Мы своёй семьёй так быстро освоились на новом месте жительства в Новом городке, что со стороны можно было подумать, мы родились здесь на берегу вблизи Каспийского моря. Мама пока была в декретном отпуске с близнецами, Сергеем и Юркой, занималась дома кройкой и шитьём одежды любых размеров.
Заказов у мамы было много. По выходным дням мама выгуливала малышей по берегу моря и вблизи диких зарослей возле Нового городка, чтобы малыши дышали свежим воздухом и быстро росли. Так как детей скоро надо было определять в детский садик.
Отец дома почти не бывал. Ранним утром на драндулете уезжал к себе в фотомастерскую в Избербаш. Там проводил отец часто целые сутки. День у него не был нормирован. Так как с фотографиями у него было густо и пусто.
Несмотря на то, что наш отец был единственным фотографом на весь район. Когда отец имел много работы, то после дневной работы отец по ночам проявлял плёнки и печатал фото-графии.
В свободное от работы время отец садился на свой трофейный мотоцикл марки "БМВ" или на драндулет, брал с собой аппарат фотокор и охотничье ружье.
На несколько дней отец уезжал в горы по аулам собирать оригиналы у горцев на будущие портреты. По пути отец промышлял охотой на дичь, которой было много здесь в горах Дагестана.
По выходным и праздничным дням парализованную бабушку Нюсю выгуливали на природу все наши родственники. В основном бабушкины, многочисленные дети, три дочки и два сына близнеца. Взрослый сын Фёдор в эти годы отбывал после войны ссылку далеко на Камчатке и каждый год подавал документы на реабилитацию, чтобы вернуться обратно к себе на родину в Старый хутор.
С начала школьных каникул был вольный, как ветер с кавказских гор. Целыми днями носился вместе со своим верным псом по кличке Джульбарс, а также со своими верными друзьями, всюду за пределами Нового городка. Мы всей оравой сутками проводили на берегу моря, в горах по ягоды или оставались ночевать на чердаке своего дома. Как все дети, рождённые сразу после войны, мы играли в войну. На чердаке дома у нас был свой штаб, в котором рождались все наши планы.
- Завтра у нас поход на черные грязи, - уточнил распорядок назавтра, Сулимов Вовка, дежурный по штабу. - Форма одежды повседневная, трусы и майки. С собой берём только ножи. Будем играть в индейцы. Затем сделаем набег на сады бледнолицых. Там уже поспели первые груши.
- Может быть, мы совершим набег на лесные груши? - предложил, как выбранный командир штаба, почёсывая рукой то место, которое не зажило у меня после нашего последнего набега на имущество бледнолицых. - Дикие груши свободны для всех и там нет засады из отряда бледнолицых.
- Индейцы не выбирают лёгких набегов! - гордо, произнёс Абдулл, старший из отряда индейцев.
Демонстрируя свои свежие шрамы, оставленные у него на теле после набега на бледнолицых.
- Мы завтра разорим вражеское гнездо бледнолицых, за наше последнее поражение, - поддержал Абдулла, даже трусливый Пузан. - Мы им покажем, кто из нас хозяин в прериях нашего моря...
Весь отряд индейцев дружно выкрикнул свои призывные звуки к войне с бледнолицыми. Мне ничего не оставалось делать, как только согласиться с решением отряда свободных индейцев. Сколько себя помню, не был трусом.
Но наша вражда с бледнолицыми из старого города оставила много синяков и шрамов на моём загорелом теле. Конечно, как все индейцы, гордился своими подвигами против бледнолицых и шрамами, оставленными на моём теле за время войны. Но мне никак не хотелось быть битым трофейным ремнём моего отца за мои подвиги.
В старом городе в семьях бледнолицых было много друзей-охотников у моего отца. Мы часто били детей бледнолицых за их набеги на наши земли. На следующий день после наших разборок весь старый город знал о нашей драке. Родители битых детей требовали наказания за своё поражение.
Родители индейцев Нового городка вынуждены были применять розги к своим детям. Нас пороли публично хворостинами и ремнями, за то, что мы побили наших врагов, а ни они били нас. После публичного позора битья розгами, мы клялись на своих позорных синяках от наказания, что в следующий раз дети бледнолицых будут биты нами вдвойне, а сады-огороды бледнолицых будут нами разорены до основания. Так будет продолжаться до тех пор, пока бледнолицые признают своё поражение от нас, а мы сможем беспрепятственно передвигаться на наших прериях.
Черные грязи находились сразу за рыболовецким колхозом недалеко от берега моря, почти на самой середине между старым и новым городом. В тёплые времена года на черные грязи приходили и приезжали по выходным дням в основном больные люди, а также дряхлые старики.
Здесь в булькающих из-под земли грязевых тёплых источниках можно было полечить старые раны, оставленные на теле солдат после войны с фашистами. Чёрная грязь хорошо лечила природный недуг на костях и теле больных людей. Дряхлые старики пытались чёрной грязью сократить старение.
Нас к чёрной грязи привлекало не только приключение. После ловли морских раков, судака, берша и бычков в расщелинах каменных гряд, расположенных вдоль берега моря. Мы всегда были порезаны об ракушки, которые росли на каменных грядах. Нам доставалось от острых щупальцев морских раков. Нас часто ранили своими колючками судаки и берши. Даже после драки с бледнолицыми врагами из старого города, мы приходили к чёрной грязи лечить свои раны и царапины.
В самые первые дни лётных каникул, когда на болотах чёрной грязи в рабочее время не было стариков и больных, мы полностью оккупировали лечебное место и не допускали сюда никого из отряда бледнолицых.
Конечно, наши противники тоже пытались захватить место отдыха и лечения на черных грязях. Иногда выходили на тропу войны.
Но в отличие от пацанов старого города, пацаны Нового городка были более сплочёнными. Мы давали отпор захватчикам свободной земли.
Дети бледнолицых могли попользоваться нашей добротой лишь в присутствии своих и наших родителей. Мы все без исключения уважали своих и чужих родителей, особенно солдат войны с фашистами.
Поэтому в присутствии родителей мы сдерживали свой враждебный порыв против отряда бледнолицых. Индейские воины становились мирными людьми в окружении родителей.
- Мы сегодня должны основательно подготовиться к войне с бледнолицыми, - сказал, Сулим, когда до наступления рассвета мы пришли к месту чёрной грязи. - Пока будем готовиться к тренировкам рукопашного боя с бледнолицыми. Первым на дозоре с Джульбарсом будет Череп. Через два часа на дозор с Дингой выйдет Пузан. Затем с Абреком будет на дозоре Абдулл. Так мы будем чередоваться на дозоре до самого вечера. К вечеру на закате выйдем на тропу войны с бледнолицыми.
Весь отряд индейцев стал обличаться в маскировочное снаряжение. В первую очередь мы основательно вымазались почти чёрной темно-коричневой грязью. Затем себе в волосах головы закрепили длинные перья дроф и стрепетов.
На руки, на ноги и на пояс себе нацепляли сухие полосы морской травы, а также веточки травы "перекати поле". Основательно вооружились пиками, луком и стрелами из веток чилижника. В результате чего мы стали похожи на индейцев и на чучело, которых издали, боялись не только бледнолицые, а также перелётные птицы и местные хищники.
Отряд индейцев стал готовиться к предстоящему рукопашному бою с отрядом бледнолицых. Мой пёс по кличке Джульбарс вымазанный чёрной грязью и замаскированный сухими полосами морской травы, вместе со мной выдвинулся за песчаные барханы в сторону старого города, откуда могли прийти наши противники из отряда бледнолицых.
Мы должны были заметить врагов издали и заранее предупредить отряд индейцев о возможном нападении со стороны старого города.
Когда мы залегли на своём посту, то кроваво-красное зарево рассвета едва появилось за горизонтом чёрной полосы морской глади. Наступление такого рассвета, не смотря на кровавый цвет, не предвещала ничего страшного. Хотя по школьному стихотворению о буревестнике хорошо было известно, что скоро после затишья грянет буря. К вечеру будет бой индейцев с бледнолицыми.
Вокруг нашего поста было тихо. Далеко за железной дорогой мерцали огни старого города. В стане бледнолицых только начинали просыпаться. Скоро родители бледнолицых пойдут на работу. Выспавшись хорошо, дети бледнолицых решат пойти понежится в свои сады-огороды или к берегу моря. Мы к этому времени основательно подготовимся и встретим их как настоящие воины.
В общем-то, у меня и у Джульбарса дежурство на дозоре проходило нормально. Даже слишком скучно. Если конечно не считать морских мошек, которые буквально облепили сухую морскую траву, которая пахла рыбой и вместе с потом нашего тела, представляла хорошее лакомство назойливым мошкам. Мошки так достали Джульбарса, что он стал лязгать зубами в попытке поймать пастью морских мошек. Мне тоже пришлось шлёпать мошек у себя на вспотевшем лице и руках.
- У вас нет никакой маскировки, - заметил Пузан, приползший к нам на смену через два часа вместе с собакой по кличке Динга. - Как вы шлёпаете и кусаете мошек слышно даже у чёрной грязи.
- Посмотрим на вашу маскировку, - ехидно, огрызнулся, уступая место на дозоре. - Тебя вместе с Дингой будет слышно даже в лагере бледнолицых. Если вы ещё выдержите до конца дежурства.
Мы с Джульбарсом осторожно отползли с места своего дозора за соседний песчаный холм. Оттуда бегом мы помчались в сторону небольшого гейзера серной воды, которая брызгала из-под земли на высоту около двух метров. Нам хотелось, как можно быстрее, смыть с себя засохшую на теле чёрную гряз, а также смоченную потом сухую морскую траву вместе с назой-ливыми мошками.
- Идите быстрее завтракать! - закричал издали, Сулим, когда увидел, что мы с Джульбарсом вернулись с дозора. - Хватит вам скакать. Завтрак стынет. После искупаетесь в море. Сейчас завтрак.
На завтрак были свежие варёные морские раки, которых только что наловили в каменной гряде возле самого берега моря. Здесь же на костре кипела в котелке уха из морских бычков заправленных свежей зеленью. К горячим блюдам был горячий лаваш, который не остыл в махровом полотенце. Из напитков в китайском термосе холодный морс из дикорастущих ягод и разных плодов.
У каждого индейца за поясом всегда рядом с кинжалом или рядом с финским ножом была деревянная ложка. Основное орудие индейца, во время отдыха между сражениями против бледнолицых. Кушали мы уху деревянными ложками прямо из котелка с кипящей ухой.
Варёных раков было так много, что хватило на еду всем индейцам и нашим сторожевым собакам. Конечно же, наши верные четвероногие друзья не остались обделёнными ухой с варёными морскими бычками. В каждой выемке на каменной гряде, словно в каменной чаше, собаки лакомились ухой из бычков.
После сытного завтрака, мы словно тюлени сполоснулись в морской воде и тут же развалились на каменной гряде, загорать в первых лучах восходящего солнца. Загар на рассвете намного лучше, чем загар в течение дня. Нет никакого риска, получить ожог от ультрафиолетовых лучей жаркого солнца. Хотя индейцам нечего опасаться жарких солнечных лучей. Ведь мы с первого шага по земле стали детьми моря и солнца.
Почти круглый год мы бегаем в одних трусах под открытым небом. У нас от солнечного загара такая отличная маскировка, что нас не отличишь от местной грязи. Мы такие же коричневые и липкие, как местная грязь при солнечных лучах после дождя в городских лужах. Нас даже родители с большим трудом отмывают от цвета, чтобы признать своими детьми. Однако, цвет кожи и местная грязь, особенно чёрная грязь, на пользу нашему здоровью. В течение года большинство из нас редко болеют детскими простудными заболеваниями.
Время, как мгновение нашей жизни, проходит быстрее, чем мы думаем. Не успели мы вдоволь отдохнуть и хорошо подготовиться к предстоящим набегам на сады-огороды бледнолицых, как предзакатная тень горы "Пушкина" упала черным покрывалом на старый город. Мы стали основательно готовиться к походу в сторону территории наших противников, которых сегодня не видели.
Измазавшись чёрной грязью с головы до ног. Нарядившись в перья стрепетов и дроф, на голове и на поясе. С телом облепленным пухом и сухой морской травой. Вооружившись палками, пиками и луками со стрелами. В последний раз перед походом поклялись на чёрной грязи, что отомстим бледнолицым за наше последнее поражение в футболе и от болельщиков на городском стадионе.
Между берегом Каспийского моря и нашим городом ровно по самой середине проходила кавказская железнодорожная магистраль. По обеим сторонам железной дороги росли зелёные посадки деревьев, которые прикрывали железную дорогу от пыльных бурь и морского песка со стороны пустыни.
Сразу за зелёной полосой в сторону города располагались сады-огороды местных жителей. На шести сотках садов-огородов горожане выращивали картошку, ягоды, фруктовые деревья и разную зелень к своему столу. В небольших сараях разводили домашнюю птицу и молочных коз.
После того, как засуха прошлого лета, саранча и суровая зима прошедшего года фактически уничтожили единственный источник дешёвых продуктов сельского хозяйства. Горожане общими усилиями укрепили и утеплили территорию садов-огородов. Огородили территорию сельского хозяйства плетёной изгородью из веток чилижника, который весной пустил корни во влажную землю и густо покрылся яркой зеленью с острыми колючками, как крючки на наших рыболовных удочках.
- Да! Такую крепость будет трудно взять, - почёсывая затылок, разочарованно, сказал, Сулим, когда перед нами оказалась двухметровая изгородь из колючек чилижника. - Здесь стоит подумать.
- Чего думать!? - удивлённо, воскликнул Абдулл. - Закидаем чилижник сухими ветками и все дела.
После суровой зимы вдоль железной дороги было много погибших деревьев, которые валялись всюду возле колючей изгороди из чилижника. Минут через десять после сбора сухих веток, мы закидали небольшой участок колючей изгороди сухими ветками. Получилось нечто такое, что делали в древности наши предки в этих местах, когда отбивали земли, занятые врагами наших предков.
- Превратим в пустыню территорию бледнолицых! - крикнул, Сулим, призывая к штурму изгороди.
Отряд краснокожих, словно саранча, бросились на полосу препятствия. Но едва мы достигли середины колючей изгороди, как в тоже мгновение в нашу сторону полетели комья липкой гли-ны.
Наши головы осыпали репейниками, верблюжьими колючками и морскими орехами с острыми шипами. Нас буквально забросали тем, что могло прилипать к телу, к волосам и просто ранить нас.
Мы никогда не думали, что, в общем-то, разобщённые пацаны старого города, которых мы часто легко били, могут так хорошо подготовиться к встрече нашего предстоящего погрома на территории своих садов-огородов. Теперь ни мы били бледнолицых, а нас били наши противники. Причём били нас основательно. Колючими предметами изодрали все то, чем мы были наряжены к походу.
Вопли пострадавших заглушал рёв товарных поездов, которые словно сговорились с нашими противниками, тысячи тонные составы товарных поездов мчались в обе стороны. В это же время сзади напирали ликующие соплеменники, которые по старой привычке наши вопли воспринимали, как жестокое поражение бледнолицых под напором наших воинов. Нам отступать было некуда.
Под напором наших соплеменников мы буквально падали под ноги своих соперников, которые тут же набрасывали на нас рыболовные снасти и пленили нас на своёй территории. У нас не было другого выхода, как только пустить в ход острое оружие. Мы вытащили из своих поясов финские ножи и кинжалы, острые, словно бритвы для бритья.
Нам было жаль резать рыболовные снасти, сами были рыбаками. Но возможное пленение и массовое поражение были опасней жалости чужих рыболовных сеток. Поэтому мы, яростно размахивали финскими ножами и кинжалами, превращая рыболовные снасти в куски разодранной паутины, которой хотели опутать и захватить нас.
После того, как рёв прошедших товарных поездов сменился рёвом массового побоища между отрядами бледнолицых и краснокожих, со стороны старого города блеснули первые лучи фонариков и столбы из света мощных прожекторов. Труженик город, который готовился к ночлегу после трудового дня, словно проснулся от предстоящей беды и тут же ринулся в сторону диких криков.
- Сейчас же прекратите драться! - закричали на нас со всех стороны. - Зачем вам дикие побоища?!
Обе стороны соперников мычали что-то невнятное себе под нос, но не отвечали на вопросы взрослых, которые в суматохе побоища пытались разобрать своих чад по домам. Но мы все были так сильно испачканы, что в нас вообще было трудно признать кого-то хотя бы по знакомым родовым отметкам. Поэтому нас просто разделили по местам жительства в старом и в новом городе.
- Сейчас же разойдитесь по своим домам! - как представитель городской власти, приказал нам, отец Сулимова Вовки. - В ближайшую субботу будем с вами разбираться публично. Может быть, даже будем применять розги, как было в старину на Кавказе. Публичная порка научит вас жить...
Без слов со стороны городской власти прекрасно знал, что дома точно будет порка трофейным ремнём. Наверно запрут меня дома под замок, на целую неделю. Абдуллу тоже сидеть рядом со мной. Ведь мы живём в одной коммунальной квартире. Место наказания у нас общее, старая кладовка без окон с одной старой дверью и небольшим диваном, на котором у нас будет наказание.
После того, как наша орава ушла с места массового побоища на свою территорию за стадион в сторону Нового городка. Мы решили хоть немного привести себя в порядок. Нас только за вид могли наказать.
Ну, а такого как, могли просто добавочно высечь трофейным ремнём. Поэтому прежде чем разойтись по домам, мы пошли к колонке в соседнем дворе, чтобы не мыться у дома. Несмотря на жаркий день, мы мылись под холодной струёй пресной воды из крана колонки до посинения.
Когда от холодной воды не могли попасть зуб на зуб, то решили разойтись по своим домам. Договариваться о новой встрече ни стали. Так как каждый из нас прекрасно знал, что следующая массовая встреча будет у нас на нейтральной стороне между старым и новым городом.
- О! Боже мой! Да на вас живого места нет! - возмущённо, поинтересовалась моя мама, когда мы с Абдуллом робко вошли в нашу общую коммунальную квартиру. - Опять с городскими по-дрались!?
Мы оба молча, кивнули головами. Больше говорить нечего. Все остальное было видно на нашем теле без слов. Нам нужна была первая медицинская помощь. Поэтому моя мама меня и Абдулла тут же отвела за стол на кухню. Мама усадила нас завтракать за стол возле окна. Са-ма в это время пошла в нашу комнату за медицинскими препаратами, чтобы лечить нас от ран и царапин.
- Из-за ваших постоянных драк наша коммуналка превратилась в госпиталь, - с огорчением, сказала мама, открывая флакон с перекисью водорода. - Вся квартира пропиталась запахами лекарств.
Мама вначале по очереди обработала наши раны перекисью водорода. Затем на серьёзные ранения стала накладывать марлевые повязки с лекарством от ран. Мелкие ранки и царапины, мама просто смочила ваткой с йодом и с зелёнкой. Мама делала медицинские процедуры так хорошо, словно работала медсестрой. Во время медицинских процедур мы кривились от ожогов йода и зелёнки, но старались не показывать страха перед болью. Ведь мы индейцы, которые терпят боль.
Целую неделю мы были под присмотром наших мам и парализованной на ноги бабушки Нюси. Нам постоянно меняли повязки на ранах и смазывали ранки козьим жиром, чтобы быстрее ранки затягивались. В эти дни дома не было наших отцов. Мой отец был в горах по сбору оригиналов. Отец Абдулла дежурил вахтовым методом далеко в море на нефтяных промыслах на буровых вышках. Так что мы легко избежали домашней порки за свои подвиги в драке с бледнолицыми.
Отец Сулима сдержал своё слово. За три часа до футбольного матча на стадионе собрались на родительское собрание родители и дети двух районов одного города. На собрании был всего один вопрос, это массовая драка между детьми старого и нового города. Всех драчунов вывели на середину стадиона и стали публично позорить.
Объясняли, что драться в таком городе, как Избербаш, это должно быть стыдно перед родителями, которые воевали против фашистов для того, чтобы на земле наших предков никогда не было войны между народами кавказских гор. Наши родители и просто взрослые на стадионе были правы в том, что обсуждали нашу драку. В нашем небольшом населённом пункте, где на два района было чуть больше сотни жилых домов, проживали около двухсот национальностей со всего Советского Союза. Одних только местных национальностей было шесть десятков и столько же диалектов похожих народностей Дагестана.
В одном нашем жилом двухэтажном доме из четырёх подъездов проживали представители почти ста национальностей. Причём большинство семей были в смешанных парах разных национальностей.
Подавляюще большинство мужчин старого и нового города были солдатами и офицерами войны с фашистами. Многие из них вернулись с полей сражения инвалидами.
Самоё удивительное было то, что в массовой драке между пацанами двух районов участвовали подростки от десяти до четырнадцати лет. В большинстве ровесники после военного рождения.
Младше нас дети были постоянно под присмотром родителей. Старше нас пацаны, рождённые до войны и во время войны, вообще-то были взрослыми. Повзрослевшие дети войны занимались учёбой и созданием семей. Так что вопрос о массовой драке стоял на одном поколении детей.
Нас ни стали придавать публичным розгам, как того хотел отец Сулима. Но от нас потребовали клятвы по законам индейцев и по законам народов кавказских гор, что мы больше никогда не поднимем руку на своего соседа, брата и друга по крови. Любой пацан, индеец или бледнолицый, нарушивший клятву будет публично наказан розгами на центральном стадионе нашего города.
Буду откровенным перед памятью своего детства. Братской дружбы между нами и бледнолицыми ни стало. Но массовые драки между старым городом и Новым городком прекратились. Вскоре новостройки с обеих сторон слили в один город оба населённых пункта. Как таково, враждовать стало не с кем. К тому же мы повзрослели и только со смехом вспоминали наши былые сражения.
Спустя несколько десятков лет после нашей последней драки с пацанами старого города, меня прихватил сильный радикулит. Спина так сильно болела, что не мог двигаться. Врачам ничего не оставалось делать, как отправить меня лечится в пансионат "Зумрад" в Ферганской долине возле Исфары.
Город напрямую связан с подвигами полководца Александра Македонского и не порабощённым им местным народом под общим названием "Согдианы".
На этом месте великий воин сказал на своём языке "Ис фара!" "Остановимся здесь!". Отсюда появился в Ферганской долине город с македонским названием. Сам город мне не довелось посетить, но остановиться здесь, как того требовал великий воин, стоило хотя бы на лечение своих стареющих костей.
К моему удивлению меня ни стали лечить уколами и какими-то болезненными процедурами, которые применяют в больницах и в госпиталях. Мне назначили ванны с парафином, душ Шарко и грязевые ванны из чёрной грязи, а также ходьба и в дальнейшем бег в сторону вершины поросшей густой растительностью, в виде дикорастущих плодовых деревьев. В основном росли абрикосы.
- Это что за грязь с таким знакомым мне запахом? - поинтересовался, когда меня обмазали темно-коричневой грязью.
- Эту грязь называют "озокерит" вулканического происхождения, - объяснил мне лечащий врач.
- У меня вообще-то прекрасная память, - задумчиво, сказал вслух сам себе, - но никак не могу вспомнить, где когда-то встречал такой запах. Так хорошо помню запах, словно все было вчера.
- Едва ли вы встречали в природе эту лечебную грязь, - вмешался доктор в мои размышления. - Озокерит добывают вблизи Избербаша в Дагестане за тысячи километров от этих мест...
- Так это же грязь из моего детства! - радостно, закричал. - Мы жили рядом с этой чёрной грязью! В детстве мы мазались чёрной грязью и играли в индейцев. Даже дрались там с бледнолицыми!..
Вот так, спустя многие десятилетия после моего детства чёрная грязь помогла мне пережить страшную боль. Спустя два дня после грязевого лечения мог свободно ходить в гору в лес за спеющими абрикосами. Неделю спустя бегал в гору и обратно, как в моём далёком детстве. Через две недели был полностью здоров благодаря чёрной грязи со странным названием "Озокерит". К счастью и, к сожалению, мне больше не довелось приходить за помощью к чёрной грязи. С последней моей встречи с чёрной грязью прошли ещё десятки лет. Стар, но полностью здоров.