Я всё ещё жив. Чьей милостью? Ради чего? Неужто для того только, чтобы осознавать своё безвыходное положение, утешения ища в заполнении буквами чистых листов. По всему выходит, что не иначе.
Можно и о слепости человеческой вспомнить как таковой относительно Бога. Слепости? Бога? Доверяя разуму, душе мы верить не спешим. И не имеем, дерзая размышлять над ней, её. Душа человеку нужна только вследствие отсутствия всяких причин на невозможность существования в этом мире. Тогда-то и наступает час души. Скорее, мгновенье, когда она вдруг открывается, нимало не удивлённая, в от нас отличии, своему существованию. И этому мгновенью, как правило, подчинены остальные десятилетия продолжения дления человека в этой кутерьме забот повседневности.
Но это собственный мой пафос на помощь мне пришёл, обдав тело свежестью крыльев юношеских лет.
Как можно стремиться быть не одиноким? От этого сходишь с ума и со всего, на чём стоял когда-то - так разрушаешься. Пусть в глазах других ты вавилонская башня, но тому судья известен. Да нет же, ты стремишься разрушиться сам по своей воле, привлекая к тому весь окружающий мир, которому и без тебя забот вполне хватает.
Приступами невменяемости ведь не хвалятся. Так отчего, проживши жизнь "летящим", не со стыда сгораешь, а от истощения всяческих сил. И ведь не "тормозить" полагается, а всего лишь поступью своей аккуратной мерить пределы земные. Прохожему всяк прохожий, так отчего ты стремишься, что бы на тебя было оказано влияние и сам ты не оставил бы без своего влияния тоже. К чему всё это? Что это? Идущий всяк своей дорогой, да не гневит ни Бога, ни людей, но, только, следуя пути, обязан в трезвости блюсти свои и помыслы и нравы. И всё, взобредшее на ум, не доверять толпе претечной, а тихую молитву вознося, просить, чтоб силы высшие наставили тебя: как оставаться чистым с таким количеством помоев в голове.
Удивительно, но унынием даже и не пахнет, как и отчаянием. Потому должно быть, что это не гнилое, не могущее сгнить и стать чем-то иным. Пребывая в унынии, дерзну сказать, человек всё же ближе к Богу, нежели совсем его избегая. Уныние - это хотя бы какая-то ступень в царстве духа, тогда как праздность вообще к нему отношения не имеет. Вот и дело-то всё в этом царстве. Молодым, да старикам там место. А человеку середины жизненного пути это царство то ли детской дуростью, то ли старческим маразмом мнится. И до чего ведь обидно! Ведь кроме как там нигде не лучше, а оказаться там никаких нет ни сил, ни возможностей. Тут ни Мильтон, ни Данте, да вообще никто не помогает, ибо они своё дело уже сделали в пору становления человека на ноги, и ещё окажут в пору усталости ног человека. Вот и кумекай как тебе быть. Притворяться, что стар, что молод - не годится, ибо и так видно, что не стар и не молод. Это только старики бывают молодыми, да молодёжь мудра, как старость. Вот и дуй в свой окаянный свисток, призывающий хоть какой ветер, а только в этом тотальном штиле ветрам делать нечего, тут скука хозяйка. Как в подвале, где неуютно и страшно от самой возможности быть затхлому и активностью человеческой не тронутому. Так и с ума сходят. Сначала помаленьку, а потом катушка уж удержу не знает - велика инерция. И правда где-то рядом. Вот она сзади, откуда пришёл. И вот же она впереди, куда выйдешь. Но ты-то посередь. И выйдешь ли? Назад повернуть глупо - последнее достоинство растеряешь. Вперёд идти - сил никаких нет, ибо глубоко поражение знанием, что лабиринту этому конца не будет, а если и есть, то ты не Тезей и нет Ариадны. Вот и сходят с тебя то холодный, да то горячий пот, а худобе не способствуют, наоборот, полнишься, кабы знать чем, известно чем - страхом. И не то страшно, что один ты и помочь некому, а то, что таких, как ты, здесь полно, да не видят друг друга, а только знают. И вот к твоему страху добавлены остальные, и дышать уже ведь нечем, и нервный срыв и 37 лет.... Ни фига! Плетёшься, ведомый законом природы и ничего себе. И никакой клаустрофобии! Как будто, так и надо. И по-другому не бывает. И не будет! Закон природы он ведь гармоничен, тому порукой растительный, животный и прочие миры, живущие во-он сколько. Да только ты в подвале, а не на воле, где солнце светит, где гроза, где буря, где дали, выси, цвета и формы.... И это правда. И что поделать?
Вот, откумекал чего легло-вылегло. Стало легшее? Да нет. Как-то стало? Да тоже нет. Но лучше уж кумекать, чем измываться над собой своим долготерпением без срока. Понятное дело, что всему есть конец, но непонятно как к этому концу идти достойно. Как-то ну не получается себя обронить в пыль как ненужность и забыться что ли. Шевелится что-то внутри, спать не даёт, требует водки, поступков и прочего.
Пользы мало, что мы врём, мы ведь ещё и не стараемся врать, как следует, так, брякаем что-то, авось сгодится. Значит, никакого оправдания за нами нет и впереди не будет. А то что есть, то враньё.
Вот ведь писал когда-то: "Разлучи! С гласом нудным немоты, со слепостью воочию". Сколько лет-то прошло. И всё так же. Всё так же. Всё так. Же.