|
|
||
(Перевод Александра Чупина) | ||
Теннесси Уильямс
ВЫ ЛЮБИТЕ ИОНЕСКО?[1]
Действующие лица (в порядке появления)
ФРАНСИН
ДЕЛЬФИНА
МАРЛЕН
МИСТЕР КОППИТ
Гостиная с большими окнами, задрапированными тяжелыми шторами. Франсин и
Дельфина сидят.
ФРАНСИН. А как поживает дорогой мистер Коппит?
ДЕЛЬФИНА. Кто такой мистер Коппит?
Франсин злобно хихикает.
ДЕЛЬФИНА (зовет). Марлен?
Входит горничная.
ДЕЛЬФИНА. Чай для двоих, двое для чая.
МАРЛЕН (на ломаном французском). Ave des petit-fours ou sans des petits-fours?
ДЕЛЬФИНА. Sans.
ФРАНСИН. Avec.
ДЕЛЬФИНА. Pour moi, sans petit-four. Pour Madame, avec petits-four. Compree?
МАРЛЕН. Comprendo.[2]
ДЕЛЬФИНА. Убирайся. Поскорее. Вон, корова! Извините, Франсин, дорогая, что вы сказали, когда эта корова вошла?
ФРАНСИН. А как поживает дорогой мистер Коппит?
ДЕЛЬФИНА. Я спросила вас, кто это, но вы не ответили.
ФРАНСИН. А как поживает дорогой мистер Коппит?
ДЕЛЬФИНА. Я понятия не имею, о чем вы спрашиваете. А вы понимаете сами, о чем говорите?
ФРАНСИН. Сыграйте мне что-нибудь из Шопена на клавесине, дорогая, и я больше не буду говорить о мистере Коппите.
ДЕЛЬФИНА. Я не умею играть на фортепиано, не говоря уже о клавесине, я хотела сказать, не говоря уже об арфе. Простите меня.
ФРАНСИН (величественно поднимаясь). А как поживает дорогой мистер Коппит?
ДЕЛЬФИНА (зовет). Марлен.
Горничная возвращается с чайным сервизом.
Не беспокойся об этом сейчас. Миссис Акминстер не останется на чай, у нее внезапно началась мигрень и головокружение, она должна немедленно отправиться к своему доктору, который уже консультировал ее по поводу такого состояния и даже принял решение не удалять ей мозг, поскольку рентген показал, что у нее его нет. Хорошего дня, моя дорогая, у нас состоялась прекрасная встреча, у нас был незабываемый разговор, но все хорошее когда-нибудь кончается как говорится, и это, правда, прекрасное выражение.
ФРАНСИН. А как поживает дорогой мистер Коппит?
ДЕЛЬФИНА. Я хочу полюбоваться вашей грацией, она действительно великолепна, как у королевы.
ФРАНСИН. О, как у мистера Коппита?
ДЕЛЬФИНА. Продефилируйте еще раз вокруг дивана, с такой же легкостью. Подметайте, метите, вот так, не приподнимайте юбку, просто согните запястье, как будто собираетесь ее взять, это так красиво выглядит, когда она скользит по полу, а когда она волочится по полу, это упрощает уборку. А поскольку у меня только одна корова из прислуги, любая помощь это благословение. Метите, подметайте, дорогая, прошу, как павлин еще раз вокруг дивана.
ФРАНСИН. А как поживает дорогой мистер Коппит?
ДЕЛЬФИНА. Мистер Коппит, кажется, уже стал старым другом, вы так часто упоминаете о нем, что я чувствую, будто знаю его и почти могу ответить на ваш вопрос о его состоянии. Как он поживает? Ну, давайте выясним.
МАРЛЕН (объявляя). Мистер Коппит.
Входит мистер Коппит, очаровательный молодой человек во фраке и голубовато-сером балетном трико.
ДЕЛЬФИНА. О, ля-ля. Мистер Коппит. Мы как раз говорили о вас, у вас, наверное, уши горят, как огонь. Присаживайтесь, если только вам позволит ваш наряд, и мы сменим тему, ваша естественная скромность заставляет вас чувствовать себя неловко, ха-ха. (Франсин.) Вот теперь я понимаю, что вы имели в виду, говоря Дорогой мистер Коппит? (Звонко смеется.) Кого из моих знакомых вы знаете, кто находится в тяжелом состоянии, или у вас только молодые друзья, которые находятся в постоянном состоянии нарциссической эйфории? Вы можете разговаривать, мистер Коппит? Или вами можно только любоваться? Вы танцор? Чем вы обычно занимаетесь, мистер Коппит, пожалуйста, делайте то, что всегда делаете, я имею в виду, чувствуйте себя как дома.
КОППИТ. O est le pot-de-chambre?
ФРАНСИН. Pas ici.
КОППИТ. Ce nest pas necessaire. Pardonnez moi un moment.[3]
Исчезает за оконными шторами.
ФРАНСИН. А как поживает дорогой мистер Коппит?
ДЕЛЬФИНА. О, ну хватит, как и все поживают. Кому это интересно, кроме самого человека.
ФРАНСИН. Никому. А как поживает дорогой мистер Коппит...
ДЕЛЬФИНА. Когда он выйдет, то станцует?
ФРАНСИН. Конечно, дорогая. Терпсихора муза его сердца, но я чувствую, что он был глубоко оскорблен твоим злым вопросом.
ДЕЛЬФИНА. Каким злым вопросом? Я всего лишь переспросила.
ФРАНСИН. Да, я знаю, дорогая. Все твои вопросы злые, некоторые в большей степени, некоторые в меньшей, но все они являются истинным отражением бессмысленности и жестокости, которые являются... чем? Чем? Мне нужна помощь.
ДЕЛЬФИНА. Ты не выглядишь ни капельки беспомощной.
Коппит вышел из-за штор и выполняет несколько основных балетных позиций.
ФРАНСИН. Я буду выше этого.
ДЕЛЬФИНА. Или опустишься ниже.
ФРАНСИН. Разницы нет.
ДЕЛЬФИНА. Как я вас понимаю, но не совсем согласна.
ФРАНСИН. Кто согласен с чем-либо? Кто?
ДЕЛЬФИНА. Мы погрязли в сентиментальности, а юный мистер Коппит готовится исполнить танец.
ФРАНСИН. Пусть станцует, пусть.
ДЕЛЬФИНА. Он будет танцевать, потому что сам этого хочет, с нашего разрешения или без него. Молодые люди следуют своим желаниям, а старые нет, их заставляют выполнять больше тяжелой работы, зарабатывать на еду, но мистер Коппит будет танцевать из чистой любви к искусству, как и мы когда-то.
ФРАНСИН. Ему нужна музыка?
ДЕЛЬФИНА. Он может танцевать под музыку, или музыка будет вести его.
ФРАНСИН. Тогда, по-моему, он должен был принести с собой музыку.
ДЕЛЬФИНА. Он и принес.
ФРАНСИН. Серьезно? Мне показалось, что он вошел только в костюме.
ДЕЛЬФИНА. Он вошел в костюме, в гриме и со своей внутренней музыкой.
ФРАНСИН. Скептицизм основа моего характера, но в этом особом случае я могу от него отказаться.
ДЕЛЬФИНА. Мы поменялись ролями. Вы заметили?
ФРАНСИН. Тише, мистер Коппит танцует.
ДЕЛЬФИНА. А как поживает дорогой мистер Коппит?
ФРАНСИН. Заткнитесь, пожалуйста. Tais-toi[4]. Смотрите, как он танцует под свою внутреннюю музыку.
ДЕЛЬФИНА. Марлен, мой лорнет.
Марлен протягивает ей его.
ФРАНСИН. Божественно.
ДЕЛЬФИНА. Да, божественно.
ФРАНСИН. Вы даже не взглянули на него. Куда вы смотрите?
ДЕЛЬФИНА. На сцену в центре города, мою собственную, созданною мной.
ФРАНСИН. А я вижу Айседору Дункан, танцующую на Акрополе, в Парфеноне, и Вацлава Нижинского, репетирующего на корабле, который везет его в Южную Америку, где он встретит свою ужасную погибель как танцовщик. Смерть тоже смотрит на него своими будапештскими глазами, полными обожания и желания убить его. Айседора погибла из-за шарфа, который накрутился на колесо автомобиля, когда она ехала, взмахнув безумным, веселым прощальным жестом, и милые дети тоже погибли в катастрофе. Тормоза не сработали. Автомобиль скатился в реку. У Нижинского тоже не было тормозов, и он умирал в движении, которое медленно погружалось в гораздо более глубокие воды. О, я вошла опять в свою роль. Вам тоже лучше вернуться к своей.
ДЕЛЬФИНА. Подождите минутку: я вижу.
ФРАНСИН. Что-то в центре вашего города?
ДЕЛЬФИНА. Нет, это Метрополитен-опера, я сижу в Бриллиантовой подкове[5] с театральным биноклем в кресле с жемчужными подлокотниками, дорогая. Мой больной старый муж рядом со мной, он слегка похрапывает. Ему снится сон, ему снюсь я и тот вечер, когда он завладел мной. Я плачу.
ФРАНСИН. Крокодиловы слезы из-за чего?
ДЕЛЬФИНА. Из-за весны моей жизни.
ФРАНСИН. И вашего дорогого покойного мужа?
ДЕЛЬФИНА. Все смешалось, слилось, как акварель, нарисованная во время ливня.
ФРАНСИН. Покойные мужья всегда были больше мертвыми, чем дорогими.
ДЕЛЬФИНА. Очевидные вещи не следует произносить так, будто это вырвалось из уст прорицательницы.
ФРАНСИН. Не слишком ли поздно? Судя по вашим часам?
ДЕЛЬФИНА. Перед тем как уйти, еще раз смахните пыль с дивана, дорогая.
ФРАНСИН. И с вашего линолеума, имитирующего паркет, здесь все еще пыльно.
ДЕЛЬФИНА. Подметайте, подметайте, подметайте, вокруг, да, еще, еще, двигайтесь по более широкой траектории, Франсин.
ФРАНСИН (подметая). Да, новая метла подметает все чище и чище.
ДЕЛЬФИНА. Метите, подметайте, дорогая моя.
ФРАНСИН. Я ускоряюсь, сметаю и раскачиваюсь изо всех сил.
ДЕЛЬФИНА. Замечательно. Достаточно. Остановитесь. Вы можете остановиться?
ФРАНСИН. Я двигаюсь по инерции. (Останавливается.) Что стало с...
ДЕЛЬФИНА. Вы смели его с вымышленного бального зала, моя дорогая, но он, похоже, готовится к очередному выходу из-за кулис.
ФРАНСИН. Вот почему я вернулась из Императорского русского балета и от божественной Айседоры на Парфеноне в ее греческих драпировках, позирующей для Арнольда Гентхе. Мгновение жизни, каким бы восторженным оно ни было в эйфории самозабвенного художника, не находится вне времени. Существует ли что-нибудь вне времени? Вопросы могут быть столь же очевидны, как и ответы. (Коппиту.) Сэр? Я ухожу, пойдемте.
Небольшая пауза.
ДЕЛЬФИНА. На ваш призыв отвечает тишина.
ФРАНСИН. Присядьте, дорогая Дельфина, и смотрите, не продолжит ли он свое выступление для вас.
Франсин выбегает из гостиной. Дельфина ждет, пока молодой человек снова появится, но он не выходит.
МАРЛЕН (входя). Могу я теперь быть свободна, мадам?
ДЕЛЬФИНА. Нет, сядь и выпей со мной чаю. Всегда нужно пить чай с прислугой, которая тебя ненавидит и хочет уйти, когда занавес опустится.
Марлен садится напротив нее.
Почему он не падает? Неужели режиссер нас бросил?
МАРЛЕН. Да, он сказал, что сегодня вечером вам понадобится только осветитель, мадам.
Сцена постепенно погружается в темноту, а Дельфина прикасается к своим нижним векам лепестком, сорванным с чайной розы.
конец
(C) Переводчик Александр Чупин
e-mail. shurshik_2005@mail.ru
октябрь 2025г.
Пьеса Aimez-vous Ionesco? впервые была поставлена театром Beau Jest Moving Theatre на фестивале Provincetown Tennessee Williams Theater Festival 24 сентября 2015 года.
В интервью 1962 года, когда Уильямса попросили назвать нескольких современных драматургов, которые ему нравятся, он сначала ответил: Я не в восторге от Ионеско. В 1956 году опубликовал эссе О встрече с молодым писателем после интервью с французским романистом Франсуазой Саган. Вероятно, название этой одноактной пьесы Уильямс позаимствовал из названия романа Саган 1959 года Aimez-vous Brahms? (Любите ли вы Брамса?), в котором рассказывается о женщине средних лет, которая бросает своего мужа, чтобы быть с молодым мужчиной.
МАРЛЕН. С печеньем или без печенья?
ДЕЛЬФИН. Без.
ФРАНСИН. С печеньем.
ДЕЛЬФИН. Для меня без печенья. Для мадам с печеньем. Понятно?
КОППИТ. Где ночной горшок?
ФРАНСИН. Здесь его нет.
Золотая подкова (иногда называемая Бриллиантовой подковой) была ложей для богатых покровителей Метрополитен-опера.
|