Чернорицкая Ольга Леонидовна
Язык и генетика

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
Оценка: 2.50*15  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Русскоязычный поэт - поэт не русский. За его видимой видимой логофилией прячется своего рода страх - страх сказать не по-русски. Это насилие над русским языком, основанное на страхе сказать неправильно, породило здесь массу художественных систем, вчитываться в которые чрезвычайно мучительно: режет слух. Может ли язык быть заложен в нас генетически? По поводу одного из аспектов исследования Кирилла Резникова Cоциобиология и проблемы этногенеза
  

Происхождение языка и генетический взрыв

  Занимаясь этнической психологией, Кирилл Резников вступил в интернетполемику по вопросу о врожденном характере русских и его отличии от представителей других этносов. В своей работе Cоциобиология и проблемы этногенеза он представляет нашему вниманию отрывки из дискуссий, проводимых им на форуме. http://www.forum.msk.ru/. "Современные биологи не сомневаются, что по наследству передаются не только физические признаки, но особенности обмена веществ (химия организма) и поведенческие признаки, составляющие фундамент человеческой личности, то есть темперамент, характер, черты психики и способности". Меня заинтересовал этот аспект. Если наследуется темперамент, характер, то, может быть, точно так же наследуется и язык? Оказалось, что этом размышлении мы не одиноки. Когда-то над языком и генами размышлял Франц Кафка - эго тревожили проблемы ассимиляции евреев в немецкоязычной среде...
  Кафка поделился с Максом Бродом своими размышлениями о том немецком языке, на котором пишут еврейские авторы и сожалел, что их произведения столь популярны. Он только что прочел 'магическую оперетту' Карла Крауса 'Литература, или Вы еще увидите'. Крауса обвиняли в антисемитизме, но интересующийся проблемами собственного творчества Кафка с уважением относился к известному писателю. Он понимал, почему Краус - враг Макса Брода - ведь он отказывал евреям в возможности когда-либо писать на правильном немецком языке.
  Тут важен сам факт создания языка как единого метатекстуального образования. Энергия его создания, его самосознание во всей множественности диалектов - все это не могло не войти в генетические коды, способствующие затем быстрому его усвоению и развертыванию в рамках определенной культуры. Помещенное же в иную культурную среду оно перекодируется, но остается наполненным той смой энергией приятия множественности и создания на основе этой множественности единства.
  Первое явление нового языка, с одной стороны, есть лишь свернувшееся в свою простоту целое или его общее основание, компенсирующее то, что старые языки - финнский и др. забываются, теряется, постепенно остаются лишь смутные воспоминания о его былом богатстве. Во вновь появляющемся образовании они не находят того же самого раскрытия и различения содержания. Но в еще в меньшей мере можно надеяться на сохранение той формы, которая была свойственна уходящим в прошлое языкам. Различия отменяются, и в строй нового языка вносится порядок. Происходит колоссальный всплеск некой энергии, когда нечто забываемое и увядаемое резко преобразовывается в качественно новое языковое образование.
   Это не только колоссальная социокультурная перестройка - это мощный энергетический удар по всему организму этноса. Он, этот организм, уже иной, и каждый его элемент становится иным по отношению к своим предкам, но соединяется в единство с такими же как он, забывшими свои старые наречия и обретшими тот же язык, соплеменниками.
  Возникновение нового этноса на стыке старых, особенно если оно сопровождается созданием общего языка, - это мощная генетическая перезарядка. В каждом последующем поколении будет сохраняться память об этом историческом моменте рождения нового языка как живой духовной субстанции.
  
  Итак, наша языковая культура сидит в нас генетически, и накопление частот генов, отвечающих за развертывание во мне с младенчества русского языка куда больше, чем, скажем, английского и китайского.

Русский и русскоязычный: суть отличий

   Отсюда литературоведу следует сделать очень простой вывод: любому человеку, далекими предками которого не были русские, приходится преодолевать массу трудностей, требуются усилия, которые не могут не сказаться на поэтике, требуется напряжение, без которого так хорошо звучат стихи русских авторов. И если русскоязычный автор трудности все-таки преодолел - прекрасно. Не преодолел, сорвался где-то: в одном произведении, в двух - простительно. Но именно русские поэты прощают им эти срывы, именно русские поэты эти срывы видят и чувствуют, русских поэтов (и читателей!) эти срывы, если они постоянны, корежат. Русскоязычные поэты невольно должны подстраиваться под их суд, потому что абсолютными и профессиональными экспертами могут быть только русские поэты - в их жилах течет кровь крестьян, говоривших на языке, который так и не удалось привести в систему Далю. У русскоязычного поэта нет этого языка в подсознании - он может допустить специфическую ошибку и все время живет в осознании того, что может ее допустить.
  Существует великое множество плохо пишущих и плохо изъясняющихся русских людей, но с хорошо пишущими и хорошо изъясняющимися русскими людьми у них есть нечто общее: отсутствие страха сказать 'не так', не по-русски. При этом если они неправильно используют заимствованную лексику, то все равно уверены, что делают это именно по-русски неправильно. Если они и говорят косноязычно, то все равно уверены в том, что это их, русское косноязычие. Оно, это русское косноязычие никогда меня, например, не заставляло вздрагивать, как заставляет вздрагивать вроде бы правильная фраза, являющаяся калькой с немецкого или английского, или перестановка слов и ударений в привычных фразах. Например, если кто-то произнесет вместо 'бог мне не дал ума' - 'бог не дал мне ума', то мне станет не по себе. Русский поэт никогда не произнесет 'бог не дал мне ума'. Он не сможет этого сделать органически. Русскоязычный поэт такое сделать может, правда, потом непременно исправится, но чуткое ухо это все равно уловит. А ведь что неправильного во втором варианте фразы? Все соответствует нормам. И все равно не по-русски.
  У Бродского что ни страница, то ошибка("ошибка" - не в поэтическом смысле слова, а некое отступление от грамматических правил): 'живущий в подтвержденье правды чувства' - ну нельзя менять местами слова в выражении 'чувство правды', получается нелепость. И в том же стихе вообще курьезное: 'Прощай, скворец в гнезде'. Для русскоязычного поэта это допустимо, русскоязычный читатель его поймет, поскольку сам все время боится, что чего-нибудь не поймет или поймет неправильно, но носитель русского языка споткнется и прочтет не обращение к скворцу, а обращение к кому-то третьему, кому сообщается, что скворец в гнезде. Или вот строчка Бродского из 'Прощайте, мадемуазель Вероника': 'Прорицатели в массе увечны'... Вы понимаете, что хотел сказать поэт? Прорицатели увечны только те, которые проповедуют в массе? Или все, в массе своей, увечны? Когда я читала впервые эти строки, мне показалось, что Бродский назвал здесь увечными пророков-трибунов, прорицателей, работающих в массах. Только потом стало ясно, что русскоязычному поэту здесь скорее видится другой смысл: Бродский пропустил слово 'своей', и без эллипсиса, то есть по-русски, фраза выглядит так: 'прорицатели в массе своей увечны'. Ни один русский никогда не выкинет из этой фразы слово 'своей' - не потому что рука на святое не поднимется, а потому что он почувствует, что выкинув слово, он потеряет смысл.
Бродский []
'Через двадцать лет я приду за креслом, на котором ты предо мной сидела...' Сидят в кресле или на кресле? Как вы думаете?
Или вот еще показательная строчка Бродского: 'Так что это находка певца хромого'. Певец нашел или его нашли?
'То есть некуда так поспешать' - такая фраза может быть произнесена только очень слабо слышащим русский язык человеком. У нас в языке есть фраза 'некуда спешить' и отдельно стоящее слово 'поспешать'. Можно поспешать, но "некуда поспешать" нельзя. Бродский объединил все это.
'Страшней, что смешать его могут с кучей' - еще одна ошибка: смешать можно в кучу, а не с кучей. Это мы перешли на другую страницу того же произведения Бродского.
'Посмотри: доказуют такие нравы не величье певца, но его державы'. Русскоязычному поэту невдомек, что слух русского человека пригвожден к глаголу 'доказуют', а не к существительному 'величье', и получается, что доказуют 'не величье..., но ... державы'.
'В стояк за каплей падает капля из крана'. Первая капля не из крана была, - соображает русский, не понимая, что для русскоязычного поэта разбить фразу 'капля за каплей' - раз плюнуть.
'...и абрис крыш представляет границу суток...' - Никогда русскому поэту не придет в голову убрать из выражения 'представляет собой' слово 'собой', потому что в этом случае слово 'представляет' несет на себе уже иное смысловое значение. Получается, что абрис кому-то представляет границу суток.
'цифра, чьи нули...' - опять нерусское выражение: 'чей', 'чья', 'чье', 'чьи' могут относиться только к одушевленным сущностям.
И вот все это не по отдельности, а в совокупности своей вызывает у русского человека феномен неприятия, который он по наивности называет национализмом. На самом деле это не что иное как раздражение уха.
  

Внерусскость треклятого Йоськи

  Иосиф Бродский []
  Методу Бродского можно вывести из его принципиальной внерусскости. Заставил меня уверовать в это Ричард Красновский - человек, встречавшийся с ним в коношской ссылке. Ричард отбывал свой срок в Вельске - моем родном городе, а Коноша рядом - соседняя станция, если по железной дороге. Великий шутник из структур решил устроить встречу двух молодых поэтов-тунеядцев- ленинградцев, чтобы заодно познакомить свою семью с уникальной записью стихов и песен в их исполнении. С этого дня Ричард навсегда перестал комплексовать из-за своей полурусскости, поскольку у него отныне внерусскость стала принципом существования. Из-за чего он, собственно, в гроб сходя, меня и проклял: я его интервью рядом с интервью Белова в одном из своих самиздатовских альманахов поместила.
  Юрий Кузнецов [] Когда Юрий Кузнецов приезжал в Вельск к Ричарду Красновскому поучить того, как стихи писать надо, то Ричард, зараженный этой внерусскостью, вел себя вызывающе. Кузнецов рассказывал: 'Я думал, что из него мог бы получиться поэт, если бы он стал меня тогда слушать. Но я пришел к нему как к поэту, а он смотрел на меня как на мальчишку'. Я сказала, что Ричард смотрел на вас, как на фашиста, на что Кузнецов ответил: 'Я, фашист Юрий Кузнецов, издам Ричарда Красновского, а его возлюбленные демократы никогда ничего для него не сделают'. Но не издал. Я подходила к нему после смерти Ричарда. Он только рукой махнул - все, ничего не получилось: если бы еще пожил чуть-чуть, может, и поумнел бы..."Треклятый Иоська,"- пробурчала я, но Кузнецов, кажется, меня уже не слышал.
  Тогда я не то чтобы возненавидела 'треклятого Иоську' - все происходящее мною воспринималось как курьез, ирония судьбы, - но я поняла в то время его позицию и всю мощь его влияния. Ему дня хватило, чтобы отвернуть молодого человека от всего русского навсегда. 'Что создала русская нация сама? Что вы видели хорошего в вашем фольклоре!' - кричал мне Красновский и негодующе дымил своей трубкой. Он ненавидел тех людей, которые искренне хотели ему помочь на том только основании, что они 'фашисты', он орал мне в телефонную трубку: 'Зачем ты пошла в этот Литинститут?! Там же сборище антисемитов во главе с Есиным! Они тебя испортят!'
  А сейчас сборники Красновского и Бродского у меня на книжной полке стоят вместе. Красновского, конечно, издали, но не левые и не правые, а его лучший друг Александр Чесноков, и пылится весь тираж книги в подвале у наследников в столице лесоповала городе Вельске. Не до конца доучил Красновского 'треклятый Иоська' - главного не сказал. Ведь они очень разные - Красновский принципиально грамотен и тем очень скован. Бродский крайне неряшлив и тем самым свободен в своей поэтике.
  Внерусскость его - это не столько национальная позиция, сколько признание невозможности в рамках русского языка мыслить философски, и все его принципиально нерусское косноязычие можно расценивать как сопротивление мысли языку или языка мысли. Они очень часто вступают в борьбу друг с другом - язык и мысль. В какие-то периоды своего творчества мы идем на поводу у мысли, в какие-то - на поводу у языка. Единство и гармония здесь так редки! Частота таких вот попаданий и совпадений у того же Бродского гораздо больше, чем у прочих. А главное - в качестве этих совпадений. Но и моменты дисгармонии тоже прямо-таки потрясающие. Тут уже можно говорить об амплитуде колебаний. Естественно, что во внерусской поэзии она выше, отсюда и феномен гениальности, сопровождающий наших великих отступников от принципиальной русскости.
  

Чужой ребенок

  Зависит ли качество стихов от принадлежности к нации? Да нет, конечно. Качество русскоязычных стихов зачастую намного выше качества стихов русских оболтусов.
  У поэтов-националистов, если послушать их теории, получается, что все, что талантливо выражено на русском языке - русское, наше. А все, что бездарно - русскоязычное, не наше. Хороший ребенок - наш будешь, плохой ребенок - пошел вон. Но так в семьях не бывает. Хоть и худое дитя, да свое, хоть того лучше - да чужое. Это закон природы, нравится он тебе или не нравится, 'ибо что высоко у людей, то мерзость перед Богом'. Пусть не нравится, и ты предпочел бы жить в коммуне, причем в такой, где все дети хорошие. Но таких коммун не бывает, скорее бывает наоборот. По-настоящему хорошее русское дитя может вырасти только в хорошей русской семье. То же и с поэтом. Все поэты издавна условно расселены 'каждый по языку своему, по племенам своим, в народах своих'. Когда ты принимаешь в свою семью хорошего мальчика Иосю, он будет у тебя приемным и чужим. Твоя семья будет все равно коситься в его сторону, и ты ничего как отец семейства не сможешь с этим сделать, хоть ты каждый день будешь петь хвалебные песнопения его таланту.
  Бродский ведь прекрасно чувствовал свою приемность и свое особенное положение в семье - отсюда и та нервозность в поисках путей самоидентификации, стократно помноженная на свойство поэтической натуры все доводить до абсурда.
  Николай Рубцов []
   А теперь представь ситуацию с Рубцовым. Он в своей семье, он у себя на родине, а родина стала коммуной, детдомом, и чужие хорошие детки, чувствуя себя не дома и наглея от этого, заняли все лучшие места за столом, свои устроились тоже, как-никак стол-то большой , а Коле и сесть некуда. Он голодный свой среди сытых чужих, он носит одежду с чужого плеча и детдомовец по сути своей, а не только по судьбе.
Оценка: 2.50*15  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"