Черносвитов Павел Юрьевич. Разговоры по душам

-- П.Ю. Черносвитов

РАЗГОВОРЫ ПО ДУШАМ

-- Памяти покойного друга моего А.С. посвящается

-- ЧАСТЬ I

-- ИДЕ Я НАХОЖУСЬ?

...Слушай, Билли, ну не надо мне такую чепуху о Квисле рассказывать... Почему чепуху? Да по определению! И не в том дело, что тебя там не было... там всего-то землян было не больше тысяч полутора, да и того, пожалуй, не наберется. Но просто ты, как и вообще все, кто не был с ней связан по работе, ничего, кроме официальных сообщений того времени, обо всем этом не читал и подробностями никогда не интересовался. Да если бы и заинтересовался, то все равно ничего не узнал бы, если этого тебе по роду работы знать не надо. А теперь, видишь ли, пришла ему охота порассуждать на эту тему! Да, да, чепуха! Да ты не спорь, а посиди, помолчи минуту...

Ты знаешь, что я там был? Был именно в это время? Ааа, никогда не слышал? Но то, что я - спонтантрансфер - это ты, конечно, знаешь? Ну, разумеется, я сам же тебе и говорил, причем не раз... А когда появились первые спонтантрансферы, ты знаешь? Ну вот, а еще берешься о Квисле рассуждать! Да ты просто ничего о квислинской эпопее не знаешь...

А вот кое с кем, кто на Квисле попал в эту переделку, бывали вещи и похуже... Да нет, теперь-то об этом говорить можно, "за давностью лет", так сказать. А "вето" на распространение информации наложил в свое время не Совет Безопасности, а сам Мировой Совет, и был абсолютно прав, я тебе ручаюсь! Голову даю на отсечение - я бы не хотел, чтобы еще кто-нибудь из моих знакомых - да нет, вообще из людей, особенно из ординаров - пережил такое... То есть не просто такое - это, в общем-то, наверное, кое-кому было бы даже полезно - но в такой форме - нееет!...

Ну, ладно, старик, уговорил. Впрочем, я сам напросился... Тогда тащи "Тоник" и убавь свет. Да не надо закрывать жалюзи, просто выдвинь на пару метров внешний козырек, так же невозможно... Вон, вон пульт, слева от тебя, за лотком с находками. Ладно, хорош, пожалуй.

И, кстати, извини за хамский вопрос: ты что-нибудь о теории архетипов помнишь? Ну, конечно, я же говорю - вопрос хамский...

Впрочем, не с того начал. Лучше по порядку. Тебе-то, наверное, не нужно объяснять, почему меня вообще на Квислу пригласили? Ааа, ты слышал, что там был археолог, только не знал, кто именно? Даа, действительно забавно... Так вот, брат, это был я. Почему - тебе и так понятно: вторая по счету планета во всем доступном нам тогда пространстве - ну, а теперь пятая, тоже не много, прямо скажем - где есть не просто археология (таких-то - несколько десятков), а археология каменных орудий, сопоставимых с земными палеолитическими! Ну, в общем, ситуация уникальная, причем еще и потому, что это обнаружилось чуть ли не на первом же месяце постановки на большом материке Центральной базы. Очередная группа Следопытов на каком-то, не очень дальнем пешем маршруте - они тогда их только-только начинали - буквально на сороковом километре от базы носом уперлась в обрыв древнего речного берега, и сейчас иногда подмываемого в сезон дождей, и у его подножия они собрали то, что сочли "артефактами". Да больше того: они, понимаешь ли, разглядели в самом обрыве темную прослойку длиной в несколько десятков метров, не поленились дотянуться до нее снизу, поковыряться в ней ножами и убедиться, что каменные орудия, отщепы и обломки костей вываливаются именно из нее. То есть поняли, что это -- археологический культурный слой! Ну, просто молодцы! Хватило ведь ума сообразить... кто теперь в таких вещах понимает? Впрочем, о чем я говорю? И двести, и триста лет назад на Земле соображающих в этом были единицы... А, ладно, я просто брюзжу, извини.

Ну, короче, очень быстро "Экспресс-информ" дает все это на Землю. А лето же в северном полушарии, все - в поле, а двух третей археологов вообще на планете нет. Да не мне тебе это рассказывать - волна экзоархеологии уже тогда пошла вовсю, и уж ты сам-то в ней поучаствовал от души, что называется! Кстати, не помнишь, кто этот термин в оборот ввел? Ну, ладно, неважно.

Так вот, в Институте в тот момент специалистов-"каменщиков" - всего четверо оказалось. Собирает нас всех директор в своем кабинете, набегает туда же еще человек десять любопытствующего народа, ухватившего краем уха эту информацию, и начинается разборка ситуации. Конечно, если бы речь шла только об археологической разведке, поперся бы Стэнли Легг, он - трансфер, и ему ничего не надо, кроме самого себя - а глаза, естественно, у нас у всех разгорелись. Но на Квисле, как выяснилось, уже сидел Лорд-протектор, так вот он заявил, что масштабы найденного Следопытами таковы, что нужны стационарные раскопки, т.е. все по полной программе. Ну, Стэн, естественно, пожимает плечами, делает независимую мину и, не утруждая себя объяснениями, просто испаряется из директорского кабинета, выстуживая его градусов на десять. Ченг, наш старый хитрый китаец, начинает тут же чихать и сморкаться, и заявляет, что он не для того сидит в Институте летом, чтобы бросать все и лететь куда попало, ему через месяц выступать с финиш-докладом за десять лет работы на Комиссии Мирового Совета, и вообще он Леггу припомнит его хамскую выходку, и дальше, в том же духе... В общем, началась какая-то чепуха: все вдруг разворчались друг на друга -- "а-а, вот, мол, я тебя тогда просил помочь, а ты вместо этого что сделал? - даа, а я тебя тоже просил, а ты мне помог?.." - и все никак остановиться не могут.

И, вдруг, по ходу этого интеллигентского ворчания и брюзжания, выясняется - когда, наконец, директор всех заткнул и пошла речь о том, что на сей момент на Квисле уже есть, и что туда надо было бы тащить для стационара - что там уже вторую неделю сидит монтаж-отряд некоего ведущего инженера-физика -- строителя первого и поэтому уникального квислинского исследовательского городка. И зовут этого специалиста Анатоль Браницкий! Я аж подпрыгнул, когда это услышал! Ведь Анатоль - мой друг детства и однокашник с первого по последний курс Института, а потом еще с пяток лет - напарник по первым нашим совместным проектам автономных самостроящихся жилых систем-объемов в нестабильных средах обитания - да-да, ты уж извини за терминологический загиб. Я ведь только потом окончательно свернул в археологию, а Анатоль продолжал в том же русле, и весьма успешно: ну, конструктор же был от бога, что называется! Представляешь, какой был сюрприз, причем именно для меня?

Короче, когда это выплыло, директор - а тогда им был Штакк, ныне, увы, покойный - а какой был классный мужик, между прочим, и как ученый, и как организатор, да и вообще... Эх, ну, да что там... Ну, ладно, так вот, Рудольф Палыч дает тут же запрос во "Внешинформбанк" о составе монтаж-отряда, и ему сообщают, что у Браницкого - двадцать антропоморфов 3-х разных классов, в том числе два "Прецезионера", дюжина гиппоморфов двух классов, ну, и сколько-то еще неинтеллектуальной робототехники, плюс автоэмбрионстемы и еще что-то - неважно это... А важно другое: что на сегодня общий коэффициент загрузки у отряда - не выше 0,4, так как забросили их туда внепланово, просто попутным рейдером в целях экономии транспортных расходов, понимаете ли!

Так вот, в тот момент для меня это была идеальная ситуация: с собой нужна только "Экспресс-камералка" - один контейнер килограмм на двести, и консерванты с реактивами - еще один такой же, а все остальное, считай, на месте, в том числе идеальный помощник и союзник в лице Анатоля! Ну, а уж подобрать соответствующие археологические программы для его антропоморфов - вообще не задача, как сам понимаешь. В общем, тут же меня благословили, и через пару дней я уже загрузился на Земле и разгрузился на Квисле "попутной лошадью" - тяжелым рейдером - "Ориссой", кажется, не помню...

Зря удивляешься, между прочим: плохо ты помнишь официоз тех лет, Билли, а еще берешься что-то там обсуждать... В том-то и дело, что за два года со дня ее открытия кем-то из трансферов-землян - да, и я не помню точно, кто это был - то ли Ногаев, то ли Ямпольский - да неважно сейчас это, не об этом речь; так вот, с того момента было точно установлено, что на адаптацию к ее биосфере от землянина-ординара не требуется ничего! Это - единственный был случай за полтора века Глубокого Космоса и, похоже, последний... Ну, а с момента открытия на ней еще и палеолита - ты представляешь, на какие спекуляции потянуло пишущий народ?! Ну да, именно они-то тебе и запомнились, это понятно...

Короче, выкинули меня на Квисле с моим грузом финиш-капсулой, продули за полтора часа в "мухобойке", и попал я в объятия своего Анатоля, поскольку ему по дружбе и предложили меня встречать. И, представь, сцена: идем мы с ним от Внешней станции к Центральной базе пешком, треплемся, как пацаны - не виделись-то лет восемь до этого, кроме как по связи! - воздух совершенно потрясающий, я такой только на Саянах помню, в небе над головами стягивается дыра от моей финиш-капсулы, почти дошли до жилых блоков, и тут, вижу, Анатоль приотстал. Я оборачиваюсь - он стоит, привалившись к какому-то дереву, и хохочет, ну прямо давится, слезы на глазах, а рукой тычет куда-то влево. Смотрю, такая картина: вдоль стены техблока - а он у них - громадный - ко входу тащится антропоморф класса "Нестор", и несет у себя на плечах гиппоморфа! И притом не из самых мелких! А у того задние ноги по земле волочатся и явно что-то с головой, он ей как-то странно все влево заворачивает. А за ними идет "Прецезионер" - ты же помнишь, у них рост - полтора метра - и прет на себе, на плечах, гиппоморфово вьючное седло с двумя моими контейнерами, а это - почти полтонны! Его самого-то за ними почти не видно...

Тут меня, конечно, тоже разобрало. А Анатоль, сквозь слезы, вдруг начинает гнусить детским голосочком:

"Дееедушка с внучком

плетутся пешко-ом,

Ооослик на дедушке

едет верхо-ом,

Глянь-ка, хохочет

народ у ворот,

Старый осел

молодого везет,

Где это видано,

где это слыхано,

Старый осел

молодого везеееет!"

Ты представляешь, чего он вспомнил? Этой дурацкой песенке лет двести пятьдесят, если не все триста! Мы с ним в детстве ее как-то слышали, когда были у моего прадеда в гостях - он был известным фольклористом и собирал записи ранних радио- и телепередач, черт знает, какой давности! Так вот, эта песенка - из какой-то детской радиопередачи века двадцатого, по-моему, и самое чудное - что мы с Анатолем ее запомнили, уж больно смешной она нам казалась, наверное. И тут она, ну, совершенно была к месту...

Да, у Анатоля ассоциативная память была будь здоров, а чувство юмора имело какой-то взрывной, иногда - остро саркастический характер, и многих людей это временами не столько веселило, сколько злило или оскорбляло, как, впрочем, и кое-какие другие его свойства, но об этом потом... Ну, а тут мы с ним развеселились - дальше некуда, и так, похохатывая и утирая слезы, и ввалились на Базу.

В общем, начиналось все весело и, между прочим, по делу. Гиппоморфа в тот же день подлечили - починили, бишь, я всем, кому надо, на базе представился, очень обстоятельно побеседовал с Лорд-протектором, на следующий день прошел все необходимые процедуры контроля, инструктажа - ну все как всегда, ты сам знаешь. Квисла-то, как я тебе говорил, тем и отличалась, что там все было на удивление просто - не выше земных биосферных стандартов для землян-возвращенцев. Еще день ушел на знакомство с ситуацией профессиональной - тут я, конечно, побалдел над собранной коллекцией и пришел в совершеннейший восторг от разговора со Следопытами - той парой, которая ее собрала. Ты же знаешь, это народ особый, хотя и набирается только из ординаров, что вполне логично, так как они для нас, ординаров, и готовят почву. Но эта парочка (у них прозвище было на базе - "СБ-2"), Сергей Барышников и Серж Брюнн - вообще высший класс: я нечасто встречал до этого настолько эрудированных людей, особенно среди тех, у кого такие каменные подбородки.... Да ладно, шучу, шучу, не цепляйся.

Короче говоря, на четвертый день - а сутки там почти на три часа длиннее земных, к этому еще надо было привыкнуть - так вот, на четвертый день Анатоль отряжает в мое распоряжение антропоморфа - лидера своего строительно-разведочного авангарда Пита, с ним - гиппоморфа со странным, как сейчас помню, прозвищем "Белькампо", грузят они на него мой багаж плюс эмбрион жилой станции класса "Альфа" - самый простенький - и те, получив точные инструкции от "СБ-2", топают к местонахождению, на юг от Базы. Поскольку переть туда больше полусуток, то мы с моим "Прецезионером" по имени Пол - моим тезкой, бишь - решили, что тронемся завтра утром, по готовой тропе и к стоящему лагерю. Но именно завтра утром все и началось...

База? Да стандартная, класс "Е", ты таких видел десятки. Ну, слегка модифицированный, упрощенный вариант, какие иногда на Земле ставят в аграрных районах для вторичного использования: все шлюзы сняты, антенны силового поля - тоже, ангар уменьшен, складской блок - увеличен, а компоновка и вместимость - те же; в одном торце - ангар, в другом ремонтная база, посередине - "Собор Святого Петра" - купольный зал заседаний на тысячу мест, правое крыло - жилое-научное, левое - складское-производственное. И было на ней тогда всего-то около трехсот человек, хвала Творцу...

Но, тем не менее, протекторат Мировым Советом был уже объявлен, а Лорд-протектор назначен. Да нет, ты не понял. Это не завышение ранга масштабов освоения, а некоторое, так сказать, перспективное их опережение. Ты пойми, Квисла тогда рассматривалась как первая в истории человечества планета, предназначенная для тотального, понимаешь - тотального! - заселения землянами. И не решением Мирового Совета, а решением Координаторов Кольца, предложенным Мировому Совету. Тому оставалось только воспользоваться этим, что он, само собой, и сделал... Ну, конечно, кто же в здравом уме и трезвой памяти от такого откажется! Да ни одна цивилизация, это же понятно... Кто же тогда мог подумать, что это кем-то подстроенная ловушка... да и до сих пор это только так - предположение самых подозрительных. Подтверждения-то до сих пор нет. Никто из контактирующих с нами на уровне Галактики, да и Вселенной, не признался...

Ну, ладно, ближе к делу. Утром, только я из душа вылез, башку вытираю, за окнами - чуть светает, сигнал по "Информу": "Внимание всем!" - Биг-Бен объявляет: "Лорд-протектор просит всех сотрудников, находящихся на территории Базы, срочно собраться в Центральном зале. На базе произошло ЧП, требующее незамедлительного рассмотрения!" Вот это номер! Натурально, натягиваю на себя то, что под рукой - а это как раз походный комбинезон и "скороходы" - мне же через час надо выходить! - и заглядываю в соседнюю каюту к Анатолю. Он уже вываливается оттуда, и одет так же... Господи, как нам тогда хоть в этом повезло, это ведь все несгораемое! Короче, идем вместе со всей толпой в "Собор", все одеты - кто в чем, человек у двадцати Следопытов, которые прямо с улицы - Биг-Бен их поймал на расстоянии прямой слышимости с Базы - за плечами трассеры, подсумки; все это тут же сваливается на соседние места, пюпитры, в общем, кое-как расселись по всему амфитеатру, но все равно он полупустой: зал на тысячу мест, а нас в этот момент - человек двести с небольшим. Наконец, появляется Лорд-протектор на кафедре. Ты ведь Рафаэлло Бенчини знаешь? Ну да, действительно, кто же из ученых его не знает?! Согласись, фигура фантастическая, во всем! Для тебя, конечно, еще и в том, что ты никогда не слышал, что именно он был назначен на Квислу Лорд-протектором... Да-да, вот то-то же! И я тогда не понимал, кто это решил в Мировом Совете засунуть на такую должность ученого-математика такого ранга. Как будто без него не хватало умных людей из числа хороших организаторов!

Ну, ладно. Милорд занимает кафедру, и тут в зал входят еще двое - никто сначала не понял, кто это. Фигуры - следопытов, тут не ошибешься, но оба в белых больничных комбинезонах, мягких белых "мокасинах", а главное - лица от глаз и ниже, кисти рук - в сплошном коллоидном пластыре! И только когда они уселись на первом ряду амфитеатра, ни на кого не глядя, тут до нас дошло, что это - "СБ-2", но какие-то совершенно побитые, пришибленные... Зрелище, ошеломляющее даже для меня, а я знаю-то их всего три дня!

Наконец, все угомонились, и Бенчини начал. Только он произнес - "Леди и джентльмены!..." - Анатоль мой (а мы с ним сидим бок-о-бок ряду в двенадцатом) аж головой в плечи нырнул, как будто его доской по затылку огрели, и глаза на лбу! - оказывается, он за все две недели на Квисле встречался с Лордом всего пять-шесть раз, и только в его кабинете за спокойными деловыми разговорами, поэтому никогда не слышал голоса Бенчини в большой аудитории... ну, стандартная реакция, мы-то с тобой по себе знаем. Уж я-то на всю жизнь запомнил ту конференцию в Пекине, где услышал его в большой аудитории в первый раз. Да нет, Билли, я о другой - еще лет на пять раньше, чем та, которую ты вспоминаешь. Даже помню, как она называлась, да и ты наверняка помнишь, не мог ты на ней не быть, хотя бы через виртуал-контакт... ну, вспомнил, наконец? "Естественники - гуманитариям", совершенно верно! Зал-амфитеатр тысячи на три мест, битком набитый, на подиум выходит Бенчини, огромный, мощный, как всегда - в чем-то темном, грива и борода - как у микеланджеловского Моисея. Тут рядом с ним возникает голограмма какой-то совершенно заумной топологической структуры, и он начинает говорить на безупречной космолингве - и я не понял сначала, почему, пока не разглядел в первых рядах десятка три гривинцев и еще больше - зееманских людей. ...А-а, ну, вот, и ты вспомнил, о чем был его доклад: об универсальности лингвистических логических структур, выраженных топологически, для всех разумов Вселенной. Потому и статус конференции был межпланетный, все верно. Дааа, эпохальное было выступление, что и говорить...

Ну, бог с ним, я-то сейчас не об этом. С первых же секунд - этот убойный по мощи голос, на нижнем регистре, ну - просто давит на уши, не сразу даже можешь сосредоточиться на тексте! Я в ошеломлении толкаю под бок Штакка, говорю - "Рудольф Палыч, что, организаторы конференции с ума сошли, не могли акустику отрегулировать?!". А он покосился на меня, хмыкнул, и бормочет - "Да они-то все правильно сделали - акустику вообще отключили". Я на него вытаращился - ничего не понял! Рудольф опять хмыкнул и говорит - "Запомни, Пол, это у него голос такой, свой собственный. Привыкай, если хочешь его слушать!"

Тьфу ты, опять съехал с темы... Так вот, тогда на Квисле: только Бенчини заговорил, Анатоль ко мне поворачивает обалделое лицо и сипит: "Слушай, это же децибел пятьдесят! Ему надо запретить выступать в закрытых помещениях!" Но на этом шутки всякие кончились, поскольку Лорд говорит следующее по смыслу: "Сегодня ночью, возвращаясь из планового маршрута к югу от базы, СБ-2 по причинам, которые я считаю нужным довести как предупредительную информацию для всех сотрудников, произвели два выстрела из трассеров, одни из которых класса "Супер", уничтожив лес на площади - сами понимаете, какой, и чуть не устроив пожар на еще большей площади. Все постановления Экоконтроля по поводу отношения к квислинской биосфере каждому из нас известны наизусть. Поскольку мысль о халатности и, тем паче, злонамеренности любого из нас, а особенно Следопытов, совершенно мною исключается, я прошу коллег Барышникова и Брюнна изложить событие как можно подробнее всем присутствующим, а последних, в свою очередь, хорошенько обдумать происшествие и задать коллегам все вопросы, которые они сочтут нужным".

"Леди и джентльмены", конечно, обмерли. Тут придется объяснить тебе кое-что. Да нет, ясно, что про Экоконтроль каждая собака в Космосе все знает, не об этом речь! Но ты читал что-нибудь об особенностях биосферы Квислы? Вот то-то и дело, что только "в общих чертах"! Суть же дела в том, что за полтора года непрерывного сателлитного мониторинга в сочетании с глубоким зондажем выяснилась совершенно уникальная вещь: все виды всех трофических уровней и всех таксономических рангов на Квисле могут рассматриваться, как генетические линии, отпочкованные - или отпочковавшиеся! - от всех главных таксономических уровней биоты Земли! Представляешь, какой зоопарк? То есть, общее впечатление такое, как будто кто-то, живущий столько, сколько живет весь биотоп Земли - ну, или как минимум, весь фанерозой, этак миллионов пятьсот пятьдесят лет! - на каждом из главных этапов этой жизни брал по популяции доминирующих - т.е. наиболее процветающих в этот период - представителей земной биоты и, так сказать, "высевал" на Квисле, а потом сидел и, почесывая в репе, смотрел, что из этого выйдет! И поступал он так вплоть до позднего кайнозоя, а может быть, до четвертичного периода включительно - ведь палеолит-то мы уже нашли! В общем, вырастили тут райский садик, и, похоже, Адам с Евой в нем уже поселились... Правда, непонятно, откуда они взялись и куда они потом делись: ведь никаких следов человеческой деятельности к моменту нашего появления на Квисле не нашли - за полтора-то года мониторинга! Да и вообще гоминидов не обнаружили, причем нигде на всей планете! Были найдены только несколько популяций высших антропоидов -- и только самых ранних форм по земным представлениям. Ну, это отдельный был вопрос, тогда им еще не успели заняться.

Короче, теперь ты понимаешь, какой статус природосбережения Экоконтроль приписал Квисле? И, само собой, сочетать его с политикой тотальной колонизации планеты было делом, требующим виртуозности необычайной! Отсюда - и отсутствие тяжелой транспортной техники, даже воздушной - ну, кроме псевдогравов, конечно - и переход на гиппоморфов, как на главное наземное транспортное средство, и отказ даже от птероморфов, как идеальных видео-аудиоразведчиков - на них, видите ли, странным образом реагировала местная орнитофауна: стоило хоть одному птероморфу подняться в воздух, как вокруг начиналась дикая паника. Жуткие стаи птиц с воплями кидались в разные стороны, а самые крупные хищники кидались в атаку. А птероморф - не такое существо, которое не может себя защитить от кого-либо, кроме человека. Ну, и началось, сам понимаешь... Пришлось всех их оттуда вывезти. Но все это мне, естественно, уже на Квисле рассказали наши биологи и экологи. И это было тем паче удивительно, что на гиппоморфов наших такой реакции не было! А их парами-тройками, а то и маленькими табунами, распустили по огромной территории на главном материке - от южного леса до саванной зоны - тоже, как сам понимаешь, для сбора информации. Так вот, притом, что гиппоморф ни на один из видов местных копытных не был так уж похож, на них никакой отторгающей реакции почему-то не было. А на птероморфов - была! Почему - никто так и не понял. Ну, ладно, это - тоже попутные замечания, просто, чтобы ты лучше понимал ситуацию.

Да, а тут, понимаешь ли, такой конфуз! В общем, оторопевший народ сидит, слушает "СБ-2". Говорить им, беднягам, трудно: лица обожжены - прошло всего часа три с момента ЧП, коллоид еще толком не схватился - да даже и не в этом дело. Чувствуется, что оба они просто еще в себя не пришли: их обоих какая-то внутренняя дрожь бьет, они пытаются сосредоточиться на главном, но это главное - такое, что к нему страшно прикоснуться, как к свежей ране. И это главное - вовсе не то, что они натворили, уничтожив все живое вместе с лесом, попавшим под их стволы - как нам-то, дуракам, сначала показалось - а то, из-за чего они эту стрельбу открыли!

И получается такая картина. Возвращаются они из очередного суточного маршрута, своей же тропой. До базы осталось около часа хода, темно, до рассвета - тоже около часа. Да, кстати, два слова о самом лесе на этих широтах - то еще зрелище, а особенно - "ходилище"! Представь себе лес -- хотя и не джунгли, широта не та, субтропики по земным меркам -- в три яруса: верхний - что-то вроде наших эвкалиптов ростом, торчат, как отдельные свечки метров по сто с гаком; средний - сплошной шатер из баобабов. Ты представляешь - лес из баобабов, а? Причем, где кончается один и начинается другой - понять невозможно. Совершенно чудовищные сросшиеся кроны, и кто там в этих кронах живет и сколько их - тоже до конца неизвестно. Наконец, нижний - это что-то вроде нашего сибирского багульника: колючек нет, зато плотность стояния - стена! Или ищи лазейки, или рубись напрямую. В общем, там, в лесной полосе, и днем-то темновато, а ночью - как в баке с нефтью: квислинская Луна почти темная - коэффициент отражения у нее какой-то смехотворный, ее саму только со второй четверти хорошо видно, подсветки от нее и в полнолуние почти никакой, а так - одни звезды на небе. И хотя добрая половина Следопытов - люди ночного зрения, все равно ходят в инфравизорах.

Ну, и наши шли в них же. Впереди - Барышников, за ним, метрах в пяти-восьми - Брюнн, сзади гиппоморф "Стрит" с грузом. И дальше, значит, Серега говорит: "... Попробуйте меня понять: впереди по курсу, где-то в кронах деревьев, раздается страшный, оглушительный человеческий крик, просто душераздирающий, то ли ярости, то ли боли - не понял... Потом, через какое-то мгновенье - а я от этого крика совершенно оцепенел - раздается шум полета тяжелого махокрылого тела, и оно движется прямо на меня! Пытаюсь глазами найти это что-то в инфравизор и вижу... вижу..." - тут народ не выдерживает, и начинает шипеть из зала: "Ну!.. ну!" Серега прочищает горло и говорит: "... Летящую на меня гигантскую гарпию!"

Секунда обалделого молчания, потом кто-то, придя в себя, спрашивает: "Сергей, уточни, пожалуйста, ты имеешь в виду громадную особь зееманской гарпии, или что-то другое?" Тут Серегу прорывает, наконец, и Сержа тоже. Они оба вскакивают и орут хором: "Да нет, черт побери, мифологическую!!!"

Опять секунда молчания, а потом мы все начинаем что-то беспорядочно кричать, спрашивать, в общем - галдеж. Тут поднимается, наконец, Лорд-протектор: "Леди и джентльмены!" - все замолкают. Серега продолжает: "Говорю же, попытайтесь понять: на меня летит - прямо мне в лицо - громадное лицо женщины, находящееся на голове,... что я горожу... голова женщины с развевающимися страшными волосами, и эта голова - на гигантском туловище птицы с крыльями, ну, совершенно фантастического размаха: наверное - от дерева до дерева. Но не в этом дело... вы представьте... лицо женщины - прямо смотрит в мое лицо: черные горящие глаза - прямо мне в глаза, кровавый, оскаленный рот... нет, не могу..." - Серегу трясет, он садится, Серж держит его за плечо...

Короче, Билли, он в нее саданул. Следопыт все-таки. Другой, может быть, упал бы мордой в землю и заорал "Мама!", кто-то бросился бы бежать - сам понимаешь. А он - выпалил, причем на полную мощность. Как успел сорвать трассер с плеча - не помнит. Да и кто из профессионалов помнит такие вещи! Ну, и, соответственно, результат - стометровая просека метров шесть шириной, и горящий подлесок по краям.

Но на этом дело не кончается: на выстрел кидается идущий сзади Серж и видит стоящего столбом Серегу, не могущего произнести ни слова: ступор. Натурально, Серж быстро начинает крутить башкой во все стороны, пытаясь понять, в чем дело: вопрос-то в таких случаях идет о жизни и смерти, как правило. И, буквально через секунду, все повторяется: опять раздается жуткий крик, взмахи крыльев, и - на сей раз на Сержа - летит ЭТО. Реакция, как и следует ожидать, та же. Но результат много тяжелей: у Сержа - "Супер", а что это такое - ты знаешь. Зачем он его с собой пер, так и осталось непонятным, но, в конце концов, за использование оружия Следопыты отвечают перед Советом Безопасности, и только перед ним. Тут-то беда в другом. Мало того, что, стреляя "с плеча", без подготовки и на полную мощность, он обжег и себе, и Сереге кисти рук и физиономии ниже инфравизоров - он вывалил просеку метров в триста длиной и в десять шириной и вызвал пожар, но уже не подлеска, а верховой!

Правда, ожег их и спас, как ни чудно: он их вывел из ступора. Поскольку ихнее кобыло стояло рядом - полуослепшее, кстати - они сумели достать из вьюка аптечку и залепить себя коллоидом кое-как. Иначе все кончилось бы для них много хуже. Ихний "Стрит" тоже оказался не в лучшей форме, поскольку полуослеп минут на двадцать, но именно он вышел на аварийную связь с Базой и дал сигнал "Пожар" и даже указал координаты - как это сделал бы любой робот "Интель" - благо, все это почти рядом с базой было.

В общем, прилетел псевдограв-пожарник, все залил пеной, но их не нашел. И они, кое-как, спотыкаясь, держась друг за друга и за хвост своего "Стрита", еще через час доплелись до Базы, где их подхватили подмышки все дежурные, поволокли в санчасть, подняли Лорд-протектора, ну, и началось...

Вот как все это вкратце выглядело. Представь, с какими физиями мы все это слушали... С одной стороны, все прекрасно знали, что за всю историю освоения Землей и Ближнего, и Глубокого Космоса случаев психического сдвига людей наберется более, чем достаточно. Но, с другой стороны, когда началась эпоха вычленения в виде Homo линий трансферов и фантомтрансферов, сам взгляд в науке на то, что есть психическая норма для человека, тоже радикально изменился. Наше-то с тобой поколение, да и поколения наших отцов и дедов, родились, считай, в этой новой эпохе, но мы родились ординарами, которым со школы, как данное, было все это объяснено. Но представь себе ситуацию на Базе, точнее, прямо в зале заседаний на тот момент. Все присутствующие точно знают, что мы все ординары, и трансферов в данный момент на Квисле нет ни одного - землян, по крайней мере. На обоих сателлитах - тоже. Квисла по всему Галактическому Информационному Кольцу объявлена и признана объектом освоения земной цивилизацией - значит, никто из "знакомых" чужих здесь толкаться не может, во всяком случае - не должен. Стало быть, никаких неожиданностей с вечными трансферными кунштюками, без которых не обходится там, где их собирается больше двух "для работы с континуальными параметрами" - как они выражаются - можно было не ждать. Так что же произошло-то? Ребята "на минуточку" свихнулись? Так все в тот момент и решили, тем паче, что Бенчини их спрашивает: "Джентльмены, вы сами, придя на базу, пытались уточнить случившееся у "Стрита?"" Серж отвечает: "Да, милорд, "Стрит" утверждает, что видел нас, идущих впереди, все время и весьма четко, видел, как остановился Барышников, как он стрелял, потом все то же - про меня, после чего несколько ослеп от вспышки моего "Супера", и так далее - вы знаете. Но он категорически заявляет, что ничего похожего на описываемые нами цели стрельбы не видел. Более того, доктор Филимонова попросила его скинуть с блока личной памяти последние два часа пути на дешифратор и считала их. Запись читается прекрасно, сбои начинаются только после вспышки моего выстрела, но это неважно. На предыдущем отрезке наших с Барышниковым целей действительно нет!". Вера Филимонова встает и говорит: "Все так, милорд!".

Короче, заклинило. Все сидим, смотрим с сочувствием на "СБ-2" - у тех за это время коллоид уже схватило, кто-то из медперсонала по ходу дела обтер им лица и руки, так что на людей они стали похожи, но веселей никому от этого не стало, а им - в особенности, как сам понимаешь. Речь-то ведь идет либо о полной ответственности за стрельбу, либо - о психической неполноценности, а, стало быть - о возвращении на Землю в Центр реабилитации.

Смотрю на Бенчини. Он сидит за кафедрой, глаза в пол, нахмуренный, вид - "Моисей беседует с Иеговой" - или что-то подобное. Согласись, Билли, кто хоть раз видел это лицо - никогда его не забудет. Больше всего он мне всегда напоминал микелянджеловского Моисея, но с некоторой примесью мефистофельщины, я бы сказал. В общем, он всегда был неисчерпаемо живописен и многогранен. Так и в тот момент. И, знаешь, я невольно им залюбовался, на секунду даже забыл, зачем мы все тут сидим, и о чем он сейчас думает. И вот, вижу, он глубоко вздыхает, распрямляется, брови становятся на место, лицо поднимается, ясно, что еще секунда - и он заговорит... но перед этим он на какое-то мгновение поднимает взор к потолку...

Да, брат, видеть это было страшно. Понимаешь, только что это было лицо Моисея, побеседовавшего с Богом, и получившего от него благословение на что-то, а через мгновенье - это лицо Иоанна, узревшего свой Апокалипсис - наступление Конца Света! Это невозможно вообразить, это надо было видеть! Представь себе само воплощение вселенского ужаса... Брови выше лба, горящие черные глаза, вылезшие из орбит, рот - дырка в бороде буквой "О"... Тут он выкидывает вверх, куда смотрит, руку, и нас окатывает жуткий низкочастотный вопль, так, что закладывает уши: "Тааам!!! Таааам!!!" И мы все, как один, поворачиваемся в сторону его указующего перста, в зенит!

Так вот, запомни, Билли, что я тебе скажу: то, что мы увидели - а это увидели все без исключения - в той или иной степени сломало жизнь практически каждому из тех двухсот с гаком человек, которые сидели в этом проклятом зале. Ну, если и не сломало всем, то, так или иначе, изменило ее течение. Но Следопытам, например - сломало всем. А из присутствовавших там их было человек восемьдесят!

Ну, так попробуй представить: снаружи на куполе - а его размеры для такой базы - что-то около двадцати метров в высоту и чуть больше - в диаметре - так вот, на этом куполе сидело, лежало - не знаю, как сказать - ЭТО! Чудовищных размеров - ну, метра три диаметром, не меньше - женское лицо... о Господи, какое!!!.. Изумительное чертами, фантастическое... но глаза!...гигантские, черные как пропасть, горящие дикой, безумной яростью, но, понимаешь... не яростью того, кто хочет тебя пожрать, не радостной яростью хищника при виде жертвы, я хочу сказать, ... а яростью жертвы, не смирившейся, бесконечно мучимой жертвы, увидевшей своих мучителей, и готовой их растерзать... и самое-то ужасное - ты понимаешь, что это ты, ты лично и есть ее мучитель, ты виноват в ее адских муках, и нет тебе прощения, и никогда, никогда не будет!

Ну, как сам догадываешься, это я сейчас всякие слова подбираю, а тогда - какие там слова!... Помню, единственная промелькнувшая в совершенно съехавшей башке мысль, не словесная, само собой, а мысль - ассоциация: "отчаявшийся Спас в куполе Храма!" - и все ... Ну, и остальное, не менее жуткое: разметавшиеся черные волосы, гигантское птичье тело с крыльями, покрывшее весь купол, и две кошмарные хищные птичьи лапы, вцепившиеся в него...

И все это - не изображение: это гигантское ЖИВОЕ, лапы скользят, царапают когтями по куполу, крылья взмахивают - такое впечатление, что ОНО старается удержать равновесие на скользкой поверхности - и лицо, лицо... содрогается от боли и ярости, красный, кровавый рот непрерывно кривится, кривляется от муки... и все это длится, длится... не знаю сколько...

И вдруг, когда вплотную подкатило ощущение: все, конец, сейчас меня не будет - дикий грохот, ослепительная, со всех сторон вспышка, лицо, шею, руки, волосы - все как ошпарило - и вопль, общий, дикий вопль!!!

И ведь что интересно - это я только о себе говорю - я это воспринял как должное. Это был тот самый "Конец Света" - катарсис, которого в эти кошмарные мгновения подспудно ждала душа, я бы даже сказал - жаждала! И он наступил, произошел, тут бы и умереть... но нет, опять что-то длится. Я живой, только ничего не вижу, не слышу, горят ошпаренные лицо, руки...

Через какое-то время глаза начинают что-то видеть... сначала цветные круги, потом что-то проясняется. Начинаю тереть глаза ладонями - это очень больно, веки обожжены, руки снаружи тоже... в ушах - два несмешивающихся звука: низкий рев и надсадный, тонкий, на грани ультразвука, свист, потом слышу еще - вокруг шевеление, стоны, кашель... наконец вижу: рядом со мной сидит Анатоль, наверное, в той же позе, что и я, волосы дымятся, кожа на физиономии - волдырями, красная, и он ее, также, как и я, ладонями трет, и она клочьями повисает... а сам головой крутит обалдело и на меня дико косится, как и я на него. Вокруг, по всему залу, по амфитеатру вниз, несутся потоки пены, а из стен по всему периметру с воем бьют тонкие струйки сгущенного кислорода, тающие в воздухе. И везде стоят, сидят, кашляют, стонут, всхлипывают люди, трясут головами, трут глаза... и никто не произносит ни слова. И светло, ослепительно светло, все просто залито солнечным светом! Смотрю наверх - купола нет! Точнее, нет всей его центральной части, только по краю тянутся высокие оплавленные куски, как какой-то сплошной кривозубый забор. А прямо в зените - атмосферная дыра стягивается голубизной, как это бывает после взлета или посадки космолета-антиграва, вышедшего в подпространство прямо в атмосфере.

Вдруг наступает полная тишина: вырубились, наконец, противопожарная система и система аварийной подачи воздуха. Сразу отлегло от ушей и как бы от души. Потом где-то внизу заурчало - вентиляция начала отсасывать пожарную пену. Это еще минут пять гудения. Народ торчит, где торчал, ощущение такое, что все боятся тронуться с места и даже вообще что-то произнести, и поэтому где-то даже рады, что что-то само собой происходит, шумит, говорить мешает. Наконец, вдруг я вспоминаю про Лорда-протектора - я про него совершенно забыл! Смотрю на кафедру: она как бы выплывает, воздвигается как утес из спадающей пожарной пены, и за ней сидит Милорд, как и сидел, такой же гигантский, облаченный в свой фиолетовый комбинезон, но в каком виде! Вся грива и борода - рыжие от подпалин, лицо - как и у всех, красное и в волдырях, руки - тоже, и весь насквозь мокрый, само собой - ведь в итоге-то именно его и залило почти с головой, как сидящего в самой нижней точке зала! Но именно это его и спасло от самых тяжелых ожогов: по той же причине он оказался дальше всех от наших стрелков...

... То есть, как ничего не понял?! Билли, или я стал на старости совершенно дерьмовым рассказчиком, или ты - абсолютно тупым слушателем! Чего ты не понял? Что случилось?! Как что?!

Да то, что увидя ЭТО - о чем я рассказал - все, у кого были трассеры - а это человек двадцать Следопытов - залепили по ней разом, залпом! А среди трассеров, между прочим, как выяснилось еще пятью минутами позже, когда, наконец, Милорд рявкнул: "Кто стрелял?!" - было два "Супера"... Ага, дошло, наконец? Такого вообще никто и никогда не видел... ну ты представь себе, кому и когда, со дня выпуска первого трассера в эксплуатацию, приходило в голову использовать его как оружие залпового огня?! Да его никто никогда и не испытывал в этом качестве, поэтому и представить себе не мог, чем все это кончится... Я ведь тебе еще не обо всех последствиях рассказал, да в тот момент никто из сидящих в зале их еще и не знал!

Ну, ладно, об этом - в свой черед. Тут-то еще не все кончилось, главный-то конец - конец колонизации Квислы - наступил чуть позже, но здесь же, в этом же зале, вернее, в том, что от него осталось... нет, ты представь сначала всю дьявольскую иронию ситуации, в которой главную роль сыграл Бенчини! Ведь весь этот психический обвал начался с его жеста и апокалиптического вопля "Тааам, тааам!!", но он же и вернул нас к реальности своим ревом "Кто стрелял?!" Хвала Творцу, ничего гениальнее нельзя было придумать... народ, наконец, как будто вынырнул откуда-то, все задвигались осмысленно, Следопыты подобрали свои пушки, начали вставать по очереди: "Я, милорд... я, милорд..." - и так - двадцать один человек! И у двоих - "Суперы"! Вот на них и их ближайших соседей по залу смотреть было действительно страшно... тут-то все, как по команде, снова повернулись к "СБ-2" - вспомнили, с кого все началось! Можешь себе представить: они все пережили во второй раз! Но, как сидели на первом ряду, так и сидят, лица, как и у всех - снова в волдырях, и вид такой, как будто кроме новых ожогов их больше ничего не интересует. А может, невольно всем видом показывают: "Мы же вам говорили..."

И, опять-таки, первым все понял милорд. Встает и говорит непререкаемым тоном: "Всем внимание! Первое: вопрос, по которому было созвано данное совещание, исчерпан по существу" - нет, ты представляешь меткость формулировки: "исчерпан по существу"? Какое там исчерпан, он только вырос до исполинских размеров, и теперь - в душе у каждого, он стал личным вопросом, мы все - уже не те, что были двадцать, нет - десять минут назад, ... но сказано громовым голосом: "исчерпан по существу!" - и мы тут же поверили в это, нас как будто хоть на время избавили от ответственности за весь ад, поднявшийся в наших душах, и, честное слово, это было спасением! А Бенчини продолжает: "Второе: всем, присутствующим в зале, через пять минут быть в медсанчасти. Третье: по окончании санпроцедур и переодевания в рабочую одежду всем со всеми имеющимися трассерами быть на площадке общего сбора и оттуда начать немедленное наружное обследование всех объектов Базы, с применением всей тонкой робототехники, способной к комплексной диагностике. Четвертое: ..." но мы так и не узнали, что должно было быть четвертым, потому что оно появилось само и этим чуть не кончило всю эпопею. Точнее, оно ее и кончило, только в другом смысле.

Короче, только он это произнес, как в середине зала, между кафедрой и первым рядом, раздается мощный, низкий гул и внутри этого гула - понимаешь, что я хочу сказать? - как в пузыре звука, появляется гигантская черная человеческая фигура, ростом - под верх купола, если бы он был! Клянусь, Билли, это был финиш... т.е., наверное, у всех присутствующих нарезка в этот момент окончательно слетела. Мы с Анатолем мертво вцепляемся друг другу в плечи, в голове - ни одной мысли, только душу снова топит ужас! Краем глаза вижу, что в воздух взлетают все те же стволы, еще бы мгновенье - и все бы в плазму, ведь они целят в середину зала, т.е. друг в друга и в самих себя! Но именно в это мгновение фигура начинает стремительно уменьшаться и одновременно светлеть, потом - золотеть, и через секунду смотрим - в центре зала стоит фантомтрансфер в форме дипкурьера Координаторов Кольца!

Ну, ты понимаешь, все присутствующие за свою жизнь десятки, если не сотни, раз видели старты и финиши как трансферов, так и фантомов, а некоторые - и не только землян, ну, гривинских людей, например, зееманских - неважно это. Но такого кошмарного появления не видел, похоже, никто из присутствовавших! Впрочем, если разобраться, не было оно никаким кошмаром: просто с нас к тому моменту было достаточно....

Все аж взревывают от облегчения, а Анатоль толкает меня в бок: "Ты посмотриии! Наш старый знакомый!" - и точно, это Игнасио Блесс! Лет двадцать назад он зачем-то жил на Марсианском южном полигоне, в пустыне около которого мы с Анатолем обкатывали наши первые автономные квазиживые системы-жилища собственной конструкции, довольные, как мытые слоны, и очень гордые собой: как-никак, это было наше первое профессиональное детище, получившее направление на полевые испытания, да еще в таком людном месте, где все твои инженерные промахи немедленно получат ехидную оценку от асов, близких по профессии -- ну, ты, может быть, помнишь, уже в те годы там стационарно жило с десяток тысяч специалистов самых разных профилей. Да и сам-то полигон уже тогда фактически превращался в огромный город под куполом, хотя, конечно, не самый крупный из всех марсианских -- это ты прав.

А уж чем занимался на Марсе Блесс - нам было неизвестно и непонятно - да-да, вечная история с фантомами - но к нам он иногда как-то заинтересованно приглядывался, особенно вечерами, подсаживаясь к нам за столик в том кафе, куда мы повадились ужинать ходить. Так вот, Билли, знай, что именно он и свернул-то меня на другую научную стезю, перетащив в один прекрасный день в физическом теле на одно из необнаруженных тогда еще никем - кроме него, естественно - марсианских археологических поселений. Чем он при этом руководствовался, бог его знает... откуда он знал, что я уже не первый год читаю археологическую литературу и в отпуска езжу в археологические экспедиции - ведь я тогда еще ничего на эту тему не писал, само собой, да мы с ним ни разу и не говорили на подобные темы... но фантом есть фантом, это из другой оперы...

Да, а тут, понимаешь ли, он стоит около кафедры, ростом с Бенчини и в плечах такой же. Бенчини стоит рядом. Разительный контраст, прямо-таки символический: Бенчини - смуглолицый, да еще и обгорелый, черноволосый и чернобородый, в фиолетовом, как ночь, облегающем комбинезоне (на его счастье - несгораемом), и Блесс - тоже смуглолицый и темноглазый, но абсолютно седоголовый и седобородый, в горящей золотом облегающей чешуе! И Бенчини с изумлением смотрит на Блесса, а Блесс - с грустью какой-то и пониманием - на зал, перебегая глазами с лица на лицо. И понятно, что куча людей здесь ему знакома, все ему кивают головами, улыбаются как-то облегченно... в общем, ощущение: "приехал барин, сейчас все нам объяснит и рассудит". И никто, представляешь, никто в этот момент не понимает, что это и есть настоящий финиш!

И прозвучал этот финиш так - помню чуть ли не дословно: "Милорд, леди и джентльмены! От имени и по поручению Координаторов Кольца имею честь вам сообщить, что, начиная с этого момента, решением Координационного Галактического Совета Квисла признается планетой, полностью непригодной для колонизации цивилизацией планеты Земля, ввиду наличия на Квисле форм жизни, несовместимых по всем параметрам с психикой вида Homo sapiens ordinar. Во избежание дальнейших столкновений людей с упомянутыми аборигенными формами, могущих привести к непредсказуемым последствиям, предлагается провести силами всего личного состава Базы в двухсуточный срок полную подготовку к абсолютной эвакуации всей Базы и всех вспомогательных обитаемых и автоматических станций, имеющихся на Квисле. Предлагается в тот же срок перевести оба искусственных сателлита Квислы в автоматический режим долгосрочного биогеоценотического и астрономического мониторинга, а личный состав сателлитов также эвакуировать. Мировой Совет Земли уже извещен о решении Координационного Совета Кольца, и им приняты соответствующие распоряжения. Через двое суток, отсчитывая от данного момента, на Квисле, у Внешней станции Базы произведет собственную прямую посадку рейдер земного базирования "Руслан" класса "Квадра". Предполагается, что погрузка оборудования должна завершиться с помощью экипажа также за двое суток. К этому времени планируется прибытие и прямая же собственная посадка пассажирского рейдера "Толлан" класса "Тандем". С ним должен эвакуироваться весь личный состав землян, находящийся в настоящее время на Квисле и сателлитах. Милорд-протектор, прошу Вас отдать соответствующие распоряжения. Леди и джентльмены, разрешите откланяться и пожелать вам всего наилучшего!" - тут Блесс жмет руку оторопевшему Бенчини, делает залу приветственный жест и, как водится, покрыв все инеем, исчезает...

Вот так это выглядело, милый друг. Ааа, то-то я не вижу истинного изумления на твоем лице! Ну да, текст этого Заявления был почти буквально опубликован! Ну конечно, как я мог забыть! Зато я помню другое: в основном им-то вся информация о Квисле в широком "Информе" и кончилась. Да, и это было верно, я тебе с самого начала говорил... Ты теперь понял, почему? Не очень? Ну что ж, ты прав, ведь это отнюдь не конец всей истории... конец был совсем другой, да и заключался не в этом... мы-то, люди, кинувшиеся готовить эвакуацию с Квислы, тоже думали тогда, что это конец истории... Кто же из нас подозревал, что для большинства в нее влипших это - только начало? Впрочем, как минимум один человек подозревал... да нет, подозревало-то, наверное, несколько, а вот один знал это точно...

И был это друг мой Анатоль, Билли, а вовсе не Бенчини, как ты решил. Понимаешь, Бенчини - железный ординар, ординар экстра класса, так сказать, гениальный ученый-рационалист. Все, что он черпает из своей совершенно бездонной интуиции, немедленно облекается в гениально четкие, рациональные формы, и именно так им самим и воспринимается. Да нет, разумеется, он отлично знает современные теории личности, но он отдает себе отчет в том, что в области бессознательного он может выудить только предельно абстрактное, переводимое только в математику - и на большее не претендует. Да ему и не надо другого! Как ученый, он именно этим и живет, этим и велик. Но именно поэтому он первый из всех нас оправился тогда от шока и с изумительной четкостью организовал всю эту кошмарную гонку с эвакуацией. Он не стал - просто не стал, и все! - ломать себе голову над почти очевидным для всех вопросом: откуда, черт побери, Координаторы Кольца смогли узнать о случившемся за двадцать минут до появления их дипкурьера эксцессе на Квисле, да еще принять столь развернутое решение, да еще оповестить о нем Мировой Совет Земли, да еще организовать эвакуацию через двое суток после этого такими чудовищными рейдерами, как классы "Квадра" и "Тандем" - их же "днем с огнем" не найдешь свободными по всей Галактике! Ведь дураку понятно, что все это - липа, притом наглая, ничем не прикрытая! Но Милорд был мудр, как Змий, он просто на все это плюнул - и растер, и был прав, как всегда! Потому, что первый из всех нас тогда понял: если все это подготовлено таким образом, то надо немедленно, пока все люди еще живы и окончательно еще никто не свихнулся, уходить! А, вернувшись на Землю, можно и разобраться, что все это было, и кем - и для чего - затеяно... И - обрати внимание - в тот момент, когда все это происходило в "Святом Петре", никто из нас еще не знал, что творится снаружи!

Да, да, старик, мы это узнали только в последующие два часа, после того, как залатали, наконец, свои ожоги в медсанчасти, сменили обгоревшую одежду и обувь и взялись за тотальный осмотр Базы. Тут-то и выяснилась еще одна жуть: в момент залпа в "Святом Петре" срезонировали все, понимаешь - все трассеры класса "А", и, хвала Творцу, только еще два "Супера", причем на пределе мощности своих разрядов - а ведь она регулируется в широчайшем диапазоне, ты же знаешь, с трассером можно охотиться на любую дичь, от мухи до слона, а "Суперами" можно горную проходку вести!

А класса "А" их было, оказывается, еще около ста штук! Да не бывают они незаряженными, ты что, не понимаешь, что ли! Их заряжают при изготовлении, а дальше они подзаряжаются сами, от любого электромагнитного поля, всегда, вплоть до полного износа, то есть десять-двенадцать лет.

Ну, короче, ты представляешь, что мы в итоге увидели? Пол-ангара - как не бывало, полсклада - тоже, везде - вываленные стены, сбитые крыши, где-то - полосами выжженная земля, просеками - лес вокруг Базы... И бродят в совершеннейшем обалдении, не понимая, что произошло и что надо делать, антропоморфы и гиппоморфы, ну, да что там...

Но и это еще не все. В это же время выяснилось по связи, что сработали все трассеры на расстоянии до ста километров от Базы, то есть практически на всех выносных станциях, имевшихся на поверхности Квислы к этому моменту - в других частях континента и на океане работали тогда только зонд-автоматы с экипажами из роботов "Сигма" и антропоморфов. Почему все люди остались живы - просто загадка Бытия! Ну, хоть в этом повезло. Но, как всегда, и тут не обошлось без анекдота, правда, довольно грустного.

Оказывается, в эти самые часы, когда мы собрались у "Святого Петра", наш с Анатолем Пит и "Белькампо" добрались, наконец, до конечной точки своего маршрута - целую ночь тащились! "Белькампо" стал разгружаться, а Пит, шагах в десяти от него, стоит и тащит через голову висевший за спиной трассер. И в тот момент, когда его ствол находится как раз напротив пуза "Белькампо", звучит тот самый залп! Пушка Пита, естественно, срабатывает, как и все остальные. Весь груз - в пыль, от бедного кобыла - четыре копыта, обрушивается склон, у подножья которого они стояли. Питу отдачей выбивает правый визор, и куда-то деваются четыре пальца с левой клешни. И Пит, несчастный - даром, что антропоморф - ведет себя, как совершенно очумевший от такого фортеля человек: ну, нет у него программы на такой случай! И он бросает трассер, бросает заспинный груз и несется со всех ног на Базу - докладывать, поскольку на связь с ним никто не выходит, видите ли! Ничего не соображает: гонит во всю прыть, не включая полевой подзарядки - ни электромагнитной, ни нейтринной! - и за три часа пробегает то, что они с покойным "Белькампо" прошли за четырнадцать...

И вот, понимаешь ли, мы с Анатолем, как и все, бегаем в поту вокруг Базы, задиктовывая в память "Информа" замеченные повреждения, и тут к нам, буквально падая на четвереньки, одурело крутя башкой об одном оставшемся визоре, подгребает Пит и падает у наших ног! Ну, прямо "Умирающий Галл"! Мы его подмышки - и в агрегатную, благо, она почти не пострадала, только крышу снесло - на подзарядку. Через минут десять он, наконец, начинает соображать и рассказывает всю эту историю. Но нас уже трудно чем-нибудь удивить или расстроить. Анатоль только похлопал меня по спине и говорит: "Да, брат, повезло тебе: не надо эвакуировать археологическое оборудование - за отсутствием последнего!" - вот это и была надгробная эпитафия над могилой квислинской археологии... Ну, а коллекцию ты видел, она-то как раз доехала без потерь...

---------< >----------

Слушай, Билли, хозяин из тебя, все-таки... У меня давно в глотке пересохло, ты бы хоть чайку зеленого заварил, что ли... Жарища же. То есть, как - нет? Второй месяц копаешь в Южной Сибири - и у тебя чаю зеленого нет! А куда твои ученые аборигены смотрят? Они - что, не объяснили тебе, что лучше зеленого чая для этих мест ничего еще не придумали?! Ну, сотруднички, всех уволить! Так... Джамиля, будь добра, на минутку!.. Нет, ты полюбуйся, а!.. Ты хоть бы застегнулась, ну, на одну пуговицу, на уровне пупка, пардон... Думаешь, если тут два старикашки сидят, так уже все и можно?.. Кстати, доченька, а что это у тебя в пиалушке, а? Покажи, покажи, не бойся согнуться... таак... Билли, взгляни-ка вот сюда: вот это и есть зеленый чай, запомни. А вы, мадемуазель Тенгиз, слушайте меня внимательно: или через десять минут на этом столе будет стоять полный чайник с автоподогревом и зеленым чаем, а также вон та вон... да, да... корзиночка с сушеными фриксами, или через пятнадцать минут ваш раскоп будет передан мисс Ахметхан. Тут-е-компри, нес-па? Разумеется, я говорю от лица профессора Уильяма Джанги! Не так ли, сэр?! Убедились? Примите к исполнению!

Нет, Билли, от них от всех спятить можно... Надеть на себя что-нибудь она не успела, а вот встать на каблуки - успела... И, вообще, старик, тряси их почаще, я серьезно говорю. Они на раскопе почти не сидят, все свалили на антропоморфов ... один ты, как старый горелый пень, торчишь. Ну да, африканцу, видите ли, солнце не страшно, особенно в Сибири! Нашел, чем похвастаться, перечница старая... Я же не об этом: беда не в том, что они сидят в тенечке у дисплеев - я не спорю, они работают, а не в носу ковыряют; но они не видят раскоп собственными глазами, они смотрят на него глазами антропоморфов, выведенными на дисплей: тут все уже разложено по полочкам, где какой слой, граница, почвенный состав, плотность находок, глубина залегания, и те де, и те пе. Но антропоморф все видит по уже существующей программе, ты же понимаешь? Он же максимум, о чем сообщит - это о нестандартной ситуации - если поймет, что она нестандартная... А если не поймет? И ведь вы уже попались на этом месяц назад, когда это милое сооружение полезло. Кто, кроме тебя, понял, что то изменение цвета и плотности слоя, которое лезет сразу на двадцати квадратах - след единой конструкции? Никто! Даже Рахмет не понял, а уж у него-то опыт и вообще голова на плечах -- дай бог каждому! И георадары не увидели - ни в одном из диапазонов: не видят они разложившейся органики. Ну, георадары - черт с ними. А почему люди не увидели? Да потому, что у них у всех в мозгах сидит стереотип: в местном энеолите не может быть ничего сложнее того, что было раскопано и двести, и триста лет назад. Не может - и все тут! Учили их так, видите ли.... Говорю тебе: они не видят зараз больше четырех квадратов, вместе взятых, просто смотреть не хотят - им незачем! И если бы не ты - разнесли бы они с помощью антропоморфов эту штуку всю, и не заметили бы...

Тебе бы, кстати, запросить хотя бы одного "Прецезионера". Они ведь обучаются с колоссальной скоростью, а уж точность движений - вообще вне конкуренции. А главное - широта обзора, и за счет широты поля зрения, и за счет объема оперативки - это вообще фантастика! И чего ты до сих пор этого не сделал? Очень бы облегчил себе жизнь. Ты же один за всеми не уследишь, да и вместе с Рахметом не уследишь - на двух-то тысячах квадратов! А остальные - они не чувствуют раскопа, как такового, они тебе это уже доказали! И, кстати, еще и потому, что проводят на нем час - ну, два - в день! Поверь мне, старый, я не раз видел, как талантливейшие ребята постепенно превращались в чисто кабинетных специалистов - и притом, что каждый год работали в поле! Таких старых псов, как мы с тобой, кого учили копать своими руками и читать все своими глазами, думать ими, осталось маловато, ох маловато... Ну, ладно, опять брюзжу...

Аааа, вот и чаек наш едет! Джамиля, если так раскачивать бедрами на ходу, то непременно ошпаришься кипятком... впрочем, пардон, кого я учу! Да, да, и фриксы, непременно, душечка... ну, конечно, сделай одолжение... эээ, подруга, ты меня за новичка-то не держи, я среднеазиатский чайный этикет знаю... Гляди, Билли - отомстила: накатала полную пиалу! Ну, все, все - мир! Спасибо, доченька, управимся! Тем паче, что на твоем халатике нашлась всего одна пуговица, это несколько отвлекает даже в нашем возрасте... Сэр, я бы на вашем месте приказом по экспедиции обязал мадемуазель Тенгиз в однодневный срок пришить еще три пуговицы... нет, три - она надорвется, бедняга ... ладно - две пуговицы, под угрозой лишения ее раскопа и личных запасов зеленого чая. Я уверен, это подействует! И этим же приказом, пунктом два: конфисковать туфли с каблуками у всего женского состава экспедиции до окончания полевого сезона! Ох, Джамиля, ну завелась, ну все, все, иди, занимайся своими делами...

---------- < >---------

...Эвакуация, говоришь? Да, ты прав, это всегда - кошмар, особенно аварийная, да еще стационара... База "Е" - это полторы тысячи тонн только строительных конструкций. А остальное - это еще столько же... А тут еще все в таком состоянии, после залпа-то... Ну, в общем, началось... но это - ладно, к чему рассказывать, я тебе главное попытаюсь объяснить.

Понимаешь, это было даже хорошо! Вся эта суета, грохот, ни минуты свободного времени все двое суток - это то, что всем нам было надо: ведь мы стали бояться лечь спать, заснуть! И наше счастье, что через двое суток нас оттуда, действительно, забрали... Самое страшное тогда - это остаться наедине с самим собой, с тем, что шевелилось где-то на дне души, у каждого - я уверен, кто ЭТО увидел. Ведь каждый, каждый - понимал, что ему показали что-то, что касается почему-то его лично, имеет к нему прямое отношение - ну, пусть не к теперешнему его воплощению, а к его прошлым инкарнациям...

Но, как я тебе сказал, был среди нас, по крайней мере, один человек, который это уже тогда знал точно: Анатоль. О том, что это так, я-то, в свою очередь, не знал - это выплыло много позднее, об этом речь впереди - ты уж прости, опять опережаю события... Но что его поломало круче других, не заметить я не мог. У него ведь довольно оригинальная, запоминающаяся физиономия: тяжелый, нависший лоб, крутые, черные, как у Бенчини, брови, а под ними - громадные, почти женские, холодные ярко-голубые глаза в черных длинных ресницах. Приплюснутый, с раздутыми ноздрями нос, полные, всегда презрительно сложенные губы, крепкий раздвоенный подбородок - в общем, суровое мужское лицо с тяжелым, иногда давящим своей холодностью, прямым немигающим взглядом. В нем всегда чувствовался холодный ум, воля, а главное - внутренняя готовность к вспышке ярости, к бою, или - к приступу саркастического хохота. И я-то, знавший его с пяти лет, всегда поражался, как все это в нем уживалось с блестящим математическим, совершенно конструктивным умом - он же был великолепным инженером, потому и попал на Квислу, Бенчини лично отбирал опорные кадры - и, с другой стороны, со всегда бережным, сугубо джентльменским отношением к женщинам. Что не мешало ему, впрочем, плавно переходить от одной к другой чуть ли не всю его жизнь. Но, если чувствовал себя правым - мужикам спуска не давал никогда, ни в детских стычках, ни на занятиях в Институте, ни уже потом, на работе - на заседаниях Экспертных комиссий по оценке проектов, где, по его милости, тоже иногда дело чуть не до драк доходило. Пожалуй, только я, да Наташка Бредли - наша с ним сокурсница, умели его как-то тормозить. Остальные, что бы они ни делали, только подливали масла в огонь. В общем, он был достаточно сложный в жизни человек.

Так вот, представляешь, у него после этого внутри что-то сломалось. Он больше, чем кто-либо, воспринял это жуткое лицо как зрелище, предназначенное лично для него! По крайней мере, я так это понял, когда, работая с ним эти двое суток бок-о-бок, стал к нему приглядываться. От его упорного взгляда ничего не осталось! Понимаешь - ничего! Более того, - и это было самое жуткое - в нем появилось что-то от ТЕХ глаз! Какая-то неизбывная боль, внутреннее безысходное страдание, муки древней, реинкарнационно наследуемой совести, что ли - не знаю... Но ведь это же засело и во мне, и, наверное, во всех других... Вот почему мы все носились, суетились, орали, гоняли без толку своих "Интелей", хотя они в этом абсолютно не нуждались, мы им только работать мешали.

И - что самое печальное, а, может быть - забавное, не знаю, как сказать - за всем этим как-то совершенно забылось, отошло на задний план то, что во всем этом было главным - то, что Земля лишилась гигантской целевой задачи: колонизации планеты! За все это время на эту тему среди нас не было ни одного разговора! Это просто поразительно! У цивилизации, можно сказать, изо рта выдернули редкостный по соблазнительности кусок - такое светило, с такой планетной системой, с такой планетой, а нам, в чем-то, может быть, виновникам всего этого - хоть бы что! Нам не до этого вообще... Мы оттуда бежим сломя голову, и очень этому рады! И при этом не даем себе труда понять, что от того, от чего мы бежим - не убежать! Мы это тащим с собой, в себе... Господи, да если бы мы знали, чем все это кончится!.. А, что я горожу... ну, знали бы, ну и что бы мы сделали? Судьба! Да еще кем-то хорошо организованная...

В общем, самое запомнившееся в эти дни - это посадка рейдеров. Ты когда-нибудь видел что-нибудь из класса "Квадра" или "Тандем"? Аа, только на орбитах? Но тут-то была "собственная прямая посадка" - дурацкое выражение, черт их дери... но зрелище! Они в таких случаях из подпространства выходят не на орбиту, а прямо над местом посадки, причем точность - поразительная, плюс-минус двадцать метров от центра гравиплацдарма своей весовой осью! Но сдвинуться по фазе от этого зрелища можно, ты уж мне поверь: это же все-таки антигравы -- исказители пространства, да еще такой мощности! Представь себе: полный день, жара, Дайна сияет, небо - сплошная голубизна, легкий ветерок... и вот нарастает какой-то тяжелый, грозный гул, и под этот гул прямо из синевы, как из прорехи в кармане, начинает выдвигаться вертикально вниз что-то вроде цилиндрического тубуса с окуляром на конце! И на какую-то секунду ты перестаешь что-либо понимать, чувство реальности происходящего исчезает: только этот тубус - реален, а все остальное - декорация, которую он своим весом прорвал! И это еще не все: что-то делается с аккомодацией хрусталика - или вообще со зрительным восприятием - и ты не понимаешь масштабов происходящего, поскольку непонятно, как далеко от тебя эта чертовщина происходит! То ли это где-то прямо перед тобой, где-то в метре от твоего носа - протяни руку - и схватишь, и тогда ты - Гулливер в стране лилипутов; то ли это в нескольких километрах от тебя - и тогда это - чудовищных размеров, а ты Гулливер в стране великанов! В общем, когда это видишь в первый раз, - чувствуешь, что твоя психика срочно нуждается в точке опоры, и ты начинаешь судорожно цепляться глазами за знакомые предметы, но краем глаза все равно видишь, как тубус выдвигается, выдвигается, выдвигается, ниже, ниже... Спасение наступает, когда его нижний край - глазок окуляра с черным ободом и линзой начинает проецироваться на знакомый пейзаж. Только тогда, наконец, понимаешь, что перед тобой - металлическая колонна в полкилометра высотой и около шестидесяти метров в диаметре. Но вот она своим черным нижним ободом упирается в землю и очерчивается ее плавно приостренная верхушка: ни дать, ни взять - артиллерийский снаряд морского орудия века двадцатого! И все это жирно блестит на солнце, как маслом облитое. Потом последнее сотрясение грунта - и тишина! У тебя в печенках тоже все постепенно успокаивается, пот со лба утираешь... Это я тебе про "Руслана", он - "Квадра". "Тандемы" - как наш "Толлан" - садятся примерно также. Они - пассажирские, поэтому чуть пониже и потоньше, и сам "Толлан" - густо-черного цвета. Он стал где-то в ста метрах от "Руслана", на третьем гравиплаце, и мы, наконец, в него полезли. Последние впечатления от Квислы: весь состав сидит в зале "Толлана" - таком же амфитеатре, как "Святой Петр", только без купола - полутемно, на противоположной стене - огромный вистапанорамный дисплей, на нем - весь окружающий пейзаж. Пол-экрана загораживает нижняя часть корпуса "Руслана", "пасть" еще открыта, по пандусу гусеничные бортовые "Гекатонхейры" вкатывают последний наш псевдограв - пожарник. Вокруг - все пусто, только квислинский фантастический лес, да поляна от площадки Базы. Вот и все, брат. И, знаешь, не буду говорить за других, но, ей-богу, только в этот момент до меня, наконец, дошло, что мы - участники Конца Эпопеи под названием "Тотальная колонизация планеты Квисла цивилизацией планеты Земля". То есть только в этот момент до меня дошел истинный масштаб потери! Прямо душа защемила...

Ну, и, как водится, через шесть часов автономного времени приземлились мы дома. "Руслан" тогда посадили в Джеббе, руководствуясь, насколько я понимаю, не столько удобствами разгрузки, сколько удобствами погрузки: посуда такого класса, как ты понимаешь, до сих пор немногочисленна, и впустую ей стоять не приходится ни минуты, экипажи - они тоже наперечет, и сменные. А "Толлан" наш сел в довольно экзотическом месте - на "Байбаке"! Знаешь, где это? В Западной Сибири, километрах в ста двадцати к северу от Томска. В общем-то, для меня до той поры всегда была загадка: кто, когда и зачем построил космопорт такого размера и в таком месте. Вокруг же - сплошная тайга! Как будто на Земле пустыни перевелись! А размеры! Десять гравиплацдармов, плюс пятикилометровая полоса приема планетарных космолетов-антигравов, рейсовых пульманов и финиш-капсул в неограниченном количестве! Это же черт-те-что!

Правда, площадь сэкономили на другом: практически все космопортовые службы загнали под землю, в несколько ярусов. Отсюда - совершенно ошеломляющее зрелище, когда ты выходишь с борта корабля: представляешь, спускаешься ты по пандусу, а перед тобой - ничего! Ну, вообще ничего, кроме бетонных пятаков соседних гравиплацев - и между всеми ними трава растет почти не притоптанная, вокруг, насколько хватает глаз, на расстоянии километра от гравиплацев - забор металлический ажурный поблескивает, из земли здесь-там торчит с десяток небольших антенн - "абажуров", и все! И, наверно, чтобы совсем тебя доконать, с наружной стороны забора, на лесных прогалинах - коровы ходят! Натурально, лишаешься дара речи, судорожно оглядываешься, чтобы понять, как ты попал на этот заброшенный пустырь - твой корабль еще стоит за спиной - ага, значит, это я на нем сюда угодил, но "иде я нахожусь, и иде мои вещи?!" И тут, в пяти метрах от конца корабельного пандуса, земля вдруг опускается на площади в полгектара, и ты убеждаешься, что стоишь на краю другого пандуса, спускающегося как раз к тому, что ты искал на поверхности!

--------< >----------

...Кстати, Билл, а что тебя дернуло дом ставить на первой террасе: это же низковато над водой... и вечерами сыро, и комар жрет... Поставил бы на второй террасе, там продувает лучше... Опять-таки, и раскоп сверху лучше был бы виден. А тут вы с пяти вечера и до пяти утра сидите все за зондер-экраном, чтоб комар вас не съел! Тоска же, и птиц из-за этого почти не слышно... Чудаки! Аааа, лодыри несчастные, на реку купаться далеко ходить! Черт вас возьми, лишние сто метров пройти лень, надорваться боитесь! Ах, это молодежь настояла! Поняяятно! Им утром плавки натянуть лень, до реки добежать... ну да, тридцать метров голяком пробежать - не стыдно, а сто тридцать - стыдно! Логика замечааательная! Между прочим, когда придет рекультиватор, домик-то ваш все равно придется попереть отсюда, ему же здесь просто места не хватит развернуться, при таких-то объемах отвалов! Так что, зря ты своих сачков послушал, хе-хе... Ну, ладно, шучу, шучу...

--------< >-----------

...Ну, а дальше -- сам понимаешь: нас ведь ждали, да еще как! Прибыло нас чуть больше трехсот человек, а встречало - не меньше ста, во главе с пятью членами Мирового Совета. Возглавлял всю эту команду Витковский, как старший из его членов. В общем, через полтора часа стандартных формальностей нас препроводили всем скопом в местный Карантин, и только тогда до меня дошло, почему нас на "Байбаке" посадили. Такого Карантина до сих пор, наверное, нигде на Земле нет. Конечно, зееманский больше, но ведь он там - для землян, я имею в виду - один! Но наши все по сравнению с байбакским - уверяю тебя, скромные провинциальные заведения, даже твой любимый "Калахари". Да, да, и "Джебба", и "Серенгети", и даже "Сан-Паула".

В общем, место изумительное. Все это - в часе пешей ходьбы от космопорта, на берегу Томи. Свободно разместили всех нас и всех встречавших, и в первый же день началось! Нас скопом и поодиночке трясли почти три недели, и в итоге стандартный карантин превратился почти в месячный, то есть дотянули до "бабьего лета". Попутно, естественно, специалисты всех мастей перетряхивали всю базу данных нашего квислинского "Информа" за все полгода его работы: блок памяти, как, кстати, и все трассеры, прибыли с нами на "Толлане".

О господи, кто только и о чем нас не расспрашивал, и через какие только тесты нас не гоняли! Пожалуй, меньше всех досталось мне и чуть побольше - Анатолю: я ведь на Квисле успел пробыть всего шесть суток, а он - чуть больше двух недель! Забавно, что квислинской археологией приехали профессионально поинтересоваться только два человека, оба хорошо нам с тобой знакомых: Боря Кузнецов из Омска и Аллен Грец из Гейдельберга. Посидели мы с ними денек с коллекцией, повздыхали, погрустили о конце квислинского палеолита - и они уехали... Да и что тут скажешь? Уровень его загадочности, как сам понимаешь, с тех пор не уменьшился...

Но уж кому досталось по части расспросов по всем статьям - это, само собой, Лорд-протектору и Следопытам, особенно обоим Сержам, конечно. Прибыли, естественно, всякие спецы из всех подразделений Совета Безопасности: и из Комкона-I, и из Комкона-II, и из Службы подпространственного патруля, и из Службы Следопытов, и из прочих и прочих, с ума сойти! Да, и, конечно, Экоконтроль!

В общем, не знаю, остался ли в памяти кого-нибудь из нас неучтенным хоть один бит информации о Квисле - по-моему, они вытянули из нас все!

Дааа, но самое-то главное: нами всеми попутно еще занимались добровольцы -психиатры-трансперсональщики, составившие так называемую "Независимую экспертную комиссию", обещавшую, однако, результаты своих исследований также представить в Мировой Совет. Это - еще человек десять или двенадцать сверх тех ста, о которых я тебе сказал. И это очень оказалось важным, как ты потом поймешь: нами с Анатолем занялся профессор Лесли Мак-Рой из Чукотского реабилитационного центра.

Так вот, Билли, именно этот человек сыграл решающую роль в нашей с Анатолем судьбе... Да, брат... для Анатоля, это, правда, кончилось трагически, но он хоть до конца смог понять, что с ним произошло. А со мной... ладно, по порядку...

Понимаешь, именно Мак-Рой был тем специалистом, которому было понятно все то, что мы говорили: он ведь настоящий трансперсональщик, а таких среди всех приехавших были единицы, уверяю тебя! Только Мак-Рой понял, что Анатоль переживает, так сказать, не какие-то тревожные, интуитивные догадки, а точно знает, что с ним произошло! Понимаешь, на уровне абсолютной веры! Но только я знал, что он это понял, а он, в свою очередь, понял, что я это знаю! Вот эта сложная завязка нас и сблизила окончательно. Ну, чем кончилась тогдашняя наша с ним встреча, скажу потом. Сначала надо сказать, чем вся эта бодяга кончилась на официальном уровне: ведь ты, как и подавляющее большинство людей, до сих пор этого не знаешь. Вернее, знаешь тогдашнее заявление Мирового Совета, оглашенное публично. На самом деле, все было сложнее.

Так вот, три недели нас гоняли по всем статьям, как я тебе говорил, а потом вдруг наступила тишина. Нас больше не трогают, но напрочь исчезло с глаз все руководство, причем - на неделю!

В общем, стало понятно, что готовится какое-то заключительное решение по "Делу о Квисле", причем - на уровне Мирового Совета, или, по крайней мере, пока - на уровне его Временной комиссии, сидящей здесь и сейчас.

Разумеется, так оно и оказалось. Где-то на восьмой день "великого молчания", как мы про себя окрестили неделю вынужденного безделья, утром нас поднимает "Информ" сигналом "Внимание всем!" и Биг-Бен объявляет, что все прибывшие с Квислы, а также вся Специальная комиссия (так они себя окрестили в день нашего прилета) должны к такому-то часу собраться в Центральном зале Карантина. Все разом взбодрились, насторожились, и где-то в полдень, по-моему, вся толпа уже сидела в амфитеатре - это оказалось более четырехсот человек. За кафедрой на подиуме - Президиум: все уже виденные нами члены Мирового Совета, руководство Совета Безопасности в полном составе - ну, сам понимаешь.

И вот тут нас ожидал первый сюрприз: когда, наконец, все расселись, встает Председатель - лорд Вильям Кейси Витковский - и заявляет, что прежде, чем приступить к обсуждению повестки дня, он должен предложить собравшимся два вопроса. Первое: Президиум должен убедиться в полноте состава собравшихся и просит всех нажать на пюпитре кнопку идентификации. Нажимаем, смотрим на общий дисплей - убеждаемся, что по количеству и составу присутствующих - это только и полностью мы и никого посторонних. И тут вдруг прозрачный купол над нами как-то резко тускнеет, а потом совсем гаснет, по залу пробегает вибрация - и тот, кто хоть раз в жизни это пережил - а таких здесь было немало - с изумлением убеждается, что вокруг зала поставлен блок высшей полевой защиты! Ты знаешь, что это такое? Никогда не слышал? Так вот, это в физическом смысле - свертка данного пространства. Оно как бы выпадает из контакта с большинством из ныне известных сил взаимодействия. Считается, что никакими средствами нельзя определить, что в данный момент происходит в замкнувшемся таким образом объеме. Со стороны его вроде бы и вообще нет! Ну, разумеется, все много сложнее... я же тебе просто про грубую смысловую схему.

Так вот, Витковский говорит: "Второе. Поскольку данное совещание носит совершенно конфиденциальный характер, а его решение носит принципиальное для всего населения Земли значение, так как касается его дальнейших взаимоотношений с цивилизациями Кольца, и потому ни в коем случае не может быть широковещательным, то, прежде, чем начать обсуждение по сути проблемы, я прошу всех здесь присутствующих определиться в своем отношении к предстоящему обсуждению. Если кто-то считает для себя по личным соображениям невозможным участвовать в обсуждении и принятии решения, однозначно закрытого для широкой общественности Земли на неопределенный пока срок, то пусть он заранее решит, стоит ли ему присутствовать на данном совещании. Если он решит для себя вопрос положительно, то он, тем самым, обяжет себя словом хранить в тайне все, здесь обсуждаемое. Итак, леди и джентльмены, на обдумывание этого вопроса вам дается пять минут, после чего еще на пять минут блок высшей защиты над залом будет снят. Десять минут - это все время, которым вы располагаете".

Вот это был номер! Хотя, конечно, все мы понимали, что речь пойдет о вещах нешуточных, но как-то не ожидали, что дело примет такой радикальный оборот. Стоит гробовая тишина. И вот, через пять минут семь человек встают и выходят. Всего семь, Билли!..

...В общем, все это продолжалось больше двенадцати часов. Честно тебе признаюсь, старик, за всю свою жизнь я вряд ли наберу с десяток подобных дней, когда я так бы уставал, и морально, и физически.... Да и все остальные, по-моему, в итоге были как выжатые лимоны...

Были обсуждены все, буквально все мельчайшие аспекты того, что произошло на Квисле. Все могли высказаться, и столько раз, сколько считали нужным - это не только не пресекалось, но всячески поощрялось!

Да, а началось, естественно, с докладов начальников подразделений по итогам рассмотрения всех аспектов проблемы, точнее - всех проблем: от проблемы возникновения резонанса трассеров до нового обсуждения старой, фундаментальной, так сказать, квислинской загадки - кто, когда и зачем собирал таким образом планетарную биосферу. И если это кто-то, то можно ли себе представить, что он же - и тогда, когда, казалось бы, планета была полностью подготовлена к земной колонизации - устроил так, что мы вынуждены были, сломя голову, бежать оттуда? Нет, никто не мог себе представить, что это "дело рук" кого-то одного! Но никто и минуты не сомневался, что нас оттуда выкинули: ведь на этом совещании впервые громогласно и прямо было сказано, что распоряжение Координаторов Кольца, принесенное Игнасио Блессом - чистая, наглая липа! То есть не в том смысле "липа", что такого распоряжения не было - это просто невозможно по абсолютно фундаментальным принципам взаимоотношений цивилизаций Кольца. "Липа" - причина, по которой такое решение могло быть принято Координационным Советом Кольца!

Всем было совершенно ясно, что Совет был извещен о наличии на Квисле "форм жизни, абсолютно несовместимых с психикой вида Homo sapiens" и о том, к чему привело столкновение землян с этими формами до того, как это случилось, причем задолго до того! Никакие известные ныне законы смещения во времени событий во Вселенной не могли объяснить такое происшествие: ведь речь шла об одном причинно-следственном временном потоке, в котором развивались события. Это были не события в параллельных подпространствах - Квисла не выпадала из нашего подпространства, ни в какое мгновение: вся планетарная система Дайны не менее устойчива континуально, чем Солнечная система - это было доложено еще первыми трансферами-землянами, ее открывшими. В общем, с физической стороны все было ясно.

Но, понимаешь, Билл, для всех нас, квислинцев, не это было главное. Мы все с нетерпением ждали обсуждения другого вопроса, который буквально нас глодал изнутри, хотя никто об этом никогда не говорил вслух. Ну, то есть, это не совсем так: я же говорил тебе о наших с Анатолем беседах с Мак-Роем. Для нас-то троих, в общем и целом, все уже было ясно - в общих чертах. Но и мы с нетерпением ждали, когда же об этом будет сказано вслух. И, наконец, это было сказано!..

Короче, старина, чтобы не тянуть: не было на Квисле никаких форм жизни, не совместимых с человеческой психикой, понимаешь?! Не было, и нет! А была гигантская, злонамеренная провокация на очень глубоком ментальном уровне. Нас всех разом сдвинули в область земных - сапиентных, я имею в виду - архетипов, точнее - одного, но почти самого страшного! И, если еще точнее: сначала туда сунули только двоих, притом самых устойчивых, потенциально самых сопротивляемых, а потом, убедившись, что это срабатывает - сунули всех остальных! И мы, ополоумев, чуть не уничтожили сами себя - руками, точнее - стволами своих же Следопытов!

А сделать это можно было потому, что всем в Космосе было точно известно: в данный момент на Квисле, да и во всей системе Дайны, не было ни одного землянина-трансфера, и уж подавно - ни одного фантомтрансфера! Представляешь? В их присутствии такое было бы просто невозможно, то есть невозможно было бы сделать это безнаказанно, или, как минимум - незаметно. И это было подтверждено теми из них, кто тогда сидел на совещании. А их было, по-моему, человек десять из разных служб, главным образом - комконовцев, конечно.

...Вот такая, брат, была выяснена штука... Но ведь и это не все. Помнишь резонанс трассеров во время залпа? И это - не случайность... Не может быть резонанса в системах, чей частотный спектр - о каком бы физическом поле системы речь ни шла - "белый шум"! А спектр кинжального поля любого трассера именно таков! Но резонанс - факт, он нам дорого обошелся. Я тебе говорил: чудо, что все люди остались живы! Так что и это - провокация, причем такая, которая требует достаточно радикального изменения локальных физических характеристик в той области пространства, где это происходит.

И, наконец, самая главная, фундаментальная подлость: Координационному Совету Кольца заранее, задолго до того, как все это было сделано, было доложено то самое, о чем я тебе говорил! И Совет, будучи абсолютно последовательным и объективным, принял свое, роковое для всей квислинской эпопеи решение. Вот как и кто это подстроил? Нормальная логика подсказывает, что подобное мог сделать кто-то, кому это выгодно. Опять-таки, в каком смысле выгодно? В том, чтобы оставить Квислу для себя? Но кому она нужна с такой, идеально земной биосферой? Высказывалась и другая мысль: кто-то решил, что Квисла должна быть заселена своими собственными сапиентными формами, - археологические памятники-то оставлены ими! Конечно, это вопрос, достойный обсуждения, притом на широко представленном, может быть - общем форуме Кольца. Да и где они сами, эти формы? Почему за полтора года сплошного мониторинга никто из землян или их "Интелей" не встретил там ни одного гуманоида? Но если они и есть, тогда зачем Мировому Совету Земли было предложено официально начать тотальную колонизацию Квислы? Значит, кто-то действовал "за спиной" у Координационного Совета Кольца? Но землянам еще с момента нашего принятия в Кольцо были изложены основные принципы этой организации - как ты помнишь, их всем нам еще в старших классах школы объясняют. И из них вытекает, что во Вселенной нет ничего, что могло бы быть у Кольца "за спиной" - оно во все стороны повернуто "лицом", всевидяще, всезнающе - ну, прямо, как сам Творец! - так, по крайней мере, считают сами Координаторы Кольца.

Плохо ведь другое: Координационный Совет Кольца - не та организация, которой можно запросто задать вопрос: "Откуда, мол, у вас такие сведения о Квисле?" Мы ведь не знаем, каким образом старейшие члены Кольца собирают информацию - помимо той, что поступает в Кольцо по официальным запросам. Мы вообще совсем недавние, молодые его участники, а Кольцо существует сотни миллионов лет, если не более миллиарда, что нами просто непредставимо! И, возможно, его отцы-основатели, если можно так выразиться, знают, что помимо них во Вселенной существуют и другие, не менее могучие силы, со своим целями жизни и средствами их реализации, Кольцу совершенно не подконтрольными. Но, заметь, нам об этом не говорят! Что, огорчать не хотят? Или испугать боятся? Ну, вот и дождались...

...Белоста? Да, Господь с тобой, Билли, ей-то зачем это надо? Ты что, забыл, что она - тоже член Кольца, и неизмеримо более старый, чем мы? Тысяч так на триста лет, насколько я помню Каталог.... Да, верно, генетически это самые близкие к нам гуманоиды Галактики, но ведь это - давно уже цивилизация фантомов, тоже добрую сотню тысяч лет. И они, как и старейшие члены Кольца, давно развиваются "по вертикали", а не "по горизонтали" - т. е. не столько в нашем континууме, сколько в параллельных, сквозь всю их толщу, если можно так сказать. Так что, они и им подобные в такие игрушки играть не будут, просто за ненадобностью! Скорее уж, наоборот, они нас прикроют от подобных неприятностей. Вспомни, ведь, согласно официальной версии Новейшей истории, именно фантомы Белосты способствовали формированию на Земле наших собственных фантомтрансферов как самостоятельного подвида - взамен хаотической толпы случайных мутантов. Правда, эта версия написана для землян-ординаров...гм-гм.... А Гривин и Зееман - это же почти наши ровесники в Кольце, нам с ними делить нечего. И, пардон, разница в климате - особенно с Гривином! Какая, к лешему, колонизация Квислы, если на ней климат фактически земной! Да и вообще, мы с ними уж добрую сотню лет на взаимопомощи выезжаем. Да мне ли это тебе-то говорить! Кто доказал гривинцам, что то, что они принимали за позднюю геологию Варренского плато, является на самом деле древнейшей археологией, да еще не их собственной, в смысле - не этого их поколения сапиенсов? Лорд-профессор Уильям Джанги, сэр!!! Собственной персоной, сэр!!! Почетный гражданин государства Фьятест планеты Гривин, сэр!!! Что, сам уже забыл, за что титул получил? Ах ты, старая песочница...

Что-то знают, конечно, наши собственные фантомтрансферы, но все ли они нам говорят? Ведь они те еще земляне! Да нет, Билли, не скрывают, а именно не говорят, это же не одно и то же! Ну, не объясняют же шестилетнему ребенку основы высшей математики или, там, теории поля.... Так и они с нами: не те у нас, ординаров, возможности восприятия информации - расти еще нужно. Хотя, надо признаться, именно они научили нас блокировать от любых проникновений извне те объемы пространства, в которых хранится информация, считающаяся на Земле сугубо конфиденциальной.

...Ох, что-то я растекся мыслью... Нееет, все-таки на старости лет человек делается исключительно болтлив... я, по крайней мере... Я понимаю, что все это очень интересно, старик, но так ведь никогда не доберешься до конца всей этой истории.

Так вот, чтобы кончить, наконец, с совещанием. Главный, очень печальный вывод, оглашенный тогда вслух. Впервые со времени выхода человечества за рамки Солнечной системы, да нет - со времени выхода в разветвленную многомерную структуру Вселенной первых представителей "новых" подвидов вида Homo sapiens - человечество убедилось, что то во Вселенной, что "разумное и вечное" - необязательно "доброе", по крайней мере, по отношению к Земле, к ее цивилизации.

И, Билли, вспомни все нами читанное еще в школьные годы: ведь у нас, детей, четко складывалось понимание, что еще лет за сто с лишним до нашего рождения -- нашего поколения, я имею ввиду -- когда люди осознали свое причастие к коллективному разуму Вселенной в лице ее Информационного Кольца, когда им об этом в открытую объявили -- это вызвало гигантский всплеск эйфории на Земле, ощущения этаких открывшихся перед нами потрясающих перспектив безоблачного, ну, прямо-таки безграничного развития вширь и вглубь! Ведь, действительно, для человечества наступила новая историческая эпоха!

Так вот, самое-то ужасное -- это самое ощущение теперь, после Квислы, сильно померкло. Нас, оказывается, запросто можно приструнить! И для этого не надо нам устраивать какие-нибудь жуткие "звездные войны" - вот что самое-то парадоксальное! Нас достаточно ткнуть в глубину нашей психики, на тот ее уровень, где хранятся воспоминания - или переживания - нашей собственной человеческой культуры, и все... Нас туда можно загнать всем скопом - и мы немедленно спятим, увидев то, что там прячется, поскольку это - наша больная совесть, т.е. не обязательно каждого из нас - сегодняшних, но каждого, тянущего свою цепь перерождений, а ее тянут все, кроме фантомтрансферов и, может быть, кое-кого из трансферов. Ну, в общем, тех, кто "разгрузил" или совсем "закрыл" свою Карму, как теперь принято выражаться. Так что фантом в этом смысле - почти не человек даже...

Правда, нашелся-таки среди присутствующих один человек, который тогда предложил взглянуть на происшедшее с несколько иных позиций, чем здорово поразил все собрание. Ты помнишь, кто такой Вольф Бреннер, которого русскоязычные люди знают как Вольфа Андреевича Бреннера, российского уроженца? Да-да, я про него. И попал он сюда, в состав Комиссии, как член Мирового Совета. Ну, разумеется, ты прав, конечно: в Мировой Совет он попал именно как выдающийся ученый-культуролог, создавший, можно сказать, новую эпоху в гуманитарной сфере. Но как-то не было его все эти дни особо видно и слышно, да и на Заседании этом он сидел молча -- ну, несколько наводящих вопросов и реплик обронил, вот и все. Однако в самом конце, когда у нас в головах сложилась вот эта самая мрачная картина -- которая и вылезла в выступлениях последних, бравших слово -- и оставалось только сформулировать ее письменно в качестве заключения нашего Заседания -- Бреннер вдруг просит слова, и говорит следующее -- ну, сам понимаешь, по смыслу: разумеется, точного текста я не помню.

"Напрасно мы ищем неких тайных врагов человеческой цивилизации во Вселенной, действующих вопреки решению Координационного Совета Кольца. Все может быть совсем не так. Это может быть "внеплановая" -- а, возможно, и "плановая", но необъявленная вслух -- проверка психологической готовности человечества к созданию в Космосе полностью автономной от "метрополии" колонии, которая может -- или даже должна -- со временем стать абсолютно самостоятельной ветвью земного человечества, и которая уже сейчас, буквально через несколько десятков лет, составит благодаря целенаправленной миграции несколько десятков миллионов человек, а со временем естественным путем достигнет миллиардной численности. И смысл такой проверки состоит, как я -- культуролог Бреннер, бишь -- себе представляю, в следующем: человечество проверяется на состав основ его "ментального багажа" -- того самого, который невольно и неотвратимо окажется базой для его новой автономной ветви в Космосе. Так вот, проверка эта выявила очень грустную и, что еще хуже, опасную истину: мы тащим в себе все самые страшные архетипы, уже десятки тысяч лет лежащие в основе нашей ментальной сферы.

Да, с этим, как только что на нашем Собрании было сказано вслух, мы все сейчас согласились. Но давайте подумаем, ПОЧЕМУ это опасно для создаваемой на новом месте новой ветви человечества. А потому, что расселяясь по новой планете и естественным путем, невольно, разбиваясь на организационно оптимальные коллективы, которые по определению не могут быть большими в первые десятки, а, возможно, и сотни лет, мы, в силу своих архетипически заданных черт психики, рискуем снова, как и тысячи лет назад, разбиться на коллективы соперничающие, и даже враждующие! И сейчас даже невозможно себе представить, что именно может послужить причиной этой вражды: ведь человек собрался идти на Квислу во всеоружии своего интеллекта, своих технологий космической мощи, своих современных морально-нравственных установлений, которые радикально изменились на Земле в последние несколько сотен лет.

Так чего же нам бояться -- в смысле, бояться самих себя? Вот мы и не боимся! То есть нам даже в головы не приходит эта мысль -- что чего-то надо бояться в нас самих. А вот тем, кто неизмеримо старше нас в сфере Разума и способен видеть нас со стороны, наблюдать за нами все эти сотни тысяч лет нашего становления -- такая мысль "в головы приходит"! И они, устроив нам на Квисле эту самую проверку на базовые основы человеческого менталитета, убедились, что, с одной стороны, мы все еще отягощены подспудной памятью о тягчайших кровавых преступлениях истории собственного становления, а с другой -- готовы отбиваться от того, что нас пугает, немедленно, не задумываясь, собственной тяжеловооруженной рукой! Так вот, давайте же и сами задумаемся над этим вопросом: готовы ли мы, ординары -- а ведь предполагалось, что именно они -- МЫ, бишь -- и будут колонизировать Квислу -- создать в итоге автономную ветвь человечества, не впадая во вражду и вооруженные конфликты между собственными же коллективами, расселяющимися по целой планете, и, в силу одного этого, получающими вполне определенную автономию по многим главным параметрам собственного существования? Как видите, более старший Разум во Вселенной ответил на этот вопрос отрицательно".

Вот, Билли, какую мысль толкнул Бреннер, после чего спокойно сел и уткнулся взглядом в никуда. Вот это был шок! То есть нам-то казалось, что все самое важное и трагическое уже было здесь сказано и перемолото со всех сторон. Так нет же, нашелся человек, который еше раз всю проблему поставил с ног на голову! И какое-то время весь огромный наш зал потрясенно молчал. Но, вот когда, наконец, оцепенение спало, все зашевелились и стало понятно, что сейчас начнется реакция на Бренненовское выступление, встает Витковский и громогласно заявляет следующее:

"Милорд Бреннер, не буду скрывать, я потрясен глубиной мысли, высказанной в вашем выступлении. И разумеется, не я один, а, наверное, все присутствующие. Но считаю своим долгом сказать следующее. Я -- не только член Мирового Совета, я еще и фантомтрансфер-землянин, что, конечно, почти всем пристствующим известно. Более того, нас, фантомтрансферов-землян, в этом зале восемь человек, и около двух десятков -- простых трансферов, и все мы -- сотрудники официальных земных структур, а, стало быть, мы все взяли на себя ответственность за взятые на себя социально-организационные функции, выполняемые в этих структурах. И одной из важнейших для всего человечества функций, взятых нами под свою ответственность, является определение места человечества во Вселенской, и в частности -- определение места человечества в Галактическом Информационном Кольце. Да, среди нас, здесь присутствующих, нет официальных курьеров Кольца, но мы -- те первые земляне, которые контактируют с Кольцом как через его курьеров, так и напрямую. И сейчас я выступаю именно в этой роли -- роли ОТВЕТСТВЕННОГО контактера с Кольцом, являющегося одновременно и членом Мирового Совета.

Так вот, именно в этой роли я просто обязан ответить на выступление лорда Бреннера. И ответ мой будет таков. Да, я согласен с ним в той части выступления, где он предлагает нам всем, землянам, задуматься над тем, какие последствия для нашей автономной колонии на Квисле могло бы иметь то обстоятельство, что все земляне-ординары несут в основе своего менталитета, на уровне его подсознательной составляющей, древнейшие архетипы, присущие человеческой культуре, как таковой. Это очень глубокая и, я бы сказал, тревожная мысль, которая требует дальнейшего осмысления и, возможно социально-психологического моделирования. Но как фантомтрансфер со всеми объявленными собственными полномочиями, считаю своим долгом заявить: Координационный Совет Галактического Информционного Кольца не устраивал находящимся на Квисле землянам той самой "проверки" базовых оснований человеческой ментальной сферы, которую предположил лорд Бреннер. И могу ответственно сказать от лица всех здесь присутствующих фантомтрансферов и трансферов: мы не согласны с тем, что произошедшее на Квисле можно назвать "проверкой". Оно попадает под определение "провокация", целью которой было выявление мгновенной реакции разных психотипов людей на представленный им воочую один из древнейших архетипов их же собственного подсознания, и -- что нетрудно предположить -- дальнейшее манипулирование ими для каких-то своих целей, не имеющих ничего общего с целями самих землян, согласованными к тому же с целями Координационного Кольца."

Вот таков был ответ Витковского -- согласись, по-своему тоже ошеломляющий для нас, ординаров, сидящих в этом зале. То есть нам, фактически, прямым тектом было сказано следующее. Ребята, вы в общем и целом -- под надежной охраной в Космосе, но вот тут, на Квисле, случился прокол, а почему -- мы и сами не понимаем, но ручаемся за одно: это -- не предательство со стороны Кольца, а чье-то вмешательство с какими-то злонамеренными целями.

Ну, считай, на этой ноте наше бесконечное заседание и подошло к концу. И, опять-таки, подвели его к нему именно фантомы, в данном случае в лице лорда Витковского, выступившего -- что почти невероятно, я ничего подобного никогда не слышал ни до, ни после -- от лица всех присутствующих фантомов и трансферов!

...Слушай, а ведь странные номера выкидывает время.... Сам посуди: мы-то, как историки культуры, знаем, насколько вся эта терминология, без которой невозможно осмысление того, что есть сам феномен появления трансферов и фантомтрансферов -- душа, Карма, реинкарнация -- стара, правильнее сказать, древня. Но мы же и помним, на сколько столетий она была фактически забыта! Точнее, выведена из числа понятий, значимых для рационалистической, как когда-то говорили - западной - цивилизации.... Да, Билли, теперь это даже трудно себе представить! Ну, что ты хочешь, человечеству с тех пор пришлось пережить еще две кардинальные смены мировоззренческой парадигмы. И, естественно, не в последний раз. В итоге, лишний раз убеждаешься, что новое - это хорошо забытое старое...

Зачем фантому тогда физическое тело, говоришь? Законный вопрос, но, увы, безответный... Просто ему так удобней - это все, что от любого из них можно услышать, если кто-то из них захочет вообще с тобой разговаривать на эту тему. Ааа, ты такое уже слышал? А от кого, если не секрет? От Нгами Вайа? Нет, я его не знаю. Ну, а тогда чего ты мне задаешь эти дурацкие вопросы-то?! Ну да, ну да, понял... Увы, Билли, ты не прав... Я когда-то тоже на это надеялся - в пору нашего тесного знакомства с Игнасио Блессом, если это, конечно, можно назвать "тесным знакомством". Но нет, брат, из них много не выжмешь... кроме тех случаев, когда они тебе что-то рассказывают, исходя из каких-то своих соображений... А, впрочем, скажи честно, кто на Земле может утверждать, что по вине кого-то из фантомтрансферов хоть раз с кем-то случалось что-то плохое? А вот что и они, и простые трансферы кучу народа буквально с того света вытащили, да и сейчас вытаскивают - это факт! Да и вообще, кому человечество обязано своим выходом в Глубокий Космос, связью с Информационным Кольцом, об этом-то нельзя забывать! Так что, о чем тут говорить?!

...Но вообще-то, Билли, в одном ты прав: с трансферами, и уж подавно - с фантомами, иногда как-то... неуютно, что ли - не знаю, как правильно сказать. Особенно с некоторыми. Ну, взять того же Игнасио Блесса. Ведь его знает масса народу - тысячи, да нет, десятки тысяч людей, особенно тех, кто много работает в Глубоком Космосе. И вообще, невозможно отделаться от ощущения, что он -- "един во многих лицах", точнее -- во многих телах, причем -- одновременно: уж больно много людей его знает и, как оказывается, видело его в совершенно разных местах во одно и то же время. Представляешь, даже у нас с Анатолем такая мысль появилась тогда, после первой марсианской практики, когда осенью в Институте вдруг выяснилось, что его летом воочию видели те из наших ребят, кто угодил на практику на спутники Юпитера и Сатурна, причем -- на разные! Вот тут мы в репах и зачесали...

Но при этом же все знают, что он - очень контактный человек, теплый вроде бы, с прекрасным, мягким чувством юмора, улыбчивый, ненавязчивый, всегда готовый что-то посоветовать, подсказать. Но даже вот это самое - его ненавязчивые советы, подсказки - которые никогда не бывают ошибочными, уже невольно настораживает, напрягает любого ординара. Достаточно хотя бы раз уловить его взгляд, когда он на тебя смотрит - и невозможно отделаться от впечатления, что он знает о тебе вообще все, а ты о нем - ничего, ну, кроме чисто формальной стороны, что он - Координатор Кольца! А как он меня высадил в археологию - я же тебе только что рассказывал. И ведь тоже не ошибся! Разве от этого оторопь не берет?

Но все-таки Блесс - это один из самых "своих", что ли, несмотря на свой фантастический для любого нормального человека статус. Нет, с лордом Генделем лично никогда не встречался, хотя, естественно, слышал про него много. Но помню я и другие встречи. Особенно одну. Сейчас расскажу - ты, думаю, меня поймешь.

Так вот, лет этак двенадцать назад работал я в экспедиции на Горном Алтае. Копали мы одну из новооткрытых интереснейших стоянок - средний палеолит... ну, Господи, конечно, знаешь ты ее! Но речь-то не о ней, слушай дальше. После окончания сезона залетел я ненадолго в Новосибирск - посоветоваться с тамошними коллегами, поделиться впечатлениями - ну, в общем, было, о чем поговорить. И, представь, в парке перед зданием Президиума Сибирского отделения Евразийской Академии сталкиваюсь нос к носу со старым моим однокашником по МИФИ, Димкой Крыленко. Узнали, конечно, друг друга с трудом - считай, сорок лет прошло! - но очень обрадовались оба, начали вспоминать своих, и так далее. И тут он мне рассказывает, что наших сейчас здесь, в Новосибирске, оказывается, человек десять - двенадцать, не все, правда, наши однокурсники, есть и те, кто постарше, но все - с нашего факультета, и все нам знакомы. А съехались они на межрегиональное совещание по каким-то профессиональным вопросам - не помню, по каким, да и речь-то не о них, а о том, что Димка говорит: "Слушай, совещание уже кончилось, и сегодня вечером как раз договорились встретиться - посидеть вместе старым мифишным волкам. Ты же очень кстати будешь - тебя же не забыли, все знают, что ты стал известным археологом, это же страшно интересно, приходи!" Ну, я тоже обрадовался, согласился, конечно, и вечером все собрались в каком-то очень симпатичном заведении при загородном пансионате на берегу Оби. Встретили меня, как родного, всего облобызали - особенно наши девицы - и вообще, все было очень тепло и мило. И хоть всем было - кому по шестьдесят с гаком, а кому - и под семьдесят, видно, что здоровьем никто еще обижен, все делом своим занимаются с энтузиазмом, планов - громадье, и вообще! Ну, и, конечно, постепенно скатились к разговорам профессиональным, хотя и меня слушали с неподдельным интересом. И тут вдруг вылез - причем спровоцировал-то его на это именно я, задав какой-то наводящий вопрос по современной космодромии - тот же Димка Крыленко. А малый он всегда был заводной - таким и остался! - так тут его вдруг понесло в принципиальные споры по какому-то острому для всей отрасли вопросу. И он, вскочив, забыв про еду и питье, начал что-то горячо доказывать, размахивая руками и даже ругаясь нехорошими словами в адрес "профессиональных тупиц, тормозящих все дело", понимаешь ли! Вот тут и произошло то самое, о чем я тебе, старик, и хотел рассказать.

Только Димка замолчал, выдохшись, вдруг раздается голос - из нашей же компании - низкий, глубокий, и, понимаешь, холодный, ледяной какой-то. И произносит он вопросительно: "А почему, собственно?..." и замолкает. И только когда все обернулись в его сторону, продолжает говорить - так же медленно, бесстрастно, логично, предельно корректно, но, по сути сказанного, камня на камне не оставляя от всех Димкиных рассуждений и доводов! И все, в том числе и сам Димка, слушают его в полном молчании и даже каком-то оцепенении. А ведь говорит-то всем нам знакомый со студенческих времен человек - Игорь Завадский. Он учился в те годы на два курса старше нас, но в Институте его знали чуть ли не все, и понятно, почему - если учесть, что при защите диплома он получил докторскую степень по Всемирной профессиональной квалификационной системе! Так что, сам понимаешь, это уже тогда была фигура, мягко говоря, неординарная, но по своим личностным характеристикам - прямая противоположность еще одному институтскому уникуму - Катьке Мортире.

Да нет, не стоит о ней сейчас, Билли, она здесь совсем ни при чем, я же - именно о нем! Так вот, хоть его и искренне уважали, и восхищались им, но, понимаешь - не любили... Была в нем уже тогда какая-то легкая отстраненность от всех и всего. Нет, он никого не отталкивал от себя, был вроде бы вполне контактен и улыбчив, но... эта предельная корректность в разговоре буквально со всеми, нежелание вести общие споры на какую-либо тему, холодное, правильное, как будто мраморное лицо - даже когда он улыбался и разговаривал - как-то настораживало, что ли. И когда он защитил этот свой феноменальный диплом, о нем, насколько я помню, с восторгом поговорили еще некоторое время, а потом совершенно забыли - во всяком случае, я не помню, чтобы кто-нибудь о нем вспомнил уже через месяц. Но я почти уверен, что про себя-то любой из тех, кто с ним сталкивался лично, вообще никогда его не забывал.

Ну, и представь себе: тут-то, в Новосибирске, он оказался в нашей компании, поскольку приехал на это же совещание, что и все наши! Правда, в существенно более высоком статусе, чем остальные - я даже не знаю, в каком именно - но когда его пригласил кто-то из наших "девочек"... гм, да, отвыкнуть от этого "девочки - мальчики" совершенно невозможно... так вот, он не отказался "посидеть" вечерком, и, действительно, пришел. И так и сидел со всеми нами, ел, пил, улыбался, смеялся, вставлял какие-то реплики в общий разговор - в общем, был, как все.

И вот, понимаешь, вдруг - эта его речь в ответ на горячий Димкин экспромт. Это было... ошеломительно, что ли... Представь: сидит, спокойно откинувшись на спинку кресла, вертя в руке стакан, у нашего же общего стола, человек, которого все знают больше сорока лет. И только сейчас все замечают, что за эти сорок лет он почти не изменился внешне! Вернее, все вдруг понимают, что он уже тогда, сорок лет назад, был почти таким же, что и сейчас: взрослый, холодный, предельно уравновешенный человек, никогда специально не пытавшийся выделиться среди других - и все-таки, какой-то... отдельный от всех. Но тогда почему-то этого никто особо и не замечал! А сейчас... этот низкий, холодный - при всех своих богатых модуляциях - голос, в котором - это главное, Билли, что я и хочу сказать! - просто нутром чувствуется какое-то запредельное, метачеловеческое, ничем неизмеримое презрение! Понимаешь, это важно понять: не презрение господина к рабу, которое позволяет ему кричать на него, плевать, бить или еще что-то подобное делать - ни в коем случае! Это - презрение, ну, скажем, человека к муравейнику: снисходительное, даже покровительственное, даже благожелательное в чем-то - вот на таком примерно уровне. Но, Билли, как же это в тот момент нас раздавило - ты себе представить не можешь.... Во всяком случае, тогда это даже не угнетающе подействовало, а... пугающе. Чувствуешь вдруг, как тебя окатило каким-то космическим, что ли, холодом: с нами сидит, понимаешь ли, кто-то, лишь похожий на человека, но не человек! И это ведь почувствовали все, ручаюсь тебе...

И когда он кончил говорить, наступила мертвая тишина, все уставились на него, а он, все так же спокойно и даже доброжелательно, - на Димку, а потом говорит этим своим ледяным, гулким голосом, так и хочется сказать - голосом из бездны: "Дима, ты понял, в чем твоя ошибка? Как инженера-физика, я имею в виду?" А ошеломленный Димка молча на него смотрит, потом, видимо, придя в себя, кивает головой, судорожно глотает слюну и говорит: "Игорь, скажи честно, ты - фантом?"

Вот это было по делу! Как-то сразу слетело с нас оцепенение, все задвигались, придвинулись к столу, но продолжают на него жадно смотреть, хотя уже без страха или отчуждения. И Игорь все тем же спокойным голосом отвечает: "Да, конечно! Даже странно, друзья мои, что вы только сейчас об этом догадались". И опять нас как ушатом холодной воды окатило! И тут Светка Еремеева, с трудом собравшись, опять спрашивает: "А тогда, в Институте, тоже, значит, был?!" У него на губах что-то вроде улыбки промелькнуло, говорит - "Конечно, да и вообще задолго до этого уже им был." И, как бы предваряя следующий вопрос, так естественно напрашивающийся, ну, просто на языке у всех вертевшийся: "А зачем тогда тебе это было нужно - учеба в институте!?", добавляет: "Учебные процессы на Земле нужно контролировать, а временами - подправлять, и иногда удобнее всего это делать изнутри". И нас тут снова холодом каким-то нездешним окатило, опять где-то на грани сознания появилось ощущение холодного наблюдающего взгляда из бездны - именно из бездны, глубина которой просто неизмерима для нас, людей...

И пока мы все сидели, всю эту ситуацию переваривая, Игорь не спеша встает, ставит стакан на стол, и говорит вдруг помягчевшим голосом, хотя таким же низким и глубоким: "Друзья мои, вы уже все - взрослые и даже не очень молодые люди. Пора бы вам, привыкнуть, наконец, к тому, что на Земле - уже три сапиентных вида обитают, а не один. Это - данность, реальность бытия, и, между прочим, не такая уж плохая, что вы и сами знаете. Так что не стоит огорчаться, удивляться и, тем более, возмущаться этим. Ну, ладно, не буду вас утомлять. Рад был всех вас видеть в добром здравии, и надеюсь - не в последний раз. А где меня можно найти, если понадобится какая-то помощь - вы знаете: я ведь работаю официально в земных структурах. И запомните: я в помощи никогда никому не откажу. Ну, счастливо, ребята!" Вот это было сказано уже совершенно по-человечески, тепло, дружески, без какого-то скрытого высокомерия, без всякого даже намека на насмешку! И тут же его не стало, всех нас, как всегда в таких случаях, окатило холодом, и остались мы все за тем же столом, но уже вдевятером - от холода руки и плечи трем, головами мотаем и друг на друга глядим ошарашенно. Хорошо хоть, что еще оставалось, что выпить и закусить - очень помогло в себя придти, скажу я тебе. Но, Билли, вот это вот пережитое ощущение унижения, беспомощности какой-то, вдруг выплывшей при встрече с чем-то или кем-то, совершенно, абсолютно несопоставимого с тобой по внутренней своей мощи - ей-богу, остается на всю жизнь... ну, невозможно этого забыть!

Вот, брат ты мой, и суди после этого, трансферы и фантомы - это на благо нам, или как? Да, угнетает иногда, пугает даже, но если бы не выявились они, как данность, как состоявшийся феномен, полтораста с гаком лет назад - где бы мы, земляне, до сих пор были, а?

-----< >------

Кстати, слушай, заболтались... тебе не кажется, что пора бы перекусить? Вечереет уже. Давай-ка, переберемся на западную террасу: оттуда такой вид на закат! Ах, скоро танцы! Нееет, брат, нам это как-то ни к чему... А куда? Ну, давай на южную, ты прав, там действительно очень тихо...

...Ну, так как все-таки насчет поесть?.. Зови, зови ее, не надорвется стариков покормить, с такой-то автомат-кухней... даа, ты, я вижу, решил в гастрономии себя не ограничивать... еще десять лет назад, наверное, в поле такие комбайны не возили... Бааа, какой сюрприз! Джамиля, ты иногда, оказывается, бываешь и одетой? Только, когда ниже плюс двенадцати? Ааа, ну, да, я же забыл, ты у нас - дитя Памира! Но, ежели положа руку на сердце... я бы не сказал, что это твое шерстяное трико хоть что-то скрывает... Это и не входит в твою задачу? А что - входит? Стоп, стоп, не надо швыряться кастрюлей, лучше покажи нам, что в ней... нуу, детка, молодец! Манты, настоящие! Замечательно! Билли, приступаем!.. ...действительно, отлично... Джамиля, садись с нами... ах, вы все поужинали... ты права, мы просто заболтались. Да нет, спасибо, сами уберем... Иди, детка, танцуй, спасибо тебе... Нет, конечно, лучше чаю... ставь сюда. Такого чайника нам на всю ночь хватит. Ладно, спокойной ночи, милая... Кстати, ты на ночь-то хоть свои каблуки снимаешь?.. Ай!... швырнула, таки... Билли, останови эту тигрицу! Приказом по экспедиции!.. Прекрати, тебе говорят! ...Билли, мои похороны - за счет экспедиции! ... Ага, испугалась! ... А теперь гляди сюда... да нет, вот сюда... слушай, да она никогда не видела простейших трансферных перемещений!.. Ну, прости, детка, я же не хотел тебя напугать, просто не надо швырять в меня тарелки, даже если они пластмассовые - это просто невежливо, в конце концов... Ну, все, все... это же фокус, успокойся и иди плясать... как делается? Да так, знаешь ли, само получается - и все! Ладно, бай-бай!

--------< >-----------

Послушай, старый, неужели тебе не надоела моя болтовня? Захватывающе? Хотя, конечно, мы с тобой на это смотрим разными глазами... Для меня это все давно и очень болезненно пережитое... нет, не умершее, конечно... но за тридцать-то лет пеплом подернулось основательно. Да я понимаю, что ты это воспринимаешь, как космический детектив... Ну, а на самом деле все психологически самое тяжелое легло даже не на Мировой Совет и Совет Безопасности, а на нас, квислинцев.

Пойми главное: люди, сидевшие тогда на совещании, все равно остались разделенными на "прибывших" и "встречавших". И, какой бы огромный моральный груз не взяли на себя "встречавшие", особенно - члены Мирового Совета, взявшие на себя ответственность за сокрытие от общественности новой информации о Космосе до времени выяснения ее истинного значения - это я тебе привожу формулировку из финиш-решения совещания - так вот, они как были нормальными людьми, так ими и остались. Но мы-то, "прибывшие" - мы таковыми уже не были! Больше того, если до этого совещания только единицы из нас догадывались, что с нами произошло, то теперь, на совещании, нам это точно доказали! Мы теперь знали - сами видели - что может прятаться в мире человеческих архетипов, и понимали, что все та же рука может в любой момент любого из нас в этот мир сунуть, или, если угодно, из этого мира нам что-то вытащить... Перспектива - на всю оставшуюся жизнь!

В общем, наконец, все завершилось. Все присутствовавшие лично - больше четырехсот человек! - расписались на финиш-решении, полевой блок сняли, и мы разошлись. Да, а в заключение Витковский объявил, что с этого момента все "прибывшие" считаются в двухмесячном отпуске и имеют право делать все, что им заблагорассудится. И это было сделано не зря. Массе "прибывших" нужно было время, чтобы решить, как жить дальше, особенно - Следопытам. И, сразу тебе скажу, из наших восьмидесяти человек только около десяти не сменили профессию. Подавляющее большинство вообще больше Землю не покидало. Вот так, брат ты мой...

Ну, а теперь о нас с Анатолем. На следующий день утром вытаскивает нас из кафе Мак-Рой и говорит: "Я сегодня возвращаюсь к себе на Чукотку, да и вам надо отсюда двигаться, поэтому пойдемте-ка на природу, побеседуем не спеша о главных ваших проблемах". И пошли мы втроем подальше, километра за полтора, на какой-то ручей, впадающий в Томь. Тишина, солнышко, воздух прозрачный - ну, сентябрь же, "бабье лето" в Сибири... Тайга вся разноцветная, но лист еще не опал, на земле - слой старой хвои, красота... Уселись мы на полянке у ручья, на песочек, покрытый этой хвоей, сидим...Лесли - а мы уж с ним недели две, как на "ты" (он по-русски говорил совершенно свободно) - глядит на нас исподлобья, мы - на него. Потом он говорит: "Ну, вот что, друзья мои, слушайте меня внимательно. Как вы догадываетесь, даже по отношению к остальным квислинцам вы - в особом положении, особенно ты, Анатоль. Вчерашнее совещание показало, что твоя догадка об истинном смысле происшествия была абсолютно верной. И это, увы, не случайно (Эх, Билли, ты себе представить не можешь, как резануло это его "Увы!"). Говорю это как специалист. По-видимому, вы оба, а ты, Анатоль - в особенности, тащите на себе тяжелый кармический груз. Поэтому ваш мир архетипов - хоть он и общий для всей человеческой культуры - но лично ваш мир, та часть общего, которая вам особенно близка - ой, как мрачен... В твоей психике, Анатоль, есть что-то, что, помимо твоей воли, всегда в этот мир тебя исподволь тащит. А поскольку вы с Полом с детства близки, он не может тебя одного бросить, и также невольно тащится туда вместе с тобой, причем абсолютно бессознательно, неконтролируемо!"

Мы с Анатолем молчим, перевариваем. Наконец, Анатоль говорит: "Ну, ладно, старик, я, конечно, понимаю, что я - далеко не сахар, и если уж откровенно, положа руку на сердце - знаю за собой достаточно всего - в основном собственную привычку злиться и лезть в драку по любому поводу. Но остальные-то тут причем? Почему ЭТО сейчас на всех нас, квислинцев, свалилось? Да и что такого жуткого мы в своей жизни натворили, чтобы нас так вот буквально вывернуло наизнанку, душу вынуло? Ведь, пойми, до сих пор во мне сидит ощущение, что я - величайший грешник, гнусно надругавшийся над всеми святынями Мира, место которому - в аду!" - "И у меня - примерно тоже чувство" - говорю я. "Друзья мои, не упрощайте ситуацию, - отвечает Лесли, - смотрите на проблему шире: просто вас, в ваших теперешних воплощениях, достала, наконец, ваша Карма, правда, с посторонней и явно злонамеренной помощью. Да не только вас одних, как видите. У каждого из вас было что-то очень тяжелое в каком-то из предыдущих воплощений, в каком угодно! А сколько их было у каждого человека - этого же никто не знает и не может выясниться без специального исследования, и не очень простого, между прочим..."

"Погоди, погоди, Лесли, - говорит Анатоль, - я же все-таки инженер-физик, а не психолог. Давай уточнимся с терминологией. Если явления психического мира - это, так сказать, модели физического мира - то должно же быть в нем что-то, эквивалентное этим моделям, что-то, что их и породило. Карма - это что, модель закона Ньютона "действие равно противодействию"?" - "Да нет, - говорю я, - скорее, надо брать шире: это модель законов сохранения, типа "Ежели где что-либо убудет, то в другом месте обязательно прибудет" - так, Лесли?" - "Да, - тот отвечает - именно так, а правильнее сказать -- и Анатоль прав, и ты! В человеческой культуре понимание этого обстоятельства выразилось в древней поговорке - как аукнется, так и откликнется, - я правильно ее по-русски передаю? Но постарайтесь понять главное: современная наука знает, что физический и психический миры не отделены друг от друга непроходимым барьером. Доказательство тому - существование трансферов и фантомтрансферов. Они этот барьер проходят запросто, да еще и нас, ординаров, с собой перетаскивают, причем иногда - в физическом теле, что самое удивительное, и, заметьте -- в любую точку этого мира, понимаете -- в любую!". "Ага, - говорю я - тогда и на наше квислинское безобразие надо смотреть, как на перетаскивание кем-то, кто на это способен, образа из психического мира в физический мир?" - "Ну да, в том-то и дело! - отвечает Лесли, - но беда-то ваша в том, что вы все именно так, как виноватые, на это отреагировали! Ведь вас всех это до печенок задело, вы ведь чуть не свихнулись тогда, а ты, Анатоль, в особенности.... Впрочем, на это и был расчет, надо полагать..."

Тут Анатоль вскакивает, хлопает себя по ляжкам и кричит: "Слушай, старик, черт возьми, ты же психотерапевт! Ну, у вас же есть старая методика погружения человека в реинкарнационные воспоминания под гипнозом! Так опробуй ее на нас, вытащи наше прошлое на поверхность! Пусть мы еще раз все это переживем, все наши грехи, преступления, или что там еще - это же прямой путь к очищению! Ты же сам нам все это объяснял неделю назад, помнишь?"

Но тут и Лесли вскакивает и тоже кричит: "Да поймите вы, бестолочи, именно этого и нельзя делать! Никто, понимаете, никто не знает, какой кармический груз вы за собой тащите! Поэтому никто не знает, что именно вы можете непроизвольно вытащить в этот наш физический мир, тем паче - под целенаправленным гипнозом! Надо же немного думать о последствиях! И я все пытаюсь вам об этом сказать, а вы меня перебиваете. Сядьте оба и помолчите хоть пять минут, Бога ради..."

Уселись мы снова в кружок, Лесли потный лоб носовым платком вытер, усы свои моржовые расправил, и начал тихим голосом: "Так вот, о последствиях... Вы, конечно, знаете, хотя бы в лицо, директора Комиссии по контролю - Комкона-II в просторечии?" - "Ну, еще бы, кто его не знает!" - отвечаем. "Так вот, он, - говорит Лесли - один из сильнейших фантомтрансферов, о чем на Земле мало кому известно. Причем, один из немногих из них, кто сам включился в работу официальных органов Мирового Совета. Я с ним знаком очень давно. В сущности, именно ему я обязан поддержкой своего направления в науке и даже созданием своей реабилитационной клиники на Чукотке. Он - лорд Гендель, бишь, - кстати, и место для нее мне подсказал - до сих пор не пойму, чем он при этом руководствовался. Но не об этом речь. Вчера, после окончания совещания, где-то через час, когда я валялся у себя в номере почти в полной прострации от усталости, он неожиданно появляется прямо передо мной - сидит небрежно, боком, на тумбочке у кровати с видом человека, который давно со мной беседует, и без всякого вступления, что называется - с полуслова - продолжает излагать: "...Обратите особое внимание, Мак-Рой, на Браницкого и Чернова. Их больше, чем остальных, сдвинуло в архетипическую область. Теперь они, сами того не подозревая, могут оказаться источником повышенной опасности для себя и для окружающих. Некоторое время им требуется персональная опека со стороны психотерапевта - трансперсональщика. Займитесь ими всерьез, лучше вас этого никто не сделает. Но будьте осторожны, это не так просто..." - и тут он исчезает, так же неожиданно, как и появился! Я, честное слово, так и не понял, было это на самом деле, или только мне приснилось. Впрочем, когда имеешь дело с трансферами, особенно с фантомами, грани между тем и другим фактически нет.... Ну, ладно, друзья, ближе к делу. Сами понимаете, замечаниями таких персон, как лорд Гендель, пренебрегать нельзя. Отсюда - конкретное предложение: или вы со мной сегодня же улетаете на Чукотку - через три часа на Певек идет из Томска рейсовый пульман-псевдограв -- я справлялся, мы успеваем, - или, если вам не хочется так резко менять обстановку, давайте тронемся куда-нибудь поблизости, в какой-нибудь тихий таежный поселок на реке. Поживем некоторое время, рыбку половим, побеседуем не торопясь на интересующие нас темы..."

"Ну, и что это даст?"- говорит Анатоль. Мы с ним довольно долго молчали, переваривали мак-роевские словеса. "А то - отвечает Лесли, - что если кто-то из вас спонтанно и вытащит что-либо опасное из мира архетипов, то, по крайней мере, людей не поуродует в большом количестве. Мы сами, собственными душевными усилиями попробуем с этим справиться. А, может быть, нащупаем какой-то метод снятия с вас кармического груза, не слишком болезненный и для вас, и для окружающих - там видно будет, ведь опыта такого рода у нас пока что нет. Поэтому можете гордиться, - вы внесли новую струю в земную науку о человеке, спасибо квислинской эпопее!" - тут Лесли, углядев анатолево выражение лица, спохватывается: "Я все понимаю, братцы - продолжает он сочувственным тоном - это, конечно, звучит не слишком обнадеживающе. Но что делать.... Как говорят мои друзья - трансферы, не прикрывают вас больше от мира архетипов щиты цивилизации..."

...И только он произнес это слово - щиты, как меня что-то как трахнет по башке, аж в мозгу все поехало! Открываю глаза, и вижу над краем своего щита, как эта детина в измятом шлеме со срубленным гребнем замахивается палицей еще раз! Но уж тут я его опередил: поверх края щита выкидываю руку с мечом и точно попадаю ему в глаз, со страшной силой, аж мозги у него брызнули. Только меч выдернул - он рухнул, в их рядах - прореха, я ору "Вперед!", мои врубаются - Лесли слева, Анатоль справа, и мы их давим, валим и чувствуем - никто не может нас остановить! А вокруг - грохот и рев, рев тысяч глоток - пять антигравов в режиме форсажа! - и я сам ору и колю, рублю, отбиваю щитом... Чувствую, шлем на мне где-то слева промят от последнего удара, мешает, пытаюсь его сбросить, но нет ни секунды... Сквозь тучи пыли видим - на нас несется прямо от ворот - до них рукой подать, метров сто осталось - штук двадцать колесниц, запряженных парами. Нет, этого мы не удержим: оглядываюсь - нас в первом ряду всего человек триста, копий ни у кого уже нет, щиты у половины разбиты, рубятся все только мечами, а сзади второй-третий ряды подпирают, не дают пространства для маневра: они еще не разглядели колесниц, не понимают, чем это сейчас кончится! Ну, нет, думаю, так нам не вывернуться! И вдруг, даже сквозь весь этот дикий грохот слышу: сзади накатывается волна еще более жуткого радостного рева. Что-то проносится над головой из-за наших спин и зависает над троянцами, разрастается на фоне неба, темнеет, как туча. И вдруг понимаю, что это - громадная, совершенно ирреальная женская фигура, летящая горизонтально, в развевающейся - то ли одежде, то ли это - облака такие... но вот она уже висит над несущимися на нас колесницами... в ее руках (руках - ха-ха!) какое-то ... - полотно - не полотно... - что-то, от чего вдруг все кони вдруг с жутким визгом тормозят, пыль - до небес, потом все это - врассыпную, давя своих, вопль - страшный, ничего не понять, что творится! И мы тоже, чувствую - стоим оторопело... и тут, сквозь весь этот рев, слышу, как Лесли орет мне на ухо: "...сделай что-нибудь, немедленно!!! Если эта баба сейчас обернется..." О, всевышние! Да он с ума сошел!!! Об Афине - баба! На колени, несчастный, и воздай хвалу - она же только что нас спасла! Но нет, поздно!... Она услышала!...обернулась... Лицо... О, Зевес, твоя дочь... А этот мальчишка, Парис, безмозглый сопляк, да кого можно ей предпочесть!!! ... Но тут я понимаю, что сейчас нам всем - конец... Это лицо - воплощение гнева, из огромных голубых глаз хлещет пламя ярости. Сейчас она развернет к нам Эгиду и тогда... Я ору: "Лесли, Анатоль, накрыться щитами!"... зажмуриваюсь...

...открываю глаза, передо мной - громадный круглый матовый стеклянный щит, слегка выпуклый, с золотым умбоном посередине, с умбонами поменьше по периметру. И висит он на изящном металлическом каркасе над входом в кафе-стекляшку. А по щиту, по кругу - надпись золотыми же буквами латиницей: "Белькампо". Вот это да! И мы все трое стоим на другой стороне поселковой улицы и любуемся на это, непонятно для чего попавшее в сибирский поселок, заведение. Вокруг тихо, приятно, обалденно зелено, тенисто от деревьев, за ажурными деревянными заборами, вдоль которых -- сплошные заросли малины, виднеются натуральные деревянные же коттеджи, а за ними поблескивают стеклянные крыши -- не то оранжерей, не то теплиц. Птичий галдеж стоит, кошка -- здоровенная, полосатая, по тротуару мимо нас идет, на нас -- ноль внимания, на заборе рядом сидят две вороны, перекаркиваются, наверняка -- на наш счет трепятся... Господи, хорошо-то как! Но все равно не понятно, почему я знаю, что это - сибирский поселок, и даже знаю, как он называется - Копыловка! Абсолютно дурацкое состояние: знаю, но не понимаю, откуда я это знаю...

А тут еще и Лесли говорит: "Я же был прав, джентльмены, Копыловка (во как: и он, оказывается, знает, что это - Копыловка!) - прекрасное, тихое, типично сельское место! А какой здесь клев на Кети по вечерам, ммм... Я здесь отдыхал с женой пять лет назад, она у меня отсюда родом, привезла к родителям (вот те раз! - думаю, так это он нас сюда затащил - и чувствую, какая-то тихая паника во мне начинается: если и дальше пойдет такими темпами, где же мы все трое очутимся?! Нас - что, носит из одного сна в другой? Или из одной реальности в другую?). Но, воля ваша, вот этого заведения здесь тогда не было"... потом оглядывается на нас подозрительно и говорит: "Слушайте, друзья, а может, это ваша работа, а? Анатоль?" Анатоль тоже стоит, озадаченно в затылке скребет. Потом говорит, правда, не очень уверенно: "Нет, Лесли, как хочешь, но это не мы... уж точно -- не я... оно действительно стоит, само по себе... ну, может, зайдем? Правда, название это как-то смущает. Это ведь - кличка моего гиппоморфа, погибшего в тот самый день на Квисле.... Да и вообще, откуда здесь быть итальянской кухне?".

Стоим все трое, друг на друга глаза таращим. "Ааа, - говорит Лесли, - кажется, понял! Это ты, Анатоль, по ассоциации с этим именем притащил нас к месту, где оно есть!". "Да не знаю я этого места! - огрызается Анатоль, - это ты нас сюда притащил, ты же здесь был, сам же только что признался! Первый раз в жизни вижу эту твою Копыловку, да и не слышал о ней никогда! Да и вообще, как это я могу кого-то куда-то затащить? Я же не трансфер!". "Но и я тоже, - отвечает Лесли - а кто нас, между прочим, под Трою затащил, а? Нам ведь только что чуть головы не снесли! Ну?!".

И вот тут, Билли, со мной что-то совсем немыслимое происходит: я вдруг понимаю, что это я вытворил... С детства, как только первый раз прочел греческие мифы, и на всю жизнь - полюбил Афину Палладу, вот и увидел ее, понимаешь ли... Все у меня внутри обвалилось, дурнота наваливается, голова - как не своя. И, чтобы как-то от этого убежать, говорю: "Мужики, ну вас к черту с вашими рассуждениями... Пойдем лучше в кафе зайдем, посидим хоть, отдышимся". Они на меня глядят оба, потом Лесли, который, похоже, что-то понял, говорит: "Правильно, пошли, нечего тут торчать... Посидим лучше, подумаем спокойно. Да и пить-есть уже хочется".

Только мы собрались перейти улицу, смотрим - из-за угла выворачивает... в жизни не видел более дурацкого зрелища!

Представь, Билли: впереди идет лошадь. Нормальная, живая серая лошадь. Идет, головой задумчиво так кивает. На этой лошади боком, как бабка на лавочке, сидит малый в белом затасканном космодромном термокомбинезоне, босой. На голове у него - белая шерстяная вязаная шапочка с помпоном, и из-под нее во все стороны торчат соломенные начесанные, по-моему, от его рождения, вихры. Физиономия - красная, нос картошкой, глаза - голубые, выцветшие, глядящие на нас без всякого любопытства, как на забор! И малый этот непрерывно жрет яблоки, держа в каждой руке по штуке. Откусывает от них по очереди и меланхолично жует. А за ним, понимаешь ли, идет гиппоморф, громадный, я таких еще не видел, ну - слонопотам, метра два с гаком, наверное, в холке! В какой-то темнобагровой, совершенно неестественного цвета шкуре. И тащит этот гиппоморф за собой колесный трейлер, совсем уж кошмарных размеров, чуть ли не во всю улицу шириной, а на этом трейлере стоит целенький, полной сборки, двухэтажный деревянный коттедж... А сзади, тихо урча, катится на своих баллонах двурукий монтажный робот-кран ярко-желтого цвета, башней своей вертит - по сторонам оглядывается, не иначе, как из чистого любопытства - и всеми четырьмя глазами горит!

И все это мимо нас не спеша двигается, улицу перейти не дает. Анатоль хихикнул и говорит: "Паш, как ты думаешь, зачем ему лошадь, при таком-то гиппоморфе?" Я говорю: "Толик, ты мне другое скажи: зачем он сам-то всем им нужен со своей лошадью? Они -- что, без него дом этот не поставят, что ли?" - Лесли стоит, мелко пузом подрагивает от смеха... Ну, в общем, все это мимо нас, наконец, проезжает и заворачивает за угол. Входим в стекляшку, красота: тишина, прохладно, запах - селезенка переворачивается, слюны - полон рот. Народу - никого, как и на улице, что тоже несколько странновато, между прочим. Поворачиваемся к стойке бара - и все трое застываем столбами: за стойкой стоит милорд Рафаэлло Бенчини!

Понимаешь, у меня в глазах опять все поехало, думаю, у Анатоля - тоже. Чувствую, накатывается, сейчас опять что-то начнется... Но это был какой-то секундный приступ слабости, как только раздался нормальный человеческий голос - сразу все прошло. А этот человек за стойкой говорит таким мягким глубоким баритоном: "Добро пожаловать, джентльмены! Не хотите ли для начала чего-нибудь прохладительного?" - и тут до нас доходит, что это не Лорд-протектор, и вообще этот человек как минимум лет на тридцать его моложе. Мы все трое усаживаемся у стойки, он нам - по стакану с чем-то шипучим и очень вкусным. Но, все-таки, похож на Бенчини страшно! В конце концов, промочив глотку, я набираюсь наглости и спрашиваю: "Прошу прощения, сэр, не сочтите за праздное любопытство, вам ничего не говорит такое имя - Рафаэлло Бенчини?" Знаешь, он как будто ждал этого вопроса: тут же заразительно захохотал, аж слезы из глаз покатились: "О, мадонна - говорит и продолжает хохотать - надо же было забраться в середину Западной Сибири, чтобы, наконец, перестали задавать этот вопрос... и месяца не прошло, как достали!" Потом, отхохотавшись, объясняет: "Я его старший сын. По профессии - психотерапевт" - тут Лесли, который сначала пристроился где-то сбоку, быстро перебирается на другой табурет, прямо перед носом у Бенчини-младшего. А тот продолжает: "Мистер Мак-Рой, я вас отлично знаю, и вы меня по литературе - тоже. Мы с вами оба занимаемся сходными проблемами, и просто удивительно, что не пересеклись ни разу на какой-нибудь конференции. Думаю, вы понимаете, почему я торчу здесь, за стойкой бара: "Байбак" с его Карантином - сравнительно недалеко отсюда..." И оба они с пониманием глядят друг на друга, а мы с Анатолем с полным непониманием - друг на друга...

И это молчание длится некоторое время. А потом Анатоль, явно в состоянии некоторого оторопения глядевший на улицу, вдруг поворачивается к стойке и, уткнувшись носом в кулаки, начинает мелко трястись от хохота и тихо фыркать. Я говорю: "Ты чего?" - а он толкает меня локтем и бормочет: "Обернись... ой, не могу, ну прямо - ершовский Иван-дурак!" Оборачиваюсь, вижу: тот самый малый перед входом в кафе слезает со своего кобыла. Лошадь его так же понуро стоит, как шла, лениво вокруг себя травку пощипывает, а он, шлепая босыми ногами, входит и вразвалочку идет прямо к стойке. И тут Бенчини-младший говорит: "Джентльмены, позвольте представить вам моего коллегу и ассистента: Георгий Белых, но, ввиду его молодости, можно просто - Жора!" Мы, естественно, слегка обалдев, слезаем с табуретов, жмем ему по очереди руку, а он, глядя на нас своими прозрачными зенками и улыбаясь с некоторой, плохо скрытой, насмешечкой, вдруг говорит сиплым тенором: "Можно даже еще проще: Иван!" У Анатоля аж шея побагровела от смущения, но удержался, промолчал, снова фыркнул. Все расселись, и Бенчини говорит серьезно: "Не удивляйтесь, джентльмены, такому засилью психотерапевтов в тихом аграрном поселке. Соседство такого космопорта, как "Байбак" - вещь серьезная, тем паче, что руководство байбакского Карантина часто рекомендует возвращенцам после прохождения обязательных реабилитационных процедур пожить в тихой сельской местности некоторое время. Так что здесь временами появляются странные люди... В общем, нам с Жорой скучать не приходится".

Мы слушаем эту тираду с большим интересом, и, я бы сказал, с некоторой даже тревогой: мы ведь не забыли, откуда сюда выскочили -- или вывалились? -- каких-нибудь двадцать минут назад, хотя... понимаешь, Билли, это трудно объяснить... ну, как будто это все во сне было... но в каком-то очень тяжелом, невероятно реальном: мы ведь в нем были все трое - судя по реплике Лесли! - но только сейчас, в баре, до меня вдруг дошло, что надо бы и Лесли, и Анатоля спросить: а что они-то видели? У меня на голове и сейчас шишка ноет от того, первого удара по шлему, после которого я осознал, что дерусь под стенами Трои... да, да, Билл, я тебе не сказал, что это было мгновенное, совершенно четкое понимание "иде я нахожусь", ни малейших колебаний! И Лесли, оказывается, тоже в этом не сомневается! А Анатоль? Ведь на эту тему он еще ни слова не сказал, оказавшись в этой несчастной Копыловке... ладно, думаю, подождем, пусть Мак-Рой это сделает, когда сочтет нужным, не нам с Анатолем затевать этот разговор...

В общем, сидим мы все у стойки со стаканами, слушаем обмен репликами Бенчини с Мак-Роем и вдруг... понимаешь, это опять как обвал... вдруг все резко ломается: с улицы - истерическое ржание лошади... разом все оборачиваемся: она уже лежит мертвая, и горит!... И по улице несется с воем огненный вихрь, горящие сучья, пыль, ничего не видно,... потом... напротив нашей стекляшки оказывается кошмарная драконья морда на чудовищной чешуястой шее, где-то там - тулово, его еще не видно, и эта морда разворачивается на нас, и я совершенно точно знаю, что он - наш, наш собственный, мы его породили, и он сейчас всех убьет!!! И я вижу рядом с собой совершенно белое лицо Анатоля с оскаленной пастью и невероятными, сверкающими бешенством глазами: он сам - дракон, и он ему сейчас даст бой, последний бой, это дело его жизни, его Кармы, или - она его, или - он ее!!!

И вот Анатоль -- весь вдруг ставший огромным, поперек себя шире, с тяжеленными руками, весь надутый, накачанный мощью -- уже несется громадными прыжками через зал прямо в стеклянную стену, прямо на драконью морду... а та уже поднимается на шее над землей, и пасть разевается все шире, глаза пышут огнем и сейчас он дохнет... А мы все несемся за Анатолем, и впереди всех - Иван-дурак, и Анатоль со страшным грохотом вылетает прямо сквозь стеклянную стену на улицу, взмахивает руками над головой, и между рук у него вспыхивает молния - прямо в драконью морду! - раздается оглушительный громовой удар, драконья башка буквально отлетает назад, и весь он почти опрокидывается, у меня на секунду перед глазами огненные круги, потом - мы уже все на улице, драконье тело - десять сцепленных носорогов! - извивается на ней, сшибая все вокруг, голова возвышается над нами выше крыши стекляшки, он снова набирает с ревом воздух, сейчас - пыхнет!

И тут через наши головы, откуда-то сзади, выпрыгивает громадная белая фигура на кромешных размеров красном коне! Жуткий момент раздвоения восприятия: каким-то, чудом уцелевшим, уголком рационального сознания я понимаю, что это - Жора верхом на своем гиппоморфе, но мое настоящее сознание, сознание-понимание, знает, что это уже не Иван-дурак, а сам Георгий Победоносец, и он тоже вышел на свой вечный бой, который никогда не кончается, потому, что он - и Индра, бьющийся с Вритрой, и Тор, бьющийся с Турсом, и Михаил, бьющийся с Люцифером.... И этот вечный Победоносец мечет перун в голову дракона с оглушительным громом, и дракон вдруг подпрыгивает и расплывается в огромную кляксу, а потом снова становится четким, реальным, его кошмарные лапы упираются в тротуары улицы, под ними - сплошное бетонное крошево, все заборы вокруг - в щепках, крыльями сбиты все верхушки деревьев вокруг... ты понимаешь, ведь это все абсолютно реально, это все прямо здесь происходит, на улице Копыловки!... Оглядываюсь - за нашей спиной стоит трейлер с коттеджем, но тут очередная вспышка, грохот... - и это уже громадный скалистый утес, черный, ребристый, а на нем - обнаженная женская фигура, прикованная за руки ... и это - моя бывшая жена Катерина, с которой я разошелся еще восемь лет назад, и которая четыре года спустя умерла от патологических родов на астростанции на Ио... а тут она висит на утесе, на прикованных руках... кидаюсь к ней - она мертва! Голова закинута, волосы разметались, рот мученически раскрыт... ужас... я сам чувствую - мне сейчас конец, и поделом, ведь это я, я ее убил, из-за меня она ушла!...в голове все путается... опять оглядываюсь: конь встал на дыбы, громовое ржание, Георгий снова взмахивает перуном, и его молния вдруг сливается с ослепительной вспышкой с порога кафе: оттуда палит из трассера Бенчини.

...И от дракона не остается ничего, буквально - ничего: огромная, стремительно расплывающаяся в воздухе клякса, а потом - просто пустота! Пустая, выгоревшая, улица, дымящиеся крыши ближайших коттеджей, свист пожарных систем, заливающих их пеной, обугленные обломки деревьев вдоль тротуаров, развороченных, изломанных... кафе наше с разбитой стеклянной стенкой... покосившийся трейлер с коттеджем... Жора, слезающий с гиппоморфа, в почерневшем комбинезоне, в закопченном шлеме высшей термозащиты, с трассером в руках - вот он, перун!, в радиационных сапогах... и Бенчини с Мак-Роем, склонившиеся над лежащим на мостовой, раскинув руки, Анатолем... и только я подбегаю к нему, его тело вдруг ослепительно вспыхивает и исчезает, а мы все оказываемся покрытыми слоем инея... и все, провал!...

...В общем, очухался я - не знаю, сколько спустя - на больничной койке. Очухался - это слишком просто сказано. Понимаешь, я ведь где-то был, где тихо, уютно, темно, тепло и очень спокойно, где ничего не происходит - никогда.... Но я оттуда почему-то всплываю, как пузырек воздуха из водных глубин. И расширяюсь, раздуваюсь, как этот пузырек. Мне это не очень нравится, хотя само по себе ощущение парения в невесомости вполне приятно - какая-то внутренняя щекотка по телу пробегает... однако, нарастает предчувствие, что меня несет навстречу событиям, действиям, а мне этого, ну, совершенно не хочется: так уютно было в той тишине, темноте... И, главное - это все бессловесно, на уровне простейших ощущений! Но вот, меня вынесло на поверхность, бац! - хлопок - и я в сознании, я на земле, я думаю словами, я на больничной кровати - это очевидно, и очень пугающе и даже противно!

Первое, что разглядел - физиономия Мак-Роя, сидящего рядом в каком-то огромном мягком кресле с высокой спинкой. Сидит, откинувшись, ноги в мягких мокасинах упер в спинку кровати, прямо рядом с моей головой, руки на пузе скрещены, вид такой, как будто он здесь целую вечность торчит. Смотрит на меня внимательно, с усмешечкой, усы свои моржовые выставил. Мне как-то сразу полегчало. Спрашиваю: "Ты что, в этом кресле живешь, что ли?" - "Последние сутки - определенно. Тебя дожидаюсь" - говорит. "Ну, а иде я нахожусь?" - Он с издевкой отвечает: "Издеся!" - я ж тебе говорил, он русским владеет свободно. Я говорю: "Издеся, етто игде же?" - он отвечает: "На Эльгыгытгыне!" - я говорю: "Знаешь, что... ты давай или по-русски, или по-английски, или на спидрайте, иначе я ничего не понимаю, ты уж прости, головка у меня еще слабенькая..." - Он кивает, говорит: "Конечно, слабенькая, раз по-чукотски не понимаешь! Впрочем, ладно, спасибо, что хоть какая-то осталась... если бы не Бенчини с Жорой Белых..." - и безнадежно машет рукой. Тут меня аж подкинуло: "А Анатоль?!" Лесли - глаза в пол, говорит: "Да подожди ты, потом..." Я тут же возмущаюсь: "Это почему - потом?! Давай, выкладывай!" Он помолчал, потом вылезает из кресла, говорит: "Ладно, вставай, мойся, одевайся, пойдем на веранду, посидим, поедим заодно".

Минут через сорок - это я уже прочищенный со всех концов, из душа ионизированного, побритый, одетый - выбираемся на застекленную теплую веранду - коленки у меня еще подрагивают, но двигаюсь самостоятельно - там завтрак на столе, кофе, рядом - два легких кресла. Вид вокруг - озеро, уже замерзшее, горы в снегу, ветер воет, поземка... в общем, чукотская зима, мрачновато, но красиво. Поели молча, антропоморф уносит поднос, я говорю: "Лесли, давай все по порядку". Он говорит: "Давай! Но сначала ответь мне на два вопроса. Первое: представляешь ли ты себе, сколько здесь находишься? Второе: что ты последнее помнишь? И постарайся поподробнее, это важно". Я честно отвечаю: "На первый вопрос ответить могу только - нет. А на второй ..." - и стараюсь не спеша, не волнуясь, рассказать ему то, что я тебе сейчас рассказал. Должен заметить, старик, что сейчас мне это было куда проще, чем тогда: столько лет прошло, все-таки! А тогда... но кое-как я с этим справился.

...Ну, а потом говорю: "Давай-ка, милый друг, объясняй, если сможешь, конечно!" Лесли слегка пожимает плечами и отвечает: "Ну, что же, это все - развитие все той же тенденции погружения в мир собственных архетипов... я вам с Анатолем, в сущности, еще тогда, в Карантине все объяснил. Как видишь, все это было всерьез... Только в Копыловке - это был логический финиш - для Анатоля... последний его бой со своей Кармой..." Я спрашиваю: "Ты мне главное скажи: чем он для него кончился?! Что значит - финиш? Он жив, умер, погиб физически, погиб кармически? Почему он, лежа бездыханным, вдруг исчез, как трансфер? Он же ординар, так где же он сейчас?!"

И тут Лесли выдает: "Ты главного не понимаешь. Вы оба, и еще куча народа с Квислы - больше не ординары. Вы спонтантрансферы!" Постарайся понять, Билли: тогда не было такого термина! Это же было тридцать лет назад! Пятнадцать лет спустя, когда мы с тобой познакомились, он уже вошел не только в медицинский, но и в общественный словарь, люди к нему уже привыкли, и когда я тебе сказал, что я - спонтантрансфер, ты это воспринял как рядовое сообщение, почти никаких эмоций у тебя не вызвавшее. Так вот, знай: этот термин появился тридцать лет назад, в оборот его пустили Мак-Рой, Белых, Бенчини-младший и еще ряд психиатров и психотерапевтов, через руки которых, рано или поздно, прошли все без исключения квислинцы.

Короче, Мак-Рой объяснил мне, что это значит. А значит это следующее: после той психической встряски на Квисле в нас - почти во всех - вдруг вскрылся психофизический механизм, о существовании которого земная наука еще не знала - механизм спонтанного трансферного перехода. В общем, это жуткая штука. Во-первых, потому, что его срабатывание непредсказуемо, по крайней мере, до тех пор, пока его носитель не освоит его психологически - а это процесс долгий и мучительный, ведь это касается взрослых, давно сложившихся людей-ординаров! Во-вторых, потому, что доступная нам область трансферных перемещений отнюдь не произвольна, как у настоящих трансферов, и ограничена психофизическим пространством сапиентных архетипов; иначе говоря, нам недоступна для таких перемещений вся наша психическая Вселенная - та, которая потенциально имеется у всех у нас, людей - ну, ты знаешь, это азы современной теории личности. И в-третьих - и это самое страшное - мы также спонтанно, в минуты душевного напряжения, можем не только невольно затаскивать - причем в физическом теле! - в свои трансферные перемещения тех, с кем мы в данный момент душевно связаны, но и вытаскивать в наше физическое четырехмерие, в наш континуальный мир - архетипические формы!

Вот такая, брат, картина! Представляешь, с какой физиономией я его слушал? Значит, все, что с нами произошло после Карантина - это не мой бред, не чья-то злая воля - как на Квисле - а спонтанные трансферные перемещения, мои и Анатоля! И именно такие, к которым нас подталкивает что-то в наших душах, какие-то наши борения с чем-то в себе, с нашей Кармой, с каким-то грузом наших предыдущих реинкарнаций! Да, это так! - получается по мысли Мак-Роя. Но, в конце концов, это же наше личное дело! Ведь каждому человеку всю жизнь приходится бороться с самим собой... Но беда-то в другом: мы в эту борьбу втягиваем окружающих! Да еще как: того же беднягу Лесли чуть не ухлопали под Троей (это, оказывается, действительно была моя провокация, я же тебе говорил -- я в детстве очень любил греческие мифы и мечтал увидеть Афину-Палладу, это была моя любимая богиня - ну, и добился-таки своего, идиот), а потом анатолев дракон чуть не кончил всех нас, а заодно - бедную Копыловку... Тут меня снова подкинуло: "Лесли - говорю - бог с ним, со всем, ты мне главное скажи: что с Анатолем-то?!"

Лесли смотрит на меня испытующе и молчит. Я начинаю злиться. "Чего ты ждешь?" - говорю. А он, представь себе, отвечает: "Давай-ка, мон шер, в шахматишки?" Я от такой наглости язык проглотил. Сижу, вытаращился на него, слова сказать не могу. А он так же спокойно, испытующе, глядит на меня и усами шевелит. И тут до меня доходит, что это - тест! Черт возьми, он же исследователь-психотерапевт, причем мой личный, так сказать, психотерапевт! "Ладно, уговорил" - отвечаю. Лесли довольно ухмыляется, достает из ящика столика, за которым мы сидим, шахматы, ставит, начинаем играть. Я, вроде бы, постепенно успокаиваюсь, втягиваюсь в игру, оба молчим....и вдруг Лесли вскидывает голову, упирается в меня каким-то бешеным взглядом и рявкает страшным голосом: "Пол, чертова кукла, где Анатоль!!!"...

...Я аж подпрыгнул! Еще бы - холодина, темнота, над рекой - ее еле видно, так темно - ползет липкий сырой туман, под босыми ногами - мокрая галька... сам я мокрый и голый, рядом - такой же Лесли, обхватил себя руками, весь дрожит мелкой дрожью. Невероятно тягостно на душе... оглядываюсь по сторонам: стоим на полоске галечного пляжа, кое-как можно разглядеть черно-серые скалы коренного берега, метрах в двадцати от нас, за спиной. Ни клочка живого... небо... если это небо... тоже черно-серое, непонятно, где кончаются в вышине скалы берега, а где оно начинается... Река шумит... непонятно, какой она ширины: того берега не видно, все тонет в темноте и тумане... Вдруг слышу - на воде что-то плещет: звук такой, словно кто-то работает веслом... ближе, ближе... и все страшней, страшней... понимаю, что это - за нами... но я не хочу туда!... но вот из тумана выныривает лодка: на корме стоит голый человек, и гонит ее к нам длинным кормовым веслом... я весь цепенею: это Анатоль! И он гребет именно к нам, за нами! Вижу лицо: на нем - невероятная, безнадежная грусть, смотрит мне в глаза с пониманием, сочувствием (как всегда, как всегда смотрел!)... Еще секунда - и лодка упрется носом в берег, и тогда - все!...

...И тут Лесли отчаянно орет: "Пол, делай что-нибудь!!".. Хвала богам, он меня вывел из ступора: я хватаю его за руку и мы, сломя голову, несемся к скалам... Я знаю, я точно знаю, где тропа, ведь я по ней уже спускался сюда, столько раз! И как Геракл - за Цербером, и как Одиссей - поговорить со своими боевыми соратниками, и как Орфей - за Эвридикой, и как все те, кто не испугался дороги в Аид и сумел вернуться отсюда... И мы несемся по этой тропе вверх, задыхаясь, хрипя, а за нами - дикий вой, отчаянный! Но нас уже ничем не остановить: я точно знаю, что делаю... и вот оно, пятно света впереди, и мы уже не бежим, а летим в это пятно, и, наконец, влетели... свобода!!!

...И вот, понимаешь ли, сидим мы с Лесли на солнышке под скалой, скала белая, горячая, под нами травка зеленая, небо - сама голубизна! От наших ног вниз идет пологий склон, весь заросший какими-то очень уютными перелесками, все какое-то весело-кучерявое... внизу - зеленая долина огромной чашей, по ней речка струтся-переливается, а по сторонам - невысокие голубые горы, те, что пониже - покрыты лесом, те, что повыше - голые, скалистые. Ни облачка, тишина, птички поют... шевелиться совершенно неохота. В общем, очухиваемся потихоньку...

...Наконец, Лесли говорит: "Ну ладно, Пол, дальше что?" - Я говорю: "Представления не имею..." - ей-богу, лень шевелиться, думать... Но ему это явно не нравится: он уже отошел, отогрелся, сидит, озабоченно почесывает подмышки под хитоном, по сторонам озирается. Действительно, как-то странно: ни намека на жилье... Чувствую, меня это тоже начинает беспокоить. Совершенно не представляю, куда мы попали, опять вечный вопрос: "Иде я нахожусь?" Начинаю озабоченно чесать в репе, и тут, слышим, где-то внизу - стук копыт... Кто-то едет на гиппоморфе... т.е. каком таком гиппоморфе, мы, собственно, где и в когда?! А звук - прямо под нами, буквально - в полусотне метров. И только я оборачиваюсь к Лесли, как у него глаза делаются размером со стоп-сигнал флайера, брови - где-то на лбу и он, раскрывши рот, молча тычет пальцем куда-то направо, вниз, в сторону звука. Оборачиваюсь: ниже нас по склону, метрах в пятидесяти, из-за древесной купы кентавр выезжает..., тьфу, выходит!... То есть не выходит, а просто куда-то быстро идет своей дорогой. Здоровенный, гнедой, торс - коричневый, голова лохматая, почти грива. И, понимаешь ли, двигается себе легкой рысью. А рядом с ним, чуть поотстав - она, кентавресса, что ли, не знаю, как правильно сказать! Гораздо светлее шкурой - тьфу ты, кожей! - выгоревшая на солнце огромная копна роскошных волос, очаровательное большеглазое личико. И рысят себе спокойно, о чем-то негромко переговариваются, пересмеиваются... обалдев совершенно, смотрим на эту пару, пока она не скрывается за следующим перелеском. И тут, наконец, до меня доходит вся нелепость ситуации. Говорю Лесли: "Слушай, это же чушь собачья! Не было ни в одной мифологии Мира кентавресс! И ты это знаешь не хуже меня! Но, с другой стороны, должны же как-то кентавры размножаться..." Однако, чувствую, ему не до шуток: стоит на корточках, руками в землю уперся, и остановившимся взглядом смотрит вслед этой милой парочке. Потом, наконец, поворачивается ко мне, вцепляется в мой хитон руками, упирается глазами в глаза и тихо, настойчиво говорит: "Пол, прекрати эти дурацкие рассуждения о кентаврогенезе! Нашел, о чем думать! Хватит с нас твоих приключений, так ведь действительно с ума своротим оба, прошу тебя, давай домой, сейчас же!" - "Да куда - говорю - домой?! Ну, напомни мне что-нибудь, дай зацепиться!" - "Вспомни, вспомни - говорит - мы с тобой сидим на веранде клиники на Эльгыгытгыне, в шахматы играем... последний твой ход - ты делаешь мне шах конем" - "Да это не шах - говорю - а мат, милый друг!" - "Нет, брат, такие зевки взрослым дяденькам не прощаются" - с издевкой отвечает Лесли, и берет моего коня ладьей! Как я прозевал, ну, просто по-детски - ума не приложу!...

...Короче, доиграли мы с ним партию. Внутри постепенно все как-то уложилось. Да нет, не постепенно, а сразу... ну, трудно это описать. Ведь, в сущности, нигде мы не были: как сидели за шахматами, так и сидим. Даже в последовательности ходов перерыва не было. И, знаешь, какая-то бредовая мысль вдруг выплыла: кентавр этот с кентаврессой - это же просто проекция психическая, или ассоциация с конями шахматными, черным и белым - мы же с Лесли только что ими обменялись! Стоп, а как же Аид? А Стикс? А Харон - Анатоль?! Спрашиваю Лесли: "Ну, так что все это значит - с Анатолем, я имею в виду? Как это надо понимать? Он что теперь - Харон на веки вечные? Это же ужасно!" Лесли сидит, вытянув ноги, задумчиво на горы смотрит, потом говорит медленно: "Послушай, что я тебе скажу... Пора тебе, наконец, понять, что любые архетипические образы, сюжеты - нельзя понимать буквально. Ведь об этом Карл Юнг еще в двадцатом веке говорил, это же - азы! Вся эта чертовщина - зрительное, а теперь, как мы убедились с помощью таких психов, как вы, квислинцы - возможно, и фантомное, т.е. энергетическое - воплощение эмоциональных состояний твоей души. Да, Мир архетипов реален, но каждый видит его по-своему. Ручаюсь тебе, что даже тот самый дракон в Копыловке - если бы все мы, кто его видел, взялись составить его описание - получился бы у каждого свой! Кстати, мы это с тобой попозже и проделаем... И это притом, что он фактически снес пол-улицы! Там потом две недели ремонт шел. Ну, это все еще предстоит обсудить и осмыслить. Так вот, также - и с Анатолем. Харон - это твое видение его теперешнего состояния, через твое восприятие архетипов! Но ведь это - чрезвычайно интересно! Вдумайся в смысл увиденного....Ну, пошевели, пошевели мозгами!".

Я какое-то время сижу, пытаюсь сообразить, о чем, собственно, он говорит. И вдруг до меня доходит: "Слушай, - говорю - Харон на Стиксе...Харон на Стиксе! Перевозчик на границе Загробного Царства! Значит, он жив, он не перешел эту границу, но и вернуться оттуда в Мир истинно живых тоже не может! То есть, что же, он теперь вечен, но в новом качестве, почти, как фантомтрансфер?!" - "Вот-вот, - говорит Лесли - дошло, наконец! Но, опять-таки, не забудь, что это ты его так увидел, да и я вместе с тобой, по твоей милости. На самом деле, это, так сказать, - символическое представление его теперешнего состояния. Мы же не знаем, как он сам себе это представляет, или ощущает, - не знаю, как тут правильнее выразиться. Ясно одно: он жив, в том или ином качестве, - во-первых, и само это его качество радикально изменилось, - во-вторых. Но вот что, насколько я понимаю, главное: дракона своего он добил! То, что мы физически, так сказать, разнесли его трассерами - это просто ликвидация его как энергетического фантома, застрявшего в нашем континууме. Но ты вспомни главное - он ни разу не сумел полыхнуть! Понимаешь? Да ведь иначе от нас бы пыли не осталось - в нем энергии, как в супер-трассере! И не дал ему это сделать именно Анатоль: как он его саданул всей своей энергией, вылетев на улицу прямо через стену - помнишь? Он не испугался, не отчаялся, он кинулся с ним биться, причем как! Как громовержец! Ты мог его когда-нибудь представить мечущим молнии?! Друг твой Анатоль - в архетипическом образе Громовержца! Каково, а?! Нееет, молодец он, все-таки, истинный, совершенно бесстрашный боец!".

"Ну, ладно - говорю, - но что же, ты считаешь, что именно в этот момент и произошла в нем смена качества, как ты изволил выразиться? И именно поэтому он исчез?" - "Трудно сказать - отвечает Лесли, - во всяком случае, мой многолетний опыт общения с трансферами и фантомами подсказывает, что исчезновение Анатоля в физическом теле, - скорее всего, дело рук кого-то из них. Ну, просто потому, что больше никто такого сделать не может - это очевидно. Но зачем, зачем? Это что - рука Провидения?... Кто знает, когда-нибудь это, может быть, и выяснится. Тут, кстати, есть некоторая надежда на тебя. Сам подумай: если бы у тебя не сохранилось никаких контактов с его энергетическим телом, скажем проще - с его душой - то как бы ты смог среагировать, причем так остро, болезненно, на мой крик: Пол, где Анатоль? Ты, твое рациональное сознание, разумеется, не знает этого, и знать не может. А душа твоя - знает! Ее туда несет помимо твоей воли, и она тянет туда тебя, а ты заодно - и меня! Каюсь, дружище, это был жестокий и отнюдь не безопасный опыт, я повел себя не как серьезный исследователь, а как азартный мальчишка: а ну, чего сейчас выйдет?! Нам всем надо усвоить: мир архетипов - это мир вполне значимых, понимаешь, - жизненно значимых образов, хотя для каждого - своих, именно ему более близких. Но ты вот о чем подумай: что было бы, если бы мы оказались по другую сторону Стикса, опять-таки, в поисках души Анатоля, а? Ты уверен, что нам удалось бы оттуда вернуться? Тезею, например, как ты помнишь, это не удалось...отпустили его по специальному разрешению Аида...".

Честно тебе признаюсь, Билли, от этой его последней тирады меня просто холодным потом окатило....Ведь он был прав! Есть дороги только в один конец, как бы он не назывался - Аид, Хель, Вальгалла, Рай, Ад....И мы чуть было там не оказались! Хвала Творцу, пронесло! Но тут я снова вспомнил про Геракла, про его путь назад, и мне сразу полегчало: ведь я именно этим путем нас вывел, черт возьми! Правда, с этого берега Стикса...Нееет, в мире архетипов все ой как не просто...

...В общем, долго еще мы с Мак-Роем обсуждали эту проблему, и не только тогда, в его клинике, но и много лет после. А ведь с годами она становится все актуальней, ведь количество спонтантрансферов на Земле медленно, но растет, вот ведь в чем штука! И никто пока не понимает, что это, собственно, значит, и к чему ведет. Но что самое-то печальное: со времен квислинской эпопеи, как ты знаешь, прошло почти тридцать лет, а Анатоля никто больше не видел. И я потерял с ним тот странный контакт, который тогда, в клинике у Мак-Роя, проявился столь угрожающим образом. И знаешь, Билли, мне иногда кажется, что именно потому я этот контакт и потерял: наверное, я внутренне настолько испугался, что - опять-таки, спонтанно, как и все, что я делаю как трансфер - я этого остерегаюсь. Что-то во мне сопротивляется, какой-то инстинкт самосохранения, что ли, не знаю...

Впрочем, разве для трансферных процессов тридцать лет - это срок? Ведь никто из ординаров не знает, сколько на самом деле лет большинству фантомтрансферов, да даже и некоторым трансферам. Для них время - совсем другая категория... Слушай, Билли, ну что ты головой завертел? Сидишь, пьешь хороший чай, байки мои слушаешь, разинув рот, чего тебе еще надо? Ну, в Кратово мы сидим, у меня в доме, под Москвой!... Да соскучился я по Подмосковью, все лето таскаюсь с экспертной комиссией по сибирским экспедициям... Устал, домой потянуло... Нет, в городе я последние шесть лет вообще не живу, надоело, и в Академгородке при Институте -- тоже, вот и перебрался сюда окончательно. Тишины захотелось, и от коллег подальше, от профессиональных разговоров. Тут-то народ в основном пожилой, да и профессионально разнообразный.

Да не волнуйся ты, видишь, в соседнем домике свет в окне? Там Людочка Трофимова живет, моя старая приятельница. Она отличный трансфер, через часик попросим ее - закинет она нас обратно... ...И никуда твоя Джамиля без тебя не денется... отдыхай, старина, расслабься...

ЧАСТЬ II

ДУША ВОН...

Да нет, Билли, строгой классификации всего этого до сих пор нет. Конечно, еще лет сто пятьдесят назад было признано, что человечество как биологический вид поделилось на три подвида - фантомтрансферов, трансферов и ординаров. Но есть ли между ними действительные биологические барьеры - если уж ты настаиваешь на строгой видовой классификации -- как это проверить-то? Их же надо, извините за вульгаризм, скрестить между собой и посмотреть, дадут ли смешанные браки потомство - если уж пользоваться хрестоматийным определением биологического вида! А кто решится подобное предложить трансферу и уж подавно -- фантому, кроме них самих, естественно? Ну, может быть, они сами это и проделывали, но что-то я не помню хоть каких-нибудь публикаций на эту тему, хоть где-нибудь, ну, хоть в школьных учебниках, в конце концов! Да-да, конечно, нам всем в школе это объясняли -- про три подвида, но доказательств-то биологических никто и никогда не приводил....

Да и вообще, уж если с этого конца заходить, ты можешь себе представить фантомтрансфера или даже трансфера, живущего в браке?! Ааа, вот то-то и дело! Они же психологически - вообще почти не люди, хотя и рождаются от браков людей-ординаров. Но, согласись, ведь любой из них - существо космическое, а фантом -- так практически бессмертное, какие у него могут быть стимулы для продолжения биологического рода? Его род, его дети - все человечество, он ему и мать, и отец, и Дух Святой -- учитель, бишь, и его проводник в Космос, и его "глаза" и "уши" во Вселенной!

Ну, а простые трансферы? Конечно, трансфер смертен, как и ординар, но живет настолько дольше, что никто, собственно, не знает, сколько именно - кроме него самого, естественно. Но дело даже не в этом: двигаясь своим путем, он стремится стать фантомтрансфером, если не в этом воплощении, то в следующем - для него же это единственный достойный путь, чего они и не скрывают, когда удается их разговорить на эту тему! Так что и для него дети - это не те, кого он или она родили, а те, кого он воспитал, кому помог осознать свою Карму, кого поставил на путь очищения... Вот-вот, тот самый "путь истинный"...

Да, Билли, чего далеко ходить-то -- вспомни мою соседку по Кратову, Людочку Трофимову. Ну, еще бы, конечно, помнишь: я же вас познакомил год назад, когда она нас с тобой назад из Кратова на твой раскоп перекидывала. Да, старый, натерпелся ты тогда, особенно, когда она тебе начала кричать "Проснись, да проснись же ты, наконец!", а ты все никак не мог понять, чего она от тебя хочет: ведь и так мы с тобой уже сидим за твоим столом в препараторской! Ну, никак до тебя не доходило, что сидишь-то ты в ментальном теле, а нужно перетащить сюда и физическое, то есть проснуться! А я, балда старая, уже проснулся, естественно, и смотрю на тебя, вытаращив глаза, и никак в толк не возьму, чего ты-то упираешься, простой вещи сделать не хочешь! Вот ведь, думаю, бестолочь какая...

Слушай, Билли, да я тогда и представить себе не мог, что ты за всю свою жизнь ни разу -- ни разу, никогда и никуда! -- не перемещался с помощью трансфера! Ну, конечно, конечно, сейчас на Земле трудно найти человека, которого хоть раз в жизни куда-нибудь не перетаскивали бы фантомы. Но у них же это совсем по-другому делается: ты ведь и ахнуть не успеваешь, когда почему-то оказываешься в другом месте, прямо как есть -- физически, так сказать. А трансфер этого не может, вот он и переносит твое ментальное тело, а потом ты там "просыпаешься", то есть как бы сам свою тушу туда переносишь.

...Ох, старый, да мне просто в голову такое ни приходило, иначе я бы уж придумал тогда что-нибудь попроще, попривычнее. Ну, моим бы флаером добрались бы до ближайшей узловой станции -- их около Москвы битком -- а оттуда пульманом попутным в Томск или Омск, а оттуда -- такси-глайдером на место. Но ведь не хотелось же столько времени терять, это же -- несколько часов все-таки, а мы с тобой, как-никак, на работе были оба. Как-то неудобно было перед твоим молодняком на столько исчезать, понимаешь ли...

Ну, ладно, проехали, ты уже тогда свое отбухтел по этому поводу. Я-то по другой причине Людочку сейчас вспомнил -- к вопросу о том, что для трансфера дети. Я же тогда тебе говорил, что она постоянно работает в кратовской школе первой ступени, и возится с карапузами от двух до пяти лет. И хотя, насколько мне от нее же известно, ее собственная группа -- это где-то малышей двадцать, знает она всех карапузов школы, а это -- человек сто. И они ее знают тоже, и все они друг друга любят и постоянно общаются. А рассказывает она о них -- это когда мы у кого-нибудь из ближайших соседей, а то и у нее или у меня, собираемся иногда вечерком чайку попить -- невозможно слушать, не обхохотавшись до слез! И говорить она о них может часами, в лицах передавая их разговоры с ней, а еще интереснее -- между собой. Ты понимаешь, она при этом прямо-таки вся светится! И в то же время, когда все это слушаешь, ну, не покидает тебя ощущение, что сама эта ее глубина понимания их возни и болтовни -- все это хладнокровное и вдумчивое наблюдение откуда-то сверху, притом такого "сверху", на которое даже самый умный ординар не способен, но все-таки хоть и ироничное, но теплое, даже любовное, я бы сказал... И не просто наблюдение, но еще и подталкивание их куда-то, вроде бы и не навязчивое, но и неотвратимое... Короче, воспитание, то самое, которое и должны родители проводить с детьми, да и проводили всегда вообще-то. Но одно дело -- учитель-ординар, даже самый талантливый, а другое -- трансфер. Как сам понимаешь, это далеко не одно и то же: позиции-то в мире, а потому и точки отсчета, "откуда и докуда" человека надо воспитывать, у них разные, и попробуй-ка сказать вразумительно, в чем эта разница состоит...

Ну, ладно, это же я к тому, с чего мы начали -- о продолжении рода трансферами и фантомами. Ну, и скажи мне, для чего ей, той же Люде, например, биологически свои дети? Да она от этих-то не отрывается по многу лет, ведь каждый такой учитель-воспитатель тащит свою группу до конца школы, и, как правило, имея в параллель еще одну -- две, с возрастным разрывом лет в пять-шесть. Да что я тебе рассказываю, а то мы с тобой в других каких-нибудь школах учились! Система-то одна, с небольшими вариациями, по всему миру. Только были ли во времена нашего детства учителя-трансферы, хотя бы изредка -- это еще вопрос! Да их и сейчас, как я понимаю, немного по миру.

...Да, конечно, с такими, как я - спонтантрансферами - все много сложней. Мы - какие-то все-таки психологические уроды, болтаемся между нормальными ординарами и трансферами, что-то пытаемся с собой сделать, осознать свою Карму, "разгрузить" ее, но судьба наша идет какими-то странными зигзагами... То биология берет верх, то "высокое сознание"... в общем, не берусь тебе это описать, сам до сих пор не очень понимаю. А ведь нас, спонтанов, становится все больше с каждым годом, я тебе об этом еще в прошлом году говорил...

...Нееет, старик, мы еще не самые странные люди. Есть народ и почуднее. Старый мой приятель, Лесли Мак-Рой - я тебе про него рассказывал, помнишь? - приводил мне такие примеры переходов на другой уровень существования, по сравнению с которыми мои приключения в мире архетипов - детские игрушки! Да что там рассказы Лесли, один такой пример я знаю сам, это же случилось с моим старым знакомым, вернее, знакомой... точнее, старой подругой,... а, что уж тут - с любимой когда-то девушкой... Правда, через много лет после того, как она была девушкой, да еще и любимой.

...И знаешь, что самое чудное? Что и ты ее знаешь - впрочем, как и тысячи других людей, особенно ученых! Да ничего я тебя не разыгрываю!.. Ты что, хочешь сказать, что не слышал такого имени - леди Мортуа? Да, да, речь идет именно о ней!... Совершенно верно, она титул получила за цикл работ по планетарной тектонике третьей планеты у ЕН 20688 - да-да, у Ларсы, так она в Каталог вошла - впервые доказав, что планеты такого типа - как и наша Земля - пережили как минимум однократное большое сжатие ... Еще бы не важно! Ведь на этом висит объяснение глобальной гибели крупных сухопутных форм и перехода некоторых из них снова в водную среду обитания: все они не выдержали резкого увеличения силы тяжести на поверхности планеты, и кто не сообразил, что надо делать - тот загнулся, а кто сообразил - удрал в воду. Ну, примерно как у нас на Земле на рубеже мезозоя и кайнозоя: динозавры, дубье безмозглое, откинули копыта, а киты ушли в океан: как сам понимаешь, на живущих в воде увеличение силы тяжести практически не отражается. И, кстати, хищные виды китов, которых тогда было куда больше, чем планктоноядных - таких поначалу, скорее всего, вообще не было - доканали-таки и водных динозавров. А почему? Опять же, мозги хорошие надо иметь, а не только пасть здоровую! И уж, попутно заметим, птицы тоже поделились: самые легкие и ширококрылые остались летающими, а все самые тяжелые превратились постепенно в бегающих. В общем, брат ты мой, принцип "сила есть - ума не надо" эволюцией не подтверждается, хе-хе-хе...

Да ладно, оставим это, дело-то не в теории, а в... в общем, в самой леди Мортуа. Но ты сначала скажи мне, что ты о ней знаешь - ну, кроме того, что она крупный ученый, вице-президент Всемирной ассоциации тектоников и прочая, и вообще - потрясающе красивая блондинка неопределенного возраста? Ну, конечно, биографию ее, как и любого из нас, можно запросить в "Биг-информ-персоналиях"... Только что это будет за биография... в моей, между прочим, тоже не записано, что я - спонтантрансфер... Так и в ее тоже не прочтешь, что леди Мортуа - это фактически два человека, вернее, душа одного человека в теле другого... вот такая, брат ты мой, история... на ночь глядя и рассказывать страшновато.

...Ну, разумеется, взялся рассказывать - так расскажу. В общем, была у нас в студенческие времена, на первом курсе, дружная компашка: я, Анатоль Браницкий, друг детства - его жуткую историю я тебе в прошлом году рассказывал - и Наташка Бредли. Мы с ней были ужасно влюблены друг в друга чуть ли не с первого взгляда, а Анатоль, подходивший в те годы к любви чисто практически, так сказать, смотрел на наши романтические отношения с усмешкой этакого опытного, искушенного в жизни старого дядюшки, слегка покровительственно - что нас иногда, конечно, раздражало. Но Наташкиных чувств ко мне хватило только на первые три курса. После третьего нас разнесло в разные стороны на первую профессиональную практику, аж на четыре месяца: нас с Анатолем - в Антарктиду, а Наталью - на Луну. И в октябре, когда мы все собрались в Институте, оказалось, что она уже замужем!

Представляешь мою физиономию?! Даже Анатоль обалдел, да и вся наша группа - тоже. Да это бы ладно, но ведь нам еще учиться вместе три года! Видеть ее каждый день, здороваться, делать вид, что ничего не случилось, что меня это не касается - ведь вся группа, да и вообще все друзья-приятели с затаенным любопытством следили за тем, как я себя поведу.... Так что ныть, о чем-то ее умолять, укорять - элементарное самолюбие не позволяло. Хотя, что при этом творилось на душе - сам понимаешь.... Но куда от нее было деваться-то, не переводиться же на другой поток или факультет из-за этого, это же смешно-с! Так я и терпел ее соседство по группе до конца Института...

...Но все, хвала Творцу, рано или поздно кончается. Через пять лет после окончания Института я ушел в археологию, мы и с Анатолем-то практически перестали видеться иначе, как по связи, а вскоре женился я на Катерине и вообще как-то ушел в другой мир - и интеллектуальный, и эмоциональный... Наташку больше я не видел, да и не слышал даже о ней ничего, и думать про нее давно перестал.

...И все-таки, понимаешь ли, юношеская романтическая любовь, особенно трагическая - в таком возрасте это ведь воспринималось, как трагедия мирового масштаба - ты же ведь пуп Вселенной, вокруг тебя все вертится! - так вот, такая любовь никогда до конца, наверное, не забывается... Уходит она куда-то в подсознание и живет там своей жизнью... И вот, представь себе, где-то еще лет десять спустя - а мы с Катериной очень неплохо прожили их вместе - однажды, на второй или третий день, точнее - ночь, после очередного моего возвращения с поля - а в такие ночи, сам понимаешь, чувствуешь себя молодоженом - под утро снится мне совершенно кошмарный сон. Передо мной - черное поле под черным небом, а за мной - полыхающее жутким жаром то ли море, то ли - широченный поток огня, лавы. И этот поток накатывается на меня, и я в панике от него бегу, бегу по этому полю... а потом, я уже не бегу, а лечу над ним, вроде бы в безопасности, но чувство кошмара не проходит, потому, что впереди, перед самым фронтом этого потока бежит с жутким, смертным воем женская фигурка, а я, летя над всем этим, пытаюсь ее догнать и спасти... и вот я, наконец, ее догоняю - тут вдруг я понимаю, что лечу-то я на флайере-"малютке" - зависаю над ней, и вижу, что это - Наташка Бредли, и она бежит, бежит из последних сил, с бездонными от отчаяния глазами, волосы дыбом, руки в стороны... и этот вой, вой... и я зависаю над ней, хватаю ее подмышки и тащу вверх, к себе, и ору, обливаясь слезами: "Наташка, Наташка, держись!"... и просыпаюсь от того, что действительно это ору, сжимая ее изо всех сил, и мы оба отчаянно плачем, а она вырывается и бьет меня по лицу и кричит: "Отстань, отстань от меня, не смей меня трогать!"

Вот так мы поссорились с Катериной - раз и навсегда. Она ничего не поняла, кроме того, что до сих пор Наташка, как и много лет назад, мне неизмеримо дороже, чем она - и оскорбилась смертельно. Ведь и саму Наташку она прекрасно знала: Катерина-то - тоже наша бывшая однокурсница, и вся эта история нашей любви протекала на ее глазах. А я, понимаешь, ничего ей не мог объяснить, да если честно, и сам ничего не понял. Что-то во мне перевернулось в ту ночь, накатилось какое-то давно забытое отчаяние, ощущение огромной потери, ничем невосполнимой, ну, прямо как тогда, в студенческие годы. А через два дня, в течение которых мы даже не пытались разговаривать, Катерина ушла от меня - все также молча, просто собрала вещи - и ушла. И я воспринял это, как должное - меня как будто это и не касалось вовсе: я еще не вышел из ощущений того сна... Но и это со временем прошло. Работа снова засосала, и это было, как и всегда, лучшим лекарством - ну, мне ли тебе рассказывать, ты ведь и сам такой!

Короче, проходит после всего этого еще лет шесть. Тут как раз разыгрывается квислинская эпопея, кончившаяся большой, я бы сказал, цивилизационной драмой, а для нас, квислинцев, еще и личными драмами, а кое для кого - так просто трагедиями. Ну, ладно, на эту тему мы с тобой много говорили, и я-то сейчас не об этом. Просто хочу напомнить, что за это время научный мир узнает новое имя среди прочих выдающихся: леди Мортуа. Она - тектоник, поэтому нас, археологов, даже археологов-палеолитчиков ее открытие касается опосредованно: просто уточняются некоторые общие для планет земного типа черты тектонической эволюции, а стало быть, и биологической. Но вот, как-то раз в те годы в Стэнфорде собирается Всемирная конференция по глобальным вопросам планетарной эволюции... Ну, еще бы тебе не помнить: ты же был одним из ее героев! ... Да нет, я же серьезно! Это, брат, действительно была заявочка - с открытием гривинской протоцивилизации! Для меня, например, имя профессора Билли - пардон, сэр - Уильяма Джанги - прозвучало тогда впервые в полную силу. Впрочем, ладно, зачем нам друг другу-то рассказывать эту историю? Мы ее оба помним, хе-хе!..

...Так что конференцию эту я вспомнил совсем по другой причине. Я из любопытства - но и не без некоторой научной корысти, впрочем, - ходил и на заседания секции глобальной тектоники. И там впервые увидел и услышал леди Мортуа воочию, а не на дисплее. Должен заметить, что впечатление она на меня произвела - и как специалист, и как женщина. Все-таки, согласись, поразительное лицо: натуральная блондинка - этакий финский тип - и на нем - изумительные персидские брови дугой, черные длинные глазищи и изумительно очерченные губы страстной восточной женщины. А фигура! ... Тьфу ты, господи, развесил сладкие слюни на старости лет, извини, брат...

Ну, ладно, ближе к делу. На третий или четвертый день конференции, в перерыве между заседаниями, стою я в холле перед одним из дисплеев, вызвал на него стендовый доклад, читаю, сэндвич жую. Увлекся, ничего вокруг не замечаю. И не сразу понял, что уже несколько раз меня сзади окликает женский голос, причем по-русски, тихо и грустно как-то: "Паша, Паша..." Наконец, дошло, оборачиваюсь - передо мной стоит леди Мортуа! Притом не просто стоит рядом, а именно передо мной, в пяти шагах, и смотрит на меня в упор, и взгляд какой-то грустно-пронзительный, зовущий, что-то пытающийся напомнить... ну, в общем, не взгляд постороннего, незнакомого человека, который просто хочет тебе что-то сказать, а человека, встретившего старого, давно забытого, но явно когда-то кого-то близкого!

Я, естественно, ничего не понимаю, уставился на нее, молчу, пытаюсь кусок сэндвича проглотить. Тут, наконец, дошло до меня, что это она окликнула меня русским именем: рядом-то больше никого просто нет! Сэндвич, наконец, проглотил, спрашиваю: "Простите, миледи, вы, оказывается, знаете русский?" - как будто в этом дело, идиот! А она пододвигается ко мне вплотную и почти шепчет в глаза: "Пашенька, милый, не узнаешь, конечно?..." - а на глазах слезы, и я вдруг понимаю, что эти глаза я знаю, знаю, знаю!.. и знаю, как они плачут, и как смеются, и как злятся... ну, представь, Билли, это как ... нет, не то ... ну, бал-маскарад, перед тобой - чужая, незнакомая маска, а сквозь прорези для глаз на тебя смотрят знакомые до боли глаза кого-то, давным-давно тебе знакомого, но напрочь забытого, и ты мучительно пытаешься его вспомнить... нет, опять не то! Это - не карнавальная маска, а железная маска, маска-тюрьма, маска-склеп, куда кого-то замуровали, а он своими глазами рвется на свободу, чтобы его узнали, чтобы о нем вспомнили, поняли, кто это!...

... Прости, Билли, разволновался... да, спасибо, с удовольствием, плесни еще ... фуу ... полегчало... Господи, сколько лет прошло! Да, ты прав, почти тридцать. А представляешь, что со мной было тогда... Я чуть не спятил: я узнал эти глаза, но как, как их привязать к абсолютно чужому лицу?! Да не просто чужому, незнакомому, а наоборот - к хорошо знакомому всему ученому миру лицу, ничего - ну абсолютно ничего общего не имеющего с той, кому эти глаза принадлежат, должны принадлежать!

Наверное, физиономия у меня сделалась такая, что она схватила меня за плечи, встряхнула, заулыбалась и говорит: "Да, да, успокойся, ты правильно понял, я - Наташа Бредли, спасибо тебе, милый, не забыл... пойдем отсюда, от людей" - подхватила меня под руку и куда-то повела. Иду с ней как в обмороке, с трудом соображаю, людей толком не вижу, в глазах - туман... Очухался, когда мы с ней уже сидели на диване, взявшись за руки, в гостиничном номере, у нее - как потом выяснилось. Прижались плечами друг к другу, молчим, в горле у каждого комок... сколько так просидели - не знаю, наконец, вышли из полуобморочного состояния, заговорили. И проговорили всю ночь, и сидя на диване, и в постели, и утром за завтраком, и так далее - двое суток с перерывом на еду и постель. Один раз она спохватилась, включила связь с Президиумом, сообщила, что срочно улетает по личным обстоятельствам, и снова отключилась. Ну, еще бы, ты же понимаешь, это меня могли не хватиться - кто я тогда был? - а леди Мортуа не могла исчезнуть просто так, там просто паника поднялась через несколько часов...

Ну, так вот, Билли, это все прелюдия к тому, что я хотел тебе рассказать по сути дела. А суть как раз и заключается в этом Наташкином рассказе, и суть эта не только странная, но и страшная... в общем, налей мне еще и слушай...

Кончила она Институт вместе с нами физиком-системщиком и ушла в конструирование роботов - "Интелей". Как ты, наверно, помнишь, пятьдесят лет назад их было еще немного - первые антропоморфы и гиппоморфы простейших классов, первые попытки не собирать их, а выращивать на квазибиологической основе, как и наши с Анатолем квазиживые объемы, кстати. Ну, в общем, начало той эпохи, в которой мы теперь живем. Наталья же с группой энтузиастов занялась совсем новой тогда формой - птероморфами. И так успешно, что лет через пять - как раз, когда я окончательно ушел в археологию - попала на обкатку своих образцов на ту самую третью планету Ларсы, которую я упоминал сегодня. Это - примерно двести световых лет отсюда к центру Галактики - не помню точно, да и неважно это. И попала она туда с исследовательской группой тектоников, которую возглавляла уже известная тогда в своих кругах Сандра Граас.

Это была молодая и совершенно бешеная по темпераменту и замашкам баба. Как говорит Наташка - "валькирия, хрестоматийный мифологический образец". Как человека с таким характером могли выпустить в Глубокий Космос, да еще во главе группы из десяти человек - совершенно непонятно. Ей бы небесное воинство за Одином в бой водить - это я все Наталью цитирую. Но - гениальная голова, плюс -- несомненная харизма в глазах коллег и соратников, позволяющая собрать сплоченную исследовательскую группу. Это все понимали, и за это все ей прощали. Так вот, Билли, запомни: Сандра Граас и есть создатель теории резкого - в геологических масштабах, естественно - сжатия планет на определенной стадии эволюции. И неоспоримые доказательства своей теории она нашла именно там, на той самой планете, поскольку она находится как раз в конце этой фазы сжатия, что эквивалентно нашему земному рубежу мезозой-кайнозой. А собирала она их так, что к моменту прилета туда Наташки с ее эмбрионами птероморфов было непонятно, почему она сама и ее команда еще живы! Бедная Наталья была просто в ужасе, но на это всем было наплевать -- все в рабочем азарте по самые уши. База группы стояла у подножия целой системы гигантских действующих вулканов, собственно, не стояла, а висела над грунтом - платформа-псевдограв, ты такие, наверное, видел. И народ во главе с Сандрой чуть ли не каждый день на своих глайдерах гонял на склоны этих вулканов в радиусе добрых трехсот километров собирать пробы, в том числе пробы лавы! Занятьице, а?!

...Да нет, Билли, на флайерах там работать вообще было нельзя: флайер все-таки - летательный аппарат, а не псевдограв, и, как я понял, в тамошней атмосфере его бы сносило, как сухой лист, у него мощности не хватит зависнуть на месте при скорости воздуха в тридцать - сорок метров в секунду. Так что глайдеры - единственный был для них выход из положения. Хотя и не лучший - тут ты, конечно, прав, в переменном магнитном поле нестабильной планеты от него тоже можно ждать фокусов. Да и в остальном не лучше: роботов - минимум, тогдашние антропоморфы не выдерживали тамошних рабочих температур - у них просто мозги отказывали. И никакие программы, требующие индивидуальных решений по конкретному месту действия, на них свалить было нельзя: это тебе не наше время, почти полвека назад, все-таки.... Ну, и эти сумасшедшие, и, прежде всего душка Сандра, сами лазали в кратеры с простейшей робототехникой!

Но Наталью-то с ее птероморфами пригласили туда именно за тем, чтобы опробовать их на этой работе! Оказывается, Сандра выкопала в "Информ-инженерии" разработки наташкиной группы, уже популярные в мировой инженерной среде, обкатанные, но еще не принятые в серийное производство, и предложила обкатать их "в полевых условиях, приближенных к экстремальным" - этакая мягкая, соблазнительная формулировочка, понимаешь ли. Натурально, Наталья, как истинный конструктор, да еще такого класса, клюнула! Она же, бедняга, совершенно не представляла, что ее саму-то ждет! Да и "Комитет по внедрению" этого себе не представлял: как я понял из наташкиных объяснений, Сандра или кто-то из ее группы заявку-предложение на проведение полевых испытаний написал просто безупречно...

Ну вот, а подразумевалось, оказывается, что термоустойчивый птероморф -- а такие тоже специально разрабатывлись наташкиной группой -- может залетать в кратер на любую глубину и спецприборами отбирать расплавленные образцы. И вот, где-то буквально через пять - шесть дней после натальиного прибытия на базу, Сандра сажает ее с парой эмбрионов птероморфов в глайдер, и летят они на крупнейший вулкан системы. Сандра ей объясняет по дороге, что магма стоит в его кратере на глубине больше километра, поэтому взять оттуда пробы нет никакой возможности и вся надежда на наташкиных птероморфов. Ну, и деваться ей некуда, надо лететь.

Чего ей это стоило, я могу понять. Трусиха она всегда была страшная, это было неизлечимо. Представляешь, если уж она с кем-то идет в темноте, да не где-нибудь, а в городе, дома, можно сказать, то держится за него двумя руками: как бы ее, несчастную, не потеряли! Помню, раз на втором курсе идем мы нашей троицей после занятий поесть в кафе через аэроплощадку, болтаем чего-то, хохочем, и вдруг прямо на нас стремительно садится легкий глайдер! Ну, ясно же, что раздавить он нас не может по определению, просто кто-то из приятелей пошутить изволил. Но Наталья завизжала так, что у нас с Анатолем часа два потом в ушах звенело, а у меня до конца дня веко дергалось! Она сама-то чуть не оглохла, мы ее в кафе долго "Гарриком" отпаивали.

Ну и, конечно, эта ее трусость уже с первого курса стала на потоке притчей во языцех. Весь студенческий народ, а девчонки в особенности, над ней подтрунивали втихаря, но некоторые - и не втихаря. И больше всего ей доставалось от одной девчонки из нашей же группы. Вообще-то звали ее Катрин Мортилье, но на факультете все ее знали не иначе, как Катьку Мортиру - это прилипло к ней намертво: все-таки это же московский институт, и вся студенческая масса поневоле была русскоязычной. Да и понятно, за что - и за нахальный курносый нос, и за роскошную и всегда растрепанную каштановую гриву, и за огромные голубые нахальные глазищи с фантастическими ресницами-опахалами, которыми она могла загнать в постель любого парня, что и делала с огромным удовольствием, как иногда казалось - из чисто спортивного интереса, и за манеру двигаться сквозь все, как будто между ней и тем местом, куда она идет, вообще никого нет! Но самое-то главное - за совершенно беспримерную наглость при сдаче экзаменов, причем - любых, независимо от предмета! А выявилось это еще на первом курсе, на первой же сессии, на первом же экзамене, и, представляешь, я - как и вся наша группа - при этом присутствовал! И, Билли, говорю совершенно серьезно - это было одно из самых впечатляющих зрелищ в моей жизни... как ты знаешь, весьма нескучной... Да, брат, забыть такое трудно. Сейчас расскажу, почему - да ты и сам поймешь.

Ну, представь себе, приходим на первый экзамен - вообще первый в нашей студенческой жизни! - как сейчас помню, "основы дифференциального исчисления". У всех, естественно, легкий мандраж, но виду никто не подает - неприлично, понимаешь ли. Запускают нас в аудиторию, за столом у тест-компа уже сидит наш профессор Коростылев - довольно молодой тогда, но очень нами уважаемый человек, как звали его - теперь не помню, но прозвище у него, естественно, было: "Диффур". Выщелкиваем из тест-компа свои карточки с экзаменационными вопросами, рассаживаемся, кто куда, за персоналки на столах, готовимся. И тут, уже минут через пятнадцать, как все это началось, слышим - дробный грохот тяжелой обуви по коридору. Дверь распахивается, и в аудиторию влетает Катька: щеки красные, нахальные глазищи сияют, на ногах - огромные горнолыжные бутсы, в руках горнолыжный же шлем с очками-консервами, одета в синий теплый горный костюм-стеганку. Грохоча бутсами, топает к столу и заявляет: "Прошу прощения, сэр, не давали вылета всем псевдогравам из Альбукерка почти три часа, представляете?" - и смотрит на Диффура с таким выражением, будто он непременно должен ей посочувствовать: экое безобразие, действительно - из Альбукерка, видите ли, ей вылететь в Москву вовремя не дали! Как будто Альбукерк - это то самое место, где только и можно готовиться к зимней сессии студенту Московского инженерно-физического института!

А Диффур наш, надо заметить, человек был изысканно-академический, по-своему эстет, почти дэнди! Мы никогда не видели его вне Института, но уж в Институте - это всегда ослепительно-белые рубашки, классических форм чуть приспущенный галстук строгих расцветок, изумительный костюм по сезону, чуть выпущенные из рукавов пиджака манжеты, ослепительно сияющие, почти лаковые ботинки, носки в тон костюму - и никаких тебе современных комбинезонов, курток, шортов, мокасин - боже упаси! И, представь, перед этим дэнди стоит девица-первокурсница в горнолыжном обмундировании, в этих чудовищных бутсах, и пытается вызвать сочувствие к причине своего опоздания на первый в ее жизни институтский экзамен. Мы все застыли: что сейчас будет? Но Диффур с совершенно каменным лицом слегка пожимает плечами и ровным голосом говорит: "Ну, что ж, бывает. Тяните билет, прошу". И тут Катька заявляет: "Ой, простите еще раз, но здесь невероятно жарко. Одну секунду!" - и отойдя буквально на два шага, к ближайшему окну, начинает раздеваться. Отщелкивает пряжки на бутсах, стряхивает их с ног, отчего они отлетают с грохотом метра на два, а потом, ничтоже сумняшися, расстегивает молнии на куртке и брюках, стаскивает их, швыряет тут же, на подоконник, и остается в обтягивающих тоненьких колготках и такой же майке с рукавами - ну, в нижнем спортивном термобелье, короче. И все это проделывается прямо перед профессорским носом, я уж не говорю об остальной аудитории, которая в полном обалдении смотрит на этот стриптиз, вытаращив глаза!

Ну, думаю, сейчас тебе Диффур даст, наконец, по мозгам - правда, не представляю, как именно он это сделает, но посмотреть-то крайне интересно! Про свои билеты и я, да и все остальные, конечно, просто забыли от изумления. И Диффур ей, конечно, дал, но как! Мы-то, детвора, совершенно не представляли, что может сделать умный и по-настоящему взрослый человек. Думали, сейчас он вскочит, заревет начальственным голосом что-то грозное, прикажет убираться восвояси... Не тут-то было! Пока Катька раздевалась, у него лицо становилось все скучнее и скучнее, какая-то даже томная усталость на нем проступила, понимаешь ли. То есть, глядя на это лицо, любому человеку становилось ясно, что у него на экзаменах девицы устраивают стриптизы по десять раз на дню, и так - каждую сессию, много лет подряд! И все это ему уже давно осточертело, и ничего, кроме скуки, и даже с трудом скрываемой зевоты, вообще не вызывает. И когда, наконец, Катька со своим небрежно подобранным шикарным конским хвостом, в черном белье - все детали фигуры прорисовываются, как в "Атласе для художников", - босиком, снова подошла танцующей походочкой к его столу и спросила чуть гнусавым фирменным своим контральто - "Вы позволите, сэр?", Диффур говорит с этой же томной усталостью: "Да, пожалуйста, пожалуйста", глядя даже как-то мимо нее, в никуда. Вот это был класс, Билли, ей-богу! Урок этики на всю оставшуюся жизнь! Понимаешь, это же - истинный джентльмен, и он никогда не даст ни словом, ни жестом понять даме, даже если это нахальная сопливая девчонка, что она совершила какую-то бестактность! И ты бы видел, какая физиономия тут стала у Катьки - она вспыхнула, как маков цвет, а еще через секунду - аж побелела, бедняга...

Э-э-э, брат, да ты меня не так понял! Я обо всем этом рассказывать начал не ради этого эпизода. Самое-то главное, что тогда произошло, началось сразу после всего этого, то есть тогда, когда Катьке из машины выскочила ее карточка с вопросами. Катька ее подобрала недрогнувшей рукой, постояла несколько секунд, читая, а потом вдруг подняла голову и говорит совершенно нейтральным и спокойным голосом, уже безо всякого кокетства: "Сэр, я могу отвечать без подготовки?" Диффур поднимает на нее глаза, и - я же вижу - в них нет уже никакой томности, сплошной живой интерес! "Да, - говорит - прошу к доске в таком случае". И почти голая Катька подходит к доске - сенсорному дисплею на полстены - берет стило, и начинает излагать, и - что именно излагать!

Вот тут-то все главное и началось. Ну, представь себе: экзамен идет по основам дифференциального исчисления - чистая математика, как сам понимаешь. А тут вдруг человек начинает с того, что излагает некую физику - представляешь, физику, точнее, механику! - из осмысления которой и вырастает, по его представлениям, эта самая математика, точнее, этот ее раздел! И как излагает - я тебе передать не могу... Это было нечто, брат ты мой! Мы все бросили свои билеты, просто забыли про них в этот момент. Диффур с блестящими глазами уже стоял около доски, видно было, что в полной оторопи, время от времени повторяя "Ну, ну, дальше, прошу вас!". И когда Катька минут через двадцать остановилась и положила на стол стило, он, постояв молча еще с полминуты, говорит слегка севшим голосом: "Да, сударыня, благодарю вас, я давно ничего подобного не слышал..." Потом, помолчав, спрашивает: "Так, стало быть, вы изучали "Начала" Ньютона?" И тут Катька поднимает на него изумленные глаза и совершенно искренне спрашивает: "Простите, сэр, а зачем это? Ну,... ведь это же все очевидно!" И дальше, Билли, немая сцена: стоят рядом, друг против друга, глядя друг другу в глаза, изысканный дэнди-интеллектуал с посеребренными висками и курносая девица с шикарным конским хвостом и в одном белье, но в этот момент оба они - не просто в одном ментальном пространстве, отдельно от всех нас, интеллектуальных пигмеев, а пытаются понять друг друга именно там, в этих эмпиреях, и ничего, кроме этих эмпиреев, для них сейчас не существует! Да-да, Билли, в тот момент все это именно так и воспринималось со стороны, и я тебя уверяю - не только мной, но, наверное, почти всеми нами: да, мы по сравнению с ними двумя - подростки, которые невольно смотрят снизу вверх на истинно взрослых людей, беседующих о вещах, нам почти недоступных, вернее - на недоступном всем нам уровне их осмысления!

Вот с этого момента и началась Катькина институтская слава. Скажу честно, не помню я сейчас, как тот самый экзамен вообще кончился, да и неважно это. Но с этого момента и на всю оставшуюся ее институтскую жизнь за ней закрепилась слава человека, который интуитивно понимает самую суть того, что в науке называется физикой, и именно через нее понимает все остальное, вплоть до биологии и даже культурологии. Она никогда не готовилась ни к каким экзаменам вообще, гоняя до умопомрачения в любое время года на горных лыжах там, где лежит снег и есть горные подъемники - не в северном полушарии, так в южном -- и тут мы-то с Анатолем ее понимали, поскольку и сами горные лыжи страшно любили, в отличие от Наташки, которая этого занятия терпеть не могла, опять же, по своей трусости. Ну, а Катька, правда, больше никогда и не являлась на экзамены в таком виде, в каком явилась на тот самый - урок этики, преподанный ей Диффуром, она усвоила, похоже, на всю жизнь. Замечу в скобках, и другие тоже не забыли: кто-то из наших весельчаков вывесил-таки на аудиторной доске перед следующим экзаменом замечательную рисованную карикатуру - голую Катьку с подтонированной черным фигурой перед экзаменационным компом и с подписью: "Внимание! Введена женская униформа для сдачи экзаменов", но она, увидев это, заржала вместе со всеми и захлопала в ладоши, так что уесть ее не получилось. Однако она продолжала с беспримерной наглостью переться на любой экзамен, никогда не просила времени на подготовку, сразу шла к доске и начинала излагать, что она - именно она! - об этом думает. Но самое главное - ее совершенно своеобычные ответы на все вопросы по всем предметам принимались преподавательским составом института почти всегда! Иногда, правда, ей всыпали, особенно по гуманитарным предметам, когда она начинала нести откровенную чепуху просто "по нахалке", из чистого интеллектуального хулиганства, но все-таки такое бывало редко - что уж зря на нее грешить! Но имидж ее, как Катьки Мортиры, в глазах "учащихся масс" из-за этого только возрастал!

Да, ну так о самом-то главном, ради чего я все это вспомнил. Так вот, представь, что эта стенобитная пушка наехала на мою нежную трепетную Наталью! Причем, как: она ведь не дразнилась, как детсадовская девчонка, тыкая в нее пальцем и крича во все горло что-то обидное. Но она все время своим провансальски-гнусоватым мурлыканьем пыталась Наташку затащить в какую-то ситуацию, в которой Наташкина трусость стала бы всем очевидной. И ей, заразе, это иногда удавалось - хотя мы с Анатолем Наташку прикрывали, а Анатоля - единственного из всех парней курса - Катька побаивалась. И я понимал, почему: только у него были такие же, как и у нее самой, огромные упорные яркоголубые гляделки в черных ресницах - ну, конечно, с поправкой на мужское суровое, даже мрачноватое, обрамление. Вообще-то я еще в середине первого курса видел их первое столкновение - зрелище было поучительное, должен заметить. Катька налетела было на Анатоля, как это делала с любым из других парней: подошла как-то на институтской аэроплощадке, когда мы с ним стояли, кого-то дожидаясь, встала от него в полушаге, и уперлась в него своими глазищами, глаза в глаза. Этого никто не выдерживал, уверяю тебя! Парень тут же начинал таять, заискивающе улыбаться, нести какую-нибудь комплиментарную чепуху - ну, мгновенно влюбившийся дурак, да и только. После этого ей оставалось только взять его за руку и томно произнести "Пойдем?..." - и этого оказывалось достаточно. Но Анатоль-то был из другого теста: она еще и рта не успела раскрыть, едва только глазищи свои настроила, как Анатоль, небрежно привалившись спиной к своему флайеру, тоже уперся в нее глазами, уголки рта слегка опустились, нижняя губа насмешливо выпятилась, руки засунулись в карманы, ноги скрестились, как у журавля. Так они постояли друг против друга, не мигая, с полминуты, наверное, после чего Катька отвела глаза и говорит, обращаясь к нам обоим: "Ребята, вы не могли бы мне помочь флайер мой из того угла вытащить? Не могу сама оттащить все остальные, посмотрите, как меня там загородили!" Ну, мы, естественно, взялись помогать: штук шесть флайеров и глайдеров пришлось перегонять на несколько метров, а это довольно долго, одна бы она, действительно, возилась бы с полчаса. Но, ты же понимаешь, дело-то не в этом: просто она поняла, что в Анатоле сидит такой же упрямый и своевольный бес, как и в ней самой, если не покруче, и потому лучше его не трогать вообще! И, действительно, больше не трогала.

Но Наталью мою она продолжала-таки временами допекать за ее трусость. Причем делалось это, как правило, на публике - если меня с Анатолем в этот момент поблизости не было - и таким вкрадчивым провансальским говорком, что народ только прыскал в кулак со смеху, а Наташка глядела на нее жалобно-испуганными черными глазищами и тихо отворачивалась.

Помню сценку в институтском бассейне. Мы там все с удовольствием занимались: Анатоль - прыжками в воду, я - подводным плаваньем, а Наташка - скоростным, и это у нее здорово получалось, между прочим, классная она была пловчиха. Но вот заставить ее нырнуть глубже трех метров, и уж подавно - прыгнуть в воду с чего-то выше стартовой тумбы - это дудки! Ни за какие коврижки, никогда! А тут как-то стоим мы с ней у прыжкового бассейна, смотрим, как Анатоль с двадцатиметровой вышки сальто свои крутит - зрелище замечательное. Ну, и другой знакомый народ тоже здесь околачивается: кто только пришел, кто уходить собирается, но на анатолевы прыжки все смотрят, раскрывши рот от восторга. И тут вдруг появляется мокрая Катька в купальнике, подваливает к Наталье с улыбочкой, обнимает ее за талию, и начинает мурлыкать - уговаривать пойти прыгнуть хотя бы с трехметрового трамплинчика. Наташка на нее косит испуганным взглядом, все пытается отодвинуться, я, наконец, вмешиваюсь, беру Катьку за локоть, и тихо шепчу на ухо: "Отстань от нее, зануда, пока я тебя не притопил!" А Катька вдруг резко вырывается, окатывает меня прямо-таки волной презрения из своих гляделок, а потом вихрем взлетает на двадцатиметровую вышку, с которой только что виртуозно прыгнул Анатоль, подбегает к краю площадки, и с оглушительном визгом прямо пузом вперед летит в воду, махая беспорядочно в воздухе руками-ногами. Мы все обмираем с испугу - сейчас ведь разобьется, дура! - Наталья тут же взвизгивает от ужаса, вцепившись в меня руками, а чертова Катька буквально за долю секунды перед водой вдруг складывается в абсолютно правильную фигуру "ноги вдоль туловища", и входит в воду задницей вперед, с акробатически вытянутыми вверх руками-ногами. И, естественно, с оглушительным грохотом - ну, действительно, мортиру чугунную с вышки уронили! - выплескивает обалденную волну: всех вокруг окатывает с головы до ног, а Анатоля, который только собрался выбираться на бортик, так просто смывает с трапа! Вот ведь какая была вредная, наглая девчонка!

Да и вообще они с Натальей друг друга не любили еще и по чисто интеллектуальным причинам. Катька, действительно, была физиком, что называется, от бога, а Наташка, как и я, этаким биоматематиком, что ли. Для нас все начиналось с математической модели биообъекта, которую потом можно было перевести в другой материал - и только тут начиналась собственно физика, ну, и физхимия, конечно. Мы с Анатолем это хорошо понимали, а Анатоль вообще был математиком просто блестящим, и для него ничего интереснее построения матмодели - чего угодно! - вообще не было, на этом он, что называется, оттягивался вовсю и везде, даже после музыкальных концертов. Ну, представляешь, возвращаемся мы все втроем или вчетвером -- с какой-нибудь его очередной подругой, высокой интеллектуалкой, естественно -- с бетховенского или моцартовского концерта, заваливаемся в чью-нибудь каюту чайку дернуть на ночь глядя, попереживать над услышанным, а он, зараза, вдруг заявляет: "Да, ребята, все это здорово, конечно, особенно девятая бетховенская, но вот я вам сейчас накидаю акустическую полифоническую матмодель, и вы поймете, откуда такой эффект восприятия!" Ну, все удовольствие мог испортить, гад! Наталья -- так просто зверела в таких случаях, и чуть ли не с кулаками его выпроваживала из комнаты, а потом еще и дулась на него пару дней после этого.

Да, так вот, о спорах-то наших с Катькой. Я это все к тому, что Анатоль был, как и все мы, твердо убежден, что "Творение Вселенной" начиналось с математической мысли Создателя, только потом воплотившейся в физике. Катька же, наоборот, на все наши штудии подобного рода смотрела свысока, нагло заявляя вслух, что сути дела мы как никогда не понимали, так никогда и не поймем, видите ли! Ну, понятно, что такие громогласные заявки вызывали яростный отпор, и не только со стороны нашего рабочего трио, а вообще от всей группы.

Сколько же она, зараза, нам всем лабораторных работ сорвала, превратив их в совершенно оглушительные споры - вообще перечислить невозможно! Вместо того, чтобы тихо заниматься с приборами, вся толпа - человек десять, а то и двенадцать - во всю деря глотки, собиралась у стенной доски - сенсорного дисплея - и все, отталкивая друг друга локтями, каждый со своим стилом, пытались что-то написать или нарисовать, чтобы доказать Катьке, что она несет чепуху. В результате через час дисплей размером полтора на пять метров оказывался исчерканным разноцветными формулами и графиками вдоль и поперек, и несущий комп железным голосом заявлял вслух, что его оперативка перегружена белым шумом, и он сейчас сотрет всю информацию, если пользователь сам ее не упорядочит. Но разве разошедшийся народ этим заткнешь? Даже трепетная моя Наталья, девушка тихая и вечно стесняющаяся выступать на публике, тоже лезла вперед со своим стилом и вопила и спорила не хуже других. Все-таки, что ни говори, а народ в Институте учился серьезный, и, какими бы разгильдяями мы ни были в те годы, но интеллектуалами высокой пробы все себя считали безоговорочно. Так что Катьке временами от нас тоже перепадало по полной, но заметь - от нас всех, вместе взятых - ей одной! И мы это оценили-то по настоящему только тогда, когда ее с нами уже не стало.

Ох, да ладно, что-то меня совсем уж в сторону занесло. А хотел-то я тебе сказать про все это самую малость, коль уж начал вспоминать Катьку. Так вот, ее после четвертого курса из Института нашего, что называется, увели! Правда, она к этому времени и сама не раз заявляла, что ей здесь становится, видите ли, скучновато, и пора подумать, куда бы еще податься, где можно учиться "посерьезнее". И тут подвернулось ей такое, о чем никто из нас и помыслить не мог! Кто-то из Экспертного совета Института, оказывается, собрал воедино все ее экзаменационные ответы, лабораторки, курсовые за четыре курса - и получил совершенно потрясающее резюме, из которого следовало, что ей здесь, действительно, делать больше нечего. Это в МИФИ-то, Институте с мировым, что называется, именем! Но зато человек с такими уникальными мозгами оказался нужен в намечавшейся в те годы грандиозной экспедиции к центральным областям Галактики. И, что ты думаешь - ее туда, действительно, пригласили, и она, разумеется, с восторгом согласилась.

Вот так мы все с Катькой и расстались. Впрочем, как сам понимаешь, меня это все как-то мало тогда задело: я весь уже был погружен в свою личную трагедию с Наташкиной изменой, а в каникулы со страстью копался в археологических экспедициях по всему миру. Так что про Катьку я вообще забыл, пока она в составе этой своей, уже вернувшейся через четыре года экспедиции, прогремевшей на весь мир, не замелькала и в СМИ, и в научной прессе, и в "Физикал-Биг-Информе". Да я понимаю, Билли, что ты обо всем этом слышал краем уха - как и вся непрофессиональная в космофизике публика, но я-то тогда еще числил себя в инженерах-физиках, а Анатоль - так вообще им оставался в полной мере, так что нас это все вроде бы касалось впрямую, и мы с ним и с коллегами нашими бурно все это обсуждали, восхищались, спорили, и т.д.

Но вот увиделся я с ней еще года только через три, когда я уже совсем ушел в археологию, причем и встретились-то мы с ней чисто случайно - на горнолыжной базе, на Памире, представляешь? Господи, как мы оба обрадовались друг другу, я тебе передать не могу! Это было совершенно неожиданно и необъяснимо -- откуда такая радость-то? -- но здорово, ей-богу. Но самое-то поразительное состояло в другом: Билли, это был совершенно другой человек, только внешне похожий на Катьку Мортиру! Да и то не совсем: никакого буйного конского хвоста - очаровательная аккуратная короткая стрижка, никаких размашистых жестов - быстрая, но изящно, грациозно двигающаяся женщина, огибающая людей в холле, как флажки на трассе слалома, а не прущая сквозь них, как танк в атаку. Буквально через полчаса после бурной встречи с объятиями и поцелуями в холле гостиницы - на радость местной публике - как только мы устроились в кафе поболтать тет-а-тет с какими-то коктейлями, я совершенно точно понял, что к этой вот девушке имя Катька Мортира ну никак не подходит, никаким местом! Это был тихий, даже несколько молчаливый, глубокий, вдумчивый и, ...как бы это сказать - эмпативный, что ли, человек. И при все тех же глазищах - совершенно другая улыбка: мягкого, умного, спокойного, доброжелательного человека. ...

Нет-нет, ни в коем случае не увядшего, Билли, тут ты неправ. А просто сильно повзрослевшего, я бы даже сказал - по-женски помудревшего, что ли... И, честное слово, это сделало ее необыкновенно, неотразимо привлекательной - для меня, во всяком случае. И, как выяснилось из разговора, я, оказывается, тоже сильно, на ее взгляд, изменился, и тоже, понимаешь ли, в лучшую сторону! Да мне никогда до этого в голову не приходило, что я в студенческие годы воспринимался со стороны -- с точки зрения наших институтских девчонок, да и парней, оказывается, тоже -- как человек жесткий, бескомпромиссный, внутренне аскетичный, даже презрительно-аскетичный в отношении к противоположному полу, и даже в лучших своих проявлениях -- в той же влюбенности, например -- чем-то пугающий. И, оказывается, наш институтский народ все удивлялся, как это мы ухитрились дружить с Анатолем с детства, которого тоже все считали -- в том числе и я сам! - жестким, упрямым и своевольным человеком, везде, в том числе и в науке, прущим к своей цели напролом. И все втихаря, в том числе и Катька -- как выяснилось из этого нашего разговора, девчонка очень наблюдательная -- ждали, когда же мы с ним на чем-нибудь разругаемся вдрызг, и все поражались, что этого так ни разу и не случилось. Так что, представляешь, чего я от Катьки тут услышал -- и совершенно от этого оторопел!

Короче, десять дней прогоняв на лыжах со склонов Памира и проспав вместе десять ночей, мы вернулись по домам, а еще через неделю она перебралась ко мне под Зеленоград, где я жил неподалеку от Московского филиала Европейского института археологии, и мы поженились. Благо, работала-то она в основном в Дубне - чего там было перебираться-то особо сложного? На пятнадцать минут дольше на глайдере добираться на работу - вот и все сложности. И прожили мы с ней таким манером десять лет, и неплохо прожили, между прочим... пока не случилось то самое, с чего я начал тебе все это рассказывать...

И, слушай, мы же действительно интересно жили, нам было нескучно друг с другом, причем во всем. Представляешь, мы в свободное время продолжали ездить на концерты любимой музыки в лучших залах мира -- благо, тут кое в чем наши вкусы совпадали, в том числе и в нежелании слушать ее дома, валяясь на диване -- и вместе гонять на горных лыжах по всем трассам мира, и нам это так и не надоело! Даже наоборот: мы освоили парные синхронные фигурные спуски под какую-нибудь подходящую музыку и развлекались этим на радость и себе, и публике, пока не обнаглели до такой степени, что устроили парный скоростной спуск на том же Памире, на олимпийской по сложности трассе, вопреки всем существующим запретам! Кончилось это плохо: мы врезались-таки друг в друга, да так, что оба угодили в больницу с переломами, я -- руки, она -- бедра. Конечно, крыли нас и спасатели, и врачи, на чем свет стоит, но, сам понимаешь, нас это только сблизило -- в глубине души-то мы еще оставались в те годы молодыми и заводными ребятами...

Ну, а по работе она продолжала оставаться уникальным и всем известным физиком-интуитивистом -- этакой невероятно редкой, но очень ценимой разновидностью ученого-естественника -- и за ней к тому времени числилось около двух десятков блестящих работ по внепространственной космодромии и многомерной космонавтике, и она умела о них рассказывать исключительно живо, даже с каким-то юмором, и я мог это все хотя бы до какой-то степени понять и оценить - все-таки мы с ней один институт кончали! А я, в свою очередь, рассказывал ей о тогдашних открытиях экзоархеологии, и она это тоже слушала, раскрывши рот от любопытства и азарта. Ведь бывали же вечера, особенно после возвращения из экспедиций -- и моих, и ее, иногда многомесячных -- когда мы до глубокой ночи сидели на кухне, гоняя бесконечные чаи и изрисовывая горы бумаги с объяснениями своих мыслей - благо, оба неплохо умели это делать. Да, и ведь что поразительно: это я, со своей любовью к старинной живописи и графике, ее заразил такой архаичной манерой излагать сложные вещи -- стилом на бумаге, безо всяких современных компьюторных прибамбасов, которых существует чертова прорва -- ну, ты сам знаешь! И, представляешь, это ей, прирожденному физику-интуитивисту, понравилось -- нашло-таки отклик в ее странных мозгах...

...Господи, и так нелепо погибнуть потом, через четыре года... при патологических родах! Это в наше-то время, и где - на Ио, где громадные стационарные базы стоят уж лет восемьдесят, и работает прорва великолепных профессионалов! Нет, до сих пор не понимаю, как такое могло случиться... И висит у меня это на душе, как камень, и до конца жизни будет висеть...

Фу ты, черт, ну совсем съехал с темы! Хоть бы ты, старый, меня останавливал, что ли. А то растекся по своей жизни, понимаешь ли...

Да, так вот, о Наталье с Сандрой - это все Наташкин рассказ, опять же. Как ты помнишь, Сандра, значит, грузит ее с ее эмбрионами птероморфов в глайдер, и ее, эту трусиху несчастную, тащит, понимаешь ли, к кратеру действующего вулкана! "Представляешь, - продолжает она мне рассказывать, - мы еще только с Сандрой в глайдер залезли, как со мной от страха что-то сделалось: я такой себя вообще не помню. Двигаюсь автоматически, как сомнамбула, ничего не соображаю, вижу только, что тащат меня к адовой черной дыре чудовищных размеров и заставляют вылезти на самом ее краю. А там, внизу - о, господи! - не могу себя заставить туда заглянуть! А чертова Сандра орет по связи, да так, что и без связи через скафандр слышно: "Давай, давай быстрей своих птенцов, здесь долго стоять нельзя!"

Вот тут-то все и случилось... Не успела я - говорит Наталья - вытащить из глайдера первый эмбрион, как нас дико тряхнуло - раз, другой - скала, на которой мы обе стояли, рухнула в кратер и полетела я туда, опережая звук собственного визга... и представь себе, падаю, визжу и вижу, как мы обе падаем в багровый ад! Понимаешь, вижу как бы сверху обе наши фигуры в скафандрах, и сама лечу туда же, но отстаю от них, а они - черные на багровом фоне и все меньше, меньше делаются, а потом вообще исчезают... А я все лечу и визжу смертным визгом... и тут вижу два лица, с ужасом глядящих на меня снизу вверх и зажимающих ладонями уши! И вообще я уже, оказывается, не падаю, а где-то вишу... и уже не визжу, а оглядываюсь по сторонам, и, наконец, понимаю, что нахожусь в жилом помещении, но, похоже, где-то под потолком. А еще через какое-то время до меня доходит, что я и помещение-то это знаю: это обычная штурманская каюта дальнего рейдера-антиграва, в таких я с десяток раз бывала. И у стола сидят два человека в униформах офицерского состава и продолжают с совершенно обалдевшим видом на меня смотреть, т.е. прямо над собой! Наконец, тот, который помоложе, судорожно дергает кадыком и, все также таращась на меня, сипло произносит по-русски: "Ты хтоо?!" И, веришь ли, Паш, мне вдруг делается невероятно, истерически смешно, и я начинаю дико, безудержно хохотать! И эти два мужика, глядя на меня, начинают хохотать тоже! Но тут чья-то рука - кого-то, кого я еще не заметила - хватает меня за ногу у щиколотки и резко тянет вниз.

Я плюхаюсь на что-то мягкое и, наконец, осознаю, что сижу, совершенно голая, на диване, а рядом со мной на нем же в позе лотоса сидит кто-то в красном, тощий, длинный, весь в густой зеленоватой шевелюре по плечи, с узким бледным зеленоватым же лицом, и каким-то сочувственным взглядом поглядывает то на меня, то на офицеров за столом. А те, раскрывши рты в сумасшедшей улыбке, глядят теперь на нас обоих. Наконец, до меня доходит, что это вообще не землянин, а зееманин! И, похоже, он один из всех четверых понимает, что, собственно, здесь происходит... А у меня, представляешь, даже сил нет прикрыться: как плюхнулась на диван, так и сижу, пошевелиться не могу...

Наконец, зееманин говорит - ну, ты знаешь, как это звучит: как будто из него выходит гудящая струя воздуха, модулированная звуком еще более низкой чистоты, ни с чем их голос не перепутаешь - так вот, тут он говорит на космолингве: "Бредли, встаньте и подойдите к зеркалу!" И я, как сомнамбула, встаю и подхожу к ростовому зеркалу в стенке тамбура. О боже, Пашенька, милый, что тут со мной произошло... то же, что и с тобой несколько часов назад, когда я тебя окликнула... передо мной в полный рост стояла Сандра Граас..." - и Наталья, уткнувшись мне в плечо, опять начинает рыдать...

Продолжение я услышал где-то, наверное, через час, в который раз напоив ее чаем и повесив сушить от слез очередное полотенце. "Очнулась я - говорит Наташка - на диване, укутанная во что-то теплое. Зееманин сидит в кресле у стола, старший офицер - у меня в ногах и растирает мне ступни, младший стоит на коленях у дивана и чем-то холодным смачивает мне виски.

Через какое-то время зееманин говорит: "Леди и джентльмены, успокойтесь и приготовьтесь слушать!" - офицеры садятся рядом со мной на диван, и мы его слушаем. И, не спеша, толково, он объясняет следующее. Он - зееманский фантомтрансфер, официально аккредитованный на Земле как куратор Галактического Информационного Кольца. Именно в этой роли он инспектировал наши работы у Ларсы, поскольку последние были признаны Советом Кольца исключительно важными для развития земной цивилизации, но ведущиеся на недопустимо опасном уровне. Он был свидетелем нашей с Сандрой гибели и взялся нас спасти, но как, господи, помилуй! До этого мог додуматься только фантом, неважно чей, земной или еще чей-то... но такое в жизни не пришло бы в голову любому гуманоиду-ординару!

Ты только представь, - продолжает Наталья, а сама опять трясется и держится за меня обеими руками, - он увидел, как в падении отлетела от тела моя душа - он так это и назвал, землянин-фантом сказал бы "энергетическое тело" - и он ее подхватил! Но он же видел, что Сандра падает в огонь в полном сознании, как всегда - в ярости, как будто идет в свой последний бой, и он ею восхитился! Он понял, видите ли, что она - истинный вселенский боевой дух, достойный того, что мы на Земле называем Вальгаллой! Ты можешь себе это представить: зееманин - и мир архетипов нашей, земной культуры?! Оказывается, этот мир открыт для всех гуманоидов - фантомтрансферов Космоса! Представляешь, как мы, трое землян-ординаров, его слушали? Да мы за полчаса узнали, наверное, больше, чем за всю предыдущую жизнь, о трансферном мире!

Но и это не все... дальше он сделал то, что ты сейчас видишь: он выдернул душу Сандры из ее тела и отправил ее в Вальгаллу, к Одину, а меня, мою душу, втащил в тело Сандры, и эту жуткую комбинацию засунул в первый попавшийся земной рейдер, находящийся в данный момент в нашем континууме! Оказывается, для такой операции требуется некая континуальная "точка опоры", и он ее нашел рядом, ну, в каких-то сорока с гаком световых годах от места происшествия - чепуха это, видите ли.... И этой "точкой опоры" оказался "Кондор", стоящий на стационарной исследовательской орбите вокруг Маннамы - ее систему в те годы еще только начали изучать - т.е. в сорока с лишним световых годах от Ларсы. И вот теперь мы - то есть я, чудовищный гибрид Бредли - Граас, капитан "Кондора" и его третий помощник, сидели на диване в капитанской каюте и слушали этот бред, который вовсе и не бред: я-то, вот она - живая! Только кто же я, и как мне жить дальше?! Да зачем, зачем мне так жить вообще?! И я начинаю биться в истерике, а капитан - гладить меня по голове - по сандровой голове! - и качать, как ребенка...

Но тут зееманин снова начинает говорить: "Поймите, Бредли, от своей Кармы не уйдешь. Ваша душа вылетела из вашего тела еще до его гибели, от страха. Это освободило душу, но сгубило тело, его уже не вернешь, даже я тут бессилен. С Сандрой Граас все наоборот: она абсолютно неустрашима, и чуть было не сгубила свою душу вместе с телом: погибнуть в ярости - не лучший путь в свое очередное воплощение, это все сложно... Ну, а я ей помог быстрее попасть в Вальгаллу, минуя эти сложности, суть которых вам не понять: только там ей место. Она - Брунхильда, и может любить только одного человека - Зигфрида, с ним она и воссоединилась, наконец. Но ее мозг - гениальный мозг. Он несет в себе информацию и способности, бесценные для вас, землян. И ваша задача, Бредли, искупить свою вечную трусость в теле Граас, в ее мозге, и довести ее работу до конца".

И тут оба офицера, в совершеннейшем обалдении слушавшие эту тираду, чуть ли не хором кричат: "Да как она это сделает?! И кто она теперь, как она сама-то себя должна называть?! И за кого должны принимать ее люди?!" - и дальше, еще кучу вопросов в том же духе. А я снова подхожу к зеркалу и гляжу на себя, стараясь не хлопнуться снова в обморок... и вижу то, что видишь теперь ты: свои глаза на лице Сандры! И у меня опять истерика, но тут зееманин хватает меня за руки, крепко сжимает, сажает меня на диван, и я сразу успокаиваюсь, и офицеры - тоже. А потом он говорит: "Запомните, джентльмены: эта женщина никогда здесь не была, и вы ее не знаете. Через несколько лет вы о ней услышите, и, разумеется, ее увидите, но совсем в другой роли... Надеюсь на вашу скромность: вы никому никогда не расскажете об истинной ее истории... И вообще об истине будут знать на Земле только четыре человека - отец Граас, ее бабка, столь же ей близкая и заменившая ей когда-то погибшую мать, и родители Бредли. Ее друзьям и коллегам придется смириться с ее гибелью. Но это я беру на себя, это мой долг фантомтрансфера, мой кармический долг. А сейчас мы с вами, Бредли-Граас, отправимся туда, откуда появились здесь: на гребень кратера, где еще стоит ваш глайдер. Вы вернетесь на базу - вы, Сандра Граас, и объявите, что Наталья Бредли погибла в кратере при землетрясении и я, появившись там же вслед за вами, это подтвержу официально. Вам придется вынести все, что в таких случаях полагается неумелому руководителю за роковые оплошности. А дальше,...дальше... вы станете тем, кем должна была бы стать Сандра Граас, если бы она была только исследователем, а не валькирией. И вы ей станете, клянусь Творцом, больше некому!"

И тут, Билли, в этом месте ее рассказа, до меня вдруг доходит... "Стой, - говорю, - Натка, а ну, скажи-ка точнее, когда, в каком году все это было?". Она говорит: "В восемьдесят третьем, в сентябре по земному календарю, а что?". А меня в этот момент как ошпарило: ведь именно тогда, в сентябре восемьдесят третьего, приснился мне тот самый жуткий сон! Так вот в чем дело! Значит, я действительно почувствовал ее на грани гибели, причем, Билли, обрати внимание - гибели в огне! Но я же, вроде бы, ее спасал - и ее на самом деле спасли, но каким чудовищным, немыслимым образом!

Ну, и тут я, дурак, возьми, и ей все это расскажи... Ох, Билли, что тут с ней было... Она утопила меня в слезах, да и сам я, признаться, был в тот момент не лучше... В общем, долго мы с ней приходили в себя, наконец, начала она мне рассказывать дальше.

...И вот, Пашенька, - продолжает Наталья, - я действительно через все это прошла. Но, поверь мне, формальная сторона этого дела - дела о гибели Натальи Бредли - при всей остроте ситуации, чепуха по сравнению с тем, что такое "обживание" чужого тела, чужого мозга. О господи, какой это был кошмар! Тем паче, что ведь все это происходило одновременно, и это обживание, и мое дело в официальных инстанциях! Какое-то время я думала, что прокляну на веки вечные своего спасителя, но все вышло иначе. Понимаешь, он меня не бросил! Он начал с того, что явился на первое же заседание Комкона-2, куда вызвали меня - Сандру Граас! - на разбирательство моего дела, и заявил, что я - опять-таки, Сандра Граас - погибла бы вместе с Натальей Бредли, если бы он лично не поймал меня, падавшую в кратер. А Бредли он спасти не успел, потому, что она падала метров на тридцать впереди Граас, и он просто не успел ее схватить!

Таким образом, наказание Граас за несоблюдение техники безопасности по сути своей - бессмыслица, так как она фактически наказана, и то, что она сейчас еще жива - чистая случайность, "везение утопленника". Ну, и главный его довод: "Посмотрите, в каком психическом состоянии она находится! Ее надо лечить, и лечить долго. Я, Дортес Киттом Пинч, фантомтрансфер планеты Зееман, куратор Галактического Информационного Кольца, беру это на себя, с Вашего разрешения, но как специалист ручаюсь, что уже сейчас сидящая перед Вами женщина имеет мало общего с той Сандрой Граас, которую уважаемая Комиссия по контролю знала до начала ее экспедиционных работ".

Вот такую речь он произнес на Комиссии, и, Паша, честное слово, при всей трагичности ситуации, я внутренне буквально корчилась от безумного смеха. Ты сам представь: из всех присутствующих - мягко говоря, неглупых, проницательных людей - только он да я, в тот момент - еще полусумасшедшая дура - понимали истинный смысл им сказанного!

Но это - так, мои эмоции "по поводу", что называется. Тогда-то важнее было другое: будь это сказано в Комконе-1 - ведь это же свидетельство гуманоида-фантомтрансфера! - оно имело бы вес абсолютного свидетельства: на то она и "Комиссия по контактам". Но все это происходило в Комконе-2, и не зря она "Комиссия по контролю": для нее заявление даже фантома - пусть и истина, но относительная, требующая независимых подтверждений. А какие тут могут быть независимые подтверждения?! Ясно, какие - глубокое ментоскопирование памяти Сандры Граас, поскольку она - землянка!

Да, так бы оно и было, и неизвестно, чем бы кончилось, если бы не еще один человек, сидевший тут же. Ты его, как и все на Земле, знаешь. Лорд Гендель -- член Мирового совета, председатель Комкона-2. Он сидел где-то в стороне, я его до последнего момента просто не замечала - мне было не до этого, я с трудом заставляла себя следить за полемикой тех семи или восьми человек, с которыми вместе сидела за круглым столом, а кто там еще находился в кабинете - не знаю. И тут вдруг он воздвигается прямо у стола, напротив того места, где стоит мой спаситель, и, Пашенька, я впервые в жизни вижу, что такое диалог двух фантомов в присутствии других людей!

Понимаешь, это даже не зрелище - тут и смотреть не на что, просто уперлись глазами друг в друга два человека и застыли на какое-то мгновение - это ощущение, такое жуткое ощущение, что все вокруг тебя и вместе с тобой куда-то провалилось, и остались только эти две фигуры, а между ними клубится нечто, в чем со страшной скоростью происходит все сразу, вся Вселенная. И в ней и ты, и все, и сейчас, и раньше и всегда.... Нет, не могу объяснить, хоть убей...

Тут Наталья умолкает и совершенно бессмысленными глазами смотрит в окно. А сидит рядом со мной на диване в какой-то нелепой позе, по-старушечьи скрючившись, и даже не шевелится. Я ее слегка встряхиваю, спрашиваю: "Ты чего?" - она вздрагивает, как будто ее разбудили, изумленно глядит на меня своими черными глазищами, потом, что-то вспомнив, говорит рассеянно, тихим голосом: "Паш, а ты помнишь?..." - и опять замолкает. Я говорю: "Ну, ты же рассказывала про заседание Комкона-2, про диалог двух фантомов. Так чем это кончилось?".

Тут она, наконец, приходит в себя, но, Билли, тут уж я чуть не съезжаю умом! Ну, представь, мы с ней вот так говорим уже больше суток, и не просто говорим, но как-то живем - сидим, ходим, едим, спим, умываемся, одеваемся, раздеваемся.... И я под аккомпанемент ее рассказа, ее слез, ее переживаний, начинаю привыкать к ее новому облику - новому телу, новому голосу - от старого остались одни интонации - и для меня это уже не ошеломляющая, немыслимая в здравом уме, комбинация двух персон. Я уже как-то свыкся с тем, что мою Наташку поселили в "новую квартиру", и это навсегда, навсегда, и с этим не поспоришь, не помашешь перед чьим-то носом кулаками, не покричишь, не потребуешь вернуть все, как было.... Все, проехали, будешь жить с этим. А тут вдруг, после моих слов "Чем это кончилось?" она, словно очнувшись, быстро поворачивается ко мне, и у нее ТО, ТО, НАТАШКИНО ЛИЦО!...

...Ох, прости, Билли, у меня сейчас тоже, наверное, было ТО лицо. Да ты что, старина, с чего бы это мне играть в такие игрушки, чай, не дети уже! Просто я забыл на секунду, что я - спонтан, да и ты тоже, кстати. Ну, ладно, ладно, не ворчи, налей лучше еще чайку обоим и слушай дальше.

Да, так вот, уже много лет спустя после этого, когда я сам стал спонтантрансфером, я вдруг понял, что в тот момент Наталья им на секунду сделалась, сама того не подозревая, естественно. Но это все потом, а в тот-то момент - ты представляешь, что со мной было?! Ну, да, да, ты, конечно, представляешь - сейчас с тобой было то же самое! А ведь ты уж ко мне-то должен был бы привыкнуть, за все эти годы я тебя потаскал в разные места, ты уже на всякое насмотрелся...

Короче, глаза у меня сделались, наверное, с чайное блюдце, а нижняя челюсть оказалась на полу. И тут уж я напугал Наталью. Она вскакивает, таращится, в свою очередь, на меня, и, Билли, не поверишь - прямо в этот же момент, прямо у меня на глазах, ее лицо плавно, постепенно как бы оплывает и снова становится лицом Сандры Граас! Понимаешь - видео в стиле "фэнтези", мультфильм в натуре, так сказать, или - в бреду.... И, самое-то интересное, она сама ведь ничего этого не замечает! И трясет меня за плечи, почти кричит "Да что с тобой?". Ну, что тут ей объяснишь? Я говорю: "Извини, ты, наверное, меня своим рассказом о диалоге фантомов из колеи выбила. Как-то я себе очень живо эту Вселенную между ними представил, и что-то меня в этом жутко напугало. Да, кстати, так чем все это кончилось?". Наталья тоже успокаивается, садится рядом и продолжает: "Да это все длилось какие-то секунды. А потом они как бы втянули ее в себя, разделив пополам, и все стало, как было. А еще через мгновение лорд Гендель слегка кивает головой, как будто соглашается с тем, что ему сказали, и вслух произносит: "Леди и джентльмены, на мой взгляд, вопрос абсолютно ясен. Доводы сэра Дортеса Киттом Пинч представляются исчерпывающими. Остается пожелать ему и его пациентке, Сандре Граас, успехов во взаимных контактах, а мисс Граас - скорейшего выздоровления". И, представляешь, все, все присутствующие здесь люди - восемь умнейших, опытнейших людей! - как-то вдруг сочувственно заулыбались, завздыхали, начали подходить ко мне и к Дортесу, жать нам руки, и желать всего наилучшего....

Ну, и что, собственно, лорд Гендель сказал такого? Да ничего особенного! Так что произошло? Не знаю! Представляешь, Пашенька, до сих пор не понимаю! И я, как во сне, иду к выходу, улыбаясь всем вежливой улыбкой, благодаря за пожелания выздоровления, пожимая руки... а через несколько секунд, все так же продолжая идти, подхожу к крыльцу какого-то маленького уютного деревянного коттеджа, с открытой терраской. А надо мной серенькое небо, дождик моросит с ветерком, и сосны, сосны кругом, а справа - озеро, и сосны слегка шумят, а по воде - мелкая рябь, и тишина, тишина.... О, Господи, хорошо-то как...

И тут Наталья снова плачет, уткнувшись мне в плечо. А я ее обнимаю, глажу по сандровой щеке, что-то шепчу ей на ухо.... Короче, она успокаивается. Беру ее на руки, как ребенка, укладываю в кровать, сам ложусь рядом. Она утыкается в меня носом, сворачивается клубочком, как маленькая, и мы оба засыпаем.

В общем, продолжение я услышал на сей раз наутро, за завтраком, все там же, в ее номере. Начала она мне рассказывать, что это такое - своей душой - энергетическим телом, бишь - вживаться в чужой мозг, чужое тело. Это, Билли, действительно, кошмар. Она опять увлеклась, бросила есть, залезла с ногами на кровать напротив меня, потом вскочила, забегала по комнате, потом снова уселась - видно было, что она все это переживает снова. Ты представь себе - говорит - ты как в чужом доме, где тебе все незнакомо, где все перепутано местами, где все нужные вещи, хоть и есть, но не там, где ты привык их видеть. Где есть библиотека, полная знакомых вроде бы книг, но стоят они совсем не там, где тебе нужно. Да это бы еще полбеды. Там ведь еще битком рукописей бывшего хозяина, тоже валяющихся по полкам, где попало, да и язык, на котором они написаны, хоть и знаком тебе, но все-таки чужой, и ты его мучительно перевариваешь, и это так тяжело, что ты просто начинаешь переписывать эти рукописи своим языком. Это кошмарное, изнуряющее занятие, поверь мне! Я только через несколько дней после катастрофы осознала, что Сандра с младенчества была германоязычна, английский для нее - только со школы, спидрайт и космолингва - с университета, само собой, а русского она не учила никогда.

И все-таки интеллектуальные трудности вторичны - говорит Наталья - самое ужасное - чужая физиология в сочетании с твоими собственными эмоциями. Они не хотят стыковаться, и все тут! Ведь когда я со своим спасителем снова оказалась у своего глайдера - только он меня довез на нем до Базы. Я не только управлять им толком не могла, я с трудом в него влезла! А ведь фонарь оставался открытым, системы - все! - были включены, курсограф светился экраном, надо было всего-то нажать тумблер старта и сказать "домой", а дальше хоть в обмороке лежи - привезет, ну, ты сам знаешь. Так вот, не могу попасть пальцем в тумблер, и все! Даже это пришлось сделать Дортесу: он же не мог забросить меня на Базу трансферно, это не совпадало с его сценарием, понимаешь ли!

Но на Базе меня хватило только на то, чтобы кое-как пройти шлюз. Из него я выпала в бокс, уже совсем ничего не соображая, так и не сняв скафандра, и тут меня подхватили ребята, которые и сделали все остальное. Дали в субкосмос "Всем, всем, у нас ЧП, погиб человек", и через - не знаю, сколько времени, это ведь все помнится урывками, потом мне рассказывали остальное - за нами приходит наш земной патрульной службы фрегат и гривинский бот-спасатель. Как они там разобрались между собой - опять же, не знаю, понятно только, что когда из подпространства в одной точке выходят два антиграва, ничего хорошего не получается. Хвала Творцу, это произошло с разрывом на час, а то было бы еще одно ЧП!

Ну, а дальше - неделя на Земле, в реабилитационном центре для возвращенцев, в Сан-Пауло. Не буду тебе рассказывать, милый, что там со мной было, это все для врачей, в том числе - психиатров. И эти самые врачи меня бы кончили, без сомнения, потому что, как сам понимаешь, не могла я им объяснить, что я, Наталья Бредли, помещена в тело Сандры Граас! Ведь они бы меня вот от этого самого и лечили бы!

И то, что я осталась жива, и то, что ко мне не пригласили никого из психиатров - трансперсональщиков, и то, что никто не попросил помощи у кого-либо из врачующих трансферов - это все заслуга Дортеса, как я много позже поняла. Он меня прикрывал, и он же меня исподволь поддерживал в моих борениях с "чужой квартирой". И через неделю я уже перестаю спотыкаться на каждом шагу, не промахиваюсь руками мимо нужных мне предметов, могу вовремя справлять свои физиологические потребности, садиться, ложиться, вставать и даже спать! Правда, мне снятся жуткие, чужие сны, из меня вырываются фразы на незнакомом мне языке, я просто схожу с ума от абсолютно чуждых мне желаний, но я уже научилась подавлять это на людях. И я разговариваю с ними с "сандровскими" интонациями - повелительными, но иногда меня бросает в свои, "бредлиевские" слезы, и я ничего не могу с этим поделать! Однако, через неделю меня можно уже вызвать для первого, чисто разъяснительного разговора в Комкон-2, и меня, действительно, туда вызывают, и я не отказываюсь, потому, что меня больше всего гнетет неопределенность "без вины виноватого" человека, и мне хочется хоть как-то прояснить ситуацию. И, наконец, именно в этот критический для меня момент, Дортес добивается в Комконе-2 официального разрешения меня лечить, как я тебе уже рассказывала.

И вот, Пашенька - продолжает Наталья, снова сидя напротив меня на кровати, подобрав ноги - я оказываюсь, незнамо как, у деревянного коттеджа под северным небом, а на его терраске сидит в старинном кресле-качалке Дортес, тощий, длинный, одетый в коричневый, совершенно земной туристический костюмчик, и в первый раз заговаривает со мной по-русски: "Иди-ка сюда, Натуля, садись, поговорим спокойно". И от этой его "Натули" со мной опять что-то происходит, и я, как маленькая, кидаюсь к нему на руки, и реву белугой...

Да, Билли, в этом она вся. Это прирожденная, милостью Божией плакса, она всегда такой была - такой и сейчас осталась, ты уж мне поверь. И мы с Анатолем в свое время из-за этого не любили с ней на концерты ходить: она все время плакала, слушая любую музыку -- то от восторга, то от горя, то от радости, ну, просто невозможно! Ну, ты можешь себе представить человека, прямо-таки заливающегося слезами, например, на концерте ирландского народного танцевального ансамбля, отплясывающего джигу!? Это матушка у нее была русской из Забайкалья, а папочка-то -- коренной ирландец, с младенчества прививший дочке любовь к кельтской народной культуре, понимаешь ли... Да, это действительно здорово, это впечатляюще, изумительный ансамбль, виртуозное исполнение, гигантский зал ревет от восторга, а она, время от времени утыкается тебе в плечо физиономией своей и поливает тебя слезами этого самого восторга! И ты ее гладишь по головке и носовым платком нос ее курносый вытираешь, пока она тебя совсем не утопила...

Вот такой вот она человек, никуда не денешься. Да ты ее хоть в тело акулы пересели - она и тут найдет повод порыдать. И тело валькирии Сандры ее от этого не вылечило. Так что, конечно, ее спаситель был безоговорочно прав, говоря на том самом заседании Комкона-2, что перед ними Сандра Граас совсем другая, чем та, которую они знали до начала экспедиции. Ну, ладно, это так, к слову. Продолжу натальин рассказ.

Так вот, самое-то в нем интригующее оказалось дальше. Представь, Паша, - говорит она, - мы с Дортесом прожили там - на Валдае, в маленьком пансионате - шесть таких же двухкомнатных коттеджей, в каждом своя микрокухня, одна на всех линия доставки и никого народу - не сезон - два месяца. Вернее, я прожила, конечно, а он появлялся раз в три - четыре дня на несколько часов, но что это были за часы, я тебе передать не могу! Он примирял меня с самой собой, и знаешь, как? Гоняя меня по Вселенной! Этого нельзя рассказать, это надо пережить.... Но, понимаешь, главного он добился. Он показал мне столь сложные, столь драматические коллизии мироздания, причем на всех уровнях, от чисто физического - как мы, ординары, привыкли его понимать - до психофизического - как его понимают трансферы, что на фоне всей этой грандиозности я со своими проблемами ощутила себя простейшей, счастливейшей частью этого Мира! Мне решительно не о чем было беспокоиться, мне надо было просто жить, осваивая с интересом и вниманием интеллектуальное наследство Сандры Граас - грандиозное по размаху, что было, то было, это факт -- и решая в свое удовольствие замечательные задачи по планетарной тектонике, пользуясь, кстати, своим собственным, и не слабым, инженерным умом!

И тут Наташка первый раз за двое суток, наконец, рассмеялась, и вполне искренне, и я - с облегчением - тоже. "Слушай, - говорю - хвастушка, и в чем же, по-твоему, проявился этот твой неслабый инженерный ум? Ну, птероморфы - это, действительно, было блестяще: прямое попадание в ведущие конструкторы отрасли, весь мир теперь этим пользуется. Но это было, когда ты еще была Бредли. А когда ты стала Граас, что ты там наизобретала сама, помимо освоенного сандриного наследства?"

Тут Наталья вскакивает и, всплеснув руками, кричит: "Ой, я тебе сейчас расскажу! Ты ахнешь! Так вот, к твоему сведению, я еще после первых же встреч с Дортесом, хоть и вся была по уши в своей трагедии, заметила, что странный он какой-то фантом. Более того, он странный какой-то зееманин! Ну-ка, вспомни, как они движутся, ты же их сотни раз видел!".

Тут она меня, действительно, озадачила. Конечно, все мы всегда замечали странность их походки, и не столько даже походки, сколько движения руками. Но, Билли, убей меня, если я смогу эту странность как-то рационально описать! Сижу я, озадаченный, а Наташка, довольная, как сытая кошка, сидит рядом, привалившись ко мне, и тихо хихикая, мурлычет: "Пашенька, инженер ты мой бывший, ничего ты в кинематике не понимаешь!". "Ну - говорю - объясни тогда, что ты в ней понимаешь, великий тектоник!".

Она говорит: "Вот слушай: когда зееманин тянет куда-то руку, землянин никогда заранее не может сказать, куда именно и зачем он ее тянет. Все, что зееманину надо ей взять, лежит где-то в стороне от общей траектории движения его руки. И он от этой общей траектории делает какие-то молниеносные, короткие непрогнозируемые броски рукой туда, куда и зачем ему надо. Даже если, например, на столе перед ним лежит всего один предмет, он все равно тянет руку не к нему, а куда-то примерно в эту сторону, тянет ее вообще, между прочим, а потом коротким точным броском этот предмет хватает. Ты пойми, они так же и говорят! Зееманин "выдувает" из себя струю воздуха вообще, а уж попутно, так сказать, модулирует ее звуковыми колебаниями. А мы воспринимаем это так, как будто он "гудит" свой текст. То есть и в том, и в другом случае, есть некое общее, генерализованное действие, которое по ходу дела модулируется сиюминутными потребностями. В одном случае - необходимостью взять предмет, в другом случае - произнести какой-то конкретный звук. Теперь понял?".

Ты знаешь, Билли, она меня просто убила! Только тут я понял, почему именно ей удалось сконструировать птероморфа - и это притом, что за время цивилизованной жизни на Земле тысячи людей конструировали тысячи разных летательных аппаратов, но никто никогда не смог сделать махолет, абсолютно адекватный по своим возможностям живой птице. А этой несчастной плаксе удалось, понимаешь ли! Она сумела-таки понять не только динамику полета, но и воспроизвести его нейрорегуляцию, и воспроизвести это в конструкции! Нет, ей-Богу, молодец!

"Ну, ладно - говорю я ей тогда - умница, ты мне все доказала, хвалю, возьми с полки пирожок, заслужила. Ты мне другое объясни: причем тут твой спаситель? В чем это он странный, как ты выразилась, зееманин?".

И тут она мне объяснила. А он, говорит Наталья, движется совсем не так. И я долго пыталась понять, как именно. Скорее, как землянин, но неизмеримо, просто потрясающе точней! Каждый шаг, каждый жест - абсолютно безошибочен, абсолютно точно направлен, абсолютно "адресован", и выполняется с колоссальной, хотя и тщательно скрываемой скоростью. Но это не помогает, если внимательно смотреть, то все равно это видишь. И, понимаешь, Пашенька, он очень быстро понял, что я это заметила! Вот тут-то все и раскрылось....

"Постой, - говорю - что, собственно, раскрылось?". Наталья задумчиво вздыхает, и говорит: "Сейчас объясню. Так вот, глядя на него, разговаривая с ним, я вдруг вспомнила, у кого и когда я видела такие движения, такой способ двигаться. Это было единственный раз в жизни, и очень давно, в раннем детстве. Когда мне было лет десять, мои родители удостоились визита белостинца! Это был тот фантомтрансфер - как и все белостинцы - с которым в молодости познакомилась мама, когда участвовала в одной из самых неудачных земных экспедиций. Ну, ты помнишь, наверное, мы же все об этом знаем еще из школьного курса истории освоения Глубокого Космоса: выход из подпространства во внешней короне Альфы Центавра. Так вот, только патронаж Белосты спас тогда хотя бы дублирующие корабли и две трети людей! И наш гость был одним из их спасателей.

Ну, в общем, это длинная эпопея, и дело вовсе не в этом. Просто я тогда в первый и последний раз в жизни увидела живого белостинца, а не в фильме о Белосте на дисплее. И он меня поразил до глубины души! Понимаешь, я ведь, как и ты -- ну, ты помнишь, мы ведь с тобой на этой почве и подружились -- с детства обожала мифы, сказки и вообще всякие фантастические истории. А тут, глядя на белостинца, я вдруг поняла, что у древнего человека -- южноевропейца, по крайней мере -- был образец, с которого он "слепил" для себя образ бога. Впрочем, вру, конечно: не тогда я это поняла, а много позже, очередной раз вспомнив свои детские впечатления. Ну, как бы то ни было, до меня дошло, что не зря боги европейской античности - это сверхсовершенные люди, а не что-то абстрактное, отвлеченное или, наоборот, чудовищное. Понимаешь, они их видели, видели воочию, общались с ними, учились у них!

Так вот, Паша, присматриваясь к Дортесу, я вдруг поняла, что он движется так же, как белостинец, только в теле зееманина! Да, и еще: меня как-то задело его полное имя, когда он впервые произнес его на том самом заседании Комкона-2. Ты помнишь, что значит на зееманском спидрайте слово "Киттом"?

Я подумал, и, действительно, вспомнил. Да, говорю, это же - "принятый, ассоциированный" куда-то или во что-то. Те из них, кто работает постоянно в наших земных структурах - они же все "Киттом-геолан" или Киттом-террабинг", правильно? Вот-вот - отвечает Наталья - все верно! Но, согласись, для собственного имени это как-то странно звучит: Дортес, ассоциированный в клан Пинч? Да нет у них таких имен собственных! Нормально для них было бы Айл Пинч или Кастом Пинч. Нас же их системе родства еще в школе учили, как и гривинской!

Так вот, в какой-то момент, когда мы сидели с ним очередной раз вечером у камина в моем одиноком домишке, все это как-то в моем сознании объединилось. И меня будто подкинуло! Он же не тот, за кого себя выдает! Он не просто фантом, он не просто зееманин, он маскирующийся под зееманина-фантома БОГ! И тут, представляешь, вот в этот самый момент, когда я это про себя произнесла, он, до сих пор молча смотревший в огонь, вдруг покосился на меня, и негромко, но просто заразительно рассмеялся, и продолжал хохотать, наблюдая за моей физиономией, до тех пор, пока не начала хохотать я сама!

Ну, а потом он говорит: "Да, Натуля, ты все правильно поняла. Я, действительно, ассоциированный в клан Пинч, и ни для кого на Зеемане это не секрет, да и на Земле - тоже. Просто ваши из деликатности никогда, за все время моего с вами сотрудничества - а это уже девяносто шесть лет - не задавали вопроса: а что, собственно, это значит? Ну, зовут человека так, какое наше дело - почему? А тебе я все расскажу, потому что тебя это касается непосредственно. Ты тогда лучше будешь понимать, почему я так настойчиво, неотвязно тебя опекаю. Я же вижу, что тебя это где-то радует, где-то удивляет, но и, пожалуй, беспокоит, верно?".

Да, тут он попал в точку - продолжает Наталья. При всем том, что я ему была бесконечно благодарна за его заботу, в глубине души я была столь же бесконечно удивлена и, пожалуй, даже напугана этой его плотной опекой. Я ведь чувствовала, что это не просто опека трансфера над ординаром - ты же знаешь, что когда это происходит, то всегда выглядит как-то благожелательно-безлично, терпеливо-беспристрастно - ну, ты понимаешь, о чем я. Но наши с Дортесом отношения были только внешне такими же. При всем том, что психологически между нами была просто чудовищная, неизмеримая дистанция - наверное, большая, чем вообще может быть между ординаром и фантомом, да еще фантомом-инопланетянином - что-то неуловимо нас роднило! Нет, не могу это объяснить! Это где-то очень глубоко, на самом дне подсознания...

Тут Наталья опять застопорилась, умолкла, и мне пришлось ее снова подталкивать. Да - говорит, наконец, она - не буду в это углубляться. Бесполезно, все равно не объяснить. Да и не это важно, а то, что тогда мне Дортес сказал: я ведь ради этого и начала все это тебе рассказывать.... Так вот, все так же искоса на меня поглядывая и благодушно улыбаясь, он говорит: "Должен заметить, ты потрясающе наблюдательный человек. Да, я действительно персонально, заинтересованно и вполне пристрастно тебя опекаю. Да, я действительно лишь внешне ношу обличие зееманина-фантомтрансфера, и ты абсолютно права, разглядев во мне белостинца. А теперь слушай меня внимательно и постарайся усвоить то, что я тебе скажу". - И тут он, говорит Наталья, усаживается прямо лицом ко мне, и я, как и всегда в таких случаях, начинаю тонуть в его глазах, растворяться во Вселенной, и это меня уже не пугает, я уже привыкла к этому состоянию, я просто иду за его голосом, а он продолжает меня вести, но теперь в совершенно удивительную, его персональную историю - куда он меня еще никогда не водил! И эта история удивительна и даже страшна тем, что это МОЯ ИСТОРИЯ! В том смысле, что он тоже живет не в своем генетическом теле: он - погибавший, да нет, считай - погибший белостинец, перенесенный в последний момент в тело также погибшего зееманина, чья душа была отправлена в мир архетипов, как прямое, абсолютное воплощение одного из них!

Представляешь, Билли, как я все это слушал?! Наташка сидит прямо напротив меня, уставившись мне в глаза страшным взглядом, и дрожащим голосом буквально вливает мне в сознание эту совсем уж дикую историю! И я понимаю, что она просто хочет скинуть на меня этот груз: ведь она заново весь этот бред переживает, и ей невыносимо тащить эту историю одной! "Слушай - говорю - он, что, именно так тебе это и сказал?" - "Ну да, да - отвечает она - но и это еще не все! Он мне сказал, кто именно это с ним проделал! Ведь ты же понимаешь, что для нас, землян-ординаров - да что там ординаров, для землян вообще, мир Белосты - это нечто почти запредельное, Эдем, где отдыхают от своих вселенских трудов боги. Туда нас могут пустить, и иногда пускают, чтобы чему-то научить, что-то объяснить, показать - самое простенькое, что мы в состоянии понять своим слабым умишком, но не более того! И вот, представь себе, со мной у камелька сидит не просто фантом, а БОГ - белостинец, который когда-то, в совершенно незапамятные времена, когда он еще был человеком, погиб, а его спасли! И он мне это рассказывает, чтобы объяснить, что он передает мне эстафету, платя, тем самым, свой кармический долг! Долг - кому? - спрашиваю я мысленно, и получаю, как удар, ответ: ТВОРЦУ!".

Согласись, старина, что, услышав такое, совершенно столбенеешь. Тебя прямо вывели на главную тайну Мира, которая с этого момента перестает быть тайной, и потому ты чувствуешь себя опустошенным и оглушенным - если, конечно, воспринял это всерьез. И я, растерянный, сижу напротив Натальи с таким видом, с каким она, наверное, сидела в тот вечер напротив Дортеса. С той, однако, разницей, что Дортес был белостинским фантомом в теле зееманина, а Наталья - земной женщиной-ординаром в теле такой же женщины-ординара. И потому, оправившись слегка от шока, я решаюсь ее спросить: "Ты уверена, что поняла его правильно?". И она, вздохнув, отвечает: "Да, милый, если бы я его слушала так, как ты слушал меня, у меня возник бы тот же вопрос. Ведь это же просто невозможно переварить! Но дело-то в том, что я не просто слушала его! Он же вел меня через свою историю, и я видела ее! И потому его ответ прозвучал для меня совсем не так, как сейчас мой - для тебя. Понимаешь, меня как будто вытолкнули вверх, в совершенно немыслимую вышину, и я увидела еще один Мир сущностей, стоящих над нашим Миром, Мир наших Творцов, для которых наш Мир - это их ментальный мир, их поле деятельности, как для нас поле деятельности - Мир наших мыслей, переживаний, мифов, сказок, фантазий, ну, то есть Мир нашей общечеловеческой культуры.... А потом я увидела, что над тем Миром есть еще один - такой же, а над ним - еще и еще, и вот я уже вижу гигантскую, бесконечную, неописуемую цепь Миров, и я где-то вне ее, и в то же время - в ней, во всей сразу, пронзая собой ее всю, сверху донизу, хотя у нее нет никакого верха и низа, и вся она - это извивающаяся змея, держащая себя зубами за хвост, хотя нет у нее ни головы, ни хвоста, а просто это чудовищная светящаяся во тьме небытия спираль бесконечного, бессмертного бытия, у которого нет ни начала, ни конца. И понимаю, вижу, что вся эта иерархия Творцов - один Творец, и это - я сама, и ты сам, и он сам, и кто угодно еще - ВСЕ ВООБЩЕ! Мы - как пальцы одной руки, позабывшие про саму руку, и это даже хорошо, потому, что мы чувствуем себя самостоятельными, и можем творить - каждый сам!...

...А потом я опять сижу в кресле-качалке у камина, и напротив меня сидит Дортес, глядит на меня добрыми, грустными, старческими глазами, и тихо, устало говорит: "Поняла теперь, девочка?" И я отвечаю молча - да, и в тот же момент действительно понимаю, что это - конец нашего с ним путешествия, мы больше никогда не увидимся - просто потому, что стали в чем-то главном единым целым, и никогда не расстанемся. А он улыбается, кивает мне головой, и говорит: "Ну, да, да, все верно, ты умница" - и тает, исчезает, то ли в пространстве, то ли - во мне самой, как придуманный мной образ, или моя собственная галлюцинация... Вот и все, Пашенька" - и она, обессиленная своим немыслимым рассказом, приваливается ко мне и замолкает.

И я тоже молчу, какой-то то ли переполненный, то ли опустошенный - не могу тебе передать. Представляешь, в меня влили новую картину Мира! И не кто-нибудь, а вот эта несчастная - кто?! Сандра, Наталья, Дортес? О, Господи, не дай мне спятить!

Наконец, Наталья отлепляется от моего плеча, трется носом о мою щеку, и, вздохнув, говорит как-то сухо, устало: "Ну, а результат ты и сам видишь. Я, бывшая Наталья Бредли, по первому мужу, твоему сопернику когда-то - Харитонова - он бросил меня через два года после окончания Института, и больше мы с ним никогда не виделись - а теперь Сандра Граас, через два года после всей этой истории публикую свою теорию планетарного сжатия, еще через год выхожу замуж за своего коллегу, прекрасного человека, геотектоника Барри Мортуа, еще через два года становлюсь леди Мортуа, а еще через год становлюсь вдовой: Барри гибнет вместе со всей экспедицией на том самом рейдере "Кондор" от прямого попадания астероида в точке выхода из подпространства - представляешь, какой ужас?! Ну, ты помнишь, наверное, та самая жуткая катастрофа девяностого года, прогремевшая на весь мир? Это она и была... И, самое страшное - рейдером, как выяснилось, командовал тот же офицерский состав! Что это - судьба, Карма, злой рок? Пашенька, кто же теперь на Земле знает, кто я на самом деле?! Родителей давно нет в живых... Только ты..." - и она опять рыдает, а я...Билли, ты понимаешь, я в этот момент чувствую, что никогда, никогда мы теперь с ней не расстанемся, ведь для меня - и только для меня, особенно после жуткого исчезновения нашего друга Анатоля - она та, которой всегда была - Наташка Бредли, моя первая любовь, трусиха, каприза, плакса - в теле гениальной валькирии...

Вот такая, брат ты мой, история... Да, конечно, мы и сейчас с ней видимся при каждой возможности, ездим раз в полгода на недельку-другую в какое-нибудь тихое место на природе, и только вдвоем, скучаем друг без друга... налей-ка мне еще глоток, да и себе тоже... стареем, дружище, стареем, но ведь живы еще...

Оставить комментарий © Copyright Черносвитов Павел Юрьевич (chernos@mail.ru) Размещен: 05/06/2013, изменен: 05/06/2013. 253k. Статистика. Статья: Фантастика		Ваша оценка:
Аннотация: рАЗГОВОРЫ ДВУХ ЛЮДЕЙ О ПРИКЛЮЧЕНИЯХ ДУШИ В МИРЕ АРХЕТИПОВ

Черносвитов Павел Юрьевич : другие произведения.

Разговоры по душам