Народ старался в эти минуты, за версту обходить площадку перед штабной палаткой. Там Барон орал на Тарасюка и никто не хотел попасться ему под горячую руку. Дело было в том, что старшину послали с грузовиком и пятью местными молодогвардейцами купить провизию, а вернулся Тарасюк на трех грузовиках, а сзади колонны двигался обшарпанный школьный автобус откуда доносился гимн Армии спасения.
То есть, еще два грузовика он скомбинировал в процессе закупки провизии, прямо вместе с водителями и грузом, причем, груз был более чем разнообразным...
Помимо нескольких дюжин взводных палаток с символикой Ромми и сотни ящиков французских сигналок, вещей, в принципе, в хозяйстве полезных, там присутствовали трехдюймовые трубы, кипы пододеяльников и аж тысяча алюминиевых мисок, а водители считались теперь как бы собственностью Тарасюка (Аким называл теперь старшину не иначе, как капитан Негоро, торговец живым товаром).
Но, что вызвало у командира особое возмущение, это то, что колонну замыкал бродячий автобус с оркестром Армии Спасения. Ну, конечно это не Корпус Мира, а вполне безобидная организация, и они вроде сами пристроились, но вот нафига они нам, тем более в свете изменившейся ситуации...
А начиналось все как обычно... Мы доставили и сдали груз, и уже собирались отбыть к месту постоянной дислокации, как от командования пришел приказ, прибыть в такой-то близрасположенный квадрат, принять командование находящимися там подразделениями и ждать дальнейших указаний. И была маленькая приписочка, что, мол, до этих самых особых указаний по возможности в бой не вступать. В переводе на штатскую мову это означало, что потенциальный и даже не очень противник, мог на нас напасть в любой момент. Ожидающие нас на месте подразделения представляли из себя три танка союзников, что весьма грело и отряд революционных Молодогвардейцев под командованием выпускника института имени Патриса Лумумбы, что не грело совсем, ибо средний возраст бойцов его отряда составлял от силы лет пятнадцать. Нет, конечно, для Африки это был нормальный солдатский возраст, но для нас это всеравно были дети.
А после поступления особых указаний задание нарисовалось в следующем аспекте...
В приграничной области, соседнего государства, народилась социалистическая республика, которой наши дали за это много КЦ, малиновых штанов и автоматов Калашникова. На днях должна была состояться инаугурация главы новой республики и враги Мира и Социализма, естественно злобствовали, бряцали оружием и пытались не допустить. И в находящемся недалеко от нас местечке, ошивалась весьма подозрительная компания из трех сотен половозрелых белоногих диких гусей в камуфляже и было мнение, что они хотят помешать торжеству социализма на сопредельной территории. Официально они считались сотрудниками частной охранной фирмы, но было понятно, что они получают вторую зарплату в Ленгли или Пентагоне. Авиацию применять было политически неправильно, зато хоть помогли ребята с поста РЭБ и оставили супостатов без какой либо радиосвязи. А мы как всегда оказались не в то время и уж вовсе не в том месте. И приказ отданный нам был четок и не имел двойных толкований - локализовать подразделение противника в данном населенном пункте, на 72 часа, и с гаденькой оговорочкой, мол, с минимальными боеконтактами. Оговорочке мы были, конечно, рады, тем более что танки имели по три снаряда на коробочку и мало соляры. С горючкой Тарасюк конечно вопрос решил, но стопятнадцатимиллиметровые снаряды для "шестидесяти двоек", тут были в дефиците. Тут еще нарисовался пикап с пятью польскими советниками, возвращавшимися из другого сопредельного государства, где в их услугах по политическим мотивам резко перестали нуждаться. Мы им обрисовали текущий момент и поляки быстро переговорив между собой, достали из вещмешков красные береты с орлами, лихо их заломили и, отсалютовав двумя пальцами, доложили что поступают в распоряжение гражданина майора, ибо считают своим долгом помочь союзникам (Блин...тогда у нас были союзники, а ни как сейчас). Чем-то мне эти ребята напомнили польских жолнежей, которые в 1945 году вместе с Красной армией штурмовали Берлин, не бывает все-таки плохих наций, а бывают только плохие национальные политики.
Местный ландшафт выполнению задания весьма способствовал. Объект локализации и блокирования, находился в небольшой котловине, въезд в оную был через мост над глубокой лощиной, по дну которой хило поблескивала речушка с нецензурным для русского слуха названием. Первым делом Тарасюк с Сандро этот мост и грохнули. На выезде же, мы поставили один из танков, пару демонстративных пулеметных точек и три десятка местных пионеров с "калашами" и муляжами гранатометов типа Карл-Густав (выполненными из тех самых труб выменянных Тарасюком), там же тусовались польские товарищи.
Два танка мотались взад-вперед по периметру котловины, причем, на их бортах слева и справа были нарисованы разные номера, которые еще и периодически обновлялись, (так что потенциальный противник понятия не имел сколько у нас на самом деле танков). Остальные дружественные маугли, то тут, то там мелькая на окрестных холмах, изображали плотное окружение, а когда из городка вышла колонна грузовиков, то по её курсу была выпущена красная ракета и взорван управляемый фугас, и колонна сразу же осознала и попятилась в город (знали бы они, что это была почти последняя наша взрывчатка).
К ночи местные пионеры-герои стали спорадически лупить в небо трассерами и сигнальными ракетами (опять же из запасов Тарасюка). И с огромным удовольствием дети черного континента выли и вопили на все голоса, изображая то ли каннибальскую свадьбу, то ли стаи диких животных неизвестных науке. А Тарасюк получил особое задание и куда-то таинственно исчез... Противник, конечно, тоже был явно не с хлопковых полей и ночью послал две разведгруппы, одну из которых зачистили польские товарищи, ну, а со второй разобрались мы.
А с рассветом наблюдатели противника увидели на пределе зоны видимости, палаточный городок из сотни взводных палаток, среди которых что-то явно происходило.
После чего в нашу сторону целеустремленно направился ровер с белым флагом.
На переговоры отправились Барон, Таракан и Аким, поляков попросили стоять на ближнем заднем в плане и демонстрировать дружелюбие улыбками и щелканьем затворов. К полякам естественно, примазалась камарада Крупская (нет, на самом деле её звали Бианда, но у местных близких к социализму камарадос, была мода брать в качестве псевдонимов имена вождей и теоретиков и, узнав у Акима как звали любимую жену главного советико вождя, Бианда с радостью стала Крупской, в коем качестве посмотрела глазами любви на командира поляков поручника Вацлава и от него уже не отходила.)
В прибывшем ровере, помимо водителя находился тип с холодно-равнодушным лицом профессионального наемника и суетливый очкатенький человечек, назвавшийся представителем охранной фирмы. Нам был задан только один вопрос, а почему мы не выпускаем из города таких мирных и пушистых наемников? Барон и Таракан выразили на подобные обвинения, насквозь фальшивое изумление, а Аким демонстративно возмутился.
Таракан, сделав трагическое лицо, рассказал полную драматизма историю о том, что именно мы, бедные наблюдатели пали жертвой местных нравов и только наш почетный статус спасает нас и пригретый нами оркестр Армии спасения, от жестокой расправы, именно той, что ожидает отряд наемников находящийся в городке. А к тысяче вооруженных инсургентов и их страшным советникам в красных беретах мы не имеем никакого отношения, а наши танки просто охраняют мирное население.
Парламентеры покосились на поляков, которые в ответ радостно оскалились и защелкали предохранителями автоматов. А Бианда-Крупская (в её униформу, можно было бы поместить трех мадам Грицацуевых) посмотрела на парламентеров и плотоядно облизнулась.
Очкатенький начальник побледнел и спросил, а почему расправа грозит именно его людям и тут Таракан блестяще обрисовал мотивацию внешней агрессии. По его словам, по дороге в это местечко, одна из машин наемников задавила любимую собаку одного из местных племенных лидеров, чем нарушила целый ряд местных табу, а племя это расправлялось с нарушителями табу весьма строго, применяя к ним пытки, перемежаемые насильственной однополой любовью переходящей в каннибализм. Тут не выдержал Аким и стал расписывать пытки, производимые с помощью длинных тонких щепочек (Таракан любезно показал, разведя ладони, длину этих щепочек, а Крупская активно закивала при етом всеми телесами). После этих перечислений очкатенький начальник стал икать. А Барон, перестав меряться взглядами с угрюмым наемником, (который таки первым отвел взгляд), пояснил, что наблюдаемая господами тысяча гранатометчиков, это только начало, и сегодня подойдут первые племенные отряды для участия в штурме, вон для них уже лагерь готов, это знаменитые "Белые тапы", а остальные мстители концентрически подтягиваются сюда же, типа чтобы никто не ушел. Но мы люди гуманные и - можем этот отряд наемников интернировать и тем спасти, как уже спасли оркестр Армии спасения, так как подобная резня нам тут не нужна, ибо может нарушить и без того хрупкое равновесие. А Аким добавил, что эти самые тапы носят серебряные каски и в бою звери. При слове серебряные каски Барон начал что-то подозревать и не зря... но тут вдалеке замаячили плоды спецзадания Тарасюка. В сторону палаточного лагеря бодро перли нестройные ротные колонны, в каких то странных белых пончо и сверкающих касках, типа старых Британских. Пан Вацлав, командир поляков направил на подходящие войска бинокль и согнулся в приступе неудержимого хохота. На головах у бравых ополченцев были миски из запасов Тарасюка!
ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ, ИЛИ СПЕЦЗАДАНИЕ ТАРАСЮКА
Тарасюк получил следующее задание... Договориться в окрестных селах, чтобы в назначенный час, к палаточному городку промаршировало несколько сот человек в подобии униформы и с чем либо изображающем оружие, за что поощрить их мисками и прочим ненужным нам грузом с грузовиков. По униформе сразу пришли на ум пододеяльники, отсюда и взялось название "Белые тапы", ну, а коварный Аким посоветовал старшине добавить к униформе миски, в качестве касок. Н,у а оружие у местных оказалось свое, и отнюдь не муляжи.
Короче, ближе к обеду из городка в сторону нашего блокпоста потянулась колонна безоружных наемников, чуть позже оттуда же выехали грузовики с их оружием и сразу же были взяты под охрану. На невысоком холме оркестр Армии спасения наяривал всевозможные марши, а по дороге гордые мальчишки со слишком большими для своих субтильных фигурок калашами, сверкая белозубыми улыбками, конвоировали интернированных белоногих.
Тут как раз оркестр заиграл один из наиболее торжественных патриотических маршей потенциального противника, а Аким, внезапно выматерившись, сказал:
- Послушай командир, ну что это за люди такие. Играют практически их гимн, а они идут руки за голову, как ни в чем не бывало. Вот представь, взяли бы нас в плен. Нет, я понимаю, что это практически невозможно, но ведь на войне всякое бывает. Траванули бы нас, скажем, каким-нибудь газом, а потом повязали. И представь, командир, ведут вот нас, так же как их и тут оркестр вдарит, скажем, Интернационал. Так мы бы конвой зубами порвали, а эти..."
И потеряно махнув рукой, закурил. А оркестр сменил пластинку и заиграл гимн Армии спасения.
Инаугурация прошла успешно, а через пару дней шведский патруль из ООН принял у нас и оркестр и наемников. Так и закончилась эта эпопея.
Р.С. Тарасюк не был наказан, хотя после представления с "мисочниками", из окрестных деревень в наше расположение пригнали стадо парнокопытных консервов, которых, как выяснилось, он включил в сделку, как бонус от клиентов.
Р.Р.С. Правительство молодой республики было свергнуто через три месяца, при помощи тех самых "интернированных".
Р.Р.Р.С. На русский слух речушка называлась Пи*дюянка.
![[]](/img/c/chekmarew_w_a/28/1017146-_-53.jpg)