Прайс Эдгар Хоффман. Незнакомец из Курдистана

Эдгар Хоффман Прайс

НЕЗНАКОМЕЦ ИЗ КУРДИСТАНА

- Вы утверждаете, что демонолатрия прекратила своё существование в конце средневековья, что поклонение дьяволу исчезло?... Нет, я не говорю о езидах Курдистана, которые утверждают, что Дьявол так же достоин поклонения, как и Бог, поскольку, в силу двойственности всех вещей, добро не может существовать без своей противоположности, зла; я скорее говорю о поклонении Дьяволу, что существует сегодня, в нашем двадцатом веке, в цивилизованной Христианской Европе; тайное, скрытое, но, тем не менее, вполне реальное; поклонение, основанное на кощунственном извращении ритуала церкви... Откуда мне это известно? Не важно; достаточно сказать, что я знаю то, что знаю.

Башня Семаксии была так высока, что, казалось, она касалась звёзд. Но её фундамент ушёл глубоко в землю, так что верхняя часть представляла лишь малую часть от всей башни. Её вершина купалась в лунном свете, а массивное основание было окутано семикратной пеленой тьмы. Эта громадная постройка из гранита имела тот же возраст, что и египетские пирамиды, она получила своё название от разрушенного и такого же древнего города, возле которого располагалась.

Тёмная фигура приближалась к башне, она быстро продвигалась через пропитанные мраком руины, - тьма среди теней, призрак, что двигался со зловещей уверенностью.

Внезапно тень остановилась, и её неподвижность стала частью окружающей тьмы. Другие, меньшие формы прошли мимо, бесшумно крадучись ко входу в Семаксию, похожему на пещеру, и исчезли в её тёмных глубинах. И никто из них не знал о той тени, что следила за ними из своей удобной позиции.

Облако рассеялось. Луч лунного света пробился сквозь Киммерийские тени, растворив их все, кроме одной, самой тёмной; и эта самая тёмная тень оказалась высоким человеком в чёрном плаще и роскошной шёлковой шляпе.

Появился ещё один пробел в облаках; стало светлее, и теперь раскрылись особенности, а также фигура незнакомца, прятавшегося в тени: надменные черты носа, похожие на клюв хищной птицы; холодные, безжалостные глаза ацтекского идола; тонкие губы, искривлённые в циничной улыбке; человек, что безжалостен и великолепен в поражении.

- Все глупцы собрались, чтобы отдать дань своей глупости; семьдесят семь из них будут сегодня поклоняться своему господину и повелителю... и какими обрядами?... Давно я не был свидетелем...

Он прервал свои размышления, чтобы сосчитать удары колокола, звук которого мягко разносился по пустоши.

- Мало что осталось от моей последней ночи, однако позвольте мне хорошо провести её.

С этими словами таинственный человек завернулся в плащ и быстро зашагал ко входу в башню.

- Стой! - Раздался голос.

Луч электрического фонарика прорезал темноту и упал прямо на лицо незнакомца.

- Остановись и подай знак.

- Кто я такой, чтобы давать или получать? - Ответил незнакомец, словно произнося заклинание или пароль.

- Проходи.

Таким образом, незнакомец прошёл внешнюю охрану храма демонолатрии, святая святых, где Сатана получал дань уважения от своих вассалов. Незнакомец оказался пока лишь на дальнем рубеже, далеко от святилища, где служили Чёрную Мессу, где в честь Повелителя Мира совершались богохульные обряды.

Тысячи ступеней ледяного гранита, извивающихся в бесконечной последовательности, как кольца огромного дождевого червя, вели к основанию башни. Время от времени стражники в плащах и капюшонах останавливали незнакомца и требовали знак и пароль; и каждый по очереди, получив ответ, съёживался и опускал глаза перед жёстким, непроницаемым взором незнакомца.

Всё ниже и ниже, в самые глубокие подземелья спускался этот человек, и вдруг он оказался перед дверью, которую охраняли две фигуры в алых одеждах и масках. Снова последовал обмен знаками, после чего две алые фигуры низко поклонились, когда дверь открылась, чтобы впустить незнакомца в куполообразное святилище, где в ту ночь собирались вызвать Дьявола.

Незнакомец снял свою шляпу, галантно поклонился собравшимся, двинулся по проходу и сел на один из медных стульев, стоявших ряд за рядом, как церковные скамьи. Усевшись, он внимательно осмотрелся по сторонам, оценивая обстановку.

Чёрный алтарь впереди, с распятием, на котором был изображён отвратительно карикатурный Христос, удостоился лишь мимолётного взгляда незнакомца; не обратил он особого внимания ни на стены, ни на сводчатый потолок, гротескная непристойная резьба на которых смотрела на него сквозь едкий, задымлённый воздух, как искажённые фантазии извращённого мозга. И, по-видимому, он не заметил служителя, который подрезал чёрные свечи на алтаре, и не удивился, что пол под его ногами был посыпан шафрановой пудрой. Он изучал саму компанию собравшихся здесь людей, с интересом разглядывая старых распутников и молодых сибаритов, мужчин и женщин, семьдесят семь человек, собравшихся поклониться Сатане, своему господину и повелителю.

В основном, семьдесят семь человек являлись людьми богатыми и знатными, которым уже нечего было хотеть и не к чему было стремиться в человеческом обществе. Поэтому они искали острых ощущений в грязи и деградации средневековых ритуалов поклонения дьяволу; повесы, пресыщенные аппетитами, искали удовлетворения в оргиях, которые следовали за празднованием Черной Мессы; атеисты, считавшие пассивный атеизм неадекватной формой бунта, находили самовыражение в ритуале, святотатство которого удовлетворяло их иконоборческие желания.

Слуги с подносами пробирались между семьюдесятью семью участниками, предлагая им бокалы вина и маленькие пастилки янтарного цвета. Верующие либо проглатывали эти пастилки, либо растворяли их в вине и пили.

Незнакомец повернулся к посвящённому, который занимал стул рядом с ним.

- Скажи мне, брат, в чём суть обрядов, которые будут совершаться здесь сегодня вечером?

Мужчина внимательно посмотрел на него, потягивая вино.

- Что вы имеете в виду?

- Ну, - вежливо начал незнакомец, - я иностранец, и мне показалось, что ритуал здесь может отличаться от того, что происходит на моей родине. Должен признаться, - продолжал он, - я удивлён тому, что вижу алтарь и распятие в этом святилище, посвящённом поклонению Дьяволу.

Мужчина в изумлении уставился на незнакомца.

- Должно быть, вы были свидетелем любопытного ритуала. Разве вы не знаете, что у нас есть священник, который празднует мессу, а затем...

- Священник? - Перебил незнакомец. - Месса? Зачем?...

- Воистину, если бы не священник, если бы не месса, как бы смог заклятый враг воплотиться в хлебе, который мы, поклонники Сатаны, оскверняем и портим в качестве подношения нашему повелителю и хозяину? Конечно, вы должны быть иностранцем из какой-то языческой страны, чтобы не знать, что только рукоположённый священник церкви может вызвать чудо пресуществления. Но скажите мне, кто вы?

- Вы бы удивились, - ответил незнакомец, загадочно улыбаясь, - если бы узнали, кто я.

Затем, прежде чем дьяволопоклонник успел продолжить свои расспросы, прозвучал гонг, скорее похожий на шипение змеи, чем на звон бронзы; панель в склепе открылась, впуская одетую в алые одежды бесформенную фигуру жреца. За ним следовали девять послушников, также одетых в алое, с кадилами, наполненными невыносимо тяжёлым фимиамом. Медленно шагая по проходу, они возвысили голоса в пронзительном пении. Семьдесят семь присутствующих опустились на колени, склонив головы.

Первосвященник остановился перед алтарём, торжественно поклонился, затем, с обычными жестами и фразами, провёл ритуал мессы; коленопреклонённые послушники отвечали на латыни. Затем он спустился на нижнюю ступень алтаря и начал своё обращение к Сатане:

- Орифламма беззакония, ты, кто направляет наши шаги и даёт нам силу терпеть и мужество сопротивляться, прими наши прошения и нашу хвалу; Повелитель Мира, услышь молитвы рабов твоих; Отец Гордыни, защити нас от лицемерия фаворитов Божьих! Хозяин, твои верные слуги умоляют тебя благословить их беззакония, которые одинаково разрушают душу и совесть; силу, славу и богатство они просят у тебя, царя лишённого наследства, сына, который сражается с неумолимым отцом: всё это мы просим у тебя, и даже больше, Владыка Обмана, Награждающий за Преступления, Владыка Роскошного Порока и Монументального Греха, Сатана, ты, которому мы поклоняемся, справедливый и логичный бог!

Первосвященник встал, повернулся лицом к алтарю и распятию, на котором в натуральную величину была изображена карикатура на Христа, и пронзительно, злобно выкрикнул свои богохульства:

- И ты, ты в моем сане священника, которого я принуждаю спуститься в это обиталище, воплотиться в этом хлебе, Иисус, похититель почтения, вор любви! Слушай! С того дня, когда девственница родила тебя, ты потерпел неудачу в своих обещаниях; столетия плакали в ожидании тебя, немого и беглого бога! Ты должен был искупить грехи человечества, и ты потерпел неудачу; ты должен был явиться во славе, а ты спишь; ты, кто должен был ходатайствовать за нас перед Отцом, потерпел неудачу в своей миссии, чтобы твой вечный сон не был нарушен! Ты забыл бедных, для которых проповедовал! Ты, дерзнувший наказать нас в силу неслыханных законов, мы бы забили в тебя гвозди, обрушились на твой терновый венец, снова пролили бы кровь из твоих сухих ран! И мы можем это сделать, и мы это сделаем, нарушив покой твоего тела, ты - осквернитель великолепного порока, обжора, влюблённый в обжорство, проклятый назаретянин, праздный царь, ленивый бог!

- Аминь, - прозвучал хриплый ответ семидесяти семи человек в удушающем, наполненном ладаном воздухе.

Священник, ещё раз поднявшись по ступеням алтаря, повернулся и левой рукой благословил поклонников Сатаны. Затем, лицом к Распятому, торжественным, но насмешливым тоном он произнес на латыни: "Это не моё тело".

При этих словах семьдесят семь человек, обезумевших не столько от отравленного вина и янтарных пастилок, сколько от святотатства самой церемонии, ползали по усыпанному шафраном полу, выли и стонали, охваченные демоническим бешенством. Священник схватил освящённый хлеб, плюнул на него, подвергнул его неописуемым оскорблениям, разорвал на куски и предложил поклонникам Сатаны, которые ползли вперёд, чтобы принять это насмешливое причастие.

Первый из этой безумной группы дьяволопоклонников поднялся на колени и уже собирался получить свою долю, когда вдруг случилось вмешательство в ритуал.

- Глупцы, прекратите это издевательство!

Это был голос незнакомца, надменная повелительная нота которого, разнесшаяся по сводчатому склепу, как чистый, холодный звон разрушения, заставила замолчать обезумевших последователей, так что не стало слышно ни единого вздоха. Служители замерли у алтаря. Только первосвященник сохранил самообладание, но даже он на мгновение смутился и сжался перед пылающим, свирепым взглядом незнакомца.

И все жё священник быстро пришел в себя.

- Кто ты такой, - прорычал он, - чтобы прерывать жертвоприношение?

Семьдесят семь человек, всё ещё не в силах вымолвить ни слова, оправились от полного паралича, охватившего их. Они увидели незнакомца, противостоящего первосвященнику на ступенях алтаря; в ответ они услышали его голос, богатый, звучный, величественный:

- Ты, первосвященник Сатаны, и спрашиваешь меня, кто я такой? Я - Ариман, которого боялись персы; я - Малик Таус, белый павлин, которому люди поклоняются в далеком Курдистане; я - Люцифер, утренняя звезда; я тот Сатана, которого вы призвали. Смотрите, я вернулся в облике смертного, чтобы встретиться со своим противником и бросить ему вызов.

Незнакомец указал на распятие, затем продолжил: - И он достойный противник. И не думайте, что этот образ - тот самый Христос, которого я поклялся свергнуть. Глупцы! Одурманенные звери, неужто вы думаете, что мне полезно высмеивать врага, который держал меня в страхе все эти бесчисленные века? Думаете, вы служите во имя меня этой комедией? Эта самая месса, которую вы отслужили, хотя и в насмешку и вопреки ему, признает его божественность; но даже издеваясь, вы всё же приняли его, взяв этот хлеб как его тело. Служит ли это мне на пользу, вашему повелителю и хозяину?

- Самозванец! - Закричал первосвященник, его лицо исказилось от ярости. - Самозванец, ты утверждаешь, что ты Сатана?

Этот пронзительный крик вывел семьдесят семь дьяволопоклонников из оцепенения и снова привёл их в неистовство. Бормоча и завывая, они вскочили на ноги и бросились на незнакомца.

Но в этот момент плащ из стихийного огня, красное ослепительное пламя тысячи солнц, окутало облик Сатаны, и из огня раздался тот же ясный, холодный голос:

- Глупцы! Безумцы! Я отрекаюсь и полностью отрицаю вас!

Ещё раз в руинах у подножия Башни Семаксии появился тёмный незнакомец, Сатана, каким он раскрылся своим последователям. Казалось, он был один, но говорил так, словно кто-то стоял к нему лицом.

- Назаретянин, - сказал незнакомец, - в тот день, когда я вызвал тебя на поединок с оружием, которое ты изберёшь, сражаться за право быть императором мира, я был глуп и не знал, о чем говорю.

Он помолчал, опустил на мгновение глаза, словно желая дать им отдохнуть от напряжения, вызванного ужасным и невыносимым сиянием, затем продолжил:

- Тебя они распяли; меня они хотели разорвать на куски, своего Повелителя и хозяина; они отвергли нас обоих. Интересно, чья глупость больше: твоя в стремлении искупить грехи человечества или моя в стремлении сделать человечество своим?

С этими словами Сатана повернулся, склонил надменную голову и исчез среди руин.

Источник текста: журнал "Weird Tales", июль, 1925

Перевод: Алексей Черепанов, июнь, 2019

Оставить комментарий © Copyright Прайс Эдгар Хоффман (wilbur-whateley@hotmail.com) Размещен: 09/06/2019, изменен: 09/06/2019. 15k. Статистика. Рассказ: Религия Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Эдгар Хоффман Прайс, "The Stranger from Kurdistan". Рассказ с философско-религиозным уклоном, написанный в 1925 году. (Прайс был коллегой и другом Г.Ф. Лавкрафта, вместе они написали "Врата серебряного ключа", но этот рассказ издан задолго до их знакомства и не имеет никакого отношения к Мифам Ктулху).

Прайс Эдгар Хоффман : другие произведения.

Незнакомец из Курдистана