Чернова Валентина Алексеевна : другие произведения.

Три рассказа о грустном Фане

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Реальный человек рассказал очень скучно истории из своего детства. Захотелось этим историям придать какой-то колорит, расцветить. Вот пришлось мальчика Вову превратить в грустного китайского мальчика Фана.

  
   Ваэлита Пусулина

Украденная драгоценность

Или история одной любви.

   Грустный Фан стоял на ворсисто-цветистом ковре в большой и светлой комнате детского сада, заложив руки в карманы коротких льняных штанишек и заворожено смотрел на запертые дверцы. Красный плакат с золотыми иероглифами приветно сиял на стене.
   За стеклянными дверцами большого, старого, с потертой резьбой шкафа жила его мечта. Это вообще был волшебный шкаф, сделанный из прочного дерева няньму. Он как магнитом тянул к себе всех детей. Еще бы; на вызолоченных с торца фигурных полочках сидело разное неучтенное никакими справочниками по зоологии зверье: плюшевые панды, пушистые тигрята, изумрудные крокодильчики, разноцветные мохнатые зайчики (может быть солнечные и лунные), фетровые самоходные слоники. Рядами выстроились автомобили: грузовики и ярко - окрашенные легковушки; оранжевый подъемный кран тянул хобот. Радость девчонок вызывали лупоглазые куклы: в красных и синих халатах с золотой каемкой, черноволосые, с челками, косичками и бантиками. Стопкой лежали коробки с настольными играми, там была даже настоящая железная дорога.
   Но Фана интересовала только одна коробка, оклеенная пестрой японской бумагой: в ней хранились самолетики. Когда Фан увидел самый маленький их них, он позабыл про все остальное.
   Даже к любимой быстроходной желто-парусной джонке с высоко поднятыми носом и кормой, он стал равнодушен.
   На крыльях самолетика краснели звездочки, на одном крыле была наклейка со львом-- Фо. Окошечки, дверцы, кабина пилотов -- все было как всамделишное, только совсем крохотное.
   Когда Фан брал самолетик в руки, он сразу превращался в летчика. Нет в летчика и в самолетик одновременно. Он гудел, как мотор, то взмывал в заоблачные выси, то шел на посадку. Так мог играть часами, ничего не видя и не слыша.
   Вечером, уходя домой, дети складывали игрушки на место. Мама Фана, дети ее звали
   "тетушка Тан" запирала шкафчик на ключ ( дело было в том, что она была заведующей). Сколько раз Фан упрашивал мать разрешить ему взять самолетик домой, (только на время, только поиграть), но каждый раз слышал решительное и сердитое:--нет! Фана очень обижало, что она ничем не выделяла его, своего единственного мальчика среди прочих пятилеток.
   Самолетик завладел Фаном целиком. Это было какое-то наваждение. Он перестал есть рис, не чувствовал аромата любимого цветочного чая, не мог спать, даже гулять с другими детьми в зеленом дворике, где рос молодой бамбук, цвели мальвы, пионы, где все было ухожено трудолюбивыми руками старого садовника дедушки Кима.
   Сколько раз, видя, что другой мальчишка завладел "его" самолетиком, Фан налетал и грубо отбирал его. Как правило ему уступали: все - таки сын товарища заведующей, лучше не связываться...
   Но этого было мало. Фан хотел обладать самолетиком безраздельно и навсегда, он терпеливо ждал случая, и случай представился.
   С раннего утра Фан знал, что это должно произойти сегодня. Весь день он ходил будто в тумане и не мог дождаться вечера. Дети, сами, как всегда поставили игрушки на место в шкаф и разобранные своими чадолюбивыми родителями, разбежались по домам.
   Товарищ воспитательница, молоденькая легкомысленная Сюлянь, тряхнула кудрями, подкрасила губки на точеном личике и бросив на прощанье:--До свидания. Сверчок, Фан!--ушла под руку со студентом, каждый вечер, заходившим за ней.
   Фан остался один. Он подбежал к шкафу. О! чудо! Забытый ключ торчал в замке. Задыхаясь от волнения, Фан встал на цыпочки, достал заветную коробку и вынул самолетик. Сердечко его учащенно колотилось, он знал, что совершает недостойный поступок, но желание было выше его.
   Только Фан успел сунуть самолетик в карман и прикрыть дверцу, как вошла мать. Тетушка Тан была чем-то расстроена. Да и не удивительно. Дома ждали четыре дочери. Каждый вечер, когда тетушка Тан думала о предстоящем ужине и детях, глаза невольно увлажнялись. Основной ее заботой были пища и одежда, конечно, неплохо было бы есть каждый вечер до отвала горячие пампушки с мясной начинкой, но она не могла зарабатывать много денег. Ничего тут не поделаешь. Вечерами, после работы она учила уроки со старшими и рассказывала им на ночь увлекательные истории...
   Тетушка Тан не заметила, что мальчуган сам не свой, заперев шкаф, она убрала ключик в сумочку на длинном ремешке. Фан перевел дух.
   Поиграть в тот вечер самолетиком не удалось. Мать никуда не выходила из единственной комнаты. Да и старшие сестры не спускали с него глаз. Фан украдкой нащупывал его в кармане, гладил и замирал от счастья.
   Следующий день тянулся нескончаемо долго. Никто не заметил пропажи малюсенького самолетика. Ждали делегацию товарищей, приехавших из столицы по обмену опытом. Воспитальницы следили за тем, чтобы дети не совали руки в карманы. А вдруг, грязные, сладкие, пыльные, липкие? Каждые два часа выявляли испачканного чумазого ребенка и под громкий рев, бежали срочно отмывать.
   Только вечером, по дороге домой Фан маленькими проворными пальчиками потеребил, погладил слегка шероховатое тулово самолетика.
   Мальчику казалось, что летчику трудно было дышать в кармане; он просился на воздух, молча толкал в бок, в ногу.
   Вечер повторился. Целую ночь мальчик ворочался в кроватке, не мог заснуть. Хотел встать, выйти и взять в постель одежду с самолетиком, но все-таки удержался.
   А наутро мать осмотрела сына и сказала:--Сынок, сегодня вечером, я постираю твои штанишки. Какой же ты, неаккуратный. Вот и лямка чуть живая, надо пришить.
   У Фана забегали глазки, он никогда не признавался себе в том, что боится матери. В конце концов, надо было что-то делать с самолетиком.
   В детском саду царило неописуемое оживление. Столичные гости привезли в подарок огромную коробку с игрушками. Дети радостно вместе с воспитательницами разбирали и расставляли чудесные вещи. Ночной сторож, толстый дядя Бао кряхтя, с усилием втащил в игровую комнату еще один пузатый шкаф. Громко выкрикивая слова благодарности и восторга дети носились по игровой комнате.
   Печальный Фан подошел к мальчикам посмотреть, во что играют, и увидел --неведомые доселе кораблики и самолетики. Из далеких западных стран. Совсем другие. А он то хотел незаметно подкинуть свой. Ничего не выйдет.
   Упрямо толкавшийся в кармане самолетик стал ненавистен. Мальчика влекли к себе уже другие игрушки. Во время прогулки по дворику также не удалось избавиться от никчемной вещи. Дедушка Ким грабельками причесывал траву. Он бы сразу нашел
   --Сынок, ты не заболел?--спросила в конце дня тетушка Тан. От ее заботливого взгляда не ускользнуло бледное, унылое выражение лица мальчика.
   --Пойдем-ка, пораньше домой. Пусть все закроет Сюлянь. Я тебя искупаю, пораньше уложу спать. Ты что, плохо спал сегодня?
   Фан молчал, он готов был уже заплакать и во всем сознаться матери.
   Двери детского сада закрылись за ними. Минуя ворота, они вышли на улицу. Совсем стемнело. Судорожным движением мальчик выхватил из кармана проклятую игрушку и не глядя выбросил на дорогу.
   Сзади просигналила машина. Это на своей легковушке проехал председатель сельхозкооператива, товарищ ВейГу. Низко опустив голову, злосчастный Фан едва плелся, не слушая ворчливо-ласкового голоса матери.
   А летной пыли белели деревянные осколки крошечного самолетика.
  
  

Ваэлита Пусулина.

Старая груша

  
   Грустный Фан сидел на скамейке и глядел на закат. Осеннее небо было низким, ветерок играл в саду обрывками паутины. Фан, не утирая сползающих по щекам слезок, вспоминал свою прежнюю жизнь. За три года, после окончания детского садика, произошло много чего непонятного. Неизвестно, откуда, появился отец. Дети знали, что он уехал на заработки, но он приехал -- совсем без денег, и, без причины, злой. Старшие сестры-- двойняшки торопливо вышли замуж, а средние -- две близняшки, поспешно уехали учиться в столицу. Теперь все шишки, не пышки доставались бедному Фану. А в прошлом году умерла его мать -- "тетушка" Тан ( так ее звали дети в Детском саду). Отец, стал чаще выпивать, привел в дом какую-то разбитную бабенку. И вот уже полгода мачеха изводит одинокого Фана. Есть от чего печалиться. Совсем недавно, она стала стелить постель ему, мальчонке-- девятилетке, на террасе, на старой продавленной лежанке. Каждую ночь кривые пружины норовили вонзиться в ребра. " У, выдра, небось, дома тепло, мягко спать, а на террасе, в тазике вода ночью замерзает!!
   Задумчивый Фан задрал голову, и загляделся на облака. Какое просторное небо, и как вольно и быстро летят облака, подгоняемые ветром -- драконом! Вот бы, Фану куда полететь!
   -- Эй ты, чего рот разинул? Лучше бы взял грабли, да сухие листья собрал в кучу. Дармоед!! Только знаешь, как рис лопать!
   Замечтавшийся Фан вздрогнул и обернулся. Мачеха в раскорячку стояла у дверей, уперев руки в бока и бранилась. Маленькие черные глазки на круглом рябом лице, да широкий открытый беззубый рот были сродни огородному пугалу. Ничего не говоря в ответ, он взял грабли и направился вглубь сада.
   Розы после дождя не просохли еще, а бордовые астры промокнув, уже не блистали своей красотой. Скоро колючкой сухою станут эти сладкие розы, только жирные, в крапинку тыквы, запутаны длинной шершавой и толстой лозой. Будто воробушки в сетях -- силках. Вот и старая груша -- точно фонарь с сотней зелено-душистых лампад. Умиленный Фан внезапно ощутил вкус этой сладко - бархатной, с горечью плоти. Вспомнил, как матушка смеялась, радуясь, находя падалицу в саду, и звала детей на скорую расправу.
   Кто теперь будет есть сочные груши? Мачеха, как пить дать, не даст, она все норовит из дома унести на базар. Обойдя вокруг ствола, оглядев ветки и развилки, высмотрев и сосчитав все плоды, сообразительный Фан стал продумывать план спасения груш. Быстрые грабли сами собой ловко собрали листья в старом саду в небольшие кучки.
   Завтра грушки начнут падать. Надо все сделать сегодня ночью. О неприятностях больше не думалось.
   Вечером, когда "родичи" легли спать, стараясь не скрипеть половицами, надев шаровары, мальчик спустился с веранды и припустил к старой груше.
   Бум!! Ой! Ой! Что это? Фан потер лоб. Бумм!! Прямо в ухо! Падали груши. Шершаво- бархатная кожица, на ощупь холодная, ласково просилась в руки. Не зря сестры называли Фана быстрой белкой. Ему нипочем будет влезть на дерево и сорвать как можно больше груш. Спорые руки мигом оборвали нижние ветви. Фрукты толкались, лежа внутри штанов, майки. Пошатываясь от тяжести Фан слез с дерева и крадучись пошел из сада. Ноги несли к озеру. Там усталый Фан два часа сидел на бережку и ел медовые груши. Живот надулся и больше ничего не хотел, но сладкое чувство мести наполняло Фана таким ликованием, что он все ел, и не мог остановиться.
   День прошел на удивление быстро. И на уроках в школе, Фан сидел не снулой рыбой, а бодро вскакивал и отвечал на вопросы учительницы. Дома, ничего, такого, не заметив, Фан с удовольствием выучил уроки, потом прошел на кухню.-- Тетушка, у вас есть каша? Поесть бы?
   -- А! Вертя в руке комочек теста, женщина испытующе поглядела на Фана, затем, очень внимательно на живот ( на майке остались следы от раздавленных груш) и сказала -- Каша найдется, погоди, у собачьей конуры. Мальчик потоптался, хотел обидеться, что его кормят вместе с собаками, потом вспомнил про свои ночные приключения, промолчал и вышел.
   -- Сегодня риса не будет. На, ешь чечевичную похлебку, --подойдя к лавке во дворе, ехидно сказала она. -- Дурья башка, да ты сегодня сытый! Думаешь, хитрее всех? Думаешь, не знаю? Чего глаза пялишь? Неблагодарная скотина!! -- Я те, вот, все ухи - то поотрываю! Шкодник ты, эдакий, -- она схватила Фана за одно ухо и потащила к старой груше. Ошарашенный Фан едва успел поставить на скамейку пиалу с чечевицей. -- На, смотри! Думаешь, хитрее всех? Обмануть меня хотел? Накося -- выкуси, не на такую, напал, смотри!-- Мальчик при свете дня увидел, что под старой грушей вечером были все листья выметены, земля вскопана, а на ней... Ой, мама, четкие следы сандаликов, его, Фана! Она еще долго верещала, как сердитая свинья, а Фану было тошно. Как она его перехитрила!! Он наскоро, пока собаки не опередили, съел чечевичную похлебку, а потом убежал на озеро, прочь от ненавистного дома. Только разговаривая с мотыльками, слушая пенье цикад, глядя на беспрестанно шевелящиеся ярко изумрудные заросли бамбука, ловя ушами -- сачками пение птичек, он успокаивался, растворялся. День клонился к закату, поникли над озером старые ивы, позлащенные заходящим солнцем. Озеро по краям обмелело. На южном берегу лениво плавали листья лотоса. Все это было необычайно близко сердцу Фана. Это был его дом. Сидел Фан долго. Потом поднялся, пошел к дедушке Киму.
   -- Милый Фан!-- обрадовался дедушка.-- Садись с нами. Перед ним поставили чашку соевого творога доуфу с уксусом, соей, перцем и мелко нашинкованной черемшей. Горячий, белый, как снег, доуфу издавал такой аромат, что у Фана перехватило дыхание. Он держал чашку, смотрел на темно - зеленую черемшу, и руки у него дрожали. Попробовал немного, добавил щепотку перца. От таких яств Фан согрелся и весь вспотел. Полузакрыв глаза, он попросил: -- Дедушка Ким, еще можно, чашку!?
   -- А как же, бери, бери еще, сынок. Тебя там и не кормят что ли? Внучка, Хуню, подай чашку, мальчонке. Рассказывай.
   Фан рассказал все, как есть. Старик посочувствовал Фану и в то же время успокоился: Мальчишка не вор. Просто взял груши в своем саду. -- Ладно, парень, дам тебе свои грабельки. Хочешь груш попробовать, заметай дорогу листьями. Только не забудь завтра до школы вернуть инструмент, мне без него никак нельзя.
   Фан залпом допил зеленый чай, взял грабельки, две кукурузные лепешки и направился в свой дом.
   " Родичи", как всегда, что-то отмечали. Никто и не обратил внимания на него. Довольный собой, сытый мальчик прошел к себе на террасу, приготовил уроки и стал дожидаться, когда все уснут. Когда же они обопьются, дьявол их побери!
   На дворе осенний легкий ветерок шевелил листву. Фан поднял голову и засмотрелся на Млечный Путь. Вздохнул. Вечер был прохладный, но Фану, казалось, не хватало воздуха. Одинокое маленькое его сердечко наполнилось безысходной тоской. Так хотелось уткнуться в теплые колени и заплакать с горя. Как он ненавидит этих " родственников", пришлых, весь этот род Коу! Шел, наверное, уже двенадцатый час ночи, когда Фан тщательно заметя за собой следы, соседскими граблями, возвратился к себе на лежанку, неся спелые груши. Наевшись до отвала, он спокойно уснул. Всю ночь, во сне он смеялся, выплясывая перед мачехой, строя рожицы и кривляясь, а она противно визгливо плакала и просила прощения.
   Утром спозаранку, умыв лицо, Фан без чая и чашки каши, пошел к дедушке Киму.-- Входи же! -- сказала, стоя у раскрытой калитки Хуню. Он поставил грабли на место и вошел. На столе, на широком блюде лежал цыпленок в соевой подливе, жареная рыба и прочая снедь. Хуню показала на стул:-- угощайся.
   -- Не хочу, я сытый, -- сказал Фан, рассеянно глядя на снедь.
   -- Груш налопался? Дурья башка, смотри, какая вкуснота. Глупый ты, Фан, не отличишь плохое, от хорошего. Сам живешь, как собака в конуре, голодный, в рванье, а гордость всем суешь под нос, как не знай, кто.
   -- Я, мне надо... в школу опаздываю, -- только и промямлил в ответ Фан. День пролетел быстро. Идучи домой, Фан проказливо думал о предстоящей грушевой вылазке. Сначала он посидел на террасе, учил уроки, обдумывал свое положение, и даже додумался до того, что надо бы чаще наведывать дедушку Кима. Он настоящий друг. Хотя бы раз в неделю будет угощать его вкусной едой. Этого вполне достаточно для хорошей жизни.
   -- Фан! Куда ты запропастился?-- громко и подозрительно весело окликнула мачеха. Он не отзывался. -- Да где ты там притаился негодник? Иди, жри чечевичную похлебку. Фан молчал, но эти: противный голос, лающие слова, хриплое клокотанье гортани, словно стеклянные иголки вонзались в самое сердце. Нехотя, понурясь, он вышел из своего убежища и привычно сел на скамейке, у собачьей будки, дожидаться каши. После обеда, мачеха ушла отдыхать. Фан издалека взглянул на старую грушу. Что за напасть? Еще вчера, верхние и средние ветки были усыпаны зелено-бархатными сочными плодами, а что теперь? Фан поморгал, не привиделось ли. Груша была обобрана вся, подчистую. " Это она, злая выдра, небось, дома сладко спит!! Холодный ветер задул в рукава, но небо было голубым и чистым. Фан от злости прикусил губы. А потом решил до вечера обыскать, и амбар, кладовку. Все хозяйственные постройки на подворье, пока спит это дьявольское отродье. Пока вечер не наступил. Злой Фан мигом обежал все -- ничего не нашел. Она, наверное продала все, пока он был в школе. Вот тварь!! Эта выдра все так подстраивает -- груши пожалела! Некому было излить душу, не на ком было сорвать злобу, и это угнетало больше всего. Делать нечего, он сам не догадался в прошлую ночь нарвать побольше груш и спрятать. Фан ругал себя за глупость, готов был исхлестать себя по щекам.
   Смеркалось. Грустный Фан поплелся на лежанку на террасе. Учить уроки не хотелось. Краски жизни вмиг померкли. Думалось только о том, как тяжела его жизнь. Посреди ночи мальчик проснулся. Ночь выдалась холодная. Ветер не задувал в щели, в растворенных ставнях виднелась пелена, заслонившая звезды. Фан постоял у окна, замерз, спать окончательно расхотелось. Он думал о своей жизни. Посадив есть с собаками у конуры, лишив его, привычной радости, есть плоды детства, эта пришлая женщина окончательно развеяла мечты о нормальной жизни. Все осталось позади. Он наконец понял это. Неожиданно повалил снег. Фану припомнился последний Новый год, матушка Тан, тогда ему подарила глиняную копилку в виде маленькой кошечки, с приветливо поднятой лапкой. На шейке киски была завязана алая ленточка с посеребренной бляшкой. На бляшке был иероглиф " долголетие"-- Шоу. Кошечка где-то тут, под лежанкой. Надо бы поискать. Мальчику некогда было радоваться снегопаду. За ровно посыпанным двором, молчаливым и широким от снега, Фану чудилась другая, блистающая, словно нефрит дорога. За ней, гладкой и белой виделся теплый гостеприимный дом. В ноздри пахнуло пряно-медовым ароматом. Груши!! Они здесь!! Фан с необычайным проворством начал обнюхивать все уголки террасы. Оказалось, груши спрятаны под лежанкой. Не помня себя, Фан вгрызался в сладостную мякоть, летели в сторону брызги сока, липких слюней. В замерзшей темноте разносились хруст, урчание, хрюканье, сладостное повизгивание, как будто поросята сгрудились у корыта, или щенки вцепились в сахарную косточку. Он хотел съесть все-все!! Какой зеленый свет во тьме блеснул! Как будто сладко плачут души! В саду заброшенном хожу. Не сплю, Я ем зеленые ворованные груши. Весь мир завидует тут мне. И ангелы и птицы. Проходит призрак в тишине аллей. Угрюмо хочет плодом насладиться.
   Неистово разделавшись с грушами (половину яростно передавил), он почувствовал жгучий стыд. Ему казалось, что за время пожирания, из него вылезла вся накопившаяся грязь. Было противно. Сердце громко колотилось в груди. Не смотря на холод, пот лился градом. Он испытывал отвращение. Словно на всю жизнь осквернил себя. В глазах мачехи теперь навсегда останется вором. Но мысль о том, что он все-таки перехитрил выдру, весело горячила голову. За окном рассвело. Поспешно одевшись, Фан захватил сумку с книжками и выбежал на улицу. Люди шли на работу. Казалось все смотрели на него, но морозный ветер освежил и успокоил. До уроков оставалось около часа. Фан свернул в тихий проулок, к берегу озера. Тут они часто бывали с семьей. Как ни старайся все забыть, от тоски никуда не денешься. Душа мальчика была переполнена этим чувством, вызывающим головокружение, тошноту.
   Уроки он слушал вяло. Сидя в классе, не видел никого рядом. Весь мир представлялся тесной проволочной клеткой, а он -- маленьким серым котенком. С голубыми глазками. Кто-то сует хлеб и воду, но никогда не выпускает на волю...
   Приплетясь домой, Фан увидел, что снег во дворе убрали. Пришли мастера. Мачеха договаривалась о ремонте террасы; застеклить окна, утеплить стены. Террасу решили покрасить красной краской. Повесить красивый фонарь. Мачеха послала удивленного Фана в дом -- есть мясные пампушки. Не успел он, осоловелый от жирной непривычной еды, встать из-за стола, у ворот просигналила машина. Надо же! Отца кто-то подвез на легковушке!! Фана послали переодеться, умыться. Когда мальчик появился, гости сидели за столом и ели пирог с яблоками.
   -- Это наш Фан, -- подчеркнуто умильно сказал отец худому человеку в очках.-- Сынок, улыбнись, не стой истуканом. Фан ничего не понимал, и это его злило.
   -- Уж я, об ем, пекусь, ночи не сплю, чтобы помочь, все беспокоюсь, болею. Да и муж мой, на ладан дышит, слышали, что доктор сказал. Больной живот просит хорошее питание, сами знаете... а мы люди простые, бедные, -- ни с того, ни с сего запричитала выдра.
   -- Да что вы переживаете, заговорил тонким голосом, другой, жирный. Завтра вы почувствуете себя полегче.
   -- Уж какой это сын, вы не знаете. Везде поспевает, за целый день ни разу не присядет. Все бегом, вприпрыжку. Нам вправду, так жаль разлучаться...
   -- Мы рады такой оценке, хозяйка, значит с ним не будет хлопот. Гости встали из стола.
   -- Фан собирайся, ты с нами поедешь в интернат. Все документы уже оформлены, -- коротким жестким басом велел жилистый человек. Фан выбежал из комнаты. К старой лежанке. Схватив серую кошечку -- копилку, поспешно сунул ее в сумку. Прощайте старые обшарпанные стены. Они показались ему такими родными, эта ведьма тоже стала близка. Даже птицы имеют гнездо на одном месте. Теперь у него ничего не осталось. Он пойман в сети. Конечно это она, она все подстроила. Но осталась без груш!! Грустный Фан улыбнулся сквозь слезы.
  
   Май. 2002г.
  

Ваэлита Пусулина

Алая лента

   Фан глядел в зеркало и не узнавал себя. Короткая челка жестких волос, очки, немного напряженный взгляд, твердый с ямкой подбородок --это были черты совсем взрослого парня; в жизни не дашь семнадцать лет. Если бы не капли холодной воды, блестевшие на коже, портрет был неплох, тянул на все двадцать. Недавно Фан вернулся из отпуска. Он съездил на юг в окрестности Шаньтоу к своей родной тетушке, и был переполнен впечатлениями.
   Море впервые он узнал совсем маленьким, когда еще была жива мама. Для Фана, поездка с матерью к ее старшей сестре, тогда стала чудесным событием. Сколько всяких людей повидали, сколько больших и маленьких городков они проехали на поезде!
   В то время по железным рельсам составы тащили не электровозы, а паровозы. Фан любил паровозы с детства, потому что дядя Ван работал на паровозе машинистом. Не раз он брал Фана к себе в будку машиниста. Чтобы мальчик на цыпочках не тянулся к окошку, дядя подставил под ноги металлический ящик с инструментами. Вокруг все шипело и лязгало. Вот паровоз набирал полный ход, и на скорости начинал раскачиваться. Из трубы валил густой черный дым, сыпались искры и шипел горячий пар.
   А когда кочегар открывал дверцу в топке котла, подбросить лопатой угля, яркое жаркое пламя озаряло топку. Внутри топки бушевало огненное белое солнце. Дядюшка Ван крутил маленькие и большие колесики, регулируя подачу воды в котел.
   Маленький Фан не единожды хвастался поездками на паровозе. И мальчишки в поселке завидовали ему.
   А с мамой и сестрами они ехали в чистом вагоне. Проводник раздавал свежее постельное белье, потом всем пассажирам разносил стаканы чая в серебряных подстаканниках и сахар-рафинад в синей бумажной обертке. На крупных станциях, когда матушка отдыхала на нижней полке, Фан с неугомонными и болтливыми сестрами выходил в станционный буфет. Сестры Первая и Вторая так цепко держали его ладошки, что руки были словно из бани. А сестра Четвертая сама то и дело пропадала. Еще они большой гурьбой ходили обедать в вагон-ресторан, где сестра Третья разбила тарелку, а Четвертая, потерялась в багажном вагоне. В теткин городок приехали рано. Трамваи только-только пошли. Они вошли в маленький синенький вагончик и поехали. И прямо с остановки, не заходя в дом, с вещами отправились к морю. Сестра Четвертая сразу обожглась медузой, а Третья нашла морскую звезду. Все дни, прожитые у моря, потом казались, не днями, а ярко раскрашенными сновидениями.
   Однажды тетка предложила прогуляться по окрестностям. Сестры отказались, им хотелось поскорее убежать на пляж.
   Я хочу прокатиться на маленькой лошадке, -- встрепенулся Фан, такие были возле вокзала, когда мы приехали.
   Ну, хорошо, а мы поднимемся на гору, на паланкине, добродушно согласилась тетушка.
   Женщины уселись в паланкины, и носильщики понесли их вперед, неспешно взбираясь вверх по узкой горной тропе. Тетушка с матерью сидели смирно в паланкинах, озираясь по сторонам, боясь распрямить затекшие ноги. Лишь Фан переживал чувство радости. Проводник осторожно вел под узды маленькую черную лошадку, мальчик сидел верхом и не беспокоился ни о чем. В какой- то миг он закричал: Мы поднимемся прямо на небо, к небожителям!!
   Осторожней, мальчик, чем выше заберешься, тем больнее будет падать, осадил его проводник.
   Добравшись до вершины, все сошли на землю. Мать почувствовала себя утомленной, и, сев на старые камни, бывшие когда-то ступеньками в неизвестное место, проворчала, что не сдвинется. Фан с любопытством осматривал руины. Они влекли его к себе. Мерещились забытые клады, заросшие могилы; смутно он припоминал, рассказы учительницы в школе о древностях. О каком-то чудесном прошлом страны, где они жили. Тогда все казалось выдумкой. А сейчас вдруг камни ожили.
   Свернув за массивные, каменные стены, он натолкнулся на рыжую лисичку с алой лентой на шейке. Нет, собачку?! Тихо потявкивая, сделав умильную улыбку, на длинной узенькой мордочке, она подошла и чутко обнюхала его. Хочешь, есть,, ласково спросил Фан? Полез в карман и, достав пирожок с требухой, протянул собачке. На, возьми. Будем дружить? Меня зовут Фан, а ты, Огонек?
   Потом, спустившись с горы, взрослые направились на городской базар, в чайную. Здесь было полно всякого люда. Жулики, торговцы, умные люди и простаки. Жара стояла нестерпимая. Женщины весело переговаривались, изо всех сил обмахиваясь веерами. Тетушка заказала зеленый чай и мясные пампушки. Не стерпев духоты помещения, мальчик выскользнул из-за стола с пампушкой в руке.
   Перед входом в чайную остановились фокусники. Молодая девушка в бирюзовом шелковом халате встала босыми ногами на груду яиц. Удивительно! Ни одно не разбилось!! Зеваки, щупали дорогой халат, недоверчивые проверяли, настоящие ли яйца. У одного старика на руках сидела маленькая панда. Какой-то иностранец совал ей ростки молодого бамбука, было видно, торговался. Он показывал пачку денег, хозяин панды смеялся в ответ.
   -- У вас на севере бамбук не растет, пропадет зверь!
   -- Я капустой буду кормить. У меня привыкнет!!
   Фан ошеломленный всем увиденным, разинув рот, стоял, не помня себя. Что-то теплое, мокрое толкнулось в ладонь. Он оглянулся. Маленькая рыжая девочка доедала его пампушку и нахально глядела на него.
   Над челкой хвостик с красным бантиком! Это, у них мода такая? Собаки и дети с бантами.
   Вечер того дня закончился совсем удивительно. Дома у тетки, мать вспомнила, что хотела купить на рынке пару дешевых туфель.
   Тан, надень мои, атласные, с вышитыми цветами, великодушно сказала тетушка. Она всегда покупала все самое лучшее. ?Моя дорогая сестра, я хочу хоть как-то порадовать тебя, обратилась она к матери Фана. Ты подарила нашему роду единственного мальчика, молодец. А тебе Фан, я припасла набор "драгоценностей ученого кабинета" листы хорошей бумаги, кисть, тушь и тушечницу. Смотри, Фан, не подведи нас. Вырастай грамотеем.
   Незабываемое время...
   А сейчас он уже взрослый. Фан в первый раз получил отпускные, и, впервые, самостоятельно совершил путешествие к тетке. Наступил день его рождения.
   Стол накрыли в беседке, увитой виноградной лозой. Вокруг пестрели яркие крупные цветы, весело щебетали птицы, котенок охотился за бабочкой. Тетушка испекла праздничный пирог с персиками. Стол ломился от фруктов. В честь праздника откупорили бутылку легкого вина. Пришла поздравить и соседка по двору-- Сунь. Она помнила его еще мальчонкой. Соседка угощала жареными креветками. Было и грустно, и весело. Грустно, оттого, что мать не дожила до его самостоятельности. Тетка сходила в дом и вернулась с небольшой коробочкой. Она попросила всех угомониться, и в наступившей тишине, по-особому, торжественно поздравила Фана с днем рождения. Потом вручила любимому племяннику коробку. Сердце Фана замерло. В коробке оказались позолоченные часы. Это был настоящий императорский подарок. Фан давно мечтал о часах, чтобы не опаздывать на работу. Даже в одном письме к тетушке, огорченно посетовал, что ему не разрешают купить часы. Фан кинулся пылко обнимать свою любимую тетушку.
   На другой день он решил подняться на гору, взглянуть на старинные развалины. Солнце припекало; белые камни, ярко выделялись на фоне сочной зелени. Молодая бамбуковая поросль весело помахивала острыми листочками, будто озорные школьники на праздничной демонстрации с зелеными флажками.
   Свернув за древние стены, источенные временем, он увидел рыжую девушку с красным бантиком в косе. Она сидела на камнях, прогретых солнцем, и мечтательно глядела вдаль. Старый, выгоревший на солнце шелковый синий халат, с неровной бахромой по подолу, широкие, такие же штаны, босые ножки с темными пятками. Где-то пела птичка, желтели цветы, их запах щекотал ноздри. Прохладный воздух овевал лицо.
   Эй, ты кто? спросил Фан.
   Тихо потягиваясь, она поднялась с камня, и, сделав умильную улыбку на длинном чумазом веснущатом личике, подошла и будто обнюхала его. Хочешь, есть?? невольно ласково спросил Фан. Полез в карман и, достав маленький пирожок со свиной печенкой, протянул девушке. На, возьми. Будем друзьями. Меня зовут Фан.
   А меня прозвали Огонек, откликнулась девушка. Она, было, протянула тонкие проворные пальчики, с черными ногтями, потом смутилась, спрятала руки за спину, и, взяв пирожок губами, быстро проглотила его, неотрывно глядя в глаза. Фан побледнел, ее взгляд был слишком пристальным, потому он уставился в сторону высоких и красных цветов, над которыми порхали бабочки. Как будто они все смеялись над ним. И хотя Фан любил цветы, особенно с густым ароматом, его кулаки сжались. Руки напряглись, он спрятал их за спину, чувствуя себя неотесанным чурбаном.
   Тсс! Не бойся, успокоила его Огонек, Проказливое ее личико стало почти лисьим. Фан остался стоять, на его лице блуждала растерянная улыбка, брови поднялись и исчезли под челкой. Огонек опустила голову и закусила губу... Время еле тянулось. Потом Огонек тихонько вскрикнула и крепко прижалась к нему. Как быть? Фан ничего не соображал. Вдруг притянул ее к себе и неловко поцеловал. Они опустились на теплые камни...
   С горы спускались вместе, шли через сад. Фану казалось, что они попали в зачарованный мир. Цветы прежде не были так красны и ярки, как сейчас. Счастливому Фану хотелось кричать и прыгать, так легко было его душе. Полосатый шмель, расправив свои крылья, с жужжанием ударился в лицо Огонька, и тоже, казалось, вскрикнул от радости.
   У городских ворот она остановилась. Фан, сейчас мы расстанемся с тобой, хочу тебя поблагодарить за все хорошее, что было.
   На какое-то мгновенье, Фан потерялся. Неужели она так просто отпустит его. Огонек? ?вскричал он.?Остановись, дай мне хорошенько тебя разглядеть. Сколько тебе лет?
   Девушка повиновалась, опасаясь его слез, или гнева. Она неотрывно глядела ему в лицо бархатными карими глазками. Потом отчего-то по ее щекам покатились слезы, она резким движением развязала алый бантик на косе, сунула ему в руку и поспешно побежала в сторону бамбуковой рощи.
   Фан долго глядел ей вслед. Да, ей виднее, она человек понимающий.
   Воротясь домой, он никому не рассказал о приключении на развалинах старой крепости. Оставшиеся дни прошли быстро и незаметно
   Возвращаться к отцу в опостылевший дом не хотелось. Здесь на юге судьба улыбалась ему. Он купался в море, справил день рождения, получил в подарок часы, встретил...
   Живя дома с отцом и мачехой, Фан никогда не знал радости. Отец всегда был недоволен, без причины придирался. Изменившись после смерти матери, он полностью устранился от домашних забот. А мачеха, -- драная выдра, постоянно ябедничала на Фана отцу, и частенько закатывала скандалы. Фан не выдерживал, срывался, убегал из дома и целыми неделями жил по друзьям, да по знакомым.
   О нем вспоминали, когда надо было на зиму заготовлять дрова, или вскапывать огород
   Дорогие подарки-- часы и красную шелковую ленточку в маленькой материной пудренице, он всегда перед сном, прятал под подушку. Как-то раз, он поспешил на работу, позабыв о подарках. Напарник спросил его, который час, и тут нехорошее предчувствие подкатило комком к горлу. Вечером Фан не нашел в обычном месте милые его сердцу подарки. Несколько дней Фан был сам не свой. Кто мог взять часы, пудреницу? Но вдруг припомнилось, как однажды, мачеха как будто что-то искала у него на террасе. Значит она и вытащила. Больше некому.
   Сегодня Фан рассказал о пропаже отцу, а тот в ответ накричал и выбранил его. Как следует промокнув полотенцем капли воды с лица, Фан прошел на кухню. -- Тетушка, Вы взяли мои часы?
   -- Да я их продала на базаре, они же золотые. Дурья башка, у меня, кроме тебя, дармоеда еще и своих, двое ртов. Девчонок надо накормить повкуснее, обновки им купить!
  -- А пудреница моей матери? Что Вы с ней сделали?
   А ничего, дурья башка, ты зачем женские вещи воруешь? Я фельдшерице подарила.
   --А лента?
   --Не видала я никаких лент. Ты что, умом тронулся?
   -- Ах Вы, тварь Им значит, обновки, купить, а я, донашивай одежу после соседских детей? Вы мне хоть раз, что купили? Купили! Часы мне тетушка подарила, сказано Вам. Подарок ко дню рождения!! Ясно! Воровка!! Воровка! Как Вы посмели взять подаренную мне вещь и продать! Да чтобы у Вас руки отсохли!-- злобно выкрикнул Фан и сжав кулаки, выбежал с кухни.
   Фан больше не возвращался домой. Он уволился с работы, и решил в тот же день уехать в Шаньтоу. На фабрике получил расчет и отправился на железнодорожную станцию. На перроне встретил дедушку Кима и его внучку Хуню. Они сердечно простились И дедушка Ким уронил старческую слезу. Слезы неудержимым потоком полились из глаз Фана. В полной растерянности он шарил по карманам в поисках носового платка. Так было стыдно перед Хуню. И тут в боковом кармане штанов, он нащупал кусок мягкой ткани. Вытащил, -- оказалось, алая лента!
  
  
  
  
  
  
  
  
   Ваэлита Пусулина - Валентина Чернова
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"