На уровне бессмысленных взглядов, погруженных в собственное видение окружающего мира. Тупо уставившись в пол, в окна, в лица собеседников. Смотрят из проезжающего автобуса, близлежащих домов, соседних аудиторий. Заражают чем-то своим. Обыденным.
На уровне вечной бессонницы, как вечного вопроса, поставленного ребром. Отсюда лишь две крайности: спать или бодрствовать. Отсюда иллюзия выбора. Отсюда осознание, что кто-то сделал выбор до тебя, а тебе осталось лишь сыграть то малое, что не может сделать ни один автор, бросающий игральные кости за тебя.
На уровне ночных телефонных откровений. Так часто похожих и непохожих. Так часто сливающихся с твоими. Они плетутся загадочными растениями, связывая голоса. Молчанием в унисон, умеренностью тона, соединившихся улыбок. Одни растения увяли и погибли от беспечных хозяев, забывающих вовремя поливать любимые цветы. Другие страдают от безмерных доз воды и так же умирают.
На уровне чужих смертей, проходящих мимо. Они обветривают губы холодом из-под черных плащей, суша горло и вводя в состояние жажды. Бьют ножом в кого-то близкого, чтобы лучше понимал, что очередь сокращается. Кричат из подворотен случайными голосами кого-то незнакомого, всплывают в разговорах с друзьями, вызывая дух братства. У кого-то такие же сухие губы, кто-то так же жадно глотает воду из-под крана.
На уровне субординаций, вбитых бездумными людьми в лесть. Они страдают больше всех. Меняя маски, накладывая килограммы грима за день, они стирают собственное лицо. Лишь окровавленное месиво, да непроглядная пустота там, где должны быть губы, глаза, нос. Они ходят привидениями по коридорам и изо всех сил сдерживают, живущего внутри зверя. Не могущие его убить или выпустить за рамки надуманных приличий, чтобы свободолюбивая тварь хоть на какое-то время получила долгожданную свободу.
На уровне людских одиночеств, спрятанных в подвалах испачканных душ. Смотрят откуда-то снизу из непроницаемой темноты, как брошенные котята. Просят молока и немного времени у того, кто был так близко и, вдруг, решил выбросить. Благодарят за то, что не утопили, а выдали кусочек надежды, что могут забрать их назад.
На уровне страшных книг, бьющих в дребезги хрусталь равновесия. Заставляют верить в силу печатного слова, даже когда время диктует, что вера всего лишь атавизм. Верить, что происходящее не бесцельно, а окружающие марионетки, созданы сбить с дороги. Не замечаешь исчезновения своего тела, поселившегося где-то в рамках междустрочий. Как трехчасовой вдох и минутный выдох. Как секундная стрелка, идущая медленнее часовой.
На уровне брошенных слов, не зацепивших ни единой души. Сто затылков и только пара глаз, обращенных к тебе, способных смотреть и видеть. Пара ушей, чтобы слушать и слышать. Пара ног, чтобы идти вместе с тобой. Пара рук, чтобы взять твою ладонь, помочь встать и пройти. Пройти до конца. Все дороги, все судьбы, все уровни...