Чехин Сергей Николаевич : другие произведения.

Буран: однорукий боец, гл. 1-4

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    За короткую жизнь Буран прошел немалый путь. Отважный пират, сметливый торговец, искалеченный раб. Но даже в ржавой клетке северные боги не покинули верного сына. Бурану предстоит новый Путь, проторенный монахами легендарного Карин-Зар. Путь долгий, тяжелый и невероятно опасный. Но Буран будет стараться изо всех сил, ведь в месте, где сходятся пять дорог, ждет лучшая награда из возможных. Месть за вероломное предательство. отслеживать проды тут

Пролог

   Ладья северян напористо резала неспокойные воды. Холодный ветер рвал широкий полосатый парус, темные волны били в острую корму. Гребцы развесили на бортах круглые щиты, но не для боя, а чтобы уберечься от обжигающе-ледяных брызг.
   На носу стоял высокий человек в меховом плаще. Длинные черные волосы и борода насквозь промокли, но капитан не обращал на холод никакого внимания, неотрывно смотря вперед. Соратники прозвали его Бураном за решительность, напористость и недюжинную силу.
   - Поднажмите, парни! - гулко пророкотал Буран. - До герадийского берега рукой подать. Базиль, давай походную!
   Старик-барабанщик расплылся в щербатой улыбке и взялся за колотушки. Суровые бородатые мужчины приободрились в ожидании песни, налегли на весла.
   - Юный Аркам нарядился с утра, - затянул капитан голосом вполне под стать прозвищу.
   - В шлем дырявый и рваные лапти!!! - подхватили два десятка голосов.
   - И пошел по росе со двора.
   - Опираясь на трухлявую палку!!!
   - Юный Аркам постучался к Сизим.
   - Будь моею, прекрасная дама!!!
   - У тебя нет ноги, у тебя нет руки.
   - Шлем дырявый и рваные лапти!!!
   - Убирайся, Аркам, и сюда не ходи.
   - А то получишь своею же палкой!!!
   Буран замолчал. На этом песнь о юном Аркаме не заканчивалась, потому гребцы с удивлением уставились на спину моряка.
   - Корабль по ходу! - крикнул капитан.
   Северяне напряглись. В этих водах порой встречались пираты, несмотря на все усилия королевского флота. Из-за проклятых разбойников приходилось таскать с собой оружие, а каждый поход мог стать последним. Но торговать с Герадией весьма выгодно, так что от желающих попасть в команду отбоя не было. По большому счету, кроме как охотой и морской торговлей на Льдистых островах заниматься нечем. Вот промороженный всеми ветрами народ и крутился как мог.
   Из серой дымки вынырнул когг под герадийским флагом. На белом парусе красовался снегирь, сидящий на веточке рябины. Моряки сразу успокоились. Старик-барабанщик облегченно выдохнул. Это корабль Джерома - знатного купца, часто бывающего на островах. Буран не то чтобы с ним дружил, но тесно сотрудничал и никогда не отказывал в помощи. А уж посидеть в таверне за кружкой теплого эля с перцем - так это всегда за милую душу!
   - Кормчий, лево руля! Держи ход прямо на "Снегиря"!
   Давно минули те времена, когда Буран с ватагой отчаянных рубак так же подходил к торговым кораблям, но совсем с иными целями. Крюки-кошки вместо сходней, звон мечей вместо дружеской беседы, палубы, залитые вовсе не пивом.
   Но после нескольких герадийских рейдов капитан решил не искушать судьбу и занялся мирной торговлей. Доход небольшой, но регулярный, да и вероятность повиснуть на рее крайне мала. Жизнь всяко дороже безрассудства, особенно с годами.
   Когг убрал парус, догнать кораблик не составило труда. Как только ладья поравнялась, герадийцы сбросили веревочные лестницы.
   - Дункан! - Буран пожал руку седобородому моряку. - Малыш Вилли! Бродяга Гарри! Стен!
   Северянин знал всю команду "Снегиря" в лицо. Но в этот раз Джером нанял много незнакомцев. Все они выглядели бывалыми бойцами: суровые взгляды исподлобья, шрамы, кожаные доспехи и недешевое оружие. Таким обычно рубят головы, а не носят на всякий случай. Тяжелые сабли, палаши, палицы и короткие копья. Если бы Буран вновь решил взять кого-нибудь на абордаж, он тоже нанял бы именно этих ребят.
   А вот и сам купец. Капитаны обнялись и похлопали друг друга по плечам. Джером еще сильнее располнел с последней встречи, заметно облысел и обзавелся напомаженными усиками. Да и одежда как с королевского плеча: расшитая золотом красная рубаха, дорогущие кожаные сапоги, соболиная шуба.
   - Вижу, дела у тебя идут в гору! - похвалил Буран.
   Джером расплылся в сальной улыбке:
   - Да, в последнее время удача на моей стороне. А ты как, старый приятель? Что везешь?
   - Что и всегда: шкуры белых медведей, моржовые клыки и немного безделушек. У нас их девать некуда, а на материке разбирают вмиг. Сувениры из далекой страны, понимаешь ли.
   Толстяк расхохотался:
   - Ты не скромничай, дружище. Я вот что подумал: раз уж мы встретились в самой середине пути, то почему бы не провернуть одну сделку? Я выкупаю у тебя весь товар - и везу прямиком в Герадию. А ты мчишь на острова за новой партией. Времени выиграем уйму, а ежели навар выйдет солидный - можем так всегда торговать. Будет у нас посреди моря перевалочный пункт. И тебе удобно - и мне.
   Буран пожал плечами:
   - А почему нет?
   - Вот и славно! Ты же знаешь, деньгами не обижу. А коль спешить больше некуда, давай обмоем новое начинание. Эй, бездельники! Катите бочки!
   Знакомые моряки сию секунду умчались в трюм. Хмурые вояки остались стоять вдоль борта, не сводя с Бурана хищных взглядов.
   - Кто эти люди? - спросил северянин.
   Джером нагнулся к уху товарища и гнусаво прошептал:
   - Охрана.
   - Пираты лютуют?
   - Не то слово. Казна ощутимо просела, денежек на содержание флота все меньше. Вот негодяи и почуяли дух свободы. Нам, честным людям, житья не дают. Но пока разбойничает всякая шваль, вооруженная чем попало. Мои парни вмиг таких порубят, пусть только сунутся.
   Стукнули топорики, проломили крышки. Шипящие пенные шапки поднялись над бочками. Джером взял кружку и зачерпнул ароматный пенный напиток.
   - Ну, не будем о плохом. Налетайте, гости дорогие! Не стесняйтесь: ешьте, пейте, веселитесь!
   Изголодавшие, утомленные долгим походом северяне накинулись на угощения. Пока пробовали пиво, кивая и чмокая, из трюма принесли вяленое мясо, копченые колбаски, соленые огурчики и квашеную капусту. Вскоре хруст и чавканье стояли такие, что заглушали плеск волн.
   - А охрана чего скромничает? - спросил Буран.
   Джером икнул и вытер рукавом испачканные пеной усы.
   - А она это самое... бдит. Не дай бог напьемся вдрызг, а на нас нападут. И что тогда делать? Но ты не переживай, дружище. Наемники у меня о-го-го, дело свое знают.
   Северянин допил и зачерпнул еще.
   - Крепкое, однако...
   - Да ладно! Вы у себя самогон как воду глушите, а тут крепкое... Ты пей-пей, когда еще такого отведаешь? Это ж тебе не кабацкое пойло, а настоящий шедевр!
   - Да..., - протянул капитан, покачивая головой. - Солидное. Ну что, давай грузить товар, пока мы еще на ногах стоим.
   Джером хохотнул:
   - Люблю твои шутки, дружище. Ты расслабься, мои ребята сами все сделают. Эй, лбы! А ну за работу!
   До того стоявшие как статуи головорезы выхватили оружие. Старому Базилю размозжили череп булавой. Кормчего Юлуфа пронзили насквозь гарпуном. Юнге перерезали горло. Пока охмелевшие мореходы дотянулись до ножен, ублюдки порешили половину команды. Одним наскоком, одним ударом в спину, не дав опомниться и принять честный бой.
   - Ах ты крыса! - взревел Буран, целясь в Джерома коротким мечом.
   Но толстяка заслонил лысый верзила с абордажной саблей. Он ловко отбил выпад и едва не снес северянину голову. Капитан пригнулся, отпрыгнул назад и едва успел принять на клинок могучий рубящий удар. Меч чуть не вылетел из руки и чудом не сломался, лишь самую малость погнулся. Знают льдистые кузнецы свое дело. Не зря Буран выложил за оружие недельный заработок.
   К несчастью, соратники выпили слишком много. Даже закаленный капитан заметно шатался после двух кружек, остальные и вовсе выглядели вдрызг пьяными. Трезвые и куда более умелые наемники порубили бедняг за считанные мгновенья. Одному Бурану удалось добраться до узкой кормы и занять оборону.
   На помощь лысому пришел невысокий щуплый мужичок. Несмотря на малые размеры, коротышка размахивал кинжалом с такой скоростью, что Буран с трудом успевал отбиваться.
   Вскоре он и вовсе начал уходить от неторопливых, но очень сильных ударов здоровяка, и полностью сосредоточился на юрком карлике. Капитану удалось выбить кинжал, но тут левую руку обожгла невыносимая боль. В глазах потемнело, Буран рухнул на мокрую палубу. Рядом шлепнулась отрубленная кисть. Из культи фонтанчиком брызнула кровь. Раненый северянин взревел и попытался встать, но на грудь опустился тяжелый сапог, придавил к холодным доскам.
   - Не дергайся, - ехидно произнес Джером. - Ишь бьешься как рыба на льду.
   - Сука... Тварь...
   - Да ладно тебе. Войди в мое положение. Времена нынче тяжелые, голодные. Налоги растут с каждым днем, а жить на широкую ногу ой как охота. К тому же, ты сам виноват, дружище.
   - Китовье дерьмо тебе дружище!
   - Ну не надо, - предатель улыбнулся. - Погляди, что я нашел на твоей ладье.
   Рядом с головой капитана глухо стукнул золотой самородок в полпальца величиной.
   - Что это, Буранушка? Безделушка или сувенир? Или ты думал, что на островах ты один знаешь старика Джерома? Если так - это ошибка. Добрые люди подсказали, где и когда тебя искать. И что спрятано в моржовых бивнях.
   - Паскуда... я убью тебя...
   - Сильно сомневаюсь. Лучше не злись, а запасайся силами и терпением. Культю надо обработать, а то болеть будет.
   Из-за спины ублюдка вышел старик с безумными глазами и помахал хирургической пилой.
   - Ну, а это особый подарок лично от меня. Парни, подержите.
   На Бурана навалились сразу четверо головорезов, прижали к палубе. Джером достал из кармана заговоренный ошейник и надел на шею пленника.
   - Вот так. И не говори потом, что я плохой человек. Видишь, даже жизнь тебе сохранил по старой дружбе. Купит тебя по дешевке какая-нибудь сердобольная дама, будешь за хозяйством присматривать потихоньку. На что еще однорукий раб сгодится? Не жизнь, а сказка.
   - Будь ты проклят, - шепнул Буран, теряя сознание. - Будь... ты... проклят...
  
   Торговая площадь Герадиона - это настоящий город в городе. Тут вам и высокий частокол с укрепленными воротами, кордегардиями и дозорными вышками по углам, чтобы не пускать кого попало и следить за всяческим жульем. Привез товар? Сперва досмотр, чтобы никаких запрещенных гадостей и контрабанды. Потом налоги и пошлины. Ну и, как говорится, добро пожаловать!
   Для купцов из дальних стран обширный выбор трактиров и постоялых дворов: на любой вкус и кошелек. Вон они, плотным рядом стоят под стенами. А дом начальника рынка - своеобразная ратуша. Ведь подчиняется он лишь одному бургомистру, и от его указов напрямую зависит жизнь площади. Да что там говорить - на базаре даже молельни есть самых разных верований. Чтобы не приходилось надолго отлучаться от лавок и выискивать в огромной столице храмы.
   А народу здесь... Не в каждом городе столько живет. И уж точно не везде встретишь такое разнообразие. Пустынные кочевники громогласно зазывают осмотреть оружие и броню, отведать кумыса и степного сыра, со скидкой взять лучшие седла и крепчайшую сбрую.
   Северяне предлагают охотничьи луки и древесину, лютни и специи, кожаные доспехи мужчинам и роскошные меховые шубки их дамам.
   Горцы продают драгоценные руды и камни: как сырые, прямо из матушки земли, так и обработанные, превращенные в изумительные украшения.
   Местные купцы тоже не отстают. Хотите даров Герадийских полей? Пожалуйста! Вот вам мука - самая белая, самая вкусная, самая дешевая на всем свете! Молодое виноградное вино - не грех поставить на стол хоть самому королю! Шелк, бархат, лен, в рулонах и уже готовая одежда, сшитая юными мастерицами.
   И многое, многое другое. Всего не перечесть. Недаром же говорят, на столичном базаре можно купить вообще все, хоть черта лысого. Если тут такого товара нет, значит - и нигде больше не сыщешь!
   Особняком от всего этого пестрого и шумного великолепия стоит огромный черный шатер. У входа круглосуточно дежурит стража, покупатели не торгуются, а внутри царит тишина и тихий звон цепей.
   Невольничий рынок.
   Меж ржавых клеток с вонючими немытыми пленниками бродил старичок в мешковатой робе цвета свежей крови. Невысокий, сухощавый, бритый наголо и сморщенный как курага. Глаза сузились настолько, что издалека казались закрытыми. Тонкая, похожая на пергамент кожа натянулась на острых скулах - того и гляди лопнет. Потрескавшиеся губы расплылись в безмятежной улыбке, будто старик пришел в гости к внукам, а вовсе не бродил среди рабов.
   Странный дедок остановился к клетки с крепким мускулистым мавром и спросил о цене. Смуглый продавец из пустынников лениво ответил:
   - Пятьдесят.
   - А двадцаточку не скинете? - прошелестел старик, улыбнувшись еще шире.
   - А может задаром отдать? Нет денег - проваливай.
   Старик смиренно поклонился и пошел дальше. Вскоре его взгляд привлек огромный как скала мохнатый горец.
   - Почем?
   - Сорок.
   - А за тридцать продадите?
   - Дед, хочешь торговаться - дуй на базар.
   И так у каждой клетки. Исходив шатер вдоль и поперек, дедок отчаялся найти искомое. Собрался уже уходить, как вдруг на рынок привели свежих пленников. В основном молоденьких девушек, но среди них топал хмурый бледнокожий северянин, держа левую руку под мышкой.
   - Уважаемый, - обратился старик к лысому верзиле в кожаной броне. - Почем северянин?
   - Тридцать.
   - А почему так дешево?
   - Да у него кисти нет.
   Дед потер подбородок и еще раз оглядел раба. Высокий, широкоплечий, жилистый, весь в шрамах - и явно не от хлыста. Сразу видно - бывалый воин. Кожа задубела, просолилась - значит, пират. А морские разбойники знатные рубаки. И денег как раз хватает.
   - Беру. - Старик достал из-за пазухи мешочек и протянул торговцу.
   Тот тщательно пересчитал монеты, попробовал каждую на зуб и удовлетворенно кивнул.
   - Забирай.
   - Цепи сними, будь добр.
   Лысый приподнял бровь:
   - Уверен? Он злой как черт, мало ли что...
   - Уверен, уверен. Снимай.
   Щелкнули замки, ржавый металл со звоном упал на землю. Верзила толкнул северянина в спину, тот споткнулся о свои же оковы и едва не упал. Резко обернулся, зарычал, но торговец тут же выхватил меч.
   Морщинистая ладонь легла на плечо раба.
   - Успокойся. Пошли отсюда.
   Пока брели людными улочками, пират молчал. Лишь злобно зыркал по сторонам, особенно когда замечал стражников. Вскоре шумная столица осталась позади, спутники выбрались за крепостную стену.
   - Как тебя зовут? - спросил старик.
   - Тебе какое дело?
   - Нас ждет долгий совместный путь. В таких случаях люди обычно знакомятся.
   - Нас с тобой ничего не ждет. Я сверну тебе шею и сбегу.
   - Не свернешь. Несмотря на лютую ненависть, твое сердце сияет добром.
   - Добром?! Я бывший пират! Я грабил корабли...
   - Но никогда никого не убивал. Твои руки чисты. Вернее, рука.
   - Что? - северянин вмиг опустил плечи и перестал хорохориться. - Откуда ты знаешь?
   - Просто догадался, - старик загадочно улыбнулся. - Я хорошо разбираюсь в людях.
   - Ладно, я не стану сворачивать тебе шею. Просто убегу.
   - А смысл? На тебе колдовской ошейник. Снять его можно лишь колдовским молотом, который хранится в королевской канцелярии. Но перед этим надо заплатить немалую сумму. Аж пять тысяч золотых.
   - К чему ты клонишь, старик?
   - Меня зовут Хо. А клоню я к тому, что моего сына похитил негодяй и головорез, величающий себя королем пустыни. На деле он вожак крупнейшей шайки южных кочевников, но сути это не меняет. Ругаб требует выкуп. Догадаешься, какой?
   Северянин пожал плечами:
   - Пять тысяч?
   - Именно. Ты не только сильный, но и сообразительный. В общем, предлагаю сделку. Я обучу тебя первому пути Карин-Зара, а ты заработаешь мне золота.
   - А дальше что?
   - Как только Алан окажется на свободе, я проведу тебя по всему Пути. Обладая знанием Карин-Зара, ты без труда выкупишься из рабства.
   - Карин-Зар, - мореход нахмурился. - Я слышал о нем. Легендарный монастырь высоко в горах, где живут непобедимые воины и боевые колдуны. Это же кабацкая байка, не более. Надуть меня решил?
   Старик поднял с дороги камень и протянул рабу.
   - Сломай.
   - Как, черт тебя дери? У меня всего одна рука!
   Хо улыбнулся и сжал булыжник в ладони. Сквозь морщинистые пальцы посыпалось каменное крошево.
   - Да ладно...
   - Неважно, насколько сильно тело. Важна лишь глубина души. Это изречение высечено над воротами монастыря. Итак, у тебя два выбора. Первый: бежать и прятаться по лесам, страшась каждого шороха, быть однажды пойманным и убитым. Если же тебя не порешат сразу, как обычно поступают с беглыми невольниками, то отправят в угольные шахты. А там даже здоровые мужики погибают за считанные месяцы. Второй: стать чемпионом арены рабов под моими чуткими наставлениями и в конечном итоге обрести свободу. Я жду ответ.
   - А третий выбор есть?
   - На самом деле, выборов бессчетное множество. Но все они приводят лишь к двум результатам.
   Моряк вздохнул и почесал кудлатую бороду:
   - Буран.
   - М?
   - Меня зовут Буран. Пойдем, прогуляемся по твоему Пути.
   - Не жди легкой прогулки, моряк. Заранее готовься к худшему, и тогда никакая беда не покажется ужасной.
   - Ага.
   Хо помолчал недолго и спросил:
   - Умеешь ли ты слышать, северянин?
   - Ну... на слух не жалуюсь.
   - Я не спрашивал о твоем слухе. Повторю: умеешь ли ты слышать?
   - Старик, я человек простой и не понимаю твоих загадок!
   - Как скажешь. Закрой глаза и расскажи мне, что происходит вокруг.
   Буран покачал головой, но подчинился. Три шага спустя он споткнулся о кротовью кучу и едва не пропахал носом землю.
   - Твою ж... Тьфу!
   - Да, научить тебя будет непросто. Ты не только глух, но и совершенно слеп.
   - Отвали! У меня нет руки, а все остальное на месте. И работает как надо!
   - Взгляни на эту дорогу. Она прямая как корабельная сосна. День сегодня ясный, не жаркий, все видно на версту вперед. Но ты не замечаешь ничего дальше своего носа. Если хочешь познать Карин-Зар, придется думать на несколько шагов вперед. Иначе кротовья куча покажется тебе милым развлечением. А теперь взгляни вперед и скажи, что видишь.
   Буран прищурился:
   - Вдоль дороги след от телеги. Глубокий, телега тяжелая. Наверное, крестьянин вез урожай в город. Тут колея резко обрывается, а рядом лежит колесо. Можно подумать, повозка сломалась, но примятая трава говорит о том, что кто-то тащил мешки по полю в направлении небольшого леска.
   - Значит?
   - Крестьянина ограбили разбойники.
   - Значит? - Хо расплылся в улыбке.
   - Надо быть осторожными. Возможно, лиходеи поблизости.
   - Все верно. Грамотно оценивая обстановку, можно с легкостью избежать неприятностей. Особенно в бою.
   - Это и есть твой первый путь?
   - Нет. Просто житейская мудрость. Ты не знал ее и поплатился рукой. А теперь обратись в слух и поведай, что творится вокруг.
   Буран закрыл глаза:
   - Шумит пшеница на полях. Поскрипывают флюгеры на крышах домов. В хуторе слева от дороги ругаются бабы, плачет ребенок, звенит колодезная цепь. Где-то вдали по правую руку брешут собаки. В лесу каркают вороны.
   - Выводы?
   - Не знаю. Я редко бывал за стенами Герадиона, но вроде все идет своим чередом.
   Хо промолчал.
   Спутники миновали сочные золотистые поля и вошли под сень молодых дубов и березок. Деревья росли неплотно, давая достаточно света для буйной высокой травы. В ней-то и поджидала засада.
   Тренькнула тетива. Буран дернулся назад, старик лишь взмахнул рукой. Во все стороны полетели щепки, труха, перья и кусочки металла. Тут же послышалась грязная ругань и тихий треск дерева. Разбойник готовился пустить вторую стрелу, но Хо его опередил. Ногой подбросил крохотный камешек, ловко схватил и метнул с такой силой, что Бурана обдало ветром.
   Лиходей глухо ойкнул и развалился на земле. Тут же из кустов выскочил его подельник. Заросший мужик в рваной, местами окровавленной холщевой рубахе. Штаны перепачканы в травяном соке, черные как уголь босые ноги будто волк жевал. А смрад - словами не передать. Дерьмо, пот и гнилая плоть. На чумазом лице сверкают злобой мутные глаза. Нос набекрень, передних зубов нет. И как ему хватает сил на разбой? Выглядит же как оживший мертвец. Да еще и тяжелым кистенем размахивает.
   - Чего ждешь? - спросил Буран, приготовившись к драке.
   - Твоя очередь.
   - Моя? Я безоружный калека!
   - А я немощный старик.
   - Ах ты...
   Немытый упырь бросился прямиком на северянина. Разумный выбор, раз Хо не собирается драться. Разбойник ударил наотмашь сверху вниз. Слишком медленный и глупый выпад, дающий противнику вал возможностей для маневра. Сразу видно, что ни с кем сильнее местных крестьян негодяй не сражался. Что же, пусть отведает кулака пирата.
   Буран отскочил вправо, насладился свистом кистеня в полушаге от головы, и врезал гаду в бок ногой. До печени не достал, но все равно получилось неплохо. В палубной драке ноги крайне важны. Нужно не только удерживать равновесие, но и потчевать врага по мере возможности, когда за бортом лютый шторм. А если сошелся нос к носу: хоть с оружием, хоть без - крепкий удар коленом или подсечка могут запросто решить исход схватки.
   Но, видят морские боги, за годы мирной жизни Буран подрастерял навыки. Разбойник отшатнулся, заскреб пятками пыль, но устоял. И тут же с диким ревом набросился на обидчика. И снова бесцельное размахивание кистенем. Такими выпадами только ковры выбивать, но никак не дух из противника.
   Буран решил не нарываться лишний раз и не подставлять раненую руку. Зачем рисковать, если упырь выдыхался с каждым махом. Движения замедлялись, дыхание учащалось, из раззявленного рта текли желтые слюни. Потанцевать вокруг еще немного - и гад сам свалится без чувств. Но разве это драка? Буран выждал подходящий момент, когда било пронеслось мимо, крутанулся на цыпочках и дал лиходею кулаком с разворота. Очень сложный, но неимоверно опасный удар. Хрустнула челюсть, убивец харкнул остатками зубов и упал на четвереньки.
   Северянин занес ногу для последнего удара, но старик Хо встал напротив. Покачал головой, шутливо погрозил рабу пальцем. А затем легонько щелкнул разбойника по горбу. Урод с глухим стуком распластался на дороге в позе морской звезды, подняв клубы пыли.
   - Пусть отдыхает, уму-разуму набирается, - с улыбкой сказал старик.
   - Это магия..., - прошептал изумленный мореход. - Колдовство...
   - Это - сила души. Мы называем ее Зар. Душа как колодец - чем глубже, тем больше Зар вмещает. Невежество, неверие и глупость засоряют колодец, на дают ему наполниться. Тебе придется очень постараться, расчищая накопленный за годы мусор.
   Буран ничего не ответил. Старик пугал его все больше, но в то же время вызывал искреннее восхищение. Умей он так драться, Джеромовым прихвостням пришел бы конец за считанные мгновенья. Но ничего, Буран обучится Пути, найдет ублюдка и спустит шкуру живьем.
   - Жажда мести тоже засоряет колодец, - улыбнувшись, сказал Хо.
   - Как?.. А, плевать, ты же колдун. А что прочищает колодец?
   - Терпение, смирение, воодушевление и добродетель. Четыре пути Зар.
   - А пятый какой?
   - Боевое искусство Карин.
   - То есть, большую часть времени ты будешь заставлять меня заниматься всякой ерундой, и лишь в самом конце учить драться?
   - Ерундой? - Хо изогнул бровь. - Это не ерунда, а то, из-за чего монастырь чтут во всех частях света. Махать кулаками может и обезьяна. Но способна ли обезьяна победить монаха Карин-Зар? Не думаю.
   - Ладно, - разговор заметно утомил северянина. - Поступай как знаешь.
   Хо кивнул и повел спутника дальше. Грунтовка отсекала от леса небольшой кусочек, идя вдоль древней просеки. Буран редко видел так много деревьев вблизи. На Льдистых островах растут только пихты, сосны да ели - и то высоко в горах. А на берегу одни камни и снег - хоть шаром покати.
   Свежий ветерок приносил ароматы полевых цветов и свежего хлеба из окрестных деревень. Эти запахи кружили голову, пьянили не хуже пива. И пусть на Буране ошейник, но путешествовать с таинственным монахом всяко лучше сиденья в ржавой вонючей клетке.
   - Ты не радуйся, - молвил Хо, хитро улыбнувшись. - Скоро клетка покажется тебе дворцом.
   Старик привел раба к хижине на краю леса. Стены из скрещенных ореховых прутьев, обмазанных глиной. На единственное круглое окно натянут бычий пузырь. Крышу устилают связки сухого камыша, грубо сколоченная дверь выглядит хлипкой, ненадежной.
   Из хижины выбежала темноволосая девушка в синем халате и кожаных сандалиях. Весьма симпатичная, подумал Буран. Слегка смуглое скуластое лицо, чуточку раскосые карие глаза, густые брови и ярко-алые губы. Проглядываются черты жителей восточных гор, но не полностью. Наверное, мать - герадийка, а отец - горец.
   Девушка обняла старика и расцеловала в щеки. На заросшего однорукого раба взглянула с тревогой, но без опаски. И поклонилась, приветствуя, чем вызывала у северянина недоумение. Кто вообще кланяется невольникам?
   - Знакомьтесь. Нота - это Буран. Буран - Нота.
   - Нота? - хмыкнул моряк.
   - Алан очень любит музыку, - улыбнулся Хо.
   - Дедушка, есть ли новости об отце? - голос Ноты был высоким, но в меру, и весьма приятным уху.
   - Есть, внученька. Этот человек - залог его свободы.
  

Глава 1. На дне

   В тронном зале царила тишина. Не скрипело даже перо писца - тот отправился во временный отпуск. Король Альберт Третий с недавних пор перестал принимать просителей лично, доверив это важное дело главе канцелярии. После смерти супруги, Его Величество сильно захворал телом и душой и уже не мог днями напролет общаться с подданными.
   Но оставаясь верным традиции, убеленный сединой самодержец по-прежнему восседал на троне, держа в ослабших руках золотой факел - символ Герадии. В незапамятные времена крохотная крепость стала оплотом знаний и торговли, сплотив вокруг себя полудикие племена Изумрудной долины. Командующий гарнизоном генерал Герадион сумел в кратчайшие сроки сформировать ополчение и дать отпор горцам, северянам и пустынникам. Тогда он еще не знал, что крепостица разрастется до могучего города, и этот город назовут в его честь.
   Альберт - прямой потомок славного воеводы, но продолжить род сумел с трудом. За долгий, полный любви и нежности брак королева родила всего одного ребенка. И тот страдал врожденной болезнью ног. Никто не знал, как избавиться от хвори - даже таинственные монахи Карин-Зара. Принц редко вставал с постели, мало ел, а по дворцу передвигался в специальной тележке, которую возили гвардейцы.
   В тот день Гидеон решил побыть вместе с отцом и сидел на троне, некогда принадлежавшем матери. Отец и сын молчали, задумчиво глядя на дверь, пока в зал не вошел Ангус Мендекс.
   То был высокий, ладно сложенный мужчина в годах с короткими серыми волосами и ухоженной бородкой. На висках блестела седина, по краям умных зеленых глаз расползлись морщины. Несмотря на чрезмерно возросшую нагрузку и вызванный этим недосып, Мендекс выглядел бодрым и веселым. Ослепительная улыбка, озорной прищур, гордая осанка и обязательная вежливость. Придворные знали Ангуса именно таким.
   Носил мужчина черный камзол и брюки без изысков, смотрящиеся довольно странно на чиновнике его уровня. Изумление вызывали и совершенно обычные туфли с медными пряжками. Такой наряд впору зажиточному ремесленнику или купцу, но никак не начальнику королевской канцелярии. Впрочем, простой люд ценил скромность Мендекса и часто нахваливал за благожелательность и отзывчивость.
   - Ваше Величество, - Ангус согнулся в поклоне. - Ваше Высочество.
   - Канцлер, - проскрипел Альберт, чуть наклонив голову.
   - У меня три новости. Обычная, хорошая и очень хорошая. С какой изволите начать?
   - С обычной.
   - Просители жалуются все реже. По моим подсчетам, число недовольных за год снизилось на двадцать девять процентов! Большинство приходящих лишь благодарит вас и желает долгих лет жизни. Крестьяне сыты, горожане заняты работой, армия сильна как никогда. Думаю, сейчас самое подходящее время для небольшого повышения налогов.
   - Да будет так. Готовь указ.
   - Новость вторая, хорошая. Этой осенью ожидается небывалый урожай. Изумрудную долину будто залили расплавленным золотом! Колосья пшеницы в палец толщиной, а вредителей сам бог отвел. Как только подуют ветра, всю Герадию завалит свежим хлебом! Даже нищие до отвала набьют животы!
   - Рад слышать, - отрешенно произнес король, глядя куда-то за спину канцлеру.
   - И на десерт донесение от верховного адмирала Нарена. Лютующие с недавних пор пираты найдены и разбиты, а остатки жалких лоханей скрываются в плавучих горах Льдистых островов. Но оттуда они носа высунуть не посмеют, так что беда миновала. Предлагаю представить адмирала Нарена к высшей награде - герой Герадии.
   - Он заслужил.
   - На этом все. Не смею больше вас отвлекать. Ваше Величество, - Ангус поклонился. - Ваше Высочество.
   Канцлер защелкал каблуками, ловко покидая зал спиной вперед. Сотня шагов по мрачной галерее с портретами властителей былых времен, мраморные ступени вниз и сразу слева дверь рабочего кабинета, а ныне еще и приемной.
   Ангус махнул гвардейцу в начищенном панцире и шлеме с алым плюмажем: никого не впускать, и закрыл за собой дверь на ключ. Кабинет был обставлен весьма просто - иначе народ не поймет. Дешевый березовый стол, плетеное кресло, домотканые белые занавески. Ничем не примечательный стеллаж с документами - такой можно найти в каждом втором доме. На стене - портрет короля. Довершают картину стеклянная чернильница и обычное гусиное перо. В общем, сама скромность. Будто попал в кабинет смотрителя школы, а не третьего лица Герадии после короля и принца.
   Пока что третьего.
   Мендекс взял из выдвижного ящика тяжелый конверт, лист бумаги и быстро набросал письмо:
  

Все должно идти как условились. Скоро получишь медальку.

   Запечатав конверт королевской печатью, канцлер отдал его гвардейцу и велел вручить лично в руки адмиралу Нарену. За потерю письма - голова с плеч. Усатый воин испуганно кивнул и умчался прочь.
   Самое важное - позади. Теперь можно и делом заняться. Ангус небрежно бросил портрет на пол, открыл спрятанный за ним стальной шкафчик и достал оттуда бутылку неимоверно дорогого горского коньяка. После развалился в кресле, закинул ноги на стол и пригубил крепкий напиток с вкусом меда, чабреца и перца.
   Все идет по плану. За это грех не выпить.
   Вдруг в дверь постучали. Мендекс встрепенулся, быстренько спрятал бутылку в шкаф, повесил на место портрет, натянул самую дружелюбную улыбку из возможных и открыл. На пороге, улыбаясь не менее слащаво, стоял Джером.
   Ангус выглянул в холл и убедился, что там никого из придворных нет - только безмолвная стража. Тут же схватил толстяка за воротник и втащил в кабинет.
   - Какого черта ты приперся?! - зашипел канцлер.
   - Я по делу. Был недавно на рыбалке, кое чего поймал.
   - Да? - Мендекс вмиг сменил гнев на милость. - И как рыбка?
   - Сухая северная треска, - купец поморщился. - Но в ее брюхе нашлось нечто воистину потрясающее!
   Ангус снова достал бутылку, прихватил с полки два хрустальных бокала и разлил коньяк. Сел в свое кресло и указал на табуретку для просителей. Джером кое-как разместился на сиденье, явно сколоченном не под его жирную задницу, и залпом выдул напиток. Крякнул, одобрительно причмокнул и вытер рукавом усы.
   - Ну? Что там в брюхе-то?
   На стол легли пять крупных самородков. В зеленых глазах канцлера заиграли желтые блики. Мендекс присвистнул.
   - Так-так-так... Что же это получатся... Северные дикари стали гнать в Герадию золото?
   - Угусь. Причем контрабандой. Угадай, где я нашел этих красавцев?
   Ангус пожал плечами:
   - В промороженных задницах?
   Мужчины расхохотались и выпили еще по одной.
   - Нет-нет. Всего-то в моржовых бивнях.
   - Хм... Слушай, ты давно торгуешь с островами?
   - Лет пять. А что?
   - А давно они стали добывать столько золота, что хватает на продажу? Да еще не по закону, а... в рыбьих брюхах.
   - Это первый случай. Но у меня там полно соглядатаев. Они-то и подсказали, где клеевое место. Если надо - попрошу их разнюхать обстановку.
   - Обязательно попроси. Северное золото может решить многие наши проблемы. Очень многие.
   - Ах да, о проблемах. Чуть не забыл. Освободишь груз от налогов? Пошлины там всякие, сборы... Эти шкуры и бивни и так почти ничего не стоят, а тут еще на входе обдерут до липки.
   Канцлер достал из ящика разрешительный документ и королевскую печать.
   - Чует сердце, не с одними бивнями ты намылился на базар. Уж не застряло ли в них немножко..., - чиновник посмотрел на самородки.
   Толстяк виновато развел руками и вздохнул:
   - Может и застряло. Надо проверить.
   - Да ты не бойся, - Ангус подмигнул. - Я не жадный. Этих крошек мне вполне хватит. Ведь главное не размер...
   Джером ехидно осклабился:
   - А чтобы в карман мимо казны.
   - Верно, - канцлер вписал в формуляр имя купца и шлепнул печать. - Удачной торговли.
   Толстяк выпил на посошок, сел в карету и велел мчать в порт. Торговец любил все держать под рукой, потому соорудил на западном краю гавани настоящую базу. Выкупил пирс, два пакгауза, один из которых перестроил в роскошный дом, обнес все высоким забором и нанял постоянную охрану. Отсюда когг выходил на промысел и только сюда доставлял добычу. Ее выгружали на склад, сортировали и раскладывали по телегам: одной-двум, редко больше.
   Когда Джером вернулся с бумагами, моряки уже накрыли повозку холстиной и запрягли пару лошадей. Наемники, едва сойдя на берег, превратились из кровожадных пиратов в скромных охранников. Их главарь по имени Рахуд - тот самый, отрубивший руку Бурану, подбежал к начальнику и доложил о готовности груза.
   - Прекрасно. Вот разрешение. Ни одна собака не посмеет остановить тебя.
   Лысый громила в кожаной броне кивнул.
   - Кстати, как там наш северянин поживает? Все еще сидит в клетке?
   - Никак нет. Его купил один старик.
   - Да? Ну и черт с ним. Будет пропалывать грядки и поливать рассаду. С одной рукой самое то.
   - Господин, есть еще кое-что.
   - Ну?
   - Старик одет как монах Карин-Зар.
   Джером нахмурился:
   - Ты опять кабацких баек наслушался?
   - Никак нет.
   - Что ты вообще знаешь об этом монастыре?
   - Я горец, господин. Наш народ часто сталкивался с бойцами в красном. Они... они колдуны, клянусь! Могут кулаком скалу пробить. Возьмут крепчайший гранит, сожмут в ладони, и пыль как брызнет! Фархат говорит, монахи еще и летать умеют, но Фархат - пьяница и знатное трепло.
   - Сам-то ты чудеса монастырские видел?
   - Никак нет. Но отец рассказывал.
   Джером вздохнул. Лучше не ставить под сомнение слова родителей. Для горцев это святое.
   - Ладно. Найдите старика и понаблюдайте. Выясните, зачем ему наш храбрый капитан. Только осторожно, чтоб никакой крови. Тут вам не открытое море!
   - Есть.
   Телега выкатилась из склада, охрана потопала следом. Толстяк проводил их взглядом и позвал юнгу. Рыжий щуплый парнишка тут же явился на зов.
   - Вина принеси. Левый шкафчик, нижняя полка. Быстро.
   - Есть!
   Джером присел на бочку и покачал головой.
   - Колдуны... летают... ох уж эти дикарские сказки.
  
   - Ну, заходи, - Хо открыл дверь хижины. - Чем богаты - тем и рады.
   Внутреннее убранство вполне соответствовало внешнему. Такая же беднота и уныние. По сравнению с этим засыпанные землей дома северян - настоящие дворцы. Но Буран не жаловался. К тяготам и лишениям он привык, а эта лачуга всяко лучше ржавой клетки.
   У окна круглый столик, сделанный из вкопанного в землю бревна и дна от бочки. Вместо стульев - пеньки. В углу рядом с ним - грубо сколоченный стеллаж с посудой. Посреди комнаты яма с угольями, над ними булькает закопченный котелок с гречневой кашей. Сразу за ним - два набитых соломой тюфяка с холщовыми покрывалами. На стене натянуты веревки и висят пучки сушеных трав. Вот и все.
   - Присаживайся, не робей. - Хо расположился на самом высоком пеньке.
   Буран сел напротив, положил руки на стол и тут же попытался спрятать культю в карман. Позабыл видать, что давно без штанов. Из одежды на рабе лишь набедренная повязка и ошейник.
   - Покажи. - велел старик.
   Северянин нехотя протянул обрубок. Хо бережно потрогал его, потер подбородок.
   - Неплохо, неплохо. Хорошая культя. Так больно?
   Сморщенный палец коснулся того места, где под тонким слоем мяса и кожи находился спил кости.
   - Нет.
   - А так? - Хо усилил нажим.
   - Нет.
   - Да, хорошая культя, хорошая.
   Буран качнул головой и уставился в окно, хотя из-за пузыря там ни черта не было видно.
   - Не волнуйся, мальчик. Все будет хорошо.
   - Действительно! - крикнул северянин.
   Нота вздрогнула и едва не выронила крынку с гречкой.
   - Моя команда убита, ладья украдена, сам я в рабстве и без руки! Что может быть хорошего?
   - Ты все еще жив. Двадцать удалых моряков завидуют тебе.
   Буран глубоко вздохнул.
   - С первого же заработка купи мне крюк, старик.
   - Какой такой крюк?
   - Чтобы насадить на обрубок. Бывалые пираты часто с ходят с крюками, а я чем хуже? Все сподручнее, чем этим куском махать...
   - Буран. - Впервые с момента знакомства Хо посерьезнел. - Первый путь - смирение. Ты должен смириться с утратой и учиться жить в новом теле. Перестань бежать от настоящего. В прошлое не вернуться, новую руку не отрастить при всем желании. Я понимаю, как тебе тяжело...
   - Вот об этом не надо.
   Северянин схватил ложку и принялся поглощать кашу. Он не ел с той позорной драки на палубе "Снегиря". Сколько же дней прошло, пока он валялся в трюме? Впрочем, какая разница.
   Деревянная ложка упала на глиняное донышко.
   - Еще.
   - Тебе хватит, - сказал Хо с привычной улыбкой.
   - Что? Я не жрал хрен знает сколько!
   - Не выражайся при девушке. Перекусил? Пора и за работу. Наколи дров к ужину.
   - Наколоть дров? - Буран аж привстал от возмущения. - Как, черт возьми? У меня всего одна рука!
   - Хорошо. Без дров нам придется спать голодными и холодными. Кто же должен наколоть их? Может быть немощный старик? Или девочка семнадцати лет?
   - Ты на жалость не дави! Я и сам так умею. Лучше скажи, как я дрова колоть буду? Давай, покажи мне!
   Старик отставил крынку и велел идти за ним. Хо привел гостя к полянке за хижиной, где стояла плаха с воткнутым топором.
   - Возьми топор.
   Буран придавил плаху ногой, выхватил колун и закинул на плечо.
   - У тебя одна рука. Представим, меня тоже. - Монах завел левую руку за спину. - Теперь смотри. Показываю первый и последний раз.
   Хо сел на колени перед плахой, закрыл глаза и глубоко вдохнул. Молниеносно вскинул правую руку и рубанул ребром ладони. Послышался тихий хруст, и толстенное полено развалилось на две равные части. Скол был настолько гладким, будто дерево разрезали пилой и отшлифовали.
   - Один старик, одна рука, один удар. Все честно? Ты внимательно наблюдал? Может, я жульничал?
   Пораженный до глубины души Буран не нашел, что ответить. Сколько же мощи таится в сморщенном тщедушном теле? И эта мощь вполне может достаться северянину.
   - Тщеславие засоряет колодец, - сказал Хо. - Так что приступай к работе. Найди в лесу поваленное дерево, отсеки пень на два локтя от корней. Получится новая плаха.
   Буран кивнул и потопал в лес. В полусотне шагов от хижины лежала сваленная бурей сухая береза. Дрова получатся отличные, но о плахе можно забыть - слишком узкий ствол. Северянин углубился в чащу и вскоре обнаружил свежий пень в два обхвата. Дерево спилили лесорубы, так что поверхность пня была гладкой и ровной. Самое то колоть чурбаны, но вот беда - корни. Придется срубить их все, а они толстые как якорная цепь.
   Калека поплевал на ладонь, покрепче стиснул рукоять. Расставил ноги шире, замахнулся, ударил. Мягкое корневище задрожало, Буран едва не выронил топор. Несильная, но крайне неприятная боль пронзила плоть от кончиков пальцев до плеча. Северянин сплюнул. Чертов старик издевается над ним! Но ничего, он покажет, на что способен.
   Замах - удар - щепы в стороны! Замах - удар - сталь звенит! Буран стиснул зубы и принялся остервенело рубить корень, представляя на его месте шею проклятого Джерома. Ярость придала сил, но быстро измотала тело. Буран кое-как справился с первым корнем, бросил топор и опустился на землю, тяжело дыша.
   - Никуда не годится, - раздался за спиной знакомый голос.
   Моряк вскочил и обернулся. На пеньке сидел Хо и загадочно улыбался.
   - Смирение, мой мальчик, только смирение. Не познав этот путь, ты не дойдешь до конца. Отринь злобу и ненависть, успокойся. Эти чувства ослепляют, не дают видеть суть вещей. И руби под углом, а то совсем как салага. Вдох на замахе, выдох при ударе. Бей не рукой, а всем телом. Если мышцы работают сообща, каждой приходится меньше напрягаться. И усталость уйдет. Пробуй.
   - Ха!!
   Лезвие наполовину срезало толстенный корень. Буран одобрительно хмыкнул и смахнул пот со лба.
   - Вот видишь. Продолжай, а я тебе спою. Песня добрая, монастырская. Все послушники Карин-Зар ее разучивают.
   Хо прочистил горло и запел, хлопая себя по коленям. Скрипучий старческий голос превратился в сущую усладу для ушей. Такого певца не стыдно и королю показать. Колдовство - иначе и не скажешь. Ну а слова там такие:
  

Не печалься и не грусти.

Ждет дорога тебя впереди.

Пой эту песню вместе со мной.

Над горами сгущается тьма.

И дорога твоя тяжела.

Смой свои слезы свежей росой.

Там, где звезды целуют луну,

Там, где солнце рисует зарю,

Бой ожидает тебя непростой.

Твой враг - не свет и не тьма.

Твой враг - твоя же душа.

Пой перед битвой с самим собой.

   Старик внезапно смолк. Буран отложил топор и прислушался. По тракту стучали лошадиные копыта. Судя по звукам, приближался крупный отряд всадников. Хо с несвойственной возрасту прытью бросился к хижине. Буран, закинув колун на плечо, рванул следом.
   У дома остановился десяток солдат в кольчугах и остроконечных шлемах. На поясах - длинные мечи, за спинами луки и стрелы. Командовал отрядом статный мужчина в берете и красном позолоченном камзоле. С плеч свисал плащ в тон камзолу с меховой оторочкой.
   - Кто здесь хозяин?! - зычно крикнул мужчина, уперев кулак в бедро.
   Хо зайцем выпрыгнул из кустов, поклонился до земли и смиренно произнес:
   - Я, господин.
   - Скажи мне, старик - чья это земля? Чьи лес и поля? Может быть, ничейные?
   - Что вы, господин. Это владения славного короля Альберта Третьего, защитника Герадии.
   - Тогда с чего ты решил не платить налоги? Или твоя халупа не стоит на земле Его Величества?! Или она висит в воздухе?
   Солдаты загоготали, но быстро стихли.
   - Виноват, господин. За прошлый месяц все уплачено до медяка, но в этом не успел собрать нужную сумму!
   - Я вижу! - злобно бросил чиновник. - Раба купил, а на налоги не хватило. Даю тебе крайний срок - завтрашний вечер. Не то пеняй на себя.
   Старик молчал, не поднимая головы. Всадник в красном пришпорил коня и ускакал в направлении ближайшего села.
   - Сборщик податей? - спросил Буран.
   - Да.
   Из хижины выбежала Нота и обняла старика.
   - Дедушка, сколько мы задолжали? Если что, посуду продадим, я платье свое продам, похожу в мешковине, мне не впервой.
   Хо вздохнул.
   - Боюсь, внученька, этого не хватит. Нам нужно за сутки собрать пять золотых. А где их взять - ума не приложу.
   - А как же бои рабов? - спросил Буран.
   - Еще слишком рано. Ты не готов, мой мальчик, - с горестью ответил монах.
   - Не готов? Неужели ты думаешь, что я не сумею одолеть пару забулдыг?
   - Ты пират и отчаянный рубака, но в далеком прошлом. Ты силен и вынослив телом, но твой дух сломлен. Да и так ли ты хорош к кулачном бою, как в абордаже?
   - Ха, спрашиваешь! Я столько раз дрался в портовых кабаках - не сосчитать! Да, в юности, но и сейчас я крепче многих.
   - Гордыня засоряет колодец, Буран. Но видят боги, выбора нет. Нота - идешь с нами. Слишком опасно стало в округе.
  
   Герадион встретил путников гомоном тысяч голосов, скрипом телег и стуком копыт. Шелестом белья на ветру, протяжными вздохами кузнечных мехов, вязким чавканьем мокрой глины. Колокольным звоном с храмовой площади, криком глашатаев, ревом толпы, радующейся повисшему в петле убийце.
   Но громче всего, конечно, гремел рынок. Инородные речи, громкие торги, кудахтанье кур и позвякивание золота. Непривычный к большим городам северянин то и дело морщился, Нота и Хо чувствовали себя отлично.
   Вскоре они пришли в квартал ремесленников, на площади которого возвели загон. Так презрительно называли высокий бревенчатый забор, где устраивали бои рабов.
   Для зрителей возвели трехъярусные скамьи, арену посыпали мягким песком. Не для того, чтобы уберечь бойцов от лишних травм, нет. Просто так проще убирать кровь. Взял на лопату - и в канаву. А сверху свеженького бросил. И смело выводи новых противников.
   У входа в загон дежурили стражники с алебардами. Рядом златокудрая девица с железным коробом брала плату за проход. Милая румяная мордашка, белое платье, тугой корсаж со шнуровкой.
   Девушку окружала разношерстная толпа. Судя по опрятной недешевой одежде - зажиточные горожане и мастера. Стражники одно время пытались выстроить зрителей в очередь, но затем плюнули на это дело. Лишь следили, чтобы никто не приставал к девушке и не пытался украсть кассу.
   Народ так шумел, что заглушал вопли зазывалы. Пестро наряженный мужичок в колпаке с бубенчиками орал во всю глотку, приглашая посетить небывалое представление. Ведь только сегодня и только сейчас в круг выйдет могучий Багат - пустынный великан, крепкий как мрамор и сильный как песчаная буря!
   - Извините, - обратился к зазывале Хо. - Я могу выставить раба?
   Мужичок смерил старика ехидным взглядом и усмехнулся:
   - Конечно. Только боюсь, в нашем скромном загоне ему делать нечего. Вам бы прямиком на королевскую арену, чего уж мелочиться!
   - Но...
   - Все, дед, иди отсюда, не мешай работать. С какой стати уважаемые господа должны тратить время на никому неизвестного калеку?
   - С чего же нам начать?
   - Здесь тебе не палата советов. Убирайтесь, не то позову стражу.
   Хо опустил голову и побрел прочь. Нота обняла его за плечи и что-то зашептала на ухо. Буран не слышал слов, да этого и не требовалось. И так все ясно.
   Когда спутники покинули площадь и вышли на узкую улочку, из подворотни вынырнул смуглый парнишка и заслонил путь. Кучерявый, серьга в ухе, одет в красную рубаху, жилетку и короткие брюки. Буран сжал кулаки и шагнул вперед, но шкет быстро затараторил:
   - Эй, народ! Видел, вам от ворот поворот дали. Ну так есть одно местечко, куда пустят без вопросов.
   - О чем ты говоришь? - спросил Хо.
   - Давайте отойдем вон туда. А то торчим посреди дороги... еще стража запалит.
   Паренек прислонился к стене дома, северянин встал рядом, готовый в любой момент срубить шкета. Хо присел на край дождевой бочки, Нота взяла его под руку, чтобы дедушка ненароком не упал.
   - Я говорю о подпольных боях. Сечете?
   - Кто ими заправляет? - спросил монах.
   - Железный Кулак.
   Старик нахмурился.
   - Что за тип? - уточнил Буран.
   - Бандит из старого города. С юности был боевым рабом, потом выкупился. За считанные годы на свободе подмял под себя весь квартал. Сейчас состарился и предпочитает смотреть на драки, а не участвовать.
   - И чего мы ждем?
   - Вот-вот, - поддакнул паренек.
   - Кулак опасен, - вздохнул Хо. - Если ты ему не понравишься - убьет и глазом не моргнет. А ежели придешься по душе, покажешь себя прибыльным бойцом - из старого города уже не выберешься.
   - А если сидеть и ничего не делать, - гневно произнесла Нота, - наш дом снесут, тебя бросят в темницу, а меня сделают наложницей!
   Старик вздохнул еще горше.
   - Ты права, внученька. Все так и будет. Видимо, боги не оставили нам выбора. Веди к своему главарю, юнец. Как, кстати, тебя зовут?
   - Шику! Идемте, тут недалеко!
  
   Старый город - это еще не трущобы, но и приличным местом квартал неподалеку от порта не назовешь. Здесь плотными рядами стояли покосившиеся бревенчатые сруб с поросшими мхом стенами и связками хвороста на крышах, зачастую без дымоходов. При этом остальной Герадион давно перешел на кирпичи и доски и возводил великанов аж в три этажа.
   Про мощение тут тоже слыхом не слыхивали. Узкие улочки по щиколотку покрывала зловонная грязь. В ней плавали объедки, конский навоз, битые черепки и прочий мусор. Приходилось постоянно смотреть под ноги и трижды думать, куда ступать. Одна царапина - и кровяная гниль обеспечена.
   Несмотря на вечер, народа вокруг почти не было. Женщины и дети попрятались по домам. Старый город - не то место, где можно спокойно гулять после заката. А рыбаки и портовые грузчики, большей частью жившие именно здесь, еще нескоро вернутся с работы.
   Зато всякой швали в квартале водилось в изобилии. Немытые злобные рожи то и дело выглядывали из подворотен, усеянные наколками руки тянулись к кинжалам. Но Шику - свой и ведет гостей к главарю. Так что на путников никто не посмел напасть.
   - Ну и дыра, - сказал Буран. - И как тут люди живут?
   - Есть места и похуже, - ответила Нота.
   - Как по мне, лучший дом - корабль. Плыви куда хочешь, никаких тебе стен, грязи и вони.
   - Угу. Попади в шторм, нарвись на пиратов... Отличный дом.
   - Чего ты такая злобная?
   - А с чего мне быть веселой? Может, это твой отец в плену у головорезов? Может, это твоего деда завтра кинут в долговую яму? Может, это тебя продадут в гарем какого-нибудь пустынника?
   - Почему сразу в гарем? - удивился северянин. - В бордель и проще, и выгоднее. Наложница много денег не заработает.
   - Свинья отмороженная, - фыркнула девушка и замолчала.
   - Да ладно тебе. Такие вот мы, островитяне, честные и прямые. Или я неправ, Хо? Разве ложь не засоряет колодец?
   - Утаить правду - не значит солгать.
   - А, понятно. Знаешь, мне порой кажется, что все твое монастырское учение как дышло. Куда повернул - туда и вышло.
   - Ты быстро познаешь суть, мой мальчик, - ехидно ответил старик.
   - Пришли. - Шику указал на кривую калитку, у которой стоял оборвыш с кинжалом за поясом.
   - Драца? - спросил охранник.
   Паренек кивнул.
   - Аружие эсть?
   Проводник вопросительно взглянул на спутников. Те покачали головами.
   - Ладна. Вхади.
   - Ничего не забыл, Косой? - раздался из дома сердитый бас.
   - А... Я вспамнел. Дабра пажалават.
   Буран первым вошел в избу и едва не упал. Благо старик успел поймать раба за руку. Вместо пола в доме была глубокая яма с факелами по углам. Из сырых краев торчали толстенные колья, сверху лежали крепкие доски. На этом настиле гнездились бандиты всех мастей. Оборванные, грязные и очень злые. Еще бы - жить в такой помойке.
   Кто тут главный, северянин понял с первого взгляда. Такого кабана сложно не заметить. Невысокий, но широкий как три мешка с мукой детина сидел на колченогом табурете. Рядом стояла бочка - судя по резкому запаху - с брагой. Полуголая пышнотелая девица черпала напиток деревянной кружкой и подносила вожаку. Детина шумно пил, обливая длинную черную бороду и заплывший жиром живот. Из одежды на верзиле только серые холщевые портки, какие любят носить матросы.
   Несмотря на кажущуюся рыхлость, мышцы у бандита - о-го-го. Такие ручищи и ноги никакими пирожками не наешь. Северянин трижды бы подумал, стоит ли нарываться на эту гору. Даже будучи вооруженным луком или арбалетом.
   Но больше всего опытного бойца лицо. Нос не просто набекрень, а буквально сплющен и вколочен в череп. Одно ухо изломано, второе и вовсе наполовину откушено. Подбородок кирпичом, надбровные дуги как у гориллы, лысый череп весь в шишках. Вокруг глаз - темные круги, не прошедшие за долгие годы.
   Костяшки пудовых кулаков - в лепешку, все тело в рваных шрамах, будто здоровяка таскали по шершавому полу. А взгляд... Слабый духом намочит штаны, едва посмотрев в черные, глубоко посаженные глаза.
   - Кулак, я привел драчуна, - сказал Шику.
   - Да..., - протянул бандит. - Я видел одноглазых, безносых и беззубых... но безрукого вижу впервые. Тем интереснее заценить его в деле. Да, братва?
   - Да, Кулак! - нестройным хором отозвалась шваль.
   - Ну, есть желающие побороться с калекой?
   Буран оказался под прицелом множества взглядов. Несмотря на отсутствие кисти, северянин выглядел опасно. Мышцы что канаты, весь в шрамах - опытный рубака, не иначе. Но спасовать перед вожаком нельзя.
   Первым поднялся черный как уголь мавр. Чуть повыше бурана и такого же сложения. Крепкий, жилистый, быстрый.
   Как там учил Хо? Надо думать на шаг вперед? Ну что же, попробуем. Мавр улыбнулся - большая часть зубов на месте. Значит, по морде получал редко. О чем это говорит? Либо пустынник - непобедимый неуловимый воин, либо же - простая выскочка, решившая покрасоваться перед Кулаком.
   Характерных отпечатков бойца нет. Лишь сломанный нос, так его и упав можно сломать. Получается, все же выскочка. Оно и к лучшему.
   - Ставки, господа! - рявкнул Кулак.
   Девица скрылась в соседней комнате и вернулась с двумя крынками: черной и белой. Пустила тару по кругу.
   - Белая для нашего однорукого гостя. Черная - для Уголька. Легко запомнить.
   "Господа" заржали и потянулись к карманам. В кувшинчики посыпались медяки, редко-редко разбавляемые серебром. Да уж, много с этими ребятами не заработаешь. Но лучше хоть что-то, чем вообще ничего.
   - Ставки сделаны. Половина достанется бойцу либо его хозяину, остальное делится поровну между победителями. Деретесь, покуда кто-то из вас упадет и не сможет подняться. Правило только одно - не бить в пах. Кто нарушит - тому я сам двину по яйцам. Усекли? А теперь в яму!
   Мавр подпрыгнул, кувыркнулся в воздухе и приземлился сразу в боевой стойке под одобрительные выкрики соратников. Пару раз махнул кулаками, крутанулся на пятке и высоко поднял ногу, показав всем отличную растяжку. Бандиты захлопали, заулюлюкали. Полуголая девица томно облизнула верхнюю губу, что не осталось незамеченным для главаря. Получив звонкий шлепок по ляжке, красотка убежала в соседнюю комнату.
   Уголек продолжал изгаляться на дне рытвины. Подпрыгивал, крутился в воздухе и отчаянно мутузил невидимых противников. Буран подождал, пока мавру не надоест выпендриваться и осторожно спустился. Сперва сел на край настила, свесил ноги и лишь затем сполз целиком. Без кисти было сложно, однако лучше потерпеть, чем растянуть сухожилие или сломать стопу.
   Мастер Хо одобрительно кивал, наблюдая за неторопливостью ученика.
   - По углам! - скомандовал Кулак.
   Бойцы разошлись в разные стороны. Пустынника так и распирало от жажды покрасоваться. Он аж на месте стоять не мог, подпрыгивая и дергаясь как припадочный. А глаза пучил - того и гляди на лоб вылезут. Сущий звереныш.
   Северянин приготовился к обороне. К гадалке не ходи, мавр начнет схватку с дикого натиска, надеясь срубить врага в первые же мгновения. Силы и прыти ему хватит, так что лучше не высовываться и не подставлять затылок и печень.
   - Начали!
   Моряк прижался спиной к мокрой стене. Как мог спрятал лицо, локтями прикрыл грудь. Вовремя - Уголек налетел точно ураган. Посыпался град ударов: быстрых, но неточных. Противник бил просто чтобы бить. Чтобы товарищи оценили, какой он молодец. Чтобы вырасти в глазах главаря. Чтобы красавица еще раз томно облизнулась.
   Буран держался крепко. Ему не раз доводилось бороться со швальным ветром и ледяными хлыстами волн. По сравнению с ними потуги выскочки - так, детский лепет. К тому же, с каждой секундой натиск ослабевал. Поддерживать столь быстрый темп невероятно сложно даже опытному бойцу. Мавр таковым не являлся. Он тяжело задышал, пару раз неумело толкнул уставшими руками и отскочил подальше. Думал, северянину досталось по первое число и можно спокойно отдышаться в сторонке. Как бы ни так.
   Раб оттолкнулся от стены, взял разбег насколько позволяла теснота ямы, и врезал Угольку плечом как тараном. Не потрать бандит столько сил и не вымотайся до седьмого пота, с легкостью бы уклонился от мощного, но крайне медленного выпада. Но перенапряженные мышцы ныли и плохо слушались. Мавр едва успел закрыться локтями, но это мало помогло. Буран сбил парня с ног, сразу же прыгнул сверху и начал бить кулаком по лицу. Грубо, дико, словно молотом. Моряк бил и бил, не обращая внимания на вонзающиеся в кожу обломки зубов. Лупил, покуда все лицо не залило кровью. Он бы прикончил Уголька, если бы не оклик старика Хо:
   - Довольно!
   Буран сплюнул и отошел от распластанного в грязи тела. Оравшие как бешеные макаки зрители смолкли. В темноте блестели глаза: испуганные, недоуменные, полные ярости. Но правила есть правила. Северянин победил в честном бою, с него взятки гладки.
   - Подождем, - пробасил Кулак. - А я подсчитаю призовые денежки.
   В полной тишине зазвенели монеты. Главарь долго перекладывал кругляши, что-то бубнил под нос, слюнявил толстые пальцы. Все это время мавр валялся без движения, но едва заметное вздымание живота давало понять - парень жив. По крайней мере, пока. Помогать ему никто не собирался.
   - Вы его лечить собираетесь? - спросил Буран.
   - А ты здесь видишь лекарей? - хмыкнул кто-то.
   Моряк посмотрел на поверженного врага. Кем он был раньше? Как докатился до жизни такой? Стоило ли нещадно его калечить, или надо было проявить милосердие к заведомом проигравшему? Бурану стало стыдно. Он уже и позабыл это жгучее чувство, зарождающееся где-то под сердцем. Вместе со стыдном нахлынули воспоминания.
   Густой туман, холод, палуба купеческого кнорра. Стоящие на коленях матросы глядят на острия абордажных сабель и гарпунов. Пираты грузят добычу на ладью, Буран наблюдает. Молодая женщина в синем платье рвется из объятий мужа и кричит сквозь слезы:
   - Это последний товар! Если мы не продадим его, то угодим в долговую яму! Нас лишат всего! На берегу нас ждет четверо детей и старики-родители! Умоляю, сжальтесь!
   - Тише, Тана! - рычит статный мужчина в шубе. - Радуйся, что нам оставили жизни!
   - Но...
   - Подумай, к кому ты обращаешься? Кого просишь сжалиться? Это пираты: нелюди и безбожники. Всем вам висеть на рее! Всех вас ждут лишь тьма и небытие!
   Девушка закрыла лицо ладонями и мелко задрожала.
   После этого случая Буран завязал с разбоем. Ватаге сказал, в море стало слишком опасно. Герадийский флот лютует и все такое. Интересно, как сложились судьбы тех супругов? Не прогневал ли мореход богов, раз сам оказался в еще худшем положении. И стоит ли их гневить дальше?
   Северянин присел рядом с Угольком, приподнял ему голову и стряхнул кровь с лица - а то еще задохнется. Похлопал по щекам, парень приоткрыл глаза и сплюнул на землю. Буран ожидал увидеть беззубый рот, но мавру сильно повезло. Всего-то выбит один коренной и сломан клык. Пустяки.
   - Голова не кружится? Не тошнит?
   - Пошел... ты...
   - Не дерзи. После драки кулаками не машут.
   - Ты еще поцелуй его! - хохотнул одноглазый разбойник в красном платке.
   Остальные заржали.
   - Спустись - я тебя поцелую, - ответил Буран.
   - Так, а ну заткнулись все, - рыкнул главарь. - Задрали, я из-за вас три раза со счету сбился! Девять, десять... одиннадцать серебряных! Напополам это... пять с половиной. Эй, старикан! Забирай выигрыш!
   - Пять серебра?! - воскликнула Нота. - Нам нужно пять золотых! Рабу неделю придется драться, чтобы...
   - Цыц! - Хо впервые поднял голос.
   Но Кулак все услышал. Ехидно улыбнулся, упер кулак в колено и заговорил:
   - Пять золотых, говорите? Я могу занять вам пять золотых. Даже без этих... как их... персентов. Но кому-то придется отработать. Либо северянину, либо этой красавице...
   - Даже не думай! - крикнул монах.
   - Но что нам остается, дедушка? Не в банк же идти!
   Старик замолчал, опустив взгляд.
   - Я отработаю, - донеслось из ямы.
   - Молчи! Ты хоть знаешь, чем тебя заставит заниматься этот бандит?!
   - Знаю. - Северянин усмехнулся. - Я пират, забыл?
   - А как же обучение?
   - Из-за решетки ты мало чему меня научишь. Увы, выбора нет. Я остаюсь.
   Послышался мелодичный звон. Это Кулак бросал пять золотых монет из ладони в ладонь. И улыбался во весь щербатый рот.
   - Дедушка..., - Нота обняла старика за плечи.
   - Ладно, - наконец сдался Хо. - Но учти, Кулак: вздумаешь меня обмануть...
   Монах врезал кулаком по стене и проломил толстенное бревно насквозь. С улицы донеслось испуганное кудахтанье кур и хлопанье крыльев. Разбойники замерли с раззявленными ртами.
   - Не обману, - в голосе здоровяка слышалось неподдельное уважение. - Однажды я встречался с Карин-Зар. Больше не хочу.
   - Вот и славно. Буран!
   Северянин поднял голову. Старик свел вместе кулаки костяшка к костяшке и слегка поклонился:
   - Не сходи с Пути.
   В ответ короткий кивок:
   - Не сойду.
   - Наконец-то он свалил, - Кулак вздохнул и смахнул пот со лба. - Крутой дед тебе попался, однорукий. Но теперь твой хозяин - я, понял?
   - Угу.
   - И ты будешь делать все, что я скажу! Не сумеешь отработать - за тебя придется отдуваться кому-то другому. Или другой. Усек?
   Буран нахмурился.
   - А теперь вали спать, подъем на рассвете. Уголек, раз уж вы скорешились, будешь приглядывать за нашим новым другом. Проводи до топчана, а с первыми лучами чтоб тут стояли!
   Лежбище бандитов находилось сразу за домом. Несколько соломенных тюфяков вокруг костра, одеяла из мешковины, камышовый навес - вот и все удобства. Северянин лег на указанное место и долго ворочался, пытаясь выбрать позу поудобнее, но все никак не мог уснуть. Не хватало качающейся на волнах палубы, свиста ветра в вантах, тяжелых хлопков паруса и шума моря.
   Вместо этого отовсюду раздавался храп, издали доносились собачья брехня и чья-то ругань. Да еще вдобавок чесался кулак. Тот, который отрубленный. Отчего так происходит и что это за колдовство Буран не знал, но ощущения более чем правдоподобные. Лишь жуткая усталость наконец отправила страдальца в глубокий сон.
   Но отдохнуть как следует не удалось. Час спустя северянина разбудил Уголек. В свете костра мавр выглядел весьма паршиво. Лицо - будто в улей сунул, левый глаз заплыл, но зато живой и вполне себе на ногах.
   - Вставай, однорукий, главарь зовет.
   Из дома доносилось рассерженные возгласы Кулака. Верзила вышагивал по настилу и самыми грязными словами костерил некую "портовую шелупонь". У двери собрались подельники, один из них прижимал грязную тряпку к разбитым в кровь губам.
   - А, вот и вы! Гвоздь, давай заново.
   Бандит сплюнул и начал рассказ:
   - Ну это... решил я до Марты прошвырнуться. Она живет у спуска к докам. Месяц назад ее мужа убило клетью с кирпичами. Ну, когда он баржу чью-то разгружал. Вот. Ну я и стал к вдовушке захаживать. Баба в теле, да не в деле, а че?
   - Короче!
   - А, ну этой ночью пошел, значит, к Марте. Уже добрался до хаты - гляжу, два щегла чешут. Нездешние, с виду горцы. Ну, наверное, матросня. И чешут, знаешь, так вольготно, как у себя дома. Байки травят, ржут. Вообще непорядок. Ну я к ним подкатил, мол, кто такие, куда путь держите? Все чин чином, по-человечески, даже ножик не достал. А они мне сразу в штиблет дали. Я упал, а они давай меня пинать. Еле ноги унес.
   - Так, понятно. В мой квартал заползла оборзевшая портовая шелупонь. Кирпич - бери Уголька и новичка однорукого. Найдите этих ублюдков и накажите. Но чтобы никаких трупов, мне тут стража не нужна. Усекли?
   Коренастый мужик в полосатой майке и холщевых брюках кивнул и махнул рукой. Мавр пошел за ним, Буран тоже. А что еще делать? Долги надо отрабатывать.
   Неподалеку от тюфяков лежала куча соломы. Кирпич порылся в ней, насобирав длинной бородой шелухи, и достал рваный мешок. В нем хранились распиленные надвое черенки от лопат - всего штук десять. Кирпич вручил спутникам по дубинке и потопал на улицу.
   - А он неразговорчивый, - заметил Буран.
   - Его язык сожрали крысы, - шепнул Уголек.
   - Как так?
   - А вот так. Угодил в плен к пустынникам. Они ему хавалку раззявили и дощечку с крысой всунули. Серая тварь язык и поела.
   Буран занервничал. Если разбойники Янгвы сплошь кровожадные мясники, может, сына Хо и спасать уже бессмысленно? Главное старику об этом не сказать, а то прощай Путь, бои и свобода. Но вдруг сквозь поток беспокойных мыслей пробилось одно крохотное сомнение:
   - Погоди. Если Кирпич - немой, откуда ты узнал эту историю?
   Мавр улыбнулся, насколько позволяли опухшие губы:
   - Да шучу я. Хрен знает, отчего он молчит. Писать же не умеет, так что остается только гадать.
   Разбойники и примкнувший к ним раб выдвинулись в направлении гавани. Факелов в старом городе не зажигали, все окна давно погасли, и если бы не яркая луна, пришлось бы пробираться на ощупь.
   Помня советы наставника, Буран весь обратился в слух, но ничего особенного не замечал. Квартал спал, даже вечно лающие кабысдохи заткнулись. И тут в полумраке раздались шаги. Тихое, едва заметное хлюпанье и скрип кожи. Северянин хлопнул Кирпича по спине и приложил палец к губам. Бандит все понял правильно и шагнул прочь с дороги.
   Шайка спряталась под стеной ближайшего дома и затихла. Шаги становились громче, "портовая шелупонь" приближалась. Вскоре под неверный серебристый свет вышли двое горцев в кожаных доспехах. От удивления Буран вздрогнул, дубинка стукнулась о бревна. В ночной тиши слабенький удар показался грохотом барабана.
   Наемники остановились и завертели головами. Нет, моряк не ошибся - это те самые ублюдки из команды Джерома. Он не дрался с ними лично, но хорошо запомнил заросшие рожи и раскосые глаза. Эти двое порубили в капусту ребят Бурана. Ни в чем не повинных торговцев, нанятых на островах из простых рыбаков.
   Ненависть вулканом вскипела в груди. Раб до боли стиснул пальцы и заскрипел зубами. Он понимал, не стоит связываться с гадинами. Они отлично вооружены, обучены, и купец их наверняка хватится. Начнутся поиски, которые рано или поздно выведут на Бурана. Или еще хуже - на Хо и Ноту. И тогда им всем конец.
   Видят боги, мореход остался бы в тени и носу оттуда не показал. Но наемники их заметили.
   - Э, гляди-ка! - крикнул один, с бритой макушкой и косичкой на затылке. - Кажись, это дружки той швали. Щас мы им бока-то намнем!
   - Погоди, - пробасил напарник - пожилой мужчина с усами как у сома. - Разве то не Буран с ними? Вроде он.
   - Ха, действительно. Вишь, руки нет? Пойдем поздороваемся.
   - Кто это? - прошипел Уголек.
   - Неприятности, - хмуро бросил моряк.
   Наемники подошли ничуть не боясь. Да, их меньше, но разве сравнятся дубинки с абордажными саблями? Разве дно Герадиона равный соперник безжалостным воинами?
   Буран ощутил, как сгибаются и разгибаются несуществующие пальцы. Эти чувства бесили его до невозможности. А тут еще пара ухмыляющихся мразей, чье место в желудке акулы.
   - Ну, как жизнь на берегу? - спросил хмырь с косичкой. - Тебя же вроде старик какой-то купил? Однако быстро ты пошел по рукам.
   Воины расхохотались.
   - А это кто? - завел усатый. - Новые друзья? Лучше старой команды? Или такие же бесполезные дуралеи?
   Смирение, только смирение, повторял про себя северянин. Посмеются, может побьют немного, на этом все закончится. На надо делать из мухи слона. Не надо плодить проблемы, их и так целая телега.
   - Это наш квартал! - буркнул мавр из-за спины Кирпича. - Уходите, а то своих позовем!
   - Да ты что? - Косичка положил ладонь на рукоять сабли. - Ну зови. А то давненько никого не потрошил. Эй, Галам! Когда я в последний раз кого-то потрошил?
   - Когда брали ладью этого неудачника.
   - Во, теперь вспомнил. Эх, повторить бы. Твои ребята так славно визжали. Надеюсь, новые друзья такие же голосистые?
   Буран ударил. Так сильно, что раскроил подонку череп. Второй наемник попытался выхватить саблю, но Кирпич оказался проворней. Тюк в висок - и два трупа под ногами.
   - Черт, черт, черт, черт!!! - каждый выкрик северянин сопровождал хлопком по стене. Из окна выглянул рассерженный мужик, бегло оценил картину и скрылся во тьме.
   - Нам нужно избавиться от тел, - продолжил Буран. - Любой ценой. Иначе завтра этих ублюдков тут будет пруд пруди.
   - Знаю одно местечко... мы используем его в крайних случаях. Вроде этого. Пошли.
   Северянин и Кирпич взвалили мертвяков на плечи и потащили за Угольком. Мавр привел к старому полуразрушенному колодцу на окраине квартала.
   - Он давно пересох. Глубина - о-го-го.
   - Хватит трепаться!
   Тело летело и правда долго. Из колодца эхом вырвались странный скрежет и перестук. На удивленный взгляд Бурана разбойник улыбнулся и ответил:
   - Кости. Там их... пруд пруди.
  

Глава 2. Необычные увлечения

   Над гаванью стелился утренний туман. В сером небе кричали чайки, отовсюду доносился плеск весел. Крохотные рыбацкие лодчонки, изящные северные ладьи и герадийские галеры устремились в открытое море. Вслед за ними под хлопанье парусов выдвигались пузатые каракки и тяжелые когги.
   Лишь "Снегирь" все еще покачивался у пристани. Матросы давно загрузили товар и приготовились к отплытию, но наемники оставались на берегу.
   - Куда подевались эти двое?! - орал Рахуд, вышагивая вдоль ряда бойцов. - Кто последний их видел?
   Воины стояли молча. Они друг дружке не мамочки, чтобы отчитываться за каждый шаг. Особенно в увольнительных. Это в походе все беспрекословно подчиняются вожаку, а в свободное время сами с усами.
   Мало ли куда могли пойти пропавшие? В одном порту кабаков как перьев в курятнике, а после удачного абордажа наемникам выплатили утроенное жалование. С такими деньжищами за пазухой можно смело хоть в ресторан у дворцовой площади. Где ж их теперь искать? Город поди немаленький.
   - Рахуд, мы опаздываем! - раздраженно бросил Джером с носа корабля. - Потом будешь искать своих вояк. А ежели случилось чего - наймешь новых!
   - Мы тебе не вояки! - лысый горец впервые позволил повысить голос на господина. - Мы сработанная дружина, боевое братство. Нельзя просто взять и заменить двух бойцов кем попало!
   Толстяк край не любил, когда ему перечат. Но устраивать разнос наемникам побаивался. Они ребята гордые, вспыльчивые. А море такое большое, дикое... В плавании всякое может случиться. Зачем лишний раз кликать беду? Поэтому купец отважился на угрозы, но не от себя лично.
   - Рахуд, нам надо быть в Нордисе через три дня. И ты знаешь к чему такая спешка. Пойми, - Джером прижал ладони к груди, - будь моя воля - я бы всю столицу на уши поднял, чтобы отыскать ребят. Но у вас приказ. Не от меня. Не от какого-то мелкого чинуши. А от канцлера. Хочешь с ним спорить? Спорь, но я ввязываться не стану.
   На скуластом лице горца заиграли желваки.
   - Ладно! Но пообещай: когда вернемся, найдем парней любой ценой!
   - Даю слово. Приложу все усилия, задействую все связи. Но чует сердце, неделю спустя мы обнаружим их в каком-нибудь кабаке с диким похмельем и букетом болячек.
   - Надеюсь, - злобно произнес вожак. - Все на борт!
   Когг наконец отчалил и взял путь на север. Резвый ветер раздувал паруса, судно набирало скорость. До выхода из залива пришлось осторожничать - слишком много кораблей стремились покинуть воды Герадии. Того и гляди столкнешься. А затем все разошлись кто куда. Одни на запад, вдоль берега, дабы две недели спустя причалить к жарким берегам Янгвы. Другие на восток - в скалистые бухты Острогорья. К островам шло немало капитанов, в основном из северян, но вскоре и они исчезли вдали.
   Полдня ничего не происходило. Когг весело резал волны, погода была пасмурная, но ничем не выдавала надвигающуюся бурю. Плавание шло по расписанию, и Джером успел заскучать, играя в шахматы с бутылкой пряного виски. Как вдруг с мачты раздался крик дозорного:
   - Вижу судно! Белый флаг!
   Белый флаг означает серьезную поломку. Продолжать путь невозможно и починить своими силами тоже. Например, оторвало руль или лопнул парус.
   Но торговому кнорру островитян повезло еще меньше. Буря поломала единственную мачту и смыла за борт несколько весел вместе с частью команды. Оставшиеся пятеро страдальцев гребли изо всех сил, но не могли справиться со встречным ветром.
   Заметив когг, северяне бросили бесполезное дело, насадили на весла свои длинные цветастые туники и принялись размахивать ими как знаменами, неистово вопя. Еще бы - в этой части моря корабли встречаются редко. Джером специально шел окольным путем, чтобы никто не видел "Снегиря". В его деле свидетели совсем ни к чему.
   Но так уж случилось, что всемогущие воды отнесли жалкого калеку прямиком навстречу герадийцу. В ином случае, уцелевших ждала ужасная судьба.
   Впрочем, в этом тоже.
   - Что делать, кэп? - спросил рулевой.
   - Сближаемся.
   - Разве мы не спешим? - холодно произнес Рахуд.
   - Спешим, - ответил купец. - Потому готовь людей.
   Суда поравнялись, с борта когга сбросили канаты и веревочные лестницы. Джером внимательно наблюдал за спасением уцелевших. Двое совсем еще юных парней, низкорослый толстяк, длинный как жердь старик и мужчина средних лет. Все как на подбор голубоглазые, светловолосые и бородатые. Даже молодняк успел отрастить пшеничную щетину. Одеты в туники и меховые плащи. Никакого оружия нет, да и не выглядят они умелыми воинами. Обычные прибрежные торгаши.
   - Хвала богам! - с облегчением сказал мужчина, обняв Джерома за плечи. - Я уж думал нам конец. Вторые сутки болтаемся на волнах как поплавок.
   - Как же вас угораздило? - с натянутой улыбкой спросил толстяк, отстранившись от не в меру благодарного купца.
   - Проклятый шторм взялся словно из ниоткуда! Безоблачное небо вмиг затянули черные тучи и такое началось! Ну точно колдовство!
   - Да... Бывает. А что везете, кстати?
   - Моржовые клыки. В этом году жирных уродцев развелось не меряно. Замучались уже бить их.
   Глаза Джерома ехидно блеснули:
   - Но в цене они не падают, правда?
   - Вы о чем? - удивился северянин.
   - О бивнях. Вы возите их целыми кноррами, скоро весь Герадион завалите костью. Любой другой товар давно бы обесценился. Переизбыток, перенасыщение рынка... слышали о таком? Но ваши клыки пользуются завидным спросом. Не расскажете, в чем секрет?
   - Да нет тут никаких тайн, - испуганно пробормотал моряк. - Вы вот сами чем торгуете?
   - Зерном. Люди не могут перестать есть, правда же? На островах зерно в большом спросе, там же ничего не растет. Но зачем на материке столько кости?
   - Ну... ваши мастера делают чудесные украшения. Сережки, бусы, амулеты...
   - Да, делают. Но ты забываешь один маленький нюанс. Герадийцы не любят украшения из костей. Зато очень любят из... золота.
   Джером подмигнул Рахуду. Миг спустя четверо спасенных валялись на палубе: пронзенные насквозь, с разбитыми головами и перерезанными глотками. Капитан попытался выпрыгнуть за борт, но горцы вмиг его схватили и поставили на колени.
   - Проверьте груз, - велел толстяк.
   Трое наемников спустились в кнорр. Разрезали путы, сбросили шкуры, обнажив кучу острых длинных бивней. Костный мозг был тщательно выварен, а в полости залит драгоценный металл. Все эти "сосуды" тщательно закупорили белой глиной. Если не знаешь, что и где искать, никогда не отыщешь.
   - Ого, - хмыкнул Джером, увидев в руках головореза похожий на саблю блестящий прут. - А раньше просто самородки внутрь запихивали. Золото в трюм, трупы в лохань. Поджечь и потопить.
   - Ублюдок! - прошипел пленник. - Боги покарают тебя!
   Толстяк пожал плечами:
   - Возможно. Но не сегодня. Сегодня боги заняты тобой.
   Горцы справились за считанные минуты. Да, ребята стоят своих денег, ничего не скажешь. Концы отданы, паруса подняты, "Снегирь" устремился на север, оставив за собой пылающую братскую могилу. Проводив ее взглядом, Джером начал допрос:
   - Итак, я хочу знать два ответа. Первый: кому вы поставляете товар? Второй: откуда на островах столько золота? Я десять лет торгую с вами и ничего не слышал о желтой руде.
   Пленник смачно плюнул в заплывшее жиром лицо:
   - Будь ты проклят, разбойник. Я ничего не скажу тебе!
   Джером утерся рукавом и ехидно улыбнулся:
   - Это мы сейчас проверим. Разденьте его и принесите канат подлиннее.
   С северянина сорвали одежду и связали ноги.
   - Под киль его!
   Беднягу вытащили на нос и сбросили вниз головой в ледяную воду. "Снегирь" шел быстро, и вскоре бледное тело всплыло недалеко за кормой. Северянин фыркал, отплевывался и сыпал проклятьями. Холод ему ни по чем, но самое страшное только начиналось.
   - Тяни! - крикнул купец.
   За годы в море на днище корабля налипло великое множество всяческих моллюсков. Часть из них давно подохла, и теперь раскрытые раковины торчали будто лепестки громадной терки. Они не могли перерезать толстый канат - тот их попросту ломал. Но человеческую плоть рвали подобно рысьим когтям.
   Когда северянина выволокли на палубу, кожи на спине почти не осталось. Даже закаленные рубаки смотрели на алое месиво без особого восторга. Лишь Джером улыбался во весь рот.
   - Ну как, понравилось? - спросил купец. - Повторить? Или сразу ответишь на мои вопросы.
   - Ч..., - прошептал пленник едва ворочавшимся языком. - Чт...
   - А? - толстяк склонился над ним и приставил ладонь к уху. - Громче!
   - Чтоб... ты... сдох...
   - Понятно. На второй заход!
   - Стойте! Это верная смерть, - сказал Рахуд. - Позвольте мне допросить его.
   - Не вижу смысла. Раз он до сих пор не раскололся, значит, дело серьезное. Речь идет не о простой контрабанде. Северяне что-то затевают, и это что-то явно не в пользу герадийцам.
   - И все же.
   - Разговор окончен, - как можно спокойнее произнес Джером. - Я плачу не за советы, а за исполнение приказов. Не волнуйся, в Нордисе для тебя найдется немало дел. А пока не мешай.
   Вожак скрестил руки на груди и отошел в сторонку.
   - За борт!
   Во второй раз наемники выволокли на палубу изуродованный труп. Толстяк пожал плечами и философски изрек:
   - Ну что же. На все воля богов.
  
   После ночной стычки Буран проспал до обеда. Продрав глаза, смотрелся и понял, что остался один в бандитском лежбище. Над давно остывшими угольями висел котелок с тремя вареными картошками на донышке. Северянин съел их вместе с кожурой и запил дождевой водой из заросшей мхом бадьи.
   Из-за всех выматывающих злоключений и такая гадость показалась королевским завтраком.
   - Утро в хату, - сонно протянул вышедший из дома Уголек.
   - Че? - промямлил с набитым ртом Буран.
   - Доброе утро, говорю. Поел? Пошли, Кулак зовет.
   Главарь сидел на привычном месте. На толстых коленях лежала гнилая доска. На ней, как на подносе, теснились деревянные тарелки с яствами. Печеные куриные бедра, картофельное пюре с лесными орехами, свежие помидоры и горка квашеной капусты.
   Полуголая красавица стояла рядом с большим кувшином и подливала верзиле пиво. Кулак в левой руке держал кружку, а правой бросал в рот мясо и овощи. Вилок и ложек бывший боец не признавал, как и древний обычай всех мудрых вождей: делить с подручными стол и кров.
   - Еще, тупорылая ты баба! - рявкнул Кулак, стукнув пустой кружкой по доске. - Спишь там что ли?
   Девушка заулыбалась и наклонила кувшин. Пока пропала нужда держать кружку, разбойник облапал жирными пальцами не менее жирную задницу прислужницы.
   - А, Однорукий! Наконец-то проснулся. Садись к Кирпичу.
   Из всей мелкой швали в избе остался только немой. Теперь к нему присоединились Буран и Уголек.
   - Я тут покумекал и решил, - рыгнув, начал главарь. - Расширяться надо. Одними боями сыт не будешь.
   Это уж точно, подумал северянин, но вслух ничего не сказал.
   - Вот, - Кулак не торопился, находя время для ковыряния в зубах. Наверное, достраивал свой хитрый план на ходу. - Надо бы бордель замутить. Небольшой, только для местных. С портовыми лучше не ку.. кукуре... конкунри... не связываться, короче. Там ребята серьезные этими делами заправляют. Поэтому откроем красную хату для наших рыбаков и грузчиков. Что ж они, не люди?
   Верзила ухнул кружку залпом и продолжил, слегка заплетаясь:
   - А что самое важное в борделе?
   - Шлюхи! - радостно крикнул мавр.
   - Правильно. Нам много не надо. Трех вполне достаточно. Вот моя зая согласилась, Марту-вдову еще уговорим... ей-то лишь бы на конец прыгнуть, а к кому - десятое дело. Иначе стала бы она спать с Гвоздем?
   Кулак захохотал, стуча ладонью по доске и разбрасывая капусту. Уголек, разумеется, поддержал главаря заливистым лаем, остальные промолчали. Кирпич - понятно почему, а северянин ужас как не любит выслуживаться.
   - Осталась последняя, чтоб выбор был на всяк вкус и карман. Жируха есть, - Кулак загнул палец. - Старуха - есть. Нужна красуха-молодуха, но кого не спрашивал - все отказываются. Силой брать опасно, мужичье вонять начнет, так что придется добывать рабыню. Чем и займется ваша, ик, славная троица.
   - То есть, надо сходить на рынок и купить красивую девку? - уточнил Буран.
   - Ха! Ты хоть знаешь, сколько они стоят? Даже искалеченные вроде тебя - от пятидесяти золотых. У меня таких деньжищ отродясь не водилось. Рабыню придется красть.
   Улыбка вмиг исчезла с опухшего лица Уголька. Кирпич удивленно поднял брови, моряк наоборот нахмурился.
   - Красть? - переспросил Буран.
   - Да, чтоб тебя! Оглох или где? Рабы они ж как скот. Какая разница: спереть бабу или корову?
   - Большая разница. За корову тебя сразу убьют, а за бабу - еще и помучают.
   Кулак осклабился:
   - Если поймают.
   - Это слишком опасно. Если мы найдем девку - ты спишешь долг?
   - Посмотрим.
   - Посмотрим?
   - Ага. Видно будет, говорю. Какую-то часть точно спишу, не дрейфь. В общем, к вечеру жду девку.
   С этими словами Кулак сполз на доски, свернулся калачиком и захрапел. "Зая" принесла мешковину и заботливо укрыла главаря. Троица глядела на все это с недоумением.
   - Нам конец, - прошептал мавр. - В разнос пошли.
   - Заткнись. Лучше скажи, где рабыню спереть.
   - Где-нибудь далеко-далеко. В другом городе или стране!
   - Не ной, я сказал. Пошли на улицу, а это Кулака разбудим.
   Подельники расселись на тюфяках вокруг кострища. Кирпич задумчиво глядел на золу, Уголек вцепился в курчавые волосы и покачивался из стороны в сторону. Буран судорожно размышлял, и в голове начала складываться одна дерзкая, но все же небезуспешная задумка.
   - Мне нужна одежда, - наконец сказал моряк. - С длинными рукавами. Моток бинтов и ножик.
   Немой взглянул на подельника, кивнул и вышел на улицу.
   - Куда это он?
   - Домой, - вяло ответил мавр.
   - Хм, а я думал вы тут все живете.
   - Не все. Мы же не бездомные.
   Минут через десять мужик вернулся с грязной залатанной холщевой рубахой и такими же штанами. Северянин примерил обновки - свободные, но не сильно. Кирпич хоть широк в плечах, но и Буран не шибко отстает. Зато теперь не видно культи, а это самое важное.
   Следом немой достал из кармана марлевую ленту, ножик и протянул моряку. Бывший пират скользнул острием по ладони, выпачкал бинт в крови и обвязал вокруг шеи. Никто и не догадается, что перед ним раб. Просто нищий, получивший заточкой в шею. С кем не бывает?
   - Отлично. Теперь надо раздобыть три корзины с лямками. Как у зеленщиков, поняли?
   - Тут таких полно, - сказал Уголек. - Рыбаки и грузчики постоянно пользуются. Хоть десяток тебе соберем, только скажи - зачем?
   - Скоро увидишь. Кирпич - не в службу, а в дружбу - сходи за корзинами.
   Мужик кивнул и удалился.
   - Теперь займемся тобой.
   Мавр испуганно уставился на Бурана и на всякий случай отполз подальше.
   - Не бойся. Ты же пустынник, верно?
   - Ага. По крови. Но родился и вырос в Герадионе.
   - То есть, ничего о своих богатых соплеменниках не знаешь?
   - Ну... видел иногда в порту и на базаре. Карманы им чистил один раз. Но особо не присматривался.
   - Встань.
   Уголек подчинился, но вид у него был - вот-вот сорвется и убежит. Буран усмехнулся.
   - Что?
   - Ничего. Выпрямись и не горбись. Об осанке слышал хоть?
   - Слышал. Она есть у всякой знати, солдат и королей. Но что это такое - ума не приложу.
   - Понятно. Спину ровно держи! Плечи шире, подбородок выше. Прищурься, сделай надменное лицо.
   Как Уголек не старался, все получалось крайне паршиво. Особенно лицо. Опухоль и синяки никуда не делись, отчего при всем желании парень не выглядел знатно. Знать если на дуэлях и дерется, то уж точно не кулаками. Но то ничего, у народа Янгвы принято скрывать лица под масками и вуалями. Песчаные бури, обжигающий ветер, все дела. Но вот в горбящегося, опустившего плечи вельможу точно никто не поверит.
   - Долго так стоять? Вся спина затекла.
   - Долго. И не просто стоять, а еще и ходить. Наверни-ка кружок по двору.
   Уголек побрел, старательно выбивая ступнями пыль.
   - Мягче, черт тебя дери, плавней! Не спеши, не топай как слон, сложи ладони на животе. Я не собираюсь погореть из-за твоей лени!
   - Ты скажешь, зачем весь этот балаган?
   - О, мой южный друг... балаган еще даже не начался.
   Буран полчаса гонял мавра по двору, прежде чем добился хоть толики результата. Янгварцы, разумеется, вмиг раскусят самозванца, но для местных представление может и сработать. Северянин очень надеялся, что все получится, в противном случае их приколотят к колесу, перебьют все кости и оставят на съедение воронам.
   Вернулся Кирпич с корзинами. Моряк строго-настрого наказал Угольку продолжать упражнения, а сам поманил мужика со двора. Когда бандитское логово скрылось вдали, Буран шепнул:
   - Нужен кусок мыла, отрез красного шелка, побольше марли и две чистые простыни. Здесь это можно достать?
   Кирпич покачал головой.
   - Паршиво. Придется воровать. Ты быстро бегаешь?
   Снова покачивание.
   - Ладно. План таков: идем в квартал ремесленников. Ты со стороны порта, я из старого города. Ждешь в подворотне по правую сторону улицы, если смотреть на гавань. Спустя некоторое время услышишь крики, вопли и топот ног. Сразу же готовишься. Скоро мимо пробежит некий человек, очень похожий на меня.
   Мужик улыбнулся.
   - Да. Этот человек сбросит тебе ворованное и побежит дальше. А ты вернешься в логово. Проверишь как успехи Уголька и вдвоем нарвете бурьяна. Лопухи, репей, листья с деревьев - плевать, лишь бы свежие, и насыплете в две корзины. Третью не трогать, ясно?
   Кирпич кивнул.
   - Все, расходимся.
   Буран не стал выдумывать образы - это привлечет еще больше ненужного внимания. Опустил голову, плечи, взгляд, протянул здоровую руку. Смотри, честной народ, я жалкий попрошайка и никому не причиню вреда. Не надо гнать меня прочь, я не ел целую неделю и едва стою на ногах. Лучше подайте нищему монетку, сделайте доброе дело.
   Люд действительно не сторонился и не взирал с подозрением. Выйди северянин с высоко поднятой головой - немедленно нарвался бы на стражу. Ибо очень сильно походил бы на бандита, решившего поживиться в квартале побогаче.
   А так даже некая сердобольная женщина положила в ладонь медяк и тут же отдернула руку как от огня. Но задерживаться у ремесленников тоже не стоило: бродяг тут не привечают. Буран остановился недалеко от каменных ступеней, ведущих на рыночную площадь, и весь обратился в зрение, как и учил мудрый Хо. Только теперь калеке предстояло думать не на шаг вперед, а на целых три.
   Квартал представлял собой широкую мощеную улицу с двухэтажными домами по обе стороны. Дома красивые, с кирпичными стенами и красной черепицей. С коваными водостоками и выкрашенными ставнями.
   Нижние этажи занимали лавки и мастерские, наверху жили мастера с семьями. У прилавков, как правило, стояли жены или дети, а главы семейств продолжали работу, чтобы товара хватило на весь день.
   Покупателей здесь было не очень много. С базаром вообще не сравнить. Горожане штучно брали далеко не самые дешевые вещи: украшения, ткани, домашнюю утварь. Из-за чего обстановка в квартале царила более чем спокойная. Никаких телег, лошадей, толп иноземцев, громких торгов и главное - карманников. Все чинно и благородно, как на приеме во дворце.
   Лишь один человек выбивался из общей картины. Бурану следовало поторопиться, пока местные не забеспокоились и не позвали стражу.
   Третья лавка по левую сторону - мыловар. Красивая светловолосая девушка в белом переднике продает ароматные куски. На два дома дальше - ткач. На прилавке - рулоны всех цветов. Вон и красный в уголку лежит. Вряд ли дородная женщина в облегающем платье сможет догнать моряка. А по соседству, над широким навесом сушится белоснежная простыня. Как раз то, что нужно.
   Буран присел, будто решил отдохнуть. Размял немного ноги и стрелой рванул вдоль квартала. Не глядя схватил мыло, кинул за пазуху и погнал дальше, не сбавляя хода. Торговка не сразу поняла, что произошло. А когда наконец оправилась от испуга, то не стала орать и звать на помощь, а разрыдалась. Прости, красавица, но без кусочка мыла ты как-нибудь справишься.
   Люди, видя несущегося сломя голову оборвыша, спешили уступить дорогу. Кто его знает, вдруг этот сумасшедший вооружен? Больно надо пострадать за чужой товар. И так эти ремесленники цены задрали выше некуда.
   Крик подняли как раз продавцы. Где-то вдали послышалось бряцанье кольчуг. Буран ускорился, хотя прежде казалось, бежит на пределе возможного. Хвать рулон - и подмышку. Скок на бочку, оттуда на карниз, одной рукой карабкаться тяжело, но жить захочешь - и не такое сделаешь.
   Северянин на ходу врезался в простынь, спрыгнул вместе с ней и не сбавляя хода двинул дальше, к спуску в порт. Позади громыхали сапоги, стражники нетрезвыми голосами приказывали остановиться, а то хуже будет. Ну да, ну да... Пусть пошевелят булками, им полезно.
   Учение старика Хо пришлось как нельзя кстати. Иначе как магией и не объяснишь тот сверхъестественный побег с простыней на лице, когда свет померк и приходилось продираться вслепую. Буран не споткнулся, ни с кем не столкнулся, не врезался на полном ходу в стену. С легкостью миновал половину пути и лишь потом скомкал ткань. Еще полсотни шагов, и вон уже бородатая морда виднеется из подворотни. Северянин кинул Кирпичу краденое и помчал дальше, уводя за собой солдат.
   Те орали-орали вслед, но вскоре отстали. Моряк легко смешался с толпой, сделал крюк по грязным подворотням и вернулся в старый город. Да уж, давненько он так не бегал. В последний раз, наверное, лет десять назад, когда попортил дочку одного зажиточного землепашца и удирал от своры разъяренных псов. Тогда Бурану удалось добраться до ладьи невредимым... ну, почти. Чертовы собаки таки укусили пару раз за задницу.
   Но то было давно, северянина трясло от горячей юной крови, абордажей и безнаказанности. Сейчас же калека брел пошатываясь и глотая ртом воздух. В бок будто сунули заточку, ребра болели, легкие жгло огнем. Кое-как добравшись до двора, Буран завалился на тюфяк и закрыл глаза.
   - Эй, Однорукий! - раздался над ухом встревоженный голос Уголька. - Ты живой?
   - Пока да...
   - Вот черт! За тобой будто сама смерть гналась!
   - Так и было...
   - И ради чего ты шею подставлял? Объясни уже!
   Северянин встал, добрел до бочки и жадно припал к дождевой воде. Кирпич на месте - и это главное.
   - Эй, мавр, - сказал моряк, глядя на красное изможденное лицо в отражении. - Ты походку разучил? Если нет - я тебя изобью. Видят боги, изобью.
   - Выучил, выучил. Вот, гляди.
   Парень важно прошелся по двору, держа руки на животе. Буран усмехнулся: настоящий южный царь.
   - Привал полчаса. Затем навьючиваем корзины и топаем прочь из города. Кто спросит: мы простые крестьяне, возвращаемся домой с базара. Вот, купили зелени и ткани.
   - Зелени? Это же лопухи!
   - Да плевать! Зеленые же? Козам там, коровам...
   - Зачем им лопухи, если они пасутся на лугах?
   - Заткнись! Достал уже. Отдыхаем и идем. Дело уже к вечеру, а нам еще рабыню воровать. Ах да, чуть не забыл. Берешь мыло - и отмываешься. Чтоб чистый был как младенец, понял?
   - Понял-понял. - Мавр захлюпал водой.
  
   Трое оборванцев с корзинами беспрепятственно миновали городские ворота. Изнывающие от жары стражники даже не взглянули на замаскированных бандитов. Крестьяне как крестьяне - и черт с ними. Так что пока все складывалось удачно.
   Отойдя подальше от стен, Буран поравнялся с Угольком и тихо спросил:
   - Ничего не забыл?
   - Нет.
   - Повтори.
   Мавр произнес заученную фразу слово в слово, без запинки.
   - Отлично. Скажи, есть ли в округе какой злобный помещик? Такой, чтоб совсем прям.
   - Ага, имеется один. Покупает рабынь ради издевательств и унижений. Ох, страшные о нем вещи рассказывают. Не знаю, где он таким пыткам обучился. Наверное, у чертей в аду. В кожаные корсеты затягивает, в кандалах подвешивает, плетками всяческими хлещет. Кошмар, одним словом. Не человек, а зверь просто. Местные его так и прозвали - Палач.
   - Хорошо, - сказал северянин и тут же поправился. - Ну, не то хорошо, что он садист. А проще будет рабыню умыкнуть. Сама побежит следом, лишь бы не терпеть мучения.
   - Это да. Все ты здорово придумал.
   Спутники углубились в лес и, убедившись, что поблизости никого нет, свернули в чащу. Там отыскали небольшую укромную полянку и побросали корзины. Уголек разделся до повязки, Буран завернул его в простыню - да так лихо, что не сразу и поймешь: простыня на мавре или традиционная одежда пустынников. Впрочем, разницы не особо много: ткань и размеры те же, только применение у каждой свое.
   Порезав красный шелк, северянин большим куском опоясал бандита - получился отличный широкий кушак. Из того, что поменьше, сделал платок на голову, а из самого маленького - маску на все лицо. Только глаза видны, точнее - глаз.
   Отошел подальше, заставил Уголька принять должную позу. Ну да - настоящий южный принц. Никто, кроме соплеменников, при всем желании не распознает самозванца.
   - Отлично. - Буран снял окровавленные бинты. - Итак: я - твой раб, а Кирпич - немой проводник.
   - Да помню я, помню!
   - Не нервничай. Веди себя скромно и спокойно. Принесут угощения - не жри как свинья, только чай пей.
   - Ну здорово!
   - Цыц! От тебя зависит мое будущее. Только попробуй все запороть! Не забывай имя единственного, кто не оставил тебя подыхать на дне ямы.
   Мавр успокоился и глубоко вздохнул.
   - Не забуду.
   - Все готовы? Тогда пошли.
   Особняк Палача стоял в двух верстах от леса, но это если по прямой. А так пришлось обходить, чтобы не переться через поле. Янгварский дворянин, чешущий прямиком по посевам, точно вызовет ненужные подозрения.
   Вечерело, рабы и крестьяне вереницами расходились по дворам. Пастухи гнали коровьи и козьи стада. Лишь к Палачу никто не шел, кроме разбойной троицы. Интересно, на какие средства он живет, если не держит ни людей, ни скотину?
   Спутники добрались до черных стальных ворот с коваными пиками. Особняк окружал высоченный каменный забор с шипастой решеткой наверху. Грабителям придется несладко, реши они наведаться за сокровищами мучителя.
   - Давай.
   Уголек постучался. Тут же зазвенела цепь и раздался отрывистый собачий лай. Что-то большое и тяжелое уперлось в ворота, гости невольно отшатнулись.
   Скрипнула дверь, послышались приближающиеся шаги. Пес залаял пуще прежнего.
   - Грей - место! - властным тоном произнес хозяин.
   Лай тут же стих, снова зазвенела цепь. Со скрипом открылось окошко, в нем показалось на удивление молодое гладко выбритое лицо. С виду и не скажешь, что перед тобой прославившийся на всю округу изверг.
   - Слушаю вас, - учтиво произнес Палач.
   Уголек поклонился, не убирая ладони от живота.
   - Мое имя Клаату фар Никту, сын Никту фар Барада. Я - послушник храма вечного солнца, совершающий паломничество в Герадион из самого сердца Янгвы. Я проделал долгий пеший путь и смиренно прошу о минуте отдыха и стакане воды.
   - А, решили поклониться святыням?
   - Истинно так, господин.
   Открылась калитка. Мучитель предстал перед гостями во всей красе. Высокий, подтянутый, в дорогом сером халате и меховых тапочках. На вид лет двадцать, не больше. Наверняка получил немалое наследство и с жиру бесится. Ничем иным подобные увлечения не объяснишь.
   - Проходите же, не стойте на пороге. Меня зовут Кристиан, а это моя скромная обитель. Чувствуйте себя как дома. Если хотите - оставайтесь на ночь. Ко мне редко заглядывают гости, и я буду рад любой компании.
   - Премного благодарен, господин Кристиан. Надеюсь, мои раб и проводник не обременят вас?
   - Ну что вы! Я живу один. Входите, не стесняйтесь!
   Дворик у Палача небольшой, но ухоженный. Пол ровный, мощеный камнем. Посередине - фонтан с довольно странной гипсовой статуей. Стоящая на коленях обнаженная девушка со связанными за спиной руками. Причем веревки не только на запястьях, а поднимаются аж до самых плеч. Та же история с ногами: тугие путы от лодыжек до колен. На глазах пленницы - маска, рот распахнут в немом крике, две струйки воды льются из-под маски и падают на высокую пышную грудь.
   "Во дела", - подумал Буран. "Этот гад даже над статуями издевается".
   - Нравится? - Палач заметил, куда смотрят все трое. - Сам лепил. С натуры.
   - А... э..., - замямлил испуганный и пораженный Уголек.
   - Ох, простите, - Кристиан тепло улыбнулся. - Насколько я знаю, жрецы вечного солнца считают подобные шалости... неприемлемыми. Надеюсь, я не оскорбил ваши чувства?
   - А? Нет-нет...
   - Рад слышать. Просто мои вкусы... весьма необычны. Не все понимают.
   "Чокнутый ублюдок", - пронеслось в голове северянина.
   - В доме есть еще много интересного. Если вас смущает нечто подобное, - хозяин кивнул на фонтан, - я распоряжусь немедленно все убрать.
   - Да нет... все хорошо... вот у нас в пустыне - там всякое можно увидеть. Я это... ну... привык, в общем.
   - Отлично! Обязательно расскажете мне о янгварских чудесах. Прошу, входите.
   Особняк начинался просторной галереей, сплошь увешанной большущими картинами. Да такими, что истосковавшиеся по бабам самозванцы чуть не захлебнулись слюной.
   Прямо напротив двери висело полотно с обнаженной чернокожей девушкой. Она лежала на столе, свесив голову так, что лица не разглядеть. Зато все остальное разглядеть можно во всей красе. На небольшой красивой груди и плоском мускулистом животе застыли белые капли воска. Почему именно воска? Ну так вон рука с горящей свечой нарисована.
   Тело девушки странно повернуто, она будто пытается выбраться из-под жарких капель, но тугие веревки на руках и ногах не дают сдвинуться с места.
   - Ну как вам? - самодовольно спросил Палач. - Из-под моей кисти. Тоже с натуры.
   - Весьма... впечатляет, - отозвался мавр.
   - Это так - баловство. Вот настоящее искусство.
   На следующей картине были сразу три рабыни. Бледнокожая златовласая северянка с пышным телом и крупной грудью висела под потолком в каком-то сыром и мрачном погребе. Руки скованы ржавыми кандалами, толстая цепь накинута на крюк. Глаза пленницы закрывала маска, пухлые губы раскрылись в возбужденном вздохе. На животе и бедрах виднелись тонкие красные полосы - следы от плетки.
   Сзади к северянке прижималась раскосая горка с короткими темными волосами. Тонкие губы впились в нежную шею, пальцы сжали грудь пленницы. Уже знакомая гостям пустынница стояла перед островитянкой на коленях, курчавая голова находилась как раз на уровне паха. И не нужно семи пядей во лбу, чтобы догадаться зачем.
   - Все три мои рабыни, - произнес Кристиан. - Ола, - палец указал на северянку. - Вашу соплеменницу зовут Анса. А дочь Острогорья - Хина. Вы не представляете, как тяжело было рисовать этот шедевр. Зато перед вами истинная жемчужина моей коллекции.
   - Да, - Уголек сглотнул. - Да...
   - Вот такие у меня развлечения. Надеюсь, вы не покинете эту обитель разврата и похоти после увиденного?
   - Да нет, нет... Все хорошо.
   - Рад слышать. Проходите в гостиную.
   Большую часть первого этажа занимала богато обставленная комната. Роскошный янгварский ковер с причудливыми фигурами. Два кожаных дивана, расшитые золотом портьеры, камин с кованой решеткой в углу. На стенах - гобелены, к удивлению без наготы и пошлости, просто виды природы. Утреннее озеро, заснеженный горный пик, морской закат и лес в грозу. Весьма красиво и уютно, только нигде нет столов. Даже подставок для трубки или бутылки виски, вообще ничего.
   Но после всего увиденного Бурану не показалось это странным.
   Уголек сел на диван, раб и проводник - на пол рядышком. Палач расположился напротив и крикнул:
   - Ола, собери на стол! У нас гости! - и уже обращаясь к "паломнику" добавил шепотом: - Простите, я никого не ждал сегодня.
   - Ничего-ничего. Нам бы только воды и корочку хлеба.
   Хозяин рассмеялся и спросил:
   - Ишка аран мэ кирак?
   Северянин вздрогнул. Изверг невесть с чего перешел на родную речь пустынников. Если Уголек ее не знает, а он наверняка не знает, раз вырос в столице, то всем троим конец. Стоило задуматься: раз все идет как по маслу, значит где-то обязательно будет прокол. Ну не бывает сплошного везения!
   Мавр низко поклонился и ответил:
   - Прошу прощения, господин Кристиан, но во время паломничества мне запрещено говорить на языке песков. Особенно в чужой стране.
   Палач приподнял бровь:
   - Надо же! Не знал такого обычая. Впрочем, я никогда раньше не общался со жрецами. Только с купцами и рабынями.
   Ай да Уголек! Выкрутился, пройдоха! Да как лихо! Северянин от счастья разве что не светился. Но миг спустя настроение улетучилось как не было.
   В гостиную на четвереньках вползла белокурая красавица. На обнаженной спине стояли серебряные тарелки с устрицами, крабовым мясом, тушеными грибами под сырным соусом и виноградом. Невольница остановилась перед Палачом. Юный изверг взял небольшую гроздь и откинулся на спинку.
   - Угощай гостей. - Хозяин произнес это тем же тоном, каким приказывал собаке.
   Северянка послушно развернулась и подползла к разбойникам. Те сидели как шесты проглотивши и таращили глаза на жуткое зрелище.
   - Кушайте, не стесняйтесь.
   Мавр судорожно сглотнул и ответил:
   - Не серчайте, но мне только чаю.
   - Понимаю. Традиции, запреты, аскезы. Анса, подай напитки!
   Темнокожая рабыня явилась сию минуту. Нагая, но хотя бы на своих двоих. В дрожащих руках девушка держала поднос с фарфоровым чайником и чашкой.
   - Обслужи.
   Дочь пустыни встала на колени перед Угольком, подняв ношу над головой. Разбойник бережно взял чашку и кивнул.
   - Ваши спутники тоже на диете?
   - А? Нет...
   - Пусть едят. Рабов надо беречь.
   - Правда? - с издевкой спросил мавр.
   Буран с трудом удержался, чтобы не пнуть наглеца по ноге. Сказано же - не болтать лишнего.
   Кристиан улыбнулся:
   - Ну конечно. Тогда они будут служить долго и преданно. Правда, девочки?
   - Да, мой господин! - хором отозвались невольницы.
   - Я воспитываю их как собак. Те же методы, те же принципы. Беспрекословное подчинение или неминуемое наказание. Но бить надо любя, с жалостью в глазах и болью в сердце. А затем обязательно приласкать. Зачем плодить бессмысленную злобу? Ведь даже самый преданный пес однажды вцепится в горло мучителю.
   - А где третья рабыня? - невзначай спросил "паломник".
   - Хина? Сидит в подвале. Осознает, как нехорошо ронять хрустальную посуду. Хотите взглянуть?
   - К сожалению, вынужден отказаться. Наступает время вечерней молитвы, и нам надо уединиться.
   - О, пожалуйста! Уединяйтесь, где удобно.
   - Мы выйдем на крыльцо. Надеюсь, ваш пес нас не съест, - с улыбкой ответил Уголек.
   - Нет, что вы. Он не сойдет с места, пока я не скажу.
   Разбойники покинули особняк и плотно закрыли входную дверь. Уселись на ступенях кто как горазд, наблюдая за громадной мохнатой тварью у ворот. Серый кобель безучастно пялился в одну сторону, не смея даже пошевелиться.
   - Что делать будем? - прошептал мавр.
   - Есть одна мысль. Кирпич - следи за окнами. Ты - делай вид, что молишься. Как только я закончу, вернемся и скажешь: после вечерней молитвы нужно выпить. Кстати, пьешь как?
   - Погоди. Закончишь что?
   - Увидишь. На вопрос ответь.
   - С десяти лет на самогоне. Любое пойло пью как воду.
   - Отлично. Когда Палач хорошенько наклюкается, под любым предлогом вытащи его во двор. Звезды показать, байку рассказать - неважно. Он должен стоять на этом чертовом крыльце. Понял?
   - Ага.
   Буран вытащил из-за пазухи ножик и сел под розовым кустом. Грей оскалил зубы, но рычать не стал.
   - Не бойся, малыш, - ласково проговорил северянин. - Я тебя не обижу.
   Пес закрыл глаза, но тут же распахнул. Видно, что животное измотано и хочет спать, но нарушить приказ не в силах.
   Моряк бросил ему устрицу, но кобель и ушами не повел. Лишь задвигал черным носом, принюхиваясь.
   - Этот гад тебя и голодом морит еще, - сказал Буран, разрывая ножиком землю у корней. - Ешь, ешь. Он не видит.
   Пес качнул головой и тихо рыкнул. Не злобно, скорее раздраженно. И с любопытством уставился на летящую в его сторону комья грязи.
   - Что ты там роешься? - шикнул Уголек.
   - Заткнись.
   Яма становилась все больше. Вскоре весь двор был загажен землей, а корневище куста наполовину торчало наружу. Тщательно вытерев руку о штаны, северянин вернулся на крыльцо.
   - Все, пора бухать.
   Когда спутники вошли в гостиную, Анса лежала на диване, широко раскинув ноги, а Палач поправлял халат.
   - О! Вы быстро. Я тоже времени зря не терял и помолился богу любви и страсти. А вы не желаете?
   Уголек желал да еще как, но решил не злить однорукого. Потому сказал все как было велено.
   - Выпить?! Какой чудный обычай! - Кристиан всплеснул руками. - Ну, чего разлеглись? А ну живо за вином!
   Девушки притащили из погреба бочонок молодого вина. Сверху лежал бронзовый краник и молоток. Изверг одним ударом вогнал кран в доску и наполнил глубокие хрустальные бокалы.
   - Ну, за знакомство.
   Мавр залпом выдул все и благодарно поклонился.
   - Изумительное вино, хозяин. Но мы в пустыне пьем его как воду.
   Палач рассмеялся:
   - Намек понят. Ну тогда извольте отведать новейший шедевр столичных алхимиков. Чистый как слеза младенца, крепкий как кулак чемпиона, рожденный на стыке ремесла и магии. Рабыни, несите спирт!
   Хозяин взял из рук Ансы графин с прозрачной жидкостью, две стопки и сел рядом с мавром.
   - Чтобы не бегать туда сюда. Комната все-таки большая, а подливать придется часто. Надеюсь, вы не против такого соседства?
   - Ничуть.
   - Ну тогда пробуйте. Поглядим, вода или нет.
   Уголек опрокинул стопку, занюхал рукавом и довольно крякнул:
   - Вот это хорошо. Вот это по-нашему!
   Палач закашлялся и смахнул слезы рукавом:
   - Черт, мне будто в рот дракон плюнул.
   - С непривычки у всех так. Вторую надо пить, пока трубы не остыли.
   - Какие трубы?
   - Ну, горло то есть.
   - Ох, господин Клаату, вы явно смерти моей хотите. Но перед гостем не ударю в грязь лицом. На здоровье!
   - На здоровье!
   После третьей шатало обоих, даже опытного в питейных делах разбойника.
   - Полагаю, настало время для удивительных историй. - сказал Кристиан, закурив трубку. - Всегда хотел узнать, как там у вас в пустыне.
   Уголек пожал плечами:
   - Жарко.
   Изверг уставился на мавра широко раскрытыми сальными глазами. Неловкое молчание длилось несколько секунд, после чего хозяин зашелся громким лающим смехом.
   - Нельзя же... Нельзя же... а-ха-ха-ха... так... У меня же живот лопнет! Ох... Отличная шутка.
   - За это стоит выпить. Чтобы жизнь была радостна и весела.
   - Точно!
   Стукнулись, опрокинули.
   - И все же, господин Клаату. Расскажите же хоть что-нибудь.
   - Ну слушайте. Однажды купец заблудился в пустыне. Чуть не помер от жажды и зноя, как вдруг заметил в песке закупоренную бутылку.
   - Так.
   - Открыл ее, а оттуда вылетел дух злого колдуна.
   - Неожиданно. А дальше?
   - Ну, колдун ему и база... говорит: ты меня освободил, а я исполню одно твое желание.
   - И что же выбрал наш герой?
   - Ну купец отвечает: хочу домой. Дух протягивает ему руку: ну пошли.
   - Погодите. В смысле, пошли. Пешком что ли?
   - Ну... Я ж говорю: пошли.
   - Так.
   - А старик такой: ну ты че... чего? Хочу побыстрее. А дух отвечает: ну тогда побежали.
   Палач протер глаза и часто заморгал:
   - И все?
   - Да.
   - Ну и как, они добежали?
   - Не знаю.
   - В чем же суть истории?
   - В том, что нужно выпить.
   - Согласен! За то, чтобы все истории хорошо кончались!
   Вздрогнули, выпили. Кристиан уже с трудом понимал, где находится и кто все эти люди. Уголек держался молодцом, несмотря на окосевший взгляд.
   - Надо подышать свежим воздухом, - сказал "паломник".
   - Поддерживаю.
   Мавр и Палач вышли на крыльцо. Буран и Кирпич следом. В сгустившейся тьме хозяин не сразу заметил грязь по всему двору. А когда заметил, ярости его не было предела. Чуть не свалившись в кусты, Кристиан подбежал к псу и принялся лупить ногами. Животное забилось в угол и завыло на всю округу, но садист и не думал останавливаться.
   - Тварь... Паскуда... Это мои любимые розы..., - шипел изверг, сопровождая каждое слово пинком. - Кому сказано "место"? Ослушаться меня решил, гнида? Ну сейчас получишь!
   Визг и скулеж сменились глухим рычанием. Грей вплотную приблизился к черте, разделяющей подчинение и жажду жизни.
   - Кошмар, - пролепетал Уголек. - Может, поможем?
   - Нет, - северянин схватил товарища за плечо. - Ждем.
   - Но...
   - Смотри.
   Лохматая бестия вцепилась в ногу ублюдка и повалила на землю. Палач заверещал, но ни один приказ больше не действовал. Миг спустя могучие челюсти сомкнулись на горле. Рывок кудлатой башки - и во все стороны брызнули темные капли. Мавр поспешно отвернулся, борясь с тошнотой.
   - Даже самый преданный пес однажды вцепится в горло мучителю, - с улыбкой проговорил Буран и скрылся в доме.
   Рабыни покорно сидели на полу в гостиной. Северянин вкратце поведал им о судьбе хозяина и попросил привести Хину. Девушку выволокли из подвала едва живой. Она так отощала, что не могла передвигаться самостоятельно.
   - И что теперь с ними делать? - спросил Уголек. - Нам одна нужна!
   Кирпич скрестил руки на бочкообразной груди и кивнул.
   - Или все же всех забрать? Жалко их.
   - Жалко. Но три рабыни у главаря оборванцев? - Буран хмыкнул. - Слишком подозрительно. Пойдут слухи и нас всех колесуют. Придется вам остаться тут. Палача загрыз пес - у стражи не возникнет никаких вопросов. Вас опять продадут на рынке. Будем надеяться, более достойному хозяину. Но одна пойдет с нами. Придется работать шлюхой, так что...
   - Я пойду, - встав, сказала чернокожая рабыня. - Мне не привыкать. Только дайте нам попрощаться.
   Разбойники вышли на крыльцо. Ночной воздух испортил отвратительный запах крови. Грей свернулся клубком у остывающего тела и тихонько поскуливал. Они оба вспылили, но помириться уже не судьба.
   - Ну и дела, - вздохнул Уголек. - Ну и дела...
  

Глава 3. Ночь длинных гарпунов

   Нота проснулась на рассвете. Взяла одежду и бесшумно выскользнула во двор, стараясь не разбудить дедушку. После всей этой истории со сборщиком податей и подпольными боями Хо ворочался по полночи и потом спал до обеда. Травяные чаи мало помогали успокоиться, требовалось лекарство посильнее. Но аптекари из-за выросших налогов заламывали совсем уж неподъемные цены.
   Денег, что девушка зарабатывала уходом за скотиной, едва хватало на еду. И этим утром Нота твердо решила попытать счастья в городе, несмотря на строгий запрет деда. Раз уж от калеки нет никакого проку, придется все делать самой. Но сперва зарядка.
   Нота надела серые льняные штаны чуть выше колен и рубаху без рукавов. На ходу умылась росой и подбежала к высокой старой сосне, росшей неподалеку от хижины. Дерево стояло обособлено, соседи не заслоняли свет, потому толстые ветви росли куда ближе к земле, чем у обычных лесных сосен.
   В прошлый раз девушка добралась лишь до середины ствола, но сегодня намеревалась покорить вершину. Вдали от дедовских глаз Нота частенько упражнялась в ловкости: то на колышек запрыгнет, то стоя на спине быка прокатится, то полезет на узкую крышу за хозяйским котенком.
   Все навыки и приемы приходилось постигать самостоятельно - Хо наотрез отказался вести внучку по Пути. Постоянно твердил: учить юную женщину Карин-Зар - все равно что дать слепому острый клинок: врага не одолеет, зато себя изрежет только так.
   Первое время Нота дулась и обижалась, а затем стала потихоньку посматривать за дедушкой. Как он двигается, какой мудростью делится с рабом, как себя ведет в сложных ситуациях. Поглощая крупицы тайного знания, девушка усердно занималась, и вскоре труд начал приносить кое-какие плоды. Ведь надеяться на однорукого пирата глупо, и если дедушкин замысел провалится, Ноте придется самой вызволять отца. Ждать дольше никаких сил нет. Алан и так в плену без малого три месяца.
   Подул сильный ветер, погнал с востока темные тучи. Кроны услужливо поклонились, приветствуя скорый дождь. Сейчас или никогда, подумала Нота и вскарабкалась на первую ветку. Свела руки за спиной, слегка раскачалась, оттолкнулась и на следующую. И дальше вверх по сосне как белка.
   Дерево качалось, мокрая от росы кора скользила под босыми ногами. Дважды девушка была близка к падению, но рук не распускала, за ствол не хваталась. Ежели руками помогать - так и ребенок на любое дерево залезет. А вот если на одни ноги уповать - это уже не игра. Это - испытание. Нота сама его придумала. Ведь дед часто повторяет: лишь усердный добивается цели. Значит, надо изнурять себя, не давать лениться и каждый раз метить на ступеньку выше. И тогда все получится.
   С каждым прыжком хижина становилась все меньше, а кругозор - шире. С высоты девушка отлично видела пятнистые коровьи стада, согбенных людей на полях, крупный отряд стражи у дома Палача... Странно. Неужели изувера наконец-то бросят в темницу? Или что похуже случилось? А хотя какая разница. Еще и половины пути не пройдено, а Нота уже по сторонам глазеет.
   Прыг-скок, все выше и выше. Вдруг толстый, с виду надежный сук с громким треском надломился. Девушка замахала руками, но в последний миг совладала со страхом. Ловко соскочила на ветку пониже, напряглась как пружина и рванула к верхушке. Благо до нее совсем немного осталось.
   И вот цель достигнута. Нота покачивалась на тонкой лапе со свежими шишками, малость утихший ветер развевал длинные черные волосы. Сердце гулко ухало, мышцы дрожали от возбуждения, хотелось закричать на всю округу: я справилась, у меня получилось! Но гордыня, как говорит дедушка, расслабляет. Стоит загордиться - и в следующий раз все пойдет наперекосяк. Помня об этом, красавица подавила крик в груди и спустилась на землю. Так же без рук, прыгая с ветки на ветку как невесомая птичка.
   Любой сторонний наблюдатель (а такой был, но об этом позже) сказал бы, что Нота словно молния взлетела наверх и столь же быстро оказалась внизу, ничуть не устав и даже не запыхавшись. Издали, возможно, именно так и казалось, но на самом деле девушка чертовски устала и вся взмокла. Но зарядка на прыжках по веткам не заканчивалась.
   Чуть переведя дух, Нота сложила в сумку платье, сандалии и помчалась к ближайшей речке искупнуться. Неслась, не жалея себя, напрягая до боли и без того измотанные ноги. Раз уж сильной как бородатый калека ей не быть, значит надо стать ловкой, быстрой и выносливой. А ничто так не развивает эти навыки как долгий утренний забег.
   Еще роса не обсохла под тусклыми лучами, а Нота преодолела целых пять верст по извилистой грунтовой дороге. Мимо полей и лугов, огибая телеги и стада, навстречу ветру и утренней свежести. Крестьяне и рабы оборачивались: уж не гонится ли какой лиходей за девкой? Вона как несется, будто смерть в затылок дышит. Но не заметив никого опасного, пожимали плечами и возвращались к работе.
   А вот и поросшая осокой серебристая лента. Девушка на ходу сбросила пропотевшую одежду, сумку и с разбегу прыгнула в проточную воду. Распаленное тело не сразу почувствовало холод, даже когда Нота нырнула на самое дно, где били подземные ключи. Вынырнув и встряхнув головой, внучка Хо не увидела на берегу своих вещей.
   - Ну и чьи это шутки? - строго спросила она.
   Из камышей выглянуло конопатое лицо, обрамленное кудлатыми пшеничными волосами. Незнакомый крестьянский паренек ехидно улыбнулся.
   - Одежду верни, а.
   - Покажись - верну.
   - И не мечтай.
   - Ну тогда я одежду спрячу. Так мне одному покажешься, а так придется у всех на виду голышом топать.
   - Хитрый какой. Звать как?
   Парень осклабился:
   - Гун.
   - Ладно, Гун, деваться мне некуда...
   Воришка издал странный звук, нечто вроде "гыыыыы".
   - Только поближе к воде подойди, чтобы другие не пялились.
   Крестьянин послушно приблизился, не сводя жадных глаз с лица Ноты. Он явно хотел увидеть больше, но блики на воде надежно скрывали поджарое тело.
   - И вещи брось подальше. А то еще водой забрызгаю.
   Как только одежда и сумка оказались на безопасном расстоянии, девушка скрылась на глубине. Холоп удивленно захлопал глазами, присматриваясь к мутной толще. Миг спустя оттуда, в окружении тысяч брызг, вылетела Нота и так врезала наглецу промеж глаз, что тот рухнул наземь и пустил слюни.
   Немножко попинав гада для верности, Нота переоделась и направилась прямиком в Герадион.
   Первым делом зашла в квартал ремесленников, уточнилась по рабочим местам. Никому не понадобился ни продавец, ни помощник, ни даже уборщица. Одни сетовали на внезапно поднятые налоги, другие обсуждали вчерашнюю дерзкую кражу, в общем, всем было наплевать на незнакомку.
   В квартал знати Ноту и вовсе не пустили, несмотря на чистое платье и опрятную внешность. На крестьянку или попрошайку девушка ну никак не походила, однако стражники скрестили перед ней алебарды и велели проваливать.
   О походе в старый город можно и не думать. В одиночку, без сопровождения туда лучше не соваться даже при свете дня. Оставался только порт. Таскать рыбу или драить палубы не очень-то хотелось, разносить еду в кабаках и вовсе страшно, но деньги требовались позарез.
   Немного побродив среди шумной пропахшей солью и потом толпы, Нота сунулась было в пакгауз, но и там ей дали от ворот поворот.
   - Извини, девочка, - сказал старый рыбак, починяя сеть. - Видят боги, король решил с нас последнюю шкуру содрать. Тут самим бы выкрутиться, какие наймиты, о чем ты?
   Прослонявшись без толку до обеда, Нота с болью в сердце повернула восвояси. На выходе из порта за путницей увязались двое оборванцев. Они во весь голос обсуждали достоинства фигурки, вслух делились влажными мечтами, но близко не подходили, потому девушка не обращала на них внимания.
   Но когда Нота проходила мимо спуска в старый город, негодяи кинулись к ней, заломили руки и потащили в трущобы. Перепуганная девушка попыталась закричать, но грязная ладонь тут же закрыла рот. Нота стала брыкаться, лягаться, однако голодранцы держали на удивление крепко. Они потащили добычу в ближайшую подворотню, как вдруг раздался пронзительный свист.
   Лиходеи остановились и вылупились на высокого заросшего мужчину в холщевых штанах и рубашке с длинными рукавами.
   - А туда ли вы зашли, ребятки? - с усмешкой спросил Буран.
   Ублюдки бросили девушку и рванули прочь из квартала, но путь им перегородили кряжистый бородач и юркий мавр. Поняв, что ловушка захлопнулась, несостоявшиеся насильники выхватили заточки и встали спина к спине, словно бывалые воины на поле брани.
   Северянин вразвалочку подошел к лиходею, что стоял напротив и таращился с раззявленным беззубым ртом. Противник махнул рукой, целясь в горло, но Буран ударом ноги отправил ножик в затяжной полет на чью-то крышу. Не дав гаду опомнится, моряк угостил его пинком пониже груди, схватил за волосы и со всей дури впечатал колено в грязную рожу. Первый готов.
   Пока второй вяло отмахивался от насевшего Кирпича, Уголек зашел с боку и врезал пяткой в висок. Две тощих туши развалились посреди улицы.
   - Куда их? - произнес Буран. - В колодец?
   Немой крепыш коснулся пальцами шей поверженных врагов и покачал головой.
   - А жаль. Выкиньте их в ближайшую мусорную кучу, а я отлучусь ненадолго.
   Северянин подошел к вжавшейся в стену Ноте. Девушка побледнела как мел и тяжело дышала.
   - Ты как? Они тебя не ранили?
   - Нет.
   - Не стоило идти в город одной. Столица - не место для одиноких красавиц.
   Нота не сразу поняла, что удостоилась комплимента. Потому восприняла слова однорукого в штыки:
   - Не тебе меня учить! Я могу за себя постоять!
   - Охотно верю.
   - Не умничай, пират!
   - Почему сразу пират? Я давно завязал.
   - Угу. Пирата завязал, бандита развязал. Спасибо за помощь и все такое, но мне пора идти.
   - К чему такая спешка?
   Девушка смерила Бурана раздраженным взглядом:
   - К тому, что кое-кто ни черта не делает, хотя должен.
   Северянин ушам не поверил:
   - И эта твоя благодарность? Из-за вас я вкалываю как пес на самом дне Герадиона. Могла бы быть поприветливее.
   - Извини. - Нота села на ступеньки и глубоко вздохнула. - Просто дедушка...
   - Что с Хо? - насторожился моряк.
   - Он сильно переживает из-за навалившихся бед. Чувствует себя виноватым за то, что сдал тебя Кулаку. Я хотела купить успокоительное, но не нашла никакой подработки.
   - Эй, Однорукий! - крикнул Гвоздь. - Вожак зовет. Срочно!
   - Возвращайся домой, а я что-нибудь придумаю. Договорились?
   Нота кивнула.
   - И не шастай тут одна. Я попрошу Кирпича проводить тебя до ворот.
   - Но...
   - Не спорь. Если с тобой случится несчастье, дед точно не переживет.
  
   Кулак всю ночь "испытывал" темнокожую рабыню на профпригодность, после чего продрых до полудня. Разлепив зенки, сразу же послал за северянином. Когда Буран пришел, бывший боец хлестал воду прямо из бочки и шумно отфыркивался.
   - Ну услужил, - выдохнул главарь, утерев рот рукавом. - Ох и бабу достал... Сущий дьявол!
   - Долг-то спишешь?
   - Да погоди ты со своим долгом!
   - Кулак! - строго произнес Буран. - Я достал тебе первоклассную шлюху. Такая стоит не меньше сотни. Ты хоть знаешь, через что нам пришлось пройти ради нее?
   - Знаю! - отмахнулся верзила. - Уголек рассказал. Ладно, так уж и быть. Прощу тебе золотой.
   Моряк нахмурился. На просоленном бледном лице заиграли желваки.
   - Одну монету? Всего одну монету, черт тебя дери?!
   На шум из хаты выглянули разбойники. Все с оружием за поясами, да не с простыми дубинками, а с ножами, кистенями и палицами. Лысый пройдоха хорошо подготовился к разговору. Знал, что без своры охраны Буран бы ему эту монету в зад запихнул.
   - Слушай, не кипятись. Вот бордель открою - и катись на все четыре стороны. Так что придется еще немного попотеть. Идет?
   Северянин скрестил руки на груди:
   - Будто есть выбор.
   - Вот и славно! Следующая работенка вообще не бей лежачего. Бери своих парней и дуйте собирать мзду. С каждой хаты по серебру. Итого я к вечеру должен получить полтинник. Усек?
   - Угу.
   - И возьмите у Гвоздя железяки пострашней. Скажете, Кулак велел дать самое лучшее. А то местные обормоты все ноют из-за налогов, еще бузить начнут. Ступайте.
  
   Когда Кирпич вернулся, троица новоиспеченных сборщиков податей направилась в дом Гвоздя, где хранился арсенал банды. Избитый разбойник молча выслушал наказ и скрылся в подполье. Долго копался там, гремел крышками дощатых ящиков, гонял крыс по мокрой лестнице, и наконец извлек на свет божий весьма необычное оружие. Начищенные до блеска мясницкие тесаки, прибитые к рукояткам топоров.
   Буран подкинул тесак, поймал, махнул пару раз. Баланс так себе - рукоять слишком тяжела. Но в умелой руке в разы лучше ржавого ножа или дубинки. Да и выглядит куда страшнее тех же кинжала и кистеня. А главное достоинство тесаков - не придется пускать их в дело. Перепуганные работяги вмиг отдадут все, что угодно, лишь бы острые лезвия оставались за поясами.
   Вооружившись, троица двинулась вверх по улице. Уголек предложил повременить до вечера, когда из порта вернутся мужики, но Буран с ходу отверг идею. С бабами проще вести переговоры, а так как почти все в старом городе люди семейные, то и никакой нужды ждать нет - дома кто-нибудь обязательно будет.
   Сам сбор мзды выглядел следующим образом. Северянин колотил ногой в дверь, чумазая женщина (реже старик или старуха) с растрепанными волосами выглядывала в окно, и вскоре оттуда вылетала серебряная монетка. Мавр подбирал, складывал в кошель, и бандиты шли к следующей избе.
   И так каждый раз. Никто из местных голодранцев не посмел выйти на крыльцо. Иные даже не смотрели, кого там черти принесли - и так понятно. Буран чувствовал себя последней мразью, обирая едва сводящих концы с концами горожан, но поделать ничего не мог. Или ты - или тебя. По этому простому закону жили все от Янгвы до Льдистых островов.
   - Хороший улов, - сказал Уголек, когда сборщики обошли все дома на правой стороне. - Зацени как звенит.
   Мавр потряс изрядно раздувшимся кожаным мешочком.
   - Угу, - буркнул северянин.
   - Да ладно тебе, не кисни! Грузчикам в порту платят по десятке в месяц, рыбаки зашибают на базаре и того больше. А мы всего одну монетку берем.
   - В месяц?
   Товарищ виновато развел руками:
   - В неделю.
   - То есть, почти половину. Ряхи не треснут?
   Уголек понизил голос до шепота:
   - Ну ты не бузи, не бузи. Кулак еще щедрый. Был бы кто другой - вообще бы все забирал.
   Буран хмыкнул:
   - А если бы никакого не было?
   - Ты что такое несешь?! - зашипел мавр. - Жить надоело?
   - Успокойся. Это я так, размышляю вслух.
   - Такие мысли лучше держать в голове. А то размышлять в колодце будешь. Думаешь, первый такой справедливый нашелся? Был у нас один, предложил главарю взимать поменьше...
   - И что с ним стало?
   - Да... ничего. Убежать успел. Но поверь, ты не такой быстроногий.
   - Ладно, не нуди. Давай передохнем мальца и пойдем дальше.
   Разбойники уселись на ступенях заброшенного дома с покосившимся стенами и провалившейся крышей.
   - Слышь, Однорукий.
   - Чего тебе? - лениво пробормотал Буран.
   - А как там на севере люди живут?
   - В нужде, да не в обиде.
   - Поясни.
   - Ну, городов у нас больших нет. Только Нордис, да он раз в пять меньше Герадиона. Полями пахотными боги не порадовали, зато зверья всякого - видимо не видимо. Олени, песцы, моржи, медведи, волки... Коль руки есть, с голоду не помрешь. Но народу все равно очень мало. Я так думаю: вот сколько в одной столице люда - столько всех северян на трех островах. Потому селимся небольшими деревеньками и всем друг другу помогаем. Случиться всякое может. Сегодня ты - а завтра тебя.
   - Хм..., - Уголек пожевал нижнюю губу. - А пустынники на одном месте не сидят. Кочуют от оазиса к оазису. Среди песков есть вода и деревья, прикинь?
   - Да знаю я. Короче, хватит прохлаждаться, надо дело делать.
   Еще три дома - еще три монетки. Следующая изба показалась Бурану нежилой из-за заколоченных окон, и моряк едва не прошел мимо. Но мавр хлопнул его по плечу и указал на дверь из толстых дубовых поленьев.
   - Здесь что, кто-то живет?
   - Ага. Чокнутый старик по кличке Помойник.
   Буран хохотнул:
   - Чем же заслужил прозвище?
   - Да мзду платить не хотел и поливал наших ребят помоями с крыши. Ну мы-то ему бока намяли, успокоили, но кличка осталась. А потом старый козел заколотил окна и снова послал нас лесом. Пришлось осаду устраивать, прям по-настоящему, как на войне. У деда жрачка кончилась - раскошелился. Надеюсь, в этот раз он чудить не будет.
   Северянин на всякий случай постучался осторожно, вежливо. Из дома донеслись приглушенные шорохи, сменившиеся тишиной.
   - Помойник, мы знаем, что ты там! - заорал мавр. - Выходи и плати, не то хуже будет!
   - Убирайтесь, гниды поганые! - раздался хриплый голос. - Ни черта вы от меня не получите! Здоровые лбы, валите работать, а не обирать стариков!
   - Хочешь как в прошлый раз? - не унимался спутник. - Щас бока намнем!
   - А вот хрен вам! Попробуйте-ка дверь мою выломать! Попробуйте-ка в окна влезть!
   - Будем у крыльца караулить, пока жрать не захочешь!
   - Ха! - Помойник закашлялся. - Думаешь, я совсем дурак? Думаешь, на ошибках не учусь? В погребе мешок вяленого мяса, крупы, штабель дров и колодец! Мне этого на полгода хватит!
   - Вот же гад! - Уголек сплюнул с досады.
   - Проверь крышу, - посоветовал Буран.
   Мавр с ловкостью белки взобрался наверх и раскидал связки камыша. Под ними оказались плотно подогнанные брусья толщиной в кулак.
   - Основательно подготовился, - хмыкнул разбойник. - И что делать?
   - Да хрен с ним. Подумаешь, одной монетой меньше. Не обеднеет Кулак.
   Сборщики без происшествий обошли оставшиеся дома и вернулись на хату. Главарь дважды пересчитал собранное серебро, внимательно выслушал рассказ о Помойнике и надолго призадумался. В это время темнокожая рабыня разминала могучие плечи бывшего бойца. Поймав взгляд Бурана, девушка подмигнула: мол, у меня все в порядке. Северянин молча кивнул.
   - Короче, - гулко пробасил верзила. - Вот что я решил. Для борделя нужна хорошая изба, а у Помойника весьма недурное жилье. Идите к нему и скажите: Кулак велел платить либо убираться. Если откажется - убейте.
   - Убить?! - брови моряка поползли вверх.
   - Да, - спокойно ответил главарь, будто беседа шла о походе на базар. - Хату ему спалите. Она особняком стоит, огонь на соседей не перекинется. Ну или дыма ему в щели напустите, как пчелам в улей. Хай задохнется, выродок. Такова цена неповиновения. Это мой район, и никакие старые пердуны не посмеют мне перечить. Калек и рабов это тоже касается.
   Троица направилась к выходу.
   - И еще, - бросил вслед вожак. - Я хочу, чтобы Помойник перестал выпендриваться и заплатил дань. Именно он сам, лично, а не добрая душа, что решит заплатить за него. Усекли? Завтра же утром я схожу к деду в гости, и если он не встретит меня на четвереньках и не облобызает сапоги - кое-кого будут ждать неприятности.
   Северянин ничего не ответил и вышел прочь.
   - И что будем делать? - спросил мавр, когда троица остановилась у избы старика. - Может, подкоп устроим?
   - Идите погуляйте, - хмуро ответил Буран. - Я сам поговорю с Помойником.
   - Ты чего...
   - Идите.
   Кирпич взял Уголька за плечо и отвел в сторонку. Северянин подошел к заколоченному окну, намереваясь тихо побеседовать один на один. Как вдруг из щели меж досками выскочило зазубренное острие.
   - У меня есть гарпун! - завопил старик. - Я двадцать лет ходил на китов и будь уверен - не промахнусь! Пошли вон, вы не получите и ломаного медяка!
   - Как тебя зовут?
   - Убирайся, кому сказано! - гарпун снова высунулся из щели. Моряк на всякий случай отошел от окна и привалился плечом к дверному косяку.
   - Кулак приказал убить тебя, если не заплатишь.
   - Ну так чего ты ждешь?! Я без боя не сдамся! Лысый ублюдок ничего от меня не получит, хватит! Если у других нет яиц, то у старого Гирмо они где надо и в нужном количестве!
   Буран вздохнул и покачал головой:
   - Я хочу помочь.
   - Есть лишь один способ помочь всем нам. Прикончить Кулака!
   Бесполезно. Старик решил погибнуть как герой. На севере такое стремление в почете. Быть может...
   - А ты случаем не с островов?
   Гирмо малость притих и перестал воевать с окном.
   - Тебе какое дело?
   - Я тоже оттуда. Земляки, стало быть.
   - Брешешь! Как тебя, сына ледяных гор, занесло в этот гадюшник?
   - А тебя?
   Китобой помолчал недолго и с горечью ответил:
   - Дороги судьбы ведают лишь боги. Но мой путь кончается здесь. Я устал от этих ублюдков, устал от поборов и унижений. Раньше боялся, но теперь терять нечего. Так и передай.
   - Понимаю. Скажи, где работают местные мужики?
   - Пятый пакгауз - там грузчики. Рыбаки, известно, в море. А что?
   - Ничего. Пока ничего.
  
   Близилась ночь, в порту зажгли огни. Фонари будто светлячки усеяли корабли, покачиваясь на мачтах и кормах. Неверные отблески свечей озаряли вывески, лавки припозднившихся торговцев, блестели на кольчугах стражников. Чертовски красиво, но лучше не заглядываться - вмиг останешься без кошелька. Или того хуже - дадут по башке, а очнешься одним богам ведомо где. Если, конечно же, вообще очнешься. Ночной порт - не место для прогулок честного народа.
   Потому шумные толпы покупателей спешили по домам, купцы разошлись по кабакам и тавернам. У дверей многочисленных борделей появились шлюхи, бесстыдно показывающие телеса всем проходящим мимо. То юбку задерут, то корсет распустят, но таящиеся в тени вышибалы внимательно следят, чтобы девочек не трогали без оплаты.
   - Эй, калека! - пропитым голосом крикнула жирная как свинья проститутка. - Давай проверим, залезет ли твоя культя в мою пещерку!
   Товарки заржали, раззявив вонючие рты с почерневшими, а то и вовсе выпавшими зубами. Буран не обратил на шлюх никакого внимания. Уж лучше с козой, чем с чудовищами, у которых в трусах больше всякой дряни, чем в гниющем трупе.
   Но истосковавшиеся по бабам морячки, едва ступившие на сушу после долгого плаванья, валом перли в бордели. Северянин, пол жизни проведший среди холодных волн, никогда не опускался до подобного. Ведь на берегу полным полно приличных с виду девушек, только и ждущих, когда в окно заберется отважный пират. Да, потом придется мотать от собак, а то и вовсе поймать стрелу задницей. Но раны заживут быстро, в отличии от последствий посещения портовых заведений.
   А вот и нужный склад. Вспотевшие мужики сидели на ящиках и смолили самодельные трубки из кукурузных початков. Травили байки, смеялись, обсуждали молодух. Оно понятно - тяжелый трудовой день, не одно разгруженное судно, но как-то слишком веселы обитатели старого города.
   - Ну что, мужики, много заработали? - спросил Буран, запрыгнув на бочку около входа.
   - О, бандюк приперся, - хмыкнул пожилой мужчина с повязкой на глазу.
   - Сегодня ж дань платить, - сказал сосед и сплюнул под ноги.
   Работяги зашептались. Всего их была дюжина, большинство - крепкие, средних лет. Иные в грузчиках недолго задерживаются.
   - Да, все верно! - продолжил северянин, засунув руку в карман. - Но вы не волнуйтесь. Ваши жены и отцы уже расплатились.
   На раба уставились два десятка хмурых взглядов. Оборванцы перестали хихикать, и в тишине отчетливо слышался скрежет зубов.
   - А вот старик Гирмо отказался. Сегодня ему сожгут хату. Вместе с хозяином. А на следующей неделе, возможно, эта участь постигнет кого-то из вас.
   - Что тебе нужно? - поднявшись, спросил одноглазый мужик. - Пугать нас удумал? Мы исправно платим мзду, вот и не ори.
   - Сегодня платите. А через месяц? Два? Налоги растут, работу в городе хрен найдешь. Неровен час, погонят вас взашей, ведь платить будет нечем. Ну или урежут жалованье вдвое. Что вы собираетесь делать? Надеяться на авось? Или на милость Кулака? А я скажу вам, что будет, когда кончатся деньги. Он погонит в рабство ваших жен и детей. Слышали о борделе в квартале? Главарю как раз нужны девочки.
   - К чему ты клонишь? - не выдержал толстый детина с мохнатыми руками. Судя по налившейся кровью ряхе, этому парню есть что терять. Красавицу жену или юную дочурку?
   - Я спрошу всего один раз. Вы тупорогие бараны или честные люди? Вы будете ждать, пока обдерут последнюю шерсть и пустят на убой, или дадите отпор стае зарвавшихся волчар?
   - Да кто ты такой, чтобы задавать такие вопросы?! - крикнул одноглазый.
   Судя по одобрительным кивкам, старик тут или за главного, или пользуется большим уважением.
   - Меня зовут Буран. Совсем недавно я был торговцем, возил всякую мелочь с Льдистых островов. Возможно, кто-то из вас даже видел меня в порту.
   - Точно! - воскликнул длинный как жердь сгорбленный мужчина. - Ладья с полосатым парусом!
   - Красно-белый! - низкорослый паренек хлопнул себя по коленям. - Шкуры и кости! Я как-то разгружал твой кораблик. Но какими чертями тебя занесло сюда? И где рука?
   - Про ошейник не забудь, - северянин провел большим пальцем по зачарованному кольцу. - В общем, история долгая и к делу не относится. Я, как и вы, крупно задолжал Кулаку. И вынужден на него работать. Но сегодня этот урод велел мне убить Гирмо. И знаете, что я скажу?
   Грузчики замерли в ожидании, разве что рты не раскрыли.
   - Я лучше прикончу Кулака! Но без вашей помощи не справлюсь.
   - Проще сунуть голову в пасть касатке! - безрадостно ответил одноглазый. - Ты - простой торговец, да еще и калека. Мы - обычные грузчики. Как нам одолеть шайку вооруженных головорезов?
   - Тут ты не прав, - с улыбкой ответил Буран. - Когда-то давно я ходил в походы с ватагой крепких парней. И парус наш был отнюдь не красно-белый. Так что воевать умею, не волнуйтесь. А оружие где-нибудь раздобудем, было бы желание.
   - К черту! - выпалил оборванец со шрамом через все лицо. - Я как-то наехал на бандюка и больше не хочу! Лучше заплатить серебром, чем собственной жизнью!
   - Ага, - поддержал горбун с кудлатой пшеничной бородой. - Один лиходей собрался убрать другого нашими руками и кровью. А потом небось тоже заставит дань платить.
   Северянин усмехнулся:
   - Потом с вас ни одна шваль медяка не возьмет. Стоит раз дать отпор - и никто не посмеет даже войти в старый город. Неужели вам не хочется приличной жизни, без убийств и поборов?
   - Хочется, - неохотно согласился старик. - Но нас слишком мало. Не все смогут сражаться. Ты еще меня в первый ряд выставь. Или Гирмо.
   - Нас достаточно, - раздался снаружи зычный голос.
   Буран обернулся. У входа в пакгауз стояли восемь рыбаков. Под мышками мокрые сети, в руках садки с мелкой рыбешкой. Мужики сильные, заросшие, взгляды суровые.
   - Мы тут послушали, - продолжил широкоплечий мужчина с натруженными линем предплечьями. - И решили: с нас хватит. Сколько можно ползать под сапогом лысого ублюдка? Сколько можно отдавать последние крохи? А если калека прав? Если завтра тварь потребует наших жен и дочерей? Весло ему в сраку! Раз уж волей случая али богов среди нас оказался умелый воин - так почему бы не пойти за ним? Почему бы не посадить тварей на ножи и гарпуны? А? Как тебя зовут, северянин?
   - Буран.
   - Ну? Кто пойдет за Бураном? Есть еще не уставшие от грязи, что залила нашу улицу?
   - Я пойду! - крикнул краснощекий толстяк.
   - И я!
   - Я с вами!
   - Порешим выродков!
   - А, черт бы вас побрал! - рявкнул одноглазый. - Веди, калека!
   Из дюжины грузчиков вызвались лишь семеро. Остальные опустили глаза и побрели восвояси. Но с учетом рыбаков такого отряда хватит за глаза.
   - Раздобыть бы оружие, - сказал северянин.
   - Не вопрос. Так, народ, ждите здесь. Мы ненадолго отлучимся. Если кто надумает уйти - пожалуйста, насильно не держим.
   Спутники покинули пакгауз и темными подворотнями направились к пристани. Прохладный ветер нес с гавани запахи рыбы и соленой воды. Вдали за домами дрались пьяные матросы, не поделившие очередь к шлюхе. Стража, звеня кольчугами, спокойно прошла мимо. Драки в порту - дело обыденное, в каждую вмешиваться жизни не хватит.
   Из окон кабака гремела залихватская музыка и нестройный хор голосов. Закутанные в грязные сети попрошайки тянули к поздним прохожим усеянные струпьями руки. Во тьме подворотен блестели хищные глаза. В общем, в районе все шло своим чередом, чего не скажешь о старом городе.
   - Как тебя зовут? - спросил Буран.
   - Руга.
   Северянин кивнул и не стал задавать вопросы. Не до того было. Сердце беспокойно стучало, отрубленная кисть чесалась, ладонь ощущала холод кожаной лямки щита. Моряк давно не дрался ватага на ватагу и малость нервничал. Как ни крути, любой вожак в ответе за тех, кого призвал под свое знамя. И очень хотелось, чтобы дело кончилось малой кровью. Хотя опыт и разум подсказывали - так не бывает.
   - Пришли, - рыбак остановился у небольшого сарайчика около пристани. - Здесь китобои хранят гарпуны.
   Буран потрогал навесной замок - здоровенный, отлично смазанный, будто прямиком из-под молота умелого кузнеца.
   - Вскрывать умеешь? - спросил Руга.
   - Топором разве что.
   - Ладно. Я дверь подержу, чтоб не скрипела, а ты руби доску. Только быстро, нашумим - народ сбежится.
   К счастью, корабли стояли довольно далеко, и свет фонарей не доставал до подельников. Северянин замахнулся тесаком и рубанул от души. Лезвие на полногтя вошло в дерево, в воду плюхнулся кусочек стружки.
   - Крепкая, зараза!
   - А ты думал. Для китобоя гарпун важнее всего.
   - Я бы свой хранил дома.
   - Во умник, - хмыкнул рыбак. - Ты его купи сначала. Знаешь, сколько гарпуны стоят?
   - У Гирмо же есть.
   - Ну да, подарок за долгую работу. Всем, кто отбатрачил в вельботе до пенсии, разрешают забрать гарпун. Надо бы не забыть вернуть их, а то ребята расстроятся. И от крови упырей хорошенько оттереть.
   - Лишь бы не нашей...
   - Согласен.
   Буран рубанул второй раз - снова без толку. И доски не при чем, просто оружие паршивое. Не топор и не тесак, а так - говно на палочке. Вот бы старик Хо был рядом. Он бы эту дверь одним плевком сшиб.
   - Ты чего? - шепнул Руга. - Заснул?
   - Думаю.
   - Нашел время! Давай руби быстрей, пока никого рядом нет!
   - Погоди. Сейчас попробую кое-что.
   Северянин отложил тесак и осмотрел дверь. Так, как учил монах - не поверхностно, бегло, а глубоко, с особым вниманием. С виду ничего необычного: дверь как дверь. Сколочена из дубовых досок, щели заткнуты паклей и просмолены от сырости и холода. Замок новый, сидит прочно, без опытного взломщика не откроешь при всем желании.
   "На поверхности правды нет", - донесся в памяти голос Хо. "На поверхности только дерьмо плавает. Мы видим лишь то, что нам показывают. Истина постигается самостоятельно".
   - Ну ты скоро там? - шикнул рыбак. - Сюда стража чешет!
   Буран прищурился. Что он видит перед собой? Доски, ручку и замок. Так воспринимают дверь глаза, так она выглядит поверхностно. А что сокрыто от взгляда, но тоже является частью двери?
   Ну конечно! Петли!
   Северянин просунул в щелку тесак и осмотрел острие. На блестящем металле остались отчетливые следы ржавчины. Слава людской безалаберности! Замок повесили круче некуда, а петли сменить забыли или поленились. Так и живем.
   - Да быстрее ты!
   - Сейчас. Отойди-ка.
   Хо без труда проломал бревенчатую стену и расколол плаху. Ясное дело, сравнивать себя с прошедшим Путь монахом Буран не рискнул. Но если очень постараться, может хватит сил на ржавую петлю? Ведь сейчас северянином движет не жадность или тщеславие. И уж тем более не жажда крови. А самое что ни на есть благородное чувство справедливости. Очистит ли оно колодец души? Хватит ли ему глубины? Есть лишь один способ узнать.
   Моряк глубоко вдохнул, размахнулся и направил всю свою силу точно в цель.
   Кулак врезался в доски, дверь жалобно скрипнула, а верхний край ее провалился внутрь.
   Хлипкая петля развалилась на две части. Вторую доломали вместе и спрятались в сарае. Как только стражники прошли мимо, подельники схватили гарпуны и рванули к пакгаузу по темным закоулкам. Какой-то шкет попытался заступить дорогу, но увидев, что тащат под мышками воры, быстрее мыши юркнул в подворотню.
   Хозяин закрыл на ночь склад, но десять мужчин все еще ждали у ворот. Курили трубки, тихо общались, бродили из стороны в сторону. Волнение словно туча нависло над жителями трущоб. Еще немного и грянет гром.
   - Долго вы, - сказал одноглазый. - Не все, как видите, дождались.
   - Ничего, ублюдкам хватит, - ответил Буран. - Их всего-то пятнадцать. Разбирайте гарпуны.
   - И какой план? - уточнил толстяк.
   - Весьма простой. Держимся рядом, плечом к плечу, и насаживаем бандюков на острия. Не разбегаемся, если что - сбиваемся в круг и не подпускаем врага близко. Длина гарпуна - ваше преимущество. Не прем сломя головы, но и не осторожничаем. Главное - застать Кулака врасплох. Вряд ли он ожидает нападения. Все, идем.
   Под покровом ночи десять темных фигур выскользнули из портового района. В старом городе было непривычно светло для этого времени суток. И вскоре бойцы поняли почему.
   Перед хатой главаря выстроилась вся местная шваль с оружием и факелами в руках. Кулак стоял во главе шайки, баюкая на сгибе локтя здоровенный боевой топор. Настоящий, стальной, а не паршивую поделку как в ладони Бурана.
   Выглядел Кулак на удивление спокойно. Будто предательство не стало для него неожиданностью. Впрочем, возможно так и было. При всех его недостатках, совсем уж тугим вожака не назовешь. Мог и догадаться, что помыкать пленником не получится. Северянин слишком мало пробыл в неволе и не успел приобрести повадки раба. Повадки, с детства втравливаемые в шкуру кнутами и каленым железом. Нет, он все тот же лихой пират, пусть без руки и в ошейнике. А пираты как никто знают цену свободе и готовы ради нее на все. Даже подначить голытьбу на бунт.
   - Сдавайтесь! - гаркнул Кулак. - Расплатитесь серебром, а не жизнями.
   - Поздно, - ответил Буран.
   - Не дурите! Вам не справиться с моими парнями!
   Разбойники вытащили оружие из-за поясов. Строй работяг ощетинился гарпунами. Северянин чувствовал, как напряжены соратники, как манит их темная улица в порт. Вот-вот сорвутся и побегут. Одно дело храбриться в далеком пакгаузе, другое - стоять напротив толпы головорезов.
   - Не бойтесь! Они ничем не лучше вас. Просто дрянь, ошалевшая от безнаказанности. Но и среди конченых мразей порой встречаются достойные люди. Уголек, Кирпич - вы с ними или со мной?
   Мавр вздрогнул и завертел головой. Поймав суровый взгляд главаря, опустил глаза и вздохнул. Что ж, тут все ясно. Не каждый найдет силы отбросить прошлое и окунуться в неизвестность новой жизни.
   А вот немой крепыш плюнул под ноги верзилы и направился к Бурану. Но не прошел и пары шагов, как в шею с хрустом впился острый топор. Кирпич пошатнулся, раскрыл окровавленный рот и рухнул в пыль.
   - Еще есть предатели?! - заорал вожак.
   Северянин не стал звать товарищей в бой. Не стал раздавать приказы, как бывало раньше, когда палубы стаскивались кошками и дрожащие от кипящей крови рубаки неслись на абордаж. Он заорал во всю глотку, выпустив взорвавшийся в груди гнев, и бросился на врагов. Местные с криками помчались следом, едва поспевая за моряком.
   Взор Бурана заволокла красная пелена, оставив крохотное окошко с гнусной бородатой рожей. Вот основная цель, все остальное - помехи, мусор. Но мусор весьма настырный - так и лезет под ноги, пытается достать ржавой заточкой или палкой с гвоздями.
   Северянин обрубком откинул кистень в сторону и рубанул не глядя. Ведь главное - не терять цель, а она постоянно удаляется. Свистнул тесак, чавкнул плотью, кто-то истошно завопил. Убит, выжил - какая разница? Свои добьют, коль будет нужда.
   Посреди улицы завязалась драка, и Буран плясал в самой ее гуще. У него будто глаза на ушах и затылке выросли - никому не удавалось подойти к бойцу с тыла или боков. Он словно чувствовал направленную на него злобу и бил в ответ яростно, неистово.
   Где надо - присядет или примет слабый выпад спиной. Чуть что - мгновенный разворот и острием промеж глаз. Опешившие от дикого напора бандиты расступились и собрались уже броситься наутек, но зычные вопли Кулака остановили их и заставили снова броситься в бой. Пока что ублюдки больше боялись вожака, чем Бурана. Но это пока.
   Куда же спрятался этот гаденыш? Орет откуда-то, а откуда - не понятно. Поди разбери, когда глаза залиты кровью, а в ушах крики изрубленных, порезанных и насаженных на гарпуны врагов.
   - Давайте, парни! - закричал Руга. - Гоните чертей от наших домов!
   Острая боль обожгла бок моряка, тяжелый удар повалил наземь. Над Бураном навис плечистый бандит с занесенным молотилом. Один удар - и голова лопнет как гнилая тыква под тележным колесом. И помочь некому - все рубятся поодаль, и сил подняться нет, так крепко огрели цепом.
   Вдруг раздался свист, и в грудь здоровяка вонзился ржавый гарпун с потрескавшейся рукояткой. Буран оглянулся - в десяти шагах позади стоял Гирмо и размахивал руками. Северянин благодарно кивнул, вырвал из не успевшего упасть врага гарпун и бросил старику. Острие наполовину вошло в трухлявую стену. Пусть помучается, высвобождая оружие, а к тому времени драка, глядишь, и закончится. Нечего немощному деду лезть в битву, не его это дело, он свое уже отвоевал.
   Боль и близость смерти отрезвили калеку. Пелена спала, мысли прояснились. Буран поднялся и огляделся. Всюду валялись факелы, вырывая из мрака окровавленные тела разбойников. Местные, слава богам, потерь не понесли, обошлись двумя ранеными. Одноглазый и толстяк перевязывали их лоскутами своих рубашек.
   - Где главный?
   Рыбак молча указал на бандитское логово. Северянин поднял факел и подошел к двери. Ударил ногой - заперта, еще бы.
   - Выходи, Кулак! Или сожгу вместе с притоном!
   - Погоди! - раздался взволнованный голос. - Если в тебе осталась хоть капля чести, то выслушай меня!
   Моряк усмехнулся:
   - Кто ты такой, чтобы говорить о чести?
   - Я - кулачный боец, чемпион арены. Пусть и в прошлом, но ведь и ты не всегда был рабом! Так что я обращаюсь к тебе как к равному!
   - Ладно. Чего ты хочешь?
   - Драки! Один на один, в яме. Если ты мужик, то примешь вызов. Только трус бесчестно расправится с врагом!
   - Кинь факел на крышу и дело с концом! - крикнул Гирмо.
   - Какой мне прок с твоего предложения?
   - Вот мои условия: коль я тебя одолею - уйду на все четыре стороны и никогда больше не появлюсь в Герадионе. Ежели ты победишь - покажу, где храню дань. А собрал я, поверь, немало! Ну а после делай, что хочешь.
   Буран огляделся. Со всего квартала собрался народ и стоял поодаль, неотрывно глядя на северянина. Мужчины, женщины, старики, дети - все они жаждали поквитаться за годы унижений и поборов. Сейчас они ждали решения человека, изгнавшего падаль из старого города. Лишь от него зависела судьба лысого ублюдка. Отступи моряк в сторону, и толпа разнесла бы хату по щепочкам, а хозяина разорвала бы на куски.
   С одной стороны, так ему и надо. С другой, честный бой сыграет Бурану на руку. Он перестанет быть никем и ничем, столица узнает его как победителя самого Железного Кулака. Если, конечно, моряк победит. Но попробовать в любом случае стоит. Как говорится, добрая слава дороже богатства.
   - Я принимаю вызов! Но биться будем не в яме. Эй, народ, берите факелы и становитесь в круг, да пошире! Гляди, Кулак, какой загон тебе устроили. Выходи на бой!
   - А не обманешь?
   - Даю слово! А там верь не верь, мне все равно.
   Скрипнула дверь. Некогда бесстрашный головорез выглянул на улицу как испуганный заяц, готовый чуть что спрятаться в норке. Но люди терпеливо ждали, хоть и не скрывали презрения и ненависти.
   Бойцы вошли в живой круг. Буран ожидал проклятий и ругательств на голову бандита, но зрители хранили безмолвие. Не ушел никто: ни женщины, ни дети. Все ждали развязки.
   - Если я проиграю - он уйдет, - сказал северянин. - Его шайка разбита, вам больше нечего бояться. Пусть сегодня в этом квартале прольется последняя кровь.
   - Как скажешь, - отозвался одноглазый. - Но все же надеюсь, ты убьешь эту суку.
   Буран внимательно присмотрелся к противнику, как и наставлял старый монах. Когда-то Кулак был невероятно силен, но те времена в далеком прошлом. Он уже немолод, давно не дрался и заплыл жирком. Но все еще крайне опасен. Лучше держать гада подальше и ни в коем случае не попадать в медвежьи объятья. Как сдавит - вмиг ребра треснут. Только ловкость и скорость, иначе беда.
   Главарь уничтоженной банды со звериным рыком бросился на врага, широко расставив руки. Он явно решил воспользоваться подаренным шансом по полной. Плевать на павших подельников, плевать на золото - своя шкура для зверья важнее всего. Возможно, он действительно сдержит слово и уйдет из Герадиона после поражения. Но лишь для того, чтобы взять в оборот городок поменьше, а то и вовсе отдаленное село, где не сыщется храбреца подобного Бурану.
   Северянин не мог этого допустить. Раз уж повелся на болтовню о чести и мужестве, то и ответ за все будущие злодеяния ублюдка держать тоже ему. Значит, расслабляться нельзя. Надо биться в полную силу.
   Моряк поднырнул под захват, заставив главаря обниматься с воздухом. Оказавшись позади, крутанулся на пятке и от души врезал ногой по печени. Кулак взревел как ужаленный под хвост бык и резко развернулся.
   Хотя резко - это малость преувеличено. Растолстевшая туша двигалась с грацией бегемота. Стой напротив такой же жирдяй, вышла бы отличная борьба. Но Буран не собирался играть по навязанным правилам. Пока лысый детина вертелся на месте, северянин зашел с боку и дал еще раз в то же место. Отпрыгнул в тыл и с размаху пнул в сгиб колена.
   Кулак потерял равновесие и упал на четвереньки. Тут-то доселе молчавшая толпа взорвалась. Одни засмеялись, потешаясь над барахтающимся в пыли увальнем. Другие принялись сыпать проклятьями до седьмого колена. Иные взялись подбадривать заступника.
   - Давай, парень, вмажь ему!
   - Поломай его за всех нас!
   - Разбей рожу гадине!
   Моряк вскочил на спину верзиле, высоко подпрыгнул и в полете всадил локтем промеж лопаток. Бандит крякнул и распластался на земле. Ему дали передохнуть, но когда лиходей попытался встать, ударили с ноги прямо в подбородок.
   - Лучше не дергайся, - посоветовал Буран.
   - Сдаюсь, - еле ворочая языком пролепетал Кулак. - Сундук с мздой в северной стене ямы, под поленом.
   - Несите!
   Четверо рыбаков вооружились лопатами и пару минут спустя приволокли измазанный землей ларец. Железо насквозь прогнило и сбить замок не составило труда. Внутри сундучка до самой крышки лежали золотые монеты. А главарь действительно не такой тупой как кажется. Отобранное серебро выменивал, чтобы легче хранить было.
   Собравшиеся ахнули. Все это богатство по праву принадлежало им.
   - Поделите потом меж собой, - сказал Буран.
   - Ты не скромничай, - хмыкнул одноглазый. - Без тебя не видать нам денежек как своих ушей. Так что бери горсть: сколько поместится - твое. Надеюсь, никто не против?
   Бедняки закачали головами. Заслужил, заслужил, слышались шепотки в толпе.
   Северянин взял монетки и сунул за пазуху. Какой металл туда не брось - холодно будет. И только золото греет тело и душу.
   - А с этим что делать? - спросил Гирмо.
   - Несите веревку! - крикнул Буран.
   - Ты чего?! - заорал поверженный разбойник. - Обещал же отпустить!
   - Такого уговора не было. Если б ты победил - тогда все четыре стороны. Но ты проиграл. Теперь я тебе и хозяин и судья.
   - Пощади! Всеми богами прошу! Смилуйся, прояви сострадание!
   - Много ли сострадания ты проявил к задолжавшему старику? Лучше заткнись, Кулак, и не клич беду.
   Принесли толстенный канат. Буран крепко-накрепко связал лиходею руки за спиной и оставил длинный конец, чтоб удобней тащить.
   - Трупы в колодец, - распорядился северянин. - Кроме этого. Кирпича похороните как положено. А главаря прямиком в кордегардию. Пусть суд решает, как с ним быть. Уверен, скоро подонок будет танцевать на виселице.
   Народ заулыбался.
   - И сообщите всем, кого увидите, разнесите весть по всей столице: однорукий Буран сразил Железного Кулака в честном бою!
  

Глава 4. Золото севера

   - Лево руля!
   "Снегирь" по широкой дуге обогнул огромную плавучую гору. Покрытые снегом глыбы льда у побережья островов не редкость, их приносит течением из неизведанных вод на дальнем севере. Где хлад столь лютый, что кровь замерзает в жилах. Ни один даже самый опытный мореплаватель еще не вернуться оттуда.
   Возможно, все они столкнулись с такими вот громадинами, смертельно опасными для самых крепких судов. За ними нужен глаз да глаз, поэтому подходить к Нордису лучше при свете дня, когда утренний туман рассеивается и видно на многие версты вокруг.
   Земли северян встречали гостей неприветливо: обдували пронизывающим ветром, жгли ледяной стужей, бросали в лицо колючие снежинки. Команда загодя накинула меховые плащи и переобулась в унты, но все равно чувствовала себя неуютно. Недаром среди морского люда бытует пословица: сколько на север не ходи, один черт мерзнуть будешь. Помогали согреться лишь тяжелая работа и горячее вино, любезно выданное капитаном.
   Джером в роскошной соболиной шубе стоял на носу, сжимая толстыми варежками подзорную трубу и то и дело поправляя тяжелую меховую шапку. Лицо толстяка покраснело, на бровях, усах и бородке блестела изморозь.
   - В камбуз не желаете? - сухо спросил Рахуд. - Там печка топится, тепло. А корабль и так дойдет. Вон уже пристань видна.
   - Ясен пень дойдет, - огрызнулся купец. - Я за соседями наблюдаю. Кто заходит, кто отходит.
   Наемник пожал плечами:
   - Дело ваше.
   - Кстати о делах. Как причалим, я сразу на рынок, чтобы никаких подозрений. А ты прошвырнись по кабакам, вызнай сплетни. Может кто и сболтнет, откуда тут золото взялось. Усек?
   - Так точно.
   - Ну все, готовься. Пойдешь один, нечего тут толпой шляться, глаза местным мозолить.
   Рахуд кивнул и направился к сходням.
   Когг подошел к причалу небольшого городка. С виду - окруженная частоколом деревня на тысячу жителей. Никаких тебе изысков вроде пестрых базаров, знатных кварталов, лавок ремесленников, кабаков и загонов. Только дома кружком, почти ничем не отличающиеся друг от друга, да вытоптанный пятачок земли посредине.
   Площадь, значится, да не абы какая, а самая что ни на есть разноплановая. Торговый день? Пожалуйста, ставьте свои палатки, лавки, да что хотите, хоть корабль целиком притащите. Народ недоволен и требует встречи с князем? Не вопрос: купцов долой, толпитесь сколько влезет. Ну а ежели душегуба опасного казнить велено - расступитесь, сейчас плаху или виселицу устанавливать будут.
   В общем, сразу и не скажешь, что перед тобой стольный град. Дома здесь сильно отличались от соседей с материка. Длинные, высокие, сильно смахивающие на перевернутые килем вверх ладьи, засыпанные по бокам землей и без окон. На крыше одной такой громадины порой торчали по семь-восемь труб, хотя печей в понимании южан местные не признавали. Отдельных комнат, кстати, тоже. Жили семьями по два десятка человек (а то и больше), и все под одной крышей. Никаких занавесок, ширм и стен: честному северянину нечего от своих таить.
   На всю длину дома прокапывали канаву, где день и ночь тлели угли. У этой огненной ямы отогревались после рабочего дня, готовили еду, спали и тут же принимали роды. Старики, если посчастливилось умирать в родовом гнездышке, испускали душу рядом с огнем. Считалось, что она вместе с теплым воздухом поднималась наверх, прямиком в чертоги северных богов.
   Поэтому трубы тщательно чистили, а дом берегли пуще жизни. Если же ураган или пожар изничтожал постройку, всем миром в одночасье возводили новую. Ведь без крыши над головой и углей в канаве даже самый закаленный и крепкий северянин быстро погибнет. Так жили на островах испокон веков, и Нордис не был исключением.
   Город считался если не столицей, то головой всех северных поселений. Правил заснеженными землями князь Кагар, но безграничной власти над всеми, как герадийский король, не имел. Лишь руководил сбором налогов, обеспечением дружины и флота. Каждый город или деревня жили обособленно, зачастую по собственным законам и традициям. Если появлялась нужда принять важное решение, от которого зависели все островитяне, князь кликал сход. На площади перед дворцом (по здешнему - хоромы) собирались старосты и при многочисленных свидетелях голосовали, быть таковому указу или нет.
   Канцлер считал подобное народовластие большой угрозой, которая рано или поздно приведет к раздробленности и всеобщей войне. Но за прошедшие два столетия ничего подобного не случалось. Жили северяне относительно мирно - что им делить-то: снег и лед? Люда мало, зверья пруд пруди, всем всего в достатке, так с какой стати на соседом меч поднимать?
   Лишь те, кому спокойный размеренный быт пришелся ну совсем не по нутру, сбивались в ватаги, садились в востроносые ладьи и учиняли морской разбой. На суше таких лиходеев вмиг бы порубили, а главарей привязали бы голыми к дереву в дремучем лесу. Такое уже случалось, рука у князя набита.
   Но видят боги: там, где все чинно и прилично, всегда хочется намусорить тем, у кого свой дом загажен.
  
   Как только "Снегирь" пришвартовался, к нему направилась портовая дружина. Десять светловолосых бородачей в кольчугах поверх толстых курток, опоясанные ножнами с полуторными мечами. На плечах - меховые плащи, на головах - укрепленные стальными пластинами шапки-шлемы.
   - Здрав будь, Джером! - гаркнул предводитель стражи - мужчина средних лет с заплетенной в две косички бородой.
   - И тебе не хворать, Урум. Почем нынче стоянка и рынок?
   - По золотому.
   - Эх, - купец покачал головой, выуживая кошель из-за пазухи, - везде налоги растут.
   - Я должен осмотреть груз.
   Толстяк приподнял запорошенные брови:
   - Разве тебе не ведомо, что я вожу? В третий раз же проверяешь.
   - Приказ князя. Досматривать всех без исключений.
   - Как скажешь. Закон есть закон.
   Сапоги застучали по сходням. Дружинники с небывалым рвением начали рыться в мешках, пытаясь отыскать в зернах пшеницы невесть что. Впрочем, Джером прекрасно понимал, из-за чего сыр бор. Вот уже второй корабль с дырявыми бивнями пошел ко дну. И это только по вине "Снегиря". А сколько еще таких двудонных торговцев нанял канцлер? Одному ему и ведомо.
   Но краденые золотые пруты надежно спрятаны, вся кровь замыта, а следы подчищены. Северным воякам не сыскать их и за целый день, а на один кораблик никто столько времени тратить не будет.
   - Чисто! - крикнул Урум.
   Воины потопали к следующему кораблю, а вожак задержался, чтобы забрать мзду. Джером вложил в мозолистую ладонь дружинника три золотые монетки. На удивленный взгляд ответил со спокойной улыбкой:
   - На подарки жене и детям. Все ж мы люди, понимаешь?
   Северянин молча кивнул, сунул деньги в карман и покинул когг. Купец улыбнулся шире. Тут все как с дикой собакой: подкармливать надо понемножку, но постоянно. В первый раз к подачке наверняка не притронется. Во второй с удовольствием сожрет, но облает для порядка. На третий перестанет гавкать. На четвертый завиляет хвостиком, а то и погладить даст. Ну а когда привыкнет к рукам, начнет слушаться. Тут важно не перекормить, не то обленится. Чего ей наказы выполнять, коли брюхо набито? Если же держать псину постоянно голодной, но не давать сдохнуть - она сделает для тебя все, что угодно.
   В данном случае, возьмет взятку и закроет глаза на кое-какие мелочи. Главное действовать осторожно. Порой одна косточка может решить больше, чем целый пуд парной говядины.
   Джером кивнул Рахуду и потопал на рынок искать покупателя. Зерно брали оптом, нет смысла напрягать матросов и заставлять тащить тюки в лавку. Как только купец договорится о продаже, подъедет большущая телега: мешки в кузов - и дело с концом. Но в этот раз капитан будет торговаться долго. Надо же дать время наемнику все разведать?
   Горец накинул капюшон на лысый череп и вошел в трактир. В канаве тлели свежие угли, вдоль краев стояли длиннющие дубовые столы. Местных среди посетителей почти не было - у северян принято есть и пить дома, в кругу семьи. Иноземцев тоже не очень много: два герадийца, тройка стариков из Острогорья и четверо пустынников. Тяжело им, наверное, в краю снега и льда. Закутались в меха с ног до головы, одни глаза видны. И сидят у самого края, того и гляди в огонь упадут.
   Тихие беседы ведутся под травяной чай и горячую мясную похлебку. Никто не пьет даже пиво, особенно северяне. Лишь дураки заливают за воротник для согрева, но на то они и дураки, что творят всякую чушь. Нет ничего вреднее в мороз, чем крепкое пойло. Даже если сидишь в теплом кабаке, а уж вдали от жилья пьяному верная смерть.
   Герадийцы пыхали трубками, но в огромном помещении зловонный дух быстро рассеивался. Хотя Рахуд с удовольствием бы подышал табаком, а не сопревшими портянками. На севере моются редко, а потеют часто, так что запашок стоял соответствующий.
   Наемник подошел к стойке трактирщика, ловя спиной любопытные взгляды. Но вскоре неприятное чувство слежки исчезло: очередной странник, неплохо вооруженный, скорее всего из охраны купца. Ничего необычного, и пострашней видали.
   Мужчина с крупным носом и пышными рыжими усами спросил:
   - Чего есть-пить будем?
   Над ямой стояла решетка с румяными колбасками, рядышком теснились два котла: с кипятком и булькающим варевом. На полках позади трактирщика лежали батоны свежего ржаного хлеба, куски вяленой оленины и мелко-мелко нарезанная мороженая рыба. По местному - строганина. Вдоль стены тянулись веревки с пучками пряных трав, чесноком и луком. Без них на севере никуда. С виду просто, небогато, зато голод утолить - самое то.
   Ну а для решившихся захмелеть в лютый мороз (а потом выйти отлить, заблудиться и околеть) под прилавком прятались бочонки с пивом и самогоном.
   - Чай и колбаску, - ответил Рахуд.
   Он плотно позавтракал на корабле, но надо поговорить с хозяином. А какой трактирщик будет вести разговор, если у него ничего не куплено?
   - Это мы быстро!
   Мужик длинными щипцами ухватил колбасу и бросил на квадратную деревянную тарелку. Кружки у местных тоже квадратные - говорят, так меньше дерева расходуется, а оно здесь в большом спросе. А все потому, что две трети острова - заваленная снегом равнина. И лишь на северной оконечности есть горы, поросшие вековыми елями и пихтами. Дорога к ним неблизкая и опасная даже на своих двоих. А попробуй-ка оттуда еще бревен притащить.
   Северяне снаряжают к предгорьями караваны огромных саней, очень похожих на ладьи без кормы и с полозьями. Запрягают каждую повозку парой десятков оленей и вперед в белую мглу. Коль ветер попутный - ставят мачты и поднимают паруса. Тогда и вовсе снежный корабль получается, но только если налегке. Груженый лишь олени вытянут, хоть три паруса подними.
   И путь эти чудо-сани прокладывают как настоящие суда - компасом или по звездам. Торить дороги и ставить вешки бессмысленно - через час все занесет и сдует. Недаром срединную равнину величают Снежным морем.
   - Вот чаек, вот колбасочка, - рыжий приветливо улыбнулся. - С вас пять серебра.
   Рахуд улыбнулся в ответ - не смог устоять пред особым даром каждого трактирщика: умению располагать к себе. На прилавок легли десять монет.
   - Хотите еще что-то заказать? - удивился хозяин.
   - О, нет. Это - за гостеприимство. Горский обычай.
   - Хороший обычай, - мужчина сгреб деньги в ладонь и высыпал в карман. - Уважаю. Меня Карл зовут.
   - Маркон, - наемник на всякий случай представился чужим именем. Чем меньше следов - тем лучше.
   Собеседники пожали руки. Рахуд пригубил душистого чаю и невзначай спросил:
   - Как дела на островах? Давненько тут не был.
   - Ох, месяц назад такое случилось - жуть! Звезда упала!
   - Звезда? - горец застыл с поднесенной ко рту кружкой. Он ожидал услышать что угодно, но такое... - Упала?
   - Да! Сам видел, клянусь богами. С неба сорвалась и рухнула прямо на пик Хагара. А потом над горами будто солнце взошло. Представляешь, ночью! И земля затряслась, и началась такая буря, что поутру снег выше частокола лежал. Еле откопались, слава всевышним!
   - Кошмар, - Рахуд неподдельно удивился.
   - Не то слово! Но ведь на этом злоключения не кончились! Говорят, неведомый мор охватил предгорья. Княжеская дружина доложила: найдено тел великое множество: обезображенных, сожженных, со слезшей кожей и лопнувшими глазами. Вот как сейчас крики глашатая помню. И, значится, во избежание гибели народа, велено местных на южное побережье доставить и никого боле к пику не пускать.
   - И как, всех переселили?
   - Да куда там, - Карл махнул рукой. - И без мора погибло черт знает сколько. Мы-то гурьбой отрылись, а на склонах одни охотники да отшельники живут. Так и сгинули под лавиной. Выживших в первый же день привезли на одних единственных санях. Человек сорок, не больше. С ними все понятно, а как с мертвецами быть? Под снегом оставить - кощунство страшное. Как же душа без священного огня на небеса отойдет? Но и выискивать их нельзя - мор же лютует. Вот Кагар и выставил оцепление: мол, предгорья теперь братская могила и нечего тревожить покой усопших. Болезнь минует - тогда и похороним. Караваны на север еще ходят, но только до Песцов. После дружина стоит и всех заворачивает.
   - Песцов?
   - Деревня одна, довольно большая. Мужики зверя бьют, бабы из шкур одежду шьют. А в горы нынче пути нет, как они теперь будут? Чует сердце, не последние сани в Нордис пришли.
   - Ну и история, аж мурашки по коже...
   - Вот-вот. Старики говорят, знамение это недоброе. Скоро жизнь на островах сильно изменится и явно не в лучшую сторону. И все как один войну пророчат, представляешь?
   - Буду молиться, чтобы этого никогда не случилось. Ну, Карл, бывай. Спасибо за хлеб и соль.
   - А тебе за обычай. Жаль, не все горцы его чтят.
   Рахуд кивнул и направился к пристани.
  
   Телеги у корабля не оказалось, зато к сходням выстроилась длинная очередь. Северяне и стар и млад спешили купить зерна на развес. Джером стоял у весов с радушной улыбкой и ссыпал мелочь в большое ведро. Матросы надрывались, наполняя принесенную тару. Люди брали пшеницу кастрюлями, котелками, деревянными ящичками, мешочками, ларцами и прочей утварью.
   Идя вдоль живой цепочки, Рахуд ловил каждое слово. Местные шептались о море, предсказанной войне, сбежавших с гор животных и ушедшей боги знают куда рыбе. Часто упоминали последующий за всеми этими несчастьями голод и лишни рты, прибывшие с пика Хагара. Старики сетовали, что попали в зависимость от герадийцев - ведь большую часть продовольствия поставляют именно они. Молодежь рассуждала о востроносых ладьях под черными парусами, но тут же получала по шеям от взрослых.
   Наемник поднялся на палубу и поманил капитана. Джером велел помощнику встать за весы и отошел на нос.
   - Быстро вернулся, - сказал купец.
   - Я узнал достаточно.
   - Неужели? Рассказывай.
   Рахуд во всех подробностях поведал историю трактирщика. Джером первое время слушал с поднятыми бровями, но затем посерьезнел. Многое складывалось с тем, что он разведал сам.
   - Князь взял лишь половину товара, - задумчиво произнес толстяк. - Странное поведение, не находишь? Возит пуды золота на материк, а народ трясется от страха и сметает еду с полок за последние гроши. К чему такая бережливость, граничащая с безрассудной жадностью?
   - Кагар крепко мутит воду, - ответил горец. - Лишь в одном случае можно невесть куда спускать богатство, наплевав при этом на подданных.
   - Подготовка к войне...
   Воин молча кивнул.
   - Оружие, доспехи, наемные отряды..., - продолжил рассуждать Джером. - Но в нужном для войны количестве на базаре их не купишь, даже на герадийском. Особенно последних. Все это невозможно провернуть незаметно. Одно дело ввезти золото в костях и совсем иное вывезти набитый доверху трюм и людей.
   - Он может скупать руду и рабов. Местные кузнецы - знатные умельцы и скуют что угодно. Если же невольникам пообещать свободу - получится самый бесстрашный и кровожадный отряд на всем белом свете. Будь я князем, так бы и сделал.
   - Возможно, ты прав. Но это лишь догадки. Я не могу завалиться к канцлеру и сказать: а мы тут подумали и выдумали... Во дворце есть целая палата таких предсказателей, поумнее нас будут. Советники называются. Мендексу нужны доказательства, а не советы.
   - Тогда я немедленно отправлюсь к пику Хагара. Уверен, все это как-то связано с упавшей звездой.
   - Добро. Мы не можем долго торчать в порту, еще за шпионов примут. Распродадим зерно и на всех парусах в Герадию, а через неделю вернемся.
   - Если нас не будет в городе, наемников возглавит Арли.
   - Тот низкий кучерявый?
   - Да. Боец он не самый лучший, но воевода от богов. Не пожалеете.
   - Угу, понял. Но будет лучше, если ты вернешься.
   - Постараюсь. Мне и самому не шибко хочется остаться под снегом. Но Льдистые острова недаром называют самым опасным местом в мире.
   Джером кивнул и вернулся к весам. Рахуд повертел головой, убедился, что никто не смотрит, и едва слышно свистнул. Стоящий неподалеку боец вздрогнул, нашел взглядом вожака и неспешно побежал на нос.
   - Найди Морро, Ивиона и Айрима, - велел горец. - Пусть ждут в трюме.
  
   В тусклом свете фонаря на опустевших мешках сидели трое. Морро - самый старший в отряде. Убеленный сединой мужчина с гладко выбритым лицом и конским хвостом на затылке. Превосходный охотник и следопыт, ни одна дальняя вылазка не обходится без его участия. Наемники верят, что он приносит удачу - пойдешь с ним в разведку и обязательно вернешься целым и невредимым. А если дерешься плечом к плечу - никакой враг не страшен. Морро мог бы запросто возглавить отряд, но будучи по жизни одиночкой, край не любит кем-либо руководить. Пять лет назад в бою с пустынниками потерял братьев: Ладмуна и Триба, после чего замкнулся в себе. Но ему подвешенный язык не нужен. Поступки и ратная слава говорят сами за себя.
   Ивион - второй по старшинству. Седину не нажил, в отличии от обширной плеши и брюшка. Копьем и мечом владеет посредственно, зато из лука стреляет будто с ним родился. А еще травы всякие знает, коренья, в грибах разбирается: какие съедобны, от каких понос прохватит, а какими от оного поноса избавиться можно. Хвори ведает и лечить умеет: раны штопать, стрелы вытаскивать, бинты и шины накладывать. Молодняк шепчет, будто Ивион - колдун, но на самом деле он вырос в семье горного знахаря и ничего волшебного в его знаниях нет. Да и выглядит неказисто, на воина совсем не похож: пухлые щеки, щуплая бородка, нос картошка. Зато прет как вол, не зная устали. В отряде Ивион одновременно за повара, носильщика и лекаря. А если вдруг соратники заскучают или взгрустнут - шуткой развлечет или историей забавной. Характер у него мягкий, покладистый, как без такого к пику идти?
   Айрим - самый молодой из троицы, но не по годам крепкий, суровый и дерзкий. Ему нет равных в двух умениях: во владении двуручным мечом и осаде девичьих постелей. Потомственный воин Острогорья, родившийся в клане Сверкающего Клинка и с малых лет обучившийся премудростям ратного дела. Могучим телом он пошел в отца, а красотою - в мать. Но красотой мужской: в Айриме нет ни капли женственности. Разве что самая малая крупинка во вьющихся темных волосах ниже плеч. От будто высеченного умелым скульптором лица, густой щетины и шрама на широком подбородке девки аж визжат. Зачастую и осаждать никого не надо - красавицы сами прыгают под одеяло как встревоженные лягушки в пруд. А голос Айриму будто даровали сами боги. В лагере или в походе песню заведет - заслушаешься. Самое холодное сердце растает, у самого безжалостного рубаки слезы навернутся. А в бою как гаркнет, как крикнет - слабый духом тут же оружие бросит и помчит наутек.
   Что тут сказать: для сложного дела Рахуд выбрал лучших из лучших. На то он и вожак, что знает слабые и сильные стороны подопечных и умеет применять их в нужное время. Ну а пока собравшиеся ждали лысого горца, развлекались как умели. Морро строгал прутья для стрел, Айрим точил двуручник, Ивион болтал о всякой ерунде.
   - Скучно, - толстяк зевнул. - Сидим тута втроем, как крысы в бочке.
   - Сидим, сидим, - буркнул голосистый молодец.
   Седовласый охотник усмехнулся. Его всегда забавляла манера речи Ивиона.
   - Я и говорю. А хотите байку расскажу?
   - Ну расскажи.
   - Это, в общем, не наша байка, не горская. Я ее в герадийском кабаке слышал. Ну и произошла она, значится, в Герадии.
   - Байка? Произошла?
   - Ну... событие то приключилося. А потом оно байкой стало. Ну, после всего, в общем.
   - Приключилося. Так...
   Морро хихикнул.
   - Давно это было, вот. Жил тогда король какой-то или князь, не помню, кто тогда Герадией правил. В общем, паршивый был царь, ну или кто там, не помню... страной править не умел, казна быстро опустела.
   - Ага. Прямо как сейчас.
   - Ну, я ж говорю. И граф этот, ну или барон, не помню, поднял налоги выше крыши, чтоб казну пополнить. А то ж как бывает: денег нет - сразу бунты начинаются всякие, войско не слушается, слуги разбегаются, советники заговоры плетут. Ну, плохо все, в общем.
   - А при высоких налогах хорошо?
   Айрим задавал ехидные вопросы с таким серьезным лицом, что Морро с трудом удерживался от смеха.
   - Я ж говорю - плохой султан был, ну или кто там Герадией правил-то. Зато жена у него добрая была. Она к нему пришла и говорит: хан, ну ты налоги-то снизь, народ уже траву жрет с голодухи.
   - А он отказал?
   - Да нет.
   - Как нет? Он же плохой.
   - Ну ты слушай дальше-то, чего сбиваешь. А бургомистр ей и отвечает: вот проедешь голой на коне через всю столицу - тогда и понижу налоги.
   - Ого. А она что?
   - Ну она и проехала.
   Ивион замолчал, уставившись на потолок.
   - И все что ли?
   - Ну да.
   - Прекрасные у тебя байки. Одна прекраснее другой просто. Так весело стало, будто королевский шут в трюм упал.
   Морро хохотнул и покачал головой, не отвлекаясь от стружки древков для стрел.
   - Да ладно вам. Все ж не так скучно.
   Заскрипели ступени под тяжелыми шагами. По лестнице спускался Рахуд.
   - Вот сейчас нас развлекут как следует, - хмыкнул юный воин.
   - Пришлось задержаться, - сказал вожак. - Узнавал, когда следующий караван на север. Пойдут одни сани за дровами, охрана не помешает. Не только прокатимся с ветерком, но еще и подзаработаем. У вас час на сборы. Возьмите еды на день. Остановок не будет, есть придется на ходу. Но котелок захватите - потом сгодится.
   - А куда мы вообще едем? - спросил Айрим.
   - На пик Хогара.
   - Местные говорят, туда нельзя.
   - А нам можно. Но идти придется в обход, по предгорьям. Поэтому лишнего не тащите - и так тяжело будет. Снегоступы, теплая одежда, луки и побольше стрел. Мечи, само собой. Спим в сугробах, едим, что добудем, двигаемся на предельной скорости.
   - Мы же не ведаем здешних гор, - сказал Ивион.
   - В Песцах подберем проводника.
   - Что за Песцы? - удивился Айрим.
   - Деревня охотников и шкурников недалеко от пика.
   - А ты уже договорился?
   Рахуд осклабился:
   - Ты же знаешь, я умею убеждать.
   Времени на сборы ушло вдвое меньше отведенного. Опытный воин всегда держит под рукой все необходимое. Торбы за плечи, капюшоны на головы и вперед, пока солнышко светит.
   А погода выдалась на удивление приятная. Без солнца, правда, зато ветер не шалит, не гонит пургу в лицо. Стоящие в очереди северяне проводили четверку наемников усталыми взглядами и сразу забыли. Городок портовый, торговый, кто тут только не шастает, больно надо о всех подряд думать.
   А вот дружина у крепких бревенчатых ворот остановила и уточнила: кто, откуда и куда. К счастью, на выручку пришел старый ямщик по имени Кром, запрягавший оленей в сани. Пояснил служилым, что перед ними наймиты, едут в Песцы по дрова. Груз, значится, сопровождают. Стражникам этих слов вполне хватило, они вмиг потеряли к горцам всякий интерес и продолжили разгребать снег лопатами. А то вдруг пурга налетит, створки хрен закроешь.
   Сани у мужичка удалые, переделанные из настоящей китобойной ладьи. Не самые большие на островах, зато точно самые быстрые. По крайней мере, Кром сам так говорит. Посадка низкая, острый киль выступает вперед, чтобы резать снежные волны и не застревать в сугробах. Олени хоть и торят дорогу, но не шибко чистую - все равно под днищем снега завались. Но для широченных смазанных моржовым жиром полозьев это не беда. Идут бодро при любой погоде и глубине покрова.
   Козлы у таких саней тоже особенные. Крепко прибиты к самому кончику носа ладьи, сверху мягкое сиденье из шкур, к нему проложены простенькая лестница и веревочные перила. К краям доски прилажен прочный кожаный ремень - вознице пристегиваться. Кто знает, что в снегу зарыто. Может камень какой или полено. На полном скаку наскочишь - так и полетишь кубарем с козел. А там, где олени да сани без труда пройдут, человек с головой юркнет и поминай как звали. Потому меры предосторожности обязательны.
   Вдоль бортов тоже пеньковые перила тянутся. Сами сани на два отсека разбиты дощатой перегородкой: поменьше - для людей, и самый большой - грузовой. У кормы палуба расширяется, становясь почти квадратной. Туда складывают поленья, сверху бросают шкуры и стягивают канатами. Чтобы ветер не задувал, не тормозил, ну и ничего по дороге не растерялось. Дровишки-то не дармовые, а покупаются за немалые деньги. Можно, конечно, и самим нарубить, но куда проще взять у дровосеков. И безопаснее. У Крома сани крохотные, могучие стволы на таких не повозишь. Поэтому каждая щепочка и веточка берегутся как зеница ока.
   А за перегородкой, там, где люди сидят, полукруглый навес из шкур и железная угольная печка. Метель или пурга в дороге обычное дело. Околеть - как плюнуть: так же просто и быстро. Потому хочешь не хочешь, а теплый шатер иметь надо, не для других - так для себя. Одним богам ведомо, куда занесет и где окажешься.
   - Готовы? - спросил ямщик, пристегнувшись и взяв вожжи.
   - Всегда, - отозвался Рахуд.
   - Ну, тогда поехали!
   Олени начали неспешный разгон. Сани дернулись и плавно пошли по толстой корке наста. Несмотря на отсутствие мачты и паруса, снежная ладья шла довольно быстро. Даже быстрее, чем по воде. Не врал старик, однако.
   Не прошло десяти минут, а частокол Нордиса уже скрылся вдали. Теперь вокруг, куда не кинь взгляд, простиралась белая и плоская как блюдце равнина. Лишь далеко на севере высилась неподвижная черная гора - пик Хорага.
   Как ни всматривался наемник в изрезанные древними реками и ледниками склоны, так и не заметил никаких следов попадания таинственной звезды. Значит, метеорит упал на обращенный к морю склон. Не было никаких сомнений, что небесный камень, называемый глупцами и невеждами "падающей звездой", действительно поразил пик. Рахуд бывал на островах и прекрасно помнил занесенный снегом зуб горы. Сейчас же он весь почернел, будто эмаль сошла.
   А это означало лишь одно: камень врезался в склон с такой силой, что стряс с пика весь многовековой снежный налет. Отсюда и солнце среди ночи, и невиданной силы метель.
   Наемник хоть и привык махать мечом, но умные книжки тоже почитывал на досуге. Плох тупой воевода: и себя угробит, и весь отряд на тот свет сведет. И в числе освоенных книг была парочка о небесных камнях и прочих заоблачных движениях.
   - Вы по сторонам-то глядите! - донеслось с козел.
   - А кого бояться? - с вызовом спросил Айрим.
   - Волков, например. Стаи с гор ушли и всю долину заполнили. Злобные твари, даже на караваны нападают! А еще, - возница сглотнул, - сам не видел, но мужики в кабаке рассказывали... Будто бы после падения звезды ярги повылезали из пещер.
   - Какие такие ярги? - удивился Ивион.
   - Их еще называют снежными людьми. Здоровые, все в белой шерсти. На рожи - вылитые обезьяны, но ходят на двух ногах, как мы с вами. По нашим верованиям, яргов создали боги задолго до людей из чистого льда и снега. Потому они не боятся холода, жрут сосульки и могут месяцами лежать в сугробах, караулить незадачливых путников.
   - Впервые слышу об этих яргах, - хмыкнул Айрим.
   - Ну так то в горах о них байки ходят. Охотники вообще народ непростой, а уж про отшельников и вовсе молчу. Такого расскажут - аж сердце колет и ночью хрен заснешь. На побережье никто о снежных людях отродясь всерьез не говорил. Пока звезда не упала. Какого караванщика не спроси: да, видел, даже днем. Их на снегу легко распознать - сами-то белые, а рожи черные. Заметил точку вдали, присмотрелся - оп, ярг. Так что не зевайте. Мало ли - вдруг правда.
   Айрим покачал головой и сказал Ивиону:
   - Я уж мечтал от твоих баек отдохнуть, а тут на тебе.
   - Да ладно, чего сердишься-то. Интересно ж про снежных обезьян послушать.
   - Они только выглядят так, - встрял в разговор ямщик. - А на деле разумные. Не такие как люди, но и не тупые животные. Так поверья гласят. Сам я, слава богам, с ними не общался.
   - Да? - толстяк приподнял бровь. - Слышь, Айрим...
   - Чего?
   - Оприходовал бы снежную бабу?
   - Иди ты!
   - А чего? Раз не животные, выходит - можно.
   - Тебе можно - ты и приходуй.
   Морро усмехнулся.
   - А если красивая?
   - Сказали же: на обезьян похожи.
   - А вдруг то мужики страшные, а бабы хорошенькие? Ну знаешь, как у птичек: курочка серенькая, невзрачная, а петух яркий, статный, голосистый! Только у яргов наоборот все.
   - Ну если так, то может и оприходовал бы.
   - А если баба красивая, стройная: попа, грудь, лицо, ножки - ну просто принцесса. Но волосатая и с хвостом. Тогда оприходовал бы?
   - Стройная и волосатая?
   - Ну. Шерстка коротенькая, гладенькая - как у мышки.
   - Не знаю! - огрызнулся мечник. - Вот увижу - тогда и решу.
   - Хватит трепаться! - рыкнул вожак. - Справа по пути.
   Наемники высунули головы из-за борта и уставились в указанном направлении. С восточного берега шла плотная снежная стена. Морро послюнявил палец и уверенно произнес:
   - Три часа.
   - Кром, успеем?
   - До Песцов-то? За три часа? Даже моя касатка не сдюжит! К вечеру, дай боги, доберемся.
   - У тебя хоть компас есть? - спросил Рахуд. - Если заблудимся в пургу - нам конец.
   - Есть-есть, не волнуйтесь.
   - Смотрите! - крикнул Айрим.
   Наемники заметили вдали черную точку. После россказней о яргах все четверо как один потянулись к лукам. Но чем ближе подходили сани, тем яснее становилось - никакой то не снежный человек, а обгоревший остов ладьи.
   Рахуд велел поворачивать. На осмотр уйдет немало драгоценных минут, но лучше заранее выяснить, с чем придется иметь дело. Ни один опытный путник не оставит за спиной такую находку. В противном случае повторит ее судьбу.
   "Касатка" остановилась в сотне шагов от почерневших обломков. Ямщик, глядя на них, принялся молиться, наемники натянули тетивы. Издали ничего конкретного разглядеть не удалось. Остов лежал на боку, килем к зрителям, а носом в сторону Нордиса. Значит, сани возвращались с предгорий. Ну или резко повернули, испугавшись чего-то впереди. Возможно, из-за крутого разворота и перевернулись. Печка опрокинулась, начался пожар. Но это догадки. Что там на палубе - неизвестно. Видно лишь обрывки красного паруса и сломанную лыжу. Ни следов, ни тел, ни вещей - все это могло занести снегом. Кто знает, как долго ладья лежит посреди равнины.
   - Айрим, проверь, - велел вожак. - Мы прикроем.
   Выбор прост - без мечника, даже очень умелого, трое наемников справятся. А вот без следопыта и лекаря будет куда хуже.
   Юнец кивнул, затянул ремни на снегоступах и перекинулся через борт. Сперва встал на лыжу, попробовал наст ногой - крепкий, держит - и лишь потом зашагал к обломкам, держа клинок наготове. Из-за надвигающейся бури казалось, будто воин стоит у подножья огромной белой стены. Но это обман зрения, до пурги не меньше двух часов.
   Сани удалялись, наст все громче скрипел под ногами. Айрим, не побоявшийся бы выйти против медведя, впервые за долгие годы испытал страх. Одно дело знакомый враг, которого видишь и слышишь. И совсем другое - неизвестность. А она страшит пуще самого лютого противника. Кто знает, что стало причиной гибели снежного корабля? Несчастный случай или преступный замысел? Ушли ли злодеи или притаились за обожженным бортом? Или вовсе поджидают Айрима в глубоком снегу, чтобы схватить за ногу и утащить в ледяные пещеры из охотничьих баек?
   Парень сглотнул. Остов приближался, стал отчетливей запах гари. Морро мог бы с точностью определить, когда случился пожар. Но старик остался в ладье и тихо посмеивался с безопасного расстояния.
   Всего несколько шагов и Айрим едва не коснулся плечом обугленного дерева. Ветер свистел, рвал остатки парусов, скрипел досками, не давая услышать ничего, кроме себя. Лучше прикрытия для засады и не найти. Жутко до дрожи, но юноша не хотел падать в глазах вожака и рушить славу бесстрашного бойца. Набрал побольше морозного воздуха, занес клинок над головой и прыгнул вперед с гулким криком.
   Он ожидал увидеть растерзанные тела, но не нашел никаких следов. Сколько бы времени не прошло, а холмики должны были остаться. Если не от людей, то от оленей точно - они ж вон какие здоровые. Рога бы из сугробов торчали, а тут ровный слой наста. Старого, потрескавшегося - значит, люди уходили с места крушения тихо и спокойно. Не падали под вражескими мечами, не ползли со стрелами в спинах. И животных с собой увели - ремни упряжки расстегнуты, а не перерублены или перегрызены.
   Выходит, ничего сверхъестественного тут не случилось. Сани на полном ходу на что-то напоролись, перевернулись, угли рассыпались... Вон и печная труба торчит из снега. Пламя вмиг охватило меховую палатку - от нее и следа не осталось, сгорела дотла. Потом перекинулось на парус... Все, тушить бесполезно, успеть бы самим спастись. Не нужно быть королевским сыщиком, чтобы восстановить картину злоключения. Но вот вопрос - на что именно налетела снежная ладья?
   Айрим осмелел и загорелся любопытством выяснить все до конца. И доказать Морро, что он не один такой умный следопыт. Парень подошел к килю, встал на колени и начал отбрасывать в стороны плиты наста. На глубине локтя он наткнулся на более чем странную находку. Из-под промерзших досок торчала здоровенная мохнатая лапа, покрытая белой шерстью.
   - Ты скоро там?! - крикнул Рахуд. - Пурга надвигается!
   - Да... Кажется, эти сани сбили медведя.
   - Медведя? - удивился Кром. - На равнине косолапые не водятся. Слишком тяжелые, тонут в снегу. Их на побережье полно.
   - Может, звезда согнала мишек оттудова? - предположил Ивион.
   - Да черт знает, - ямщик шумно высморкался.
   - Ладно, давай назад!
   Айрим кивнул и потопал к ладье. Прошел не больше десяти шагов, как вдруг под его ногами ударил фонтанчик комьев наста. Парень вскрикнул, наотмашь рубанул мечом по воздуху и скрылся в толще снега.
   - Твою ж мать! - зарычал вожак.
   Возница хлестнул оленей, сани понеслись прочь во весь опор.
   - Стой! Стой, кому говорят!
   - Там ярги! - заверещал старик. - Проклятые снежные люди!
   - Остановись, придурок! Парень провалился, надо вытащить его!
   - Ярги!! Я видел мохнатую лапу! Она схватила беднягу и уволокла в ледяные пещеры! Останутся от паренька только косточки!
   Тренькнула тетива. Стрела угодила ямщику в основание затылка. Старик вздрогнул, выронил вожжи и безвольно повис на ремне. Животные, оставшись без понукания, замерли и опустили рогатые головы.
   - Морро, какого черта?!
   Следопыт пожал плечами.
   - Правильно он сделал, - сказал Ивион. - Ворочайте назад, пока Айрим не задохнулся.
   Рахуд добрался до козел, разрезал мечом ремень и скинул тело вниз. Труп пробил корку и исчез в глубине. Скоро пурга заметет следы и поминай как звали.
   Вожак развернул упряжку и направил к широкой яме, куда угодил соратник. Сани остановились в паре десятков шагов, Морро тут же спрыгнул с борта и осторожно побежал к пролому. Стоило ему приблизиться к краю, как из ямы выпрыгнула огромная мохнатая тварь и неистово зарычала.
   От неожиданности охотник плюхнулся на задницу - это-то его и спасло. Над головой просвистели стрелы и впились в могучую грудь существа. Оно рыкнуло, взмахом лапы сбило древки и бросилась вслед за Морро. Пожилой наемник несся во всю прыть, но раненая зверюга быстро нагоняла. Ее широченные заросшие мехом ступни бежали по насту как по твердому камню. А большая часть стрел из маленьких охотничьих луков, которыми только зайцев да лис бить, застревала в густой шерсти.
   - Целься в голову! - крикнул Рахуд.
   - Лучше б нам свалить. Тварь скоро будет здеся.
   - Заткнись и стреляй!
   Две стрелы ужалили выродка в черные щеки, третья угодила в левый глаз. Ярг остановился, заревел и попытался выдрать древко из окровавленной глазницы. За это время Морро как раз успел запрыгнуть на борт и выхватить свой лук.
   Грудь и брюхо твари напоминали спину ежа, но проклятый ярг не собирался дохнуть. Неужели он на самом деле создан из снега и льда? Хотя кровь на морде вполне себе красная и теплая раз пар идет. Но рассуждать о природе жуткого существа лучше всего подальше от него. Рахуд прыгнул на козлы и принялся хлестать оленей изо всех сил. Напуганные животные взяли такой галоп, что наемники едва удержались на ногах.
   - Быстрее! - крикнул Ивион.
   - Куда, черт тебя дери, быстрее?!
   - Куда хочешь! Ярг нагоняет!
   Вожак обернулся и вмиг побледнел, чего с ним давненько не случалось. Мохнатая зверюга неслась за санями, заслонив голову толстыми предплечьями. С каждым шагом расстояние сокращалось, а горец не мог выжать из упряжки хоть толику скорости.
   - Стрелы кончаются! - хрипло крикнул Морро.
   - Ивион, придумай хоть что-нибудь! Ты же знахарь!
   Толстяк развел руками:
   - Я с такими чучелами делов не имел.
   - Огонь, - сквозь зубы процедил следопыт. - Тряпка, масло и огонь.
   Ивион кивнул, отложил лук и снял торбу. Наемник, в отличии от товарищей, край не любил жрать пресные мясо и кашу в походе. Потому не ленился таскать с собой мешочки нехитрых специй и фляжку масла. Отрезав кусок бинта, он пропитал его душистой вязкой жидкостью и обмотал вокруг наконечника стрелы. Два удара кресалом - и крохотный факел готов.
   Как раз вовремя - яргу оставалось несколько шагов до кормы. Морро натянул тетиву, прицелился и пустил огненный снаряд прямо в пах, где рос самый густой и длинный мех. Волосы мгновенно полыхнули, ветер раздул настоящий пожар, и миг спустя белая туша скрылась во всепожирающем пламени.
   Дикий рев прокатился над долиной, и воины с облегчением выдохнули. Рахуд пустил оленей неспешной рысцой. Скотине надо дать отдых: если помрет во время пурги - всем конец.
   - Ну и срань, - выпалил Ивион, вперемешку шепча молитвы и крепкие ругательства.
   - Пурга близко, - тихо произнес Рахуд.
   - Пойду растоплю печку.
   - Плевать на печку! У старика был компас. Как мы теперь найдем дорогу?
   Толстяк замер у полога шатра и заругался пуще прежнего. Морро благоразумно молчал, наблюдая с кормы за следами на насте.
   - Придется пережидать, - продолжил вожак.
   - Прямо здеся? Посреди равнины? С кучей яргов под килем?
   - Есть мысли лучше? Мы можем заблудиться в непроглядной мгле и вообще повернуть назад! Или свалиться в какую-нибудь расселину.
   - Можно идти по ветру, - сказал Морро. - Он должен всегда дуть в правый борт.
   - А если в другую сторону подует? Это ж ветер, а не река!
   Следопыт пожал плечами и замолчал.
   Рахуд остановился и намотал поводья на доску козел. До удара снежной стены оставалось около получаса.
   - Снега бы набрать, - сказал Ивион, достав из торбы котелок. - Пока светло.
   - Набери, - равнодушно ответил следопыт.
   - Ага. Щас нагнуся, а ярг как схватит за шкирку.
   - Дай сюда, - Рахуд отобрал посуду, привязал к отрезу каната и сбросил за борт.
   Котелок пробил корку и зачерпнул свежего снега. Вожак вручил его Ивиону и сел на корточки рядом с перегородкой грузового отсека. Вид у наемника был задумчивый, глаза смотрели под ноги.
   Толстяк вздохнул и принялся разжигать угли печи.
   - Помянуть надо, - произнес Морро.
   Рахуд кивнул:
   - Надо. Начнешь?
   Старик завел песнь - на удивление печально и тихо. Пел он в разы хуже погибшего товарища, но остальным и вовсе медведи уши оттоптали. Несмотря на это, соратники подхватили протяжный усталый мотив, каким провожали в мир иной павших воинов.
  

С высоких гор спускается туман,

Сверкают у подножия снега.

Сегодня ты ушел, а завтра - я.

Такая доля и судьба.

Родимый дом уже не повидать,

Смахнет слезу красавица жена.

Тебе сыра земля, а мне война.

Такая доля и судьба.

Ты никогда не отступал назад.

С тобою хоть на небо, а хоть в ад.

Прощай навеки мой любимый брат.

Сегодня ты, а завтра - я.

   Последние строки утонули в реве ветра. Пурга ударила с такой силой, что сани отъехали в сторону на несколько шагов. Слава богам, не перевернулись.
   Олени плотно прижались друг к дружке и разлеглись на снегу. Им такая метель нипочем - привыкшие, а вот горцам пришлось несладко. Несмотря на все усилия, ветер трепал полог шатра и врывался внутрь, гасил угли и студил людей. Пришлось сесть спинами к выходу - чертовски холодно, но хотя бы печка горит. Не прошло и десяти минут, а на палубе намело громадный сугроб. Пришлось затушить угли и выставить печную трубу наружу. Из нее постоянно падали тяжелые хлопья, но по крайней мере можно свободно дышать.
   - Ну и буран, - прохрипел Ивион. - В такую погоду даже ярг из пещеры не вылезет.
   - Будем надеяться, - шепнул Рахуд. - Будем надеяться.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"