Алтамиров Шамиль : другие произведения.

Чистильщики Пустошей. Книга 4. Волки Пустошей

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Когда ты молод и богат, а вопросительно изогнутой брови страшатся не меньше чем взмаха твоей сабли, кажется что, весь мир у твоих ног. Баскурт, сын богача-оружейника, считал, что твердо стоит на земле но судьба решила иначе. Лишившись в одночасье всего, не имея за душой и медяка, герою придётся исколесить чуть ли не половину Мира Полуночи, чтобы вновь обрести себя, цель в жизни и веру в людей.
  Пролог.
  
  Ночь наполнена звуками жизни. Вот запоздалая полевка спешит к своей норе, тихо шурша в сухой, осенней уже траве искусственного парка. Почти на самом пороге своего подземного жилища, мышь задрала серую мордочку к небу, принюхиваясь. Что-то насторожило зверька: уж не кошка ли поблизости? От видневшихся невдалеке деревьев отделился кусок тьмы, тень, затем еще и еще. Вот уже два десятка неслышно скользящих в ночи "гостей", подбираются к высокому, в два человеческих роста забору, сложенному из песчаника. Чуть слышный свист из-за забора: гостей узнали. Бесшумно на добротно смазанных петлях отворилась маленькая калитка.
  Взошла полная луна, освещая спящий мир нездоровым бледным светом. Одетые в черное люди, рассредоточились в небольшой аллее, примыкавшей к потайной калитке. Они ждали. Последним появилась грузная фигура. Мужчина с отчетливо видневшимся в лунном свете пузом остановился на пороге сада, как-бы не решаясь войти, будто это не просто лишь шаг. Это именно шаг. Мужчина поднял голову к усыпанному бриллиантами звезд небу, шумно выдохнул паром. Холодно. Черные люди ёжась, терпеливо ждали своего хозяина, его решения, его шага. И он, этот шаг сделал.
  Тени бесшумно заскользили по вымощенной камнем дорожке неосвещенной аллеи. Среди чахлых, потерявшие листву кустов молча взирали на гостей мертвыми глазами алебастровые статуи львов. Фонтанчик засорившийся палыми листьями прожурчал пузатой фигуре что неспешно, одышливо сипя проследовала мимо. Громко, как выстрел в пустой комнате, разбилось стекло, множество ног затопали по деревянному полу. Кто-то вскрикнул, когда остро отточенная сталь вспорола теплое стеганное одеяло, а затем и податливую плоть.
  Мужчина постоял на крыльце, прислонившись к высоким перилам. Отдышался, вошел в дверной проем, попутно перешагнув через тело пожилой женщины, с удивленными, на выкате глазами. Она умерла вовсе не от удивления. Заточенный с обоих концов штырь все еще торчал из груди с левой стороны. На втором этаже дома сухо щелкнул выстрел, ему ответили двумя приглушенными хлопками, что-то упало. "Одышливый" насторожился, достал из кобуры револьвер, матово блеснувший в пробившемся через окна свете луны. К нему подошел человек в черном:
  - Они здесь, хозяин, - с поклоном доложил "черный".
  - Нукеры, тащите их сюда, мне лень подниматься, - властно махнул револьвером Хозяин, сопроводив свой жест кривой ухмылкой. Повинуясь приказу, в просторный зал первого этажа приволокли средних лет мужчину и женщину, жену и мужа - хозяев дома. Следом двух девушек в просторных ночных рубашках - двух сестёр. Та, что повыше прижимала к себе мальчика лет трех - младшего брата. В комнате зажгли свет - несколько лампочек под потолком, страшное богатство по нынешним временам.
  Связанный по рукам и ногам, избитый мужчина с трудом поднял лицо в кровоподтеках и уставился единственным левым глазом на предводителя "гостей". Правый глаз окончательно заплыл.
  - Что ты творишь... Карабек! Мы ведь друзья... - мужчина закашлялся, пятная устланный циновками пол слюной вперемешку с кровью. Изодранная белая ночная рубаха стремительно набухала красным с правой стороны груди. - Что ты делаешь?! - из последних сил выкрикнул он повиснув на руках нукеров.
  - Ох, Селим, Селим... Как тебе сказать? Я даже и не знаю... - притворно задумался Карабек. - Вернее знаю, но ты, чистоплюй, весь из себя такой пра-а-авельный попросту не поймешь. Просто бизнес. - Последнее слово Карабек, произнес по слогам, будто опасаясь, что собеседник может не расслышать его. - Бизнес - коротко повторил он вновь. Оглядывая богатую по меркам городка Арданы, да и, пожалуй, всего остального Осама обстановку дома. Кругом разруха, голод, кочевники с гор Хевсури покоя не дают, Альянс на границе зашевелился. А тут нате вам: красное дерево, хрусталь и чучела.
  - Седда, ты прекрасная хозяйка. Отдаю должное твоему вкусу. Так обставить дом... - Пузатый Карабек избегал смотреть этой женщине в глаза. Её синих как горные озера и таких же холодных глаз он, сам, грозный и влиятельный Карабек-оглу, чьи винтовки, ружья и пистолеты продаются по всему Осаму, да и за его пределами. Карабек, боялся...
  Когда-то давно, Селим и Карабек, еще простые мастеровые на фабрике... Хотя, какое там. Фабрика. Громкое для полуразвалившегося сарая слово. Так, небольшое мануфактурное производство, пороховая мастерская старика Тоза. Так вот, два неразлучных друга ухаживали за двумя подругами. За Ризой, ухаживал молчаливый Карабек, а за Седдой ухлестывал болтун, выдумщик и балагур Селим. Толстый, с виду глуповатый, с длинным кривым носом Карабек в тайне любил именно голубоглазую и статную как минарет Седду. Но, она выбрала Селима...
  Прошли годы, Карабек, благодаря изворотливому уму, обрел деньги власть и влияние и еще больше потолстел. Даже в мире после Ночи Иблиса, когда Джахим, сам Ад разверзся на земле, выпуская на волю своих мерзких обитателей, и даже тогда власть и деньги чего-то да стоили. Теперь же, когда рука сжимала рукоять тяжелого револьвера, и только в его, Карабека воле жизнь и смерть этой семьи, бывшего друга, его детей... И вот поди ж ты. Карабек-оглу все еще боялся омута этих хоть и тронутых временем, но все еще столь притягательных голубых глаз Седды.
  Задумавшись на мгновение о прошлом, Карабек не заметил, как из широкого рукава платья стоящей подле мужа Седды чуть блеснула сталь. Не заметили и нукеры, поедающие хозяина глазами. Карабек что-то хотел сказать, и даже открыл было рот но спокойная и холодная Седда взмахнула рукой метя в горло мужчины. Карабек, инстинктивно вскинул правую руку защищаясь, а левой ткнул револьвером женщине в живот, и спустил курок. Оглушительно хлопнуло. Крупная пуля выпущенная в упор прошла через тело Седды, и, разбив стеклянную витрину комода, застряла в стене. Женщина рухнула как подкошенная, обе дочери разом заголосили, вырываясь из рук захватчиков, и бросаясь к лежащей на полу матери. Карабек, потеряв дар речи, ошарашено переводил взгляд, то на женщину лежащую в луже крови и содержимом развороченного кишечника, то на торчащий из предплечья обоюдоострый кинжал. Боли мужчина не чувствовал, только злость и растерянность:
  - Что ты наделала?! - кричал Карабек мертвой женщине потрясая револьвером - Зачем... зачем ты бросилась на меня с ножом?! - Карабек с растерянным видом тронул пальцами нож. Металл отчетливо проскрежетал о кость. Мужчина взвыл дурным голосом:
  - Олухи! Как вы проглядели что у этой старой дуры был нож?! - кинулся он на нукеров, пиная стоявшего ближе других. Никто не ответил, лишь дочери плакали, обнимая тело матери.
  Карабек вдруг отчетливо понял, что вот она, черта, граница невозвращения. Шаг. Тот самый шаг, сделав который уже нельзя повернуть всё вспять, и двигаться можно только вперед, сея смерть и творя зло. Но, разве не этого он, Карабек-бей хотел? Разве не этого желал, когда снаряжал отряд для поимки банды выродков, чтобы потом, живописно раскидать их тела и оружие по поместью Селима? Чтобы последней базарной сплетнице было ясно: поместье достопочтенного Селима-оглу, владельца оружейных мастерских, и железных шахт разорили никто иные как банда выродков и мутантов, перешедшая границу с горным Хевсури. Планируя всё это, Карабек, всё же не до конца верил что сделает именно так как задумал: убьет семью компаньона и друга, захватит всё его имущество.
  Одно дело, когда в уме и на бумаге всё красиво: он, Карабек отмщает все свои неудачи, мнимые и реальные. Мстит другу за его ум, за то, что Селим любимчик судьбы, и всё достается легко и без труда. Отбирает всё то, что, по его мнению, должно принадлежать именно ему, Карабеку, становясь полноправным хозяином Арданы, целого города. И совсем иначе, когда стоишь посреди разгромленной гостиной, кто-то плачет навзрыд, в руке торчит нож, а воздухе пахнет порохом, кровью и дерьмом.
  Всё еще находясь в замешательстве, Карабек блуждая по комнате безумными глазами, наткнулся на тяжелый, полный кипящей ненависти взгляд. Дочь Седды, та, что повыше.
  "Старшая, наверное. У неё глаза матери..." - Страх, иррациональный страх вдруг стал буквально душить его. Карабек задыхался, впадая в безотчетную панику. Мужчина, не отрывая взгляд от глаз девушки, потянулся к воротнику рубахи, чтобы сорвать ненавистную пуговицу и вдохнуть полной грудью. Селим, все это время, тихо истекавший кровью лёжа на полу громко застонал, поднимая голову. Карабек отвлекся, наваждение прошло. Седда была мертва, а на него смотрела хоть и её дочь, но не Седда.
  Карабек встряхнул головой, отгоняя морок, поднял револьвер и дважды выстрелил в бывшего друга. Младшая дочь заверещала на одной ноте, как заклинивший паровой двигатель, приводивший в движение станки оружейной фабрики. Старшая же продолжала буравить Карабека взглядом, но его это уже не волновало.
  - Уважаемые! - притворно бодрым голосом обратился Карабек к нукерам, воздев обе руки к потолку. - Я отдаю это поместье вам. Всё что сможете унести - ваше. - Одетые в черное наемники оживились, славя щедрого хозяина, желая долгие лета ему и его семье.
   - Разграбьте тут всё хорошенько, а потом сожгите! И еще, - Карабек сделал паузу, усмехнулся в лицо старшей дочери Седды, и добавил: - Эти две юные девушки, не познавшие еще мужчины, тоже ваши. Развлекитесь как следует.
  К Карабеку подошел один и нукеров:
  - Хозяин, - хрипло протянул нукер, - пожалейте дочерей своего друга. - Карабек смерил наглеца долгим взглядом, а затем зло прошипел:
  - Ты что, собака, выродок, забыл кто твой хозяин?! Картал, ты забыл кому обязан своей жизнью? Забыл кто спас от костра твою чешуйчатую шкуру и шкуры твоих выродков детей?
  - Нет, хозяин. Не забыл. Потому служу, не жалея спасенной вами шкуры - с вызовом в голосе ответил Картал оглядываясь. В комнате же, те, кто не был занят грабежом дома, принялись за девушек, разложив обеих на длинном, оббитом зеленым сукном столе. Карабек проследил за взглядом своего бригадира нукеров, и перейдя на доверительный шепот, решил зайти, с другой стороны. Упрямство и игры в благородство сейчас были не к чему:
  - Картал, ну что мне с ними делать? Продать в рабство? А позор, не хуже ли смерти? Вот скажи, Картал, разве ты не убил бы своих сестер спасая от такого позора? Ты ведь прекрасно знаешь: продать этих бедняжек можно только в бордель к Цветному. Согласись, лучшее для них, смерть. - Картал медленно кивнул, соглашаясь с хозяином. Карабек продолжил, подвинувшись ближе, так чтобы другие не слышали:
  ѓѓ- Проследи чтобы наши помощники из числа охранников как им и полагается, пали в бою защищая своего хозяина и моего друга Селима от банды выродков. Негоже если кто-нибудь из них распустит язык, ведь предавший, раз предаст снова. Ты всё понял, Картал?
  - Да, хозяин.
  - И про тела мутантов не забудь. Разбросайте по усадьбе. Исполняй, - махнул рукой Карабек. И уже вдогонку уходящему бригадиру крикнул:
  - Картал, шайтан тебя побери, найди чем перевязать мне руку!
  В доме же тем временем одетые в черное нукеры, и бывшие охранники усадьбы переворачивали и потрошили матрасы, били посуду и стекло, выискивая золото и драгоценности. Десяток мужчин окружили лежащих на столе девушек. Те, уже не кричали и не вырывались, пока их насиловали по очереди. И даже когда нукер со спущенными штанами и безумным взглядом достав нож стал срезать соски с груди безвольно лежащей словно тряпичная кукла девушки, голубые глаза всё так же бесстрастно взирали на ухмыляющиеся и истекающие слюной рожи.
  Как вдруг садист-насильник заверещал тонким голосом, и стал скакать по комнате со спущенными штанами, размахивая их содержимым. На руке, сжимавшей нож, вцепившись зубами и рыча как дикий зверек, повис маленький мальчик. Мужчина уже замахнулся на мальца чтобы тот отцепился.
  - Не сметь, собака! - Рявкнул Карабек для верности пальнув из револьвера в потолок. - Не сметь - повторил хозяин, махнув револьвером, - прекрати верещать. Снимите мальца, только осторожно, зубы ему не поломайте! - И усмехнувшись, добавил: - Вы только посмотрите, вцепился в руку как маленький волчонок! Этот малолетний стоит двоих таких нукеров!
  
  Глава 1. Охота на мутантов. Город-базар. Приказ отца.
  Ярко светит полуденное солнце, жара. С невысокого холма с плоской вершиной открывается необычная картина: трепещущее на ветру, разбегающееся волнами зеленое море травы. Ковыль расправляет по ветру свои длинные, уже начинающие седеть метелки. С Полуночной войны, Пустошь считается безжизненной пустыней - это далеко не так. Да, местами оно конечно пустыня, сухая и неприветливая. Но чем больше проходит времени, тем чаще встречаются такие вот травяные "моря". Природа оживает, возвращаясь в свои прежние границы. Правда формы, в которых природа возрождается после той войны, прямо, скажем, ввергает в шок. Особенно фауна. И вот, одно из этих порождений, сейчас крадется в траве, стараясь быть жутко не видимым. Получалось не очень хорошо: жутко - да, а вот скрытно - нет.
  Размером с годовалого телка, костяные наросты прикрывают спину и шею как пластины кирасы; чешуйчатый хвост, сплющенный как у рыбы - руль для управления в прыжке. Куртаги - твари, что расплодились в окрестностях города Агаш. Промышляют в основном ночью, предпочитая нападать стаей. Хитры хоть и трусливы. При свете дня, даже от одного всадника всей сворой побегут. Куртагов нужно брать только облавой, но крайне хитроумной!
  Баскурт, лежит в засаде на вершине холма уже два часа. Ждет пока разведчик этих тварей, разнюхает вокруг холма что да, как, и не даст сигнал основной стае, что все безопасно. Парень даже задержал дыхание от возросшего напряжения, завидев костяные гребни близ холма. Благо ветер дул от куртага, и не выдавал запахом ни охотника, ни его коня. А куртаг все ближе. Бестию манит запах коровы, привязанной у подножия. Буренка глухо мычит, рвется с привязи, чуя близкую смерть, и распространяя в воздухе терпкий запах страха. Уже давно стая кровожадных тварей терроризирует окрестности Агаша, тревожит караваны, вырезает скот, не брезгуют и человечиной. Хотя последнее происходит редко. Знают, что чревато.
  - Тихо, Вургун, тихо - охотник погладил лежащего рядом коня по черной морде с выпирающими зубами. - Знаю, что тварь рядом. Потерпи, скоро, уже скоро... - прошептал Баскурт, хлопая коня по шее. Это успокаивало черного, злобного как стая куртагов жеребца. Чужих, конь ненавидит, а хозяина обожает. У обычных аргамаков только два глаза и уха, у Вургуна же их по четыре. И зубищи из-под храпа выпирают. С таким конем и охрана вооруженная не нужна.
  За прошедшие три года, клыкастый Вургун, мутант, не раз спасал своего хозяина, не раз топтал полуночную нечисть острыми копытами, во время охоты. Когда Баскурт, впервые увидал, это черное страшилище, первое что сделал, так это непроизвольно потянулся к поясу, за саблей. Уж больно жутко выглядел маленький, но злобный жеребенок, которого не могли скрутить трое конюхов. Уродов, что рождались хоть у животных хоть у людей - убивали. И дело вовсе не в чистоте рода. Нет. Страх, все дело в страхе и порождаемых им предрассудках.
  "Не таких как все" сторонились во все времена, а когда случилась Война и подавно. Кто возьмется судить, а что в голове у вон того поросшего как дикобраз колючками бородача, или этого трехрукого мальчишки? А вдруг они подкуплены мутантскими бандами, и ночью отравят воду в казарме, а затем откроют городские ворота "своим"? Склепанные из листового железа, укрепленные кусками рельс - ворота, тонкая граница отделяет жизнь людей в городе, и орды кровожадных тварей что кроятся в ночной степи. Слишком крепко в головах людей засели ужасы, рассказанные караванщиками, возвратившимися с Торга: разрушенные города, опустевшие без единого живого существа поселения... Вот то-то и оно, дважды подумаешь. Своя-то шкура хоть и плохенька, да все ж одна, родная. А одного-другого выродка и не жалко.
  Но Баскурту глянулся черный как смоль уродец. Почему так произошло? Парень не смог бы ответить и сейчас. Только иногда, когда молодой батыр задумывался над этим вопросом, то вспоминал картину: двое дюжих конюхов, скрутили петлями аркана непокорного жеребца. Третий же неспешно достает из поясных ножен длинный тесак, и как бы невзначай подходит к лошадиной шее с боку; темно-синие, бездонные как омут глаза, полные страха и мольбы... так смотреть может только разумное существо. Баскурт выхватив саблю, отточенным взмахом выбил уже занесенный над животным тесак из руки коновала. Сына самого Карабек-бея ослушаться не посмели, и жеребенка отдали, хоть и не бесплатно. Баскурт ни разу не пожалел, что спас уродца. Безмолвная и внешне уродливая скотина стала верным спутником и, пожалуй, другом. Верным другом.
  Вот и сейчас, молодой охотник, лежа на вершине холма не боялся. Ну, почти не боялся. Абсолютно бесстрашны, а от того беспечны только полные идиоты, и батыр это знал. Страх, вовсе не что-то реальное, а лишь то, что могло бы быть, что может произойти при некотором стечении обстоятельств. Страх это выдумка, защитный механизм, в древние времена спасавший одетых в шкуры диких людей от диких же животных, когда любой шорох означал опасность. "Услышал странный шум в кустах? Беги! Там волк!" И не важно, что там вовсе не волк, а полевка шуршит палой листвой. Остальное дорисует в воображении древний инстинкт - самосохранение. Бояться неведомого - глупо. А вот опасаться реального - логически верно.
  И сейчас Баскурт опасался нескольких вещей одновременно, начиная с острых как засапожный нож когтей и зубов куртага, и закачивая тем, что облава сорвется, отец даст нагоняя и вновь, на протяжении нескольких месяцев, придется выслеживать эту стаю пряча взгляд, боясь посмотреть в глаза людям. Будут тыкать пальцем: "Тебе доверили, а ты и не справился..."
  Из абсолютно ненужных и откровенно глупых рассуждений, Баскурта вывел громкий "хлюп", с которым корова-приманка завалилась на бок, засучила ногами, фонтанируя алым из порванных артерий, и выдыхая кровавые пузыри из разодранной трахеи. Куртаги заглотили наживку, оставалось не менее сложное - подсечь.
  Охотник чуть приподнял голову от земли. На самом горизонте обозначилось явное шевеление. В бинокль было видно как не менее чем три десятка куртагов самых разных возрастов, от мягкопанцирных первогодков, до притворно-неуклюжих, "стариков" с шипастыми панцирям несутся к свежезарезанной корове.
  "Шайтан!" - про себя выругался Баскурт. Старики, а точнее просто взрослые куртаги наиболее хитры, потому и дожили до своих лет, оттого вдвойне-тройне опасней. Плюсом к не дюжему интеллекту идет разросшийся в толщину панцирь этих тварей, не каждая пуля возьмет. Нужно бить копьем, точно и наверняка - в сочленение подвижных костяных наростов. Баскурт осторожно вытянул из-за широкого кожаного пояса трубку длиной в локоть, с чуть утопленной с одного торца кнопкой, и парой мелких огоньков в двух пальцах от навершия.
  Этот сигнальщик в числе других привезли караванщики с далекого севера. Говорят, что это изобретение Альянса, хотя какая разница? Можно подать сигнал загонщикам, засевшим в нескольких километрах позади, просто парой нажатий на выточенный из твердого дерева кругляш. Здесь нажал, а там, далеко на таких же "палках" в условленном порядке замигали огоньки - раз-два-три, минутная пауза и вновь раз-два-три. И всё, загонщики в курсе: "Будьте готовы!" Удобно, что не говори. Охотник похлопал коня по шее:
  - Приготовься, - прошептал Баскурт, хотя отчего-то все-таки знал - Вургун готов. Все чаще в последнее время, охотник ловил себя на мысли: конь может если не читать мысли, то, как минимум соображать ну никак не хуже человека расторопного в делах. Жеребец прядал ушами лежа на боку, преданно глядя на хозяина темно-синим глазом. Что творилось под мордой с зубами в раскоряк сказать трудно, но зверюга сразу подобралась, поджав под туловище обе пары мускулистых ног, готовая вскочить и броситься с места.
  Охотник осторожно выглянул из укрытия. Куртаг-разведчик же, тем временем вспоров когтями брюхо коровы и всунув голову в самое его нутро, чем-то усиленно чавкал. Когда основная стая хищников приблизилась к холму метров на пятьдесят, Баскурт перебрался на спину коня, по крепче ухватившись за луку седла оттолкнулся от земли ногами. Конь спружинив всеми ногами подпрыгнул на полметра от земли, и бросился вниз по пологому склону холма.
  Куртаг-разведчик выгрызавший нутро коровы, отвлекся на стук копыт, высунул окровавленную морду из требухи, и мгновенно оценив ситуацию, кинулся бежать от холма и своей добычи. Отбежав в сторону на несколько метров, задрав уродливую морду к небу тонко завыл, предупреждая сородичей. Но несущаяся галопом стая куртагов и так заметила летящего над землей всадника с коротким копьем наперевес. В степи случалось всякое, смерть и жизнь тут бродят бок о бок. То тут, то там появлялись обглоданные кости людей и неведомых тварей, причем как единичные, так и целыми группами. Шайки выродков грызутся за территории, то зверье добычу не поделит или караван вырежет до последнего человека. Но вот когда полсотни кровожадных тварей спасовали перед одним человеком на коне... такого еще не бывало в здешних местах. Передние ряды усеянных шипами хищников замерли на месте, словно налетев на стену, а задние ряды, не успевшие затормозить врезались в бегущих впереди. Образовалась куча мала.
  Охотник на полном скаку подлетел к образовавшейся сваре, выбрал самого шипастого, самого старого куртага - вожака, и ударил копьем, метя между пластин панциря, навалившись всем весом. Отточенная сталь звякнула, встретившись с каменно-твердым панцирем, скрежетнула добираясь до мягкого мяса. Древко выгнулось дугой, затрещало. Зверюга взревела от боли. Встав на дыбы, вожак куртагов ударил лапой с длинными выдвижными когтями пытаясь достать шею коня. Но умный Вургун отпрянул в сторону, пропуская удар. Когти со свистом рассекли воздух. Зверя, потерявшего равновесие, по инерции развернуло вокруг оси. Когти прошлись по не защищенному брюху сородича, вспарывая жесткую чешуйчатую кожу и выпуская комок осклизлых кишок.
  Клацнув зубами в след конскому хвосту, вожак призывно зарычал, увлекая стаю за собой. Растянувшись широкой дугой, куртаги бросились догонять жертву. В центре бежали тяжелые, а от того медленные старики, тогда как молодые и быстрые по краям, постепенно беря в кольцо. Баскурт придерживал коня, подпуская преследующих тварей как можно ближе, бросая Вургуна из стороны в сторону, уворачиваясь от прыгающих на шею коню хищников и перемахивая поросшие травой овраги. Отпустив вожжи, Баскурт достал из седельных кобур в каждую руку по двуствольному пистолету. Основной задачей стало, не попав на зуб куртагам, увлечь их как можно дальше, туда, к двуглавой горе, где ждет засада. Но перед тем как завести дичь под выстрелы охотников, её следовало вымотать погоней.
  Кольцо преследователей почти сомкнулось. Осмелевший хищник, поравнявшись с конём уже приметил небольшой взгорок, собираясь использовать его как трамплин, и запрыгнуть на спину всадника. Но охотник разгадал замысел куртага, и вскинув пистолет выстрелил дуплетом. Две тяжелые пули покинув стволы врезались в панцирь сбивая зверю шаг и дыхание. В стороны брызнула костяная щепа. Одна пуля, срикошетив, перебила лапу бегущего рядом сородича. Вторую же сплющило о не преодолимую броню, но маленький кусочек закаленной стали, покинув свинцовую оболочку всё же пробил живой доспех, сминая в кровавую кашу внутренности зверя. Безвольный, окровавленный куль полетел под лапы сородичей, внося сумятицу и разрывая строй охотящейся стаи.
  Запах полыни и конского пота забивает ноздри, платок закрывавший лицо где-то потерялся. Пыль, смешиваясь с потом, застит глаза. Валуны мускулов перекатываются под черной шкурой коня. На миг всадник перестал чувствовать свой вес - Вургун перемахнул через глубокую и длинную расщелину в земле. Баскурт обернулся: следом, блестя на солнце чешуей, прыгают куртаги. Раздался протяжный, полный боли вой - допрыгнули не все. Что же, тем лучше. Охотник перезарядил пистолет:
  "Еще не много, еще чуть-чуть. Потерпите" - Баскурт улыбнулся своим мыслям.
  Местность изменилась, трава, росшая поначалу целыми морями, озерами, а затем островками осталась позади. Впереди простиралась плоская как обеденный стол равнина. То тут, то там, попадались валуны, словно разбросанные детьми великанов игральные кости. Только бы не налететь на один из них. Баскурт натянул поводья, чуть придерживая коня, изрядно поредевшая стая куртагов поотстала. Ночные охотники, что и говорить. Они и гнались-то лишь подгоняемые злостью вожака. Но и вожак не дурак. Даром что зверь, а смекнул, что добыча попалась не из легких. Интерес зверья стоит подогреть.
  - Вургун, притормози! - скомандовал Баскурт, хлопнув коня по шее. Умный аргамак, следуя приказу хозяина, отчаянно захромал на переднюю ногу, изрядно теряя в скорости. Как и ожидал охотник, куртаги клюнули на уловку. Что бы в том убедится даже и оборачиваться не нужно. Слышимый за спиной хриплый вой жадных глоток, усилившийся топот когтистых лап и потрескивание трущихся друг о друга костяных пластин и спинных гребней. Все это говорило, кричало более чем ясно: "Жрать! Кровь! Мясо! Догоним! Порвем!"
  Так "не вовремя" захромавший конь, постепенно набирая скорость, стал забирать вправо, увлекая преследователей туда, где впереди, виднелась гора с двумя вершинами. Охотник развернулся в седле, и разредил оба ствола в бегущего почти у конского хвоста поросшего шипами вожака.
  Тварь буквально летела над землей, извиваясь длинным, блестящим на солнце телом. Разверстая пасть, словно щедрой рукой усыпанная кривыми и длинными зубами готова вцепиться в конский хвост, а затем... А затем дело техники: рвать и метать. Но не судьба. Заряженный в этот раз патронами с картечью, двуствольный пистолет изрыгнув рой свинцовых шариков, заставил хищника поперхнуться собственными зубами и обломками челюсти. Стая по инерции пробежала в едином порыве еще полсотни метров, пока наиболее умные не смекнули: вожака больше нет. Принцип "король умер, да здравствует король", работает везде и во все времена. Погоня захлебнулась. Собравшись кучей, куртаги бурлили как муравейник, в который забрела медведка. Ползая друг по другу, разбиваясь на кучи и позабыв об охотнике и его коне, куртаги выбирали вожака. И вроде бы выбрали, только менее шипастого, уже разворачиваясь чтобы уйти....
  Но было уже поздно.
  Приметную вешку - шест с намотанной тряпкой, стая проскочила, оказавшись там, где и было задумано. Отпустив вожжи, Баскурт пустил коня галопом, правя к высоким сложенным пирамидой гигантским камням.
  - Взрывай! - на полном скаку прокричал Баскурт людям, залегшим в глубокой траншее. На мгновение стало тихо. Громко, как выстрел, хрустнули шестеренки, раскручивая магнету-детонатор, посылая электрический заряд по черным проводам. Оглушительно ухнуло. В спину всадника ударило молотом, отшвырнув его вместе с конем на десяток метров вперед.
  Заложенные на расстоянии пяти метров друг от друга кувшины с жидкой взрывчаткой, соединенные между собой сетью из проводов, разом, вздыбили землю, выбрасывая к небу тонны камней, и разметая в пыль тела куртагов. Заливая обширную площадь огнем, грозящим спалить всё вокруг.
  Лежа в пыли, оглохший и полуослепший Баскурт, наблюдал, как в полной тишине, с неба падают камни, проливается дождь из земли, красного песка и ошметков того, что еще минуту назад было стаей куртагов. Пыльное облако заволокло всё вокруг. На мгновение вернулись звуки, и померк свет. Баскурт провалился в беспамятство.
  ***
  Шумная восточная улочка, шумного восточного городка. Рынка как такового в Агаше никогда не было. Сам город сплошной восточный базар. Окруженному высокой стеной городищу повезло, (хотя, повезло ли?) быть воздвигнутом на перекрестке множества дорог, протянувшихся во все стороны света. Если в месяце пути от Агаша что-то можно купить, то вы это купите, но уже в Агаше.
  Магазины, магазинчики, палатки, лотки и просто бродячие торговцы-витрины, когда все что навешано и привязано, звенит и кудахчет - продается. Все продается и покупается. От табака на вес, и сигарет штучно, до самоходных телег, робомулов, восстановленных, чиненых и перечиненных, самодельных автомобилей. Специи, лепешки и просто самая разнообразная еда. Тут завернут в лепешку отварного мяса и обжаренных в масле овощей. Нальют в бумажный или пластиковый, множество раз использованный стаканчик холодного ракы, горячего чая, кобыльего молока, сурпы или тихо, воровато оглянувшись по сторонам, набулькают из-под полы местной ячменной или картофельной бормотухи. А нищий водонос с бочкой на горбатой спине и черпаком-стаканом в худой руке, за самую мелкую монету продаст глоток самого дорогого богатства - воды. Что еще нужно, когда огненный шар вися в небе печет лысину под тюбетейкой, а ближайший колодец в байском дворе? То-то и оно.
  Торговали конечно и людьми, не без этого. Живой товар не стоит на солнцепеке, и не голосит спасите-помогите. Нет. Но если вы подумали завести садовника, пахаря, учителя для детей, служанку или девочку для утех. Пожалуйста. Только спросите, вам подскажут, и покажут где и сколько стоит.
   Торговля начинается с первыми лучами солнца, после того как муэдзин с минарета мечети Гуль-паши призовёт правоверных на молитву, длится весь день, и заканчивается с последним покупателем. Даже будь этот самый последний, в пять утра.
   Торговля, а вернее попытка продать, втюхать, впихнуть и всучить не цель. Это процесс. Как игра в шахматы, процесс вдумчивый, неспешный. Ведь поставить мат в три хода не сама цель, важно наслаждение моментом, логической игрой. Восточный базар, с его колоритом это поэзия, смакование последних "официальных" новостей и свеже-перевратых сплетен. Белесый дым гашиша, и мерное бульканье кальяна. Попытка получить скидку, торговля за низкую цену до хрипоты и хватания друг друга за грудки.
  Ахмед, торговец сушеной рыбой - такой же почерневший и высохший на солнце, как и его товар, сцепился с бойким, и круглым как дубовый бочонок покупателем - приказчиком небольшого ресторана, расположенного ниже по улице, требующим скидку в один медяк за связку рыбин. И вот на базаре драка. Гвалт толпы, сборище зевак и скучающих лавочников, вставших вокруг двух драчунов.
  Воспользовавшись моментом, два оборванца выглядывают ротозеев и стоят на стрёме, тогда как третий срезает пояса, облегчает кошельки, и освобождает карманы. И все это пока не пришли хмурые стражи со звонкими палками и не навели порядок.
  А что такое порядок в восточном понимании? Пришли, и, не вдаваясь в частности, надавали по шеям правым и зачинщикам. Получили мзду, за "беспокойство" причем со всех, вплоть до зрителей. Взыскали штраф в городскую казну, за "нарушение порядка и правил добропорядочной торговли". Постыдили вдобавок и убрались восвояси. Всё, справедливость восстановлена. Все довольны.
  Кто сказал, что это только бизнес, что это только работа и попытка заработать на хлеб насущный? Нет, это жизнь изо дня в день, из года в год. Тяжелая, изнурительная жизнь. Но никто не жалуется, другой ведь все равно нет. Хотя всегда можно записаться в добровольно-принудительные отряды, корчевать пни, таскать камни и копать рвы. За стеной. В степи. Там, где рыщут кровожадные звери, и гибнут чаще, чем под завалами в шахтах и на подрывных работах.
  Пыхтя мазутным чадом проплелась самоходная телега с позвякивающими горшками и кувшинами в решетчатом кузовке. Не на шутку разошелся чей-то заскучавший ишак - видимо заждавшийся хозяина. Баскурт будто всплывал из-под водной толщи, не вольно вслушиваясь в шумную жизнь базара. Хотя шум если и был, но не то чтобы очень... Но особенно выделялся один - за окном торговец булочками зазывал покупателей:
  - Кому булки? Булки, кому? Налетай! С маком, с яблоками, с орехами. Кому булки! - истошно вопил торговец, разгуливая под самыми окнами.
  - Что же ты так кричишь... - простонал Баскурт. - Голова разрывается просто! - А с улицы все доносилось: Булки! Булки!
  - Азраил тебя побери вместе с булками! - в сердцах воскликнул Баскурт, тут же пожалев об этом. В глазах потемнело, голова наполнилась шумом бегущего стада. Затылок прострелило как из ружья. Приподнявшись было на травяном топчане, опять повалился в его разнотравные объятия. Мысли ворочались с тяжестью мельничных жерновов:
  "Видать контузило меня... А, когда это было?"
  Свет пробивавшийся в подслеповатые окошки высвечивал на полу пляшущие пылинки.
  "День - решил Баскурт, - хотя скорее позднее утро"
  Скрипнула половица.
  - Баскурт - бей, как вы себя чувствуете? - В комнату вошел Дауд, старший охотник.
  - Жить буду, Дауд. На все воля Создателя. - Баскурт выдавил подобие улыбки. - И перестань меня называть - Бей. Какой я тебе господин? Я даже младше тебя. - Дауд, мужчина с длинными отвислыми усами, давно уже тронутыми седой изморозью, как-то засмущался, скомкав свою драную шапку. Баскурт же продолжил:
  - Карабек-бей, вот наш хозяин. Его господином и называй. Кстати, а сколько я провалялся?
  - Два дня...
  - Сколько? Вот же! - Баскурт провел рукой по коротко остриженным черным как смоль волосам, пока не наткнулся на здоровенную шишку почти на самом затылке - Что, мы всех куртагов положили?
  - Всех, господин... - Баскурт с укоризной посмотрел на не молодого уже работника. Что с него взять, всю жизнь он привык подчиняться хозяину и членам его семьи. Раболепство одно слово. Баскурту всегда было жаль домашнюю прислугу. А вот рабский дух в людях его всегда раздражал.
  - Да, а где мы? - наконец сообразил спросить Баскурт. Комнату в которой очнулся, он не узнавал.
  - А, это один из домов для работников. В южной части Агаша. Ага. У самого рынка... - Дауд как-то странно вскинулся.
  - Догадался что у рынка. Весь город сплошной рынок. Случаем не хромой Али под окном глотку дерёт? - Баскурт задумавшись на секунду, сделал грозное лицо и продолжил. - Слушай, сделай одолжение пристрели торговца булками, а? Будь другом. - Но увидав, как округлились глаза работника, поспешил добавить. - Шучу я. - Дауд разулыбался, оттаял.
  ѓ- Дауд, а есть чего перекусить, а? Жрать хочется, аж живот сводит!
  - А то, конечно! Сейчас, только кувшин с молоком из колодца достану. Знаете, я таких булок достал, с яблоками! - Услыхав про булки, начинавший уже вставать Баскурт, со стоном повалился на пахнущий полевыми травами тюфяк.
  Отлеживаться после обеда и слушать крики торговцев за окном Баскурту надоело, он отправился в конюшню. Дом оказался большой, и возвышался над обычными глинобитными хибарами бедняков на целый этаж. Дом пустовал, причем давно - роскошь иметь то, что тебе не нужно.
  Конюшня обнаружилась во дворе позади дома - протяженное с низкой соломенной крышей строение, слепленное из глины и палок карагача. Из всех стоил было занято только два. Вургун весело хрустевший чем-то в глубоком чане почуяв хозяина, оторвался от еды и заржал, рванувшись было с привязи. Но волосяной аркан оказался сильней.
  - Ах ты мой черный красавец! - Баскурт схватил коня за голову и поцеловал в пахнущий сеном и разваренным овсом лоб - Соскучился, зубастый? - Конь качнул головой сверху вниз, будто отвечая "соскучился". - Ну, ничего, сейчас тебя вымоем. - Принеся согревшейся на солнце воды из деревянной бочки обитавшей в углу двора, принялся растирать аргамака куском кошмы, смывая пот и досаждающих животному насекомых. Вургуна бы давно уже почистили и перековали работники, но вот незадача - подпускал к себе мутант-аргамак только хозяина, а всех иных кусал и лягал нещадно.
  С вечерней прохладой, отдохнувший Баскурт, отправился на доклад к отцу. Длинные, кривые и узкие улочки города-базара попритихли. Ни горланящих лоточников, ни толпящихся вокруг арены с бойцовыми петухами покупателей и зевак. Торговля не прекратилась, а лишь переместилась с улиц в лавки и чайханы, где степенные длиннобородые аксакалы, попыхивая кальяном, за неспешной беседой заключают договора, продают невольников и торгуются за калым для невест. А услужливый помощник казия - местного судьи, скрепляет сделки своей печатью, получая за это по три монеты от каждой стороны. Что, впрочем, не помешает благообразным старцам подослать друг к другу наемных убийц, дабы оговоренного не исполнять.
  Баскурт неспешно покачивался в седле, рассеяно наблюдая за тем как люди, сгорбленные под тяжестью бочонка или кувшина, подливают масло и поджигают фитили в горелках, развешанных на столбах вдоль улицы. В городе на протяжении ночи освещаются все, даже самые беднейшие кварталы. Высокая стена и бдительная стража - это конечно хорошо, но прокравшегося волоколака или летающую тварь (о которых в последнее время слышно все чаще) не в пример легче разглядеть в неверном свете чадящей лампады, чем впотьмах. Правда такая забота со стороны вилайя обходится горожанам двумя лишними монетами серебром к налогу.
  Выбравшись из хитросплетения улочек и садов на главную широкую улицу города, Баскурт лихо свистнув пустил коня вскачь пугая редких прохожих. Встрепенувшиеся было на стук копыт, патрульные, лишь проводили всадника ленивым взглядом, разочаровано сплевывая жевательный табак, подтягивая спадающие пояса с ржавыми саблями да перехватывая поудобней двуствольные дробовики: сына самого Карабека знает каждый, от того стараются не связываться - себе дороже.
  Но перед встречей с отцом следовало заехать в одно место...
  Идущие сплошной стеной ряды одинаковых глинобитных домов, с крытыми двориками, белеными стенами и плоскими крышами. Тягучий, жирный запах овечьей шерсти, здесь никогда не выветривается, постоянно соседствуя с едкой вонью гашеной извести и красок для ткани. В тесно жмущихся друг к другу мазанках живут ткачи, кожевенники и валяльщики кошмы. Из всех одинаковых бедняцких хибар выделяется одна. Уж так случилось, но напротив нее растет вековое кряжистое тутовое дерево. Еще не сезон, и плоды на ветвях совсем зеленые и от того кислые, даже жирные тутовые гусеницы ими пока брезгуют.
  Но молодой батыр приехал не ради дерева и его плодов. Подъехав под самую крону, Баскурт встал в стременах, взобрался ногами на седло и чуть подпрыгнув, ухватился за толстый сук, рывком без раскачки подбросил себя и уселся на ветке. С высоты столетнего тута можно разглядеть большую часть города, уходящего под наклоном куда-то вниз, и теряющегося в темноте, не смотря на повсеместно зажженные фонари, лампы, электрические прожектора и факелы. Город Баскурта интересовал мало, он пришел ради неё...
  Через дорогу от дерева как на ладони просматривался дворик с террасой ковровых дел мастера. Двор был уже пуст, в темноте слишком-то не напрядешь, все уже сидели дома за круглым столом, пили чай и ели мясо заворачивая в тонкие лепешки. За столом прислуживает Айсун - младшая дочь ткача Кемаля. Баскурт приходит сюда почти каждый вечер, чтобы понаблюдать за Айсун, полюбоваться ею в стороне от людских взглядов.
  Древних обычаев почти никто не соблюдает, не засылает сватов, выплачивая за невесту калым. Чаще богачи берут женщин силой устраивая целые гаремы. Этого Баскурту не хотелось. Соловья не заставишь петь по принуждению, так зачем неволить? Однако и заслать сватов нет возможности, отец не позволит... Карабек-бей уже намекал младшему сыну, что пора бы женится. Что есть на примете девушка из уважаемой семьи. Брак выгодный для бизнеса, ведь её папаша владелец караванов и постоялых дворов по всему Осаму. Отцы, конечно, сговорились, согласились и решили, а сына и дочь кто спрашивает? Вот то-то и оно - мнение молодых никого не интересует, главное выгодно.
  Посетовав про себя на судьбу Баскурт слез с дерева и взобрался на коня.
  
  Отец встретил как всегда в своем кабинете, сидя на роскошном ковре и посасывая мундштук кальяна. В доме полно электрических ламп, а в подвале установлен электрогенератор, но Карабек-бей предпочитает зажигать свечи. Много восковых свечей.
  - Баскурт, сын мой. Входи, - мужчина приглашающе махнул унизанной перстнями рукой и выпустил белесую струю дыма, поерзав на парчовых подушках. - Удачно ли прошла охота?
  - Здравствуй отец - Баскурт склонившись поцеловал отцу руку. - Стаю куртагов уничтожили и..
  - Всё знаю Волчонок. Знаю. Каким бы я был родителем, если не ведал что твориться с моими детьми? - Мужчина пристально посмотрел на сына, смахнув с седой бороды какую-то пылинку. - Ох, сынок, помоги отцу, подправь подушку. - Не старый еще мужчина покряхтывая принялся ёрзать на подушках, усаживаясь по удобней.
   - Я не послал за тобой гонца, зная, что охота прошла не очень гладко. Надеюсь, ты отдохнул? Есть одно срочное дело. Мне... нам должны. В дне пути к северу от Агаша есть один э-эм поселок. Там скот разводят. Знаешь?
  - Нет, отец. Таких поселков очень много по степи разбросано.
  - Не важно. Значит, пришел как-то их хозяин некто Саид, дай говорит уважаемый Карабек-бей в долг, Создателем прошу. В ногах собака валялся. Я человек мягкий, раз могу - чего же не помочь человеку? Теперь этот выкидыш из-под хвоста шайтана и знать меня не желает, и долга не отдает.
  В дверь постучали. Вошла служанка с подносом, поставила перед мужчинами и скоро вышла.
  - Сынок, нужно наказать негодяя, - Карабек обмакнул горячую лепешку в плошку с маслом и жадно откусил. Капли расплавленного жира заструились по бороде и залили обширный живот, обтянутый халатом синего бархата. - Ох, совсем твой старик ополоумел. Испачкал весь халат...
  - Отец ведь дело не только в долге?.. - Баскурту не хотелось смотреть в глаза отцу. Он знал, что в них увидит: горделивость, жестокость, жажду крови, и смерть.
  - Да сын, ты прав. Мы не последняя семья в Осаме. - Карабек чуть повысил голос. - Нас уважают, с нами считаются, но статус нужно поддерживать. Оружие, порох, пули. Всё выпускают наши мастерские и фабрики. Сам Правитель - Карабек перешел на громкий шепот - носит при себе пистолет и саблю с нашим символом.
  - Но отец. Сея смерть и разрушение, ты не станешь более уважаемым...
  - Что?! Как ты смеешь, мальчишка! - Вскричал Карабек подпрыгнув на месте всем своим не малым весом. - Как ты смеешь?! Пока ты и твой брат выбирали чего бы съесть: пахлаву или крендель с кунжутом ваш отец работал не покладая рук! Пойми, этим миром правит страх! И когда меня боятся, тогда - уважают!
  - Отец, я...
  - Молчать! - Закричал Карабек, опрокидывая поднос с едой. - Ты думаешь, почему умерла ваша мать? Отчего я такой толстый? Я не могу ходить... Я, травясь всякой дрянью работал на своих фабриках, отражал набеги банд на город, истреблял огнем и мечом слуг Нечистого, и все ради того, чтобы вы, мои недостойные дети могли жить в этом оставленном Создателем мире! Неблагодарные...
  На шум чуть скрипнув дверью заглянул нукер. Сверкнул глазами и исчез так же, как появился.
  Отдышавшись Карабек успокоился, и принялся вытирать большим платком жир и крошки с обширного пуза. Баскурт пытался ухаживать за отцом, помогая ему очистить одежды.
  - Завтра. Ты слышишь?! Завтра же чтобы этот негодяй был наказан, Баскурт. Я не могу послать туда просто нукеров. Без вожака нукеры как кинжал без рукояти - просто заточенная железяка, инструмент сапожника. - Кровожадно усмехнувшись продолжил Карабек,- а вот с богатой и удобной рукоятью, с широкой гардой это... Это оружие. - И тут же сухо добавил: - Возьмешь людей, и сравняешь поселок, смешаешь со степной пылью! Иди.
  Когда Баскурт был уже у двери, Карабек окликнул его:
  - И еще кое-что. Баскурт, я не зря дал тебе имя вожака волков. Будь волком! Не якшайся с собаками, прекрати таскаться к дочери ткача Кемаля... Иди, мне нужно отдохнуть.
  Понурив голову, Баскурт вышел из кабинета отца. Буря бушевала в сердце, а кулаки сжимались. Хочется всё крушить ломать, стирать в песок! Ведь вновь приходится исполнять приказы отца. Кровавые приказы!
  
  Глава 2. Засада мутантов. Поселок животноводов. Старый пастух.
  Два десятка вооруженных всадников и длинная колымага с прицепом, пыхтящая черным дымом выдвинулись из Агаша лишь только солнце выглянуло из-за горизонта. От самых ворот начинался утоптанный тысячами ног, копыт, и колес пыльный проселок, который через несколько километров соединялся с трактом, или как его называли торгаши-караванщики - Торгом, древней дорогой, отголоском довоенной жизни. Старый асфальт осыпался, местами зияли дыры но так быстрее чем колесить в пыли и грязи степи.
  От города-базара до поселка скотоводов чуть меньше чем день пути - не близко по меркам степной Пустоши. Всадники разделились на две группы: арьергард - идущий позади автофургона и авангард - идущие впереди, на легконогих конях, выполняя еще вдобавок роль разведки.
  К полудню небо затянуло облачной пеленой и стало душно. Баскурт неспешно покачивался в седле разглядывая дорогу и в особенности окрестности. Конечно от города близко, и патрули городской стражи должны регулярно прочесывать Торг... Но лучше держать глаза и уши открытыми. Невдалеке от тракта виднеются развалины небольшой фермы - остатки каменного забора, кучи саманных кирпичей на месте где были загоны. Её разграбили а хозяев вырезали до одного несколько лет назад, когда одноглазый Хар и его банда хотели взять приступом город-базар Агаш. Но бандитов перебил отряд рейтар присланный вилайем соседнего шахтного городка Эль - Темир. А ферму позже взорвали, потому что в отсутствии человека там завелась какая-то нечисть нападавшая на проходящие мимо караваны.
  Асфальтированная дорога когда-то освещалась уличными фонарями, и была огорожена забором-отбойником но со временем все разобрали из-за драгоценного металла. Сейчас от былой цивилизации остались лишь полуосыпавшиеся бетонные столбики с километровой разметкой.
  Напали неожиданно. Звонко разлетелось стекло в кабине фургона а водитель уткнулся в баранку - из виска торчала короткая оперенная стрела. Машина потерявшая управление вильнула подняла тучу пыли спрыгивая с дороги на обочину, проехала полсотни метров и остановилась.
  В возникшей неразберихе кони встали на дыбы скидывая всадников, срываясь в галоп. Стрелы одна за другой вонзаясь в землю у самых конских копыт, выбивали людей из сёдел.
  - Оборона! - скомандовал Баскурт, - всем укрыться за фургоном! Враг на холме!
  Оббитые железом борта шестиколесной колымаги единственное укрытие от свистящей оперенной смерти посреди равнинной степи. Один из нукеров вытянул мертвеца из открытой башенки на крыше фургона занимая место стрелка. Застучал пулемет, пылевые фонтанчики заплясали на вершине холма, завизжали пули, рикошетя об камни. Кто-то вскрикнул. Поток стрел иссяк.
  - Нукеры, за мной! - выхватив саблю из ножен Баскурт первым вырвался из укрытия верхом на Вургуне, увлекая за собой всадников, огибая крутой склон холма чтобы отрезать нападающим путь к отступлению. За спиной вновь забухал пулемет поливая вершину раскаленным свинцом. Умный аргамак перепрыгнул небольшую траншею прикрытую редкими кустами. Позади раздалось дикое конское ржание и ругань, видимо кто-то рва не заметил. Размышлять нет времени - убитыми и раненными займемся потом.
  Аргамак Баскурта буквально влетел по склону холма на самую вершину высекая искры подковами об острые камни, и перескакивая трещины.
  - Вон они! - крикнул, один из нукеров указывая саблей куда-то на север.
  Натянув вожжи, с трудом удерживая разгоряченного коня, Баскурт проследил за рукой нукера. И правда! С вершины холма вела едва видная тропка к подножью. Внизу странно вскидывая ноги, кто-то бежал, их было трое. Защелкали винтовочные и пистолетные выстрелы. Но было то ли слишком далеко, то ли стрелки слишком торопились - пули лишь выбивали пыль вокруг бегущей троицы.
  - Мазилы! Кто вас учил стрелять?! - в сердцах воскликнул Баскурт вскидываясь в седле. - Догнать, зарубить шакалов!
  Конь под Баскуртом встал на дыбы, словно чувствуя негодование, и охотничий азарт седока, припустил рысью с холма. Следом потянулись оставшиеся всадники.
  Тройка косолапых и низкорослых существ, несмотря на короткие ноги бежала очень быстро, все дальше удаляясь от злополучного холма и места засады. Но Вургун летит по степи как выпущенная стрела, оставив далеко позади порядком отставшую группу всадников. Баскурт отпустил уздечку, сжимая бока коня ногами в стременах. Сабля, блестя на солнце со свистом рассекает набегающий ветер, двуствольный пистолет в левой руке готов стрелять. Ближе, еще немного ближе!
  Прогрохотал выстрел. Выпущенные из двух стволов сразу, свинцовые шарики рассерженным роем настигли беглецов. Шишковатая голова разлетелась в разные стороны как перезрелый арбуз. Бегущий рядом уродец словив картечь спиной перевернулся в воздухе смешно взбрыкнув ногами. Но тут же встал и проковыляв немого, вслед за третьим попросту исчез в низкорослом кустарнике. Жаждущая крови сабля лишь разочаровано прошелестела в месте где только что был беглец.
  Баскурт, разгоряченный погоней, кружа вокруг, принялся выискивать напавших на караван уродцев. Но нет их нигде! Подоспевшие нукеры поспрыгивали с коней принялись срубать саблями кусты в поисках мутантов, ведь это были именно они.
  - Баскурт-бей, посмотрите - позвал усатый Нагай указывая саблей куда-то в гущу травы.
  Спрыгнув с храпящего аргамака Баскурт подбежал к нукеру - в земле зияла дыра, лаз в подземный ход вероятно прорытый самими нападавшими.
  - Азраил побери этих детей Нечистого! - в гневе воскликнул Баскурт, срубая стебель крупного репея. - Ушли! Забросайте гранатами эту нору. Быстро!
  Двое нукеров имен которых Баскурт даже и не знал, достали седельных сумок продолговатый черные цилиндры. Все отошли на безопасное расстояние. Зашипели подожженные фитили, гранаты одна за другой отправились в темное жерло подземного убежища. Земля ощутимо вздрогнула под ногами. Там где еще мгновение назад чернел вход в нору выродков взвился в небо песчаный вулкан подбрасывая камни и землю.
  Вдалеке, у холма застучал пулемет. Длинно, не жалея патронов и не боясь перегрева.
  - Кажется это наш... - робко промямлил один из безымянных "метателей гранат".
  - А-а-а... Фургон! Скорее! - крикнул Баскурт, запрыгивая в седло и пускаясь вскачь.
  Когда всадники подъехали к оставленному фургону, он уже хорошенько разгорелся. Из под капота вырывался огонь и валил черный дым. Кто-то спешился и принялся закидывать машину землей и песком в надежде сбить пламя. Вокруг машины лежало с десяток изрешеченных или разорванных пулями тел. Не человеческих. У людей не бывает чешуи вместо кожи, третьего глаза, четвертой руки или длинного как водяной шланг носа. Выродки, мутанты, дети Нечистого - их называют по-разному. Суть одна - там, где они, там всегда кровь, смерть, огонь и трупы. Тупая злоба и почти никакой выгоды. Месть обычным людям? Возможно.
  Бесцельно блуждая средь останков выродков, Баскурт нашел тело стрелка засевшего за пулемет и до последнего оборонявшего и себя и фургон. Беднягу вытянули из башенки "кошками" - кривыми ржавыми крючьями на длинном волосяном аркане. Одна застряла в глазнице, а вторая, разорвав щеку, и вырвав язык, зацепилась зазубренным концом за верхнюю челюсть... Хотя видел подобное уже не раз, Баскурт отвернулся.
  "Бедняга, умирал ты тяжело... Но стрелял до последнего" - подумал Баскурт осматривая пулеметную башню на крыше фургона. Вокруг много крови, вся крыша буквально залита охряным и усыпана гильзами.
  Пулемет пришел в негодность. От безостановочной стрельбы он перегрелся и пулю видимо заклинило, но обезумевший от страха человек все жал на гашетку - ствол попросту разорвало. И тогда выродки подошли вплотную...
  - Банну, Банну? - позвал Баскурт помощника. - Как его имя этого человека и есть ли у него семья?
  Подошедший круглолицый нукер в кожаной безрукавке на голое тело присмотрелся к убитому пулеметчику.
  - Да, господин, это Арнур. У него осталась жена и малолетняя дочь, господин.
  - Арнур, храбро бился с выродками. Нужно помочь его семье. Проследи.
  - Да, Баскурт-бей. Исполню.
  - И еще. Отправь гонца в Агаш, пусть пришлют за фургоном и телами погибших. Мёртвых нужно предать земле. И сообщи городской страже что на пути караванов засела банда мутантов, пусть разберутся.
  Баскурт запрыгнул в седло:
  - Нукеры! Все кто может держать саблю и винтовку отправляются со мной. Приказа нашего хозяина никто не отменял.
  Над кабиной фургона перестали плясать языки огня, лишь двигательный отсек ещё чадил жирным дымом.
  До поселка животноводов добрались уже в сумерках. Нападение выродков слишком задержало. Хотя, темнота даже лучше. Когда только выехали из Агаша, Баскурт думал, что, припугнуть обнаглевших пастухов будет достаточно... Однако теперь бурливший в жилах огонь от несостоявшейся схватки с мутантами требовал крепкой драки!
   Разорванный пулеметчик, утыканные стрелами кони, чадящий грузовик - не выходят из головы. А вдруг это пастухи, вдруг этот Саид натравил мутантов или попросту заплатил их главарю, чтобы они напали на нас?! Узнать что Карабек-бей выслал нукеров за долгом не такая уж сложность, болтунов хватает, и деньги любят все. Как бы там ни было, отец получит то, что ему должны скотоводы!
  Оставив лошадей на значительном отдалении, Баскурт в сопровождении нукеров взобрался на самый высокий холм. К тому времени уже совсем стемнело, и в небе то ныряя в пелену облаков то всплывая светит луна. Баскурт достал из подсумка бинокль - старый и потертый, но все еще работавший исправно. Поселок окаймляла цепь из возвышенностей.
  Сверху стойбище больше походило на кособокий сундук без крышки - стены в полтора роста из обожжённой в огне глины, импровизированные вышки по углам. Вид кое-как возведенных укреплений еще больше убедил Баскурта в том, что пастухи в сговоре с мутантами, уж больно хлипким казалась оборона поселка. Орда из выродков просто захлестнет такие стены как река в половодье затопив все в крови. Животноводы выгодно устроились посреди неровного кольца из холмов, но так что ни из винтовки ни из лука не прицелишься. Хитрецы. Но Баскурт и не собирался брать пастухов в осаду.
  В поселок вело двое ворот: одни со стороны жилищ, другие со стороны загонов для скота, и вот там-то больше всего вышек. За людей пастухи видимо беспокоятся меньше чем за скотину. Хотя оно и понятно: не станет животных как средства к существованию, исчезнут и люди.
  Баскурт шепотом подозвал Банну и отдал приказ к атаке. Нукер кивнул и спустился к остальным. Две неслышные пешие тени отделились от конных. Двое замотанных в черное подползли к дозорным вышкам на расстояние выстрела из арбалета. Еле слышно загудела спущенная тетива, два тихих стона и тела незадачливых дозорных повисли на деревянных перилах вышек.
  Вряд-ли эти двое один старше, другой младше - родные братья думали, как окончат свои дни. У Касима неделю назад родился второй сын, а Расим получил кольцо от девушки из соседнего стойбища - осталось лишь заслать сватов. Оба мужчины были веселы и горды. Но вышло иначе. Каждому из братьев досталось по короткому арбалетному болту между подбородком и кадыком, чтобы не кричали.
  Нукеры смело подойдя к воротам закрепили на поворотных осях по несколько связанных между собой цилиндров. Отсигналили фонарем-динамкой давая сигнал к атаке, развернули длинные запалы, подожгли и скрылись во тьме.
  Прогремел взрыв, ворота вместе с частью стены отшвырнуло тучей обломков внутрь двора. В образовавшийся широкий проход с гиканьем хлынули всадники с лицами замотанными черной материей - шестнадцать умелых убийц против полусотни пастухов. Черными джиннами носились нукеры, рубя в щепу людей выскакивающих из глинобитных домов. Полетели кувшины с маслом и нефтью. Запылали соломенные крыши и стога с просушенным сеном. Заметались в ужасе тени. Предсмертные хрипы, редкие выстрелы, конское ржание и свист сабель заполнили ночь.
  Баскурт неспешно ехал по главной "улице" стойбища среди красных всполохов горящих домов и мечущихся в панике людей. Он слушал и наблюдал. Одна половины души содрогалась от творящегося вокруг ада, в то время как другая половина наслаждалась звуками шагов бредущей среди мазанок Смерти, и злым свистом косы, которой она собирала кровавую жатву.
  На одной чаше весов лежало понимание неправильности происходящего, понимание того что творится зло. А на другой чаше покоилась затаенная где-то внутри злоба, древняя как мир жажда крови, уязвленная юношеская гордыня от того что кучка уродцев перехитрила его сына влиятельного Карабека устроив засаду на дороге и отвлекла от фургона. Там же выдуманная для себя отговорка что пастухи натравили мутантов. И над всем этим довлел приказ отца, которого Баскурт не мог ослушаться, боялся ослушаться. Родителям необходимо подчиняться. Так учили дервиши в мактабе - школе при мавзолее Осман-паши. Учили Баскурта и десятки других детей из богатых семей.
  Над стойбищем пастухов простерлась тень от крыльев Азраила - ангела смерти, он не был злым или добрым, он просто выполнял приказ Отца, собирая души тех, чей путь земной уже окончен.
   Стрельба и звон сабель почти затихли, многие дома уже догорели а стены их обрушились когда нукеры притащили избитого и окровавленного человека. Его лицо стало сплошной кровавой маской, он прижимал сломанную руку животу, а в глазах плескалась ненависть. Баскурт немного растерялся, когда к его ногам буквально кинули избитого пастуха.
  - Банну, кто этот пастух? - спросил Баскурт помощника перевязывавшего себе руку куском материи.
  - Это тот самый негодяй что задолжал хозяину, это Саид - ответил Бану. - Он зарубил беднягу Агая, и меня слегка зацепил, собака - нукер кивнул на перевязанную руку и пнул человека стоящего на коленях. - Нужно отрубить ему обе руки, и ноги, а то, что останется бросить в степи стервятникам.
   Все это время Саид стоя в пыли и задрав подбородок прожигал взглядом парня. Баскурту не хотелось чтобы снова пролилась кровь, он спросил:
   - Саид, ты уже убелен сединами, у тебя много скота и верно ты отец большого семейства. Почему же ты не отдал долг Карабек-бею как полагается? Зачем оскорбил непочтением достойного человека - моего отца?
  Мужчина расправил плечи в окровавленных лохмотьях и с вызовом прошипел:
  - Ты такой же шакал как и твой папаша. Такой же выродок. Долг? Какой долг?! - хрипло рассмеялся Саид. - Я никому и ничего не должен. И твоему бею в последнюю очередь. Шакалы! - Мужчина рванулся было вскочить с колен чтобы вцепиться в Баскурта. Но бдительный Банну, пресек это без размаха ударив пастуха тяжелой рукоятью нагайки в затылок.
  Саид растянулся в пыли, а стоящие по бокам нукеры уже было занесли сабли, чтобы его четвертовать, но их остановил Баскурт.
  - Что вы, господин. Этот шакал только что поносил и клеветал на вашего отца. Негодяя необходимо разорвать лошадьми! - Приблизившись к Баскурту вплотную Банну горячо зашептал:
  - Баскурт-бей, нас не поймут друзья и, осмелев, посмеются враги. Таких людей как этот Саид нужно убивать очень жестоко. Каждая степная крыса должна знать как умирают те кто перешел дорогу семье Карабек-оглу.
  Баскурт удивился столь мудрой в своей жестокости речи простого нукера, пусть даже и помощника. И тут же его осенила неприятная догадка - Банну руководит шайкой этих головорезов. Остаётся вопрос: зачем здесь Баскурт, если он тут не нужен? Зачем его послал отец?
  Баскурт размышлял лишь секунду. Затем спокойно и громко произнес:
  - Банну, оставь Саида живым. Карабек-бей будет рад с ним побеседовать.
  Нукер поиграл с парнем в гляделки и громко с улыбкой произнес:
  - Как мудро, молодой господин! Хозяин будет рад видеть этого шакала, рабом с овечьим желудком на лысой башке. Эй, молодцы, хватайте этот бурдюк с дерьмом и как следует свяжите. Он должен доехать к хозяину в целости! - Затем обернулся, покачал головой глядя на Баскурта и ушел в сторону загонов.
  Баскурту вдруг стало не хватать воздуха, и он стащил с лица черную повязку, вдохнув полной грудью приторный запах горелого мяса и свежей крови.
  Луна уже клонилась к горизонту, когда связанные волосяным арканом, с петлями на шеях согнанные в колонну по двое из плачущих женщин, детей и отдельно мужчин выдвинулась под конвоем в степь. Вся дальнейшая жизнь этих людей пройдет во власти хозяев решивших купить раба на невольничьем рынке. Молодые, крепкие женщины пойдут работать на табачных и хлопковых плантациях. Девушки, скорее всего, станут служанками в домах зажиточных горожан, время от времени согревая постель хозяев - в роли бесправных наложниц. Мужчинам уготована участь в кандалах, до самой смерти, батрачить в шахтах и на фабриках, распахивать степь и корчевать камни. В общем, работать там, где отказываются наемные работники.
  В скверном настроении Баскурт забрался в седло, и направил коня к выезду из поселка, следом за табуном из коров, овец и лошадей. Как вдруг дорогу с воплями преградил старик в мешковине, вскинул пистолет и выстрелил. Баскурт и глазом не успел моргнуть как, вылетев из седла, оказался в пыли вперемешку с навозом. На мгновение небо заполнили огненные искросполохи. Парень мотнул головой дабы отогнать морок но обзор заслонил старик взводящий курок револьвера.
  Баскурт вовремя опомнившись выбил нагайкой направленное в лицо оружие из руки старика и подскочил на ноги выхватывая саблю. Приставив клинок к горлу безумца обернулся в поисках Вургуна.
  - Эй, Вургун! Вургун! - позвал Баскурт коня. Но аргамак лежал на боку и не двигался.
  Безудержная злоба вдруг обуяла батыра. Узкая ялмань клинка дрожала на дряблой коже старика.
  - Ты убил моего коня! - взревел батыр отводя клинок чтобы одним ударом снести эту седую голову покрытую гнилой мешковиной. Рука Баскурта дрожала. Старик все это время глядевший себе под ноги и ждавший расправы поднял мутные старческий взгляд. Мгновение он присматривался к лицу Баскурта близоруко прищурив веки. А затем... Упав в пыль принялся громко подвывая просить прощения, призывая всех святых и Создателя в свидетели.
  - Прости... Прости! - бешено вопил старик. - Прости недостойного. Убей меня, сын Селима. Ты вправе. Я поступил с тобой также... Создатель наказал меня! Наказал! Я... Я! Впустил их темной ночью в усадьбу... И они убили! Всех! - Старик бормотал и бормотал как безумный. На выстрел прискакали нукеры, но Баскурт их отправил сказав что справится сам.
  Батыр увидав что конь поднялся с пыли, спрятав саблю в поясные ножны спросил:
  - О чем ты твердишь, безумец. Мой отец не Селим, а ...
  - Тебя воспитал Карабек, не так ли! Так! Он подкупил охрану в поместье. Он убил твоих отца и мать своей собственной рукой! Застрели из револьвера! Они были друзьями, но Карабек захотел больше: богатства и жену друга. А сёстры? Над обеими твоими сёстрами по очереди надругались нукеры... А затем убили. Ты был еще мал, маленький мальчик. Совсем маленький сын Селима из Арданы, сын гения-оружейника.
  - Ты... Ты бредишь! В тебя вселился шайтан! - Воскликнул Баскурт не веря в бредни грязного старикашки, и непроизвольно хватаясь за эфес сабли.
  - Нет, я не вру - вдруг спокойно возразил старик. - Я был одним из охранников в поместье Селим-оглу. Это было ночью, двадцать лет назад. Тебе ведь двадцать три, не так ли? Конечно. Тебе было всего три года, когда вцепился зубами в руку нукера насиловавшего твою старшую сестру... Ты понравился Карабеку. Он любит смелых. А еще он любит мстить, как мстил бы старый пустынный шакал не могущий загрызть овцу, от бессилия передушив всех кур на подворье. Это Карабек. - Вздохнув старик добавил:
  - Карабек и сейчас, через два десятка лет мстит своему более умному и удачливому но слишком доверчивому другу Селиму. Ты похож на отца, этот взгляд... У тебя взгляд матери, взгляд Седды. Карабек застрелил её своей рукой. Не веришь мне? Спроси у Картала, если старый чешуйчатый выродок всё еще жив. Создатель всё видит... Я продал твою семью и твое счастье. И ты отомстил мне тем же - моих внуков забрали твои нукеры.
  Баскурт стоя столбом слушал россказни безумца. Слушал и не верил. Душа кипела, клокотала огнем. А холодный рассудок тихо нашептывал: "так и есть, всё правда".
  - Сынок, убей меня. Вот, это револьвер твоего отца, Селима. Он сам нашел руду, выплавил металл, выточила каждую деталь и собрал. На нем его личное клеймо. Возьми...
  Старик подполз на коленях к Баскурту. Вложил в ослабевшую ладонь батыра револьвер, упер ствол себе в лоб. С громким щелчком взвёл курок, проворачивая массивный барабан.
  - Стреляй, сынок... - Старик закрыл глаза.
  Держа оружие на вытянутой руке, жерлом ствола глядя в лицо старику, Баскурт медленно как во сне посмотрел на коня, перевел взгляд на рукоять револьвера и зашагал туда, где еще недавно были ворота. Следом, прихрамывая, Вургун поплёлся за хозяином. А старик всё стоял на центральной "улице" стойбища, где еще днем кипела жизнь и смеялись дети, а теперь лежали трупы и чадили остовы домов.
  Зарядивший мелкий дождь, такой редкий гость в этих жестоких краях смывал слёзы завывшего от тоски старика.
  
  Глава 3. Старый мутант Картал. Бегство из города.
  Вургун оказался ранен в переднюю ногу, один из нукеров знающий толк во врачевании вытащил пулю и обработал рану, когда встали на отдых. Баскурт временно пересел на другого коня, чему Вургун сразу же возмутился хватив того зубами за круп. Но молодой батыр не обращал внимание на происходящее вокруг погруженный в свои мысли. Сказанное стариком окончательно расшатало душевное равновесие Баскурта.
  Невольников и скот в Агаш не погнали. Власть, сила, оружие - конечно хорошо, но приличия хотя бы внешне нужно соблюдать а, попросту говоря загребать жар лучше чужими руками. Так Карабек поступает всегда. Доехав до условленного места встречи, вест живой товар передали контрабандистам.
  Мужчин и женщин разделили на две не равные группы - женщин оказалось больше. Пока Баскурт и главарь контрабандистов Хан по прозвищу "Гадюка" стояли в сторонке, их помощники вместе осматривали товар. Банну в своей неизменной кожаной безрукавке на голове тело, прея на солнцепёке, потирал потеющую лысину в то время тощий как жердь тип с жидкой бороденкой на по лошадиному вытянутом лице назвавшийся Карагач, бесцеремонно, как вещи осматривал невольниц. Баскурт отвернулся, стал смотреть. А Карагач, заглядывая каждой в рот, грязными пальцами пересчитывает зубы, щупает груди, проверяя на крепость зад звонким шлепком. Причем тощий действует со знанием дела, как мясник оценивает корову, перед тем как зарезать, прикидывая: а сколько он сможет с неё поиметь?
  Одни женщины бьются в истерике, другие тихо плачут, безропотно снося ощупывания тощего. Мужчины же скрепят зубами наблюдая как их жен, сестёр и дочерей оценивают как вещь на базаре. Один с рыком дернулся было в сторону Карагача, но бдительные охранники мигом успокоили пастуха, забив его прикладами. Хан, выслушав своего козлобородого помощника отсчитал деньги и передал Баскурту. На том и разошлись: люди Карабека повернули домой, а контрабандисты погнали живой, отсортированный по качеству и свежести товар на север страны, к проливу.
  Батыр ехал почти не разбирая дороги, полагаясь только на чутье коня. Он верил и одновременно не верил. С одной стороны были воспоминания ребенка: отец вернулся с мастерских и принес игрушки - револьвер, кобура и маленькая сабля. Или как втроем с отцом и старшим братом ловят в большой деревянной бочке специально привезенную живую рыбу. В возрасте подростка, Карабек подарил сыновьям двух белых жеребцов и именные пистолеты. Карабек его отец, может и не самый лучший, но всё же... Родителей как известно не выбирают. Но рассказ бесноватого пастуха всколыхнул непонятную муть, давно слежавшийся в душе осадок вызывая из глубин памяти туманные образы и обрывки воспоминаний - усталое доброе лицо мужчины в круглых очках и пронзительно синие глаза женщины...
  В город вернулись поздней ночью. После обмена любезностями под дулами пулемётов в лучах дуговых прожекторов, массивные ворота открылись, впуская заметно поредевшую группу. Ночью вообще-то ворота никому не открывали, но для сына Карабека и его людей сделали исключение. Баскурту не хотелось сейчас возвращаться в отчий дом, потому отправив помощника Банну на доклад к хозяину, сам поехал в дом для работников, куда его привез Дауд после охоты на куртагов.
  Старый Картал давно отошел от дел и теперь жил в северной части города, в переплетении глухих улочек и фруктовых насаждений. Мутант выбрал тихое месте, подальше от людских глаз. Его боялись когда он служил Карабеку, возможно боятся и сейчас но простой люд лучше не провоцировать - выродков никто не любит.
  Дом Картала встретил Баскурта запертыми воротами, лаем собак во дворе, и полным отсутствием интереса к посетителю. Несколько крепких ударов ногой по двери возымели действие: лай усилился и кто-то грузно зашаркал по ту сторону забора:
  - Кого шайтан принес в посреди ночи?! - Проворчал голос. - Поди вон, а то собак спущу, - громко рыгнул.
  - Открывай, мне нужен Картал.
  Дверь со скрипом отварилась, из темноты выплыл ствол ружья и уперся в живот Баскурту. С другой стороны дробовика стоял грузный мужик с длинными сальными патлами до самых плеч в холщовой рубахе. От него явно разило спиртным. Впрочем, батыр не удивился. Это в столице, в Визасе за пьянку можно запросто остаться без головы. В Агаше нравы полегче, все же город торговый.
  - Мне нужен Картал - с нажимом повторил Баскурт.
  - Хозяин отдыхает, - икнул охранник. - Пускать никого не велел.
  "Да ты же пьяный, собака" - подумал Баскурт. Мужик был в стельку, и держался на ногах видимо только от того что упер ствол ружья в живот гостю. Такой возможность не воспользоваться - грех.
  Пауза затянулась. Охранник безостановочно таращивший осоловевшие глазки, моргнул. Баскурт сделал шаг в сторону, уходя с линии выстрела, одновременно выкинул левую руку с зажатой нагайкой в лицо. Тяжелый на манер дубинки хлыст с навершием из свинца, угодил охраннику точно в переносицу. Пьяница видимо такого поворота событий не ожидал, ведь он вооружен, пьян, море по колено, хозяина боятся, а ночной гость всего лишь сопляк да еще без видимого оружия. Потому удар прикладом собственного ружья в солнечное сплетение стал и вовсе болезненным сюрпризом. Нож у горла окончательно выбил весь хмель из головы и настроил на деловой разговор.
  - Свинья, или ты отведешь меня к хозяину, или... - Баскурт для верности ощутимо ткнул острием ножа под челюсть от чего охранник издал странный горловой бульк, видимо означавший согласие. Батыр и не думал убивать ни в чем не повинного человека, пусть даже пьяницу. И калечить - тоже не собирался. Как-то само вышло...
  - Баскурт-бей, это вы... Я вас не узнал, - кривясь от боли затараторил он. Маленькие глазки нерадивого нукера забегали под опухшими веками разгораясь мыслью. - Не убивайте меня, господин. Я не узнал вас в темноте! Я Хаям, может, помните?
  - Мне нужно поговорить с твоим хозяином, веди к нему. - Батыр проигнорировал вопрос охранника хлюпающего кровью через сломанный нос, убирая нож в поясные ножны, но ружьё возвращать не стал.
   Дом в темноте показался Баскурту откровенно маленьким, но это обманчивое впечатление быстро развеялось после пятиминутного блуждания по длинным, никак не соответствовавшим размера строения тёмным коридорам. Жилище оказалось двухэтажным. Комната, в которую привел почти протрезвевший охранник находилась намного ниже уровня земли - мутант обитал в норе. Здесь, по словам охранника Хаяма доживал свой век Картал. Было темно и жутко воняло.
  - Картал-ага, я сын Карабек-бея - Баскурт - угрюмо во тьму проговорил батыр. Где-то впереди сухо щелкнул курок поставленного на предохранитель оружия. Что-то заворочалось, скрипнуло дерево:
  - Хаям, зажги свет для гостя - голос говорившего был старческим, скрипучим. В нем чувствовалась усталость. Горе-охранник завозился у стены, и по углам просторной без окон комнаты вспыхнул свет электрических ламп, постепенно снижая яркость.
  На широкой кровати посреди пустой комнаты с одним креслом лежал... таких называют выродки, дети Нечистого, мутанты. Кожу старику заменяла мелкая как у рыбы чешуя. И в местах где эта самая чешуя отсутствовала - зияли обширные язвы. Источником висевшего в воздухе смрада был её хозяин - тёмное одеяло которым он был прикрыт до пояса, пропиталось еще более тёмным гноем, вытекавшим из язв.
  Старик, заметивший взгляд в сочетающий желание пристрелить из жалости и сжечь чтобы такое порождение шайтана не портило землю спросил:
  - Зачем ты пришел, Баскурт сын Карабека? Я давно не служу твоему отцу. Я стар и болен... Такие как я редко доживают до преклонных лет. Чего ты хочешь?
  - Расскажи мне о семье. Настоящей семье.
  - Ах, это... Кто тебе сказал? Хотя не важно... Ты все-таки узнал, сколько аркану не виться ... Что именно молодой батыр ты хочешь знать? Что Карабек тебе не отец, а твоих настоящих родителей он убил, присвоив имущество? Участвовал ли я в этом? И в этом участвовал, и в десятках других злодеяний. Я многими своими делами не горжусь. Многими... Но помню эту ночь как сегодня.
  Баскурт слушал старика молча. Придя сюда он был, уверен в том, что именно услышит. Подозревая что безумный пастух сказал правду. Как батыр это понял? Просто поверил. В этом мире существует много всего: существа не похожие на людей лишь внешне и выродки схожие с людьми только внешне.
  А Картал всё говорит лежа на кровати не подвижно, руки вдоль туловища - как покойник. Лишь глаза с вертикальными как у змеи зрачками поблескивают в электрическом свете:
  - Карабек страшный человек. Лучшее что ты можешь сделать - это сбежать. Беги пока не поздно... Можешь мне не верить, мне нечего терять, одной ногой я уже чувствую могильный холод земли... Я был против убийства твоей семьи, но сделать ничего не мог. Убьешь меня - твое право. Об одном прошу - сделай это быстро, одним ударом. Я устал...
  Баскурт вдруг удивился сам себе. По пути сюда был уверен что, услышав о своей семье, о том, как они погибли - попросту расплачется. Но вместо этого ощутил внутреннее спокойствие, и холод, отстраненность. Будто глядит на себя со стороны, но на себя другого. Смотрит и не узнает.
  Баскурт усмехнулся про себя:
  "Убей меня, сделай это одним ударом... Лукавишь старый выродок. Зачем же ты целился в меня из темноты, если не боялся за свою жизнь? Все, все хотят жить!" - с этими мыслями Баскурт вышел из комнаты и покинул дом Картала - здесь ему делать больше нечего.
  Ночная прохлада после дождя приятно омывала лицо Баскурта. Хочется вдохнуть полной грудью, до боли в ребрах, ещё и ещё - избавится от тягучей гнилостной вони темного обиталища умирающего мутанта. Уверенность, с которой батыр слушал старого Картала, улетучилась бесследно. На душе вновь стало тяжело, а голову заволокло туманом. Нужно что-то делать, но что? У кого спросить, с кем посоветоваться? Друзей как таковых нет. Все общение сосредоточилось в пределах семьи Карабек-оглу. Такая закрытость никогда не смущало Баскурта, ведь кругом враги. Картал, посоветовал бежать, но куда, и как долго бегать?
  Дом для работников встретил Баскурта тишиной. Если не считать сторожа, то абсолютно пусто. Напоив коня, расседлав и сняв сбрую, поставил гнедого в стойла и вышел во двор. Тучи уже разогнало ветром и с отмытого неба ярко блестели звезды. Батыр устало опустился на мокрую после дождя скамейку и призадумался. Предательские слёзы стали жечь глаза по хлеще красного перца. Обида и боль сдавили грудь, хотелось реветь раненным львом. Бессилие, растерянность, страх - палитра чувств сменяющих друг друга. Вопросы, вопросы. Куча вопросов. Но тяжелая как кузнечный молот голова упорно отказывалась соображать и не давала никаких ответов. Зато желудок напомнил о себе тянущей пустотой. Баскурт вдруг вспомнил что последний раз что-то ел еще вчера перед атакой на пастуший поселок. Посёлок...
  Мысли о посёлке вытянули из памяти страшные картины: горящие дома, мечущиеся в ужасе люди, свист сабель и стоны умирающих - теперь "возвращение долга" выглядело совсем иначе. Баскурт вдруг понял, что сделал с этими несчастными тоже самое что и два десятка лет назад сотворил Карабек: отобрал жизни, искалечил судьбы, сделал невинных детей сиротами. Карабек... Всё замыкается на нём! Сколько подлости и коварства!
  "Я должен освободить несчастных пока их не продали в рабство!" - Баскурт даже вскочил со скамейки от этой мысли. В груди забухало а руки сжались в кулаки, вдруг захотелось ощутить шероховатую рукоять сабли, её тяжесть. Ощутить сопротивление плоти и рвущихся под острием жил. Злоба...
  Баскурт вновь плюхнулся на скамью, обхватил голову руками и зарыдал. А мир продолжал жить свой жизнью и проблемы маленького человечка его не беспокоили. Где-то далеко, в степи подвывал зверь и ему отвечали редкие выстрелы. В доме неподалеку что-то шумно праздновали: рождение ребенка или свадьбу. А за глинобитной стеной гнедой конь хрустел кормом и шумно фыркал, отгоняя надоедливую мошкару. Мир живет: радуется и плачет; рождается и умирает. Ты часть его, а он часть тебя.
  Янтарная жидкость, налитая в стакан распространяет вокруг пряный аромат. Литровая бутылка пуста уже на треть. Ракы или львиное молоко в Осаме пили с древнейших времен, разбавляя водой и понижая градус. Но Баскурт не стал разбавлять, он хочет напиться и всё забыть. Анисовая водка, опалив рот жидким огнем, колючим комком прошла через горло. Баскурт закашлял, на глазах выступили слёзы. Забыть всё - не получилось. Револьвер отданный старым пастухом лежит на ошкуренных досках стола, поблескивая в свете одинокой свечи вороненной сталью там, куда еще не добралась ржа. Хмель ударил в голову, ноги отказывают держать, а рука уже не так тверда, но память, раз за разом прокручивает перед взором огонь и лежащие трупы. По ушам бьют крик и каменно-тяжелые слова старого пастуха и полумёртвого Картала, их лица оплывали в пламене как воск, кожа отваливаясь слоями обнажала высушенную всеми ветрами кость. Щербатые рты стуча обломками зубов всё повторяют:
  "Карабек не отец... Он не родной... Не твоя семья... Их убили!"
  Черепа стали смеяться глядя черными провалами глаз в лицо батыра. Баскурт тряхнул головой чтобы отогнать морок, но видение не пропало. Они всё смеялись, их становилось всё больше. Целое войско иссушенных черепов с обрывками веревок на хрустящих шейных позвонках надвигалось всё ближе, грозя раздавить маленького человечка.
  - Оставьте меня! - Воскликнул Баскурт, смахивая на пол спиртное и не хитрую снедь. Неловкий от выпитого, батыр запнулся, падая, опрокинув стул. Уже лежа на полу и размазывая по лицу пьяные слезы, он больше не видел хохочущих мертвецов. Голоса в голове затихли. Но продолжала биться мысль что именно он Баскурт должен помочь тем несчастным проданным в рабство. И пусть он сам разорил их дома, убил родных, он сам же может вызволить несчастных мужчин женщин и детей. Их с петлями на шеях гонят жестокие контрабандисты в Пустые земли, к проливу. В руку как живой ткнулся старый револьвер. Пальцы скользнули по гранённому стволу, цепляясь за ржавые пятна, прошлись по каморам барабана пока не достигли рукояти с полустертым символом на костяных "щёчках" - букве "S" пронзенной двумя стрелами крест на крест.
  - Я должен их освободить - шепотом произнес Баскурт в тишину пахнущей пылью комнаты лежа на полу и глядя в растресканный потолок. - Я должен.
  Пошатываясь Баскурт направился в конюшню. Кое-как запрягши коня, еле удерживаясь в седле, Баскурт выехал со двора. Воздух после дождя приятно холодил разгоряченную выпивкой голову. Отъехав несколько метров от дома, батыр, придержав коня, посмотрел на восток, где небо уже стало светлеть и вдруг четко осознал - что возможно видит восход солнца последний раз в жизни...
  Гнедой нес батыра темными улицами бедняцкого района - большинство факелов и ламп уже потухли. Доехав до перекрестка, свернул на освещенную улицу, где живут зажиточные горожане - караванщики и ювелиры. Меньше вероятность, с разгону наткнувшись на что-нибудь в темноте свернуть себе шею. Хмель потихоньку отпускал распаленный рассудок. До ворот оставалось проехать еще несколько кварталов, когда дорогу преградила праздничная процессия. Ярко освещенный дом, гостеприимно распахнутые ворота, льющаяся музыка - толпа богато одетых людей что-то праздновала. Толи рождение, толи свадьбу. Баскурт придержал коня пытаясь объехать столпотворение когда к нему пристал один из празднующих:
  - Эй! Зайди дорогой гость, раздели с нами радость! - улыбаясь плотный усатый мужчина взял под уздцы коня и потянул к воротам. Баскурт не успел ответить, как сбоку подскочил уличный комедиант с факелом и выдохнул огненную струю в небо. Испугавшись вспышки, конь встал на дыбы, сбив усача с ног. Толпа заголосила женским визгом, кто-то крикнул "он убил его". Двое в темных одеждах охранников вооруженные длинными ножами кинулись к молодому батыру, норовя его вытащить из седла. Баскурт отбив клинок саблей пнул одного нукера, почти не глядя рубанув второго поперек груди и пришпорил коня. Толпа бросилась в рассыпную от всадника. Вдогонку летели лишь проклятия.
  Музыка стихла. Люди окружили лежащего на булыжной мостовой усатого мужчину с окровавленной головой. Но Баскурт этого уже не видел, во весь опор он несся к воротам основательно протрезвев мучительно соображал: что же он только что натворил и как будет прорываться через стражу?!
  Баскурт только что понял:
  "Дороги назад нет. Картал советовал бежать - именно так сейчас и получается. Нужно успеть достичь ворот до того как стража пустится ловить меня".
  Обдумывая свое положение и варианты действий батыр выехал на главную улицу перед самыми створками. Ворота сваренные из стальных балок, с наклепанными в несколько слоев стальными листами высотой почти четыре метра и шириной три. В башенках по бокам сидели пулеметчики - по одному на каждую сторону. Но обстреливать они могут только пространство за стеной. Мощные дуговые прожекторы освещали степь перед въездом в город. В будке у самых створок обычно четыре человека. Что будет делать, Баскурт, еще не знал, и решил импровизировать по ходу дела.
  - Сто-ой! - Поднял руку постовой с автоматом на плече, загораживая ворота. - Куда?!
  - Мне нужно в степь. Срочно! - Запнувшись на мгновение, добавил - Я Баскурт Карабек-оглу...
  - Да будь хоть сын вилайя, таков порядок. - Из распахнутой двери караулки вышел мужчина средних лет с короткой бородой и золотой бляхой на груди поверх кожаной куртки стражника. Он держал в руке баранью лопатку, от которой со вкусом, причмокивая, оторвал зубами кусок мяса, проглотил и добавил с улыбкой. - Я капитан городской стражи и говорю тебе Баскурт сын Карабека - ночью ворота закрыт для всех, - цыкнув принялся ковырять ногтем застрявший меж зубов хрящ. - В мое дежурство, да и не в моё - не пройдешь. Днём - пожалуйста.
  Баскурт уже хотел было ответить наглецу и уже потянулся за саблей, но в караулке затрещал телефон, и батыр убрал руку с клинка, нащупав через толстую кожу куртки револьвер.
  - Нурсын, ответь, я занят - скомандовал капитан одному из караульных. И добавил с усмешкой. - Наверное, Шудан опят что-то увидел со стены... Я беседую с высокочтимым Баскурт-беем.
  Баскурт напрягся. Из-за стола в караулке поднялся стражник, видимо тот самый Нурсын неспешно подошедший к массивной коробке на стене и снявший трубку прислушался, мигом подобрался, став поглядывать на Баскурта через дверной проём.
  "Наверное стражникам сообщают о происшествии на празднике в доме ювелира" - с тревогой подумал Баскурт лихорадочно соображая что станет делать, когда его вдруг собравшегося в степь посреди ночи решит задержать "дружелюбный" капитан. Гнить в зиндане до скончания времен или копать рвы вокруг городской стены до самой смерти - не входило в планы Баскурта. - "Мне еще многое нужно сделать и к Карабеку я на поклон не поползу, прося вызволить из тюрьмы. Никогда".
  Баскурт спешился и принялся поправлять подпруги седла демонстративно не глядя на капитана.
  - Господин капитан, там... вас - протянул стражник Нурсын, не выпуская трубку. - Происшествие...
  - Да? - удивленно вскинул брови капитан разворачиваясь на каблуках чтобы войти в караульное помещение, но не успел. Баскурт стоявший в этот момент полубоком и невозмутимо поправлявший седло молниеносно ударил его локтем в челюсть, одновременно выхватив из кармана куртки револьвер. Звонко щелкнул выстрел, автоматчик подпиравший спиной ворота скрючился роняя свое оружие и хватаясь за руку.
  Заметив краем глаза движение в окне караулки, Баскурт развернулся к запоздало рванувшему за оружием в пирамиде Нурсыну. Грохот выстрела слился с визгом разлетающихся шрапнелью кусков ствола револьвера - ржавчина и время сделали свое черное дело. Швырнув останки пистолета в испуганно визжащего караульного, не чувствуя боли в окровавленной руке рывком поднял с земли уже пришедшего в себя после удара капитана.
  - Собака, жить хочешь?! Открывай ворота! - Прокричал Баскурт в побледневшее от страха лицо бородача, добавив коленом под дых. Чувствуя холодный ножа у горла, не молодой уже капитан Сейран жить хотел. И больше того: вдруг отчаянно захотел в родной городок близ Арданы, батрачить день-деньской в поле и не видеть более никогда такого бешенного взгляда.
   Массивные стальные ворота, поскрипывая поворотными осями и противовесами, разошлись в стороны, выпустив двух всадников на одном коне и сразу же захлопнулись. Баскурт и капитан сидя задом на перёд - лицом к хвосту лошади неспешно миновали небольшой тамбур заворотного пространства провожаемые жерлами пулемётных стволов. Желтые лучи прожекторов сошлись на беглецах. Молодой батыр прикрываясь незадачливым начальником городской стражи от пулеметчиков, засевших в башенках по краям проёма, правой рукой придерживая капитана ножом у кадыка, левой прицелился через плечо его же пистолетом и дважды выстрелил - искусственные солнца одно за другим оглушительно хлопнув погасли.
  - Что ты делаешь?! Тебе это с рук не сойдёт. Стрелял в стражников, меня похитил... - блеял капитан.
  - Будешь болтать - прошипел Баскурт, вдавливая клинок - прирежу. - Начальник стражи икнул и заткнулся.
  
  Стражники, поднятые по тревоги из городских казарм, молча наблюдали за беглецом и его заложником со стен. Шариф считавшийся лучшим стрелком городской стражи до рези в глазах вглядывался в сумерки пытаясь получше прицелится в те моменты когда от поступи коня этот негодяй и сын негодяя Карабека покачивался в седле и на мгновение выглядывал из-за живого "щита". Голова и плечо ненадолго появлялись в прицеле винтовки, но света от только-только зарождавшегося утра было недостаточно для точного выстрела. Он боялся подстрелить своего начальника. А конь с двумя всадниками медленно, но верно удалялся от городских ворот.
  Шариф уже отчаявшийся спасти своего капитана убрал винтовку с мокрого от утренней росы каменного зубца стены, когда внизу перед воротами у караулки послышался шум подъехавшей машин. Два массивных автомобиля, из которых горохом высыпали вооруженные нукеры, без сомнения принадлежали вилаю - городскому голове, и попросту хозяину города-базара Сулейман-паше.
  Вилай был зол, и грозил всем смертью:
  - Всех на кол посажу, - взвизгнул низкорослый и круглый как бочонок Сулейман-паша, - где заместитель капитана?!
  - Он не в себе, господин - подал голос один из стражников вытянувшись "в струнку" перед хозяином города. - Нурсын-ага пускает слюни и бредит в караулке. Он наверно испугался когда револьвер этого Баскурта взорвался и ...
  - Молчать! - перебил словоохотливого стражника вилай. - Не говорите мне про этого выродка, сына Карабека! Этот шакал убил моего любимого зятя... Где, где эта собака Баскурт?! Почем не валяется у моих ног и не скулит?! Всех сгною в степи!
  - Он взял в заложники Сейран-ага и прикрываясь им выехал из города - стражник вновь поклонился опасаясь хозяйского гнева. - Мы боялись убить капитана потому не стреляли... Наш Шариф лучший стрелок, но он не может попасть в негодяя не зацепив капитана. Господин, поднимитесь на стену, посмотрите...
  Маленький человечек, сыпля проклятиями и путаясь в замшевом халате, поддерживаемый нукерами взобрался по крутой лестнице на стену. Ему с поклоном вручили бинокль, который вилай тут же приложил к глазам. Не отрываясь от оптики, Сулейман-паша не терпеливо щелкнул пальцами, - где этот ваш хваленый стрелок?
  - Я здесь, господин - поклонился подошедший Шариф
  - Сможешь попасть?
  - Если бы света побольше, я... думаю что попаду в негодяя.
  - Ты не понял, - вилай оторвался от бинокля и посмотрел на стражника. - Подстрели Сейрана. Но не вздумай убивать этого шакала, сына Карабека.
  - Что, вы, господин?! Я не могу...
  - Что, ты отказываешься подчиниться своему хозяину? - с нажимом произнес вилай приподнимая кустистую бровь. - Если твой никчемный начальник выживет, то я лично сдеру с него шкуру живьем. Мне не нужны трусливые подобия воинов... Да и место капитана городской стражи с этого момента пустует. Ты меня понял, Шариф?
  - Да, Сулейман-паша, я понял! - Подобрался Шариф. - Но света все равно мало... - как-бы извиняясь, пожал плечами стрелок.
  - Эй, нукеры! - крикнул вилай через плечо, выдохнув облако пара. - Найдите кто-нибудь ракетницу. Быстро!
  Через несколько минут требуемое было найдено и с поклоном вручено.
  - Глядите, - воскликнул вилай, отомкнул широкую трубку ствола, вложил в казенник длинный бумажный цилиндр и закрыл замок. - Всё нужно делать самому... Ваш господин не всегда был толстым и обрюзгшим, хе-хе. - С этими словами он направил пистолет в небо. - Приготовься, стрелок.
  Шариф встав на колено, уложил на винтовку на зубец стены и приник к прицелу, шумно выдохнул белесым паром в утреннюю прохладу.
  - Готов, господин.
  Хлопок. Ракета с шипением ушла в грязно-серое небо. Мгновение, чуть слышно хлопнуло, но уже вдали. Разгоняя утренние тени, неспешно разгорелась ярко-желтая звезда. Чуть покачиваясь на ветру, стала опускаться далеко за беглецом и его заложником. Все, кто был на стене, от вилая до последнего стражника замолчали. Даже вездесущие сверчки притихли.
  Шариф выдохнул еще раз, и вдавил спусковой крючок, воображая себя будущим капитаном городской стражи.
  Прогремел выстрел.
  Крупная десятиграммовая пуля, отлитая в мастерских Карабек-оглу из мягкого свинца, с закаленным сердечником и продольными насечками, предназначенная скорее для отстрела клыкастой нечисти, чем людей, за два удара сердца пролетела пятьсот метров.
  Обезглавленный труп незадачливого капитана с ошметками того что еще мгновение назад было лицом, свалился под собственным весом с крупа лошади беспорядочно суча ногами и фонтанируя кровью из разорванных артерий.
  Громыхнул второй выстрел. Задняя нога гнедого подломилась, а сам конь завалился на правый бок, подминая под себя Баскурта.
  
  Глава 4. Зиндан. Хаям. Неожиданная помощь.
  - Сулейман, муж мой. Этот негодяй, сын Карабека сделал вдовой нашу дочь и сиротами наших внуков. Отдай на корм собакам, убей его! - Женщина умоляюще посмотрела на своего влиятельного супруга, молитвенно сложив руки.
  - Гульсара, ты что?! Какое убить?! Мы женаты уже три десятка лет, но ты не перестаёшь меня удивлять своими выходками глупая женщина. Убить. Ха! Такой удачный случай прищучить Карабека... Не-ет, этот гаденыш Баскурт должен жить, еле-еле шевелиться, чтобы соглядатаи жирного борова оружейного "шейха" докладывали, что глупый сыночек хочет кушать и тянет ручки к родителю моля о прощении и освобождении. Хе-хе. - Вилай откинулся в кресле и, достав из стола трубку, стал набивать её табаком из расшитого жемчугом кисета.
  - Но Сулейман, как же наша дочь? Что с ней станет?
  - Что станет? Ничего, - пожал плечами Сулейман, разжигая трубку от свечи. - Вернется с детьми домой. И вообще, этот Даджал мне никогда не нравился. Толку-то от него? Беднеющий ювелир. Главное что свое дело он успел вовремя передать мне, - мужчина хитро прищурился глядя на жену.
  - Когда успел? Ты ничего не говорил, - женщина от удивления даже встала.
  - Когда? Да, буквально перед праздником по случаю рождения сына. - Вилай наконец раскурил трубку и выпустил струю ароматного дыма. - Вовремя, не правда ли?
  - Ты... Это ты убил своего зятя?! - Гульсара вновь упала в точеное из красного дерева кресло. - Всё из-за денег? Ты сделал сиротами внуков из-за денег и власти?..
  - Прекрати глупая женщина! Никого я не убивал и не приказывал этого делать, - махнул рукой Сулейман. - Это всё сам Баскурт. Дурачок, случайно отправил к праотцам нашего зятька. Подумаешь?! Даже если бы я сам убил Даджала? Делаю что хочу. - Мужчина поёрзал в кресле, делая затяжку. - Я подкупил помощника казия, и он заверил фальшивый договор. А когда сам казий и мулла подтвердят сделку, то вот их-то как раз я и уберу. Даже не вздумай мне, это кому-то взболтнуть, Гульсара. - Муж многозначительно погрозил пальцем жене. - И пусть пошлют за Карабеком, нужно с ним поговорить.
  Скрывшаяся за дверью женщина почти сразу же вернулась.
  - Что тебе, Гульсара? - спросил вилай, откладывая трубку в сторону. - Я ведь приказал послать за Карабеком?
  - Он здесь!
  - Кто?.. Не говори загадками, женщина!
  - Карабек. Он сам пришел...
  - Чего же ты ждешь? Зови. И, заодно, узнай всё ли подаяние раздали беднякам.
  Проводив жену взглядом, Сулейман задумался:
  "Как интересно: муха сама пришла в лапы пауку. Что же ты задумал толстая лиса? За сыночка своего просить решил, торговаться станешь, предлагать богатства взамен за жизнь своего волчонка. Сдал ты, однако. Старость никого не красит и не делает умней. Хе-хе".
  Дверь кабинета чуть скрипнув отворилась. Вилай напустил скорбный вид и неспешно встал из-за стола, встречая гостя.
  - Сулейман-паша - начал Карабек с порога. - Я приветствую тебя в скорбный час. - Тучный мужчина поддерживаемый под локоть старшим сыном с трудом перешагнул порог, и ввалился в кабинет. Вилай шагнул на встречу. Мужчины обнялись.
  - Спасибо, Карабек-бей, старый друг. Час и правда скорбный. - Вилай воздел руки к небу, - но на всё воля Создателя. Садись, сейчас я прикажу подать мяса.
  - Сулейман-паша, я хотел принести свои соболезнования, но увы... дела. - Карабек всё это время опиравшийся на руку старшего сына Кылыча стал разворачиваться массивным туловищем к двери. Вилай, ожидал чего угодно, начиная с угроз и заканчивая истерикой с катанием по ковру, но не того что Карабек просто уйдет.
  Вилай справился с секундным замешательством и спросил:
  - Карабек, разве ты не хочешь кое-что обсудить, хм?
  - Обсудить, что? - Удивление Карабека было столь искренним, что многоопытный Сулейман вновь опешил.
  - Ну как же... Мальчик, оставь нас с твоим отцом, - обратился вилай к Кылычу. - Прогуляйся по дому.
  Кылыч бросил взгляд на отца, получил молчаливое согласие и вышел, притворив за собой дверь. Мужчины остались вдвоём. Продуманная вилаем тонкая игра рушилась, потому он перешел сразу к делу:
  - Карабек, твой сын убил моего зятя...
  - Ну и что? Каждый день кто-нибудь умирает или его убивают,- сухо ответил Карабек, тяжело усаживаясь в глубокое кресло.
  - Как что?! - Сулейман потерял терпение. - Думаю, не стоит забывать, что происходит с нарушителями закона. Твой Баскурт затоптал конем Даджала, зарубил его нукера, покалечил одного стражника и довел до сумасшествия другого. И ты спрашиваешь, что нам обсуждать?! У меня в доме траур и я уже два дня принимаю соболезнования, пока твой выродок прохлаждается в зиндане!
  - Что ты от меня хочешь, Сулейман? - спросил Карабек, невозмутимо перебирая четки из полированного зеленого камня. - Я не святой, потому ни зятьёв воскрешать не умею, ни стражникам добавлять мозгов. Все умирают...
  - Ты, кажется, забываешься! - вспылил вилай, и уже спокойно добавил. - Я помню, как ты стал богатым и прибрал шахты своего дружка Селима. - Вилай вновь уселся за стол и раскурил трубку.
  - Хм... А я помню одного головореза и главаря банды, что терроризировала половину Осама от гор Хевсури и до самого пролива. А звали его Бальта по прозвищу "Шакал". - Спокойно возразил Карабек глядя в глаза собеседнику. - Правда, говорят, пропал он куда-то... Но зато появился некто Суйлеман, всеми правдами и не правдами раздавая золото и вырезая деревни, ставший вилаем.
  Повисла пауза. Карабек проворно встал и быстрым шагом направился к выходу, а взявшись за ручку двери обернулся:
  - Если тебе нужен Баскурт - забирай. Хочешь - убей. А не хочешь - надрессируй, чтобы по команде палку приносил. Мне всё равно.
  Когда дверь захлопнулась, Сулейман, зарычав, швырнул в неё трубкой. Та разлетелась на несколько частей, прожигая горящим табаком дорогой Иранский ковер.
  Когда Карабек вышел, в коридоре ожидали старший сын и Банну - правая рука и помощник.
  - Сынок, прикажи, чтобы к выходу подогнали машину. А то отец твой не дойдет.
  - Да отец. - Ответил Кылыч и побежал по коридору. - Проследив за удаляющейся фигурой, Карабек тихо приказал:
  - Банну, Баскурт должен умереть от стыда за причиненный семье позор. Ты понял? - Карабек выразительно посмотрел на нукера.
  - Да, господин. Я понял.
  
  Рука, поврежденная взорвавшимся револьвером - воспалилась. Баскурта бил озноб. Молодой батыр, лежа на загаженном земляном полу, всплывал из кровавой мути, ненадолго приходя в себя, окидывал взглядом черные от копоти стены, и вновь проваливался в небытие...
  Кто-то приходил, сыпал проклятиями, кидал сквозь прутья камни, мочился на голову - Баскурт никого не запомнил. К концу второго дня лихорадка отступила, батыр пришел в себя. Стояла ночь, и сквозь прутья крышки пробивались яркие звезды. Было холодно и дико хотелось пить.
  В зинданах - грязных ямах обычно держали самых опасных преступников. Сделать подкоп - не возможно. Стены обмазаны глиной и обожжены огнем до крепости камня. Единственный выход он же вход - узкое "горлышко", дыра на высоте трех метров от пола забранная решеткой. Бежать не возможно, даже если бы не было решетки - попросту не выберешься без лестницы.
  Баскурт сидя на полу обняв колени руками и борясь со слабостью, пытался обдумать ситуацию, в которую попал. А она, в смысле ситуация со всех сторон казалась - глупей и не придумаешь. Молодой батыр корил себя за глупость и слабость:
  "Дурак! Зачем я попёрся ночью?! Зачем?! Хотел спасти несчастных пастухов от рабства. И кто же тебя спасёт, герой?.. Ведь мог спокойно, и тихо выйти днём! Идиот! - Баскурт со злости ударил в стену, раненная рука отозвалась острой болью. - Будь проклят тот старик! Будь проклят выродок Картал! Будь проклят Карабек! Зачем я всё это узнал?! Будьте вы все прокляты..."
  Беда не приходит одна, а любой поступок влечет последствие. И чем больше не обдумано действие, тем плачевней последствия. Но всегда-ли есть возможно действовать с расчетом и холодной головой, не пускаясь на поводу горячего сердца и неуправляемых страстей? Человек всегда живет в двух мирах - рациональном и чувственном, всегда всё разделяет на "так надо" и "я так хочу". Что верно в той или иной ситуации или что не верно? Кто знает... Пока не сделаешь не поймешь.
  Вот и сейчас, сидя в подземной тюрьме, вдыхая запах дерьма и застарелой мочи Баскурт пожинает плоды своих поступков, скорбя о содеянном, и постигшем его наказании.
  В яме почти не слышны звуки ночного города. Лишь иногда доносится неясный шорох, свист ветра и далекий вой собаки. Баскурт решил уснуть спихнул подальше подстилку - вонючее тряпье кишащее насекомыми и лег на спину. В голове ни одной дельной мысли и все что можно делать так это пялиться в "окно". Сквозь крупную решетку нагло заглядывали яркие звёзды, время от времени закрываясь облачной пеленой, словно стыдясь своей смелости. Где-то рядом прошаркал ночной охранник, послышалось бряцанье сабли, а затем слабое журчание. Баскурт облегченно выдохнул - эта сволочь мочится где-то в стороне а не в яму с заключенным.
  Уснуть не получалось. Время тянулось густой смолой. Молодой батыр буквально впитывал любой звук доносившийся снаружи. Как знать, может статься что это последнее что он слышит в жизни, а затем будет приговор казия и свист клинка, или может щелчок затвора. И всё...
  Вдруг в голову пришла трусливая и глупая мыслишка:
  "Отец меня вытащит - Баскурт даже усмехнулся, настолько мысль была глупая и не уместная. - Отец... Какой отец? Где его взять? Карабек? Хм. Смогу ли я принять такую помощь? Да и не станет Карабек вытаскивать непутевого сынка".
   Мысли о спасении плавно перетекли в русло, которого и сам Баскурт не ожидал, ведь он совсем забыл о друге:
  "Вургун, где же ты, что с тобой? В этой проклятой свистопляске я совсем позабыл о тебе и о Айсун..." - Баскурт подивился: насколько быстро человек забывает о родных и друзьях стоит появиться проблемам. Правда сегодняшние трудности это вовсе не натирающие сапоги, заклинившее на охоте ружьё или сушеное мясо, до которого в подполе добрались крысы и хорошенько подпортили. Нет. Его беды вполне могут стать последними в недолгой жизни.
  Баскурту надоело смотреть на холодные звезды, и он улегся на бок.
  Мысль о красивой девушке, дочери ткача приятно согревает... Что, душу? Наверно и её тоже. Но легче не становится.
  "Вот-бы сбежать из зиндана, выкрасть Вургуна, Айсун и... Эх, куда тебя Баскурт понесло: выкрасть, бежать. Один раз уже "сбежал". Толку-то? Даже на километр от города не отъехал. Но мысль всё равно не плохая, если бы не парочка вопросов: куда бежать, где и на что потом жить? Хотя заработать всегда можно. И с чего ты мой дорогой взял что Айсун согласится оставить отчий дом и сбежать? Ты ведь даже и не говорил с ней толком, для неё ты чужой". - Беседа с самим собой помогла скоротать немного времени и отвлечься от тяжелых мыслей.
  Послышался далекий протяжный распев - муэдзин созывал верующих на молитву.
  "Полночь далеко позади, предутренний намаз" - решил батыр, перевернувшись на своем жестком ложе с боку на бок. Лежать на сырой и твердой как камень земле - то еще удовольствие. Баскурт с сомнением посмотрел на кучу гнилого тряпья, служившего подстилкой для прошлых "постояльцев", поморщился от вони застарелой мочи и остался лежать на месте. В животе призывно заурчало, молодой организм требовал еды, и особенно воды.
  "Может пошуметь, или позвать? Нет, не стоит. Еды точно не дадут, а вот протянуть палкой или ногайкой промеж ушей это всегда пожалуйста".
  Тюремщики кормить своего заключенного не спешили, как и не утруждались выводить в туалет. Ведра в своей темнице Баскурт не заметил, из чего можно было сделать вывод - что туалет здесь везде.
  Что-то холодное коснулось щеки. От неожиданности батыр подскочил. Нечто, скользнув по руке, зашуршало у ног. Баскурт принялся топтать пол наугад, пока под грубой подошвой сапога не послышался влажный хруст. Убрав ногу, батыр присмотрелся - тусклый звездный свет как в черном зеркале отражался от панциря большого пустынного скорпиона. В городе их никогда не встречали, эти ядовитые твари живут далеко, в прибрежных песках Эвсиноя.
  До конца испугаться Баскурт не успел. Некто заслонил звёзды, в яме стало абсолютно темно. Зашарили у решетки. Щелкнул замок и "крышка" с протяжным скрежетом отворилась.
  "Неужели Карабек решил меня спасти?!" - мелькнула радостная мыслишка о свободе, и тут же потонула в решимости никогда и ни при каких обстоятельствах не принимать помощи от этого человека!
  На пол зиндана что-то упало, глухо стукнувшись в паре сантиметров от ноги Баскурта.
  - Баскурт, вылазь! - шепотом скомандовал незнакомец. - Стражника скоро хватятся...
  - Кто ты? - Баскурт нашарил в темноте лестницу - толстую жердь, почти бревно с набитыми поперечными ступеньками. - Кто тебя послал, Карабек?
  - Для человека, которого в лучшем случае ждет смерть в кипящем масле, а в худшем пожизненная каторга с цепями на ногах - ты задаёшь слишком много вопросов. - Усмехнулся незнакомец. Ты решил остаться? Если тебя только это беспокоит то - нет, меня послал не он. Поспеши, если тебе шкура не дорога, то вот мне - как раз наоборот, - прогнусавил незнакомец.
  Баскурт оказавшись на свежем воздухе, завертел головой в поисках стражников и сразу же узнал внутренний дворик казармы городской стражи. Ему уже приходилось наведываться к должникам "отдыхавшим" в каменных ямах. Двор был почти идеально квадратный, и всё его пространство занимало не менее десятка округлых лазов прикрытых решетками.
  Стражник обнаружился только один, бесформенной кучей, лежавший у дальней стены. Вокруг тела, на белой глине быстро растекалось тёмное пятно. "Гнусавый" как Баскурт прозвал его про себя, заметив взгляд батыра пояснил:
  - Жить будет, только вот штаны ему лучше поменять. Хе-хе. Обгадился со страху. - И сокрушенно добавил, покачав головой:
   - И как таких "героев" в стражники берут?.. Чего встал как столб на праздник Навруз, уважаемый? Пошли. - И легким шагом заскользил вдоль стены, куда-то в тёмный угол двора. Баскурт поспешил за ним.
  В том самом дальнем уголке двора, под навесом оказалось приземистая, но продолговатая постройка делавшая пространство площадки не идеально квадратной. Четыре дощатые двери навели батыра на мысль что это за "домик" и кто там может "жить". А когда, следуя за "гнусавым" подошел ближе так запах и жужжание мух окончательно развеяли все сомнения. Из-за наиболее щелястой двери доносился могучий храп - в нужнике кто-то спал.
  Незнакомец не обратил внимания на храп, пролез рукой в пространство между стеной забора и нужником, и вытащил веревку с узлами. Дернул пару раз, проверяя, крепко ли держится, а затем ловко подпрыгнул, хватаясь за узел, и в три приема оказался на вершине стены окаймлявшей тюремный двор.
  Баскурт удивился прыти довольно грузного и явно не молодого "спасителя" попытался повторить тот же фокус, но чуть не сверзился с середины подъема и не поднял на уши всю округу.
  - Тише ты, медведь! - Громко зашептал незнакомец, берясь за веревку. - Держись крепче за узел, я тебя вытяну.
  
  Баскурт кутался в шерстяное одеяло, отогревая руки у небольшого очага, устроенного посреди комнатенки. Дом, в который его привел незнакомец с замотанным тряпкой лицом, состоял всего из двух комнат, был не обитаем и за ночь хорошенько выстудился. Гнусавый прогремел чем-то металлическим во второй комнате и через минуту вышел, держа в руках закопченный котелок, и такой же черный чайник.
  - Кто ты, незнакомец, и почему меня спас?
  "Гнусавый" молча повесил котелок с водой и чайник над огнем и стянул тряпку закрывавшую лицо. Баскурт ахнул:
  - Ты?.. Хаям.
  - Да, я. А кого ты ожидал увидеть? Карабека или самого Правителя? - Хаям порывшись в холщовом мешке, достал куски сушеного мяса, и принялся их крупно строгать ножом.
  Баскурт сгорал от стыда, ведь его спасителем оказался тот самый пьянчужка-охранник из дома старого Картала. И гнусавил Хаям из-за носа, который Баскурт и сломал...
  Заметя выражение лица батыра Хаям пояснил:
  - Мне приказал Картал, я исполнил. Вот и всё. А то, что ты угрожал мне ножом и переломал нос... так мне будет урок - не стоит расслабляться. Да и по отношению к гостю хозяина я проявил неуважение - поделом мне! Ты молод и горяч, Баскурт. И я таким был в юности, и Картал наверное. Но молодость проходит, - продолжал наставлять он, закидывая куски мяса в закипевший котелок. - И главное чтобы прошла её глупость. А иначе вполне можно помереть и молодым, - подытожил Хаям, выразительно глянув на собеседника.
  Вдруг Баскурт вскочил с места, сбросил с себя одеяло и склонившись в поклоне выпалил:
  - Хаям-ага, я виноват. Простите меня. Сломайте мне нос, или руку отрубите!
  Хаям несколько секунд с серьезным лицом рассматривал парня стоящего в поклоне а затем, усмехнувшись, снял пенку с кипящего варева и продолжил:
  - Вот об этом я и говорю. Ты воспитан согласно обычаев - это хорошо. Ведь у дервишей в мактабе учился, верно? Так вот, будь на моём месте человек более злобливый, или мстительный... Ты бы головы лишился, а не руки. Не глупи, сегодняшний мир тебя не поймет. Ты мало видел, очень мало знаешь. И жизнь тебя еще не раз обломает, да...
  Обескураженный, Баскурт вновь уселся на тюфяк, и придвинулся поближе к огню.
  - Кстати о руке. Что там у тебя, покажи? - Хаям несколько минут рассматривал руку в свете огня с разных сторон, а потом заключил:
  - Рана не страшная, заживет. Но туда попала грязь. Хорошо, что черви выели всю гниль, пока ты был в отключке лежа в зиндане. Обработаем, наложим повязку - станешь как новый.
  Хаям собрав пенку с супа бросил ее в очаг, зачерпнул по новой. Поднес горячее варево к губам, подул. Попробовал, поморщился:
   - Соли не хватает - ни к кому не обращаясь, заметил он и полез в мешок. - Соль, перец, немного чечевицы... Пусть варится.
  Пауза затянулась. Баскурт не знал, куда себя деть, потому спросил:
  - Как здоровье у Картал-ага?
  - Здоровье?.. - Обернулся Хаям. - Да хозяин нас с тобой вместе взятых переживет!
  - Да-а?.. - протянул Баскурт. - Но когда я приходил, тогда... Я думал, что дни его сочтены.
  - Ага, как же. Он сначала стареет, зубы выпадают, а потом как змея сбрасывает старую кожу. Видел наверное в степи такие длинные прозрачные? Пакость такая у ручьев обычно бывает. Так вот Картал делает почти так. Только выглядит это не в пример противно, трупом воняет. Иного блевать тянет, но я привык за столько-то лет. Но после Картал снова становится сорокалетним крепким мужчиной.
  Заметив округлившиеся глаза парня, добавил:
  - Мутант ведь он. И сколько лет ему никто не знает. Но поговаривали, что он на том свете побывал...
  - Где?! - Удивился Баскурт
  - В Прорыве. Это место где в земле открывается проход в... не знаю куда. Разное говорят. Одни считают, что это вход в Ад, другие принимают за гнездо джиннов. Оттуда в наш мир выходят уродливые твари, разная нечисть. Знаю лишь одно: тот, кто побывал там и вернулся, прежним не станет никогда.
  - Может врут? - Предположил Баскурт.
  - Может... Но ведь откуда-то появляются ожившие мертвецы, которых не берет простая пуля. Они боятся сильного огня, пули отлитой из намоленного серебра или сабли с гравировкой священными письменами. Хотя насчет последнего не уверен...
  - А если голову такому мертвецу срубить? Тоже серебро нужно?
  - Не знаю парень. Я лишь раз повидал таких уродов и испугался на всю жизнь. Его изрешетили из пулемета, и десятка винтовок, а он все равно вставал и шел на нас, пока кто-то не догадался кинуть в него кувшин с нефтью и подожжённый факел. Вот так.
  Оба помолчали. Хаям думал о пережитом. Баскурт удивлялся услышанному.
  - Что-то мы заболтались совсем. Суп уже готов. Давай молодой, налетай и спать. Тебе пригодятся силы.
  Обедали молча. За неимение посуды хлебали ложками прямо с котелка. Варево было так себе, баланда чтобы не сдохнуть с голоду. Но Баскурту еда показалась вкуснейшей из когда-либо им пробованных яств, ведь последние несколько суток он питался лишь ракы и старыми сухарём. Молодой организм требовал энергии, потому очень быстро ложки заскребли по дну посудины.
  От съеденного в желудке образовалась приятная тяжесть, а по телу разлилось тепло. Стало клонить в сон - сказывались события последних дней. Баскурт борясь с дремой, решил еще разговорить словоохотливого Хаяма, потому перетащив тюфяк к стене уселся по удобней и спросил:
  - Хаям-ага, ты не знаешь, почему Картал решил мне помочь?
  - Знаю, - гнусавый тоже устроил импровизированную лежанку у противоположной стены и достал кисет и трубку. - Он хочет частично искупить свою вину перед тобой, сняв часть грехов со своей души и... - мужчина замялся. - Имеет определенные виды на тебя, вернее... как-бы объяснить. - Хаям почесал плешивую голову пятерней.
  - Ну, попробуй. Неужели Картал хочет получить то, что присвоил Карабек, моё наследство.
  - Что? Наследство? Не смеши. Какое там... Кто поручится за тебя? Кто из влиятельных людей вступится, и главное перед кем. Перед продажными казиями? Или вилаем? Да этот пройдоха сам спит и видит, как бы, чьи денежки заграбастать. Он будто пять жизней себе отмерял, всё ему мало. С каждого заработанного в городе медяка, этот Сулейман имеет половину. Всякий босяк платит налоги в городскую казну и этих налогов на охрану, факелы и прочая становится всё больше. Скоро не только с полной телеги или фургона въезжающего в город станут собирать дань, но и с пустой выезжающей в степь.
  Хаям вытащил из очага горящую палочку и раскурил трубку. По комнате поплыл кисловатый запах плохого табака. Гнусавый сделал пару затяжек, и закашлялся.
  - В общем, Картал стравить хочет вилая и твоего э-эм... Карабека. Столкнуть их лбами. Твою пропажу уже обнаружили и на кого подумают в первую очередь?
  - На любящего папашу. Верно?
  - Верно. Ты считаешь что просто так остался жив, убив вилайского зятя? Тебя вытащили из под лошади, врезали прикладом по голове и?.. Ты спокойно "отдыхаешь" в уютном зиндане, пока в течение трех дней идут похороны и скорбящие родственники принимают соболезнования. Для отвода глаз местных сплетников и ротозеев всё так и получается - убийцу станут судить после того как родня собрав гостей помянёт усопшего. Вот только будь ты простым лавочником то давно кормил бы своими костями степное зверьё. Даже хоронить не стали, отвезли подальше от города и бросили. Или переломали руки-ноги и оставили на пустыре умирать - у вилайских головорезов богатая фантазия. - Мужчина затянулся трубкой, раз, другой выпуская дым через ноздри. Задумался глядя не на собеседника, а куда-то вдаль, сквозь стену хибары и продолжил:
  - Ты нужен вилаю чтобы шантажировать Карабека, чтобы попытаться отнять кусок да побольше. Просто бизнес, ничего личного. В одном только Сулейман-паша просчитался - ты сын Селима из Арданы, и жирный боров Карабек не станет платить. Ему проще тебя убить, подстроив всё как самоубийство.
  - Не вероятно... - сокрушенно протянул Баскурт. - Сколько зла творится под небом. Как земля таких людей носит?
   - Молод ты еще. Верней знаешь ты не так много о человеческой подлости. Как считаешь: кто самый страшный зверь в Пустошах?
  - Куртаги, волколаки и эти, как их... не убиваемые живые мертвые. - Перечислил Баскурт.
  - Нет. Самый страшный и опасный - человек. Зверем руководит голод, жажда. А такими как я или ты что руководит? Вот ты Баскурт по приказу своего "отца"... да, не протестуй. Тогда еще ты считал его отцом. Так вот по его приказу ты вырезал пастуший поселок, а живых отдал контрабандистам. Так бы поступил зверь? Да, волколаки нападают на караваны и поселения... но я уверен что делают это с какой-то целью. Они жрут только нас, а мы друг друга. Понимаешь? Подумай над этим. - С этими словами Хаям поднялся с пола и вытряхнув трубку в очаг, по плотней прикрыл куском изъеденной молью кошмы единственное окно выходящее на дорогу.
  - Баскурт, сейчас в городе творится настоящий кавардак, вся стража ищет тебя - Хаям усмехнулся. - И нам нужно сделать так чтобы не нашла. Сидим тихо, и на улицу ни ногой. И вообще, ложись спать, на подготовку у нас есть еще день. Используй его чтобы набраться сил.
  - Подготовку? - переспросил батыр. - К чему?
  - К побегу из города. Или ты решил до старости жить в этой хибаре питаясь моей скверной стряпней? По лицу вижу что нет. Я пока пойду, разузнаю, что да как, а ты... ну понял, не стану повторять. Не маленький.
  А город тем временем гудел как рассерженный улей. Улицы патрулировали усиленные отряды стражников. На каждом углу соглядатаи выслеживали всех похожих на Баскурта мужчин. Зинданы и тюремные камеры заполонили схваченные стражей схожие и совершенно не схожие с беглецом горожане. Понукаемые вилаем стражники перевернули вверх дном каждый караван, вытряхнули каждый тюк с товаром и переворошили каждый постоялый двор или гостиницу.
  Торговцы недовольные тем, что их товар бесцеремонно расшвыривают и топчут, с саблями наголо, повыгоняли ретивых стражей, завязалась короткая перестрелка.
  От человека к человеку. От палатки к палатке, порастая все новыми "фактами", передаются свежие слухи о беглеце. И вот чайханщики со Средней улицы уверяют, что Баскурту не зря дали имя вожака волков, и он на самом деле волкооборотень. Обратился в зверя прямо в зиндане, отрастил стальные когти, взобрался по каменно-гладкой стене ямы, перекусил железный замок и выбрался на свободу, попутно перерезав весь личный состав спящих в казарме стражников.
  А оружейники и ткачи с Верхней улицы возражали чайханщикам что у Баскурта вся семья мутанты-кровопийцы. И именно они, посреди ночи перебив мирно спящих в казарме людей освободили сородича.
  Ситуация в городе складывалась крайне плачевная: нарастала паника среди горожан и зрел вооружённый бунт торговцев и караванщиков несущих потери из-за обысков перераставших в погромы и откровенные грабежи. В тёмных углах всем чудились волколаки и прочие мутанты. Люди забаррикадировавшись в своих домах обстреливали прохожих принимая их за шпионов и выродков. Вилай Сулейман-паша приказал закрыть все окна своего поместья, спустить собак, а личную охрану выгнал патрулировать периметр. Сам же вооружившись до зубов, заперся в кабинете - нукеры, посланные для обыска в доме Карабека пропали бесследно. Вернее, как донесли соглядатаи: ворота поместья сомкнулись за последним всадником и больше их никто не видел. Атмосфера накалилась до предела, малейшая искра и город превратится в руины.
  По этому в начавшейся неразберихе, когда торговцы сбиваясь группами стали спешно покидать Агаш, никого не удивил небольшой караван из приземистого броневичка, усиленного стальными листами грузовика и небольшого автобуса что покинули город-базар ближе к вечеру.
  Полкан, родом из Камня, старый контрабандист, прожжённый солнцем, и пропитавшийся пылью дорог от аравийских песков до самой столицы Звезды. Везде побывал, всего перепробовал. Возил оружие, золото, невольников, выпивку и разные снадобья для затуманивания мозгов. Особенно высоким спросом пользовались галлюциногенные чёрные кактусы родом из аравийской пустыни - скушал прокопченный, упругий как резина кусочек мякоти и в ближайшие пять-шесть часов "свободен" от мирских дел.
   Полкан процветал, ведь не каждый себе может позволить целых три единицы техники: восьмиосный бронированный грузовик, бронеавтомобиль вооруженных целым авиационным пулемётом стоимостью в еще один грузовик. И четырехосный автобус-вездеход на огромных колесах, высотой по грудь взрослом мужчине.
  Конечно, каким бы ни был Полкан тертым калачом, а такие богатства не достаются просто так, всегда есть кто-то, кто прикрывал спину, и сглаживал острые углы. Потому, когда Хаям передал "пожелание" Картала помочь одному пареньку - Полкан почти сразу согласился. Конечно, не бесплатно, иначе каким бы он был торгашом, если не искал везде для себя прибыли?
  Баскурта спрятали в секретном отделении в полу автобуса - небольшом железном ящике закрепленным между дополнительными баками под днищем. Когда богатый клиент заказывал чего-нибудь "необычного", там иногда перевозили молоденьких девочек (или мальчиков, или мутантов - в зависимости от потребности), складируя как мешки по две-три, предварительно опоив отваром мака и черного кактуса.
  Баскурту никакие зелья не требовались. Он тихо лежал в тесном железном гробу тайника, поминутно поминая то Бога то черта: первого моля, что бы пронесло. А второго кляня за новые шишки на голове от каждой дорожной кочки - автобус трясло нещадно. На выезде из города стражники, охранявшие ворота всегда досматривали любой транспорт, делали это не первый год и прекрасно знали все хитрости и уловки торгашей по сокрытию излишков и не учтенных товаров. Караванщики шли на различные ухищрения чтобы не платить пошлин. Вот только беглец и убийца вовсе не лишний мешок табака или специй. Если Баскурта найдут в тайнике... то мелкой мздой не отделаешься. Но старый мутант Картал знал как лучше вывести Баскурта, и царящий в городе бедлам был полностью его чешуйчатых рук делом.
  Колонна из трех машин с плоским броневиком во главе, остановились перед самым выездом из города. Страшно гордый собой новый капитан городской стражи Шариф-ага сделал грозное лицо и подошел к дверце броневика. Та звякнув мелкой решеткой заменяющей стекло отворилась на встречу.
  - Пропуск! - потребовал капитан.
  Полкан молча протянул стражнику бланк размером в четверть тетрадного листа с красной печатью об оплате въездной пошлины.
  - Три машины. Десять человек. Товары: семена, перец, фасоль... - Вслух перечислял стражник глядя в бумажку. - Что-то вы быстро: вчера утром приехали, сегодня уже уезжаете. Надо бы досмотреть. - Подытожил капитан качнувшись на каблуках, и блеснув начищенной золотой бляхой местного "шерифа". Полкан таких дурачков откровенно презирал, потому проведя рукой по длинным и седым ногайским усам, ответил:
  - Так что поделать, неспокойно у вас в городе. Сплошные убытки терплю... В Эль-Темир поедем, там счастья попытаем. Кстати, служивый, - подался из кабины Полкан, растянув губы в улыбке. - Слышал новость? Вилай решил раз в месяц капитанов стражи менять, говорит, тупеют они прямо на глазах. Причем увольнять старого не станет... Зачем? От него уже нету никакого толку, его новый претендент отстреливать будет. Ага. Прям со стены...
  Лицо капитана вытянулось. И тут как-бы случайно пулеметная турель на крыше броневика с визгом провернула стволы и дёрнувшись в сторону караулки вернулась на прежнее место. Следом защелкали затворы в стоящих позади автобусе и грузовике. Шариф невольно попятился. От былой самоуверенности не осталось и следа.
  - П-проезжайте... - хрипло скомандовал капитан, махнув рукой в сторону ворот. В автобусе дружно заржали.
  - На, держи, поправь здоровье, - Полкан швырнул покрасневшему как вареный рак стражнику сверток вощеной бумаги размером с ладонь. Дверца броневика с лязгом захлопнулась. Шариф неловко поймал его левой рукой. От бумаги явно разило копченым кактусом. Капитан так и остался стоять глядя вслед рычащим двигателями машинам, пока транспорт, поднимая колесами серую дорожную пыль, неспешно покинул пределы беспокойного города.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"