Мне мало что известно про наших родственников по линии отца - донских казаков. Знаю лишь, что где-то в Ростовской области есть населённый пункт "Черевков", который носит нашу фамилию. О родственниках по линии своей мамы - о терских казаках, знаю так много, что можно про это написать книгу, а может быть даже больше. Когда-нибудь это непременно сделаю. Как мне рассказывала мама и многочисленные родственники. Наш род терских казаков появился на Северном Кавказе на много раньше, чем род династии царей Романовых. Получается, что это было больше триста лет тому назад.
Выприцкие и Ивлевы, ушли с Украины и с России на земли свободные, то есть на Северный Кавказ. Организовали поселение у тихой речки, которая всегда была белой от глины. Речку так и назвали "Белкой".
Вокруг речки Белки были леса густые, в которых водилось много зверья разного. В речке было столько много рыбы, что били рыбу острогой и ловили сетями. Места эти были настолько глухие, что на много вёрст не было живой души. Никто из других местных народов здесь не проживал по речке Белка до рек Сунжа и Терек.
Ивлевы поставили свой хутор на левом берегу речки Белка, а Выприцкие на правом берегу. Постепенно хутора разрастались. Так как стали появляться новые семьи от этих фамилий. Однако оба родовые хутора сохранялись.
Вокруг хутора Выприцких выросла станица "Вольная", которую затем переименовали "Кахановская". На месте станицы "Кахановской" позже появился Гудермес. То место, откуда берет начало хутор Выприцких, старожилы и в настоящее время называют "Старый хутор". Это улица Дербентская дом-25. На этой улице до настоящего времени проживают наши родственники - терские казаки - Выприцкие, Куценко, Ивлевы и многие, многие другие фамилии.
Что же касается хутора Ивлевых на левом берегу речки Белка, то его много раз, за триста лет, разрушали своими набегами чеченцы, кумыки и тавлины, которые жили кочевниками в горах Кавказа и в прикаспийских степях.
В конце концов, Ивлевы перебрались на правый берег речки Белка и поселились рядом с хутором Выприцких. От бывшего хутора Ивлевых остались холмы, в которых мальчишки до сих пор что-то находят от старины давно минувших дней.
Так жили Выприцкие и Ивлевы, примерно, сто лет по берегам речки Белка. С годами к ним стали подселяться другие русские и украинские семьи, которые приехали на земли вольные, отсюда и станица Вольная, позже назвали Кахановская. Чтобы не вырубать густые леса, которые давали поселенцам тепло и пищу, на общем собрании было решено, расселяться хуторами в степи по новым свободным местам. Вскоре появились хутора и новые станицы, основанные нашими родственниками - терскими казаками.
Станица Червлёная, то есть красная от красной глины и песка красного вокруг поселения. Станица Дубовская, от огромного дубового леса возле реки Терек. Станица Шелковская, от травы ковыль нежной, как шёлк, которой покрывались свободные степи. Станица Каргинская, возле которой густые смешанные леса были наполнены птицами каргами, то есть воронами...
Таких населённых пунктов, которые основаны нашими предќками, имеется много. Селились наши предки в основном по реке Терек. Отсюда и название им придумали "терские казаки". Хочется сказать о людях. Среди наших родственников было много известных людей и фамилий. С нашими предками породнились многие дворяне и граф Иван (Фёдор) Лебедев.
Среди наших родственников были писатели, художники, поэты, изобретатели, церковные служащие разных рангов, атаманы терских казаков, председатели колхозов, герои войны и просто обычные люди. Почти все наши родственники родились и жили в Старом хуторе. Затем расселились на земли свободные.
Однако, больше всего, мне хочется рассказать о Георгии (Гурей) и Марии (Маня) Выприцких. Они жили больше ста лет. Выприцкие больше других родственников рассказывали о наших предках. Хочу заметить, что в нашем роду, по линии моей мамы, было много старожилов, которые прожили больше ста лет. Кроме того, по линии моей мамы, у большинства родственников рождались близнецы мальчики.
Лишь однажды родились двойняшки мальчик и девочка. Этими двойняшками были Георгий и Мария, которые родились 25 мая 1867 года в родовом Старом хуторе Выприцких. На мой взгляд, интересное событие произошло ровно через восемьдесят восемь лет. 25 мая 1955 года моя мама родила близнецов-мальчиков Сергея и Юрку, только не в родовом Старом хуторе в Гудермесе, а в Избербаше в Дагестане. Вот такое совпадение. Однако, рассказы не о братьях моих. О предках терских казаков, рождённых в Старом хуторе. Так вот, Георгий и Мария были настолько похожи, что их в детстве отличали лишь по волосам. Георгий был черным, как смола, то есть - брюнет, а Мария белая, как снег, то есть - альбиноска. Из-за цвета волос они часто шутили друг над другом. Мария говорила Георгию, что он у неё украл цвет волос, а Георгий говорил Марии, что она у него украла красоту.
В действительности, брат и сестра, оба были красивыми людьми, даже в глубокой старости. Большую часть своей жизни двойня прожили вместе в родовом Старом хуторе. Но судьбы у них были разные. Жизнь распорядилась с ними так, что об этом интересно вспомнить.
Дальше хочется рассказать о жизни Георгия и Марии отдельно, так как судьбы у них были совершенно разные, также как цвет волос, у брата чёрный, а у сестры белый. Но они оба сами создали свои судьбы. Прожили в судьбах по-своему достойно, а умерли там же, где родились, в Старом хуторе древнего рода терских казаков - Выприцких.
2. Георгий (Гурей) Выприцкий.
Гурей, это церковное имя, которое дали Георгию Афанасьевичу Выприцкому во время службы в церкви. Настоящего имени давно никто не помнит. Мы его так и будем называть - Гурей, как его называли в церкви и в Старом хуторе. Так вот, Гурей в раннем детстве пристрастился к изучению языков разных народов.
Он в совершенстве разговаривал на многих тюркских языках. Хорошо знал греческий, латинский и старославянский языки. Причём, большинство языков Гурей изучал самостоятельно. По разным письменным источникам. Как по древним, так же по современным источникам, того времени, в котором Гурей вырастал и познавал окружающий мир.
1881 год, как 1961 год, в народе в те годы, такой год называли перевёрнутым годом. Этот 1881 год у Гурея и в правду был перевёрнутым. Подростком Гурея отдали учиться в Духовную семинарию, которую он закончил блестяще. Из духовной семинарии его направили учиться в Церковную школу (академию) в Грецию. После отъезда в Грецию у Гурея начались многолетние путешествия в разные страны.
Родные потеряли его из вида. Никто ничего не знал о жизни Гурея за границей. Все думали, что он умер. Ходили разные слухи, что якобы Гурея захватили турки, сделали янычаром, своим воином, там он и умер. Однако это были домыслы казаков, прибывших из Греции. В годы забвения Гурей посетил Рим, Иерусалим и Мекку. Святыни трёх религий.
- Во время приезда в Грецию, - рассказывал, Гурей, - Дал себе слово, обязательно посетить святые места, то есть, быть паломником. В свободное время вовремя учёбы в Греции рассказывал однокурсникам о красотах Рима и Ватикана, о святых местах далеко в Палестине. Познал все за время учёбы в Духовной семинарии в России, а также из чтения многих древних книг, которые были в библиотеке духовной семинарии.
Постепенно, вокруг меня образовался круг единомышленников. Мы дали зарок на святых церковных книгах, что не вернёмся домой, пока не посетим святые места. Свою группу объявили священным союзом.
Так как у нас с деньгами было туго, то мы подрабатывали в своё время свободное от учёбы и церковной службы. Занимались сбором чая и цитрусовых плодов на плантациях. Когда не было сезона на плантациях, то мы давали уроки латыни в богатых семьях греков. Кроме того, занимался резьбой по дереву и чеканкой, которым научился с детства.
Прошли годы ожиданий, прежде чем мы смогли закончить учёбу в Греции. Огромный парусник из порта Афин отплыл в Италию 10 апреля 1887 года. Когда парусник обогнул полуостров Пелопоннес, то мы угодили в сильный шторм. Волны были настолько большими, что перекатывались через палубу. Парусник постоянно бросало с волны на волну, как маленькую щепку.
Паруса изорвались, и мы проклинали тот день, когда решили войти на палубу этого парусника. Нас так рвало от сильной качки, что мы думали о том, как испоганили Средиземное море. Мы молили Бога, чтобы он избавил нас от мучения во время шторма.
Шторм длился целых двое суток. Мы валялись в своей каюте полуживые. Когда шторм стих, то мы обнаружили пропажу одного своего друга. Это был Донат Симонян. Мы сообщили о пропаже капитану парусника. Матросы обшарили весь парусник, но Доната Симонян нигде не было. Возможно, что вовремя сильного шторма он вышел на верхнюю палубу, его смыло волной. Так все и решили. Погоревали мы о пропавшем друге и продолжили свой путь. Как говорят горцы у нас на Кавказе "Бог дал. Бог взял", что тут поделаешь с этим.
Из девяти человек нашей группы, восемь прибыло на остров Мальта в порт Заббар. Парусник после сильного шторма ремонтировали целую неделю. Пассажиры разбрелись по острову, рассматривать древние места. Через два дня нам все надоело. Мы прятались от сильного дождя в своей каюте. Только Макар Аверкин постоянно болтался по всему острову.
За эту неделю вынужденной стоянки в порту Макар Аверкин влюбился в островитянку. В день нашего отплытия в порт Неаполь, объявил нам, что остаётся жить на острове Мальта. Снимает с себя церковные обязательства и женится. Мы не отговаривали Макара Аверкина. Знали, что бесполезно. Лишь обнялись по-братски. Пожелали ему хорошей жизни на острове Мальта.
По вечному Риму бродило нас семеро. Со времени нашего отплытия из Греции в Италию, прошло больше месяца. Одежда наша сильно потрепалась, как паруса корабля, а кошельки изрядно похудели. В Ватикан нас не пустила стража. Возможно, это из-за того, что мы православные, а не католики.
Точнее всего из-за нашего рваного вида. Так что Ватикан мы видели только снаружи. Ходили в Колизей. Смотрели развалины древнего Рима. Удивлялись красотам, которые нас окружали тут всюду в вечном городе. Когда мы решили отплыть в Палестину, то оказалось, что денег хватает на четыре человека. Подрабатывать в порту Неаполя негде. Безработные там на каждом углу стоят. Решили, что по жребию в Палестину отправятся четверо, а остальные попросятся работать матросами на русский корабль до Петербурга.
Чтобы все было честно, вначале мы пошли договариваться на русский корабль. Нас встретил седобородый капитан русского корабля. Он выслушал нас. Затем закрутил пышные усы к верху и задумался.
- Хорошо, хлопчики, - басом, протрубил капитан. - Раз вы хотите посетить святые места, то пускай будет, по-вашему. Кидайте свой жребий, а погляжу. Сам бы там побывал, но служба не позволяет туда плыть.
Капитан раскурил свою трубку и хитро посмотрел на нас. Мы ни стали откладывать в долгий ящик. Тут же бросили свой жребий. Поломали три маленькие палочки и четыре большие. Кто вытянет большие палочки, тот плывёт в Палестину, а у кого окажется маленькая - у того дорога к дому. Друзья сильно нервничали, что дали подержать свои палочки капитану корабля. Капитан выглядел хитрым и мог все подстроить с нами в свою пользу.
Капитан пустил клуб дыма под свои пышные бакенбарды. Лихо закрутил усы. Перемешал наши палочки в своих широких ладонях и выставил концы палочек между ладонями. Первым потянул жребий Силантий Парфёнов и сразу вытащил большую палочку. Маленькая палочка досталась Савелию Куприянову. Ни стал больше себя мучить. Сам начал тянуть жребий третьим. У меня в руках оказалась большая палочка. Ипатки Якимов и Филарет Глива вытянули маленькие палочки. Прохору Митрофанову и Вакуле Слуцкому оставалось показать нам свои большие палочки. Капитан был доволен выпавшим жребиям. На корабле остались трое самых мощных мужиков, а обычные мужики отправлялись в святые земли таинственной Палестины.
- Таким мужикам и жалование не жалко выписать, - хлопая наших друзей по плечам, громко сказал капитан. - Вам, хлопчики, кроме денег на дорогу, даю каждому по золотой монете, чтобы вы там за мою душу грешную поставили по свечке в храме божьем, на святой земле в Палестине. Вы, прощайтесь. Нам надо готовить корабль к отплытию.
Прощания наши были не долгими. Нам надо было спешить на свой корабль, плывущий в Палестину. Друзьям пора приступать к обязанностям на корабле, который плывёт в Петербург. Мы обнялись по русскому обычаю три раза. Пожали руку капитану, который дал нам денег на дорогу и по одной золотой монете, а также напутствие в дорогу. Когда мы удалились от пристани, разжал ладонь и увидел золотую монету Ватикана. Все четверо мы дали слово, что каждый сохранит свою монету, как собственный талисман, на всю свою оставшуюся жизнь.
3. Цена свободы.
Путешествие из Италии в Палестину проходило ни так мучительно, как из Греции в Италию. Время дождей и штормов подходило к концу. Был месяц май, когда жара не набрала полную силу. По пути следования корабль сделал остановку на острове Мальта в порту Заббар. Здесь остался жить наш друг Макар Аверкин. Корабль простоял на острове Мальта четыре дня. Мы обходили весь порт Заббар, в надежде отыскать своего друга, но его нигде не было, и местные жители ничего о нем не знали. Аверкин пропал.
Полные досады, что нам так и не удалось встретить друга, отплывали мы в Палестину. В те времена всюду были пароходы, но плавание на паруснике стоило намного дешевле. Поэтому наше путешествие по Средиземному морю проходило на парусниках. Как только мы потеряли из виду остров Мальта, то попали в полосу штилей.
Это когда на море совершенно нет ветра. Парусный корабль стоит на месте. Так мы плыли почти двое суток. Потеряли всякое терпение. Лишь ночью изредка дул слабый ветерок, а к утру все стихало. Вода в море была настолько спокойная, что как в зеркале было видно отражение корабля в водяной глади.
Собственно, нам спешить было некуда. Святые места от нас никуда не уйдут. Прямо с корабля мы ловили рыбу. Кок из нашей рыбы готовил различные заморские блюда. Нам же легко было общаться с командой парусника и нашими попутчиками, так как это были в основном греки и итальянцы, языки которых мы знали в совершенстве. Наши попутчики также имели желание посетить святые места в Палестине. Оттого у нас с ними сразу нашёлся взаимный интерес в разговоре. Мы перестали скучать во время долгого штиля.
Восьмого июня 1887 года корабль прибыл в старинный порт Акко. В порту Акко мы окунулись в историю святых мест Палестины. На всём протяжении нашего пути к Иерусалиму мы чувствовали на себе божественное начало Иисуса Христа. По всей Палестине мы видели храмы и церкви, поставленные в память Иисуса Христа.
Просто невозможно словами передать красоту и величие этих мест. Но больше всего поразил нас сам Иерусалим, который находился на многочисленных возвышенностях. Склоны гор изрезаны террасами с оливковыми садами. Каждый дом и каждый камень, говорили о древности и величии святого града. Мы всю неделю бродили по святым местам Иерусалим.
Однако радости мои от красоты, увиденной в Иерусалиме, были не долгими. Не успели мы осмотреть многие святые места, как меня украли. Словно животное, оставленное без присмотра на ночь. Также как все паломники, наша группа ночевала прямо на улицах святого города. В июне в Палестине совсем нет дождей.
Такая жара, что даже ночью под открытым небом жарко. Наша группа расположилась спать на ночь, под огромным деревом на лужайке в центре Иерусалима. Мы даже не охраняли друг друга, так как никому до нас не было никакого дела. Таких, как мы, в Иерусалиме было много. На нас ни-кто не обращал внимание.
Так и в ту злополучную ночь расстелил свою подстилку из ткани прямо на траву. Под голову положил котомку с продуктами и сменой белья. На свежем воздухе спалось хорошо и без проблем. К утру так и не проснулся. Где-то среди ночи почувствовал тупой удар по голове и все. Ударили меня умно, если так, можно сказать. Били тяжёлым предметом, завёрнутым в материю.
Очнулся в середине нового дня. Голова болит. Перед глазами плывут круги. Никак не пойму, что со мной произошло. Вдруг, прямо у моего лица, появилось мужское лицо с красным колпаком на голове. Сразу догадался, что это турок. Лишь турки носят такие красные колпаки с помпончиками на макушке.
Турецкий язык похож на азербайджанский язык, а также на тюркские языки Дагестана, которые с детства знал в совершенстве.
Из разговора мужчины, понял, что они меня хотят продать купцу в государство Саудидов. У меня сразу мысль мелькнула о побеге.
Оглянулся вокруг. Было пустынное место. Где-то очень далеко от Иерусалима. Бежать в таком месте бесполезно. Видно кругом на много вёрст. К тому же за мной следили несколько человек. Моей котомки рядом не было. Значить турки котомку украли или бросили её там под деревом, где спал.
Из всего моего состояния осталась целой золотая монета, которую зашил в подошву сандалии ещё в Италии. Сандалии были настолько потрёпаны, что на них никто не мог позариться. Все мои документы исчезли вместе с моей котомкой. Даже домой никак вернуться не смогу.
Не знал, что произошло с моими друзьями, возможно, их тоже похитили. Все же меня похитили, вероятно, из-за того, что у меня мускулатуры было больше, чем у моих друзей. Кроме того, в Греции сменил церковную одежду на обычную одежду. Церковную одежду с документами об образовании, отправил домой в Старый хутор со своими земляками, которые были в Греции и там навестили меня. В светской одежде удобнее было находиться в любой стране мира, так был всюду единой серой массой и не выделялся среди других людей. Вероятно, поэтому меня и украли? Приняли за паломника иностранца, которым собственно и был.
В святых краях были паломники трёх религий. Это христиане, католики и мусульмане. Мог сходить за любого из них. Так как приезжают сюда из-за границы в основном богатые, то меня и выкрали, как богатого мужчину с мускулатурой. Такое, всего лишь мои предположения. Как все было в действительности, мне не суждено знать. Тесёмка с моего нательного крестика истёрлась в пути, и чтобы не потерять крестик, положил его в котомку, которая пропал с ним. Теперь был действительно рабской серой массой - без документов, без религии и без прав. Меня могли отдать, про-дать, поменять как вещь.
Как только пришёл в сознание меня тут же хорошо покормили. Наверно беспокоились, чтобы, как тоќвар, не испортился и хорошо сохранился. Мне нужно было узнать информацию о месте нахождения, поэтому не выдавал себя, что знаю турецкий язык. Прикинулся пришибленным ими у дерева.
Они мне объясняли по-турецки, как должен себя вести. Делал глупую рожу, мычал, как тупой молодой бычок и разводил руками. Тогда турки жестом рук показывали мне, что должен был делать.
Прикидывался дураком целых три дня, думал, что им это надоест, они меня выпустят от себя. Но турки меня от себя не прогнали, и мы все три дня на ишаках передвигались в сторону юга. Лишь на третий день пути узнал из разговора турок, что меня везут в Хеврон. Там араб Ахмед собирает караван в Медину.
Турки собираются меня продать Ахмеду. Тогда стало ясно. Скоро стану рабом и меня больше никогда родня не увидят.
На подъезде к Хеврону стал вести себя более достойно. Так как думал выбрать себе момент, поговорить с турками на их языке, как говорится по-русски, по-мужски с кулаками и постараться удрать от турок обратно в Иерусалим, а дальше кораблём к себе на Кавказ.
- Дети шакалов! - завопил, на турецком языке, когда турки предложили меня Ахмеду. - Как вы посмели продать своего земляка иноземцу!? Пускай ваш род, покарает Аллах за грехи ваши! Пускай позор ляжет на ваши головы!
Турки отскочили от меня, как от прокажённого. Замахали в недоумении руками. Стали что-то на арабском языке объяснять Ахмеду. Ахмед ни стал, церемонится с ними и выставил охрану рядом со мной.
Сделка состоялась. Стал рабом Ахмеда. Так свобода моя закончилась. Не смог использовать последний шанс. Караван медленно двинулся в путь. Турки несколько километров шли следом за лошадью Ахмеда и умаляли Ахмеда о чём-то. Вероятно, их мучила совесть, что они продали своего соотечественника. В конце концов, Ахмед разрешил напоследок туркам немного поговорить со мной. Наверно турки решили проститься.
- Прости нас Бакыр. - запричитал старший турок. - Пускай Аллах нас покарает за ошибку. Эти проклятые неверные запутали нас. Мы думали, что ты вместе с ними. Продержись до следующей весны. Когда Ахмед с караваном опять вернётся в Палестину, мы тебя выкупим. Сейчас у нас нет с собой много денег.
- Как до весны?! - возмущённо, спросил. - Мои родители в Трабзоне. Они не вынесут разлуки...
Не успел поговорить с турками о моём освобождении. Караван обратно поднялся и двинулся дальше. Ахмед усилил охрану возле меня. Долго смотрел в сторону турок и думал, о том, что упустил шанс к свободе. Одно уловил точно, что эти турки никогда не были на родине своих предков в Турции. Так как они даже ничего не спросили у меня о Трабзоне, который первым пришёл мне на ум, чтобы назвать его местом своего проживания. Почему турки меня назвали Бакыр?
Такого слова и имени не встречал на тюркских языках. Возможно, что так на турецком языке ис-кажённо звучит батыр, то есть богатырь.
Какой из меня богатырь, если дал себя в рабство заключить. Вот теперь сижу под надзором. Хорошо, что меня не связали. Может быть, смогу сбежать где-то в дороге? Если в дороге будет населённый пункт евреев или христиан...
4. На пути к рабству.
Караван медленно продвигался от оазиса к оазису. В самоё жаркое время дня караван останавливался под редкими деревьями и в расщелинах между пустынных холмов. Все днём спали. С падением жары, во второй половине дня, караван поднимался и опять медленно двигался. Всюду пустынно, нет ни одной живой души.
Даже дикие животные попадаются очень редко. Кругом пески и обгоревшие вершины плоскогорья Негев. Жара такая, что куриные яйца можно в песке варить всмятку. По ночам плоскогорье обдувается ветрами и можно быстрее каравану передвигаться. Лошади и ишаки давно измотались в ночных переходах.
Все еле живые. Вчера днём издохла одна лошадь. Как раз перед очередной остановкой. Всего километр не дотянули до небольшого озера в горах. Караван расположился на отдых у озера. Мы видели, как хищники устроили пир над нашей лошадью. Вначале умершую лошадь увидели огромные орлы-стервятники. Когда они вовремя своего пира устроили между собой делёжку, то на их крики прибеќжали шакалы и лисицы.
Не успели хищники приступить к своим разборкам, как появились гиены. Гиены настолько страшные и сильные, что шакалы и лисицы ни стали с гиенами спорить, а поспешили убраться восвояси. Когда гиены насытились, после этого вернулись к объедкам шакалы и лисицы. Орлам-стервятникам оставалось наблюдать с высоты своего полёта за пиром хищников. Ко времени нашего отъезда от бывшей лошади остались всего лишь белые кости, которые обгладывали более мелкие хищники пустыни.
Изнурительное путешествие через пустыни и вершины плоскогорья Негев длилось много дней. Давно устал считать наши дни и привалы на отдых. Моё тело изнывало от различных поз на лошади, верблюде и ишаке. Горные тропы шёл пешком, чтобы размять измученное тело, которое к тому же дурно пахло от налипшей на меня грязи.
От меня исходила такая вонь, что когда шёл рядом с лошадью, то она отворачивала от меня свою морду и фыркала. Даже скотине было неприятно моё присутствие. За время нашего путешествия по плоскогорью Негев мы могли только помыть свои руки и лицо у источников воды.
Купаться нам не разрешалось, так как нельзя осквернять священную воду грешным телом. Здесь для людей был святым каждый такой источник, который давал людям возможность выжить в пустынных местах.
После аравийской пустыни издали почувствовал запах морской воды и ускорил шаг. Когда с вершины песчаного бархана показалось море, побежал к нему и прямо в одежде бросился в морскую воду. Арабы не спеша распрягли караван и отпустили животных к водопою, который находился в ближайшем оазисе за песчаным барханом.
После арабы разделились наголо и вошли в море. Арабы не плескались, а сидели в морской воде и отмачивали тело от грязи. Когда морская процедура закончилась, арабы пошли в оазис, чтобы смыть морскую соль со своего тела.
Последовал за арабами и прямо в одежде обливал себя пресной водой из ковша. Мне нельзя раздеться наголо по одной причине, что они меня сразу признали бы иноверцем, так как не был обрезан, как мусульманин. Собственно, они меня не спрашивали ни о чём. Просто везли, как товар, купленный в Палестине.
Возможно, что у себя дома они меня продадут втридорога. Поэтому хорошо кормят, охраняют и не заставляют работать. Ценят меня, как хороший товар. Когда появится новый хозяин, то стану рабочим скотом в доме нового хозяина.
Вот тогда достанется. Пожалуй, никогда не вернусь к себе домой. Сбегать бесполезно. До моего дома несколько тысяч километров. В пути больше десятка, чужих стран и границ. Всюду не знакомые места и люди.
После хорошего отдыха возле моря и оазиса, караван ни стал дожидаться прохлады вечера, поднялся и двинулся в путь по берегу вдоль Красного моря. С моря постоянно обдувал прохладный воздух и передвигаться было легче. Привык к своему положению и прислушивался к разговору погонщиков верблюдов.
Постепенно стал запоминать арабские слова и немного понимать их речь. Тем более что в арабском лексиконе попадались знакомые слова, которые были знакомы с известных мне языков. Так дорога стала менее изнурительной и не заметной во времени. Кроме того, разглядывал прекрасный пейзаж, окружающий нас у Красного моря.
Здесь начали появляться поля и небольшие заросли леса, которые сменялись отдельно стоящими пальмами и банановыми плантациями. Все чаще стали встречаться люди и стада домашних животных.
Во время привалов проявлял собственную инициативу и помогал погонщикам верблюдов разбирать тюки товаров для отдыха животных. Ахмед одобрил моё желание помогать и погонщикам приказал не мешать мне в работе. С этого времени стал такой же работник, как и все остальные в караване.
Разница между мной и Ахмедом была в том, что он был хозяин этого каравана, а его работник. Все остальное поровну. Работа и пища на всех одинаковая. Ахмед объяснял всем, что надо делать и сам вместе с нами выполнял работу. Постепенно, стал привыкать к своему положению, мне стало легче.
На третий день своего пути, вдоль Красного моря, караван вошёл в населённый пункт Акаба, где был караван-сарай и приличное место отдыха. Это первая стоянка за все время нашего пути, где мы остановились на целые сутки. Ахмед здесь поменял лошадей и верблюдов. Продал местным купцам часть своего товара.
На следующее утро с раннего рассвета караван двинулся из Акабы. Мы опять оказались во власти природы. С правой стороны нашего пути находилось бесконечное Красное море, а с левой стороны постоянно менялся пейзаж природы. Песчаные холмы заменялись небольшими полянками и жиденькими оазисами, из двух-трёх пальм и нескольких кустарников. Постепенно, все меньше и меньше, мы стали встречать людей, которые вовсе исчезли на пятый день нашего пути из Акабы. Опять потерял счёт времени нашего пути.
Менялись ночь и новый день. На смену пыльным бурям наступала тихая погода. От изнурительного перехода погибла ещё одна лошадь. Слишком медлительных ишаков мы оставили в Акабе. Корабли пустыни - верблюды, жевали постоянно свои колючие кусты и размеренным шагом сокращали наш путь к Медине.
Верблюды не требовали ни пищи и ни воды. Сильно раскачиваясь при ходьбе, уверенно они ступали своими копытами в раскалённый песок. Никто из каравана не желал окунуться в солёную воду Красного моря, так как после морской воды каждому требовалось ополоснуться в пресной воде, которой давно не было рядом с нами. Поэтому арабы считали, что лучше быть грязным, чем быть солёным от моря.
Привыкший к однообразию пути сразу не заметил, как караван неожиданно ускорил шаг. Когда верблюды пустились в скачку, понял, что впереди есть пресная вода. Поднявшись на стременах лошади, посмотрел вперёд и увидел высокие стволы пальм. Там была река. Первая река за все время нашего путешествия от Хеврона. У реки караван остановился на длительный привал.
Скинув товар на раскалённый песок, люди и животные вошли в холодную воду горной реки. Несмотря на то, что над нами пылало раскалённое солнце пустыни, вода в реке была настолько холодной, что у меня через некоторое время окоченели ноги, не выдержал холодной воды и вышел на раскалённый берег. Обжигая подошву ног, поспешил обуть истёртые сандалии. В скором времени весь караван выбрался из студёной воды горной реки.
- Хиджаз! - сказал Ахмед, показывая широко раскинутыми руками на высокий горный хребет.
Понял, что так называют горный хребет. Туда, в Хиджаз, устремился караван вверх вдоль горной реки. По меркам российских рек, это была просто речушка, которую всюду можно было перейти вброд. Но мы не решились этого делать и стали подниматься в горы по правому берегу реки. Берег реки от моря пологий, с каждой сотней метров стал изменяться.
Через несколько километров караван удалился от воды. Внизу была видна полоса воды и в ущелье чуть слышен рёв водяного потока. Караванная тропа вела нас все выше и выше по ущелью, вдоль русла горной реки.
Ландшафт окружавшей нас местности сильно напоминал Дагестан вблизи Буйнакска. Только оставалось нам увидеть крепости Шамиля. Крепостей никаких здесь в горах не было, но изредка попадались маленькие селения горных арабов, у которых Ахмед запасался продуктами и водой. После маленького привала, в таких селениях, караван вскоре продолжал движение. Переход через горы казался для меня отдыхом после тяжёлого пути в мёртвых песках.
Словно наслаждался природой в горах Кавказа. Сходство это меня поразило, когда караван достиг горного перевала. Все напоминало мне родные места, словно рядом нет песков. Остаётся спуститься в наш хутор.
5. Равный среди арабов.
В горах двигаться ночью было очень опасно. Поэтому караван днем продолжал движение, а ночью все спали. Когда мы достигли горного перевала, ночи не было, но Ахмед приказал остановиться на ночлег здесь на самом перевале.
Возможно, что дальше не было лучших мест. По этой причине привал в горах. Меня не охраняли так, как в Палестине. Куда мог деться в далёком от родных мест государстве Саудидов? Где за сотни километров нет ни одной души, кто бы мог меня принять к себе. После сытного ужина расположился на ночлег между тюков с товарами, которые лежали в расщелине вдали от обрыва. За время пути моя одежда изрядно порвалась.
Здесь в горах было холодно в моём тряпье. Между тюков было тепло и уютно. Почти сразу крепко уснул. Удивительно было то, что за время похода ничего не снилось. Проснулся среди ночи от какого-то шороха. Сразу открыл глаза. Ярко светила луна. Все небо было усыпано звёздами. Вдруг, опять услышал какую-то возню чуть в стороне от моего места. Посмотрел туда и обомлел.
Ахмед и какой-то араб, не из нашего каравана, катались по земле. Они готовы были в любой момент свалиться с обрыва. У чужака в руке сверкнул огромный нож. Все стало ясно. На караван кто-то ночью напал, хотят убить Ахмеда. Надо защищаться. Ведь с гибелью каравана, в этих горах могу погибнуть.
Схватил огромный булыжник и со всей силы ударил им по голове чужаку, тот так и прилип к Ахмеду вместе с булыжником на голове. С его головы на Ахмеда потекла кровь ручьём. Помог Ахмеду скинуть чужака на землю. В этот момент двое чужаков дрались с нашими погонщиками верблюдов. Мы с Ахмедом побежали выручать своих людей.
Когда другие двое чужаков были нами захвачены и связаны, Ахмед стал спрашивать своих людей о случившемся. Они показали Ахмеду зарезанных четырёх человек из охраны каравана и три человека зарезанных из банды. Ахмед вернулся к напавшему на него мужчине, который был без сознания. Погонщик по имени Шалуба вылил на мужчину воду из бурдюка. Тот сразу пришёл в сознание.
- Кайсум! - назвал Ахмед бандита по имени, ударил его и стал что-то говорить, показывая на меня.
Кайсум молчал, кривил лицо от боли в голове и размазывал по щеке струйку крови, стекавшую на губы. Сразу стало понятно, что они знают друг друга давно. Видно старые счёты. Ахмед говорил что-то Кайсуму и часто опять показывал на меня. Затем Ахмед подошел ко мне и крепко обнял.
Следом за Ахмедом меня стали обнимать оставшиеся в живых погонщики и охрана каравана. Из двадцати пяти человек в караване остались двадцать один человек. Включая меня. Сколько надо идти каравану до Медины не знаю. Не случиться ли с нами ещё что-то? Ведь тут нет населённых пунктов, нас всюду могут ждать банды.
Ахмед приказал своим людям принести тела погибших бандитов. После чего положили друг на друга, через одного, мёртвых и живых. Связали всех вместе, мёртвых и живых, по рукам и ногам. Концы верёвок от ног и рук привязали к сёдлам четырёх лошадей. После чего стали медленно разводить лошадей в четыре стороны. Ущелье оглушили предсмертные вопли заживо разодранных бандитов.
Не в силах был смотреть и слушать ужасное зрелище. Заткнул уши и отвернулся в другую сторону. Когда бандитов разодрали на части, то их тела сбросили вниз ущелья. После чего каждый из каравана подошел к краю обрыва и плюнул в сторону упавших в ущелье тел бандитов. Последовал примеру арабов каравана. Так стал их другом. С этого момента арабы смотреть на меня, как на равного человека среди людей в караване.
Закончив варварскую расправу с бандитами, караван спешно собрался в дорогу. Четыре трупа охранников завернули каждого отдельно в ковры. Положили на четырёх лошадей и в сопровождении усиленной охраны отправили впереди каравана. Как только лошади с трупами удалились вниз с перевала, караван быстро поспешил за ними в сторону Медины. Далеко в сумерках рассвета города не было видно.
Когда наступило утро, мы были далеко от горного перевала, спускались в долину. Лошадей с трупами впереди нас не было видно, так как лошади передвигались намного быстрее верблюдов. Ахмед ни стал загружать лошадей тюками с товаром. Видимо, Ахмед хотел, чтобы жители Медины, по исламскому обычаю, успели похоронить убитых мужчин до захода солнца. Возможно, что мы тоже успеем к похоронам.
6. Почётное рабство.
К полудню мы увидели окраины Медины. Караван встречали толпы мужчин, женщин и детей. Все плакали и кланялись нам до самой земли. Верблюды вошли в огромный двор, похожий на караван-сарай. Кругом двора стояло восемь домов из глины и камня. Большой хозяйственный навес, несколько верблюдов и лошадей. Кузница и много различных мастерских.
Сразу понял, что хозяином всего является Ахмед, так как вокруг него присутствующие во дворе засуетились, стали выполнять его указания.
Примерно, через час товары были разобраны по домам, двор подготовлен к траурной церемонии. На середину двора, из-под навеса вынесли четыре трупа, завёрнутые в белую материю. Трупы положили на носилки под траурный балдахин.
Пришёл мулла. Прочитал молитву. В это время во дворе одни мужчины. Все присутствующие мужчины стояли на коленях. Тоже встал на колени. После молитвы за упокой душ погибших, мужчины поднялись с колен. Носилки с трупами подняли на плечи и быстрым шагом отправились за город на гору. Там было кладбище. Людей было так много, что траурная процессия растянулась от города до горы. Вышел из двора один из последних. Когда конец траурной процессии дошёл до кладбища, там заканчивали захоронение.
Все кидали жменю земли на могилу похороненных арабов. Тоже проделал это со всеми. После чего все медленно отправились в обратный путь. Никто не говорил. Каждый сейчас был мысленно с усопшими и с Аллахом наедине.
Когда мы вошли во двор, то двор весь был покрыт коврами. На коврах по кругу лежала поминальная пища. Каждый разулся и сел на ковёр у пищи, свернув под себя ноги калачиком. Ахмед пригласил меня сесть рядом с собой.
С детства научился сидеть калачиком, так как часто бывал в гостях у своих друзей тавлинов и кумыков, которые также сидели во время игры и употребления пищи. Так что легко принял такую позу, как все присутствующие на поминках. Никто не обращал на меня внимания, словно всегда жил здесь.
Перед нами находились медные подносы с варёной бараниной. Большие лепёшки в виде лавашей. Много различных сладостей. В глиняных чашках топлёное масло баранины. В кувшинах козье и верблюжье молоко. Напитки из различных фруктов. Примерно, через каждый метр медные подносы с разными фруктами. Совсем не было спиртного. Отсутствовали чай и кофе. Было множество продуктов из теста, мяса и овощей, название которых мне неизвестно. Да и фрукты в этих местах в большинстве видел впервые.
Мулла прочитал молитву в память о мёртвых. Сделал поминальный жест и показал на пищу. Все приступили есть. Ни стал чваниться, чувствовал себя также как местные жители. Кушали все сытно и не спеша. Особенно голодны были те, кто пришёл с караваном из Палестины. Ведь караван шёл из Палестины, приблизительно, один месяц. Точно это не могу сказать, так как никакого исчисления времени не велось.
За время перехода из Хеврона в Медину, ни одного дня не было, чтобы мы могли вдоволь покушать и отдохнуть. Сейчас все было у нас по-человечески. Никто никуда не спешил, некому было нас подгонять. Все были на своём месте. Каждый мог помянуть усопших, вдоволь покушать и хорошо отдохнуть.
Когда поминки закончились, и мулла прочитал молитву во имя Аллаха, Ахмед сделал жест рукой, чтобы никто не уходил. Он встал и произнёс длинную речь в мою честь. Ахмед долго и страстно говорил. После каждого восклицания показывал рукой на меня. Когда его речь закончилась, Ахмед похлопал в ладоши.
Женщина принесла красивую арабскую одежду. Ахмед крепко обнял меня и подарил одежду. Следом за Ахмедом, ко мне стали подходить мужчины, которые были на поминках. Каждый обнимал меня и дарил то, что имел при себе.
Постепенно оброс подарками так, что едва мог стоять на ногах. Кроме одежды и обуви, на меня навешали сабли, ножи, кошельки с деньгами и ружья. Совершенно не знал, как себя вести, лишь постоянно кланялся и боялся, что не дай Бог свалюсь на землю. Так много было подарков.
Когда последний гость сделал мне подарок, Ахмед понял моё состояние и пригласил сесть на ковёр. Буквально рухнул на поднесённые мне подарки и так сидел, покуда двор опустел от гостей присутствующих на траурных поминках. На прощанье сидя кланялся каждому уходящему гостю. Ждал финала траурного ритуала во имя усопших, а также торжества в мою честь.
После того, как все ушли, Ахмед и несколько крепких парней, возможно, его братья и дети, подняли все мои подарки. Повели меня в один из восьми домов. В этом доме было много комнат. Меня отвели в одну из комнат. Положили в комнате все подарки и показали, что могу здесь спать, это будет моя комната.
Время было позднее. С того момента, как начались поминки, прошло больше двух часов. Во дворе темнело. В некоторых комнатах тускло горели керосиновые фонари. В моей комнате тоже горел фонарь, едва освещая небольшое пространство. На глиняном полу, лежал ковёр, на котором было несколько стёганых вручную одеял. Под голову также было свёрнуто одеяло. Потрогал одеяло рукой. На ощупь, то был атласный материал. Понятно, что семья очень богатая.
За время путешествия каравана мне не удалось увидеть зажиточных семей арабов. Даже дом хозяина караван-сарая в Акабе выглядел не очень богато. Эта семья жила хорошо. Во дворе семьи Ахмеда, кроме восьми жилых домов, был хозяйственный двор с конюшней. Огромный навес с печкой, в которой варили пищу на всю огромную семью. Между домами огромный двор.
Очень уставший за день, сильно хотел спать, но на мне ещё было моё тряпье и пыль дороги. Снял с себя грязное белье. Надел подаренные широкие штаны, как у запорожских казаков. На штанах не было ни резинки, ни ремня, ни пуговиц, ни ширинки. Вспомнил, что Ахмеда обвязывали платком.
Среди подарков было много поясных платков, обвязался одним из них и вышел во двор. Двор, как улицы азиатских городов, освещался керосиновыми фонарями у каждого дома и возле хозяйственных пристроек.
Посмотрел с порога, где есть вода, но воды нигде не было видно. Тогда подозвал к себе парня, который шёл по двору. Жестами рук объяснил ему, что хочу умыться и помыть ноги. Парень кивнул головой и удалился в хозяйственную часть двора. Через пару минут парень вернулся обратно с медным тазиком и медным кувшином полным воды. Парень поставил таз и кувшин под большим навесом прямо у моих ног на длинную лавку.
- Бахтар! - назвал себя парень на арабском языке, хлопая рукой по груди, показал на меня.
- Гурей! - назвал себя по церковному имени, похлопал рукой по груди, решительно протянул руку Бахтару.
У меня появился первый друг в семье Ахмеда. Бахтар показал мне на медный тазик. Стал умываться и мыть ноги. Когда привёл себя в порядок, стало легко не только телу, но и душе. Поблагодарил Бахтара на тюркском языке и пошёл в свою комнату. Потушил керосиновый фонарь и лёг спать.
После умывания холодной водой сразу не хотелось спать. Лежал и смотрел в оконный проем, который был закрыт растянутым бараньим пузырём. Мне стало даже интересно, что в такой богатой семье нет оконного стекла. Возможно, арабам стекло неизвестно? Но такого не может быть! Здесь кварцевый песок пригодный к варке стекла лежит всюду прямо под ногами. Значить стекло, они все-таки варят. Может быть, стекло дефицит?
Мои мысли окончательно запутались, и стал думать о том, как мне придётся здесь жить. Надо как-то использовать тот случай, что они меня приняли со всеми почестями за спасение Ахмеда. Однако, лично для меня нищенская свобода дороже чем жить в благополучные неволи. Мне всё равно надо как-то выйти из создавшегося положения и вернутся обратно домой.
Надо присмотреться к арабской семьи, приютившей меня. По всему видно, что Ахмед порядочный человек и уважает мужскую смелость. Ахмеду, примерно, лет пятьдесят. По возрасту, Ахмед мне в отцы годится. У него, вероятно, очень большая семья. В такой семье детей уважают. Придётся мне побыть, хотя бы временно, в качестве приёмного сына.
Дальше время покажет, как мне здесь быть. Если только Ахмед к утру не передумает и не превратит меня в своего раба. Откровенно говоря, это мне до сих пор не понятно. Зачем Ахмед меня купил у турок? Может быть, эти обстоятельства на горном перевале изменили его намерения? Очень плохо, что не знаю арабский язык, то уже все давно бы здесь знал о себе. Так и заснул в размышлениях. Спал долго и крепко.
Ничего мне не снилось. Проснулся от сильной жары, которая проникла в мою комнату. Меня утром никто не будил. Проснулся сам. Вышел во двор и удивился. Солнце стояло в зените. Так долго спал, впервые за много лет. Мне даже как-то неудобно было.
- Гурей! Салам алейкум! - улыбаясь, приветствовал Бахтар, с поклоном, приложив руку к сердцу.
- Алейкум, а Салам! Бахтар! - ответил, на его приветствие с поклоном и прижал руку к сердцу.
Бахтар весьма удивился моему знанию арабского обычая. Но их обычай совершенно не знал. Так приветствуют друг друга мусульмане всего мира, в том числе и жители Кавказа, среди которых воспитывался и рос. Вот только на арабском языке не мог объясниться с Бахтаром. Мы пожали друг другу руки.
Пошли под навес, где мне на небольшом настиле приготовили еду. Прежде чем садиться кушать, тщательно вымыл руки и лицо. Полотенце мне подала девушка удивительной красоты. Совсем не прикрытая чадрой, она была рядом со мной, как среди своих братьев, от которых с детства нет необходимости скрывать лицо.
7. Прекрасная Лейла.
Мужчины женщин любят не только за красоту, а также за разум. Наблюдая за девушкой, сделал вывод, что она ни только красива, но и умна среди своих многочисленных братьев и сестёр. Независимо от разности в возрасте братьев и сестёр в отношении к этой девушки, всё прислушиваются к её советам. Она как маленькая хозяйка в своей многочисленной семье.
Буквально обезумел от её красоты и ничего не мог с собой поделать. Она тоже смутилась. Мы стояли так друг против друга пару минут. Ни давал церковный обед не иметь интимной связи с женщинами, но если бы даже и дал, то не смог бы устоять перед такой девичьей красотой. От неё прямо исходила какая-то магическая сила притяжения. Мы едва не коснулись рук друг друга. К нам подошел Бахтар и забрал из рук девушки полотенце.
Она, смутившись, тут же ушла, а вытирался и через полотенце чувствовал манящий аромат её прекрасного тела. У меня от запаха её тела приятно кружилась голова. Долго никак не мог прийти в себя. После еды сам напросился идти с Бахтаром. Мы взяли длинные палки и отправились на пастбище в горы. Здесь в горах все напоминало далёкое детство, когда с друзьями чеченцами ходил за отарой овец по горам Кавказа.
Вблизи нашего родового Старого хутора, который стоял на берегу речки Белка вдали от России. Километра за три от дома Ахмеда увидел огромное стадо коз и овец. Бахтар сказал своим, двоим братьям, это было видно по их схожим лицам, чтобы братья ушли домой. Мы с Бахтаром остались с отарой, которая насчитывала несколько сот голов скотины. Пасти отару помогали собаки и четыре пастуха. Вполне возможно, что пастухи наёмные работники или родственники семьи.
Других пастухов вблизи отары не видел. Однако пастухи и собаки справлялись с большим стадом овец. Бегать по жаре за отарой не приходилось. Собаки искусно делали свою работу. Собаки строго следили за порядком в стаде. Козы и овцы мирно пощипывали травку. Когда какая-то паршивая овца или коза удалялась от стада, собаки тут же загоняли их обратно. Поэтому мы спокойно занимались своими делами. Мне нужно было входить в тесный контакт с местным населением и познавать арабский язык.
Попросил у Бахтара нож. На тюркском языке объяснил ему, что это нож. Бахтар повторил за мной и сказал название по-арабски. Так начал учить арабский язык и учить своего друга тюркскому языку. Дружба наша крепла. Вторую часть дня мы называли предметы на арабском и тюркском языках.
Чтобы быстро не надоесть, друг другу, стал ножом вырезать различные узоры на своей пастушьей палке. Бахтар с интересом наблюдал за каждым движением моих рук. Просил меня показать движение ножа по палке при резьбе. Резать узоры он не мог.
Меня научил резьбе по дереву мой дедушка Василий Ивлев, это мамы моей отец. Целыми днями сидел рядом с дедом. Мы постоянно с ним придумывали разные узоры резьбы. В доме не было древесины, куда бы мы с дедом не приложили лезвие своего ножа. Постепенно наше увлечение с дедом перешло в промысел.
К нам стали приходить сельчане и делать заказы на подарки к свадьбе, ко дню рождения, на новоселье и под новый год, а также к другим торжественным дням. В основном мы с дедом вырезали стульчики, детские игрушки, вазы, сундучки и шкатулки, скульптуры животных и людей. Лучше всего получалось на мягкой древесине липы.
Постепенно мы научились резать на любой древесине. Бывали у нас изредка крупные заказы. Одному богатому казаку мы сделали резьбу об наличники дома и вырезали орнамент на больших воротах. Затем был заказ на резьбу внутри и снаружи русской бани. Это купец из крепости "Грозной" привёз нам чертежи своей бани, и мы вырезали ему все, что он от нас попросил.
Такой заказ мы с дедом делали почти целый год. Нам хорошо заплатили. Так было до тех пор, пока не уехал учиться в Духовную семинарию. Дед больше не принимал заказы. Говорил, что у него нет вдохновения на резьбу по дереву без своего внука.
Теперь мне через много лет пригодилось дедовское творчество резьбе по дереву. С каждым движением лезвия ножа ко мне возвращались мастерство и вдохновение. Стал все искуснее резать пастушью палку, которая к заходу солнца превратилась в произведение искусства. Отдал палку Бахтару. Он с трепетом взял резную палку и побежал показывать её чабанам нашей отары. Резаная палка долго переходила из рук в руки.
Кошары загона отары овец находились вблизи Медины. Когда начало темнеть, мы перегнали коз и овец в стойбище. Бахтар дал указание чабанам, которые пришли на ночное дежурство в кошары. Чабанам показал резную палку. Бахтар говорил моё имя, при этом щелкал языком. Очевидно, это был наивысший знак восхищения к моей работе. Чабанам резная палка понравилась. Все искренне завидовали Бахтару с резной палкой.
В дом мы вернулись с густыми сумерками, которые окутали все окружающие места. Нас сразу пригласили к ужину. Был так сильно голоден, что едва помыл руки и лицо, как тут же стал уплетать бараний бульон с лепёшками. В это время резная палка переходила по дому из рук в руки. Все любовались красотой резьбы.
Насытившись, стал внимательно рассматривать семейство. Из стариков было двое. Оба совершенно седые, дед и бабка. Вероятно, что это родители Ахмеда. Семь женщин в возрасте от тридцати до пятидесяти лет. Возможно, что это были жены и сестры Ахмеда. Пятеро молодых мужчин, которые не могли по возрасту быть детьми Ахмеда, наверно, это его братья. Маленьких детей было так много, что не мог их посчитать. В основном, это были дети от грудного возраста и до совершеннолетнего. Без всякого сомнения, то были дети Ахмеда.
Семья состояла, примерно, из пятидесяти человек. Конечно, это ни наш казачий род, который исчисляется сотнями человек, но не одна наша семья не превышает двадцати человек. Так что Ахмеду есть, чем гордится за свою семью. Но представляю, как много проблем имеется в этой семье. Ведь всей семье надо было угодить. У каждого человека имеется собственный характер и личные интересы в жизни.
Раздумывая над проблемой семьи Ахмеда, вдруг, почувствовал на себе чей-то взгляд. Осторожно посмотрел по сторонам и увидел опять ту красавицу, которая подавала мне вечером полотенце. Вся семья была занята разговором о моей резьбе, лишь она сидела в стороне и внимательно разглядывала меня. Тоже стал рассматривать девушку.
Ей было лет семнадцать. На ней шёлковое платье, которое прекрасно выделяло фигурку девушки. Под платьем была какая-то ткань, вроде ночной рубашки или подкладки. Но даже эта ткань не могла спрятать заманчиво торчащих сосков её груди, от которой тело девушки резко сужалось в талии и расширялось обратно в бёдрах. Попка девушки так прелестна, что мне страстно хотелось её потрогать своими горящими руками и прижаться к девушке всем телом.
Возможно, что у девушки тоже было подобное желание, так как она смотрела на меня такими глазами, что чувствовал, как её размышления проникают в мой разум и поглощают всего меня. Совершенно не владея собой, стал медленно подниматься и словно под гипнозом передвигаться в сторону к девушке, которая тоже направилась ко мне.
- Лейла! - вдруг, совсем неожиданно для меня, услышал, женский голос с другого конца двора.
Девушка встрепенулась и мигом исчезла среди своих многочисленных родственников. Теперь точно знал, что избранницу моего сердца зовут Лейла. Какое это было прекрасное имя! Такое имя может носить, лишь ангел воплоти. Ни стал больше терзать себя мыслями об этой девушке, сразу же отправился спать в свою комнату. В этот раз проснулся с первыми петухами, которых тут не было, это подумал так, к слову, как принято говорить на Руси. Женщины семьи хлопотали по хозяйству. Доили коз и верблюдов. Готовили завтрак на всю семью. Женщины не обратили внимания на моё присутствие. Словно был одним из многочисленных представителей семьи, которые становятся самостоятельными с первых своих шагов. Так как за ними смотреть некогда.
Дети представлены сами себе. Фактически, сами дети занимались воспитанием своих младших братьев и сестёр. Слабые дети умирали, а сильные оставались жить. Все также как у мусульман Кавказа. "Бог дал - Бог взял". Кто самый сильный, тот и выжил. Вполне естественный отбор в природе.
Следом за мной во дворе стали появляться и остальные члены семьи. Проснулся и Бахтар. Мы с ним поздоровались по мусульманскому обычаю и принялись завтракать. Сразу после завтрака мы отправились в кошары. Надо было выгонять отару овец и коз на новое пастбище в горы. Перед выходом из двора обернулся и увидел Лейлу. Она буквально сверлила меня своим взглядом. Незаметно помахал ей рукой. Лейла озарилась прелестной улыбкой и тоже помахала мне осторожно своей изящной ручкой. У меня сразу от радости сильно закружилась голова. Появилась надежда, что мы когда-нибудь с ней сблизимся по любви.
Когда стадо мирно разбрелось по сочной траве и собаки улеглись дремать в кустарниках, на вершине холма под дерево собрались все чабаны. Чабан постарше, принёс пастушью палку и протянул её мне. Сразу понял, что от меня требуется. Тут же принялся наносить метки резьбы узоров. К обеду палка была готова.
Было, принялся резать новую палку, как, вдруг, издали увидел Лейлу. Она шла в сопровождении своих братьев и сестёр. В руках компании были узелки с продуктами. Мне сразу захотелось кушать. За работой как-то и не подумал о своей пище. Но теперь мне хотелось так сильно кушать, словно, ни ел много дней.
Лейла ловко расстелила кусок ткани и положила на неё продукты. Она жестом пригласила нас к обеду. Мы чинно расселись вокруг ткани и принялись за еду. Пока мы ели, Лейла не отводила от меня глаз. Привык к присутствию Лейлы и незаметно подмигивал ей. Девушка приятно улыбалась и тоже украдкой подмигивала мне. Так общался с ней до конца нашего обеда. Словно мы оба знали друг друга с самого детства.
Когда обед закончился, Лейла поднесла мне кувшин козьего молока. Как бы случайно коснулся её руки. Лейла не отдёрнула руку, а только вспыхнула от волнения. Тогда сам осторожно убрал свою руку с её руки, но волнение девушки осталось в моей душе и прокатилось по всему моему телу. Страстно выпил кувшин молока.
Даже не подумал, что другим чабанам тоже хочется пить молоко. Мои переживания о молоке были напрасны. Дети принесли каждому чабану по кувшину молока. Чабаны выпили немного молока и прилегли отдыхать. Мне было не по себе от выпитого молока. Мой живот раздулся от такого большого количества молока, был похож на бараний бурдюк, наполненный молоком. Мне от этого даже шевелиться было трудно.
Лейла что-то сказала своим сёстрам. Они принялись хихикать, показывая на меня пальцами. Тоже стал девчатам подшучивать, раздувая свои щеки и выпуская воздух, как пар из чайника. Детвора потешалась над моими шутками, а мальчишки катались от смеха по зелёной траве. Всем было очень весело от моих шуток.
Вскоре дети собрали узелки и отправились вместе с Лейлой в обратный путь. Перед уходом девушка без утайки помахала мне рукой. Её братья и сестры также помахали мне руками. Ответил на их приветствие, как своим старым друзьям. Вся семья меня признала своим человеком, как равным среди всех равных.
Вторую половину дня продолжал заниматься резьбой и учиться арабскому языку. Чабаны охотно учили меня говорить на своём родном языке. Возможно, что у меня есть какой-то дар к языкам. Легко усваивал и запоминал не только слова, но даже целые предложения.
Чабаны искренне одобряли мои познания незнакомой речи. К вечеру понимал элементарную речь обихода во время пастбища. Даже собаки откликались на мои позывные звуки речи. Чтобы легче усваивать разговорную речь, сам придумывал постоянно новые предложения из известных мне слов. Затем спрашивал не понятные мне явления в природе общения людей. Бахтар постоянно помогал мне усваивать разговорную речь.
Сам учился от меня говорить на тюркских языках, которые очень похожи между собой. Боялся говорить на русском языке, так как из друга мог вскоре превратиться во врага, из-за того, что среди них был иноверцем. У меня не обрезана плоть. В течение нескольких дней занимался постоянно резьбой пастушьих палок и усвоением языка. Все это время не видел Ахмеда, но за, то Лейла, ни на шаг не отходила от меня, когда был дома или она приходила к нам на пастбище. Пытался с ней говорить на арабском языке. Девушка смеялась, когда неправильно выговаривал какое-то слово. Поправляла меня в разговорной речи. Бахтар спорил с ней о значении слов. Прислушивался к их спору и делал себе выводы о правильном произношении разных слов. Так слово за словом учил арабский язык.
В семье Ахмеда не было календаря, но они как-то знали счёт времени. Обратил на это внимание, что семья Ахмеда соблюдала некоторые ритуальные обычаи, заложенные во времени. По этим признакам понял, что прошёл месяц моего пребывания в семье Ахмеда. Научился общаться на их языке. Выполнял разные поручения старейшин семьи. Постоянно проявлял способности в знании разных хозяйственных дел. Мне было совершенно не трудно выполнять их домашние работы. Так как в нашем родовом хуторе все также как в семье Ахмеда. Точно такое хозяйство. Только овец и коз у них намного больше. Кроме того, у них нет куланов, диких ишаков, которых всегда выращивали в нашем хуторе. За то у нас нет верблюдов. Лошадей в этом дворе намного больше, чем в нашем Старом хуторе.
8. Хитрые волки.
Ахмеда не видел со времени нашего прибытия из Палестины. Возможно, что он продавал товар или отправлялся с караваном за новым товаром в другую страну. Как бы то ни было, но когда в очередное ранее утро собрался с Бахтаром в горы на пастбище, то, неожиданно, увидел Ахмеда. Он сидел под навесом. Ахмед внимательно наблюдал за мной. Наши взгляды встретились.
С уважением поклонился Ахмеду до самой земли и приветствовал его на арабском языке. Вероятно, Ахмед уже знал о моих способностях и не удивился тому, что с ним заговорил на его родном языке. Он слегка поклонился на моё приветствие, как подобает почтенному мужчине в арабской семье. Затем Ахмед жестом руки показал мне приблизиться к нему.
- Почтенному ростовщику Мансуру, за свои долги, обязан был привезти раба из Европы. - спокойно, сказал Ахмед. - С этой целью купил тебя. Но ты спас мне жизнь. Помог избавиться от банды Кайсума, которые давно грабили караваны купцов. Таким образом, по старому обычаю наших предков, нельзя продать и наказать того, кто спас тебя от неминуемой смерти. Мансур требует долг или раба из Европы. Ты спас мне жизнь. Может быть, ты спасёшь моё имя? Совершенно запутался. Не знаю, как мне поступить. Нарушить обычай предков и отдать тебя в рабство Мансуру или разориться и отдать долги? Кто тогда будет кормить семью? Моя семья приняла тебя, как своего. Поэтому советуюсь с тобой, как с родным человеком из своей семьи.
Ахмед вопросительно посмотрел на меня, словно лишь от меня зависела судьба его семьи. Тоже не знал, что ему ответить, тупо смотрел себе под ноги. Молчание моё опасно затянулось. Надо было решать. Конечно, из любой проблемы можно найти выход. Проблемы к нам с рождения приходят и вместе снами покидают нас. Но! Как мне быть?..
- Расскажи о себе, - подсказал Ахмед, - чистая, правда, лучшая защита от нападения. Возможно, что в твоём рассказе найду истину нашего с тобой общего спасения. Только правда спасёт нас от гибели и разорения. Мы должны спасти нашу семью. Все зависит от нас двоих.
- Родился и вырос в очень древнем роде терских казаков, - с риском для своей жизни, начал свой рассказ. - Наш род живёт среди мусульман Кавказа. Владею многими тюркскими языками. Хорошо знаю латинский, греческий, русский и другие языки Европы. У нас в хуторе такая точно большая семья, как у тебя. Вот и вся моя жизнь.
- Спасибо за откровенность, - совершенно неожиданно для меня, сказал Ахмед на турецком языке. - Ещё в Палестине понял, что ты не турок. Твой акцент тебя выдал. Ты вынужден был тогда врать, так как имел право на защиту. Много лет, через Дамаск, ходил за товарами в Турцию. Хорошо изучил турецкий язык. Теперь стал стареть и дальние переходы не для меня. Мне нужно время, чтобы найти выход из положения, в котором находимся мы с тобой. Будь в моём доме не рабом, а гостем и родственником. Мой дом - твой дом. Имей надежду на своё возвращение к себе домой. Мы оба что-то придумаем, чтобы ты вернулся к своему родному очагу.
Ахмед ушёл по своим делам, а стоял ошарашенный неожиданным разговором. Мне даже на ум не приходило, что смогу когда-то вернуться домой и, вдруг, все резко изменилось. Достаточно было одного разговора, чтобы появился шанс на возвращение.
Сколько бы времени не прошло на моё пребывание в этом доме, но все равно вернусь в свою семью, где ждут меня родные. Главное, это то, что у меня появился шанс. Надо как-то помочь себе и семье Ахмеда...
- Ты идёшь со мной? - спросил Бахтар, прервав моё раздумье. - Нас ждут друзья и стадо. Идём!
- Конечно, идём, - рассеянно, ответил. - Нужно Салиму закончить резьбу на пастушьей палке.
Обнявшись, как братья, мы быстро пошли в сторону кошар. По дороге к нам присоединились друзья. Парни были, в основном, мои ровесники. Постоянно грязному Уркелу, примерно, двадцать лет. Молчаливому Кафузу было, около, тридцати лет. Конечно, не беру в счёт шантрапу. Они постоянно, словно стайка воробьёв, сопровождала нас целый день на пастбище. Только кушать детвора отправлялась домой. Не уходили с нами дальше пяти километров. Детям расстояние было, как табу - близко можно, а дальше нет.
Возможно, так было отработано в нескольких поколениях. На это были особые причины. В горах Хиджаза водилось много хищников. В основном, это были шакалы, гиены, лисицы, дикие кошки и даже волки. Местные жители говорили, что пастухам доводилось видеть львов, пуму и леопарда. Не знаю, насколько, правда. Судить ни мне. Но во время похода каравана на Хиджаз, слышал рёв хищных зверей. Словно львиный рёв.
В этот день продукты мы взяли с собой. Нам предстоял перегон отары на новое более дальнее пастбище. Вероятно, что пастухам были известны уроки истории, когда овцы едва ни съели всю Англию. Чтобы стадо на корню не объело и не вытоптало вокруг траву, овец и коз постоянно перегоняли на новое пастбище и только на новый сезон возвращались к исходу выпаса. К этому времени фактически обновлялось целое стадо, здесь лишь сохранялась постоянная численность.
Таким образом, арабы берегли природу и не подвергали свои семьи голоду. Излишки овец шли на продажу местному населению, которые тоже сохраняли контроль на содержание небольшого стада вблизи городских полей. Посева зерновых культур на корм животных тут не проводили.
Можно было встретить отдельные полянки в долине гор у маленьких селений. В высокогорных лугах пасли коз и овец, пастбища которых продолжались в долине. У подножия гор паслись лошади и ишаки. Засушливые степи отводились на выпас верблюдам, которые ели все подряд.
Пробыли мы на высокогорных лугах несколько дней. Питались плодами и ягодами, которые в изобилии произрастали в этих местах. Большую часть плодов и ягод встречал впервые. Мне непривычно было кушать плоды похожие на груши, у которых был вкус кисло-солёный. Однако эти плоды утоляли хорошо жажду и голод. Кроме этого, мы пили козье молоко, размачивая в нем сухие лепёшки.
Вначале не приятные мне на вкус продукты, постепенно понравились мне. С полным удовольствием уплетал их за обе щеки. Особенно, это солёные маслины, которые в этих краях произрастают повсюду. Как у нас на Кавказе растут в долинах дикие сливы, кизил и алыча. Которых, почему-то, совсем не растут в этих засушливых краях? В одну из ночёвок в горах мне приснился странный сон. Словно, голос прозвучал с небес.
- Ты явился сюда, - произнёс голос, - чтобы встретить свою любовь, которая будет у тебя первая и последняя. Ты обречён на безбрачье. Ты сам обрежешь плоть свою и оставишь здесь своё потомство. Затем вернёшься в родные края, но всегда будешь помнить эти места. Где у тебя будет сын.
- Но ведь у нас вера разная!? - возразил, голосу, сквозь сон. - Это не позволяет нам любить.
- Вера и религии разные, а Бог один, - пояснил мне голос. - Жизнь у вас тоже одна на всех.
Больше ни стал возражать голосу. Продолжил спать. Тот сон хорошо запомнился. С первой зарей мы начали последний перегон отары в кошары. Расчёт был такой, что следующую ночь мы должны спать дома. Как только отара выровняла своё движение, вдруг, собаки забеспокоились и побежали вперёд стада. Беспокойство собак было не напрасно. Мы издали заметили, как на отару напала огромная стая волков. Мало того, что силы были не равные.
Примерно, пять собак на три десятка волков. Кроме того, волки оказались очень хитрые. Когда собаки ввязались в драку с волками впереди, основная часть волков напала на отару сзади и с флангов. На вооружении чабанов были ножи и палки. У Кафуза было самопальное ружье. Вроде русской берданки с запалом. Кафуз успел один раз прямо в упор выстрелить в волка и то, лишь ранил его.
После выстрела Кафуза из ружья, волки отпрянули на одно мгновение. Затем с удвоенной яростью набросились на нас. На каждую собаку и на каждого человека приходилось по несколько матерых волков, которые выигрывали в ярости и силе, особенно перед собаками. В ход пошли ножи и палки. Из пяти собак две сразу были разорваны волками в клочья. Остальные собаки дрались яростно, истекая кровью от волчьих укусов. Люди также были покусаны волками. Больше всех пострадал Кафуз. Видимо, что раненый волк был вожаком стаи, так как, получив ранение, волк не сбежал трусливо в кусты, а набросился на Кафуза. Следом за вожаком на Кафуза напали ещё два волка. Он отбивался от волков ножом и прикладом ружья.
Двое волков напали на меня. Первого волка зарезал прямо вовремя его прыжка. Мой нож угодил волку в брюхо, которое распорол очень сильно и волк, истекая кровью, издох сразу.
Второй волк вцепился в мою ногу когтями и зубами. Нанёс волку несколько ножевых ранений, но все они были незначительными. Мне пришлось бить волка, чем попало с такой силой, что волк неожиданно спасовал и отступил от меня. Тогда быстро воспользовался моментом и добил волка своей тяжёлой палкой.
Избавившись от нападения двоих волков, поспешил к Бахтару. Волки сбили парня с ног и пытались вцепиться ему в горло, фактически, принял бой с волками на себя. Когда подоспел на помощь к Бахтару, волки оставили его и набросились на меня. Сильно искусанный Бахтар был не в силах помогать мне, отбиваться от волков. У меня началась новая схватка с волками.
Тоже истекал кровью, но все, же продолжал истерически драться с волками. Бил волков палкой и ножом, но никак не мог от них отбиться. Когда волки загрызли наших собак, то набросились на людей. Теперь силы людей с волками были неравные. Волков оказалось слишком много. Нам было не до отары. Надо было защищать свои жизни. Отбиваясь от волков, мы сгруппировались в одном месте, как бы прикрывая свои тылы. Кругом нас валялись трупы волков, собак и овец.
Бахтар и Кафуз едва держались на ногах. У меня по ногам и рукам всюду текла кровь. Боли почти не чувствовал, так как мысли были заняты борьбой за собственное выживание. Когда, во время очередного удара по волку, мой нож застрял в его костях, отбивался пастушьей палкой. Чтобы меньше с правой руки текла кровь, быстро обернул её тканью от головного тюрбана.
В этот момент на меня напал очередной волк и вцепился в тряпку. Кисть моей руки, обёрнутая в ткань, оказалась в пасти зверя. Понял, что мне от волка теперь не избавиться. Схватился левой рукой за холку волка, а правую руку со всех сил засунул дальше в пасть волка до самой глотки. Волк извивался на моей руке изо всех сил. Буквально навалился на него всем телом и удержал волка до тех пор, покуда волк совсем издох.
В это время друзья отбивали от меня других волков. Никак не мог избавиться от издохшего волка на моей руке. Моя рука буквально застряла в пасти зверя. Стал прикрываться дохлым волком, а левой рукой с палкой помогал друзьям отбиваться от других волков. Силы у нас совсем не равные. На восемь человек двадцать волков.
Неизвестно чем закончилась бы наша война с волками, если бы на помощь не пришли люди из ближнего селения. Позже подоспели люди из нашего дома верхом на лошадях. Только так мы остались живы.
Когда последние волки отступили под натиском людей, почувствовал боль во всем теле и потерял сознание. Вернее, сознания лишился не от боли, а от сильного перенапряжения во время драки с волками. У меня совсем не было силы на движение. Когда увидел бегущих к нам людей, то сразу свалился на землю.
Пришёл в себя в доме Ахмеда. На мне, пожалуй, не было такого места, где бы волки не добрались. Весь был ободран и растерзан. Лейла рядом со мной. Обрабатывала мои раны, как настоящая медицинская сестра. Мы были одни. Когда наши взгляды встретились, Лейла тускло улыбнулась и поцеловала меня в щеку.
Мне её поцелуй был лучшим лекарством. Попытался придержать Лейлу в объятьях, но мои руки так сильно болели, что едва шевельнул руками и потерял сознание. У меня потемнело в глазах, весь куда-то провалился. Словно сквозь сон чувствовал прикосновение рук Лейлы и запах её тела. Мне неизвестно, сколько времени был без чувств. Заживающие раны показывали, что продолжалось несколько дней. Открыл глаза и растерянно осмотрелся вокруг.
Рядом с постелью стояли Ахмед, Лейла, забинтованный Бахтар и несколько человек из семьи. По их траурным лицам видно, что в семье произошла какая-то беда. Возможно, что кого-то загрызли волки.
- Что случилось? - спросил, едва открывая рот от заживающих ран на моём лице. - Кто-то умер?
- Кафуз умер, - ответил Ахмед, сдерживая слезы. - Он потерял много крови, умер от ран.
У меня самого слезы подкатились к глазам. Умер самый тихий человек в этой семье. Кафуз плохого слова никогда никому не сказал. Дрался он, как истинный герой, до последней капли крови. До чего несправедлива, судьба-природа, забирает от нас самых лучших людей. Конечно, всем было жалко Кафуза.
Стал подниматься с постели. Ахмед и Лейла, помогли мне встать на ноги и выйти из дома. У меня кружилась голова. Болели сильно обе ноги.
Распухла плоть моя. Опять вспомнил слова голоса с небес, который сказал, что сам обрежу плоть свою и оставлю здесь своё потомство. Мне было неудобно спрашивать присутствующих о случившемся со мной. Осторожно присел на пороге дома на тюфяк, подложенный Ахмедом. Откинулся на стену дома, тяжело вздыхая от боли, которая пронизывала моё израненное тело.
- Тебе надо долго отдыхать, - сказал Ахмед. - Раны у тебя не глубокие, но ты потерял много крови. Лейла и Альман присмотрят за тобой. Спасибо тебе за спасение моего сына и нашего стада.
- Просто защищал жизнь человека, - сказал. - Любой бы на моём месте мог драться с волками.
Ахмед поотцовски похлопал меня по плечу. Вскочив на коня, он ускакал со двора. Бахтар тоже оставил меня в покое. Ушёл под хозяйственный навес, прихрамывая слегка. Поднялся, опираясь на плечо старика Альмана, вошёл в дом. Альман, это тот старик с бабкой. Они действительно, оказались отцом и матерью Ахмеда. Выходит, что Лейла внучка Альмана. У них даже черты лица имеют много похожего.
- Что случилось? - спросил, Лейлу, когда Альман оставил нас наедине. - Прошу, расскажи мне.
- Волки загрызли собак, - стала рассказывать Лейла. - Зарезали десять овец. Умер от ран Кафуз...
9. Дом ростовщика.
- Это знаю, - прервал, рассказ Лейлы. - Меня интересует другое. Что было позже со мной?
- Позже. Тебя привезли в дом с волком на руке, - продолжила рассказ Лейла. - Дохлому волку пришлось разрывать пасть, чтобы вытащить из пасти твою руку. Ты приходил в себя и вновь терял сознание. В бреду и в сознании, ты постоянно твердил, что тебя посетил Всевышний и велел тебе обрезать собственноручно плоть свою, чтобы оставить здесь своё потомство. Отец собрал семью на совет и все решил, что надо выполнить волю Всевышнего. Мужчины совершили ритуал и отдали тебе в руки ритуальный нож, которым ты сам совершил обрезание своей плоти. Затем ты обратно потерял сознание. всегда была тут, рядом с тобой. Отец и дедушка не выгнали меня.
Кивком головы поблагодарил Лейлу за её рассказ и крепко уснул нормальным сном. Проснулся от сильного голода. В животе урчало. Голова кружилась от истощения. Рядом сидела Лейла и внимательно следила за моим пробуждением. Она помогла мне подняться с постели и выйти из дома на свежий воздух.
- Ты уже выздоравливаешь! - радостно, сказала Лейла. - Тебе надо хорошо питаться, чтобы мог набраться много сил.
Ни стал возражать и отправился вместе с Лейлой под навес, где мне приготовили пищу. Во дворе увидел, что дом сильно обеднел. Не было дорогих ковров, которые постоянно сушились после влажной чистки. Заметно убавилось в стойле лошадей. Двор опустел от привычных дорогих вещей домашнего обихода. Даже пища показалась мне ни столько сытной, как раньше. Видимо, семью постигло большое разорение.
- Что случилось в доме? - спросил, Лейлу. - Скажи. Почему дом сильно обеднел за это время?
- У нас нет собак, охранять отару овец и коз, - ответила Лейла. - Собак загрызли волки. У нас нет чабанов, которые могли бы перегонять отару на пастбище. Один чабан умер от ран, нанесённых ему волками. Другие чабаны не могут выйти на пастбище из-за ран, полученных от стаи волков. Чабаны со стороны к нам не идут работать. Говорят, что с твоим появлением нашу семью постигли неудачи.
Но, самоё главное, отец не может вернуть Мансуру свой долг. Ростовщик требует, чтобы мы ему отдали тебя или рассчитались с ним за долги имуществом. Отец начал продавать наше имущество, чтобы вернуть долги Мансуру.
- Лейла, пожалуйста, отведи меня к Мансуру. - требовательным тоном, сказал. - Покажи его дом.
Лейла ни стала возражать мне. Мы отправились с ней по узким улочкам Медины. Мы долго шли в жару по пыльным улицам старого города. Мои раны покрылись коркой, но ткань одежды беспокоила их. Сильно болела правая нога, отчего прихрамывал. Лейла придерживала меня во время ходьбы. В тени глинобитных и каменных домов сидели старики, которые внимательно следили за нашим продвижением по улочкам. Старики нас не обсуждали. Лишь встречные женщины в накидках на лице, что-то бормотали укоризненно нам в след.
Конечно, все жители Медины знали давно, что произошло в доме Ахмеда. Знали и про моё существование. Только каждый относился к этому по-разному. Кто-то считал меня героем, а кто-то врагом семьи Ахмеда. Каждый из них был посвоему прав. С моим приходом в доме Ахмеда поселилось несчастье. Но в этом не было моей вины. Это ни сам пришёл в дом Ахмеда. Это он сам привёз меня сюда силой. Дом Мансура сильно выделялся среди домов Медины. То был особняк в европейском стиле. Дом ростовщика совершенно не похожий на дом обычного араба в государстве Саудидов. Рядом стоящая мечеть выделялась своим великолепием и высотой минарета от дома ростовщика. По закону ислама ни одна постройка не могла быть выше и краше мечети с минаретом, предназначенным молитвам во славу Аллаха. Поэтому дом Мансура здесь был одноэтажным.
Двор у дома ростовщика был выложен камнями, в виде орнамента. Навес над двором подпирали массивные столбы из редких деревьев. Все, что было укрыто от знойного солнца, украшалось дорогими коврами, ценной посудой на стенах и разным оружием. По двору разгуливали павлины, перья которых переливались разными цветами радуги.
Среди этого великолепия, в тени деревьев, сидел жирный, как бычок, мужчина средних лет. Сразу понял, что это Мансур, который был полон восхищения собственным достоинством.
Мансур даже не обратил на нас внимание. Женщины отгоняли огромными веерами назойливых мух, которые липли на ростовщика, как на огромную кучу дерма. Вероятно, эти мухи знали на кого садятся.
Мансур сам, изредка, пытался отогнать мух, которые постоянно прилипали к лицу. Он отгонял мух от своего лица и опять закрывал глаза, отдавая сам себя наслаждению в тени деревьев и в окружении прелестных женщин.
- Уважаемый! - обратился, к ростовщику. - Можно потревожить ваш отдых своей речью?
- Тебя слушаю, - ответил Мансур, не открывая глаз, нервно отгоняя мух. - Говори несчастный.
- Тебе нужен раб из Европы, - сказал. - Прими его, пришёл в твой дом. Не тревожь дом Ахмеда.