...Жил-был Мальчик с Хрустальным Сердцем. Он обитал в прекрасном дворце, где каждый старался исполнить любое его желание, но он никогда не покидал его сумрачных стен, никогда не играл с другими детьми, ведь нет такой игры, которую не сопровождали бы смех и слезы, а любое переживание могло разбить его хрупкое Хрустальное Сердце. Но однажды, когда Мальчик шел по полутемному коридору, он увидел тонкую белую полоску под обычно запертой дверью и, поддавшись какому-то непонятному для него самого порыву, повернул дверную ручку. Свет ослепил его, но, вытянув руки, он шагнул вперед и оказался на балконе, выходившем на одну из многочисленных городских улиц. Он смотрел на неизвестный мир, полный противоречивой красоты, и чувствовал, как что-то теплеет у него в груди. По той дороге шла Девочка. Она почувствовала чужой взгляд и, подняв голову наверх, увидела Мальчика. Бледный, с печальными глазами и в старомодной одежде, он показался ей странным и (каким все странное кажется детям) смешным. Был прекрасный день, ей подарили новую ленту для волос, и почему бы в такой день не улыбнуться незнакомому грустному мальчику? И она улыбнулась - искренне, радостно, как могут только дети. И Мальчик улыбнулся ей в ответ - робко и несмело. Девочка побежала дальше, размышляя о своих незатейливых девчоночьих делах, и не видела она, как позади нее вспыхивают на солнце восхитительной радугой тысячи хрустальных осколков...
"Летнюю сессию придумали жизнененавистники", - думала Мира, глядя в окно электрички, увозившей ее от постылого города, где она уже несколько лет точила свои красивые белые зубы об гранит науки. Зубы крошились, гранит нет. Очередной экзамен показал всю глубину ее несостоятельности, как любителя флоры, в просторечье - ботаника. Оставалось только ехать домой и зализывать боевые раны в ожидании сражения-реванша. Из развалившейся на полсиденья сумки выглядывали корешки учебников, брать их с собой Мире категорически не хотелось, но необходимо было создавать хотя бы видимость учебы. "Ладно, у меня есть две недели, сначала отдохну, как следует, а там посмотрим",- легкомысленно размышляла девушка, пострадавшая в неравной борьбе со знаниями.
Поезд лениво подползал к платформе. Над рельсами и асфальтом дрожало знойное марево, полузадохнувшийся ветерок из последних сил трепал уже увядающие цветы на клумбе у неработающего фонтана. На фонтане висела табличка "Закрыт на зиму", недоуменные птицы, не умеющие читать, напрасно тюкали клювами потрескавшуюся корку грязи. Мира выглянула из вагонных дверей и улыбнулась. Лето распускало свои крылышки внутри нее, и последние воспоминания о проваленном экзамене осыпались под ноги железнодорожной пылью.
У древнего здания вокзала махали руками родители и младшая сестра. Мира соскочила со ступенек и бросилась в объятья своей семьи, ожидающей возвращения блудной дочери.
В машине было жарко, несмотря на кондиционер. Юля болтала без умолку, вводя сестру в курс последних местных сплетен. Их оказалось много, и Мире оставалось только удивляться, как много всего успело произойти за время ее отсутствия.
- Ой, а еще знаешь, Димка вернулся, ну, помнишь, Димка Дементьев, звезда школы!
Мира передернула плечами. Воспоминания были горькими и безнадежными, как последние осенние цветы. В "звезду школы" Мира влюбилась, будучи еще несмышленой семиклассницей, но тот ее почти не замечал, так как был на несколько лет старше и грезил только о карьере врача-ветеринара. Окончив школу, он время от времени заезжал в родной городишко, но каждый раз визиты становились все реже и короче, и мало кто сомневался, что амбициозный Дементьев собирается строить свою карьеру в более перспективном месте.
- И что, ему коров лечить приспичило? - почему-то дико хотелось, чтобы бывшую безответную любовь, как и ее саму, загнала в родной угол неудача.
- Да нет, разве не помнишь, я тебе говорила, у нас открывают дельфинарий! Вот он там и работает, скоро обещают закончить строительные работы, а некоторых дельфинов уже привезли! Говорят, там даже киты будут!
Мира вспомнила. Да, действительно, что-то такое Юлька ей рассказывала еще на зимней сессии, но тогда ее больше интересовала фауна городских джунглей, особенно некоторые представители семейства богатых бабуинов. Бабуины оказались наглыми и вульгарными, сафари не стоило затраченных на него средств, в университете время, проведенное на охоте, оценили, но скорее негативно, и Мира, махнув на все рукой, просто присоединилась к отряду многочисленных ленивцев, зависающих на парах по истории и экономике.
"Все, хватит о животных". Мысли послушно потекли в более приятном направлении: море, солнце, пляж, море... В мечты снова ворвался непоседливый голос сестры:
- Ой, совсем забыла, самое главное пропустила!
- Юля, подожди до дома, у меня уже голова раскалывается от твоих воплей! - отозвалась с переднего сиденья мама.
- Ну мам, как это подожди! Я же не рассказала, что у нас теперь новые соседи!
- Соседи? - обескуражено спросила Мира. Она как-то привыкла, что все в ее родном домашнем мирке незыблемо и нерушимо, новые соседи означали перемены, которых ей хватало и в мире учебы.
В разговор включился сосредоточенно следящий за дорогой папа.
- Роговы давно грозились переехать поближе к столице, Валентин стал очень важным человеком, так что ему было у нас явно тесно. Ну и пусть, новые жильцы мне показались довольно милыми людьми, у них сын твоего возраста, правда, у него там какое-то заболевание...
-Он даже учится заочно, сейчас-то это, слава богу, возможно, вроде у него уже один диплом есть, - добавила мама.
- Да что ему эти дипломы, кому они нужны. В нашей стране и о здоровых не особо заботятся, что там о больных говорить...
Дискуссия перешла на политические темы, и у Миры появилась возможность обдумать неожиданную информацию. В конце концов, изучив свой эмоциональный фон, она пришла к выводу, что последняя новость тронула ее намного меньше, чем предпоследняя, и успокоилась. Философски поразмыслив, Мира остановилась на понравившейся ей концепции, что все в мире изменчиво, надо лишь уметь подстроиться под течение. В этот момент машина съехала с трассы и завиляла по знакомым с детства улочкам. Вот и любимый дом, такой же светлый и гостеприимный, как и всегда. Открылись двери, в салон занесло запах земли и свежескошенной травы, от которого свербело в носу и щипало в глазах.
В комнате все было по-прежнему: по стенам скакали солнечные зайчики, а по потолку бежали тени от ветвей растущего у дома старого ореха. Бросив вещи на кровать, Мира распахнула окно и, высунувшись наружу, радостно завопила:
- Ура! Даешь свободу измученным студентам!
Внизу несогласно пролаяла собака, идущая по улице старушка трижды перекрестилась, и только за деревянным забором дрогнули листья шелковицы, скрывая в своей глубине чьи-то настороженные глаза.
После обеда Мира, надев купальник, отправилась в сад, где расстелила небольшой коврик и устроилась загорать. Теплое июньское солнышко ласкало кожу, легкий ветерок обдувал прикрытое панамкой лицо и дарил почти райское блаженство. Сон уже подкрадывался из-за угла, как неожиданно Мира вспомнила, что забыла нанести на кожу крем для загара. Это была непростительная ошибка, которую нужно было срочно исправить, поэтому Мира перетекла в менее горизонтальное положение и уже протянула руку к заветному тюбику, как вдруг ее глаза встретились с парой других, блеснувших из-за невысокой изгороди. Глаза немного смутились, опустили ресницы и явно собирались сбежать, но Мира, несмотря на всю свою лень, обладала отменной реакцией. Не успел обладатель таинственных глаз скрыться из виду, как она уже шла по буйно разросшейся траве к забору. Подойдя к нему вплотную, Мира улыбнулась и сказала первое, что пришло ей в голову:
-Привет, я Мира. А ты кто, наш садовый дух?
Кусты неуверенно зашевелились и через мгновение произвели на свет молодого человека с шапкой темных волос и слегка растерянной, но все равно довольно обаятельной улыбкой. Улыбка была солидарна с глазами в желании спастись бегством, но Миру это не испугало. Она вопросительно посмотрела на юношу, и тот, спохватившись, заговорил слегка сбивчиво и взволнованно, стараясь не смотреть на полуобнаженное Мирино тело.
- Простите, я должно быть, вам помешал... Мои извинения, я не знал, что вы здесь загораете, просто...
- Ах, да вы, наверное, наш новый сосед?
- Думаю, да... Боже мой, я забыл представиться - Константин Нижегородов.
- Ой, так официально!
- Можно просто Костя!
Его лицо было очень выразительным, каждая черточка отвечала за сотню эмоций, и целиком оно напомнило Мире так и не решенный ею кроссворд, забытый в вагоне электрички. В данный момент все симптомы указывали на крайнюю степень смущения, и Мира решила для начала приодеться. Сказав "Подожди, я мигом", она подмигнула своему робкому собеседнику и помчалась в дом. Там, в ванной, на стуле, лежал ее любимый домашний сарафан, целомудренная ткань укрыла разгоряченное солнцем тело, и можно было возвращаться в сад. Молодой человек, казалось, за время ее отсутствия не шевельнул и рукой, застыв на пару с деревом у изгороди. Миру одолевали любопытство и сонливость, победило первое, и, подойдя к Косте, она спросила:
-Можно?
Он слегка нерешительно переспросил:
- Что можно?
- А вот это! - сообщила Мира и перелезла через забор. Теперь она стояла в метре от молодого человека, который явно не ожидал такого развития событий.
- Просто через забор неудобно разговаривать, - пояснила девушка, пытаясь отцепить от проволоки сарафан. Тот оказывал сопротивление, но, благодаря совместным усилиям четырех рук, оно было вскоре подавлено. Настало время разговора, последний ускользал и прятался, но Мира считала себя специалистом по ловле таких непокорных шалунов, и вскоре на лавочке под шелковицей потянулись стайкой слова:
-Мне не нравится имя Костя!
-Да, а почему?
- Оно такое простое! Можно я буду звать тебя Стан?
- Ну, если так лучше....
-Так намного лучше! И чем ты занимаешься, Стан? Учишься?
- Да, только заочно, на геолога. А ты?
- Я тоже студентка, сейчас коротаю время до пересдачи, только тс-с, никому ни слова!
- М-м, вообще-то это довольно интересная вещь, только в ней надо хорошо разобраться.
Мира прищурилась и по-новому взглянула на сидящего рядом Стана. Ей было легко с ним, все ее органы чувств трещали, что соседу одиноко и грустно, рядом с такими людьми она всегда ощущала себя комфортнее, им не надо было ничего доказывать, не надо было самоутверждаться и рассказывать о блистательных победах над жизнью. Тем более, если речь идет о проваленной философии. В голове возникла симпатичная идея, и Мире хватило нескольких секунд, чтобы ее озвучить:
- А ты, как я понимаю, здорово разбираешься во всех этих Платонах и Геростратах?
Дождавшись утвердительного кивка, она продолжила:
-Слушай, а не поможешь ли мне чуть-чуть, я просто, честно сказать, на пары особенно не ходила, а если ходила, то нагло спала под носом у преподавателя, так что ничего с лекций не помню, а книги разбирать так нудно и долго! Взамен... Ну, даже не знаю... Я вещь в хозяйстве бесполезная, но обещаю что-нибудь придумать!
Стан в ответ на эту тираду слегка улыбнулся и, махнув рукой, ответил:
- Конечно, помогу, и ничего взамен не надо - у меня все равно полно свободного времени, а заняться философией мне в удовольствие, тем более что у каждого настоящего философа обязательно был ученик!
Из-под шелковицы раздался победный студенческий клич, из кроны дерева вылетела разбуженная птица, а в красивом доме с белыми окнами открылась дверь, и женский голос беспокойно спросил:
-Костя, что случилось?
Так Мира познакомилась с родителями Стана. Папа был прав, Нижегородовы оказались мягкими и добрыми людьми, которые очень любили сына, хотя и показались Мире немного испуганными и странными. "Все в Стана", - заключила юная ученица, и перестала обращать внимания на семейные особенности. Горячий травяной чай ей чрезвычайно понравился, теплые булочки тоже нашли отклик и в душе, и в желудке. Поблагодарив хозяев за гостеприимство, она договорилась со Станом встретиться вечером у шелковицы и заняться поисками истины в отдельно взятой философии.
Когда Мира осторожно спросила его, почему он не учится очно, Стан замял разговор, сказав только, что у него плохое здоровье, которое и не позволяет ему больших университетских нагрузок.
Урок проходил оживленно, учитель долго объяснял тему, иллюстрируя ее при помощи прутиков на заплатке влажного песка, прутики ломались, ученица смеялась и рисовала пальцем на коре дерева двойки, вместо подписи ставя на ней поцелуй.
Они встречались вечерами, за 3 часа до заката, занимались учебой, а потом ждали первых звезд и говорили о Вечности и Вселенной. Когда один из огоньков срывался с неустойчивого небосвода, навстречу ему неслись наивные детские мечты.
Стан собирал коллекцию минералов, он показал Мире свои сокровища, поясняя названия и обрисовывая основные свойства. Каждый из камешков лежал в отдельной коробочке на мягком ложе под крышкой-балдахином.
-А вот мой любимый, тебе тоже понравится! - произнес Стан, бережно открывая самую маленькую шкатулочку. На свету заиграл оттенками-переливами прозрачный осколок, дитя воздуха и воды - горный хрусталь. Мира восхищенно ахнула. Прочитав разрешение в глазах Стана, она сначала легко дотронулась пальцем до каменного льда, но осмелела и взяла его в свои теплые ладони.
- Какая красота! - прозвучал тихий шепот. - Знаешь, у меня всегда хрусталь ассоциировался с залежами сервизов в бабушкином шкафу. Но делать из подобного посуду - варварство!
Стан промолчал. Мира вернула осколок в теплую кровать, и сказала:
- Ну, теперь я понимаю, что интересного в геологии!
Время летело незаметно, так же незаметно менялось что-то в душе Миры. Она искренне восхищалась Станом, заражалась его любовью к жизни, ко всему новому и неизвестному, постепенно даже дошла очередь до забытых учебников. Летел тополиный пух, забивался в нос, рот, глаза, проникая в сердца юношей и принося с собой горькие образы кареглазых девушек с темными волосами.
Как-то раз Мира шла по главной улице городка, размышляя о предстоящем через три дня экзамене, представляла изумленное лицо преподавателя и мысленно танцевала. Неожиданно ее окликнули. Обернувшись, она зажмурилась от ударившего в глаза солнца, но прикрывшись от лучей ладонью, смогла разглядеть силуэт мужчины у входа в местный парк. Дождавшись, пока зрение привыкнет к ослепляющему свету, Мира убрала руку и обнаружила, что смотрит на Дмитрия Дементьева, ветеринара и героя ее школьных лет, направляющегося к ней быстрым шагом. Сердце дрогнуло и задохнулось, кровь распустилась дикими цветами, а в голове повисла радуга. "Ничего не изменилось", - грустно прокомментировала Мира все эти природные явления и приготовилась к отступлению. Тем временем Дмитрий приблизился и как-то странно стал разглядывать ее лицо. Пауза затягивалась, Мира занервничала, глаза рассматривали бугристый асфальт, не осмеливаясь встретиться с другими. Молчание прервал Дмитрий или Мир, как она его называла, когда ей хотелось почувствовать свою с ним связь.
- Мира, это ведь ты?
"Помнит, он помнит меня!", - в душе сегодня объявили день пуска фонтанов, их струи взлетали к небесам и сбивали оттуда ангелов.
- Да, я. Чего тебе, Ми... Дима?
-Не знаю ... Просто шел домой, и тут ты... Сто лет не виделись!
"А мы когда-то виделись?" - печально сказало сердце, уже немного отдышавшись. Короткие и мимолетные встречи в школе, однажды даже вместе шли домой под весенним дождем и смеялись, но это для нее все эти моменты дороже жизни, а для него... Что это для него?
В воздухе летали невидимые бабочки, ветер от их крыльев ворошил воспоминания и путал мысли. Почему-то казалось, что в глазах Мира сияет горный хрусталь сквозь зеленую воду озер, на лицах метались чувства и сомнения, а они все стояли посреди пустынной улицы, по которой ветер гонял пуховые комочки.
Тогда Мир улыбнулся и сказал:
- Ты, может, слышала, я теперь здесь работаю.
- Да, в дельфинарии. Сарафанное радио доложило, как же иначе.
- У нас очень красиво, дельфины невероятно умные, ты бы видела, что они умеют!
- Наверное, они и правда великолепны...
Мир вздрогнул и посмотрел на цветущую клумбу. Затем воздух пересекли все и навсегда изменившие слова:
- Я мог бы тебе показать... Ты сейчас свободна?
- Как птица! Только без крыльев...
И они пошли, не держась за руки, не обнимаясь, просто пошли. Дельфинарий расположился на берегу моря, золотистая рябь бежала по поверхности воды, которую время от времени взрывали хвостами блестящие силуэты.
- Это летние вольеры, - сказал рядом Мир. - Зимние пока только строятся. Ну что, хочешь поплавать ?
И были жаркие лучи, кипятящие холодную воду, была гладкая кожа серых спин под рукой и капельки зеленой воды с отраженным в них солнцем на лице Мира. Намокшая футболка неприятно липла к телу, но такая мелочь казалась недостаточной ценой за текущее по венам жидкое счастье.
Темнела вода, темнело небо. Когда показалась первая вечерняя звезда, Мира словно очнулась.
- Мне надо домой, уже поздно, - ложились поцелуями слова.
- Я провожу, - вздох-шепот в ответ.
Они подходили к дому, который вдруг показался тревожным, испуганным.
- Что-то не так, - и быстро-быстро стучит пульс.
Взбежав по ступенькам, Мира распахнула входную дверь и оказалась в коридоре. Навстречу выбежала Юля.
- Ой, ну наконец-то! Мы тебя уже потеряли! Тут такое случилось!
Из кухни выглянула мама.
- Юля, не вопи. Может, еще обойдется. Мира, ты только не волнуйся. Костю скорая увезла, представляешь, у мальчика, оказывается, порок сердца! Вот ужас-то, такой парень и ...
Мира не дослушала, в голове билось только:
- Когда?
- Не знаю точно, часа четыре назад. Не расстраивайся ты так, он сейчас в больнице, ему экстренную терапию проведут, и будет как новенький!
В больнице, куда ее привез Мир, посетительнице сказали, что к больному в реанимацию никак нельзя. Подошедшая заплаканная Станина мама попросила врача разрешить Мире пройти, тот после долгих уговоров согласился, но не больше чем на пару минут и только заглянуть.
В блоке стоял дикий запах дезинфекции, трубки и странные приборы никак не соотносились с лежащим посреди них Станом. Он спал, по крайней мере, так показалось Мире. Медсестра уже стала выгонять ее, когда веки Стана дрогнули, он увидел ее и улыбнулся так светло, что из глаз Миры сами собой покатились слезы. Стан покачал головой и что-то сказал, по губам Мира прочитала:
"Не плачь, все будет хорошо. И спасибо!"
На похоронах было тяжело. Мира стояла рядом с семьей и не верила своим глазам. Чтобы наказать обманщиков, она закрыла их и стала вспоминать, каковы на вкус темные шелковичные ягоды.
На поминках ее мама вызвалась помочь Нижегородовым, Мира пошла с ней. Она молча расставляла тарелки, меняла салфетки, пытаясь найти в себе прежних бабочек. Бабочки улетели, и душа была полна вместо них какими-то противными гусеницами. Казалось, и звезды, и шелковица, и дельфины, и зеленые глаза были в какой-то другой жизни, кусочек которой она зачерпнула мимоходом, а теперь ее вновь выбросило в тот серый смог, в котором она существовала две недели назад.
Мира собиралась уходить. Надо было собирать вещи, завтра электричке предстояло унести ее в равнодушный, безликий город, где равнодушные, безликие люди будут спрашивать ее о Платоне, а она не сможет им рассказать о звездах и дельфинах. Неожиданно Мира почувствовала на своем плече чужое тепло, мама Стана без слов взяла ее за руку и вывела на утопающее в зелени крыльцо.
- Он сделал это для тебя, возьми его себе, так будет лучше, - сказала женщина и вложила в ладонь Миры что-то острое и колкое.
Только когда она осталась одна, Мира осмелилась разжать кулак. И заметались новорожденные бабочки, сталкиваясь между собой и радостно хлопая разноцветными крыльями с зелеными узорами-глазами.
На ладони лежало, сверкая оттенками-переливами, Хрустальное Сердце...