Психиатры - самые опасные врачи. Пришёл сегодня в дурку. Мне справочка нужна, что я у них на учёте не состою. Для полиции. Мне оружие перерегистрировать нужно. А пришёл уже часов в пять вечера. С меня взяли 240 рублей в регистратуре и отправили на осмотр врача. Я поднялся на второй этаж, постучался в нужный мне кабинет, а там закрыто и нет никого. Однако дальше по коридору отворена какая-то дверь и оттуда слышна оживлённая беседа. Я туда заглянул. Там сидят за накрытым столом штук шесть дам. От юного цветения, через бальзаковский возраст, до убелённых сединами матрон пенсионного состояния. Я поздоровался, пожелал приятного аппетита и спросил, будет ли в нужном мне кабинете приём? Самая пожилая дама нехотя отложила картофелину в мундире, с лёгким кряхтением поднялась со стула и пошла открывать нужный кабинет, незлобливо так вопросив меня по дороге, мол, что это я на ночь глядя пришёл? А я такой, весь на подъёме от невесть откуда свалившегося бодрого настроения и брякни ей: "Да, сплю, как байбак до полудня, а потом бегаю, как таракан!" И мило улыбаюсь в усы. В свои, разумеется, а не в её. У меня-то немного пышнее будут. Она бросила отпирать дверь и строго так на меня уставилась сквозь очки. И тут я махом улыбку с лица убрал, поскольку вспомнил, как ещё при Лёне Брежневе мне один диссидент, стоящий на учёте в этом учреждении, рассказывал, как загремел в дурку, когда на вопрос врачихи ответил. Не этой ли самой? По возрасту, как раз она может быть. "Как Вы себя чувствуете?"- спросила. Ответил: "Спокоен, как боа констриктор". Это удав такой, если кто не знает. Флегматичная, здоровенная змеюка. Ну, его и оприходовали на полгода.
Садится за стол. Требует мои документы. Я подаю. Она начинает их листать и так, исподволь, спрашивает: "Месяц рождения?" - хотя смотрит в мой паспорт. Я ответил, она проверила. Меня немного отпустило - кажется, проверку на вменяемость прошёл. Она перелистывает страницу и пыжится прочитать название моей родной улицы. А она у меня ещё та! Рпенский проезд называется. У всей страны, от Балтики до Японского, от Баренцева до Чёрного морей, у всех от моей улицы возникает ступор. За более,чем полувековое проживание на родной улице, у меня уже давно сложилась небольшая историческая байка, соответствующая действительности. И я эту байку всегда уже на автомате запускаю. Ну, чтоб и языком потрындеть и ерундицию свою показать, да и напряжённость с подозревающих меня в подделке документа снять. Это у меня уже рефлексом стало в ответ на этот ступор всяких ментов, и прочих дознавателей. Меня и понесло: "Это, - говорю, - когда Владимир Мономах строил наш замечательный город, он сделал его, как кальку с Киева. В Киеве есть речки Лыбедь и Рпень. Они в Днепр впадают. Вот он и назвал две наши речушки точно так же: Рпень и Лыбедь. Клязьму, куда они впадают, он не рискнул в Днепр переименовать, но этим двум речушкам не повезло. И моему проезду тоже. Рпенский он". Дама захлопнула мой паспорт и уставилась на меня. Шестерни в её голове провернулись со скрипом, она и говорит: "Раздевайтесь по пояс". "Блин, - думаю, - не смирительную ли рубаху мерить?" "Присядьте на стул. Положите нога на ногу", - и хрясь мне молотком по коленке. Нога пнула воздух. Потом она и со второй то же сделала. Потом заставила меня на этот молоток смотреть, водя им в стороны и вверх-вниз. Потом быстро начертила мне на груди этим молотком знак Зорро и велела одеваться. Но, как я понял, сильные подозрения в моей невменяемости у неё только укрепилась. И пошла оно что-то строчить в моей справке. Когда закончила, ехидно так говорит: "Пойдёте к наркологу за справкой, там очень дорогой анализ мочи на наркотики придётся сдать. До свиданья!"
"Фу! - думаю. - Слава Богу, за наркомана приняла, а не за психа! Ещё бы в наркологии за психа проканать, и совсем хорошо будет".