Как подавлять в себе создание литературных произведений
Я должен чистосердечно принести извинения всем графоманам, одним из которых являюсь сам, за публикацию своих пяти рецептов создания литературных произведений. Тем самым я нанес, если не физический, то огромный моральный ущерб им самим и их семьям, пострадавшим от безмерного желания этих людей писать, в чем немалая часть вины принадлежит и мне. Тогда я просто забыл о том, что писал Милан Кундера в своей книге "Книга смеха и забвения", и больше того, процитировал в своем давнишнем сочинении об одном графомане "Убийца среди нас":
"Тот, кто пишет книги, либо все (он - единственная вселенная для самого себя и для всех других), либо ничто. А так как никому другому не дано быть всем, мы все, пишущие книги, являем собой ничто. Непризнанные, ревнивые, озлобленные, мы все желаем друг другу смерти. Тут мы все равны: Банака, Биби (герои книги), я и Гете.
Неудержимый рост массовой графомании среди политиков, таксистов, рожениц, любовниц, убийц, воров, проституток, префектов, врачей и пациентов убеждает меня в том, что каждый носит в себе писателя как некую возможность, и потому человечество по праву могло бы высыпать на улицу и кричать: мы все писатели!
Ибо каждый человек страдает при мысли, что он исчезнет в равнодушной вселенной неуслышанным и незамеченным, а посему сам хочет вовремя превратиться во всю вселенную слов. Но когда однажды (и это будет скоро) во всех людях проснется писатель, настанут времена всеобщей глухоты и непонимания"
Увы, сам я остался глух к тому, что во мне до сих пор не уснул писатель, хотя сознаю, что им не являюсь. Но при этом продолжаю заблуждаться и пишу, чему лишнее свидетельство данный "шедевр", хотя он и направлен для спасения заблудших душ графоманов. Именно заблудших, о чем могу судить по самому себе. Иначе бы никогда не посмел дважды приводить цитату из "Дневника" Юрия Нагибина в своем многостраничном романе "Монолог (Диалоги)" о другом графомане Петре Григорьевиче Штаркмане:
" Сегодня я с удивительной силой понял, как страшно быть неписателем. Каким непереносимым должно быть страдание нетворческих людей. Ведь их страдание окончательно, страдание " в чистом виде", страдание безысходное и бессмысленное, вроде страдания животного. Вот мне сейчас очень тяжело, но я знаю, что обо всем этом я когда-нибудь напишу. Боль становится осмысленной. А ведь так, только радость имеет смысл, потому что она радость, потому что - жизнь. Страдание, боль - это прекращение жизни, если только оно не становится искусством, то есть самой концентрированной, самой стойкой, самой полной формой жизни.
Как страшно все бытие непишущего человека. Каждый его поступок, жест, ощущение, поездка на дачу, измена жене, каждое большое или маленькое действие в самом себе исчерпывает свою куцую жизнь, без всякой надежды продлиться в вечности.
Жуткая призрачность жизни непишущего человека".
На самом деле бытие непишущего человека не только не страшно, но и счастливо для него самого и семьи, если он в свое время случайно обзавелся ею. И это вовсе не призрачность, а реальность жизни. Если кому больше всего суждено страдать, так это именно пишущему человеку. Непишущий во всяком случае не страдает от своих писаний.
Лично я многократно бросал писать, как в свое время укрощал велосипед Марк Твен. Я до сорока лет не мог побороть в себе желание курить, однако несколько раз бросая эту дурную привычку, принимался за старое. И все же из-за случившегося не по моей или других вине отсутствия соратников по курению в устраиваемые нами раньше перерывы на работе я - в конце концов - перестал курить, хотя иногда покуриваю, если судьба подкидывает мне курящих, что встречается редко. Я, слабовольный человек, захотел прекратить курить и, в конечном счете, прекратил. Чего не могу сказать о графомании, чем занимаюсь и в настоящий момент, когда ничего другого мне на ум не приходит, а я уже, как наркоман, не могу бросить свой наркотик - сочинять. Для меня и многих других писать такая же естественная потребность, как, простите, делать то же самое с ударением на другой букве. И в том, и в другом случае можно, конечно терпеть, но, к сожалению, это не получается долго. Так или иначе, любому терпению приходит конец, и нет ему, извините за тавтологию, конца.
Но все же есть пусть небольшая и требующая большого напряжения сил и воли, даже определенного таланта возможность придавить в себе пополнение бесчисленной армии графоманов, хотя самому мне это до сих пор не удалось. Но, как известно, лучшие советчики - те, кому по существу нечего сказать, что не мешает им давать советы другим.
Труднее всего бросать писать тем, кто не знает, куда девать себя от безделья, как я, кто уже давно не работает и обладает массой свободного времени. Работа, когда она сопряжена с необходимостью зарабатывать на жизнь неплохие деньги, отнимает и время, и силы, чтобы позволить себе баловаться менее полезными делами, а нет ничего более бесполезного занятия, чем писание чего-либо, ведь это не приносит никакого дохода и пользы. Если любая литературная деятельность тешит самолюбие, когда графоман искренне полагает, что творит, то этим он обманывает только одного себя. Так что избавление от подобной заразной болезни, передающейся не только половым путем, не менее важная задача, чем ... построение коммунизма в советские времена. Столь же безнадежная цель, но от этого не перестающая оставаться первоочередной для графомана, чтобы он не считал себя совсем уж конченым человеком. Надежда, как известно, умирает последней - вместе и одновременно с умирающим. Но не будем о грустном.
Есть все же возможность, если не окончательно покончить с нашей болезнью, так существенно приглушить ее ход и симптомы. Принимаете же вы таблетки от гриппа, чтобы сбить температуру перед тем, как на следующий день идти на работу - в противном случае можете лишиться ее, ибо больничный лист может не понравиться вашему хозяину. И даже в том случае, если вы сами хозяин, не позволяете себе пропустить на работе несколько дней, чтобы вылечить болезнь, а вместо этого глушите ее таблетками, хотя знаете, что тем самым загоняете ее только внутрь своего - далеко не чуждого для вас - организма.
Первое, что необходимо для определенного укрощения вашего желания и возможности писать, это наличие работы - лучше тяжелой. Чем больше времени и сил она будет забирать у вас, тем прекрасней. Но если вы относительно молоды, здоровы и сохраняете силы, чтобы писать, отнимая время от воспитания детей, хозяйственных дел по дому, сна даже, то и в этом случае можно придавить - пусть не до конца - тягу в себе писать. Можно увлечься чем-то другим, чтобы новое занятие оказалось не менее привлекательным и необходимым. Этим может стать, в частности, занятие спортом, как известно, отвлекающим людей от вредных привычек. Или, напротив, прибегнуть к противоположному - не менее известному, но более приятному гомеопатическому способу лечению болезни от противного - все оставшиеся после работы силы, если не время, бросить на занятие любовью, когда способность к этому утрачена у вас еще не совсем. В этом отношении не позавидуешь женщинам, теряющим на любовные утехи время, но сохраняющим, как правило, силы, оставляя бездыханным своего мужчину, чтобы с утроенной энергией приняться за писание очередного романа, повести, рассказа, поэмы - чаще всего о любви. Подобное занятие лишь стимулирует их - вдохновляет, дает пищу для сюжета и еще большего желания писать. Поэтому я бы не советовал женщинам злоупотреблять этим занятием - лучше спорт. Но даже он не всегда полезен в этом отношении. Лыжный спорт, к примеру, если это не соревнование, позволяет графоману - лыжнику во время ходьбы на лыжах думать и сочинять, совмещая вредное с полезным. То же самое можно сказать о простой ходьбе во время уличного моциона. Я, скажем, гуляя два часа в день в хорошую погоду, чтобы не думать о литературе, слушаю по плееру классическую музыку или джаз, но даже они не мешают - скорее, содействуют развитию моей болезни. Очень часто во время гуляния и слушания музыки у меня рождаются вредные мысли, требующие своего развития. Стоит мне вернуться после прогулки домой, как я тут же кидаюсь к включенному уже утром компьютеру, чтобы начать или продолжить до позднего вечера очередное свое творение.
Если вы по чистому недоразумению не приобрели любой компьютер, разновидностей которого развелось великое множество, чтобы в зародыше погубить человечество, тогда ни в коем случае не приобретайте его, даже не берите бесплатно. Это тот самый случай, когда вполне можно сказать: "Бойтесь данайцев, дары приносящих". Когда я остался без работы и не смог, сколько ни пытался, найти новую (и плохо, видимо пытался из-за желания найти время и силы для писаний), то комп в моей жизни сыграл едва ли не самую худшую роль. Без него я тоже писал - стучал на пишущей машинке, но разве мог бы я столько писать и написать на ней? Компьютер гонит графомана хуже скаковой лошади. Вот где оправдываются слова моего любимого некогда Фрейда, приводящего пример с всадником - не он управляет лошадью, а она им, когда несется в ту сторону, куда хочется ей, а не ему. Компьютер делает нас неуправляемыми людьми - мы уже не принадлежим сами себе и любимой женщине, если таковая у нас есть. А о детях и говорить не приходится - мы уже жалеем, что вообще имели глупость завести их, так как не можем уделять им время и испытываем иногда из-за них - пусть редко - угрызения совести. А потом удивляемся, отчего наш выросший ребенок так мало похож на нас ( в хорошем, разумеется, смысле слова). Так что наличие компьютера в доме - это проста беда для человека, желающего хоть как-то избавиться от вредной привычки писать.
Самое ужасное даже не то, что человек сознает необходимость бросить писать. Хуже, когда он этого не понимает. Тогда болезнь и без того имеющая почти необратимый характер, становится фактически смертельной для графомана. Это худшая разновидность психоза может просто погубить его, в лучшем случае от него уйдет жена или любовница ( добро бы дети, но они чаще всего остаются). На эту тему я написал целый роман, в котором любящая моего героя жена, в конечном счете, не смогла выдержать рядом с собой мужа-графомана, не желающего ради нее и детей бросить писать, что самым худшим образом отразилось на всей его жизни. Даже несмотря на то, что его любили и жили с ним другие женщины, в конце жизни он остался один - все они бросили графомана, объясняя свой уход самыми разными причинами, хотя главной из них являлась его неистребимая любовь к себе - к желанию невзирая ни на что писать. ( Моя жена не ушла от меня, но не думаю, что ее любовь ко мне из-за моей болезни постоянно писать не претерпела изменений, тем более что она на дух не принимала мои творения, и это при том, что сама она время от времени писала стихи, но знала в том меру.)
Думаю, пора подводить под всем этим резюме. Да, избавиться от графомании практически невозможно, тем более тогда, когда при всем желании преодолеть его в себе, сохраняется на то наше желание. Но все же можно пусть частично подавить эту заразную болезнь описанными выше способами. Есть, конечно, и другие варианты, не пришедшие мне сегодня в процессе этого писания в голову. Тут можете рассчитывать на собственную фантазию, ведь не случайно же вы стали сочинять.
Но в любом случае, удалось ли вам чудом бросить писать, или вы продолжаете гнуть дальше эту телегу, роптать на свою судьбу не стоит. И главное - бесполезно...