1967 год. Июль. Несмотря на раннее утро и легкие дуновения ветерка, дышать в городе уже нечем. По сведениям информационного агентства "ОБС", над нами не смог висит, а те самые семь тонн асбестовой пыли, которые выбрасывают в атмосферу каждые сутки местные обогатительные фабрики.
Всяк спасается, как может.
Мы (это, выходит, я и мой давний дружок Алешка Маевский. Алешка, между прочим, родом с города Черновцы, что на Западной Украине, поэтому говорит с ярко выраженным акцентом, а иногда употребляет целые словечки из Малороссии) - отправляемся на природу, на берега, поросшие ивняком, единственной речушки, протекающей в пятнадцати километрах от Асбеста.
Сначала едем в душном и пропахшем бензином стареньком "ПАЗике", а остальные километры, по корневищам и колдобинам, преодолеваем на своих двоих.
Наконец-то видим петляющую ленту речушки. Прибыли, похоже, первыми, поэтому выбираем самое удобное местечко: на крохотном взгорье и прямо у самой воды.
Здесь прохладнее и дышится легче. Ставим в тени ивняка рюкзаки. Я вынимаю байковое одеяло, раскидываю на траве, сбрасываю рубашку и брюки и падаю на лежанку. Но тотчас же встаю, спускаюсь к воде, пробую ногой: холодновата. Но это даже лучше. Захожу. Отхожу от берега, чуть ли не на середину реки: все равно по пояс. Несколько раз, приседая, окунаюсь с головой. Бррр! Но хорошо! Возвращаюсь на лежанку. Гляжу в небо, где жаворонки, крохотные-крохотные, поддерживают вечный свой мотив.
Рядом - копошится Алешка: он устанавливает палатку, хотя острой необходимости нет. Он такой. Он любит, чтобы все и сразу, чтобы как положено.
- Брось, - лениво говорю я, - иди и окунись. Вечером поставим. Сейчас ни к чему.
Алешка недовольно качает головой и гундосит:
- Шо це таки, а? Як вол... А он?.. Пузо - кверху и шо всё?.. То порядок?.. Нема порядку... Експлутация, получается...
Я ухмыляюсь, слушая ворчание друга. С долей иронии спрашиваю:
- Ты кто?
- Как "кто"? Дюже гарный хлопец, а то как же?
- Согласен, что гарный. Но ты к тому же и заступник, - намекаю на разный должностной статус (заступник, на украинском языке, - это заместитель - прим. авт.).
- Це, це, це... Шо заступник - тильки раб?! Каже тоже... Ви, москали, все таки...
Алешка отлично говорит по-русски, но сейчас он просто дурью мается, как нынче бы сказали, - прикалывается.
Алешка доводит начатое дело до конца: палатка установлена и на ней ни складочки - всё ровнёхонько. Он обходит вокруг, любуется и цокает языком.
- Каже, гарно получилось. Як, в цирке...
Он садится рядом, протягивает худые и волосатые ноги.
Я предлагаю:
- По такому поводу не грех и по стопке "горилки", а?
Алешка смотрит на меня, качает головой.
- Не заработал, - говорит он. Однако встает и идет к палатке. Приносит бутылку "Столичной", ставит в воду, чтобы охладить. Возвращается. Режет хлеб, открывает банку с килькой в томате, раскладывает вилки, расставляет небольшие пластмассовые походные стаканчики, режет помидоры и огурцы, на скатерти-самобранке появляется перьевой лук и соль в солонке. После столь длительной паузы снисходительно добавляет. - Ладно уж... В порядке исключения...
Слева от нас, за кустами ивняка - оживление: на "ГАЗике" прибыла большая и шумная компания, которая начинает обживать территорию. У них - немало молодых женщин, поэтому окрестности оглашаются визгливыми воплями.
Справа, сразу за корявой и потому раскидистой сосенкой, также появились соседи: муж с женой и двое малюток. Первое, что сделали, - врубили "Спидолу".
Я поморщился. Поморщился и Алешка. Нам предпочтительнее все-таки тишина. Но... Соседей не выбирают. Особенно в местах общего пользования.
Алешка наполнил стаканчики, а бутылку, закрыв специально припасенной для этого случая пробкой, вернул в воду.
- За отдых! - произнес он тост и первым выпил.
Я последовал его примеру. Правда, растянул удовольствие: в отличие от Алешки, опорожнил лишь в результате нескольких подходов - это моя фирменная метода.
Через пару часов весь берег усеян отдыхающими. Стало слишком шумно, но куда денешься?
Лежим и читаем книги, прикрывшись от солнца газетами. Регулярно спускаемся в реку. Окунувшись, возвращаемся и принимаемся за свое.
Несмотря на всеобщий гвалт, отдыхом мы довольны.
Часу во втором дня Алешка отправился в лес за сушняком для вечернего костра: решил заблаговременно позаботиться. Через полчаса вернулся с большой охапкой сучьев. Посмотрев на него, понял, что друг чем-то то ли встревожен, то ли озабочен.
Я в шутку спрашиваю:
- Косолапый, что ли, напугал?
Алешка бросает неподалеку от палатки сушняк, садится рядом и тихо спрашивает:
- Не знаешь, кто отдыхает слева от нас?
- Мне - без разницы.
- Вот и зря.
- Почему?
- Потому что там отдыхает первый зам главы нашего строительного треста, - Алешка называет фамилию, - с компанией.
- Ну?!
- Вот тебе и "ну".
Я беззаботно машу рукой.
- И хрен с ними... Какое нам до них дело?.. Хотя, честно признаюсь, соседство совсем стало препротивным. Не повезло.
Алешка загадочно улыбнулся:
- Как знать... Может, наоборот, повезло.
- На что намекаешь, дружище?
- На то и намекаю... Разгар рабочего дня, на стройках предпусковой период, запарка полная, а они? На бережочке прохлаждаются! Какой репортаж может получиться!
Тут надо объяснить. Меня с Алексеем объединяет не только одна работа, не только давняя дружба, а и общее хобби: мы внештатно сотрудничаем с газетами, прежде всего, с городской партийной газетой "Асбестовский рабочий". У меня неплохо получается сатирическая проза, у него - отличные фотоиллюстрации. Если объединить способности, то репортаж, в самом деле, может оказаться убийственным для хозяйственной номенклатуры.
- Алексей, а мы? - спрашиваю я. - Разве мы не тем же самым занимаемся? Разве не "прохлаждаемся"?
- Оставь свои комплексы, - отвечает он. - Мы - это мы. Они - это они.
- И потом, - продолжаю возражать, - какая газета опубликует такой репортаж? Во всяком случае, городская не посмеет.
- Им ведь хуже.
- Что ты имеешь в виду?
- Отошлем в "Крокодил".
- Ну, ты даешь, Алексей! Этот журнал - не по нашим зубкам.
- Попытка - не пытка.
Алешка почти убедил. Чтобы ему было удобнее скрытно работать, переместил палатка поближе к соседям (буду, говорит, снимать крупняком), а также развернул так, что теперь оконце палатки смотрит туда, куда ему надо.
Он в палатке. Я слышу, как то и дело щелкает затвор фотоаппарата "Зенит".
Я по-прежнему сижу на бережку и держу в руках книгу. Книга теперь - для отвода глаз. Потому что мне для текста нужны документальные подробности, штришки, которые придадут особый колорит и достоверность. Мой взгляд косит налево. Незаметно делаю пометки на бумаге, которая вложена в книгу.
Короче, мы увлеченно работаем. Соседи не замечают, что за ними ведется постоянное наблюдение: они совершенно естественны.
Половина седьмого. Я замечаю, что по тропинке, выныривающей из подлеска, идет Нина. Я быстро встаю. Иду к палатке, чтобы предупредить Алешку. Хоть и жена его, но и ей не стоит знать лишку. Алексей быстро упаковывает аппарат и прячет на дно рюкзака.
Я спрашиваю:
- Как съемка?
- Отличные будут снимки, - отвечает Алексей и вылезает из палатки.
Он идет навстречу жене, которая тащится с огромным баулом. Я также прячу записи подальше, чтобы не попались на глаза женщине. Нина очень любопытна. А что знает женщина, то знает мир, - рано или поздно. Алешка нашел жену в глухом уральском таежном поселке Усть-Тискос, который расположился между железнодорожными станциями Азиатская, с одной стороны, и Европейская, с другой стороны, следовательно, прямо на самой границе двух континентов - Европы и Азии.
Супруги приходят. Разбирают баул. А там... Я отлично знаю, что там. Во-первых, дополнительная порция той же самой "горилки", что весьма кстати, так как наши запасы совсем иссякли. Во-вторых, замечательная окрошка, это такая окрошка, которую может изготовить только Нина. Такую окрошку я называю рабоче-крестьянской: её много, она густа, с хреном и настояна на домашнем квасе. Обалдеть можно, какая закуска! В третьих, крохотульки-пирожки самой свежей выпечки, отливающие нежным румянцем.
Они готовят "стол" к ужину. Я сижу. Нина не любит, когда кто-то из посторонних влезает в её обязанности.
И тут в голове рождается вопрос:
- Нин, сбежала с работы или отпросилась пораньше?
Женщина странно смотрит на меня.
- Какая еще "работа"? Я же не поехала с вами сразу лишь потому, что мне нужно было постирать: вчера белье замочила.
Деталь, которая напрочь выскочила из моей головы. Я осторожно так спрашиваю:
- А... Какой сегодня день?
Я смотрю на Алешку. Он смотрит на меня.
- Мужики, вы тут на солнце перегрелись, что ли?
- Сегодня, пятница, да? - настаиваю я.
Алешка подтверждает:
- Да, конечно, пятница.
Нина переводит взгляд с одного на другого.
- Сдурели? Какая пятница?! Сегодня - суббота, а завтра, между прочим, у всех нормальных людей второй выходной, то есть воскресенье.
Алешка строго смотрит на жену.
- Нин, не шути так!
- Какие шутки? Мозги у вас расплавились - это уже не шутки.
Мы повалились на траву и стали кататься по поляне, дико хохоча.
Я кричу:
- Разгар рабочего дня, значит?
Алешка вторит мне, заливаясь:
- Репортаж для "Крокодила"?
Я кричу:
- Сенсация, получается?!
Алешка отвечает:
- Еще какая?!
Нине совсем не смешно. Она ходит вокруг нас и приговаривает:
- Парни, что с вами? Скажите, что за бред вы несете? Какой репортаж? Какая сенсация?
Кое-как мы пришли в себя. Но Нине не сказали ни слова о том, как мы устроили "охоту" на несуществующую "дичь".
Мне стыдно! Алешке, кажется, также!
Какая была идея, а лопнула и растворилась в воздухе лишь при одном маленьком уточнении.
Много лет минуло. А, встречаясь, намекаем друг другу про ту историю и смеемся снова. Над кем смеемся? Над собой смеемся! Над двумя идиотами смеемся!