На углу оживлённой улицы, в торце дома, укрываясь от пронизывающего сквозного вихря, стоял человек в чёрном пальто и однотонной шляпе. Пригнув голову и придерживая полы шляпы, он пытался защититься от яростных нападок организованно летящих мельчайших стёкол-снежинок, колющих шею и режущих лицо. Очевидно, он кого-то ждал, потому что непрерывно отодвигал рукав и усиленно расчищал от снегового нароста циферблат часов, внимательно вглядывался в него напряжённым взором, затем второпях нанизывал ставшую гофрированной ткань пальто на побледневшую оконечность, зябко поёживался и принимался считать шаги в оба конца стены пятиэтажки.
Наконец, стремглав мчась, сквозь белёсую пелену проявилась пёстрая точечка. По мере приближения она всё более приобретала человеческие черты, и вот уже вскоре в ней можно было различить среднего роста человека. Голова его была покрыта горкой природной седины, на плечах такие же жгуче-холодные погоны, а штанина почти до самого колена изорвана вдоль шва. Когда ветер бил напролом, штанина отворачивалась, оголяя белый сустав, и, словно флаг на мачте пиратского судна, трепетала на воздухе, шлёпаясь о другую ногу. В левом рукаве куртки зияла дырка, и развевался прорванный лоскут. Вдоль молнии коричневая пыль. Вдобавок ко всему бедолага посиневшими руками сжимал вязаную красную шапку с помпоном, бережно прикрывая её корпусом от разбушевавшейся стихии. И тем не менее лицо его светилось радостью.
- Ну, наконец-то. Чего так долго? Господи, что это с тобой стряслось? - Взбудоражено голосил мужчина в пальто. - На тебя что, собаки напали?!
- Неет, - самодовольно улыбнувшись, отвечал новоприбывший знакомец. Целая эпопея пронеслась, пока до тебя добрался. А идти-то всего ничего.
- Так в чём дело? - Не унимался первый. Теперь растормошённый не частыми на события днями, ему захотелось узнать удивительную историю, приключившуюся с его другом спозаранку. И даже буран перестал быть помехой.
- Ох, столько всего! Значит, слушай. Иду я, никого не трогаю, понурый, не выспавшийся, среди таких же унылых работяг, как и я. На душе и без того тоска, а тут ещё и дополнительные катализаторы скуки и тоски. Свернул на узенькую дорожку, где поменьше народу. Ступаю, значит, в себя погружённый, а тут, откуда ни возьмись, кошка выбежала. Ясно дело, невелика беда. Подумаешь, живность на дороге. Но нет. Она была чёрная, вот вся. Аж, насквозь. Это я уже позже узнал, сейчас поймёшь, почему. Ну я-то помню, чёрная кошка - быть беде. Не хочешь - не дай ей пересечь твой путь. С детства запомнил. - Хвастливо добавил горемыка. - Ну, я, значит, ведомый прошедшей сквозь века, приметой ринулся наперерез ей. Мне вовсе не хотелось омрачать и без того поганый день. Кто знает, к чему это приведёт. Так вот, ломанулся я, а она идёт так вальяжно, не спеша, будто меня и нет здесь. Знает, что пятнает кому-то судьбу, и ни усом не пошевелит. Нет бы, подождать, пока человек пройдёт, и уже после иди своей дорогой, как-никак мы выше их по всем параметрам. И что ты хочешь? Плевала она на них. Идёт себе и в ус не дует. Ну, я по диагонали налево заложил, она, зараза, тоже ускорилась. Как дала дёру от меня. Ишь, поганая тварь! Знает, что гадит, и нарочно не желает образумиться. В самом деле, что я ей сделал? За что она меня так?! Ей дорогу перейти, а мне потом неведомые страдания? Сначала пытать себя домыслами, что принесёт мне судьба, а потом и само испытание. Нет! Это слишком. Конкретно завела она меня. Я к ней, она дальше через дорогу. Ну не хотел я причинять ей зла. Не желал, чтобы и она мне вредила. А она нацелилась на пакость. Гляжу, впереди кусты, а за ними стена - тупик для обоих. Но она-то проворная, маленькая. Раз, и под ветку. Ну а я сквозь чащобу. Вот, видишь, рукав с вентиляцией, шея в ссадинах. Бежим между домами - она впереди, я не отстаю. Траектории не пересекаются. Я весь во внимании, сосредоточен только на беглянке и на своей судьбе. Вдруг, не заметил, как передо мной очутилась пара - мальчик двух-трёх лет под руку с мамой. В садик, должно быть, направлялись. Ну и я между ними, так получилось, хрясь! И разорвал связь. Прям между ними. Мальчик кубарем в сторону, женщина на коленки, я едва устоял. Проклятое животное! В спину плач и оскорбления возмущённой матери. Но я бегу. Я настроен всерьёз, особенно после того, что приключилось. В самом деле, зря, что ли, всё это было?! Сделанного не возвратишь, поэтому глупо было бы останавливаться на полпути. Мчусь дальше за скотиной эдакой. И всё налево скачет, хитрюга. Мне бы только обогнать, или чтобы она вправо метнулась. Какой там. Знает, чего хочет.
Бегу дальше, все мысли только о ней. Наперерез машинам, все сигналят, одна даже чуть не сбила. В ушах гудит, в висках стучит, слюни рекой, глаза, чувствую, кровью наливаются, сердце клокочет. А что делать? За благополучие нужно бороться, счастье само не придёт. Его завоёвывать надо. Поглощённый страстным желанием обогнать этого Бегемота, не заметил штырь, торчащий из земли. Напоролся, грохнулся грудью оземь, ногой прочертил о стальной прут. Чую, рёбра затряслись, сердце кульбиты выделывает, лёгкие сморщились, дышать не могу - только охаю. В теле тупая боль, кости ломит. В довершение ко всему штанина распахнулась и вместо ноги обволакивает почву подо мной. Не было бы так больно, мой ор услышали бы сами небеса. Убить готов был эту тварь. Ей бы ползать по земле и пресмыкаться перед всеми. А так только охи-вздохи. Земля пропашена курткой, под кожей невесть что: как будто органы местами поменялись - стучит где-то в области кадыка, сглатываю возле сердца, рёбра опустились, печень в голове, а мозга будто нет. Подымаюсь и трусцой движусь за усачом. Эта гадина всё так же по центру бежит, дразнит, падла. Тут, хоп, поворот. Она влево - и я за ней. Только поравнялся с углом магазина, как попутно бабка: в одной руке сумка, в другой палка. Не успел сориентироваться, как ногой выбиваю палку из-под бабки. Клюшка впереди меня, впереди кота, бабка где-то сзади голосит пронзительно противным наречием. Такие слова только им известны. Видимо, что-то из старины, я значений половины не знаю, но вряд ли они хвалебные.
А палка, тем временем, приземлятся прямо перед мордой этой хитроумной сволочи. Та в ужасе и панике ретировалась вправо. Мешкать было нельзя, я собрал последние силы и дёрнул вперёд, пока не добежал до тебя. Всё-таки отстоял себя, победил! А меньше, чем через минуту был вознаграждён и оправдан за своё поведение перед ребёнком, его мамашей, старушкой, водителями.
- И как? ќ- Подавляя в себе зачатки безудержного хохота, дабы не обидеть товарища, спросил человек в пальто. На протяжении безумной истории он еле сдерживался.
- Навалил он на меня! - Трепыхая шапкой, воскликнул страдалец. - Но ведь это же к счастью. Так мне предки объясняли.
- Ну конечно. За пережитое тобой сегодня должна же быть награда. - Чуть не прыснув, поддержал напарник.
- И я так думаю.
И они вместе направились по направлению к месту работы. Один прокручивал в голове калейдоскоп событий и предвкушал заслуженное вознаграждение. Другой, улыбаясь, размышлял над искусственной ограниченностью человеческого интеллекта, слепой верой в невообразимую чепуху, вызванные безответственностью и легкомыслием взрослых.