Печорин и декабристы - бесславие героев времени
Задание 1. Прочитайте биографические сведения о встрече Лермонтова и декабристов на Кавказе. На какие мысли о заглавии романа 'Герой нашего времени' - эти встречи наталкивают?
'Впервые Лермонтов встретился с участниками восстания на Сенатской площади в 1837 г., находясь на Кавказе и Кубани. Дело в том, что еще летом Николай I, снисходя к просьбам "государственных преступников", отдал приказ о переводе восьмерых на Кавказ. А. И. Одоевский, В. Н. Лихарев, М. А. Назимов и М. М. Нарышкин ехали вместе и прибыли первыми. Назимова и Нарышкина из Ставрополя отправили в крепость Прочный Окоп. Прибывший позже Н. И. Лорер был переведен в Тенгинский пехотный полк, куда был определен в начале 1838 г. и В. Н. Лихарев.
Вернувшись из Тамани в Ставрополь Лермонтов пробыл там до 22 октября и только потом отправился в свой полк, выехал один. Мнение, что Лермонтов отбыл в Нижегородский полк вместе с декабристом А. И. Одоевским, недостоверно и вот почему. Декабристов Н. И. Лорера, М. А. Назимова, ММ. Нарышкина, А. И. Черкасова, с которыми ехал и Одоевский, везли под конвоем. Строгости были такие, что отец Одоевского едва добился разрешения на кратковременное свидание с сыном.
8 октября декабристы прибыли в Ставрополь, и их кого в этот день, а кого на следующий выслали под конвоем в приписанные полки. Такая спешка объясняется тем, что со дня на день ждали приезда в город Государя и декабристов немедленно выслали в связи с поступившим распоряжением.
Одоевский в сопровождении тобольского казака Тверинова выехал к месту назначения в Нижегородский полк 8 октября. Для Лермонтова это были лишь первые дни пребывания в Ставрополе.
22 октября прапорщик Лермонтов, получив в Комиссии Ставропольского депо прогонные деньги "от Пятигорска до Тамани и обратно до Ставрополя", выехал в Закавказье, в свой полк.
Встреча двух поэтов Лермонтова и Одоевского произошла где-то на Кавказе или даже в Закавказье. Кроме приведенного исторического комментария имеется еще одно немаловажное свидетельство. Оно принадлежит самому Лермонтову. Речь идет о знаменитом стихотворении "Памяти А. И. О.......... го".
Я знал его, мы странствовали с ним В горах востока, и тоску изгнанья Делили дружно...
Часто зимой 1837 г. из Прочного Окопа приезжал к Лермонтову в Ставрополь Назимов. Но особенно запомнилась Лермонтову встреча с А. И. Одоевским.
"Кроткий, умный, прекрасный Александр" (так говорили об Одоевском друзья) мечтал посвятить себя искусству и науке, но вступил в тайное общество и вышел на Сенатскую площадь. После долгой сибирской каторги ему тоже удалось получить направление на службу рядовым на Кавказе. Уже в Ставрополе он получил назначение в Нижегородский драгунский полк, где числился и Лермонтов.
Встречи двух поэтов были короткими, но запоминающимися. Узнав в 1839 г. о смерти друга, Лермонтов с глубокой грустью пишет проникновенное стихотворение "Памяти А. И. О<доевско>го":
Но он погиб далеко от друзей!..
Мир сердцу твоему, мой милый Саша!
Покрытое землей чужих полей,
Пусть тихо спит оно, как дружба наша
В немом кладбище памяти моей!
(ЗахаровВ.А.. Лермонтов и декабристы)
Задание 1. Прочитайте шотландскую легенду о Томасе Лермонте. Подумайте, на кого больше похож своим поведением Печорин - на Томаса или на фею? Какие дары достались Томасу? Почему ни Томас, ни Печорин не смогут из-за этих даров сделать карьеру? Как вы думаете, Печорин был обречен на бесславье? Куда ведет дорога правды? Почему идущие по дороге фантазии непременно пересекаются с идущими по дороге правды?
. Она многое делает для того, чтобы проверить Томаса на стойкость - при этом приходиться придумывать испытания. Печорин делает то же самое: чтобы показать читателю своего журнала персонажа, каков он есть, нужно проверить его, пустить пыль в глаза, заинтриговать, обмануть, бросить его, наконец - и смотреть, записывать, как он себя поведет. Ужасен манипулирующий натурами инстинкт писателя. У сыщиков менее жестокие методы. Но фея кое от чего уберегла-таки род Лермонтов и любимых ими персонажей - от лжи.
Ее три дороги - у нее не дорога правды, и не дорога лжи, а третий путь... Вот по нему и идут избранники. Но тут самое сложное. В дар Томасу она дала правду, талант, прозрение. Правда сделает его обязанным идти по пути правды. Отсюда Лермонтову - всем потомкам Лермонта очень тяжело. Это груз, не свойственный поэтам
Печорин - он всегда рисуется - и всегда не таков, как есть. Обладая переданным ему автором писательским инстинктом, он скорее интересуется другими как объектами бытописания, чем собой. Зная других, он всегда поймет, что на него смотрят и начнет изображать из себя разочарованного романтика. На самом деле он фея из легенды о Томасе Лермонте. И в то же время - Томас с его правдой. Дорога правды+ чистое сердце = безвестность. Он герой того времени, когда, по мнению Лермонтова, все честное царь делал безвестным.
Задание 2. Прочитайте отрывок из статьи Белинского о 'Герое нашего времени'. Как вы думаете, почему критику пришлось оправдывать главное героя в глазах читателей того времени? Что изменилось в мире с тех пор?
'Так вот причины, за которые бедная Мери так дорого должна поплатиться!.. Какой страшный человек этот Печорин! Потому что его беспокойный дух требует движения, деятельность ищет пищи, сердце жаждет интересов жизни, потому должна страдать бедная девушка! "Эгоист, злодей, изверг, безнравственный человек!" -- хором закричат, может быть, строгие моралисты. Ваша правда, господа; но вы-то из чего хлопочете? За что сердитесь? Право, нам кажется, вы пришли не в свое место, сели за стол, за которым вам не поставлено прибора... Не подходите слишком близко к этому человеку, не нападайте на него с такою запальчивою храбростию: он на вас взглянет, улыбнется, и вы будете осуждены, и на смущенных лицах ваших все прочтут суд ваш. Вы предаете его анафеме не за пороки, -- в вас их больше и в вас они чернее и позорнее, -- но за ту смелую свободу, за ту желчную откровенность, с которою он говорит о них. Вы позволяете человеку делать все, что ему угодно, быть всем, чем он хочет, вы охотно прощаете ему и безумие, и низость, и разврат; но, как пошлину за право торговли, требуете от него моральных сентенций о том, как должен человек думать и действовать, и как он в самом-то деле и не думает и не действует... И зато ваше инквизиторское аутодафе готово для всякого, кто имеет благородную привычку смотреть действительности прямо в глаза, не опуская своих глаз, называть вещи настоящими их именами и показывать другим себя не в бальном костюме, не в мундире, а в халате, в своей комнате, в уединенной беседе с самим собою, в домашнем расчете с своею совестью... И вы правы: покажитесь перед людьми хоть раз в своем позорном неглиже, в своих засаленных ночных колпаках, в своих оборванных халатах, люди с отвращением отвернутся от вас, и общество извергнет вас из себя. Но этому человеку нечего бояться: в нем есть тайное сознание, что он не то, чем самому себе кажется и что он есть только в настоящую минуту. Да, в этом человеке есть сила духа и могущество воли, которых в вас нет; в самых пороках его проблескивает что-то великое, как молния в черных тучах, и он прекрасен, полон поэзии даже и в те минуты, когда человеческое чувство восстает на него... Ему другое назначение, другой путь, чем вам. Его страсти -- бури, очищающие сферу духа; его заблуждения, как ни страшны они, острые болезни в молодом теле, укрепляющие его на долгую и здоровую жизнь'.
Задание 2. Напишите сочинение на тему 'Печорин и декабристы: в чем смысл заглавия романа 'Герой нашего времени'?
План.
1. Лермонтов и декабристы
2. Дорога правды+ чистое сердце = безвестность
3. Иллюстрации из текста и комментарии к ним
4. Вывод.
Антиэффект - прием, заимствованный у самого времени
Царь хотел их бесславья - они обрели славу.
Вот это слово, обозначающее суть отношений Печорина и прочих героев - антиэффект. Он хочет в глазах других быть хуже, чем на самом деле. Демонстрирует себя в кривом зеркале, добиваясь для себя и собственной саморефлексии пространства Лобачевского - нелинейного изображения.
Грушницкий хочет производить эффект, чтобы понравиться, Печорин - производить антиэффект, чтобы не понравиться. Впечатление уставшего от жизни человека, впечатление романтика (а он реалист), страдальца (а он философ), пустого светского человека (а он писатель). Княжне Мэри он представляет себя злодеем, в котором не осталось ничего живого - но разве читатель этому поверит? Разве что тот, первый читатель, с которым спорил Белинский, доказывая, что Печорин не эгоист, не злодей, а развивающаяся личность, которой многое дано. А пока он рисуется перед Максимом Максимовичем: 'Глупец я или злодей, не знаю; но то верно, что я также очень достоин сожаления, может быть, больше, нежели она: во мне душа испорчена светом, воображение беспокойное, сердце ненасытное; мне все мало'... И таких людей, говорящих то же самое, много. 'Я отвечал, что много есть людей, говорящих то же самое; что есть, вероятно, и такие, которые говорят правду'. Зачем он делает себя модным? Из принципа? Из злорадства? Поверят-не поверят? Конечно, последнее, он проверяет своих собеседников, умные они или глупые, поверят или не поверят.
Вот для чего он перед пялящимся офицером прилег на скамью напротив как 30-летняя "бальзакова кокетка", вот почему он княжне рассказывает о своей "завистливой" натуре. Но он богатырь с широкими плечами, прекрасной выправкой, он поэт, он встает в 5 утра и так описывает Пятигорск, как дай бог каждому и все мы ему и Лермонтову невольно завидуем. Интеллигентов мало, много позеров - но кто верит позам? Тем, кто не прячется сейчас, что в николаевскую эпоху и им трудно быть счастливыми.
Печорин - интеллигент. Вернер интеллектуал, княжна - светская штучка. Где им найти общий язык или хотя бы бинарную оппозицию? Все на неравных...
У меня есть ученица, которая появившись только что, сразу стала списывать из интернета про Печорина. что предисловие к роману "Герой нашего времени" и служит для того, чтобы сразу открыть истину, какой Печорин манипулятор. эгоист.
Сразу!
Это чтобы Лермонтов сразу раскрыл вам все карты? Не дождетесь.
Ясно, что Лермонтов выстроил все произведение именно так, чтобы сначала так и подумали, но уже прочитав Журнал Печорина, думали противоположным образом, что Печорин без всякой иронии единственный интеллигент и человек чести в этом зверинце - "нашем" для Лермонтова времени.
Рассмотрели, как Белинский вступается за Печорина. Он защитил от всех обвиняющих за неженитьбу Печорина и не только потому что Печорин - сам Лермонтов, несмотря на все лжелитературоведческие теории, но и потому что самопознание абсолютного духа отражается в самокритичности лучших представителей народного духа. Эгоист? Вам тут не накрыто... Ну что за аргумент, серьезен ли он? Давайте рассмотрим через психологию гения, раз Лермонтов не мог совсем оторваться от своего героя, он и выдал в нем себя.
У автора журнала инстинкт Лермонтова, писательский инстинкт реалиста эротичен. Но познав натуру и исчерпав образ, такие люди охлаждаются. Идет фаза торможения. Пока не появится новый объект исследования. И тогда снова по оврагам и кустам за ним как за новым рассказом. Княжна, Бела, ундина, Вера исчерпаны как образы, и Печорин ищет иные. Этот момент не интеллигента, а профессионала, тут тоже нельзя смешивать. Как просто человек он интеллигент. Как профессионал - мастер.
Ученица сразу вспомнила сериал "Шерлок" и нашла, что писательский инстинкт сродни сыщническому. Я поправила, что скорее всего Конан Дойль и Шерлока писал с себя.
А Шерлок? Вот будь он интеллектуалом, был бы преступником, Ватсон подозревал - и было не смешно. Он именно интеллигент, писатель, дышащий в 5 утра красотой мира и спускающийся с высоты горы к грешным людям исследовать их страстишки.
После того, как прочитан "Журнал Печорина", где тот несомненно предстал в ином свете, не таком, в котором нам представлял его морализатор-рассказчик, следует перечитать роман еще раз, уже своими глазами, а не предвзято. И от уже исчезает в необъяснимое никуда манипулятор и мы видим подлинные мотивы героя.
Видим того Печорина, которому Лермонтов передал черты поэта, человека, обреченного на раннюю смерть, черты, присущие и ему самому, имеющие место в его поэтической жизни.
В главе "Бэла" мы видим Азамата, готового бездушно обменять свою сестру на лошадь. И Печорин с таким же цинизмом пользуется этим, чтобы спасти девушку, спрятав ее в крепости от Казбича, сверкание глаз его военному не нравилось. Можно было бы просто поговорить с отцом Бэлы, с Бэлой, но он не искал легких путей, ему, как и любому человеку со складом писателя, интересны были нравы людей. И он решил разыграть собственную партию, ему помогает его писательский инстинкт. С точки зрения обычного человека это ужасное бездушие - торговать девушкой, подыгрывать страстям. Но Лермонтов далее показывает всех этих простых людей в еще более скверных проявлениях характеров, тогда как Печорин остается все-таки внутренне благородным человеком, именно интеллигентом. Он работает как обычный писатель реалист, создавая систему образов, и если мотивы его поступков кажутся нам циничными, а сам он равнодушным, то великий критик Белинский нас на этот счет предупредил: "Так сильна его натура, так силен у него инстинкт истины". Инстинктом истины и определен данный поступок, равно как и прочие. Здесь, проявляя "бездушие" он показывает отзывчивость к миру. При глубоком анализе ситуации он видит, что губит людей. Он "противоречит себе, уничтожая одной страницей все предыдущие". Печорин прекрасно знает, что по глубине анализа он превосходит многих. Он себе цену знает. И когда он не был знаком с Бэлой, он полагал, что она должна быть счастлива, имея такого мужа как он, а не разбойника Казбича, который затеял на нее охоту.
Привезена Бэла была к Печорину как предмет или животное на продажу: "Руки и ноги связаны, голова укутана чадрой. И тут мы понимаем, что цинизм Печорина был напускным. Печорин волновался из-за того, что Бэла может достаться разбойнику Казбичу и тот ее убьет или продаст, брат и разбойнику продал бы сестру точно так же. девушка обречена, а теперь появился шанс. Но увы.... Может быть, он адала себя украсть потому, что думала, ее крадут для Казбича. Не о его ли лошади шел разговор накануне. НО она оказалась в плену у русского офицера, которому уже спела песню про тополь, которому не расти в их саду, а атмосфере восточного мира.
С одной стороны, Печорин любил Бэлу, насколько может писатель любить неведомый ему экзотический образ, относился к ней со всей нежностью, но в то же время он как сделку заключает о ней пари с Максимом Максимовичем, но большей частью чтобы отвлечь его от необходимости благодарить себя за благородство - он спасает ее в крепости от Казбича. Когда у него работает разум и самокритичность, он становится циничным, когда работает сердце - благородным, отзывчивым.
Печорин становится равнодушным к Бэле, потому что как сюжет она для него исчерпана.
Писатель - охотник. Уже сама любовь девушки- конец вражде, инстинкту литературной охоты. Дружбы скучны. Причем все. В литературе счастливые любови невыносимы. Особенно в поэзии. Потому люди из любви к искусству выстраиваются в бинарные оппозиции, но когда дружба-вражда достигает накала невыносимого, когда она как жена декабриста, может побежать в ссылку вслед за любимым, нужно что-то сказать такое, чтобы она не поехала в крепость под надзор, чтобы осталась. И он нашелся, что сказать, какую надеть маску.
"Видите ли, я перед вами низок. Не правда ли, если даже вы меня и любили, то с этой минуты презираете?
Она обернулась ко мне бледная, как мрамор, только глаза ее чудесно сверкали.
- Я вас ненавижу... - сказала она. Я поблагодарил, поклонился почтительно и вышел".
Читатель не верит ни одному их слову. Все это приемы карнавализации у Печорина-Лермонтова. В многочисленных самопризнаниях наблюдается некий избыток, рисовка, игра королем, переодевшимся в шута. И вдумчивый читатель заметит тут испытания для читателя, а психолог...
Когда вы пытаетесь кого-то соблазнить, вы говорите очень романтические вещи. Представление у Печорина о романтических вещах сложилось из байронических книг того времени, и он пересказывает Мери психологический портрет типичного байронического героя. И бедная начитавшаяся уже и без того всех этих глупостей Мери, соблазняется. Эффект произведен. Карнавальный эффект. Однако в речи Печорина на балу нет ни слова правды. Посмотрим: "Я сделался завистлив". Завистлив не он, а Грушницкий. "Я был готов любить весь мир, - меня никто не понял: и я выучился ненавидеть". Ненавидел не он, а Грушницкий, в чем и признался перед смертью, и княжна Мери тоже ненавидела, в чем и призналась. Но не Печорин! "Моя бесцветная молодость протекала в борьбе с собой и светом; лучшие мои чувства, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца: они там и умерли". Это у них, у Грушницкого и Мери умерли чувства, а не у Печорина. Печорин прекрасный писатель-документалист, Лермонтов не оторвал его от своих собственных качеств и талантов. И у Лермонтова тоже ничего не умерло. Рассказ Печорина - это стихия соблазна, соблазнение, а не истина.
Психологический портрет - сложная штука. Он может читателя запутать - сделать из высокого низкое - а может многое открыть.
Он куда-то зовет, масками, меняющимися, дает возможность читателю следовать за собой. Все это позднее было утрачено и в писательстве, и в жизни. Печорин - последний манящий писатель? Далее Чехов будет писать Суворину суровую правду о вырождении манящего за собой авторства:
'Вас нетрудно понять, и Вы напрасно браните себя за то, что неясно выражаетесь. Вы горький пьяница, а я угостил Вас сладким лимонадом, и Вы, отдавая должное лимонаду, справедливо замечаете, что в нем нет спирта. В наших произведениях нет именно алкоголя, который бы пьянил и порабощал, и это Вы хорошо даете попять. Отчего нет? Оставляя в стороне "Палату No 6" и меня самого, будем говорить вообще, ибо это интересней. Будем говорить об общих причинах, коли Вам не скучно, и давайте захватим целую эпоху. Скажите по совести, кто из моих сверстников, т. е. людей в возрасте 30--45 лет, дал миру хотя одну каплю алкоголя? Разве Короленко, Надсон и все нынешние драматурги не лимонад? Разве картины Репина или Шишкина кружили Вам голову? Мило, талантливо, Вы восхищаетесь и в то же время никак не можете забыть, что Вам хочется курить. Паука и техника переживают теперь великое время, для нашего же брата это время рыхлое, кислое, скучное, сами мы кислы и скучны, умеем рождать только гуттаперчевых мальчиков1, и не видит этого только Стасов, которому природа дала редкую способность пьянеть даже от помоев2. Причины тут не в глупости нашей, не в бездарности и не в наглости, как думает Бурении, а в болезни, которая для художника хуже сифилиса и полового истощения. У нас нет "чего-то", это справедливо, и это значит, что поднимите подол нашей музе, и Вы увидите там плоское место. Вспомните, что писатели, которых мы называем вечными или просто хорошими и которые пьянят нас, имеют один общий и весьма важный признак: они куда-то идут и Вас зовут туда же, и Вы чувствуете не умом, а всем своим существом, что у них есть какая-то цель, как у тени отца Гамлета, которая недаром приходила и тревожила воображение. У одних, смотря по калибру, цели ближайшие -- крепостное право, освобождение родины, политика, красота или просто водка, как у Дениса Давыдова, у других цели отдаленные -- бог, загробная жизнь, счастье человечества и т. п. Лучшие из них реальны и пишут жизнь такою, какая она есть, но оттого, что каждая строчка пропитана, как соком, сознанием цели, Вы, кроме жизни, какая есть, чувствуете еще ту жизнь, какая должна быть, и это пленяет Вас. А мы? Мы! Мы пишем жизнь такою, какая она есть, а дальше -- ни тпрру ни ну... Дальше хоть плетями нас стегайте. У нас нет ни ближайших, ни отдаленных целей, и в нашей душе хоть шаром покати. Политики у нас нет, в революцию мы не верим, бога нет, привидений не боимся, а я лично даже смерти и слепоты не боюсь. Кто ничего не хочет, ни на что не надеется и ничего не боится, тот не может быть художником. Болезнь это или нет -- дело не в названии, но сознаться надо, что положение наше хуже губернаторского. Не знаю, что будет с нами через 10--20 лет, тогда, быть может, изменятся обстоятельства, но пока было бы опрометчиво ожидать от нас чего-нибудь действительно путного, независимо от того, талантливы мы или нет. Пишем мы машинально, только подчиняясь тому давно заведенному порядку, по которому одни служат, другие торгуют, третьи пишут... Вы и Григорович находите, что я умен. Да, я умен по крайней мере настолько, чтобы не скрывать от себя своей болезни и не лгать себе и не прикрывать своей пустоты чужими лоскутьями вроде идей 60-х годов и т. п. Я не брошусь, как Гаршин, в пролет лестницы, но и не стану обольщать себя надеждами на лучшее будущее. Но я виноват в своей болезни, и не мне лечить себя, ибо болезнь сия, надо полагать, имеет свои скрытые от нас хорошие цели и послана недаром... Недаром, недаром она с гусаром!'
Куда же зовет нас Лермонтов? Наверное, к Экзюпери: чутко одно лишь сердце, главного рассказчики не расскажут. Ни профанный Максим Максимович, ни проезжий офицер, ни сам Печорин не объективны, последний и вовсе себя загрыз, о чем напомнил нам Белинский. А что читательское сердце чувствует? Что Печорин любит одну лишь... Мери. И Вера, и Бэла - сублимации, последняя сама сублимирует, а вздрагивает от одного только имени - Казбич. Ну это понятно. Только не затем ли в предисловии рассказчик так ругает читателя, чтобы только спустя два века несколько моих учеников поняли одну важную вещь: Лермонтов изначально выругал того, на кого у него больше всего надежды: именно не на критика, а на простого читателя, который чувствует, что Печорин - хороший парень сражается честно на дуэли с плохим парнем Грушницким и не потому, что он манипулятор и эгоист, а потому что просто хороший парень. Или бог... который от всех нас ждет (до последнего нашего дыхания) поступка, раскаяния или хотя бы сожаления. В то время лермонтовская школа свирепствовала над писательскими душами- взять хотя бы некрасовского "Рыцаря на час", где он обвинял в себя в лице своего литгероя во всех смертных грехах, вспомним самооговоры Ставрогина, Свидригайлова, Раскольникова. И станет понятно, что чутко одно лишь сердце - не критика, а простого читателя. Исследовательскими предвзятыми глазами главного не увидишь.
Можно ли считать Печорина фаталистом?
Действительно, достаточно ли основание: если герой думает о фатуме, то он фаталист?
Играет с судьбой Вулич. Желая умереть красиво, он предпринимает несколько весьма глупых попыток. Но судьба готовит ему смерть некрасивую, от рук пьяного казака, вслед за свиньей. А вот Печорин... Весь он вылеплен из легенды о Томасе Лермонте. Он фея, испытывающая своих дневниковых персонажей. Фея, моделирующая судьбы. Но разве фея, давая Томасу дар предвидения, делала неизбежным фатум? Вопрос, который снимается мужественным поступком Печорина - подвигом - в деле по обезвреживанию провинившегося казака. Мускулистость не фаталистическая изнеженность, но дар и умение предвидеть заставляют задуматься. Проще всего искать смерти, как Вулич, жизнь труднее смерти. И не был бы Печорин таким прекрасным бытописателей нравов своего времени (да и Лермонтов тоже!) если бы не умел предвидеть и в то же время постоянно не восхищался изворотами свершившейся судьбы. Он постоянно предвидит - и постоянно совершает ошибки. Одна из них - Бэла. Самая глупая ошибка - листов с этой историей в журнале Печорина не было. Такое себе не простишь. Начнешь записывать - порвешь. Ведь что обидно, про "не расти, не цвести ему в нашем саду" забыл. Два раза Бэла дала себя украсть. Почему? Отвечают, потому что она хотела, чтобы ее похитили. Второй раз, понятно, специально вышла. Но ведь и Азамат, она думала, похищает ее для Казбича - только что драка была, для кого же еще? Вот удивилась, когда увидела перед собой не Казбича, а Печорина... Ну что ж, и дальше все по фильму "Белое солнце пустыни", где любимый и господин - одно и то же. Они еще не посмотрели его, но собираются... как в космос. Восток - дело тонкое.
Как в стихотворении М.Ю.Лермонтова 'Родина' продолжаются пушкинские традиции?
Разумеется, это стихотворение - ответ Пушкину на "Люблю тебя, Петра творенье". Стихотворение начинается с того же "люблю" - утверждение, и тут же "но". Многое из того, что нравится Пушкину, Лермонтов вычеркивает из сердца. Пушкину нравится архитектура Петербурга - его городской пейзаж, набережная Невы, летние белые ночи, когда пустынны улицы, величие адмиралтейства; зимой - "бег санок" по Неве - и раскрасневшиеся лица девиц. Пушкин зашифровывает любовь к историческим баталиям образром Марсовых полей и вспоминает потешный полк Петра, где мальчишкам приходилось маршировать в медных шапках,"насквозь простреленных в бою". В боях их отцов. Он зашифровывает свою фамилию в метафоре "твоей твердыни дым и гром". Он любит все светлое и яркое.
Лермонтов, также начавший свое стихотворение "Люблю" - отрицает это все как "славу, купленную кровью" и как "полный гордого доверия покой". Он переносит свою любовь в иную местность - в тнемные краски ночи, в пейзаж русской деревни. И это гимн России народной, а не парадно-пирушечной, утопающей в роскоши балов.
Его сердце рядом с русскими березками, с русским народом. Мы помним, насколько серьезхно Лермонтов интересовался Кавказом и его жителями, как любил горы и горный воздух его персонаж Печорин. А здесь - тема, практически не затронутая поэтами того времени, но в дальнейшем подхваченная Некрасовым, Есениным, рубцовым - русская деревня, ночная дорога вдоль нив, изобилие, березы, простое человеческое счастье. Напутствие поэтам-деревенщикам в последний год своей жизни. Исчерпанность и совершенно неожиданное открытие русского ночного пейзажа.
Юрий Мамлеев заметил, что Лермонтову удалось постичь родину совершенно с другой стороны, "ибо она не основана на обычных патриотических воззрениях того времени. Его любовь - другая, внутренняя, направленная на какую-то тайную суть России, которую сам поэт еще не знает, но которая вызывает в нем приток почти мистической любви к Родине. Как видно из стихотворения, эта 'странная' любовь связана с созерцанием русской природы и русской народной жизни ('дрожащие огни печальных деревень'), которая воспринимается поэтом 'с отрадой, многим незнакомой''. Незнакомой в том числе и автору "Дорожных жалоб". Новаторство это или дань традиции - откровеннное возвращение к Томасу Лермонту- певцу своей Шотландии?