Аннотация: Наверно от природы заложены в человеке разные дурные привычки.
Лазутчик.
После моей поездки в городок Бейт равв, что-то изменилось во мне и вокруг меня. Я стал совершенно другим человеком в отношении людей, с которыми работал. Особенно с хозяевами столярной мастерской, которые тоже с подозрением стали относиться ко мне. Словно я был лазутчиком в столярной мастерской. Я никогда в жизни не был лазутчиком между людьми и предприятиями. Всех людей, которых знал, делил на плохих и хороших людей. Относился к ним, как они относились ко мне. С кем-то дружил, а с кем-то не ладил. Но ни кого не продавал. В столярной мастерской вместе с репатриантами из бывшего Советского Союза работали местные парни и арабы из Палестины. С бывшими соотечественниками у меня были обычные деловые отношения. С местными евреями у меня были натянутые отношения. Местные евреи вообще не уважали русских. С арабами из Палестины у меня была дружба. Наверно потому, что я был единственный русский среди евреев. Некоторые арабы говорили на русском языке и даже когда-то учились в институтах в Советском Союзе. В семьях у русскоговорящих арабов были русские жены. Я не знаю, как арабы относились к своим русским женам. Но по их рассказам, русские жены у них были самыми любимыми из четырех жен положенных по закону ислама. Русские жены управляли хозяйством в арабских семьях. Может быть, так и было или арабы просто льстили мне, как русскому, хотели показать себя с лучшей стороны к русским.
- Моя жена Светлана из города Москва. - рассказывал мне, Саид. - Она родила мне три сына и две дочери близнецы.
- Сколько всего у тебя детей? Если четыре жены. - за обедом, спросил я, Саида. - Наверно много детей?
- У меня было четыре жены. Две мои жены умерли. - ответил Саид. - Всего у меня тридцать шесть детей.
- Боже мой! Как же ты их кормишь? - воскликнул я. - Такую ораву на одну зарплату нельзя прокормить.
- У меня есть не большой участок земли. - ответил Саид. - Там мы выращиваем овощи к столу своей семьи. Дети постарше подрабатывают на рынке извозом. Родственники немного помогают. Можно было бы жить и на зарплату. Но по своему диплому я не могу найти работу. Кроме того, каждый араб Палестины платит своему Раису дань на содержание его аппарата. Люди Арафата с моей зарплаты берут двадцать процентов в казну Раиса. Кто не платит денег, то должен бесплатно отработать на службе у Раиса в любой должности до зарплаты. Крутимся мы как можем.
- Так это настоящее рабство. - возмущенно, говорю я. - В наше время никак нельзя притеснять человека.
- Обычные арабы Палестины самые настоящие рабы со всех сторон. - угрюмо, говорит Саид. - В Государстве Израиль обычных арабов притесняют евреи. В Палестине обычных арабов притесняют люди Арафата. Куда нам деться обычным арабам? В других государствах нас тоже не считают за людей. Всюду используют, как настоящих рабов...
Я слушал Саида, а сам думал о своей семье, которая живет в Государстве Израиль в таком же положении, как семья Саида. Нас тоже всюду обложили государственными налогами и просто поборами в пользу имущих. Даже зарплату за рабский труд платят мизерную. В то время как к творческому и умственному труду не допускают, или не хотят платить. Ни одна русскоязычная газета и не один русскоязычный журнал, печатающие мои литературные работы, не заплатили мне ни одного гонорара за работу. К изобразительному искусству меня вообще никто не подпускает. Даже в нагарии хозяин не хочет платить мне больше минимума. Несмотря на то, что я выполняю фактически все операции при изготовлении мебели для синагоги. Строгаю, пилю и клею доски разных размеров. Делаю необходимые заготовки. Занимаюсь сборкой, перевозкой и установкой готовой мебели в синагогах по всему Государству Израиль. Единственное место работы в столярной мастерской, где я не работаю, так это покрытие лаком заготовок из древесины. Туда я и сам не хочу. Вообще не люблю запах лака, который вреден моему здоровью. Своим здоровьем я всегда дорожу. Поэтому не работаю на предприятиях связанных с вредными веществами. Не люблю находиться в тех местах, где есть запах химии и распыление разных летучих материалов. Здоровье мое всегда дороже всего.
После того, как я сказал Арику, что за развозку мебели по синагогам Государства Израиль надо отдельно платить, меня ни стали привлекать к развозке мебели по всей стране. Местом моей основной работы стал цех заготовок. Работа здесь, в цехе, в общем-то, для меня не тяжелая, хотя и пыльная. Особенно на шлифовке. Но прибавки к зарплате не видно и сверхурочных часов так мало, что прибавка составляет всего несколько шекелей. Так что после работы иногда приходится подрабатывать в соседней столярной мастерской, куда меня приглашают на постоянную работу. Я не хочу менять хозяина столярной мастерской, так как хозяева столярных мастерских одним миром мазанные. Конечно, Арику не нравится, что я подрабатываю после работы у его конкурента по столярному мастерству. Почти каждый день Арик ищет способ, чтобы показать своих конкурентов с плохой стороны или меня чем-то очернить перед своими конкурентами. Я указал Арику, что не прилично с его стороны, как к своим конкурентам, так и к своим рабочим. У любого человека должны быть равные отношения в работе с другим человеком. Несмотря на то, что один тут хозяин бизнеса, а другой у него рабочий. Мы все равно равные между собой по своей крови и по своему разуму.
Я не знаю, насколько точно Ушер перевел мои замечания к Арику. Но после этого разговора мои отношения с Ариком обострились. Каждый день Арик стал придираться ко мне в работе. Хотя у меня не было брака в работе. Работу я выполнял намного быстрее и качественнее, чем требовалось времени на изготовление заготовок. Так Арик придирался к тому, что я ни там и ни так сложил заготовки. Заставлял меня вручную перекладывать кучи заготовок. Мне не хотелось уходить, в общем-то, с хорошей работы в нагарии, которая в десяти минутах ходьбы от моего дома. Поэтому я мирился с придирками Арика к моей работе и выполнял его капризы во время своей работы и в конце работы.
Но вот однажды я заметил, что кто-то рылся в моих вещах и в моем целлофановом пакете с продуктами на обед. Первый раз я подумал, что сам не заметил, как повесил чистую одежду, когда переодевался и в целлофановом пакете продукты на обед лежали именно так, как я их увидел. Однако обыски по моим вещам повторились. Однажды я заметил, что в мой целлофановый пакет положили отвертку с плоскогубцами, на которых была метка столяра Ушера. Плоскогубцы и отвертку я незаметно бросил в опилки под соседний станок. Мне не хотелось иметь не приятности. Не знаю, кто это сделал, но то, что под меня капали, я убедился полностью в конце работы. Когда во время сдачи инструментов в кладовку Ушир не нашел полный комплект своих инструментов. Ушер тут же обратился с жалобой к Арику, который не замедлил закрыть ворота нагарии и подверг личные вещи всех рабочих унизительному досмотру. Особенно тщательно Арик и Ушир рылись в моих личных вещах. В чем я сразу заподозрил их в сговоре против меня.
Конечно, потерянный инструмент Ушера никто не нашел. Арик извинился перед всеми и отпустил нас по домам. Я прекрасно понимал, что подобный подлог может повториться. Поэтому на следующий день повесил на свой шкаф маленький замок, который купил в соседнем, хозяйственном магазине. Таким образом, я изолировал свои вещи от постороннего вмешательства какого-то лазутчика, который любыми путями заметно пытался нагадить в моей работе. После этого случая в нагарии прошел слух, что кто-то шныряет по чужим вещам. Ворует инструмент в нагарии. В течение двух дней на шкафах раздевалки появились висячие замки. Инструмент в кладовку стали сдавать под контролем хозяев столярной мастерской. Однако инструменты все равно пропадали. Пришлось каждому столяру изготовить себе переносной ящик под свои инструменты, которые замыкались самим хозяином в конце рабочей смены.
Наконец-то инструменты перестали пропадать. Но кто-то пустил слух, что якобы в офисе со стола Арика пропал калькулятор и еще какие-то мелкие канцелярские вещи. В этот раз Арик не только закрыл ворота на выход перед рабочими, но вдобавок вызвал полицию, чтобы публично при всех разоблачить грабителя и подать на него в суд. Естественно, что никому из рабочих не понравилось унизи"тельное отношение со стороны хозяина нагарии. Рабочие фактически стали бунтовать против Арика. До прихода полиции в нагарии могла возникнуть драка рабочих с хозяином. Я не вмешивался в бунт рабочих. Прекрасно понимал, что кто-то специально провоцирует нас на драку. От этой драки выигрывают только хозяева нагарии, которые могу подать на рабочих в суд и за эту драку заработать себе хорошие деньги, после штрафа с рабочих в свою пользу. Поэтому я молчал. Ждал, чем закончится этот балаган. Буквально за час до окончания работы я проверял свои личные вещи и сумку с продуктами на обед. Так что даже самый изощренный "медвежатник" не мог за короткий срок вскрыть на виду у всех замок на моем шкафу и подложить в мои личные вещи то, что якобы украли в офисе прямо со стола хозяина столярной мастерской. Я был полностью чист.
Полицейские не заставили себя долго ждать. Буквально через десять минут после звонка Арика в полицию, к нагарии подрулил целый наряд вооруженной полиции на двух легковых автомобилях. Двое полицейских с автоматами "Узи" остались возле ворот нагарии. Двое вооруженных полицейских подошли к рабочим, не на шутку возмущенным поведением хозяев столярной мастерской. Двое других полицейских стали в наглую обыскивать наши личные вещи.
Несмотря на то, что были вывернуты наши карманы в рабочей и в чистой одежде в шкафу, а также вывернуты наизнанку наши сумки, полицейские ничего пропавшего у нас не нашли. В результате чего полицейские составили протокол за ложный вызов и оштрафовали Арика на две тысячи шекелей. Полицейские заставили Арика отпустить нас всех по домам. Сами полицейские и Арик остались в нагарии на время полного выяснения ложного вызова полиции. Рабочие покидали нагарию веселыми, подкалывая Арика насчет прокола с ложным вызовом полиции. Мне тоже понравился такой поворот в ложном вызове полиции. Теперь я решил поиграть в такую игру, что-бы хорошо проучить Арика, который в последнее время постоянно доставал меня своими проблемами в работе и подозрениями. Надо было придумать что-нибудь такое, после чего Арик вообще перестанет доставать меня проблемами в столярке.
- Вы хотите, чтобы Арик исчез из нагарии на пару дней? - задал я вопрос рабочим во время нашего обеда.
- Конечно, хотим! - ответили рабочие. - Но у тебя ничего не получится. Его палкой не выгнать отсюда...
- Давайте спорим на бутылку водки. - предложил я, рабочим. - Кто проиграет, тот ставит бутылку водки.
От спора отказались лишь Ушер и Абрам, сославшись на свое здоровье, которое не позволяет им пить водку. Остальные рабочие согласились. Так как они даже в случае проигрыша могли проиграть всего по двадцать агород монет, сложившись по кругу на одну бутылку водки. В то время как я в случае проигрыша терял больше двадцати шекелей за литровую бутылку водки. Малому объему одной бутылки водки в столярной мастерской просто делать нечего.
- Арик! Еш арбе байя шели.(Арик! Есть много проблем у меня.) - сказал я, Арику, сразу, после обеда.
- Ма еш байя шельха? Ло тов авода? (Что есть за проблема у тебя? Плохая работа?) - спросил Арик.
- Авода тов бе нагария.(Работа хорошая в столярке.) - грустно, ответил я. - Тлуш маскорит ло тов.(Зарплата плохая.)
- Ой! Во вой! Эн кесеф бе шели!(Нет денег у меня!) - закричал Арик, хватаясь за голову, побежал из цеха.
Арик отсутствовал в нагарии не два дня, а целую неделю. Наверно заболел от моих вопросов насчет денег или простыл потный во время езды по ветру в открытом легковом автомобиле. В любом случае спор я выиграл. Во время отсутствия в столярной мастерской Арика, его замещали братья, которые не очень-то много уделяли внимания рабочим в столярной мастерской. Основное рабочее время братья Арика уделяли себе. Сидели у себя в офисе. Тем временем мы не очень-то утруждали себя работой. В конце недели за последним обедом устроили хорошую пьянку.
На следующей неделе Арик стал избегать встречи со мной, чтобы я больше не задавал ему вопросов насчет увеличения зарплаты. Однако без внимания Арика я оставался не долго. Через неделю Арик вновь стал уделять много времени моей персоне. Мне нужно было придумать другой способ, чтобы наказать Арика. Старый метод мог не с работать. Кто-то из рабочих мог доложить Арику о нашем споре и о пьянке в нагарии. К тому же мне самому больше не хотелось подключать к моей затее рабочих, среди которых был лазутчик. Поэтому решил разыграть свой метод подставки Арика, независимый ни от кого, который был более эффективный, чем прошлый спор. Надо было как-то отладить Арика в столярке от постоянного опекунства за моей персоной. За подозрения меня в кражах.
В воскресенье, в первый рабочий день недели в Государстве Израиль, я пришел на работу пораньше. В этот день Арик всегда приезжал раньше всех и сидел в своем офисе на втором этаже за компьютером. Чем он там занимался, мне неизвестно. Только я твердо знал, что выходил Арик из своего офиса в этот день не раньше, чем к обеду. Поэтому я незаметно для всех положил в свой шкаф вместе с чистым бельем и с целлофановым пакетом обеда, еще один плотный целлофановый пакет с картонной коробкой и с живым ежиком в коробке, а также с охапкой травы. Ежика я поймал рядом с нагарией еще в пятницу в кустах возле маленького сквера. Дома за ежиком смотреть было некому. Я решил вернуть ежика обратно в его стихию. Поэтому принес ежика в тройном целлофановом пакете с продуктами.
Весь этот рабочий день, как бы тайком на глазах у всех, я каждый час заглядывал в свой шкаф, словно клал туда что-то подобранное мной в нагарии. Все присутствующие в нагарии, в том числе хозяева столярной мастерской, делали вид, что не замечают моего частого посещения шкафа раздевалки, который стоял в дальнем углу столярного цеха. Я прекрасно понимал, что если даже Арик не заметил моего частого посещения шкафа раздевалки, то все равно ему кто-то доложит, что яко бы я что-то ворованное в столярной мастерской прячу в своем шкафу в раздевалке. Мой вариант прикола над Ариком сработал. В конце рабочего дня Арик вызвал меня вместе с целлофановыми пакетами и Ушера к себе в офис. В это время я уже переоделся в чистое белье и собирался идти домой. Ушер только начинал переодеваться. Идти без Ушера в офис к Арику я не захотел. Ведь Арик мог внаглую без свидетелей подложить мне чего-нибудь в сумку или просто объявить меня вором, а после вызвать полицию и понятых. Поэтому лучше присутствовать при Ушере, который мог быть переводчиком и свидетелем моего прикола над самым тупым Ариком.
- Он хочет, чтобы ты показал, что у тебя есть в пакетах. - перевел Ушер, требования Арика у него в офисе.
- Скажи, что он не имеет никакого права шарить по чужим вещам. - серьезным голосом, сказал я, Ушеру.
- Если ты не покажешь ему содержимое своих пакетов, то Арик будет вынужден вызвать сюда полицию. - перевел Ушер, новые требования Арика. - Он хочет мирным путем разобраться с тобой без свидетелей.
- Ты уже присутствуешь в качестве свидетеля и переводчика. - сказал я, Ушеру. - Так что если он будет пытаться заглянуть в мои пакеты, то я при свидетеле набью ему морду. Я не хочу раскрывать ему свою тайну.
Арик намного уступавший мне не только по возрасту, но также в весовой категории, ни стал провоцировать меня на драку. Просто набрал номер телефона в полицию и сообщил им, что у него в нагарии есть проблема с очередной кражей. Так что мой второй вариант прикола тоже сработал. Полиция и в этот раз прибыла быстро в нагарию. Только с меньшим по численности нарядом полиции. Поднялись в офис Арика всего два полицейских. Двое остались внизу.
- Скажи полицейским, пускай они сразу составляют протокол на вызов. - опережая события, сказал я, Ушеру. - В протоколе пускай укажут, что пострадавшая сторона получит от виновника отпускные от суда в размере двух тысяч шекелей. Лишь в этом случае покажу содержимое своих целлофановых пакетов. Я не хочу быть кем-то наказанным.
После переговоров Арика, Ушера и полицейских на языке иврит, все стороны согласились с моим предложением. Сразу тут же составили протокол на вызов наряда полиции. В протоколе записали, что пострадавшая сторона получит наличными две тысячи шекелей отпускных от суда или в противном случае право подать в суд на обидчика. Протокол тут же подписали присутствующие в офисе Арика. После чего полицейские сразу уставились на мои пакеты. Я решил немного подразнить присутствующих в офисе. Поэтому принялся медленно выкладывать содержимое из своего целлофанового пакета, в котором утром находился мой сегодняшний обед, а сейчас была грязная посуда после еды. Во время жары остатки бывших продуктов пропали и издавали ужасный отвратительный запах, от которого присутствующие в офисе затыкали свои носы и ждали, когда я наконец-то выну содержимое из своих пакетов.
Вот пришел и черед моей сумки с ежиком. Я ни стал медленно вытаскивать ежика и траву. Просто осторожно вытряхнул содержимое целлофанового пакета на стол к Арику, прямо на его канцелярские принадлежности. Колючий ежик, привыкший к рукам человека, сразу стал бегать по столу, растаскивая за собой траву и канцелярские принадлежности. Присутствующие в офисе стали с удивлением следить за ежиком и смеяться от души над моим приколом. Не смеялся лишь Арик, которому предстояло выкладывать две тысячи шекелей мне, плюс штраф за ложный вызов полиции. Арик тут же открыл свой небольшой сейф, в котором он хранил свои печати и наличные деньги на непредвиденные расходы. Арик выдал мне наличными две тысячи шекелей. Затем стал ждать, пока офицер полиции заполнит бланк штрафа на тысячу шекелей за ложный вызов наряда полиции. Мое и Ушера присутствие не было нужно. Я положил ежика обратно в целлофановый пакет. Мы вышли из офиса, в направление к выходу из столярной мастерской. Ушер пошел к своему автобусу. Я пошел пешком домой. Мой дом совсем близко от места моей работы.
- Зачем в течение рабочего дня ты часто бегал к своему шкафу? - спросил меня, Ушер, на выходе к дому.
- Беспокоился за жизнь своего ежика. - хитро, ответил я. - Ведь ежик мог задохнуться у меня в пакете.
Распрощавшись с Ушером, я направился в сторону сквера между нашим микрорайоном и пищевой промышленной зоной. В зарослях кустарника и травы наверняка есть такие же ежики, которые примут в свою семью приблудившегося собрата, принесшего мне сегодня прибыль в размере двух тысяч шекелей. Теперь наверно Арик оставит меня в покое. Не будет подозревать в краже. Больше не будет меня без конца доставать своими претензиями в работе. После этого случая с ежиком Арик действительно отстал от меня. Однако, русскоязычные рабочие перестали общаться со мной. Видимо боялись потерять свое рабочее место. В результате чего я стал общаться с группой арабов, которые держались отдельно от всех евреев. Ведь арабы и евреи по-прежнему считали друг друга врагами. Лично для меня арабы, евреи и другие народы были одинаковые люди с разными привычками, характерами и судьбами.
Кроме рабочих арабов из Палестины, к нам в нагарию часто приезжали два брата араба из самого Израиля. Эти арабы забирали в целлофановые пакеты древесные опилки и стружки, которые затем продавали в мошавах(сельских поселках) и в кибуцах по четыре шекеля за пакет. Древесные опилки и стружки использовали как подстилку для животных. По рассказам братьев арабов, на этом бизнесе держалась вся их огромная семья в двадцать человек. Управлял этим бизнесом с продажей опилок старший брат, которому было около сорока лет. Второй младший брат, двухметровый детина, лет тридцати, был у старшего брата помощником. С некоторым умственным отклонением, младший брат обладал огромной физической силой и всю тяжелую работу выполнял один без помощи старшего брата. Закидывал в небольшой грузовой автомобиль столько много целлофановых пакетов с опилками и стружками, что такого количества груза могло хватить даже на один большой грузовой автомобиль(масаид), какой был у Моше.
Как-то раз, перед обедом, два брата араба закончили свою работу. Старший брат пошел готовить свой автомобиль к отъезду. Младший брат, двухметровый детина, пошел на территорию древесного склада к водяному крану смыть с себя пыль от древесных опилок и стружек. В этот день в столярную мастерскую пришла Арика жена, женщина лет тридцати. В общем-то, приятная на вид женщина. Недавно родившая первого ребенка. Страстная по сексу женщина. Не знаю, что потянуло эту женщину на древесный склад, куда она раньше никогда не ходила. Наверно подумала, что там ее муж Арик? Может быть, она просто хотела помыть руки под краном с водой? В это время там был младший брат араб, который пошел обмыть с себя древесную пыль, накопившуюся на нем во время работы. По иудейским и исламским законам женщина не может быть там, где находится мужчина. Тем более араб, враг всех евреев. Но жена Арика не выскочила тут же при виде мужчины-араба, а почему-то задержалась там на длительное время.
В этот момент настало время обеда. Мы всей оравой пошли в древесный склад помыть руки перед обедом. Когда мы вошли в древесный склад, то увидели поразительную картину, которую словами трудно было описать. Прямо перед нами стоял совершенно голый двухметровый детина, который смывал с себя шлангом древесную пыль. Рядом с арабом стояла Арика жена, низенького роста, на уровне пупка двухметрового детины. Завороженными глазами и с открытым ртом жена Арика смотрела на мужское достоинство, свисающее у двухметрового детины до самого колена. Жена Арика была похожа на молодую кошку, которая впервые увидела большую мышку и от растерянности не знала, что делать с мышкой. Женщина стояла, прямо напротив детины, как парализованная и не могла сдвинуться с места.
Не желая мешать созерцанию дамы мужского достоинства, мы осторожно удалились из древесного склада. Пошли мыть руки к другому крану на улице. Оставили жену Арика наедине с двухметровым детиной, который, совершенно не обращая никакого внимания на присутствие дамы, продолжал мыться под струей воды из резинового шланга, который по своей толщине был как мужское достоинство, поднявшееся в присутствие дамы от страсти к половому акту.
Когда мы вернулись в цех с мытыми руками и приступили к обеду, в это время из офиса Арика доносились истерические женские вопли и шлепки пощечин. Неизвестно кто из них двоих кого шлепал по щекам. Возможно, что оба друг друга. Так как шлепки пощечин по звуку отличались друг от друга. Видимо сцена скандала увлекла семейную пару. Они совершенно не обращали внимания на то, что не у себя в доме, а в столярной мастерской при рабочих. Вскоре скандал на втором этаже в офисе Арика закончился. Из офиса Арика стали доноситься ахи и охи, которые издают некоторые разнополые партнеры во время секса. Офис Арика сколоченный из досок на бетонных балках стал раскачиваться во все стороны, готовый в любой момент свалиться вниз в столярный цех. Лишь конец обеденного перерыва и включенные станки спасли офис Арика от полного разрушения. Все слилось в единый рабочий шум станков и оборудования. Мы приступили к выполнению нового задания, по изделию мебели в израильские синагоги. К этому времени братья арабы уехали по делам своего бизнеса в кибуцы и мошавы Государства Израиль. Вскоре из офиса появилась Арика жена, возбужденная и раскрасневшаяся, но довольная половым исходом. Следом за женой появился Арик, который своим видом показывал, какой он молодец в половом отношении к своей жене. Мы делали вид, что ничего не особенного сегодня не произошло при нас в офисе нагарии. Зачем нам лишние проблемы?
Семейная пара уехала куда-то. Скорее всего, к себе домой, чтобы продолжить свое наслаждение сексом. Минут через десять в нагарию приехал Орен, один из младших братьев семейства хозяев. Орен сказал, что Арик уехал искать заказы по всему Государству Израиль. Вернется в столярную мастерскую дня через два. По тому, как улыбался Орен, было понятно, что он в курсе происшедших событий в нагарии и Арик никуда не уехал. Скорее всего, два дня будет в постели доказывать своей жене сильно пошатнувшиеся супружеские обязанности в последние дни недели.
Какое-то время дела в нагарии наладились. Арик занимался свои бизнесом и в дела работы в цехе почти не вникал. Чаще всего в цехе стал находиться Орен, младший брат Арика. С Ореном и с Моше, я несколько раз съездил с новой мебелью в синагоги города Иерусалим. Там построили ряд новых синагог, в которые нужно завозить мебель и проводить сложную установку тева(место молитвы раввина). Поэтому было необходимо присутствие специалиста по установки тева. Мы с Мошей могли и сами установить конструкцию, ни настолько она была сложной. Но семья хозяев нагарии не доверяли такую ответственную установку рабочим. Поэтому на установку тева ездил кто-нибудь из братьев семейства. В этот раз с нами был Орен, который по чертежу мелом вычерчивал точное место установки тева. После чего мы собирали конструкцию мебели. Постепенно дела в нагарии стали налаживаться.
Время летит быстро и незаметно. Вот уже больше пяти месяцев я работаю в столярной мастерской по изготовлению мебели для синагоги. От нас ушел многодетный араб Саид, который стал гвардейцем Ясира Арафата. Саид приезжал за чеком последней своей зарплаты, а также похвастаться своей формой, которую ему выдали в гвардии Ясира Арофата. Форма действительно красивая. Костюм черного цвета спортивного стиля с погонами и различными эмблемами, назначение которых пака не знает сам Саид. Берет темно-вишневого цвета с черной кисточкой на макушке. Ботинки такие массивные и тяжелые, что Саид с непривычки едва передвигает ногами. Но! Гордится собой.
- Я не знаю, зачем тебе это нужно? - спросил я, Саида. - Ведь ты рискуешь жизнью. Хоть о детях подумай.
- Вот поэтому ради детей я пошел служить гвардейцем. - с грустью, ответил Саид. - Я не хочу, чтобы мои дети умирали от голода. У нас в Палестине самая большая детская смертность в арабских странах. Я не могу на зарплату в нагарии дать хорошее питание своим детям. На службе в гвардии у нашего Раиса, я буду получать зарплату в несколько раз больше чем в нагарии. Кроме того, если я погибну во время службы у Ясира Арафата, то меня будут считать героем. Моих детей будет содержать администрация Палестины до совершеннолетия. Лучшего выбора у меня нет.
Я ни стал дальше обсуждать с Саидом эту сложную тему. Может быть, он был прав? Наверно я тоже на его месте поступил бы так, рискуя своей жизнью ради благополучной жизни моих детей после моей смерти. Хотя, как посмотреть на это с другой стороны. Думаю, что стоило бы Саиду поискать работу согласно его диплома полученного в институте дружбы народов имени Патрица Лумумбы в городе Москва. Ведь советское образование всегда пользовалось успехом в странах Востока. Наверно есть в Палестине какая-то друга проблема, из-за которой классные дипломированные специалисты работают где угодно, но только не по своей специальности. Видимо экономика слабая. Впрочем, то же самое в Государстве Израиль, где кандидаты наук подметают улицы, а ученые чистят офисы у таких паршивцев, как Арик, который, возможно, вообще не имеет ни какого образования. Лично у меня образования намного больше, чем мозгов у Арика, а я вкалываю на него за гроши. Почти за полгода работы в столярной мастерской Арик не прибавил мне к зарплате ни одного шекеля. Как получал минимум зарплаты, так продолжаю получать.
Постепенно мои дела в нагарии стали налаживаться. Большую часть времени я проводил на сборке мебели на втором этаже. Арика я почти не видел. Чаще работал с Ореном, который по-своему характеру на много лучше, чем Арик. Орен покладистый и дружелюбный, не показывает своим видом, что он хозяин в нагарии. Орен работает на равных со всеми рабочими. Даже без зазнайства мебель грузит в грузовой автомобиль вместе со мной и с Моше.
Но вот в семейке хозяев произошел раскол. Вдруг, на роль главного в нагарии стал претендовать старший брат Шуки, который раньше вообще редко появлялся в нагарии. Неизвестно чем промышлял Шуки или учился где-то по новой специальности? Однажды Шуки пришел в нагарию вместе со своим сыном лет пяти, который в присутствии всех громко заявил, что нагария будет принадлежать ему. Он в нагарии скоро будет хозяином. Конечно, все посмеялись над гонором малыша. Вот только папа малыша, наверно, подумал иначе. С этого момента папа и сын стали часто появляться в столярной мастерской. С этого момента нами стали командовать сразу два хозяина Шуки и Арик.
Мало того, в нагарии обратно пропадает инструмент. Обыски рабочих стали обычным делом. Конечно, это никому не нравилось. Двое высококвалифицированных столяров ушли работать в другую столярную мастерскую. Я терпел плохое отношение к себе со стороны двух хозяев, но надеялся, что все наладится. Ведь я живу от места работы так близко, что мне не нужен ни какой городской транспорт, чтобы добираться до своего дома. Почти за два года проживания в городе Ашдод, я ни разу ни ездил по городу на общественном транспорте. Предпочитаю больше ходить пешком. Такой вид передвижения полезен моему здоровью и моему карману. Билеты на городской автобус дорогие. Так что я много денег и здоровья, сохранил как у себя, так у своей семьи. К тому же город знаю прекрасно.
Семейный разлад хозяев столярной мастерской вскоре подкрепился новым скандалом в нагарии. Дело в том, что по законам Государства Израиль, каждый предприниматель обязан принимать к себе на работу всех граждан Государства Израиль. В том числе и арабов проживающих на территории Палестины. Вот только в чем загвоздка с арабами из Палестины. Иногда среди рабочих арабов с территории Палестины встречаются террористы или лазутчики террористических организаций хезболла и хамас. Лазутчиков никак нельзя отличить от мирных арабов. Поэтому от всех предпринимателей Государства Израиль требуется особое внимание к работающим арабам. Вплоть до того, что даже надо сообщать в полицию данные об арабах принятых на работу в предприятие по любой специальности.
Видимо Арик не выполнил предписанное правило внешней разведки и правительства Государства Израиль. Сидим мы как-то во время обеда в цехе нагарии на своих рабочих местах и подкрепляемся обедом перед второй половиной рабочего дня. Вдруг, к нагарии подъезжают два легковых автомобиля, из которых выходят восемь накаченных мышцами здоровенных парней. Трое из них остаются на улице, а пятеро других направляются прямо к арабу по имени Абзег. Называю имя и фамилию араба. Говорят ему о его правах и тут же в присутствии рабочих надевают наручники на араба. Быстро выводят араба к своим легковым автомобилям. Сажают араба на заднее сидение одного легкового автомобиля и сразу увозят в неизвестном нам направлении. Задержание араба происходит быстро и отработанно.
Как только парни с внешней разведки уезжают вместе с задержанным арабом, так тут же все родственники семьи хозяев столярной мастерской кидаются на Арика. Обвиняя его в том, что он допустил в нагарию лазутчика или террориста. Арик ошарашенный таким происшествием в нагарии растерянно зевает ртом и не знает, что сказать в свое оправдание. Таким положением Арика пользуется его старший брат Шуки, который объявляет при всех, что с этого момента Арик полностью отстраняется от руководства нагарией и вся власть переходит к нему - Шуки. Арик захваченный врасплох таким поворотом в его судьбе, совсем ничего не может сказать против своего старшего брата Шуки.
С приходом к власти Шуки дела в нагарии обострились. Шуки стал по-своему перестраивать хорошо налаженное производство мебели в синагоги. В результате чего произошел сбой по выпуску мебели. Несколько заказчиков прервали контракт с нагарией и заключили контракт с конкурентами семьи. Шуки тут же обвинил Арика в том, что он не правильно поставил свое производство по выпуску мебели для синагоги. Арик стал обвинять Шуки, что он полная бездарность в работе по производству мебели в синагоги. Спор едва не закончился дракой между братьями. Хорошо, что к этому времени в нагарию явился их отец. Мордыхай тут же поставил своих сынов на места. Арика отправил налаживать контакты с заказчиками, а Шуки усадил в офис за персональный компьютер учить азам производства. Рабочими в цехе стал руководить младший сын Орен, которому не нравилось руководство Шуки.
Однако мои ожидания на улучшение положения в нагарии не оправдались. Вскоре Шуки привез в нагарию шпаклевку(хомер) к заготовкам на сборку новой мебели. От этого мебель лучше ни стал. Зато в нагарии появилась проблема у всех рабочих. Дело в том, что основой хомера(шпаклевки) была какая-то едкая жидкость со специфическим, дурным запахом, от которого у многих присутствующих в столярном цехе началась аллергия с сильным удушьем. Больше всех от зловонного запаха хомера пострадал я. Мне стало тяжело дышать в присутствии хомера и на моем теле стали появляться алые пятна, словно от ожогов во время соприкосновения с какой-то едкой жидкостью. Затем алые пятна на моем теле превращались в волдыри, которые лопались и оставляли после себя открытые долго не заживающие ранки с ужасно жуткой болью. Никакие мази и лекарства не спасли меня от этой напасти вызванной запахами хомера. Работать в такой ужасной обстановке в нагарии я больше не мог. Надо было обращаться к врачу.
- Тебе надо сменить работу. - сказал мне, семейный врач, когда я рассказал ему причину моего заболевания. - У тебя аллергия на графит и на различные хомеры. Выпишу справку, что тебе нельзя работать с хомером на производстве.
- Попробую уговорить хозяина, чтобы он сменил едкий хомер на другую замазку. - сказал я, дома жене, когда пришел от врача из поликлиники. - Ведь мы работали раньше без хомера и мебель была у нас лучше.
- Вряд ли хозяин услышит тебя. - сказала Людмила. - Им легче поменять человека, чем опасный хомер.
Людмила оказалась права. Когда я на следующий день вышел на работу и обратился с вопросом насчет хомера к Арику. Арик сослался на то, что сейчас он не хозяин в нагарии и к тому же хомер покупал ни он, а Шуки, который может принимать разные производственные вопросы, связанные с рабочими и с материалами. Насчет вопроса к Шуки, я знал заранее, что он ответит мне. Шуки вообще рабочих в столярке не считал за людей. Мы у него были как мусор. - Ата ацлан!(Ты бездельник!) - закричал на меня, Шуки, когда я показал справку от врача и сказал ему, что не могу работать с хомером. - Ле хабайта!(Иди домой.) Бе нагария эн бешвели авода.(В столярке нет для тебя работы.) Мне больше ничего не оставалось делать, как только уйти из нагарии, где я проработал больше полгода. За шесть месяцев работы в столярной мастерской, по изготовлению мебели для синагоги, я хорошо освоил свое ремесло. Знал, как выполнять все операции в изготовлении, сборке и установке новой мебели для синагоги. За эти месяцы работы в нагарии я объездил почти все Государство Израиль. Побывал в разных городах и маленьких населенных пунктах(мошавах) Государства Израиль. За это время лучше узнал быт и культуру разных народов, которые репатриировали из многих стран мира на землю Обетованную евреям в Государство Израиль. Теперь все начинать снова.