Робертс Барри : другие произведения.

Шерлок Холмс и человек из Преисподней (гл. 1-8)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Почему-то не входящий в выложенную в сети библиографию писателя классический фанфик о Шерлоке Холмсе. Будет закончен по мере перевода глав.

  
  Барри РОБЕРТС
  ШЕРЛОК ХОЛМС И ЧЕЛОВЕК ИЗ ПРЕИСПОДНЕЙ
  (Главы 1-8)
  
  По изданию:
  
  SHERLOCK HOLMES AND THE MAN FROM HELL
  Barrie Roberts, 1996
  First Published by Constable & Company Ltd 1996
  
  Перевод : М. А. Чумаков, 2007
  
  
  
  
  Предисловие
  
   Обстоятельства, при которых я стал обладателем того, что, похоже, является поздними рукописями доктора Джона Г. Уотсона, были изложены мной в одной из предыдущих публикаций - "Шерлок Холмс и железнодорожный маньяк". Если вкратце, эти бумаги оказались во владении моего деда по материнской линии, который был современником Уотсона и медиком, как и тот.
   При подготовке к публикации данной рукописи я провел некоторые исследования, которые, как мне кажется, подтверждают ее аутентичность. Результаты моих поисков можно найти в серии заметок, прилагающихся к основному повествованию. Поэтому можно смело заявить, что я с полным основанием считаю, что это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО одно из расследований, проведенных Шерлоком Холмсом, и описанных его другом, доктором Уотсоном. Хотя об этом случае ничего не было известно читателям, пару раз доктор упоминал о нем в своих опубликованных ранее записках.
  
   Барри Робертс
   1996
  
  
  
  Глава 1
  Смерть филантропа
  
   Просматривая свои многочисленные заметки о расследованиях моего друга Шерлока Холмса, я обнаружил, что не представил поклонникам его таланта отчета об убийствах в поместье Бэкуотер. Я не сделал этого по двум причинам. Во-первых, это история ужасающей жестокости и коррупции, а во-вторых, было необходимо избежать огласки и помешать распространению слухов, которые какой-нибудь недобросовестный писака с готовностью использовал бы, чтобы очернить память одного из величайших филантропов Империи. Я полагаю, что использование псевдонима "Бэкуотер" все еще необходимо, так как главная жертва этого печального дела носила имя, которое и сейчас можно прочитать на мемориальных досках и памятных табличках в различных благотворительных институтах по всей стране. Тем не менее, результаты этого дела принесли моему другу Шерлоку Холмсу немалое удовлетворение и удалили глубоко укоренившееся тайное зло из жизни нашего общества. Таким образом, данная рукопись написана мной так, чтобы не затронуть личную жизнь людей, вовлеченных в это дело, но в то же время представить читателю основные факты.
   В моей записной книжке указано, что дело Бэкуотеров привлекло внимание Холмса в начале лета 1886 года. Это был первый период нашего совместного проживания на Бейкер-стрит, и я уже в полной мере свыкся с беспорядочным образом жизни моего компаньона. Хотя работы у меня было немного, я всеми силами старался соблюдать режим, но все мои попытки сводились на нет перепадами настроения моего друга. Если я поднимался рано, оказывалось, что он еще не ложился; или он спал допоздна и мог завтракать в час более подходящий для ленча. Хотя, когда обстоятельства дела требовали того, он мог вставать рано, как по звонку, и полностью посвящать себя работе.
   Иногда по утрам мы с миссис Хадсон бывали удивлены тем, что он спускался к завтраку довольно рано, не имея на руках никакого дела. В такие дни он, казалось, находился в ожидании и принимался внимательно просматривать газеты и почту. Если ничего стоящего не обнаруживалось, и на нашей лестнице не слышалось шагов клиента, то к полудню он отправлялся в Британский музей, где занимался археологическими изысканиями на тему первых британских хартий или в области древних языков. Постепенно я пришел к выводу, что такое его поведение зачастую зависело от избытка энергии, полученной после удачного завершения дела, и я с горечью отмечал, что этот феномен исчезал, когда он начинал отравлять свой организм кокаином.
   Бэкуотерское расследование началось как раз в такое утро. Стояла ясная погода, и яркие солнечные лучи глубоко проникали в нашу небольшую гостиную. Раннее пробуждение Холмса не застало миссис Хадсон врасплох, и, заканчивая поданный ей обильный завтрак, мы развернули газеты.
   - Убит лорд Бэкуотер! - вскричал я, едва глянув на заголовок той, что была в руках у меня.
   - Я как раз читаю об этом, - ответил Холмс откуда-то из-за развернутого газетного листа. - В этой газете в передовице утверждается, что только в нашем несправедливом мире, где нет и не было порядка, человек, который обеспечил работой тысячи людей, духовно обогатил нацию и проявлял такую заботу о бедных, мог быть избит до смерти браконьерами.
   - А! Так вот что случилось! - воскликнул я. - Здесь у меня маловато подробностей.
   - В некоторых газетах отчеты полнее, - сказал мой друг. - Похоже, что, прогуливаясь по собственному парку, он застал браконьеров за работой, и они набросились на него с необычайной жестокостью.
   - Тогда, наверное, это дело не представляет интереса для вас? - спросил я. - Кроме, конечно, размышлений о человеческой силе и слабостях.
   Холмс глянул на меня поверх газеты.
   - Я удивлен, - сказал он, - тем, что вы не можете понять того факта, что уже сама личность и поступки жертвы могут представлять интерес сами по себе, следовательно, могут послужить ключом к разгадке мотивов преступления. Хотя, если полиция Западного графства не ошибается, тогда не имеет значения, что именно лорд Бэкуотер наткнулся на браконьеров. Они точно также были бы готовы убить меня или вас.
   - Звучит, как отповедь мне, - заметил я.
   Он рассмеялся.
   - Стали бы вы изучать личность пациента или его историю, приступая к его лечению, доктор? Помогло бы это вам поставить правильный диагноз или назначить верное лекарство? Нет, Уотсон, вы лечите болезни отдельных людей, я лечу язвы целого общества. И ни один из нас не может позволить, чтобы на наши решения влияли чувства, пусть даже они и естественны.
   Он бросил газету на сиденье плетеного кресла и допил свой кофе. Встав, он потянулся и направился к освещенному солнцем окну. Утренние разносчики уже закончили свою работу, но день еще не начался, поэтому на улице было тихо, если не считать приближающегося звука одинокого кеба.
   - Можете бросить газеты, - сказал он мне. - Там нет ничего интересного.
   - Это время, которое журналисты называют "мертвым" или "глупым" сезоном, Холмс, - отважился заметить я.
   - Абсолютно неверное представление! - взорвался он. - Обычной глупости далеко до того состояния непроходимой тупости, которое на данный момент охватывает всю Флит-стрит (на Флит-стрит расположены редакции большинства английских газет). Официальная пресса успокаивает себя и читателей сообщениями, что со вчерашнего дня ничего значительного не произошло, называя это новостями. Радикальные газеты мусолят то же самое, но уже как свидетельство застоя в обществе, а популярные листки изобретают и повторяют друг за другом бездоказательные измышления о личной жизни королевской семьи. Вздор! Все это вздор!
   - А я думал, что статьи о герцогине... - начал было я, но он меня резко оборвал.
   - Могут однажды представить интерес для наших расследований? Мне больше так не кажется! Когда якобы неосмотрительные поступки некой леди - обычная тема для болтовни у каждой официантки в "Бермондси", то...
   Он развел руками и угрюмо уставился в окно, откровенно раздосадованный тем, что поднялся в такую рань абсолютно без всякой на то причины.
   - Хм, я думаю, - сказал он через мгновение, - что у нас все-таки есть занятие на это утро. Что вы скажете о парочке на другой стороне улицы?
   Я присоединился к нему у окна и взглянул по направлению его указательного пальца. На противоположном тротуаре стояли два джентльмена, которые, по-видимому, только что вышли из кеба.
   - Одежда того, что моложе, более строгая и дорогая. Он держится позади, пока тот, что постарше расплачивается с кебменом. Я полагаю, что старший, одетый проще, по-деловому, служит у младшего. Но это не простой слуга, возможно, поверенный или адвокат. Ну, а второй - человек с определенным положением в обществе.
   Я повернулся к Холмсу, довольный своими выводами, но он все еще смотрел в окно.
   - Вы еще должны были заметить, - упрекнул он меня, - что они оба к тому же носят траур. Скажите, какие выводы можно сделать, взглянув на их колени?
   - Колени? - повторил я и посмотрел внимательнее.
   Пока я их рассматривал, мужчины подобрали свой багаж и двинулись через пустынную улицу, глядя на наш дом.
   - Разумеется, в кебе они держали свои вещи на коленях, - сказал я, пожав плечами. - Вещей у них немного. У младшего только маленький кожаный саквояж, а у старшего, кроме похожего, хотя и более потертого саквояжа, еще что-то вроде папки для бумаг. Я думаю, это подтверждает мои первоначальные выводы.
   - Я имел в виду, - сказал Холмс, - пузыри на коленях их брюк. Я уже отмечал в других случаях, что больше всего информации о человеке дают его руки, особенно если дело касается ремесленников, клерков или рабочих. Но еще больше можно выяснить, взглянув на брюки человека среднего или высшего класса. Здесь у нас, как вы справедливо заметили, джентльмен с положением в дорогой траурной одежде и его поверенный в хорошем официальном черном костюме, и оба они позволили своим брюкам вытянуться на коленях. Можете себе представить причину этого?
   Я сознался, что не могу, и он извлек свои часы.
   - Западный экспресс "Грейт Уэстерн", - сказал он. - Он прибыл в Лондон только несколько минут назад, тем не менее, у нас двое посетителей, которые взяли первый кеб на Паддингтонском вокзале и поспешили к нашему дому, не задержавшись даже на то, чтобы выпить чашку чая.
   - Да, но какое отношение это имеет к их брюкам? - озадаченно спросил я. - И как вы можете утверждать, что они ехали именно Западным экспрессом?
   - Если бы они ехали всю ночь, то заняли бы спальное купе. А они выехали рано утром, сидели в вагоне лицом к лицу, наклонившись вперед, чтобы обсудить накоротке какой-то вопрос большой важности, что и привело к образованию пузырей, к которым я привлек ваше внимание. Они могли бы прибыть из Восточной Англии, центральных графств или с южного побережья, но время их появления указывает на скоростной кеб от терминала "Грейт Уэстерн". Если бы я разделял вашу страсть к азартным играм, Уотсон, я бы поставил соверен на то, что в наш звонок звонит сейчас никто иной, как новый виконт Бэкуотер, прибывший со своим поверенным.
   Я уже научился не сомневаться в экстраординарных способностях моего друга, и через несколько минут его умозаключения подтвердила миссис Хадсон, объявившая о прибытии лорда Бэкуотера и его адвоката.
  
  
  
  Глава 2
  Таинственная записка
  
   - Мнение полковника Кэббиджа по поводу смерти моего отца полностью ошибочно! - воскликнул лорд Бэкуотер.
   Наши гости сидели в креслах и пили кофе, предложенный миссис Хадсон. Новый лорд Бэкуотер был явно глубоко взволнован.
   - А кто, скажите на милость, такой полковник Кэббидж? - поинтересовался Холмс.
   - Он наш главный констебль, - ответил мистер Предж, адвокат.
   - И он настаивает, что убийство моего отца должно расцениваться как дело рук обычных браконьеров, в то время как это, очевидно, нечто большее! - убежденно произнес молодой лорд.
   Холмс поднял руку, чтобы прервать рассерженного молодого человека.
   - Возможно, будет лучше, если вы мне сообщите какие-нибудь факты касательно смерти вашего отца, лорд Бэкуотер, не высказывая своего мнения. Тогда мы посмотрим, к чему они нас приведут.
   - Вы правы, конечно, - смутился Бэкуотер и помолчал, собираясь с мыслями.
   - Мой отец вышел из дома днем, где-то около четырех. Он не предупреждал, что не будет обедать со всеми, поэтому, когда к обеду он не вернулся, мы с сестрой подняли тревогу и приказали начать поиски. Его тело было обнаружено в буковой роще к югу от дома. Он был с жестокостью забит до смерти.
   Лорд Бэкуотер содрогнулся и замолчал. Холмс какое-то время сидел, откинув голову на спинку кресла, с закрытыми глазами, не говоря ни слова.
   - В газетах, - наконец произнес он, не открывая глаз, - кроме этого ничего больше не сообщалось. Не был ли ваш отец расстроен или взволнован перед выходом из дома?
   - Я не видел его в тот день, - ответил лорд Бэкуотер. - Но моя сестра говорила, что он был в хорошем расположении духа и намеривался прогуляться к старому буку и не дальше. Это был один из его любимых маршрутов для прогулки.
   - Последний лорд Бэкуотер знаменит двумя вещами, если верить газетным отчетам, - сказал Холмс. - Он тратил большие суммы на благотворительность и жил очень уединенно. Это так?
   - Он пожертвовал не одну сотню тысяч на благородные цели, - подтвердил молодой человек. - Но он избегал огласки в любой форме. Почти всю свою жизнь он провел, не выезжая из поместья. Он едва ли когда-нибудь был в столице нашего графства, только изредка ездил в Лондон по делам.
   - Таким образом, кто-нибудь, кто желал бы лично попросить его о помощи, мог бы попытаться встретиться с ним во время его обычной прогулки?
   - Ха! - воскликнул Его милость. - Вы уже видите другое объяснение!
   - Я вижу только то, что вы мне рассказали, - возразил Холмс. - И я рассматриваю все возможные выводы, к которым можно прийти, исходя из этих сведений. Не позволяйте моим вопросам сбить вас с толку, хотя вы можете и дальше пребывать в уверенности, что браконьеры вряд ли являются истинными виновниками случившегося.
   - Я в этом совершенно уверен, - сказал лорд Бэкуотер.
   - Я тоже. Время дня не подходит. Бэкуотер-Холл слишком близко. Да и браконьеры скорее бы убежали или спрятались, чем ни с того ни с сего нападать на пожилого человека. У вас есть еще какие-нибудь основания для такой точки зрения? - спросил Холмс и широко открыл глаза.
   Под пристальным взглядом моего друга молодой человек даже начал слегка заикаться:
   - У... у... у меня есть записка, которую получил отец.
   Мистер Предж открыл свою папку и передал своему клиенту конверт. Бэкуотер, не вскрывая, вручил его Холмсу.
  
   Мой друг повертел конверт в руках. Я мог видеть, что он изготовлен из дешевой белой бумаги. На лицевой стороне твердым почерком было написано чернилами:
   "Лорду Бэкуотеру, Бэкуотер-Холл".
   Конверт был проштемпелеван, но марки на нем не было.
   Холмс своими длинными пальцами извлек из конверта один единственный листок бумаги и посмотрел его на свет.
   - Четвертушка листа дешевой писчей бумаги, - вслух размышлял он. - Водяных знаков нет. Написано плохим пером, чернила разбавлены...
   Он опустил листок и изучил сообщение, которое состояло всего из нескольких слов:
   "Человек из Врат Преисподней будет на старом месте в шесть".
  
   Подписи не было.
   - Это написано, - сказал Холмс, - человеком среднего образования с сильным характером, возможно, в возрасте. Бумага, ручка и чернила наводят на мысль о почтовом отделении, отеле или гостинице, но если бы письмо было бы написано на почте, на нем, скорее всего, была бы марка. У вашего отца были какие-нибудь связи с Уэльсом?
   - Не думаю, - проговорил лорд Бэкуотер и глянул на своего спутника в поисках подтверждения. Юрист покачал головой.
   - А выражение "Врата Преисподней" для вас что-нибудь значит? - продолжал Холмс.
   Теперь они уже оба покачали головами.
   - Тогда это могут быть другие "Врата Преисподней", не связанные с Уэльсом, - заключил Холмс. - А как насчет фразы "на старом месте"?
   - Это мне ничего не говорит, - сказал лорд Бэкуотер. - Как я уже сказал вам, мой отец, не спеша, направился к этому древнему буку.
   - Когда ваш отец получил эту записку? - спросил Холмс.
   - Кажется, в тот же день, незадолго до своей кончины, - ответил молодой человек. - Мы обнаружили ее на его письменном столе вечером, а утром, когда и я, и сестра заходили в его комнату, ее там не было.
   - Никто не видел, приходил ли кто-нибудь днем?
   - Нет, мистер Холмс. Но я не могу с уверенностью сказать, что никто не приходил.
   - Тогда, по крайней мере, не исключено, что письмо доставили в тот самый день, - сказал Холмс. - Почему вы не отдали его полиции?
   - Но я показывал его полковнику Кэббиджу! - воскликнул лорд Бэкуотер. - Он сказал мне, что пока я не смогу объяснить смысл записки, и пока мы не сможем доказать, что она получена именно в этот день, как улика она не имеет значения! Мол, это совпадение, которому, наверняка, есть какое-нибудь невинное объяснение.
   Юрист кивнул, подтверждая его слова:
   - Именно тогда я согласился с лордом Бэкуотером, что требуется более тщательное расследование. Я телеграфировал своему лондонскому агенту, он дал мне ваше имя, и мы сразу же приехали.
   - И вы были абсолютно правы, - сказал Холмс, - что проконсультировались у человека, который всегда считал, что в мире что-то многовато совпадений.
   Он повернулся к молодому лорду.
   - Лорд Бэкуотер! В газетах перечислены несколько заведений, на которые ваш отец жертвовал деньги долгие годы. В основном, они имеют отношение к вопросам образования для бедных, помощи обездоленным и заботы о сиротах. Жертвовал ли он что-нибудь обществам по защите животных?
   - Как вы можете представить, - сказал мистер Предж, - последний лорд Бэкуотер получал множество призывов к его щедрости. Организации, которые вы упомянули, были на первом месте, но он делал еще регулярные взносы в поддержку обществ, заботящихся о лошадях.
   - Он не был любителем собак? - удивился Холмс.
   - Он был к ним равнодушен. В поместье есть собаки, - ответил лорд Бэкуотер, - сторожевые. Ну, и старый Таулер всюду следовал за отцом.
   - Но ни старого Таулера, ни какой другой собаки с ним не было, когда он встретил свою смерть?
   - Нет, сэр, - сказал молодой виконт, и тень воспоминаний скользнула по его лицу.
   - Вы что-то вспомнили? - резко подался вперед мой друг.
   - Собаки... - медленно произнес лорд Бэкуотер. - Было много случаев и раньше, когда отец приказывал запирать собак перед своей прогулкой. Так он поступил и в тот день.
   Холмс улыбнулся, но быстро придал своему лицу серьезное выражение.
   - Я боюсь, - промолвил он, - что я должен задать вопрос, который может показаться неделикатным в данных обстоятельствах. В газетах говорилось, что леди Бэкуотер умерла около десяти лет...
   - Мистер Холмс! - сердито прервал его новый лорд Бэкуотер. - Не осмеливайтесь даже предположить, что мой отец ходил на встречу с... с женщиной! Мои отец и мать любили друг друга и, после ее смерти, он ни разу не взглянул на другую женщину.
   - В свете этой записки, вероятность этого была невелика, - спокойно сказал Холмс. - Но и ее следовало учесть. Теперь, когда эту возможность мы исключили, можно, я думаю, изложить кое-какие выводы.
   Молодой лорд и мистер Предж в нетерпении подались вперед.
   - Похоже, что записка действительно была доставлена в Бэкуотер-Холл в день смерти вашего отца, - начал Холмс. - Тот факт, что никто не видел, каким образом она была доставлена, не опровергает это предположение. То, что действие не было замечено, не делает его невозможным. Записка, похоже, от кого-то, кто связан долгим знакомством с вашим отцом, если не дружбой.
   - Почему вы так думаете? - спросил молодой Бэкуотер.
   - Потому что ваш отец принял приглашение и пошел на место встречи без колебаний и приготовлений. Очевидно, он чувствовал, что этого свидания ему нечего опасаться.
   - Тогда он был убит кем-то, кто его хорошо знал! - вскричал виконт.
   - Я не сказал этого, и я в это не верю, - ответил Холмс. - Вы в опасности, лорд Бэкуотер. Это следует из имеющихся у нас данных. Скажите, у вашего отца были враги?
   - Никого из тех, с кем я знаком, - без колебаний сказал молодой человек и вновь повернулся к поверенному за подтверждением.
   - Покойного лорда Бэкуотера, - заверил адвокат, - все уважали и любили. Кроме крупных актов благотворительности, которые известны общественности, он жертвовал и более мелкие суммы в отдельных случаях, чтобы поддержать нуждающихся в округе. К тому же он всегда выполнял свои коммерческие обязательства, даже себе в убыток.
   Холмс кивнул.
   - Понятно. Тогда еще один вопрос, напоследок. Какие связи были у лорда Бэкуотера с Австралией?
   Молодой лорд и адвокат посмотрели друг на друга в явном недоумении. Даже я, который, как мне казалось, уже привык к кажущейся непоследовательности моего друга, был озадачен.
   - Никаких связей, я думаю, не было, - наконец ответил молодой виконт. - У него были, конечно, деловые интересы во многих регионах: в Америке, в Канаде, в Южной Америке, в Южной Африке - вы сможете найти все это в его биографии. Но я не думаю, что у него были какие-то интересы в Австралии. Не так ли, мистер Предж?
   - Уверен, что не было, - ответил юрист. - Он нажил состояние на добыче металлов и драгоценных камней, и, как сказал лорд Патрик, его владения были обширны, но я не могу припомнить никаких связей с Австралией или Новой Зеландией.
   - Вы сказали, что хотите задать только этот один вопрос, - проговорил лорд Бэкуотер. - Означает ли это, что вы уже пришли к какому-то заключению, мистер Холмс?
   - Я понимаю, что вы желаете покарать убийц вашего отца, - сказал Холмс, - но пока еще слишком рано делать какие-нибудь заключения. Предположения - да! Мы можем со всей уверенностью сказать, что ваш отец вышел из дому в прекрасном расположении духа, чтобы встретиться со своим знакомым, может, даже другом, который не любит или боится собак, и от которого ваш отец не ждал угрозы. Во время свидания на него напали и жестоко убили.
   - Значит, вы считаете, что его друг... этот его знакомый, заманил его в ловушку? - уточнил лорд Патрик.
   - Я не знаю, - ответил Холмс. - В этом пункте я не уверен, но мне кажется, что это не так. Больше похоже на то, что западня была организована кем-то еще или для одного из них, или для обоих сразу. Без сомнений мы сможем узнать больше, когда приедем с вами в Бэкуотер-Холл.
   Он встал, и наши гости поднялись тоже.
   - Когда вы собираетесь прибыть к нам? - осведомился лорд Бэкуотер.
   Холмс глянул на каминные часы.
   - На данный момент у меня нет дел, которые требуют моего присутствия в городе, - сказал он. - Если мистер Предж будет настолько любезен, что зарезервирует нам купе для курящих первого класса, мы с Уотсоном встретим вас на вокзале Паддингтон перед отправлением дневного поезда. До свидания, милорд. Всего хорошего, мистер Предж.
   Когда наши посетители удалились, Холмс вытянулся во весь свой рост на кушетке, прикрыв глаза рукой.
   - Будьте так добры, - попросил он меня, - найдите в газетах самую подробную биографию лорда Бэкуотера.
   Я пролистал стопку утренних газет и, наконец, выбрал биографию покойного виконта, которая показалась мне длиннее остальных, и зачитал ее основные пункты Холмсу.
   - Прежде носил имя Джеймс Лайзл. Родился в нищете, рано осиротел. Ушел в море, потом несколько полных приключений лет в Америке. Был одним из тех, кто открыл серебряную жилу "Великая императрица". Так... Расширение горнодобывающих предприятий... Вот! Вернулся в Англию двадцать пять лет назад. Жизнь затворника в Бэкуотере. Щедрый филантроп. Стал виконтом Бэкуотером. Женился на леди Фелиции Иглстоун. Жена умерла десять лет назад. Оставил после себя сына Патрика, нового виконта, и дочь Патрицию, помолвленную с сэром Генри Рутеном,
   Я посмотрел на своего друга.
   - Это нам мало что дает, Холмс.
   Тот в нетерпении махнул рукой.
   - Это не то! Все не то! - воскликнул он.
   - А что вы ищите? - осведомился я.
   - Связь с Австралией, - ответил он раздраженно. - Вот ключ к этой загадке, и мы должны его отыскать.
   - А почему вы так уверены, что такая связь существует? - недоумевал я.
   - Об этом сказано в записке, - ответил он и спустил свои длинные ноги с кушетки на пол. - Будьте так добры, позвоните, чтобы нам принесли обувь, Уотсон. У нас назначена встреча на вокзале Паддингтон.
  
  Глава 3
  Татуированный труп
  
   Наше путешествие на запад большей частью прошло в молчании. И лорд Бэкуотер, и его адвокат выказывали признаки усталости, как вследствие трагедии, так и из-за их поспешного путешествия в Лондон, и мне показалось невозможным расспрашивать Холмса по поводу его загадочных замечаний на Бейкер-стрит.
   Уиггин, личный слуга лорда, встретил нас на станции Бэкуотер с экипажем. Там же присутствовал и полицейский инспектор, который тепло поприветствовал Холмса.
   - Мистер Холмс, - сердечно произнес он. - Когда я услышал, что лорд Бэкуотер собирается проконсультироваться с вами, я был очень рад. Действительно рад, сэр.
   Я с удивлением отметил, что его акцент больше подошел бы для шотландских предгорий, чем для этого западного района.
   - Скотт! - воскликнул Холмс, приветливо улыбнувшись. - Как удачно, что вас перевели на Запад.
   Он повернулся ко мне.
   - Уотсон, - сказал он. - Позвольте вам представить... Этот важный официальный господин из полиции графства в мою бытность на Монтегю-стрит был простым констеблем. И мне тогда представилась счастливая возможность помочь ему в одном небольшом деле.
   - Я так понимаю, - снова обратился он к инспектору, - что вы не согласны со взглядом вашего Главного констебля на эту прблему?
   - Я бы не хотел говорить так, сэр. Давайте просто скажем, что я рад видеть вас здесь, мистер Холмс.
   Холмс повернулся к нашему клиенту.
   - Я попрошу инспектора Скотта проводить нас с Уотсоном к месту преступления. Ваше присутствие там необязательно. Возможно, мы лучше попозже встретимся в Бэкуотер-холле, и тогда я смогу рассказать вам о своих наблюдениях.
   Облегчение виконта было очевидным.
   - Это хорошая мысль, мистер Холмс. Мы отвезем ваш багаж и подождем вашего отчета.
   После того, как Уиггин увез молодого лорда и его адвоката, Холмс обернулся к инспектору Скотту.
   - А теперь, - сказал он, - мы можем задать себе неприятный, но необходимый вопрос: есть ли хоть какая-то вероятность, что лорд Патрик или еще кто-нибудь из членов семьи замешан в этом деле?
   - Я бы сказал нет, - ответил инспектор. - Полностью исключать этого нельзя, но, насколько я смог выяснить, отношения в этой семье были самые дружеские.
  - Тогда, если в ваших местах не водится кровожадных браконьеров, нам лучше поискать другое объяснение, - сказал Холмс. - Возможно ли осмотреть тело?
   - Возможно, мистер Холмс, - сказал Скотт. - В настоящий момент оно в морге графства. Главный констебль был за то, чтобы передать его семье, но, когда я услышал, что вы едете сюда, я подумал, что вы захотите его осмотреть.
   Станционная коляска доставила нас к небольшому зданию морга, выстроенному из красного кирпича, и вскоре мы уже осматривали труп хорошо сложенного крепкого мужчины лет пятидесяти с небольшим. В молодости его мускулатура была хорошо развита, и, ведя в дальнейшем спокойный образ жизни, он, однако, не проявил склонности к полноте.
   Верхняя половина тела и обе руки были покрыты следами от жестоких ударов дубинкой, в то время как причиной смерти явно был единственный сильный удар по затылочной части головы. Было видно, что лорд Бэкуотер отчаянно защищался от нескольких противников, пока его не свалили ударом сзади.
   Инспектор Скотт и служитель перевернули тело. Увидев спину покойника, Холмс глубоко вздохнул и едва заметно улыбнулся, как будто подтвердилось какое-то его невысказанное предположение.
   Я же испытал глубокое изумление. На бледной коже был ясно виден ужасный узор из старых широких шрамов.
   - Его высекли! - воскликнул я. - И, судя по тому, как это выглядит, не один раз!
   - Так я и предполагал, - отозвался Холмс. - Можете ли вы, как военный человек, определить, могло ли это быть сделано в армии или на флоте?
   - Нет, - сказал я, внимательно рассмотрев шрамы. - Я встречал ветеранов, которых подвергали наказаниям. Их шрамы располагались выше, чем эти. В армии стараются не задеть почки. Этого человека секли, как попало. Скорее всего, в юности.
   - Прекрасно, Уотсон, - сказал Холмс и подал знак, чтобы тело вернули в прежнее положение. - Ну, а что вы можете сказать о его татуировках?
   - Очень немногое, - ответил я. - Мы знаем, что он рос в нищете и работал в шахте. Многие люди такого сорта носят татуировки.
   - Но не такие, как эти, - сказал мой друг и, отступив от стола, слегка вывернул левое предплечье трупа.
   Я уже заметил, что на внутренней стороне предплечья покойного лорда была татуировка, но, осматривая тело, я не обратил на нее особого внимания. Сейчас я рассмотрел ее поближе и увидел, что это - работа любителя. Что-то подобное делают школьники стальным пером и чернилами, или солдаты с помощью острого ножа и пороха, но здесь надрезы были глубже и аккуратнее. Они четко выделялись на бледной коже.
   Ни в армии, ни за время своей медицинской практики я не видел такого рисунка. Это был геральдический крест с единственным словом, написанным заглавными буквами через его центр:
  
  " Н И К О Г Д А ".
  
   Мое удивление, наверное, отражалось на моем лице, так как Холмс повернул и правое предплечье. Там, на том же месте, был другой рисунок: на этот раз простой квадрат, содержащий в себе слово
  
  " К О Г Д А - Н И Б У Д Ь ".
  
   - Это вам что-нибудь говорит? - поинтересовался мой друг.
   - Очень мало, Холмс, - я пожал плечами. - Это не профессиональная работа, но это нам почти ничего не дает. Солдаты, моряки, даже ученики частных школ делают такие татуировки и себе, и друг другу.
   - Школьные татуировки делаются обычными чернилами, - возразил Холмс, - в то время как солдаты и моряки используют порох. И то, и другое выцветает сравнительно быстро. Иногда используют сажу, тогда татуировка держится дольше. Я думаю, здесь именно тот случай.
   Он опять вывернул оба предплечья, внимательно рассматривая надписи.
   - Какая жалость, - заметил он, - что они не на торсе или на внешней стороне руки.
  - Почему? - осведомился я.
   - Можно было бы установить, когда они сделаны. При росте тела или с развитием мускулатуры они бы изменили форму, но на внутренней стороне предплечья этого не происходит. Что вы можете сказать о самих символах?
   - Я видел достаточно татуировок, - ответил я. - Но я не помню ничего подобного. Солдаты носят мечи, ружья, эмблемы полков; у моряков - якорь веры и корона надежды, корабли, названия, русалки; и те и другие украшают себя сердцами, флагами, именами любимых, жен и матерей. Я даже как-то лечил одного парня с "Оронто", у которого была вытатуирована знаменитая "Охота на лис".
   - Прекрасно, Уотсон! - воскликнул Холмс. - Я вижу, что вы кое-что помните из моих рассуждений о важности татуировок. Профессор Ломброзо утверждает, что все татуировки - это опознавательные знаки преступников. Но в этом, как и во многом другом, он ошибается. Континентальные преступники, очевидно, ввели его в заблуждение своими красочными татуировками. Британские преступники иногда носят маленькую эмблему своей банды, часто у основания большого пальца левой руки, где она незаметна, и ее легко можно прикрыть. Очень немногие щеголяют с эмблемой своей преступной профессии, но в целом, они предпочитают выглядеть, как обычные представители низших классов.
  - Тогда что это означает? - спросил я, указывая на татуировки лорда Бэкуотера.
   - Они означают, - сказал Холмс, поворачивая каждую руку по очереди, - "предательство - никогда, преданность - всегда" ("On the cross, in the square". "Cross" - крест, обман, предательство; "square" - квадрат, честность, преданность).
   - Выражение любви и верности! - сказал я. - Здесь, наверное, не хватает имени возлюбленной?
   Холмс грустно улыбнулся.
  - Маловато любви в этой клятве, - сказал он. - И адресована она не женщине.
  - Секретное общество? - предположил я. - Это свидетельствует о том, что лорд Бэкуотер был преступником?
  - Нет, - сказал мой друг, - это свидетельствует о том, что прошлое покойного лорда Бэкуотера было несколько более насыщенным, чем представляют себе его биографы, и это подтверждает мое мнение о том, что человек из врат Преисподней прибыл именно оттуда.
  
  
  
  Глава 4
  "Лондонская ищейка"
  
   Мы с Холмсом ожидали на улице, пока инспектор Скотт отдавал распоряжения служащим морга относительно возвращения тела лорда Бэкуотера семье. В это время звук колес и цокот копыт возвестили о прибытии ярко окрашенного ландо, влекомого красивой серой парой. Кучер
  остановил лошадей рядом с нами, и пассажир спрыгнул на землю, еще до того, как экипаж полностью остановился.
   Незнакомец был необычайно высоким человеком, который, не смотря на теплый день, был одет в длинный старомодный плащ военного образца, застегнутый на все пуговицы. На его узком лице с квадратным подбородком сверкали черные глаза, глядящие свысока.
   - Скотт! - проревел он, обращаясь к инспектору. - Который из этих молодчиков ищейка из Лондона?
   И он ткнул тяжелой тростью с набалдашником в нашу сторону.
   Еще до того, как смущенный инспектор смог ответить, Холмс шагнул вперед:
   - Я полагаю, - произнес он, - что человек, которого вы ищите, я. Меня зовут Шерлок Холмс, а это мой компаньон, доктор Уотсон.
   Незнакомец окинул нас презрительным взглядом с головы до ног.
   - Я, - сказал он, - главный констебль этого графства. Холмс! Что заставляет вас думать, что ваше присутствие здесь принесет хоть какую-нибудь пользу?
   - Я только откликнулся на призыв тех, кто просил моей помощи, - ответил мой друг. - Это преступление заставило лорда Патрика спешно отправиться в Лондон, чтобы проконсультироваться со мной. Он изложил мне аспекты дела, которые меня заинтересовали, и которые, я думаю, нуждаются в тщательном расследовании.
   - Аспекты дела! - фыркнул главный констебль. - Только один аспект этого дела имеет значение. Уважаемый и щедрый человек, мой друг и сосед, был жестоко убит браконьерствующим отребьем. Виновные в этом преступлении будут повешены после ближайшей же сессии выездного суда, и нам не нужны любители-кокни, которые будут учить моих полицейских, как надо ловить убийц. О, я понимаю желание лорда Патрика, чтобы было сделано все возможное, но учтите, Холмс, если вы хоть как-то вмешаетесь в нашу работу, я вышибу вас из графства! Горожане нам здесь не нужны! Это простое деревенское дело. Слышите?
   - Я слышал, что вы сказали, - произнес Холмс, не разжимая губ. - Можете не опасаться, что я буду мешать вашему расследованию. Наоборот, я могу сказать вам прямо сейчас, что это не "простое деревенское дело", касающееся только вашего милого графства. Причины смерти лорда Бэкуотера надо искать далеко отсюда.
   Полковник Кэббидж в ярости уставился на моего друга.
   - Выдумки! - прошипел он. - Мелодраматическая чушь для увеличения гонорара!
   И он развернулся к своему экипажу.
   Забравшись внутрь, он проревел, опять обращаясь к инспектору:
   - Когда закончите тратить время с этими молодчиками, будьте так добры вспомнить, что я жду вашего доклада!
   Когда ландо укатило, Холмс повернулся к совершенно убитому инспектору.
   - Не извиняйтесь, - сказал он. - Это я должен извиниться за то, что подумал, будто ваш переезд на запад улучшил ваше положение. Я тогда еще не встречался с вашим главным констеблем.
   - Главный констебль - во всей красе! - вздохнул Скотт. - Он из тех, кто не может забыть свое армейское прошлое. Жаль мне бедолаг, служивших под его началом! Я, в худшем случае, могу перевестись...
   - Это его обычные манеры? - спросил я.
   - Ему не понравилась идея пригласить вас, - ответил инспектор. - Он чувствует в этом угрозу своей власти. Когда он зол, он либо кричит и угрожает, либо становится саркастичным. Заверяю вас, что услышу сегодня изрядную долю сарказма в ваш адрес во время вечернего доклада. Что я должен ему сказать, мистер Холмс?
   - Говорите все, что хотите, инспектор, - отозвался Холмс. - Мои методы не являются секретом для официальной полиции. Если полковник Кэббидж предпочитает отрицать их пользу, это его личное дело.
   Мы забрались в станционную коляску, и инспектор Скотт объявил, что мы едем на место преступления.
   - Я помню ваши замечания о важности следов на месте преступления, и я огородил его веревкой и поставил там констебля, - сообщил он, заработав одобрительный кивок от Холмса.
   Дорога привела нас в старый парк, окрашенный в это время года во все оттенки зеленого.
   - Все, что впереди - это часть владений лорда Бэкуотера, - объяснял инспектор Скотт. - Поместье полковника Кэббиджа меньше и лежит левее.
   Он остановил коляску в месте, где в разрыве между деревьями открывался прекрасный вид на Бэкуотер-холл. Я знал, что лорд Бэкуотер приобрел уже существующее поместье после возвращения в Англию, и поэтому ожидал, что здание будет в тюдоровском или позднем георгианском стиле. К моему удивлению, здание, лежащее справа от нас через поле, было относительно недавней постройки, за исключением довольно милого домика с правой стороны.
   - Я полагал, Бэкуотер-холл - древняя постройка, - заметил я.
   - Старый замок, я думаю, был построен в эпоху Тюдоров, - сказал инспектор. - Но местные жители говорят, что, когда лорд Бэкуотер купил это поместье, он приказал сжечь старый дом дотла и построить новый. Старое здание стояло вот здесь, ближе к дороге.
   И он указал, примерно где.
   - Какой странный поступок, - сказал я.
   - Лорд Бэкуотер любил все современное, - пожал плечами Скотт. - В новом доме полно этих американских новомодных штучек. Везде электрическое освещение, даже в комнатах прислуги, морозильный склад, даже телеграф. Мне кажется, он просто не хотел отставать от жизни.
   Мы продолжили наш путь, пока не вышли на тропинку, ведущую в Бэкуотерское поместье. Мы оставили коляску, и пошли по тропинке за полицейским, пока не достигли края рощицы, где росли прекрасные старые буки. Длинная вытянутая прогалина шла через рощу от тропинки, где мы стояли, к лугу возле Бэкуотер-холла. Древние стволы возвышались серыми норманнскими колоннами, и полуденное солнце в кронах молодых листьев бросало зеленые отблески на прогалину.
   Инспектор Скотт вел нас вглубь рощи, пока мы не дошли до одного особенно большого дерева у противоположного края. У него был толстый узловатый ствол, идущий прямо вверх футов на восемь, и только потом ветви расходились ввысь и вширь. Веревочный барьер, удерживающийся металлическими колышками, окружал дерево на расстоянии нескольких футов от него. Рядом под деревом сидел молодой констебль. Увидев Скотта, он вскочил на ноги и отдал ему честь.
   - Добрый день, сэр, - отрапортовал он. - Здесь у меня все в порядке.
   - Надеюсь на это, для вашего же блага, - отозвался Скотт. - Констебль, это мистер Шерлок Холмс, детектив-консультант, а это его друг доктор Уотсон. На вашем месте, я бы понаблюдал за мистером Холмсом и запомнил бы его методы расследования дела.
   Он повернулся к Холмсу:
   - Мистер Холмс! Дождя не было, и я огородил площадку сразу же, как унесли тело. Я надеюсь, здесь найдется материал для ваших выводов.
   - Уверен в этом, инспектор, - сказал Холмс и подошел к веревке.
   Некоторое время он осматривал землю за барьером и ствол дерева. Затем он прошел вдоль веревочного периметра, не отрывая глаз от земли. Наконец, он пролез под веревкой.
   Даже я видел, что мох вокруг старых корней, да и сами корни, истоптаны и повреждены следами ботинок, но, казалось, Холмса эти следы не интересовали. Вместо этого он то и дело нагибался, вынимал из кармана лупу и близко подносил ее к различным участкам мха. В одном месте он опустился на четвереньки, надолго склонившись над замшелой почвой с увеличительным стеклом в одной руке, в то время как пальцы другой ощупывали что-то на земле. Он как никогда напоминал большую черную ищейку в поисках запаха какого-нибудь существа под деревьями.
   Наконец, он дважды обошел вокруг бука, обследовал его сверху до низу, насколько хватало роста, спрятал лупу в карман, отряхнул одежду и пролез под веревкой обратно к нам.
   - Вы нашли какие-нибудь следы? - поинтересовался Скотт.
   - Я нашел больше, чем просто следы, - ответил Холмс. - Я нашел явные свидетельства того, что здесь произошло. То, что вы сохранили место преступления в неприкосновенности, позволило мне выяснить очень многое.
   Мы смотрели на него выжидающе, и он продолжил:
   - Три человека пришли пешком оттуда же, откуда и мы. Двое - крупные сильные мужчины в крепких рабочих ботинках, и один - поменьше ростом в старой разбитой обуви. Они пришли сюда задолго до своей жертвы и прятались за деревом. В ожидании они скрутили себе по сигарете. Табак американского производства, плохо обработанный, был в кисете у одного из тех, что потяжелее, но спичку зажигал их более легкий товарищ, который к тому же является левшой.
   Молодой констебль уставился на Холмса с откровенным изумлением, а я попытался возразить:
   - Позвольте, Холмс! Я понимаю, что вы узнали многое по следам их ботинок, но кисет с табаком и левша - это уже слишком!
   - Вы знаете мои методы, Уотсон, но вы их не применяете, - ответил Холмс. - Как вы заметили, основную информацию, конечно, мне дали их следы, включая и то, что один из них был левшой. Спичкой чиркнули по стволу дерева, и нога человека, который это сделал, придавила мох у ствола. Это была левая нога, ergo (следовательно), он держал спичку в левой руке. Мелкие крошки табака указывают, кто держал кисет и раздавал табак остальным. А сейчас я могу продолжать?
   Я больше не прерывал его, и он рассказал, как эта троица затушила сигареты, увидев лорда Бэкуотера, идущего через луг, и затаилась за
  гигантским деревом, пока аристократ ждал своего гостя.
   - И это, - сказал Холмс, - доказывает один важный факт.
   - Какой? - спросил я.
   - Что их совершенно не интересовал лорд Бэкуотер, и что они ждали человека из Преисподней, - заключил инспектор.
   - Абсолютно верно, - подтвердил мой друг и продолжил свое повествование:
   - Лорд Бэкуотер прождал несколько минут, куря сигару. Он находился с этой стороны дерева, он стоял и изучал инициалы, вырезанные на стволе. Затем, увидев, что его гость приближается через луг, он пошел к краю рощи.
   Он указал своей тростью в сторону луга и продолжил:
   - Вместе они вернулись к этому дереву, где остановились и начали разговор. Тут двое злоумышленников набросились на них.
   Он сделал паузу.
   - Началась яростная драка, но тут лорд Бэкуотер случайно получил сзади удар по голове. Он не был намеченной жертвой, и, возможно, его
  смерть смутила их на какое-то время, что позволило незнакомцу убежать через луг. Убийцы не захотели преследовать его на открытом пространстве и отступили тем же путем, каким и пришли.
   Он замолчал, и я предложил ему сигарету. Инспектор Скотт повернулся к своему констеблю.
   - Пусть это будет вам уроком, - сказал он. - Видите, как важно сохранять следы на месте преступления?
   С разрешения Холмса констебль остался убирать веревочные заграждения, а мы вернулись к коляске. Когда мы усаживались в нее, инспектор спросил:
   - Если еще что-нибудь, что вы хотели бы узнать, мистер Холмс, прежде, чем я отвезу вас в Бэкуотер-холл?
   - Я был бы вам признателен, - сказал Холмс, - если бы вы сообщили мне имя садовника полковника Кэббиджа, если оно вам известно.
   Полицейский, вероятно, как и я, выглядел слегка сбитым с толку.
   - Конечно, известно, - ответил он. - Это один сумасшедший старик. Его все зовут Уильямс-Оловянная Скрипка.
   - И где я мог бы его найти? - спросил Холмс.
   - Вечером в субботу вы найдете его в пивной в Бэкуотер-Армз. Он там играет на своем оловянном инструменте, а так у него есть развалюха на земле полковника. Я покажу вам тропинку, когда мы будем проезжать мимо.
   По дороге в Бэкуотер-холл инспектор указал на заросшую травой дорожку, ведущую к поместью главного констебля.
   - Через полмили отсюда, - сказал он, - есть тропинка, которая ведет направо к озеру. Хижина Оловянной Скрипки в конце тропинки, но я бы не хотел, чтобы полковник Кэббидж поймал вас на своей земле.
   - Не волнуйтесь, - ответил Холмс. - У меня тоже нет такого желания.
   Высадив нас перед дверью нашего клиента, инспектор задал еще один последний вопрос:
   - Мне надо доложить обо всем полковнику, - сказал он. - Что я могу ему рассказать, мистер Холмс?
   - Можете рассказать ему, - сказал Холмс, - все, что я обнаружил и к каким выводам пришел, но вам следует подчеркнуть, что это не более чем измышления "лондонской ищейки".
  
  
  Глава 5
  Уильямс-Оловянная Скрипка
  
   На ночь мы расположились в замке, где Холмс изложил лорду Патрику свои умозаключения, сделанные в буковой роще. У молодого аристократа была своя теория, которая сводилась к тому, что незнакомец, встречавшийся с его отцом, заманил того в ловушку.
   - Это остается возможным, - отметил Холмс. - Но я все более склоняюсь к мысли, что все это было подстроено, чтобы заманить в ловушку и убить гостя вашего отца.
   - Тогда почему он сбежал? - настаивал лорд Бэкуотер. - Почему не остался и не помог моему отцу?
   - Удар, сваливший вашего отца, был смертельным. Это очевидно, - сказал Холмс. - Ему ничем нельзя было помочь, а с его смертью гость остался один против двоих. Поэтому он, без сомнения, посчитал возможным скрыться.
   - Я все-таки верю, что незнакомец был частью плана, - упрямо повторил лорд Бэкуотер, и на этом неразрешимом моменте разговор прекратился.
   На следующее утро после завтрака Холмс пригласил меня присоединиться к нему и нанести визит Уильямсу-Оловянной Скрипке. Мы прошли по дороге между двумя поместьями, и вскоре обнаружили заросшую травой тропинку, которую нам показывал инспектор Скотт. На всем пути то здесь, то там мы видели сквозь деревья блики на воде большого озера, поросшего тростником.
   Наконец, мы вышли на узкую дорожку, ведущую прямо к воде. Она вилась под деревьями, перерезаясь там и тут узловатыми корнями. Время от времени нам попадались заболоченные грязные промоины. Распустившаяся листва бросала на тропинку густую тень, и мы шли осторожно.
   Еще где-то через полмили тропа вывела нас на пологий, поросший деревьями склон, спускающийся к самой кромке воды. Справа от нас стояло гротескное сооружение. Мне показалось, что когда-то оно было охотничьим домиком, но потом его отремонтировали и расширили с помощью самых разнообразных материалов, от листов оцинкованного железа до эмалированных железнодорожных вывесок и ящиков из-под чая. Часть крыши представляла собой расплющенную оловянную ванну, а камин, испускавший клубы дыма, когда-то был секцией дренажной трубы.
   - Кажется, мы застали мистера Уильямса дома, - отметил мой друг, указывая тростью на дым.
   Мы приблизились к единственному входу в эту лачугу. Дверь была сколочена из необработанных досок и украшена эмалированным предупреждением железнодорожной компании, что безбилетники подвергают себя риску подвергнуться тюремному заключению или ссылке.
   Шерлок Холмс постучал по доскам рукоятью трости, и, спустя некоторое время, дверь приоткрылась на несколько дюймов. В щели показалось худое лицо, обветренное и перепачканное сажей, и два красных слезящихся глаза уставились на нас откуда-то из-за огромного крючковатого носа.
   - Имею ли я удовольствие обращаться к мистеру Уильямсу, по прозвищу "Оловянная Скрипка", - приветливо осведомился Холмс.
   - Кто спрашивает? - прохрюкали из-за двери.
   Холмс назвал наши имена и добавил:
   - Я - музыкант-любитель. Я слышал о вашем замечательном инструменте и надеялся, что мы сможем увидеть его.
   Холмс протянул монетку, и старик взял ее, не говоря ни слова. Он широко раскрыл дверь, отступил назад и позволил нам войти внутрь своего уникального строения. Мы вошли в хижину и остановились посредине помещения, служившего гостиной. Ее площадь была примерно 12 футов на 20, но каждый дюйм пространства был чем-нибудь занят. Все поверхности, каждый укромный уголок, каждая ниша и почти весь пол были загромождены неописуемым набором самых разнообразных диковин. Даже наша гостиная на Бейкер-стрит не смогла бы с этим соперничать.
   - Клянусь, Холмс, - прошептал я, - этот парень еще большая сорока, чем вы. Все тянет к себе в гнездо!
   Холмс проигнорировал мое замечание и продолжал наблюдать за хозяином, извлекающим из самого темного угла своей лачуги нечто, завернутое в промасленную кожу. Старик развернул сверток, и я увидел, что в нем скрывалась странного вида скрипка, сверкнувшая серебром в свете лампы.
   - Замечательно! - воскликнул Холмс. - Будет ли нам позволено услышать ее, мистер Уильямс?
   Старик подтянул струны и быстро настроил инструмент, затем поднял смычок и начал играть. Мне нравится разнообразная музыка, если она хорошо исполнена, и меня нервирует грубое исполнение на расстроенном инструменте. К моему удивлению, наш хозяин извлекал из своего странного инструмента вполне приятные звуки, и его исполнение, хотя мелодии представляли собой только сельские танцы и песенки из мюзик-холлов, свидетельствовало о немалом умении.
   Холмс снял связку проволочных силков с шаткой табуретки и сел, явно наслаждаясь игрой старика. Я отодвинул в сторону стопку кроличьих шкурок и удобно расположился на крышке стариковского оловянного сундучка. Уильямс стоял в центре комнаты, запрокинув назад свою лысеющую голову и закрыв глаза. Сальные седые пряди метались вокруг его темного лица в такт его игре. Я был так захвачен музыкой, что чуть не пропустил момент, когда левый рукав его поношенной рубашки на секунду сполз с предплечья, обнажив точно такую же татуировку, какую я видел на руке мертвого лорда Бэкуотера.
   Я не сомневался, что Холмс видел знак, поэтому я ничего не сказал. Старик кончил играть, открыл глаза и воинственно уставился на Холмса.
   - В"т так! Что в"на это скажете?
   - Я скажу, что это действительно замечательно, - сказал Холмс. - Скажите, мистер Уильямс, вы сделали этот инструмент сами?
   - Да, я его сделал! - с гордостью сказал скрипач. - Когда я был... Когда я был моряком, у меня не было дерева для скрипки, тогда я и подумал об олове, и спаял ее из обрезков.
   - Она отлично звучит! - заметил Холмс.
   - Достаточно мягко, - ответил Уильямс, польщенный. - Я обнаружил, что если натереть ее пригоршнью песка, она начинает блестеть и лучше звучит.
   - Могу я попробовать? - спросил Холмс, и быстро добавил, заметив, что старик нахмурился, - у меня у самого Страдивари.
   - Скрипок Страдивари много, - проворчал наш хозяин, - а я сделал только одну единственную.
   Он вручил Холмсу скрипку и смычок.
   - Вам будет трудно, - сказал он. - Ее струны натянуты наоборот.
   - Я тренировал обе руки, - ответил Холмс и после нескольких пробных движений смычка заиграл душевную мелодию. Теперь наступила очередь старика слушать, как Холмс извлекает из инструмента светлые мелодичные звуки.
   Наконец он сделал паузу и осведомился с нарочито безразличным видом:
   - Вы когда-нибудь слышали эту мелодию, мистер Уильямс? - и заиграл медленный и печальный мотив.
   Старик заметно занервничал, но, тем не менее, когда Холмс опустил смычок, произнес:
   - Не могу сказать... Нет, не припоминаю!
   - Вы меня удивляете! - сказал Холмс. - Я был уверен, что вы ее узнаете. Может, текст освежит вашу память?
   Он прочистил горло и запел негромко, но чисто:
  
  Я был заключенным в Порт-Маккарѝ
   На острове Норфолк, равнине
   Эму под Касл-хилл, в Тунгабѝ,
   Скованный цепью с другими.
  
   Скажу, вспоминая погибших друзей
   На юге, в песках Нью-Уэльса:
   Другого такого, как Моретон-Бей,
   Нет по жестокости места.
  
   - Авторское преувеличение, я полагаю, - добавил он, когда песня закончилась. - Не правда ли, остров Норфолк был хуже, чем Моретон-Бей?
   Лицо Уильямса стало белым, не смотря на покрывающий его слой сажи.
   - Убирайтесь! - прошипел он. - Проклятые шпионы! Доносчики! Убирайтесь из моего дома!
   Холмс осторожно положил поблескивающую скрипку и смычок на угол стола и посмотрел разгневанному старику прямо в глаза.
   - Кто бы ни заставил вас, за плату или просто приказав, отвести двух убийц в буковую аллею, он затянул петлю на вашей шее, Уильямс. Я знаю, что вы больше ничего не сделали, но это может и не спасти вас от виселицы. Расскажите мне все, что знаете, и я обещаю, что спасу вашу шею от веревки!
   - Вон! - проревел старик. - Мне нечего сказать таким, как вы! Ни сейчас, ни когда-либо! Убирайтесь из моего дома!
   Он угрожающе поднял свои искривленные руки.
   - Очень хорошо, - спокойно сказал Шерлок Холмс, - но предложение остается в силе. Доброго дня вам, Уильямс, и спасибо за то, что позволили воспользоваться вашим инструментом.
   Мы с достоинством вышли под залп проклятий, и грубо сколоченная дверь захлопнулась за нашими спинами.
   - Скажите, Холмс, - спросил я, когда мы шли назад по лесной тропинке, - откуда вы, ради всего святого, узнали, что Уильямс - левша?
   - Когда я осматривал следы, оставленные левшой в буковой роще, - ответил он, - я вспомнил, что мы проходили мимо живой изгороди вокруг поместья полковника Кэббиджа, и я обратил внимание, что садовник - левша. Это мог быть и не тот человек, который нам нужен, но упоминание инспектора Скотта об оловянной скрипке, подсказало мне, что Уильямс не только левша, но и, возможно, бывший каторжник.
   Это озадачило меня еще больше.
   - Но как вы по изгороди определили, что он левша? - недоумевал я.
   - Очень просто, Уотсон. Садовник-правша берет побеги левой рукой и отклоняет их назад. Затем с помощью ножниц в правой руке он подрезает ветки и вплетает их в основание изгороди слева от себя, укрепляя ее таким образом. Садовник-левша режет левой рукой и вплетает ветки справа.
   - Но что общего все это имеет с Австралией? - никак не мог понять я.
  
   Мы подошли к месту, где узловатый корень пересекал тропинку, и за ним собралась кучка опавших листьев. Я уже собирался перешагнуть его, когда Холмс схватил меня за плечо стальной хваткой и заставил остановиться.
   - Назад, Уотсон! - вскричал он.
   Я осторожно отступил назад и ошеломленно наблюдал, как Холмс взял сломанную ветку и осторожно пошевелил ею кучу опавших листьев у корня. Листва вздрогнула с резким металлическим звуком. Холмс поднял ветку, и я смог увидеть свисающий с нее ржавый стальной капкан. Его огромные зубья крепко впились в дерево.
   - Боже мой! - воскликнул я. - Одного из нас могло покалечить! Как же мы не заметили его по дороге сюда?
   - Очень просто, - сказал Холмс. - Его еще не поставили, когда мы проходили здесь час назад.
  
  
  
  Глава 6
  Недолгая пауза
  
   - Я остановил вас, - продолжил Холмс, - потому что увидел, что слой листьев у корня загадочным образом стал намного толще с того раза, как мы проходили здесь впервые.
   - Потом, - указал он тростью, - я заметил след ботинка, который мне уже знаком, на корне бука. Здесь побывал, по крайней мере, один из убийц лорда Бэкуотера.
   - Он выслеживал нас! - воскликнул я.
   - Да, за нами, несомненно, наблюдают, - удовлетворенно отметил он.
   - Звучит так, как будто вы довольны, - не удержался я.
   - О, да, Уотсон, я доволен! Если мы привлекли внимание убийц настолько, что они начинают нас бояться, то вряд ли мы сильно ошибаемся в наших умозаключениях.
   Я содрогнулся при мысли, что этот ржавый капкан мог нанести рану моему другу или мне, и Холмс пристально взглянул на меня.
   - Близость опасности потрясла вас, Уотсон. Позвольте на этот раз мне выступить в роли врача и прописать вам короткий отдых и стаканчик чего-нибудь укрепляющего в деревенской гостинице.
   Так как мы уже вышли на дорогу, до деревни было недалеко, и вскоре, выполняя предписание Холмса, мы уже сидели в "Бэкуотер Армз" со стаканами бренди в руках.
   В маленькой гостинице не было посетителей, и Холмс пригласил хозяина выпить с нами, представив нас как гостей, приехавших на погребение.
   - Очень печально, - сказал тот, - что такой человек, как лорд Бэкуотер, ушел от нас.
   - Его очень уважали в округе? - спросил Холмс.
   - Уважали, сэр? Его все любили! Он был сама доброта по отношению к жителям этой деревни. Знаете ли вы, что он даже заплатил за новые надгробия для всех, кто похоронен у церкви? Увидите, когда пойдете на кладбище. Любой здесь мог получить что угодно за его счет. Замечательный, добрейший человек! - и он печально покачал головой.
   - Скажите, - спросил Холмс, - Бэкуотер-холл - постройка современная, но само поместье, вне сомнения, очень древнее. Нет ли где старого Бэкуотер-холла?
   - Нет, сэр, - ответил хозяин. - Было здесь старое здание, принадлежавшее семейству Варли. Старинное, сэр, не одна сотня лет ему была. Когда пропал молодой мистер Варли, его отец, знаете ли, основательно запустил свое поместье.
   - Пропал? - переспросил Холмс.
   - О, да, сэр. Он ушел в море, этот молодой Варли, и больше не вернулся. Через перу лет его признали мертвым, а его старый отец, тот начал пить, а замок ветшал и разрушался. Потом он умер, а старый дом был в полном упадке. Лорд Бэкуотер купил его за всего ничего. Ну, конечно, он тогда не был лордом, он был просто мистер Джеймс Лайзл.
   Трактирщик отхлебнул сидра и продолжил:
   - Первое, что он сделал, купив этот дом, это сжег его дотла.
   - Сжег дотла?! - воскликнул Холмс, как будто впервые услышав об этом. - Как необычно!
   - Да-да, так он и сделал, - подтвердил наш хозяин. - Он действительно так и сделал. Он пригласил всю деревню, столы ломились от еды, а я подрядился поставить эль, сидр и лимонад, и за все он уплатил вперед. И я скажу вам, сэр, мы как в старые времена пели, танцевали и не знаю, что еще.
   - Ну-ну, - заинтересованно произнес Холмс. - А какую роль играл лорд Бэкуотер на этом празднестве?
   - Он все время был то тут, то там, запросто говорил со всеми, ну вот, как мы с вами, сэр. А потом, когда догорело, и все разошлись, я со своими мальчиками загружал бочонки. Так я видел, как он бродил по пепелищу.
   - Бродил по пепелищу? - повторил я.
   - О, да, сэр. Я хорошо помню тот день. Он бродил по еще горячему пеплу и пинал его ногами, как мальчишка. А он был в своем лучшем костюме, сэр! А потом он остановился и опустился на колени, как будто решил помолиться. "Странно все это", - подумал я еще, - и он сделал большой глоток сидра.
   - Простите, - сказал Холмс, - нельзя ли мне попросить у вас перо и бумагу? Мне надо было отправить записку, как только я окажусь в деревне.
   - Нет проблем, сэр, - ответил хозяин гостиницы и, пошарив под стойкой, извлек на свет божий пачку дешевой бумаги, школьное перо и покрытую потеками бутылочку с чернилами.
   Холмс поблагодарил его и перенес все это на стол у окна, где, делая вид, что пишет записку, тщательно обследовал перо, чернила и бумагу. Когда он показал мне написанные им несколько строк, я безоговорочно согласился с ним, что послание от "Человека из Врат Преисподней" было написано под этим гостеприимным кровом.
   Холмс вернул письменные принадлежности хозяину, попросил принести еще бренди и с отсутствующим видом уставился в окно.
   - Вы живете в довольно милой части нашей страны, - заметил он.
   - И мы так думаем, сэр, - отозвался хозяин. - Здесь, может быть, не совсем привлекательно зимой, но в это время года леса и холмы особенно красивы.
   - У меня есть знакомый в Лондоне, - задумчиво проговорил Холмс. - Он регулярно ездит сюда по делам. Он часто советовал мне побывать здесь, но я оказался в ваших краях впервые. Как, бишь, его зовут, Уотсон?
   Моя абсолютно гениальная неспособность припомнить имя знакомого должна была успокоить подозрения хозяина.
   - Нет, бесполезно, - вздохнул Холмс. - Ни один из нас не помнит его имени. Но вы же знаете его, Уотсон! Такой высокий парень с загорелым лицом, и говорит как будто приехал из колоний! Как же его имя...
   - Эй, - встрял хозяин, - так это же мистер Коллинз. Мистер Питер Коллинз. Он приезжал сюда всего несколько дней назад.
   - Правда?! - воскликнул Холмс. - Так я разминулся с ним? Какая жалость! А он долго здесь пробыл?
   - О, нет. Он никогда не задерживается подолгу. Мистер Коллинз приезжает раз в несколько месяцев на день-два, не больше. Я не знаю, чем он занимается, но полагал, что чем-то, связанным с морем.
   - Я уверен, что так оно и есть, - сказал Холмс. - Скажите, не был ли мистер Коллинз другом покойного лорда Бэкуотера? Было бы удивительно, если и мистер Коллинз, и я - оба были его друзьями, и даже не подозревали об этом.
   Хозяин хмыкнул:
   - Нет, сэр. Я полагаю, что с уверенностью могу сказать, что мистер Коллинз не был даже знаком с лордом Бэкуотером. В свой первый приезд он даже многих расстроил, так как громко произносил в баре разные радикальные речи о дворянстве. А здесь много таких, кто не видел ничего, кроме доброты от лорда Бэкуотера, и они не потерпят таких вещей. Поэтому я отвел его в сторонку и объяснил, что, будучи хозяином гостиницы, я не интересуюсь политикой, но был бы ему признателен, если бы он выражался помягче. Он повел себя, как настоящий джентльмен, купил выпивки на круг и больше никогда об этом не заговаривал.
   - Надо же! - удивился Холмс. - Я никогда не подозревал, что Коллинз придерживается радикальных взглядов.
   - Я надеюсь, вы не станете рассказывать ему об этом, - забеспокоился хозяин. - Я не хотел бы, чтобы он думал, что я на него наговариваю.
   - Не бойтесь, уважаемый, - успокоил его Холмс. - Как и вы, я не интересуюсь политикой, и считаю, что человек может придерживаться таких взглядов, каких пожелает.
   Он извлек из кармана часы.
   - Я боюсь, что мы и так слишком злоупотребили вашим гостеприимством. Нам пора возвращаться в Бэкуотер-холл. Всего хорошего.
   Пока мы выбирались из деревни, я обратил внимание, что мой друг улыбается, без сомнения по поводу сведений, которые он получил от разговорчивого хозяина.
   Мы прошли уже довольно много, когда впереди нас из-за поворота дороги показалась коляска, и я увидел в ней инспектора Скотта.
   - Мистер Холмс, доктор Уотсон! - крикнул он нам. - Я вас искал. Полагаю, вы уже навестили Уильямса-Оловянную Скрипку?
   - Организация вашей секретной службы делает вам честь, - заметил Холмс, забираясь в экипаж. - Могу я поинтересоваться, откуда вы это узнали?
   Полицейский рассмеялся.
   - Он ворвался в участок полчаса назад, обвинил меня в том, что я присылаю к нему шпионов, и пригрозил обратиться к Главному констеблю, если я этого не прекращу.
   - Боже мой! - усмехнулся Холмс. - Так нас скоро попросят из Бэкуотера! Главный констебль только ищет повод, чтобы удалить нас из графства, наш клиент не верит в мои теории, а теперь еще и деревенский скрипач принял нас за полицейских ищеек! Тем не менее, инспектор, даже если ваш Главный констебль частично прав, и существует хоть один браконьер, замешанный в убийстве лорда Бэкуотера, то это, конечно, Уильямс.
   - Следует ли мне проследить за ним? - осведомился инспектор.
   - Я бы предпочел, чтобы вы этого не делали, - ответил Холмс. - Я сделал ему предложение, от которого, по размышлении, я думаю, ему будет трудно отказаться.
   - И что это за предложение? - заинтересовался Скотт.
   - Рассказать мне все, что он знает о смерти лорда Бэкуотера, и спасти свою шею от петли; или хранить молчание и быть повешенным вместе со своими сообщниками, когда я наложу на них свою руку.
   - И вы верите, что это сработает? - удивился инспектор.
   - Я полагаю, это может сработать, - пожал плечами Холмс. - Это упростило бы мою задачу. Но я так или иначе найду решение, с помощью мистера Уильямса или без оной.
   Мы доехали до Бэкуотер-Холла. Когда мы выходили из коляски, Холмс обернулся к полицейскому.
   - Когда вы в следующий раз пойдете с докладом к полковнику Кэббиджу, можете сказать ему, что в одном я все-таки ошибся. В нашей короткой беседе я сказал ему, что корни этой трагедии лежат далеко отсюда. Я до сих пор считаю, что это действительно так, но есть еще один важный аспект этого дела. И он берет свое начало здесь, в Бэкуотере.
  
  
  Глава 7
  Завещание лорда Бэкуотера
  
   Похороны лорда Бэкуотера должны были состояться в деревне на следующее утро. Холмс хотел тщательно рассмотреть всех, кто будет присутствовать, поэтому мы пришли в церковь раньше других.
   Хотя было объявлено, что на похоронах будут присутствовать только родственники и близкие покойного, но богатство и репутация лорда Бэкуотера, равно как и жестокость его убийства, гарантировали, что присутствующих будет гораздо больше.
   Станционная коляска была занята все утро, доставляя пассажиров в маленькую церковь, а переулок рядом с кладбищем был за короткое время уставлен богатыми экипажами, так как важные персоны, как правило, аристократы, покровительствующие благотворительным обществам, которые поддерживал покойный виконт, съехались со всей страны, чтобы отдать ему последний долг. Среди скорбящих было много широко известных лиц, и на дверцах ожидающих экипажей можно было увидеть гербы, принадлежащие к высшему свету.
   Уютная деревенская церквушка была слишком маленькой, чтобы вместить всех, кто пришел воздать последние почести покойному, и жители Бэкуотера собрались на улице перед входом. Среди собравшихся мы заметили, как того и следовало ожидать, полковника Кэббиджа. Но что было более важным - за спинами столпившихся у входа стоял Уильямс-Оловянная Скрипка, еще более грязный, чем в момент нашей встречи, и явно не желающий афишировать свое присутствие.
   Я привлек к нему внимание Холмса, но тот только кивнул.
   - Я заметил, что он здесь. Я думаю, он не хотел привлекать к себе излишнее внимание жителей деревни, что было бы неизбежно, если бы он не пришел. Но он не тот, кого я надеялся увидеть.
   - Вы, наверное, ожидали Коллинза, или, как там его зовут, Человека из Врат Преисподней? - предположил я.
   - У меня была некоторая надежда, что мистер Коллинз почтит нас своим присутствием - кивнул он. - Впрочем, служба еще не началась. Может, он еще появится.
   - Но он не был другом лорда Бэкуотера! - воскликнул я. - Хозяин гостиницы говорил, что Коллинз высказывался против аристократии и землевладельцев!
   - Уловка, Уотсон! - нетерпеливо отмахнулся Холмс. - Нарочитое заявление, чтобы убедить местных жителей в том, что причина, по которой он регулярно приезжает в Бэкуотер, никак не связана с лордом Бэкуотером. Какими бы ни были их дела с виконтом, это тайные и весьма опасные дела! Я хотел бы напомнить вам, что засада в буковой аллее была устроена именно для Коллинза, а не для лорда Бэкуотера.
   Тем временем последние скорбящие уже, казалось, заняли свои места, и я предположил, что нам с Холмсом пора к ним присоединиться. Но он предпочел остаться снаружи.
   - Я думаю, что панегирик лорду Бэкуотеру настолько предсказуем, что мы сможем прочитать его и в газете, - заметил он. - В церкви мы ничего нового не узнаем, а вот здесь, возможно, удастся и подсобрать кое-какие факты.
   Он стал пробираться сквозь толпу, собравшуюся в церковном дворике, и мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Наш маршрут привел нас в ту часть кладбища, где свежевыкопанная могила ожидала лорда Бэкуотера.
   - Не совсем подобающее место для самого уважаемого гражданина Бэкуотера, - заметил я.
   - Именно! - подтвердил мой друг. - Действительно, довольно странный выбор места последнего успокоения для самого известного человека в этом графстве.
   Ожидающая покойного могила располагалась на самом краю кладбища, с трех сторон ее окружали другие захоронения. Холмс обошел яму, рассматривая надписи на стоящих рядом памятниках.
   - Уотсон! - окликнул он меня. - У вас записная книжка с собой? Не будете ли вы так добры переписать для меня эти имена?
   Я вытащил блокнот и под его диктовку записал следующее:
  
  
  Джозеф КИП
  Деревенский сапожник
  1783 - 1847
  и
  Элизабет КИП
  Его горячо любимая жена
  1790 - 1845
  
  
  Фредерик ДЖАРМЕН
  1778 - 1852
  кучер сквайра Варли
  на протяжении 51 года
  Ты - молодчина, добрый
  и верный слуга!
  
  
  Пруденс ГРОУВЕР
  Родилась в 1835
  Умерла при родах в 1852
  А также Джон,
  младенец
  Родился и умер в 1852
  
  
   - Ну, - сказал я, записав эпитафии, - не странная ли компания для величайшего филантропа Британии?
  - Старый холостяк, - бормотал Холмс, - незамужняя девушка и сапожник с женой... Лорд Бэкуотер будет лежать с семейной парой по правую руку, старым кучером слева и девушкой в ногах. Вы как-то спрашивали у меня, Уотсон, какое отношение смерть Бэкуотера имеет к Австралии. Можете теперь заодно спросить, какое отношение она имеет к этим могилам.
   Я ничего не сказал на это, потому что в этот момент распахнулись двери церкви, и гроб виконта начал свое продвижение через кладбище к тому месту, где стояли мы с Холмсом.
   Вскоре погребение завершилось. Местные жители и многие из приезжих удалились. Холмс внимательно следил за всеми уходящими, коротко переговорил с нашим другом, хозяином "Бэкуотер Армз", но по-прежнему нигде не было и намека на Питера Коллинза. Оставшиеся направились в Бэкуотер-Холл, и мы с Холмсом последовали за ними. За поминальным обедом острый глаз моего друга пытался рассмотреть кого-нибудь, кто мог бы быть Коллинзом, но безуспешно.
   Когда гости разъехались, молодой лорд Бэкуотер пригласил нас присоединиться к нему и его сестре в библиотеке, где мистер Предж собирался огласить завещание покойного.
   Поверенный тщательно разложил бумаги на зеленом библиотечном столе, достал очки и водрузил их на надлежащее место, затем сделал глоток воды и оглядел собравшихся вокруг стола. Откашлявшись, он начал:
   - Лорд Бэкуотер, леди Патриция, джентльмены! Я уверен, что основные пункты завещания покойного лорда Бэкуотера ясны и уже известны его наследникам, поэтому будет, наверное, правильно, если я их просто подытожу. Однако, есть два неожиданных момента, и я подойду к ним через минуту.
   Он сделал паузу и обвел взглядом сидящих за столом, но никакой реакции на его заявление не последовало.
   - Очень хорошо. Все состояние лорда Бэкуотера, как движимое, так и недвижимое, включая все инвестиции, договоры, арендную плату и грамоты на землю, переходит непосредственно лорду Патрику, кроме изложенных в списке отчислений в указанные местные и национальные благотворительные фонды и некоторых сумм, завещанных настоящим и бывшим служащим поместья. Здесь есть, разумеется, распоряжение, детали которого известны лорду Патрику и леди Патриции, относительно содержания последней до и после любого замужества, а также в случае ее вдовства или развода. Эти распоряжения, как я уже сказал, ясны и понятны, они делают лорда Патрика исключительно богатым человеком и дают независимость леди Патриции. В специальном обращении к лорду Патрику выражается надежда, что он будет продолжать поддерживать те благотворительные общества, которые особенно заботили его отца, особо выделяется поддержка бедных сирот и жертв несправедливости.
   Он снова сделал паузу, и лорд Бэкуотер кивнул, как бы ободряя его.
   - Теперь я подхожу, - продолжил поверенный, - к двум распоряжениям, которые я объяснить не могу, так как ваш отец включил их в завещание, не раскрывая мне причин.
   Он извлек из своей папки лист бумаги, и какое время рассматривал его, прежде чем приступить к чтению:
   "Я сообщил моему адвокату детали касательно места моего погребения, на котором я настаиваю, и дал необходимые распоряжения относительно отпевания в местной церкви, но я, тем не менее, не высказал пожелания, какой памятник должен быть установлен на моей могиле. Я прошу и требую от моих наследников, чтобы они установили там простой памятник, изготовленный из местного камня, на котором будут только даты моего рождения и смерти, а также имя..."
   - Джеймс Ловеридж, - пробормотал Холмс.
   Поверенный запнулся и замолк. Мы все в изумлении уставились на Холмса.
   - Могу я поинтересоваться, откуда вы знаете имя, мистер Холмс? - наконец осведомился адвокат, обретя дар речи.
   - Моя профессия - знать то, чего не знают другие, - ответил Холмс, - и мои методы расследования довольно необычны.
   - Но моего отца звали Джеймс Лайзл! - воскликнул лорд Патрик. - Как он мог пожелать быть похороненным под чужим именем?!
   Холмс промолчал, и снова оглядев стол, как бы в поисках ответа, мистер Предж продолжил:
   - Кроме своих пожеланий по поводу памятника, лорд Бэкуотер вручил мне документ, который я должен передать нераспечатанным лично в руки наследника сразу после похорон.
   Он достал из шкатулки для документов связку бумаг, перевязанных нотариальной лентой, на которой красовалась тяжелая печать.
   - В присутствии свидетелей я это делаю, - объявил он и передал пакет лорду Патрику. - Ваша Светлость, посмотрите на печать. Действительно ли это печать вашего отца?
   Лорд Патрик повертел сверток в руках.
   - Печать его, - уверенно сказал он, - и вот еще надпись, сделанная рукой моего отца: "Моему сыну, Патрику". Что это, Предж?
   - Не имею ни малейшего понятия, Ваша Светлость. Все это было вручено мне вашим отцом именно в таком виде около шести месяцев назад, и тогда же он изменил завещание, введя условие насчет того, чтобы этот пакет был передан вам после его смерти. Делая это и доводя до вашего сведения другие условия завещания, я надеюсь, что мои обязанности можно считать выполненными.
   - Я уверен в этом, Предж, - сказал молодой лорд. - Похоже, я должен это прочесть. Если вы возьмете на себя труд позвонить дворецкому, Предж, я предлагаю остальным немного отдохнуть. А я пока отнесу это в свой кабинет и посмотрю, не прольет ли оно какой-нибудь свет на загадку смерти моего отца.
   Он встал, и леди Патриция поднялась вместе с ним.
   - Не думаю, что нуждаюсь в отдыхе, - сказала она. - Вы меня извините, я полагаю, что лучше подышу свежим воздухом в парке. Я уверена, Патрик даст мне знать, если в этом документе есть что-то, касающееся меня. Всего доброго, джентльмены.
   Выходя, лорд Бэкуотер остановился в дверях.
   - Мистер Холмс, - сказал он, криво улыбаясь, - вы не сказали нам, откуда вы узнали имя, под которым хотел быть похоронен мой отец. Может, вы случайно знаете, что в этом документе?
   - Мне бы пришлось гадать, если бы я захотел это сделать, - ответил Холмс. - Хотя я могу рассказать основное. Это, несомненно, имеет отношение к делу, и может привести к разгадке тайны гибели вашего отца. Но я не буду делать вид, что знаю все подробности. Тем не менее, я подозреваю, что вам надо приготовиться к неожиданным открытиям, Ваша Светлость.
  
  
  Глава 8
  История сироты
  
   Прежде чем лорд Бэкуотер вернулся к нам, прошло два часа. На лице у него застыло задумчивое выражение. В руках он держал распечатанную пачку бумаг.
   Налив себе изрядную порцию бренди, он повернулся к нам.
   - Джентльмены, мистер Холмс был прав в обоих предположениях. Этот документ явился большой неожиданностью для меня, и он, я думаю, проливает хоть какой-то свет на смерть моего отца. Мне кажется, вам следует знать его содержание. Возможно, вы извините меня, если я не зачитаю его вам сам. Должен признаться, то, что я прочел, было слишком мучительно. Предж, не будете ли вы столь любезны...
   - О, да. Конечно, лорд Патрик, - произнес маленький поверенный. Взяв документ и надев очки, он приступил к чтению.
   Лорд Бэкуотер позже любезно позволил мне переписать рукопись, и я могу воспроизвести здесь этот рассказ в точности в том же виде, как мы услышали его в тот день.
   "Мой дорогой сын!
   Если этот документ попал тебе в руки, то только потому, что моя смерть избавила меня от необходимости объяснять тебе то, что, возможно, следовало объяснить намного раньше. Я действительно хочу это сделать, и если Господь охранит меня и если определенные планы завершаться успешно, я расскажу тебе все сам, но это дело такой важности, что я не должен играть с судьбой.
   С сегодняшнего дня ты один из самых богатых людей в Англии, и я со спокойным сердцем оставляю в твоем распоряжении те огромные суммы, которые мне посчастливилось накопить. Я знаю, что будешь вести себя в соответствии с моими пожеланиями, и те, кому я пытался помочь, не пострадают от твоих рук. Однако, ты должен знать, что среди многочисленных банковских счетов, контроль над которыми отныне принадлежит тебе, одним ты не можешь распоряжаться. Он находится в банке "Бэрингз", который достоин всяческого доверия, и ты найдешь его в моих бумагах обозначенным как счет "Черная королева". На данный момент это более 400 тысяч фунтов, и ты сможешь увидеть, что многие пожертвования на благотворительные цели брались из него. Тем не менее, он никогда не был моим, и он не твой! Ты не должен касаться этого фонда, кроме как в обстоятельствах, которые я изложу, и когда кто-нибудь сможет научить тебя, как надлежит распоряжаться денежными фондами.
   Чтобы дать объяснение этому запрету, мне необходимо обратиться к фактам, которые могут шокировать и расстроить тебя, но которые, тем не менее, ты всегда имел право знать. Если я и хранил их от тебя в тайне, то только потому, что сначала я не хотел взваливать на тебя эту ношу, а после оказалось, что этот секрет был не только моим. Перед свадьбой я ясно изложил все по порядку твоей матери, хотя, может быть, это и было жестоко с моей стороны. Она приняла все со спокойствием, которое всегда было ее отличительной чертой, и согласилась, что все это должно оставаться между нами, пока ты не вырастешь и не сможешь разделить с нами эту ношу.
   Самое худшее, должен сознаться, что я - человек, который трижды ставил себя под угрозу оказаться в петле палача, и призрак этой угрозы идет со мною рядом всю мою жизнь. Ты можешь сказать, что у нас, в Англии, мы не вешаем людей с титулом и положением, но если бы обнаружилось, что я когда-то был осужденным каторжником, что мое знатное происхождение - фальшивка и что против меня может быть выдвинуто не одно серьезное обвинение, я сомневаюсь, что правосудие сжалилось бы надо мной.
   Ты всегда считал, что я - Джеймс Лайзл, рожденный в нищете и осиротевший в раннем возрасте, что я ушел в море, проделал путь до Калифорнии, где и заложил основу своего благосостояния. Ложь здесь только одна, но пропущено очень многое. Об этом я и должен тебе рассказать.
   Имя, данное мне при рождении, было Джеймс Ловеридж. О месте, где я родился, я ничего не знаю. Мой отец кочевал по Англии с грошовым пип-шоу, и я родился где-то в дороге около 1831 года, поэтому я был еще совсем маленьким, когда мои родители прибыли в Бэкуотер летом следующего года.
   Лето 1832 года было долгое и жаркое, и вместе с жаркой погодой пришла страшная болезнь. Иностранные моряки завезли в Ньюкасл холеру, и она распространилась по Англии и Шотландии, опустошая бедные районы больших городов и промышленных городков, проникая даже в жилища аристократов.
   Мой отец хотел провести это лето, бродя с выступлениями по рабочим городкам, но, опасаясь болезни, повернул на юг и остановился в Бэкуотере, думая, что в деревне меньше шансов заразиться. Вместе с ним пришел и его старый товарищ по скитаниям, глава семейства ирландских акробатов, и они вместе стали лагерем на краю деревни.
   Но все эти предосторожности были напрасными. Пустила ли холера свои ростки среди членов этой маленькой труппы, или просто дошла до южных районов, я не знаю, но вскоре она объявилась и там и свирепствовала, пока не выкосила обе семьи. В живых остались только я и мальчик трех лет, самый младший ребенок в семье друга моего отца.
   То, что я был щедр к жителям Бэкуотера, никогда не сможет оплатить их доброту по отношению к двум осиротевшим детям. В других городах и селах даже местных детей, осиротевших из-за холеры, отправляли в самые мрачные воспитательные учреждения тех дней, пришлых - прогоняли. Но в Бэкуотере произошло не так. Не только наши семьи во время болезни получали всяческую поддержку, но и когда от них остались только два несчастных ребенка, они избегли действия Закона о бедных и были приняты в семью самой добросердечной деревенской четой.
   Что я могу сказать о Джозефе и Элизабет Кип, бездетном сапожнике и его жене, которые дали нам приют? Хотя они были простыми и невежественными деревенскими жителями, они воспитали нас честными и трудолюбивыми, и нашему детству мог бы позавидовать любой ребенок в Англии. В их маленьком домике всегда было тепло и чисто, его наполняли ароматы стряпни тети Лиз, и, хоть мы и не были богаты, мы всегда были чисто и аккуратно одеты и обуты стараниями дяди Джо. Наши души также не были забыты, и, подрастая, мы поняли, что наши дядя и тетя не ждут от наших поступков ничего, кроме честности, доброты и мужества. Честное признание своей вины получило бы только одобрение от дяди Джо, но ложь привела бы к наказанию.
   Все, что я сделал хорошего в своей жизни, все это - благодаря этой доброй христианской семье. Мне всегда было жаль, что их доброта привела к такому трагическому результату, и что я доставил им, хоть и не по своей вине, столько горя, и явился причиной их столь ранней смерти. Я не мог воздать им должное, не открыв своего темного прошлого, поэтому я надеюсь, они простят мне обман, к которому мне пришлось прибегнуть, чтобы установить им достойный памятник.
   Десять лет, все мое детство, нас с моим другом растили Джозеф и Элизабет Кип, и эти годы были для нас такими же, как и для любых других братьев. Леса и поля были ареной для наших игр круглый год. Даже земли сквайра были открыты для нас в результате происшествия, которое в то время не показалось таким уж важным, но положило конец нашему счастью и привело к смерти наших добрых приемных родителей.
   Мой сводный брат, наверное, оттого что был родом из семьи акробатов и наездников, рос подвижным спортивным ребенком, превосходящим всех деревенских мальчишек в беге, плавании и многом другом. Он был не менее искусен в кулачных сражениях и побеждал противников намного старше его. У него был тот ирландский темперамент, когда человек сам не прощает обид и не остается в стороне, когда обижают других. Когда мы ходили в деревенскую школу, ни одному ребенку не приходилось опасаться школьных хулиганов, так как кулаки моего друга всегда были в распоряжении тех, кто не мог постоять за себя сам.
   Единственным наследником сквайра Варли был мальчик одних лет с моим другом, но далеко не такой крепкий. Руперт Варли был хрупким подростком, чья внешность провоцировала насмешки со стороны грубых деревенских мальчишек. Однажды мы с моим товарищем проучили группу подростков, которые издевались над молодым Варли. С небольшой помощью с моей стороны мой друг задал им такую трепку, которая, очевидно, забылась весьма не скоро, и от Варли отстали.
   То ли от восхищения и благодарности, то ли из соображений собственной безопасности младший Варли присоединялся к нам при каждой возможности. Это могло бы вызвать некоторые затруднения, если бы он не доказал свое желание быть с нами во всем, даже в таких запретных мальчишеских забавах, как браконьерство и распитие сидра. Во всяком случае, как я уже сказал, дружба с младшим Варли открыла для нас владения его отца, за одним только исключением.
   Поместье Бэкуотер-Мэнор управлялось в те дни человеком по имени Уэллс, угрюмым типом, который приобрел недобрую славу в нашем округе за то, что выжимал все соки из слуг и работников, и за жестокое и коварное поведение. Мы с моим сводным братом давно обходили его земли стороной, многократно предупрежденные потоком угроз и проклятий. Руперт Варли все время пытался затащить нас во владения Уэллса, чтобы доказать, как я полагаю, что сыну сквайра позволено все. Может, оно так и было, но мы, дети из простой семьи, не желали испытывать на себе гнев Уэллса.
   Летом 1842 года настал день, когда наш более знатный товарищ ушел домой после школы без нас. Я не могу вспомнить, как мы провели этот день, вероятно, так же, как и любой другой деревенский мальчишка. Не было никакой причины отмечать этот день особо, хотя все, что случилось потом, навсегда врезалось мне в память. Если бы мы знали, что это - последний день нашей беззаботной юности, мы бы постарались запомнить его получше.
   Мы вернулись домой с прогулки ближе к вечеру. Едва мы вошли в маленький коттедж наших приемных родителей, как увидели мистера Стэнли, приходского констебля, сидевшего у стола. Дядя Джо сидел в своем кресле, лицо его было мрачным и бледным, а тетя Лиз сновала между ними, украдкой вытирая покрасневшие глаза.
   - Ну, наконец-то! - сказал мистер Стэнли, и поднялся со стула. - Я боюсь, - обратился он к нашим приемным родителям, - что мне придется посадить эту парочку под замок.
   Мы остолбенели. На тот момент на нас не было никакой, большой или малой, вины, которая не была бы известна, но следующие слова констебля наполнили нас еще большей растерянностью и страхом.
   - Пошли, парни, - сказал он. - Я должен арестовать вас по подозрению в незаконных действиях и поджоге стога сена.
   Когда он выводил нас из дома, я слышал, как позади беспомощно всхлипнула тетя Лиз.
  
  
  (продолжение будет!)
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"