На и без того сомнительной прическе Плющевского образовался хохолок. То ли от неловкого положения головы в процессе сна, то ли еще от чего, но хохолок, как говорится, был налицо. Ни активные манипуляции с расческой, ни ладошка, обильно, словно хлеб маслом, намазанная слюной, гармонии в волосах Плющевского не произвели. Хохолок. И все тут.
Накинув старое серое пальто на свои острые костлявые плечи, Плющевский вышел на улицу и встретил Сгущевского, человека, которого он предпочел бы не встречать даже не имея за душой ужасного предательского хохолка. Сгущевский взглянул на прическу Плющевского и крайне обрадовался. Громко смеясь и произнося грубые третьесортные анекдоты, он принялся дергать Плющевского за хохолок, несмотря на робкие попытки последнего предотвратить столь унизительные и болезненные санкции. В конце концов Сгущевский дергал так сильно и остервенело, что вместе с хохолком сорвал с Плющевского и его лицо. Придя в еще больший восторг от сотворенного им бесчинства, Сгущевский, будто шкуру убитого зверька, нацепил лицо Плющевского поверх своего собственного и, звонко хохоча, удалился прочь. Плющевский, чья голова вдруг стала похожа на оборотную сторону большого пальца, упал на колени и горько заплакал. Что я хотел сказать, граждане, приведенным выше повествованием?! Никогда, слышите, никогда, ни при каких обстоятельствах не демонстрируйте Сгущевскому своего хохолка! У меня все.