Аннотация: Моноспектакль по мотивам архивных материалов Льва Троцкого
Антид Ото - Демон Революции
Моноспектакль по мотивам архивных материалов Льва Троцкого
1940 год. Койоакан. Мексика
Меня зовут Лейба Давидович Бронштейн, правда известен я на Миру больше как Лев Троцкий. Сегодня меня хотели убить. Группа агентов "Гуталина" во главе с этим фанатиком Сикейросом расстреляли мою комнату из чудовищных гангстерских молотилок Томми-ган. В комнате были помимо меня жена и внук, но, к счастью, никто не пострадал. Как там сказали на эшафоте Верньо и Дантон: "Революция словно бог Сатурн пожирает своих детей. Будьте осторожны, боги жаждут".
Хотя Революция всё-таки - это я, а не Усатый. Это меня называли Демоном Революции, а Коба - это символ Большого террора, в первую очередь контрреволюционного террора. А его прислужники - это Жиронда, уничтожающая якобинцев, не ведая, что именно она будет следующей. Хотя должен признаться, что термин "Красный террор" - это мое изобретение, причем во всех смыслах.
Как всё-таки хорошо, что моя любимая хромоножка Фрида, больше не со мной. Она бы обязательно попыталась что-нибудь предпринять, а пуля ведь не выбирает. Дааа, поздняя Любовь, последняя Любовь, как это много значит, даже для замороженной души усталого Демона. Я благодарен Фриде за то, что она была, и вдвойне благодарен, что она вовремя ушла от меня. Я чувствую Смерть за своей спиной, и не за себя страшусь, а за своих близких, и все отчетливее чувствую неумолимости времени, ведь еще столько надо успеть, но огненные письмена "Мене, Текел, Фарес", а вернее "Мене, мене, текел, упарсин", все ярче горят на стене моего кабинета. Их уже начали писать свинцом пули из автоматов Сикейроса.
1898 год. Одесса
В Одессе я встретил Шуру, Сашеньку. Именно она по-настоящему и ввела меня в Революцию. Она руководила созданным ею же "Южнорусским рабочим союзом". Марксистка с лицом с лицом Сикстинской Мадонны, я так и не понял до сих пор, почему она полюбила именно меня. Шура была старше меня на шесть лет и этого никак не могли принять мои родители. Они даже написали прошение губернатору Иркутска, где просили не отправлять меня в ссылку вместе с Соколовской, ибо именно эта великовозрастная дама сбила ребенка с правильного пути, и хочет его на себе женить, дабы, будучи рядом с ним в изгнании, окончательно способствовать полной нравственной гибели бедного Левушки. Вместе с Шурой мы отправились в ссылку в Иркутскую губернию, там я стал агентом "Искры", и за склонность к сочинительству получил прозвищу "Перо". Да, что было, то было. Помню, что перед побегом из ссылки в свой фальшивый паспорт я вписал фамилию старшего надзирателя Одесской тюрьмы, где я провел два года. Поразил он меня некогда своим монументальным властным спокойствием. Фамилия его была Троцкий, которая и стала моей окончательной Аватарой. Кстати, положение политических в царских казематах не поддавалось никакому сравнению в их положении в застенках Лазаря Когана, Матвея Бермана и Израиля Плинера. Там политические в тюремной табели, стояли гораздо ниже уголовников. Гуталин изощренно уничтожал ту часть Партии, которая не желала ему подчиниться.
ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЯМ I
Меня зовут Александра Львовна Соколовская, я профессиональная революционерка. Дочь Народника и сама Народница, но потом перешла к социал-демократам, посчитав их путь более близким к победе Революции. Когда я первый раз увидела своего Демона, то ещё не поняла, что этот человек прочно войдёт в мою жизнь. Ведь он был такой молоденький, ему было всего шестнадцать, на целых шесть лет младше меня. Но когда я заглянула в его глаза, отдающие бездной, я поняла, это и есть мой мужчина, это один из факелов Революции, которому суждено разжечь ее пожар. Мы с ним организовали 'Русский рабочий союз', а когда во время предварительного следствия по нашему делу, Левушке исполнилось 19, поженились. У нас родились две дочери, а потом Вихрь Революции разметал нас. Я ни в чем не виню его, раз он ушел к Ней, то такова судьба. Мы так и остались друзьями. Меня расстреляли 29 апреля 1938 года. В стране Кобы, нет места живым Троцкистам
1902 год. Лондон. Великобритания
Приехал я в Лондон большим провинциалом, причем во всех смыслах. Не только за границей, но и в Петербурге я до того никогда не бывал. В Москве, как и в Киеве, жил только в пересыльной тюрьме. И тут Лондон, Мекка всех революционеров. От Маркса до Бакунина, и от Плеханова до Ульянова.
В эмигрантских кругах страсти кипели по всем векторам. Мои критики обвиняли меня в определенном конформизме во внутрипартийной борьбе, но это далеко не так. РСДРП никогда не было однородной массой... Меньшевики, августовцы, большевики, бундовцы и имя им легион, но я искал боевую партию революции, а не говорильню бородачей в жилетах. Коба тут оказался умнее и, безусловно, жестче не только Ульянова, но и даже внешне благостного, холодного циника Бухарчика. Он вырезал недовольных и сомневающихся, и создал преданную ему Партию Меченосцев, жалко я поздно это понял. А в принципе, все эти перипетии внутрипартийной борьбы, через создание комплотов, определяются простым алгоритмом, главное определить против кого или чего блок направлен, и каково соотношение сил внутри блока, и все сразу становится ясным.
Настоящий революционный Вождь и Трибун должен иметь жесткую внутреннюю мотивацию. Ульянов, например, был мотивирован местью за казненного брата, Свердлов - ощущением своей безмерной власти Серого кардинала, Коба - стремлением к трону Империи, как бы она не называлась, Бухарчик - жаждой кровавых экспериментов, жертвой которых он сам и оказался в результате, хотя кое-что из его теории социального перевоспитания масс путем ВМСЗ, Гуталин применил. Ну, а моя мотивация, это - Мировая революция!
Но всё-таки главное это то, что в 1902 году я встретил Наташу, изучавшую в Сорбонне курс истории искусств. Бывшая институтка, отчисленная из Института Благородных девиц за революционную деятельность, она подарила мне двух сыновей и была всегда добра со мной. И даже не ревновала к Фриде.
ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЯМ II
Меня зовут Наталья Ивановна Седова я профессиональная революционерка. Именно за революционную деятельность меня исключили из Харьковского Института благородных девиц, а потом Судьба закрутила меня в своем причудливом танго. Эмиграция, Париж, Сорбонна, работа в Искре с Ульяновым. А когда в 1902-м году в дверь моей квартиры постучался Юлек Мартов, я не знала что это опять стучится рука Судьбы. Юлек познакомил меня с политическим эмигрантом Львом Бронштейн, по новому паспорту Троцким. Так я познакомилась с моим Демоном. Я всегда была с ним и подарила ему двух сыновей, но он как и его Врубелевский прообраз, был одиноким потруберанцем, над огненной лавой окружающей его жизни. Я спокойно отнеслась к его роману с Фридой, я понимала, что его темперамент всегда будет требовать большего. Тем более, что я уже чувствовала шаги палачей Гуталина. Когда банда Сикейроса, строча из своих страшных пулеметов во все стороны, ворвалась в наш дом, я успела сбросить Льва с кровати и закрыть собой, и пули прошли мимо. Но я чувствовала, что это не конец, что Красный Молох, обязательно убьет одного из своих Отцов. Он тоже чувствовал это, хотя каждое утро с надеждой повторял как некую мантру, фразу: 'Видишь, они не убили нас этой ночью'. Но роковые иды августа состоялись,токо судьбы блеснули ледорубом Меркадера. Наших детей Коба тоже не пощадил. Сергея расстреляли в НКВД в 1937, а Льва коварно зарезали на операционном столе в Парижской клинике Так и случилось
1910 год. Балканы
В 1910 году, в качестве личного корреспондента газеты 'Киевская мысль' и меньшевистского листка 'День', я отправился в кипящий войнами Балканский котел, в этот 'Пороховой погреб' Европы. Там я работал под псевдонимом Антид Ото (antidoto (ит.) - 'противоядие'). Естественно первое что я сделал, так это разоблачил в серии статей 'панславянскую комедию' Павла Милюкова, доказав, что идеи этого кружка идеалистов, не имеют с реалиями ничего общего. Я начал тогда понимать, что такое весь этот гигантский вес Молоха Войны, и то что грамотное управление Войной доступно, отнюдь не всем Монархам и Политикам. Что бы они не говорили, главное в Войне это деньги и именно деньгам война и служит. Но что является архиважнейшим, так это то, что война, легко может перейти в революцию, и главное найти в войне тот момент, когда она может начать служить Мировой Революции и тогда уже все средства будут хороши. Я наблюдал мобилизацию в Болгарии и буквально физически ощущал, бессилие масс перед историческим фатумом и даже ощущал боль за эту человеческую саранчу, которую везут на истребление, причем на истребление бессмысленное. Но что я понял тогда безусловно, так это то, что при правильной мотивации, мобилизацию можно провести в любой исторической ситуации.
1917 год. Канада. Галифакс
Я прибыл в Галифакс на пароход "Христианиа-Фиорд", следующим в норвежский Берген. В России началась революция и я должен был быть там, пришлось, правда пережить неприятные часы в Российском Консульстве, но, тем не менее, бумаги мне оформили, я не удержался и похвалил их за убранные портреты Николашки в присутствии. Со мной ехала семья и верные соратники: Мельничанский, Романченко, Мухин, Фишелев, ну, и конечно, мой верный Чудновский. В Нью-Йорке мне устроили бурные проводы в зале "Гарлем Ривер Парк Казино", я призвал американцев сбросить проклятое гнилое капиталистическое правительство и построить мир социального равноправия. Меня провожали в порт сотни восхищенных людей, а на борт парохода меня внесли на руках. Уже в каюте Чудновский предупредил меня, что за нами ведет слежку сотрудник агентства "Nord Suede" и это скорее всего некий Андрей Калпашников, сотрудник Русского МИДа, и все это чревато неприятностями. Так это в результате и оказалось.
Когда "Христианиа-Фиорд" прибыл в Галифакс, на борт ворвалась команда военных матросов с HMS крейсера "Девоншир". На причале стояла еще целая толпа британских моряков во главе с адмиралом. А ворвавшиеся в мою каюту королевские морские пехотинцы, во главе с лейтенантом М. Джонсом, попытались меня скрутить, причем при этом они кричали, что я проклятый немецкий шпион. Но революционеры никогда не сдаются. Как же я себя свободно чувствовал тогда. Я раздавал лаймиз сообразные моим скромным силам удары, одного из них, самого наглого, я укусил за руку, а мой одиннадцатилетний сын Лев Седов сам ударил этого британца, и при этом спросил меня: "Ударить его ещё, папа?". Но толпа англичан оттеснила мальчика от меня, а лейтенант Джонс, схватил меня за волосы и заломил мне голову назад. Только вшестером, держа меня за руки и за ноги, лаймиз смогли со мной справиться.
В участке, куда меня доставили, я был обыскан, полностью раздет, дактилоскопирован и, по-моему, даже бертильонажирован, после чего мне торжественно объявили мои антропометрические данные (будто я не знал их до этого). После чего меня и моих товарищей препроводили в солдатский лагерь военнопленных, в городе Амхерст, в здании бывшего завода, где содержали немецких моряков, спасшихся с подбитых субмарин. Комендант лагеря, полковник Артур Генри Моррис, объявил заключенным и охране, что я и мои друзья - опаснейшие для нынешнего русского правительства и прочих правительств Антанты революционеры, несущие развал и анархию. Я быстро нашел общий язык с немецкими товарищами, тем более, что я стал переводчиком единственной лагерной газеты, Halifax Chronicle. Мои революционные речи имели такой успех среди германских пролетариев, что сэр Моррис приказал посадить меня в карцер, который тут заменяла бывшая печь для обжига кирпича. Когда британцы были вынуждены нас освободить, немецкие военнопленные бурно мне аплодировали, а лагерный оркестр играл "Интернационал".
20 апреля нас посадили на датский пароход "Хелиг Олав", я погрозил кулаком британским офицерам, остававшимся на берегу, пожелал им скорейшей пролетарской революции в Британии и повернулся к берегу спиной. Впереди была Революционная Россия.
И, кстати, британцам, за эту задержку я должен быть благодарен. Пароход "Христианиа-Фиорд", с которого нас ссадили в Галифаксе, позднее был потоплен германской субмариной. Судьба уже начала охоту за мной.
1917 год. Петроград
Революция - это буря, и если ты становишься ее частицей, то сначала тебе удается все. Приехав в Петроград, я сразу окунулся в эту бурю и стал работать с массами. Я заметил, что буквально за минуты взрываю любую аудиторию. Помню, как на каком-то заполошном митинге на Кадетской линии, перед университетом, когда толпа маргиналов, слегка разбавленная матросами, уже согнала с трибуны трех агитаторов и собралась было идти громить университет в поисках заспиртованных препаратов, на трибуну взлетел я и сходу обложив их чем-то вроде малого боцманского загиба, окончательно привел толпу в восторг фразой о том, что - "Всякая революция делается для того, чтобы воры и проститутки стали философами и поэтами". И уехал под восторженный рев пролетарских масс. На самом деле управлять массами не очень-то и сложно, ведь в широком материалистическом и диалектическом смысле марксизм является применением дарвинизма к человеческому обществу. То есть те же рефлексы и инстинкты.
Немного тревожат стычки со Стариком, вон как он сказал как то про меня: ''Голые восклицания, напыщенные слова, надменные выходки по адресу не называемых автором про-тивников, внушительно-важные уверения, - вот весь багаж Троцкого'.
Хотя услышав мое определение о ом, что разница между светской львицей и проституткой заключается в одном слове - дисциплина!', долго хохотал.
Как-то вот так сразу я стал председателем Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, а потом и Военно-революционного комитета, который, в принципе, я и создал. И Октябрьский переворот делал я, а не Ульянов и уж тем более не Гуталин, и став потом Наркоминделом, я легко заключил Брестское Перемирие с Вильгельмом, и как его только не называли неокрепшие умы, и похабным, и странным, одного не понимали эти примитивы, подписывать можно было с германцами все, что угодно, ведь Империи Вильгельма оставалось жить считаные месяцы, диалектика Мировой Революции неотвратима.
1918 год. Гражданская война
И вот началась та самая Революционная война, которая должна была стать фитилем для Мирового Революционного пожара. Я, как Председатель Революционного военного совета и Народный комиссар по военным делам РСФСР, лично поджог этот фитиль. Оппоненты меня часто обвиняли в излишней жестокости и в каких-то нарушениях общественной морали, но это не верно. Чем острее и напряжённее классовая борьба, чем глубже социальный кризис, - тем более напряжённый характер получает политика, тем концентрированнее и беспощаднее становится государственная власть и тем откровеннее она сбрасывает с себя покровы морали.
И как можно было поступать без жестокости, без трибуналов и расстрелов. Ведь Армии практически не было, были разрозненные отряды, подчинявшиеся только своим вожакам, непонятные подразделения и толпы фактических дезертиров. Помню заснеженное поле, передо мной толпа дезертиров и сотни стволов смотрят на меня, и только тень бронепоезда, падающая на снег из-за моей спины, придает какую-то уверенность. И ведь разагитировал мерзавцев, сказав, что для пользы дела Революции надо выбить белых с ближнего полустанка, где Деникин прячет от революционных масс состав цистерн со спиртом. Зачинщиков красноармейцы выдали потом сами, их расстреляли перед строем мои лейбгвардейцы в красных кожанках и свастиками на пряжках и пуговицах. А 10 августа 1918 года в Свияжске, когда 2-й Петроградский полк бежал с поля боя, я приказал провести древнеримский ритуал децимации, тогда был казнен каждый десятый из дезертиров. Позже, 31 августа наводили порядок среди самовольно отступивших частей 5-й армии, и я там лично расстрелял 20 человек нарушивших революционную присягу.
Ну, и с грамотным командным составом решили вопрос. Мобилизовывали семейных офицеров, а семьи оставались в нашем тылу под присмотром. Так что гарантия лояльности была полная. Правда, потом бывший бундовец Леплевский, пролезший в НКВД, убедил Кобу и этого дурака Ворошилова в необходимости уничтожения бывших царских офицеров, оставшихся еще на службе еще в РККА. И загремела расстрельными зарницами Операция "Весна". Дело, конечно, нужное, но ведь смену они себе не подготовили.
Главное, это результат, ведущий к победе, а остальное не существенно. Самое вредное для правильной войны это романтики, всевозможные Махно, Котовские, Щорсы. Их конечно надо использовать, но и успевать вовремя убирать с шахматной доски истории.
Я создал Красную Армию, я выиграл Гражданскую Войну, но Гуталин меня переиграл. Сначала аппаратно, а потом и политически. Идеологически я всегда был сильнее его, но что толку от идеологии, если между ней и массами стоит стальная стена. А грамотная и неправедная пропаганда иной раз сильнее любой правильной идеологии. Один финт Кобы с поговоркой "Врешь, как Троцкий", многого стоит. Гораздо больше шутливого Ленинского Иудушки.
И с деньгами, что на черный для Революции день я пристроил в банке у своего дядюшки Абрама Животовского, он четко все сделал, а ведь почти миллиард долларов был, но пришлось отдать, иначе бы из страны не выпустили. А ведь деньги были не на роскошную жизнь, а на Революцию.
ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЯМ III
1919 год. Гатчина. 7-я Красная армия
Меня зовут Иван Михайлов, я комбат 18-й дивизии Иеронима Уборевич, и сейчас я путем различных пертурбаций, переведен в штаб 7-й красной армии, чтобы выполнить свою главную задачу, убить кровавого демона революции Лейбу Троцкого, Монстра, без которого большевики падут. И на самом деле, я лейб-гвардии Кавалергардского Ея Величества Государыни Императрицы Марии Феодоровны полка, ротмистр, князь Оболенский и я не боялся принести себя в жертву спасению России. Сегодня в Гатчине, должен был состоятся митинг, и я как порученец, должен был с автомобилем находится у бронепоезда Председателя Реввоенсовета, который и был главной этуалью, этого совдеповского шабаша. И тут я пущу в дело трофейный Люгер, и на край, такой же браунинг, с выстрела которого началась Мировая война. Я был в новой штабной форме РВС из красной кожи, и был практически невидимкой. Взгляды патрулей и часовых с меня попросту соскальзывали.
И вот начался митинг. До этого я общался с Троцким всего три раза, получая пакеты для срочной передачи в дивизии, тогда стрелять не представлялось возможным, слишком много народу было в вагоне. И его выступление на митинге я слушал первый раз...
В какой-то момент, я понял, что уже не сжимаю рукоятку револьвера, а жадно слушаю околдовавший всех вокруг голос Председателя РВС. Первую часть речи он посвятил, так называемой танкобоязни. Он в таких живых выражениях объяснил, что танки у генерала Юденича сделаны из деревяшек, которые можно легко прострелить из трехлинейки и напугать этим белые экипажи, до медвежьей болезни, что хохочущие красноармейцы, готовы были хоть сейчас пойти в атаку на танки Северо-Западной армии. А потом он заговорил о других фронтах и рассказал о том, что все белые армии держаться только на штыках интервентов, а вот когда скажем немцы ушли с Украины, их холуй Скоропадский, сразу сбежал из Киева, не имея дать отпор не только Красной армии, но и даже Петлюровцам. А ведь Скоропадский был моим командиров во время Мировой войны.
После митинга. Я явился к нему в штаб и рассказал всю правду о себе. Он целую вечность смотрел мне в глаза, магнетически поблескивая своими пенсне, а потом сказал: 'Продолжайте служить товарищ Михайлов'.
Через месяц, я узнал, что моя настоящая семья отправлена на принудительные работы, до конца гражданской войны, это была обычная практика Троцкого, по отношению к семьям бывших офицеров царской армии, хотя при голоде который был в тылу, это была возможность выжить.
Меня расстреляли в 1930 году, во время первой стадии операции 'Весна'.
1928 год. Алма-Ата
18 января 1928 года я был силой доставлен на Ярославский вокзал и отправлен в Алма-Ату. Все мои оставшиеся сторонники были тоже сосланы в различные отдалённые районы СССР. Я пытался вести с ними переписку, но 18 января 1929 года Особое совещание при коллегии ОГПУ постановляет выслать меня за пределы СССР. Это был финал борьбы с триумвиратом - Зиновьев-Каменев-Сталин, который я проиграл, и сейчас Коба уничтожал своих бывших товарищей, хотя они пока этого не чувствовали. Но Бонапарт, всегда сильнее Жиронды. Свинцовый зад бюрократии перевесил голову революции, причем при помощи мелкой буржуазии, бюрократии удалось связать по рукам и по ногам пролетарский авангард и раздавить большевистскую оппозицию. Были уничтожены героические попытки Революции разрушить такое архаическое, затхлое и косное учреждение, как так называемый 'семейный очаг'. Вместо Революционной системы общественного ухода и обслуживания, Россия вернулась к буржуазному институту Семьи.
А в 1929 году на советском на пароходе 'Ильич', (бывший 'Николай II') из Одесского порта началось мое путешествие в никуда... Турция, Франция, Норвегия. Самое омерзительное было в Норвегии, их власти до дрожи боясь Гуталина, дали мне статус нежелательного иммигранта, конфисковали все мои рукописи и поместили меня под домашний арест, под угрозой выдачи меня Советским властям, я эмигрировал в Мексику. В 1938 году, для продолжения борьбы со Кобой, я провозгласил Четвёртый интернационал, но к этому времени, все мои не только друзья, но и противники некогда ведшие политическую борьбу по правилам, были уничтожены кровавым Усатым.
ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЯМ IV
Меня зовут Магдалена Ка́рмен Фри́да Ка́ло ре Ривера, я художница, я женщина, я мексиканка. Германский Род моего отца восходит к XVI веку, но мексиканская и индейская кровь моей матери, сделали из меня, то что я из себя представлю - 'Подстреленную птицу фламенко, в верхнем пике танца'. В моей жизни было три катастрофы: та страшная болезнь мучающая меня с детства, та жуткая авария сделавшая меня инвалидом и мой муж Ривера. Да, Диего, это была любовь всей моей жизни, но нельзя тигру и пантере спокойно свить гнездо, тем более когда рядом есть Лев. Я не любила Льва, но я влюбилась в Революцию, частью которой был он, или скорее всего она была его частью. Демон Революции, не зря так звали его враги и друзья. А как мужчина... 'Козлик' мне быстро надоел. И роман этот, я затеяла больше для того, что бы досадить Ривере. Но след в моей жизни Демон оставил, но конечно не такой, как я в его.
1940 год. Койоакан. Мексика
Меня зовут Лейба Давидович Бронштейн, сегодня меня убили, убили, как Льва Троцкого. Убил меня Рамон Меркадер - майор Республиканской армии, агент НКВД. Убил он меня альпенштоком. Последнее, что я увидел в надвигающейся тьме, это лица Шуры, Наташи и Фриды. А за ними в черном багрянце проявлялись миллионы убиенных детей Революции.
Хочу сказать сразу, Троцкого я считаю... кровавым монстром, но он действительно значимая историческая личность, я бы сказал, даже великая в своей инфернальности, эдакий Красный Демиург Революции. На мой взгляд, Гражданскую войну, для Красных, выиграл именно он, а вот не сотри Сталин Лейбу из политической жизни СССР, то Россия была бы дотла сожжена в попытке развязать Мировую Революцию, и нас с вами, сейчас просто бы не было. Историки слишком много писали об этой фигуре и сейчас я выступаю, не столько как Военный историк, а как писатель. Я, (не впадая в грех конспирологии), попытался обозначить Троцкого, несколько абстрагировано и как бы со стороны, показать его не только как революционного лидера, но где то... и как человека.
![[]](/img/c/chekmarew_w_a/antidoto-demonrewoljucii/001.jpg)
![[]](/img/c/chekmarew_w_a/antidoto-demonrewoljucii/002mx.jpg)
![[]](/img/c/chekmarew_w_a/antidoto-demonrewoljucii/003odessa.jpg)
![[]](/img/c/chekmarew_w_a/antidoto-demonrewoljucii/004ir.jpg)
![[]](/img/c/chekmarew_w_a/antidoto-demonrewoljucii/005londan.jpg)
![[]](/img/c/chekmarew_w_a/antidoto-demonrewoljucii/006ir.jpg)
![[]](/img/c/chekmarew_w_a/antidoto-demonrewoljucii/007balcan.jpg)
![[]](/img/c/chekmarew_w_a/antidoto-demonrewoljucii/008galif.jpg)
![[]](/img/c/chekmarew_w_a/antidoto-demonrewoljucii/009petr.jpg)
![[]](/img/c/chekmarew_w_a/antidoto-demonrewoljucii/010grr.jpg)
![[]](/img/c/chekmarew_w_a/antidoto-demonrewoljucii/011gat.jpg)
![[]](/img/c/chekmarew_w_a/antidoto-demonrewoljucii/012alma.jpg)
![[]](/img/c/chekmarew_w_a/antidoto-demonrewoljucii/013ir.jpg)
![[]](/img/c/chekmarew_w_a/antidoto-demonrewoljucii/014mexiko.jpg)