целиком:
  
         Что за постыдная морока -
         Торчать весь день в пыли гардин?
         Отсюда путь один - в Марокко
         Или в растлительный Берлин.
  
         Гора невымытой посуды,
         На дне бокала - кубик льда...
         Не умереть бы от простуды
         Или - от боли и стыда.
  
   Точно ли здесь сказано ровно то, что надо, и именно столько, сколько надо?..
   Есть много определений поэтического творчества. Хочу добавить ещё одно (если, конечно, оно уже не было кем-то сказано прежде). Часто поэт напоминает мне человека, пытающегося передать кому-то свой только что увиденный, - так впечатливший! - сон. Вот он говорит, рассказывает, жестикулирует... И вдруг в какой-то момент, заметив ушедший взгляд собеседника, растерянно смолкает. Ведь слова передают только череду картинок, может быть сюжетную динамику, но сути пережитого в этом чудном (или, наоборот, тревожном) сновидении они донести - в принципе не могут. То, что так волновало тебя (и с чего бы?), другого - оставляет почти равнодушным.
   Тем и сложна задача поэта, что имеет дело с такой же почти зыбкостью. Ведь читатель, который не видел того, что видел ты, этими "снами" может и не впечатлиться. Стихи Марковского спасаются тем, что сам автор всё это отчаянно понимает.
  
   * * *
                           Как прежде б крикнуть: А-муз-ги!
                           О Амузги! - в наплыв тумана.
                                             А. Цыбулевский
  
   Разве ты - настоящий писатель?
   Что молчишь, иль язык проглотил,
   Незадачливых слов бормотатель,
   Заклинатель змеиных чернил?
  
   Всё дудишь в деревянную дудку...
   Брызги слов. Но не видно ни зги, -
   Разве можно доверить рассудку
   Этот крик сквозь туман: А-музги!
  
   Но, благодаря такому перекликанию отчаявшихся от непосильности задачи голосов, и надежд на понимание - становится вдруг больше. Тем более что, как признался тот же Цыбулевский, - "Может быть, у снов ещё граница / И с другой какой-то стороны?"
   Чем же, несмотря на некоторые стилистические барьеры, всё-таки хороша для меня книга Марковского?
   А, собственно, обратной стороной многого из того, о чём я уже сказал. Тем, в первую очередь, что автор и не пытается обременить кого-то слишком уж адекватным его, автора, пониманием. Ведь это редкость, когда стихи и не требуют непременного сочувствия. Не требуют! Иногда даже не замечаешь, что они грустны - настолько в этой книге светло и не тесно. И опять парадокс: не тесно от вложенных в стихи смыслов и приёмов (что снижает шансы на внимание со стороны критики), но зато, благодаря именно этому, - светло (что притягивает признательного читателя). Светло, легко и несуетно.
  
         . . .
         Теперь я часто думаю: в тот вечер
         Не ты, но некий ангел в синих джинсах
         С растрёпанными ветром волосами
         Явился мне. Не вспомнить, не узнать...
         Так сладко было трубку поднимать
         И пить твой голос...
                                       Может быть, ещё
         Мы встретимся. Не знаю. Всё бывает.
  
   Кажется странным, непривычным для поэзии, но есть ощущение, что стихотворения Марковского и не стремятся к накоплению энергии, готовой неким импульсом передаться затем читателю. Словно бы наоборот, они легко готовы разрядить, развеять её: зачем лишняя энергетическая концентрация в этом и без того уже разрывающемся мире?
   А способность передавать читателю ощущения спокойствия, сколь бы оно ни было грустным, и доверия к жизнеустройству - дар по нынешним временам не настолько частый, чтоб не захотелось к нему приобщиться.
  
         Мне имени не вспомнить твоего,
         Я выдумал тебя, ты мне приснилась...
         Но если ты - лишь сон, то сделай милость,
         Приснись еще раз - только и всего.
         Мне от тебя не нужно ничего.
         Достаточно того, что волшебство
         В моей душе навеки утвердилось,
         Достаточно того, что ты светилась
         В двух-трёх шагах от сердца моего.
  
   Есть в книге шутливая о беззаботной молодости поэма "Боричев Ток". Не пародия и не перифраз поэм Пушкина и Гёте, а, скорее, весёлое, лёгкое напоминание о них. Заканчивается она самоироничной, грустной (и при этом вовсе не тяжелой) ноткой:
  
         . . .
         Хотелось музыки, любви,
         Поэзии и прочей дряни...
         А что осталось? Лёд в крови
         Да горсточка воспоминаний.
  
   Да нет, осталось - куда больше. Остались ещё - светлые следы лёгких сновидений. Тех сновидений, которые, однажды посетив, неуклонно истончаясь в памяти с каждой минутой после пробуждения, уходят, может быть, навсегда, но оставляют тебя - на целый день - в почему-то приподнятом и радостном расположении духа. Может, потому, что, не сохранив всех образов и сюжетов, помогают удержаться в чистом виде самим переживаниям?
   А я-то думал, откуда это ощущение, что с появлением книги Бориса Марковского - и у меня дома прибавилось лёгкости и света...
  

Владимир Цивунин.

   8 марта - 26 мая 2003 г.
  
   -------------------------------------
   Опубликовано, с небольшим сокращением, в журнале "Знамя" (N10, 2003):
   http://magazines.russ.ru/znamia/2003/10/civ.html
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"