Аннотация: Подготовка к ЕГЭ. Разбор стихотворения М.Ю.Лермонтова "Выхожу один я на дорогу" и сопоставление приемов изобразительности, подтекстов с современными авторами. Особенности организации пространства.
Два стиха о вертикали разума. Лермонтов. Витаков
Вертикаль творчества - непосредственное подключение к абсолютному разуму, данное тем, кто умеет внешнее существование обратить во внешнее развитие духа. В творчестве Лермонтова природа нашла свое истинное отражение, в нем познала себя в своей окончательности и завершила свой биологический цикл, создав наблюдателя с пристальным взором и большим сердцем.
Но, увы, он констатировал, что если не красоту, то чувственность наш мир потерял безвозвратно, и в истории остается лишь холодное созерцание осознающего себя рассудка. Блестящий ручей невероятной чистоты и прозрачности - в этом весь Лермонтов.
'После поездки или вечера... Лермонтов любил, особенно в тихую ночь, выйдя на улицу, прогуляться в одиночку вдоль пахнущего серой ручья, бегущего по краю бульвара, мимо домов с уже темными окнами. Изредка к нему кто-нибудь присоединялся. Но во время таких прогулок Лермонтов бывал молчалив и никогда не рад непрошенному собеседнику'. Именно тогда было написано самое печальное и чистое его стихотворение, редуцирующее и небесное и земное.
Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит;
Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,
И звезда с звездою говорит.
Задание 1. Подумайте, сопоставив детали, пейзаж это или два портрета? Пустыня - это пейзаж или портрет эпохи? Найдите все значения слова 'звезда'. Все ли они подходят для осмысления этого стихотворения?
На фоне тишины ему слышны звуки другого рода. Разговор пустыни с богом и звезды со звездой. Общение одностороннее. С кем он общается - с другой звездой? с матерью, что писала трогательные песни, восхитившие юного Михеля, или опять с Пушкиным? Если прочертить путь его мысли, получится вертикаль небо-земля и горизонталь: звезда и звезда. Крест. Он молится? Нет. Звезда одна там- Пушкин, а другая здесь, он.
Молиться бессмысленно. Он не просит. Он ищет и как абсолютный дух познает сам, что он хочет, что ему нужно найти.
В небесах торжественно и чудно!
Спит земля в сияньи голубом...
Что же мне так больно и так трудно?
Жду ль чего? жалею ли о чём?
Голубое сияние неба охватывает землю, соединяя их обоих торжественным покоем. Лермонтов в одиночестве находится не на земле. Он оттуда, с небес видит голубую Землю . Она "спит в сияньи голубом". Он видит с высоты, будучи освобожденным от своей биологической оболочки, той самой, которой так гордитесь вы. Как выглядит земля из космоса, не знал никто. Человечество узнало достоверно об этом голубом сиянии лишь после выхода космонавта на околоземную орбиту.
Небеса в этой строфе - внешнее земле. А в ней внутреннее - человек, которому "так больно и так трудно". И он не понимает, почему, обычно болен человек либо прошлым, либо будущим, а здесь отрицание того и другого - не жду (будущего), не жалею (о прошлом).
Лермонтов видит себя как и землю из космоса. Здесь, во второй строфе, исчезает жёлтый свет луны и его жёлтым отражением на земле, которое кремний как элемент земной отправляет обратно в небо, отчего туман освещен и с неба, и с земли. Здесь только голубая сфера абсолютного духа. Чистого мышления. Не каждому доведётся достичь такой духовной высоты.
В этой связи уместно будет упомянуть стихотворение Иосифа Бродского "Пилигримы", где синим цветом обозначено солнце. Те же самые мотивы, пути, поиска, молитвы.
Мир болен и это чувствуется везде, во всем, Лермонтову больно и трудно; миру, в котором живут поэты также больно и трудно. Определение "торжественно", "чудно", параллель с "так больно и так трудно, именно от напряжения между ними происходят страдание и боль, потому что поэты обнажают в своём одиночестве самые тонкие струны между абсолютным духом и духом земным.
В последней строфе он видит осуществление того, чего в его жизни никогда не было - чтобы о любви сладкий голос пел. Ни матери, ни любящей женщины со сладким голосом - война, вечная война со всем миром, одиночество, мужество духа, невозможность впустить в свою душу нежность. М. Ю. Лермонтов унаследовал необычайную музыкальность своей матери, она воплотилась в его лучших стихах - и он воспроизвел ее песни. Их он и хотел бы слышать под тем дубом - древом добра и зла.
И дуб - так несвойственный пустыне и отсылающий к Лукоморью и Пушкину, будь сейчас на земле который, не одному бы пришлось выходить на дорогу.
Второй поэт с той же вертикалью самораскрывающегося взаимодействия поэта и природы - современный. Широко известный в бардовских кругах, но мало кому среди широкого круга читателей.
Та же лермонтовская вертикаль у Алексей Витакова в стихотворении 'Поэт. Звук - прямо к Богу, луна - с ребром говорит:
И летит стремглав, и летит
Звук нечаянный прямо к Богу;
И луна с ребром говорит,
И звезда, звезда ей в подмогу.
Звук нечаянный на отчаянный поменять - и смеховая культура исчезнет, а зачем она тут, ну ладно бесы...
Ребро у него дьявольского пословичного происхождения, ну это понятно, темперамент - вещь серьезная.
Распалилась бесова кость.
Бес в ночные рванул овраги.
На время творчества бес сбегает в овраги, понятно, что это только у Гоголя бесы с луной дружат и носят ее на рогах как метафору-сравнение. Тут иное, луна ведь она отблеск иного света, поэтому не темное мракобесие фольклора, уже знания посущественней. Отблеск отблеска, отражение отражения. Ну ведь невозможно же, чтобы солнце напрямую входило, это будет невыносимо для человека. Только посредством. Вся поэзия - это опосредование.
Образ рогов их связан с луной, одно замещается на время другим. У автора либо бес в ребре, либо рог луны. Свято ребро пусто не бывает. Но избавиться от находящегося в ребре ни в том, ни в другом случае автор не может.
Этой ночью луна мне в бок
Так вошла, что ребро завыло.
Я рукой - да ладонь обжег,
Я водой - да не тут-то было.
Анафора я- рукой, я- водой - отсылает к фольклорному и древнему как мир: 'дедка за репку, бабка за дедку', так автор иллюстрирует наивные попытки путем активизации земного справиться с небесным огнем. Небесный огонь вместо светильника над листом бумаги и сам автор светильник ему, он освещает - то есть иллюстрация продолжателя божественного творения, света.
Тело лампой во тьме зажглось
Над холодным листом бумаги..
Луна делает его своим двойником на земле. И в то же время ее отраженный свет замещает его уже небиологическое больше тело.
А меня в этом мире нет:
Вместо крови - по жилам ветер,
Вместо плоти - застывший свет,
Да и тот один в целом свете.
И то же лермонтовское ощущение отсутствие себя на земле, если Лермонтов поднимается по вертикали, то здесь уход вглубь, исчезновение и при сохранении очертаний тела как орудия письма - стихии, в теле нет крови - ветер, в нем воплощенный свет. Свет в темноте бездонной - он один, тот же мотив одиночества, что и в 19 веке, но это постмодерн, слишком однозначна аллегория вечности и топорности - 'Словно вырублен топором', мы все знаем: что написано пером, то не вырубишь топором.
Опять же гоголевское олицетворение живой строки, она у Башмачкина и его живая, тут важно, что не вырубишь топором, и в то же время это не мертвый канон, а живая жизнь в певческом, птичьем ее проявлении.
И скрипит, и скрипит перо, И строка - птенцом под ладонью.