Аннотация: Участвовал в хиж-2014. В призёры не попал, но в первой пятёрке оказался. Опубликован в сборнике Аэлита-012
ВИШНЁВЫЙ КОТ
Ночью вернулась из рейса Алёна. Прокралась тихонько по коридору, юркнула мышкой в свою комнату, никто, кроме Андрейки, и не слыхал. Первой мыслью было вскочить и броситься к сестре, расспрашивать, как да что. Но кровать коварно сговорилась с дрёмой и законом тяготения; с ними поспоришь! И вот уже пошёл сквозь сонные волны тяжёлый челнок класса "атмосфера-орбита", а навстречу ему хлынули через зелёное аэродромное поле папины кони, пегие и серые в яблоках, на бегу превращаясь в облака...
ххх
Утро уронило на сомкнутые веки горячий солнечный луч, вбросило в полураскрытую дверь запахи и звуки скворчащих на сковороде оладьев. Андрейка подхватился с постели, торопливо переоделся в шорты и майку, ссыпался по лестнице вниз, влетел в кухню и с воплем: "Алёна!" повис на сестре.
- Уйди, чёрт вихрастый! - сердито отпихивалась она, но голос звучал весело. - У плиты стою!
- Андрей Андреевич! - строго выговорила мама и звонко постучала ложечкой по тарелке.
Ляська с Таськой, двухлетние близняшки, замурзались по самые уши, одна сметаной, другая вареньем. Не спутаешь теперь! Андрейка плюхнулся на своё место, потянул к себе оладушек. Оладьи у Алёны получаются лучше, чем даже у мамы. Ноздрятые, пышные, вкусные. Каждый бы день ел!
Пришёл папа.
- Как дела, егоза? - добродушно спросил у Алёны.
Та отключила печь, повернулась. Вытянулась, отсалютовала характерным жестом:
- Вас приветствует компания "Олегопетровские Авиалинии". Говорит капитан Алёна Скобелева.
- О как, - уважительно выговорил папа. - Поздравляю.
Он протянул руку и Алёна серьёзно, по-мужски, пожала его ладонь. Андрейка радостно завопил: "Ура!"
Алёна рвалась в Дальний космос, и, в общем-то, понятно было почему. Капитанская эмблема открывала дорогу на корабли класса "орбита-пространство", на межзвёздные лайнеры, связывающие единой транспортной сетью всё Внеземелье. И приближала день неизбежной разлуки с родными.
В Дальний космос уходят, не оглядываясь.
Навсегда уходят.
Насовсем.
Андрейка много раз примерял это холодящее "насовсем" к Алёне, и каждый раз у него получалось плохо. Как же так, совсем без Алёны? И завтра, и послезавтра. И через год...
- Вишню мне соберите кто-нибудь, - попросила мама. - Созрела уже, скоро на землю упадёт...
- Я занят! - заявил папа, посмеиваясь.
- Мы с Андрейкой соберём, - сказала Алёна и подмигнула брату. - Мы быстро. Ещё что-нибудь?
- Как обычно, выкинуть косточки, засыпать сахаром... Дальше свободны.
- Пап, - сказал Андрейка. - Пап, можно мы после вишни лошадей возьмём?
- Можно, - разрешил папа. - Только смотрите мне, засветло вернитесь. А то знаю я вас!
ххх
- П-пастораль, - с чувством выговорила Алёна, ссыпая в чан тёмную тугую ягоду. - Натуральное хозяйство! Два раба на плантации.
Андрейка знал, что на самом деле вишня вовсе не ягода, а косточковый фрукт, плод дерева "вишня". Но в обиходе она звалась ягодой. И какая разница, что попадёт тебе в живот, вишнёвая ягода или косточковый плод prunus cerasus! Результат один - вкуснотища.
На каждое Андрейкино ведёрко Алёна собирала два. И ещё посмеивалась над братом. Мол, каши мало кушал, и от того еле шевелится! Хотя с землёй, садом, с лошадьми возиться она не любила. Её стихией на все времена оставалось небо, и только небо...
- Как ты успеваешь? - не выдержал Андрейка. - Ты же пилот, белоручка! Тебе не положено в саду быстро работать!
- Что делаешь, делай хорошо, - откликнулась сестра. - Чтобы потом не переделывать. А ну-ка, шевелись! Быстрее закончишь, быстрее освободишься.
Выпотрошенная вишня осталась истекать соком под слоем белого сахара. Ветер безумной скачки, азарт, Алёнин крик: "Не догонишь, мелкота!", скорость, слияние в беге с красавцем-конём - всё это мелькнуло единой пёстрой полосой и иссякло у широкой ленты полноводной реки.
Дальше лошади пошли бок о бок, тихим шагом. Белый Снежик четыре года назад родился в папиной лаборатории из аппарата искусственной утробы; Андрейка сам подносил смешному тонконогому жеребёнку тёплую бутылочку с молоком. Малыш вырос в гордого красавца-коня с белой гривой и умными карими глазами. Не прирученное и дрессированное животное, а настоящий друг на всю жизнь. Андрейке часто казалось, что Снежик всё-всё понимает, только ответить не может, потому что конь, а не человек...
Рыжка приехала несколько лет назад, с соседней фермы, по обмену. Алёна мало интересовалась лошадьми, но Рыжку любила, и кобылка платила ей тем же. Лошади очень верные и добрые существа, если относиться к ним с пониманием.
По левую руку стелилась степь, холмами уходившая вдаль, и там, вдали, бросали в темнеющее небо электрическое зарево фонарей посёлки, Овёскино, Матвеевка да Лебяжье. По правую руку горела холодным закатным огнём река. Ветер улёгся, воздух дышал горькими запахами луговых трав. Копыта вязли в прозрачном вечернем тумане, шаг получался глухим, едва слышным.
На смену уходящему солнцу вставали крупные яркие блюдца света. Голубой гипергигант Лазурная и MVS (Malgranda Vermotrua Stacio) Аркадия-Орбитальная, малая пересадочная станция, связующее звено между планетой и большой, Granda, станцией, расположенной на периферии системы и обслуживающей транзитные рейсы. Через два года Алёна получит допуск к внутрисистемным линиям, и тогда начнут сказываться временные расхождения: цена прыжка от MVS к внешней станции - от пятнадцати до двадцати дней, когда как. Для Алёны стандартный рейс составит семь суток, для семьи, остающейся на планете, ожидание растянется на сорок восемь дней.
Лазурная же умерла в год, когда родилась Алёна. Взорвалась, превратившись в сверхновую. GVS возле Лазурной работала до последнего, данные о последней стадии жизни звезды собраны были уникальнейшие. Информацию люди научились посылать почти мгновенно, без существенных расхождений во времени, корабли и грузы пока нет. Учёные горели энтузиазмом и надеждой, но Вселенная по-прежнему оставалась огромной и преодолимой с трудом.
Андрейка видел. Бездонное небо, и брошенный через то небо мост Млечного пути, Парус, Кассиопею, созвездие Кота, державшее в лапе Лазурную. Странно и страшновато было каждый раз смотреть на мёртвую звезду, феерические похороны которой вспыхнут на аркадийском небе лишь через тысячи лет.
- Хочу облететь все миры Внеземелья, - мечтательно выговорила Алёна. - И Земле побывать тоже. Заглянуть к каждой звезде в гости, посетить все закоулки Вселенной!
- На всю Вселенную жизни не хватит, - рассудительно заметил Андрейка.
- Это верно, - засмеялась Алёна. - Но уж насколько хватит!
Андрейка промолчал. Ему подобная одержимость была не слишком понятна.
Но Алёна знала, что говорила. У неё отец - пилот-пространственник, один из выдающихся людей Внеземелья. Он ушёл в рейс к Лазурной, должен был вернуться обратно, но не сумел из-за гибели звезды, и дочь родилась уже без него. Без быстрого сообщения через GVS Лазурной Аркадия осталась в стороне от оживлённых трасс; минимальная цена прыжка к ближайшей из колоний Внеземелья, Сильфиде, семьдесят лет. Это не просто много, это очень много. В гости уже никак не прилетишь. Поэтому отец Алёны остался у сильфидийского стационара Звёздной Разведки, и старается не брать слишком уж длинные рейсы; ему, в отличие от коллег, давно оторвавшихся от родных мест, есть что терять.
Алёна обменивается с ним посланиями, когда он не в рейсе, и маме это не очень нравится, но что мама может сделать? Ведь не запретишь...
ххх
... Дом светился вечерним теплом. Андрейка шёл по дорожке, от конюшни через двор к торцевой лестнице. Гладиолусы, тёмные в бледной ночи, стояли навытяжку, как часовые. На втором этаже светились окна; папа, как всегда, сидит за рабочим терминалом, а мама укладывает спать сестрёнок. Зря, что ли, по слабо подсвеченным шторам детской двигаются сейчас быстрые тени?
Из всех маминых рассказок на ночь Андрейка больше всего любил про Усатого-Полосатого. Полумрак и тишина, негромкий голос, быстрые рисунки световым пером по экрану, мерцающему над пластиной планшета... Сценки оживают, разворачиваются в объёмные картинки: вот Девочка пытается вымыть в смешном розовом тазике Полосатого, а вот она же учит его говорить, а вот берёт с собой гулять, и называет своей дочкой...
Память тут же отозвалась маминым голосом:
"А потом, а потом стал он умным котом!"
Умным котом. Андрейка замер, не донеся ногу до ступеньки. Умным. Котом. Ну, конечно же!
ххх
Всю ночь провертелся ужом. Вечером обсуждать столь важную тему не стали: режим с прижимом. Ребёнок ночью должен спать, точка. И спи, как хочешь, хоть извертись весь. Лишь бы тишина была за дверью.
А утром папа ушёл в Лабораторию. Ну, совпало так. Папа с командой полгода разрабатывал новый проект, и вот на сегодня был назначен следующий этап: непосредственная сборка эмбрионов по утверждённой схеме. Папа держал конеферму; вся Аркадия со вкусом играла в пастораль, как говаривала не раз Алёна, умудряясь выговаривать слово "пастораль" таким тоном, каким иной человек говорит "дурная блажь". Богатый аграрный мир мог позволить себе сочетание высоких технологий и любовь к здоровой деревенской жизни на лоне природы. Ну, а какая, скажите на милость, деревенская жизнь без лошадей?!
Андрейка, как всегда, напросился посмотреть-помочь. И, хотя пока ему доверяли самые простые действия из разряда "подай-принеси", всем было понятно, что у главного инженера-биолога наследник растёт достойный.
- Пап, так как насчёт кота? - не выдержал Андрейка.
- А где ты возьмёшь биоматериал, герой?
- Ну...
Кошек на Аркадию то ли не завезли, то ли они не прижились. Во всяком случае, в Овёскино их не было ни одной. Наверное, где-то на планете у кого-то в семьях они жили, но попробуй их найди. Да ещё согласятся ли хозяева на дачу биоматериала...
- Можно же эмбрион самому собрать, - сказал Андрейка и спросил: - А в этих аппаратах точно можно вырастить кота?
- В этих аппаратах можно вырастить всё, - добродушно отозвался папа, внимательно читая информацию с контрольной панели.
- И человека? - заинтересовался Андрейка.
Великана пятиметрового роста, это да! Или пигмея ростом с муравьишку...
- Можно, - отозвался папа, переходя к следующему стеллажу. - Но собирать человеческий эмбрион с нуля запрещено.
- Почему?
- Собранный с нуля конструкт иногда начинает развиваться неправильно, - пояснил папа. - Эмбрион животного можно погасить и начать эксперимент заново, но что ты будешь делать с человеческим зародышем, а?
Он проверил последний аппарат, стянул перчатки с рук и кинул их в мусоросборник.
- На сегодня всё. Пошли. А насчёт кота... Видишь, все искуты, сейчас заняты заказами Лебяжинского Детского Центра . Но, в любом случае, прежде чем собирать эмбрион в репликаторной колбе, необходимо составить его структурную схему. Я слишком занят сейчас, я не могу отвлекаться ещё и на кота. Пойдём, дам тебе справочник по генетическим наборам животных-компаньонов. Попробуй-ка смоделировать схему сам... И поглядим, что получится.
Задача оказалась куда масштабнее, чем Андрейка мог себе представить. Планшетный лист по домашним кошкам содержал прорву информации. Породы, наиболее частые генетические нарушения, нюансы поведенческого программирования. Общие моменты генетического конструирования, которые человек, взявшийся за этот справочник, должен знать, как дышать. Андрейка не знал, и потому взялся за другой справочник, уже по собственно биоинженерии, а тот, в свою очередь, потребовал ещё одного пласта знаний из области биологии... Мир замкнулся на домашнем терминале, и где-то там, за гранью увлекательного познания, продолжали идти события, никак не задевавшие увлечённую сложным Делом голову.
К концу лета Андрейка завершил работу. Планшет-лист справочника построил изображения в нескольких возрастных точках, основываясь на данных геномной схемы животного. Получился симпатичный зверь, усатый и полосатый, как было задумано. Новорождённый, тридцатидневный. Год, два года, семь лет. Характер весёлый, игривый...
Алёна пришла посмотреть, что получилось, и результат ей понравился. Но она была какая-то грустная, часто отвечала невпопад, думая о чём-то своём. Андрейка отметил неладное, но вскользь, не придавая значения: получившийся кот казался важнее.
- А где папа? - спросил у неё Андрейка.
- В Лаборатории, где же ещё, - рассеянно ответила сестра. - Там у него какие-то проблемы...
В Лаборатории шла нервозная суета. Папа сказал Андрейке, чтобы не путался под ногами. Не до него сейчас!
- А что случилось? - спросил Андрейка.
- Эмбрионы начали погибать, - объяснил папа. - Где-то когда-то была допущена ошибка, ещё на стадии проектирования, я думаю. Видишь ли, сын, виртуальная модель не обеспечивает полную достоверность процессов, протекающих при развитии эмбриона in vitro...
- А я котёнка завершил, - сказал Андрейка.
- Хорошо, - отозвался папа. - Положи мне на стол, в кабинете. Просмотрю потом.
"Потом" растянулось на дни и недели. Папа был жутко занят, без конца мотался в Лебяжье и в Густавбург, в центр экспериментального животноводства, что-то решал по связи, обедал и ужинал, не отрываясь от терминала...
- Пап, - ходил за ним по пятам Андрейка, - у нас же есть свободные искуты. Можно мне один занять для котёнка? Эмбрион я и сам собрать в колбе могу, я же знаю как, ты сам мне показывал. Ну, пап!
- Что ты пристал со своим котом как банный лист! - вспылил отец. - Ты же видишь, что я занят! Что у нас ни черта ничего не получается, и ты ещё меня отвлекаешь! Подождать не можешь? Займись пока другим проектом. Разработай собаку, например. Уйди, не мозоль глаза!
Собаку! Андрейка убрёл к себе в комнату и с огромным трудом удержался от слёз. Он не девчонка, чтобы плакать! И потому плакать не будет. Но собаку!
Через пару дней вернулась из очередного рейса Алёна.
- Что кислый такой, братишка? - добродушно спросила она. - Как поживает твой кот?
- Никак, - буркнул Андрейка, возя оладиком в сметане.
- Ну-ка, рассказывай.
И плотину прорвало: рассказал всё. Что папа даже не посмотрел схему кота. Что накричал. Что - вообще... Выговорился, и полегчало даже. Немного.
- Знаешь что, братишка, - хитро прищурилась Алёна. - Иногда легче получить прощение, чем разрешение...
Андрейка задумался.
ххх
Лаборатория встретила стерильной тишиной. Андрейка дышал через раз. Ему было страшно до одури от собственной смелости, но разве он сам не видел, как папа оживляет эмбрионы лошадей? Да сколько раз, что тут сложного, особенно, когда схема есть. Период развития кошачьего эмбриона шестьдесят-семьдесят дней, а папа опять уехал в Густавбург и сам не знает, когда оттуда вернётся. Может быть, котёнок успеет к тому времени родиться.
Андрейка осторожно потянул из гнезда репликаторную колбу.
ххх
Беда созрела и упала ледяным камнем в один из тихих осенних вечеров, наполненных холодной синевой остывающего неба и грибными запахами прелой листвы.
К GVS Аркадии подошёл очередной транзитный транспортник. Он направлялся к Сиреневому Шару, очень удачно. У Шара собирался флот для броска за дальние рубежи Внеземелья. Амбициозный проект Звёздной Разведки, который готовили много лет. Отец Алёны пойдёт пилотом на один из этих кораблей. Его работа, дело всей его жизни, отчасти и сам проект - тоже его. Он не мог, не хотел, не собирался отказываться, хотя знал, на что подписывается. Когда и если флот вернётся обратно, на планетах Внеземелья пройдёт столько лет, что звездоходов будут встречать даже не правнуки, а совсем уже дальние потомки. Связь почти мгновенна, время в прыжках теряют лишь корабли из-за их большой массы...
Ян Скобелев понимал это прекрасно. И потому звал с собой дочь, единственного человека, к которому был глубоко привязан.
Транспортник отправится месяца через два: возьмёт на борт желающих улететь с Аркадии.
- Надо лететь, - сказала Алёна решительно, и, обведя всех взглядом, повторила , горько и жёстко:
- Я должна лететь.
- Ты же обещала родить ребёнка прежде, чем...- начала было мама, и умолкла.
- Я оставлю донорский материал, - быстро сказала Алёна. - Так ведь тоже можно.
Тишина. Мама отвернулась, уставилась невидящим взглядом в слепой прямоугольник окна. Андрейке всех было жалко, и Алёну и маму. Папа молчал.
- Ну, что вы все! - у Алёны сдали вдруг нервы. - Мы об этом говорили раньше, и не один раз! Мы же всё обговаривали! Что же у вас лица сейчас... похоронные! Как будто я вас режу...
Она не выдержала, вскочила. Ахнуло дверью, дробью рассыпались быстрые шаги по лестнице наверх, в спальную. Андрейка почти увидел, как сестра падает на кровать и давится слезами.
- Андрей, - тихо сказала мама. - Я не отпущу её!
- Глупо, - устало сказал папа. - Она права, мы это уже обсуждали много раз. Ей двадцать шесть. Она вправе решать сама.
- Не твоя дочка, вот сердце-то и не болит! - не выдержала мама, заламывая пальцы.
Папа лишь вздохнул. Он понимал, что мама сказала так не со зла. Об Андрейке они оба словно забыли
- Ты же сама знаешь, Алёна не просто хороший пилот, она - лучшая из лучших. Гены берут своё, нравится нам это или нет. Что ты хочешь от неё? Ребёнок, которого ты от неё требуешь, не привяжет её к дому всё равно. Рождённый летать не будет ползать. Лучше отпусти, пока не поздно...
- Как я отпущу её, как?!
- А не отпустишь - как? - тихо спросил папа.
Мама стиснула руки. И промолчала.
ххх
Андрейка тайком бегал в Лабораторию, проверял кота. Эмбрион, судя по показаниям контрольной панели, развивался нормально. Искут Андрейка припрятал, но хитро, рядом с действующими аппаратами. В ряду с пустыми он бы сразу бросился в глаза.
На душе, что называется, кошки скребли. Рано или поздно преступление вскроется, и что тогда скажет папа? К страху перед наказанием примешивалось отчаяние: Андрейка понимал, что не сможет провести роды самостоятельно. Требовались инструменты, профессиональные навыки, время. Одно дело заскочить на миг, сменить фильтры да ввести питательный раствор. Совсем другое извлечь из аппарата живое существо. Такое не скроешь, как ни старайся. Разве что папа снова уедет в Густавбург. Но... когда он уедет?
ххх
Алёна с папой сидели на лавочке, под старой яблоней, и тихо разговаривали. Их хорошо было видно сквозь прозрачный вечер: Алёна горбилась, зажимая ладони коленями, папа касался ладонью её плеча, утешая.
- Я не могу остаться, - говорила сестра с отчаянием. - Я отца только в записи видела... Я... хочу... ходить через пространство, как он, и вместе с ним. Это - моё, моя... судьба, страсть, призвание, не знаю, как ещё назвать. Я люблю летать!
- Тогда лети, - мягко сказал папа.
Андрейка подошёл к ним, прижался к Алёне - боком, плечом, головой. Она обняла его, прижала к себе. Выговорила с болью:
- Я... я вас всех очень люблю.
- Если останешься, это тоже будет правильно, - ответил папа.
Ветра не было, стояла тёплая, приправленная осенней горчинкой тишина. И в этой тишине тонко и надломлено прозвучал голос Алёны:
- Я не могу подвести отца. Я не могу... его... предать...
- Что бы ты ни решила, девочка, - вздохнул папа, - тебе придётся нелегко. Но ты справишься, я в тебя верю...
Боль напоила вечер белёсым туманом. Синее око мёртвой Лазурной глядело сквозь ветви с безмолвным сочувствием.
ххх
Папа методично проверял аппараты, один за другим. Менял фильтры, вводил питательные вещества. Скоро все выжившие козлята родятся, то-то прибавится забот в яслях. Андрейка потерянно молчал. Может быть, всё обойдётся, может быть, папа не станет заглядывать в нижний ряд, правый угол. В прошлый раз не заглянул!
- Чёрт возьми, - сказал папа, внимательно изучая контрольную информацию на панели. - Похоже, и этого мы вскоре потеряем...
- Пап... - Андрейка почти решился. - Папа, я...
- И здесь тоже, - не слушая, говорил папа, изучая контрольную панель соседнего искута. - Что за неудача такая, хотел бы я знать. А это? Эт-то ещё что такое?!
У Андрейки взорвалась в животе ледяная бомба. Всё. Конец.
В кабинете время словно застыло, схваченное морозной наледью. Папа прошёлся туда-сюда перед столом, и с каждым его шагом Андрейка опускал голову всё ниже.
- Я тебя слушаю.
Лучше бы выругал, накричал. Тогда хоть ясно было бы, чего ждать. Но вот так, сдержанно, негромко... Андрейке захотелось умереть и воскреснуть дня через два.
Вместо этого пришлось рассказывать.
- Значит, ты посчитал, что умнее всех на свете, - тихим, но страшным по оттенку голосом начал отец.
- Нет, - вскинулся Андрейка. - Я просто хотел кота...
- Аппарат искусственной утробы - не детская игрушка! - Отец хлестнул ладонью по столу, и Андрейка снова опустил голову. - Сегодня ты заложил в него эмбрион кота без спросу, а завтра? Чем зарядишь его завтра? Эмбрионом крокодила, тираннозавра? Гнилопадной пиявки?! Гнилопадные пиявки, эндемик Аркадии, хищники с внешним пищеварением, красивые и смертоносные твари. При укусе пиявка впрыскивает в тело жертвы пищеварительный сок, растворяющий ткани почти мгновенно. Если повезёт, лишишься ноги или руки за пару секунд. А если не повезёт, оставшуюся от тебя жижу отправят в крематорий в закрытом гробу.
- Не ожидал! Вот уж этого - не ожидал! Значит, так, сын. Значит, так. Сейчас пойдёшь и погасишь эту свою... химеру...
- Но, папа! - задохнулся Андрейка. - Он же живой уже!
- И что?
В глаза брызнула внезапная радуга от повисших на ресницах едких слёз. Еле вморгнул их обратно, но губы дрожали.
- Пап, он живой, - прошептал Андрейка упрямо. - Он же живой уже. У него уже голова есть, и хвост. И лапки...
Отец рухнул в кресло поставил локти на стол, уткнул указательные пальцы в виски как пистолеты.
- Иди и делай, что я тебе сказал, - голос отца звучал зло, по-чужому. - Ты примешь наказание и усвоишь урок. И чтобы никогда больше, никогда! Никогда не прикасатлся к искутам без моего контроля.
- Папа!..
Всё! Разговор окончен. Сгинь с глаз моих, охламон...
ххх
Андрейка долго стоял перед тихо гудящим аппаратом. Приложить ладонь, отдать голосом команду. Искут начнёт цикл самоочищения: содержимое околоплодной сумки вскипит и обратится в гомогенную жидкую массу, которую надо будет слить в специальный контейнер и упаковать для дальнейшей утилизации. Переложить аппарат на тележку, отвести в стерилизационный бокс и включить программу глубокой обработки. На всё про всё от силы полчаса; может быть, минут сорок.
Щёки жгло.
"Я не могу. Я должен слушать отца..."
Андрейка осторожно вытянул искут со стеллажа. Не такой уж он и тяжёлый, можно унести в руках. Понятно почему, котёнок ведь не лошадь, он маленький, он после родов будет не больше ладони, смешной слепыш с голыми лапками. Шёрстка на лапках у него нарастёт потом...
Андрейка намеренно пошёл через чёрный ход, там начинались заросли древнего, как первое поселение, шиповника. Шиповник отчаянно старался превратиться в дерево и немало в том преуспел. За этакими зарослями могут в сумерках и не заметить. И всё же Андрейка едва не попался.
Вовремя услышал голоса, безжалостно обдираясь, всунулся в самую середину колючего куста, и замер там неподвижно.
- Ты бы хоть у меня спросил, Андрей, - расстроено говорила мама, её каблучки звонко стучали о покрытие дорожки. - Ты со своим последним проектом совсем обезумел, дальше терминала своего ничего не видишь!
- Ты не понимаешь, насколько важна наша работа...
- Понимаю, Андрей! Понимаю! Но ты наказал сына как нерадивого ассистента. Так нельзя! Он не ассистент, он твой сын.
Они прошли совсем рядом. Сквозь частокол колючих ветвей проплыл тонкий светлый силуэт мамы и вслед за нею проследовала тёмная массивная тень отца. В свете вечерних фонарей они казались пришельцами из непонятно чьего сна.
- Он так и не вернул искут на место, негодяй, - возмущённо сказал папа. - Я проверял!
- Лучше бы ты проверил, вернулся ли в дом сам Андрей...
- Куда он денется, - сердито буркнул отец. Шоркающий звук, словно в раздражении поддели носком камешек.
- Вся твоя работа не будет стоить ничего, если ты потеряешь сына, - твёрдо заявила мама. - Оставь ему котёнка! Что тебе стоит?
- Он наверняка уже его погасил...
- Если бы погасил, то давным-давно вернулся бы. Сидит где-нибудь в ухоронке и плачет над своим зверёнышем. Думает, куда бы его спрятать от тебя...
Андрейка сильно вздрогнул. У мамы удивительная способность видеть всех насквозь, стоило бы о ней помнить.
- Это всё ты! - вспылил папа. - Это ты его разбаловала! Потакаешь ему во всём. Ты хоть понимаешь, что он натворил? Он инициировал искут на полный цикл! Счастье ещё, что всего лишь эмбрионом кота! А если бы ему хватило ума поиграть со своим собственным биоматериалом? Ты можешь себе это представить? А я могу. Легко! Хочешь нянчить внуков, искалеченных дурным энтузиазмом двенадцатилетнего сопляка?!
Ответа мамы, Андрейка, как ни напрягал слух, различить уже не смог. Но её фраза: "если ты потеряешь сына", засела в мозгу гнойной занозой. Не "если", а "когда"!
Андрейка выдрался из шиповника. Постоял немного, вдыхая сырой, приправленный осенней стылостью воздух. И двинулся к лошадям.
Снежик обрадовался ночной прогулке. Летел вихрем, белой стрелой, вдоль реки к узкой полоске заката. Андрейка придерживал перед собой ящик искута, следил, чтобы тот не свалился на полном скаку. Бешеная пустота в душе и сумасшедшая скачка в никуда.
Андрейка не видел и не замечал ничего вокруг. Когда конь вдруг отчаянным ржанием взвился на дыбы, Андрейка не успел даже "мама" крикнуть. Он вылетел из седла, но, даже ничего не соображая от испуга, успел прижать к себе искут и тем уберёг его от удара о землю.
Но аппарат вывалился из ослабевших рук. И заскользил по влажной траве вниз, вниз, к кромке обрыва, где и канул в темноту. За обрывом слабо плеснуло. Андрейка уронил голову и потерял сознание.
ххх
Сквозь ватную тишину сочились больничные запахи. Принудительная вентиляция работала на совесть, но характерную смесь озона, лекарств, неприятностей невозможно вытравить полностью, как ни старайся. Андрейка не открывал глаз, потому что незачем было. Он сильно повредил себе спину при падении, и доктор запрещал даже садиться. Временно, разумеется. Прогноз давали благоприятный.
Толку, правда, с того... Две недели врачи продержали без сознания. Две окаянных недели! Фатальный срок.
- Спишь, герой? - папин голос.
Папе сегодня впервые разрешили навестить больного. Лучше бы не разрешали!
- Не спишь, я же вижу...
Андрейка промолчал.
- Задал ты нам угля, дружок.
Андрейка упрямо молчал.
- Ну-ка, погляди, что я тебе принёс. Точнее, кого...
Смотреть не хотелось. Но любопытство всё же пересилило упрямство: в папином голосе было что-то. В общем, глаза открылись сами собой.
- Ой, - задохнулся Андрейка. - Ой!
Папа держал в руках небольшой бокс с прозрачными стенками. Там, на мягкой подстилке, спал, вытянувшись под встроенной в крышку тепловой лампой крупный, в ладонь, новорождённый котёнок. Почти такой, каким строил его виртуальный процессор модели. Вот только шёрстка была не серая, а тёмно-красная, цвета переспевшей вишни.
- Надо было начать с самки, - сказал папа. - Самка может вынашивать клонированное потомство и присматривать за ним. Этакий живой искут с опцией кормления. Года через два у тебя был бы целый выводок этих пушистых паразитов.
Кошачий малыш сладко зевнул и потянулся, выпуская крохотные, светло-красные коготки. Потом перевернулся кверху пузиком, раскинул лапки, вспискнул и снова уснул.
- Какую породу ты взял за основу?
- Мэйн-кун, - объяснил Андрейка. - Они пушистые и полосатые...
- В общем-то, похож. Только с шерстью ты напортачил, сынок. Красных котов не бывает. Даже мэйн-кунов.
Потом Андрейка узнает, как папа насел на спасателей, требуя найти потерянный аппарат. И как командир, услышав, что в искуте не младенец, а всего лишь биоинженерный конструкт, продолжать поиски отказался наотрез. Помощь отряда нужна прежде всего людям, а свои игрушки ищите сами. И папа с Алёной искали сами. Нашли вниз по течению, на песчаном островке посередине русла.
- А насчёт собаки ты подумай, - сказал папа. - Хорошая пастушеская собака нам пригодится. Но! Собирать её будешь только под моим контролем!
- Да, пап, - серьёзно пообещал Андрейка. - Конечно, пап!
- Давай пять... охламон.
Андрейка с готовностью протянул руку, и папа пожал её. Крепко, по-взрослому. И тогда Андрейка не выдержал, расплакался как девчонка. Хотя казалось, с чего бы? Ведь всё окончилось хорошо...
ххх
Пришло время уезжать Алёне. Она просила не провожать её до MVS:
- Лишние проводы, долгие слёзы...
Андрейка подозревал, что она попросту боится отступить. Что расклеится самым постыдным образом и останется на Аркадии, уже навсегда.
Алёна уходила с одной сумкой, остальной багаж был отправлен на MVS раньше. Из-за отсутствия громоздких контейнеров казалось, будто Алёна уходит в обычный рейс и через десяток дней вернётся, как возвращалась всегда. Не хотелось верить, что на самом деле она уходит навсегда. Чувства бунтовали.
- Погоди! - вскинулся Андрейка уже у машины. - Алёна, подожди!
Он метнулся домой, - врачи давно уже разрешили ему не только ходить, но и бегать, - и какое-то время истошно искал Усатого-Полосатого. Нашёл на кухне. В игривом пушистом колобке на смешных лапках уже нельзя было узнать прежнего беспомощного слепыша. Рос он как сумасшедший.
Андрейка подхватил котёнка под мягкое полосатое брюшко и побежал к сестре.
- Вот, возьми! Возьми его с собой!
- Да ты что! - испугалась Алёна. - Андрейка!
- У меня есть записи, - торопливо сказал Андрейка, аккуратно отцепляя от рубашки остренькие коготки. - Я выращу других. Алёна, - добавил он совсем тихо, - мы ведь больше никогда не увидимся...
Алёна порывисто наклонилась, взяла котёнка. Вишнёвый комочек довольно заурчал в знакомых руках. Мама подняла руку, помахать на дорогу. Алёна пятилась к машине, пока не упёрлась спиной в борт. Жадно смотрела, стараясь сберечь, сохранить в памяти всех.
- Я... я всех вас люблю, - выдохнула она дрогнувшим голосом. - Прощайте. Простите...
Торопливо отвернулась, села в машину. Глайдер поднялся и пошёл, набирая скорость, в сторону Олегопетровска.
Андрейка всё никак не мог осознать, что Алёна уехала.
Навсегда уехала.
Насовсем.
Он подумал, как сестра прилетит на стационар Звёздной Разведки, к отцу. И как этот суровый человек, легенда Внеземелья, улыбнётся вишнёвому котёнку на руках дочери. Андрейка почти увидел его улыбку. От неё исходило живое тепло.
![[]](/img/c/chernyshewa_n_s/hig-2014/wishnewyjkot.jpg)