Аннотация: Если жизнь твоя рушится в мгновение, вокруг кровь и смерть. И жить больше не хочется. И тебе предлагают жизнь или смерть. Что ты выберешь? Рассказ написан после дрёмы и фразы с этого фона. Обновление от 29 мая 2014.
Всё так замечательно начиналось.
Глум. Мы любили друг друга с детства, потом он ушёл в армию, которая пополняла ряды за счёт отроков, коим предлагали отслужить пять лет, пока наведут порядок в державе после войны.
По возвращении целое лето* Глум отходил от службы, периодически встречаясь со своими армейскими приятелями. Я иногда заходила к нему, он частенько вспыливал. Что ж он такое видел в армии, что она его так изменила. Но я всё равно его любила, мне хотелось, чтобы он позабыл те лета службы, вернулся прежний добрый Глум, которого я любила. А весною он заслал к нам сватов. Заключили сговор, свадьбу собрались справлять по осени, как пройдёт страда*. Всё лето мы с ним гуляли. Вернулся прежний Глум - внимательный, нежный.
Наступила осень, к коей и новый дом нам срубили всем селением, как и ещё нескольким ребятам, вернувшимся из армии.
Мои родители справили нам свадьбу, хотя обычно это обязанность семьи жениха. Но за те лета, что Глума не было, его старики ушли в мiр* иной, его дом пришёл в негодность, а война ещё до того унесла жизни братьев и сестрёр Глума: младшие сёстры от болячек померли в войну, а старшие братья погибли на поле брани. Нашу деревню разрушения войны не коснулись.
Мне распустили волосы, и мама заплела их в две косы. Сменили и наряд с девчачьего на замужней женщины. Пред богами дали мы клятвы, после чего устроили пир. Я смотрела в родные, теперь такие близкие черты лица своего мужа, и не могла поверить в собственное счастье.
После обеда нам постелили в новом доме, где муж должен был сделать меня своей настоящей женой.
Казалось, что может быть прекраснее, чем ощутить себя в объятиях любимого, когда он, наконец, может не сдерживать свои порывы, может любить тебя, прикасаться к тебе, и ты будешь принадлежать лишь ему. Любимый жарко избавлял меня от одежды, покрывая лицо поцелуями... Так всё начиналось.
А закончилось нападением на нас. Криками женщин, лязгом оружия. Звуком выламываемой двери, мужиком с саблей в руках.
Меня за волосы оттащили от мужа, убив его прямо у меня на глазах. А раздетую меня хотели изнасиловать. Да только вошёл ОН. Весь такой из себя важный, высокий, широкоплечий, сильный, в доспехах, с чувством превосходства на лице.
Он бросил быстрый взгляд на зажатую голую меня между мужиком и столом, подошёл, а потом на меня что-то брызнуло. На меня повалился убийца моего мужа.
- Иди сюда, - тот мужчина отошёл от нас, поманив меня за собой.
Это он мне? Но ведь на мне мужик лежит. Правда, не шевелится. И что-то по мне течёт... Мерзко как...
Я попробовала подняться, и мне это удалось, а вот груз с меня свалился, в прямом смысле. Бросила взгляд на своё тело, залитое кровью да на убийцу мужа. Он был мёртв. С перерезанным горлом.
Меня затошнило. Бросила взгляд на уходящего мужчину: на меня смотрели изучающе два зелёных глаза.
- Я не повторяю дважды, - я вздрогнула от его голоса и переступила через труп.
Вышла вслед за Ним на улицу, он кивнул мне, показывая взглядом, куда отойти. Я отошла к женщине, прижимающей к себе малыша лет трёх.
- Помой её, приведи в порядок. Через час я жду вас в том доме, где остановился.
Я окинула взглядом место бойни. На меня смотрели перепуганные взгляды моих родителей, испуганные женщины прижимали к себе детишек. Были и подростки, которые наблюдали за происходящим. Незнакомые люди перетаскивали тела мёртвых в наш с мужем новый дом. Среди мёртвых были в основном молодые парни. Почему? Они ведь только жить начинали, кто-то успел на днях сыграть свадьбу. Женщины рыдали - это молодые жёны, детишки тихонько хныкали.
- Иди! - меня толкнули в спину в сторону бани. И я пошла.
Мне на голову лили воду из ковша, подавали мыло, чтобы вымыть волосы. Смывали. К нам присоединилась ещё одна женщина, которая тёрла мне спину. Они молча мне помогали. Это были наши женщины. Я попыталась выяснить у них, что случилось, но они знали лишь итог резни. Убили всех ребят, которые вернулись недавно из армии. Молодых жён не тронули, и вот меня велели вымыть и привести к тому, самому главному. С какой целью можно лишь догадываться, поэтому меня уже жалели.
Волосы оставили распущенными, не зная, как мне их подобрать. Если в две косы заплести, так напомнить, что я замужем за убитым. Стоит ли? Вдруг убьёт меня не задумываясь. А одну косу тоже не положено, ведь клятвы принесли богам мы с моим ныне покойным мужем. Вот и оставили непокрытую расчёсанную голову, со спускающимися до колен волосами.
Одели лишь в рубаху чистую да босою привели в дом старосты.
ОН в одиночестве сидел за столом, а вокруг него суетилась и либезила семья старосты. Разве что с рук не кормили. Я скривилась от такого отношения.
- Мы привели её, господин, - женщины челом били и тут же удалились, боясь вызвать гнев воина.
Он встретился со мной взглядом, потом стал медленно его опускать, словно оценивая меня.
- Садись, - он показал жестом на место по правую руку подле себя.
Я молча села. Если честно, во мне словно всё умерло в тот момент, как убили моего мужа. И хотя я отмечала всё краем сознания, в душе была пустота. Я не знала, хочу я жить или умереть.
- У тебя есть два пути. Первый, ты заходишь на костёр со своим мужем, - у нас в древности и правда был такой обычай. Жён убивали после смерти мужей и их вместе кродировали*. Исключением была лишь беременная жена. Это считалось милосердием, ведь когда нет, ради чего жить, не лучше ли уйти вслед за любимым? Но от этого обычая давно отошли. - И второй - ты выходишь за меня замуж. Как вдова. - Но ведь вдовам можно лишь за вдовцов выходить. - Да, всё верно, я тоже вдовец.
И это выбор? Жизнь или смерть?
Хочу ли я жить рядом с убийцей? Нет. Тогда умереть? Уйти вместе с мужем? Заглянула в своё пустое сердце и поняла, что мне уже всё равно. Подняла взгляд на НЕГО. Как его звать-то? Кто ОН?
Он встал. Подошёл сзади меня. Достал саблю из ножен. Я закрыла глаза, прощаясь с жизнью.
- Я беру тебя в жёны, в свой род, отсекая твоё прошлое, - сказал он.
Прядь волос приподняли и послышался звук отрезаемых волос. Пряди легчали и опадали обратно на спину. Меня подстригают? Девушке не выйти замуж, если у неё короткие волосы или её обстригли. Слышала, что в некоторых губерниях невесте обрезают косу во время обряда замужества. И что сей обряд означает? Что я стала его, навсегда? Даже не до смерти мужа, а до своей смерти?
- Всё верно, навсегда, - раздался шёпот возле моего уха.
Обрезанные до пояса волосы расчесали и подобрали, заколов шпильками вокруг головы. Потом надели мне на голову платок.
Я слегка повернула голову на шаги: ОН с отрезанными прядями приближался к печи. Открыл заслонку, бросил туда волосы. Запахло палёным. Я сглотнула.
Когда гореть было уже нечему, заслонка вернулась на место. ОН прошёл к входной двери.
- Пойдём, жена, - я поднялась с места и последовала за своим вторым мужем.
Два мужа в один день - не слишком ли для одной меня?
Мы подошли к теперь уже бывшему нашему дому. Вокруг было много соломы. Мой нынешний муж взял у одного из своих прихвостней горящую головешку и бросил в солому. Дом вспыхнул как свечка. А я стояла и смотрела, как сгорает моё прошлое, со слезами вытекали вся моя тоска, любовь и боль.
Нынешний муж подошёл сзади и привлёк к себе, давая опору ослабевшему телу.
Не знаю, сколько мы так стояли, но дождались, пока деревянный дом догорел.
После этого воины, прибывшие с НИМ вскочили на лошадей. Подвели мужу коня, передали поводья и поскакали прочь.
Муж вскочил в седло, объехал меня вокруг. Подал мне руку. Хочет, чтоб я вложила свою? Ну что ж, прощай родная деревня. Что меня ждёт, не знаю. Но выбор сделали за меня. Я ведь сама отказалась его делать.
Муж рывком меня поднял и усадил перед собой, после чего лошадь поскакала галопом, быстро нагоняя уехавших ранее всадников.
По дороге мы нигде не останавливались. Я грустно смотрела по сторонам, отмечая красивые жёлто-красные леса, ручейки, встречающиеся по пути. Мы переходили их вброд. Муж шёл пешком, а меня перевозил на лошади. Потом вскакивал на своего жеребца, прижимаясь ко мне мокрой одеждой. Я ни разу не возмутилась. А он лишь крепче прижимал меня к себе, натирая мне поясницу.
На ночлег мы остановились под открытым небом. Хорошо ещё стояли последние тёплые деньки бабьего лета.
Развели большой костёр, два человека из свиты притащили из лесу мёртвого кабана и стали мариновать. Муж велел от себя не отходить, следуя за ним тенью. Он общался с другими, но я не замечала слов, словно это был неразборчивый шум. Воспринимала лишь то, что говорил муж, обращаясь ко мне.
После плотного ужина, муж повёл меня в лес. Зачем? Не знаю, да и не уверена, что хочу знать.
Когда мы отошли от лагеря на приличное расстояние, муж облокотил меня о дерево, задрал подол. Я лишь закрыла глаза, будь что будет.
Спины коснулось что-то прохладное. От неожиданности я вздрогнула и широко распахнула глаза. Он втирал в поясницу мне какую-то мазь. Боли больше не чувствовалось - лишь лёгкая прохлада. Руки мужа опустились ниже, вновь неся избавление от неприятных ощущений.
После чего подол сорочки был опущен.
- Так лучше?
- Благодарю.
Он развернул меня лицом к себе. Взял в руки моё лицо, пальцами нежно поглаживая щёки.
- Прости, - наши взгляды пересеклись. Он смотрел нежно. Почему он так ко мне относится? - Ты не заслужила столько горя. - Какое тебе дел до моего горя? Ты ведь сам разрушил моё счастье. - Нет, ты не права. Твой муж был преступником, как и все остальные. Я лишь возглавлял карательный отряд.
Что ты говоришь такое? Он был всего лишь парнем. Тем, кого я любила все эти лета.
- Ладно, ты пока не поймёшь. А сейчас я должен сделать тебя своей. Если не сделаю, тебя могут обидеть, а я не могу допустить такого вновь. Обещаю, что это единственный раз, когда я возьму тебя без твоего согласия.
Он распустил шнурок на своих портках. А потом остановился, закрыл глаза и улыбнулся.
- Чудная ты, - развязал завязки на моей сорочке, потом рывком снял её. Мне должно быть всё равно, почему же боюсь? Почему же так страшно?
- Не бойся. Неужели я такой страшный?
Подняла на него взгляд. Нельзя бояться. Это ведь всё равно меня ждало, так почему я сей час боюсь? И вовсе он не страшный. Зелёные очи, тёмно-русые волосы, такие же борода и усы, острые скулы. Красивый, если бы не шрам на верхнем веке.
Он снял с себя доспехи, оставаясь лишь в рубахе. Потом снял и её. Тело было полно шрамов, а один был там, где сердце. Я прикоснулась к нему, почему-то хотелось залечить эту давешнюю рану. Провела пальчиками по краям рубца. Холодок пробежался по моим ногам. Кто ж нанёс её?
Он сел на поваленное дерево, подзывая меня к себе. Что ты хочешь? Развязал окончательно портки. Я подошла, не в силах сопротивляться его голосу.
- Садись, - показал, куда именно. И я села. Медленно, через боль. - Прости, ты умничка. Замри. Потерпи чуточку.
Я закрыла глаза, положив голову ему на ключицу. Внутри словно накладывали исцеляющий бальзам, заполняя всю мою внутренность. Но боли больше не было.
Он поцеловал мою шею, снимая с головы платок, распуская мои волосы, которые накрыли всю мою спину. Потёрся своей бородкой, пряча свой нос в моих волосах.
- Подвигайся, как тебе удобно.
Я подняла голову, заглядывая ему в глаза. Привстала, а потом вновь села. По телу разливались приятные неизвестные доселе ощущения. Встала полностью, ощущая как он выскользнул из меня. Он ждал. Глядел на меня и ждал. Чего? И я села на него. Он закрыл глаза, позволяя мне самой управлять сим действом, словно отдаваясь мне.
Темп нарастал, и его задавала я. Его руки скользили по моей груди, то поглаживая, то сжимая вновь и вновь.
Всё закончилось внезапно. Ощутила, как он напрягся, потом расслабился, обхватил мою талию, заставляя меня встать. А потом из меня потекла жидкость. Кровь?
- Всё, жена. На сегодня хватит.
Он принялся одеваться. А я стояла и смотрела, не в силах пошевелиться.
Так и замерла на какое-то время, а по телу разливалось тепло, проникающее в каждую клеточку, пускающее корни в мою душу. Осознала, что меня одевают, отдавая приказы: поднять руки, просунуть, опустить. Потом меня куда-то вели. Каждый шаг был странным, непривычным, словно чужим. Сорочку задрали, ощутила холодную воду и очнулась.
- Что я здесь делаю?
- Ты хотела помыться от крови, - поднимаю взгляд на мужа. Точно. Моюсь, возвращаюсь на берег к мужу. Жду новых приказов. Муж скривился, словно чего кислого съел. - Пойдём спать.
На земле расстелил ОН коврик толстый, но узкий.Рядом какой-то мешок. В мешке спать он собирается?
- Ты собираешься.
Муж так и лёг в доспехах, меня упаковал в мешок, а сам лёг на коврик.
В мешке было тепло. Муж обнял меня за талию и уснул. А я долго лежала и не могла поверить в происходящее.
А ещё каждый раз вспоминались слова, что мой первый муж был преступником.
Я ведь знала его с пелёнок, можно сказать. Как же так? Или это всё обман? Но для чего он нужен? Чтобы как-то обосновать свои действия, чтобы не выглядеть зверем в моих глазах? Я гнала от себя мысли, что поведение Глума выбивалось из привычного по возвращении? Могло ли такое быть, что сопящий рядом мужчина сказал правду? Отогнала такие мысли: о мёртвых говорят либо хорошо, либо ничего. Не хочу об этом думать.
На этих мыслях я и уснула.
Дорога длилась долго, дни сменялись друг за другом, я и сбилась со счёта. Похолодало, начались частые дожди. Муж заботливо отдал мне свой плащ, подбитый мехом. Сам же отказался, когда я предложила укрыться им вдвоём. Листья с деревьев облетели, и лишь с первым снегом мы прибыли в стан воинский.
Муж слово сдержал и больше не прикасался ко мне ТАК. Лишь обнимал в седле, мазал натёртости и прижимался ко мне ночью в одной рубахе, согревая своим теплом, укрываясь меховым плащом.
Мы почти не говорили. Точнее не так, он со мной говорил, но в основном это были короткие приказы, остальное я просто не воспринимала. Я же почти всё время молчала, находясь словно между двумя мiрами: Яви* и мiром своих тяжких дум. Приехали мы в огромный стан воинский, сплошь усеянный шатрами и людьми в форме.
Лошадей забрали молодые парни в тёплых одеждах. Нас отвели в большой шатёр, в котором был хан. Внутри грела небольшая печка, поэтому можно было даже раздеться.
- Моя жена, - представил меня муж.
- Ты женился? Но ты же знаешь, что тебе нельзя, - удивился хан.
Муж подобрался, словно сейчас решалась его судьба.
Хан бросил на меня взгляд. Оценивающе так. Словно проникал в душу.
- О, ты нашёл ЕЁ, - я заинтересованно прислушалась к разговору.
- ЕЁ? - спросила я.
- Да, обещанную нашему Олегу богами. Нетронутую вдову.
Я бросила взгляд на мужа. Олег? Он кивнул. Неужто он читает мои мысли? Хотя я и раньше отмечала, что он словно знает, о чём я думала.
- Ты убил её мужа?
- Это сделал Хват.
- Где он?
- Я его убил.
- За что?
- Попытку изнасилования.
Хан бросил на меня вопросительный взгляд. Я кивнула.
- А как звали твоего первого мужа?
- Глум.
- Значит, ты нашёл его, - спрашивал хан уже у мужа. А я ловила каждое его слово. Олег кивнул. - Ты знаешь, за что казнили твоего мужа? - это хан уже мне. Я помотала головой. - Он сбежал из армии, с другими ребятами, перед тем убив нескольких сослуживцев, изнасиловав и убив жену Олега. И самого Олега ранил в сердце.
Этого просто не может быть. Мой Глум мог так поступить? Но зачем?
- Из-за Ольги. Моей жены. Он запал на неё. Домогался, а я отпустил его, сказал, что ещё раз он подойдёт к ней и предстанет перед трибуналом.
- А спустя неделю эти сосунки среди ночи всадили в сердце Олегу нож, а потом на его глазах насиловали его жену, пока он истекал кровью, - закончил хан. - А когда услышали приближающиеся голоса, то убили жену, а потом и тех ребят, что возвращались уставшие поздно ночью с дозора.
Я взглянула в глаза мужу. Неужели это правда? Тот шрам? Он молча кивнул и отвернулся.
- Ирония судьбы, да, Олег?
Я сглотнула ком в горле, встала с подушки, на которой ранее сидела, подошла к своему мужу.
- Прости меня, - и я встала перед сидящим ним на колени.
Глянул на меня, отвёл взгляд. А я поцеловала его. И он ответил мне, вначале нежно, а потом так, словно я была его вдохом, а он пытался вдохнуть полной грудью и не мог надышаться.
- Свободны. Даю увольнительную на неделю. Сегодня можете отоспаться, а завтра покиньте стан. Встретимся здесь же, через неделю.
Мы вышли из шатра хана, плотно закрыв его.
- Не жалей меня.
- Да я и не думала. Просто, мне жаль, что так вышло. Я не знала.
- Я не виню тебя, Зозуля.
- Называй меня Улей.
- Пойдём, Уля, отдохнём с дороги.
Муж привлёк к себе и обнял за талию. Так мы и прошли к одному из шатров. Вошли, после чего муж закрыл полог на застёжку. Тут уже горели дрова в печи. А в шатре я сама Олега целовала и раздевала, он грустно так улыбался. Привлёк меня к себе, и трогал меня, не позволяя мне к себе прикасаться.
- Уля, не надо. Первый раз был твой по моему принуждению. Пусть сейчас будет наоборот, а?
Я кивнула. И утонула в водовороте чувств и ощущений.
А потом лежала и глядела на тёмный потолок шатра, думая под мерное сопение мужа, прижимающегося ко мне всем телом. Неужели я полюбила этого воина? За столь короткое время, которое мы были в пути. Или когда? Может тогда, когда он убил Хвата? А может тогда, когда он сделал выбор за меня, предлагая мне жить. Ведь по армейским законам он вполне мог потребовать кровной мести, мог казнить и меня, за свою жену. Но он этого не сделал, а предложил мне себя. Я сглотнула слёзы. Почему?
- Не плачь, любимая, всё уже хорошо.
- Любимая?
- Да, моя птичка, как тебя увидел, всю в крови, под тем гадом Хватом, не мог вынести сего зрелища. Ведут себя, как звери. Как европейцы, которые грабят, убивают и насилуют. И за попытку подобного закон един для всех - смерть. Никто не заслуживает такого.
Люблю тебя, Олег. Он прижал меня к себе сильнее, гладя по распущенным волосам. "Скажи, ты ведь мысли мои читаешь? Как такое может быть?"
- После того, как меня вытащили из Нави*, во мне проснулись эти способности. Как и возможность защитить свою женщину, если она в полной мере стала моей женой.
- А женился на мне потому что я тебе была обещана?
- Нет, глупенькая, я не знал, что ты не тронутая. Просто у тебя глаза были потухшие, а мне захотелось вернуть тебя к жизни.
Я уткнулась ему в грудь и разрыдалась. Впервые со смерти Глума, выливая всю боль, и отпуская её, очищая своё сердце для любви к своему мужу.
лето* - год.
Кродировали* - сжигали на кроде - погребальном костре.
страда* - пора сбора урожая, жатва.
мiр* - вселенная
мир - состояние без войны
Явь* - мip реальности, наш мip.
Навь* - потусторонний мip, где живёт нежить. Низшие духи, водяные, русалки и т.д. Говорят, что когда находишься между жизнью и смертью, путешествуешь в Нави.