Свечкин Вадим Васильевич : другие произведения.

Один день из жизни молодого провизора

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    За учёбой следует работа. Читайте...


   Автор - Свечкин В.В.
   Один день из жизни начинающего провизора.
  
   ВВЕДЕНИЕ
  
   После торжественного получения диплома молодой специалист Владимир Цыпляков поспешно покинул приютившее его на время учёбы гостеприимное общежитие и срочно вернулся в родной город поездом, работать по государственному распределению. Не долго мешкая, по настоятельному совету декана и молчаливого согласия присутствующего при этом профсоюза, он направился прямиком в местное аптекоуправление, где его визита уже ждали.
   Неоднократно возмужавший после многих регулярных экзаменов, практик, ремонтов здания института, копаний ям и канав, многократно искусанный насекомыми разного вида и один раз злой собакой неизвестной ему породы, подвергнутый другим строгим испытаниям и прочими невзгодам студенческой жизни, Владимир Цыпляков смело вошёл в здание АПУ. А чего, собственно, ему после всего этого бояться? Страшней искусавшей его собаки зверя нет! Декан же остался работать в институте, стращать новое поколение подрастающих специалистов, пугать их будущей характеристикой и рукотворной справкой, которую он всегда может дать своим нерадивым питомцам, вместо обычного диплома государственного образца. А всяких там блох и ос, мышей да крыс Владимир давно перестал бояться. Да и что зря пугаться, дальше фронта не пошлют, ниже аналитика должность не дадут!
   Он протянул своё предписание, запечатанную характеристику неизвестного ему глубокого содержания, с нескрываемой гордостью показал серпасто-молоткастый диплом с гербом СССР, полностью государственного образца. На лице Владимира сияла широкая самодовольная улыбка, что в руках у него не справка неустановленного образца без герба, написанная рукой секретаря декана лично под его диктовку, а настоящий диплом, признаваемый во всех республиках большой страны.
   - Где работать хотите, Владимир Петрович?
   - Хочу работать плодотворно, а где это возможно? - осторожно поинтересовался молодой специалист Цыпляков. Он уже привык ко всяким подвохам со стороны администраций разного уровня и направления деятельности.
   - В самом городе есть места провизора-аналитика, фарминспектора в аптекоуправлении области, - кадровик АПУ вскрыла пакет с характеристикой, прочитала саму характеристику на молодого специалиста Цыплякова. Лицо её несколько вытянулось, она заметно побледнела, - нет, места фарминспектора у нас уже нет, - твёрдо сказала она, - а вот в Краснозакатном районе, в аптечном пункте, есть место заведующего. Оно давно вас дожидается, Владимир Петрович, уже несколько лет. Езжайте прямо туда и работайте себе на здоровье. Природа там хорошая, закаты красивые, в реке всякая рыба водится, в лесах зверьё встречается.
   Цыпляков крепко задумался на целых 20 секунд.
   Рассказы о красивых закатах и всякой рыбе со зверьём звучали увлекательно для любого молодого специалиста - романтика по натуре. Рыба в консервной банке всегда имелась у Владимира в достаточном количестве под кроватью в общежитии, как последнее средство для утоления внезапно подступающего после регулярных занятий голода. Но рыбы всегда хотелось иметь ещё больше, так как голод подступал не только близко, но и слишком часто. Поэтому самостоятельная поимка рыбы также всегда интересовала Владимира Цыплякова, заядлого рыболова-любителя, самодеятельного спортсмена, который хоть один раз в год, но обязательно ловил рыбу в близлежащих от дома реках, прудах, ручьях, лужах. Если же половить рыбы в ближайших к дому водоёмах не удавалось, то он считал минувший год прошедшим абсолютно бездарно и совершенно бессмысленно, без какой-либо пользы для дела. Ловить-то рыбу он, конечно, ловил, каждый учебный год, регулярно. Да не каждый учебный год поймать её мог. Обычно лягушки ему попадались, да головастики разных размеров. Последний раз так вообще только чьи-то ботинки без шнурков на его удочку попались, не удовлетворив своей поимкой ежегодной потребности в рыбе. А тут неожиданно и внезапно перед ним такие широкие перспективы в районе открывались! Однако столь приятному предложению со стороны АПУ сопутствовали некоторые отрицательные стороны и аспекты, готовые полностью испортить всю радость от долгожданной встречи с рыбой: ехать-то в Краснозакатный район далеко! Это и смущало молодого специалиста-романтика, заядлого рыболова с новеньким дипломом провизора. До этого района не всякий автобус без крупной поломки доедет, больно уж дорога плохая. Может быть, до нужного места придётся попутной машиной добираться. А если придётся пешком, с личным грузом на плечах, по просёлку устало брести? Летом это не так страшно, весьма похоже на приключение в стране непознанного, неизвестного, и даже глубоко таинственного и загадочного. А зимой-то как, дорогой товарищ? Зимой его могли подстерегать две большие беды, кроме положительного созерцания загадочного и таинственного: холод и волки.
   Холод не особо пугал молодого специалиста Владимира Цыплякова. С холодом он привык бороться подручными средствами ещё со времён учёбы, жизни в общежитии. С волками же городской житель Цыпляков никогда не встречался ранее, лицом к лицу, для решения своих обыденных насущных проблем. Вернее, лицом к оскаленной волчьей морде или ощеренной пасти. Даже в виварии института волков не было, для наглядного показа будущим молодым специалистам. В институтском виварии Цыпляков ознакомился преимущественно с мышами, крысами да баранами, представляющими там семейство млекопитающих. Но по рассказам очевидцев и письменному народному творчеству, к которому его с детства приобщали родные, он знал, что встреча с волками опасна для любого провизора, даже самого опытного, уже имеющего высшую категорию. Особенно, если волки соберутся в так называемую волчью стаю.
   Будь рядом с ним его бывалый товарищ по общежитию, Алексей Говоров, он бы не задумываясь объяснил сей факт вполне разумными для любого фарминспектора доводами. Зачем же волков в виварии держать для показа студентам, а вдруг они на свободу от голодовки случайно вырвутся? Да и закусают кого из институтского начальства насмерть или до полной инвалидности первой группы? Даже малой возможности подобной трагедии надо категорически избежать! Для ознакомления с волками студентам лучше в зверинец бесплатно ходить, по билетам из деканата. Там могут и других зверей попутно показать, с которыми может встретиться провизор на опасном жизненном пути после выпуска из института.
   Тогда Цыпляков живо поинтересовался у инспектора отдела кадров: дадут ли ему служебное ружьё с патронами, да спиннинг для счастливой жизни, ловли рыбы и успешной профессиональной работы в Краснозакатном районе?
   Инспектор стала смотреть на него с подозрением. Характеристика, данная молодому специалисту, действительно соответствовала самым явным образом непонятному поведению охарактеризованного ею. Всяких молодых специалистов видывали до этого в АПУ: пьющих, гулящих, прогуливающих, отлынивающих, активно делающих карьеру и т.д. Но нагло просящих или даже требующих при первом же знакомстве оружие с боеприпасами увидели впервые. Да, не зря написал декан такую потрясающую характеристику на своего, с виду "тихого" питомца, не зря! Были на это весомые основания, конечно же были! А декан, как всегда, зрил в самый корень любого намечавшегося в этом веке события. Да и не только в сам корень, но и во всё его разлапистое, кучерявое корневище.
   Оружия Цыплякову для самозащиты от волков не дали, патронов тоже не обещали, про существование бронежилетов кадровик АПУ даже не догадывалась. А безоружным ехать на съедение волкам в Краснозакатный район Цыпляков не рискнул. Даже соблазнённый наличием в нём изрядного количества свежей рыбы в реках и озёрах, прудах и болотах. Столько лет учиться, чтобы в далёком районе его, молодого интерна, ещё не сдавшего выпускных интерновских экзаменов, сразу волки задрали! Нет, не для того Цыпляков самозабвенно учился всех побеждающему марксизму-ленинизму, регулярно посещал практики и практические занятия, ползал по обочинам далёких просёлочных дорог, собирая гербарии и лекарственное растительное сырьё, зубрил фармхимию, аптечную и заводскую технологии, фармакологию, сдавал научный атеизм, многие другие важные сопутствующие его специальности науки.
   Быстро обдумав оставшийся у него для выбора единственный верный вариант, Цыпляков легко согласился поработать во благо Родины провизором-аналитиком в ближайшей аптеке от своего дома. Так он моментально обзавёлся постоянной работой как всякий порядочный советский человек и сознательный гражданин, не побоимся этого высоко патетического слова из деканатского арсенала.
   Встретили в аптеке Владимира хорошо.
   Но строить коллектив для торжественного знакомства с новоприбывшим молодым специалистом не стали. Однако Цыпляков к этому и не стремился. Декан, преподаватели, обстоятельства учёбы, воспитали его крайне непритязательным к еде, к встречам, проводам и частым расставаниям, знаниям и оценкам. После долгих лет плодотворной учёбы Владимир смотрел на окружающих и происходящее с ним самим со всей возможной философской отстранённостью, дабы не поранить себя больно морально о реальную действительность. "Главное, что живы остались!" - так говорил после очередной пережитой ими неприятности его старший товарищ по учёбе - Алексей Говоров, которому всегда вторил другой старший товарищ - Пётр Беспутный. Это вытекало из великой народной мудрости, решительным носителем и выразителем которой был Алексей: "Всё стерпим, все с голоду помрём, лишь бы не было войны!".
   Владимиру уже дали белый халат несоответствующего ему размера, как и всякому новому члену трудового коллектива. Только Цыпляков не смог его сразу застегнуть. Пуговицы были не с той стороны, где он привык их находить, как и прорези для них. Наконец он сообразил, что у него халат женского типа. Но других типов халатов в аптеке не оказалось. В аптеке работали только женщины, и халаты были только женскими. Цыпляков отдал халат в частичную переделку своей матери, а на работу стал ходить в своём старом, студенческом халате.
   Одним своим внешним видом Владимир сразу выделялся из однородных рядов старых работников аптеки. Его халат нельзя было назвать чисто белым. Скорее он был в разноцветный горошек с заплатками. Таким вот интересным образом на халате проявились следы лабораторных работ самого Владимира Цыплякова, и многочисленные неудачи в научной деятельности его одногруппника, Андрея Охламонова. Андрей работал на лабораторных занятиях всегда столь энергично и напористо, можно сказать, даже неистово, что соседям доставалось не меньше, чем ему самому. А иногда даже и больше. Стоило только зазеваться, или ошибочно дать Андрею неверный или неточный совет.
   Но всё же первый свой рабочий день Владимиру пришлось проработать в женском халате.
   Владимир гордо уселся на предоставленное ему вертящееся место провизора-аналитика и с интересом посмотрел на своих ассистентов, с которым ему предстояло долго работать, совершенствуя умения и навыки, которыми его тщательно снабдили перед этим в институте. Ассистенты в количестве двух человек глянули на него только мельком, они продолжали клепать в лихорадочном ритме лекарственные формы для больного населения, выстроившегося у окошечка рецептара в длинную живую очередь.
   Долго Цыплякову думать, оглядываться, красоваться и крутиться на вертящемся стуле около стола химика-аналитика не дали.
   Самый главный его ассистент, Елена Ивановна Погремушкина, недовольно скривилась и прямо сказала то, что думала о вальяжном пришельце, вовсю вертящемся на стуле в коротком и широком халате, явно с чужого плеча:
   - Милок, ты сюда кататься на стуле пришёл? Или тебя по какому другому важному делу к нам прислали?
   Цыпляков, которому явно понравилось ласковое обращение "милок", моментально понял, что этот его ассистент является главным в группе ассистентов.
   Надо отметить, что в институте никто так ласково к нему никогда не обращался. Даже декан в торжественный момент выдачи диплома. А кто из ассистентов главный он понял сразу и бесповоротно, по нескольким верным признакам.
   Первое - это место, на котором та сидела. Оно было центральным за стандартным болгарским комплектом аптечной мебели. Второе - это вес ассистента. Сразу его точно определить было трудно, но приблизительно он колебался между 120 и 125 кг. Второй ассистент, Марина Ивановна Пришмуткина, такого громоздкого впечатления на Владимира не производила. Весу у неё на это не хватало, да и общей солидности для главенства.
   - Иди этикетки печатать и подписывать, на микстуру Павлова. У нас рабочих рук уже пять лет не хватает, нечего тут казённые стулья за деньги попусту расшатывать!
   Цыплякову вручили в руки штамп, дали мелконарезанную бумагу, ножницы, объяснили непростую технологию процесса, некоторые её особенности. Этой технологической специфики не изучали ни на занятиях на кафедре заводской технологии лекарств, ни на кафедре аптечной технологии. Оказывается, под бумагу надо было подкладывать разглаженное полотенце, для полноты читаемости создаваемого рукотворно оттиска. "Вот где социалистическая практика трудящихся масс наглядно обгоняет социалистическую же теорию, прямо по Ленину!" - понял Владимир, внимательно рассматривая созданные им отпечатки клише с использованием полотенца и без него.
   Важное народнохозяйственное дело окрылило и захватило Владимира целиком и полностью. Впервые он выполнял столь ответственное задание нового начальства. Он глубоко осознал значение и смысл делаемого им для Родины, больного населения области, здравоохранения в целом и частном, и начал энергично ваять отпечатки штемпеля на обёрточной бумаге в массовом количестве, с весёлым и громким стуком швейной машинки, пока его не остановили за руку. Заработавшийся Цыпляков напечатал штемпелей на микстуру Павлова на два квартала вперёд. Жалко, что благодарности в приказе по аптеке он не дождался, и об этом очередном его подвиге не узнали старые соратники по учёбе в институте.
   Но именно так самоотверженно работать его призывали общественные организации любимого института, сам декан, другие сопутствующие лица и случайные проверяющие органы во время напряжённой учёбы.
   Вот так интересно и увлекательно началась работа молодого специалиста Владимира Цыплякова во благо Родины в аптеке.
   Два месяца его "натаскивали" на работу опытные специалисты по фарманализу в аптеке в лице Татьяны Петровны и Агнессы Аркановны. Когда же Цыпляков "натаскался" до определённой степени матёрости, то есть окончательно заматерел в фармхимии, фарманализе, перестал "выпадать в осадок" по разным пустякам, его допустили до полностью самостоятельной работы.
   Для начала ему определили время работы с 11.00 до 18.45. ежедневно. Не очень удобно, но такова была потребность у Родины. А Родину любить Цыплякова ещё в институте приучили декан и общественные организации, которых водилось там столь много, что даже пересчитать их всех было невозможно.
  
   ГЛАВА ПЕРВАЯ.
   О ЧЁМ ЭТА НЕОБЫЧНАЯ ПОВЕСТЬ?
  
   Представим вниманию читателя один рабочий день начинающего провизора Владимира Цыплякова. Ранее автор не встречал описания производительной деятельности провизоров в нашей отечественной литературе. Поэтому у него и возникла такая простая мысль, показать своим произведением, чем это провизор в аптеке занимается, как он на хлеб себе зарабатывает. Как помогает больному народу лечиться и выздоравливать, заниматься профилактикой различных заболеваний.
   Когда молодого специалиста выпускают на работу, то ещё раз напоминают ему его главные функции. Главная из которых гласит, что специалист должен работать по специальности минимум три года. Это как-то подразумевается само собой, ещё при поступлении в институт, автоматически. Не зря же ведь наше государство потратило на него, молодого, неразвитого и недалёкого аполитичного оболтуса, столько денег, что можно за эти деньги новую машину "Волгу" для чиновника купить! Об этом проинформировал студентов на лекции сам декан, не доверяя передачу столь серьёзной политической информации другим сотрудникам институтской администрации. Сколько стоит эта машина, Цыплякову и другим студентам декан прямо не сказал, проявив многозначительную недоговорённость, многократно повышающую общую стоимость этой замечательной машины в несколько десятков раз. Тем более, что в свободную продажу эта машина никогда не поступала, чтобы Цыпляков с товарищами по обучению мог осмотреть и правильно оценить её высокую стоимость, установленную нашим справедливым государством рабочих и крестьян. Что стоит она очень много, было понятно всем собранным на лекцию учебным расписанием. Столько много, что Цыплякову на неё за всю жизнь не заработать, сколько бы он этикеток ни напечатал, даже оставаясь после работы на вторую смену для подработки. Такую дорогую машину дают только большим чиновникам, чтобы возить их задаром с места на место, в качестве бесплатного балластного приложения к машине с шофёром.
   После столь проникновенной речи декана стало ясно, что государство фактически облагодетельствовало Цыплякова и всех других студентов, дав им совершенно бесплатно столь дорогое образование с неизвестно высокой ценой. Понятно, что это было сделано неспроста. После этого Цыпляков с сотоварищи должны были работать на маленькую зарплату всю жизнь, возвращая таким образом свои неоплатные долги доброму государству, не требуя прибавки к жалованью забастовками, акциями протеста.
   Мы уже упомянули о главной функции аптеки в обществе развитого социализма - обеспечивать трудящиеся массы медикаментами, предметами санитарии и гигиены. Но на этом главные функции аптеки не исчерпывали себя.
   Аптека должна была вести большую санитарно - просветительную работу с этими самыми трудящимися массами, как их обычно называли в руководстве. Для современных читателей необходимо пояснить, что под этим малопонятным политическим термином - трудящиеся массы, руководством страны подразумевалось население нашей Родины. Этой санитарно-просветительной работе придавалось огромное политическое значение, а вести её должны были все сотрудники аптеки, начиная от санитарки, во всё своё рабочее и свободное время.
   Также в обязанность работников аптеки было вменено оказывать первую помощь пострадавшим при различных происшествиях, которые часто случались с этими трудящимися массами, во время легкомысленного злоупотребления предоставленной им жизнью. Но и это ещё не всё. На аптеке висела громадная народнохозяйственная задача заготовки лекарственного растительного сырья, так как этим никто не хотел заниматься добровольно. Дело это было экономически невыгодным. Каждый работник аптеки должен был сдать нетерпеливо ожидающей Родине по пять килограммов сухого сырья в соответствующем ГОСТам виде. Тех, кто неразумно игнорировал столь простые, естественные требования всякой Родины, ждали разнообразные неприятности в достаточно широком ассортименте, которые тут не приводятся.
   Кроме официальных обязанностей, работники аптеки несли многие другие неофициальные обязанности, которые лучше было назвать трудовыми повинностями перед Родиной и её общественными организациями.
   Всякий, поступивший на работу в аптеку, автоматически становился неофициальным членом какого-либо колхоза области. Избежать этого малопонятного мероприятия было практически невозможно. Это было результатом большой и весьма плодотворной теоретической и практической работы, которую непрерывно проводил долгие годы ленинский Центральный Комитет всеми любимой КПСС. Чтобы Родина элементарно выжила, а не умерла в одночасье от голода, все должны были заниматься нашим самым передовым в мире сельским хозяйством. За каждой аптекой закреплялись определённые площади сельхозугодий, которые надо было обрабатывать по определённой схеме, отбросив лень в сторону. В аптеках, которые находились в районах, сельскохозяйственное положение было ещё тяжелее. Таким печальным образом все советские люди оказались прикреплёнными к земле, даже и те, кто никогда и не мечтал об этом прикреплении. Вернулись славные исторические времена Российской империи периода до 1861 года, до ликвидации крепостного права. Всех опять насильственно прикрепили к земле, только фактический хозяин у земли стал другой - не гнусный эксплуататор-помещик, а суровый секретарь обкома. У всех граждан страны, не исключая работников аптек, появились разнообразные натуральные повинности перед КПСС, данные им от рождения.
   Среди некоторых других мелких феодальных повинностей выделим две демонстрации, на которых надо было обязательно наглядно являть нерушимый блок коммунистов и беспартийных. Эта нерушимость должна была проявлять из себя проход в рядах подвыпивших демонстрантов вокруг трибун, на которых стояли, устало торжествующие который десяток лет подряд, коммунисты крупного ранга. Все остальные шли мимо них под крики, лозунги и угрозы длинной шумной толпой, приветливо размахивая портретами волосатого апологета Карла Маркса, его заросшего друга, совмещающего в себе черты социалиста и капиталиста, Фридриха Энгельса, лысыми и аккуратно стрижеными членами ЦК КПСС, их политическими детьми, внуками и правнуками, радостно мотая флагами всех советских республик и выкрикивая ответные добродушные угрозы типа "Отстоим силой дело мира во всём мире!". Это важное политическое мероприятие происходило достаточно долго и под громоподобную музыку, способную оглушить плохослышащего от рождения. С этими демонстрациями было связано много разных историй. Приведём одну из них, самую короткую.
  
   ПОДЛИННАЯ ИСТОРИЯ С КРАСНОЗНАМЁННОЙ ДЕМОНСТРАЦИИЕЙ ТРУДЯЩИХСЯ СТУДЕНТОВ, ПЕРЕПОЛНЕННАЯ ДО КРАЁВ ИСТИННОГО СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ГУМАНИЗМА.
  
   Было это ещё при старом декане в институте. Случилось такое несчастье у студентки старшего курса Мироновой - внезапно умер муж. Похоронила она его, стала к поминкам на девять дней готовиться. Надо же такому случиться, пришёлся этот срок, девять дней, на какую-то там регулярную демонстрацию трудящихся. Собралась дисциплинированная студентка Миронова, да отправилась со своим горем в деканат, предупредить, что радоваться да бесноваться в этот день с красным знаменем в руках ей в этот день не к лицу и не по душе, а потому она посетить демонстрацию трудящихся в виду уважительных причин не может. На тот момент в деканате присутствовало два гиганта фармацевтической мысли, сам декан и его заместитель, Сергей Иванович Головотяпов. Выслушали они сообщение и просьбу студентки внимательно, нахмурившись, как большевикам при общении с простым народом положено и объяснили ей возникшую простую ситуацию с истинной позиции марксизма. Нечего ей, передовой студентке, комсомолке, будущей советской руководительнице аптечным учреждением, старинные обряды и прочие отжившие народные пережитки выполнять. Наоборот, она на своём жизненном примере должна с ними всеми силами бороться. Советская власть всем давно внятно объяснила, что Бога с пережитками нет, а есть у нас только Карл Маркс с другом Фридрихом Энгельсом, да Ленин с Брежневым и многими теоретическими работами, разоблачающими пережитки подлого буржуазного прошлого, том числе в религиозном аспекте. Поэтому надлежит ей поминки по мужу не справлять, а регулярно радоваться на демонстрации трудящихся вместе с народом всяким великим пролетарским победам. Посмотрела Миронова на гигантов фармацевтической мысли внимательно и поняла, что простыми словами их с большевистского пути не сбить. Поэт Маяковский в таком случае совершенно верно говорил: "Гвозди бы делать из этих людей, не было б в мире крепче гвоздей". Хотела студентка в хари последователям Карла Маркса плюнуть, чтобы у них самих меньше поводов на грядущей демонстрации радоваться было, да от скромности передумала. Ей ещё два года учиться в учебном заведении, а если плюнешь на гуманиста в белом халате, то точно не доучишься. Да и не плеваться она в деканат на гуманистов пришла, а только о беде своей рассказать, поделиться с потенциальными "гвоздями". Поэтому молча ушла она из деканата, и праздничную демонстрацию всех людей города не посетила, транспарант с Сусловым не понесла. Даром ей это не прошло. Стипендии на месяц по линии деканата сразу лишили, лекцию об аполитичности личного поведения прочитали. Стал ей Головотяпов на занятиях постоянно отработки ставить, без всякого на то личного зла, с научной целью перевоспитания заблуждающейся личности в атеистических целях мировой революции. Что толку на занятия Мироновой ходить, всё равно Головотяпов два балла в научных целях поставит. Приноровилась Миронова занятия Головотяпова не посещать. Ей ставили пометку н/б в журнале, которую надо было отрабатывать. Она и отрабатывала это непосещение у любого дежурного преподавателя кафедры. Наконец в деканате отметили хронический непорядок на кафедре и призвали Головотяпова к ответу, почему у него хроническое непосещение занятий, нарушение нормального хода учебного процесса? Что такое? А что Головотяпову ответить, что он студентке систематически за одну демонстрацию двойки во всём семестре ставит? Вот и стал Головотяпов, через старосту группы, Миронову на посещение занятий вместе с группой призывать. Вот так и процветал социалистический гуманизм своим махровым цветом на кафедрах нашего института. Вот так учили нас наши педагоги самого высокого уровня человечности, отзывчивости, сочувствию к больным и всячески пострадавшим. Уроки эти запоминалось надолго, лет на десять, двадцать, а некоторым и на всю жизнь, в зависимости от силы продемонстрированного урока. Позволь, читатель, на этом историю с демонстрацией закончить. И не верь никогда, что на демонстрацию все ходили добровольно, особенно студенты в провинции. А вот ещё один блестящий пример гуманизма, данный старым деканом студентам на добрую память.
   После летних экзаменов студентов не отпускали по домам, а предлагали приказом заниматься ремонтом зданий института и наведением порядка во дворе, выполнять работу дворников в ближайшем квартале. Пришла мать одного из таких студентов в деканат, поговорить с деканом. Отпустите, мол, моего сына с такой бессмысленной для учёбы деятельности на лечение, в Одессу съездить, в институт глазных болезней имени профессора Филатова. У сына восемнадцать диоптрий близорукость, может, там чем помогут.
   Сурово глянул старый профессор-большевик на глупую просительницу, неграмотную женщину с университетским образованием, неспособную на логические действия, простые математические вычисления, свойственные профессорам-большевикам.
   - Не может такого быть, - уверенно заявил он, ни на минуту не сомневаясь в своей громадной правоте, которую дало ему знание марксизма, - у него 1, 8 диоптрии!
   И уже заканчивая свои глубокие логические умозаключения наставительно заявил:
   - Он студент, пусть вместе с другими студентами метлой метёт!
   Что дало ему такую уверенность, если этого студента он в глаза не видел, личного дела со справкой не читал и вообще впервые услышал о его существовании в институте? Неужели мать хуже какого-то декана о здоровье своего сына знает?
   Посмотрела мать внимательно на уважаемого человека в белом халата и ушла, не стала вступать в пререкания со столь маститым учёным современности. Поругаешься с гуманистом в высоком звании, так потом запросто из института сына выгонят, за непочтение к высоким научным авторитетам.
   На этом обычные истории о гуманизме позвольте закончить и перейти к продолжению собственно повествования.
   Всё громадное многообразие функций советской аптеки в этой повести автором рассматриваться не будет. Именно об этих, ожидающих выпускников проблемах, пытался рассказать пятикурсникам ассистент одной из кафедр Сидоркин, у входа в институт, во время случайного перекура. За что его тотчас и оштрафовал декан факультета на 30 рублей. Об этом прискорбном факте из биографии ассистента Сидоркина автор рассказал в первой книге о славных студентах фармфакультета, уже прочитанной с должным вниманием многими провизорами страны.
   Автор не будет повторяться, рассказывая о тяжёлых превратностях судьбы ассистента Сидоркина, о которых было сказано достаточно много в первой книге, и коснётся только непосредственной работы начинающего провизора на его рабочем месте.
  
   ГЛАВА ВТОРАЯ, ГЛАВНАЯ.
   ОДИН ДЕНЬ ИЗ ЖИЗНИ ПРОВИЗОРА.
  
   Проснулся Владимир вовремя, как раз к работе. Не раньше и не позже. Организм его уже адаптировался после учёбы и настроился полностью на аптечную работу, на помощь населению города, профилактику заболеваний, борьбу с инфекцией.
   Владимир органически чувствовал, даже во сне, что больное население целого города уже нетерпеливо ждёт его, пора вставать и идти, даже бежать на помощь народу, применять свои знания и умения, производственные навыки, а то можно со своей помощью и опоздать. Очень радовало Владимира то важное обстоятельство, что встав рано поутру, ему не надо каждый день внимательно вслушиваться в тревожные сводки с колхозных полей, внимать успехам и неудачам нашей славной промышленности, делиться этой абстрактной информацией со своими новыми сослуживцами в официальной обстановке аптеки. Вслушиваться теперь надо было только один раз в неделю, а не шесть раз, как раньше, во время учёбы в институте. Такой прогресс, от ежедневности до еженедельности, закономерно радовал прагматика Владимира.
   Владимир торопливо поел, успел умыться, кое-как прошёлся по зубам щёткой, не забыв выдавить на неё зубной пасты, выслушал стандартные утренние советы своей мамы по поводу аптечной жизни. Советы эти она давала каждый день перед работой, с целью профилактики. Очень уж Владимир после учёбы изменился, и было непонятно, что от него можно ожидать через минуту. Уезжал учиться в институт малограмотным и беззаботным школьником, не знающим главных государственных забот, мальчонкой несмышлёным, а вернулся неоднократно возмужавшим, да ещё и озабоченным специалистом по марксизму-ленинизму, пламенным оратором, членом НТО. Читатели, прошу вас прочитать эту аббревиатуру правильно и не путать НТО с НАТО. Автор не пропустил одну буковку по ошибке или невнимательности при работе с текстом. НТО - это научно-техническое общество. Таким образом, Владимир никоим образом не относился к агрессивному блоку НАТО, угрожавшему всему положительному на земле, он был рядовым членом советского НТО.
   Автор уже много раз напоминал читателям в предыдущей повести о неоднократном возмужании Владимира в процессе учёбы и других разнообразных приключениях, которые случались с ним в институте регулярно, на постоянной основе, в основном по вине декана и некоторых институтских организаций. То его по партийной линии куда внезапно направят, то по профсоюзной запросто пошлют. То комсомол каким заданием в качестве поощрения или наказания наградит. А как назад к занятиям возвращаться, отработки потом отрабатывать?
   Но не только мудрый декан и вся политическая система в его самоотверженном лице со всей силы "приложились" к недозрелой личности беспечного первокурсника Владимира Цыплякова, бывшего вчерашнего младшего школьника, почти детсадовца, с целью формирования его передового социалистического мировоззрения. С другой стороны над ним незаметно, скромно и крепко поработал ботаник-натуралист с большим стажем и опытом работы, участник многих кружков философского и фармацевтического направления, - опытный студент-отличник Алексей Говоров. Это влияние на мировоззрение Владимира было значительно большим, нежели со стороны декана и сопутствующих ему общественно-политических организаций. Да это и понятно, так как с деканом Владимир разговаривал только эпизодически, да и боялся этого разговора, всячески избегая его. И каждая такая встреча не носила признаков большой радости для студента Владимира Цыплякова. Действительно, кому приятно ругань и угрозы слушать? Знакомство же и совместное обучение в институте с маститым философом-киником Алексеем Говоровым протекало практически непрерывно, в одной комнате, с небольшими перерывами на каникулы и систематическим отъездом последнего на научные изыскания в степь.
   Алексей Говоров не имел столь приятной привычки декана заранее осуждать, говорить менторским тоном, поучать, наставлять и ругать всех собравшихся около него огульно, в педагогических целях профилактики, и имел некоторые другие отличные представления о смысле как своей жизни, так и жизни своих невольных товарищей по учёбе.
   Всем своим знакомым и встреченным незнакомым Алексей неустанно проповедовал старинные философские знания, истины, ранее бережно хранимые на страницах пожелтелых фолиантов в разных библиотеках, ненавязчиво прививал христианскую любовь к живой и неживой природе. А с каким удовольствием и искренним энтузиазмом он рассказывал всем слушателям старинные истории из жизни Кая Юлия Цезаря, цитировал его мысли, лозунги, призывал повторять подвиги Геракла!
   Именно Алексей научно объяснил Владимиру, что грязь - это такая сложная философская категория, совершенно неверно и вульгарно воспринимаемая обычным народом на бытовом уровне. Иначе говоря грязь - это форма существования материи, с которой бессмысленно бороться, как и с самой древней наукой - философией. Так как все студенты с первого часа занятий философией знают, что философия и её законы существуют во вселенной объективно, вне зависимости от нашего знания или незнания о ней. Нет у нас в стране грязи как таковой. А то что некоторые, по недоразумению и малограмотности, всё ещё называют грязью - так это есть земля нашей великой Родины, к которой надо относиться с должным уважением и соответствующим пиететом. Что скромность - это главное украшение любого хама, в том числе и передового советского. Не останавливаясь узко только на исторических проблемах старины и грязи он, кроме этого, совершенно попутно, пояснил многое другое, приоткрыл перед Владимиром и другими студентами массу больших и малых исторических, философских и фармацевтических истин. Так он решительно утверждал, что советская власть всегда стояла на защите обиженных и угнетённых ею. Но делал это только без лишних свидетелей.
   Если читателя заинтересует удивительная жизнь этого современного фармацевтического подвижника, в непростых условиях советского общежития, то он может прочитать о его быте и просветительской работе в среде студентов, преподавателей и колхозников в другой книге Вадима Свечкина - "Повести - хронике трёх дней жизни советских студентов далёкого 1981 года". Поэтому автор будет стараться не вспоминать о прошлых похождениях старых друзей, а рассказывать только о новых.
   Как всегда, советы мамы не отличались особым разнообразием - не грубить начальству, быть внимательным к больным и заболевшим, переходить улицу на нужный свет светофора. Что тут можно нового узнать? Если только ради казуистики поменять местами слова в советах - не грубить больным, да быть внимательным к начальству! Есть такое правило в арифметике - от перестановки слагаемых сумма не изменяется. Поэтому Цыпляков не стал в очередной раз бессмысленно противоречить маме, затягивая спор до опоздания на работу, быстро оделся и спортивным шагом побежал к аптеке, не присматриваясь к сигналам светофора. Какие там сигналы, когда больные ждут, страдая, да два ассистента волнуются, рецептар совсем на рабочем месте извёлся?
   Вот Владимир стремительно вбежал в аптеку, поздоровался с сотрудниками первой смены, бегом спустился в подвал и переоделся в свой старый студенческий халат с пятнышками, одел сменную обувь, ловко нацепил колпак на нужное место.
   Вот он также стремительно, не сбавляя набранного с утра темпа, выбежал из подвала, пробежался по длинным коридорам, чуть не сбил с ног санитарку, несущую грязную посуду на мойку, ловко сманеврировал, обошёл её, ввалился в ассистентскую комнату, и с шумом плюхнулся на стул за столом контроллёра.
   Колпак свалился ему на глаза и мешал смотреть на стол, который был весь уставлен изготовленными лекарственными формами, готовыми к проверке, с последующим отпуском больным.
   - Уф, - устало сказал Владимир, приходя в себя от быстрого темпа жизни, поправляя завалившийся колпак на голове. - Здравствуйте!
   - Здравствуй, милок! - поздоровалась с ним ассистент Погремушкина. - Ты почему опять на работу опоздал, на целых две минуты? В старые времена, при Сталине Иосифе, твоё дело уже бы в парткоме АПУ разбирали, передавать ли его в народный суд по месту жительства, или принять строгие административные меры прямо на месте!
   Конечно, такое начало рабочего дня никого не обрадует, хоть молодого, хоть старого, напоминанием о возможном близком суде, вместо зарплаты к концу месяца. "Как хорошо, что меня угораздило родиться не в славные старые времена построения основ нашего социализма" - успел подумать Владимир и ответил Погремушкиной:
   - Елена Ивановна, это я не на тот сигнал светофора случайно попал, когда из дома вышел, оттого и немного задержался. Да в подвале шнурки долго не развязывались, подмокли дорогой!
   - Тебе надо обувь без шнурков носить, - от широты души посоветовала Елена Ивановна, - иначе это плохо кончится, запросто в беду попадёшь. А на рабочее место надо садиться за пять минут до начала смены. Чтобы отдышаться и подготовиться к работе как то следует. Этому нас в 1943 году крепко научили. Давай 128 номер проверяй, за ним пришли уже второй раз, пять минут назад, скоро серьёзно ругаться будут. А то и жалобу в жалобную книгу на тебя напишут. Не можем же мы больному прямо сказать, что главного проверяльщика аптеки в пути мокрые шнурки со светофором задержали!
   - Не можем, - полностью согласился с ней Владимир, пытаясь отыскать среди кучи изготовленного ассистентами 128 номер для проверки.
   Конечно, опаздывать на работу по любой причине плохо. Виноват ли светофор, шнурки или оба этих мешающих дисциплине явления вместе? Но это не значит, что если бы Цыпляков пришёл на 2 минуты раньше, то проблема была бы полностью решена.
   Аптека и ассистенты начинали работать с 8.00 утра. Смена Цыплякова начиналась в 11.00. По существующим законам аптеки принимали заказ на изготовление лекарственных форм с выдачей готового через три часа после поступления рецепта в аптеку. Получается, если рецепт поступил в 8 утра, то к 11.00 лекарственная форма должна быть готова к выдаче больному. Но к этому времени запыхавшийся Владимир Цыпляков только появлялся в аптеке, даже если его не задерживали шнурки и светофор, знакомые на улице, другие мешающие фармацевтической деятельности факторы. А ассистенты непрерывно работали с самого утра, готовя лекарственные формы, рецепты на которые поступили с вечера прошлого дня. К этому времени, а то и раньше, начинали подходить больные, которые заказали изготовление экстемпоральных форм с прошлого вечера. Три часа с вечера прошлого дня уже истекли давно. Однако, и это следует отметить особо, после 19.00 Владимир покидал своё рабочее место, так как смена его заканчивалась. С тех пор на его рабочее место никто не посягал, и не садился на него для того, чтобы проверить все изготовленные лекарственные формы вечерней сменой ассистентов. Поэтому, как бы быстро ни бежал Владимир в аптеку, спотыкаясь, падая у светофора, спеша на рабочее место, даже в обуви без шнурков или совсем без обуви, не глядя на сигналы светофора, успеть обслужить больных в соответствии с передовыми требованиями советской науки он никак не мог.
   Владимир нашёл искомую лекарственную форму. Это была детская микстура. Правила требовали проверить её не только качественно, но и количественно.
   Цыпляков вымыл руки от шнурков, перебежал на место аналитика и, не мешкая, не прислушиваясь к ссоре между рецептаром и мамашей больного ребёнка, требующей отдать микстуру немедленно, как того неоднократно обещали ранее, смело приступил к анализу, предварительно попробовав микстуру на вкус.
   Это не было дурной прихотью или детской привычкой Владимира, совать себе в рот что ни попадя, что нашлось или попало под руку на работе. Это было суровым требованием Минздрава и клинической необходимостью, составной частью нашего фарманализа.
   - Сейчас, я сейчас, одну минутку, - кричал Владимир рецептару, отливая 1 миллилитр микстуры в склянку от бензилпенициллина для анализа, подкисляя его несколькими каплями уксусной кислоты, добавляя индикатор - бромфеноловый синий.
   В этот самый момент на помощь к мамаше подключился дядька, который прибежал получать "наружное" под номером 130. Не получив ещё непроверенную лекарственную форму, он стал вместе с молодой мамашей требовать от рецептара установления должного порядка в аптеке. Рецептар апатично отбивалась от славного больного дуэта, стараясь не доводить споров до жалобной книги, и одновременно подсчитывала стоимость пятикомпонентного порошка, делая сложные математические вычисления в уме. Очередь волновалась, некоторые откровенно роптали.
   Владимир оттитровал натрия бромид нитратом серебра, комплексонометрическим методом проанализировал количество магния сульфата, произвёл необходимые записи в аналитический журнал, набросал пару математических формул, подсчитал количественное содержание главных компонентов микстуры. То, что глюкозу дали, он ощутил главным анализатором своего организма - языком. Потом подсчитал процент отклонения на огромном калькуляторе курского завода, занимавшем треть большого стола аналитика, сверил по таблице полученные данные. Они укладывались в допустимую норму.
   Владимир не успел поправить колпак, сползший теперь на затылок, как рецептар схватила микстуру со стола, прямо из-под его рук, и выбежала с ней к клиенту.
   Владимир спокойно подобрал колпак с пола, отряхнул, взгромоздил на голову, глянул в сторону рецептара. Очередь заметно прибавилась. Дядька энергично махал рукой, что-то доказывая больным у окошечка рецептара. "Интересно, он больной рукой так машет, или здоровой? Наверное, он так больную руку по совету врача разрабатывает!" - подумал Владимир, садясь за стол контролёра в поисках наружной формы под номером 130. "Вот и форма!" искренне обрадовался находке Владимир и тотчас крепко схватил искомое всей пятернёй. Приятно, когда искомое находится! Схватил, поставил перед собой и понял, что вляпался пальцами в АСД 3 фракцию. Он стал нервозно оттирать руки о бумажку, но это помогло мало, только растёрло фракцию по всей руке.
   Надо рассказать читателю, что этот замечательный отечественный препарат изготовляли путём перегонки, без всякого доступа воздуха, костей крупного скота, и воняла эта фракция страшно. Третья фракция была самой густой и самой вонючей среди известных фракций. Можно смело утверждать, что это была альтернатива любому положительному запаху. Теперь на весь день Владимир был обеспечен замечательным аптечным ароматом. От этого аромата зачесалось в носу, а когда Владимир ликвидировал зуд и его последствия, то всё вокруг стало пахнуть исключительно АСД третей фракцией. Нюх главного проверяльщика аптеки был отбит на несколько часов.
   Владимир прочитал контрольку, написанную страшными каракулями Елены Ивановны, сравнил данное ей в лекарственную форму с требованием рецепта, расписался на контрольке и на рецепте, сделал запись в журнал проверок, об органолептическом анализе вонючей третьей фракции, забившей нос, бегом вынес лекформу машущему нездоровой рукой больному. Ещё находясь у рецептара, обслуживая больного, уточняя его фамилию и инициалы, Владимир услышал призыв о помощи от своего главного ассистента:
   - Ты где потерялся, Владимир? Скорее давай два деци пилокарпина!
   "Потерявшийся" Владимир моментально нашёлся и бегом направился от рецептара прямо к шкафу А, в противоположный конец комнаты, открыл шкаф ключом, отыскал пилокарпина гидрохлорид, схватил его и вытащил из шкафа на всеобщее обозрение. Долго обозревать его не дали. Погремушкина тотчас потребовала отвесить ей ровно 0,2 пилокарпина, не мешкая, а то, поди, люди в очереди давно ждут. Владимир достал из шкафа контролёрские весы и стал спешно отвешивать пилокарпин, просыпая порошок на пол от волнения перед ждущими в очереди людьми и свирепым взглядом Елены Ивановны.
   - Дай сюда, - потребовала Погремушкина, отобрала штанглас с пилокарпином и весы у Владимира, одним ловким броском накинула на чашку весов нужное количество, то есть сразу два деци. Назад даже крупинки отбирать не пришлось. Да и на пол ничего не упало.
   Владимир побежал прятать в сейф пилокарпин, а в ассистентскую комнату величественно вошла Агнесса Аркановна, со строгим постным лицом больного мигренью вторую неделю подряд начальника.
   - Привет, Владимир, ты воду сегодня проверял?
   Владимиру пришлось признаться, что воду он сегодня ещё не проверял, не было условий добежать и заняться серьёзной проверкой.
   - Плохо, вода не проверена, а ею во всю пользуются! Вон, баллон уже кончается! - Агнесса Аркановна указала на пустой баллон, на дне которого что-то ещё плескалось.
   Владимир подбежал к баллону с водой, ополоснул стакан, вылил, набрал ещё воды и устроился на месте аналитика для надлежащей проверки.
   Агнесса Аркановна сказала ещё несколько весьма разумных руководящих фраз, формирующих и упрочняющих фармпорядок в отделе и вслед за этим вышла из ассистентской комнаты. Только успел Владимир проверить воду на тяжёлые металлы, как вбежала рецептар и потребовала выдать ей очередную микстуру пришедшему больному.
   - Ты чего на аналитическом месте застрял? У тебя работы - полный контролёрский стол! Больные идут, а ничего не проверено!
   - Мне начальство приказало воду проверять, которой с утра пользуются без всякой проверки!
   - Ну мало что там начальство сказало! Вот пришёл больной Нытиков, оправдывать свою фамилию, а его микстурка тобою не проверена! А ведь он очень капризный больной, хроник, который год к нам ходит!
   Владимир бросил возиться с водой и стал искать микстуру Нытикова. Нашёл, осмотрел, обнюхал, сравнил данные контрольки Елены Ивановны с требованием рецепта.
   Вроде всё совпало. Владимир внимательно, как и полагается опытному провизору - аналитику, контролёру, провизору - технологу, недавнему и строгому выпускнику института, пригляделся к оформлению данной лекарственной формы, вышедшей из - под умелых рук ассистента с 40-летним стажем непрерывной работы.
   - А что это, уважаемая Елена Ивановна, у вас по дну микстуры болтается? - поинтересовался любопытный, как и всякий контролёр на рабочем месте, Владимир, - черненькое такое?
   Но Елена Ивановна даже и бровью на это "чёрненькое" не повела. Она продолжала меланхолично затирать ступку сахаром, готовясь изготовить порошки номером двадцать. Она в своей жизни всякого "чёрненького" много видела, ещё задолго до рождения Владимира Цыплякова, а уж тем более до появления у него диплома на право поиска "чёрненького".
   Однако Владимир пристал к ней крепко, как хорошо вызревший репей, как и предполагалось по строгому фармпорядку, установленному Минздравом СССР в таких случаях.
   - Почему это там по дну постороннее включение болтается? Что это за грязь такая, откуда она в микстуре взялась? У нас в аптеке чисто, я сменную обувь надел, руки помыл перед работой! Это не моя грязь, - сделал публичное умозаключение Владимир.
   - Владимир, сколько эта микстура стоит, посмотри? - Елена Ивановна знала как и умела отвечать на внезапные вопросы, которыми портят настроение работающим всякие малолетние проверяющие.
   Озадаченный Владимир посмотрел на цену в рецепте:
   - Девятнадцать копеек.
   - Так ты что, хочешь, чтобы я тебе за 19 копеек в микстуру кусок золота бросила?
   Владимир оторопел и уставился на Елену Ивановну с немым вопросом в выпученных глазах.
   Что тут сказать? Сразу и не сообразишь! Такого в институте не изучали, а декан возникновения такой ситуации у своих выпускников не предусмотрел. Кто больному всего за 19 копеек кусок золота в микстуру бросит? Ясно, что не Елена Ивановна, да и не сам Владимир Петрович, люди априори бедные, по своему социальному статусу аптечных работников СССР.
   Через 15 секунд Владимир пришёл в себя, правильно оценил возникшую рабочую ситуацию и потребовал от ассистента профильтровать микстуру больного Нытикова. Так сказать, отделить все лекарственные зёрна от плевел, а агнцев от козлищ. Ему пришлось сказать Елене Ивановне, что если у неё нет золота для хронически больного товарища Нытикова, то и грязью золото заменять нет такой острой необходимости. Во всяком случае, от самого товарища Нытикова такой просьбы к персоналу отдела не поступало, а приказом Минздрава такое строго запрещено.
   Ассистент с руганью и многими оговорками тотчас согласилась.
   Так конфликтующие стороны пришли к разумному фармацевтическому компромиссу, а Нытиков получил хорошо фильтрованную, почти прозрачную микстуру, без золота и грязи.
   Что попало в микстуру, и откуда, Владимир анализировать не стал. Не успевал он хронически за всем наблюдать, кто и куда, да с какой целью и какую грязь бросил. Да и куда она потом попала. В этот момент его внимание переключили на более актуальное мероприятие в отделе.
   В ассистентскую комнату опять вошла Агнесса Аркановна со штангласом, в котором она принесла своим работникам кальция глюконат, и поинтересовалась, почему аптечную заготовку никто не делает? Скоро половина рабочего дня, в работу микстура от кашля поступает!
   - А кто её делать будет? - ехидно поинтересовалась Елена Ивановна, опасаясь поползновения на свою главную деятельность и общее нарушение протекания привычного рабочего процесса. - У нас работы с вечера полно!
   - Ну а что, Марина не может замешать? Пусть она замешает, а Владимир Петрович запишет в фасовочный журнал, проверит и разольёт!
   Марина привычно промолчала, умело маскируясь вертушкой со штангласами, стараясь не попасть в эпицентр планово назревающего фармацевтического скандала.
   Но за неё тотчас ответила Елена Ивановна, как будто вопрос был адресован лично ей, а не молчащей Марине за вертушкой. Елена Ивановна не посчитала нужным скрывать своё мнение от умно рассуждающего начальства.
   - Марина свечи с палочками катает. А как выкатает, так за очередную мазь возьмётся. Кто их за неё катать будет? Может, рецептар? Так давайте, сажайте рецептара, пусть овули выкатывает. Они с вечера приняты, скоро за ними прибегут. А может, уже прибежали, и вон в той очереди стоят, у окошка рецептара, своей минуты дожидаются! Посмотрите туда внимательно, Агнесса Аркановна! - и Елена Ивановна указала верное направление к очереди больных пестиком. - А не лучше ли Вам, Агнесса Аркановна, помочь рецептару, а на помощь в изготовлении фасовки привлечь фасовщика из подвала? Тогда фасовку Владимир запишет и замешает. Правильно я говорю, Владимир?
   Владимир кашлянул и вынужденно согласился. Что ему оставалось делать? Откажись он, так гнев всех собравшихся в помещении женщин падёт на него одного. Даже Марина слабый голос из-за вертушки подаст.
   Владимир открыл рот, чтобы спросить: "А куда же делся сам фасовочный журнал? И что надо срочно заготовлять в первую очередь?". Но в этот момент к нему подлетела рецептар, Татьяна Владимировна, и подсунула под самый нос полный джентльменский набор наркоты - набор рецептов в количестве трёх штук, на таблетки промедола, включая розовый бланк, и сами таблетки промедола.
   Рот пришлось срочно закрыть, актуальный вопрос по фасовке проглотить и начать внимательное изучение подложенного под нос.
   Дело это было весьма ответственное. Не дай Бог не тому наркоту отпустить! Или отпустить по какому фальшивому или неправильно оформленному рецепту. Потом по милициям и судам, тюрьмам да СИЗО затаскают! А если в количестве выдаваемого ошибёшься, или неправильную дозу позволишь больному употребить!? Тоже мало не покажется, вначале депремируют, а потом надоедят ошибку разъяснять, будут позорить на всех собраниях.
   Владимир уже с этой консервативной системой в институте сталкивался. Стоит получить несколько отработок, да запоздать с их своевременной отработкой, так сразу на всех собраниях главным станешь. Посему к этому делу надо было относится крайне серьёзно, бросив все другие дела, которыми занимался ранее.
   Владимир так и поступил, отбросив очередную микстуру в сторону, без должной проверки.
   Одному такие препараты отпускать было запрещено, только парой, после двойной внимательной проверки бланка на правильность его оформления. У двоих больше шансов ошибку в рецепте найти, поправить друг друга, подстраховать, определить возможную фальшивость принесённого больным в аптеку.
   А недавно была строгая, серьёзная, квалифицированная и внезапная проверка.
   Пришёл в аптеку огромный, явно за два метра, лысый милиционер, в больших чинах, но в штатском костюме, инкогнито, с серьёзным педагогическим образованием.
   Пришёл совершенно внезапно, как снег в июле на голову свалился.
   Иначе можно доходчивее пояснить, что пришёл он так внезапно, как с крыши соседнего дома камень может упасть на прохожего, ожидающего по прогнозу ясной, солнечной летней погоды без мелкого осеннего дождя.
   Пришёл, и сразу засел в кабинете у начальства рецептурно-производственного отдела, на целых три дня и три ночи. И ну рецепты за последние три года на наркотику шерстить, аж пыль из папок к потолку поднялась, только новые пачки старых рецептов подноси! Всё внимательно осмотрел, в увеличительное стекло, сравнил, переписал в свою книжку, до окончательного выяснения, некоторые рецепты даже скомкал от лишнего усердия, пытаясь осмотреть даже то, что было не видно из-под основания подшивки. Его бы руками подковы гнуть, да разбойникам руки выворачивать, а не старые рецепты на труху переводить методом щупанья. Но принципиальный милиционер всё искал и искал утечку наркотиков из аптеки в широкие массы советских наркоманов, которых официально в СССР и не было вообще. Отсидел он, сколько ему положено было, в кабинете у начальства, и ушёл, также внезапно, через задний проход, как и пришёл, как каменный град в августе. Уходил с мрачным и недовольным выражением на лице, ничего не сказав проверяемым путного или попутного, запутав и перепутав пачки рецептов на наркотику за три года, которые до этого лежали в строгом, образцовом фармацевтическом порядке.
   Так Цыпляков увидел коренное отличие между фармацевтическим и милицейско-педагогическим порядком в аптеке. До этого у него даже мысли не было, что беспорядок можно назвать милицейским порядком. А тут вроде как экскаватор со стройки по подшивкам рецептов прошёлся.
   Ушёл-то майор молча, ни разу неожиданно не вскрикнув "Руки вверх, лицом к стене, а то стреляю без предупреждения!", пистолета из кобуры не выхватил, в потолок предупредительно не стрельнул, разбивая светильник с парами ртути, но страхов после себя оставил много. Одно то, как он многозначительно хмурил лысину, глядя на присутствующих, могло надолго напугать и мелкого, и крупного хулигана, пьяного дебошира, забежавшего в аптеку для удовлетворения своих потребностей, а тем более несчастных провизоров и фармацевтов. Увидев такое, любой одурманенный наркотой грабитель прекратил бы свою противозаконную деятельность по ограблению трудового народа и моментально отдался в руки столь ужасного правосудия для быстрого суда без следствия.
   Что-то майору определённо не понравилось в аптечной отчётности.
   Не все врачи писали крупным, а тем более хорошим и разборчивым почерком. Некоторые хотели скрыть следы своих многочисленных махинаций и преступлений, выписывая рецепт мелким, заковыристым, нечитаемым почерком, да ещё на иностранном языке! Другие старались расписаться каждый раз по - разному, чтобы пустить проверку по ложному следу, в другую сторону. Но современный майор Пронин проявил массу хитростей, недюжинную милицейскую сообразительность, просто смекалку и сноровку, которые получил во время обучения на дошкольном факультете педагогического института, посадив рядом с собой, на всё время работы, заведующую отделом, в качестве личного переводчика с латыни. Видимо, он хотел вскрыть большие недостатки, беспорядки, продажу наркотиков населению без рецептов навалом, получить за это здоровенную медаль, новый чин, значительно крупнее прежнего, благодарность от начальства и большую должность, попутно рассадить всех работающих в аптеке по жёстким нарам, но планы его потерпели полный крах.
   Однако эта суровая проверка потрясла весь персонал первого отдела, многих работников второго и некоторых работников третьего отделов. Не так своей деятельностью, и даже не столь высоко поднятой пылью от старых рецептов, как внешним строгим видом проверяющего. Всю неделю после ухода майора говорили только о нём и шёпотом. Уточняли его рост, вес, как он внезапно вошёл, и как стремительно вышел в неизвестном направлении. Наверное, теперь он столь же внезапно пошёл проверять несуществующих по теории советских наркоманов. Правильно ли они наркотики принимают, не превышают ли дозы, рекомендованные Минздравом? Стерилизуют ли они шприцы перед уколами в автоклаве в соответствии с приказом? Может, скажут случайно, находясь в состоянии эйфории, в какой такой аптеке наркоты по дешёвке набрались, пустят на верный след матёрого дзержинца?
   Кто-то из третьего отдела настоятельно рекомендовал проверить, не пропало ли чего из бумаг, или порошков, хранимых в огромных штанглазах в материальной комнате, где он имел честь столь долго заседать в одиночестве и в присутствии начальства. Некоторые женщины давали ценные рекомендации, куда бы его можно было устроить работать, на более достойное место. О том, как майор морщил лысину, старались вообще не вспоминать. Проблем и страхов у работников аптеки всегда хватало и без страшного майора, борца с несуществующими официально наркоманами.
   Цыпляков не хотел со своей минимальной зарплатой в 105 рублей брать на себя ответственность за всю наркотику района, расписываясь на всех подсунутых под его нос и руки рецептах, пока он титрует очередную многокомпонентную смесь. Но на него надавили морально. Объяснили роль советского провизора в обеспечении страждущих, умирающих от страшного онкологического заболевания и попутно пообещали лишить квартальной премии. Да ещё наглядно показали, что все сотрудники отдела помогают в этом трудном деле замотанному делами рецептару, бегающему по отделу в поисках желающих подписаться.
   Владимир выслушал всё внимательно, и с моральными доводами руководства о роли гуманизма полностью согласился. Моральный фактор для советского человека, да ещё простого, всегда имел большое, если не громадное значение. Тем более, что о гуманизме и вечных долгах провизора Родине всегда говорили на кафедрах и напоминали Говоров с деканом.
   - Так, рецепт сегодняшний, значит он не просроченный, тут всё верно, Татьяна Владимировна, Вы правы, - невнятно бурчал себе под нос Владимир, проверяя всё подряд, строго по инструкции, как предписывалось многими предписаниями. - Вот мы видим: штамп лечпрофучреждения наличествует на нужном должном месте, то есть вверху бланка. Проставлен чётко, прочесть напечатанное можно. И полностью соответствует нашей третьей поликлинике, которую мы обслуживаем по наркотическим средствам списка А. Дозировка указана врачом правильно, 0,025, общее количество на рецепт не превышает предписанное приложением к приказу N175 от 1982 года. Отчётливо вижу большую круглую печать лечпрофучреждения, соответствующую штампу поликлиники вверху, то есть третьей поликлинике нашего города. Пока всё верно, придраться не к чему. Вот личная печать врача, Кирпичёва Матвея Михалыча, его собственноручная подпись, которую трудно опознать даже с десятого раза, так он старался её закрутить. А это закорючка заместителя главного врача нашей поликлиники. Её я уже успел выучить, то есть запомнить. Всё вроде верно, только вот скажите, этот больной поставлен у нас на учёт справкой? Я что-то не помню пофамильно всех наших больных?!
   - Поставлен, Владимир Петрович, поставлен, второй месяц получает, ставь подпись скорее, некогда рассусоливать, очередь ждёт!
   - А точно у Кирпичёва подпись такая, а не другая?
   -Точно такая, у нас есть все образцы подписей врачей, имеющих право на такую подпись!
   - Верно, - согласился Владимир, - есть такая тетрадь с подписями, помню, знакомился, когда на работу поступал. А почему Вы, Татьяна Владимировна, тогда слово "промедол" красным карандашом не подчеркнули? Это для проверки? Замечу ли я этот фармацевтический непорядок, или пропущу по невнимательности, рассеянности?
   - Ну ты и формалист, Владимир Петрович, не по годам формалист! Молодой, зелёный, только из института, а уже законченный формалист! Не успела я подчеркнуть красным карандашом, видишь сколько у меня народа стоит? - и Татьяна Владимировна указала на толпу больных у своего окошка. - Потом подчеркну, после перерыва, я же тебя не спрашиваю, почему ты до сих пор дистиллированную воду не проверил, а уже почти половина рабочего дня прошла, сейчас перерыв наступит.
   При словах "перерыв наступит" матёрый формалист Владимир Цыпляков втянул голову в плечи, как боксёр в предвкушении пропущенного удара в ухо. Он моментально расписался там, где требуется и не требуется, после чего руки его заработали с удвоенной, и даже утроенной скоростью, переворачивая разнообразные бумаги на столе, закрывая изготовленное пробками.
   Наступал главный кошмар дня для молодого провизора Владимира Цыплякова, обеденный перерыв рецептара. Эти полчаса вместо рецептара толпу больных должен был принимать и обслуживать лично Владимир.
   За несколько минут до перерыва Агнесса Аркановна помогла рецептару обслужить нескольких больных и очередь уменьшилась.
   Послышался чей-то громкий клич из другого отдела - "Перерыв!".
   Агнесса Аркановна, Марина и рецептар тотчас сорвались со своих рабочих и прочих случайных мест, где их настиг этот радостный клич, и стремглав устремились вон из ассистентской комнаты, прямо на перерыв. Их вроде как порывом осеннего ветра из комнаты выдуло, говоря более поэтическим языком.
   В ассистентской комнате осталась только Елена Ивановна. На то у неё была особая, веская причина. При её весе и возрасте она уже бегать не могла, как девочка, только медленно ходила по коридорам аптеки, держась за стены. А чего зря в столовую идти, держась за стены? Там все места уже заняла стремительная молодёжь, трепетно ожидавшая клича с нетерпением на своих рабочих местах. Елена Ивановна всегда терпеливо ожидала стремительного возвращения аптечной молодёжи с обеденной кормёжки, обратно, после чего тихонько отправлялась на обед сама. Так сказать, во вторую смену перерыва.
   Теперь настал черёд Владимира Цыплякова, показаться больному народу города, во всей красе своего халата в разноцветный горошек, предварительно укрепив колпак на голове в стандартном положении.
   Главный проверяльщик всего в аптеке, что под руки попадётся, нюхальщик с отбитым обонянием, постоянный дегустатор детских и прочих микстур, распространяя вокруг себя стойкий аромат АСД третьей фракции, как будто он только что крайне неудачно сходил по большой нужде в туалет, не успел всё сделать правильно, и срочно оттуда вышел, по прямому призыву начальства, как Макс Горький, прямо в люди. Отметим попутно, что выйти криво в люди он никак не мог, даже при полном желании. В народ вела только одна, ровно установленная дверь.
   Неизвестно, ждал ли сам народ торжественного выхода Макса Горького в его широкие массы, готовился ли к этому заранее, писал ли плакаты, сочинял ли приветственные стихи, готовил ли хлеб с солью, красивый рушник, автор не знает. Но выхода Владимира Цыплякова народ ждал давно и встретил этот выход просьбами и пожеланиями, протянутыми в окошечко рецептами и номерками на изготовленные лекарственные формы.
   Итак, Владимир вышел, и тотчас снова зашёл в ассистентскую комнату, получив номерок на микстуру.
   Чисто теоретически эта микстура должна была стоять на вертушке с изготовленными лекарственными формами для внутреннего употребления, или в холодильнике, если она в этом нуждалась по режиму хранения.
   Владимир внимательно осмотрел вертушку, потом холодильник, ощупал его содержимое, заглянул в морозилку, осмотрел спрятанную там неизвестным по фамилии Х курицу, что было грубым нарушением санитарного режима. Микстуры не было видно даже в морозилке, за курицей.
   - Чего ищешь? - поинтересовалась Елена Ивановна, развешивая порошки по капсулам, - завернуть поможешь?
   Владимир понимал, что Елена Ивановна так с ним шутит и подбадривает для дальнейшей рецептарской деятельности, а не приглашает серьёзно для развеса порошка, для усугубления фармацевтического беспорядка в отделе.
   - Вам микстура 126 случайно не попадалась? Не могу найти, нет ни на вертушке, ни в холодильнике.
   - А ты не там ищешь, ты у себя на столе хорошо поищи, верное дело, там много чего с утра лежит.
   Владимир подбежал к контролёрскому столу, стал ковыряться в изготовленном ассистентами.
   Конечно, микстура ожидала его именно тут.
   `'Этому больному уже 55 лет, что видно по записи в рецепте, значит микстура явно не детская" - проводил логические рассуждения сам для себя Владимир. Эти рассуждения надо было проводить постоянно, разбираясь в сложностях фармацевтической деятельности.
   Надо сказать читателям, что в формальной логике Владимиру отказать было трудно. Его учителем по логике был сам Алексей Говоров, киник и софист. Он успел многому обучить Владимира за годы совместной учёбы, отдыхая от походов в кафедральные кружки на кровати Болеслава Загребухина, с учебниками в руках. И сбить Владимира с логического пути было трудно даже старейшему работнику аптеки, каковым являлась Елена Ивановна. Хоть микстура было взрослая, её всё равно надо было бы проверить количественно. Но Владимир явно не успевал за потоком пришедших лично к нему больных. Сядь он проверять микстуру, народ бы его просто не понял и взбунтовался, завалив витрину в рецептарском закутке. Народу-то что? Он бы после этого покричал, вспомнив Емельку Пугачёва с царской булавой, Стеньку Разина с брошенной за борт лодки приблудной персидской княжной да вострой сабелькой в руках, суровых комиссаров гражданской с лозунгами, призывами и маузерами, побуянил маленько, с учётом навалившейся болезненной слабости, частично потоптал внутриаптечную заготовку, попавшую под ноги. Потом дополнительно разгромил бы то, до чего руки и ноги дотянутся, да разошёлся по домам, болеть дальше, предварительно написав на Владимира несколько ядовитых жалоб в жалобную книгу, которую хранили в соседнем отделе, на видном месте, специально для такого неприятного случая. Как то предписывалось строгими инструкциями, законами, приказами и положениями. А Владимиру пришлось бы отвечать за разбитое рецептарское "гнездо", полный разгром в отделе, нарушение строгого фармпорядка, материальный ущерб, да необоснованные жалобы больных. Отвечать вначале перед заведующей аптекой, а потом перед чинами из аптекоуправления. Чины бы всячески допытывались у Владимира, как он мог допустить и позволить себе такое безобразие в аптеке, прямо при развитом социализме? Как он до такого додуматься смог? Это ведь не пивной ларёк в момент редкого завоза пива! И не мясной отдел гастронома во время случайного, неспровоцированного "выброса" колбасы на праздник! При социализме такого беспредела в аптеке не может быть даже по определению!
   Этот путь прохождения фармацевтической деятельности Владимиру не нравился категорически. Поэтому Владимир ограничился тем, что сравнил рецепт с контролькой, чётко расписался непонятной аббревиатурой на обоих бумагах, наколол контрольку на наколку. Потом попробовал микстуру на вкус, с трудом проглотил пробу, чтобы не плевать на пол прилюдно, показывая больным своё внутреннее бескультурье, и бросился к рецептарскому окну, как Александр Матросов на амбразуру с немецким пулемётом MG 34, собрав всю волю в кулак, со зверским выражением лица. Немцы бы его точно испугались, и от аптечного прилавка отхлынули куда попало, но подальше, наступая друг другу на пятки. Но нашего больного даже зверским выражением лица не напугаешь, он тебе не немец! У него свои задачи и цели в аптеке, он на рожи чужие не смотрит, своего добиваясь от казённого учреждения.
   - Вот, Сергеев, по одной столовой ложке три раза в день, после еды. Хранить в прохладном месте. Следующий!
   Только Владимир хотел сосредоточиться на следующем посетителе, как рядом с ним зазвонил телефон. Трубку обычно снимал работник первого отдела, но отвечать приходилось на вопросы второго отдела.
   - Алло, аптека, - бодро сказал в трубку мужским голосом Владимир, стараясь временно не замечать протянутого к нему рецепта больного. Он был не Цезарь, и два дела делать сразу не мог. Не успели его этому в институте научить.
   В трубке помолчали, тщательно обдумывая неожиданный ответ Владимира мужским голосом, а потом собрались с мыслями и задали вопрос, по поводу которого, собственно, и оторвали рецептара от работы с больными.
   - У вас 5-ног есть?
   Кто-то мог бы и оскорбиться на такой вопрос. В самом начале рабочей деятельности и Владимира коробили подобные вопросы. Как у одного человека может быть сразу 5 ног? Что это за шутки такие, по телефону, да в рабочее время, в серьёзном государственном медицинском учреждении? И насколько удобно спрашивать о такой интимной подробности по телефону у совершенно незнакомого человека? Ведь из курса анатомии человека абсолютно точно известно, что ноги бывают у человека только в парном количестве! А пар таких всегда одна. Большим количеством ног люди в своей жизни не пользуются. Сколько научных работ на эту тему написано, сколько диссертаций защищено! Но теперь, после двух месяцев работы, Владимир спокойно выслушал неожиданное заявление неизвестного по телефону и закричал во второй отдел, перекрикивая шум в торговом зале:
   - Второй отдел, у вас 5-нок есть?
   - А рецепт есть? - в свою очередь ответил второй отдел вопросом, также перекрикивая шум в зале.
   - Рецепт есть? - уже в свою очередь переспросил Владимир в трубку неизвестного.
   Там что-то многословно залопотали, подтверждая наличие рецепта. Возможно, что рецептов было даже несколько, в любом случае, явно больше одного.
   Владимиру слушать и разбираться в проблемах второго отдела было некогда, его ждали больные с протянутыми рецептами его отдела. Поэтому он строго сказал в трубку, стараясь подражать голосу своего декана в момент вынесения выговора нерадивым студентам по поводу плохой уборки моста в полукилометре от института:
   - Приходите скорее с рецептом, а то всё кончится! - и бросил трубку на рычаг аппарата. Телефон тревожно зазвонил вновь, но Владимир трубку снимать не стал принципиально. Нельзя постоянно отвлекаться на нужды второго отдела. Надо дать возможность работать своему, первому отделу. Тем более, что от такой работы Владимир так очумевал, что когда снимал трубку телефона дома, то теперь всегда автоматически говорил: "Алло, аптека слушает!". Многие знакомые Владимира такого ответа не выдерживали и от неожиданности в свою очередь бросали трубки на рычаг телефонного аппарата.
   Следующий больной просунул Владимиру в окошко рецепт с прописью на порошок. Порошок был не простой, а сложный, многокомпонентный.
   Владимир пересчитал компоненты, загибая пальцы, чтобы не ошибиться, их было шесть. Он пересчитал компоненты ещё раз, с надеждой, что первый раз ошибся и при пересчёте их станет меньше. Количество компонентов при пересчёте не изменилось. Их не стало ни больше, ни меньше, их осталось ровно шесть.
   Владимир ещё раз посмотрел на рецепт и выругался про себя, не зная, как быстро протаксировать столь сложную пропись.
   Не все из читателей провизоры и фармацевты, поэтому не все понимают даже сам термин "протаксировать". Он происходит от слова такса, то есть денежная оплата. Получив рецепт на руки, рецептар должен произвести с ним множество незаметных и непонятных для больного манипуляций. В том числе подсчитать его стоимость для оплаты. А для этого нужно произвести многие математические вычисления, подсчитать, сколько и какого вещества выписано больному. Например, выяснив, что тиамина хлорида выписано 0,01, надо было умножить это количество на количество порошков, выписанных больному, а потом броситься к таблице, которая лежала рядом, под стеклом, найти в ней цену на тиамина хлорид. Цена могла быть за 1 грамм, за 10 грамм, что предполагало дальнейшие точные математические расчёты. Так надо было поступить с каждым из 6 компонентов, выписанных в рецепте. Кроме этого, надо было проверить, не завысил ли дозы врач больному, по описке или случайной ошибке. Чтобы этот больной, нетерпеливо переминающийся у рецептарского окна, не опух внезапно, не покрылся прыщами, не стал страдать иными неприятными симптомами передозировки. Даже в тихой и спокойной обстановке эта математика заняла бы у Владимира минут 10-15. Но тут у него такого времени не было, на него чихали и кашляли во всю мощь своих лёгких его больные.
   Телефон продолжал настойчиво звонить, требуя внимания второго отдела. Владимир, не снимая трубки с аппарата, крикнул:
   - Второй отдел - к телефону, - и выбежал от кашляющих в ассистентскую комнату, к Елене Ивановне, получить надлежащую помощь в работе от старейшего работника аптеки.
   Елена Ивановна спокойно выслушала нетерпеливую просьбу забежавшего в ассистентскую Владимира, машущего рецептом, как будто он ос с пчёлами от себя отгонял. Она, в свою очередь, вначале попросила выдать ей в руки мазь лоринден А, которую было крайне необходимо дать в смесь ланолин, вазелин, вода. У каждого в этот трудный момент рабочей смены были свои сложности, проблемы, просьбы, просто пожелания.
   - Сбегай быстро во второй отдел, выменяй у них лоринден А на что-либо, а то у меня дело затормозилось, а рецептов вон какая стопка, - Елена Ивановна показала на кучу рецептов, которые непрерывно подбрасывали ей рецептары. - А потом я тебе быстро помогу, ты не сомневайся! - пообещала она Владимиру.
   - А на что менять лоринден будем? У меня ничего с собой нет!
   - Пошуруй вон в том ящике, там у нас много всякого добра валяется, для обмена со вторым отделом, - порекомендовала Погремушкина, забалтывая в ступке пестиком смесь ana 10,0, в нетерпеливом предвкушении получения лориндена А.
   Владимир залез в рекомендованный Еленой Ивановной ящик, и обнаружил там кучу полезных медикаментов, годных на все случаи жизни.
   - Ты так меняй, чтобы наш отдел не обсчитали, строго эквивалентно, - порекомендовала Елена Ивановна, делая неразборчивую подпись на контрольке, - помни, мы теперь на хозрасчёте!
   О хозрасчёте Владимир смутно помнил ещё с института. Этим хозрасчётом ему уже плешь на колпаке проели, на пятом курсе, преподаватели предмета ОЭФ. Чего тут было нового или непонятного, Владимир не мог понять. Почему бы этому хозрасчёту лет 50 назад не появиться, неужели тогда люди настолько глупее были?
   Потом выясняли цену лориндена А, для полного эквивалента обмена со вторым отделом. И уже потом Владимир рванул по коридорам и торговому залу во второй отдел, стараясь не сбивать с ног больных, оббегать встречных сотрудников аптеки.
   Торг прошёл быстро и на редкость удачно. Обе стороны вели себя вполне достойно, дипломатично и корректно. Никто не мухлевал, не старался обжулить другого, нарушая основные принципы прогрессивного советского хозрасчёта, дошедшего хромой поступью и до нашей области по строгому приказу свыше.
   Владимир выменял лоринден А на целую кучу аскорутина, и получил несколько копеек сдачи. Также быстро он добежал до своего отдела и вручил лоринден Погремушкиной. Пока он бежал из отдела в отдел, его одолевала одна мысль. Брать ли с Погремушкиной расписку о вручении лориндена, или нет? Этого Владимир не знал. Декан, главный специалист по организации экономики фармации в институте, поделиться своими мыслями по этому поводу с ним не успел. А те мысли, которыми успел поделиться с ним декан, к этой рабочей ситуации никак не подходили. Да и вспоминать их почему-то совсем не хотелось.
   Владимир логически прикинул, что если он не брал ни с кого расписки при изъятии из ящика аскорутина, то и при получении лориндена брать её не надо. Баланс в нашем хозрасчёте никак не изменился. Да и скандал Погремушкина при получении лориндена А с распиской большой подымет. Хоть назад лоринден отбирай и во второй отдел отдавай. Уже подбегая к Погремушкиной, Владимир твёрдо знал, что расписки просить не будет, как и проявлять другую излишнюю бюрократию.
   - А теперь помогите мне с расчётами, Елена Ивановна, меня большая очередь ждёт! Люди волнуются, увидев меня не стой стороны прилавка.
   - Вот что, Владимир. Порошок у тебя сложный, его сразу так просто не подсчитаешь, даже с калькулятором. Ты вот как сделай. Возьми с больного оплату сразу, рубль через кассу. И смело принимай его в работу, все его компоненты у нас в отделе есть. А на рецепте пометку сделай, что он не считанный, только рубль успели с больного взять. Когда же он к тебе на контролёрский стол попадёт, ты его сам и пересчитаешь, уже точно и правильно. Если лишнее взял, возврат сделаешь, а если недоплата будет, так попросишь в кассу добить.
   Обрадованный Владимир побежал к своим больным, выражающим крайнюю степень нетерпения. Некоторые больные непрерывно кашляли и чихали прямо в рецептарское окошко, стараясь не промахнуться, привлекая внимание к себе, к своей разыгравшейся болезни, а один больной даже плюнул, видимо, с охватившей его досады. Другие засовывали в узкую амбразуру окна головы и делали знаки Погремушкиной, недвусмысленно призывая её к культурному обслуживанию больного населения города. Погремушкина, не прекращая основной деятельности, показывала им огромную ступку с пестиком, намекая на большой объём окружающей её со всех сторон работы, невозможность выхода к больным для их полнейшего культурного обслуживания. При этом она даже слова больным плохого не сказала, используя только мимику, жесты, наглядность присутствующего рядом и окружающего её аптечного оборудования, инвентаря. В этом сказывался огромный опыт работы Елены Ивановны с советскими людьми, как с простыми, так и со сложными.
   Владимир отправил больного с рецептом платить рубль в кассу, а сам получил очередной номерок. Теперь он даже не стал подходить к вертушкам с изготовленным формам, а подбежал прямо к своему столу. Так он постепенно набирался столь необходимых провизору практических знаний. Там и нашлось искомое. Это была сложная микстура, которую Владимир увидел в первый раз в своей провизорской жизни. Он прочитал рецепт и контрольку, расписался в нужных местах, попробовал изделие Погремушкиной на вкус. Вкус изделия ему не понравился. Однако ему эту микстуру для удовольствия не пить. Владимир стал осматривать оформление лекарственной формы. Конечно, этикетка была приклеена криво, но поправить её Владимир уже не смог, клейстер давно застыл, зафиксировав этикетку в ненормальном положении.
   Произошла небольшая словесная стычка с Погремушкиной, по поводу крайне неэстетичного и кривобокого оформления внутренней лекарственной формы при развитом социализме.
   Погремушкина сосредоточенно сунула в кучу на столе контролёра очередную лекарственную форму для наружного употребления, которую только что изготовила, использовав выменянный Владимиром лоринден А, и стала активно отпираться от кривобокости оформления своего детища.
   С её слов получалось, что сама склянка была изначально доставлена к ней бракованной с мойки. И приклеить на неё хорошо этикетку было трудно с самого начала. А потом кто-то неловко и неуверенно шарился по столу контролёра, пользуясь его отсутствием, передвигая и переставляя изготовленное Погремушкиной во все стороны, в хаотическом порядке, в поисках нужного, или крайне необходимого. А пока шарился, сбил почти верно установленную этикетку набок.
   Все эти уловки Владимир прекрасно знал, и запутать себя в трёх соснах, да ещё на своём рабочем столе, не позволил.
   - Сейчас рецептар с перерыва придет, всё и выясним! Кто тут этикетки выворачивает наизнанку, а кто по столам шарится, проведём очную ставку с допросом!
   - Да может это не рецептар, тут и Агнесса Аркановна с утра всё время крутится, по всем ящикам лазает, излишки с инвентаризации ищет. А ты с моё поработай, 40 лет без перерыва, ты вообще этикетки забудешь приклеивать. Будешь больным микстуры без пробки в руки выдавать. Или другой стороной этикетки клеить начнёшь! - Елена Ивановна обиженно зашуршала подпергаментом, засопела, а потом и вовсе замолчала.
   Владимир тоже замолчал, подавленно продолжая осматривать оформление лекарственной формы. По какому ГОСТу она может пройти? Всякий ли согласится отведать содержимое такой формы?
   Времени не было даже на то, чтобы поругаться, поспорить, выяснить истину, провести фармацевтический диспут о роли эстетики в наклейке этикеток на кривые склянки. С Агнессой Аркановной Владимиру связываться тоже не хотелось. Хоть и мелкое начальство, а въедливое и неприятное. Долго думать не будет, а сразу больно морально покусает.
   Владимир узрел, что врач не удосужился написать на рецепте, как принимать его редкостную микстуру. Вполне возможно, что ему просто места на рецепте не хватило, такую запись сделать. Может, он настолько устал, переписывая многочисленные компоненты микстуры, что на запись применения у него уже рука не поднялась. Кроме того, он мог устно рассказать больному, как тому принимать столь замечательную микстуру, для записи которой не хватило места на бланке рецепта. Но Владимир при этой знаменательной встрече больного с врачом не присутствовал, а вот на этикетке микстуры должен был написать, как её надо правильно принимать. Поэтому пришлось опять обратиться к надувшейся Елене Ивановне.
   - Елена Ивановна, как же применять эту сложную микстуру?
   За Еленой Ивановной не заржавело:
   - По столовой ложке три раза, а перед смертью всю сразу!
   Владимир открыл рот, чтобы уточнить, как больному узнать время своей смерти, для правильного приёма лекарственной формы, но потом понял, что Погремушкина опять над ним шутит. Он выругался и побежал к своим больным. Тем более что посланный в кассу для оплаты порошка больной уже вернулся и спорил о своём месте у окошка, оттирая плечом вновь прибывших.
   Чтобы случилось, если бы Владимир послушался совета Погремушкиной и написал на этикетке её полный совет? Автор думает, что большим скандалом дело бы не ограничилось. К нему применили бы меры как морального, так и материального воздействия, долго полоскали бы на всех профсоюзных собраниях, осуждали за аморальное поведение на комсомольских. Владимиру повезло, что он вовремя выявил шутку Елены Ивановны, и принял меры коррекции к её совету.
   Он отпустил микстуру больному. Но в связи с застарелым дефектом зрения вручил микстуру в руки тому больному, который принёс чек на шестикомпонентный порошок. Больной, конечно, обрадовался, что дело с заказом разрешилось столь быстро. Не пришлось ему через три часа за порошком в аптеку возвращаться! Вот оно, лечебное средство, бери и пользуйся, лечись на здоровье!
   Дефект зрения мешал Владимиру чётко различать своих больных даже в очках. Хорошо, что больной удивился словам Владимира, как это можно принимать порошок из бутылки с жидкостью по столовой ложке три раза в день, сразу после еды.
   Другой бы мужик отнёсся к такому факту вполне спокойно, чисто диалектически, то есть полностью равнодушно, безмятежно. Одним словом так, как учили студентов в институте. Сказали ему принимать порошок из микстуры по столовой ложке три раза в день, значит так надо. Наша советская фармация нынче далеко вперёд шагнула. Это тебе не суровые предвоенные тридцатые годы! Шагнула так далеко, что может себе такое позволить, порошки столовыми ложками из микстуры без всякого риска после еды принимать. Но кособокая дефектная склянка с кривой этикеткой привлекала внимание любого, кто её увидел, а тем более, кто получил её в руки.
   Больной с удивлением стал осматривать полученное, вспученный продукт передовой экономики, разглядывать криво приклеенную этикетку на нём.
   Лекарственная форма поражала своими архитектурными излишествами. Такое запросто не могла позволить себе изготовить зарубежная фармацевтическая промышленность, ей это было "не по плечу "и "не по зубам". В изделии наглядно чувствовалась могучая, мозолистая рука советского пролетария, крепко принявшего на грудь перед работой, для поправки шатающегося от вчерашнего здоровья.
   Тут-то и выяснилось, что на этикетке стоит фамилия другого больного. Собравшиеся в очереди больные провели короткое расследование с активным участием самого Владимира, который далеко высунул голову из своего "фармацевтического гнезда", разобрав и вынув пару-другую мешающих свободно общаться с народом стёкол. По его результатам Владимир решительно отобрал дефектную склянку у одного больного, и торжественно вручил в руки другого, стоящего рядом с приоткрытым ртом. При этом он не забыл повторить, что сей фирменный продукт необходимо принимать по три раза в день, по столовой ложке, лучше после еды. А хранить его надо только в прохладном месте, а то моментом закиснет весь труд фармацевта. Таким образом, запутанная ситуация быстро и благополучно разрешилась, к общей радости присутствующих.
   Теперь следовало выписать квитанцию за принятые порошки и оформить пакет для них. Владимир немного втянулся в новую для себя рецептарскую деятельность и бегал к своему столу всё с большей и большей уверенностью, уже не спрашивая Елену Ивановну, где искать пропавшее.
   Вот он нашёл очередную микстуру, стал её внимательно осматривать со всех сторон. В микстуре находился цитраль в количестве 1 миллилитра.
   Владимир тщетно пытался определить его наличие, принюхиваясь и отмахиваясь от запаха третьей фракции АСД.
   - Ловко вы мне сегодня подгадили, Елена Ивановна, прямо с утра полностью обоняние отбили! А ведь мне всю смену на обонянии работать надо.
   - Как могу, так и работаю, - спокойно отвечала Елена Ивановна, добавляя в очередную микстуру кальция хлорид из бюреточной системы, - не надо всю пятерню с утра в склянку с АСД запускать, аккуратным надо быть. Провизор растёт аккуратным, кто это на последнем техминимуме говорил?
   - Вам хорошо, а я не могу по запаху определить, дали ли Вы цитраль в микстуру, или только написали об этом в контрольке!
   - Вот беда! Дай рецептару понюхать, у неё обоняние хорошее, острое! Она своего мужа с трёх метров обнюхивает, когда в пьянке заподозрит. А цитраль она и с пяти метров учует.
   - Так она на перерыве, а за микстурой уже пришли!
   - А Аркановне понюхать дать не хочешь? Она уже точно с перерыва вернулась, в материальной комнате сидит!
   Владимир отказался бегать в поисках Агнессы Аркановны по коридорам аптеки с сомнительной целью "дать ей понюхать" из склянки с микстурой. Не всякий может правильно и адекватно понять, что от него требуется, если такое внезапно предложить в тёмном коридоре.
   - Она не в пивбар на перерыве ходила, чтобы занюхивать из вашей микстуры! Опять к скандалу с начальством меня подталкиваете!? Мало вам ругани в отделе! - возмутился Владимир, забирая микстуру со стола.
   Елена Ивановна стала серьёзной и твёрдо сказала Владимиру, что цитраль давала, как и всё остальное, строго по прописи рецепта. На это контролька есть, каракули которой могут прочитать только свои, работающие в отделе, имеющие определённый навык чтения, после двух-трёх лет непрерывной работы. Пусть Владимир успокоится, возьмёт себя в руки, перестанет истошно вопить, кричать и отпускает микстуру с чистой совестью, а руки можно ещё раз с мылом помыть, чтобы запах уменьшить. - А как помоешь, так цитралем обрызгайся, пусть от тебя лучше цитралем пахнет, чем третьей фракцией АСД.
   - С чистой совестью я бы её отпускал после количественного анализа, - в свою очередь ответил Владимир, но согласился, что запах цитраля отчасти напоминает духи, а запах АСД рядом с духами и не лежал никогда.
   На том мирно разошлись. Точнее, разошёлся один Владимир, а Елена Ивановна осталась сидеть на своём обычном месте, что-то изготовляя по заказам больных.
   Вообще-то Владимир где-то слышал, что контролёр со своим ассистентом должен жить дружно, мирно, душа в душу, находя во всем разумные компромиссы. И никогда не ругаться, не нервировать друг друга напрасно на рабочем месте, а уж тем более не драться! Это сказали ему не на лекции, и не на практических занятиях. Об этом не упоминал и декан в своих многочисленных речах и проповедях. Декан вообще всегда был настроен весьма решительно, на компромиссы не шёл принципиально, и интересовался не компромиссами, а только компроматом. Уж он бы этому ассистенту спуску не дал, попади он ему случайно в руки! Он бы при первом же знакомстве сразу сообщил ассистенту, что всё о нём знает, он весь у него в одном определённом месте, и пригрозил дурной характеристикой, полной профессиональной дисквалификацией, вместо получения очередной категории при аттестации.
   Нет, это сказал, а точнее, написал Алексей Говоров, в своём последнем письме.
   Владимир вышел к больным с микстурой и старался работать с ними спокойно и вежливо, не ругаться, как с ассистентом, не давать больным дурные советы, не передавать шутки Елены Ивановны как основу для приёма лекарств. Чтобы все было "по рихтику", как говорят немцы. То есть не выдавать по рецепту на микстуру мазь, а по рецепту на гинекологические палочки - глазные капли.
   Внезапно в рецептурное окно просунула голову женщина, оттолкнув пожилого мужчину с рецептом:
   - Я вот в другом отделе получила слабительное, но забыла спросить, как его применять! Подскажите!?
   - А в рецепте не написано?
   В рецепте написано не было. Видимо, выписавший рецепт врач не знал, как применять это слабительное, и всецело понадеялся на работников аптеки. Уж они-то точно знают. Но и Владимир Цыпляков никогда ранее не читал о применении слабительных в быту. Конечно, он учил такой предмет, как фармакология, но надо сказать, что в несколько модифицированном варианте. Кто произвел модификацию и обрезал фармакологию, Владимир не знал. Не в его компетенции это было. Тут действующими лицами, умело урезавшими занятия по фармакологии, другим дисциплинам, и несущими за это полную ответственность, могли смело выступать: Минздрав СССР, да отважный генеральный секретарь местного обкома КПСС, отправившие студентов на два месяца в колхоз, для пополнения ненужных знаний. Некоторую ответственность нёс и ректор института, уступивший им в этом принципиальном партейном вопросе. Но ректора можно было понять. Как всякий партеец, он лично подчинялся любой выходке местного генерального секретаря, даже самой безумной. Однако, с генерального секретаря местного обкома какой спрос? Он, как трибун, крикун и популярный оратор, вождь всех местных коммунистов, вроде бы за учёбу студентов вовсе и не отвечает, он только всякие эксперименты проводит, да кидает в толпы народа лозунги с призывами. Что после этого получится, его уже не волнует. Он как надо своё дело сделал, лозунгов в толпы накидал, мимо не промахнулся. Если что не получилось из затеянного, так это негодные исполнители всё испохабили да перепортили. А тут очередной смелый марксистский эксперимент закончился закономерным полным успехом и тем, что первый семестр сократился с 4 месяцев занятий до двух. Вне всякого сомнения, студенты упрочили свои знания о сельском хозяйстве, что всегда радует душу любого партейца, если она у него есть, да и попутно Родине изрядно помогли. Но закономерно потеряли в другом, как гласит закон сохранения энергии. Среди утраченных знаний были и знания по фармакологии. Конечно, когда семестр урезают в два раза, что-то должно выпасть из программы изучения. Преподаватели выбрали главное, адреномиметики, адреноблокаторы избирательного и неизбирательного действия и многое другое, что нужно знать специалисту, выбравшего специальностью фармацию, а не передовое сельское хозяйство. Всякая неинтересная сопутствующая мелочь, такая, как слабительные, осталась якобы для факультативного изучения студентами, самостоятельно. Но не у всех студентов до этой мелочи руки дошли. Тем более, что таких мелочей было много и по другим предметам, которые также успешно подверглись экспериментальному урезанию ровно в два раза.
   Конечно, Владимир мог поделиться с больной другими необходимыми знаниями, которые получил в достаточном количестве, в качестве компенсации недополученного по фармакологии. Он мог рассказать о долгой истории партийного строительства в городе и на селе, успехах партии и народа в освоении целины, разгроме фашистов и оппортунистов, старых и новых директивах очередного съезда КПСС. Мог пересказать многие работы товарища Ленина, в том числе "Марксизм и восстание", "Как нам реорганизовать рабкрин", "Очередные задачи советской власти", "Апрельские тезисы", дать "Советы постороннего" любому остро нуждающемуся больному. Ещё он хорошо знал, что такое земельная рента первого и второго порядка, так как прочитал весь "Das Kapital" Карла Маркса по призыву преподавателя кафедры политэкономии. Надо отметить, что сделал он это без особой внутренней радости и не от излишнего усердия. Как и провёл изучение работы ещё одного ортодоксального основоположника, который также давно не стригся и не брился - "Антидюринг", осмотрел его же разнообразные мысли об истории происхождения семьи, брака и многое другое, сопутствующее эволюции человека, при его плавном переходе от обезьяны непосредственно к коммунисту. Эти бесценные знания имелись у него в изрядном, даже избыточном количестве, но больные ими никогда не интересовались и даже не пользовались. За время работы никто из больных не спросил у Владимира, получив микстуру от кашля, прямо в руки, как он относится к критике эмпириокритицизма, не обсудил с ним закон прибавочной стоимости, и не стал гневно клеймить и осуждать партийных товарищей Бухарина и Троцкого за создание антипартийного блока, требовать судов и пересудов.
   Обидно конечно, но на обсуждение этих проблем у больных всё времени не хватало. А если бы Владимир сам стал заводить со стоящими в очереди больными разговоры на эти и подобные им темы, то вполне возможно, его бы изолировали от больного населения города. А самого подвергли принудительному освидетельствованию на дееспособность. Но не зря говорят, что привычка - вторая натура. Владимира приучили в институте непрерывно выслушивать радио, постоянно и трепетно изучать работы основоположников и классиков марксизма-ленинизма, все время делиться всем этим с товарищами по учёбе. Оказавшись на работе, он сразу записался в политинформаторы аптеки и выступал со своими долгими речами перед сотрудниками, на еженедельных политинформациях. Иногда он ходил выступать в другие места, когда его об этом просили или просто посылали.
   Владимир подумал, может, за неимением нужных данных по слабительным, рассказать женщине о жизни замечательной деятельницы немецкого коммунистического движения, Клары Цеткин, или Розы Люксембург, воспользовавшись удобным случаем? Ведь не зря его нагрузили этими знаниями в институте, где-то применять их надо! Но взглянув внимательно, через перекошенные очки, на больную, увидел в её измождённом, измученном лице что-то такое, что отвратило его от долгих рассказов о Карле Либкнехте, и даже о Карле Мае, который написал с десяток популярнейших произведений на немецком языке, крайне любимых немецким народом. В Германии они были намного популярнее "Трёх мушкетёров" А. Дюма. Жаль, что их на русский язык ещё не перевели, да не издали миллионными тиражами для чтения больными. Может, рассказать о том, чем занимались студенты в тот момент, когда должны были получать знания о слабительных? Но тогда Владимиру надо было рассказать, как он участвовал в выкапывании огромного котлована, для канализации опытного поля института. Этот же момент хорошо отражён автором в другой повести о жизни студентов фармфакультета.
   Владимир стремглав бросился в ассистентскую комнату, схватил справочник академика Машковского, и стал там лихорадочно искать как сами слабительные, так и способы их применения. Женщина не дождалась победного возвращения Владимира с ценными результатами, её оттолкнул от окна возмущённый дядька, распустивший зелёные сопли на половину лица. Спорить с таким аргументом женщина не смогла, она пошла заниматься самолечением. И когда сработал препарат, который срабатывал через 8 часов, осталось для Владимира неизвестным.
   Женщина не пришла и не поделилась этой сокровенной информацией лично с Владимиром, другими сотрудниками аптеки. А если он неукротимо сработал прямо на работе, у станка, или где-то в пути, прямо в автобусе, трамвае, электричке?
   А Владимир всё листал и листал затёртого "до дыр" Машковского. На этом поиске применения слабительных средств его и застала хозяйка рабочего места рецептара.
   Выжатый, как лимон, от общения с любимыми больными, от поиска ответов на многие актуальные вопросы современности, поставленные ему жизнью, Владимир покинул своё временное место работы и переместился ближе к контролёрскому столу. Ему ещё осталось доделать принятую работу, оформить её для передачи ассистентам.
   Он неловко ковырялся в куче принятых рецептов и думал о том, что врач тоже закончил один с ним институт, и имеет аналогичные пробелы в своём образовании.
   Опять в ассистентскую величаво зашла Агнесса Аркановна, увидела Владимира, согнала с обжитого места, и предоставила новое широкое поле деятельности.
   - Сейчас вторая смена придёт, её рецептар принятое тобой допишет. А ты давай, убирай готовое с контролёрского стола, а потом заготовку делать начнём.
   Владимир перешёл на контролёрский стол и уже оттуда поинтересовался:
   - А где же наш аналитик, он тоже во вторую смену придёт, мне помогать?
   - Ты что, забыл? Аналитик в первую смену пришёл, работать вместе со всеми. Сегодня стерильный день, вот она стерильные формы и проверяет. Молодой, а со склерозом!
   Молодой специалист со старым склерозом молча склонился над очередной мазью, произведённой плодовитой Погремушкиной, и весь час старался уменьшить запас нарабатываемого своими ассистентами.
   Проверенные и записанные в журнал лекарственные формы он аккуратно разносил по своим местам. Наружные формы - на наружную вертушку, внутренние - на внутреннюю вертушку, и в холодильник. Владимир старался ставить всё по номерам, чтобы рецептар не ругался на него при поиске и отпуске лекарств больным.
   Всё это время Погремушкина была озадачена прямо противоположной целью. Она старалась переработать всё то, что принял рецептар, и сразу набросать это на стол Владимира. Якобы для того, чтобы Владимир не заснул на рабочем месте во время работы. В этом ей, в силу возможностей, помогала молчаливая Марина. Это было любимое выражение Елены Ивановны, с тех самых пор, как она впервые познакомилась с Владимиром. Почему-то её сильно заботило эмоциональное состояние контролёра, его сон или его отсутствие.
   У декана таким же любимым выражением была фраза: "Я всё о вас знаю!". Эту великую фразу он говорил всем знакомым, малознакомым и просто незнакомым людям, в качестве повседневного приветствия. Про вторую фразу декана я говорить не буду, чтобы не пугать читателей в процессе чтения этого произведения.
   С учётом того, что ассистенты парой наработали с утра, и что оставила вчерашняя смена ассистентов, они имели определённое преимущество перед своим несчастным контролёром. Кроме того, в комнату периодически величественно заходила Агнесса Аркановна, мгновенно выявляла крупные недостатки в работе отдела и тотчас отправляла исправлять их Владимира.
   Самому Владимиру было трудно разобраться в том, что и где ему делать. Поэтому он бежал на любой призыв начальства, как собачка, чему и учили в институте. Попробуй на призыв декана не откликнуться, долго в институте не проучишься!
   Многие опытные специалисты, читающие эту повесть, удивились бы такой постановке вопроса. Они бы тотчас потребовали строгого выполнения своих должностных инструкций, игнорируя всё остальное, сопутствующее и наносное. Инструкции эти должны были быть разработаны по соответствующему приказу и иметься в должном количестве, прямо где-то на рабочем месте. Но в оправдание Владимира мне надо напомнить, что он не был опытным специалистом. Он был молодым специалистом, упрямо обучающимся в интернатуре всему, чему его научат опытные окружающие люди. Был тут ещё один мелкий нюанс, не всегда замечаемый даже опытными профессионалами. Официально Владимир числился провизором - аналитиком, а работал рецептаром-контролёром, и по какой должностной инструкции работал - чётко себе не представлял. Кроме того, он ещё частично работал провизором-технологом, как может заметить опытный специалист. Выполнять сразу две или три должностные инструкции будет много и старому специалисту, привычному к такой работе. Поэтому Владимир бегал туда, куда прикажут, или укажут пальцем, устраняя все возникшие недостатки в работе отдела по мере их вскрытия. А работы в отделе было много. Да она там вообще никогда не переводилась, а наоборот, всё время пучилась, пенилась и множилась простым делением. Конечно, не всегда эта лихорадочная беготня, по указанию начальства, у Владимира хорошо получалась. Так, анализ злосчастной дистиллированной воды был выполнен, когда сама вода в баллоне благополучно закончилась. И не надо верить некоторым распоясавшимся демагогам, которые продолжают упорно твердить, что в те славные времена народ делал вид, что работает, а власть делала вид, что платит народу.
   Товарищ по профессии, друг по специальности, провизор и фармацевт, это не о нас с тобой! Вспомни свою буйную фармацевтическую молодость! Серьёзных преподавателей, грозного декана, одержимого непонятными идеями институтских преобразований во всём мире, вечно озабоченную заведующую твоей первой аптеки! Постоянные труды, подвиги, комсомольскую учёбу, выезды на работу в колхоз, непрерывную заботу о подорванном здоровье населения, просто мелкое подвижничество, лекции на техминимуме!
   Не было позывов к тунеядству и в жизни молодого интерна Владимира Цыплякова. Воодушевлённый комсомольским задором, непрерывными призывами партии, подгоняемый криком и верными указаниями начальства, он энергично бегал из одного конца ассистентской комнаты в другой конец, выполняя эти верные указания.
   В который раз за день к Владимиру подбежала рецептар. В руке она сжимала нет, не кусочек одеяла, как нам повествуют популярные детские стихи. Она сжимала обычный рецепт на спирт этиловый 95 градусный.
   Рецептар резким движением кинула рецепт и две его копии около Владимира, а сама бросилась наливать спирт в стограммовую склянку.
   Отпуск этилового спирта больным был также важным и сложным ритуалом.
   Одному спирт разливать и отпускать было нельзя по приказу. Любой советский мужчина поймёт меня правильно. Для разлива спирта всегда требовался официальный свидетель, и только строго из среды работников аптеки. В качестве свидетеля брать больных строго воспрещалось. Официальный свидетель осматривал рецепт со всех сторон, выявляя правильность его оформления, в полном соответствии с приказом. После чего подтверждал своё свидетельство личной подписью на рецепте, который потом хранили аж три года в аптеке. Чтобы пришедший в аптеку работник из АПУ, любой забежавший майор Пронин, сержант Букин и всякий другой случайный проверяющий могли проверить правильность, целесообразность и необходимость отпуска этого ценного, стратегически важного продукта страны больному. Да, спирт дело серьёзное, ответственное, нешуточное! Это не глицерин из отдела отпускать, и не микстуру Кватера, не капли от насморка для младенцев с фурацилином! Тут без лишнего свидетеля никак не обойдёшься!
   Иногда у автора возникала мысль, почему только один официальный свидетель? Ведь народная традиция исстари требовала при всякой работе с этиловым спиртом участия троих граждан страны! Да и Бог троицу любит! Но наш Минздрав принципиально не пошёл на поводу у глупых суеверий и других вредных народных традиций, а ввёл свою традицию, новую и однозначно верную. Теперь этой традиции придерживается уже не первое поколение аптечных работников нашей страны.
   Ну а если серьёзно, то тут действовал принцип, сходный с отпуском наркотических лекарственных веществ. Спирт стоял на предметно-количественном учёте, как и наркотика. И за каждый миллилитр ответственные лица несли строгую ответственность. Да и срок действия этого рецепта был всего 10 дней. Только ответственный за получение, хранение, разведение и отпуск спирта знают, как коварен этот привычный русскому человеку продукт питания. При разной температуре он старается занять разный объём, имеет разную плотность. Попробуй уследить за ним, таким коварным, когда температура ежедневно меняется в произвольную сторону! Я уже не говорю о такой нехорошей физической сущности спирта, как повышенная летучесть. Только оставь открытую емкость со спиртом где-нибудь на видном месте! Враз убедишься в повышенной испаряемости! А отпустить больному надо то количество, которое необходимо, без учёта этих коварных свойств спирта.
   Владимир автоматически отметил, что расписывается сегодня уже на третьем рецепте со спиртом. Он провёл в голове череду логических рассуждений и понял, что в поликлинике во всю мощь заработал врач эндокринолог, принимая больных с завидной регулярностью экспресса. А если он заработал, то эти рецепты будут идти к нему непрерывно, отвлекая от всякой другой фармацевтической деятельности, путая и сбивая.
   В институте от студентов всегда требовали мыслить прогрессивно, передовыми категориями, учитывая передовое состояние нашего государства перед другими, отсталыми, частично и полностью загнивающими государствами. А свою передовитость и прогрессивность закреплять рацпредложениями и патентами, научными работами и прочими докладами, заметно улучшающими нашу жизнь в её бытовых и промышленных проявлениях. Владимир настоятельно ощутил необходимость коренного улучшения условий своего труда в отделе. Он поправил очки, колпак и предложил рецептару сделать фасовку этилового спирта. Чтобы не разливать по одному флакону, каждый раз надолго отвлекаясь, разыскивая банки, пробки, крышки, этикетки. - Ко мне будете только рецепты приносить, на осмотр и личную подпись.
   - Владимир Петрович, так было пару лет назад. А потом вышел приказ Минздрава СССР, запрещающий фасовку этилового спирта в аптеках! Наверное, вы этого не успели вовремя узнать, чем-то другим в тот момент в институте занимались.
   - Они что, в Минздраве СССР, против прогресса выступают? - удивился Владимир. - Как-то это на них совсем не похоже. Они нам в институт другие письма присылали. То они всемерно гонятся за процентом готовых к отпуску лекарственных форм, стараясь догнать отсталые страны Европы и Америки, записывая туда всю аптечную заготовку, а тут вдруг фасовку запретили!
   Приказ этот Владимир не знал.
   Опять мы видим большой пробел в глубоких теоретических знаниях молодого специалиста, недавнего выпускника института. Видимо, этот пробел имел тоже социальное происхождение, что и первый, фармакологический пробел. Но ежедневная практическая деятельность в аптеке постепенно заполняла эти пустующие пробелы в знаниях Владимира крепкими практическими знаниями. Опыт нарабатывался ежедневно, от каждой встречи с больным, от одного взгляда на Агнессу Аркановну, от метких фраз ветерана аптеки, Елены Ивановны Погремушкиной. Не говоря уже о нередких встречах с заведующей аптекой. Ненужные знания о Кларе Цеткин, 2 съезде РСДРП, 3 Интернационале, слова Каутского и провидческие речи Ленина отмирали за своей ненадобностью в постоянной работе.
   - Такие приказы тогда издают, когда при фасовке сильная усушка и утруска происходит, - пояснила Погремушкина Цыплякову, отвлекаясь от развески порошка. - Кто-то где-то нафасовал изрядно, но отпустить больным ещё не успел, а тут внеочередная проверка явилась! И что-то там не сошлось с записью в фасовочном журнале. Спешили развесить, наверное, обеспечить больных. Я всегда говорю, что фасовочный журнал нужно аккуратно оформлять, а считать только на калькуляторе, чтобы ошибок меньше было. Конечно, сразу скандал, сигнал в Минздрав, а оттуда уже моментально руководящий приказ вниз спустили, и года от случая не прошло. Если всё аккуратно делать, а в фасовочный журнал вообще не писать, то всё нормально будет. Только ты, Владимир, большой фасовки не делай. Пять флаконов спирта налей, и жди, когда их выберут больные. Потом опять налей и опять жди, пока выберут. Это даже и фасовкой назвать нельзя. Подумаешь, пять флаконов налил! И записи в фасовочном журнале нет. Главное - Аркановне нафасованное не показывай, не зли её зря! Она сегодня опять на взводе, излишков не нашла, или с мужем вчера крепко поругалась.
   - Как мне Аркановне фасовку не показывать, научите, Елена Ивановна! Когда она даже в щель между столом и тумбочкой голову суёт? У меня туда палец не пролезает! А она всю голову засовывает! Никогда заранее не определишь, чем она в следующий заход в комнату займётся, какие беспорядки у нас найдёт!
   - В этом и заключается смысл деятельности фармацевтического начальника. Полная непредсказуемость в действиях, высокая степень принципиальности, глубокий научный подход к любой фасовке, другому порученному делу, найденному беспорядку.
   Подученный старейшим специалистом аптеки и одним из старейших аптечных работников области, Погремушкиной Е. И., Цыпляков тайком нафасовал этилового спирта в нужном больным количестве, рассовал его по карманам халата и занялся всякой другой деятельностью, умело направляемый рукой Агнессы Аркановны. Спирт он теперь отпускал больным прямо из своего кармана, но строго по предъявлению правильно оформленного рецепта рецептаром.
   Владимир в очередной раз глянул на часы. Ура! Наступал час праздника на его улице, то есть подошло время его личного обеденного перерыва.
   Владимир отмахнулся от очередной партии наркотики, подкладываемой ему рецептаром, передал остатки спирта в карман Елены Ивановны и побежал в подвал, одеваться. Тут у него даже шнурки быстро завязались, без особых проблем. Возможно, что они уже успели высохнуть к перерыву. Он оделся и побежал к выходу из аптеки, но на полпути остановился и решил выйти через задний ход.
   Автор объяснит эти нравственные метания Владимира в глубине аптеки читателям.
   Недавно в стране случилось печальное событие. Умер очередной главный герой нашей страны. Горе было велико. Вся страна была в трёхдневном трауре по своему герою. Не каждый день в стране главные герои умирают! Многие граждане нашей страны тяжело переживали это катастрофическое естественное событие, эту непоправимую для нас утрату. Они органически воспринимали главного героя как полноправного члена своей семьи, так они свыклись с ним за долгие годы совместной жизни. Каждый день героя можно было видеть в телевизоре, слышать по радио, прочитать его речи во всех газетах. Нарушение этой естественной традиции воспринималось народом с тихим ужасом и отчаянием. Когда же народ охватывали ужас или отчаяние, он впадал в беспробудное пьянство. И долго продолжал пить запойно, поминая упокоившегося героя и всех его родственников, друзей, товарищей по партии, вспоминая его великие дела, смелые поступки, просто гениальные начинания. Но одновременно с кончиной одного главного героя страны моментально объявился другой герой, и тут же занял место прежнего в семье и телевизоре, на передовицах газет, даже на радио. Как правильно говорили древние французы в таком диалектическом случае: "Король умер! Да здравствует Король!".
   В нашей, значительно более прогрессивной стране, это звучало иначе: "Генсек умер ... Да здравствует Генсек!".
   Новый Генсек старался не так часто, как прежний, появляться в телевизоре, запросто заходить в семьи к людям. Но было это следствием не природной застенчивости нашего любимого Генсека, а его застарелой привычкой с прошлой работы, когда он действовал в органах безопасности, скрывая своё истинное лицо от многочисленных врагов, стремившихся ему нагадить. Он предпочитал конспиративные встречи с народом, избирателями, товарищами по партии и ЦК. Долгая пьянка народа ему не понравилась и он стал бороться с вредными народными традициями верными и привычными ему методами старого разведчика-нелегала.
   Одной из таких форм борьбы была слежка за народом, выявление его повадок и связей по месту официального проживания, а также в момент передвижения, прямо на улицах родного города. Лучше и легче всего народ было проследить в тот момент, когда он этого явно не ждёт, а идет по улице, развесив уши, рассматривая других сограждан, автомобили и строения, читая привычные лозунги.
   Около аптеки, в небольшом углублении, "кармане" дороги, останавливался микроавтобус с затемнёнными стеклами. Расцветка на микроавтобусе была непонятная не только с первого взгляда, но и со всех последующих. Она совмещала в себе неполные опознавательные знаки милиции и медслужбы. По этим знакам было непонятно, к какому же ведомству принадлежит сей замечательный фургон-гибрид. Напомню современным читателям, что дело происходило белым днём, в центре областного города, без объявления войны и военного положения, коварной угрозы империалистического вторжения. По тротуару спокойно шли люди, рядом располагалась автобусная и троллейбусная остановки.
   Из замечательного фургона периодически выбегал милиционер, хватал под белы лучки попавшего в сети милицейской разведки упирающегося гражданина СССР, и затаскивал его в фургон против всякой воли последнего. Через минут 15-20 разведка открывала дверь и выталкивала провинившегося гражданина из микроавтобуса на тротуар. Чем гражданин провинился, и перед кем, знали только в фургоне-гибриде.
   Надо отметить, что покидая фургон-гибрид двух советских ведомств, гражданин совсем не упирался, не цеплялся за его двери, не кричал и не просился впустить его обратно. Наоборот, он вылетал из микроавтобуса, как ошпаренный перегретым паром. А потом бежал не всегда в ту сторону, куда направлялся до посещения фургона. Что делала в фургоне разведка с попавшимся в безвыходный капкан несчастным гражданином великой страны, работникам аптеки не было известно. Они только видели ежедневно фургон у своих окон, второй месяц подряд. Фургон работал строго по графику, с перерывом на обед.
   Загадочный фургон, как и всё непонятное, но связанное с погонами и форменными фуражками, заметно волновал большой женский коллектив аптеки.
   Некоторые из работников аптеки с глубоким убеждением говорили, что в микроавтобусе гражданам ласково предлагают подышать в специальную трубочку, для выявления их возможного опьянения, его степени, путей последующего лечения индивида. Другие говорили, что в микроавтобусе проводят профилактическую работу с хулиганами и дебоширами, мешающими нам жить счастливо и спокойно. Пугают их, грозят справедливым судом и скорой расправой, если они продолжат свои антиобщественные выходки. Не зря же граждане бегут от фургона в разные стороны, как тараканы от кипятка!
   Некоторые не соглашались, у них была своя теория. Им казалось, что граждан опрашивают, не встречали ли они, гуляя по родному городу в рабочее время, шпионов и диверсантов, вредителей, подкладывающих бомбы, срывающих транспаранты "Народ и партия - едины!", других разбойников, которым в нашем передовом обществе нет и не может быть места.
   Марина томно закатывала глаза, не выходя из-за вертушки, и мечтательно предполагала, что это инопланетяне-гуманоиды зомбируют граждан нашего города в далекоидущих противоестественных целях.
   Некоторые безответственные сотрудники аптеки предлагали Владимиру Цыплякову добровольно зайти в микроавтобус от лица трудового коллектива аптеки, как наиболее политически грамотному его члену, и опросить милиционеров, чем это они под окнами аптеки второй месяц подряд занимаются. Неужели это очередное достижение науки, передвижной вытрезвитель, первый в нашем городе, отрезвляющий граждан за рекордные 15 минут? Но почему же он так мал и почему у него так много клиентов?
   Елена Ивановна рекомендовала Владимиру зайти к гуманоидам-инопланетянам не с пустыми руками, как предлагали другие любопытные женщины, а сразу с ценным подарком, который у неё был припасён с прошлой недели. Так получилось, что одна склянка с препаратом попала в отдел разбитой. В качестве подарка она предлагала незаметно оставить у гуманоидов именно эту разбитую склянку с корвалолом, под сиденьем фургона. От этого скромного незаметного подарка Елены Ивановны у гуманоидов в машине все трубки должны были посинеть одновременно, раз и навсегда.
   - А если у них ещё и рожи посинеют, то это точно гуманоиды! У нашей милиции морды только краснеют!
   - Нет, тут дело в другом. Тут в прошлом году кто-то ёлку вырубил перед праздником Нового года. Вот теперь милиция про это узнала, и решила преступника поймать и наказать! - не соглашалась рецептар, выглядывая из своего предбанника.
   Владимир заходить в микроавтобус твёрдо не хотел, даже с подарком для посинения морд и трубок. Шестое чувство этого ему категорически не рекомендовало. У него было своё мнение, что происходит в микроавтобусе.
   Там происходило регулярное штрафование граждан города по неизвестной причине, но на постоянной основе. Это был один из вариантов выплаты налога за прохождение по улице. Конечно, если граждане ходят по тротуару неправильно, встречным пешеходам дорогу не уступают, подрезают на полном ходу старушек, при обгоне в дудки не дудят, не гудят, не гукают, не мигают поворотником, не уступают дорогу старшим, то надо принимать необходимые меры. Цыпляков с этим был согласен. Но надо ли было за это сразу штрафовать? Может, просто объяснить правила дорожного движения, приёмы хождения по тротуару в городе?
   Некоторые граждане отдавали деньги добровольно, находясь в состоянии страха и прострации, у других их просто забирали из кармана, пригрозив долгой процедурой проверки и возможного отрезвления.
   Подвергаться лишнему налогообложению Владимир не хотел. Лишних денег у него никогда не было. Он не воровал, чтобы они у него появились, а честным трудом при социализме разбогатеть было невозможно. Не те зарплаты у людей были, а особенно у провизоров. Подвергать свои печень и почки лечебным милицейским массажным процедурам Владимир также не спешил. Поэтому он постарался обойти микроавтобус с другой стороны дома, от греха подальше.
   Быстрыми шагами Владимир направился домой, на перерыв.
   По дороге он думал, как могла происходить утруска этилового спирта при фасовке. Может, тут вернее было бы говорить об усушке? На воронке потери спирта быть не должно, воронка гладкая, стеклянная, спирт не впитывает. Как с этой усушкой лучше бороться, используя рационализаторство?
   Студентов заставляли заниматься рационализаторством с помощью передовых методов, вовлекая в ряды изобретателей своевременным деканатским приказом.
   Дома уже всё было готово к обеду. Мама с бабушкой не подвели, постарались на славу. Только не было столь привычных глазу плакатов студенческой столовой: "Сделал дело сам - помоги товарищу!", "Хлеба к обеду в меру бери, хлеб - драгоценность, им не сори!". Описание пробуждённых первым плакатом чувств Владимира Цыплякова исчерпывающе даётся в первой повести.
   Второй плакат также вызывал много лишних эмоций, вопросов, дум. Кто сказал так современно, актуально и в то же время точно из древних мыслителей? Кто предугадал такое развитие событий при социализме, глядя на нас прямо из седой древности прошедших веков? Авиценна Галену или Птолемей Плинию? Плакат-то не подписали! Авторство от древности лозунга не установили? Может, это короткий афоризм Эразма Роттердамского? Или это сентенция Горация, сразу после трапезы, когда ему американского хлеба к каше не хватило? Моментально в пытливых головах жующих студентов возникали идеологически вредные вопросы. Кто кормил хлебом Россию, когда не было противной Америки и капризной Канады? Как наша несчастная страна выжила в таких суровых испытаниях? Может, хлеб нам тогда привозили татары с монголами? Но запросили слишком много за привоз, что и вызвало смуту с картофельными бунтами и нашествие калмыков в наши славные, благодатные края? Ни один преподаватель не мог толково объяснить, почему при передовой советской власти хлеб давно попал в драгоценность, и им категорически запретили сорить плакатом. А возить его стали к нам прямиком из Канады, а не с местных полей. Однако плакат нисколько не мешал употреблять хлеб по второму назначению, то есть на откорм свиней. Колхозники то ли не читали древнего плаката с верным лозунгом, представленного для изучения студентам, то ли презрительно его игнорировали, покупая хлеб мешками для любимых хрюшек.
   Среди новостей было даже новое письмо от старого соратника по учёбе в институте - Алексея Говорова.
   Несмотря на огромную занятость наукой, уборкой помойки, кураторством над группой и комнатой в общежитии, профсоюзной работой, выяснением роли хлеба в жизни советских людей, Алексей мог позволить себе написать и отправить одно письмо раз в пол года своему старому товарищу по учёбе. Декан же никогда не писал писем Владимиру. Он считал свою миссию полностью выполненной, выпустив Владимира из института с дипломом и характеристикой неизвестного содержания. Хватит этого Владимира лелеять, пелёнки ему менять, пусть сам теперь по жизни барахтается, узнаёт, какой он, фунт простого аптечного лиха!
   Алексей жаловался в письме Владимиру, что профессор от него требует, а временами и упорно настаивает, на вступление в тесные ряды 17 миллионов коммунистов страны. Видимо, в этих тесных рядах ощущалась острая нехватка одинокого и нищего аспиранта Алексея Говорова. Без него эти 17 миллионов никак не могли решить Продовольственную программу КПСС, завершить химизацию и дератизацию сельского хозяйства, накормить измученный экспериментами народ страны, развернуть работу промышленности в нужную народу сторону. Проблемами мировой революции Алексей живо интересовался в семилетнем возрасте, громко пел со всеми интернационал, другие политически значимые песни, громко выкрикивал лозунги и скандировал призывы. Но к настоящему моменту он уже достаточно вырос и к этим замечательным проблемам полностью охладел, предпочитая решать дела более для себя насущные.
   Но как мог объяснить упрямому профессору старый киник Алексей Говоров, что Диоген со своими друзьями и последователями-киниками не мог и не хотел вступать ни в РСДРП, ни в ВКП(б), ни в КПСС? Вряд ли бы Диогена всерьёз заинтересовало построение рухнувшего Зиновьевско-бухаринского блока, с последующим его полным громогласным разгромом, левый уклонизм или правый ревизионизм, с отлучением от партии и включением в ряды регулярно умертвляемых заключённых, или радость быть убиенным по какой-либо другой малой философской и бытовой причине. Трудно было представить себе Диогена, расстреливающего своих оппонентов из пистолета Вальтер ПП образца 1929 года, закупленного в небольшом количестве, только для органов НКВД, у дружественной нам фашистской Германии, специально для таких целей. Какая мотивировка могла быть в таком случае у Диогена: не хочешь, гад, в единой коммунальной бочке жить, как всем разнарядкой из обкома полагается, на её крыше? Так и получай, подлый враг, зараза коварная!? А не резко ли, дорогой товарищ коммунист, за пустую бочку-то, да сразу пулю в затылок?
   Лично автор не верит в подобное поведение древнегреческого философа Диогена. Вот и Говоров такому не верил, будучи киником.
   Товарищи в наших внутренних органах всегда были умные, хитрые и сообразительные. Пистолет этот, Вальтер ПП, для открытого боя совсем не годился, даже как личное оружие самообороны офицера-фронтовика. В крайнем случае это была красивая и очень надёжная игрушка для генерала, который раз в пять лет на стрельбище мимо мишени стреляет. В случае острой необходимости из такого пистолета генерал мог гарантированно самостоятельно застрелиться, чтобы не попасть в руки врага. Прицельная дальность у этого Вальтера ПП - всего 25 метров, а у основной массы других пистолетов того периода, созданных именно как оружие самообороны офицера - 50 метров. Дульная энергия мала - 150 джоулей. Сравните с массовым отечественным пистолетом того периода, системы Токарева, которым вооружали офицеров Красной Армии - ТТ - 508 джоулей. Когда же у НКВД действительно возникла нужда в пистолете для боя, они закупили у наших друзей в Германии Маузер К-96, образца 1920 года, в количестве 30000 экземпляров, с укороченным стволом, в соответствии с Версальским договором. Это официальные данные.
   У этого пистолета, Маузера К-96, прицельная дальность была 500 метров, с Вальтером ПП даже трудно сравнить. А вот для чисто партийных целей массовых расстрелов эта модель Вальтера подходила идеально. Патроны мелкие, значит - экономия металла. Пистолет надёжный, осечек, как наш ТТ - не даёт. А то, что дульная энергия мала, да прицельная дальность всего 25 метров - это для такой цели не беда. Любой малограмотный, малоопытный чекист, не умеющий толком стрелять, вооружённый только единственным верным учением да пистолетом Вальтер ПП, выполняя верные распоряжения партии, её ленинского ЦК, попадёт в затылок с 5 сантиметров одним метким выстрелом. Именно так были убиты 21000 пленных польских офицеров в лесах Катыни. Они не были праздными туристами, желающими осмотреть все достижения социализма, а затем получить пулю в затылок от прогрессивно мыслящего чекиста или другого обывателя. Вместе со своим подельником Гитлером, Сталин напал на Польшу, в одиночку отбивающую фашистскую агрессию. После оккупации восточной части Польши, в руки передового отряда человечества попало больше 21000 польских офицеров, в основном это были офицеры запаса. То есть адвокаты, учителя, бухгалтера, терапевты и стоматологи, другие носители гнуснейшей враждебной буржуазной идеологии. А на что они нам, дорогой товарищ, передовым людям планеты! Эти отстающие носители гнуснейшего пережитка, носители глубоко враждебной каждому из нас идеологии, наши враги? Тем более, что в передовые мы сами себя назначили, собственноручно записали. Тут у любого настоящего коммуниста решение могло быть только одно: перестрелять всю эту буржуазную сволочь, нечего им нам своим присутствием мешать гуманный социализм строить.
   Так и сделали. Часть пленных фашистам отдали, братски поделили, по особому договору, между нашими дружественными правительствами. Прямиком в ихние концлагеря, пусть не пустуют, не зря ведь немцы старались, строили! А остальных 21000 сами перестреляли, всех, поголовно, из пистолетов системы Вальтер ПП, не состоящего на вооружении Красной Армии. Перестреляли, да и закопали в лесах. Да кто их искать будет, граждан практически несуществующего государства, поделённого двумя союзниками по разделу Европы? А когда пришли на нашу территорию разорвавшие с нами крепкую дружбу фашисты, и нашли случайно убитых, в мире разгорелся долгий научный спор, кто это сделал. Мы, передовые коммунисты, или отстающие фашисты. Но нам-то, передовым людям планеты, сразу было ясно, что это коварные зверства фашистов. Тем более что потом, после освобождения, комиссия туда какая-то очень ответственная приезжала, раскопки да вскрытия делала, пули от Вальтера из черепов пинцетами выковыривала. Наковырялись они, наисследовались вволю, да в центральной газете верное сообщение нашему народу дали. Неверного сообщения дать не могли. Мол, смерть фашистским оккупантам, творящим тайные зверства на нашей прекрасной советской земле!
   Могли ли они другое сообщение в нашу газету дать? Подумайте сами! При трезвом размышлении, думается, что нет. Другое сообщение в нашей газете не опубликовали бы, захоти они его даже очень сильно сделать. К газетам других стран у них и доступа не было, и не должно было быть. Да и не дураки они, такие сообщения в иностранные газеты делать. У нас этих Вальтеров теперь ещё больше стало, по мере захвата фашистских трофеев, на все комиссии разом хватит, настоящие и будущие.
   Страшно вступать в такую передовую партию. Как говорили в народе: вход рубль, а выход - два. Вступил и всё, кранты! Теперь чтобы ты ни делал, всё обернётся против тебя, даже если молчать всю дорогу будешь. И выйти нельзя! Раз вышел - значит не согласен с политикой партии, значит враг. А с врагом у нас разговор короткий. То есть даже и говорить не будут. Только попросят к стене отвернуться. Хорошо, что разговор с профессором о вступлении в партию в наше время был, а не при И. Сталине. Он бы такого Говорову не позволил, нагло и цинично в киниках ходить, когда весь народ в коммунистах шустро бегает!
   А пока киник-Алексей, точно не знакомый со всеми зверствами фашистских оккупантов на нашей земле, отговаривался от настырного предложения профессора тем, что ещё не полностью созрел морально и материально. Мол, у него моральная проруха имеется. Да денег ему на партвзносы с зарплаты не хватит, на жизнь, если прямо сейчас вступать, крепко не подумавши о завтрашнем дне. Если же денег на взносы хватит, то голод до смерти доведёт, а науку придётся бросить от приступа коварной болезни дистрофии.
   Профессор крепко обиделся на незрелого аспиранта за свою партию. Но случайно оторвался от науки и внимательно посмотрел на рукава обшлагов рубашки Алексея, в которой тот ходил шестой год подряд, бессменно, и временно от своего отступился. Алексею же пришлось срезать у рубашки-ветерана рукава, уж больно они обветшали, и пятому ремонту явно не подлежали.
   Если бы профессор предложил официально вступить в партию киников, Алексей вступил моментально, не задумываясь о рубашке, денежных проблемах завтрашнего дня. У киников партийных взносов не было, туда бы вообще без рубашки приняли, в одних летних трусах, или тунике, их полностью заменяющих. Местом прописки киники тоже не интересовались, в социальное положение с помощью увеличительного стекла не глядели, дальних родственников за границей не искали. Есть бочка - спи спокойно в бочке, дорогой партийный товарищ - киник. Нет подходящей бочки в округе, или пустой собачьей будки, конуры, спи на подстилке в поле. А нет подстилки, так и суда нет, веток набросай! В то время в поле спать постановлениями партии и правительства не запрещали, а милиция за ночёвку в поле статью о бродяжничестве не шила. На такую добрую партию и у Алексея денег хватило.
   Далее Алексей писал, что живёт хорошо, заметно лучше, чем в студенческие годы. Поселили его в общежитии, в двухместной комнате, почитай одного. Почти всё время он живёт в комнате один, только иногда к нему подселяют всяких случайных проходимцев, которые приезжают в командировку на короткий срок.
   Алексей не хотел оскорбить своих случайных товарищей по комнате этим не очень достойным словом русского языка. Оно несло у него другое смысловое значение.
   Командированные приходили из командировки всегда поздно, когда Алексей уже крепко спал, умаявшись руководить упрямыми, ленивыми студентами, творить добро, сеять вечное ручным способом, без признаков механизации. Вернувшиеся командированные начинали непрерывно проходить из одного угла 6 метровой комнатёнки в другой угол, занятые своими делами, цепляясь коленками ног за кровать спящего Алексея. Сам Алексей относился к этому безразлично-спокойно, продолжая активно спать, разумно используя короткое время дарованного ему отдыха от уборки помойки, чтения статей классиков. Но старая кровать его этого хождения командированных по комнате часто не выдерживала. У неё от ударов отваливалась одна спинка. На одной спинке кровать удержаться не могла, вторая спинка тотчас отваливалась вслед за первой. И тогда Алексей, до того мирно спящий, с привычным лязгом и грохотом падал во сне на пол, вместе с панцирной сеткой. Надо сказать, что даже у старого, закалённого невзгодами долгой учёбы киника Алексея от этого настроение не повышалось. Кому приятно заснуть спокойно на кровати, а через короткое время с лязгом проснуться на полу, намяв себе кости от неожиданной встречи с полом, а потом не ко времени здороваться с командированными, предварительно получив по лбу и затылку кроватными спинками?
   В соседней трёхместной комнате жило много женщин. Сколько, он сейчас подсчитать не может. Сколько раз ни считал, всё время сбивался. Оказывается, к ним всё время другие женщины в гости приходят, со счёта сбивают. Если же провести научный анализ, и подсчитать проживающих по наличествующим кроватям, то их там только пятеро.
   Потом Алексей отвечал на некоторые вопросы прошлого письма Цыплякова. По поводу мыслей Владимира сказочно разбогатеть, работая на полторы ставки в аптеке, Алексей высказался крайне уклончиво. Он полностью не отвергал эту патриотичную идею, но и не поддерживал её с научной точки зрения. "Всех денег не заработаешь, поэтому надо беречь те деньги, которые уже попали в твои руки, или заработались", наставлял Говоров Цыплякова в письме.
   Сам он в это время официально находился в далёком от института колхозе, с командой подведомственных ему студентов, собирая богатый урожай чего-то. Одновременно Алексей, чтобы не терять бесценное учебное время зря, в сборах богатого "чего-то", разыскивал в Москве редкий американский реактив, обычно производимый в Западной Германии. Как это можно совместить и сделать одновременно, знал и умел делать только Алексей Говоров.
   Владимир затолкал в рот остатки обеда и побежал на работу, продолжать свою славную фармацевтическую деятельность.
   В дороге он уже думал о том, что напишет в ответном письме Алексею.
   Что в аптеке ширится и крепнет социалистическое соревнование с Америкой по улучшению обслуживания трудящихся. Что аптека взяла повышенные обязательства, а Владимир тоже участвует в соревновании. Не уклоняется от него, как и учили на кафедрах. Суть соревнования заключается в увеличении готовых лекарственных форм, отпускаемых аптекой больным по первому требованию. Достигается это за счёт увеличения внутриаптечной фасовки и заготовки в общей доле изготовленного аптекой. Эту самую аптечную фасовку и заготовку приравняли к готовым формам, изготовленным фабрично-заводским способом в отвратительной Америке.
   Тут был ещё один тонкий нюанс. Он заключался в зарплате.
   Если человек конкурирует в работе с передовой промышленностью идеологически отсталой Америки, то он должен и получать более или менее сопоставимо с зарплатой в промышленности Америки, пусть даже и меньше, если ещё не догнал Америку. Однако занимаясь собственно производством в аптеке, как и рабочий у станка, провизор получал не только раз в 15-20 меньше рабочего в США, но и в 2 раза меньше самого малооплачиваемого рабочего СССР. Это не слишком стимулировало умудрённых опытом в желании догнать США. Только молодые, да одурманенные ежедневной пустозвонной пропагандой, ещё могли искренне верить в возможность победы. Владимир как раз и был этим молодым и глупым энтузиастом навязанного ему из министерства соревнования.
   Роль Владимира в этом важном деле соревнования являлась одной из ведущих, даже лидирующих, так как все заставляют делать заготовку его, а потом её же и проверять. И от его морально-политических, технологических, фармхимических и прочих навыков зависит успех всей аптеки, всего трудового коллектива в этом пункте соревновании с промышленностью США. Это накладывало на него, интерна Владимира Цыплякова, повышенные обязательства со многих сторон жизни.
   Владимир старался оправдать возложенные на него обязательства коллектива, изучал многие работы видных политиков страны, читал в третий раз книгу "Малая земля" одного из самых знатных малоземельцев страны, кавалера многих орденов, наград и значков, почётного металлиста, собирателя коллекции редких металлов на своей груди, Леонида Ильича Брежнева.
   Глядя на орден "Победа", полученный собирателем в 1975 или 1978 году, Владимир задавался вопросом, чей орден носит Брежнев на груди, если все изготовленные ордена раздали в последние годы войны? Может, у него новодел, или хорошая подделка? Или это орден, отобранный у румынского короля Михая нашими смелыми чекистами, перед тем как согнать его с трона и выгнать с позором из страны? Отдельно возникали вопросы, мог ли полковник-политработник, раздававший листовки и партбилеты в глубоком армейском тылу, заслужить такой орден?
   Этот орден должны были получать командующие фронтами, внесшие огромный вклад в разгром врага в конкретных фронтовых операциях. Каким фронтом командовал полковник Брежнев, никто не знал, так как фронта такового не было в природе. Однако Леонида Ильича всегда ставили в пример подрастающему и старому поколениям, предлагали на него равняться. Об этом писали в газетах и журналах, хвалили его военные таланты и бытовую сметку в книгах и кино, требовали быть похожим и равняться на профсоюзных и комсомольских собраниях.
   Собственно всё укладывалось в нормальную коммунистическую логику.
   Государство наше нового типа, очень передовое во всех отношениях по самой сути своей. Во главе такого передового государства должен находиться самый грамотный, самый умный и самый замечательный гражданин своего передового отечества. Во времена Владимира Цыплякова таковым оказался Леонид Ильич Брежнев. Для того, чтобы такие, как Цыпляков, сразу определили в нём профессионального героя, и даже не мучались мыслями зря, он повесил себе на грудь 4 звезды Героя Советского Союза, не считая множества других медалей и орденов. У наших прославленных асов, Покрышкина и Кожедуба, было по три звезды героя, за сбитые фашистские самолёты. Они сбили 59 и 62 самолёта соответственно. Но Лёня Брежнев раздал солдатам намного больше листовок и газет на самокрутки, чем они сбили фашистских самолётов вдвоём, поэтому его подвиг заметно круче, а величие его деятельности не померкнет никогда!
   При всём при этом у советской власти были большие претензии лично к Покрышкину, что он не так летает, как учили в аэроклубе и военном училище. Видимо, он летал как-то боком, совершенно некрасиво для боя с фашистским агрессором. Каков наглец! Мало того, что сам не так летает, так и ещё других с верного сталинского пути сбивает! Все дружно летают тройкой, а он, негодяй - парой! Да ещё предлагает какие-то другие неподобающие формы борьбы! Его поносили за это на партсобраниях, махали на него листовками, протоколами собраний, раздавали выговоры простые и сложные, с занесением и без, выгоняли из партии за эти и другие художества, отстраняли от руководства полком. Хотя он был одним из самых результативных пилотов советских ВВС. Хотели вместо Покрышкина самого крикливого политрука прямо с собрания командиром в бой выпустить, но тот побоялся ценный самолёт при взлёте разбить. А до посадки бы дело и не дошло. Тех, кто летал как учили в аэроклубе, немцы сбивали сотнями, несмотря на их полную социалистическую прогрессивность по всем проверяемым показателям, включая соцпроисхождение. Кроме того, надо учесть, что на сбитого фашистами советского лётчика уже не действовали самые зубодробительные листовки, с самыми привлекательными лозунгами, даже с угрюмым ликом Вождя и Учителя ВСЕХ НАРОДОВ. Интересно, был ли наш Вождь и Учитель также одновременно и вождём ВСЕГО фашистского народа? Этот вопрос явно вытекает из первого утверждения. Что это за интересный жупел на него наклеили?
   Так, некий совсем отсталый фашистский майор Эрих Хартман сбил 352 правильно летающих передовых советских лётчиков, а майор Герхард Баркхорн 301 правильно летающего. Что совсем удивительно, это они сделали, ни разу не побывав на передовом советском партийном собрании, где учили и заставляли летать правильно такие, как Леонид Брежнев, распространители листовок и газет, протоколов партсобраний. Но об этом в современной прогрессивной прессе не писали, и на партсобраниях громко не заявляли, даже и через сорок лет после войны.
   Судя по жуткому количеству наград, победу в войне над фашизмом одержал не полковник Покрышкин, сбивавший самолёты противника, а полковник-политрук Брежнев, раздававший инструкции Главпура по борьбе со вшами, листовки "Не сдадимся врагу, перестреляем друг друга сами!" и завзятый неукротимый чтец газеты "Правда" от корки до корки перед усталыми, засыпающими бойцами, после долгого марша пешком. Бойцам, которым перед чтением забыли дать поесть и не сводили в баню, а ночлег пообещали не в тёплых казармах, а в чистом поле, без права жечь костры, чтобы противник не засёк и бомб не сбросил. Если следовать буквальному примеру Брежнева, то в следующей войне, не дай Бог она будет, главной задачей солдат будет не стрелять по противнику, а заниматься собиранием и раздачей партийной макулатуры друг другу и противнику. Тогда все собиратели-макулатурщики станут национальными героями страны, увешанные наградами, а противники-победители разгонят и перебьют всех новых политруков Брежневых.
   Владимир Цыпляков, непонимающей всего этого, ослеплённый блеском орденов главного героя страны, старался подражать ему во время обучения в институте, как призывали все институтские организации. То есть читал политинформации в группе, проводя большую работу, аналогичную работе товарища Брежнева на фронте, среди знатных тыловиков, выписывал множество газет, в ущерб своему нищему бюджету. Наговорив достаточное количество политинформаций, Владимир счёл возможным навесить на грудь штук десять значков, в подражание незабвенному Леониду Ильичу, ослепительно блистающему с экрана телевизора. Но товарищи по учёбе не поняли и дружно осмеяли его, вместе со значками. Пришлось значки на время снять.
   Владимир думал, может, он листовок достаточного количества на махорку окружающим не раздал, да газет для известного дела? Потому его и осмеяли? Но листовок у него не было, а старые газеты у него не больно-то и брали. Так и закончилась полным конфузом попытка подражать главному герою-металлисту нашей страны.
   За одну рабочую смену Владимир не мог выполнить все возлагаемые на него функции по ведению соревнования с США. Поэтому он подумывал о переходе на полторы ставки, если здоровье позволит. Вот тогда, работая на полторы ставки, с утра и до вечера, он точно Америку догонит! А спирт надо по возможности фасовать, для повышения производительности труда и обгона Америки, несомненно. Тут лишних вопросов быть не может. Вот только когда он Америку перегонит, как он об этом узнает? Из самой Америки письмо придёт, о проигрыше соревнования между социализмом и капитализмом, или из нашего министерства, о долгожданной победе, которую "...мы приближали, как могли"? А если из Америки письмо придёт, на каком языке оно написано будет? Не пора ли освежать знания в английском?
   Озабоченный новой сложной проблемой Владимир добежал до подвала аптеки.
   В ассистентской комнате он появился вовремя. За время его отсутствия произошла некоторая перестановка кадров.
   Пришла вторая смена, из подвала извлекли фасовщика, оторвав от важного народнохозяйственного дела. Помощь фасовщика была необходимой предпосылкой в победе над Америкой, поэтому этот мелкий, тактический успех Агнессы Аркановны обрадовал весь коллектив ассистентской комнаты.
   Агнесса Аркановна записала в фасовочный журнал микстуру для взрослых от кашля, микстуру Равкина, детскую микстуру и теперь искала того, кто замешает всё это богатство. Появление Владимира с обеда она встретила с восторгом и тут же указала на череду необходимых мероприятий в работе.
   - А кто за меня мой стол разгребать будет? - попробовал уклониться от несвойственных ему функций рецептара - контролёра Владимир, некультурно указывая пальцем на свой стол, уставленный изготовленным, но ещё непроверенным. Но на него дружно напали коллективом всей комнаты.
   Внутриаптечная заготовка была нужна всему коллективу для ритмичной работы, социалистического соревнования с Америкой, а функции и заботы рецептара - контролёра никого не интересовали, кроме рецептара второй смены да самого начальства. Но голос рецептара второй смены утонул в руководящих указаниях Агнессы Аркановны, умело регулирующей всеми процессами в отделе. Даже фасовщица выказывала своё недовольство Владимиру, прямо в лицо. Мол, оторвали её на час от ответственной работы в другом важном месте, подвале, а тут совершенно делать нечего, она только зря в углу сидит, на ругань смотрит. И виноват в этом бестолковый Владимир Петрович. Чему только в этих институтах деканы учат?
   Владимир Петрович попросил рецептара второй смены помочь протаксировать сложный рецепт с порошками, внезапно свалившийся ему на голову пару часов назад. Рецептар взяла рецепт для пересчёта, освободив Владимира для фасовки.
   Владимир написал образец этикетки на микстуру от кашля, передал его фасовщику. Пусть зря в углу не сидит, не бурчит, а работает на благо коллектива и соцсоревнования. Потом он изготовил образцы этикеток на все другие микстуры, записанные Агнессой Аркановной в фасовочный журнал и приступил к собственно изготовлению фасовки.
   Спокойно и методично, стараясь не прислушиваться к бурчанию недовольного фасовщика, изготовляющего этикетки, к руководящим указаниям Агнессы Аркановны, передаваемым уже из коридора, Владимир замешивал микстуру от кашля для детей в 10 литровой стеклянной бадье. Отвесив компоненты, он развёл их дистиллированной водой, и принялся тщательно перемешивать шпателем, попутно отгоняя рецептара первой смены, с рецептами на спирт, от себя подальше. Для этого он использовал некоторые движения и вполне лояльные фразы: - Идите к Елене Ивановне, у неё практически всё есть, сам спирт и личная подпись.
   В свою очередь Елена Ивановна также отгоняла от себя рецептара, который докучал всем в ассистентской комнате, решая ритмично работать. Сама Елена Ивановна отвлекаться на доставание спирта из своего кармана не любила, а когда к ней без спросу залезали в карман за спиртом, так просто зверела. Доставалось всем, находящимся рядом, но в первую очередь рецептару и рационализатору Владимиру.
   - Умный какой, - кричала Елена Ивановна на Цыплякова со шпателем, - сделал из меня филиал аптечного сейфа, когда на перерыв уходил, а теперь остатки не забираешь, а за колонну от рецептара прячешься!? Где это видано, человеку без спроса по карманам лазать! Развели хамство прямо в аптеке! А ещё в коммунизм собрались всем коллективом! Культура прёт, а выхода нет! Где тех держат, кто по карманам у народа шарит? Знаете, или уже забыли? А напомнить склеротикам не надо?
   Владимир успокаивал Погремушкину тем, что запасы спирта в её карманах скоро закончатся, а новый замес он себе в карман положит.
   В некотором смысле он понимал Елену Ивановну. Дети её сильно страдали основной болезнью строителей коммунизма, то есть всем известным хроническим алкоголизмом. По этой причине деньги и некоторые предметы из наследственных семейных украшений и реликвий оставлять дома было категорически нельзя. Случайно найдя деньги и семейные украшения, дети подпадали под страшный соблазн и от этого всё пропивали подчистую. Забудь Елена Ивановна сразу 5000 рублей дома, "голодные" дети сразу бы их нашли и моментально пропили, буквально за неделю, торжествуя такую потрясающую удачу в своей личной жизни. Да и зачем деньги существуют, как не для такого святого дела, как покупка бутылки водки, или десяти бутылок? Тем более, что скоро деньги вообще отменят, это все пролетарии от Карла Маркса знают! Да и Хрущев что-то такое в начале своей буйной карьеры стране наобещал. Поэтому надо деньги не копить, как копило подлое кулачьё и продолжает копить дурачьё, а тратить для полной радости души и тела, как велит верное учение всех пролетариев. Иногда, после такого торжества, в доме не оставалось денег на покупку хлеба. Поэтому Елена Ивановна носила все свои сбережения с собой на работу, вместе с фамильными ценностями. И когда рецептары начинали шарить по её карманам, это её крайне нервировало и озлобляло, напоминало о фамильных ценностях и родных детях.
   - Правильно что этих рецептаров в отдельный закуток выселили, - делилась своими мыслями Погремушкина с молчаливой Мариной, - дай им полную волю, они вообще всех обчистят, всё больным продадут, вплоть до пустой посуды и пробок, торговцы, торгаши! Только рот открой, или отвернись, сразу в карман лезут, без спроса!
   Рецептар тоже в долгу не оставалась и объясняла Погремушкиной, что та тоже не для себя мази с палочками делает, пилюли катает, а для наших общих больных.
   - Это кто у тебя там общий больной? - кипятилась Погремушкина, наливаясь краской, в ответ на неловкие рассуждения рецептара, - не тот ли кривой в синей куртке, с оторванным капюшоном, который тебе подмигивает и подмаргивает, когда сопли пускает? У меня с ним общего ничего нет! Может, это он у тебя с мужем общий?
   Весь этот шум мешал сосредоточиться на внутренних мыслях, разбалтывании микстуры, социалистическом соревновании с Америкой и другими аптеками города. Владимир внезапно сообразил, что прошлый баллон с дистиллированной водой он проверил, тот, который уже кончился ещё до обеда. А вот новый баллон, который теперь тоже закончился, прямо на глазах, проверке не подвергся.
   Владимир тихо зло выругался, стараясь не привлекать к своей деятельности лишнего внимания, и принялся анализировать остатки воды в баллоне. Потом ему сразу пришлось взяться за анализ третьего 10-литрового баллона.
   Управившись со спиртом и объяснив Погремушкиной про общих больных, рецептар напоминала о главных обязанностях Владимира в аптеке.
   В это время Владимир уже оторвался от бесконечных анализов воды и вцепился в шпатель мёртвой хваткой, мешая микстуру.
   - Тебе надо на своём столе контроль снимать, а не шпателем работать! Отдай шпатель фасовщику, сколько тебе говорить можно, пусть она болтает, а ты иди к себе за стол!
   Владимир передал шпатель методом "из рук в руки" фасовщику, и попытался что-то сделать за своим столом. То есть для начала расставить изготовленное в порядке. Тут же в комнату впорхнула Агнесса Аркановна и спросила:
   - Владимир, детская микстура уже готова? Почему фасовщик её не разливает, а шпателем в воздухе машет?
   - Нет, она не готова, сейчас сготовится, потом проверим.
   - Надо работать энергичнее, а не как осенняя муха! За весь день ни одной заготовки не сделали, просто безобразие какое-то! Я сейчас ещё заготовку в фасовочный журнал запишу. Всё необходимое для неё я уже принесла и пополнила. Так что давай, работай скорее!
   Можно было сказать в своё оправдание, что одну заготовку Владимир уже успел сделать, спрятать в карман Погремушкиной, и даже частично неоднократно продать. Но он решил промолчать, обойтись без лишнего хвастовства и комчванства, столь порицаемого великим поэтом Маяковским в стихах.
   Владимир опять покинул свой стол. Он отлил микстуру в стаканчик, сел проверять её за столом аналитика.
   Опять появился рецептар. Она небрежно бросила Погремушкиной пачку обработанных рецептов с этикетками, и быстренько вышла вон, дабы не попадать под горячую руку Елены Ивановны.
   Раскрасневшаяся от криков Погремушкина отложила в сторону свои порошки, взяла чистую склянку, набулькала в неё изрядное количество концентрата натрия бромида и магния сульфата из бюреточной системы, добавила туда настойки пустырника, настойки валерианы и запила этой убойной смесью три какие-то разноцветные таблетки. Потом тяжело вздохнула, отёрла уже побледневшее лицо и стала ковыряться в подкинутых рецептаром рецептах обеими руками, выбирая себе работу получше и почище. Не все хотят третьей фракцией перемазаться, особенно перед уходом домой. Всякую "дрянь" она откладывала в сторону, для Марины. Возможно, что не лично для неё, но, во всяком случае, в её сторону.
   Марина увидела, что для неё готовится, прервала обет молчания и сказала, что всю смену мази тереть у неё слабых женских сил нет. Пусть хоть к концу смены дадут нормальную работу, душу отвести.
   Погремушкина ответила в довольно грубой форме, оскорбляющей некоторые чувства современной молодёжи, особенно по поводу того, куда её душу надо отвести, вместе с телом. В спор о проблемах работы, её разделении на хорошие и не очень хорошие лекарственные формы органически вступила Агнесса Аркановна. Она не могла молчать сразу по нескольким веским причинам.
   Первая причина, главная - как любопытная ко всему женщина, вторая - как начальник ругающихся на рабочем месте. Были ещё и другие причины, но мы их тут упоминать не будем.
   Фармацевтический диспут закипел на полную мощь. Для усиления мощи к нему вовремя подключилась фасовщица. Из рецептарского закутка временами выглядывала рецептар, но двери широко не открывала, чтобы не пугать больных криками диспута. Послушает, послушает, скажет своё слово, и назад, прятаться, к больным.
   Но это нисколько не отвлекло от фарманализа полностью захваченного работой Владимира Цыплякова. Он упрямо продолжал своё дело, порученное ему Агнессой Аркановной ещё до начала производственного разговора между ассистентами первой смены.
   Такие же диспуты он частенько видел у себя в комнате общежития, когда студенты бурно обсуждали аргентометрию, комплексонометрию, новую технологию мойки полов и срок стирки носков в общественных помещениях. Иногда обсуждали повадки декана на занятиях и в свободное от нравоучений время. Поэтому громкие женские крики нисколько не отвлекали Владимира от выполняемой работы.
   Владимир проверил микстуру, сделал расчёты, записал анализ в журнал, незаметно подкинул 10 литровую бадью с микстурой под руки увлечённой диспутом фасовщицы. Потом принёс 100 флаконов по 100 миллилитров, сложил это всё аккуратно рядом с фасовщиком. В другой бадье замешал микстуру Равкина.
   Чтобы не слушать женский фармацевтический диспут, к которому он имел только косвенное отношение, как проверяющий изготовленное кричащими, Владимир решил отвлечься и напеть что-то своё, более актуальное. Как раз прямо из души полились чьи-то простые, тёплые и задушевные слова:
   - Осень, осень, я упал, коньки отбросил,
   Мне бы попытаться встать, подняться,
   Отряхнуться, причесаться,
   А меня колотит и трясёт,
   Даже очень может - пронесёт...
   Песня неизвестного автора отражала глубокие внутренние переживания молодого провизора в студёную осеннюю пору, когда от холодов опала вся листва в городе, вскрывала доселе неизведанные глубины и пласты молодой души, потрясала и тормошила, отвлекала от фармацевтического диспута и серой повседневной реальности. Отпев несколько раз этот куплет вместе с продолжением, что помогало ему проводить гомогенизацию микстуры, Владимир приступил к проверке микстуры Равкина.
   Проверка прошла вполне успешно, гомогенизация в целом была достигнута, не без положительного влияния песни популярного автора. Правда, пришлось добавить немного барбитала натрия. Но это было в порядке вещей.
   Спорщики же, не переставая сосредоточенно работать в пользу Минздрава, общего повышения здоровья больных, продолжали планёрку в отделе на повышенных тонах. Но так как пока разбирали только женскую часть коллектива, то Владимир принялся за изготовление микстуры от кашля для взрослых. Он торопился, зная, что на планёрке положено "чистить" всех присутствующих и, возможно, скоро возьмутся за него. Тогда придётся ответить за всё, что делал и что не делал, и не так сделал Владимир. Как за сегодня, вчера, так и за завтра.
   Работая, Владимир узнал много удивительного и интересного из биографии молчаливой Марины. Он подготовил к разливу микстуру Равкина, накрыл бадью бумагой с пометкой, что находится внутри и на секунду задумался, что делать дальше, к чему приступить. Зря он это сделал. Лучше бы за столбом тихо позевал.
   Женский коллектив, полностью обсудив достоинства Марины как невесты и женщины, будущей матери, которая работать не любит, не может, не хочет и не знает как, обрушился на задумавшегося Владимира. Конечно, как не обрушиться, если коллектив интенсивно работает руками и языком, а Владимир молча застыл у стола? Спасло его только то, что рецептар просунула голову в щель между перегородкой и дверью и громко спросила:
   - Носки и колготки не нужны? Разные принесли, выходите, смотрите!
   Все сразу забыли о планёрке, Марине, Владимире и побежали смотреть носки. Со своего места поднялась даже Погремушкина, покачиваясь от долгого непрерывного сидения, да огромной дозы употреблённых перед собранием успокоительных медикаментов.
   - А ты чего сидишь? - спросила она у Владимира, - носки никогда не используешь, только портянки носишь? Они дешёвые носки принесли, стащили где, наверное. Эх, дворяне, тресканные пятки! - и неодобрительно покачивая головой, осуждая всех дворян с тресканными пятками, торгующими ворованными носками, как и их неразборчивых потребителей-покупателей, Елена Ивановна заковыляла к выходу из отдела.
   - Вы-то куда, Елена Ивановна, на вас ни одни колготки не налезут, - подкузьмила Погремушкину рецептар, отыгрываясь за страдания при отпуске спирта.
   Кому приятно, когда тебе в любимцы сопливого кривого без капюшона насильно навязывают! Да ещё при всём отделе! Народ-то у нас какой, всем известно. Придёт муж на работу к жене, а ему эту брехню и шепнут на ушко, между делом. Мол, пока он уши развесив, на работе дуриком вкалывает, соревнование перевыполняет, деньги для семьи зарабатывает, его жена к себе кривых с соплями прямо на рабочем месте приваживает! Да ещё неизвестно какими подробностями эти сцены снабдят, по простоте душевной. Не все у нас юмор понимают, а тем более сатиру! Что после этого муж сделает, можно только догадываться. А неприятная семейная сцена дома уже обеспечена!
   - А я две пары возьму, да одну сделаю, - гордо ответила ей Елена Ивановна, вваливаясь всем телом в отдел, ближе к рецептару и вожделенным носкам, с колготками. В отделе сразу стало тесно, сильно запахло валерианкой.
   Вместе со всеми, как полноправный член женского коллектива, вышел в отдел к рецептару и Владимир. Носки были действительно разных размеров, в том числе и большие. Стоили они в полтора раза дешевле, чем в магазине. Поэтому многие стали покупать и носки, и колготки.
   Владимир выбрал себе две пары самого большого размера, но денег у него с собой не было. Обычно он использовал в своей жизни экономическую теорию Алексея Говорова, которая рекомендовала ходить куда-попало совсем без денег, или с их минимальными запасами. Чем меньше денег в кармане, тем меньше шансов их потерять или бездарно потратить, в том числе совершенно неразумно. Таким образом деньги всё время экономились и постепенно накапливались для глобальной покупки. Под глобальной покупкой можно было смело рассматривать кровать, холодильник или телевизор, в зависимости от поставленных далеко идущих целей самого накопителя. Случайная покупка носков глобальной покупкой быть не могла по определению, поэтому и денег на неё у Владимира с собой не было.
   Оживлённые обновками женщины примеряли их по углам, не особо смущаясь Владимира с двумя парами носков в руках, считая его старым членом коллектива. Владимир неловко подошёл к Елене Ивановне, прижав носки к груди, как призывали с трибун прижимать к сердцу партбилет, попытался заглянуть ей прямо в глаза.
   Елена Ивановна рассматривала свою покупку со скрытым скепсисом, отыскивая узелки и прочий производственный брак. Она приобрела, как и обещала рецептару, две пары самых больших колготок разного цвета. Но примерить их попыток не делала. Уж очень они были малы по сравнению с ней.
   - Елена Ивановна, дайте денег на две пары носок, я вам завтра верну, обещаю, - обратился Владимир к Погремушкиной.
   Та посмотрела на него задумчиво и презрительно, сквозь две пары очков, которые накатились ей на глаза с затылка, и ответила стандартной фразой, используемой всегда, когда к ней внезапно обращались за кредитом или иным вспомоществованием: - Город маленький, а нищих много!
   Подумав, она добавила ещё один афоризм: - Кредит портит отношения!
   Владимир хотел сказать, что после такой ругани, как на планёрке пять минут назад, какие же ещё могут быть отношения, кроме грубой брани? Но сейчас его главной целью были не отношения, не ответы на риторические вопросы, а вполне осязаемый кредит. Поэтому следовало промолчать, не поддаваясь на провокации.
   А Елена Ивановна закинула одну пару очков на затылок и спросила Владимира конкретнее:
   - Сколько тебе денег надо? Не больше сотни? А то у меня сегодня уже трое денег заняли!
   Все трое просящих до Владимира тоже услышали, и не в первый раз, что в городе много нищих, а город-то у нас маленький, но деньги в долг получили.
   Цыпляков назвал требуемую сумму, и открыл кредитную линию.
   Несмотря на тяжёлый, а временами просто невыносимый жуткий характер, Погремушкина была сердечным человеком, всегда открывающим беспроцентный кредит по первому требованию своих сослуживцев. Она считала, что хранить деньги у коллег намного проще, чем у себя дома или в своём кармане, в который залезает рецептар.
   После покупки чулочно-носочных изделий за счёт кредита Погремушкиной все успокоились, подобрели, о планёрке с её глубокомысленными выводами временно забыли. Кроме того, главное, давно выстраданное, ради чего собственно злобно ругались, было уже высказано, всесторонне обсуждено с разных позиций. По результатам обсуждения каждый остался при своём мнении, но кричать устали все.
   Купленное по результатам планёрки рассовали по сумкам, предварительно показав обновки в других отделах. Другие отделы обновки одобрили, и сами окружили продавца-офеню.
   Владимир внимательно присматривался к самой процедуре покупки, как его учил Алексей, вычленяя в событии главное. Он отметил, что никто не просил у продавца чека, гарантийного талона, накладной на товар, с целью проверки правильности цены продаваемого. "Велико доверие простых советских людей друг другу" понял Владимир, навычленяв главного.
   Выполнив свой гражданский долг, отработав полную рабочую смену, работники первой смены покидали ассистентскую комнату. Первой убежала Марина, забыв попрощаться со всеми, переживая результаты планёрки. Потом помещение медленно и величаво покинула Елена Ивановна.
   Теперь рядом с Владимиром осталась незабвенная Агнесса Аркановна, рецептар второй смены, и ассистент второй смены, Лидия Федосеевна.
   Лидия Федосеевна была характера спокойного и скромного. На контролёра она зря не кричала, ногами не топала, грудью не бросалась, работой отдела активно не руководила, а голос имела тихий. Иногда даже Владимир, сидящий в метре он неё, не всегда мог расслышать, что она его зовёт, чтобы попросить выдать ей ампулу фолликулина, или же порошок эфедрина гидрохлорида. В таком случае Лидии Федосеевне приходилось кричать, напрягая силы, отвлекая Владимира от поглотившей работы. А работы всё не уменьшалось. Вся рецептарско-контролёрская деятельность очень мешала ходу социалистического соревнования с клятой капиталистической Америкой. Получалось, что Владимир не успевал работать за своим столом, и не мог наладить, как того следует, протекания соревнования с должной сноровкой.
   А тем временем пришла нужда в изготовлении глазных капель с левомицетином.
   Цыпляков растворил левомицетин в физиологическом растворе, проверил количественно полученный раствор, не упарился ли он в момент растворения левомицетина. Раствор не упарился.
   Фасовщица разлила глазные капли по склянкам-пенициллинкам. Партию продукции дружно околпачили с помощью поломанной укупорочной машинки. Агнесса Аркановна написала этикетки, фасовщица наклеила их на флаконы клейстером аптечного изготовления. Теперь опять наступал черёд Владимира Цыплякова.
   Он собрал изготовленную продукцию в противень, и отнёс в сушильный шкаф, находящийся в автоклавной комнате. Включил шкаф, проверил процесс нагревания, отметил время. Теперь надо было зафиксировать в журнале стерилизации проделанную работу. Владимир сел к столу, взялся за журнал.
   Левомицетин он не любил с четвёртого курса института. Тогда он начитался в одной из центральной газет социалистических страшилок как американский империализм травит прогрессивные народы мира дефективными медикаментами. Одним из главных отравляющих препаратов, которым травили трудящихся всего мира, оказался хлорамфеникол.
   Америка его много производила, но запретила применение на своей территории. Вся эта страшная история уморения прогрессивных сил и народов мира описана в рассказе В. Свечкина "Как Владимир Цыпляков и Алексей Говоров перепиской на четвёртом курсе занимались".
   Поэтому повторяться не будем. Скажем только читателю, что американский хлорамфеникол, - это наш славный советский левомицетин. С тех самых пор Владимир недолюбливал левомицетин под любым названием. А в журнал стерилизации всегда записывал его как хлорамфеникол.
   Агнесса Аркановна вяло выступала против этого незрелого поступка интерна, как и Елена Ивановна, которой было всё равно, как называть левомицетин в журнале. Елена Ивановна так и вообще абстрактно говорила, что современной молодёжи хоть кол на голове причеши, а толку всё не будет, у них один космополитизм на уме. Всё опоганят, исказят и испортят до полной американской неузнаваемости. Хоть тот же обычный левомицетин, обозвав его безобразно хлорамфениколом в журнале.
   Сам Владимир с таким мнением частично соглашался, но колом голову не чесал, а упорно именовал советский левомицетин буржуазным названием хлорамфеникол.
   В ассистентской комнате включили свет.
   Помещение представляло собой открытый с одной стороны аквариум, просматриваемый на всю глубину площади. Сотрудники аптеки были видны как на ладони любому, кто шёл по этой или противоположной стороне улицы. Вся их деятельность могла контролироваться любым представителем трудящихся со стороны. Это был настоящий народный контроль в действии, как его понимали наши руководители народа.
   Окна у аптеки начинались от пола и кончались на уровне потолка. Кто придумал такой интересный проект здания, а кто утвердил, и с какой целью - всё это было предметом непрерывных разговоров в аптеке с момента пуска её в работу.
   Агнесса Аркановна поддерживала официальную доктрину властей и мотивировала такие огромные окна, во всю стену здания, заботой о гигиене зрения работающих. Действительно, зимой все лучи солнца ловилось окнами до самого последнего лучика. А летом солнце шпарило так, что не помогали занавески, колпаки на работающих.
   Елена Ивановна считала, что народ должен знать и видеть своих героев прямо в работе. Рецептар поддакивала ей и объясняла строение аквариума недостатком кирпичей в области и тем, что народ и всякого рода начальство могли видеть всех подчинённых в любое время, даже за триста метров от аптеки. Она не исключала, что скоро начнут делать жилые дома в аналогичной манере. А что делать, если кирпичей и панелей на всех не хватает? А жилище-то всем нужно! Лучше такое жильё, чем скамейка, утеплённая газеткой в скверике.
   Владимир полностью разделял мнение трудового коллектива. Действительно, здание аптеки было построено добротно, и не грозило развалиться завтра или послезавтра, с катастрофическими последствиями для работников и забежавших в аптеку больных. Особенно его радовало, что проектировщики не спроектировали, а строители не построили полностью прозрачного туалета.
   Обзор аптеки был настолько хорош, что некоторые начальники могли прекрасно видеть работающих в ассистентской комнате, при проезде на общественном транспорте по главной улице города, проезжая мимо аптеки. Другие видели из личных и служебных машин. Жалко только, что передовая советская технология не имела возможности использовать в этом случае мобильную связь, за полным её отсутствием. Поэтому руководить или ругать подчинённых прямо из троллейбуса, давать им разные ценные указания и приказы начальство не могло. Некоторые люди, а особенно дети, часто подходили к рабочему месту Владимира Цыплякова. Подходили и подолгу наблюдали за его таинственными манипуляциями с флаконами от пенициллина. Наверное им казалось, что Владимир специально для них добавляет во флаконы различные жидкости, индикаторы, подкисляет смесь кислотой, производит титрование, при котором смесь меняет цвет им на радость. Возможно, что таким образом проектировщики и заказчики здания старались заинтересовать молодёжь страны советов аптечной деятельностью, повысить конкурс на фармфакультеты.
   Сейчас, после включения света, ассистентская комната заблистала во всём своём великолепии перед трудящимися массами города. Сами же работающие в комнате уже не видели кропотливо наблюдающих за ними со стороны трудящихся.
   Агнесса Аркановна внесла в комнату несколько пополненных медикаментами штангласов, поставила их на стол и спросила у Владимира, неловко ковыряющегося с фасовкой:
   - Владимир, а ты таксировку проверяешь?
   Что мог ответить облитый раствором рибофлавина Владимир, который уже окрасил край халата в приятный жёлтый цвет "детской неожиданности"?
   - Конечно проверяю, Агнесса Аркановна, по возможности.
   - А почему в этом рецепте за посуду 4 копейки не взято, а ты уже расписался на нём?
   - Спешил я сильно, Агнесса Аркановна, четырёх копеек не заметил, у меня фасовка всё внимание отнимает, сосредоточиться не даёт.
   - Надо везде успевать, Владимир! Работа у нас такая, ответственная. Если оплату за посуду не брать, то скоро вконец разоримся. Для этого хозрасчёт третий год внедряют. А внимание надо развивать упражнениями.
   Конечно, внимание надо всесторонне развивать, кто от этого откажется, находясь в здравом уме?
   Интересный, содержательный диалог о внимании и памяти прервали резкие хлопки, доносящиеся из коридора. Как будто кто-то выстрелил из пистолета с глушителем два раза. Тут же в дверь ассистентской комнаты заглянула одетая и очень встревоженная Елена Ивановна, сорок минут после работы выбиравшаяся из глубокого подвала домой. Лицо её опять стало бледным, озабоченным нешуточными аптечными проблемами.
   - Владимир, у тебя что-то в автоклавной взрывается! Скорее выключай, а то всё взорвётся!!
   Владимир сразу понял, о чём ведёт речь Елена Ивановна. Он рванулся к нелюбимому хлорамфениколу со всех ног, понимая, что случайно подверг его нечеловеческим испытаниям, не предусмотренными инструкциями, в автоклавной комнате.
   Владимир добежал до автоклавной и осторожно приблизился к самому автоклаву, непроизвольно ожидая его взрыва, втягивая голову в плечи. К счастью, общего взрыва не произошло. Владимир отключил автоклав, открыл его крышку и, отворачиваясь от жара и пара, достал противень, обернув дважды руку краем халата.
   Собственно говоря, потери были небольшие. Взорвалось только 2 флакона. Остальное было вовремя спасено криком Елены Ивановны, беспокоящейся за судьбу родной аптеки. Каждый флакон стоил всего 2 копейки, да содержимого в нём было ровно на копейку. Итого полный материальный ущерб составил 6 копеек. Как видно из расчётов, любой труд у нас почётен, но малооплачиваем.
   Конечно, Агнесса Аркановна не могла пройти мимо такого грубого нарушения фармпорядка, проявления расхлябанности и общей расхристанности. Она ещё раз напомнила Владимиру о внимании, предложила тренировать память циннаризином и ноотропилом. Владимир со всем поспешно соглашался. Он так устал бегать по аптеке, что уже стал забывать, на какое место ему лучше садиться в отделе, чтобы его тотчас не согнали, порекомендовав улучшить и освежить память пирацетамом.
   Агнесса Аркановна не зря ходила весь день из материальной комнаты в ассистентскую и обратно. Она продолжала готовить отдел к производству фасовки. Сейчас подошёл черёд изготовления антигриппина. Антигриппин был одним из самых главных средств борьбы с гриппом в области. Он состоял из пяти порошковых компонентов. Но рутин в виде порошка являлся достаточно редким компонентом. Поэтому для его замены использовали таблетки аскорутина. Для того, чтобы превратить их в порошок, их надо было предварительно тщательно растереть. Для этого малой механизацией предусматривалось использование кофемолки советского образца. Но долго такую "механизацию" кофемолка выдержать не могла, она через некоторое время ломалась. Тогда оставался единственный путь - как и в глубокие стародавние времена, тереть таблетки в ступке пестиком, до полного истирания. Не зря некоторые малообразованные студенты с лечебного факультета называли будущих провизоров порошкотёрами. Это было почётное, заслуженное многими поколениями провизоров прозвище.
   Агнесса Аркановна открыла ящик, в котором хранила дорогие ей и дефицитные в целом медикаменты и остолбенела. Лицо её исказила гримаса удивления, смешанного с непониманием. Она вытащила весь ящик из полки, положила на стол, и стала быстро, совсем по-собачьи, рыться в нём обеими руками, издавая неясные нечленораздельные звуки.
   Цыпляков с ассистентом временно прекратили всякую работу в отделе и внимательно наблюдали за неудачными поисками своего начальника. Такое с начальством случалось не часто. У Владимира появились некоторые нехорошие подозрения, смутные мысли, но он отгонял их руками, непроизвольно тряс головой, стараясь отвлечься и не акцентировать внимания на неукротимо приближающемся неприятном.
   Наконец поиски начальства закончились полным отрицательным результатом. Искомое найдено не было. Агнесса Аркановна обратилась к присутствующим в комнате с вопросом, одновременно пристально глядя на Владимира, который сразу отвел взгляд и стал спешно отвешивать ацетилсалициловую кислоту на весах трясущимися руками.
   - Тут лежал со вчерашнего дня аскорутин для антигриппина. Где он? Что с ним случилось? Куда он делся? Его что, продали?
   Смутные подозрения Владимира тотчас материализовались.
   Вначале он подумал, что лучше промолчать, и сделать вид, что он очень занят отвешиванием ацетилсалициловой кислоты для больных гриппом. Может, всё само собой и рассосётся, а Агнесса Аркановна самопроизвольно успокоится или найдёт аскорутин в другом месте. Может, у неё ещё где что спрятано. Но Агнесса Аркановна всё не успокаивалась и продолжала задавать неприятные вопросы, на которые могли быть даны только неприятные ответы.
   - Это такой дефицит, я его специально во втором отделе выпросила! Куда же он делся, как мы антигриппин теперь делать будем? - её лицо отражало естественное отчаяние и глубокую печаль.
   Так бывает всегда, когда запишешь в фасовочный журнал фасовку, а компоненты её внезапно пропадут загадочным способом в неизвестном направлении. А дальше что делать? С больными, фасовочным журналом, выполнением строгих инструкций Минздрава?
   Владимир понял, что отмолчаться не удастся, как на обычном комсомольском собрании, поэтому вынужденно признался, но только частично.
   - Я отнёс их на обмен во второй отдел ещё до обеда. Но не просто так, а по просьбе Елены Ивановны, обменял их на лоринден А.
   Конечно, Агнесса Аркановна сказала много Владимиру по поводу его тактики обменов со вторым отделом. Получалось, что менял Владимир и шило и мыло, и даже швайку. И делал всё это в ущерб своему отделу, о котором совсем не думал в момент совершения дурацкой сделки. А о чём он думал, никто не знает. Что аскорутин в сезон всегда в нашей стране дефицит, это все прохожие люди в городе знают. И что прежде чем глупо меняться, надо было одним специальным местом крепко подумать. А если думать лень даже этим местом, то надо у начальства вовремя совета прашивать. А оно, начальство, всегда готово умной мыслью с любым ленивым поделиться.
   Владимир хотел возразить, что обмен прошёл полностью эквивалентно, без особого материального ущерба для отдела, в полном соответствии с народнохозяйственным хозрасчётом. Но посмотрел на буйно кричащую Агнессу Аркановну и притих, беспокойно вдыхая лечебную пыль ацетилсалициловой кислоты.
   - Иди во второй отдел немедленно! И без аскорутина к нам не возвращайся, - твёрдо сказала в конце своей речи Агнесса Аркановна и тотчас вручила ему медикаментов в нужном количестве для обмена по хозрасчёту.
   Владимир поправил колпак, стёр с лица белый порошок ацетилсалициловой кислоты и отправился во второй отдел, не подозревая о надвигающейся на аптеку угрозе проверки.
   А в это время в среде аптечных работников возникло некоторое подозрительное движение. Раздались слабые возгласы - "проверка!", "проверка!".
   В материальную комнату, где находилась заведующая аптекой, энергично зашла проверяющая из аптечного управления области. Из материальной моментально вылетел весь присутствовавший там мелкий аптечный люд. Вылетел и сразу разбежался по тёмным углам государственного учреждения. Некоторые спустились в подвал и принялись за активную работу, перетаскивать тюки с ватой из одного отсека в другой. А потом из другого в третий. Другие энергичнее заработали пестиком, растирая порошки, третьи стали отпускать товар больным с удвоенной энергией, успешно повышая все производственные показатели, само качество обслуживания.
   Проверяющая сразу объяснила целевую суть своего прихода в аптеку.
   - Почему плохо работаете? На вашу аптеку идут сплошные жалобы от нашего населения! Вот, участник войны, Кусачий Матвей Евдокимович, пишет на вас негодующее письмо в самые разные высокие инстанции. А его письма к нам рекой стекаются, с пометками начальников этих инстанций, разобраться. Мы обязаны принять энергичные меры на такие обращения трудящихся и руководителей! Да тут и не письма, а целый роман с продолжением, выдержанный в трагических красках социалистического реализма! Начинается он с того, что выписали больному ветерану Кусачему рецепт на импортный препарат фарингосепт. Выписали правильно, как ветерану и участнику, льготный. Пришёл он с этим рецептом прямо сразу к вам в аптеку, даже за хлебом заходить не стал, и ведро помойное на помойку с отходами выносить. Спешил, думал, что вы его этим фарингосептом моментально снабдите для успешного лечения фарингита. И что же он получил, наш уважаемый ветеран и пенсионер, боец и активный участник? Получил он от вас бумажку, то есть филькину грамоту мелкого размера, вместо искомого импортного препарата фарингосепта. В этой бумажке вы, как ответственная государственная организация, поклялись снабдить его фарингосептом, в самое ближайшее время! Вот уже прошло шесть месяцев, доблестный инвалид и участник, боец, уже в третий раз хронически болеет ангиной. А ваше ближайшее время всё ещё не наступило! Ему уже третий раз выписывают фарингосепт, а обещанного всё нет и нет! Вы что, хотите товарищу Кусачему доказать, что обещанного три года ждут? Да он это сам прекрасно из народных сказок знает! Возмутительно! Человек пообещал в ЦК партии написать в ближайшее время, если его не снабдят бесплатным фарингосептом, который ему положен по всем нашим законам! Как так работать можно? Мы поставим вопрос на партком, вызовем вас на коллегию! Ребром вопрос поставим, не плашмя, добьемся нужного результата для активного ветерана и участника товарища Кусачего!
   Заведующая делала слабые попытки защититься от гневных писем ветерана и возможных нападок от целого ЦК КПСС, вызовов на коллегию, партком, профком и ещё Бог весь куда.
   - Мы старались, как могли. Нет у нас этого препарата вот уже год!
   - Если нет, так надо было сразу на склад сообщить, срочно! Послать человека бегом с требованием. Это "Cito" по-латински называется. Вы что, забыли? Вы же знаете, как работать надо! Не можете не знать! Мы всё время разъяснительную работу среди заведующих проводим, напоминаем к месту и не к месту об их роли в обеспечении насущных и наболевших нужд трудящихся, в том числе сильно пострадавших в борьбе с немецким фашизмом!
   - Знаем мы, всё время помним о нуждах всех категорий трудящихся, работа у нас такая, даже вечером помним, уже после работы. Только трудящихся много, а медикаментов мало, на всех трудящихся не хватает. Сообщали мы на склад неоднократно, ходили и бегали с официальными требованиями, напоминаниями, просто неофициальными просьбами помочь этому Кусачему в борьбе с фарингитом.
   - Предъявите документальные источники работы по ветерану и участнику ВОВ Кусачему М. Е.!- проверяющая была настроена решительно на защиту пострадавшего от фашистов ветерана и участника, а также от вопиющей невнимательности косных работников аптеки, забывших о всех злодеяниях фашистов как в нашей стране, так и в странах Западной и Восточной Европы.
   К этому вопросу можно было подойти с другой стороны и отправиться прямо на аптечный склад, выяснить, был ли этот препарат на складе, поставлялся ли он в аптеку, на которую поступила жалоба от страдающего продолжительное время трудящегося. Там же можно было выяснить, давала ли аптека требование на этот препарат, был ли этот препарат в тот момент на складе. А если и был, то куда его отпустили, на какую сторону? Но проверяющая на областной аптечный склад почему-то не пошла, она предпочла посетить с руководящей и назидательной ролью аптеку. Можно было поставить вопрос с другой стороны: почему работники аптекоуправления на протяжении столь долгого времени не обращали внимания на просьбы аптеки обеспечить должным образом товарища М. Е. Кусачего необходимым фарингосептом? Не обращали внимания на отказы подведомственного им областного аптечного склада в поставке аптеке столь ценного медикамента?
   - Вот посмотрите, у нас ведётся сигнальный журнал отказов рецептара, этот журнал регулярно читается в отделе запасов, а по этим сигналам составляется заявка нашему аптечному складу.- Заведующая показала инспектору толстый сигнальный журнал, до отказа исписанный многими сигналами разного свойства и фармакологического направления. Среди сигналов попадались и сигналы от участника М. Е. Кусачего. Они тонули среди всяких других сигналов, идущих от народа вверх, вниз и вбок, то есть во все стороны и в высшие инстанции, включая и ЦК КПСС.
   - Вы должны были зарегистрировать Кусачего в особом журнале, для ветеранов и участников, а не среди всяких там и прочих! У нас для ветеранов и участников особые, углублённые методы обслуживания, самые прогрессивные, они этого заслужили своим самоотверженным ратным трудом в боях и сражениях Отечественной войны!
   Тут надо несколько отвлечься и сказать - спасибо внимательному работнику аптекоуправления, иначе бы в аптеке совсем забыли о том, что была Великая отечественная война, что она зашла и в наш город, и напакостила в нём за два года со всей мощи, разрушив его.
   - Есть у нас отдельный журнал для ветеранов и участников. Вот он. А в нём неоднократные записи для склада на этот препарат от больного М. Е. Кусачего. Но нам его всё равно не дали, даже после того, как Кусачий нам немецкую пулю показал, от которой он невинно пострадал на фронте и в тылу.
   - Вот я и говорю, что плохо работаете! За шесть месяцев всего 12 раз запрос на фарингосепт делали. А ведь могли каждый день делать! Кусачий своей жизни не щадил, на войне участвовал, боролся изо всех последних сил, на немецкую пулю нарывался, а вы для него лишних сто раз написать требование не можете! Нехорошо это, не по-нашему, не по-советски и не по-коммунистически! Партия нас учит быть особо внимательным к нуждам простых советских людей, а особенно простых ветеранов, удовлетворять их всяким возможным способом!
   Что ответить в таком случае? Сколько не пиши, а если препарата нет, то его и не дадут, даже пятикратному ветерану и участнику. Он ведь не член ЦК, да и в обкоме партии не работает, не воюет там за столом за прогресс во всём мире. А вот на жалобу трудящегося виновного найти обязательно надо. Не может жалоба трудящегося без ответа остаться. В этом заключается работа вышестоящей организации, всей мощи её партийной организации. Этот виновный не на складе сидит, да и не в аптекоуправлении, и не дай Бог - где-либо в министерстве. Кто от больного рецепт получил, а препаратом не обеспечил, вот тот и есть этот крайний-виновный. Тут всякого тумана подпускать проверяющим органам не надо. Тут всё сразу ясно должно быть. И демагогии буржуазной нам не нужно! Кровь из носу, а препарат больному подай! Пришёл больной от врача с рецептом, да ещё правильно оформленным, а работник аптеки ему препарат не выдаёт. Плохо-то как, просто отвратительно! Обзвонил он, рецептар, несмотря на большую очередь, несколько аптек города, удостоверился, что нигде этот препарат дефицитный случайно не завалялся с прошлого года. И даёт вместо дефицитного препарата недефицитную бумажку больному, что поставили его на очередь. Тут-то и видна вся явная вина работника первого стола аптеки. Не сделал он вовремя грамотного расчёта вместо Госплана СССР, не подготовил контракт на закупку этого препарата в дружественной стране Румынии, на целиком дружественном нам румынском языке, не оплатил через международный банк реконструкции и развития народными деньгами этот контракт. После чего он не доставил через границу, неизвестным способом, партию этого препарата, не распределил её лично среди каждого остронуждающегося больного. Вместо всего этого он неизвестно чем в это время занимался! Вся его разнообразная функция свелась к продаже имеющегося в наличии в аптеке. А ведь он мог и в Бухарест слетать, проанализировать этот фарингосепт, соответствует ли он строгим нормам нашего правительства, ГОСТа и румынской научно-технической документации! Поэтому работник первого стола аптеки всегда чувствует себя виноватым перед больными лицами озлобленных трудящихся, перед суровым лицом справедливого фармацевтического инспектора, строго надзирающего над ним, другим руководством аптекоуправления.
   Цыпляков в этот момент перебегал рысью из отдела в отдел, и услышал обрывок фразы фарминспектора о возможности получения препарата в самом ЦК.
   Цыпляков побежал рысью дальше, бережно держа в руке в очередной раз выменянный аскорутин, на ходу размышляя, а не стоит ли всех пришедших с правильно оформленными рецептами отправлять прямо в ЦК КПСС, если там всё есть? Нет, понял он, уже подбегая к своему отделу, если туда всех направлять, то и там всё быстро кончится. А на что тогда нашим больным людям надеяться? Должна же быть у людей последняя надежда! Как без надежды больным жить, бороться за светлые идеалы, просто лечиться!?
   А фарминспектор, никогда не работавшая ранее в аптеке, не встречавшаяся за первым столом с больными, продолжала научно и практически улучшать обслуживание местного подведомственного населения. Этого требовали её должностные обязанности - непрерывно улучшать, углублять и повышать, совершенствовать до определённой бесконечности. Делать это можно было вечно. В её прямые обязанности полёт за фарингосептом в ЦК или Бухарест для больного Кусачего не входил, только словесно-методическое улучшение работы, посредством угрозы выговором и самого выговора, вызовом на коллегию. Да и целиком дружественного румынского языка она не знала, чтобы вести переговоры о покупке такого острого дефицита. После решения вызвать заведующую аптекой на порицающее заседание в аптекоуправление, обе стороны пришли к одностороннему мнению, что лучше поговорить с лечащим врачом Кусачего и заменить фарингосепт ингаляцией в процедурном кабинете, если это ещё возможно.
   Однако за врачом осталось его личное право, требовать для больного несуществующий в области фарингосепт, вплоть до занесения выговора в личное дело заведующей аптекой.
   - Поступила жалоба на вашего нового сотрудника, провизора Цыплякова. Кстати, его видели в рабочее время на похоронном митинге, где он выступал с какой-то зажигательной речью к собравшимся на похороны. Как вы это объяснить можете? Это что, его родственника всей улицей хоронили?
   - Цыпляков у нас работает первый год, проходит интернатуру прямо на рабочем месте. А по плану интернатуры ему надо нести населению передовые фармацевтические знания в повышенном объёме, активно заниматься общественно-политической работой. Просто вести частые санитарно-просветительные беседы с людьми, приходящими в аптеку, проходящими рядом с ней. Вот мы его и отправили на плановую беседу с работницами трикотажной фабрики, сразу с двумя лекциями. А рядом случайно большая похоронная процессия проходила. Цыпляков увидел такую массу скорбящего народа, всё перепутал и выступил перед похоронной процессией сразу с двумя лекциями. От комсомольской организации аптекоуправления он прочитал доклад: "Тяжёлое положение рабочих в странах капитала", а от санитарно-просветительного общества - "Грипп - как инфекция, передающаяся воздушно-капельным путём в массах". После проведения несанкционированного митинга его схватила милиция, достоверно определила, что он трезвый, работает по утверждённому свыше плану, и выяснила у нас его подлинную личность.
   - Странный он у вас. Может, зря вы его к себе в аптеку взяли? Может, назад его вернуть, пока не поздно?
   - Нельзя его назад вернуть, в институт выпускников назад не принимают! Нет, он у нас хорошим специалистом станет. Он уже успешно работает химиком-аналитиком, провизором-технологом, рецептаром-контролёром, фасовщиком. Лекции вот в массах читает, политинформации еженедельно проводит, непрерывно морально вырастает.
   - Характеристику на него какую в институте написали, читать неприятно. Явный бунтарь-нигилист, диссидент, из тех, кто что-то требуют. Не зря он на похоронном митинге выступать вылез. Это он вам так сказал, что всё перепутал по слабому зрению. Он себе дешёвую популярность в массах так зарабатывает, карьеру таким образом делает! Вы за ним внимательнее присматривайте, неизвестно, что он дальше делать будет. Может, он уже на ваше место метит, или ещё выше! Вся ответственность на вас лежит, как на заведующей аптекой. Ну а пока принимайте первую жалобу на вашего нового специалиста, от гражданки Жмутиковой С. П. Вызовите Цыплякова из ассистентской комнаты!
   Вызвали Цыплякова, оторвав от замешивания большой порции антигриппина. Растерявшийся от неурочного вызова к начальству, Владимир явился в материальную комнату к руководству с огромным пестиком в руках. С пестика на пол летела мелкая пыль антигриппина.
   - Владимир Петрович, вы почему в понедельник скандал устроили на рабочем месте, с гражданкой Жмутиковой? Кто вас учил так с больными людьми обращаться?
   - Я скандала не устраивал, я честно работал, не покладая рук. А с больными меня обращаться учил мой декан - Корней Валерианович Креозотов, на лекциях и практических занятиях, при личных встречах в общежитии. Строгость везде нужна, в том числе и при общении с больными, а то порядка среди них не будет, да ещё и наш технологический процесс сорвут, по производству и реализации лекарств населению.
   - Не прячьтесь за декана, Владимир Петрович, он не виноват! Он больную Жмутикову сам не обслуживал! Она не на него жалуется! Вот жалоба лично на вас, Владимир Петрович! Больная Жмутикова пишет, что выдавая ей лекарственную форму-болтушку, заказанную по рецепту, наглый специалист аптеки при всей очереди сказал: "Энергично взбалтывать и смазывать рожу лица три раза в день". Как же так больному человеку говорить можно? У него и так проблемы с лицом, а вы его ещё и словом дурным обижаете? Лицо рожей называете! Это вместо дружеского участия, помощи? Где ваша этика? У советского человека нет рожи, у него только лицо!
   - Это рецептар нечётко на сигнатуре написала, а я спешил оказать своевременную высококвалифицированную лекарственную помощь больным и случайно оговорился. Я сразу извинился, как только понял ошибку рецептара, а Жмутикова целую сцену у прилавка устроила, пятнадцать минут мне работать мешала! Пришлось мне попросить её митинг в другом месте устроить. Меня бы кто от неё защитил! Так нет, все по рабочим местам попрятались, делают вид, что заняты. Кто микстуры замешивает, кто мазь делает, а некоторые марлю резать побежали в другое крыло. Другие на обед дружно ушли. Один я остался, куда мне с чужого рецептарского места деться! А под стол рецептарский я спрятаться не догадался!
   Дело с рожей зашло в тупик.
   - Вот что, Владимир Петрович, старайтесь читать сигнатуры внимательно, больных зря не дразнить, душевно не травмировать, не нервировать, и не обижать грубым словом. Вы тут для другого дела поставлены!
   Цыпляков полностью согласился, что он поставлен для другого дела, поигрывая огромным пестиком, который не знал, куда девать при разговоре с начальством. Не положить же его на стол в кабинете у заведующей? А вдруг потом забудешь взять обратно? Да и в карман его сунуть нельзя, не влезает!
   После прочтения соответствующего внушения его простили на первый раз и отпустили работать пестиком дальше, для общей пользы больного населения города. Владимир побежал в отдел, но его притормозили.
   - Владимир Петрович, подождите! Вас вызывает к себе для серьёзного разговора комсорг аптекоуправления. Доклад вам должны дать, для чтения перед молодыми специалистами. А в отделе кадров должны дневник проверить, который вы регулярно ведёте по мере прохождения интернатуры. Поэтому ждём вас с визитом!
   Цыпляков повернулся и побежал из кабинета заведующей, забыв обо всём на свете, даже о пестике, благополучно оставленном на её столе.
   Пестик в ассистентскую комнату принесла сама заведующая, после ухода проверяющей из аптеки. Возвратив пестик, она одновременно проконтролировала производственную деятельность провинившегося Владимира Цыплякова. По внешним признакам деятельность протекала нормально, беспорядков и разрушений в ближайшее время не ожидалось.
   А Владимир, тем временем, стал настраивать ложку из аптечного комплекта малой механизации. Нет, Владимир не собирался плотно ужинать с помощью этой ложки, прямо за аптечным столом, делясь с присутствующими принесёнными из дома припасами. Этого бы ему не позволили строгие инструкции Минздрава, присутствие Агнессы Аркановны, заведующей, других членов трудового коллектива. Да и сама емкость ложки не дозволяла быстро насытиться с её помощью пищей. Ложка-дозатор использовалась только для развески сыпучих лекарственных форм при аптечной фасовке.
   Наконец, объединенными усилиями ложку настроили.
   Владимир разбросал бумажные капсулы сразу по трём столам, а потом с помощью ложки стал расфасовывать предварительно проверенный количественно антигриппин. Все помогали ему, кто как мог. Работа успешно продвигалась в нужном направлении. Временами Владимир садился на место контролёра и проверял продукцию ушедших Марины, Елены Ивановны и присутствующей Лидии Федосеевны.
   Но вот пришло время, и Агнесса Аркановна покинула ассистентскую комнату, прекратив свою хлопотливую фармацевтическую деятельность сразу по нескольким актуальным направлениям.
   Грустно и тихо стало без неё в ярко освещённой аптеке. Иссяк плодотворный поток инструкций, наставлений, ценных указаний. Даже больные кашляли и кричали не так громко, как в её присутствии. Но интенсивная работа в отделе продолжалась и в отсутствие Агнессы Аркановны.
   Владимир периодически разгружал свой контролёрский стол, а потом неизменно возвращался к энергичной работе ложкой-дозатором. Он устал, выдохся морально, физически натёр мозоли от ложки сразу на двух пальцах. Множество мыслей бродило в его голове в это время, пока он делал однообразные движения по расфасовке антигриппина на трёх столах.
   - А стоит ли соревноваться с Америкой? Что она мне плохого сделала? Кому это нужно, Америке, аптекоуправлению, Минздраву, заведующей аптеки? Нужно ли это мне, Владимиру Цыплякову? Что в случае решительной победы это даст им и мне? - серьёзно размышлял интерн, обходя с ложкой-дозатором пустые капсулы, наполняя их по очереди порошком.
   - Может, лучше не связываться с этой капиталистической Америкой? Не надрываться в перманентной революционной борьбе? Может, со смертью пламенного революционера товарища Лейбы Троцкого надобность в перманентности полностью отпала? Ведь вряд ли даже чудо-ложка поможет в соревновании с современной конвейерной линией, которой управляет автомат-робот, у которого не бывает мозолей от круглосуточной работы! Эх, устроиться бы ночным сторожем на тёплый объект, да читать там книги ночами, слушая, не звенит ли сигнализация. Можно по приёмнику всю ночь приятную музыку слушать! И зарплата только немного меньше теперешней будет! И не надо полной страстей борьбы, надрыва соцсоревнования, политинформаций, трогательных встреч с руководством и нервными больными!
   Много ещё пришлось подумать Владимиру самостоятельно, много книг прочесть, познакомиться со многими философскими теориями, учениями. Выявить роль и значение марксизма-ленинизма в своей личной жизни, найти ему там подходящее место. После чего Владимир принял верное решение. Он решил не посвящать себя перманентной революционной борьбе, навязываемой ему Троцким, Сталиным и их многочисленными последователями, а медленно, не предупреждая от этом руководство, уйти в виртуальную экономику.
   Орёл. Февраль 2004 года.
  
  
  
   4
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"