Анна Михайловна вставала рано, в шесть утра, без будильника. Такая привычка сложилась за долгие годы. Приняла душ, волосы утром не мыла, они были длинными, сушить феном она их не любила, а так они сохли долго. Расчесала волосы, сделала свою обычную прическу, пучок. Пошла на кухню поставить чайник. Стояла над ним, ждала, пока закипит, чтобы свисток не разбудил внучку Веронику. Она чувствовала себя разбитой, спала плохо, пропустила свисток чайника, спохватилась, выключила, но услышала, как дверь комнаты Вероники открылась.
- Могла бы еще подремать полчасика, - сказала Анна Михайловна. - Доброе утро!
- Доброе! Сегодня контрольная по геометрии. Бабуля, тебе геометрия пригодилась в жизни?
- Пригодилась! Помнишь, ты стала западать по геометрии? Репетитора не нанимали, я сама врубилась, разобралась и тебе объяснила. Плохие учебники у вас. Мы учились по понятным! Ладно, по истории, литературе они все переписывают и переписывают, а по геометрии зачем? Нового же не придумано! А каким языком излагают! Ужас!
- Умеешь с утра загрузить! За написание учебников деньги платят! Пишут их не талантливые, а блатные Минобразина!
-Все тебе понятно в шестнадцать лет! Не скучно жить?
- Нет! Тут и понимать нечего. Все люди делятся на тех, у кого есть деньги и у кого нет. Но цена одних завышена, а других занижена.
- Правильно, разомни мозги перед контрольной, думай! Иди в душ, революционерка моя!
Так случилось, что от некогда большой семьи остались они вдвоем с внучкой. И беспокоилась Анна Михайловна только о том, чтобы успеть поднять Веронику. "Жить надо еще лет десять. Выучить, замуж выдать!" - думала Анна Михайловна.
- Бабуля! Мне кофейку сделай, тонус надо поднять перед контрольной.
- Кофе в шестнадцать вреден! - ответила Анна Михайловна, но пошла в гостиную, достала из стенки маленькую кофейную чашечку.
- Как хорошо рано вставать! - сказала Вероника, выходя из ванной комнаты. - Не надо торопиться, дергаться. Решено, буду, как ты, в шесть вставать!
- Не верю!
- Надо верить в человека, особенно в молодого! Я будущее страны, каждый день обо мне по телевизору говорят!
- Я в тебя верю! Ты солнечная! - сказала Анна Михайловна, радуясь солнечному утру. - Волосы пофень...
- Короткие, через пять минут высохнут, - сказала Вероника и несколько раз провела пальцами по волосам. У нее была короткая стрижка, с ней она походила больше на мальчишку. - Вот скажи, почему талантливых ищут, а куда неталантливым деться? Я не пою, не рисую, не танцую, еле тяну на четверки точные предметы. Куда мне идти?
- Таланты любой стране нужны!
- Бабуля, не включай училку! Они все внимание талантам, те потом за границу уезжают, а мне здесь жить хочется. В нашем девятом пятеро отличных ребят на марихуане... Без блата никуда, а блата нет, получается: не видишь впереди ничего. У меня Сергей! А так бы волком выла!
- У нас в гимназии детки побогаче, вернее родители у них с достатком, но тоже наркотики, а нигилизм... Мы в ваши годы верили, стремились...
Анна Михайловна преподавала историю в самой престижной гимназии города.
- Ты пробовала наркотики? - спросила внучку.
- Бабуля, не своди все ко мне. Я не пробовала! Я не родила в пятнадцать! Но проблемы эти остаются!
- Вероника, мне шестьдесят пять. Я всех потеряла, ты у меня одна. Мне не до всех, тебя бы заслонить от действительности.
- Саркофаг приобретем, ляжем туда вдвоем, отгородимся от мира.
- Саркофаг - нравственный стержень внутри человека, он не дает с катушек слететь.
- Любишь ты повоспитывать. От действительности никуда не деться, сама знаешь! У нас свобода, все дозволено. А ты по-совковски хочешь. В школе перед 9 мая Урок мужества в режиме онлайн профессор из МГУ проводил. Сказал: пора перестать гордиться Победой в войне, люди бедно живут у нас, не то, что в Европе.
- Обнаглела профессура, до расчлененки дошла, - ответила Анна Михайловна без злости, она давно все это выстрадала, сделала для себя выводы, но на своих уроках говорила, как считала, правду. - Я противостоять этому не могу, надо так давать историю, чтобы дети думали, анализировали. Собирайся, а то опоздаем. У меня сегодня разбор полетов на эту тему предстоит.
- Кого ты разбирать будешь? - крикнула Вероника из своей комнаты.
- Меня будут разбирать! - тихо ответила Анна Михайловна.
- Я не услышала, что ты сказала?
Не дождавшись ответа, Вероника заглянула на кухню.
- Что ты под нос говоришь! У тебя же учительский голос! - сказала Вероника, застегивая на ходу белую блузку.
- Меня будут разбирать! - громко сказала Анна Михайловна.
- Не верю, за что? Я скоро, как ты буду: не верю, не верю! Почему не сказала за два выходных? Мы же все рассказываем друг другу!
- Мой открытый урок не понравился о Великой Отечественной войне. Ребята умные, дискутировали. Урок закончился, через час директор вызвал, сказал, что однобоко подаю материал, как в советские времена, педсовет назначил на сегодня. Ничего, в России надо жить долго, чтобы справедливость восстановилась. Доживем!
- Вот это да! Профессору из МГУ можно свое мнение высказывать, против России, а тебе вступаться за Россию нельзя? Патриотизм не в моде!
- Никогда в моде и не был! Среди тех, кто руководит, одна игра в патриотизм. Эту кость для народа оставляют. А люди видят, какая жизнь у этих...
- Прошу тебя одень брючный костюм, что мама прислала, ты в нем красавица! Не надевай белую кофточку и черную юбку!
- Иди уж! Мне к десяти, подумаю, может, надену костюм.
Вероника поцеловала бабушку и сказала:
- Не договорила я. Профессор тот в онлайн спросил: "Вопросы есть?" Ребята стали вопросы задавать и так его прижали. Он повысил голос: "Я и быдло по-разному понимаем историю". А Виталик ему: "Вы правы! Я и быдло по-разному понимаем историю!". Профессор отключился не в прямом смысле, от онлайна, а классная стала нас стыдить. Виталик сказал: "Он же против России!" Его потом к директору таскали, он на своем стоял: "Нельзя переписывать историю". Но у Виталика папа местным "Сбербанком" руководит, ему можно свое мнение иметь...
- Ничего, побунтует и в стойло встанет! - сказала Анна Михайловна.
- Какое стойло?
- В их стойло! Папа при власти, деньгах. Иди, опоздаешь...
Вероника убежала, Анна Михайловна занялась собой. Редко пользовалась косметикой, но решила немного подкрасить ресницы. "Теперь ничем не украсишь, только новое лицо пересадить", - усмехнулась, накрасила губы. Решила прислушаться к Веронике, надеть брючный костюм, который прислала дочь из Франции. Достала его из шкафа, положила на диван. Костюм бордового цвета, с приталенным длинным пиджаком, брюки заужены. "Цвет не мой, ярковат, да и брюки в школу ни разу не носила", - смотрела, смотрела на костюм, а потом решила все-таки надеть. "Скажут: вырядилась, старорежимная. Но уродилась такой, ничего не сделаешь, хотелось бы быть фифой, легкой в общении. Может, и жизнь иначе сложилась. Дети бы не разбежались, Алексей после тридцати лет жизни не ушел к молодой".
Хотела бы не думать о прошлом, но как? Старший сын Антон встречался с Татьяной с девятого класса. После окончания школы она поступила в медицинский институт, он ушел служить в армию. Любили они друг друга, а за месяц до его прихода Татьяна вышла замуж за немца и уехала в Германию. Анна Михайловна ничего сыну не сообщила, боялась, что сбежит в самоволку, жизнь себе поломает. Он вернулся из армии домой только на несколько минут, сказал Анне Михайловне, как ее ненавидит и ушел. Это было двадцать пять лет назад, с тех пор ни разу не позвонил, не приехал, ничего не знала она о сыне. Анна Михайловна высохла от горя, все казалось, что сына нет в живых. Ходила в церковь молилась, батюшка сказал: мол, нет вести, что мертвый, надо молиться, как за живого. Она так и делала. После ухода Антона пошли беды. Второй сын Кирилл не был похож на Антона. Антон высокий, спортивный, единоборствами занимался, уверенный в себе. Кирилл - худощавый, невысокого роста, закомплексованный. Учился на филфаке университета, был влюблен в однокурсницу, она даже не знала об этом, писал стихи. Вечерами на кухне читал их Анне Михайловне, ей стихи нравились. "Сколько в нем любви! Как ему хочется быть любимым!", - думала она.
- Ты очень талантливый! - говорила она Кириллу.
- Мои стихи когда-нибудь напечатают?
- Обязательно!
Кириллу шел двадцать первый год, когда его насмерть сбило машиной. Анна Михайловна не могла жить, забросила дом, дочь, мужа, не могла справиться с собой. Встряхнул муж Алексей, сказав, что так и Настю потеряют, ей семнадцать лет, выпускной, а платья нет. Взяла себя в руки. Настя поступила на филфак, сказала, что в память о Кирилле. На первом курсе вышла замуж за Владимира, он только пришел из армии, через год родилась Вероника, а еще через год Настя вернулась домой, сказала, что муж пьет, она так жить не может. Веронике было почти три годика, она уже ходила в детский сад, Настя сообщила, что выходит замуж за француза, уезжает в Париж! Даже не познакомила с будущим мужем, не рассказала ему о Веронике. "Потом сообщу и Вероничку заберу, - сказала матери с отцом. - Это же Франция! Нельзя упустить свой шанс! А то буду прозябать здесь!" Уехала! Через месяц Алексей сказал, что любит другую женщину, ушел к ней, а через год умер. Остались они вдвоем, распалась большая семья. Правда, Владимир, отец Вероники, бросил пить, устроился на работу, помогал Анне Михайловне. Настя позвонила через год, плакала, просила прощения, рассказала, что живет в небольшом французском рыбацком городке Конкарно, у нее родился сын.
- Я не могла позвонить, он ревнивый, следит за каждым шагом. Париж видела, когда прилетели, потом на автобусе добирались до провинции. Он рыбак, тунца ловят, здесь с невестами плохо, девчонки в Париж бегут, вот они и ищут невест. Меня нашел!
- Живи, что теперь! - ответила Анна Михайловна. - Будет плохо, возвращайся, не терпи, жизнь одна...
Настя просила позвать Веронику, Анна Михайловна отказалась:
- Она после твоего отъезда все плакала, маму ждала. Теперь меня мамой зовет! Подрастет, понимать начнет, тогда объясню, ей же четыре, душу ребенку сорвем. А Владимир, золотой мужик, нам помогает, отец из него хороший получился!
- Дура я, надо было тебе меня отговорить, - заплакала Настя.
- Наплевала ты на наши отговоры! Париж!
- Мама, сотовые не меняйте, а то, как я дозвонюсь до тебя или папы?
- Умер Алексей, сердце... - Анна Михайловна не стала говорить дочери, что он бросил ее и Веронику практически сразу после отъезда Насти, умер уже в новой своей семье.
- Как же ты это пережила? Вы так любили друг друга! - Настя говорила сквозь слезы. - Держись!
- Мне ничего другого и не остается, Вероника на мне. Звони! - Анна Михайловна резко прекратила разговор, боялась, что опять начнет винить себя в том, что распалась такая большая семья, не хотела углубляться в воспоминания, хватало забот о внучке. Но после звонка дочери никак не могла отогнать мрачные мысли, стало казаться, что умрет, а Вероника окажется в детском доме. "Владимир же не допустит!" - подумала об этом и начала успокаиваться. Стала следить за своим здоровьем, делать гимнастику по утрам, обязательно завтракать, а то раньше убегала на уроки, не позавтракав. Все делала ради внучки, если бы ни Вероника, то легла бы на кровать, отвернулась к стене и лежала бы пока не умерла.
Жили они с внучкой дружно. Веронике было семь лет, когда Анна Михайловна рассказала ей, где мама, старалась сделать это деликатно, каждое слово выверила, прежде, чем сказать.
- Бабушка, мне папа объяснил уже, я на нее не сержусь. Папа сказал, что все женщины хотят свою жизнь устроить. Папа же женился второй раз, у меня теперь много братиков. У него сын, а у мамы двое сыновей. Бабуля, ты самая родненькая!
***
Анна Михайловна надела брючный костюм с белой блузкой, посмотрела на себя в зеркало. Последние годы она подходила к зеркалу раз в день, перед выходом на работу. Она давно пережила острый для каждой женщины момент старения, не предпринимала никаких попыток исправить ситуацию кремами, косметикой, считая это бесполезным занятием. "Хуже старения, только смерть. Пока она не пришла, надо жить и радоваться", - говорила она своей подружке, тоже работавшей учителем в гимназии. Конечно, педагоги, особенно молодые, были ухоженными, говорили о масках для лица, омолаживающих кремах, массажах, но у Анны Михайловны никогда не было денег для себя, экономила. Сначала надо было трех детей поднимать, а теперь о Веронике заботиться. Копила деньги то на велосипед для внучки, то на поездку к морю.
В костюме она чувствовала себя чересчур нарядной, но решилась пойти в нем. Подумала: "Вероника сказала, что они попадают от французского костюма, как бы самой не завалиться, на педсовете начнут учить, как преподавать". Она предчувствовала неприятности.
- Анна Михайловна, вы такая необычная! - сказала молодая учительница, когда Анна Михайловна вошла в школу. - Решили осовремениться?
- Решила! Костюм французский!
- Вам идет, вы такая интересная!
- Спасибо!
- На педсовет?
- Да!
- А что будет? Говорят внеплановый...
- Не знаю, - ответила Анна Михайловна и увидела, что около приемной директора уже стоят учителя.
"Долго я собиралась, не успею до педсовета один реферат прочитать", - подумала Анна Михайловна, подходя к приемной.
- Вот это да! Анна, ты такая интересная! Тебе идет! - сказала ее подруга, преподаватель биологии Марина Ивановна. И все стали делать комплименты. Анна Михайловна растерялась, давно не слышала комплиментов в свой адрес.
- Входим! - сказала секретарша директора.
- Сегодня только один вопрос на педсовете, - начал директор Валерий Львович, когда все расселись.
Анна Михайловна его не уважала. Назначили его три года назад, когда департаментом стал руководить молодой, амбициозный, то и директоров он стал менять на подобных себе. Прежнего директора отправили на заслуженный отдых. Валерий Львович любил, когда его хвалили, называли молодым реформатором.
- Анна Михайловна, не понравился ваш открытый урок представителям департамента. Нельзя преподавать историю, как сорок лет назад, - сказал директор.
В кабинете стало тихо. "Уволить меня хочет. Может сразу уйти и заявление написать, чтобы не нервничать, не выслушивать гадостей?" - подумала Анна Михайловна, а потом решила посмотреть, как он это обставит.
- Кому конкретно не понравилось и что именно? На уроке речь шла о ситуации перед началом Великой Отечественной войны. Может даты новые появились, не те, что сорок лет назад в учебниках были? О Сталине не говорить? Его же не было! Кому не угодила? Начальнику департамента, которому двадцать пять лет! Для него мы не победители. Папа его мэром двадцать лет сидит, его с пяти лет стал с собой в немецкий город-побратим брать! Там хорошо, двести сортов колбасы, а у нас тридцать пять. Все не наедятся никак!
- Все слышали? - директор обвел взглядом учителей, кое-кто заискивающе закивал. - Хватит оскорблять достойных людей.
- Они сами себя оскорбляют! У них своя правда, она главенствует, а важна правда нормальных людей. Я прислушиваюсь к своей совести, опираюсь на знания, почему у меня своего мнения не может быть? Повод ищите? Хотите, чтобы уволилась по собственному? Не надо было меня бичевать, маскарад устраивать!
- Как вы выражаетесь! Это же педсовет! Никакой интеллигентности!
- А вы оказывается интеллигент? Не знала!
Она вышла из кабинета, пошла в учительскую, написала заявление об уходе, отнесла секретарше директора, та, видимо, была уже предупреждена, сказала:
- Две недели не надо отрабатывать, в бухгалтерии сказали, что расчет придет на карточку к концу дня. Побудьте в учительской, через полчаса я трудовую принесу.
- Хорошо работает система увольнения, - сказала Анна Михайловна и добавила: - Так бы система образования работала!
Вернулась в учительскую, кроме Марины Ивановны никого не было, учителя были на уроках.
- Он после твоего ухода с педсовета так распалился... Аня, зачем ты так резко? Зачем заявление написала! Ты же знаешь этих молодых да ранних руководителей! Продвинутые карьеру делать, над нижестоящими издеваться. Роботы, не люди. И всюду таких ставят! Горе для людей, нервы рвутся... - Марина Ивановна обняла подругу, заплакала.
Анна Михайловна ничего не ответила. Она еще не отошла от педсовета, жалела, что вступила с директором в перепалку, считала, что надо было уйти тихо, все было ясно. "Шестьдесят пять лет, а жизнь так ничему и не научила, все встреваю и встреваю со своим мнением", - думала она.
- Чего молчишь?
- Высказалась уже, слов больше нет.
- Он и добивался, чтобы ты ушла. Постепенно пенсионеров убирают, зачем им люди со старой закалкой. А молодые прогнуться, им семьи кормить.
- Мне тоже семью кормить. Но никак стерпеть не могла, поизносились нервишки. Как на одну пенсию жить будем. Другая история пишется, мне нет в ней места.
- Да Веронику еще тянуть и тянуть, - сказала Марина Ивановна.
- А мне легче стало, может, потому что выговорилась!
Вошла секретарша, попросила расписаться и отдала Анне Михайловне трудовую книжку.
- Так быстро все сделали? - удивилась Марина Ивановна.
Секретарша ничего не ответила, она вела себя с педагогами высокомерно, а с начальством заискивающе.
- Вот ведь дрянь! Не удостоила ответа!
- Ты что ее уважаешь? Ответ тебе ее сильно нужен?
- Я тебя уважаю! И не могу понять - это все? Провожать тебя не будем? Он не сказал добрых слов тебе за сорок три года работы здесь?
- Не нужны мне слова от него, но, согласна, по скотски поступает.
Анна Михайловна собрала в пакеты свои вещи: книги, карты, конспекты, туфли, большой теплый шарф, который спасал, когда в школе было холодно.
- Я пошла! - сказала она.
- Я тебе скажу: Анна Михайловна, вы верой и правдой служили Истории и Детям! Лучше вас я ни педагога, ни человека не знаю! Спасибо вам за труд!
- Не говори ничего, не хватало только расплакаться им на потеху.
Вышла из гимназии, услышала звонок на перемену, заторопилась, пошла в парк, что был рядом. Села на лавочку и расплакалась, держать себя в руках больше не было сил. "Думала: работаю, дело хорошее делаю, нужна людям, а вон как выходит, как старую собаку выбросили". Хотелось все учебники истории выбросить в урну, сдержалась, книги ни в чем не виноваты. "Сорок три года жизни уместилось в нескольких пакетах", - вытерла слезы и медленным шагом пошла к дому. Казалось, что жизнь закончилась, чувствовала себя старой, как бы выброшенной из жизни. "Крест на мне поставили, жирный, - думала она, - как будем жить на тринадцать тысяч пенсии? Господи, почему так трудно? Как бы радости набраться? Веронике же оптимизм нужен, ей не надо рядом мрачной старухи".
Дома приняла душ, чтобы приободриться. Конец мая, небо было высоким, голубым, без единого облачка. "Так ждала тепла, оно пришло и на тебе! Два дня до лета! Ничего, справлюсь, при солнышке легче, чем без него. Вероника сдаст экзамены, будем гулять, на озеро ездить!" - думала Анна Михайловна, занимаясь обедом. Пожарила котлеты, сделала картофельное пюре. Услышала, что входная дверь открылась, Вероника ворвалась в квартиру, словно ветер, не разуваясь, пробежала в свою комнату.
- Вероника! Что случилось?
- Ты дома? Как хорошо! - Вероника вбежала на кухню.
- Ничего хорошего нет, я же в школе должна быть, - сказала Анна Михайловна.
- Тогда почему дома?
- Уволилась по собственному, вынудил директор, разбирали на педсовете меня за аморальное историческое поведение.
- Он тебя отпустил? Ты же светоч гимназии! Ты штучный товар!
- Вот эта штучка будет тебя теперь вкусно кормить, если денег хватит, на мою пенсию будем жить. Еще за два месяца отпускные придут...
- Много отпускных? - спросила Вероника. Анна Михайловна удивилась вопросу, Вероника никогда не спрашивала об этом, а тут конкретно "сколько".
- В чем дело, рассказывай!
- Сергея полиция задержала. Прямо во время урока двое полицейских, директор школы и охранник вошли и сразу к Сергею. Попросили рюкзак расстегнуть, выложить содержимое на парту. Там был сверток, упакованный в целлофан, скотчем обмотан. Сергей взял сверток в руки и сказал: "Это не мое!" Полицейский обратился к директору и охраннику: "Понятые, видели это?". Те кивнули. Сергей все повторял: "Не мое, не было у меня этого, только на уроке физкультуры могли подложить, больше негде было". Сергея посадили в полицейскую машину, увезли. Я побежала в спортзал, разговаривала с физруком, он никого чужих не видел, но народу-то в спортзал много приходит. Я кричала: "Сергей никогда не врет! Помогите, может, вспомните что!" Побежала к директору школы, он нормально со мной разговаривал. Сказал, что пришли полицейские, попросили быть понятым, сразу сообщили, что речь идет об ученике девятого класса Сергее Алтухине. Больше он ничего не знает. "Откуда они могли знать, что сверток у Сергея?" - спросила я у директора. Он со мной согласился: похоже на подставу, сказал, что сегодня в городе наркоконтроль с полицейскими рейд проводят. Я плакала, говорила: "Сергей не употребляет, а уж распространять не смог бы, совесть у него есть!" Директор взял номер моего сотового, обещал выяснить и позвонить. Еще спросил, богатая ли семья у Сергея? Я ответила, что нет, отчим у него слесарем работает, еще сестренка младшая. Он сказал: "Обычно подставляют, кого потрясти можно".
- Разберутся, Вероника, сверток как-то попал к нему в рюкзак!
- Он ничего об этом не знает! Я два раза в полицию бегала и назад в школу возвращалась, никто, ничего не видел! Я домой прибежала, чтобы денег взять, у меня почти тысяча есть!
- Зачем деньги?
- Все говорят взятку надо давать!
- Вероника, ты фильмов насмотрелась, разберутся, не пори горячку! - пыталась Анна Михайловна успокоить внучку, но сама не верила в то, что говорила.
- Ты не ответила, сколько отпускных получишь...
- За два месяца тысяч двадцать пять чистыми. Я на ставку работала последние три года, высшая категория, в месяц четырнадцать тысяч двести рублей, все мои доходы...
- А еще у нас есть деньги? Я жить не смогу без Сергея! Почему так? Одни продают наркоту, полиция их знает, а арестовали его! Почему, бабуля? - Вероника плакала и повторяла: - Почему так?
- Пойдем в полицию! Я взрослый человек, может, мне больше скажут...
В полиции они встретили мать Сергея, отчима. Анна Михайловна спросила:
- Что-нибудь выяснилось?
- До восьми лет грозит... Мне дали пять минут на свидание с ним. Он клянется, что не причастен, сверток увидел, когда полицейские на урок пришли арестовывать, - говорила мать Сергея. - Его отпечатки на свертке.
- Сейчас таких дурачков и сажают, не своих же им сдавать, - сказал отчим.
- Так и будут его отпечатки! - закричала Вероника. - А чьи еще? Он выложил все из рюкзака на парту, сверток он же трогал! Все продумано, им отпечатки пальцев его нужны были!
- Намекал следователь... - тихо сказала мать Сергея.
- На что намекал? - Вероника схватила мать Сергея за руку и стала трясти.
- Сказал: сядет, если не побеспокоимся...
- Сколько просил? Сто тысяч? - вдруг тихо спросила Вероника, не отрывая глаз от матери Сергея.
- Девочка! Какие сто тысяч! Это для них ерунда, о наркотиках же речь! Миллионы надо! - сказал отчим.
- Как миллионы! Нет же миллионов! - Вероника смотрела на всех глазами полными безысходности, Анне Михайловне стало страшно за внучку.
- Разберутся! Проверят, что он не употреблял. Следствие будет... - сказала мать Сергея.
***
Прошло два дня, ситуация не изменилась. Через три дня у Вероники начинались экзамены, Анне Михайловне страшно было на нее смотреть, что-то в ней надломилось, жила через силу.
Они дружили с Сергеем с первого класса. Анна Михайловна не могла нарадоваться на них. После школы приходили домой, делали уроки, слушали музыку, она их кормила, когда была свободна, а без нее на бутербродах сидели. Сергей хотел после окончания девятого класса идти работать, Анна Михайловна считала, что нужно закончить одиннадцать и дальше учиться.
- Нет, я хочу зарабатывать. Мне хочется Веронику в кафе пригласить, побаловать мороженым... Я мужчина, а денег никогда нет, стыдно. По восемнадцать исполнится, поженимся, я работать буду, а Вероника учиться.
- Наработаешься еще! - сказала Анна Михайловна.
- Хочется по- взрослому: "Пойдем, Вероника, съедим по бургеру!"
- Пойдем! Начинай ухаживать за мной! - Вероника брала Сергея за руку, и они шли на кухню есть котлеты.
- Чем мои котлеты хуже бургеров? - спрашивала Анна Михайловна.
- Анна Михайловна, дело ни в этом, я просто обязан свою девушку приглашать в кафе, на концерты! А все дорого! Билет на концерт самый дешевый три тысячи рублей! Нет, решил: пойду работать после девятого!
- Бабуля, у нас будет трое деток: два мальчика и девочка! - говорила Вероника.
- По нашим временам не прокормить троих! - возражала Анна Михайловна.
- Много работать буду, квартиры ремонтировать, я все умею, обещают мужики взять в свою бригаду!
- Дай Бог! Вы у меня такие настоящие! Все будет хорошо! Хоть бы вам счастья досталось...
- Мы, бабуля, всегда с тобой будем жить, ты лучший в мире человек! - Вероника была ласковой, а уж Анну Михайловну так боготворила, столько хороших слов ей говорила, за всех, кто не сказал ей этих слов в жизни.
- Тебя дедушка любил! Я его не помню, но вы же столько лет прожили вместе! Ты красавица, тебя нельзя не любить. Серый, а, если я полной стану, ты не перестанешь меня любить? - спросила Вероника.
- Сразу перестану! - улыбнулся Сергей.
- Все у вас будет хорошо! - сказала Анна Михайловна, радуясь за внучку и Сергея, они были вместе, а большего счастья для них и не было.
- Анна Михайловна, а она не разлюбит меня, если слесарем или ремонтником буду, а она университет закончит?
- А вот и уйду к другому! Посмотрю, как будешь меня отбивать, ухаживать! - сказала Вероника.
- Если уйдешь, я не буду ухаживать, предательства не прощу, - Сергей сказал это так серьезно, что Анне Михайловне вдруг вспомнилось лицо Антона, когда он говорил, что не прощает предательства. - И отбивать тебя ни у кого не собираюсь, в жизни все просто: любишь или не любишь!
- Ты чего так серьезно! Я шучу! Я же твоя половинка! - Вероника обняла Сергея. - Обними меня! Разговор нормальный шел и на тебе...
- Вероника, я работать буду, но мне же никогда не заработать на дом, автомобиль! Помнишь, сочинение писали, все написали, что хотят быть богатыми, престижную работу иметь. Я реалист! Мне ты нужна - это я знаю! Воровать не смогу! Я не футболист, не артист, не гений программирования...
У Сергея были золотые руки, благодаря отчиму он умел делать разные сантехнические работы, ремонты в квартирах. Анна Михайловна в прошлом году, накопив денег на ремонт квартиры, который не делался уже лет двадцать пять, хотела нанимать рабочих. Сергей услышал об этом и сказал, что новые окна поставить не сможет, а остальное сделает сам. Уложил новую плитку в ванной, туалете, ламинат в комнатах, а в коридоре, на кухне - линолеум. Вдвоем с Вероникой они переклеили обои в комнатах. Квартира стала, как игрушка, Анна Михайловна не могла нарадоваться и на Сергея с Вероникой, и на квартиру.
***
Прошло три дня после задержания Сергея. Вероника таяла на глазах. Поначалу она много говорила, как все несправедливо, потом замолчала. Вероника не готовилась к экзаменам, лежала на диване, отвернувшись к стене.
- Вероника! Так же нельзя! Экзамены, надо готовиться! - говорила Анна Михайловна, понимала, что ни то говорит, но все уже было переговорено.
- Отстань с экзаменами! Сдам я их, пусть хуже, чем могла бы... Сергей вообще сдавать не будет! Его же не выпустят на экзамены или выпустят? - Вероника подскочила с дивана, с надеждой посмотрела на Анну Михайловну.
- Прошу тебя, вернись в действительность! Сама знаешь ответ! - сказала Анна Михайловна. - Надо отвлекаться, а то зайдешь в угол, трудно возвращаться будет.
- Выпустят его, я стану радостной! Как я мало радовалась, когда были вместе, как я жалею теперь! Его выпустят?
- Конечно! Завтра пойду к директору вашей школы, мне тут мысль пришла: он и охранник, как понятые, видели же, как Сергей из рюкзака этот сверток доставал. Надо, чтобы они в полиции об этом сказали, отпечатки пальцев откуда...
- Гениально! Почему раньше не додумались, как все просто! Я сама сбегаю к директору. Он мужик мировой!
Вероника быстро переоделась, убежала. Пришла через полчаса, повеселевшая, глаза светились.
- Сказал, что пойдет к следователю, напишет заявление, как на его глазах своими руками Сергей взял пакет. Бабуля, я подумала, разве следователь не узнал, как появились отпечатки пальцев?
- Не знаю их методов работы. Главный вопрос: почему полицейские директору школы сразу фамилию Сергея назвали? Кто-то же им указал на него! А это тот, кто подложил пакет!
- Я думала об этом! Но почему ему? - Вероника заплакала. - Кожей чувствую, как ему плохо!
-Поной! Надо действовать! Матери, отчиму с утра до вечера в кабинете следователя сидеть. Не уходить! Пусть выносят за руки, за ноги!
- Побегу к ним, поговорю! - глаза у Вероники сверкали.
"Надо ей идеи подбрасывать, пусть бегает, разговаривает, все лучше, чем на диване лежать, плакать", - решила Анна Михайловна.
Вероника убежала, Анна Михайловна решила испечь пирог с картошкой, ей тоже надо было себя чем-то занимать, чтобы не думать. В глубине души жила обида: "Выгнали из школы, как собаку. Сказал бы по-человечески: хватит, спасибо, пусть молодые поработают. Зачем педсовет устроил! За что меня растоптать надо. Всю жизнь в школе! Как теперь... Господи! О чем печалюсь! Надо Веронику уберечь! Если Сергея посадят, она, как та Джульетта, жить без него не сможет". Анна Михайловна беспокоилась и о том, как они проживут на одну пенсию, на себе она смогла бы сэкономить, но Веронике шестнадцать, не хочется, чтобы хуже других была одета. "У молодых комплексы развиваются из-за бедности, озлобленность появляется. Надо говорить, объяснять, что ни деньги все решают. А как объяснить, если видят, как другие живут".
***
Вечером пришла мать Сергея, она была подавлена, Анна Михайловна поняла, что есть новости о Сергее. Они хотели уединиться, но Вероника сказала:
- При мне говорите! Я же с ума схожу! Как он? Думает, что мы его бросили, чувствует себя никому не нужным?
- О тебе спрашивал...- ответила мать Сергея.
- Вы сказали, что я его жду! С ума схожу, не могу без него жить!
- Он знает это...
- Не договариваете чего-то...
- Плохо ему! Глаза загнанные... Следователь предложил выйти во двор, поговорить один на один... - она замолчала, глаза покраснели, подбородок задрожал.
- Ну, не надо так, - обняв ее, сказала Анна Михайловна.
- Не надо! Я плачу, бабушка, вы, словно хороним его! - поддержала Вероника.
- Два миллиона запросил, тогда отпустит его, иначе до восьми лет...
- Два миллиона и отпустят! - радостно воскликнула Вероника. - Надо собирать!
- Ты понимаешь, что такое два миллиона? - спросила Анна Михайловна. - Как собрать такие деньги? По улицам ходить ночью с фонариком, искать клад!
- А что ему сидеть в колонии? А мы будем в комфорте жить! - Вероника побелела, глаза гневно засверкали. - Через интернет людей призвать!
- И еще сказать, что следователь взятку вымогает, чтобы парня из СИЗО отпустили, - резко сказала Анна Михайловна, чтобы остудить пыл Вероники. - Тогда ему такую статью придумают, что будет все пятнадцать сидеть!
- Пойду, просто поделиться зашла, - засобиралась мать Сергея.
- Сказал, когда деньги нужны? - спросила Анна Михайловна.
- Три дня дал, потом, сказал, дело не остановить.
Она ушла, Вероника заперлась в своей комнате. В дверь позвонили, Анна Михайловна подумала, что вернулась мать Сергея, открыла, на пороге стояла Татьяна.
- Я сегодня с Вероникой по телефону разговаривала, она сказала, что вы уволились.
- Уволилась, вынудил! Не любят у нас пенсионеров, если они в рот начальству не смотрят, не поддакивают. Да что пенсионеров! Московская профессура может свое мнение вещать: и язык русский канавочный, и быдло мы, а Россия - тюрьма народов... Им все можно, они зарплаты хорошие имеют и поняли, что власть их боится, начнет Запад кричать о правах человека, хотя и без того кричат, но в топку надо поленьев подбрасывать, иначе гореть не будет. У нас прав никаких, где уж свое мнение, как ни на кухне вещать!
- Чайку попьем? Я тортик "Именинница" принесла!
Это был любимый торт Анны Михайловны. "Какая Таня хорошая! А не везет ей!" - подумала Анна Михайловна, взяла коробку с тортом и пошла на кухню приготовить чай.
Татьяна, бывшая девушка Антона, пятнадцать лет назад вернулась из Германии. Сначала приехала ухаживать за заболевшей матерью, десятилетний сын оставался с мужем, за полгода, что она находилась в России, немецкий муж устроил все, как ему на тот момент было нужно: развелся с Татьяной, по брачному договору ей ничего не полагалось. Мужа определили опекуном сына, когда Татьяна, похоронив мать, вернулась, то жить в Германии ей было негде, работы не было, с сыном видеться не давали. Гражданство у нее было, но решила вернуться домой. Ради сына она бы осталась, но его настроили против нее. Вот тогда она мечтала разбогатеть! Думала, что сможет все сыну покупать, как это делал муж, потом поняла: разбогатеть не удастся. Сейчас Вилли было двадцать четыре года, он звонил на ее день рождения и Рождество. Он, как и все в их роду, был врачом. Татьяна никогда не рассказывала о жизни с мужем, а о сыне готова была говорить часами, только в такие моменты и можно было узнать в ней прежнюю Татьяну, глаза были счастливыми. Пять лет назад муж звал ее назад в Германию, говорил, что понял, что потерял. "Безропотную рабыню! - сказала ему Татьяна. - Нарядов не просила, дом в чистоте содержала, ребенком занималась. Твоей маме все плохо было, Вилли няньку наняла, только бы меня подальше от сына держать. Надо было вас построить, как другие это делают, да при разводе оставить ни с чем!" - "Ты бы судиться не смогла! Ты иная, - сказал Генрих, - ты всю жизнь своего солдатика любила, но теперь мы могли бы поладить. Возвращайся!" Она отказалась. Может, видела бы сына чаще, но было бы больней: она чувствовала себя чужой для сына. С Анной Михайловной Татьяна подружилась, когда вернулась из Германии.
- Анна Михайловна, не заходитесь из-за увольнения. Репетиторством можно заняться, - сказала Татьяна.
- Предмет у меня ни тот! Но попробую с сентября.
В домофон позвонили.
- Открой, это папа! Я ему звонила! Пришел тебя поддержать, - сказала Анна Михайловна.
- Я Татьяне звонила, чтобы она пришла тебя поддержать, ты папе, чтобы меня... Хорошая группа поддержки, мне нравится, - засмеялась Вероника.
Владимир тоже пришел с тортом "Именинница".
- Назад своим понесешь! - сказала Анна Михайловна.
- Ни за что, выбрасывайте! - ответил Владимир, обнимая Веронику. - Не отпускают Сергея?
- Два миллиона следователь запросил...
- Ого! Они по телевизору о взятках наслушаются и давай! Пока миллионы в рублях просят, а скоро в долларах начнут. Вот, скажем, попасть на прием к губернатору один миллион долларов, а к президенту - десять миллионов долларов.
- Так денег нет, никто и не попадет! - поддержала шутку Анна Михайловна.
- Из безденежных никто, с деньгами только.
- Что делать - не знаем! Кредит два миллиона не дадут ни матери его, ни отчиму, зарплаты низкие, да и как кредит выплачивать, если бы и дали... Следователь три дня дал! - сказала Анна Михайловна.
Вероника опять заплакала. Никто ее не утешал. Владимир сидел за кухонным столом, сжав кулаки.
- Может, к людям через сети обратиться за помощью?
- Вы с Вероникой наивные, недаром отец с дочкой, одинаково мыслите! Она то же самое предлагала! Написать: собираем на взятку следователю? В городе знают, что Сергей арестован! Только навредим ему.
- А, если пожаловаться на следователя? Надо искать справедливость! - сказал Владимир.
- Поиски справедливости еще большим сроком закончатся, - сказала Анна Михайловна и подумала: "Какая я стала! Уныние, неверие! Как-то надо подниматься из этого ада. Веронике надо жить, верить в лучшее!"
Татьяна с Владимиром ушли, Вероника обняла бабушку и сказала:
- Бабуля, ты же знаешь, что делать? Я не могу без него жить! Ты на моей стороне?
- Квартиру надо продавать! А жить, где будем?
- Главное Сергея вытащить!
- Ты не понимаешь, что такое без крыши над головой остаться! А я думать должна! На улице останемся, о нас никто не позаботится. Не делай добра, не будет зла!
- Злые твои поговорки! Люди не такие! Что же будем жить в комфорте, а он там... - Вероника кричала так громко, что Анна Михайловна заволновалась.
- Вероника, я не отказываюсь квартиру продавать, иного выхода просто нет. Мать Сергея не продаст, отчим не позволит, да и сестренке у него десять лет, как им мыкаться по углам. Но за три дня квартиру не продать! А продадим, так задешево агентству! Утро вечера мудренее, найду выход, не волнуйся!
- Я знала, верила! Только ты, бабуля, можешь что-то решить, у тебя характер! Снимать квартиру будем, сейчас многие так делают.
- Снимают молодые, вдвоем работают! А мы с тобой старый да малый. На мою пенсию не разгуляешься!
- Главное, чтобы родные люди были рядом. Сережа поможет, работать пойдет, папа обещал. Я на хлебе и воде согласна жить, лишь бы Сергей вернулся, умираю без него. Такое ощущение, что из меня душу вынули...
***
- Антон Алексеевич! Не пробьюсь с утра к вам в кабинет, - сказал Владислав, саркастически улыбаясь.
- Не пускает секретарша? Я ее уволю! - засмеялся Антон.
Антон с Владиславом были владельцами преуспевающей фармацевтической компании, просто Владислав не очень любил совещания и их проводил Антон. Познакомились они двадцать пять лет назад, на одном из московских вокзалов, где оба ночевали, не имея денег ни на еду, ни на ночлег. Антон, озлобленный, всех считая предателями, уехал из родного городка. Он отслужил в ВДВ, Татьяна, его девушка, не дождалась, вышла замуж за немца. Уехав в столицу, он хотел одного: затеряться, никогда больше не видеть родных, дожить свою жизнь, желательно, побыстрее. Владислав тоже вернулся из армии, его тоже девушка не дождалась, но он не придавал этому серьезного значения. Встретились на вокзале случайно, но встреча оказалась судьбоносной. Оба из провинции, оба отслужили в ВДВ, не было у них денег, только желание выжить в столице, вдвоем это было сделать легче.
" Ни одна, так другая, какая разница! Все бабы одинаковы, всем деньги нужны. За деньги полюбит, без денег разлюбит. Есть деньги, есть секс!" - говорил Владислав. Антон слушал, он больше не верил в любовь, ненавидел Татьяну, мечтал найти этого немца и набить ему морду. Владислав узнал, где проходят бои, предложил Антону участвовать. "Терять нечего, попробуем, пока силы есть! Нам морду набьют, мы набьем!" - сказал Владислав.
- Не смогу! - ответил Антон. - Сил нет, раздавлен, люблю ее. Ни о чем другом думать не могу!
- Через не могу! Из-за бабы жизнь свою положить! Я за тебя возьмусь! - Владислав, что было сил врезал Антону, а тот машинально ударил в ответ.
- Можешь! Сами себя не защитим, то кто? Надо озлобиться, в боях просто так не выжить. По противнику, по противнику! Никаких правил нет, победишь - деньги, жить будем!
Месяца через два у них появились деньги, но здоровья это не добавило.
- Завязываю с боями, ты, как хочешь! Еще месяц такой жизни и похоронят, никто не узнает, где могилка, - сказал Владислав.
- А кормиться как? - поинтересовался Антон.
- Все в бизнес идут, мы тоже попробуем...
- У нас, кроме рук да ног ничего нет, отложено мало!
- Голова есть! Ребята наркотиками занимаются, пока еще не все схвачено. Но надо ни в шестерки идти, самим начинать, придется и поотбиваться! Что мы теряем? На боях точно убьют, а так, может, поживем еще! Ни в "Макдоналдс" же идти работать!
Спустя двадцать пять лет у них был серьезный легальный фармацевтический бизнес, но они продолжали и нелегальный наркотический бизнес. Были богаты, имели дома, квартиры в Москве, недвижимость в США, Испании. Ни один, ни другой не были женаты, детей тоже не было. Общие трудности, когда порой спина к спине приходилось защищаться, сблизили их. Надо было, они убивали, чтобы не убили их.
- Все свободны! - сказал Антон, когда вошел Владислав.
- Может, отойти от дел? - спросил Владислав. - Пусть белка крутит колесо, деньги будут капать, а нам переехать на Лазурный берег?
- Скучно будет! Мы же пробовали жить в Лондоне! Через два месяца ты стал жаловаться на скуку, хотя мы там отрывались и на яхтах, и в отелях. Везде скучно, мы пресыщены, еда надоедает, бабы... Ничем уже не удивить!
- Это я так сказал, ты прав без работы скучно, просто настроение, напиться надо! Все как-то гладко идет, морду набить некому!