Аннотация: Непридуманный случай, изменено только имя ГГ )))))
Самогонка
Едем мы как-то утром в ведомственной маршрутке на работу и последней, как обычно, берем кадровичку.
Зина - женщина одинокая, но бойкая и неунывающая, обычно садилась весело, с шутками.
А тут молчит. И вид у нее, прямо скажем, неважный. Помятый какой-то. Шикарные густые волосы, что она всегда небрежно скалывала, плотно платочком повязаны.
-Привет, Зина! - говорю участливо, - у тебя что-то случилось?
Она хмыкнула мрачно и промолчала. Но характер не тот, чтобы долго носить в себе свои невзгоды, и чуть погодя начинает потихоньку рассказывать.
-Дали,- говорит, - мне вчера, рецепт атомной самогонки. За два дня бражка выспевает, на третий можно гнать.
-Ну и что?- интересуюсь осторожно .
- А то. Сделала я ее с вечера. Там нужно покрошить булку черного хлеба, потереть на терке два кило картошки. Большой брикет дрожжей и пять кило сахара. Потом ведро воды и влить в алюминиевую флягу. И крышку намертво зажать.
Ну и? - пожимаю плечами. - Я тоже такой способ слышала. Народ хвалит.
-Вот я, - еще мрачнее цедит Зина, - так и сделала. Только смотрю, фляга- то наполовину пустая. А мне нужно не меньше десяти литров, для одного дела. Ну, я туда все по списку второй раз и добавила. Поставила к батарее в спальне и пошла дочке Оленьке шубку стирать. Она искусственная, розовая, пачкается быстро. Постирала шубку, тоже на батарею повесила. У меня в спальне батарея самая горячая.
К этому времени в маршрутке воцарилась мертвая тишина, и все в нашу сторону любопытные ушки повернули. Даже водитель скорость сбросил, чтоб чего не пропустить.
-Ну вот,- сердито рассказывает дальше Зина, - легла я спать, и слышу, бурчит. В смысле - бражка бурчит. Полежала немного, не вытерпела. Пошла, нашла в кладовке гирю, на шестнадцать килограмм, от бывшего осталась. Еле приволокла, взгромоздила на крышку и спокойно спать легла.
Народ в маршрутке даже дыханье затаил.
И Зина примолкла. Только вздыхает тяжело.
- Ну, Зин, - подталкиваю я, - а потом-то чего?
-Чего, чего! - Зло хмыкнула она. - Часа в два ночи раздался страшный грохот. Будто война началась. Я от испуга на кровати подскочила, села, и ничего понять не могу. Темно, сверху на меня что-то теплое шлепается, по волосам и лицу течет и запах вокруг... непередаваемый. А в дверь уже вовсю соседи со всех этажей трезвонят. Я руку протянула, ночник зажечь, он треснул и перегорел. В темноте добралась до двери, включила в коридорчике свет и быстрей соседям открывать метнулась. А то они уже во весь голос кричать - Зина! Зина! начали. Только как они меня увидели, сразу замолчали. И рот закрыть забыли. Я сразу-то не поняла, а потом к зеркалу обернулась - и сама испугалась. По волосам, по лицу, по ночнушке серпантином мокрая тертая картошка с крошками черного хлеба висят.
Маршрутка в тот момент от хохота уже ходуном ходила. Водитель даже к обочине съехал, и машину остановил, не мог от смеха на дорогу смотреть. А Зина на нас обиделась.
- И чего вы ржете? Я потом до шести утра из волос картошку вымывала! И из комнаты! Весь потолок в черном хлебе! Тюль с окна вместе с постельным замочила, как отстирывать , не представляю. Потолок и стены теперь белить придется. И ковер нужно в химчистку везти, но не знаю, примут или нет! А Олечкину шубку, наверное, лучше выкинуть. У нее мех длинный, так картошка до самой ткани пробилась!