В детстве Пасха для меня была окрашена в яркие розово-голубые цвета, как на старинной открытке, виденной когда-то в доме у подруги: цыплята везут тележку с куличом, увитую розовыми лентами и украшенную незабудками. Несмотря на почтенный возраст цвета на бережно хранимой семейной реликвии остались такими же сочными, как в 1913 году... На обороте открытки, с изысканными завитками и дореволюционными ерами* было написано: Христосъ Воскресе! Съ приветомъ изъ Крыма, Вадимъ. И этот Вадимъ с твердым знаком на конце придавал всему какой-то заграничный кинематографический оттенок. Это был привет не просто из Крыма, а из другого времени, из другой жизни, где были море, яхты, шампанское на мраморных террасах с пальмами в кадках, и инфернальный Вадим в смокинге с крахмальной манишкой, и затянутые в корсет дамы с голыми плечами, и кудрявые мальчики в матросках, и белокурые девочки в кружевных панталончиках. И все они, на время оторвавшись от катанья на яхтах, чинно и благолепно праздновали Пасху - христосовались, обменивались яйцами (возможно, даже, производства Фаберже) и отправляли родственникам и знакомым подписанные каллиграфическим почерком поздравительные открытки.
В нашей советской действительности в списке праздников, отмеченных красным в календаре, Пасха отсутствовала, а куличи были, и крашеные в луковой шелухе яйца, и принаряженные старушки с корзинками, покрытыми вышитыми салфетками, и вымытые в чистый четверг окна в квартирах, и промытое весенними дождями небо необыкновенной высоты и синевы.
Сколько себя помню, мама всегда пекла куличи: и в застойные семидесятые, и в перестроечные восьмидесятые, и в лихие девяностые, и в омраченные потерей близких людей двухтысячные...
А Вы знаете, как пекутся куличи (паски, как говорят на Украине)? В детстве процесс живо напоминал мне изготовление пасочек из сырого песка - в этом я была мастак: в ведерко, а лучше в специальную пластмассовую формочку, насыпается песок, прижимается лопаткой, формочка переворачивается, снимается, и через полчаса на бортике песочницы выстраиваются в ряд замечательные пасочки, украшенные сверху вишенками, яблочками и прочими плодово-овощными барельефами... Мама укладывала в формы упругие тестяные колобки, - конечно, никаких пасхальных форм для выпечки в советские времена не водилось, это были обычные видавшие виды алюминиевые кастрюльки и кружечки разного калибра, а чтобы тесто не прилипало, донца и бока кастрюлек смазывались подсолнечным маслом. В больших кастрюлях выпекались взрослые паски, а в маленьких кружечках - детские пасочки, те самые, которые вызывали у меня ассоциации с изделиями из песка. Как трогательно выглядела самая большая кастрюля-мама литров на три в окружении своих разнокалиберных деток от старшего подросткового возраста до младенческого, представленного набором стограммовых эмалированных кружечек. Была у меня среди них именная, с кроликом и морковкой, из которой я пила молоко, - в нее я самолично помещала тестяной колобок, и, конечно, именно эта пасочка оказывалась самой красивой и вкусной.
Все паски, независимо от размера, - это младенцы, и не дай Бог их простудить, поэтому, несмотря на жару, форточку до конца действа открывать нельзя, пока не появится на свет поскребыш, выпеченный из остатков теста. А разрумянившаяся, в белой косынке мама, припорошенная мукой, пахнущая ванилью и прочими вкусностями, исполняет роль акушерки, помогающей появлению на свет чудесных пасок.
Тесто на паски мама начинает готовить в субботу спозаранку: утворяет опару, отделяет желтки от белков (в детстве дюжина желтков в тазу напоминала мне икру какой-то гигантской лягушки), растирает их с сахаром и ванилью, вливает топленое масло, щедрой рукой насыпает изюм. И все время потихоньку сеет муку сквозь сито, как снежок из облака, зависшего над тазом.
Изюм - это отдельная песня. Купленный заранее и втихомолку переполовиненный (убыль по нескольку изюминок в день кажется совсем незаметной), он обладает нечеловеческой притягательной силой, потому что мочи нет смотреть, как торчит на поверхности теста какая-нибудь любопытная изюминка, - руки сами тянутся отковырнуть ее и тайком отправить в рот. А сколько пасок пострадало из-за того, что припеченная с одной стороны изюминка-родинка вызывает неизменный хватательный рефлекс, - однако оставшиеся на поверхности рытвины с головой выдают преступника, справедливо получающего по рукам.
Тесто на паски нужно месить не меньше часа, и к концу процедуры мама покрывается бисером пота, будто и впрямь принимала трудные роды. Вымешанное тесто ставится в теплое место подходить, таз и скалка поперек него прикрываются чистым полотенцем, а когда тесто подрастет и любовно обнимет скалку со всех сторон, превращаясь в крапчатую (благодаря изюму) надувную подушку с перепонкой посредине, значит можно катать колобки. Тогда из духовки вынимаются разогретые формы, на дно их укладываются бумажные кружочки (вырезать их всегда было моей святой обязанностью и я подходила к ней с научной точностью - измеряла диаметр каждой кастрюльки линейкой и циркулем вычерчивала круг) и, наконец, священнодействие переходит в апофеоз: как акушерка перед операцией моет руки, мама омывает свои подсолнечным маслом; зачерпнув нужное количество теста, она начинает мять колобок и, натянув ему кожу на лбу, упрятав все лишние тестяные складки под низ, мягко опускает его в форму. Когда колобки еще раз подрастут, их лбы, как елеем, помазываются желтком, и они отправляются в духовку (кастрюльки теснятся, задевая друг друга расставленными в стороны локтями-ручками, стукаются боками и издают недовольные звуки), откуда выходят пышущими здоровьем и жаром, улыбающимися от счастья пасками. Не знаю, почему-то улыбающиеся пасхи считаются дурным тоном, а мне нравится, когда верхушка лопается и темную, блестящую поверхность прорезает желтая щель, из которой иногда торчит чудом уцелевшая изюминка-зуб.
Раскаленные кастрюли с готовыми пасками, будто совершая путешествие из парилки прямо в прорубь, вынимаются на холодную мокрую тряпку, которая шипит и испускает пар, и тут паски нужно быстро отделить от формы, делая круговые движения тонким ножом до тех пор, пока они не начнут нетерпеливо прыгать при легких встряхиваниях, а потом их нужно бережно вытряхнуть на подставленные руки, покрытые полотенцем. Заметьте, новорожденную паску ни в коем случае нельзя ставить на голову, а то в темени будет вмятина, поэтому младенец принимается на бок и тут же ставится на ноги, а когда остынет, с исподу отделяется прилипшее донце. Иногда бумага застревает в тестяно-кожистых складках, и ее нужно осторожно отрывать частями, чтобы не поранить нежную кожу. Впрочем, не всегда обходится без родовых травм, и бока пасок бывают повреждены ножом, - ну что ж, в таком случае наиболее пострадавшая съедается в первую очередь.
О, какое наслаждение, когда наконец-то открыта форточка и в квартиру впущен весенний ветерок, все убрано-перемыто, с дорожек сметены снежные следы, съесть с чаем кусочек еще теплой паски. В мире нет ничего вкуснее этого до срока съеденного после тяжких трудов кусочка сдобного желтого солнышка с ароматом ванили и лимона...
А потом всем паскам устраивается смотр, и самая красивая, самая румяная и гладколобая укладывается в корзину в окружении крашеных яиц и накрывается тканым полотенцем, и слегка покачиваясь в полумраке отправляется в церковь, где ее раскрывают (распеленывают) всем напоказ и кропят лоб водицей, и просветленная возвращается домой, чтобы в Воскресенье быть украшением праздничного стола.
Христос воскрес!
2012
* Ъ - до реформы 1917--1918 годов 27-я по счёту буква алфавита, называлась "еръ". Писалась на конце слов после согласных и не читалась (в противоположность ь на конце слов, который смягчает согласные звуки), а также в некоторых случаях после приставок перед нейотированными гласными и и, например, в слове отъэкзаменовать. Достаточно бесполезный Ъ в конце слов занимал примерно 4 % объёма текста и, по подсчётам ученых, до реформы правописания на него ежегодно уходило около 8,5 млн. лишних страниц.