Аннотация: Мерзость имеет одно лицо подлого человека.
Мерзость имеет одно лицо.(S)
Возможно, настоятельница Агафья была права, когда говорила, что я всегда должна служить Богу, который одарил меня талантом руководить церковным хором и очень красивым голосом пения. Тогда надо было мне сразу сказать Федору, что я принадлежу церкви и самой постричься в монашки. Теперь нельзя повернуть время вспять, что было мне предначертано Богом, то прожито мной. Жалко конечно своих детей и мужа, которые пострадали по неизвестной мне причине. Может быть, Бог так меня наказал? Надо обратно вернуться к Богу. Снова собрать церковный хор...
Мои размышления прервал скрип половиц за дверью, которая тут же открылась. В комнату ввалился пьяный Матвей. Размахивая руками и раскачиваясь во все стороны, он сразу стал матом вовсю орать на меня. Незаслуженно оскорблял меня за моих умерших детей и за пропажу Федора.
- Ведьма! - закричал он, на меня. - Весь род наш испоганила. В кровати валяешься, как барыня.
Я попыталась встать с кровати, чтобы убежать из комнаты, но в этот момент Матвей нанес мне сильный удар бутылкой по голове. У меня были до колен длинные волосы. На ночь я их сворачивала в клубок на голове. Такая прическа смягчила удар бутылкой по голове. Тупой удар отключил мое сознание. Когда я стала приходить в сознание, то почувствовала, как сильно болят мои руки, голова и ноги. Что-то омерзительное толкалось в мою промежность. Я открыла глаза и увидела, как Матвей задрав мои ноги до боли, совал свой член между моих ног. От насильника отдавало сильным водочным перегаром. У меня было отвращение от его члена снующего между моих ног. Мне стало до такой степени дурно, что я начала рыгать прямо в лицо Матвея и себе на грудь.
- Ах ты, сучка! - заорал на меня Матвей, ударил по лицу кулаком. - Ты блевать на меня вздумала!
После второго удара кулаком в висок, я опять потеряла сознание. Когда я пришла в себя, то было раннее утро. Ночная рубаха на мне вся порвана. Руки привязаны к кровати обрывками моей ночной рубахи. Я вся совершенно голая. Все мое тело облевано с перегаром водки. Выходит, что кроме моей рвоты, насильник рыгал на меня. Едва сдерживая себя от рвоты и потери сознания, я осторожно вытащила отекшие руки с пут ночной рубашки. Встала с кровати. Матвей лежал голый на второй половине моей кровати. Рядом с ним была пустая бутылка из-под водки. Я взяла в руки бутылку и со всем, не соображая, что делаю, со всех сил ударила Матвея бутылкой по голове. Бутылка моментально разлетелась на мелкие куски. Из головы Матвея потекла кровь. Я плюнула в его сторону. Сморщилась с отвращением, глядя на Матвея, как на мерзость, лежащую в крови.
Немного отдышавшись, я пошла, смывать с себя всю грязь, от которой меня сильно тошнило. Благо мой умывальник был на веранде, на которую выходила дверь с моей комнаты. Мне не хотелось, чтобы слуги видели меня в таком отвратительном виде. На веранде было холодно. Осенний ветер свистел в щели ставень. Однако мне было все равно. Лишь бы смыть с себя всю эту отвратительную пакость. Меня обратно тянуло на рвоту от вида грязи, хотя у меня в желудке ничего не осталось и рвать было нечем, как только рвать собственной кровью подошедшей к горлу.
Я плотно зашторила окна и стала себя оттирать намоченным полотенцем. Конечно, так я не могла хорошо отмыться, но мне нужно было привести себя хотя бы немного в нормальный человеческий вид, чтобы быстрее уехать подальше от этого страшного места. Где меня в последние двадцать лет лихорадило от трагических событий нашей семьи. Надо быстро уехать из имения.
После того, как я оттерла с себя грязь. Тело мое разогрелось от трения, стало красным, я подняла ведро с остатками воды и вылила на себя. Затем побежала в комнату и хорошо растерла себя большим банным полотенцем. Чистой сразу стало легче от смытой с меня всей грязи. Осталось одеться. Мой гардероб был забит разной одеждой. Я ни стала копаться в выборе платья. Сейчас все равно, что одеть. Главное уехать отсюда. Поэтому я одела на себя все то, что мне попалось черное по сезону, включая черную шубу и черную меховую шапочку, от соболя или куницы.
Когда я пошла к выходу, то посмотрела на Матвея. Он продолжал лежать в той же позе, в которой лежал после моего удара ему по голове бутылкой. С головы Матвея стекала струйка крови. Все вокруг было испоганено моей и его рвотой. Комната воняла водочным перегаром. Я осмотрела вокруг всю комнату и увидела много подсвечников на стенах. Это Федор от радости дурачился, когда у нас родился сын. Федор тогда купил много подсвечников и зажигал их по воскресным дням. Устраивал праздник всему имению в честь рождения своего наследника. Федор искренне радовался рождению нашего сыночка. Говорил, что так будет всегда, пока мы живы. Мы оба были счастливы, что у нас наконец-то родился сын, дом посетила радость. Я подумала немного и стала снимать свечи со всех подсвечников. Эти свечи я расставила вокруг своей кровати, вплотную к постели. После этого зажгла все свечи и сразу вышла из дома. Пусть все сгорит здесь пропадом!
Мой преданный слуга и спаситель, кучер Устин, проверял надежность рессор нашего дилижанса. Федор специально купил дилижанс к перевозке нашего детского хора между городами. Так как нам колясок не хватало, чтобы возить постоянно увеличивающийся коллектив хора. Теперь дилижанс без пользы стоял под навесом на конюшне. Видимо, кучер скучал по нашим поездкам. Когда семья Устина вся вымерла от холеры, у него не было другого занятия, кроме лошадей. Кучеру было за пятьдесят лет, но он по-прежнему выглядел богатырем и на спор гнул подковы. Все вокруг завидовали силе Устина. После смерти семьи он постоянно был грустный и целый день был в конюшне.
- Устин! Хочешь поехать со мной на Кавказ? В наш Старый хутор и жить там. - спросила я, кучера.
- С вами, госпожа Мария Афанасьевна, куда угодно поеду. - не раздумывая, ответил Устин. - Лошади давно не были в упряжке. Лошади готовы отправляться в дорогу. Когда мы выезжаем?
- Прямо сейчас. - ответила я. - Только запрягай в дилижанс самых лучших лошадей и запасных лошадей не забывай взять. У нас осталось совсем мало времени. Надо до первого снега быть в Старом хуторе. Иначе мы можем замерзнуть в дороге. Надо нам успеть к почтовому дилижансу.
- Мигом все сделаю! - радостно, сказал Устин и в течение нескольких минут был готово к отъезду.
Я не могу сказать, знал Устин о моей страшной ночи или нет? Но он так быстро собрал все, что можно было подумать, будто Устин бежит от чего-то. Может быть, это он бежал от своей судьбы, которая сгубила ему семью? Выходит, что мы с ним оба бежали из этих жутких мест, чтобы нам скрыться в дали на Кавказе. Только бы нам успеть до отъезда почтового дилижанса на Кавказ.
Наш дилижанс быстро выехал из имения и направился в сторону Тулы. До самого дома я сидела в глубине дилижанса и не выглядывала из него на дорогу. Когда лошади остановились у подъезда дома, я вышла из дилижанса и направилась в свой дом, не обращая внимания на прохожих людей. Мне все равно, что происходит вокруг меня. Только бы быстрее уехать домой на Кавказ. Там я не была больше двадцати лет. Даже на похороны родителей я не могла поехать, так как про смерть своих родителей я узнала через несколько месяцев. Теперь побываю на их могилах. Надо посмотреть за их могилками, а то моей старшей сестре Соне тяжело одной управлять большим хозяйством в Старом хуторе и хозяйством в хуторе своей семьи. Надо быстрее ехать к своим родным.
За последний год в городе была всего несколько раз, когда проверяла движение нашего капитала в Банке. Подписывала необходимые документы с нотариусом и управляющими по делам нашей семьи. Тогда я оставалась ночевать в нашем городском доме. Затем опять возвращалась в имение Рагули. Ждала возвращения мужа и присматривала за имением, чтобы Матвей не пропил все нажитое нами хозяйство или не проиграл в карты со своими дружками-собутыльниками. Это могло случиться. Так как Матвей проиграл свои наличные деньги, которые достались ему по наследству.
- Варвара! Приготовь мне баньку и хороший завтрак. - приказала я, служанке. - Скажи Нине, чтобы она помогла Устину собрать мои зимние и летние вещи, а также книги по иностранным языкам. Все в дилижанс снесите. Не забудьте положить нам в дилижанс охотничьи ружья с патронами.
Варвара в раскачку пошла, распоряжаться с другими служанками, а я поднялась в свою комнату. Мне хотелось немного прийти в себя после ужасов прошедшей ночи. Здесь я могла найти себе временный покой и уют перед дальней дорогой. Это был единственный дом в Тульской губернии, где я прожила самые счастливые годы моей семейной жизни. Здесь резвились мои детки. В этом доме я учила хоровому пению детей из нашей школы. В нашем доме были семейные праздники.
Я посмотрела на часы. Прошло два часа, как я приехала. Видимо, я заснула одетая в постели.
- Хорошо! Сейчас спускаюсь. - ответила я. - Накорми кучера. Собери много продуктов в дорогу.
Городская банька была меньше, чем в имении. Но в ней тоже была парилка с веничком. Я долго парилась в парилке с сухим паром и несколько раз тщательно смывала с себя всю грязь, которая осталась на мне от ужасной ночи. Когда мое тело распарилось, я стала румяной. У меня было такое состояние души, словно я опять заново родилась на белый свет. От жуткой ночи остались только мрачные воспоминания и больше ничего. Теперь надо было спешить в дорогу на Кавказ.
- Устин! Тебя слуги хорошо покормили в дорогу? - спросила я, кучера, когда увидела его на улице.
- Спасибо, госпожа, я сыт. - ответил кучер. - Ваши вещи и книги лежат в дилижансе. Я готов ехать.
- Ладно! Отдыхай, Устин. - сказала я, кучеру. - я тоже сейчас поем в дорогу и мы поедем на Кавказ.
Завтрак был сытный, больше похож на обед. Но я старалась наесться хорошо, чтобы в дороге сегодня меньше останавливаться на употребление пищи. Ела много разных блюд. После завтрака вспомнила, что ехать на Кавказ все также опасно. Поэтому приказала слугам проверить в дилижансе имеющееся оружие. Приказала слугам перенести в дилижанс все наше оружие, включая сабли, шашки и кинжалы. Еще раз поднялась к себе в комнату, чтобы из сейфа забрать свои и мужа драгоценности, которые Федор мне покупал и которые нам с мужем подарили в разные торжественные дни нашей семейной жизни. Там, конечно, были и золотые часы, которые подарили нам тульские мастера. Мне не хотелось, чтобы наши семейные драгоценности и украшения достались после кому-то, кто станет владеть нашим добром после моего отъезда. Меня больше тут не будет.