Чеплыгин Владимир Николаевич : другие произведения.

Босс 10

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    продолжение девятой части

  

Босс - 10 (продолжение)

  

Мессию - спасителя народ не узнал

   Разрушение означает для масс освобождение от обстоятельств, воспринимаемых как невыносимые, и которые представляются поэтому предпосылкой к улучшению.
 Альфред Адлер
  
   Всё вокруг было по-прежнему. Контора. Жутко вонюче и противно. Ощущение удушья. Никакого просвета, ни в жизни, ни в призывах власти. За свет в конце тоннеля и говорить перестали. От конторской вахты, где Иваныч заводил граммофон, доносился нестареющий гимн "рэволюцьюонэров- анархистов":
   Цыпленок жареный, цыпленок пареный, 
Пошел по улице гулять. 
Его поймали, арестовали, 
Велели паспорт показать...
   Почему именно "анархический Цыплёнок", включенный ветераном - сталинцем Иванычем, зазвучал в честь победы над либерастами и дерьмосратами, оставалось догадываться. Я бы лично готов услышать незыблемое - "И вновь продолжается бой! И Ленин такой молодой...И юный Октябрь впереди!" Ладно, согласимся с "цыплячьим" выбором ветерана, но не станем терять надежды, будет ещё и на нашей, русской улице Праздник!
   Позже, к счастью, выяснилось, что "Цыплёнок" - затея Пантюхи Охламонова. Иваныч отслеживал приезд Министра у входных дверей, а Пантюха страдал в вахтёрской каптёрке. Пантюхе из-за Министра, "кабы чего не вышло", запретили выгонять длинномер из гаража. Из-за запрета у Охламонова сорвались два прилично-денежных "калыма" и он буквально метался и рыдал в каптёрке и, понятное дело, крыл "чёртового Министра" последними словами. В коллекции Иваныча Пантюха обнаружил старинную грампластинку с "Цыплёнком", кинул её на граммофон и "цыпа жареный" зазвучал по конторе, выражая ужасное настроение водилы.
   Происшествие с физическим насилием, как неплохо началось, так благополучно и завершилось. Изрядно потрёпанных, неистового дерьмосрата Алоизия Насракиса - Стальные Челюсти и олигарха Изю Гругмана, повели в церковное прибежище зализывать раны. Когда поверженных уводили под руки, к Насракису подошли мы с Исидором. Игнатьич покачал головой и весьма заинтересованно спросил: - Ну что, сынку, помогли тебе твои ляхи? То-то же!
   Мы добавили от себя: - Как говорил уважаемый мной старшина Барабулька: "Вот ведь что бомба-то атомная - животворящая вытворяет!"
   - Бог - не фраер! - ткнул в сторону Челюсти рукой Мишка Бугай, пробиравшийся мимо нас к другому окну. - А шо, козёл за базар отвечай, када предьяву качаешь! Кабан зачуханный.
   Еле шевеля сливовыми губами и шамкая остатками зубов во рту, Алоизий - Стальные Челюсти забормотал: - Что я сделал не так? Это моё видение мира. Моё м..м..м..мировоззрение.
   - А харя... у этой, блин, свиноматки, не треснет? - не успокаивалась "советская малина" - Мишка Бугай. - Начистили тебе, хрен моржовый, харю. Кормить ее по больницам, а не пошла бы она.
   - Ты бы, Мишка, его сразу на лесоповал? - спросили мы.
   - В Итатку. Тут недалеко! Лесоповал там знатный и комарьё с мошкой - людоеды! Любо-дорого покантоваться! - подтвердил Мишка.
   - Слышите глас простого народа, господин из Госдепа? - задали мы самый важный вопрос гражданину Стальные Челюсти и впали в длительные рассуждения: - А мировоззрение... Извините, дорогой демосрат, многие сразу не поняли ваш тонкий юмор. Когда мы вдумались и оценили.
   - Прежде чем кричать о вороне, - назидательно сказал Исидор Игнатьевич, - надо узнать, шесть ли у нее лап и из какого меха у неё пушистый хвост.
   - И я о том же, Исидор Игнатьевич! Если бы эти Челюсти раньше не предупреждали о недопустимости! Причём, столько раз! Неприлично ругать Россию, продав свою национальную еврейскую гордость и став грантоедом в триста штаторублей! Вы лично не находите в этом некий когнитивный диссонанс?
   - Чо? - запнулся внимательно слушавший нас Мишка Бугай. - Чо ты ему, Владимир Николаич, врезал?
   - Я спросил, Миша, не совсем ли у него крыша поехала, - нам пришлось отвлечься от лекции для немедленного обучения научным терминам яркого представителя "советской малины".
   - Когнитивный диссонанс. Это знаете ли, Михаил...Э-э-э... Не помню вашего отчества. Впрочем... на научность ваше отчество не влияет. Выражение означающее состояние психического дискомфорта индивида, - по привычке забормотал требовательный к терминологии, настоящий учёный Исидор Игнатьевич, - вызванного столкновением в его сознании конфликтующих представлений: и идей...
   Мы не стали вдаваться в научную дискуссию с настоящим учёным и указали на недостатки в воспитании Челюсти:
   - Видите ли, господин пострадавший... Вы с Луны нам кричали? Вернётесь к себе, в лунный пейзаж, привет зелёным человечкам! Но нам на ваши крики, на сказанную вами ахинею, нет ни времени, ни желания отвечать.
   - Для тупых гамбургероедов, это может и звучит внушительно, - вставил Мишка, - но в России такое фуфло не прокатит. Диссонанс ты хренов.
   - Вот видите, господин гамбургероед, вас раскусили! - сказали мы и продолжили: - "Советская малина" сказала - фуфло не проканает. Наверняка вас уложат в больницу, как указал тот же знаток из "советской малины". Разговаривать со стеной станет печальной долей ваших соседей по отделению в психбольнице. Увидите там Бонапарта или царя Бориску из "буйного" - кланяйтесь от прокурора, который уже собирает справки для госпитализации прочих занедуживших.
   - На самом деле, у таких, как вы, господин Алоизий выбор небогат, либо признать, что вы глупец, либо признать, что вы подлец! Вы выбрали второе, - высказался Исидор Игнатьевич и добавил:
   - И еще...Нам всем, что - смиренно просить вас, разрешить выслушивать нравоучения янки? Или прикажете, сразу готовится к порке берёзовыми розгами?
   Исидор Игнатьевич, как настоящий российский учёный немедленно стал развивать перед нами теоретические проблемы возникшей ситуации. Сняв очки знаменитым жестом великого гения, неторопливо протерев их, он сообщил, что ему не хотелось быть навязчивым.Мы заверили, навязчивым ни наука, ни её законные представители по сути своей быть не могут и мы, безусловно, само внимание. Пострадавшие, прислонённые нами к подоконнику, тихо постанывали.
   Исидор Игнатьевич кратко изложил своё видение решений, так как проблемы, с его высоты полёта, потребуется скоро потребуют решать. Челюстям брошено строгое заявление, что "с вашими зачатками сифилитика не стоит и пытаться философствовать". Вы, господин от Госдепа, не потянете даже на ученика младшего помощника шпиона из племени папуасов. Вы, господин буржуйский Наймит, даже малюя ересь на заборах, будете вводить людей в заблуждение. Господин Провокатор, писанина вообще не ваше занятие. Только чтение указанных умными людьми книг. А мнение своё вам высказывать в безлюдных местах подальше от жилья. Кто понимает, на народ с кулаком не попрешь. Народ - не население, и не электорат! Если народ только плюнет - то многие до трусов промокнут. Не нам, мыслящим и разумным, ожидать, как тупому скоту, порки от заокеанских хозяев! Любые проблемы мы будем разруливать без посторонних свиных морд. И с алкоголем, и с демократией и собственно, с цивилизацией. Одно без другого никак не может - вязнет в трясине дискуссий. Пить или пить, быть или не быть, бить или не бить, вы или не вы, я или не я.
   Исидор, в качестве аргумента, указал на названную мной Луну в разных контекстах, откуда к нам пробовал занести ложь и передёргивание фактов наймит потусторонних сил. Фантастика, а не реальный мир, было заявлено им! И если кого-то вначале смогли обмануть, то сейчас многие поняли, капитализм - это способ жить для удовлетворения примитивных потребностей. Причем он подходит, только для личностей, потерявших желание развиваться. Как только возникают проблемы, начинается анархия. России капитализм не подходит, ибо в силу истории и менталитета он превращается в обычное ограбление тех, кто не умеет или не хочет грабить. Доказательства?- спросил сам себя Исидор Игнатьевич и сам себе ответил - последнее десятилетие в России. Развалили все, что построено тяжелым трудом лишавших себя много поколений. Вместо полей - пустыри, вместо заводов - торговые ряды, где продается то, что производится где угодно, только не у нас.
   Исидор ещё долго приводил бы неопровержимые аргументы, но Челюсти, улегся на пол и сложил руки на груди, приняв образ мученика за веру, а Гругман злобно скалился на подоконнике.
  
   Слово божье - праведное
  
   ...не следует или ненавидеть какого-либо человека или творить ему зло, даже если это нечестивый или еретик, -- до тех пор, пока мы не получаем от него душевного вреда
  
   Иоанн Златоуст
  
   Тут из молельного кабинета появился о-точка-Гермоген, тот самый, который исполнял религиозный долг священнослужителя при конторе. Он вышел в коридор, высоко подняв крест в руке. Видимо, и до него дошли вести о необычности встречи высокого служивого чина из Москвы, и священнослужитель решил внести в ритуал свою лепту. Только Гермогены в русских смутах, вы же знаете, ведут заблудшие души на праведный свет божий.
   - Эх, была не была..- рубанул священнослужитель о-точка-Гермоген, - Припомните, миряне как всё начиналось. Эта самая перестройка, будь она не ладна! С гласности! Слова все просили, свободы.
   Вокруг оратора с горящими глазами стала собираться его постоянная паста. Мелькнула религиозный проповедник Иринушка, появилась страстотерпица Марфута Пудовна. Подошли скорбная вестница Агриппина, заблудшая в плотских утехах Зиночка Колечко, боявшаяся мышей и всего остального Алла Митрофановна, ворона вороной Матрёна и ветеран сельских полей Гликерия Пожилых. Они внимали откровениям попа, перегородив дорогу к молельному кабинету. Мы остановились у поворота и прислонили к подоконнику пострадавших "защитников дерьмократии". Степенней, степеней, гражданин под иконами! - намекнули мы гражданину с крестом. Мы, кроме того, заметили ему, чтоб не слишком воспламенял паству. Первые сполохи прошли у нас на глазах, зачем дожигать оставшееся? Но распалившийся поп уже никого не слышал.
   - Слова требовали? И как тогда получилось? - вещал поп. - Подумала Советская власть, подумала, и решила... Давайте позволим народу говорить, сказала она! Что пожелает! Может, чо умного услышим, незнакомого! Разрешим широко открыть рот, посмотрим... Что оттуда, изо рта выйдет, может, говорящие Бога послушают. Сказано, сделано! И позволила власть Советов народу говорить! И открыл народ свой зев и стал изрыгать слова проклятия на власти. Много проклятия наизрыгали! Требовали, кричали? А кричащие совсем о Боге не думали! Про единственно правильную заповедь никто не вспомнил! Заповедь Божия относительно властей гласит: - молитесь за властей, благословляйте власти, благословляйте, а не проклинайте. Ибо нет власти не от Бога, существующие же власти от Бога установлены. А посему противящийся властям, противится Богу и Божиему установлению! Но народ, в ослеплении, не хотел слышать Бога! Народ же от обезьяны произошел. А обезьяна никаких заповедей народу не оставляла.
   - Истинно говорит! - прошептала Алла Митрофановна. - Докричались! Орали - "Так жить нельзя!" И получите!
   - Сама Церковь такое придумала? - хмыкнул Конюхов. - Советская власть была от Бога? Чего только не услышишь в смутные времена. Ещё она твердит - "Подставь правую щеку, если тебя ударили по левой"...Забавно!
   - Про щёку придумал тот, кто, как говорится, бьет первым, - вставил Трофим.
   - Удобных для власти вставок в Библии полно, - вылез неугомонный Егор., а говорил так Христос или нет, никто не знает...Во тьме веков осталось...
  
   Только личное
  
   Самый страшный гнев -- это гнев терпеливых людей.
  
   Классик
  
   По коридору от вахты неслось граммофонное, залихватское:
   Я не советский, я не кадетский, 
Я не партийный большевик! 
Цыпленок жареный, цыпленок пареный, 
Цыпленок тоже хочет жить.
   Гругмана по коридору несли первым, и он пытался угрожать всем и вся.
   - Этих убийц будут судить! Поверьте мне, - сипел он и судорожно откашливался. Столько свидетелей...Вы, бандиты, сошли с ума!
   - Очень мудрое замечание. Где вас этому научили? - поинтересовались мы. - Давайте спросим присутствующих, чего, где и как? Вы, граждане, что, все сошли с ума? Согласны? Если к примеру, вы бандиты?
   Возмущенная "обчественность" зароптала.
   - Я, как очевидная свидетельница....И с ума не сошла! Чо? Не видно по мне? А он и есть фулигань, чертов... - бросила тут же проходившая мимо Агриппина.- Нарушитель покою.
   Вокруг зашумели и заговорили одновременно все. Слышалось осуждающее представителей "зелёных человечков".
   - Я с очевидностью всё видела. У тебя, гад Гругман, кулачищи! Рази возможно людей- то тебе бить почем зря?
   - И етот, с Челюстями? Ну, зверюга лютый. Он в профиль, етот, как ты ево? Фуликан! Как заорёт! Я обмерла вся. Думаю, последний минут мой настал!
   - Жутко случилось. Спаси Господи! Прямо произошло в обчественном месте!
   - А я сама узрела, как он с такими вот кулаками...как Алоиз напал на четырёх мирных граждан. Государственных служащих! Выродок!
   - Да, фулюган! Именно, Гругман! Изверг и убийца! Если бы не помощь других добропорядочных людей...
   - Я сама своими глазами наскрозь всё разглядела! И молчать не стану! А у нас в конторе есть порядочные люди! Если б не они, то ты изувер Гругман... избил бы...всех! До полусмерти...Нет, уконтропупил до смерти! Мне ли вас паскуд не знать!
   Вот вам и скорбница Агриппина! Вот вам и "возмущённая обчественность"! Мы же говорили, Агриппина перевоспитается в правильном духе! В верном направлении испугалась и "обчественнность". Оригинально, да? Уконтропупил!
   Ветеран сельских полей Гликерия Пожилых, предпочла суровому слову суровое дело, она прямо-таки кинулась к Гругману:
   - Убийца! И он работал рядом с нами в конторе! Аферист! Наконец-то раскусили тебя, подлый громила и бандит! А ещё Гругман называешься!
   О приглашении на разбор полётов в драке, особо уполномоченных силовых ведомств имеющихся у власти речи не возникло. Тулупкиной, выступившей в качестве сестры милосердия, посоветовали йода и зелёнки не жалеть, Тулупкина не ударила в грязь лицом, она никого не ударила, а относительно профессионально наложила гипс в нескольких местах пострадавшим и открыто, как претендент на руководящую должность, заявила; "Жить будут!" Глине Львовне подсказали угостить подвергшихся нравоучениям кофе. Ведь если будут жить, ничего страшного пока не произошло, через месячишко оклемаются, встанут в строй. Зато, какая память на будущее! А кофейком пусть побалуются. За счёт конторы!
   Вы, дорогой читатель, как-то подозрительно нахохлись, чего мы не можем не заметить. Поджали губы, сморщились. Противоречия в вас бродят, не по душе вам физические нравоучения для отдельных индивидов, не согласны вы и с проявлениями народных бунтарских настроений. И мы вздохнём печально, никуда не денешься, не достигли мы в воспитании большинства населения откровенной толерантности, а также вашей капиталистической высшей фазы гуманизма, и ежели из нас делают обормотов, а мы не согласны со своим новым статусом, то у нас, естественно, возникает желание, всё вернуть на круги своя. И желающих, поверьте нам, пруд пруди.
  

Бессмысленный народный бунт?

В России народ выращивает интеллигенцию вначале на потеху, а затем - на убой

В.О. Ключевский, российский историк, "Дневники".

   Бунты, восстания и революции вовсе не исключены из текущей повседневной жизни народов. Безусловно, подобные неудобные катаклизмы мешают наслаждаться утренним кофе и на хрен губят налаженный бизнес. Поэтому можно до опупения восклицать, как неосторожно потомственные либералы и прирождённые демократы относятся к революциям, но что имеем, то имеем. На сетования олигархов, недовольных возникновением нештатных ситуаций среди политических событий и относительно взрывов народного неудовольствия жизнью в качестве быдла, мы метко заметим - а не воруйте и старайтесь не грабить понапрасну. Приспособится народишко мал-мал к неудобствам, тогда и бошки у вас целыми останутся. То есть, жить мы имеем право достойно, а не утираться, как последняя тварь вашей жидовской поганью...А если до кого-то не дошла такая простая истина, то получите по полной программе и росписи мы не потребуем.
   Нам приглашающее махнула Стенокардия Абрамовна, стоявшая со своим коллективом отдела у окна перед дальним поворотом и мы , сказав ватаге: "Я сейчас! Меня зовут помочь!", двинулся к женщинам у последних окон. Рядом шли, возвращаясь из гаража, ходившие туда за чем-то срочным, завгар Колымажко и Лукьян Мимопроходил. Беседуя меж собой, они активными шагами неслись к свободным окнам.
   - Теперь-то понял, Лукьян? - спрашивал на ходу Колымажко. - Я те так заявлю... Из моих личных мыслей! Встретил ты к примеру, где-то на улице либерала. Понял, да? Или демосрата, встретил...Дай ему сразу в морду, чтобы либерализм не позорил.
   - Чо не понять, не дурак пока. А как определить на улице, этого самого...- недоумевал Лукьян. - Ну, либерала...Или демосрата?
   - А ты дай в морду, и он сам определиться! - убеждённо ответил Колымажко. - Не промахнёшься, у ево, у паскуды на морде всё и отражено! Ихний поганый либерализм! Понятно, дорогие товарищи? На глазах трезвеет народ!
   Мы, конторская мелочь, не входящая в демократическую "обчественность" и не допущенная под высокие очи руководства, по-прежнему толпились в коридоре у окон, так как эпопея с Министром ещё не достигла своего, говоря научным языком, перигея. Физическое нравоучение подонков носило локальный и несудьбоносный вид.
   В конторе кстати ничего не изменилось. Из глубины коридоров несло ужасной кислятиной, в которой нетрудно было уловить непередаваемый аромат забродивших райских яблочек, по местному, дачных ранеток. По-видимому, какой-то ненаучный продолжатель дела Мичурина притащил в контору для похвальбы весь свой дачный урожай ранеток, пытался угощать коллег и собутыльников, но востребованности не поимел. Эти райские яблочки подгнили и забродили, от того и вонь давила изо всех углов. Естествоиспытатель хренов.
   Пока мы протискивались по коридору, то увидели и Брагина. Мало кто заметил, как Андрюха, бочком-бочком, полез к выходу из конторы. Он негромко приговаривал: "Мне в сортир по-маленькому. Приспичило." Не знаем как за посещение мест общественного пользования, но нам показалось, Андрюха, чуток уже "датый" пользуясь всеобщей суматохой, норовит не иначе как в пивнушку втихаря смотаться. Вот, субчик, тоже прознался, что с утра у товарища Ефтифеева состоялся завоз нового сорта свежего алтайского пива.
   У окна, где стояла Стенокардия Абрамовна, лучше просматривался левый фронт конторы, а все наблюдатели у других окон прикипели к основной сцене, справа, у сортирного сооружения, где разыгрывалась серьёзная шекспировская драма. Почти никто не заметил, как сбоку к конторе подъехала пара гругмановских иномарок. Из конторского входа вынырнул олигарх Гругман, правда, обильно помеченный йодом, а к нему заспешила его охрана, шкафы в криминальных костюмах. Гругман усаживаясь в авто и что-то отрывисто бросил своим бодигардам. "Шкафы" кинулись к Андрюхе Брагину, который незаметно пытался сползти с конторского крыльца, чтобы смыться налево, в пивнушку.
   Мы успели крикнуть Конюхову, он с ребятами стоял у ближнего к выходу окна: - Борис Михайлович! На крыльце Брагина бьют, крупно колотят его гругмановские прихвостни!
   Мужики кинулись на выход, но не успели. Гругмановские умело врезали Андрюхе и молниеносно прыгнули в иномарки, которые резво стартанули от конторы. На крыльце возвышался крепко побитый, любитель свежего пива Андрюха Брагин, безвредный алкаш, теперь пострадавший за идею!
  
   Что замышляло высокое московское лицо?
  
   Ничто в России так не сближает выдающиеся умы, как пьянка и хоровое пение.
  
   Русский классик
  
   Боссовская банда, качаясь и пьяно уставившись в московское начальство, вытянулась перед Министром. Конторские у окон притихли, ожидая раскатистого грома, в который воплотится хоть какая-то министрова реакция. Но первый министерский вопрос к Боссу был совершенно неожиданный: "Где у вас мужской туалет?". Начальствующий состав конторы, стоявший по одному в тесном строю, узрев в вопросе Министра крутой подвох и намёк на неминуемые кары, стал опускаться на колени, как говорится, у всех вдруг ноги подкосились от окончательного страха и ужаса. Первый коленопреклонённый тянул другого, и вот вся ватага стояла перед чиновным лицом на коленях и склонив голову. Знамёна тоже пали ниц. Опускаясь, шеренга выпустила из своих рук Босса и он немножечко упал, мордой, простите, в грязь, образно говоря чебурахнулся. Не улыбайтесь, кстати, это не повод. Босс всегда Босс, даже мордой в грязи...
   Кто в толпе у соседнего окна спросил: - Не расслышал...Чего Министр-то попросил? Кто расслышали, люди?
   Мишка Бугай, стоявший уже на подоконнике, чуть не высунувшись в форточку, восторженно бросил: - В штаны нагадил, падло, Министрюга-то, блин, ваш. В сортир, твою мать, просится! Во Москва...Всё загадить норовит.
   - Что-то у них в Москве с водопроводной водой, - высказался Исидор - отсюда мне видно, у них в столице свирепствует дикий понос, Если хотите, по-научному, диарея! У нас же, в нашей местности, я могу предполагать, подхватить диарею Министр не успел бы.
   - Вот ведь наука! Всё бы ей в облаках витать! - неторопливо вмешался в разговор завгар Колымажко. Он повернулся от окна к толпящимся конторским служащим и начал свою авторитетную речь, по чисто шоферской привычке безвозмездно просвещая неразумных:
   - Вы, уважаемый Исидор Игнатьевич, при своих глубоких научных знаниях, суть упускаете. Ещё раз...Вы упускаете суть. А она в чём? А молодёжь... В недоумении... Вона тот же, хлюст, сопливый Пантюха, на вас смотрят и ничего не понимают.
   Колымажко прокашлялся и задушевно объяснил:
   - Вы, любимый наш Исидор Игнатьевич, опуститесь на землю...На земельку нашу родимую присядьте! Вы, дорогой Исидор Игнатьевич, задайте себе вопрос. Задайте, задайте. Как учёный! Вота вам и вопрос! А станет ли такой фрукт, как московский чинуша, глыкать водопроводную и совершенно чужеродную ему воду? Как мы с вами...и остальное население? И получите, как настоящий учёный, верный ответ! Хрен вам, скажет сей Министр! Чтоб я пил эту воду? Министру, да и всей московской знати, пломбированную водицу из Парижа возят! И кому, как ни нам, шоферам об этом знать? И канадскую доставляют...Из чистых горных источников! Только не нашу рабоче-крестьянскую! Она им на дух ненавистна! Брезгают! Западло московским воротилам вместе с нами воду из одного источника пить! Вот вам, научный вы наш, Исидор Игнатьевич, и вся наука!
   - Или водяры он обожрался, халявной. Министр, называется...Старый волчара... - радостно заключил Ганс. - У меня как-то...
   - Погоди, Ганс, - остановил его Исидор. - Отвлекаешь. Главное-то ещё впереди. Не мешай со своими детскими шалостями. А Колымажко, я думаю, где-то прав...Они, шоферюги - все, те ещё жохи! Вывод потрясает своей предсказуемостью! Министр простонародную воду не пьёт!
   - Щас он в наши сортирные хоромы, твою мать, заползёт...- радостно заорал Мишка Бугай. В простонародные...Точно он за ето Боссу бошку, к чертям собачьим, оторвёт! За удобства...
   Граммофонный "Цыплёнок" не унимался:
   Он паспорт вынул, по морде двинул, 
Ну а потом пошел в тюрьму. 
Цыпленок жареный,цыпленок пареный, 
За что в тюрьму и почему? 
   Как главноначальствующий, Босс, хоть и был "под крупным шофэ", на серьёзной, так сказать, "кочерыжке", с физиономией запачканной в хорошей, доброй грязи, постепенно осознал, что ему первому предстоит кидаться "на амбразуру". Он замотал головой и истошно завопил: "Повинную голову меч не сечёт!" "Не сечет...Не сечет... Конечно... Это уж точно" - закурлыкали соратники.
   Хамоватый опять зарыдал в полный голос. Он залился рыданиями и взахлёб, и с подвыванием, голосисто и тоскливо. Среди неистовых рыданий он что-то кричал, и хотя уяснить и смысл, и тему его крика было невозможно, но все его бормотание поняли так - в Хамоватом бьётся неистовое желание остаться у руководящего руля и непередаваемый страх перед грядущим голодом ввиду предстоящего завершения карьеры. Несмотря на рыдания, Хамоватого удалось удержать в тесной, руководящей обойме.
  

Министр посещает место общественного пользования конторы

   Все на этом приеме совершилось как-то загадочно. Градоначальник безмолвно обошел ряды чиновных архистратигов, сверкнул глазами, произнес: "Не потерплю!" - и скрылся в кабинет. Чиновники остолбенели; за ними остолбенели и обыватели.
  
   Салтыков-Щедрин. Органчик.
  
   А вот Министр, нам это хорошо было видно, стал сучить ножками...Вы же знаете, как происходит, когда невтерпёж требуется "до ветру", и понимаете, что Министру пока ещё не вскипело карающее настроение, а ему просто не терпелось посетить гигиенический водопадик для совершения простой личной нужды по-малому... Первым понять, что высокому лицу по дороге в контору приспичило по малой нужде и он испытывал немалое нетерпение, удалось на удивление трезвому в этот раз соседскому дворнику- русофобу Миляге. Он, отсалютовав метлой, как вышколенный солдат на параде винтовкой, подошел к Министру и напрямки спросил по-грамотному: "Вам отлить треба или большое совершить желательно?" На глазах меняются люди в лучшую сторону! И манеры и выправка...Герой, даром что русофоб, специалист в русским вопросе!
   Руководящие лица облегченно выдохнули хором застоявшийся в лёгких воздух и загалдели: "Какой вопрос! Да будьте любезны! Пойдёмте, мы покажем! Всегда рады! Да сколько хотите! Никто не ограничивает! А мы-то думали!"
   Не выпуская теперь из объятий Босса, и друг друга, чтобы никто не выпал из гнезда, чины той же тесной группой поднялись и повели Министра к искомому им месту, дабы он имел возможность облегчиться.
   Босс по дороге в конторский гальюн даже позволил себе расслабиться и простодушно, но довольно доступно принялся объяснять Министру сложившуюся у нас в конторе обстановку с местами общего пользования. За ветхостью, недостаточностью финансирования и давней неремонтируемостью, общественно - доступные туалеты в здании конторы закрылись. В некоторых из них заколотили все двери хорошими и огромными гвоздями. В ряде помещений бывших туалетных комнат проживают временно нуждающиеся в жилье. Эта проблема дождалась своего решения, и других нуждающихся поселят в оставшиеся помещения, удалив из дверей забитые гвозди.
   Почему туалеты переданы под жильё? Понятно, для того чтобы там проживали работники конторы, у которых по разным причинам не оказалось жилья. Интересам людей надо идти навстречу!
   ...Вы бы видели, как был убедителен и воодушевлён Босс. Он произносил свою тираду, вися на плечах более стойких соратников, так как самостоятельно передвигать ногами не мог, а двигался рядом с Министром в шеренге так и не отпускавшего друг дружку руководства конторы. Привлечением специализированных подрядных организаций, информировал Босс столичное лицо, будет воздвигнута отдельная уборная для особо важных персон на четыре посадочных места, запуск в эксплуатацию которой намечен на последний квартал текущего финансового года. В следующем финансовом периоде планируется утепление существующего сортира для рядовых посетителей, а затем забота о коллективе, естественно, пойдёт дальше - будет поставлен насос для регулярной откачки всей непотребной атмосферы с неприятными для кое-кого запахами. Ветераны конторы, кстати, Босс это выделил отдельно, сантехническим обслуживанием не обижены и не обделены никоим разом. Для них арендован туалет в совместном российского-австралийском предприятии, хотя с ограниченной ответственностью, но в пятизвёздочном отеле "Имбирь кенгуру гранд ройяль".
   В пятизвёздочном, и не менее, подчеркнул Босс. Он хотел для придания словам важности и солидности подтвердить сказанное взмахом руки, однако так как в его руки на своих плечах цепко держали коллеги по властных креслам, то Боссу удалось только побарахтаться в тесных объятиях. Не знаю, убедило ли в чём-нибудь Министра его телодвижение, но от него пострадал, как всегда неудачливый Хамоватый. На этот раз заместитель по крайне научной работе выпал из ватаги руководства и шлёпнулся на тротуар, кроме того шеренга, делая разворот к нашему сортиру промаршировала по Хамоватому полным составом, а Босс даже подпрыгнул , чтобы не запнуться о тело выбывшего из рядов. Отряд, так сказать, не заметил потери бойца, а уж Хамоватый так остался полёживать себе...
   Босс же продолжал докладывать, но увеличил скорость поступления информации, видя гримасу неудовольствия и нетерпения на лице Министра. Для доставки ветеранов к месту совершения необходимых любому организму действий, тараторил Босс, конторой заказан автобус повышенной комфортности, который по расписанию через каждые два часа отъезжает от здания конторы, забрав нуждающихся ветеранов, подвозит их к отелю, где они, предъявив охране специальные абонементы, допускаются до совершения больших и малых нужд. Согласно разным абонементам ветеранам войн дополнительно на месте потребления выдаётся две бумажных салфетки, для приведения себя в порядок и чистоту, а инвалидам и ветеранам труда - по одной. Забота о ветеранах думается, завершил доклад Босс, у нас просто исчерпывающая ведь расстояние от конторы до отеля совершенно пустяковое - в пути автобус не более часа...
   Министр, нам так показалось, почему-то доклад Босса о сантехнических проблемах подведомственной московскому Министерству конторы слушал недостаточно внимательно, его, видимо, отвлекали позывы мочевого пузыря. Мы, конечно, не всё могли видеть из окна конторы, к которым все прильнули, разглядывая высокого столичного бонзу, но выражение крайнего остолбенения у Министра при виде избушки нашего сортира было заметно всеми. Не хотим выдвигать необоснованную версию, что от изумления Министр опорожнил мочевой пузырь непосредственно в собственные брюки, особой мокроты на них издалека было невидно, кроме того, он зачем-то всё-таки зашел в благоухающее особым ароматом сооружение. Зашёл-то не ароматизироваться же. Наверное, сооружения подобного нашему кондовому сортиру, Министр не видел никогда в жизни, даже в голопузом детстве. В местах, где он рос и воспитывался, таких уникальных зданий не строят, видимо, уже давно. А уж лично посещать...
   После того, как в атмосфере крайнего вонизма и совершенно непереносимых ароматов, москвич, видимо, совершил необходимые для его организма действия, закат карьеры Босса был неминуем, вы бы видели лицо Министра, когда он вышел из нашего родного сортира. И то верно, не к лицу высокому московскому лицу посещать какие-то сортирно-очковые заведения, предназначенные голытьбе.
   Мы предполагаем, вы и не сомневаетесь, что текст будущего московского приказа о нашем Боссе можно было прочитать у Министра на лице, потому что в министерских глазах мелькала смесь из ужаса, обычной руководящей ярости и московской, дурной спеси. В контору разъярённый Министр даже не зашел. Жалко, мы ведь от всего нашего коллектива приготовили преподнести ему хлеб-соль и кое-какие сувениры и поделки собственноручные. Не поверите, мастерили от чистого сердца, мы же народ дружелюбный, простосердечный и гостеприимный, несмотря ни на что... Даже к москвичам. И подарили бы искренне.
  

Мы уходим, уходим, уходим...

   Если в жизни нет справедливости, то не остается ничего, что придавало бы смысл жизни человека.
  
   Э.Кант.
   Отметим, после отъезда Министра, над конторой пронеслись новые, перспективные веяния. Босс, как и предсказывали знающие конторские оракулы, отправился на "заслуженный отдых", вместо него исполняющим обязанности начальника конторы поставили Хамоватого. Рубить с плеча и зверствовать Хамоватый не решился, да и, видимо, не умел. Пустопорожник занял его научное место, который немедленно в международно-научном плане озаботился несколько иными проблемами, на сей раз его остро-учёный взгляд пал на водного зверька - ондатру. Уже на второй день разглядывания ондатры Пустопорожником, в ООН стали готовить петиция о невнимании к столь важному меховому подвиду животного мира.
   Начальницей отдела парнокопытных Хамоватый назначил пассию Босса, по наследству перешедшую к начканцу Заливайко, Тулупкину, большого специалиста по данному виду животных. "Если у кого сестра Кобыла, то неужели он в копытах не разбирается?" - начертал Хамоватый на заявлении Маргариты Ажгибесовны.
   Резко вверх пошла и карьера Амёбова, который через "ё". Его утвердили в новой должности заместителя руководителя конторы по международному сотрудничеству. Три важных профессиональных качества Дениса Олеговича открыли ему широкую дорогу к руководящим вершинам. К таким качеством руководство с большим основанием отнесло: обширные связи в научных кругах (кто, как ни Амёбов выносил горшки за Хамоватым), умение сотрудничать с нижестоящим электоратом, не отрываться от населения (помните, как Амёбов взаимодействовал с дояркой Настасьей Петровной), нацеленность на будущее (не зря Денис Олегович во время увлёкся китайской кухней).
   Выделим ещё одну оптимистически-позитивную новость. Она крайне важна для любого сочинения демократической российской литературы - по вновь введённому правилу, теперь в любом сочинении непременно требуется - хэппиэнд! Не смеем и мы приступать к завершению своего повествования без "хэппиэнда", так как в спектакле, а все мы актёры в этой жизни, для кого-то иногда бывает счастливая развязка. На этот раз счастье свалилось на Амёбова. К большой радости новоиспечённого заместителя Дениса Олеговича, по неожиданно поступившим в контору новым документам, выходило, его настоящая фамилия - Амёбенко. Конечно, тоже через "ё", но фамилия украинская. В бумагах указывалось, данный мальчик Денис был утерян родителями, что нередко случается в тамошних бандеровских краях. Ввиду пропажи он попал в детский дом, где с трудом разобрали услышанную от него подлинную фамилию, из-за чего неверно записали его "Амёбовым". Как и зачем в 1978 году в Крыму утеряли мальчика Дениса, документы не уточняли, туманно намекая на обычные для сталинских тоталитаристов злодеяния. После того, как Украина объявила себя незалежной и готовилась стать второй Францией, справедливость восстановилась, нашлись утерявшие Дениса родители. Больше того, по документам выяснилось, Денис Олегович очень любит "украинске сало" и "варэники з вышнями"! Родители всплакнули. Дальнейшие расспросы показали, Денис Олегович не забыл ридну мову и знает, что означает "Здоровеньки булы!". В доказательство отличного знания украиньской мовы Денис Олегович для проверяющих его принадлежность к великому свидомову народцу по телефону спел:
  
   Ты ж мене пидманула,
   Ты ж мене пидвила,
   Ты ж мене, молодого,
   З ума - з розума звела..
  
   Гарное исполнение практически гимна "Незалежной" на ридной мове вновь обретённым хохлом Амёбенко Д.О. передавалось по всем государственным теле и радиоканалам, для повышения градуса достоинства "свидомых". От радости за своего вновь обретённогохлопчикуа и брата рыдала уся Украйна! Денис Олегович пожелал ещё исполнить и знаменитую "Распрягайте хлопци коней...", но связь прервалась и по всем украинским каналам в Закарпатье дикторы сообщили: "Кляты москали гадют на неньку Украйну!" Бандеровцы от лютой ненависти сжали кулаки и завопили: "Геть! Слава Украйне! Сало Героям!" Остальные свидомые заорали: "Кто не скаче - то москаль!" и неистово запрыгали в национальном порыве.
   Понятно, хохляцка радость не приходит одна! Тотчас же выяснилось, что найдена и утерянная сестра Дениса Олеговна Христя Мыколовна. Семь лет назад, во время очередного Голодомора, коварно подстроенного для невинных жертв в неньке Украйне, сатрапами и волюнтаристами, пресловутыми коммуняками, Христына пропала. Подозревали самое худшее, считали, что девушку угнали в Москальство. Худшее не подтвердилось, Христя к счастью нашлась в Турции! Представляете, как бесчинствовали коммунякские сатрапы и изверги от кровавой гэбни на неньке-страдалице! Куда загоняли украинских красавиц! Но теперь хватит, Украйна пойдёт своим путём! И не вам москалюги поганые узказивить путь возрождающегося достоинства. Кроме того, во Львове ещё раз облегчённо вздохнули, так как решением большинства бандеровских схронов давнее "Письмо запорожцев турецкому султану" признано ошибочным документом. От имени Бандеровщины туркам принесено извинение за "Письмо" и даны заверения, что регулярные поставки украинских девушек в известные турецкие заведения будут продолжены.
   Чтобы подтвердить слова делом, известному на Бандеровщине маляру Олексе Тягнивбоку заказали многометровое полотно "Бадеровцы пишут письмо клятым москалям". После создания картины, тягнивбоковская акварель, на взгляд киевско-львовских "экспердов"-телекритиков, стала некоторой неудачей молодого маляра. На созданном талантливым мастером произведении улыбки на лицах сочинителей Письма выглядели испуганным оскалом, татуировки на спинах и животах напоминали эмблемы гитлеровской зондеркоманды "Галичина" и фашистские свастики. А потасканные куртяшки и штаны, кинутые в дар с барского плеча союзников из Фаншигтона и Туретчины намекали на откровенную нищету хохляцких вояк. Унылость и голодные взоры персонажей второго плана откровенно говорили о крайней недокормленности подведомственных Киеву войск. Сам текст Послания, угрожающий "клятым москалям", был больше похож на нижайшую слезливую просьбу "не дать авторам Письма, сирым и убогим, сдохнуть с голоду". Короче, дай Окрайне газику, поганые москали. Некоторые правосечные "эксперды" как недостаток эпохального творения отметили отсутствие изображения в картине национального хохляцкого танца - боевого гопака "Кто не скаче - той москаль". А это серьезно подрывает достоинство и умаляет взлет киборгов "Небесной сотни".
   Впрочем, и найденная Христя выглядела несчастной и забитой, возле неё крутилось трое золотушных детей, все как на подбор, извините за интимные подробности, - турчата. Обнаружившие Христю киевско-бандеровские поисковики напомнили потерявшейся, что она тоже любит "украинске сало" и "варэники з вышнями". Муж Христи, турок по вероисповеданию, при слове "сало" дико заверещал и тут же развёлся с женой. Вот лишь тогда восторги Христи Мыколовны Амёбенко достигли заоблачных пределов! Ликовали родители и варили свекольный самогон. Удовлетворённый отец Мыкола - Олег готовил к закланию, купленного по случаю польского кабанчика на праздничный семейный хохляцкий стол. Счастливая семья готовилась к воссоединению.
   О прочих. Алоизий - Стальные Челюсти улегся в больницу для поправки резко пошатнувшегося здоровья, и по выходу оттуда он предполагал, как утверждали провидцы, заняться партийно-демократической работой в более толерантной обстановке, удариться, так сказать, вне конторы непосредственно в политику, как таковую. Нам представляется, он решил проявить заботу о сохранности остающихся натуральных зубов.
   В самой конторе визгу и печали оказалось не много - народ и до того видел всякое и по-всякому терпел. "Возмущенная обчественность" возмущалась не активно, "негодующая обчественность" негодовала молча, "подавляющее большинство" изучало итоги министерского набега, "демократическая общественность" сожалела об улёте с вершин власти Босса, но на всякий случай самораспустилась "во избежание". Про невыплаченное жалование никаких сигналов не поступало, но оно регулярно начислялось.
   В самом большом недоумении были, оказывается, только мы. После отъезда Министра, первым приказом Хамоватого по конторе, оказалась бумага о нашем увольнении с государственной гражданской службы "в связи с сокращением вменённых ему обязанностей и должности".

Нас провожают

   Свободен только тот, кто потерял все, ради чего стоит жить.
  
   Ремарк
  
   В последний день работы на государственной службе в конторе мы прошагали в свой кабинет на рабочее место. Требовалось "очистить помещение" собрать со стола немудрёные вещички, разные мелочи, которые накопилось, туда-сюда, даже за очень крохотный срок нашей службы. Соседки отсутствовали, как нам сказал на вахте Иваныч - "вся женская половины конторы поздравляет с повышением госпожу Тулупкину. Свежеиспечённая часть руководства конторы накрыла поляну в честь знаменательного события в своей карьере".
   Мы не спеша разобрали компьютер, ещё раз проверили ящики стола и тумбочки и...Из-за монитора напротив появилось Существо. Точнее, мы увидели слезинки в огромных печальных глазах, не мигающее смотревших на нас. Во взгляде не было ужаса, увиденного нами в первый наш с ним разговор. В его взгляде мы прочитали сочувствие...У него был такой вид, будто он родился только страдать... и за себя, и за любого гонимого и угнетённого...
   - Вам больно? Ну, что... уходите? Вы же не ...виноваты? - шёпотом спросило Существо. - Вы страдаете? Или вы смирились...только бы больше не мучили, не терзали?
   - Наверное, я привык к ударам, - пожали плечами мы и сели за свой стол. - И для меня не главное ответить ударом на удар...Мой удар часто смертелен...Для меня важнее...Я не могу пропустить удар!
   - Я же вас предупреждал...Какой бы сильный вы не были... ОНИ найдут и на вас управу... Вот вы и опомнится не успели...а сила у НИХ...
   - Чувствовать себя затравленным - предательство себя, как человека... - твёрдо сказали мы. - Я давно и навсегда изжил в себе чувство страха перед кем-либо или перед чем-либо. Однако у нас есть Всевышний...И я не знаю, нужен ли я ему здесь в этом месте, в этой жизни...Может, он призовёт меня к себе...Всё в воле Всевышнего, верите вы в него или нет...А бесконечно и неизмеримо усталым... я себя чувствую...
   - Я бы тоже так хотел...- горько, но еле слышно вздохнуло Существо. - Чувство собственной значимости для человека....я так считаю... является самым важным.. Человек только тогда живёт...когда отдаёт себя, другим людям, жизни, обществу...
   - Согласиться можно со всем. Но я всегда утверждал и буду утверждать...Если есть чувство наполненности и самодостаточности - есть жизнь. Сейчас же многие ищут опору не в себе. Она для него только вовне. И человек забирает энергию у тебя, ждёт подпитку от других.
   - Оно и так, и где-то не так, - печально отозвалось Существо. - Но я не знаю, где оно не так...
   - В одной из моих самых любимых песен есть такие слова...Часто напеваю, как-то даёт защиту от гадостей нынешней жизни...Так вот...
  
   С покоренных однажды небесных вершин,
По ступеням обугленным на землю сходим,
Под прицельные залпы наветов и лжи
Мы уходим, уходим, уходим, уходим....
  
   - Это про Афганистан. Я её слышал, - тихо сказало Существо и еле различимым шёпотом спросило: - Вы же воевали там? А страшно было? Вам? Или вы уже ничего не боитесь? Даже ...смерти?
   - Я думаю, вы на себе убедились. Жизнь сама по себе - чертовски рискованная штука. А смерть? Вам не доводилось слышать, что Родину требуется защищать? Если ты тем более в погонах.
   Соседки одна за другой чуть слышно зашли в кабинет, и, чтобы не мешать нашей с Существом беседе, тихо расселись по своим местам. Они сидели, не шелохнувшись, насупленные, настороженные, где-то как-то растерянные, почему-то не изображали бурной деятельности, никто не трогал телефон, сам он тоже упорно не звонил. Соседки внимательно слушали нас.
   Боюсь я чего-то или нет? Воевал или приснилось? Что и как я прошёл, никому уже не интересно. "Жизнь моя, иль ты приснилась мне?" Всё шло через запятую: Чехословакия, "интернациональный долг"; Египет, "помощь стратегическому союзнику"; Афган, "от благодарного народа Афганистана"; Фергана, "ссоры из-за клубники"; Абхазия, "остановить геноцид абхазского народа"; Таджикистан, "экстремизм не пройдёт"; Чечня, "наведение конституционного порядка". Кто придумал называть все эти бои "горячие точки"?
   - Но, чтобы верно ответить вам, - с расстановкой ответили мы Существу, - надо понять, что исчезла и ушла в никуда великая страна героев. И герои оказались не нужны. Афганистан? Война не страшней и не легче других. Но войны были и будут ещё долго. Так устроен мир. Понятно, лучше бы не воевать. Но ведь не дадут! И чуть позволишь слабину, уроют, как слабосильного котенка! Есть военная мудрость: не хочешь воевать под Кандагаром, будешь воевать под Калугой. Так оно и случилось. Ушли из Афгана...Теперь воюем в десятках километров от Ростова. А придётся ещё где?
   - Мне многое непонятно...Война...мир...Смерть... Атаки... Бои... Драки...Я и в детстве никогда не дрался. Ни разу. Ни с кем! - отозвалось Существо. - А непонятное страшит! Никогда не думал, что люди могут быть такими волками!
   - Жизнь не самая простая вещь...- сказали мы. - В ней столько неясного, загадочного. Она любого может сломать. И даже самого стойкого!
   - Вы сильный! Я вам завидую. Вы прорвётесь!" И уцелеете...Мне не дано...- обречённо прошептало Существо.
   Существо там, за монитором убеждало нас нашими же словами! Мы всегда сколько раз твердили их самому себе в тяжелейшие минуты. Выдержишь, прорвёшься, ты сильный!
   - Увы! Куда я прорвусь со своей силой, со своим героизмом и отвагой? - возразили мы собеседнику и сорвались:
   - В рай прорвусь? Рая для нас, поймите, больше никогда не будет на земле! Для нас, для русских. Есть ли он, этот неведомый рай, на небесах? Неизвестно! В ад мне прорваться? В кромешном аду я бывал столько раз. Вы себе не представляете, как бывало, и я кричал и выл от ужаса и отчаяния. Я, как вы говорите, сильный и отважный герой! Вы столько не кашляли, сколько я лежал в окопе, понимая, что до смерти секунды. И смерть наилучший ещё исход. И сейчас я постоянно живу в аду! Мне в нём неинтересно. Где мы сегодня уцелеем? В джунглях? С бандитскими разборками? С нескончаемым грабежом? Зачем мне здесь уцелеть? Чтобы быть быдлом? Униженным и бесправным, презирающим самого себя? Терпеть пытки и издевательства?
   Мы помолчали, остывая, и извинились перед Существом:
   - Кстати...Извините. Не хотел обидеть. Сорвался ненароком. Простите, если причинил боль.
  

Кто мы такие?

  
   В этом ненормальном мире даже нормальный человек считается ненормальным в виду его нормальности.
  
   Классик
   Существо за монитором затихло, и мы сидели молча. Молчали соседки. Нам показалось, всхлипнула Гликерия и Матрена вытерла слезы. Неожиданно заговорила Алла Митрофановна, стараясь сгладить нашу вспышку:
   - Вы тут выходили, Владимир Николаевич, из кабинета. Звонила из дома Марфута Пудовна. Она на больничном... от всех переживаний. Сказала, как вы будете собираться после увольнения, оставить в кабинете всё как есть. Не берите никакого обходного. Вы ничего конторе не должны. Она сама разберётся.
   - Марфута так сказала...Она столько лет охраняла на зоне жуликов. Она их знает.Вас она тоже раскусила. Вы не жулик. Не аферист, то есть! - глухо произнесла Гликерия.
   - И на том спасибо, - отозвались мы. - Приятно, когда тебя хвалят. Я оставлю всё как есть! Когда Марфута Пудовна выйдет с больничного...От меня ей привет и громаднейшая благодарность. За всё...Блины были вкусные и оладышки - вообще прелесть. И вам всем от меня спасибо! Что терпели...Наглеца...Занудливого.
   Матрёна Кружкина внезапно порывисто вскочила, схватила какую-то тряпку и стала яростно протирать свой стол. Затем бросила тряпку и так же яростно перешла к протирке душистой салфеткой из контейнера компьютера, монитора и клавиатуры. Все молча наблюдали за Матрёной. Она опять схватив тряпку, стала протирать подоконник.
   - Что с тобой Матреша? - хмуро спросила её Алла Митрофановна.
   - Да, я такая дура, да, я такая ворона! Может быть, но я нервничаю... - отрывисто бросила Кружкина
   Мы подошли к двери. Постояли, оглядывая кабинет. Сказали негромко, обращаясь к соседкам:
   - Разрешите проститься, дорогие женщины. Извините, если что-то было не так. Простите, если чем-то обидел. Видит Бог, не со зла и без злого умысла.
   - Вот...И что теперь? - нервно спросила Кружкина и бросилась за свой стол. - Скукотища и ненависть всех ко всем... опять задавит.
   Первой встала из-за стола Алла Митрофановна.
   - Уже уходите? - спросила она нас. - Поверьте...Мы... Нам искренне жаль... Владимир Николаевич, мы не слишком вас доставали свой тупостью? Переживаем. Ко всем напастям ещё и мы. Вон даже Матрёна бесится.
   - А что? - с надрывом крикнула Матрёна. - Что останется? Ненависть, гадости друг другу, злобные выпады...Сплетни, этот шёпот за спиной...
   - Шамуэльевич с жалобами на свою язву... - проговорила Гликерия Пожилых. - Геморроев со своими сосланными-высланными горцами, чтоб им век гор не видать...
   Мы сочувственно улыбнулись, Матрёна печально кивала головой в такт обвинениям Гликерии.
   - Вонючейшвили...Документы жрёт...Хватьян...Тот ещё ворюга.- страстно выдохнула Гликерия и как- то со злостью добавила. - Клоповник! Гадюшник! Слова по-человечески никто не скажет. Или ругань, или жалобы.
   - Зиночка наглеет, все, мол, мужики мои! Глина Львовна не здоровается. Высокомерная подлюка. А Тулупкина открыто хвостом перед начальством крутит...- зачастила Матрёна, перечисляя обиды. - Эка цаца...Начальница, видали мы таких!
   - Эта ещё... Агриппина, похоронщица, черт бы её побрал, - вмешалась Этуаль Пахомовна, - как вижу её, так дрожь пробирает...Идёт, скалится, опять кто-то помер...Чего про смерть талдычить, и без того тошно...У меня есть опыт!
   - Не посмеяться, не поприкалываться. Только и ждёшь оскорблений... - надрывалась Матрёна.
   - Вы, девки, ещё про наряды Стенокардии вспомните! Они вам тоже глаза колют? - упрекнула Алла Митрофановна.
   - Спокойно, дорогие женщины... - заулыбались мы. - Говорите, без меня скучные времена настанут? Вы и без меня умеете косточки перемывать. Вон, как лихо получается...А я травить забавные байки научился в пятом классе.
   - Почему именно в пятом? - удивилась Матрёна.
   - Вспомните советскую школу. До пятого, учительница одна по всем предметам, а в пятом - свой учитель на каждом предмете. Легче фантазировать, показалось мне. Мои байки всегда шли на ура. Юмор спасает...
   - Какой у нас юмор, Владимир Николаевич? В душе часто так кипит! Хочется просто разом высказать все обиды.... - извиняясь, произнесла Алла Митрофановна. - А кого обвинить - не знаешь...Сделайте скидку, нам взбалмошным женщинам...Нам, загнанным сегодняшней непонятной жизнью. Заботы, беды, голова идёт кругом...
   - Где уж нам - в горящие избы шагать, - вздохнула Этуаль Пахомовна, - где уж нам - коней на скаку...Со своими бы мелкими проблемами справится...
   - Эх, дорогие вы наши...- вздохнули мы. - Жалеть себя всяк умеет...Только растрави душу.
   Медленно поднялась Гликерия, она что-то переставляла на столе и ни на кого не смотрела. Запинаясь, сказала:
   - Вы же понимаете... В душе мы хорошие...Не забывайте, мы тоже учились в нормальной советской школе...Мы помним много хорошего...И не нужны...Не считайте нас откровенными дурами и сплетницами...
   - Да-да, Владимир, кому как не вам знать, какая жизнь - такие и песни! - подхватила поднявшаяся Этуаль Пахомовна. - Кому не хочется быть, честным, смелым и порядочным? Не предателем, не сволочью. Мы не ораторы и не политики...
  

Водостойкие мы

   Ах, и ещё...Возможно вы не слышали, извините, но я пока жив
  
   Классик
  
   Мы охотно засмеялись, правда, как бы смущаясь, чтобы не обидеть соседок:
   - Воскресенье в сельском клубе. После лекции о вреде курения. Вы как на пионерском сборе. Начались в стихах радостные приветствия...Благодарят партию и правительство... Всё отрепетировано...Спасибо и так далее... Но я не такой жуткий человек, каким выгляжу со стороны. Вот, глядите...В профиль - я ангел, с затылка - практически гений в культуре нашего города, а мои обнажённые бицепсы вызывают восторженные ахи у пенсионерок на лавочках у подъезда. Меня можно любить за возвышенные мечты, обожать за добрый аппетит, мною любуются, когда я кормлю двух своих кошечек - Зосю и Маняшу...Они-то, конечно, меня боготворят...И надеюсь не только за вкусное угощенье...Мы все в чём хорошие...А иначе не жизнь - а скучная тягомотина!
   Женщины, недолго хмурились, но с удовольствием прыснули. Мы вместе посмеялись над собой.
   - А что? Хотя бы и пионерки в красных галстуках, - задорно отозвалась Матрёна Кружкина. - Мы же хотим, как романтичнее попрощаться с вами...Кошечек мы тоже дома прикармливаем, балуем...Нам за это плюс?
   - Очень романтично вы объявили всем конторским приговоры...Не забыли и прелестную Стенокардию...Ей-то за что? - усмехнулся я. - Может, возьмём и перестреляем, наглецов? Для острастки. Из пулемётов?
   - Тоже обидно...Чего они такие? - сказала Этуаль Пахомовна. - Стенокардии можно красоваться, а мы?
   - Не будем мы никого стрелять...Мы не умеем...А говоря вам до свидания, - всхлипнула Матрёна, - хотели бы как - то возвышенно выразить вам свое уважение. Вы этого, решили мы, заслуживаете. Такой ураган навели в конторе! Без вас наши конторские герои не решились бы ни на чо.
   - Всё, женщины... Слёзы заканчиваем...- вздохнула Алла Митрофановна. Она улыбнулась и подвела итог:
   - В конце концов, обиды высказаны, упреки подсчитаны, виновные расстреляны.. Так кажется, по-вашему надо, Владимир Николаевич? - улыбнулась Алла Митрофановна и и энергично предложила:
   - Знаете что? Зима нас не минует! Она же придёт, несмотря на все демократии! Давайте я вам носки шерстяные свяжу? Вы не против?
   - Это по-нашему, по рабоче - крестьянски, смело и твёрдо, - согласился я. - Но требуется со слезой в голосе добавлять, что светлую память о нём мы сохраним...Носки шерстяные, говорите? А сумеете? Вы же специалист по детскому вопросу?
   Заулыбались все соседки.
   - О... я обучаюсь легко, - с гордостью ответила Алла Митрофановна. - Кто прошёл школу коммунизма...Ему всё по плечу!
   - Какие мы ярые в душе коммунисты! - уколола её Этуаль Пахомовна. - Потому и мужики на вас не глядят, как на женщину в самом расцвете сил...Не светитесь матёрой активисткой! Вот у меня имеется опыт...
   - Не шутите над коммунизмом...- сказали мы - Не нам в него плевать. В наступление коммунизма кое-кто не верил. Но, согласитесь, все его ждали.
   - Да, погоди ты, Этуаль со своими мужиками... И мой коммунизм не трогай... - отмахнулась Алла Митрофанова и обратилась ко мне. - Вы про стихи напомнили. Не забыли. Владимир Николаевич, бессмертное у Есенина? Давно учили, в школе... Полностью-то уже забылось, не такая уж отличница за партой была... Помните, Владимир Николаевич: "Если крикнет рать святая, "Кинь ты Русь, живи в раю"? - Я скажу не надо рая, Дайте родину мою"... Это прямо-таки о вас...Железный вы какой-то внутри. Не свернёшь. Спасибо вам. Рады были трудиться вместе.
   - А мне пришли на память другие, - тут же вмешалась Кружкина, - тоже ободряющие, и тоже про вас, Владимир Николаевич. Это Пушкин...
   Матрёна встала в поэтическую позу и продекламировала: "Товарищ верь, взойдёт она, Звезда пленительного счастья, И на обломках самовластья, Напишут ваши имена..."
   - Артистка! - откровенно восхитились мы. - В театральный поступать не пробовала?
   - А как вы догадались?
   - По тебе видно, не Матрёна ты, а Людмила Чурсина, не иначе...Только одна неувязочка, - поправили её мы. - У Пушкина, Матреша, "наши имена". Так что, будут имена, нас, всех вместе...Мы все хотим счастья, покоя и радости...Что, завершаем пионерский сбор на радостной ноте?
   - Навряд ли, нас вспомнят...- засмущалась Кружкина. - Счастья нам - да, радости - нам...Но имена напишут ваши...
   - Не забывайте всё-таки нас...И про носки, которые я свяжу, - со слезой в голосе сказала Алла Митрофановна.
   - Алла Митрофановна, я вас умоляю... - сказали мы. - Я тоже не водостойкий...Слезлив стал однажды. Брызнут слёзы. И поверьте мне не стыдно.
  

Мы из уничтоженного народа борцов за справедливость?

  
   Перестаньте надеяться - и станет легко, как птичке. Перестать
   надеяться? Да...Это такая же глупость, как воспоминания.
   Алексей Толстой, "Эмигранты"
  
   По коридору, нам навстречу, шла Стенокардия Абрамовна, почему-то вся сияющая и взволнованная. Мы стараемся улыбаться. Подтянут, строг и весел одновременно. Так возвращаются из разведки. Мы не подвели вас, товарищи. Мост взорван, приказ выполнен, язык доставлен...
   - Уже уходите? - как-то по-особенному спросила она.
   Одно моё Я спросило другое моё Я: "И кто будет прощаться с красавицей, обливаясь слезой?" "Только вместе! Мы для неё не только герой, но человек!" И меня пронзило болью...Я не возвращаюсь из разведки. Я отступаю, хотя был жестокий приказ: "Ни шагу назад!"
   - Да...Прощаюсь...- смущенно произнести мы оба. - Вроде бы особого зла никому не причинил. Навредить тоже не удалось. Мне бы не хотелось, чтобы вспоминали плохо обо мне.
   - Владимир Николаевич...- перебила меня Стенокардия Абрамовна. - А вы смогли бы полюбить женщину. Достойную и незаурядную?
   - Это объяснение ...в любви?
   - А если?
   - Стенокардия Абрамовна, - негромко сказал я, отважный и решительный - беру на себя смелость сказать... Я люблю всех женщин. Любить одну женщину, утверждал классик, опьянение, а всех - алкоголизм. В моём возрасте и в моём отчаянном положении остаётся спиваться и спиваться. Меня ничто не остановит и не вылечит.
   - Вы неисправимы, Владимир Николаевич. Всё превращаете в шутку.
   Когда я в "теме", то есть - "мужчина хоть куда", меня не остановить. Прически из ухоженных и красиво уложенных женских волос неизменно вызывают у меня восхищение. Очаровательно, говорю я всякий раз. Необычно, что линии шеи и плеч, просто удивляли сейчас изяществом. Любоваться и любоваться! Но непроизвольно зажмуриваешься, потому что блеск её глаз будоражит разум...Призывный и мечтательный взгляд из-под густых ресниц...Один такой взгляд заставляет человека на мгновение задохнуться от восторга и дышать тихо-тихо.
   В Стенокардии всё-таки я бы выделил вызывающую властность. И величавость императрицы. Подготовка в совпартшколе говорила сама за себя. Только колдунья-ведьма могла быть таким гипнотическим пропагандистом и агитатором... Ты готов был повиноваться без размышлений и сомнений, сразу и безотчетно! Допускаем, что в мире ещё остались заколдовывающие мужчин обольстительные ведьмы...я видел сейчас одну из них. И теперь я понимаю, почему человечество так долго боролось с ведьмами! Не трудно от такого потерять разум.
   Пытаясь попасть в мотив, я, теряя голову, речитативом пропел: - За одни глаза её сожгли б на площади...Потому что это колдовство...эх... уважаемая Стенокардия Абрамовна, мне бы музыку поподробнее...И спел бы я вам тогда! Иногда мои песни живительнее всяких лекарств, со смертного ложа поднимают.
   - Вы не вы, если не пошутите, - грустно улыбнулась она. - Теперь уже сжечь готовы...
   - Какие шутки, уважаемая...По-моему разумению, дорогая Стенокардия Абрамовна...Я так думаю, любовь в хлеву доступна лишь быкам и коровам...В мерзости ничего возвышенного и пристойного не бывает. Загнали нас в стойло...Ой, как не хочется чувствовать себя скотом...Но быдло оно и есть быдло...Раз назначили нас быдлом - не резон чувства человеческие иметь...
   - Они исчезнут или станут не позволительны?
   - Риторические вопросы всегда повисают...- развел руками я и лукаво посмотрел на Стенокардию:
   - Кстати, всё собирался вас спросить...Как процветает ваш со товарками бизнес? Не думаете расширяться, создавать сеть филиалов? Как подопечные, заработки их устраивают?
   - Тянем лямку. Главное - не трасса и не подворотни. Хотя и там бедолаг хватает, - горько сказала Стенокардия.
   - Ну, тогда Бог в помощь? Или он сам заинтересовался?
   Стенокардия Абрамовна прищурила глаза, и они призывно засияли.
   - Я понимаю, отчего у вас и шутки, и цинизм. Так вам легче укрыться от ледяного ветра. Но есть люди...Которые ценят внимание и заботу...Чего сейчас по определению быть не может.
   - Мы с вами, дорогая Стенокардия Абрамовна, тени исчезнувшего мира. Помните?
   - Вы шутите, смеётесь! Но вашу деликатность и застенчивость не скроешь., - задумчиво сказала Стенокардия Абрамовна. - Я всё стараюсь вас понять. Совестливость она или есть, или человек не воспитан. Для меня вы - человек с прямой спиной и высоко поднятой головой, вас никто не сломает. Без таких вот мужиков - странных порой, наивных и совестливых, Россия не проживет.
   - Много чего теперь этой стране не важно и не нужно...- усмехнулся я. - Ведь громко объявлено: "У каждого своя мораль!"
   - А у вас есть недостатки, Владимир? - спросила она неожиданно.
   - Как сказать...- я задумался. - Я давно, ещё с детства хотел быть белобрысым, голубоглазым, широкоплечим гигантом...Ловким и непобедимым...Что-то не срослось...Вот вам и недостатки...
   - Опять шутите... Мне кажется, вы и есть гигант. Мужчина мечты многих женщин!
   - Это мой главный недостаток. Жил человек человеком, а превратился в какого-то супермена. Меня беспокоит. Не все мечты должны сбываться!
   - Почему? - пылко спросила Стенокардия. - Ведь сказано - вредно не мечтать!
   - А как мечтал быть честным и порядочным...
   - И не сбылось? Или всё в прошлом?
   - Бывших честных и порядочных людей не бывает, милая Стенокардия Абрамовна. Если стал им и много лет был им - то это отметина в душе и на сердце на всю жизнь. Как не бывает бывших чекистов, гебистов, ментовЈ партократов и бюрократов, а также алкоголиков, тунеядцев и наркоманов.
   - И не бывает бывших патриотов....
   - Вы, возможно, не поверите, дорогая Стенокардия Абрамовна. Я в детстве мечтал работать в зоопарке...- сказал я и мечтательно улыбнулся. - Так хотелось, так хотелось.
   - И кем же вы туда стремились? - заинтересовалась Стенокардия.
   - Как кем? Директором! - гордо произнёс я.
   - Забавно...- мило улыбнулась Стенокардия. - Я уж подумала, вы мечтали быть тигром в клетке.
   - Ну, уж тигром. Только директором и силёнок хватило бы!- протянул я и завершил с печалью в голосе. - А клетка...Я и сейчас, как злой пёс на цепи...С каждой минутой всё злее и яростней...И если сорвусь...Но, конечно, не дай Бог, остаться в памяти неистовым ураганом.
   - У меня в памяти останется герой. Со смущенной улыбкой очень сильного и волевого человека...- задумчиво сказала Стенокардия Абрамовна. - Мне думается, давным-давно вы однажды ушли в бой. И из боя вы больше не вернулись, вы остались в бою. Вы не захотели вернуться из боя, он - вся ваша жизнь! Вы лишь в бою и можете жить. Иное - не ваше, оно пресное, скучное, для вас - бесцельное. А среди нас, простых и обычных людей, живет только образ уже не нужного стране героя.
   - На божничку меня не пустят. От бюста на Родине героя я отказался сам, - отшутился я. - Образ расплывается на глазах.
   - Для меня... и для многих...Вы и есть тот, настоящий батяня - комбат, верный и надёжный полевой командир. Когда знаешь, что в стране ещё остались отважные и стойкие защитники, не так страшно жить! И слабой женщине есть о чём мечтать! Спасибо вам...
   - Я себя считаю человеком золотой чеканки, выше пробы не бывает...- вздохнул я. - Иначе и жить не стоит. Только по высшей планке.
   - Раньше чеканили умело...И сталь закаляли правильно... И родители и государство, - грустно согласилась Стенокардия. - И Чапаев на помощь мчался стремительно...И всегда знали - могучая Красная Армия успеет защитить...Когда была единая, любимая страна...
   - Осталось восхищение и слёзы радости, что ты сумел пожить в великой стране, стать правильным человеком. Были и великие люди...Как в песне: "Вы нам только шепните - мы на помощь придём"? - сказал я и смущенно улыбнулся. - Увы, и у самых мощных танков истекает моторесурс, и пропадают тактико-технические данные. Не поминайте лихом, дорогая Стенокардия Абрамовна...
   - А папа звал меня Катя...- грустно сказала она. - Катюша... Когда я немного подросла, он осознал ошибку, ему разонравилось модное, Стенокардия.
   Для нас, замкнутого и закрытого мужика, непринято открываться нараспашку, изливать душу. Много не расскажешь даже самой умной женщине. Возможно, Стенокардия Абрамовна и поняла бы кое что из выплеснутого из наших тайников души, но вот другие, навряд ли. Мы - человек старорежимных представлений, понятий, запросов и желаний. Разговор у нас, безусловно, несколько старомодный, со словами, уже почти непонятными подрастающему поколению. Совсем нас теперь не понимает слишком большой слой молодого населения - поколение пепси и группа молодёжи - "бери от жизни всё". То, что мы герой, для них уже не факт, Наши порывы, наши мечты, наше поведение, наши поступки для них уже неубедительны. И на песни наши: "Прежде думай о Родине, а потом о себе...", "Пусть он землю бережёт родную, а любовь Катюша сбережёт..." у молодых возникают только смущенные улыбки.
   И что же тогда? Многое неизвестно и нам, мудрым и умудрённым. Не любить мир, общество, человечество не возбраняется. Ненавидеть его - не самый тяжёлый грех на свете...Но осуждать...Вокруг нас живые люди. Маляры, сантехники, торговки семечками, спортсмены, спекулянты, фермеры, мошенники...И живут они так же, как и мы, и там же, куда нас всех загнали, им так же приходится дышать тем же воздухом и приспосабливаться к навязанным ценностям...Почему, если вся страна гоняется за деньгами, не рассуждая и не задумываясь о способах их добывания, а на любой призыв к единению и к чему-то общему, высокому, пучит глаза и бормочет: "А чё это я должен?", то, скажем, сантехник или, к примеру, фермер должен поступать по-другому? Если вся страна попала на денежный крючок, который затмил все идеалы, все духовные ценности, если пальцы веером стали любимым жестом миллионов, если большинство смешит только мочеполовой юмор, а любимая поза - сидение по-зэковски на корточках. Если слова "романтика" и "самопожертвование во благо Родины" вызывают верчение пальцем у виска. Жест опять-таки понятный всем. Вы же понимаете, говорить в такой стране о порядочности, честности, верности, благородстве - глупо и безнадёжно. И даже сантехнику такое не придёт в голову...
   Устаревшими динозаврами мы смотримся для офисного планктона, байкеров, менеджеров, тинэйджеров, скаутов, дистрибьютеров, брокеров и прочих проституток. Какие вечные ценности смогли привиться от нас всем этим вьюношам и деффкам? Бескорыстное служение Отечеству? Не смешите детей! Молодой поросли демократствующий элемент прочно внушил другой образ Отечества, сколько им талдычили - Отечество там, где тебе хорошо. Выучился и сваливай из этой Рашки в края обетованные. Забудь, дескать, паренёк, про русский квас, североамериканское пепси для тебя много лучше.
   Мы, конечно, не упёртые квасные патриоты, но скажем твёрдо: родными квасами пренебрегать не стоит. На них вырос великий народ! И наши каши не какие-то там японские суши! Питаясь всякими роллами и пиццами, великой державой почему-то никто из прочих не стал? Слышали об этом? Но ведь нас-то, мелочь пузатую и выжившее из ума старичьё, не слышат и не услышат, на нас поставили клеймо, мы теперь отстой недемократической направленности, что вредно для молодого демократического государства. Стало быть, бескорыстие к Отечеству вычёркиваем.
   Вера в светлое будущее? И выражение заплёвано и обсмеяно, и будущее оказалось у каждого своё. И когда твердят - завтра нам будет хорошо, уже требуется уточнять: вы кого под понятием "нам" подразумеваете? Нам-то, мы это усвоили за годы свистопляски, совершенно точно ничего хорошего в будущем не светит. И светлым оно для нас вряд ли окажется.
   Способность пожертвовать не только своим благополучием, но и единственной жизнью ради победы? Встать и пойти в атаку на пулемёт? Занять высотку, закрепиться, окопаться и держаться до подхода основных сил? Только этот один этот вопрос вызывает у "бери от жизни всё" гомерический хохот. Исчезнувшее ископаемое - самое не обидное, что скажет вам в ответ "поколение пепси". Какой народ, которым были мы, планета потеряла.
   Сборище челов конторы, разношерстное, пугливое и зашуганное, толпившееся коридоре при встрече Министра, приняло "салом по мусалам" обречённо, но терпеливо. Возмущенная "обчественность" заткнулась и не вякала ни под каким соусом, как герои на пытках в колчаковской контрразведке, если вы помните, что ещё те, ихние, белогвардейские приёмчики.
   И не такое бывало в истории, и такое видали, и не такое переносили. Как-то же уцелели. Лупят, бьют, унижают, оскорбляют, измываются... Ну и что, если и нас? А куда денешься? Вышесидящие куролесят, значит, имеют право и власть.
  

Меня провожает конторская ватага

  
   Не идеализируйте нас. У меня в груди, слева, бьётся только благородное сердце. Не идеализируйте Россию - часто разница только в цветных красках. Что красный, что трёхцветный. Есть у вас место на Земле, где сердце трепещет от радости? Там и Родина... А цвет флага...
  
   Классик
  
   Бесспорно все мои двойные "неурядицы" -- стихли. Я теперь снова - Я. У выхода из конторы английский лорд Тони Дибаланс сделал метлой "На караул!":- Забежал на хвылинку, выказать почтение, сэр! Здоровеньки булы! Украиньска мова, вам, кажется, нравится, сэр? Сэр, счастлив был служить вместе! Да, сэр, это сказано откровенно, сэр!
   Конюхов обнял, похлопал по спине, мол, держись, бродяга. Трофим ободряюще ткнул кулаком мне в плечо. Егор с прапором Помаркиным крепко даванули руку. Помаркинская пингвиниха Дуня что-то печально проклекотала и, повесив головёнку, заковыляла в контору. Простушкин, горестно вздыхая, крутился рядом. Панас успокаивающе улыбнулся:
   - Прорвёмся, товарищ командир?
   - А то...- откликнулся я.- Нам ли быть в печали?
   - Грустных и печальных, как говорится, в космонавты не берут....- усмехнулся Трофим.
   - А...Брат десантника! - похлопал я его по плечу и сказал: - Понятно, каких парней берут в космонавты! В братья десантника берут совсем других ребят. Меня, к примеру, уже не возьмут в брата десантника. Тебе Трофим повезло! Оставайся навсегда братом советского десантника!
   Помаркина прорвало:
   - Вот уходите, товарищ командир. Я тоже, может быть, решусь и пойду себе.. И покажу всем им ещё. Но я - то, хрен с ним, по-личному страдаю. Никогда не жаловался, заслужил - получил. Бог дал, бог - взял. Обула меня гнида, утёрся, и обретаюсь хотя бы и в бывшем сортире. Какие - никакие стены, тепло, водопровод. А мужики-то, те другие, вместе с ними служили, там, в ЦГВ, у них и таких жён-гнид рядом не было...Понимаете, Владимир Николаевич, им-то, за что случилось исключительное счастье? Я вам уж рассказывал...Много писем от них я получаю...Службу не забудешь, какая она бы ни была. Взахлёб воют: вывезли в Союз, с семьями, кинули в поле, поставили в снегу палатки - ютись, дорогой офицер. Удобства рядом, сортир - недалеко, в километре, в убогой роще яму вырыли...У тебя-то, завидуют, сортир - дворец, а у нас поле - убийца. Поняли, мужики, как надёжная опора трона сидит в дерьме. И скажите, кому было нужно, чтоб страна держала своих защитников в сортире? Ведь, даже пацанва сопливая понимает, не ошибка была, гнобить армию. Это сознательное унижение и уничтожение единственной в стране силы... Мужики так прямо и пишут, нас урыли, и завтра армии НАТО будут стоять под Москвой. Вы же помните, Владимир Николаевич, вся армия тогда говорила...И вы недавно опять вспоминали - - не хочешь воевать под Кабулом, будешь воевать под Карасуком. Это городишко в ста верстах от Транссиба. Моя родная Кулунда. И чего? Бандиты - боевики уже там...Скоро и бои вспыхнут...Это я к слову о паршивой жизни и всеобщем гадстве.
   Простушкин заботливо предложил: - Может отвальную, Николаич? На посошок? Фуфырик всегда со мной. Так сказать, за счёт заведения! Вчера с женой такой первач гнали, теща-то приболела. Вишь, и у меня налаживается семейная жизнь.
   - Я не вижу причин, почему благородные доны не могли принять положенных сто фронтовых! Вы уже без меня. За рулём, Сан Саныч, мы не пьём! А за твою семью рад, - сказали мы. - Человеку теперь среди людей редко укрыться от гадостей, остаётся семья. Сан Саныч, береги своё главное богатство...И ещё, Сан Саныч, раз приходится учить тебя, то... Фуфырик по-блатному у зэков - пистолет. А не поллитра, как думаешь ты.
   - С тобой, Николаич, нигде не пропадёшь! Ещё знаешь, чего доложу...- заискрился Простушкин. - Жена вчерась предложила...У них на оптовке завскладом уволился, в деревню рванул на жильё...Можа супружница моя, там среди начальства своего о тебе поговорит? Пойдёшь завскладом? Мужик ты, суровый.
   - Подумаем, Сан Саныч. Хотя какой из меня работник? Привык я к службе - "не бей лежачего".
   Стоявший чуть поодаль Егор, непривычно застенчиво и несколько смущаясь, сказал: - А я вам хочу спасибо, Владимир Николаевич, сказать. Редко встречаешь мужика, которому стараешься подражать. Наставник молодёжи, вот вы кто! Настоящий! Я ещё научусь быть таким, как вы.
   - Я видел тебя в боевом деле, Егор. Ты замечательный молодой русский мужик! И не сомневайся. Ты много ешь, умеешь пить. Стараешься думать. Из тебя выйдет толк, старайся и дальше, всё получится.
   Конюхов грустно сказал мне :- Что впереди случиться, маловато кто себе представляет. По глазам вижу, ты - знаешь, и печаль переполняет твою душу. Молчи, о страшном не хочется и слышать. Уже даже я боюсь. Как ты говорил? Сердце не может всё время болеть, оно взорвётся от боли? Комик ты, и умный мужик. И ничего с этим уже не поделаешь. И ни кому этого сейчас не требуется... Кому в стране теперь нужны умные мужики? А русские комики? В жизни всегда так, кому-то всё, а кто-то извините за грубость, Босс.
   Мы положили руку на плечо Конюхова.
   - Не против? Всё-таки считаю тебя, Борис Михайлович, за друга. Спасибо на добром слове. Было бы странно, если б только русская земля была богата дураками, путающими гордость со спесью. Хотя, чтоб я самый умный...
   - Извините, может, не к месту вклиниваюсь, - мягко вставил Исидор Игнатьевич.- Но приведу текст из Евангелие: Когда Христос идёт на Голгофу, а вокруг него плачущие женщины. Он говорит им: Не плачьте обо мне, плачьте о себе и детях наших...
   - Наверное, где-то верно...- согласились мы и добавили для Конюхова:
   - Времена необоснованного благодушия, Борис Михайлович, давным-давно закончились. И не смотри в ту сторону...Напрасно... Они уже не вернутся. Это я тебе говорю...Но не нам лезть в откровенную драку...У нас...
   - Нет, нет...- хотел возразить Конюхов.
   - Увы, Борис Михайлович, ты поймёшь...Ззапас батареек у нас исчерпан...- также с печальной улыбкой ответил я Конюхову. - Только и смогли, что вековую аксиому подтвердить: Россия всегда останется Россией, где от тюрьмы и от сумы не зарекайся...Ты же догадываешься, Борис Михайлович, мир, к несчастью, состоит не из одних удовольствий. Бед, неприятностей и страданий гораздо больше.
   Исидор Игнатьевич Заплакич дрогнувшим голосом тихо произнёс:
   - Мы, как нацмены, должны... Впрочем, какой я нацмен,.. Так уж случилось, Владимир, вы - хронически мыслящий человек. И оказалось, в России они сейчас не нужны. Это не печально, а страшно. Хоть кричи, хоть ори, не слышат и не хотят услышать. Хоть матерись, хоть критикуй, хоть призывай, хоть выдвигай самые нужные предложения, без разницы - шороха, ни звука...Как после атомной бомбежки...Мол, мели Емеля, твоя неделя...
   - Ох, не царапайте мне душу... - печально вздохнули мы.
   - Исидор, умение распознать умного человека много стоит, - повернулся к нему Конюхов. - И сказать ему об этом. Спасибо сказать. Это же радость для тебя - сказать хорошему человеку спасибо...Что проявил бесстрашие, и в гнусной стране остался умным и мыслящим.
   - И врезал кое-кому по самое не могу! - энергично сказал Простушкин. - А то и жизнь, не жизнь, а заморская жвачка.
   Исидор согласно закивал головой:
   - В старости я готов мириться с мелкими неудобствами, но чтобы жизнь стала одним большим неудобством...
   - Увы...- сказал я. - Так получилось...Нам не дали ни достроить тот наш мир, ни пожить в нём...Взяли и забросили в этот... Просто зашвырнули в другой мир, где не исчезает чувство страха за всё и от всех. В мир, где постоянная гнетущая тревога и за свою жизнь и за своё будущее...В мир, где давит ожидание, что жизнь неустойчива, а мир абсолютно враждебен.
   Исидор Игнатьевич вздохнул, тоскливо и обречённо:
   - Поплачусь и я на плече у тебя...Плохо нам старикам... Нас пригнали, увы, в мир, где не существует милосердие. Мы, старики, что - промотавшиеся баре или спившиеся князья? Мы жили достойно и не потеряли чести и сейчас. Не грешно лишний раз вспомнить, что таких безотказных и бескорыстных трудяг, как нынешние старики, на Руси больше не возникнет. Я знаю, какое громадное количество порядочных людей жило рядом со мной... И сейчас выясняется, как множество хороших людей терпеливо, с достоинством несли свою тяжёлую долю, спокойно делали тяжелейшую работу. Мы, старики, не стыдимся своей прожитой жизни, не стыдно нам и за своих бабушек и дедушек
   - Без всех, о ком вы вспомнили...Не было бы ни страны...Ни нас, Исидор Игнатьевич, - согласился я.
   Конюхов нас поддержал:
   - Они завоевали и построили лучшую из стран, отстояли её ценой своей жизни. И конечно же, бесконечная им наша благодарность.
   Исидор смахнул с уголка глаза слезинку и завершил речь:
   - И ведь мы, старичьё, не вышли в тираж, нас, наряду со многими, туда принудительно загнали. Мы росли и жили уважаемыми, достойными людьми - не тужили и были вдруг возвращены в первобытное, скотское и варварское состояние. Так и пришлось жить теперь уже ставшей привычной тяжелой и ужасной жизнью, вернулись туда, откуда пытались вырваться. За какие грехи-промахи? Не уточнено...
   - А что? Как-нибудь прорвёмся, не так ли, Исидор Игнатьевич? - сочувственно спросил я.
   - Что делать, и я когда-нибудь наберусь смелости, - взбодрился Исидор. - И скажу... Девки умницы...Парни как на подбор...
   - Это у вас возрастное, Исидор Игнатьевич, вы же философ и грамотей, не только по призванию, но и по должности. Вы же настоящий учёный, а в наше время - это уже не мало! Хотя бы вы не позволяйте себе озлобиться. Злобу оставьте молодым, им хуже. У большинства из них нет Родины, у них пустые головы. Нам же принадлежит ненависть к уничтожителям России...Смелые мы, не смелые, а иного не дано!
   - Всё-таки, я считаю, ты сильный мужик, Владимир! Или считай себя сильным мужиком. Спасает от ужасов. Но счастья, увы, всё равно не даёт...
   - Стараюсь, Исидор Игнатьевич, только нервы сдают подчас. Иногда ночью проснусь, а по щекам, знаешь, на подушку текут слёзы. И вою тихо-тихо, про себя: "Ну почему я такой сильный? Зачем? Кому требуются мои силы? Моя воля?" Может, уже откровенный "сдвиг по фазе"? Так, кажется, по вашему, по-научному, Исидор Игнатьевич?
   - Значит и ты несчастлив...Умнейшие чаще всего в нищете и несчастливы... Ванитас ванитатум...- горько выразился Исидор.
   - Возможно, возможно...Суета сует...- кивнули мы.
   - Чо это он опять по-импортному? Важное чего? - влез Простушкин, внимательно слушавший наш разговор.
   - Это, Сан Саныч, по латыни...Суета сует называется, - поучающее сказал я.
   - Ты вот, Николаич, считаешь, что у меня образования недостаточно...- заявил Простушкин. - Да недостаточно! Чему там, в техникуме учат! И учился-то я...Так себе... Но я многому уже у тебя научился. Вот смотри, чего я понял. Я не дуркую никогда. Вот смотри, чего я понял. Гитлер не любил коммунистов, точно? И антикоммунисты, эти чёртовы дерьмосраты, как ты их называешь, Николаич... не любят коммунистов. И чо? Враг моего врага - мой друг! Как вам?
   - Сан Саныч, на моих глазах вы вырастаете в серьёзного философа! - одобрил выводы я. - Я плакаль навзрыд...
   Конюхов зааплодировал, Трофим потрепал друга по плечу, а Простушкин всё-таки хоть и победно смотрел на всех, но смутился от нашей похвалы: - Знаете, мужики, чо с олигархами сделаем? С демосратами погаными? Вот погоню я в ту самую Москву...Напьюсь до беспредела, оседлаю лихого скакуна, да с берданой в поля. Я на лошадях верхом только так...У нас в детдоме...Эх, да я берданой...Где логово олигархье? На Рублёвке? Берегись Рублевка, мочить я их не буду, так через забор пальну в ихний шампусик, проститутки обоссутся, папики обтрухаются, олигархи свалят в Лондон. А если не дойдет, выгоним по другому, не жить на Руси этим нелюдям. Высушим, в спинку минтая превратим...
   Над берданой и партизанским рейдом по Рублёвке хохотали до слёз, а Простушкин смотрел гоголем.
   Мы обратились к Исидору:
   - Растёт молодежь! Бердана...Партизан из детдома! А мне... вы, Исидор Игнатьевич, не тревожьте израненную душу. Кто сейчас счастлив? И что есть счастье? Извечный нерешённый вопрос. Каждый по-разному его себе представляет... Для меня...Счастье - не итог. Счастье - процесс. Пока велосипед движется, он не падает и счастлив. Повторяю себе часто-часто...Твержу: "Хорошо, что не нарах..."
  

Кто знает - что делать?

  
   Когда самолет стоит на земле -- он мишень, когда он летает -- он оружие.
   Вывод - только летать.
  
   Старшина Барабулька
  
   Мы все, дорогой читатель, часто наедине с собой перемываем себе косточки. Вот, например, мы позволяем себе думать о своём величии. Имеется оно - хорошо, и что с того? Смысл ускользает. Основное питание всё равно скудное и пресное. Признанные в цивилизованном мире деликатесы не доходят, вкусная еда на нашем столе по причине скудости средств крайне редка. Понятно, раньше такого и возникнуть не могло. И про величие духа не вспоминалось...Что, прикажете выбирать? И на фиг нам тогда все наше величие духа, вопрошаем сам себя? У вас есть своё мнение? Мы заявим откровенно вслед за гением - классиком: не позволяйте шуму чужих мнений перебить ваш внутренний голос. А счастье? Оно не даётся свыше...Мы сами или счастливы, или нет. И что - на нарах или пока нет...Выбирайте...
   - Дожили, мужики...- усмехнулся Конюхов. - Уже радуемся - нас не сунули на нары. Вот, тебе бабушка и Юрьев день, то бишь, благословенная демократия...
   Исидор сказал несколько растерянно:
   - В ненашей книге было изречено: "По силе нашей даются нам испытания"...
   - Да...Больше, чем навалено, нам не дадено...- согласился я. - А иногда хочется сломаться, забомжевать и сгинуть под забором в запое...Страшные для человека мысли... Я порой так погружён в тягостные, скучные и давно самому надоевшие мысли. Больно, печально, но они затмевают всё, какие ж при этом радости.
   - Чего-чего, а ослепительных людей и драматических судеб трудная русская жизнь наворотила достаточно...Мы все подвержене...В разной конечно, мере, нашей исконно русской беде...Как хочется счастливых развязок...Но, указано в Писании "Алкоголики - трусливые самоубийцы"...
   Мы улыбнулись:
   - В каком Писании, Исидор Игнатьевич?
   - Да в любом... В эпоху социализма...
   - Жили же, однако, люди и по уму...А беда русская? Одним алкоголиком на Руси больше, одним меньше...Не оскудеет Русь святая...
   Исидор, покачал головой и задумчиво произнёс:
   - В Евангелии написано: совершенен тот, чьи чувства приучены к извлечению добра и зла. Главное - не только понимать, что такое добро, а что такое зло...Христос сказал - "побеждай", а не только "смиряйся".
   - Ты всё-таки был прав, Николаич, если задуматься. Бунтует не толпа...- поддержал Конюхов. - Бунтуют достойные, те, кто не может жить на коленях. Только у достойных и гордых есть будущее!
   - Многие повторяют - на всё воля божья...- задумчиво сказал Исидор. - Боги, понимаете! Так звались  меж собой наши предки!  Даже в Библии осталась это обращение  Христа к людям -  "Вы - Боги!" И когда восклицают, "на всё воля Божья ", то подразумевают, что  только наша   воля и определяет будущее  и никто больше ! 
     - Призывно, но не лозунг, - вздохнули мы. - Знаешь, Борис Михайлович, я вроде бы ещё не говорил "высоким штилем", как умеет Исидор Игнатьевич. Не время, казалось, не место...Но в груди-то трепещет... Мне объяснял один серьёзный учёный такую вещь...Например, пчела всегда возвращается в свой улей. Но если она попадает в движущийся транспорт, то полностью теряет ориентацию. И гибнет. Так и мы, как пчёлы, попали в летящий состав истории. Большинство не знает куда двигаться, само общество не понимает, какое общество ему строить? Какое будущее нас ждёт? Мы полностью потеряли ориентацию. Понимаешь...Когда жизненные ценности упираются только в деньги - стране приходит кирдык... Сегодня многие умные и вменяемые люди находятся в состоянии политической анемии. Неужели не видно, система норм, которая регулирует поведение людей в повседневной жизни, полностью отсутствует. Неужели трудно понять...традиции, свойственные нашему народу, утрачены. Куда молодёжи расти? И зачем? С какой целью? Бабло - не цель!
   Неожиданно взорвался всегда молчаливый в наших разговорах Мишка Бугай.
   - До меня многое не доходит, о чём вы говорите...Я скажу по -простому... тоже в Советском Союзе родился. Но когда сел на шконки...Сплошная злость! Да я ж не виновен, проклятые менты и судьи! На зоне парятся сплошь "невиновные"... Так возненавидел эту поганую страну...Люто. Когда по радио на всю зону гремел гимн Советского Союза, мне хотелось схватить автомат и разнести этот репродуктор на столбе в крошки, и всех остальных, вот сволочи, класть штабелями. Дурак был, сам понимаю...Люди должны по жизни умнеть! Теперь, слышу тот же гимн -- я стою на вытяжку и лью слёзы. Да, лью, я - нормальный и сильный мужик! И если раньше я стыдился своего рабоче-крестьянского происхождения, то теперь горжусь! Да, горжусь! Мать - комсомолка! Отец - пионер! Я твердо решил для себя вступить в компартию! Почему я хочу написать туда просьбу? Жил и тогда при большевицкой власти и покрутился при этих дерьмосратах...И мой вывод - тогда была жизнь! Светлее, что ли? Наркотой на улицах не торговали, молодёжь не бухала беспросыпно...А жильё? Чего сравнивать, Власть давала его бесплатно! Работай - и заработаешь! Мы с женой у моей матери пятый год ютимся в комнатёнке, ксюшкина кроватка еле-еле в уголок вошла...И где я должен брать квартиру? Купить? Только....если я с ножом каждую ночь буду ходить, грабить. И то за двадцать лет и награбил бы, да ведь словят! Бесплатно учили и лечили...Тогда! Товарищ Ленин объявил, что все в стране равны! И кому от этого было плохо? Сейчас не услышишь - товарищ, все господа, блин...А злые дружка к дружке, как волки! Не хочу я такого "будущего" ...Хочу обратно в "империю зла"...Где люди чище и нет предателей! А вот, Борис Михайлович, судимых ранее...к примеру, за хулиганку, в партию берут?
   - Это партийцам решать, Миша, захотят ли они рядом с тобой трудиться. Делом и работой свою преданность доказывают. Веру в высокие идеалы. - ответил Конюхов. - За больное ты задел, Миша. Я сам редко вспоминаю на людях... как жил и рос... Каким был мужиком, коммунистом, парторгом. По партийной линии и у меня хватало взысканий, но не обижался, нет. Схлопотал кучу выговоров с формулировкой "за вольнодумство", и ведь... не жалею и тогда не жалел... Правильно одернули! Сверху положено было приказывать, не только, как надо работать, но и как на будущее смотреть. И требовалось сурово шлёпать тех, "кто не взял под козырёк", чтоб не зарывались ретивые. Изучали тебя, вели, растили.Сейчас называют это - социальный лифт. Теперь же ни сверху, ни снизу не никого не глядят...Что лучше? У меня в кабинете на стене укреплён портрет Ленина. Дорогого мне! Снимать в угоду распоясавшимся дерьмократам? Не я крепил, не мне снимать. И другой кто, попробуй дёрнуться...От испуга пришибу, кого судить? И Босс видит портрет, но помалкивает, дерьмократ хренов...
   Трофим застенчиво сказал: - Я встряну в вашу умную беседу? Тебе, Владимир Николаевич, вот Егор спасибо говорил. А ведь мы с Гошкой, как говорится, умнеть тоже предполагаем. Сан Саныч тебе уже одну мудрость выдал? Мы решили, возьмём пример с тебя, Николаич.
   - Давно пора, - улыбнулся Конюхов. - А то все заждались. Столько силушки и к ней бы ещё и умишко поострее. Сан Саныч вместо самогона сразу "Наполеон" бы стал гнать. Контору бы затрясло. Ты помог бы Алоизию с остальными зубами...
   - Не запоздали вы с Гошкой, Трофим? В погоне за умом? - спросил я. - Красивая и сладкая жизнь прежде была не в моде, а теперь она нам не по карману. Чем наслаждаться, ума не приложу... И он уже не по средствам. Шучу, конечно...
   - Да, пожалуйста, - махнул рукой Трофим, - Над братом десантника, как говорится, чего не подсмеиваться. Тот кирпичи об башку ломает и этот, как говорится, медный лоб...
   - Я не о том, Трофим, - успокоил я его. - Вы, молодые, как-то всё легко принимаете на веру. Многое, и вы не раз убедитесь, требует доказательств снова и снова. Сомневайтесь в незыблемом, и вы - непобедимы.
   - Вот это, как говорится, правильный совет. И по шеям потом кому следует, и мы вдвойне непобедимы!
   - У тебя Трофим, отличные достоинства...По шеям бить готов...Пить, как Егор, тоже умеешь, русскому делу предан...Не запускай эти умения, в жизни они нужнее всего. Короче, Трофим, брат десантника, впереди всё будет хорошо и пьяно, ведь ты этого достоин. А как же иначе?
   Трофим не отреагировал на все шутки и продолжил: - Фильм, Николаич, тут я недавно видел. Там бомжа отпетого спрашивают, мол, ты такой грамотный, умный, чего ты бомжуешь, а в люди не идёшь, ты был бы там первым человеком.
   Я положил руку на плечо Трофима: - А бомж там, Трофимушка, отвечает, дескать, бывал я уже в людях, ничего интересного сегодня там нет, сплошная суета и томление духа. Все мы немощны, ибо человецы.
   - Точно, - согласился Трофим. - Этот фильм. И ты, что тот бомж, не рвёшься, как говорится, в первые люди.
   - В своей стране я хотел быть первым и самым верным её защитником. Служу трудовому народу! На чужбине не моё дело заботится о её судьбе.
   Конюхов хмыкнул: - Считается не серьёзным цитировать мультики. А я вот напомню вам нашего гениального туманного Ежика. Помните, медведь ему сказал: "Так, кто же кроме тебя звёзды будет считать?" И нам, Николаич, без тебя некому звёзды считать...Грустно.
   Мимо нас на выход таскали коробки с товаром Писеевич с сыном. Остановившись около нас, Писеевич спросил: - Пакуете чемоданы, Николаевич? Отдать концы, так сказать?
   - Что вы, - сказали мы. - трудом праведным не наживёшь палат каменных! Откуда у нас сундуки? Котомку с бельишком на плечо, суму для милостыни через плечо - и в поля. Это у вас - успешный бизнес. И если уж вам не повезло...
   - И мы в поля...К черту на рога! Вы про наш бизнес? - в сердцах бросил Писеевич. - Пора сворачивать лавочку и поднимать якоря...Вы обратили внимание на жуткий бардак? Бизнес бардака не любит. В бардаке жируют или банды, или мародёры. Зачем нам мародёры? Мы и сами смогли бы поделить три на два. И прощайте, удачи вам...Как и нам...Ох, не страна это теперь, а казино...Повезло - не повезло...
   Неподалёку, привычно застенчиво и робко, притулился к стене научная Васёк Переплюйкин - научная молодёжь. Он заинтересованно следил за нашими прощаниями, но к нам не приближался.
   - Васёк, - окликнули мы его, - иди на пару слов. И для тебя у меня имеется напутствие. Примешь или нет, дело твое. От моих советов никто еще не погиб. Первое, Васёк...Надо, надо умываться по утрам и вечерам. Надо регулярно чистить зубы, а заодно чистить и башмаки. Пора чувствовать себя образованным человеком!
   Здесь мы отвлечемся, хочется обратить и ваше внимание на основательность и мудрость моих советов. В наших советах, которые мы безвозмездно раздариваем другим людям, главное - они никогда никому не вредили и не наносили ущерба, разве может повредить кому-нибудь наша мудрая подсказка: "Учитесь быть людьми!". Согласитесь, не так много у нас в стране осталось именно людей, не все живущие толком и понимают, что означает - быть человеком.
   Многим мы советуем и нетленное, то есть, вечно мудрое: "Постарайтесь научиться быть русскими, если уж выпало счастье родиться в России!". Не самое плохое пожелание, не правда ли? Мы, русские, думающая нация и уважительная ко всем народам, на нашей планете есть места, где люди не пришли ещё даже к этому.
   Если совета спросить не у кого и некогда - готовьтесь к самому худшему, бедствия в виде выборов президента, и каких-то ещё депутатов, уже не могут вывести нас из равновесия ввиду своей малоужасности, но наше искреннее и неизменное пожелание всем - хочу пожелать вам постоянного запаса тормозного пути. Согласитесь, такой запас никогда лишним не бывает.
   Ещё мы советуем всем, не говорите красивых фраз, не затаскивайте их в нашу простенькую и незатейливую беседу, о гадости находят гадские слова. И не надо банальностей - зашелушить это дерьмо даже банальностями не удастся. Типа - базар базаром, но фильтруй поток. Мы также посоветуем вам, вы на всякий случай при собственных размышлениях и в беседах используйте свою голову на всю проектную мощь - и пару пристойных мыслишек мы вам гарантируем. После мы поделим наши мысли по-братски - парочку от вас, остальное - моё, мы по-стариковски щедры на поучения.
   Если бы мы имели возможность только один-единственный раз что-то подсказать вам, то посоветовали: "Берегитесь!", всё остальное - мелочи и семечки...
   Васёк согласно закивал головой. Мы ободряюще похлопали его по плечу:
   - Второе. Читать, Васёк, ты возможно, умеешь. Но пытайся ещё и понять, что читаешь. Если освоишь понимание прочитанного...Ты, безусловно, вырастешь, и непременно станешь взрослым. Так начнём говорить по-взрослому? Или ты не готов?
   - Пока меня никто всёрьёз не воспринимает, - обиженно сказал Васёк. - Даже мою диссертацию. А мне так хотелось бы...
   - Ты с чем-то не согласен? Я думаю, несогласие идёт от того, что люди мало общаются друг с другом. И не слышат, и не понимают друг друга. Видимо, способы проведения досуга у людей не всегда совпадают. Для кого-то пара стаканчиков норма, а у тебя другие понятия о приличиях. Но не веди предосудительный образ жизни, и с тобой станут дружить серьёзные люди...
   Васёк жалобно сморщился: - Я ещё не пристрастился к предосудительному образу жизни...вы же видите...я не кочую по злачным местам. А что сегодня предосудительно? Давайте засмеёмся... А с моими копейками, да по злачным вертепам... Смех нарастает...
   - Видишь, ты умнеешь у нас на глазах...Забывай про обозы с рыбой...Запиши в свою диссертацию главный вывод - демократической России наука на фиг не нужна. Найдёшь под это научное подтверждение? Или берись за рыбу...Одно из двух...
   Подошел запыхавшийся Иваныч: - Прости, друг Владимир, задержался. Всё у нас в конторе не как у людей...Чуть ли не бегом провожал в приемную московскую фельдсвязь с громадным пакетом...Правительственная телеграмма "Молния". Галочка краем уха услышала - приказано ожидать прибытия самого Президента...С простым народом пожелал ознакомиться именно в нашей конторе...Чего-то ему Министр про нас наквакал.
   Конюхов крякнул и высказался: - Цирк на конной тяге продолжается. Но ты, Владимир, не обращай внимания, во всех цирках не выступишь. А Президенту, возможно, вдруг в сортир сходить захотелось. В наш чудный и неповторимый сортир...Москву Президент загадил до нельзя. Мы на очереди.
   - Ладно-ладно, - остановил его Иваныч. - Всё бы вам митинговать и философствовать. Вот, Владимир, это тебе гостинчики, что я привёз из деревни. И еще подсобрал. От всего сердца...Выпьешь, закусишь и вспомнишь нас, бедолаг.
   - Забегай, будет время, - хлопнул меня по плечу Конюхов.
   Самая большая загадка для всех - так зачем всё-таки в нашу контору приезжал Министр? По некоторым слухам, что долетают до низов с московской заоблачной выси, делов у Министров на московском престоле невпроворот, расписаны секунды. На приёмы в зарубежные посольства такие наши Министры вырываются буквально часика на три - четыре... Больше исключено - государственные заботы! На концерт по случаю Дня независимости, ну ладно, тут все пять, это, понятно, с банкетом. Важность этот самый независимый День - огромадная! Необходимо же, в конце концов, понять, от кого страна стала независимой? Кто её так угнетал, что именно в этот День, давший Министрам независимость, следует напиваться на Кремлёвской пьянке?
   Мы допускаем, прибыло сие значительное лицо с некоей секретной миссией, о чём нам знать не положено. К примеру, лично, с глазу на глаз дать кое-кому команду государственной важности - тщательно и неусыпно следить за разными неправильностями погоды. Ну, предположим, ядерный взрыв от недружественной державы произойдёт в нашей местности. Немедленно звонок в Москву: "Алё? Москва? Тут шандарахнуло атомным взрывом. Все чешемся, не переставая!" И верхи - в курсе, представляют из первых рук - дело плохо.
   Или град долбанёт размером с куриное яйцо. Мгновенно, всё рассмотрев, секретно передавать в два московских адреса, у нас в стране так положено: "Сообщаю, град бьёт стёкла, крыши учреждений, ставит синяки на неугодные морды!" Москва расшифровывает текст и уже спокойна, дополнительно неугодные рожи - бить не требуется, они на первый раз своё получили.
   Так что, чего-то опредёлённого о причине притащившей Министра в нашу блошинную контору, возможно, узнают какие-то другие поколения, но не мы, естественно. Но нас терзают смутные сомнения. А вдруг основной целью приезда Министра к нам - было посещение клозета! Вот фишка в чём! А что, российский государственный Министр не может себе позволить сгонять из Москвы самолётом за пять тысяч вёрст пописать? Мы же не Сомали, какая нищая! И своих государственных деятелей и политиков мы чтим и превозносим. Приезжайте к нам и другие! Милости просим! Пописайте хотя бы у нас в своё удовольствие! Сортир, дорогие москвичи, открыт для вас! Вот Всенародно избранный запросился...Мы всем рады...Гадам...
   Кстати, и другие догадки имеются о миссии Министра, но о них как-нибудь шёпотом и не вам. Сами рассудите, просто так за Министром после своей любимейшей работы с документами Президент куда попало не приезжает...
   За очередным поворотом на обычном диванчике у окна, обнаружилась дамочка, грустившая по историческим знаниям, недополученным в школе. Она задумчиво подняла на меня глаза и узнала: - Это опять вы? Мне сказали...Я не поверила! Вы серьёзно решили нас покинуть?
   - Непоседлив я по натуре! - откровенно признался я. - На приключения всегда тянет.
   - Но мы же с вами, только-только приступили к изучению истории! Столько белых пятен...Оказалось!
   - Путь проложен. Дерзайте, торите дальше лыжню самостоятельно!
   - Скучно и долго...
   - Знаете...Рискну ещё раз ввести в правовое поле...- загадочно улыбнулся я. - Как-то, однажды я вам уже советовал...Пусть ещё раз! Вы сахар, как в чайной чашке размешиваете? Когда чай пьёте? По часовой стрелке или против?
   - А это важно? - она удивлённо раскрыла глаза.
   - Колоссально важно! Совет дарю безвозмездно, - ласково сказал я. - Размешивайте сахар только против часовой стрелки! Поняли? Только против! И вы не узнаете чай! Божественно!
   - А почему? В чём секрет? - не поняла дамочка.- Что за тайна кулинарии? Китайцы придумали?
   - Вот этим вы и займитесь! Чай, борщ, пелёнки - это ваше...Сплетни, слухи...А историю оставьте умным людям.

Нас узнали...

   Никогда не показывайте вояку в жизни, когда он снял погоны. Пусть он будет в армейских сапогах, но вояка без погон, хотя бы в душе - не человек.
  
   У самого выхода из конторы перед нами вдруг опять ниоткуда возник гражданин с бесцветными глазами при старомодных сандалетах, надетых на босу ногу. На нем мы вновь увидели треники с вытянутыми коленками. Он был грустен и сумрачен.
   - Жарковато? Носки-то снял...- приветствовали мы его. - Наряды меняешь как барышня - модница...И мне жарковато.
   - Носки? - он удивлённо, что-то вспоминая, осмотрел ноги. - Ах, да - носки...Постирал...Сохнут...Как-нибудь и вторую пару прикуплю...Шорты сохнут...Может придётся жениться, надо следить за собой. Дело-то в другом...
   Петя оглянулся, затем по своей привычке, ткнул в нас пальцем, и, понизив голос, глухо сказал:
   - Уходите? Мне жалко...Вы это или не вы, а знаю, мы бы с тобой подружились...Ну, или стали бы приятелями...как бы было хорошо...Но я же всё-таки вспомнил! Вы представляете? Я - вспомнил! Поздно, но вспомнил, где видел... Как ведь с тех пор врезалось в память лицо! Как запомнилась фигура! Июнь восемьдесят девятого, под Уфой! Ага?
   Петя закрутился, пританцовывая, потом замер перед нами и хлопнул рука об руку.
   - Вспомнил! Вот, и не иначе! Вот, когда я вас видел! Не отопрётесь отговорками... Восемьдесят девятый! Как вам?
   Он уставился на нас немигающими пронзительными глазами. Мы устало пожали плечами, мол, нам всё равно - вспомнил не вспомнил. Не греет...Мало ли, где, когда и зачем...
   - Как я раньше...- заторопился он и почему-то зашептал:- А теперь картинка как в кино...Наш состав с рефами простоял почти сутки Ну затор на путях...А почему не врубишься... Пока один путь не очистили для движении. Мы в Москву с грузами шли...Резко тормознули...Сообщают, впереди авария на обоих путях. После и как по башке... Взрыв газа из-за утечки в газопроводе. Страшный взрыв... Составы в клочья, рельсы винтами...Там сгорели два новосибирских поезда...Адлеровских, из Сочи в Новосибирск, и в Сочи из Новосибирска...Позже нам говорили - было почти пятьсот погибших...Столько же обгоревших...
   Наверное, мы окаменели. Воспоминание не из радостных. Жуткое и леденящее. То третье июня восемьдесят девятого, было самым трагическим и убийственным днём в моей жизни. Гибли не бойцы, солдат страдать обязан. А мирные люди?
   Мы возвращались в Сибирь и спали на второй полке. Сильнейшей взрывной волной выбросило через окно из вагона за насыпь. Стекло в окне до того от взрыва уже лопнуло и осколки почти не поранили меня...Но грохнулся на землю основательно, сразу от боли не мог и дышать. Вагон пылал целиком и, как бы я не бросался к дверям, даже подойти на несколько метров, пламя ни кому не давало. Многие кинулись, кого так же выкинуло, к другим вагонам, и там горели люди... Мы ужасов, поверьте, за жизнь насмотрелись, кровь видели, раны. Но такое...
   У знакомого незнакомца Пети, видимо, тоже слегка перехватило горло, и он почти неслышно шептал:
   - Точно вы...Как я мог забыть? Когда мы подбежали к месту взрыва, уже только кое - где курился дымок...Остовы сгоревших вагонов...Санитарные машины, пожарные...Вы стояли с закопчённым лицом, в обгоревшей одежде...
   Он от чего-то отмахнулся, закачал головой что-то отметая.
   - Казалось бы столько лет прошло...А помню застывшее лицо в саже и копоти...Врач бинтовал вам руки, мазал ожоги, а какая-то проводница... Тоже в обгоревшей форменке... Она размазывала по грязному лицу слезы, всё твердила стоявшим рядом милиционерам, показывая на вас: "Ведь он мог же сгореть, а лез спасать людей из горевших вагонов...Скольких вытащил...Запишите его фамилию...Его должны наградить..." Я не ошибаюсь?
   - Проводница была шоке... - хмыкнули мы. - Обычному человеку...Такое увидеть, как заживо горят люди, дети...Не дай бог никому ...
   - А фамилия... Нечего ни милиция, ни пожарники не писали. Всё не запишешь, когда всем страшно, да и к чему...Документов ни у кого не было, сгорели. Только следователи записывали позже, наверное, чтобы удостовериться, что такой-то пассажир остался жив. А тебя я не видел. Прости, не помню. Глаза обожгло пламенем и дымом. Внутренности сильно отбило при падении, еле доковылял до санитарки. Пришлось лечиться почти год.
   - Так вы же ...
   - Нет, - жестко перебили его мы. - Только пострадавший. Пускай не так тяжело...И никакой не герой...
   Незнакомец Петя почему-то жалко улыбнулся, но не исчез, как всегда бывало...Отвернулся, молча постоял, затем развернулся ко мне и, голосом полным тоски, сказал: - Вы знаете, у меня...У меня, вы знаете...совершенно нет друзей...Да что там друзей! Нет приятелей, нет знакомых...Собутыльники - не друзья...Одиночество не просто сжигает, оно делает жизнь бессмысленной...Нет никого с кем бы ты мог поговорить по душам...Кому открыться, довериться...Как мне плохо одному в этой поганой жизни...
   Мы долго молчали. Быть морализатором и словоохотливым советчиком на все случаи жизни - не сложно. Понять человека - невыносимо трудно, тем более, когда не понимаешь и себя.
   - Мой дорогой незнакомец...Петя ты, неопознанный! Придавила жизнь? Философствуй... Как размышлять в самый трудный час? Из нашего пути по теперешним страданиям понимаешь одно, как сказано в книге священника Иова: "...прокляни час своего рождения и умри..." Кому-то это покажется истиной, но жить с ней невозможно - взорвётся сердце от боли. Но жить-то нужно...
   - А как жить? Кто научит?
   - Не на все вопросы в жизни имеются ответы, - вздохнули мы. - И я не на всё имею ответ... Даже мы с Всевышним не на всё можем ответить...
   А что ещё скажешь? Дважды два равняется четыре. Простенько и банально! Учат жизни мама с папой Они нам однажды сказали: "Ты русский и по-другому ты жить не сможешь!" У нас не бывает, как у иных... рвать на себе тельник с криком - "я герой и люблю Отчизну"... У нас Родину принято ругать и... умирать за нее, когда потребуется. А наша самая-самая главная черта - мы любим свою страну. Где бы я ни был, в любой точке мира, я с гордостью говорил: "Я из России, я русский!" И мне никогда не было стыдно за нас русских! И никто мне не тыкал во что-то недостойное нас, русских! Даже давние и откровенные враги! Все! Все! О нас, русских и нашей Родине говорили только уважительно! Никто не знает, нас, русских. Гадают о какой-то нашей загадочной русской душе. Мы сами себя не знаем...Но... Нашей России ВСЕГДА есть и будет чем гордиться. У неё есть МЫ!
   Выковывая для себя закон, которым как оселком разделяешь "что такое хорошо" для нашей Родины, а "что такое плохо", думается надо признать - абсолютная система координат для России - Справедливость! Это закон самосохранения человека (разумное - вечное). От этой печки мы все и должны танцевать, определяя добро и зло. Мы ведь живы до сих пор......почему-то!
   - Знаешь, друг Петя, - с горечью сказали мы. - В одной моей любимой песне, есть такие слова: "а я остаюся с тобою, родная на веки страна, не нужно мне солнце чужое, и Африка мне не нужна!" Попробуй понять!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

1

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"