Чеваков Александр Олегович : другие произведения.

Улыбка на глазах

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мама Коли вначале молча и недоумённо созерцала происходящее, а когда очнулась и взяла себя в руки, начала действовать. Она крадущимися шагами подошла сзади к обидчикам её сына и с воплями: ћДа что же это творится, суки!Ћ нанесла решительный удар возмездия ближнему, опустив авоську с картошкой на его черепушку, а вторая, не менее полная авоська, попала на голову его товарища...

0x01 graphic

  
  

Ч А С Т Ь 1

  
   Архив всех городских и окружных больниц располагался на Малом Блинном переулке. Здание это представляло собой геометрическую концепцию квадратно-стекляной формы и занимало не маленькую площадь. Общество охраны окружающей среды (в простонародии - Greenpeace) как-то высказало своё фэ по поводу нерационального использования территории, но, как и бывало в таких случаях, их просто послали подальше.
   Внутри здания располагались ряды стеллажей, на полках которых размещались картонные коробки, в которых непосредственно и находились дела тех или иных людей обращавшиеся в больницы, приёмные покои, травмпункты и прочие гиппокритовские учреждения. Верхний ярус полок располагался за пределами человеческой дотягаемости (три метра как никак) поэтому тут и там стояли лестницы, обычные стремянки, по которым только и можно было дотянутся до нужной коробки. Всё было пронумеровано, поэтому человеку, который хоть немного был знаком с цифрами, не составляло никакого труда найти дело нужного человека. Каждый ряд относился к той или иной больнице, а дальше следовало внутреннее распределение по всяким окулистам и дерматологам. Отдельные полки несли на себе тяжёлый груз рентгеновских снимков, а стеллажи с делами уже умерших людей находились в отдельной хранилище (или по архивному - хоронилище).
   Всё дело происходило так. Например, кто-то заболел. Как и положено, вызвали скорую, отвезли в больницу. Врачи посмотрели и хирурги сказали:
  -- Да, только операция.
   Но оперировать так просто нельзя - вдруг будут побочные эффекты или осложнения. Нужно узнать повторялись ли рецидивы в прошлом, есть ли аллергия на какие-то препараты, и т.д. Тут же из больницы звонят в архив и говорят:
   - Есть тут у нас некто Иванов, номер пачпорта такой-то. Что есть на него?
   Архив отвечает, что, мол, нужно посмотреть. Открывают учётную книгу, находят там этого Иванова, а там чёрным по белому написано:
   Гастро 430056, 3098, 0054
   ЭКГ 657990, 6509, 0005
   и посылают архивного служащего принести все выше перечисленные дела. Потом эти дела посылаются в больницу и там уже смотрят где и как лучше сделать операцию, а после всего, все дела возвращаются в архив плюс новое и в архиве раскладывается служащим по своим местам. Новое дело, при фатальном исходе, напрямую идёт в хоронилеще, а не при фатальном - то в одну из многих коробок.
   Здесь и работал Николай Простых, историк по образованию за двести рублей. Зарплата была хорошая, и денег хватало на книги и пиво. Он был крепким мужчиной сорока лет, высок, упруг и молчалив. Общался он только с друзьями, кондукторами и мышами, которых в архиве было видимо-невидимо. Мышей он любил за скрытный характер, маленький размер и пушистый мех. Они его не боялись и иногда прибегали сами, садились перед ним и внимательно слушали. Им Николай читал газеты, рассказывал о личной жизни (он точно знал, что они никому ничего не расскажут) или просто пел. Иногда подкармливал то сальцом, то хлебушком. Хорошо ему было с ними и покойно.
   По скромным вычислениям (коими любил в свободное время заниматься Коля) в архиве находилось около полутора миллиона дел или как любил выражаться Николай - душ. Ведь каждое дело было заведено на реально существующего человека, а внутри каждого этого человека имела место быть душа, поэтому любое дело это душа. Были здесь и дела умерших людей, но даже дело на умершего человека тоже было душой, так как человек-то умер, но душа-то его осталась жива, пусть где-то там и далеко-далеко, за пределами человеческого понимания и взгляда, и напоминание о ней находилось здесь, совсем рядом в виде нескольких подшитых бумажных листов.
   Обычной архивной пыли здесь почему-то не наблюдалось. Может, мышки своими наэлектролизованными телами выносили её наружу, а может быть, какое-то другое было объяснение. Вот только по углам маленькие дикие паучки расставляли свои хитроумные сети - паутинки, в которые иногда попадала редкая, глупая мошка.
   Обычно в архиве стояла тишина. Иногда она нарушалась негромкими переговорами начальника с кем-то из сотрудников или же весёлым стуком стаканов, но вдалеке от всевидящих глаз начальства, что случалось нечасто - после получки или же по причине дня рождения. Вот Николай и полюбил эту тишину разбавленную толикой авантюризма и чистоту, за простоту природную и умиротворённость.
   Поработает Николай, поработает да и присядет где-нибудь на лесенке (их, как было сказано, было много, стеллажи-то высокие, а лазить надобно), подумает, помечтает. Или возьмёт какое-то дело, откроет его и зачитается. Чего только с людьми не происходит, чего только не случается. Попадались иногда прям детективные истории, иногда обычные, а иногда даже паро-нормальные. Хорошо было так сидеть. Уютно. Мягкий свет (некоторые лампочки перегорели, а некоторые просто украли), лившийся с потолка, придавал происходящему мистическую и до боли приятную обстановку. Вот, например, дело некой К. девочки десяти лет, которая поломала руку на уроке физкультуры. Судя по документам, девочка решила полезть по канату до самого потолка и посмотреть на весь мир свысока. Залезть-то она залезла, но после увиденного ею, она просто обалдела. Её взгляду предстало увидеть умопомрачительную картину. Сверху всё казалось таким махоньким, таким миниатюрным, что даже учитель и тот был не страшен со своими тараканьими усами. Короче, девочка побалдела немного, побалдела, но пора и меру знать, то есть слезать необходимо и погружаться в реальность, и стать балдёжем того, кто опосля неё тоже полезет в поднебесье. От всего этого душезащемляющего вида у К. помутнело в глазах, и всё тело пробило потом. Особенно вспотели ладони и, спускаясь вниз, канат неожиданно заскользил в руках. Девочка стремительно полетела вниз, с ужасом понимая происходящее. Происходящее произошло просто. Первой коснулась поверхности рука, на которую тут же обрушилось всё остальное, ещё не совсем развитое, но крепенькое тело. Девочке повезло, что на паркете лежали маты, которые реально снизили боль и вероятность серьёзной черепо-позвоночной травмы. Почему-то никто из учеников не обратил внимание на летящее дитя, а физрук куда-то пропал, забыв о том параграфе, в котором чётко написано, что дети на канатах и брёвнах без наблюдения не могут находится ни при каких условиях. Наверно он вместо лекции в институте весело с друзьями глушил пиво.
   Девочка, поднявшись, как-то отморожено осмотрелась и тихонько побрела в раздевалку. Рука немного побаливала, но было терпимо. Отсидев ещё один (последний урок), (ведь убегать она ещё не научилась) с трудом натянув пальтишко, ребёнок поплёлся домой, не осознавая своим не развитым мозжечком, глубину происходящего.
   Только дома, когда пришли родители, и мама увидев опухшую руку и заплаканное лицо тихонько взвизгнула, школьницу в карете скорой помощи доставили в травмпункт, где и были вначале сделаны снимки (прилагаются), а потом и сам гипс...
   Вот так любил сидеть и почитывать разные случаи Колян. Иногда ему становилось жаль всех этих людей, но иногда он не испытывал никаких чувств, даже жалости. Особенно нравилось читать ему дела из родильного отделения. Он проникался такой любовью и заботой к этим маленьким беззащитным созданиям, что нередко выписывал домашние номера телефонов новосостоявшихся мам и по вечерам (но не поздно, дабы не разбудить младенцев) названивал и справлялся о здоровье деток, о том, чем их кормят и прочих мелочах. Иногда (если дети уже подрастали до уровня школы) он справлялся об успеваемости, поведении. Мамаши воспринимали эти разговоры очень даже адекватно и в конце разговора всегда желали Николаю счастья и здоровья.
   Отношения с сослуживцами у Коли складывались по-разному. Одних он уважал, другие уважали его, а третьих он просто не замечал. К третьим, в основном относилось начальство. Начальник был немного отмороженным молодым человеком, недавно окончившим университет, без определённых мечтаний и читающий исключительно газеты. Такой себе довольно мерзкий типчик. Его заместителем была женщина пятидесяти лет с длинными, волнистыми и пушистыми волосами. В молодости она вероятно была стройна и красива, но трое детей, высококалорийная пища и отсутствие спортивных увлечений в совокупности с природой сделали своё дело. Было ещё несколько человек из служебного персонала, но, как их звали, где они жили и чем, кроме работы, занимались не знал никто, даже наверное они сами.
   Единственным другом Коли на работе был Гриша. Человек интересный, начитанный и разносторонне развитой. Разговаривали они часто и чистосердечно, доверяя друг другу свои тайны. На работе они, как и в любой другой организации, иногда выпивали, но не до поросячьего визга, а так, для аппетита, но вот уже после работы бывало круто. Но это так, перед выходными или на праздники, а так - ни-ни. Предпочитали водку, но не гнушались ни чем, даже "Столовым" за рупь тридцать семь.
   Время текло размеренно. Иногда Коля медитировал и посылал своё тело в астрал. Нередко он её посылал во время пьянок и тогда душа витала в любых пространствах и измерениях не гнушаясь ничем. Она не знала границ, а границы не знали её. Секешфехервар и Майк, поезд Свердловск - Ленинград и Чёрные дыры. У Коли была сиеста, а у души нирвана. Но, как и после любого путешествия, душа вдоволь намедитировавшись возвращалась обратно в невыносимую лёгкость бытия. Однако были случаи, когда его душа возвращалась быстро и внезапно, то ли не найдя идиллии, то ли по своему личному желанию, то ли по нужде. Так вот, из-за быстрой скорости возврата, душа входя в тело не успевала тормозить и вырывалась наружу в виде закуски, запивона и прочих пищевых ингредиентах обычно в унитаз. Биде бы для этого тоже бы сгодилось, да вот не было этого самого биде нигде, только на рекламах в иностранных журналах. А так и окна бывали (их особенно уважал и лелеял Николай), задние трамвайные площадки или кухонный стол. Ничего зазорного в этих душевных изливаниях не было (по мнению Коли) и он спокойно к этому относился. Хотя обычно всё оставалось в кишечно-пищевом тракте и сор из избы не выносился.
   Медитировал он и на работе. Как-то Колю заинтересовал такой вопрос:
   - Вот например - рассуждал он - для обычных людей есть Больница в прямом смысле этого слова. Заболел себе человек, ушибся или просто с головой чего-то не того (это сугубо личное дело каждого) - хоп-ля и в палату, да на коечку, да под капельницу. Медсёстры смазливые разные суетятся, утку бесстыжую норовят подсунуть, парацетамолами да нормитенами закормить и под конец укольчик сделать, чтоб жизнь малиной не казалась. Короче просто и всем понятно. А вот в армии - фигушки, выкусите, никаких Больниц - одни Госпитали. Если солдат - едешь (идёшь) в госпиталь, а если гражданский то непременно в больницу. Даже если в госпиталь пойдёшь, то всё равно в больнице окажешься. Хотя капельницы те же и утки такие же, только зелёные. Почему такое безобразие. Неужели простой рядовой не может просто сходить в больницу? Он сначала должен демобилизироваться, а потом идти куда пожелает. Что самое интересное, больница - женского рода, а госпиталь - мужского. Вот в Англии, например, или в Самоа каких-то (они сами до сих пор кажется не разобрались) всё по- человечески - Hospital и всё, точка. А у нас всё через анальное отверстие или простату. В армии даже нет таких понятий как медсестра или медбрат, одни только фельдшера. Интересно это всё. Загадочно. Надо бы проконсультироваться у знающих - рассуждал Коля вслух, а мышки внимательно вслушивались.
   Потом Коля шёл брать заказ и всё начиналось сызнова. Беганье между рядами, лазанье, иногда паданье, вставание, отряхивание, собирание рассыпанных дел, матюкание, матюгание, вздыхание, ..., окончание рабочего дня, переодевание, закрывание, закуривание, хождение, ожидание, залазанье, слышанье матюк/ганья, вылазанье, плевание, останавливание, разговаривание, продолжение движения и поднимание на этаж.
   Дома у Коли жила жена, ещё довольно привлекательная, ласковая и преданная женщина. Звали её Женею. С Евгенией он познакомился совершенно случайно при весьма интересных обстоятельствах во время проезда в городском общественном транспорте, а именно в трамвае. Злобная кондукторша, пожилая женщина, но боевая и мобильная, как чешские студенты (отсюда и патологический страх перед оными), требовала от хмельного Коли предъявления проездного талона или проездного билета, или какой-нибудь другой формы оплаты проезда. У Коли вместо проездного билета или другой формы оплаты проезда (не говоря уже о талоне) не было. У него был только билет на футбол с которого он и возвращался опьяненный поллитрой и уверенной победой наших (в анналах истории не сохранился результат этого матча, но не в этом суть). Суть происходящего была в том, что Коля тихонько мычал и старался не смотреть в глаза контролёру, который стоял на своём. Даже показанный билет на матч и радость победы не смогли возыметь должное действие и поколебить уже негативно настроенную старушку. Поняв что билета нет она стала настаивать на уплате штрафа, но окрылённый рассказом поединка Коля ничего не замечал и продолжал с упоением излагать баталии, употребляя множество футбольных терминов и объясняя 4-е значения слова Банка. Соображая, что денег у этого молодого человека тоже нет, кондукторша стала настаивать на препровождение в местное отделение РОВД. Вся былая удаль и задор враз сошли с Колиного лица, он грустно посмотрел, вздохнул и обречённо согласился проследовать в милицию, так как заметил фразу, написанную через трафарет красной краской, в каждом движущемся элементе составляющего единое целое системы общественного транспорта: "Лучший контролёр - совесть пассажира!". В этом вагоне правда какой-то умник нацарапал нечто из ненормативной лексики, что вконец повлияло на Колин разум и чувствуя себя бессовестным он подавленно сказал:
   - Ведите, дайте только по дороге сигарет купить - и начал протискиваться к выходу.
   Пассажиры вагона тупо лицезрели происходящую сцену. Никто не вмешивался. Неожиданно какая-то девушка молча вытащила из своей сумочки трюндель, отдала его кондукторше и попросила оставить мужчину в покое и не пугать милицией. Старушка ещё немного попыталась сказать что-то умное о вреде пьянства и безбилетном проезде, но её уже никто не слушал и каждый стал заниматься своим делом, прерванным нелепым спором. Кто-то смотрел в окно, кто-то читал газету "Советский спорт", а какой-то оболтус продолжил ковыряться в носу с особым упоением.
   Такой неожиданный поворот событий Колю слегка отрезвил и он с недоумённым интересом стал смотреть на девушку. Она была весьма привлекательна, одетая по-простому, но со вкусом высокая и стройная, с зелёными глазами и короткой стрижкой. Такие как она составляют большую половину прекрасного пола, хотя само по себе выражение большая половина или меньшая половина абсурдно. Как половина, которая половина (1/2) может быть большей или меньшей? Хотя у каких-нибудь там экономистов, политиков или милиционеров это может быть. Если это кому-нибудь выгодно, то вполне возможно, что так оно и есть. Русский язык богат безгранично.
   Так вот, Коля, лишь сухо поблагодарил девушку за проявленный альтруизм и глупо уставился глазеть в окно созерцать подсвеченные витрины хлебного магазина и дома Союзпечати (в котором раньше, ещё ребёнком, он было приобретал из-под прилавка венгерский Kepes Sport или чешский Stadion).
   Он всё время переваривал произошедшее и не мог себе простить того, что он так не корректно обошёлся с девушкой, она ведь это сделала из добрых соображений, а он с ней так плохо. На своей остановке Коля вышел и направился к дому. Девушка вышла тоже. Коля понял, что если он сейчас же не извинится перед ней, то не простит себе этого никогда. Поняв свою неправоту, что нельзя так просто отвергать содеянное, Коля разговорился с ней, сразу же извинился, и они медленно шли и болтали о своём, о житейском. Оказалось, что живёт она в соседнем доме, в который переехала всего лишь месяц назад. Коле стало понятно, почему он её не знал.
   Подойдя к её дому, они продолжали говорить. Так как погода стояла холодная и дождливая Женя предложила подняться к ней, попить чайку с сушками и помочь повесить карниз, который ещё со времени переезда сиротливо валялся на полу в коридоре. Поинтересовавшись на наличие мужа и получив отрицательный ответ, Коля согласился. Он подумал, что таким путём сможет вернуть ей её трояк.
   Его никто не ждал дома. Ужин был не готов, а постель холодна. Жены никогда не было (не решался связать себя узами брака и маршем Мендельсона с кем-то, да кажется и не предвиделось) считая себя недостойным. Но всё это были простые, детские отговорки. Он просто боялся жениться - церемонии, ЗАГСов, ресторанов и пидерастических родственников, у которых что крестины, что поминки, всё одно - пьянка гулянка. Друзей уважал. Учителей бывших. Родню - ни- ни, только папу и маму, но они давно уехали куда-то далеко на север в глухую деревню неизвестно чем заниматься.
   Квартира Жени, было сразу видно, будет должна трансформироваться в нечто красивое и аппетитное, но сейчас это были только голые стены, немного мебели (румынский гарнитур, финский унитаз) да холодильник с газовой плитой. Карниз Колян не повесил (оказалось, что необходима дрель для просверливания отверстий, но её у Жени не оказалось), зато попил чая и собрал тумбочку. Эта мелкая работа для девушки доставила ему массу удовольствия и собираясь домой он попросил разрешения зайти на следующий день с дрелью и повесить то что сегодня продолжало пылиться в коридоре на полу.
   Николай стал всё чаще и чаще заходить к Евгении в гости не только что-то там отпилить, прикрутить и собрать, но и просто кофе попить, телевизор посмотреть, поделиться радостями (хотя, какие там радости были) или донести тяжёлые сумки. Они ходили друг к другу, и друг с другом к друзьям друзей. Между ними вспыхнула дружба, сначала только простая дружба, дружба между мужчиной и женщиной, без секса, без страсти, без обязательств, без любви. Но постепенно (как это обычно и случается), эта дружба переросла в нечто большее. Сначала в этих нечто более отношениях появилась страсть, за ней секс, а за ними любовь. Обязательства пришли немного опосля, когда в паспорте появилась печать - Женат. Коля ей так и сказал, что мол влюбился, и предложил выйти за него замуж. Ещё в далёком детстве, когда его дед учил его играть в шахматы, он железно усвоил один из главных шахматных законов: "Взялся за фигуру - ходи, влюбился в женщину - женись!". Честно и не подло.
   Свадьбу сыграли скоро. Были только друзья детства, которые были искренне рады за молодожёнов. На квартире Коли. Без ресторанов. С залом бракосочетания и без машины. Пустое это было всё, пошлое и ненужное. Поменяли две своих квартиры на одну в самом центре и стали вместе жить, тихо и в достатке. Они никогда не ссорились, уступая друг другу, идя навстречу компромиссу. Детей у них не было, а после продолжительных проверок и не будет, но они как-то не расстраивались (хотя деток очень хотелось) и жили в мире, как чехи и словаки, не отказывая себе в радостях и удовольствиях не выходящих за рамки обоюдного бюджета.
   В архиве Коля иногда натыкался на дела и справки своих знакомых, товарищей и даже один раз на бывшую пассию, с которой его уже давно ничего не связывало, но она то и дело внезапно появлялась в самых разнообразных периодах жизни и также внезапно исчезала неизвестно куда. Но Коля всегда был уверен, что они ещё не раз встретятся.
   Николай в очередной раз обнаружив дело какого-то закадычного друга долго смотрел на обложку, но открывать его не позволял себе. Ведь у человека может есть врачебная тайна или он смертельно болен, и Николай просто не хотел ничего всего этого знать. Если люди захотят то они сами ему всё расскажут, а так коварно врываться он просто не мог. Ведь это были его друзья. Когда чужие - это ладно, он их не знает, они его тоже, а эти то знакомые. Рукой можно потрогать реальное. Из крови и плоти. А те - виртуальные. Иногда эти товарищи просили его принести домой и отдать им своё дело. Коля соглашался, но редко. Хотя на работе часто бывало, что дела терялись. Например, упала коробка сверху, дела рассыпались. Их собрали, а одно завалилось куда-то. Нашёл его кто-то и засунул в ближайшую коробку и всё дело потеряно. Его могут сотни раз искать в одной коробке, а оно будет мирно лежать в соседней. И никто его не найдёт.
   Единственное что он позволял себе так это доставать свои собственные дела и читать их, перечитывать. Вот его детская справка когда его принесли дико орущего, трёхмесячного карапуза на проверку. Вес - столько-то, рост тоже нормально. Ест, пьёт, ходит в туалет (под себя в смысле) - нормально функционирующий организм. Подпись ..., дата ... На Николая нахлынули воспоминания. Вот, например, история с геморроем, т. е. с гайморитом. В восьмилетнем возрасте Коля играл во дворе в снежки. Эта игра, существовала долгое время, сначала малыши смотрели со стороны как играли взрослые (9-ти летние) а когда выроста- ли то тоже брались за снег. Ребята разделились и построили две снежные крепости, довольно высокие под метр двадцать (для детей это действительно высоко), сделали амбразуры (как положено) и стали воевать между собой. Весело и романтично. Это когда они уже выросли и некоторые из них стали действительно воевать, кто на Западном берегу реки Иордан, а кто в Приднестровье пропала вся романтика и веселье, а тогда им было просто классно или как тогда любили говорить - тягово.
   Несмотря на довольно несмышленый возраст ребятни их механизм ведения искусства военного действия и стратегия завораживали случайных прохожих и жителей двора, когда последние наблюдали слаженно работающий механизм первых в действии. А дядя Вася, бывший разведчик и партизан, сидел на лавочке, курил папиросы и вспоминал со слезами взятие Берлина.
   Всё работало довольно просто и до боли напоминало действительность. У каждого было своё звание от рядовых (самых мелких и хилых) до генералов (самых старших и крупных, которые уже курили, как потом пело ДДТ "чем дальше в тыл, тем жирней генералы...") и должность. Были и шпиёны, и создатели снарядов (снежков) и заряжающие, и стреляющие, и снайпера и даже повар бегающий домой и выносящий продовольствие (просто тыряющий на кухне дома, за что был не раз выпорот, но иначе его в игру не брали) в виде куска сала и буханки хлеба. Немного наигравшись, самые старшие уходили на перекур, а малышей выставляли на постах в дозор. Если случалась атака противника они визжали что было мочи и побросав недокуренные отцовские бычки, прибегали старшие, хватались за снежки и отбивали атаку неприятеля. Опосля они опять возвращались к табаку разгорячённые и довольные.
   Коля был разведчиком. Должность не ахти какая, грязная и холодная, но уважаемая авторитетами, а Коле это было интересно. Он был интересантом. Если интересно - интересант. Так вот в один вечер он выполз из-за своей крепости и пополз в разведку. Смеркалось. Самое лучшее время для наблюдения и атаки. Конечно самое оптимальное время это перед рассветом, когда все устают и теряют бдительность, но на рассвете никто во дворе не появлялся и тем более не играл. Он полз в обход, через клумбу на которой летом растут такие чудесные ландыши и петушки, а сейчас скрытую снегом, и качели или то что от них когда-то осталось, на свою любимую точку обзора. Там его холодного и мокрого (от снега естественно) поймала враждующая сторона.
   Мама Коли Елена Петровна в это время как всегда возвращалась с работы с полными сумками провизии недавно приобретенной на городском рынке. Она потеряла дар речи когда увидела своё чадо небрежно привязанное к проволоке натянутой между деревьями. Эта проволока висела уже лет двести и наверняка ещё столько же провесит, а на ней в любое время года развивалась всевозможная одежда и сушившееся постельное бельё многих жителей двора. По этой одежде уже многие определяли, чья это и как скоро она будет носиться. Иногда там висели постиранные полиэтиленовые пакеты и не просто в хаотичном беспорядке, а в чётко обозначенном порядке, от самого маленького к самому большому, или же наоборот (смотря с какой стороны смотреть) но всегда по порядку, без исключений. Наверно их стирали дома и складывали ещё мокрыми по порядку, а может просто набитая рука хозяйки и меткий глаз способны были без ошибки определить следующее составное звено. Одним из ярких элементов этих кулёчков ярко выделялся молочный пакет с синей по белому надписей "МОЛОКО", а чуть ниже "не пастерелизованное".
   Так вот в тот колоритный вечер пакетов не было (в последнее время участились случаи их ворования), зато висело несколько футболок, махровое полотенце (как его ещё не подрезали), какое-то женское платье в синюю полоску, рабочие штаны большого размера и три пары колгот, но не женских и ажурных, а детских и шерстяных (женские ажурные не сушат во дворе, особенно зимой). Все эти вещи сморщились и являли собою жалкое зрелище. Между этого зрелища и болтался привязанный руками к проволоке Коля, без шапки и пальто, а двое здоровых бугая, которые его и поймали, зверски его пытали огромной сосулькой (которые в изобилии вырастают на крышах и подоконниках, становясь опасными во время весенней капели) ковыряясь в его левой ушной раковине, пытаясь заставить его выдать секреты и планы атак и дислокации. Коля, представляя себя Маратом Казеем или на худой конец Зоей Космодемьянской, тихонько постанывал изнывая от холода и молчал как партизан и был готов перенести любую муку, что бы они не делали.
   Мама Коли настолько оторопела что не могла произнести ни слова ни звука, и недоумённо созерцала происходящее, а юные гестаповцы не замечали её. Опосля, когда она очнулась и взяла себя в руки он хотела было завопить и ринуться в бой, но подумав, что так она только спугнёт эсэсовцев которых не настигнет кара, решила что следует действовать тактически.
   Она крадущимися шагами тихо подошла сзади к обидчикам её сына и нанесла решительный удар возмездия ближнему из бугаёв и с воплями:
   - Да что же это творится, суки - полная авоська с картошкой опустилась на его черепушку, в общем и область клюва в частности. Сразу же расплата последовала и за вторым соучастником экзекуции, а Коля такой маленький и сопливый от холода широко открытыми глазами наблюдал происходящее.
   После, когда ребёнок был закутан в тёплое ватное одеяло, пил горячее молоко с мёдом и успокаивал обезумевших родителей, ссылаясь на то что это его друзья и что они просто играли. Папа в свою очередь отвечал, что он сейчас выйдет на улицу и обоим дуралеям оторвёт яйца, которыми будет играть в теннис. Коля попросил ничего не предпринимать и разобраться самому, а потом вытер нос из которого потихоньку стали выползать сопли зеленоватого оттенка.
   Через пару дней начались осложнения в виде высокой температуры, головной боли и боли в носоглотке, а также обильная сопливость, не смоли бы оставить равнодушными даже самых неудачных родителей. Не внеочередном домашнем совете было решено немедленно показать Колю доктору или врачу из-за подозрения на менингит. Эти подозрения (слава богу) не оправдались, но оправдалось подозрение на гайморит. Врач предложил родителям сделать проверку ребёнку прямо в кабинете. Здесь сын испугался и стал упрямо сопротивляться, не даваясь и не поддаваясь на различные уговоры. Даже утверждение эскулапа, что в таком случае необходима немедленная госпитализация и в больнице всё равно предстоит пройти проверку и пробивку носа. Но Коля представив себе трубки и шланги, глубоко входящие в его нос настолько испугался что был готов на всё лишь бы сейчас ему не делали больно. Он думал сегодняшним днём и никак не завтрашним (кстати эта отрицательная черта характера так и осталась у него на всю жизнь). С Колей ничего не оставалось делать, кроме как госпитализировать его.
   На второй день пребывания в застенках детской городской больницы N2 карантинового Колю, мирно игравшего с кубиками (единственные игрушки которые там были; правда был ещё конструктор, но от него мало что осталось так как ходило поверье, что если кто-то брал с собой одну его деталь, то он больше никогда сюда не возвращался) в комнате для игр, дежурная медсестра оторвала от воздвижения какого-то космического небоскрёба и попросила пройти с ней. Его, ничего не соображавшего и естественно ни о чём не догадывающегося и не подозревающего завели в большой кабинет (это он уже после прочитал - Операционная), где после небольшого наркоза (местного, а не общего) в его отверстия дыхательных каналов, а по простому - в ноздри, были вставлены толстые и длинные трубки (Коля конечно же представлял себе их примерные размеры, но что бы такие!) через которые с помощью насосов стали накачивать воду в надежде вымыть весь скопившейся гной. Гной не появлялся и врач констатировал, что гайморита нет, и Коля можно скоро выписать домой. К тому времени Коля ничего не слышал. Он уже был в глубоком обмороке.
   Через три долгих и утомительных дня Колю выписали домой без уколов пенициллина, пропавшей футболки с надписью "Druskininkaj" и коробки цветных карандашей, очевидно украденной той же злостной медсестрой. Только позже ребёнок осознал, что если бы он дался доктору сразу, то больничного кошмара не произошло бы и он спокойно сидел дома и рисовал бы красивые рисунки цветными карандашами в любимой прибалтийской футболке...
   После прочитанного, Коля закрывал своё дело, аккуратно вставлял его назад на место и шёл пить чай со своими сослуживцами.
   Иногда Коля плакал. Плакал не в смысле от физической или (что ещё хуже и больнее) от моральной, а так для собственного удовольствия. Кто там собирает марки, авторучки или автомобили, вообще имеет хобби. У коли хобби было немного поплакать. Не истерическим рёвом, без всхлипываний и слюней, не рыдания и без соплей, а молча, по-мужски. Во-первых, он где-то прочитал (то ли в "Работнице", то ли в "Крестьянке") что слёзы очищают слизистую оболочку глаза от пыли и грязи. Во-вторых, так он расслаблялся и давал выход скопившимся чувствам, а в-третьих ему просто нравилось пускать слезу. Скупую и солёную.
   Штат работающих в архиве постоянно изменялся. Некоторые работали десятилетиями, некоторые годами, а были и такие которые работали всего то несколько дней. Правда у последних всегда был какой-то больной вид и неверное их состояние здоровья им не позволяло задерживаться здесь слишком долго. Бывали здесь и студенты подрабатывающие себе на куражи - виражи, были и состоятельные люди заработавшие в своё время своё ищущие в архиве покой и тишину, но большинство составляли обычные серые смертные, как те мышки, с которыми так любил разговаривать Николай.
   В последнее время Коля стал замечать что люди стали чаще меняться, то есть одни заканчивали работать и на их место приходили новые, причём одни без образования, другие со средним и высшим не начатым, а были и доктора и профессура и даже один бывший лётчик космонавт, который ни с кем не общался ввиду какой-то контузии или просто удара головой, по причине которой он и ушёл на пенсию, звали его Васей. А вот работал Данила, мужик пожилой с которого уже давным-давно песок сыпался, а бабы всё равно проявляли к нему недюжий интерес. Хороший он был собеседник, Коле нравилось с ним общаться, но проработав около полгода ушёл по собственному желанию (как сказали в администрации) неизвестно куда, наверно на более выгодное предприятие, хотя можно было бы и по-человечески попрощаться, а может и в отпуск поехал к морю печень лечить от чрезмерного употребления спиртного в юности, на которую в последнее время часто жаловался. Был Лёлик, но он тоже куда-то переехал в другой город, к жене и будущим детям, была Аня ушедшая в декретный отпуск и так и не вернувшаяся из оного, были ещё многие - многие, которые уходили сами или их выгоняли за различные прогулы, дебош или политические убеждения. Иногда кто-то рассказывал, что видел некоторых бывших сослуживцев здесь-то и там-то, некоторые даже пили пиво вместе с ними или совокуплялись, но все утверждали что внешний вид их был какой-то потерянный и отрешённый, хотя те и утверждали, что у них всё хорошо, дела идут нормально, а дети прилежно учатся в школе, но было видно, что всё не так уж и хорошо, и что что-то мешает.
   Коля сам один раз видел Петю (тоже одного из немногих людей которые вместе с ним работали и кого он действительно уважал) в универмаге на втором этаже, в отделе мужской одежды. Он случайно заметил Петра, когда тот выбирал из того немногого что называется костюмом. Николай, увидев его обрадовался, и хотел было подойти и конечно же поговорить о том о сём, но одна из злобных тёток работающих в отделе канцелярских товаров, как обычно громко кричала истошно сумняшне на школьника средних классов, что шариковых ручек и транспортира НЕТ и когда будут - не знает, а тот только начавший изучать геометрию со своей пифагоровой теоремой, подавленно молча вопрошал, не понимая как его друзья купили всё это лишь час назад. Коля отвлёкся на этот банальный для того времени разговор, а когда опять обратил свой взгляд в отдел одежды, то Пети уже не было.
   Это время было смутное, а в смутное время и люди смутные и смутные их поступки. Перестройка вроде бы закончилась, да только ничего не перестроили, или перестроили, если таковым можно назвать тотальный развал, произошедший с одной шестой частью суши.

Ч А С Т Ь 2

  
  
   Этот день начинался как обычно. Коля проснулся и стал потягиваться в постели. Обычно он этого не делал, считая данные движения уделом лодырей и разнеженных светских львиц, но сегодня он этому не придал должного значения. Необходимо было вставать и делать необходимые вещи, такие как: утренний туалет, утреннее умывание и одевание, лёгкий завтрак (не по причине каких то там диет и прочей требухи, а по причине наличия скудного запаса продовольствия) и конечно же идти на работу. Ему было радостно. Он всегда ходил на работу с радостью, а с работы с гордостью. Женя хлопотала на кухне, колдуя над тем что должно будет называться завтраком, и у неё это прекрасно получалось. Даже сейчас, только что пробудившись от сладкого сна, растрёпанная и неумытая (не говоря уже о макияжах и причёске) она была очаровательна и аппетитна. Коля невольно засмотрелся на её хлопочущий, около газовой плиты, образ обрамлённый в лучах восходящего солнца. Коля смотрел на неё и наслаждался. Умывшись он вернулся на кухню, сел на стул и попросил жену подойти к нему. Когда она подошла он прижался к ней обнявши её двумя руками и чувствовал счастье. Она же в свою очередь гладила его по волосам и против оных, взъерошивая и без того не причёсанные вихри повторяя:
   - Ну, ну, хватит. Не сейчас, потом, а то опоздаешь. Пора есть - и высвободившись направилась к холодильнику налить стакан молока. Коля хотел было наброситься на Женю, целовать её и ласкать, но времени было в обрез, и ему ничего не оставалось делать лишь как наброситься с жадностью на яичницу и гренки, медленно остывавшие на столе. Слопал он всё очень быстро, иногда не прожёвывая пищу. Он даже сам удивился увидев пустую тарелку перед носом. Он хотел ещё, но добавки не было так как это было то последнее что послал им бог.
   Удивился Коля ещё больше, когда его организм, шедший по улице потянуло в туалет.
   - Опять наверное обожрался, а в уборную не сходил, бедненький - произнесла сама себе с жалостью Женя, моя тарелки и чашки тёплой водой и думая о Коле. Она его очень любила и считала что это навечно.
   Придя в архив, Колино тело (преимущественно тазобедренный сустав и желудок) настолько удивлялись, что обслуживающий персонал стали это замечать и невольно улыбаться, а некоторые, которые к Николаю относились с явной антипатией, злорадствовать.
   В полдесятого, как обычно, Коле дали список дел, которые он должен найти и принести. Он быстро взял лист и пошёл на своё место внимательно посмотреть и составить маршрут, по которому он будет двигаться, дабы в минимальный срок справиться с задачей и пойти отдыхать на свою любимую полку на втором этаже в самом последнем ряду, где его никто не сможет найти. Он ориентировался настолько точно, что ему достаточно было одного взгляда на список, как он сразу же примерно мог представить себе весь свой очередной путь для сбора человеческих душ по закоулкам и этажам архивного помещения.
   - Значит - рассуждал Колян, входя в помещение - путь таков. Виктор М. подождёт, а пока достану Елену З. и Татьяну У., потом настанет очередь Кирилла К., после него достанем Киру Д. с третьей полки, потом пройдём в ряд N... та есть Пётр К. ага рядом с ним приютилась (или точнее расположилась) Зоя Ч., Александр Ч. и Пётр Ч. Три в одном - это хорошо, меньше ходить, ниже лазить. Дальше две черепно-мозговые травмы - Константин Э. и Леонид Я., автомобильная авария - Игорь Х., гланды, простата, энурез, аппендицит, гангрена, язва желудка, язва двенадцати перстной кишки, шизофрения, слепота, глухота, ботулизм, сап, диатез, стоматит, болезнь Боткина, краснуха, бластомикоз, аденоиды, бруцеллес, булемия (интересно, кто ещё может), цинга, кокцидиоидомикоз, бронхит, криптококкоз, кариес, дизентерия, сколиоз, энцефалит, экзема, инфлюэнца, микоз, катаракта, дальтонизм, астма, воспаление лёгких, воспаление почек, мелиоидоз, паралич, пситтакоз, камни в почках, малярия, туберкулёз, полиомиелит, коклюш, корь, туляремия, гастрит, грыжа, артрит, инсульт, инфаркт, лейкемия, диабет, цирроз, сифилис, гонорея, рак лёгких, рак яичников, рак горла, рак мозга. Здесь было ВСЁ.
   - Опа -на, вот это "подарок". Попал ты Колян, попал, за всю ... - тихо только и смог произнести Коля после того как он удобно устроился и взял карандаш в руки для своих меток. Он снова стал всматриваться в цифры - ... полка N ..., дело ... Да, жопа! - только и повторил погромче он.
   А дело было вот в чём. Нужная коробка находилась на самой верхней полке, но это вообще-то не беда. Есть же всё таки лестницы всякие там деревянные или по простому - по полочкам. Ноги в раскоряку и оп, оп, оп, уже глядишь и на самом верху, знай себе доставай коробку, открывай её, рыщи в ней, выуживай очередного клиента. Вытащил дело, бросил на пол, поставил на место, спрыгнул, готово! Главное, это не потерять равновесие и не грохнуться вниз, а заодно и потащить за собой коробочку, которая набита толстенными - претяжелыми делами и попадёт прямо в аккурат по башке.
   Были ещё другие способы извлекания необходимого из недр, как-то: ставить коробки на колено, на икру (некоторые так умудрились, им бы в цирке работать, людей удивлять, а так талант сгнивал) или просто каждую коробочку отдельно снимать, ставить на пол, лезть за следующей и т. д. Так поступали или новенькие или ленивые. Коля придерживался сторонником последнего способа, хотя ленивым он не был. Просто ему так нравилось. Это было медленно, но он никуда и не спешил... Но в данном случае это было не то. Последняя полка (на которой и размещалась требуемая коробка) была не так страшна и высока, как казалась снизу и Коля их (полок) не боялся, иногда ему было лишь немного неудобно или не очень удобно, смотря кто смотрит на вещи - пессимист или оптимист. Коля был оптимистом, и ему было без разницы туда-сюда взбираться. На этот раз разница состояла в том, что эта полка была: во-первых, на втором этаже (Коля с детства её тяжело переносил, в армии он не был, а значит его не смогли отучить от этой скверной привычки); во-вторых, самая крайняя в ряду стеллажа; в-третьих (что самое главное, из-за чего происходит весь этот сыр-бор), именно в этом углу сейчас был прорублен пол для установления новой системы канализации. Так вот, сидя верхом на лестнице, высота получалась не пять, а одиннадцать полок, т.е. пять полок второго этажа, пять первого и одна - расстояние между этажами. Итого получалось, что-то около десяти метров, а это не мало. В таких местах у Коли всегда кружилась голова и своим богатым воображением начинал представлять себе как он падает и его голова размозживается об бетонный пол и мышки, эти милейшие и беззащитные создания полагающиеся только на свой нюх и реакцию, так трогательно и прискорбно это созерцают.
   - Вытащу это дело последним, и попрошу кого-то помочь - обратился Коля вслух, затягиваясь папиросой, к мыши, которая проворно стащила кусок хлеба со стола и теперь стремительно убегала.
   Через часа полтора Коля вытащил все дела которые ему поручили, правда за последним не полез, страшно было всё таки и попросил Олега подсобить ему - студента и курильщика марихуаны. Олег, будучи накуренным с самого утра позавчерашнего дня, пока доставал дело, рассказал о семи энергетических уровнях которые описал профессор Тимоти Лири в 1960 году, которые может постичь человек употребляя наркотики:
   Уровень пустоты - является первым энергетическим уровнем сознания. Его можно достичь с помощью наркотических средств: барбитуратов и большого количества алкоголя. Этот уровень можно пережить во время культа смерти, самоубийства и ритуального убийства.
   Уровень эмоционального онемения - вызывает среднее количество алкоголя. На этом уровне действуют: психиатрия, католицизм, пропаганда и суеверия.
   Уровень сознания "Я" - достигается при употреблении психостимулирующих средств. К этому уровню ведут: психология, протестантство, иудаизм, проповеди и исполнительское искусство.
   Уровень сознания чувств - может быть достигнут с помощью психоделических наркотиков, прежде всего, марихуаны, которая считается специфическим средством достижения этого уровня. Этот уровень может объяснить неврология, а постичь его можно посредством философии дзен, через христианство и состояние сатори. К нему приближают человека танец, музыка и песня.
   Уровень соматического сознания - его можно постичь с помощью любого психоделического наркотика, сильнее марихуаны. Специфическим "проводником" на этот уровень является гашиш. К этому состоянию приводят тантра - йога и кундалини - йога. На соматическом уровне сознания возникла живопись Босха. Процесс отречения и аскеза также осуществляются на глубине соматического уровня.
   Клеточный уровень сознания - достигается с помощью более сильных психоделических наркотиков, таких как ЛСД, мескалин и псилоцибин. Единственная религия, которой удалось достичь этой глубины сознания, является индуизм. Из всех наук только биохимия может определить и объяснить этот уровень, в котором также лежат корни древнего индийского искусства.
   Атомарно - электронный уровень сознания - пробуждают самые сильные наркотики - ЛСД, СТП и ДМТ. Объяснить это явление могут только физика и астрофизика. Религией этого уровня сознания является буддизм. Из видов искусства к нему приближаются электронная музыка и игра психоделического света.
   Коле стало немного грустно от того что он никогда не достигнет последнего седьмого уровня за неимением психоделиков и потому что он не иудей. Он поинтересовался у Олега пробовал ли тот когда-то ЛСД, на что тот ответил что нет, но разговаривал с человеком который видел как его друг принял кислоту. Коле стало ещё грустнее, и он пошёл курить.
   Потом было ещё несколько заказов, но не трудных, без подковырок и не больших.
   Время стремительно текло к вечеру. Колян стал скучать по дому и жене. Он даже забыл о седьмом уровне потому что вспомнил, как ещё семилетним ребёнком, его и соседского мальчика Витю, мама повезла отдыхать на море, куда-то в район Феодосии или Евпатории или даже Керчи. Это было не столь важно, но то, что море было Чёрным было ясно как божий день. Ему припомнился один курьёз, произошедший с ним на пляжу. С Витей Коля до сих пор был в самых дружеских отношениях и поэтому они часто виделись, и Витя любил вспоминать и рассказывать следующую историю:
   - Сижу это значит себе на пляже, ковыряюсь в горячем песке, строю крепости замковые, окопы всякие траншейные рою, солнце палит как ненормальное, жара, тётя Лена, значит, пошла за ситром, фотографы осла приволокли, настоящего, взаправдашнего, на берег чтоб люди с ним/на нём фотографировались - море синее, парус, в углу фотокарточки надпись "Евпатория - 68" или вместо осла спасательный круг в руках, а на нём "Феодосия- 70", или что то подобное. Ну, короче, как везде - гроши плати и всю жизнь созерцай, умиляйся стройной фигурой, мускулами, красотой.
   Здесь Витя всегда делал паузу, а потом продолжал снова:
   - Так значит сижу, жду Коляна. Ещё он солдатиков своих должен был принести. Я уже всех своих солдатиков в песке по окопам да по траншеям расставил. Игра у нас такая любимая была, в войнушки солдатиками играли. Обдумываю, значит, план захвата противника, стратегии всевозможные высчитываю, а его нет и нет. Вдруг вижу - идёт. Даже не идёт, а пишет. Не спеша, вразвалочку, как матрос спустившийся с корабля после двухмесячного плаванья, гордо, спокойно, непринуждённо, в одних плавках, как и подобается ходить по пляжу интеллигентному человеку. Только вот без солдатиков идёт, с пустыми руками. Как же думаю мы играть то будем. А плавки его были хоть и детские, как сейчас помню, серенькие такие с жёлтыми шовчиками по бокам, а впереди, ну там где обычно находится апофиёз, нашит карманчик, тогда это модно было очень, женщины от него балдели. Такой как у взрослых на кальсонах бывает, ну для того что бы эти самые кальсоны не снимать когда очень хочется по малой нужде, особенно в районах Дальнего севера и Заполярья, где можно ненароком что-нибудь отморозить. Вытащил, отлил, стряхнул, засунул, ушёл - просто и практично. Значит, смотрю на Коляна и ничего не понимаю. Как играть то будем, чем? А ещё чувствуется что-то не то. Смотрю и не понимаю в чём дело. Пригляделся - мать честная, на месте, где и подобается быть этому самому детскому, ещё не сформировавшемуся апофиёзу, находится нечто большее чем сам апогей. Большое такое, массивное. Вокруг лежащие женщины аж рты по раскрывали от такого захватывающего зрелища. А прикол то в том, что ладно бы мужик здоровый был бы, а тут пацан, только букварь будет открывать, а в трусах такое, что у многих в голове не укладывалось. Значит, идёт, фланирует. Одна довольно таки респектабельная молодая бабенция мороженое ела, да так и застыла в со спёртым дыханьем в зобу. А солнце печёт. Мороженое течёт, капает на загорелое тело, а она как окаменела. Мужики и те стали смотреть на феномен, но бабы, у тех просто глаза из орбит повылезали. А один интеллигент, даже своей барышне, слегка по физиономии дал, что бы прекратила лупиться. А той по барабану. Сижу, смотрю это всё и балдею. А когда я ещё лучше присмотрелся, то вообще чуть от смеха не помер. Из этого карманчика выглядывает рука индейца с копьём. Оказалось, что он своих солдатиков в этом кармане носил, что бы не потерять, и что бы руки были свободны. Пирожное держать или в носу ковыряться. Подошёл Коля, немного оттянул резинку, а оттуда как посыпятся ковбойцы, индейцы да пираты вские красноармейские. И всё, нет больше апофиёза. Рассыпался пластмассовыми фигурками на песке, а с ними и вся мечта в прекрасное. Женщины сразу погрустнели, сникли, расстроились, а мужики ихние наоборот, обрадовались, залоснились, успокоились. А дама с мороженым (которое уже почти всё стекло на бронзовое тело и осталась деревянная палочка) мужчине своему отмашку дала, да ещё и что-то гневное сказала. Что было после, мы уже не видели, потому что начали в войнушки играть, но резонанс наверняка был...
   Сначала Коля вспоминал прошлое. Потом думал о будущем, а о настоящем не задумывался. Сейчас он в него не верил. Что такое настоящее? - рассуждал он. Это всего лишь миг, разделяющий прошлое и будущее. Только что было будущее и сразу же оно стало прошлым. Нет его, настоящего. Не было и не будет!
   За окнами стало потихоньку темнеть и Коле стало грустно. Что слишком много детских воспоминаний вырвались из потаённых закоулков памяти. Он вспомнил, как начальных классах, со своим одноклассником Алёшей Шеевым объелся каких-то грибов. Были они хорошими друзьями и уже тогда знали, что вино и домино также неразрывно связаны как сопли и зима.
   Шли они со школы после уроков с полными дневниками двоек и четвёрок. Они всегда вместе ходили. Жили они рядом, а не по теории Фрейда. Идут болтают о том, о сём, о своём о малолетнем. Вдруг смотрят в траве около дома растут какие-то грибы. Такие качественные, шляпки беленькие симпатичненькие, прямо на сковородку и просятся. Дождь до этого прошёл, вот они падлы и повылазили. Растут себе на солнышке, размножаются спорами, ни о чём не волнуются, не заботятся. Увидел их Алёша и говорит:
   - Слышь Колян, давай-ка мы эти грибы съедим!
   Нормально, да? Увидел что-то и как малое дитя, сразу в рот надо тащить. Коля задумался, взвешивает, а потом и говорит то, что в голову первое взбрело:
   - А если они ядовитые? Нельзя так сразу что в земле растёт в рот пихать. Мы же на уроке учили, что есть ядовитые которые выглядят как съедобные. Можно заболеть, отравиться.
   А Лёха его уговаривает:
   - Да мне бабка сказала, что съедобные они, подберёзовиками называются!
   И вправду, росло несколько берёз, но маленьких и далеко. Но Колю это убедило. Уболтал, короче, его Лёша. Срезали они эти грибы, как положено юннатам (или юным натуралистам, такая неразбериха была, жуть) перочинным ножиком и принесли к Коле домой. Был конечно у Коли дома батя пьяный, но он спал и ребятишек не слышал, поэтому считалось что они дома одни.
   Отварили они этих подберёзовиков подосиновых сначала (как в книге о вкусной и полезной пище), потом пожарили, аж до угольков и съели в один присест. Даже бате не оставили. А чего оставлять? Пить меньше надо! В большой семье еблом не щёлкают.
   Через некоторое время у бати начался сушняк. Встал он нетвёрдой походкой с кровати и пошёл на кухню, трубы горящие залить водой. А там чем-то горелым пахнет и сидят два красавца довольные, как чеширские коты, животы поглаживают, хитро лыбятся.
   - Шо же это вы, паршивцы, тут вонь развели да гарь учудили - спрашивает отец, а самого пошатывает.
   - Грибочки пожарили и съели - отвечают те довольные и дружни як собаки.
   - А где вы их взяли, грибочки эти - интересуется папа, а сам потихоньку трезветь начинает.
   - Да за домом сорвали. Та ты не переживай, папа, они съедобные, так Лёша сказал - отвечает Коля.
   - Лёша сказал, грибочки съедобные - монотонно повторяет кормилец семьи. Тут литры портвейна как и не пилось.
   - Пожарили их значит и съели - допытывается трезвый папа.
   - Нет, не просто съели, а сначала помыли, потом отварили, пожарили и только тогда съели, дядя Вова - говорит тихонько Алексей, чувствуя какой-то подвох - Так мамка дома всегда делает.
   - Мамка твоя так делает. Сначала варит, а потом жарит - покрываясь испариной, говорит дядя Вова.
   - Прежде всего моет, что б микробов не осталось. Нас так в школе учат. Перед едой нужно всё мыть, что бы не заболеть. Помоет, значит, а потом всё остальное - мямлит Лёша и лезет под стол. И Коля за ним, туда же.
   Папа побледнел, до конца поняв случившееся и сказал:
   - Сидеть. Никуда не выходить.
   А сам пошёл бабушке звонить. Бабуся быстренько прибежала, ахнула и заставила детей выпить по два литра воды. Это когда они выросли такой объём жидкости (преимущественно пива) без труда умещался в животах, но тогда этого было многовато и дети стали блевать изрыгивая возможный яд.
   Желудки были прочищены, и всё вернулось на круги своя. Тогда Бог пожалел детей.
   Вспомнив это, Коле стало ещё грустнее. Уже давно стемнело. Многие служащие канцелярии поспешили разойтись по домам к немытой посуде, телевизору и тёплой постели. Скоро и Коля будет собираться домой, а пока он получил новый заказ. Быстро нашёл нужные два дела, неких З. и У. По обложке нетрудно было догадаться, что справка эта из венерического диспансера. По датам было видно, что пришли они вместе. Небось, согрешили, или как писал Сэлинджер - спутались случайно или не, никто этого не знает, а оно поди и проявись. И доказывай потом, кто кого заразил. Жалко их было Коле. Такие молодые и вот такое несчастье.
   Коля без дела слонялся по архиву. Что-то давило на его голову. Даже заядлые трудоголики ушли домой. Коля остался один, но не потому что он хотел работать или ему некуда было идти, просто была его очередь сидеть до ночи и ждать срочных заказов, а там придёт ночной сторож и займёт место Коли до утра. Он сходил, попил чая, съел бублик, случайно кем-то оставленный, посмотрел в окно. Шёл мелкий, противный дождь и настроение Коли стало совсем гнусным. Ему ничего не хотелось. Просто сидеть без дела тоже было тяжко и он решил пойти посмотреть, может есть ещё какой-нибудь заказ. Заказов никаких не было, зато было одно дело, сиротливо лежащее на полке. Эта полка была предназначена для дел, которые какое-то время назад были взяты из архива, записали в них что то нужное, подклеили рентгеновские снимки или электрокардиограмму, а теперь вернулись и их надо было возвращать на прежнее место. Вот на этой полке и лежало единственное дело. В другой раз Коля может быть и оставил бы его на последок, разбираясь со срочными заказами, но так как ничего не было то он решил выполнить работу.
   - Отнести тебя надобно на место - сказал вслух сам себе Коля, взявши с особенной заботой папку. Папка была коричневая с белой полосочкой сбоку.
   Такого цвета папки хранились только в одном месте архива. Это место было хоронилище, а в нём хранились дела умерших людей. Поэтому в этом деле была выпиской чьей-то смерти.
   - Видать помер кто-то - отметил Коля - пойду в хоронилище, отнесу тебя, поставлю со всеми на полку, что бы спал спокойно.
   Взял он дело и пошёл. Идёт, насвистывает. Немного страшновато стало. Всё таки один. Никого нет. Скоро ночь.
   - А я то ведь ни разу, ничего в хоронилище не относил - озадаченно произнёс Коля громким голосом (один, совсем один) - Дела сотни раз видел, даже почитывал, видел как другие относили, а вот самому ни разу не попадалось. И ведь долго то работаю. Странно.
   Идти нужно было далеко, в самый конец архива. Как назло ещё и две лампы перегорели в проходе между рядами. Коле стало казаться что там кто то прячется и шепчется, но наверно это были мыши, пищавшие о чём-то, о своём мышином. Колю стал одолевать панический страх и единственное что пришло ему на ум это посмотреть содержимое папки, то есть как то отвлечься от назойливой паранойи. Он хотел повернуть назад, вернуться в отдел и сидеть при ярком флюросцентном свете и ждать прихода сторожа, который и сделает работу, но он испугался собственной трусости и решил доказать сам себе что он может это сделать.
   Коля посмотрел на обложку. Как в случае с такими делами на обложке кроме даты ничего больше не было. Ни имени, ни фамилии, ни адреса. Хотя какой может быть адрес у мёртвого человека.
   На обложке красивым каллиграфическим почерком было выведено "14 ноября 19... год".
   - Забавно - подумал Коля - сегодня то как раз четырнадцатое. Видать утром случилось. Быстренько они это дело сварганили, оперативно. Человек ещё может в морге лежит, а дело уже на полочке. Ровненько. С заботой.
   Коля подходил к двери хоронилища. Открывши её, на него выплеснулась прохлада и угрюмость этого места. Он решил сначала прочитать, а потом поставить, куда следовало коричневую папку.
   На последней странице была выписка, очевидно из больницы "...вскрытие подтвердило, что мужчина умер от инфаркта и кровоизлияния в мозг одновременно, имеющие место быть во время исполнения служебных обязанностей (на рабочем месте) между 18:00 и 18:30 ...Врач такой-то..."
   Коля машинально посмотрел на часы. Было начало седьмого. Коля нервно улыбнулся. Что то было не так. Совсем не так, как хотелось бы быть. Он нервно стал перелистывать на первую страницу. Всё было странно. Даже серая мышка вдруг показалась совсем не маленькой и не мышкой, а чем то более смахивающим на зайца с человеческим лицом. Мысли Коли хаотически носились в голове, кровь стучала в висках, а сердце бешено колотилось в груди.
   Коля боялся открывать первую страницу. Что-то подсказывало ему, что не стоит этого делать, что нужно всё бросить как есть и бежать, бежать, бежать, как можно дальше. Но он не смог этого сделать. На первой странице было написано - Петухов Николай Владимирович, то, чего так боялся увидеть Коля.
   Последующие события произошли одновременно: в глазах потускнело, папка выскользнула из рук и, упав на пол, разлетелась; в голове всё перемешалось, и лопнул кровеносный сосуд. Он побрёл к выходу. Что то закололо в районе сердца и Коля инстинктивно схватился обеими руками за область боли. Потом там что то защемило и его сердце разорвалось на тысячи кусков и он, потеряв опору под ногами, облокотившись на дверной косяк, стал медленно оседать на пол с улыбкой на глазах.
  
  
   11.03.03
  
  
  
  
  
   номер стеллажа
   номер коробки
   номер дела
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"