Аннотация: Отрывок из романа, находящегося в проектной стадии. Главная героиня - мать Манфреда О-Коннора
Мне очень не хотелось просыпаться. Вставать, двигаться, что-то делать... Гораздо лучше лежать в приятной теплой паутине сладкого золотого забвения, не ощущая собственного тела, не испытывая никаких эмоций, не вспоминая прошлого, не думая о будущем, не зная даже собственного имени. Только приглушенная тихая радость и то особенное ощущение невесомости, какое бывает только во сне...
Но остановить этот чудесный миг, остановить и удержать навечно, оказалось, к сожалению, мне не по силам. Сон уходил, неумолимо таял, стремительно испаряясь из сознания, заставляя тело вновь обретать свой вес. Занемевшая рука откликнулась на движение тысячами острых иголочек боли. Открыв глаза, я обнаружила, что нахожусь в небольшой, погруженной в золотистый полумрак комнатке со сводчатым низеньким потолком, словно вылепленным из красновато-коричневой глины. Мгновение спустя я поняла, что грубые рубчатые складки, выглядевшие так, будто застывающую глину забыли отшлифовать, - вовсе не небрежность мастера. Так было задумано с самого начала. В складках прятались лампы, дававшие рассеянный золотисто-оранжевый свет. Наверное, яркость освещения можно было регулировать. Я повернула голову и уткнулась взглядом в изогнутую стенку, выполненную в том же стиле. Только здесь складки служили чем-то вроде полочек. Странные же предметы лежали на этих полочках! Изогнутые веточки и корешки, с нанизанными на кончики блестящими круглыми пуговками, какие-то тоненькие цилиндрики серо-красно-коричневого цвета, украшенные сложным орнаментом, что-то вроде бус из прозрачных камней насыщенного красного цвета, коричнево-серые браслеты, неприятно отсвечивающие металлом, гроздья зеркально отсвечивающих шариков...
Дело осложнялось тем, что я никак не могла вспомнить ни кто я такая, ни как очутилась в этом престранном месте. Копаться в памяти было чудовищно лень. К тому же там, кажется, все равно не было ничего стоящего, кроме недавнего золотистого сна, ушедшего, увы, в воспоминания.
Я провела рукой по своему телу. Оно было укрыто тонкой невесомой тканью, нежной и мягкой, точно шелк, а больше ничего на нем не было. Никакой одежды, способной дать подсказку, смутный намек на мое происхождение. Я запустила руку в волосы. Кажется, они у меня длинные. Может, в них затерялась какая-нибудь заколка, шпилька, соринка? Волосы были аккуратно расчесаны, от них пахло странным горьковато-пряным ароматом. Не то что бы этот запах мне не нравился, но все же я никак не могла припомнить, когда и чем я мыла свои волосы. По-моему, акустический душ не в состоянии придать волосам какой бы то ни было аромат. Стоп, акустический душ. Где и когда я впервые услышала это понятие? Золотое невесомое забвение окутывало сознание непроницаемой пеленой, не давая сосредоточиться ни на одной толковой мысли. Да что стряслось? Во что это я в очередной раз вляпалась?
Я осторожно села, чувствуя легкое головокружение и совсем не легкий голод. В дальнем углу комнаты возилась невысокая хрупкая женщина в багрово-алом длинном плаще. Кажется, она ухаживала за причудливо изогнутыми растениями в деревянных кадках. Должно быть, она что-то услышала, потому что повернулась и посмотрела прямо на меня. Сказав "Ах!", она торопливо отложила инструменты и быстро подошла ко мне. Двигалась она на удивление изящно и плавно, но помимо красоты в каждом ее движении проскальзывала чужеродная хищная сила. Думать так было очень неприятно, и знакомое сонное золото поспешило растворить в себе все нехорошие ощущения. Я улыбнулась.
--
Ты проснулась,- радостно сказала мне женщина высоким тонким голоском.- Как хорошо!
У нее были черные прямые волосы, перевязанные шнурками, унизанными многочисленными побрякушками из дерева, огромные, в пол-лица, черные глаза, тонкий прямой нос, тонкие алые губы. Откуда-то всплыло имя. Надзима Типи. Эту странную женщину звали именно так.
--
Где... я?- спросила я у нее, при этом у меня возникло смутное ощущение,что язык, на котором я произнесла эти слова, мне не родной.
--
У меня в гостях,- ласково улыбнулась надзима.
--
Что со мной?- у меня хватило ума не спрашивать, кто я, я чувствовала, что задавать такой вопрос пока нельзя. Лучше подождать, пока надзима Типи не обратится ко мне по имени сама.
--
Ты болела,- объяснила женщина.- И вот теперь ты проснулась. Это хорошо.
Я подумала, что и для нее этот язык не родной. Слишком тяжелыми были слова, слишком неповоротливыми, слишком уж не подходящими ни к ее тоненькой хрупкой фигурке, ни к, тем более, высокому птичьему голоску.
--
Кушать хочешь?- ласково спросила надзима.
--
Хочу!- оживилась я.
Надзима Типи принесла широкую пиалу, наполненную золотисто-коричневой густой кашей. Запах от нее шел восхитительный.
--
Ешь, моя девочка.
На вкус каша оказалась превосходной, в меру сладкой, сдобренной какими-то пряными травами. Я уплела всю пиалу за считанные мгновения, вычистила ложечкой стенки и донышко, затем с тоской посмотрела на надзиму. Неужели же ты не видишь, что мне мало?
Она улыбнулась.
--
Не все сразу, моя дорогая,- нежно сказала надзима.- Тебе нельзя есть слишком много. Располнеешь так, что не сумеешь встать с постели.
Она забрала у меня пиалу, нечаянно чиркнув коготком по моему запястью. Я вскрикнула - боль оказалась слишком сильной.
--
Ой, прости, прости! Я не хотела! Я нечаянно! Ах, какая я неуклюжая!!- испугалась Типи, и вновь мне почудился в ее облике некий подвох, словно испуг ее был ненатуральным, словно ранка на моей руке была чем-то важным, невероятно важным для надзимы. От таких мыслей я почувствовала сильнейшую усталость. Сознание снова начало заволакивать золотистое расслабляющее забвение...
Надзима Типи живо оторвала от покрывала изрядный клок и заботливо перевязала мне руку.
--
А пальцы у тебя совсем не такие, как у меня,- сонно удивилась я.
Пальцы надзимы Типи были длинными и тонкими. Они оканчивались узкими изящными коготкамм, покрытымм блестящим алым, в тон плаща, лаком. Мои же пальцы выглядели короткими и безобразно толстыми, с какими-то бледными пластинками вместо когтей.
--
Конечно, не такие,- отозвалась надзима, в ее больших черных глазах мне почудилась легкая тревога.- Ты очень долго болела, дитя.
--
А когдя я перестану болеть, мои пальцы станут такими же, как у тебя?- поинтересовалась я.
--
Конечно,- заверила меня надзима, ласково гладя меня по голове.
Я прижалась к ней и блаженно закрыла глаза. Голод больше не донимал меня. Мне снова стало удивительно хорошо и спокойно. Золотая сонная безмятежность невесомым облаком окутывала тело и разум, навевая предвосхищение приятных снов...
--
Спи, малышка,- шепнула мне в ухо надзима.- Спи, моя хорошая. Сон отгоняет болезнь...
И я снова провалилась в золотое забвение.
Я не считала, сколько раз я просыпалсь и как часто надзима Типи кормила меня вкусной кашей. Я была слишком слаба, чтобы подниматься с постели, и надзима Типи ухаживала за мной, как за малым ребенком. Я любила ее, с каждым своим пробуждением все больше и больше. Красивая, добрая, мягкая, заботливая, она вызывала во мне неподдельное восхищение.
Как-то раз, проснувшись, я не увидела надзиму рядом. Впервые я осталась совсем одна. Одиночество отозвалось в сердце неожиданной болью, такой несправедливой, что я расплакалась. Потом, когда слезы высохли, я попыталась сползти с кровати и обнаружила, что уже далеко не так слаба, как раньше. Голова, конечно, кружилась, и приходилось цепляться за стенки, а середину комнаты вообще преодолевать ползком, но я могла двигаться.
Удивительное дело, кое-как поднявшись, я обнаружила, что комната далеко не такая большая, какой она казалась, когда я лежала в постели. Я могла спокойно достать до потолка кончиками пальцев. Мне пришлось нагнуться, чтобы пройти в дверной проем.
Следующая комната оказалась еще меньше. В ней совсем не было мебели, а с потолка свисали на длинных гибких шнурах круглые светильники, распространяющие уютный оранжевый свет. Помимо той двери, из которой я вышла, в комнате имелось еще пять, аккуратно занавешенных ширмами из деревянных бус, окрашенных в золотисто-коричневые тона. Я растерянно огляделась. В какой же из дверей следует искать надзиму Типи?
И тут я услышала голоса. Один, высокий и знакомый, принадлежал моей надзиме. Я радостно улыбалась и двинулась к той двери, откуда доносился этот замечательный, до боли родной голос. Надзиме Типи отвечал другой голос, незнакомый, более низкий и даже... даже злой! Я остановилась, подумав, что лучше бы не показываться на глаза тому, кто говорит таким голосом. Но что если надзиме понадобится моя помощь? Что если обладатель злого голоса вздумает ее обидеть?! Я решила подобраться к двери как можно ближе и вначале хорошенько разглядеть противника, а потом уже придумать, как лучше всего на него наброситься.
Я осторожно глянула сквозь деревянные бусы ширмы.
Надзима Типи сидела за низеньким деревянным столиком, держа в тонкой руке широкую пиалу. Ее собеседник стоял ко мне спиной. Пышный хвост иссиня-черных волос да длинный черный плащ, из-под которого выглядывали смуглые пятки - вот и все, что я могла видеть. Я решила послушать, о чем они говорят.
--
Тичаин, Типи,- говорил незнакомец с раздражением и злостью.- Тичаин сэвити иттивис каяль!
Надзима отпила из пиалы и беззаботно ответила, изящно пожав плечиками:
--
Эсвини кечвин синчани мито айлавирисч.
Я сразу же поняла, что этот птичий щебечущий язык для них родной. Ах, как жаль, что я не сумела разобрать ни единого слова!
--
Ах, Саттивик,- рассмеялась надзима, было видно, что разговор ей начал надоедать,- Митари теричи лисвик шеянь!
Я устала их слушать. От постоянного непонимания у меня начала болеть голова. Из их щебета я сумела разобрать только одно: надзима Типи сохраняла невозмутимое спокойствие, а тип в черном испытывал по отношению к женщине целую гамму отрицательных эмоций - раздражение, досаду, злость, ненависть, странным образом граничащую с нежностью. Вот что очень сильно меня озадачило. Как можно любить и ненавидеть одновременного одного и того же человека? Как можно вообще ненавидеть надзиму Типи, такую добрую, мягкую и ласковую? Я шевельнулась, разминая затекшую ногу, и нечаянно задела рукой за бусы. Они загремели неожиданно громко, просто потрясающе громко. Надзима Типи подскочила, расплескав содержимое пиалы, а черный незнакомец резко развернулся. Наши взгляды встретились, и я вздрогнула. Его лицо сильно отличалось от милого родного личика надзимы. Высокие скулы, острый подбородок, прямой нос, губы тонкие и прямые, а глаза... Иссиня-черные, бездонные, они вселяли самый настоящий ужас. Я пятилась до тех пор, пока не задела головой за одну из этих проклятых ламп, она качнулась и пребольно стукнула меня по темени. Я охнула, осела на пол и разрыдалась. Надзима Типи мгновенно оказалась рядом, обняла, прижала к себе. Потом отвела к столику, усадила и напоила восхитительным янтарно-золотистым напитком. Все это время мужчина в черном наблюдал за нами, и под его пристальным взглядом я внезапно почувствовала себя голой, страстно жалея, что не захватила с собой покрывало, в которое можно было бы сейчас завернуться с головой. Лишь бы только не чувствовать этот бесцеремонный неодобрительный взгляд!
--
Это муроог Саттивик Феолэск,- сказала мне надзима Типи.- Ты должна его помнить.
Я набралась храбрости и внимательно посмотрела на муроога. Удивительное дело, я четко знала, что вижу Саттивика Феолэска первый раз в своей в жизни, и тем не менее, каким-то непостижимым образом я его помнила... Помнила его улыбку, знала его голос, испытывала к нему любовь и уважение, понимала, что я должна была быть... его дочерью? Память о мурооге неожиданно затуманилась слабой вуалью сомнений. Что-то в моих воспоминаниях о мурооге Феолэске тревожило, вызывало страх, но сосредоточиться на этих тревожных подозрениях у меня никак не получалось. Я - дочь муроога Саттивика Феолэска. Но видела я его впервые в жизни, уж в этом-то я не сомневалась.
Странное дело, в глазах муроога мне почудилось сочувственное понимание. Словно он знал обо мне что-то не хорошее, мне не известное.
Надзима скользнула к нему и прикрыла ему рот ладошкой.
--
Саят кимайль!- сказала она.- квити исавил!
Он поглядел на нее по-прежнему недовольно, но я уже видела, что Феолэск смирился и больше спорить не будет. Надзима вернулась ко мне, устроилась рядышком. Я положила голову ей на колени. Мне стало удивительно хорошо и радостно.
--
Как твоя рука, маленькая?- спросила у меня надзима.- Болит?
--
Немного,- ответила я, честно говоря, о руке я совсем забыла.
Типи ловко размотала повязку. Я охнула от неожиданной боли, острой раскаленной иглой пронзившей все тело. Ранка больше не кровоточила, зато ощутимо припухла и от нее расходились сложным кольцевым узором ярко-алые, как плащ надзимы, тонкие полоски. Я взглянула на свою... мать? Она казалась довольной, и у меня сразу же отлегло от сердца. Муроог Феолэск взглянул на мою руку и скривился, как от зубной боли. А может, у него и впрямь заболели разом все зубы, кто ж его знает? Типи снова перевязала мое запястье. Я осторожно пощупала опухоль и снова чуть было не завопила от боли. Что же это такое?
--
Не трогай,- строго приказала мне надзима.
Ну, я это и так уже поняла. Тари. Так, кажется, сказал обо мне Саттивик Феолэск. Сви тари.
--
Я не тари,- сказала я, что думала.
--
Кто тебе сказал, что ты - тари?- мгновенно насторожилась надзима.
--
Он сказал,- указала я на муроога и повторила его последнюю фразу, а потом снова добавила,- Я не тари!
--
Конечно, не тари,- заверила меня надзима, бросая на Феолэска испепеляющий взгляд.
Муроог вдруг засмеялся неприятным смехом.
--
Девочка умна и наблюдательна,- сказал он с довольным видом.- Ты погоришь, Типи. И не говори потом, что тебя не предупреждали!
--
Феолэск, си чаттивисн!- голос надзимы звенел от ярости.- Кейла овитеймь!
Феолэск мрачно кивнул и стремительно вышел за дверь. Деревянные бусы сопровидили его громким перестуком. Взметнулось что-то огромное и черное, ширма качнулась, как от сильнейшего порыва ветра, и еще долго бусины громко стучали, постепенно успокаиваясь. Я почувствовала, что с меня на сегодня хватит. Я очень сильно устала, у меня болела голова, а живот сжимало сильнейшее ощущение голода. Надзима Типи покормила меня, после чего меня сразу же потянуло в сон. Глаза слипались сами собой. Надзима Типи отвела меня в мою комнатку, уложила напостель и заботливо укутала покрывалом. Я взяла надзиму за руку, придалась к ней щекой и вновь провалилась в безмятежное золотое беспамятство.
В дальнейшем надзима Типи практически не покидала меня. Каждый раз она осматривала мою руку - узор из алых линий становился все больше и красивее, теперь он доходил уже до самого локтя, а боль совсем исчезла. Меня это тревожило, но надзима испытывала явное удовлетворение, разглядывая этот рисунок, и я решила, что беспокоиться не о чем, ведь Типи желала мне только добра.
Как-то проснувшись, я обнаружила рядом муроога Феолэска. И это было так неожиданно и неприятно, что я сразу же спросила его, куда делась надзима.
--
Уже соскучилась?- с иронией поинтересовался он.
И вновь, как тогда, я почувствовала себя голой. Под его насмешливым взглядом я торопливо натянула на себя одеяло - до самого подбородка.
--
Где надзима Типи?- повторила я свой вопрос.
--
Ушла,- ответил Феолэск.- Она попросила меня посидеть с тобой. Есть хочешь?
--
Хочу,- как бы ни был неприятен для меня муроог, сильный голод был еще неприятнее.
Кашу я съела молча и так же молча вылизала стенки чашки, прежде чем отдавать ее обратно. Феолэск угрюмо смотрел на меня. Невероятно, но он злился на надзиму Типи пуще прежнего, и причиной его злобы была именно я!
--
Надзима Типи хорошая!- сказала я возмущенно.
--
Она идиотка, наша надзима!- в сердцах воскликнул муроог, в его голосе звучало отчаяние.- То, что она творит с тобой - это сущее безумие!
--
Сам ты... идиотка!- обиделась я, а потом, подумав, спросила.- А она творит?
--
Творит, творит, не сомневайся,- Феолэск вскочил и принялся нервно ходить по комнате. Я следила за ним со все возрастающей тревогой. Мне не понравилось то, как он осуждал надзиму Типи.
--
Типи хорошая,- повторила я убежденно.
--
Нет,- заявил Феолэск, останавливаясь и изучающе глядя на меня.
Я аж замерла с открытым ртом. Как это - нет? Как это так?!
--
Типи - хорошая, хорошая, хорошая!- закричала я, подскакивая с каждым словом,- А ты - гадкий, гадкий, гадкий!
--
Не веди себя как ребенок,- строго велел мне Феолэск.
--
А разве я не ребенок?- беспомощно спросила я.
--
У тебя на плечах голова или держалка для ушей?- ядовито осведомился Феолэск, кажется, он принял для себя какое-то важное решение.- Пораскинь мозгами! Если они у тебя еще остались, конечно!
Разговор с Феолэском начал меня утомлять. Он говорил поразительно гадкие вещи! Усомниться в доброте надзимы Типи... У меня такое просто не укладывалось в голове!
--
Для чего мне кидаться мозгами?- я восприняла его предложение буквально.- Как я их оттуда достану?- я постучала себя по лбу,- И, главное, зачем?
Феолэск покачал головой, усаживаясь на краешек постели. Я торопливо поджала ноги.
--
Зачем?- повторил он мой последний вопрос,- Да затем хотя бы, чтобы понять, кто ты и что ты, глупышка!
--
Надзима Типи добрая,- сказала я уже не так уверенно.
--
Добро из сострадания есть зло,- беспощадно произнес Феолэск.
--
Ты мне надоел,- объявила я, поворачиваясь к нему спиной и натягивая на голову одеяло.
Я очень хотела уснуть, чтобы потом проснуться и увидеть рядом вместо Феолэска ласковую, замечательную надзиму Типи. Но сон не спешил ко мне приходить. Слова Феолэска заронили в окутывающую сознание золотую безмятежность ядовитые капли сомнения. Надзима Типи - хорошая. Добро из сострадания - это зло. Кто ты и что ты, глупышка. С ужасающей ясностью озарения я вдруг поняла, что на самом деле понятия не имею о том, кто я такая. Что я совсем о себе ничего не помню, кроме дней, проведенных в обществе надзимы Типи. Что у меня нет даже имени! Муроог Феолэск. Надзима Типи. А кто же я?!
Я резко села, больше не заботясь о своей наготе.
--
А ты... ты знаешь, кто я?- взволнованно спросила я у Феолэска.
Он не успел мне ответить.
--
Феолэск!- рассерженный возглас надзимы Типи рассек воздух подобно удару бича.- Кейла овитейми!
Клянусь, я еще никогда не видела надзиму в такой ярости. Феолэск встал, хотел что-то сказать, потом передумал. Махнул рукой - пропади-оно-все-пропадом-надоело!- и вышел вон.
Больше я его не видела. Но я очень скоро о нем забыла, ведь со мной теперь всегда была моя надзима. Большую часть времени я спала, свернувшись калачиком под тонким покрывалом. Надзима Типи кормила меня вкусной кашей и держала за руку, когда я засыпала. Мне было очень хорошо с ней, а больше ни о чем я не думала. Я спала все больше и больше, а просыпалась все реже, и каждый раз уставала все сильнее. Рисунок на руке добрался уже до шеи. Просыпаясь, я замечала в глазах надзимы Типи терпеливое ожидание. Она определенно знала, что со мной происходит. Я не беспокоилась. Я знала, что надзима Типи любит меня. И я любила ее тоже.
А все остальное не означало ровным счетом ничего.
Однажды я снова проснулась в одиночестве. Надзимы Типи нигде не было. Как я ни плакала, как ни звала ее, она так и не появилась. Я вспомнила, как когда-то - безумно давно!- нашла ее в комнатке за дверью. Но я чувствовала такую сильную слабость, что сама мысль о необходимости вставать и куда-то идти привела меня в содрогание. Мне было жарко, все тело покрылось липким, отвратительным потом. Надзимы все не было и ее отсутствие причиняло мне почти физическую боль.
В конце концов я все-таки кое-как встала, завернулась в одеяло на тот случай, если снова встречу муроога Феолэска, и отправилась к двери. Комната стала больше и теперь я прошла в дверь даже не наклоняя головы. Еще в комнате с лампами я услышала чьи-то злые гневные голоса, совсем не похожие на голос муроога Феолэска. Эти низкие голоса пугали, заставляя сердце болезненно сжиматься от ужаса. Я подобралась к ширме из бус и стала смотреть. Я помнила, как громко могут греметь эти проклятые бусы, и потому позаботилась встать как можно дальше от них.
Надзима Типи стояла у стены, скрестив на груди тонкие руки. Ее лицо было холодным и застывшим как камень. Чужаки же были настолько огромными, что даже сидя доставали головами до потолка. Их было четверо.
Один в зеленом костюме, двое в черных комбинезонах и женщина в белом облегающем платье с заплетенными в несколько тощих косичек волосами. У каждого на правой щеке возле виска переливались всеми цветами радуги диковинные рисунки. У того, кто был выше и крупнее всех, под цветным рисунком отсвечивала багровым многоконечная звезда. Я зажмурилась. Кажется, я уже видела у кого-то такую звезду. И когда я ее видела, мне было очень, очень страшно. Я испугалась за надзиму Типи! Свирепые лица незваных гостей не вызывали никакой симпатии. Наоборот, они вызывали ужас! Я видела, что надзима Типи тоже испугана, только старается ничем не выдать свой страх. В воздухе висело громадное напряжение. Еще немного - и оно выльется в драку!
Но пока дело ограничивалось лишь разговорами.
Я очень обрадовалась тому, что говорят на понятном языке.
--
Она лжет,- яростно говорила женщина в белом, злоба пылала в ней багровым огнем.- Все ее слова - ложь от начала и до конца! Я сталкивалась с этими тварями достаточно часто, я их насквозь вижу, особенно когда они начинают изворачиваться и врать!
--
Гармален, помолчи,- негромко сказал лидер, тот самый тип с красной звездой.- Итак, уважаемая надзима Типи, вы утверждаете, что обнаружили в нейтральной зоне только одну девушку и ак'лидана. Девушка утверждает, что ее ударила Натален. Мы верим ей, потому что данное утверждение произнесено под действием наркотика правды, исключающего любую ложь. Вы говорите, что Натален не видели. А куда же она тогда делась?
--
Я почем знаю!- огрызнулась надзима Типи, пряча руки под плащ.- Если вы не в состоянии устеречь ваших пленников, то это ваши проблемы, катарг, не мои. Вы грубо вторглись в мой дом, вы изводите меня своими невежливыми вопросами, ваша спутница постоянно оскорбляет меня, и даром вам это не пройдет! Я сегодня же подам протест правящему гнезду Врамеула и вашему Совету Семидесяти...
--
Прекрасно!- оскалилась женщина.- Типи, хочешь войны? Ну, так ты ее получишь! Мы, Аграны, просто будем счастливы в очередной раз надрать вам задницу! Это, пожалуй, единственный случай, когда мы согласимся пойти на альянс с кем угодно, даже с Магайонами!
--
Гармален,- предостерегающе произнес лидер, и, когда женщина нехотя взглянула на него, выразительно добавил.- Помолчи.
--
Гармален Агран-лиа, Ветер смерти,- нехорошо улыбнулась надзима Типи.- Я слышала, что вы, Аграны, высоко цените кровное родство. Не так ли, сестра!
--
Что?!- немедленно взбеленилась Гармален.- Ах, ты... мерзкая тварь!
--
Гармален,- в голосе лидера прозвучала тяжелая угроза.
Улыбка надзимы Типи превратилась в оскал.
--
Я - родная дочь надзимы Арил Агри, которая, прежде чем стать теричи-дочерью надзимы Оттивини Лиспи, когда-то была женой твоего отца и твоей матерью, Гармален. Мы - родные сестры, и никуда ты от этого не денешься, дорогая!
Гармален зашипела, прижимая уши к голове. На ее лице проступила бешеная ярость, уже ничем не удерживаемая.
--
Если тебе не нравится быть моей сестрой, Гармален,- с издевкой продолжала надзима Типи,- то ты можешь стать... кем-то иным. Что, учитывая наше родство, не так уж и сложно организовать. Метаморфоз пройдет безукоризненно, уверяю тебя. Гэрмил Агри, теричи-дочь надзимы Типи Арил,- мечтательно произнесла Типи,- Согласись, это звучит намного приятнее, нежели веревка в руках вашего катарга...
--
Удавлю гадину!- яростно зашипела Гармален, трясясь от бешенства.
Я с ужасом увидела, как из ее пальцев с лязгом выдвинулись страшенные черные когти. Но надзима-то какова! И куда только подевались вся ее доброта и нежность?... Мне стало страшно, как никогда еще в жизни.
Гармален хотела наброситься на надзиму сразу же, но лидер резко развернулся и дал ей по шее, и она притихла, потирая шею и не сводя с надзимы Типи ненавидящего взгляда. Я чувствовала ее ненависть, как острые иззубренные осколки стекла, больно ранящие душу. Разве можно вот так ненавидеть? Как можно вот так ненавидеть надзиму Типи - самую замечательную женщину в мире?..
--
У вас есть еще вопросы, катарг?- холодно осведомилась надзима Типи.- а если нет, тогда убирайтесь отсюда искать вашу тари где-нибудь в другом месте, подальше от моего дома! У меня ее нет и никогда не было.
--
Ложь!- завопила Гармален, вскакивая и стукаясь затылком о низкий потолок,- Гнусная ложь!
--
Гармален,- терпеливо произнес лидер,- у нас нет никаких доказательств. Мы не можем ссориться с Врамеулом на основании одних только твоих подозрений. Поэтому, пожалуйста, помолчи.
--
Подозрений?- возмутилась женщина, потирая затылок.- Элементарная логика, катарг. Она,- обвиняющий жест в сторону надзимы,- утверждает, что не видела Натален. Ее никто не видел. Ну, так откуда ж она знает, что Натален - тари?
Я не тари, с облегчением подумала я. Значит, они не меня ищут, и, следовательно, они не могут причинить вред надзиме Типи за то, что она кого-то там у них украла. Но звуки этого имени - Натален - вызывали беспокойный тревожащий отклик в душе...
--
Вы же сами и проболтались,- невозмутимо заявила Типи.- Так вы уберетесь из моего дома или нет? Вы мне надоели.
И здесь у Гармален окончательно сдали нервы. Не в силах больше совладать с пожирающей ее душу черной злобной ненавистью она набросилась на надзиму, растопырив пальцы с жуткими когтями. Я, не раздумывая, прыгнула вперед, заслоняя Типи своим телом. Что-то заставило меня поднять руки ладонями вверх, через мгновение я ощутила вибрацию невесть откуда взявшейся в пальцах силы, а в следующее мгновение Гармален отшвырнуло в сторону и с размаху приложило к ребристой стене, только щепки брызнули. Я на нее даже не посмотрела.
Я помогла надзиме Типи подняться. Меня поразила боль, проступившая на ее прекрасном лице.
--
Глупышка,- страдая, произнесла надзима.- Зачем? Ну зачем же ты это сделала?...
--
Вот и ответ на все ваши сомнения, катарг,- с удовлетворением сказала Гармален, с трудом принимая сидячее положение.
--
Мы забираем ее,- сказал лидер холодным тоном.
С ужасом я поняла, что он говорит обо мне. Я немедленно заревела.
--
Я никуда не пойду!- кричала я, размазывая по щекам слезы.- Я не хочу!
--
Подождите, что вы делаете!- в отчаянии причитала надзима Типи.- Вы же ее погубите!
Но ее никто не слушал. Гармален крепко взяла меня за руку, а я пнула ее ногой.
--
Я не хочу-у!- орала я, вырываясь,- Отпустите меня! Отпустите!
Меня тоже никто не стал слушать. Тип в зеленом приложил к моей руке какой-то маленький кубик и перед глазами сразу же стало все расплываться. Тело разом обмякло, голова закружилась и сознание начало растворяться в липкой, полной холодного ужаса тьме... Последнее, что я запомнила - горькие слезы надзимы Типи, беспомощно смотревшей нам вслед.
Вот когда стало по-настоящему плохо. Меня держали в огромной холодной комнате, полной яркого света, при одном взгляде на немыслимо высокий потолок кружилась голова, постель находилась так высоко, что, спустившись на пол, я уже не могла забраться обратно самостоятельно. Так и приходилось засыпать на полу, засовывая голову под подушку, чтобы хоть как-то уберечь глаза от беспощадного света, льющегося, казалось, со всех сторон. Первое время я часто плакала и просила вернуть меня домой, к надзиме Типи. Но все мои горячие просьбы оставляли без внимания. Потом мне стало все равно. Я жила только воспоминаниями о восхитительных мгновениях, проведенных вместе с надзимой Типи. Все остальное не имело значения.
Я не знаю, сколько прошло времени с того мгновения, как меня забрали у надзимы. Довольно много, наверное. Узор на руке выцвел и начал постепенно пропадать, сливаясь с кожей. Мужчина в зеленом костюме чаще других оставался в моей комнате. Мне он нравился больше всех во-первых потому, что никогда не изводил меня бесконечными вопросами, смысла которых я не понимала, а во-вторых потому, что он искренне заботился обо мне и старался помочь, как умел. Он никогда со мной не разговаривал, а с сородичами общался жестами, из чего я сделала вывод, что он немой. Мне иногда бывало жаль его, когда я видела, что у него ничего не получается. В такие минуты он испытывал сильное отчаяние, от которого мне делалось совсем уж не по себе, я нервничала и начинала плакать. А заканчивалось все стаканом воды с растворенным в ней снотворным...
Мне называли имена, но я не могла запомнить ни одно из них. Мои мучители (их было трое) так и оставались для меня женщиной-в-клеточку (она любила одеваться в клетчатые костюмы), мужчиной-в-черном-со-звездой-на-щеке и просто мужчиной-в-черном. Последний тоже не умел разговаривать голосом и объяснялся исключительно жестами. Еще я помнила женщину-в-белом-с-косичками, напавшую тогда на надзиму Типи, и искренне ненавидела ее.
Как-то, проснувшись, я увидела, что мой друг-в-зеленом-костюме сидит перед своими приборами, беспомощно опустив руки, и вся его поза выражает безысходное отчаяние. Я подошла к нему, робко коснулась его руки. Он взглянул на меня с высоты своего роста и в его глазах я увидела усталость и бессильную горечь, сожаление и печальную грусть, словно он терял что-то... или кого-то?... навсегда и безвозвратно. С ужасом я увидела на его щеках слезы.
--
Не плачь,- сказала я, чтобы хоть как-то его утешить.- Не надо плакать.
Он погладил меня по голове, и я почувствовала, что он очень хочет помочь мне, но не понятия не имеет, как это сделать. Зато это знала я!
--
Верните меня домой,- тихо подсказала я.- К надзиме Типи...
Он в отчаянии прикрыл глаза рукой. Его боль кольнула мое сердце острой безжалостной иглой. Я не выдержала и расплакалась. Мой друг отнес меня обратно на постель, напоил снотворным и держал за руку, совсем как надзима Типи, пока я не уснула...
А потом случилось невероятное - ко мне в гости пришел муроог Феолэск. Вместе с ним явилась и вся компания, я сильно разозлилась, заметив ту самую женщину с косичками. Я глядела на муроога и не знала, радоваться мне или плакать. От него следовало ожидать любой гадости... но его же могла послать ко мне надзима Типи! В сердце затеплился огонек безумной, больно ранящей душу надежды.
--
Итак, ты здесь,- сказал Феолэск, подходя ближе.- Этого и следовало ожидать. Я предупреждал, но мне не вняли.
Ты заберешь меня домой?- с надеждой спросила я.- К надзиме Типи?
--
Нет,- решительно ответил муроог,- твое место - здесь.
--
Мое место - рядом с надзимой Типи!- выкрикнула я, заливаясь слезами.- Мне плохо здесь, я не могу так больше, заберите меня отсюда!
--
Хоршо же ей Типи мозги прочистила!- злобно сказала женщина в белом.
--
Помолчи, Гармален,- негромко предложил ей мужчина со звездой на щеке.
Феолэск дождался, пока я немного успокоюсь. Он сунул руку за пазуху и вынул оттуда цепочку с большим кулоном в форме застывшей янтарной капли.
--
Возьми,- сазал муроог, протягивая мне вещицу,- Это принадлежит тебе, возьми.
Я нерешительно взглянула на его ладонь. Янтарный кулон на платиновой цепочке внушал мне непреодолимый страх.
--
Возьми же!- настойчиво говорил Феолэск.
Я решилась. Осторожно взяла цепочку двумя пальцами, поднесла к лицу. Кулон закачался, и на его обратной стороне я увидела... Голова взорвалась невыносимой болью! Я вскрикнула, отшвырнула цепочку и закрыла лицо руками, сжимая виски, чтобы хоть как-то утихомирить плавящееся в огне запредельной боли сознание.
--
Почему, как ты думаешь, надзима Типи до сих пор не забрала тебя?- голос Феолэска подобно острому ножу вонзался в сердце.- Ты не нужна ей. У нас с Типи есть и другие дети.
--
Неправда,- со слезами в голосе прошептала я.- Надзима Типи любит меня...
--
Хватит прятаться в своей скорлупе!- рассердился муроог, крепко, с силой встряхивая меня.- Вспоминай! Иначе так и останешься безмозглой дурочкой до конца своих дней...
--
Слишком жестоко, уважаемый муроог Феолэск,- дошел до меня голос женщины в клетчатом костюме.- Это слишком большой шок для нее... она может погибнуть!
--
Да?- агрессивно спросил Феолэск и кивнул на меня.- Смотрите.
Принесенная Феолэском цепочка лежала на полу, вне пределов досягаемости. Я долго-долго смотрела на нее. Теперь, помимо страха, в моем сердце крепла уверенность - в этой простой на первый взгляд вещице таится ключ к... пониманию? К моей памяти? К чему-то еще, не менее важному? Не зря же Феолэск сохранил ее, а потом принес ко мне. Но как же страшно было решиться на новую боль! Я смотрела и смотрела, а потом будто что толкнуло меня. Я почувствовала силу, свободно текущую сквозь мое тело, и ощущение это было знакомым, родным, правильным. Не отдавая отчета в своих действиях, я раскрыла пальцы, и цепочка сама легла мне на ладонь. Я перевернула кулон, вглядываясь в запаянное в одну из его сторон изображение...
...Светловолосый пухленький малыш улыбнулся мне настороженной печальной улыбкой. И неприступная стена возведенного надзимой Типи ментального барьера рухнула, открывая путь неудержимому потоку эмоций и образов из глубин моей памяти...
... Когда я пришла в себя, то обнаружила, что день давно завершился. За окном стоял полумрак, рассеиваемый цветными фонарями. Я взглянула на руки. Похоже, я так и просидела все это время, глядя на собственную ладонь. Я поцеловала фотографию сына и надела цепочку на шею. Как же я могла?! Как могла забыть моего мальчика?..
Я огляделась. За медицинскими приборами у стены сидел мужчина в зеленом костюме, тот самый. Он обернулся, и наши взгляды встретились. Я судорожно вздохнула. Мне ли было не помнить пронзительного взгляда его сине-зеленых глаз!
--
Клаверэль ак'лидан!- с растерянной радостью воскликнула я.
Он улыбнулся мне, а в глазах что-то заблестело, подозрительно похожее на слезы. Теплым животворным коконом обняли мое сознание его искренние эмоции: радость и облегчение, осознание исполненного долга и почти детский восторг от того, что все закончилось хорошо, и тонкая нотка тревоги как предупреждение о том, что расслаблятся пока еще рано, и многое многое другое, не выразимое словами.
Я снова знала, кто я и зачем существую в этом мире.
Но прекрасный облик надзимы Типи не спешил выветриваться из моей головы. Как она плакала, как горевала в минуты расставания! Как нам было бы хорошо сейчас вместе...
Я сидела на широком подоконнике, любуясь прекрасными цветами, распустившимися на кустах напротив окна больничной палаты. Цветы были огромные, нежно-розовые с бордовой каемкой по краям круглых лепестков, они источали приторный аромат, чем-то напоминающий корицу. Окно я раскрыла, благо Клаверэля ак'лидана поблизости не наблюдалось. Уважаемый доктор по-прежнему запрещал мне покидать палату. Но про окна он ведь ничего не говорил! Хотя если увидит, то, думаю, мало обрадуется... Ну и пусть! Сколько же можно держать меня взаперти?! Впрочем, из уважения к человеку, неоднократно спасавшему мне жизнь, я не отправилась бродить по парку, как мне того хотелось, а осталась смирно сидеть на подоконнике, довольствуясь свежим ласковым ветерком и созерцанием чудесных цветов, поворачивающих свои головки вслед за солнцем...
За кустами послышались чьи-то неуверенные шаги, принадлежавшие, очевидно, калеке. Воображение живо нарисовало согбенную фигуру, еле волочащую ноги, опирающуюся на толстую узловатую палку. Я с любопытством вытянула шею, стараясь заглянуть поверх кустов, загораживающих видимость.
Я увидела статную красивую женщину в белом коротком платье с заплетенными в несколько тонких косичек волосами. Она с трудом передвигала ноги, опираясь на тонкую трость с широким навершием. Наверное, одна из пациенток Клаверэля ак'лидана. Меня, правда, смутили ее косички. Что-то неприятное было связано с такой прической, но что именно, я не помнила. Лицо женщины, исполненное особой хищной красоты, показалось мне знакомым. А через мгновение я узнала ее!
--
Ты!- не удержалась я от изумленного возгласа.
Женщина остановилась и взглянула на меня с доброжелательным любопытством.
--
Это ты тогда напала на надзиму Типи!- продолжала я.
--
Гармален Лейрау-таен Агран-лиа лантаргум, к вашим услугам,- назвалась она, отвешивая мне изящный, насмешливый полупоклон.- А тебе, я вижу, полегчало!
--
Зачем?- спросила я.- Зачем ты это сделала?
--
Чтобы тебя выманить,- объяснила Гармален.- Я знала, что ты непременно бросишься защищать свою надзиму.- в ее голосе прорезалась плохо скрываемая ярость.
--
Надзима Типи называла тебя сестрой,- медленно проговорила я.- Но вы непохожи.
--
Разумеется! Я - Оль'Лейран, а она - враменка,- последнее слово женщина произнесла как ругательство и добавила с леденящей душу яростью в голосе:- Не смей больше упоминать в моем присутствии о нашем родстве! Типи Арил - позор нашего рода и нашего клана!
--
Агран-лиа!- внезапно вспомнив фамилию собеседницы, я испытала еще большее изумление.- Да ведь Магайоны и Аграны - давние враги! Как же ты здесь-то оказалась?
--
Погостить приехала,- язвительно объяснила Гармален, чуть улыбнувшись.
Улыбка придавала ее худому лицу еще более хищное выражение.
--
Тебя ранили в бою и привезли сюда, чтобы Клаверэль ак'лидан тебя вылечил,- догадалась я.- Но почему же тебе сохранили жизнь?!
--
Спроси об этом у Йиррема Бэйль Магайона, тари,- желчно посоветовала Гармален.
--
Я не тари!- возмутилась я.
--
Не спорь! Раз Типи назвала тебя тари, значит, ты тари и есть,- без улыбки произнесла Гармален.- Эти проклятые надзимы крайне редко ошибаются в подобных делах!
--
В каких делах?- спросила я, меня интересовало все, что так или иначе было связано с надзимой Типи.
--
Э, да ты, я вижу, совсем ничего не знаешь о враменах,- Гармален доковыляла до ближайшей лавочки и с трудом устроилась на ней, поджав ноги и положив трость на землю.- Так я тебе расскажу! Эта мерзкая раса происходит с планеты Враом звезды Чеврами, что находится в Алом секторе... Если ты в состоянии представить себе карту нашей Галактики, то Алый сектор граничит с владениями Агранов по трем осям Пограничного пояса. Предками враменов были коллективные насекомые, по какой-то досадной ошибке эволюции получившие разум. Цивилизация Врамеула во многом копирует образ жизни своих жукоглазых предков. Правят Крылатые - надзимы и мурооги. Бескрылые же сейльове - слуги, фактически бесправные рабы, не способные к размножению. В возрасте примерно шести-семи тарбелов они проходят метаморфоз, приобретая качества, необходимые для того или иного рода деятельности. Например, воины обзаводятся крепким панцирем и дополнительной парой рук-клешней, способных одним ударом рассечь металл, строители получают широкую спину, чтобы на собственном горбу таскать все необходимые для работы материалы, у пилотов открывается на затылке третий глаз, чтобы ориентироваться в сложной пятимерной картине Вселенной, ну и так далее, всех не перечислишь. Метаморфоз проводят надзимы, это их основная задача, помимо собственно деторождения, тьфу!- Гармален с отвращением выругалась и объяснила причину своих чувств:- Они размножаются яйцами. За один раз надзима может снести до трехсот яиц, которые дозревают потом в специальных инкубаторах, а всего за всю свою достаточно долгую, свыше семидесяти тарбелов, жизнь она может сделать от тридцати до пятидесяти таких кладок. Чрезвычайно плодовитые твари! И если бы не тот утешительный факт, что примерно на десять тысяч сейльове рождается всего одна или две надзимы, то вся Вселенная давным-давно уже была бы по уши во враменах! Сейльове, в общем-то, живут недолго, пятнадцать-двадцать тарбелов, не более. Большинство из них, особенно те, кто не связан со специальностями, требующими определенного интеллекта, не имеют даже полноценного разума.
А теперь главное. Поскольку от надзим фактически зависит элементарное биологическое благополучие расы, а рождается их очень мало, то врамены научились с успехом применять методы метаморфоза к захваченным в плен женщинам иных рас, тех же мирету и тари, к примеру. В процессе метаморфоза меняется не только тело, но и практически полностью разрушается структура личности несчастной пленницы. Ее разум низводится до уровня домашнего животного, вкладываются сильнейшие эмоции любви и преданности к надзиме, проводившей метаморфоз, и в дальнейшем полученная таким образом теричи-надзима используется только и исключительно как наседка, высиживающая сотни яиц во благо Врамеула. Все! Позорная смерть от веревки в руках врага и то выглядит в сотню раз приятнее подобной участи!- тут Гармален снова энергично выругалась.- Теперь ты понимаешь, что тебя ожидало в доме проклятой Типи?!
--
Надзима Типи любила меня,- неуверенно произнесла я, с тихой грустью вспоминая наполненные золотым счастьем мгновения, проведенные в обществе враменки.
--
Еще бы!- с чувством воскликнула Гармален.- Они привязываются к своим теричи-детям куда больше, чем к собственным. И я искренне надеюсь, что Типи испытывает сейчас настоящие страдания от разлуки с тобой. Ненавижу!
Гармален произнесла это "ненавижу" с такой злобой, с такой бешеной яростью, что я даже вздрогнула. Вспомнилось, как не столь уж давно я осуждала ее за ненависть к надзиме Типи... Даже закрыв глаза я отчетливо видела перед собой красивое доброе личико Типи, окутанное светлыми, добрыми чувствами. Мне стало совсем уж гадко на душе.
--
Не знаю,- честно сказала я, печально вздохнув.- Правда, не знаю... Надзима Типи любила меня. Здесь же меня только жалеют и не более того. Вот я и не знаю, благодарить мне тебя за мое спасение или же проклинать...
Гармален невесело рассмеялась. В ее раскосых синих глазах стыла давняя, затаенная боль.
--
Ничего,- сказала она, пристукивая кулаком по колену.- Со временем ты поймешь, в какое дерьмо чуть было не вляпалась стараниями этой гадины Типи!
Мы обе аж подскочили от неожиданности. Я увидела высокого воина с алой звездой на щеке, того самого, что явился тогда в обществе Гармален и Клаверэля ак'лидана к надзиме Типи. Сейчас вместо каменной бесстрастности на его лице отчетливо проступали неприязнь и недовольство.
--
Гармален, что ты здесь делаешь?- осведомился он, сверля мою собеседницу нехорошим взглядом.
--
Сижу, как видишь,- количеству яда в голосе Гармален могла бы позавидовать не одна земная гадюка.
--
Вставай и возвращайся туда, откуда пришла. Здесь тебе не место.
--
Дорхайон катарг, убийца,- ледяным тоном произнесла женщина,- не тебе бы указывать, где находится мое место!
--
Гармален,- сказал воин с тяжелой угрозой в голосе, демонстративным жестом кладя ладонь на кобуру оружия.- Замолчи. И делай, что тебе велят: топай отсюда!
Яснее ясного было видно, что эти двое ненавидят друг друга взаимной черной ненавистью, сравнимой разве что с ненавистью Гармален к надзиме Типи. Это выглядело ужасно. Несколько долгих мгновений они с бешеной яростью глядели друг на друга, и я испугалась, что воин все-таки пристрелит женщину, несмотря ни на что. Но этого не случилось: Гармален сдалась первой. С руганью она слезла с лавочки, уронила свою трость и не смогла ее поднять, а Дорхайон катарг и не подумал ей помочь, так и стоял истукан истуканом с презрительной миной на физиономии. Пришлось вмешаться мне. Я взглядом подняла трость и вложила ее в руку женщины из клана Агранов.
--
Спасибо, тари,- сдержанно кивнула мне Гармален и, не оборачиваясь, поковыляла прочь, каждые пять-шесть шагов останавливаясь, чтобы передохнуть
Воин хмуро глянул на меня. Я не отвела взгляда.
--
Я не тари,- сказала я.
--
Что она тебе наговорила?- резко спросил у меня катарг.
--
Гармален мне о враменах рассказывала,- ответила я неприязненно.
--
Достоверная информация о враменах,- сказал воин,- содержится в информ-банке, раздел "Чужие расы. Врамеул" Прежде, чем делать какие-либо выводы, внимательно ознакомься с содержанием данного раздела. И окно закрой,- добавил он неожиданно.- Я видел, как вернулся Клаверэль ак'лидан...
Окно закрыть, - спасибо катаргу!- я все-таки успела вовремя. Едва только я устроилась на подоннике с самым невинным видом, мол, сквозь стекло на мир глядела и не более того, как дверь распахнулась и в комнату вошел Клаверэль ак'лидан. Он посмотрел на меня и нахмурился, что-то во мне ему не понравилось. Я торопливо оглядела себя - вроде все как всегда, чего еще ему надо? Или прослышал уже, что я без спросу окно открывала? Ладно же, начнет упрекать, выскажу все, что думаю по этому поводу!
Но он ничего мне не сказал. Сразу же занялся приборами. Я поняла, что меня ожидает долгое заточение под стеклянной крышкой, и огорчилась. Да сколько же можно?! Сил нет, как мне все это надоело!
Впрочем, в кушетку я полезла своей волей. Не спорить же с Клаверэлем ак'лиданом! И без того вид у него был угрюмый.
--
Клаверэль ак'лидан,- сказала я, укладываясь на жесткое ложе,- а как мне получить доступ в информ-банк?
Он недоуменно вскинул брови - зачем?
--
Хочу побольше узнать о враменах,- объяснила я.
Вот тут уже у него взгляд сделался пристальнее. Он внимательно смотрел на меня, что-то обдумывая. Я забеспокоилась. От меня не укрылись ни озабоченная настороженность во взгляде доктора, ни неодобрительно поджатые губы. Всем своим видом он выражал недоумение: зачем бы это мне понадобилось узнавать о враменах?
--
Я хочу понять, что со мной хотела сделать надзима Типи,- решительно произнесла я, не упоминать же о разговоре с Гармален и катаргом!- Почему она меня прятала, для чего. Кто она такая, наконец! Я должна это знать!
Клаверэль ак'лидан хмуро смотрел на меня. Он не был уверен в том, что мне действительно следует это знать. Во всяком случае, сейчас, перед процедурами.
--
Пожалуйста,- набралась я духу повторить просьбу.- Это важно. Один вопрос. Первый. Остальные действительно могут подождать.
Клаверэль ак'лидан в сомнении провел ладонью по подбородку. Наверное, мой умоляющий взгляд его все-таки пронял. Он запустил руку в карман, вынул оттуда крохотный плоский пятачок голографического проектора, встряхнул его и передо мной повисла тонкая пластина зеркала. Я подалась вперед, вматриваясь в отражение.
После того, как муроог Феолэск вернул мне память, я не смотрелась в зеркала. Я помнила себя белокожей, ясноглазой и светловолосой. Висящее над ладонью доктора зеркало отразило смуглую физиономию, обрамленную черными, с едва уловимым багровым оттенком прямыми волосами. Глаза тоже были угольно-черными, а губы - ярко-алыми. Я зажмурилась, потом снова распахнула глаза. Где-то я уже видела такое лицо и определенно не в зеркале...
--
Но это же не я!- потрясенно воскликнула я, тыча в отражение пальцем.- Не может быть, чтобы это была я!
Клаверэль ак'лидан встряхнул рукой, убирая зеркало. На мгновение в экранчике возникла стандартная заставка сервис-службы, затем она сменилась рядом трехмерных фотографий. Самая нижняя показывала меня такой, какой я должна была быть на самом деле - со светлыми волосами цвета бледного золота и светло-карими глазами. От одного кадра к другому черты моего лица неуловимо менялись, и на самом верху ряда располагалось то же самое изображение, какое я только что увидела в зеркале. Убедившись, что я ознакомилась со всеми портретами, доктор снова произвел изменения на экране. Ряд исчез. Теперь проектор показывал знакомое до боли личико моей надзимы.
--
Надзима Типи!- радостно воскликнула я.
Рядом с лицом враменки появилось другое. То, что было теперь моим. И только слепой не заметил бы между ними сходства. Я сидела как громом пораженная. Да что же это такое?!
--
Что это?- в смятении вскричала я.- Как?! Почему?! Зачем?!
Клаверэль ак'лидан спрятал проектор и потребовал, чтобы я немедленно укладывалась. Я неохотно подчинилась. Должно быть, вид у меня был при этом совсем уж ошарашенный, так как Клаверэль ак'лидан снизошел до объяснений. Из его жестов я поняла, что процесс продолжается, хотя и в более замедленном темпе. Вернувшаяся память сама по себе меня не спасет. Поэтому мне вовсе незачем забивать себе голову о враменах вообще, и о надзиме Типи в частности. Всему свое время. Ответы на все интересующие меня вопросы я узнаю позже. А сейчас - время лежать смирно и лечиться.
Я закрыла глаза и не стала смотреть, как опускается стеклянная крышка.
Выходит, Гармален была права. Надзима Типи и впрямь хотела использовать меня, превратить в подобие себя самой! Чтобы я высиживала для нее яйца! Что-то черное поднималось в моей душе при одной мысли о подобной подлости. Черное и страшное, неуправляемое, как сорвавшаяся с горных вершин лавина. И текущая сквозь тело сила, о которой я ныне вспоминала редко, непроизвольно собиралась в тугой ком нерастраченной ярости.
Я даже испугалась за надзиму Типи. Вряд ли она до конца понимала, с каким огнем заигрывала. Тари. Кем бы ни были эти тари, психокинетиков среди них явно не водилось.
Сон, как всегда, обрушился на меня внезапно. Тело сразу стало легким, почти невесомым, бездумно и хорошо сделалось голове, и сознание начало уплывать в расслабляющущю темноту забвения...
Я не стала этому противиться.
Очнувшись, я обнаружила, что не могу открыть крышку и выбраться. Заклинило ее, что ли? Только после нескольких минут панической возни я увидала записку Клаверэля ак'лидана. Прямо перед моим носом, на нижней стороне полупрозрачной крышки ползли выстроенные в аккуратный столбик черно-зеленые буквы: "Замок заблокирован. Рекомендую дождаться завершения сеанса".
Я покорно расслабилась. Закрыла глаза, постаралась уснуть - не вышло. Тогда я стала смотреть на бегущий столбик докторовой записки. Мне пришло в голову, что после проведенных в обществе надзимы Типи дней я стала лучше понимать метаязык Оль'Лейран. Честно говоря, алфавит у них был не для страдающих плохой памятью. Мне азбучные истины давались с превеликим трудом. А вот сейчас, надо же, сумела вспомнить значение каждого иероглифа в этом столбце, не пришлось, как раньше, отдельные буквы угадывать по смыслу!
Минула, наверное, целая вечность, прежде чем проклятая крышка соизволила отвориться. Я тотчас же села, торопливо снимая с тела медицинские ремни.
Первым же делом я кинулась в туалет, к зеркалу. Увиденное поразило и потрясло меня до глубины души. Глядела на меня из прозрачной глубины незнакомая невысокая девушка, со смуглой кожей и тонкой фигуркой, с распущенными полосатыми волосами - одна прядь багрово-черная, другая золотистая, да и чернильно-черная тьма в глазах оказалась разбавленной светлыми карими точками. Губы - бантиком, насыщенного алого оттенка, будто кто помадой накрасил. Пальцы тонкие, с узким длинным ногтем, больше всего смахивающим на коготь, бледно-розовые, тонкие, но твердые, почти железо. Посмотрела я на весь этот ужас и расплакалась. Ни то, ни се - уже не я, но еще и не надзима Типи.
Что же она со мной сотворила!
Вернувшись обратно в палату, я подошла к приборной доске, тянувшейся вдоль стены. Где-то здесь скрывался информационный терминал, он же связь с информ-банком. Я робко протянула руку. Приборы ожили, пробуждаясь. Развернулись голографические экранчики, тоненько пропищали какие-то тестовые программы, закрутились разноперые заставки. Ну и где же среди них терминал информ-банка? Чтоб я все тут знала так же хорошо, как Клаверэль ак'лидан! Что же это он, паршивец, хоть бы пароль какой на свою электронику повесил! Вот как что-нибудь здесь испорчу...
... А с другой стороны, не мне же настраивать! Я внимательно изучила экранчики - по порядку, сверху вниз и слева направо. Ткнула пальцем в один, показавшийся мне наиболее соответствующим моей цели и подскочила от гневного верещания и грозного требования предъявить личную карточку на предмет сканирования. Значит, не то.
--
Проклятье,- выругалась я вслух.- Как же мне получить доступ в информ-банк?
Потревоженный мною экранчик продолжать возмущенно пищать и требовать карточку.
--
Заткнись,- велела я ему, выходя из себя.- Замолчи! Отключись! Нет у меня карточки! Ты мне не нужен! Закройся! Отмена операции!
Ага, как же, так прямо по моему слову и отключится! Еще и Клаверэля ак'лидана всполошит, мол, иди полюбуйся, кто там в твоем хозяйстве несанкционированно роется! И тут будто что толкнуло меня. Я оглянулась на окно, потом оставила в покое приборы, влезла на подоконник и сдвинула стекло.
Далеко и высоко в небе, над парком, парила неведомая крупная птица. Я восхищенно залюбовалась совершенством и изящной небрежностью ее полета. Алым огнем свежепролитой крови горели в солнечном свете широкие крылья.
Порыв ветра донес запахи - тягучий сладостный дурман цветущих трав, горьковато-пряный аромат раскрывшихся бутонов синецвета, приторный коричный привкус от ближайших кустов... прогретый полуденным зноем элан парковых дорожек, водяная взвесь над поливальными агрегатами, испарения недавно увлажненной земли... тонкой нитью вплелся в этот сложный букет шелковый чужой запах, растревоживший в памяти давно, казалось бы, унявшуюся боль воспоминаний о золотисто-янтарной безмятежности дома надзимы Типи.
Птица, покружив еще в вышине, вдруг пошла на снижение и вскоре пропала за усеянными синими пятнами цветов конами высоких деревьев синецвета.
Я, не раздумывая, спрыгнула с подоконника и, не обращая на впивавшиеся в босые пятки мелкие камешки, побежала к деревьям, за которыми пряталось не видимое из моей комнаты озеро.
Солнечная система Чеврами расположена в центре Алого сектора, это парная система - вокруг красного гиганта Чевраэска кружит голубая звезда Враэмипи. Наболее пригодна для жизни планета Враом, единственная из двадцати имеющихся, примечательная тем, что именно здесь возникла и развивалась цивилизация Врамеула.