Чабанюк Светлана Андреевна : другие произведения.

По дороге домой (сказка о Солнечном) 1 часть

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Я затрудняюсь точно определить жанр этого произведения, я не знаю, где заканчивается правда и начинается вымысел. Я твердо знаю только одно - мой сын есть, он не ушел в небытие, потому что никто туда не уходит. Знать бы еще, кто помогал, когда писала эти строки? И если кто-то подумает, что книга про воинов, он ошибется - не о них. Она о том, как и ради чего нужно жить на этой земле. А кому хватит сил дойти по дороге до конца, я буду благодарна. И, думаю, что благодарен будет кто-то еще - очень далеко отсюда.
   ПО ДОРОГЕ ДОМОЙ (сказка о Солнечном)
  
  Моему сыну посвящается
  
  
  
   Вместо предисловия
  
  Все, что написано про жизнь эту - правда, что за ее гранью - надежда на смысл. Будет здорово, если, прочитав книгу, кто-то поверит в то, что ПОСЛЕ есть, безусловно, другое, великое, прекрасное и, вместе с тем, очень рациональное, ради чего стоит терзать, совершенствовать и хранить свою душу. Если ради этого станет возможным не только любить, прощать, но и сострадать. Если пред гранью Звездности и на пороге Вечности не будет страха, потому что достойно пройден путь земной, а впереди то главное, без чего даже не стоило затевать это короткое мероприятие под название ЖИЗНЬ.
  
  
  
  
   Часть 1 НАЛО ПУТИ
  
  
  Я много сказок сочинила тебе в детстве.
  Сейчас я расскажу последнюю... про тебя.
  
  
  1. Сорок первый день
  
   Это сорок первый день, когда он здесь. Где-то очень далеко остались его боль и их слезы. Еще совсем рядом страх и стыд. Но сегодня уже легче - уже что-то впереди.
  Они летят в черной гудящей пустоте. Он не может ощутить, что есть он. Каким-то непонятным образом он видит сразу все вокруг. Повсюду мерцают и переливаются бесчисленные звезды. Они издают слабые непонятные звуки - то нежные, то ликующие, то тревожные, гудящие. А в необозримой бескрайности перспективы светятся далекие галактики, закручиваясь в удивительные спирали, вздуваясь гигантскими полушариями всевозможных оттенков, рассыпаясь в загадочные туманности. Перед ним возникает и постоянно меняется, вероятно, самая талантливая картина Космоса, ибо написана она Величайшим Художником.
   Ощущение одиночества, которое испытывает путник, затерявшийся в огромном чужом мире, постепенно угасает. Новый мир еще не принял его до конца, но главное, что он здесь не один. Все время рядом тот, кто вывел его в это пространство. Только теперь он уже не седовласый обладатель синих глаз бездонной глубины, а большая огненная птица со сложенными крыльями. Иногда крылья вспархивают, и ощущается что-то хорошее, очень похожее на тепло, но все-таки, другое... Думать и анализировать совсем не хочется. Космос, как волшебный лицедей, притягивает все внимание к себе, завораживает, очаровывает, не отпускает.
   "Когда смотришь на звезды с Земли, - думает он, - они кажутся крышей твоего мира. А здесь они уже и есть твой мир, у которого нет пола, нет стен, да и крыши, как видно, тоже нет. И только теперь, за гранью Звездности и на пороге Вечности, ты, наконец, абсолютно ощущаешь себя его крошечной частицей... Вот загнул, как в школьном сочинении, - усмехается он. - Но седовласый говорил про Вечность, а в это так хочется верить, особенно после всего..."
   Огненная птица взмахивает крылами, и снова становится "теплее". Полет увлекателен, и, кажется, уже довольно продолжителен, и совсем нет желания, да и бессмысленно задумываться о том, что может ждать впереди.
  Неожиданно возникает и начинает нарастать неприятный пугающий звук. Появляется не тревога, не страх (он понимает, что с трудом подбирает земные слова к новым ощущениям). Появляется чувство опасности, как предупреждение - решает он. Птица резко разворачивается ему навстречу, широко раскрывает свой клюв, и непреодолимая сила стремительно втягивает его внутрь птицы.
  Вокруг становится необыкновенно светло. Здесь, в этом защищенном солнечном пространстве, недавняя тревога сразу пропадает. Но покой оказывается недолгим. Все резко сотрясается от мощного удара, за первым следует второй, третий... Одновременно слышатся страшные громовые раскаты, и у него возникает ощущение, что он находится в трюме корабля во время сильного шторма. Это ощущение очень быстро приводит за собой два других: абсолютной надежности укрытия и хрупкой зыбкости существования. Постепенно вера в надежность все-таки побеждает.
  Все стихает так же внезапно, как и началось. Его выносит наружу, и тревогу сменяет безмятежный покой. Птица по-прежнему летит рядом, только крылья у нее все время сложены.
   И снова бесконечно радуют звезды.
   "Зрелище, которое не может наскучить, - думается ему, - лети хоть целую бесконечность". Однако вскоре он начинает ощущать, что лететь становится гораздо труднее. Все больше и больше нарастает усталость. Наконец, птица вспархивает крылами, и силы возвращаются. "Вот, оказывается, в чем дело" - теперь он понимает, как помогает ему птица, понимает, что все это время она делится с ним своей силой. Он только не понимает, каким образом это происходит. Много чего не понимает. Вообще очень много вопросов...
   Ему невозможно ощущать время. Нет привычных восходов и закатов, предрассветных и вечерних сумерек, абсолютной ясности полудня. Постепенно появляется развлечение: он представляет себе, будто плывет в воде, как когда-то там - на Голубых озерах.
   ...
   Каждое лето они ездили на эти озера. Он, сестра, родители и собака - любимица семьи, существо добрейшей души. Озера, образовавшиеся на месте выработанных песчаных карьеров, располагались в окружении старых сосновых лесов. С тех пор запах хвои и солнца навсегда остался для него запахом детства и беззаботного счастья. Они приезжали очень рано, почти всегда первыми, было еще прохладно, и вода имела необычный зеленоватый оттенок. Это потом она становилась голубой, а к полудню даже серой. А утром, когда озера принадлежали только им, он с разбегу нырял в эту зелень, отчаянно рассекая сверкающую рябь...
   ...
  Воспоминания обрывает все тот же противный звук, и птица снова прячет его внутри себя. Все повторяется: раскаты грома, удары, сотрясающие тело птицы. Ему кажется, что снаружи идет бой, в котором птица сражается с невидимым противником.
  К третьему появлению "чужого", как он назвал про себя таинственного невидимку, он уже хорошо научился плавать в пространстве, точнее, управлять своим полетом и сам разворачивается навстречу птице. А на четвертый решает спросить, не может ли он быть чем-то полезным? Но будто расслышав его мысли, птица отвечает сама:
  - Ничем! Пока все будет так, только потерпи немного усталость.
   Потерпи так потерпи. Уж чего-чего, а терпеть его короткая двадцатитрехлетняя жизнь ой как научила. Тем более, что он очень хорошо чувствует, как после каждого боя птице и самой на некоторое время становится тяжело: взмахи крыльев слабеют, а промежутки между ними удлиняются. А значит, тяжелее становится и ему.
   Чтобы хоть как-то отвлечься, он начинает искать новые развлечения. Звуки, которые его окружают, негромкие, но довольно отчетливые. Он пробует выделить среди них самые приятные, и внимательно вслушивается в их мелодии, будто настраиваясь на волну приемника, от чего кажется, что нужные звуки постепенно начинают усиливаться. По прошествии некоторого времени появляется ощущение, что этот процесс слегка помогает восстанавливать силы.
   - Молодец, - неслышно шелестит крыльями птица, - попробуй найти звук, который будет тебе особенно приятен, больше того - ты должен почувствовать, что он твой.
   Занятие, представлявшееся поначалу простым, на деле затягивается надолго. Уже несколько раз повторяется ужасный шум, от которого его прячет птица, а он все никак не может определиться. Казалось бы, вот оно - то, что нужно. Но каждый раз сомнения заставляют в последний момент отменить принятие окончательного решения.
   И вдруг... что-то до боли знакомое - как будто в огромной толпе мелькнуло родное лицо. Где же он слышал эту нежную зовущую мелодию?
   ...
   ...За окном угасал яркий и по-летнему теплый день середины сентября. Солнечные лучи написали на желтой стене напротив прощальные письмена и исчезли вслед за угасшим светилом, а пришедшая на смену ночь принесла новую волну нестерпимой боли. Он так не любил теперь ночь...
  Мама лежала на диванчике напротив. Уже которую ночь она все время рядом, стараясь угадывать каждое его движение. Немного поговорив, они пожелали друг другу покоя.
  И вдруг он увидел, как у стены, на которой теперь поселились отсветы уличных фонарей, возник белый юноша с ласковой улыбкой в больших девичьих глазах. За его спиной тихо шелестели шелковые крылья. От их взмахов появилась прохлада, которая спеленала обожженное болью тело. Постепенно боль отступила и уже не мучает так сильно.
   Где-то совсем рядом зазвучала арфа. Ее божественные звуки нежно струились возле его изголовья. Они дарили радость и долгожданный покой. А еще они манили куда-то. Он не понимал, куда, но чувствовал, что она прекрасна - эта неизведанная даль.
  - Ты слышала? - тихо спросил он.
  - Что? - не поняла мама.
  - Как играла арфа.
  - Нет... - удивилась она.
  Ему захотелось рассказать и про таинственного гостя и про волшебную мелодию. Но белый ангел поднял изящную руку и приложил к губам длинный тонкий палец.
  - Ну..., ее не все могут услышать, - будто извиняясь, поспешил он объяснить.
  - Красиво? Она играла красиво?
  - Очень..., - ему стало жаль, что только для него одного были эти чудесные, неземные звуки.
   Ангел сильнее взмахнул крыльями, и пришел долгожданный сон, и принес избавление от страданий.
  Еще два дня, будто издалека, он слышал, как боролись за него родители. И он, как мог, поддерживал в них веру, сглатывая таблетки и уже ненужный ему куриный бульон.
  А на третий из такого далекого теперь Зеленограда приехали друзья. Их было десять. Он не мог их видеть, но слышал, как звучала гитара, а ребята и девочки пели ему песни. Они рассказывали о своей жизни, по очереди держали его за руку, обещали, что скоро снова встретятся. Он начнет выздоравливать, и все произойдет совсем по-другому. Он тоже знал, что они обязательно еще встретятся. И все действительно будет по-другому. Только случится это очень нескоро.
   Лишь поздним вечером, когда опытный врач из "скорой", посмотрев, как он проделывает свои фокусы с бульоном, сказал, что это похоже на чудо, но счет его жизни все равно уже идет на часы, он, наконец, оставил эту бесполезную затею.
  Утром на мгновение он увидел и родителей и сестру, и слеза предательски стекла по его щеке.
  А потом... его взял за руку седовласый обладатель синих глаз бездонной глубины...
   ...
  
  ...И вот здесь в этой бескрайней, манящей, и пугающей пустоте он снова слышит мамин голос:
  "Пела арфа нежно, тонко
   Моему ребенку.
   Тихо ангелы летели
   Над его постелью".
  Где - то там, далеко, - совершенно отчетливо понимает он, - мама сочинила сейчас эти строки".
   Арфа превращает слова в мелодию, и его захлестывает теплая и радостная волна. Но связь с земной жизнью оказывается такой реальной и такой сильной, что внезапно возникшая невыносимая тоска железными тисками сковывает его волю, и он ощущает непреодолимо жгучее желание вернуться. Все равно, каким: здоровым, больным - неважно. Лишь бы туда, где любят, лишь бы снова оказаться рядом с теми, кто помнит и ждет.
  И тут он чувствует, как стремительно начинают уходить у него силы. На земле он сказал бы, что задыхается.
   - Что я нюни распустил, птице так тяжело, а я... Все - это именно тот самый звук, - собрав остатки сил, решает он.
  - Правильно, - шелестят крылья.
  И вот они уже летят в ту сторону, откуда был слышен звук арфы: большая огненная птица и он.
  "Птенец мелкий неразумный" - представляет он картину происходящего.
   И опять крылья:
  - Правильно.
  То, к чему они вскоре приближаются, являет собой зрелище красоты необыкновенной. "Поражает до глубины души, - формулирует он. - Хотя, что кроме души у меня теперь есть? Похоже, только она одна голенькая и осталась, - улыбается он про себя. - Вопрос, как она выглядит?"
  - Не о том, - сердятся крылья, - слушай.
  В этом месте скопление звезд особенно плотно и все они соединяются потоками разноцветных светящихся частиц разной степени яркости. Частицы закручиваются в спирали; бегут волнами, гаснут и снова вспыхивают; они меняют цвета и оттенки, и все это сопровождается неисчислимым количеством фантастически красивых звуков, сплетающихся в чудесные мелодии.
  Он продолжает старательно держать слухом мелодию "своей" арфы, как будто боится ее потерять. Вскоре сила ее звучания начинает нарастать, постепенно вытесняя все остальное, и он абсолютно растворяется в ее музыке: пропадает время, мир вокруг - только звук...
  Когда все стихло? Звезды, как прежде, далекие и чуть слышные. Рядом огненная птица управляет их общим полетом. Только лететь теперь и легко и радостно. Давно нет взмахов ее крыльев, но силы не уходят, наоборот, появляется ощущение еще большей стремительности полета: теперь созвездия намного быстрее изменяют кружева своих узоров и незаметно исчезают позади, растворяясь в туманностях галактик.
  А вскоре одна звезда начинает быстро увеличиваться в размерах.
  Уже различимы спутники вокруг нее, вот некоторые из них проносятся мимо, и он понимает, что они летят к следующему, окруженному прозрачной голубой дымкой.
  
  
  
  2. За 13 земных лет до этого
  
   Из незримого источника, находящегося в центре огромного круглого зала исходило сияние такой необыкновенной силы, что на бесконечных сводчатых потолках, были видны мельчайшие детали. Чуть в стороне от этого места стоял высокий статный мужчина в белом. Абсолютно белые его волосы опускались по спине, впитывая радостные переливы света. Синие же глаза были бездонными, мудрыми и печальными.
   - Ты знаешь, когда наши беседы мне особенно приятны, - едва заметно улыбнувшись, произнес он, восторженно созерцая сияющее великолепие.
  Свечение угасло, и темнота тут же украла своды потолков с причудливыми росписями: в черноту ускакали быстрые кони и отважные всадники, улетели диковинные птицы, упали затейливые гирлянды цветов, а в тихом мерцающем свете возник второй. Он был заметно выше, жесты, осанка - все исполнено благородством и мощью. Серебристый плащ спадал с его головы на плечи, и полы колыхались, обдуваемые невидимым ветром.
   Или от того, что пространство вокруг него светилось, или так было на самом деле, но казалось, будто он парит над отполированными до блеска каменными плитами, и белый их мрамор отражает удивительные дрожащие всполохи.
  - Да, произнес первый, - именно таким ты бываешь во время великих сражений. Таким я вспоминаю тебя в трудные минуты, и образ этот наполняет меня гордостью. Все-таки, образы имеют огромное значение даже здесь... Тебя же я всегда чувствую рядом, - он сделал ударение на слове "всегда". - Жаль только, что мы не можем общаться так, как это было прежде. Теперь, чтобы обсудить сокровенное, приходится опускаться к центрам планет - Космос уже не хранит наши тайны, и я не могу послать тебе свою мысль через Вселенную и получить твой ответ, не опасаясь, что он будет подслушан.
  - Мы сильнее! - мощный голос заполнил все пространство зала, и белые волосы собеседника взметнулись. - Но Зло учится, - энергия звуков постепенно снижается, - и многому оно учится у нас. Хорошо, что они еще не могут так безвозвратно разрушать наши связи, как это делаем мы, что мы удерживаем все защищенные планеты. Но мы ничтожно мало добавляем новых. Освобождение планет от Зла тоже идет тяжело, и недопустимо много тех, где оно агрессивно наступает. Я думаю, что возникло нечто, о чем мы только догадываемся, и благодаря чему они так успешны в последнее время.
  - Мой удел - Космос, - печально ответил белый, - но когда я бываю на планетах, то вижу, как легко уничтожается посеянное нами, как тихо звучит там слово Его, как чернота постепенно съедает свет. И столько потерянных нив, с которых уже не собрать добрый урожай.
  - Он мудр и милосерден, - мощь голоса серебряного снова усилилась, - и крайне редко решается на страшное. Ты знаешь, как безгранично Его терпение и непоколебимо желание дарить людям надежду на спасение. Мы должны искать пути и способы, чтобы сохранять созданное Им. По неведомым нам законам в своем поединке Добро и Зло постоянно обретают силу, если соблюдается Великий Порядок. Но Зло все время стремится к абсолютному господству, как будто темный разум помутился и не понимает, что в этом кроется его гибель. Защищая себя, мы спасаем их - в этом один из Законов Мира. Так с чем ты прибыл ко мне, Хранитель Звездного воинства?
  - Я говорил тебе, что звездным воинам голубых планет Вселенной стало очень тяжело. Их энергия недопустимо медленно восстанавливается после сражений, а пополнение молодыми недостаточно. На защищенных планетах воины появляются крайне редко - для рождения их духа там слишком безмятежная жизнь - а на остальных Зло охотится за ними с самого их рождения. Ты прав: что-то позволяет ему все больше проникать в наше сокровенное.
  Светящийся медленно обернулся вокруг своей оси, отчего сияние волнами растеклось по полу и, оттолкнувшись от стен, вернулось обратно.
  - Мы с тобой понимаем, - его голос был уже совершенно спокоен, - что настоящее мужество, как и настоящая мудрость, рождаются только на разломах миров, там, где сталкиваясь, свет и тьма высекают искры, из которых разгорается пламя страданий, ненависти и любви. Мы берем в страданиях всепрощение и любовь, враг - ненависть и злобу. Но умеющий улыбнуться в боли всегда сильнее.
  - Ты, как всегда, предугадал суть нашего разговора! - не удивился белый. - Мне кажется, что я нашел Солнечного.
  Стоящий в центре положил руку ему на голову. Голоса тут же стихли, но разговор не прервался, он перешел на тот уровень, который возникал между ними, когда их мысли сливались в одну общую, не доступную уже никому.
  - Где?
  - На одной из голубых планет. Это трудная планета - из тех, которые мы теряем. Мы сеяли там зерна Солнечных уже давно и без особой надежды. Что поделать, если воинству голубых планет нужен Солнечный именно с голубой.
  - Иногда я думаю: "Может, стоило попытаться взрастить его на защищенной"? - с большим сомнением в голосе произнес светящийся.
  - Нет. Он обязательно должен пройти через боль и суметь сохранить в этом испытании свою сущность - как ты только что сказал: "Улыбнуться в боли".
  - Сколько ему лет?
  - Десять земных.
  - Сколько осталось?
  - Не меньше двадцати трех. Иначе его дух не окрепнет. Здесь пройдет много больше.
  - Как вы храните его?
  - Солнечные не болеют - мы смогли вызвать у него легкие недомогания. Солнечные чрезвычайно способны и талантливы - мы связали его усталостью. На его языке это называется приятным словом "Лень". Самое трудное начинается теперь. После семи лет Зло может видеть душу через глаза и поступки. Мы послали ему на причастие такого священника, что до поры церковь его уже не привлечет. Мы пытаемся ухудшить ему зрение. Как ни странно, слабо видящие глаза помешают рассмотреть его душу, и тогда несколько земных лет мы можем быть почти спокойны.
  Серебрящийся опять обернулся вокруг своей оси. Теперь волны света ушли к потолочным сводам, но тотчас же упали к их ногам.
  - Ты можешь быть спокоен сегодня, но ты не знаешь, как силен станет враг завтра.
  - Мы не оставим его без пристального внимания и защиты. Я обещаю тебе.
  - И главное, помни, что у него не может быть продолжения в той жизни. Никакая связь с прошлым не должна влиять на него здесь.
  - Это тяжело, - синие глаза стали еще печальнее. - Мы испытаем его огнем. На его языке это называется корявым словом "Любовь". Будет трудная дорога, много радости и очень много печали, и будет большая потеря. Но мы должны увидеть, как он восстанавливает свой источник света, тот, ради которого мы так долго искали его для воинства. Солнечные рождаются очень редко, и необходимо безошибочно убедиться в его силе, и в том, что Зло не сумело ее уничтожить. И, конечно, я не допущу того, о чем ты сказал.
  - Знаю, что ты все сделаешь правильно, а я всегда буду рядом.
  Свечение вспыхнуло с прежней силой - на стенах распустились цветы, прилетели птицы, вернулись всадники. И только место, где недавно стоял белый Хранитель Звездного воинства, было пусто.
  
  
  
  
  3. Воссоединение
  
   Дымка, окутавшая голубую планету, оказалась не такой уж безобидной. Скопления огромных темных глыб с острыми изломанными гранями медленно проплывают вокруг нее по своим вечным орбитам. Птица занимает место впереди. От ее стремительного полета глыбы разлетаются в разные стороны, и он движется в чистом пространстве, как в фарватере большого корабля. И только слева и справа вращаются каменные спирали, закрученные сильным птичьим клювом.
  Вскоре опасные попутчики исчезают, становится светлее, а планета из голубой превращается в разноцветную, похожую на ту, от которой они улетели, кажется, так давно. Но что-то все равно здесь по-другому: и яркая звезда справа от них больше, и свет у нее немного иной. Планета быстро увеличивается в размерах. И вот уже мир разделен надвое: впереди она, очерченная далекими горизонтами, а сзади небо - синее и беззвездное.
  Медленно, почти касаясь поверхности, они парят над плоской вершиной самой высокой горы. То, что они подлетают к горному массиву, было видно еще сверху, а сейчас края площадки окружены воздушным пространством, потому что верхушки остальных гор, как, впрочем, и горизонт, спрятались где-то внизу.
  Неожиданно пространство перед ним сужается до определенного градуса. Он уже привык видеть все вокруг, и отсутствие этой информации вызывает у него ощущение незащищенности и некоторой тревоги. Но тут он чувствует твердую почву и смотрит вниз: из-под длинной белой рубахи торчат его босые ноги. Протянул вперед руки - обыкновенные человеческие руки, до запястий укрытые рукавами. Повернул голову вправо - никого, только яркое солнце; влево - высокий в белом, похожий на воина. Его длинные волосы необычно светятся в солнечных лучах. Оказывается, они совсем не седые, как это показалось ему когда-то, а сверкающе белые. Синие глаза смотрят на него внимательно, и кажется, будто улыбаются, хотя самой улыбки на красивом мужественном лице нет. Он хорошо помнит и это лицо, и страшные дни между концом прошлой жизни и началом полета, и понимает, что эти тяжкие испытания он не сможет забыть никогда. А беловолосый - это его огненный попутчик или проводник. Но кто он? Опять вопросы...
  - Постепенно ты узнаешь многое - все, что будет тебе доступно, - мощный голос обращен к нему.
  "Странно..., я точно молчал", - думает он.
  - Если хочешь, можешь говорить вслух. Мне все равно, а тебе будет проще, - высокий поворачивается и идет в сторону, противоположную от солнца. Отражаясь в волосах, оно рассыпается по ним золотыми бликами. Мелкие камни разлетаются из-под каблуков его высоких сапог. Белый плащ развивается, так как походка его стремительна. Приходится поторапливаться. Босые ноги довольно отчетливо чувствуют все неровности почвы. Ощущение, по-своему, даже болезненное, но это абсолютно не напрягает, и терпеть довольно легко.
  - Раньше я думал, что здесь не будет ни чувств, ни ощущений, - рассуждает он вслух.
   - Ощущения, как и чувства, есть всегда и везде. Они правят миром. Меняется только отношение к ним.
  Когда они подходят к кромке плато, светило (по привычке он стал называть его солнцем) уже опустилось за противоположный край, но остается еще светло. Теперь их взорам открывается замечательная картина: внизу располагается множество остроконечных горных вершин, а у основания их горы находится широкая залитая солнечным светом долина. Но уже ползут от ее подножия коварные серые тени и постепенно крадут у долины эту солнечную радость. Он понимает, что находится на огромной высоте, но дышать легко, и глаза непонятным образом очень хорошо видят все, что происходит вокруг.
  "Может... - он только что хотел мысленно проанализировать ситуацию, как тут же слышит:
  - Даже не надейся, что сейчас я буду объяснять тебе всякие пустяки - со временем о чем-то расскажут, о другом догадаешься сам - неглупый мальчишка оказался.
  - А вы все мои мысли читать будете, извините, пожалуйста, за вопрос? - весело спрашивает он.
  На душе, или на сердце, или ...где хоть там, становится радостно. Ему нравится все: это пространство, эти горы, но больше всего ему нравится попутчик. Для себя он решил считать его воином.
  - "Я - все". Это про мысли, - отвечает ему попутчик. - А называть меня ты можешь Хранителем. И говори мне, пожалуйста, "ты" - я же здесь один.
  - А как же вежливость?
  В ответ он удостаивается едва заметной улыбки.
  - А ты Хранитель с приставкой Ангел?- не унимается он.
  - Без приставки - посмотри лучше вниз.
  Пока они любовались пейзажем, солнце с той стороны горы уже приблизилось к горизонту. Становится заметно темнее, и вся огромная долина у подножия горы наполняется фиолетовым светом. По мере того, как темнота сгущается, свечение становится все ярче. "Описать цвета и запахи новой жизни земным языком - это все равно, что моему дедуле в молодости объяснить, что такое цвет типа "металлик", - думает он.
  Долина тем временем оживает. Возникает ощущение, что она дышит: то тут, то там вздымаются невысокие фиолетовые волны. Они медленно перекатываются, постепенно угасая. Он слышит не то легкие вздохи, не то тихие стоны. Или ему это только кажется?
  Хранитель молчит и пристально смотрит вниз. Внезапно наступившая ночь зажигает над головой такие яркие и такие родные теперь звезды. Они непривычно красиво мерцают. "Возможно, оттого, что периодически их свет перекрывается летящими вокруг планеты каменными спутниками. Странно, а солнцу они не мешали"?
  Мощный звук, похожий на боевой клич, неожиданно заполняет долину, и он чувствует, как волосы взметнулись по его плечам. Дотрагивается рукой и ощупывает крупные жесткие кудри такие, какие были у него пару лет назад. "Надо же, - думает он, - а я и не заметил". И только сейчас к нему приходит мысль, что все это время, и когда он шел и теперь, ему совсем не мешает больная нога...
  Боевой клич повторяется, и он понимает, что звук в долину посылается отсюда. Он смотрит на Хранителя, но выражение его лица спокойно, а губы плотно сжаты. Таким же невозмутимым он остается и тогда, когда долина оглашается звуками в третий раз, и только теперь становится совершенно очевидно, что звуки исходят все-таки от него.
  - Приготовься! - сильная рука крепко сжимает его руку, и они начинают плавное снижение вниз.
  Тем временем волны в долине совершенно разбушевались, но огромные их гребни постепенно упорядычевают свое движение. Бурными потоками они растекаются от центра, освобождая там свободное пространство.
  Правда, выясняется, что опускались-то они вместе, а вот на земле он остается один. А вокруг стена фиолетового огня, бвстро меняющая свой цвет на бордовый.
  Внутри необычного плотного свечения он различает фигуры людей. Очертания их размыты, но кое-что рассмотреть все-таки можно. Они одеты в разные одежды, непокрытые и, наоборот, в причудливых головных уборах, все очень высокого роста и могучего телосложения. Постепенно они становятся выпуклее, реалистичнее.
   И тут он зажмуривает глаза. Сделать это заставляет не столько картина происходящего, сколько ощущения, которыми все это сопровождается. Он чувствует рядом с собой присутствие гигантской энергии, которая наваливается на него всей силой своей мощи. Какими словами можно передать, как это - одновременно чувствовать невыносимый жар и леденящую стужу; огромное блаженство и нестерпимую боль; вселенскую тоску и великое счастье...
  Страшный крик вырывается из его груди и уносится к звездным высям. Он похож на плач тысяч младенцев, одновременно рожденных на тысячах планет, но тут же его подхватывает многоголосье боевых ликующих кличей на непонятных языках. Хотя, нет - один возглас он, все-таки, разобрал: "С нами! Вновь рожденный"!
  С высокого плато белому Хранителю все видится несколько иначе. Уже в который раз он стоит здесь, и фиолетово-бордовые всполохи отражаются в его глазах. Но никогда еще ему не был так важен результат. Он тоже видит, как, по мере окрашивания в бордовый, начинают проявляться и постепенно становятся реальными мощные фигуры воинов. Все они очень разные и, вместе с тем, чем-то неуловимо одинаковые. Он знает и любит каждого из них, и в каждого безгранично верит. Даже здесь, на этой огромной высоте, он ощущает несокрушимую энергию их силы и понимает, каково сейчас его птенцу. А тот - молодец: стоит, крепко сжав кулаки и зажмурив глаза, но голова гордо поднята навстречу грядущим испытаниям.
  Воины вбирают в себя энергию и становятся огненно бордовыми, а сияние вокруг них гаснет. Но это не мешает Хранителю видеть, как, начиная с центральных кругов, они встают на одно колено, и вскоре так стояли уже все. В обратном порядке они кладут на плечи впереди стоящих руки, пока этот процесс не замыкается на голове у "птенца". Видит, как вспыхивает и бежит от каждого из них алая энергия, вливаясь в юношеское тело, слышит его отчаянный крик и различает каждый возглас, произнесенный на множестве языков: " С нами! Вновь рожденный"!
  Яркое желтое пламя вспыхивает там, где только что стоял юноша. Огненные всполохи некоторое время освещают солнечным светом серьезные лица воинов, неожиданно принявших обыкновенное человеческое обличье, а потом пламя начинает принимать очертания фигуры. И вот уже молодой воин с длинными до плеч кудрявыми волосами и озорными искрами в серых глазах, заметно ниже остальных, в белом плаще, накинутом на широкие плечи, радостно улыбается тем, кто рядом; ему, стоящему на вершине горы, и высоким сверкающим звездам.
  
  - Ты слышишь? Они приняли его, - обращается Хранитель к невидимому собеседнику.
  - Слышу и благодарю тебя. - Откликается из глубин Вселенной. - А еще я знаю, как трудна была твоя дорога.
  - Да, Зло преумножило свои силы. Мне было нетрудно сдерживать натиск его слуг, однако слабея, они быстро возвращались, наполненные новой силой. Но действительно страшным было другое - я чуть не потерял птенца, и слава ему, что он сам сумел воспротивиться соблазну. Достойный Солнечный оказался.
  - Мы обсудим это у меня, когда я назначу встречу. Только ответь на один вопрос, ведь было бы гораздо легче во время полета хранить его внутри своей энергии - может быть, ты зря так рисковал, предоставив ему полную свободу?
  - Мой риск оправдался.
  
  
  4 . Накануне
  
  - Мы не смогли его уберечь.
  - Что?
  - Болезнь! И имя ей "зло" - самая страшная на той планете.
  - Ты говорил, что Cолнечные не болеют.
  - Эти клетки есть там у всех. Но когда они ожили в его организме, у меня появились серьезные сомнения в его солнечности. Скажу даже больше - я почти потерял надежду. Тем не менее, мы без труда удерживали болезнь в зародыше, и были абсолютно уверены в том, что до истечения положенного срока она не помешает окрепнуть его душе. Когда же, вопреки нашим усилиям, процесс вышел из-под контроля, я понял, что это не болезнь - это война против нас за Солнечного. А ведь мы так хорошо его спрятали... До сих пор мне не понятно, как они сумели его обнаружить? Диагноз был таков, что он не должен был прожить и четырех месяцев, а ему был только двадцать один год. Все, что мы смогли - это подарить ему еще два года. Но, как всегда, парадокс: пытаясь нам помешать, Зло снова помогло. Эти два года - наша победа. Поверь, за это время, благодаря столь тяжким испытаниям, я постиг его сущность гораздо глубже, чем смог бы сделать это за полный срок.
  - Твои аргументы? - жестко спросил Серебряный.
  Хранитель начал свою речь негромко, но очень уверенно:
  - мудрость.
  - стремление к познанию.
  - умение любить.
  - боль прячет за улыбкой.
  - в испытании сумел постичь необходимые истины.
  - но, главное, - источник его радости неисчерпаем".
  - Что сейчас?
  - Он мучительно умирает, и я прошу разрешения прервать его земной путь.
  - Что беспокоит?
  - Нет полной уверенности в том, что дух его достаточно окреп. Зрелые воины могут не воссоединиться с ним - трудно соединить легкий шелк и стальную кольчугу. Еще никто и никогда с этой планеты не приходил в Воинство раньше тридцати трех лет.
  - Что хочешь?
  - Взять его в Воинство - не вижу иного выхода.
  - Сразу?
  - Нет, он должен пройти обычным путем. Он успел постичь необходимое, но прожил обыкновенную человеческую жизнь с ее искушениями и грехами, слишком короткую для того, чтобы успеть искупить их до конца.
  - На что ты надеешься?
  - На его мудрость и на его свет.
  
  
  - Он разрешил, - через мгновение произнес одетый в серебряное. - Можешь исполнить задуманное!
  
  
  5. Знакомство
  
  Становится тихо и необычно легко. Он открывает глаза и оглядывается вокруг. Повсюду на земле сидят и лежат люди. Их великое множество. Ими занята вся огромная долина. Он понимает, что одинаково хорошо видит и тех, кто рядом, и тех, кто находится у подножий далеких гор. Одеты все по-разному: старинные доспехи, плащи, странные облачения из незнакомых материалов, ярко блестит сталь, матово отражая бархат, впитывая сияние полимеров. Некоторые убранства настолько необычны, что точно не могли быть на его Земле. Вскоре его взгляд выхватывает знакомую солдатскую гимнастерку.
  Он с надеждой смотрит на вершину горы, но там пусто - и тотчас что-то тоскливо заныло внутри. "Снова потеря"? - думает он.
  - Прислушайся, и ты почувствуешь, как он близко.
  Он поворачивает голову и обнаруживает стоящего рядом человека, одетого в кожаную куртку, плотно обшитую круглыми металлическими пластинами. Такой же блестящий металл укрывает его голову, а из-под капюшона выбиваются неровные пряди длинных седых волос. Но лицо еще нестарое - мужественное лицо опытного воина, изрезанное боевыми шрамами. Картину довершают натянутые на ноги кожаные чулки, схваченные металлическими кольцами. Может быть, от того, что он разговаривает стоя, его мощная фигура кажется огромной.
  - Я Сигурд с нашей планеты Земля. Жил в Норвегии в девятом веке от Рождества. Воин, - густым, осипшим голосом произносит он. - Среди нас нет главного - мы все одинаково исполняем свое предназначение, но мне дано право говорить с тобой за все воинство. Я буду твоим проводником, пока ты не познаешь необходимое. Нам не объяснили почему, но тебя здесь очень ждали. Сам Хранитель привел тебя сюда. Теперь ты наш брат и наш друг. В нас живет общая сила. Часть ее мы отдали тебе, поэтому ты брат. Пройдет время, и ты будешь знать здесь всех и любить каждого, как и мы тебя, поэтому ты друг. И все мы воины Великого Звездного воинства и враг наш - Зло. Мы встаем у него на пути, защищая планеты, и разрушаем его связи. Мы слуги Добра, которое есть любовь, знание, мудрость. Мы же - его сила! Теперь ты тоже часть этой силы. Так кто ты - назовись.
  - Я Олег. Живу, - он осекся, но тут же поправляется, - точнее жил в двадцать первом веке в России. Студент.
  - Ну и с добром. Сейчас я помогу тебе изменить состояние, и дальше ты всегда сможешь делать это сам.
  Сигурд крепко сжимает руку Олега, и через мгновение мир снова виден со всех сторон, как когда-то в полете. Вокруг колышется яркое фиолетовое пламя, и он погружается в состояние необыкновенного блаженства. Никогда в своей жизни Олег не испытывал ничего подобного этим потрясающим ощущениям. Совершенно невозможно описать, на что это похоже.
  "Наверное, таким бывает абсолютное счастье", - немного погодя думает он.
  Фиолетовое пламя не мешает ему видеть небо, горы, долину - все, кроме самого себя и воинов. Зато теперь он очень хорошо их чувствует. И это ощущение гораздо реалистичнее, чем созерцание или прикосновение.
  - Мы пребываем в нашем основном состоянии, - слышит он пояснение Сигурда,- Так мы накапливаем силу от источников, которые находятся на разных планетах. Сейчас мы на планете с именем Кри. Это очень большая голубая планета. Сила у нее редкая. И здесь мы принимаем к себе новых воинов. Так повелось.
  - Что, так и сидеть все время? - не сдерживается Олег.
  - Я же сказал, что в разных местах. Когда накапливаешь силу, то очень хорошо, разве не чувствуешь?
  - Классно, конечно, но всю жизнь вот так...
  Кто сказал? Я сказал? Я объяснил только, что это наше основное состояние. Так удобно восстанавливаться. Так же мы перемещаемся в пространстве, как одно большое ядро, и принимаем бой. Правда, в боях мы бываем другими. Это решает Хранитель. Когда теряем силы, снова летим к источникам. Когда сил много, а сражений нет, бываем на тех планетах, которые уже утратили могучую силу, но приобрели нечто иное. Но это как развлечение. Мы можем принимать разные образы. Потом ты почувствуешь, что больше тебе подойдет тот в, котором воссоединился. И вообще ты поймешь - ни у кого во Вселенной нет лучшего предназначения, чем у нас - торжественно заканчивает Сигурд и будто ударяет огромным кулаком себя в грудь.
  - Ты говоришь немного странно, но понятно. Если ты жил так давно, то откуда ты знаешь слова, которых раньше не было?
  - Мы все из разных мест, но общаемся на одном языке. Не спрашивай, на каком - не знаю. Я толковал тебе, что мы едины: когда кому-то не будет хватать силы, ты или я, или другой можем делиться своей. Это не трудно, но не спрашивай как - не знаю. Просто прикоснешься и отдашь. Так же можно отдавать свои знания. Каждый новый приносит их с собой.
  - Ты сказал, что мы с одной планеты. А другие?
  - С разных, но все с голубых. Эти планеты похожи на нашу, и приходящие с них различаются не сильно. Воины других планет немного иные и тоже хорошие, но они нам только друзья. Я тебе объяснял - ты понял.
  - Почему ты так уверен? Может, я "тупой"?
   Олегу очень нравится этот огромный, суровый и, вместе с тем, доброжелательным собеседник. Возвращается неудержимое желание сказать что-нибудь смешное. Это желание в прежней жизни вообще редко его покидало. Но оно как-то быстро пропадает потому, что реакция следует неожиданная. Сигурд какое-то время молчит, и постепенно Олег слышит, как эхо: "Понял? Понял? Понял?...". Становится ясно, что обращаются не к нему. По ответной тишине он определяет, что никто ничего не понял. "Чего они не поняли-то? - уже в свою очередь удивляется он. - Ё-моё..., а и впрямь я "тупой" - это слово они как раз и не поняли", - наконец, догадывается он.
  - Понимаешь - это сленг такой молодежный, - начинает объяснять Олег, но тут же спохватывается. - Стоп! Это выражение, походу, еще хуже будет. В общем, так! Представь себе какой-нибудь острый предмет. Ну, что тебе ближе? Стрелу, например. Хорошо заточенная, она легко войдет в дерево, а тупая отскочит. Так и человек: если он в тему трудно въезжает... тьфу ты, в сказанное ему долго вникает, - последние слова он произносит медленно, с расстановкой - то про него говорят, что он "тупой".
  И Олег вопросительно замолкает.
  - То есть, ты глупый? - удивляется Сигурд.
  - Да! То есть, нет. Я просто хотел пошутить. На самом деле я спросил: "Почему ты так уверен, что я все понял?".
  - Почему не спросил?
  Ситуация Олега забавит, но он удерживается от того, чтобы рассмеяться, а для себя делает вывод: не только этому средневековому норманну трудно подбирать слова, но и ему, современному человеку, придется нелегко. Ну, во всяком случае, на первых порах..., - с оптимизмом подводит он итог своим умозаключениям.
  - Хотел, как лучше - получилось...
  - Нет, ты совсем не глупый, и ты все понял - я почувствовал, - тем временем совершенно серьезно объясняет Сигурд. - Я вот только не слышу твои мысли, когда ты разговариваешь сам с собой. А мы всегда слышим мысли друг друга. Мне это не понятно... Ну, ничего, Хранитель объяснит, - успокаивается он и уверенно продолжает, - и ты хороший! Я это тоже чувствую! - заканчивает он уже торжественно, и снова невидимый кулак ударяется в грудь, а потом воин надолго замолкает.
  А Олег думает: "Какие-то они немногословные". Он хочет еще добавить, что скучные, но этого ощущения в себе не находит и тоже решает помолчать.
  Трудно определять время. Здесь его совсем не чувствуешь. Уже много раз всходило и опять пряталось за горы солнце, а они все продолжают пребывать в этом состоянии. Находиться в таком блаженстве оказывается совсем нескучно. Он уже много о чем вспомнил и поймал себя на мысли, что грустное расстраивает не сильно, а хорошее все больше радует. Постепенно он и впрямь начинает чувствовать, что каким-то непонятным образом уже привык к воинам, хотя все это весьма странно - он представляет их себе, начинает испытывать к ним привязанность и в то же время почти ничего о них не знает. И точно все сильнее ощущает, что они ему действительно братья. А если чьи-то беседы становятся интересны, то он прислушивается к ним и проясняет для себя всевозможные детали и подробности.
  За это время он рисует себе примерную картину того, что с ним произошло. Наверное, его душа по непонятным для него причинам понадобилась небесному воинству, которое выполняет здесь особые, очень важные задания и служит хорошему, несомненно, даже великому делу. Как устроена душа непонятно. Очевидно, что это сгусток мощной энергии, а, может быть даже чего-то более сложного, до чего в той жизни ученые еще не додумались, да видно и не додумаются никогда. Но и не надо это им - с тем, что разузнали, запутались.
   Для себя он решает так: "Раз теперь устройство у него новое и непонятное, а чувства, наоборот, старые и очень даже понятные, то определять их можно привычными категориями. Если тоскливо, то болит душа или щемит сердце. Если радостно, то душа поет, и так далее... Главное, что он твердо чувствует - ему невероятно повезло, и он попал в самое правильное для него место.
  Вдруг будто теплое крыло снова касается его щеки и знакомым голосом шелестит: "Правильно..."
  Вспоминаются слова Сигурда: "Прислушайся, и ты почувствуешь, как он близко". Становится и радостно, и спокойно...
  
  Идет время... и однажды долина снова заполняется воинами, а мир вокруг Олега сужается. Он определенно не только изменяет свое состояние вместе со всеми, он испытывает потребность сделать это именно тогда, когда этого хотят остальные воины. "Коллективный разум какой-то, - думает Олег, - или всем этим кто-то незаметно управляет"?
  Теперь он ощущает себя настолько своим, что кажется, будто они уже много лет вместе. Как прав был Сигурд. Воины же, приняв человеческие образы, отдыхают так же, как делают это люди на Земле: кто-то лежит, сидит, прохаживается. Изредка ведутся неспешные беседы.
  Как когда-то они на Селигере...
   ...
  Со своими институтскими друзьями он ездил туда дважды - ранней осенью и прохладным июнем последнего года его земной жизни. До озера добирались несколькими машинами, выезжая с вечера пятницы, и каждый раз оно дарило им два совершенно незабываемых дня. Приятная подготовительная суета: ставились палатки, собирался хворост для костра, нанизывалось на шампуры мясо. Скользила лодка по спокойной глади воды, шумные игры, веселые смех. Пенно лилось пиво из бутылок, и радость из души... Ночью пела гитара, подхваченная уже не очень стройными, но старательными голосами, и пламя выхватывало из темноты такие хмельные и такие счастливые лица.
   ...
  Как они когда-то...
  Нет, не так! Совсем не так, как тогда. Все слишком спокойно. Ни улыбки, ни радости. Лица его новых друзей величественны и невозмутимы. "Каменное какое-то спокойствие - думает Олег, - точнее не скажешь". Кажется, даже воздух в долине пронизан силой, мощью и... тяжестью.
  - Слушайте, доноры, как бы мне ваша грусть-хандра с вашей кровью не передалась или с энергией - уж и не знаю, что вы там в меня накачали? Меня, конечно в тех больничках чем только не накачивали - хуже все равно не стало, если, конечно, не считать промежуточного результата, - И тут из его озорных глаз чуть слезы не брызнули, потому что он уже отчаянно хохочет. - Я, вообще-то, имел в виду оптимизм своего сознания. Если скажу "пофигизм", то опять полдня объяснять буду.
   Он оглядывает воинов и с веселой досадой продолжает.
  - Ну, хоть бы здесь какой раздолбай из нашей местности нашелся, что бы похохмить можно было..., - мечтательно произносит он, но сразу оговаривается. - Так, слова - раздолбай и хохмить - забыть ... пока.
  - Я, - серые глаза Сигурда смотрят на него с непривычной теплотой, - вот кроме отдельных слов ничего из того, что ты вещал, не понял. Но, знаешь, стало как-то легче. Я сейчас даже завидую тому раздолбаю (ударение у него получилось на букве "о"), который, слушая тебя, так бы смеялся.
  - Да я и сам ему сейчас завидую! - хохочет Олег
  - А ты попроси Хранителя - может он тебе кого-то из твоих друзей сюда доставит, как праздничную посылку, - раздается голос воина, который, как Олег уже знал, находится здесь много столетий.
  - Хочешь оставаться моим другом, никогда не давай таких советов. Ты так давно здесь, что, наверное, уже забыл какая это боль: уходить или терять, - озорные искры в глазах Олега тухнут, их сменяет печаль, но ненадолго.
   - Вот! Чувствую! Процесс уже пошел, - говорит он весело. - Кстати, откуда ты про посылки знаешь? Когда они появились, тебя ведь уже не было.
  - А нам тут один англичанин, когда только прибыл, все про свою тетушку рассказывал. Она ему на фронт вязаные носки присылала.
  - Не только носки, в детстве она еще конфеты, игрушки присылала, - нудным басом бубнит воин в форме английского офицера артиллерии времен первой мировой.
  - Слушай, - Олег подходит к нему и трогает его голову, - у тебя с тех пор, похоже, не только ноги не согрелись, но уже и голова замерзла. Шапочку она тебе связать не догадалась?
  - Она вязала, - совершенно не понимает тот шутки.
  - Уууу, - хватается уже за свою голову Олег, - по этому поводу я предлагаю спеть!
  Он не понимает, как можно вот так спокойно просто "быть". Его самого переполняет такая необыкновенная сила, какой он никогда не чувствовал прежде. Она распирает его изнутри, выплескивается наружу потоками эмоций: хочется петь, плясать, смеяться, да просто кричать - ну хоть что-то делать...
  "Нужно лететь" - неожиданно совершенно спокойно решает он, и одновременно чувствует такую же потребность в каждом из своих братьев.
  Мир снова становится сферическим. Олег уже привычно ощущает рядом с собой присутствие чего-то очень мощного и очень родного. Вокруг далекие и манящие звезды, а позади мгновенно исчезнувшая из виду голубая планета Кри.
  
  Хранитель провожает взглядом несущийся со страшной скоростью бордово-огненный шар. Он знает, что в самом его центре трепещет маленькое солнечное сердечко - его новорожденный птенец. Шар исчезает, а через мгновение и его самого уже нет в этом месте Вселенной.
  
  
  
  6. Расскажи мне о
  
  Хранитель идет узкими извилистыми коридорами. На стенах, закрепленные в бронзовые скобы, горят многочисленные факелы, и их тревожные отсветы отплясывают на камнях дикие огненные танцы. Наконец Хранитель сбегает по крутым ступеням вниз и, толкнув тяжелую дверь, оказывается в комнате. За витражными узорами окна навсегда застыл абсолютный покой Вечности. Пылающий в камине огонь хорошо освещает дальний угол. Чуть в стороне возле стола в удобном кресле расположился хозяин помещения, одетый в серебрящийся плащ с капюшоном. Широким жестом он указывает гостю на свободное кресло. При этом от руки его веером расходится сияние. Оно оборачивается вокруг Хранителя и медленно падает к его ногам.
  - Нетрудно объяснить, - произносит одетый в серебряное, обведя глазами пространство вокруг, - почему мы так любим именно этот период развития цивилизаций, когда природа уже получила самое совершенное звено, а "оно" еще не успело "отблагодарить" ее своими достижениями. У этого дитя ничего не получается лучше, чем у Него. И ведь никогда не было по-другому, ни у одного народа, ни на одной из планет. Ничто и никогда не будет волновать душу так сильно, как любовь, не успокоит, как вода, не согреет, как огонь и не заставит задуматься о Вечности так, как это умеет звездное небо. Я, конечно, говорю о чистой душе. Могут быть и другие прекрасные примеры, но они всегда будут нерукотворными.
  - А как же музыка? - возражает Хранитель.
  - Разве ее сочиняют они? Ты же знаешь, кто держит руку художника, торопит и направляет мысль ученого.
  - Наука - да, но в искусстве позволено вкладывать часть души.
  - Ничтожно малую. Их заслуга - труд, а не талант.
  - И как много посылается им таланта, - вздыхает Хранитель, - и как мало прикладывают они усилий, чтобы этот талант расцветал. Зато помощники Зла стараются с большим усердием, отнимая у человека этот великий инструмент - трудолюбие.
  - Давай о проблемах поговорим чуть позже, а пока подарим себе несколько приятных минут.
  Он предлагает Хранителю бокал с вином, и снова накидывает мерцающий плед на его колени.
  - Лучше расскажи о своем птенце.
  Хранитель делает несколько неспешных глотков, усталые его глаза постепенно оттаивают, и с нескрываемой нежностью он произносит:
  - Это высокий, стройный, красивый мальчик, внук солдата и сын охотника. Философ и балагур. Он родился в хорошей семье для очень хороших дел там, и призванный сюда для дел великих.
  У него было благополучное, но неизбалованное детство, мудрые и строгие наставники, в меру свободы и запретов. Словом, все было правильно в той его земной жизни. Он не рос ангелом, проявлял и дерзость и непослушание, но никогда не переходил черту дозволенного. Мне нравилось слушать, как он рассуждает, и так искренне радовали меня его постоянные искрометные шутки. Хотя в этом он, пожалуй, не всегда имел чувство меры.
   С возрастом все осложнилось. Противоречие между его сущностью и ее скудным внешним проявлением начали мучить его невыносимо. И та ничтожная часть способностей, которым удавалось прорываться наружу, не спасала от терзаний. Но он удивительным образом сохранял уважение к людям и безмерную к ним любовь. Я бы сказал, что вырос эдакий весельчак-мудрец безгранично любящий мир, но в себе он разглядел эту любовь только перед самым исходом.
  - А как же та - другая любовь?
  - Там было и великое счастье, и предательство. И были верные товарищи. Он выстоял бы и сам, но я рад, что они все-таки были. Тем более, что разрыв с любимой случился в дни жестокого испытания болью.
   - Ты говорил, что в этом испытании он был более, чем достоин.
   - Более чем! Он смог не только бороться с болезнью, в этом состоянии он смог жалеть других, прощать их, любить, дарить им радость. Я приведу один простой пример, и ты легко почувствуешь, какой он.
  Ему прислала электронное письмо подруга, которую он очень уважал и по-братски любил:
  "- Привет, мой милый Олег. Как дела? Что болит у тебя?
  - Привет, добрая фея.
  Болит абсолютно все. Хожу, а меня укачивает. Мне бы трубку в зубы, попугая на плечо и я - вылитый моряк.
  - Милый, когда же можно будет приехать к тебе и привезти суеты московской в лукошке?"
  Написать ответ сил у него уже не было... До конца оставалось всего несколько дней.
  - Ты думаешь, что он сможет стать сильным Солнечным?
  - О, да. Я думаю - лучшим!
  - Что ж, приятные минуты всегда проходят быстро. Теперь ты можешь говорить о другом.
  - Ты спрашивал, не легче ли мне было доставить Солнечного на Кри, спрятав его внутрь своей энергии? Легче. Но я рискнул и не пожалел об этом. Во-первых, он привык к Космосу, ощутил его своим домом, даже успел его полюбить. Я вообще удивляюсь, как сильно в нем развит этот величайший из даров - умение любить. Во-вторых, я проверил его способность улавливать энергию силы. Он очень чутко ее определил и сумел накопить такое количество, что ее хватило для того, чтобы он мог самостоятельно долететь до Кри, а потом достаточно хорошо перенести воссоединение с воинами.
  Но вот что встревожило меня, и о чем я не хотел говорить с тобой через Космос. Я думаю, что Зло пытается налаживать свои связи с помощниками Добра. Я уже говорил тебе, что по дороге чуть не потерял Солнечного. Они сумели связать тоску его матери с его мыслями так крепко, что возродили чувства, которые мы закрываем, давая приходящим сюда отдых от страданий. И слава силе его духа и необыкновенному чувству товарищества, благодаря которым он не оставил меня, лишив тем самым Зло возможности увести его в свои пределы. Но хуже всего то, что эту связь они сумели установить втайне от меня. Даже я не сразу смог понять, что происходит.
  - Хранители земной жизни сообщают о новых способах воздействия Зла на светлые души, - согласился Серебряный, - а Несущие разум жалуются на то, как трудно становится им пробуждать в людях добрые мысли и совесть. Я думаю, что Зло нашло мощный источник силы и готовит Великую битву.
   - Согласен. И еще. Помнишь, не так давно на той же планете Зло взрастило своего "темного". Я был рядом, когда они вели его по Космосу. Он был очень сильным. Его энергия, а тогда он еще не умел управлять ею в полной мере, пробивалась через защищенный коридор, и я вполне смог оценить ее мощь. Да, я тоже чувствую опасную связь между многими событиями, происходящими сейчас во Вселенной.
  - Нам нужно как можно быстрее и правильнее выстроить нашу защиту. А ты с еще большим усердием займись своим птенцом. Я понимаю, что он очень молод, и тем важнее для его становления серьезные испытания, и тем тяжелее они для него.
  - Я верю в то, что он справится. И я всегда буду рядом.
  - А знаешь, я хотел бы посмотреть, каков он теперь. Как скоро ты сможешь его увидеть?
  - Я постараюсь сделать это при первой же возможности.
  Вино в бокалах заканчивается. Пустеет графин, из которого оно наливалось. Подходит к концу их беседа. Им обоим очень не хочется прерывать эту встречу, но слишком ценно их время, и сами они непрестанно нужны во многих пределах Вселенной.
  
  
  7. Первая битва
  
  "Когда в пятницу после института едешь из Зеленограда домой, то какая же это долгая дорога. Два вокзала, две электрички, куча народа, суета, толкотня. Каждый раз говорил себе: "Переступил порог общаги, и ты уже на пороге дома" Но пять часов пути, как вечность. А тут летим целую вечность (ну, это так, для яркости сравнения, но все равно очень долго) а как будто одно мгновение. Не успеваешь "голову" поворачивать - того и гляди, пропустишь что-нибудь замечательное, - рассуждает Олег. - Наверное, когда пребываешь в Вечности, запас терпения расходуется очень экономно, а то и на половину Вечности не хватит.
  Так, вопрос для математиков: какой знак нужно поставить между двумя этими величинами? По-моему, знак равенства. Тогда в чем разница? В трех лишних буквах, - ехидно отвечает он самому себе. - В школе нужно было лучше учиться. А то в три года сам читать начал, в шесть пятизначные числа в уме складывал, а в первом классе к семи пять лень прибавлять стало. Рисовал хорошо, стихи сочинял, в шахматы, на лыжах, в каратэ, везде все сразу получалось. Да, плавал еще отлично и нигде не проявился, все забросил. Ни с одним школьным предметом проблем не возникало, пока, конечно, в старших классах прогуливать не начал и вообще уроки делать перестал. Хорошо, что на твердую четверку всегда и без подготовки ответить мог. Маме еще в пятом классе честно сказал, когда она очередной раз душу вынимала: "Что хочешь, пообещаю, но только все равно потом с собой не справлюсь". Что за жизнь такая была: как будто ничего не надо, а внутри грызет и наружу просится жуткое желание все узнать, все суметь - только выбраться это желание никак не может. Правда, книг очень много читал - это да..., и еще песни петь любил, но в этом деле музыкальный слух немного подвел".
  Размышления Олега прерывает удивительное событие.
  - Сигурд, они снова идут!
  - Значит, битва скоро.
  Встречаются они воинам уже в седьмой раз, и промежутки между встречами становятся все короче.
  Всегда справа налево навстречу им движется вереница босых седовласых старцев в холщовых рубахах до пят. Глаза их смотрят вниз, руки у кого-то опущены, у других ладони сложены на уровне груди. Олег ни разу не видел, как они возникают и куда пропадают потом - просто появляются вдалеке и идут чуть наискосок, освещенные тихим светом. Дорога, по которой они идут, тоже светла. Непонятным образом она начинается перед ними и сразу же после заканчивается. Непонятным для него остается еще и то, что скорость их собственного полета, судя по тому, как быстро меняется все вокруг, огромна, а старцы идут очень медленно, будто у них совсем другие законы времени. Но встреча с ними происходит именно по их временным законам.
  Они никогда не останавливаются - останавливается воинство. Воины обретают свое человеческое обличие в виде больших светящихся изваяний и выстраиваются в линию вдоль движения старцев. Олег делает то же, что и все - он встает на одно колено, протягивает вперед правую руку и опускает голову. Когда воины вновь поднимаются, рядом никого уже нет. Они привычно собирают воедино свою энергию и продолжают стремительный полет.
  За то время, что они стоят коленопреклоненно, совершенно ничего не происходит. Уже после второй встречи Олег предположил, что таким образом они выражают старцам свое почтение, потому что лично он испытывает и уважение, и восторг, и еще необъяснимую тревогу. Но сейчас он все-таки решает кое-что прояснить.
  - Почему у них глаза все время опущены?
   - Когда-то я спросил об этом у Хранителя, - отзывается воин с Земли - японец по имени Тецуо. Он из "молодых". Прибыл в середине двадцатого столетия. В "покое" любит носить одежду самураев и привлекает Олега тем, что отличался от других живой пытливостью ума и постоянным стремлением красиво формулировать свои мысли, будто конфетки, заворачивая их в яркие фантики. - Хранитель ответил мне так: " Имя им - Несущие разум. Кроме того, что они носители мудрости и знаний, они еще есть совесть. Знаешь, как страшно заглянуть в глаза своей совести... до самого дна? На твоей планете решившихся на такое иногда можно найти в психиатрически лечебницах."
   - А зачем встаем на колено?
   - Испытываем необходимость, - Сигурд как всегда краток, - ты нет?
  - Я - да! - в тон ему отвечает Олег. - А почему решил, что бой скоро?
  - Чем чаще встречаются, тем ближе битва.
  - Так значит, эта необходимость вызвана чем-то, связанным с предстоящим сражением! - радуется своей догадке Олег.
  - От твоего знания что-то меняется? - удивленно спрашивает его Сигурд.
  - Просто... интересно... Мне - да! Тебе - нет?
  - Мне - нет! Веками так было. Зачем причина? Главное - цель! Победа!
  - А разве знание причины не может влиять на достижение результата? - не желает сдаваться Олег.
  - Это решает Хранитель. Мы - воины.
  Олег перестает задавать вопросы. Он уже хорошо понимает и чувствует их - они умные, добрые, сильные, правильные, но какие-то... застывшие. Как латинский язык. За то время, что он находится среди них, он со многими говорил, других слушал. Он уверен в каждом - не предаст и защитит. "Твердое убеждение, основанное на интуиции и опыте" - сказал бы он раньше. Но сегодня он добавляет: "Чужом опыте". Они вспоминают свою прежнюю жизнь, здешние сражения, отдых на планетах. Одни повествования - нет ни переживаний, ни рассуждений, ни выводов.
  - Сигурд, а вы когда-нибудь смеетесь?
  - Мы тебе не нравимся? - как-то по-детски беспокоится тот.
  - Вовсе нет, просто мне кажется...
  То, что происходит дальше, обрывает его на полуслове. Все резко меняется. Пропадает ощущение безмятежности полета. Появляется чувство тревоги и еще какой-то еле уловимый и очень неприятный запах. Чувство Олегу знакомо, и он вспоминает, что оно всегда возникало перед тем, как в первом полете его прятала птица. Запаха тогда не было или он просто ... Мысли опять обрываются, а состояние снова меняется. Появляется спокойствие, и уверенность. Он ясно чувствует, что сейчас они что-то будут делать. Он еще не знает, что именно произойдет, но совершенно точно уверен в том, что он все сделает правильно. "Наверное, уверенность воинов перешла в меня", - последнее, о чем он успевает подумать.
  Внезапно страшные раскаты грома сотрясают пространство. Его Земля, наверное, никогда не слышала таких звуков: грохот, визг, вой, плач, скрежет, стоны. И все это кричащее пространство пронизывают молнии. Их бесчисленное множество. Они мелькают с бешеной скоростью: прямые, изломанные, закрученные в спирали, которые при этом извиваются. Сталкиваясь между собой, они высекают чудовищные фейерверки из искр. И все это есть тело гигантской черной птицы, которая непрерывно машет уродливыми крыльями. Своей чернотой она уже заслонила всю звездную перспективу перед ними. И вдруг он чувствует сильный удар.
  Собственно, не совсем он.
  Теперь Олег ощущает себя камнем в кладке могучей стены, одним из кирпичиков, сложивших мощную преграду, вставшую на пути у птицы. Вот эта стена и принимает сейчас на себя чудовищные по силе удары.
  Иногда птица удаляется, но, возвращаясь, начинает биться с новой силой.
  Сколько это продолжается? Наверное, очень долго. Но вот удары становятся реже, слабее, а молнии и грохот в теле птицы постепенно стихают. Проходит еще какое-то время, и она, обессиленная, с мерзким криком улетает навсегда.
  Воины еще долго остаются в прежнем состоянии, однако, убедившись, что враг покинул "поле" битвы окончательно, снова сворачиваются в огненный шар, и, взметая стремительным своим полетом невидимую звездную пыль, улетают восстанавливать растраченные силы.
  
  
  
  8. А Бог есть?
  
  Полет к источнику недолог. Ни говорить, ни расспрашивать не хочется. Не хочется даже думать. Единственная мысль, которая приходит Олегу в голову, звучит так: "Наверное, теперь это будет называться усталостью".
   Местность, куда они опускаются, представляет собой безжизненную пустыню. Ее рыхлый грунт напоминает бледный красноватый песок, поэтому в воздух поднимаются огромные клубы пыли. Когда пыль оседает, вокруг уже волнуется и вздыхает темно-фиолетовое сияние.
  - Сигурд, я понял, что мы не пропустили Зло. Но кого мы защищали? - через некоторое время у Олега снова возникает потребность задавать вопросы. "Наверное, уже подзарядились", - решает он. Выражать мысли ему по-прежнему хочется земными категориями.
  - Если враг впереди, то, что защищаешь, всегда сзади, - назидательным тоном отвечает Сигурд. - Там была "защищенная планета". Она небольшая, и ты мог не обратить на нее внимания.
  - Что такое, "защищенная"?
  - Это планета, на которой не живет Зло. Таких мало, и их постоянно охраняют. Но когда силы неравны, в сражение вступаем мы.
  - Почему одни планеты защищены, а другие - нет?
  - На каждой планете Добро и Зло борются за человеческую душу. Трудно сделать так, чтобы Добро победило в каждой душе, не оставив хоть немного места, где может прятаться злобный умысел. И все-таки очень редко такое случается. Иногда удается оградить планету от вторжения Зла сразу с момента поселения на ней разума. Но я сказал: "Таких мало".
  Из дальнейших рассказов Олег узнает, что есть воинства разных, не только голубых планет, и возглавляет всех Хранитель Звездного воинства. Под его началом они отвечают за Великий Порядок в Космосе. Ходят легенды о том, что бывают Вселенские битвы, в которых участвуют сразу все воинства. Но случается это так редко, что никто из его братьев в таковых еще не участвовал.
   На каждой из обитаемых планет обязательно находятся слуги Добра. У них свои задачи и свои Хранители. И вообще оказалось, что очень много чего есть в этом огромном и совсем еще незнакомом ему мире. "Что ж, как говорится, поживем - увидим. Впереди вся жизнь, хотя, теперь точнее будет сказать - вся Вечность", - думает Олег и вновь погружается в великое блаженство.
  
  - Олег, - слышит он вскоре знакомый голос и тут же чувствует, как сильно он соскучился по своему бывшему попутчику, - я жду тебя.
  Он видит в вышине на плато знакомую белую фигуру и, отделившись от фиолетового моря, яркой огненной птицей радостно взмывает вверх. Опустившись рядом с Хранителем, он принимает свой обычный человеческий образ.
  - Я рад видеть тебя, птенец, - говорит Хранитель, положив руку Олегу на плечо, и пристально смотрит ему в глаза. - Расскажи, как прошла твоя первая битва?
  - Впечатляет! Впрочем, ребята говорят, что она была далеко не самая трудная. Только, знаешь, у меня еще задолго до всего появилась тревога, как тогда во время нашего полета. И запах неприятный. Я, что, не такой сильный, как остальные?
  - Это не тревога и не запах - это сигналы о приближении Зла. Они у всех немного разные - у тебя, значит, будут такие. И ты не слабее. Я очень хорошо почувствовал, что ты тогда не испугался. Я даже уловил в тебе азарт охотника. Для первого раза это очень достойное состояние духа.
  - Не знаю, на самом деле мои мысли обрывались и путались, но потом такие дела начались, что я вообще думать перестал. Зато теперь понимаю, почему я с детства салюты не любил. Во время праздников они были хорошо видны из наших окон, и мама все время меня звала: "Посмотри, да посмотри". Знала бы она тогда, как я еще на них "налюбуюсь".
  - Скажи, а ребятами ты воинов назвал? - с легкой улыбкой спрашивает Хранитель.
  - Они мне, как те мои друзья, я даже не заметил. Это плохо?
  - Это хорошо! Это хорошо, что тебе легко среди них, Но я знаю, чего тебе очень не хватает - не на все вопросы ты можешь находить ответ. Вот поэтому сейчас я тут. Давай сделаем жизнь Сигурда немного легче - спроси лучше меня о том, о чем бы ты хотел узнать?
  - Так сразу я даже и не знаю, - немного замешкался Олег, - ну, например..., как долго придется бороться со Злом?
  - В мироздании есть только три фундаментальных вопроса: КТО, КАК и ДЛЯ ЧЕГО, - произносит Хранитель. - Это касается всего - от рождения ребенка до сотворения Вселенной. А вторичность вопросов сколько, когда, почему постарайся почувствовать сам. Помнишь, как говорили в той жизни о приходе твоей страшной болезни: "Не думай почему, думай для чего". Так и сейчас твой вопрос вторичен. Главный вопрос - для чего нужно бороться со Злом. Когда ответишь на него - получишь ответ и на только что заданный. А пока я все-таки промолчу, как говорит твой проводник: "Не спрашивай - не отвечу". Просто поверь мудрому древнему Хранителю: именно тебе часто будет важен не столько ответ, сколько его поиск. Ибо в поиске одной истины можешь обрести не одну.
  Олег смотрит на мужественное и совсем не древнее лицо, а потом хитро произносит:
   - Все, что ты говорил, я понял, только я вот о чем подумал: "Ты вопрос просил, ответ предлагал. А, если бы я о том же самом Сигурда спросил, я бы узнал еще меньше"?
  Хранитель молчит.
  - Прости, я хотел пошутить, - искренне огорчается Олег.
  - Почему, у тебя почти получилось. Но, главное, что ты все понял: и что сказал я, и что произнес сам.
  Олег видит, как глаза Хранителя начинают загораться радостным синим светом, и в ту же минуту ему в грудь ударяет мощная горячая волна. Тепло легко проникает в Олега и приятно заполняет его всего.
  "Наверное, он так радуется - догадывается Олег. - Сюда хорошо бы подошло выражение: "Радость переполнила его", или еще: "Он поделился своей радостью". А может быть даже лучше: "Одна радость на двоих" Придумать очередной вариант Олег не успевает, потому что слышит раскатистый, душевный и почти забытый им человеческий смех. Правда, длится это совсем недолго.
   - Порадовал!
  Олег понимает, что все его мысли снова были услышаны, и даже немного расстраивается.
  - Да, я никак не могу привыкнуть к тому, что ты все слышишь. Но даже если я буду помнить, что от этого изменится? Я что не думать научусь?
  - Ты очень многому научишься. К примеру, ты сможешь закрывать свои мысли. Вряд ли получится их спрятать от меня, хотя, кто знает, впереди Вечность, а вот Сигурд и другие воины уже сейчас не могут их слышать, если ты не пожелаешь этого сам. Попробуй, и ты сможешь говорить с одним из них в то время, как другие не услышат вашу беседу. Ты многое можешь делать из того, чего не могут они - ты не такой, как все. Поэтому мы очень ждали тебя и искали. Но ты же знаешь, кому многое дается, с того и многое спросится.
  - Я понимаю, - вздыхает Олег, почти физически ощущая на плечах тяжелую ношу ответственности, и веет холодом от чего-то неуловимого, тревожного.
  - Ну-ну, ты только шутить не перестань, а то у тебя ничего не получится! - весело подбадривает его Хранитель.
  Ноша тотчас же сваливается, тревога исчезает, и мир снова становится светлым и радостным.
  - Кстати, в качестве компенсации, - улыбается Хранитель, - хочешь получить исчерпывающий ответ на твой вопрос про "половину Вечности"?
   - Да, я его уже знаю - неожиданно для самого себя произносит Олег - просто, этого ответа... его нет, потому что не может быть половины Вечности, как не может быть летящей половины птицы. Она или целая, и тогда летит. Или мертвая. Но тогда, как птица, она уже не существует. Скорее, это полуфабрикат на прилавке в магазине.
  - Своеобразно, но где-то и такой вариант, возможно, имеет место быть. Кстати, когда ты это придумал? Я что-то не успел услышать?
   - Не знаю... это новорожденная мысль. Она только что вылупилась из скорлупы моего сознания.
  - А то, знаешь, мне вдруг показалось, что ты и от меня уже закрываешься, - улыбнулся Хранитель. - Значит, я тебя и слышал и слушал одновременно.
  - А вы позволите мне задать еще один вопрос? - от возникшего волнения Олег снова обращается к Хранителю на "вы".
  - Конечно.
  Олег понимает, что пока он набирался решимости, вопрос уже услышан, но все равно повторяет его вслух:
  - А Бог есть?
  - Ты еще не понял?
  - Я Его когда-нибудь увижу?
   - Главное, чтобы Он видел тебя, - Олегу кажется, что Хранитель снова хочет уйти от ответа, но тот продолжает свою речь. - Когда ты видишь прекрасные звезды или слышишь великую музыку - это Он; любишь своих братьев или тоскуешь по родным - это Он; получаешь или отдаешь силу - это Он; борешься со Злом, но в тебе нет ненависти - это Он. Но запомни, как только ты почувствуешь ненависть, гордыню, презрение - это Зло. Оно не так страшно, когда оно твой враг и ты против него. Оно страшно, когда оно внутри тебя.
  "Да, - думает Олег - такие беседы бы там - в "предбаннике жизни" - сколько глупостей мы тогда бы не наделали".
   - Как-то странно ты выразился о прежнем своем существовании. Разве тебе там всегда было плохо?
  - Да нет, там бывало даже здорово, не так, конечно, как здесь - по-другому. Я теперь думаю, что без той прежней жизни в этой ничего бы не было понятно. А скажи, ты меня слышишь, помнишь, что я говорил. А ведь ты, наверное, слышишь очень многих?
  После этих слов в глазах Хранителя поселяется такая великая усталость, что на секунду он действительно кажется Олегу старым: "Неужели ему так тяжело, что он не в силах скрыть свои чувства"?
  - Просто, не хочу, - так же мысленно отвечает ему Хранитель, - зато это избавило меня от необходимости отвечать. А знаешь, почему все-таки очень нужно говорить вслух? - и не дожидаясь ответного вопроса, он продолжает. - Иногда для того, что бы что-то лучше понять, нужно услышать себя. Как у вас говорят: "В спорах рождается истина"? Она рождается не только потому, что ты слышишь собеседника и можешь принимать или отвергать его точку зрения. Истина рождается еще и потому, что, ты получаешь возможность услышать и свои собственные мысли, которые зачастую именно в спорах и рождаются. А иногда бывает, что ты сам - это и есть лучший собеседник.
  - У меня еще вопрос, - торопится Олег.
  - Последний на этот раз. Но теперь ты сможешь спрашивать меня, когда захочешь. Я не обещаю отвечать тебе сразу, но потерпи и обязательно дождешься. Только смотри - с количеством вопросов не переусердствуй.
  - Хорошо, - вздыхает Олег. - Вот воины, они такие мудрые, добрые, и я не решаюсь спросить об этом у них. Как они могли подумать, что я захочу раньше положенного срока просто так, для своего удовольствия, пожелать увидеть здесь кого-то из моих земных друзей?
  - Не обижайся на них. Уже много столетий каждому из вновь пришедших они устраивают такую проверку. И ведь еще никто ее не "провалил", но они повторяют испытание снова и снова.
  - Для чего?
  - Наверное, не доверяют нам..., - улыбается Хранитель.
  Он крепко сжимает плечо Олега и едва заметно кивает на прощание.
  И снова колет в сердце острая тоска.
  - До свидания? - спрашивает Олег.
  - До свидания! - отвечает рядом голос Хранителя, хотя сам он, вспыхнув искрой, уже растаял в бескрайности Вселенной.
  
  Олег ныряет в фиолетовое море и чувствует, что никто из воинов не заметил его отсутствия. Немного понежившись в блаженстве, он решает задать давно мучивший его вопрос:
  - Послушай, Сигурд, тебе когда-нибудь бывает тоскливо?
  - Это как?
  - Ну, вспомни, как в прошлой жизни на Земле, когда приходила беда, и тебе становилось очень плохо. Как будто болело то, что болеть не может.
  - Там - да. Здесь - нет. Потому что мы защищены! Ты еще спрашивал, смеемся ли мы? А над чем? Правда, когда смеешься ты, становится хорошо, - Сигурд недолго молчит, а потом добавляет, - как в блаженстве.
  Он умолкает, а Олег задумывается: почему они защищены, а он нет? Не сказать, что бы грусть, тоска или тревога были совершенно невыносимы. Злости или других гадких чувств он не испытывает вообще. А радость бывает просто безмерной. И все-таки... Спросить Хранителя? Нет! Он сказал, что я должен сам идти дорогой поиска. И еще он сказал, что я не такой, как они.
  
  
  9. Музыка ангелов
  
  Только что Сигурд объявил, что они летят к Ангелам.
  - Объяснять здесь нечего, - говорит он Олегу, - и так все станет понятно. Будем изучать кратчайшие пути.
   Однако, по дороге разговорчивый Тецуо очень толково рассказывает о том, что Ангелы устанавливают связи, которые соединяют все во Вселенной. Им, воинам, интересны каналы, по которым можно перемещаться гораздо быстрее, чем в свободном пространстве. Используют они их в случаях крайней необходимости, когда нужно практически мгновенно оказаться в определенной точке. Выйти из канала можно только достигнув его противоположного конца. Если в таком свободном полете, как сейчас, они легко изменяют траекторию, то в каналах связи движение допустимо только вперед или назад, потому что разорвать их невидимые границы невозможно ни им, ни тем более врагам, в силу того, что они, эти границы, надежно защищены. Выражаясь языком Тецуо, они "незыблемы и несокрушимы".
  Есть еще каналы, по которым передается информация. Например, так с ними общается Хранитель. Точно есть и еще какие-то другие, но для чего предназначены они, Тэцуо не знает.
   Связи эти невидимы. Но иногда Ангелы собираются в определенном месте и "играют" на звездах. Как они это делают, неизвестно, но для всех посвященных (а к ним относятся и воины), прилетающих в это место, связи проявляются, и можно уточнять расположение уже известных каналов, или находить вновь установленные.
   - А если в остальное время они невидимы, - спрашивает Олег, - разве мы не можем с ними столкнуться?
  - Нет. Когда связь встречается у нас на пути, мы пролетаем мимо, не задевая ее границы.
  - Так устроено, - вносит свое уточнение Сигурд.
  - Зло имеет такие связи?
  - Да. Только мы умеем их разрушать. Это интереснейшее занятие - тебе оно, несомненно, понравится! - убежденно восклицает Тэцуо.
  - А скоро это случится?
  - А когда Хранитель скажет, - снова вмешивается в разговор Сигурд. Олег все время чувствует, что, несмотря на то, что все они братья, между ним и Сигурдом установилась гораздо более тесная связь. И тот как-то по-детски все время оберегает их дружбу.
  Полет нетороплив, и Олег уже в который раз зачарован звездной бесконечностью и ее великолепной неповторимостью. "А там, на Земле небо всегда было прекрасно, но узнаваемо. И узнаваемость эта хранила в себе абсолютный покой незыблемости. Так было вчера и так будет всегда. Это "будет" живет в человеке, как некий залог неизбежности завтрашнего дня. Живем, - продолжает думать Олег, - и не задумываемся, а почему же обязательно будет? Почему оно вообще есть. Просто так, сами по себе рождаются звезды, а точнее, та самая первая частица, которая стала праматерью всего звездного мира? Можно понять, почему они умирают, но вот рождаются... Разве можно взять что-либо там, где ничего не было? Вот они и возникли - фундаментальные вопросы: кто, как и для чего. Живешь там и принимаешь все, как данность. Нет, кто-то, конечно, задумывается о причинах, но все равно принимает жизнь с ее завтрашним днем, как дар бесплатный. Но даже если для тебя или для всех что-то было предназначено, и ты взял, образовав в этом месте пустоту, разве ты не должен эту пустоту заполнить"?
   ...И ведь хотел только подумать о том, что здесь пути всегда разные, а узоры созвездий никогда не повторяются, - перебивает свои рассуждения Олег, но дотошная мысль очень быстро возвращается обратно:
  "А, что же ученые - столетиями эти проблемы изучают, а философы? И какие головы светлые, и какие мысли великие рождают, только друг другу противоречат и никак до общей истины договориться не могут! Я-то что здесь со своим скудным умишком пыжусь?
  Мы ведь там совсем ничего не знаем о том, какие существуют связи в этом не изученном человечеством мире. Мы про этот мир вообще ничего не знаем, а то, что доказали себе, может быть лишь великий посланный нам обман или ради нас же самих, или ради чего-то гораздо большего.
  Наверное, в той жизни существуют только субъективные истины. "Это непоколебимая уверенность человека в том, что он прав", - быстро формулирует для себя Олег. - Во многом человеческое бытие определяется именно ими. И повлиять на эти мировоззрения могут только Добро и Зло в их земных проявлениях".
   - Мы посылаем вам ту информацию, которую считаем необходимой. Но иногда ее перехватывает или искажает Зло. К тому же улавливать ее не так уж много способных, - слышит Олег издалека и совсем рядом негромкий голос Хранителя. И впервые он не задумывается о том, как это происходит. Ну, вот теперь хотя бы в этом месте бытия вопросов "кто, как и для чего" на один становится меньше.
  Тем временем Вселенная начинает наполняться радостным светом и чудесными звуками. В безграничном пространстве проявляются, а вскоре вспыхивают божественным ("Другого и слова-то не подберешь" - думает Олег) многочисленные потоки. Он сразу узнает это прекраснейшее состояние Космоса.
  - Тебе нравится? - спрашивает Сигурд.
  - Нет слов!
  - Почему их нет? - несколько настороженно удивляется наставник.
  - Выражение такое, - вздыхает Олег и начинает терпеливо объяснять, что на самом деле слов как раз много, и все они очень достойные, просто, нет до такой степени прекрасных, чтобы они в полной мере могли передать всю полноту охвативших его чувств.
  - То есть, ты хотел сказать: "Да"! - помогает ему Сигурд.
  - Да! - сдается Олег.
  - Я рад! - подводит черту старший товарищ.
  - А когда я впервые увидел это, - вмешивается в разговор Тецуо, - то сразу вспомнил свой последний воздушный бой. Тогда орудия с особым остервенением обстреливали наши самолеты, и ночную мглу непрерывно рассекали "молнии Земли". Но я сразу понял разницу: те несли страх, а эти - радость.
  - Почему "молнии Земли"? - строго спрашивает Сигурд.
  - Очень красиво звучит: "молнии Земли"..., - мечтательно повторяет Тэцуо. - Когда снаряды летят из орудий, установленных на земле, и ночное небо рассекается огненными стрелами, так можно сказать?
  - По-моему, можно, - соглашается Олег, - только когда я впервые встретился с этим великолепием, для меня самым главным стала музыка.
  - Разве ты видишь это не в первый раз? - снова подает голос Сигурд.
  - Нет, впервые это случилось тогда, когда мы с Хранителем еще только летели на Кри.
  - И он не хранил тебя в своем теле?
  - Нет? - этот вопрос кажется Олегу странным, но он тут же замечает, что не только Сигурд, но и остальные воины тоже сильно удивлены.
  Тем временем картина расчерченного звездного неба становится абсолютно четкой, а великолепная музыка вселенского оркестра виртуозно довершает грандиозность происходящего. Олег чувствует, как ясно представляет он теперь огромнейшую часть Вселенной: знает каждую звезду и ее планеты; видит кратчайшие пути между ними и, в сущности, ему уже не нужен проводник в этом великом прозрачном лабиринте. В лабиринте звезд - да. А в лабиринте знаний и правил... И он мысленно машет рукой.
  Со связями все действительно становится понятно само собой, как и обещал Сигурд. Только вот...
  - Как входить в канал связи? - спрашивает Олег.
  - Так же, как отдавать силу - просто решишь войти и войдешь. Только сначала представь, куда ты хочешь попасть, - отвечает наставник.
  - И не пробуй делать это прямо сейчас - сразу же окажешься далеко отсюда, - торопливо добавляет Тэцуо.
  А Олег и не собирается. Ему куда важнее распознать среди множества мелодий ту единственную свою, родную. Но, кажется, будто она сама находит его - тихая, нежная арфа. И он ощущает ее не только, как звук, но и как тончайшую связь между ним и чем-то еще в космосе. И мир вокруг снова растворяется в ее звуках.
  Но вот все смолкает и гаснет. Снова рядом воины, готовые отправиться в путь. Он, наполненный новыми знаниями и какой-то новой энергией. Олег ясно понимает, что теперь всегда сможет отыскать эту связь с Космосом и получить энергию арфы, как он решил ее называть. Он уже хочет поинтересоваться у воинов, зачем нужно летать к далеким источникам, если источник энергии всегда "под рукой" - только протяни руки и черпай ее полными горстями. Но тут же слышит голос Хранителя:
  - Они тебе не ответят. У них нет такой возможности. Да и сам постарайся ее беречь - ты же почувствовал, какая она нежная и тонкая? Это твой самый крайний случай.
  
  
  
  10. Песня
  
  Сил много, а в Космосе спокойно.
  Воины отправляются на ближайшую, не заселенную людьми планету. Они уже много раз бывали здесь без Олега. Сейчас они опускаются на пологую равнину. Им нравится здешний мягкий климат, пейзажи, радующие глаз, доверчивые птицы, непуганые, ласковые звери. Кое-где растут небольшие кудрявые рощицы, которые с высоты показались Олегу смешными зелеными барашками, гуляющими по огромному пастбищу, которое широкая река разделила пополам. Все дышит миром и покоем.
  Воины сразу принимают свои человеческие образы. Олегу уже не нужно объяснять, что никакой полезной энергии на этой планете нет - он чувствует это сам, и единственная цель их пребывания - тихий спокойный отдых.
  Дует легкий ласкающий ветерок. Речная рябь на поверхности реки пытается отловить как можно больше солнечных зайчиков. А еще река все время манит к себе необыкновенной прозрачностью воды. Олег с удовольствием нырнул бы, но никто из воинов этого не делает - не решается и он.
  - Тэцуо, ты говорил, что был когда-то летчиком. Расскажи, - просит Олег.
  - Сначала я был учителем. - с большой охотой откликается японец, - мечтал встретить красивую женщину, чтобы она родила мне веселых и умных ребятишек. Но началась война, страна велела мне стать летчиком и я им стал. Наше положение все больше ухудшалось. Тогда было решено сформировать отряды с очень красивым названием "Камикадзе", что в переводе с нашего языка означает "Божественный ветер". Когда-то в тринадцатом веке тайфуны с такими именами дважды помогли уничтожить корабли монгольского хана Тубилая. Мы верили в то, что священное название поможет нам и теперь. Я был первым камикадзе и погиб двадцать первого октября одна тысяча девятьсот сорок четвертого года.
  В этот момент Олег подумал о том, что даты ухода из той жизни произносятся здесь так же легко, как там - даты рождения. Здесь даже большее значение имеет не время, когда ты жил, а причина ухода, как ответ на вопрос: "Для чего ты это делал"? "Первичность вопросов", - снова отмечает про себя Олег
  - Я узнал потом, - продолжает тем временем Тецуо, - что войну мы все-таки проиграли, а мое имя осталось неизвестным. А ведь у меня очень красивое имя. Оно означает "Мудрый герой". Олег, а что означает твое?
  - Священный, светлый. Кстати, ты знаешь, Сигурд, (Олег никогда не разговаривает с кем-либо подолгу без того, чтобы не привлечь к разговору друга) у моего имени скандинавские корни. В твоей деревне, случайно, не бегали мальчишки с именем Хельги?
  - Не бегали..., - коротко, с едва заметным сожалением отзывается тот.
  - А расскажи про свое имя.
  - Победой защищенный! - и Сигурд ударяет себя кулаком в грудь.
  - А про свою жизнь, - не унимается Олег.
   Но ответом становится долгое молчание. Когда Олег понимает, что ответа не будет, и решается задать вопрос на другую тему, чтобы выйти из неловкого положения, Сигурд тихо произносит:
  - Позже.
  И звучит это до такой степени тяжело, что порхающие вокруг веселые бабочки разом куда-то исчезают, а напряжение, повисшее в воздухе, надолго остается.
  Но как проходит время, так постепенно прошло и оно, будто легкий ветерок, который хозяйничал здесь недавно, улетая, прихватил его с собой. Солнце начало клониться к закату, и стало совсем тихо. "Какая разница, как называется это светило, - думает Олег, - в космосе это имеет значение, как ориентир. А когда я стою ногами на "земле", где бы я ни был: "Пусть всегда будет Солнце", как поется в старой детской песенке", - дает он себе шутливую клятву.
  К нему подходит воин с планеты Коруто. Когда он произносит это название сам, то получается несколько иначе: КККоруто. Воин постоянно всем объясняет, что говорить нужно именно так, но никому кроме него напрягаться не хочется. И имя у него похожее - Коко. За все это Олег ласково называет его Курочкой. Однажды Коко спросил:
  - А курочка, как она в бою?
  - Ого-го !!! - ответил тогда Олег. Но от безобидной неправды ему перед самим собой стало очень неловко, и позже он придумал аргумент в свою защиту: "Вот петухи действительно дерутся классно. Но лично он не знает: если курицу хорошенько разозлить, может, она по круче любого петуха окажется".
  - Мы решили кидать камни. Ты будешь? - спрашивает Коко.
  Олег бросает на Сигурда вопросительный взгляд, и тот одобрительно кивает головой.
  - Где нашли? - интересуется Сигурд.
  - Их очень много там, дальше на равнине. Мы уже принесли достаточное количество.
  - Кидать через реку?
  - До первого упавшего, - подтверждает Коко.
  - Пошли, - и Сигурд, легко поднимаясь с земли, увлекает за собой Олега.
  Воины, разделившись на две команды, встают по обоим берегам друг напротив друга и начинают перекидывать огромные валуны. Сначала это происходит не быстро, будто они еще только оценивают свои силы. Они ловят брошенные камни и возвращают их обратно. Но постепенно скорость начинает возрастать, и вот уже камни летают так быстро, что совсем пропадают из вида, оставляя вместо себя только тонкий отчаянный свист.
  "Классно! - восхищается Олег. - Оказывается, они совсем не безнадежны в смысле проведения досуга, а скорее даже очень перспективные ребята!"
   Уже потухли звезды, и взошло удивленное солнце и смотрит на них с молчаливым вопросом: " Вы что, до сих пор еще ни один не уронили"? А камни все летают и летают. Но вот кто-то в их команде промахивается, и два камня, столкнувшись, падают в реку, поднимая в воздух искрящийся столб воды.
  Сигурд опять замыкается в себе, наверное, теперь он переживает поражение. А Олегу все равно - главное, что было здорово!
  Через некоторое время снова подходит Коко. Он как-то странно смотрит на Олега, а потом не очень уверенно говорит:
  - Я узнал, что курица - довольно вялая птица и в боях вообще не участвует, - и он замолкает, ожидая ответ.
  Олег от неожиданности тоже какое-то время молчит, но потом вспоминает заготовленный аргумент и вдохновенно произносит:
  - Начнем с того, что я куриных боев никогда не видел, Извини! Но если ее, курицу, то есть, разозлить, то кто знает, каким лихим бойцом она еще может оказаться! А во-вторых, ты знаешь, что бульон из ее мяса - это первое средство для выхаживания больного? А иногда самое последнее, с помощью которого ты можешь подарить надежду..., - задумчиво добавляет Олег, вспоминая, как старательно он сам глотал когда-то куриный бульончик, стараясь сделать так, чтобы не угасла надежда у родителей. Но потом он стряхивает воспоминания и уже бодрым и убедительным голосом продолжает. - А яйца, которые она несет? Да в них содержится самый главный богатырский витамин Д! - Олег специально подбирает слова поубедительнее, - без него ребенок вырастает низеньким, хилым и с кривыми ножками, и уже никогда он не сможет стать воином! Вот моего прадеда в страшных послевоенных лагерях, куда он был отправлен ни за что, и умирал там от цинги, спас от смерти врач. Он дал ему десять картофелин. Представляешь, простая картошка, а, благодаря ей, я могу сейчас вместе с тобой вершить такие дела! Это брат, природа! Великая сила! И не стыдно носить ни одно из ее имен!
   Олег замечает, что их беседу внимательно слушает Тецуо, и взглядом ищет у него поддержки.
  - Я вот о чем думаю..., - сначала тихо, а потом все более торжественно произносит тот, - если бы у меня не было такого красивого имени, то я бы хотел, что бы меня называли "Рисовое зернышко"! - и он очень подробно начинает объяснять, что значит для его многочисленного народа самый обыкновенный рис.
  Коко все выслушивает, потом какое-то время пребывает в задумчивости, а потом уверенно заявляет:
  - Тецуо, ты тоже можешь называть меня Курочкой.
  И Олегу становится легко на душе.
  - Слушайте, - обращается он ко всем воинам, - ну давайте же, наконец, споем!
  - Но мы не знаем общих песен, - отвечают они.
  - А каждый будет петь свою. Только договоримся, что она будет, например, про любовь.
  И сначала тихо, а потом все громче и увереннее над рекой, над полями и перелесками звучит великая песня веков и цивилизаций, какой еще никогда не слышали звезды. В ней смеется и плачет тысячелетняя грусть, боль и нежная радость неисчисляемого числа человеческих судеб. И только Сигурд не то поет, не то стонет и все время смотрит на Олега.
  - Расскажешь позже, - понимает Олег.
  - Когда-нибудь потом... и только тебе, - так же беззвучно соглашаются печальные глаза Сигурда.
  
  
  
  
  11. Летим разрушать связи
  
  - Предлагаю строить кнер! - уже в третий раз повторяет Сигурд. Он сидит на разноцветной гальке и равнодушно смотрит, как океанская волна предпринимает очередную безуспешную попытку подобраться к его ногам.
  Не так давно воины сменили тихую реку на океанское побережье. Природа здесь богаче: раскидистые кроны деревьев имеют и зеленую, и оранжевую, и даже красную окраску, а неохватные стволы поднимают эту красоту так высоко, что делают их похожими на пестрые облака, зацепившиеся за опоры неба.
  Лес отделен от моря широким свободным пространством, где совсем нет растительности - земля покрыта лишь толстым слоем прозрачных камушков. Очевидно, что когда-то этот участок был океанским дном, но и теперь частые штормы пригоняют сюда свои волны, чтобы они удаляли с поверхности камней то лишнее, что могло бы им помешать так ослепительно переливаться в солнечных лучах.
  В ожидании непогоды воины разбили здесь свой лагерь. Они разделились на многочисленные группы и срочно готовятся к предстоящему "мероприятию".
  - Он слишком большой и устойчивый, - не сдается Коко, - лучше сделаем лирго.
  - Кнер - сила, а лирго - детская игрушка. Не для воина! - голос Сигурда становится настойчивее.
  - Я тоже за лирго, - поддерживает Коко японец. На нем удержаться гораздо труднее.
  - А я за дружбу, - вмешивается в спор Олег, - к чему готовимся?
  - Построим корабли. Начнется шторм. Проверим, кто дольше продержится на плаву, - обозначает задачу Сигурд.
  - Тогда нужен кнер, - не понимает Олег, - если вы говорите, что он устойчивее.
  - Ну, тогда же продержаться будет легче, - размахивает руками Коко.
  - Тогда и победа, - и тяжелый кулак ударяется о грудь Сигурда.
  И Олег понимает, что остальным его друзьям важно победить исключительно самих себя, самим себе доказать свою силу. И только одному Сигурду этого мало.
  - Тогда я тоже за процесс. Извини, друг, но я предлагаю строить лирго. Только объясните, что это за игрушка и чем она лучше скандинавского корабля.
  Коко рассказывает, что на его родине так называют небольшие легкие корабли. У них тоже есть мачта и несколько пар весел, но главное состоит в том, что корабль нужно построить так, чтобы он своими контурами напоминал птицу лирго.
  - Обязательно! - не выдерживает Тэцуо. - Их предания гласят, что чем больше корабль похож на эту птицу, тем сильнее его любит удача. Птица для них священна. Она так и называется: "Птица удачи" - "лир го", и никто никогда на Коруто не смеет лишить ее жизни. По бокам корабля мы вырежем узоры, напоминающие перья, и крылья, а сзади изобразим пышный хвост. Голову птицы сделает Курочка. Она получается у него очень натурально. А глаза у его птицы так зорко смотрят вперед, что просто видят там нашу победу, - торжественно завершает Тэцуо, особенно довольный окончанием речи.
  Олега тут же охватывает общий азарт, но остается невыясненным еще один вопрос.
  - Материал вижу - тут его с избытком, - кивает он в сторону леса. - А где взять инструмент?
  - Сейчас будет. Есть умельцы, его уже готовят, - отзывается смирившийся с неизбежным Сигурд.
  К тому времени, когда циклон пригоняет мощный шторм, корабли полностью готовы, Они качаются на морской волне и являют собой зрелище замечательное. Вдоль большого участка побережья пришвартовано множество разнообразных плавучих средств. По большей части они напоминают традиционные простейшие корабли, но некоторые поражают воображение замысловатыми формами, хотя оставляют некоторые сомнения в отношении их маневренности. Но именно они вызывают сдержанное одобрение воинов. "Что ж, - думает Олег, - кто в чем хочет, тот в том и соревнуется. Это Сигурду во всем нужна победа, а радость может принести и совсем другое. И вообще это очень хорошо, что они способны ценить красоту. Значит, под их панцирями все-таки прячется что-то такое, до чего обязательно нужно достучаться".
  Их собственное творение по эстетическим качествам оказалось где-то посередине. Зато позже, когда разбушевавшийся океан похоронил в своей пучине предпоследний корабль армады, а все воины уже выбрались на берег, их судно все еще продолжало неравный бой со свирепой стихией. Но вот, захлебнувшись гигантской волной, и оно погружается на океанское дно.
  Сигурд, выходя из воды и старательно пряча радость победы, тем не мене довольно громко произносит:
   - Хорошая получилась игрушка.
  - А может дело не в ней, а в команде? - подмигивает ему Олег.
  - Нет, дело в корабле, - заступается за свое детище Коко. - Мы ведь тоже, бывает, что проигрываем.
  - "И Конфуцию иногда не везло", - с чувством произносит Тэцуо известную японскую поговорку. - Дело в том, что получилась птица!
  - Дело в том, что получилось дело! - весело смеется Олег, и ему кажется, что воины едва заметно улыбаются.
  
  Потом они перемещаются в горы, где наперегонки забираются на высокие вершины. Словом, выясняется, что соревновательный дух в них весьма крепок. Тем более, что занятия эти совершенно не расходуют их силу, а наоборот даже взбадривают. "Как легкая прогулка в по свежему воздуху", -думает Олег.
  Но что его особенно радует, так это то, что воины полюбили песни. Они поют, конечно, веселые, но лучше у них, все-таки, получаются печальные о неразделенной любви, о горькой доле; или тожественные о подвигах и славе. Появились даже любимые. И что удивительно, петь не отказывается ни один.
  Вскоре происходит еще одно сражение, за ним другое, третье. И в каждом бою они встают преградой на пути Зла к планетам. Для восстановления силы перемещаются к источникам, и Олег видел много разных планет. Некоторые из них кажутся ему совершенно удивительными.
  Он уже знает, что планеты, имеющие колоссальную необходимую для них энергию, всегда безжизненны. Они редко похожи на его Землю и чаще удивляют необычной грандиозностью и причудливостью своих ландшафтов. Туда же, где есть животный и растительный мир, лететь можно только на отдых, не вторгаясь в их жизнь и не отбирая у них им саммим необходимое. Эти планеты разнообразны, но всегда чем-то напоминают его родину. А вот туда, где живут наделенные разумом, а проще сказать, люди, они не летали ни разу.
  Хранитель объяснил, что это равносильно тому, как запустить шаровую молнию в место, где находится скопление линий электропередач, потому что пространство вокруг таких планет насыщено энергией проживающих там людей и пронизано потоками информации, идущей из Космоса. Да еще и сам человек кое-что изобрел. А чудовищная по силе энергия воинов может это разрушить, нанеся людям непоправимый урон. Туда летаю только небольшим числом, при исключительных обстоятельствах и по особому разрешению.
  Но вот наступает день, которого Олег дожидается давно. Что им предстоит, понимают все, но, несмотря на это, неугомонный Тецуо обращается то к одному, то к другому воину:
  - Мы летим разрушать связи! - радостно объявляет он. И все одобрительно кивают головами.
  Огненный шар вновь стремительно "катится" по межзвездным тропам, огибая сияющие светила.
  В одном месте, где, казалось, ничего не мешает их полету, они резко отклоняются от своего пути.
  - Что? - не понимает Олег.
  - Черная дыра.
  Он присматривается, и, наконец, различает немного в стороне огромную зияющую пустоту. Она глядит на них мертвым черным глазом, а все великолепие космоса вокруг вместе с его неповторимой игрой цветов и оттенков кажется сейчас лишь гигантской рамой для этой жуткой картины.
  - Куда там Малевичу с его квадратом, - думает Олег. Из скудного запаса знаний по физике он вспоминает, что черные дыры - это некая неизведанная материя, обладающая колоссальной плотностью, и, как следствие, чудовищной гравитацией. Ничто во Вселенной не может приблизиться к этому месту, не будучи съеденным жестоким монстром. Но это знания из той жизни.
  - Неужели никто в нашем мире не может ей противостоять? - спрашивает он.
  - Ходят легенды о том, что Хранители чувствуют ее силу и могут становиться ей равными. И тогда она не замечает их, а, значит, по отношению к ним бессильна! - с чувством произносит Тецуо.
  - Это только легенды, - отрезвляет его восторг Сигурд. - Никто из них ни тебе, ни кому-то из нас никогда об этом не рассказывал.
  - Но ведь красиво! - не унимается Тэцуо.
  - А как вы поняли, что нужно от нее удалиться? - решает прекратить их словесный поединок Олег.
  - Чувство опасности. У тебя - нет?
  - Нужно подумать...
  И он начинает думать: "Во-первых, точно, что есть какое-то новое чувство. Во-вторых, это точно не чувство опасности. В-третьих, скорее это является сигналом "будь внимателен". В-четвертых... да, кто его знает, что вообще все это значит! Время покажет", - делает он вывод и молчит в ответ. А Сигурд никогда не задает вопрос во второй раз.
  Вскоре черная дыра остается далеко позади, удивленно раскрыв свою ненасытную пасть, будто осознавая, что завидная добыча неожиданно проскочила мимо.
  
  Вскоре становится понятно, что они прибыли в нужное место. Но ничего особенного Олег не замечает.
  - Их связи так же невидимы, как и наши?
  - Подождем, - отвечает Сигурд, - сейчас нам помогут.
  - Кто?
  - Не знаю - не важно.
  И тут Олег начинает различать нечто, напоминающее огромных бесконечных черных червей, как будто для обозначения их контуров, кто-то заставил звездный свет отражаться от невидимых оболочек.
  - Руби! - наконец, рассекает пространство воинственный клич Сигурда, хотя, в какой момент и что нужно делать для всех и так очевидно.
  То, что за этим следует, приводит Олега в абсолютный восторг. Это не бой, а этакая молодецкая забава. С криком, гиканьем и иными воинственными возгласами, принесенными с родных планет, воины разрубают блестящие каналы, высекая яркие фонтаны огненных искр.
  За мгновение до этого огромный огненный шар рассыпался на множество пылающих осколков, которые сразу же приняли облик воинов. Они огромны и, как всегда в энергетическом состоянии действия, ярко светятся бордовым. Причем каждый представляет собой то, что ему хочется. Временами образы меняются. Гигантские светящиеся изваяния размахивают саблями, кривыми ятаганами, и прочим холодным боевым оружием, по большей части Олегу незнакомым.
  Сам он становится средневековым рыцарем в роскошных доспехах, при этом, как ни странно, вооружается катана. Этот старинный японский меч привлекал его больше остальных с той поры, когда еще в детстве он прочитал о нем в какой-то книге. Олегу всю жизнь нравилось оружие, но холодное оружие он любил особенно. Всевозможными разновидностями мечей были разрисованы все поля в его школьных тетрадях.
  Олег яростно рассекает "червей", как он обозначил для себя каналы темной силы, и при этом громко выкрикивает:
  - Ну! Давай! Давай! Кто следующий? Вы меня бесите - бесите - бесите - бесите! Так тебе! Так! И вот так! - да и много там чего еще...
  - Олег, ты отличаешься от нас, - через какое-то время удивленно произносит Сигурд, - Твоя сила другого цвета.
  В азарте происходящего Олег не обратил внимания на то, что его рука с зажатым в ней катана светится золотым светом, тогда, как все воины бордовы. Он осматривает себя и понимает, что таков он весь. Раньше в полете, или у источника он всегда был с ними единым целым. Когда они приветствовали Несущих разум, головы воинов были опущены. И только теперь его отличие стало очевидным.
  Он решает применить формулу Сигурда: " просто захочешь - и сделаешь". И рука его, как, впрочем, и он сам, мгновенно становятся бордовыми. Но для себя он ощущает, что настоящий он, все-таки, прежний.
  - А ты можешь менять цвет силы? - Олег хотел сказать энергии, но подумал, что Сигурду будет понятнее именно так.
  - Нет! - после долгой паузы (пробует, наверное - подумал Олег) отвечает тот.
  На том разговор заканчивается, и Олег принимает решение, что в подобных ситуациях для него будет лучше оставаться таким, как все.
  - Правильно, - слышит он голос Хранителя.
  - Ты здесь? - но ответа нет, и Олег возвращается мыслями к бою. А конкретно к мысли о том, что для катана лучше было бы стать самураем. И он тут же им становится.
  В это же время он видит поразительную картину. Тецуо также в костюме самурая, только вооруженный одати, носится между черными каналами верхом на крылатом огненном драконе. Мгновение спустя Олег понимает, что дракон есть неотъемлемая часть самого Тецуо, и жалеет, что не додумался до такого сам. Между тем товарищ жестом приглашает его к себе, и Олег, пристроившись за спиной друга, начинает рубить правой рукой, при том, как японец рубит левой. Так они и летают, будто на огромном четырех крылом звере, потому что со стороны кажется, что с каждого его бока взмахивает одно большое крыло фигурное, а другое меньше - изогнуто узкое. Рядом вспыхивают фейерверки искр, и мгновенно остаются далеко позади.
  - Олег, слезай с летающей коровы! - раздается громкий голос Сигурда. - Тецуо тратит лишнюю силу.
  Впрочем, лишней силы тот тратит нет так уж и много. Олег понимает и это, и причину, по которой Сигурд велит ему сойти, но уважает его чувства и послушно отделяется от японца.
   В следующий момент он представляет себя на даче. Был в его жизни такой "Уголок рая". Сестра придумала это название еще маленькая, до его рождения - даже не придумала, а просто вынула из сердца. Когда солнце клонилось к закату, деревья и кустарники необычно освещались снизу золотым, казалось неземным светом, отчего все совершенно удивительно преображалось. Он вспомнил яблоневый сад: огромные деревья, некоторым из которых шел уже девятый десяток, зеленую траву под ними, большую клумбу в центре. Ее тоже устроила сестра, и клумба радовала своим безудержным цветением с ранней весны и до поздней осени. Сад был большой, и траву за сезон косили не один раз. Обычно это делал папа бензиновой косой, но когда Олег оказывался дома в подходящий момент, эта работа поручалась ему.
   Олег мысленно натягивает "камуфляж", собирает в хвост растрепавшиеся кудри и вооружается огненной бензокосой. Да как начинает шинковать червей - только клочья в разные стороны разлетаются. Почему это занятие раньше так ему не нравилось - не понятно... Временами кажется, что из рассеченного вытекает черная жижа и мерзко пахнет. Наверное, иллюзия?
  - А может быть, кому-то из этих все-таки достается? - интересуется он.
  - Не важно. Главное - рубить! - откликается Сигурд.
  - Конечно, - рубить! Они меня бесят- бесят - бесят - бесят!!!
  Забава-то она забава, а силы в результате немного потеряли. Можно было бы лететь к ближайшему источнику, но Хранитель указывает на Кри. Он никогда не определяет, где им черпать энергию или отдыхать - обычно это бывает их собственное решение.
  - Значит надо, - поясняет Сигурд.
   Но Олегу все равно. Он занят мыслями о том, что может изменять цвет своей энергии, и возможно это связано с ее силой (если все-таки разделить эти понятия). О том, что на Кри есть надежда встретиться с Хранителем.
  А еще он думает о черной дыре: о своих ощущениях и о своих странных предчувствиях.
  
  
  
  12. Здравствуй, Кри
  
  "Здравствуй, Кри - малая моя Родина! А может быть нет, и малая - это та, прежняя жизнь? - рассуждает Олег. - А все, что здесь - Родина большая и настоящая. На этой планете я стал сыном великого кочевого народа - мужественных и сильных защитников Добра на бескрайних просторах Вселенной...
  Мысли о Родине возвращают его в прошлое. Оно уже так далеко и, вместе с тем, все время рядом. Снова щемящая грусть пеленает так, что ни вздохнуть, ни выдохнуть. С некоторых пор он стал замечать, что теперь чувства из прошлой жизни проявляются в нем значительно острее, чем в самом начале его пребывания здесь. В который раз возникает вопрос: если воины защищены, то для чего эти чувства не покидают его? Он уже привык задавать себе только фундаментальные вопросы. Спроси: "Почему"? Ответишь: "Потому, что ты не такой, как другие". И опять: "А почему не такой"? И нет им конца, этим вопросам.
  И только вопрос: "Для чего", преследует цель. И ответ на него всего один. Знать бы его.
  - Ты обязательно его получишь. Этот вопрос не из тех, ответы на которые ищут. Он из тех, ответ на которые ждут, - неожиданно возникший голос Хранителя переполняет Олега радостью, и он разрывает тяжкие путы и разбрасывает их клочья по Вселенной.
  "Все они, конечно, и братья, и родные, - проносится у него в голове, - но, вот только Хранитель и Сигурд роднее всех родных, не считая, конечно, ...
  И он с удвоенной силой отрывает от себя цепляющуюся за душу тоску.
  - Правильно. Ты должен управлять своими чувствами абсолютно, - поддерживает его Хранитель, - но об этом позже. Я буду ждать тебя на плато, а сейчас исполни вместе со всеми свой долг.
  Тем временем стремительная скорость вселенского полета снижается. Они уже разорвали каменное ожерелье Кри, оставив позади гигантские вращающиеся спирали его чудовищных бусин, и опустились в свою долину. Сейчас здесь хозяйничает ночь, и фиолетовый свет, заполнивший пространство у подножий гор, выкрашивает их основания фиолетовым.
  Для себя Олег называет его цветом энергосбережения, а состояние, в котором они находятся, морем накопления. У воинов это вообще никак не называется. Когда же они принимают человеческие образы, то бывают просто "в покое".
  Наступившее состояние блаженства длится недолго. Раздается трехкратный боевой клич и с плато плавно опускаются две фигуры - человек с белыми крыльями птицы держит за руку другого человека. Олег все понимает и сердце его сжимается...
  
  Предстоящее событие сильно встревожило его по одной простой причине - неожиданно он подумал о том, что сможет увидеть знакомое лицо из прошлого. Но приглядевшись, он понимает, что вновь прибывший даже не с Земли. И, вместе с тем, он понимает еще и то, что теперь постоянно будет испытывать эту тревогу - каждый раз, когда придется возвращаться на Кри.
   "Вы живите там долго, пожалуйста, и пусть все ладится, и жизнь вас радует. А вот когда отпущенное вам счастье будет испытано, все жизненные долги розданы, и встанет у изголовья Ангел, а Хранитель примет решение - вот тогда мы с вами и увидимся. Только пусть это будет очень-очень нескоро", - желает он тем, кого так любил в той оставленной им жизни.
  И еще он успевает подумать о том, что совсем не знает, как долго находится он здесь, и сколько дней или лет прошло там: больше, меньше, столько же...
  Тем временем волны фиолетового сияния освобождают пространство в центре, и свет их меняется на бордовый. Прибывший человек застыл в напряженном ожидании, и Олег вспоминает, как сам еще недавно стоял на этом месте и на мгновение испытывает те же чувства. Наконец, воины опускаются на одно колено и кладут руки на плечи впереди стоящих.
  Олег отчетливо ощущает момент, когда к нему приходит решение приступить к передаче силы - оно возникает у него одновременно со всеми. "Просто прикоснешься - и отдашь" - вспоминает он слова Сигурда. И в то же мгновение чувствует, как от него самого и через него идет мощная горячая сила, видит, как руки его становятся раскаленно-алыми, как такими же становятся воины впереди. А через несколько мгновений раздается громкий человеческий крик, наполненный болью, страданием и радостью.
  - С нами! Вновь рожденный! - и его собственный радостный возглас тонет в общем ликующе многоголосье.
  Но вот все стихает, гаснет, и Олег снова ощущает привычный покой. Как и другие воины, он ложится на землю, чтобы лучше рассмотреть то, что происходит в центре. Почему-то он представляет, что сейчас увидит там Сигурда, так как уже давно знает: не смотря на то, что тот сказал ему когда-то о том, что все они равны, Хранитель видит в нем не главного, а, скорее, первого воина и важные решения передает через него. И когда рядом с факелом, из пламени которого возникает новый воин, встает другой наставник, Олег испытывает некоторое облегчение.
  Вновь рожденный выглядит так же, как они: строен, широкоплеч, обладает таким же мощным телосложением. Прямые иссиня-черные волосы коротки и растут вертикально вверх. Это очень подходит к его смуглому лицу с немного непривычными для человека с Земли чертами.
  Олег давно понял - на какой из планет не родись, у тебя всегда будут две руки, две ноги и одна голова, и ходить ты будешь только вертикально. Наверное, не зря говорится, что человек создан по образу и подобию. Это наводит на мысль о том, что Образ этот абсолютно совершенен и рационален. А вот лицо, особенности фигуры и прочие детали могут и несколько различаться. Поразительным является другое: как бы ты не выглядел, каким-то непонятным, можно даже сказать, чудесным образом, всегда очевидны мужество, доброта и внутренняя сила духа, которые придают воинам неуловимое внешнее сходство, будто лишний раз подтверждая их родство. Наверное, другие человеческие качества более низменного порядка тоже были бы здесь очевидны, но носители таковых Олегу пока не встречались.
  Именно мужество, доброта и духовная сила завершают и образ нового воина. Только он на целую голову ниже своего проводника. Олег вспоминает, как впервые и сам снизу вверх смотрел на воинов. Потребовалось накопить немало собственной энергии для того, что бы стать им равным. И все равно Сигурд остается заметно выше остальных, как не абсолютно равны между собой остальные. Олег уже давно списал все это на "притойжизненную" генетику.
  Те же, к кому сейчас прикованы все взоры, одеты совершенно одинаково - в пластинчатые блестящие кольчуги. Открытыми остаются только их головы, но наличие таких же кольчужных капюшонов говорит о том, что при желании можно укрыть и их.
   Объясняется все и просто и печально. На их планете только один материк, на котором проживают два народа. Их добрый народ тружеников, умеющий любить жизнь и все то, из чего эта жизнь создана: людей, природу, ремесла, красоту. Уже многие сотни лет им приходится непрестанно отстаивать свое право на свободу.
   Второй - жестокий и агрессивный народ войны, который все это время пытается установить свое господство. Он не наделен любовью к труду, не обременен высокой моралью. Только жажда наживы и развлечений владеет его чувствами. Война, которая никогда не прекращается, отбирает все силы, и от этого развитие общества такое медленное, что даже во внешнем облике и жизненном укладе веками мало что меняется.
  Дебер, так зовут вновь рожденного, обладал не только качествами великого воина, но и великой мудростью и искусством гениального оратора. Имея такой дар, он решил прийти к вождю воинственного народа и рассказать ему, в чем состоит настоящее человеческое счастье и высший смысл существования на земле. Ему повезло, он сумел пройти через границы, обмануть охрану. У него даже получилось высказать задуманное вождю, но последовал жестокий ответ:
  - Ты хочешь объяснить мне, что счастье в труде и любви, верности и чести, - рассмеялся тот, - я могу слышать твои слова, но я не могу испытывать твои чувства. Я счастлив, только когда убиваю и развлекаюсь, что, впрочем, для меня одно и то же. Я так устроен. И так устроен мой народ. Мы можем любить, но только своих. И для счастья моего народа я не пожалею никого из вас. И рано или поздно вы все будете нашими рабами.
  - Но если ты способен любить хоть кого-то и чувствуешь, что это прекрасно, разве ты не можешь полюбить всех, ведь тогда прекрасного в твоей душе станет больше?
  - Нет у меня души любить вас. Может быть, ты надеешься на то, что я оценю твой подвиг? - и он рассмеялся снова. - Ты для меня - то же насекомое, которое недавно жужжало возле моего уха, и я прихлопну тебя так же, как только что прихлопнул его. Но ты можешь согласиться стать моим рабом и продлить свое жалкое существование.
  Дебер сказал, что он выбирает смерть
  - Я жалею только о том, что не помог ни тебе, ни твоему народу.
  - Ты жалеешь меня? Не помог мне? - вождь задохнулся от злобы. Как этот обреченный может жалеть кого-то кроме себя. Как его, свободного и могущественного, он может унижать своей жалостью.
  - Убить его! - гневно закричал вождь.
  Дебера страшно пытали, но и перед казнью он просил чужой народ одуматься и спасти свою душу.
  - Я все равно не жалею, о том, что сделал, - заканчивает он рассказ о своей жизни, - мой народ потерял одного воина, но обрел одного героя. И это поможет моим собратьям гораздо больше, потому что еще сильнее укрепит их дух.
  - Герой! - восторженно произносит Тецуо.
  - Герой! - вторят ему воины.
  - Герой! А я-то здесь за что? - с горечью думает Олег, но вспомнив про фундаментальность вопросов, переформулирует свою мысль на: "Для чего"? Становится немного легче, и в голову приходит толковая идея:
  - Слушай, Сигурд, давай попросим у Хранителя разрешение полететь на их планету. Нам потребуется совсем немного времени, чтобы расправиться там со Злом.
  - Есть Великий Порядок, который нельзя нарушать! - торжественно отвечает наставник. - Я не умею это объяснить, но чувствую, что на планетах не все так просто, как у нас в Космосе. Это здесь ты видишь или чувствуешь, где враг. Там все сложнее, вспомни, - неожиданно очень грустно заканчивает он и надолго о чем-то задумывается.
  Тем временем проводник уже объяснил своему подопечному основы их жизни, взял его за руку, и все они разом погружаются в блаженство.
  
  
  13. Вспомни
  
  - Вспомни, - через некоторое время слышится голос Хранителя, и Олег понимает, что момент их встречи настал. Он отделяется от фиолетового моря и, поднявшись на плато, встает рядом. Они смотрят вниз на вздыхающие волны, ветер развевает их плащи, треплет волосы. И течет неспешная беседа.
  - Вспомни, как всю свою жизнь ты противоречил самому себе. Мудрость твоя намного опережала возраст, и, в отличие от некоторых поступков и высказываний, мысли оставались правильными. Но только страшная беда и тяжелые испытания, помогли тебе обнажить свою сущность, приведя помыслы в соответствие с делами, и до конца постичь вселенские истины.
  - Да ничего такого особенного я не постиг, - не соглашается Олег. - Просто терпел боль, по возможности старался никого своими проблемами не напрягать и почти верил, что буду жить. Мне тогда очень понравилась одна мысль: "То, что должно с вами случиться, обязательно случится. Поэтому откиньтесь на спинку стула, расслабьтесь и получите удовольствие. Это так просто. Это так трудно".
  Хранитель грустно улыбается и продолжает.
  - Ответь, о чем ты подумал, узнав про болезнь, а потом очень пожалел об этих мыслях?
  - Я хотел, чтобы вместо меня это случилась с любым другим, незнакомым мне человеком.
  - А когда незадолго до конца той жизни, гладя тебе голову, чтобы как-то облегчить страдания, мама сказала, что хотела бы взять эту боль себе, что ты ей ответил?
  - Ничего не нужно делать - каждый проживает свою жизнь сам.
  - У тебя было много друзей, и они ценили твою дружбу. Но иногда ты шел не туда, где в тебе нуждались, а туда, где было интереснее. И опять незадолго до твоего ухода из той жизни, когда ты ждал, пока они долгие ночные часы на машинах преодолевали московские пробки, чтобы увидеться с тобой, она спросила, с кем из них тебе лучше, что ты ответил?
  - Никогда больше не задавай этот вопрос. Если я скажу тебе об одном, то обижу остальных, - тихо произнес Олег.
  А тот молодой врач? - вспомни...
   ...
  
  Мама сидела рядом на диване и вспоминала больницу. В этом остове боли, расположенном в центре Москвы на Каширском шоссе редко плакали и жаловались на судьбу. Там поселилось великое мужество людей, обреченных на смерть, но дерущихся за жизнь, и даже иногда в этой схватке побеждающих. Но сколько она там ни была, она редко видела улыбки. Ей тогда казалось, что так искренне и часто вообще смеялся только один ее сын. Их так и называли: самая веселая палата.
  Персонал был грамотный и отзывчивый, а некоторые, так просто от Бога по таланту и душе. Раздражал, и особенно сильно Олега, только пухлый интерн, прозванный больными Саркомычем, потому что был слишком озабочен единственной проблемой - у кого бы еще выпросить денег, а в своей работе постоянно обо всем забывал.
   - Давай я про Саркомыча в Интернете напишу, - неожиданно предложила мама.
  А ему стало жаль этого умного, возможно, даже талантливого парня, променявшего на деньги, которые он выклянчивал у умирающих, тот удивительный, чудом доставшийся ему подарок - счастье спасать людям жизнь. И даже не заметил, что почти проиграл самую главную битву в своей жизни.
  - Я ничего не хочу ему делать, - спокойно ответил Олег.
   ...
  
  Он возвращается из воспоминаний, а Хранитель смотрит на него, и во взгляде вопрос.
  - Скажи, если бы тогда в твоей власти было отдать другому, совершенно незнакомому тебе человеку, свою болезнь...
  - Я бы тоже проиграл самую главную битву, - не дослушав, отвечает Олег. - И еще я понял то, что сложнее и важнее всего в жизни победить самого себя. Вот живешь и гордишься тем, что не совершаешь мерзких поступков: не предаешь друга, делишься с ним последним куском, готов отдать жизнь за близких. А попробуй совершить поступок там, где думаешь, что это легко и просто, и в силу этого не так значимо. Откажись от сигареты, лишней рюмки. Помоги переходящей дорогу старушке, испытав сострадание к ее немощи. Когда толкнут в транспорте - пожелай в ответ здоровья. Почувствуй, как безгранично жаль самого последнего преступника. Ведь не надо стараться, чтобы испытать жалость к калеке и сироте, потерявшему ноги, или родителей. Это чувство лежит на поверхности. И как глубоко в сознании спрятано понимание того, что самый несчастный калека и самый горький сирота - человек, потерявший свою душу. Это так просто и это так трудно... Только это - очень простые мысли, а истины - это что-то другое.
  - Истины - это есть очень простые мысли, - улыбается Хранитель, - простые, правильные мысли.
  Например, преступник. То справедливое наказание, которое он получит при жизни, ничтожно по сравнению с тем, что ждет его после, если он не сумеет искренне раскаяться и, что еще важнее, искупить свои грехи. Вот и народ войны. Пока он обречен. Вождь объяснил, что они так созданы. На самом деле, это Зло давно проникло в их сознание и борется за их души. Но пришел к ним Дебер и посеял первое зерно истины, за ним придет другой, третий. Зерен станет больше, и когда-нибудь они прорастут любовью. Всегда остается надежда на то, что будут спасены потомки.
  Тебе же эти два года открыли то, на что у других порой уходит целая жизнь, а бывает, что и жизнь многих поколений.
   Или случай с врачом. Ты простил того, кто твоего прощения не желал. Более того - даже не понимал, как нуждается он в этом прощении. Ты простил, потому, что понял: он, здоровый и успешный, несчастнее тебя. И, что гораздо страшнее, не догадывается об этом.
   А друзья... Чувства к человеку могут быть разными, а оценка только одна: КТО - друг, ДЛЯ ЧЕГО - для жизни, КАК - на пределе. Я правильно прочитал твои мысли с точки зрения базовых вопросов"?
  - Да, я тогда подумал, что тысячи людей проходят мимо и не знают, что я есть. А мы знаем, что мы есть, и мы друг другу нужны, и можем помочь, когда трудно. И лишь в самом конце жизнь ответит на вопрос; "Кто лучше". Только, я тогда не думал, что уже могу ее об этом спрашивать - улыбается Олег. - Но кому и зачем будет нужна тогда эта правда? Верьте мне, люди, - ни-ко-му! Так хоть на этот анализ не тратьте силы и драгоценное время, пока вы живете.
  - А ты говоришь: "Просто терпел боль". Я уже не буду рассказывать, сколько улыбок успел ты подарить на прощание.
  - Ну, мой позитив, - смеется Олег, - явление вообще малоизученное и, вследствие этого, труднообъяснимое.
  - Нет, дружочек, это ты бы девушке рассказал, что было легко и просто. А я все время стоял рядом, чувствовал вместе с тобой, страдал вместе с тобой, и ничего не мог изменить. Почти ничего... Нет, все не так просто было в той твоей жизни.
  И Хранитель поведал Олегу о том, что очень редко во Вселенной рождаются Солнечные. Они обладают множеством талантов, а точнее сказать, способностей.
  - Ты даже представить себе не можешь, какие у тебя есть возможности. Но, поверь, было бы неправильно рассказывать о них сейчас, ибо полезнее, чтобы они проявлялись постепенно. Просто не удивляйся, если в нужный момент под силу окажется невероятное. И еще - со временем ты научишься принимать единственно правильные решения. Это тоже свойство Солнечных - их абсолютная мудрость. И она тоже проявится не сразу - нужно извлечь ее из своей сущности, взрастить и укрепить, а не горячиться, как сегодня, когда ты пытался вмешаться в ход истории на одной из планет. И постепенно тебе откроются тайны Мироздания. Сколько интереснейших вопросов ты еще задашь и себе и мне и кому-то другому. И какие удивительные ты найдешь ответы...
  Хранитель произносит последнюю фразу нараспев, будто в предвкушении чего-то замечательного. Олегу даже кажется, что мечтательно. "Наверное, только показалось, - думает он. Как-то трудно соединяется его мужественный образ и романтические нотки в голосе".
  Такую внешность, как у Хранителя, он никогда не встречал в прежней жизни. Может, лишь однажды видел воплощение смелой мысли художника в иллюстрации к произведению в стиле "Фэнтези". Но сейчас он никак не может вспомнить, в какой именно книге это было. А с другой стороны - его глаза. В их синеве живет столько доброты, сколько воды не имеет ни одно синее море". Олег бы и еще рассуждал, но Хранитель прерывает свое молчание:
  - Но и это не главное, - продолжает он. - Самый большой твой дар - это огромная светлая энергия, заключенная в твоей душе, твоя необычайная способность накапливать ее и передавать другим. За это сокровище тысячелетиями сражаются Добро и Зло на разных планетах. Для получения такого источника силы мы высеваем зерна Солнечных на несчетном количестве обитаемых планет, но ты только двадцать второй.
  - Нас так много?
  - Вас так мало! По разным причинам "всходы" гибнут или вырастают непригодными для нужной цели. Зло непрестанно охотится на вас с помощью своих помощников. Тебя они тоже нашли. Мы в той жизни всегда проверяем Солнечных испытаниями, но никогда не применяем таких жестоких методов. Это Оно хотело, если не погубить тебя, как человека, то, уж точно, погубить твою солнечность. Дело в том, что ты должен был прожить не меньше тридцати трех лет - минимальный срок для становления духа на этой планете.
  - Да я бы и больше не отказался, - улыбается Олег. - Хотя бы ради семьи. Тем более, что я тогда вообще не сильно огорчался из-за того, что живу - даже перспективы приличные рисовались. А, кстати, я, что недоношенным сюда родился? - все так же шутливо озаботился он.
   - Получается, что недоношенным, но... на редкость жизнеспособным. А прежде чем ты начнешь задавать другие вопросы, я отвечу тебе по поводу моей внешности (Олег почувствовал, что если бы мог, наверное, покраснел бы в эту минуту). Точнее по поводу того образа, который ты где-то, когда-то вроде бы встречал. Ну да, случилось как-то раз, захотелось увидеть свой портрет - подкинул кое-кому идею...
  "Нет, все-таки он романтик", - наконец, определяется Олег, а Хранитель снова улыбается.
  - У меня есть еще пара вопросов, - спохватившись, Олег возвращается к теме разговора. - Если мои способности были так значительны, почему я ни в чем себя не проявил? Я ведь на самом деле очень мучился от того, что испытывал потребность в самореализации, и то, что этого не происходило, угнетало меня, злило, доводило порой до отчаяния. Еще в школе сложились строчки:
  Жизни путь своею думой озаряет человек,
  Но во тьме безвыходно блуждает.
  В мраке ему двигаться вовек -
  Слишком скудно в человеке дух сияет.
  Я тогда записывал в блокнот отрывки философских стихотворений Фирдоуси, Омара Хаяма, Мандельштама. Корявое это четверостишие в подражание великим абсолютно передавало мои внутренние ощущения. Во мне жило двойственное чувство безысходности жизни и ее бесконечности.
  - Я помню, как ты пошутил, когда узнал о своей болезни: "Раньше я думал, что буду жить вечно, а теперь как-то засомневался". Но ты проявил в своей жизни главное - способность любить, обретать друзей, причем из числа достойных. Жизнь потом обязательно это подтвердит.
  Душевные же терзания твои - плата за твою сохранность. Мы спрятали твои необычные способности под оболочку ординарности и лени, послали болезни, которые не сильно тебя беспокоили, но помогали нам скрыть твою необычную природу. Мы много что делали еще. И каким образом Зло сумело до тебя добраться, непонятно до сих пор.
  А твоя тяжелая болезнь и невыносимые страдания близких - это его методы борьбы. Мы смогли отвоевать у Зла только два года. Ты думаешь, просто так с тех пор, как ты родился, все время рядом с вашей семьей была удивительная женщина и прекрасный врач? Именно усилиями ее светлой души было подарено тебе это время. А ведь рядом мог оказаться совершенно другой человек, но находилась-то именно она! Нет, не все так просто было в твоей прежней жизни, - еще раз повторяет Хранитель.
  - Скажи, - и Олег задает еще один вопрос, - все воины защищены от земных страданий, тогда почему мои чувства и ощущения остаются такими же, как и прежде?
  - Когда Солнечные накапливают силу, им возвращается многое земное. С тобой получилось иначе. Помнишь, как во время нашего первого полета ты почувствовал сильную связь с прошлым? Это враг, втайне от меня, попытался завладеть твоей душой. Зло все время совершенствует свои методы и появляется там, где мы его не ждем. Но ты справился сам, и было решено снять с тебя защиту раньше положенного срока в надежде на то, что так ты быстрее научишься управлять своими чувствами, силой, разумом. Тебя высоко оценили, и ты многое должен суметь. Ты заметил, что теперь чувства все больше несут в себе информацию, как будто они ориентируют. Это скорее уже не чувства, а ощущения - твои верные помощники. И я очень надеюсь, что когда-нибудь благодаря им мы вместе с тобой разгадаем и сложные головоломки, и страшные тайны.
  - На самом деле чувства бывают очень сильными, - не сразу соглашается Олег, - но... почему-то я уверен, что справлюсь.
  - Потому, что у тебя это уже получается. Но ты ведь еще о чем-то хотел меня спросить.
  - Я могу узнать о родных, которые уже пребывают здесь, и что происходит с моими близкими, оставшимися на Земле?
  - Здесь твои встречи еще впереди, а на малой, как ты говоришь, Родине все по-прежнему. Только первые сорок дней для вас прошли одинаково, а дальше их время для тебя почти остановилось.
  - Как же так, мы развиваем здесь такие огромными скорости, что по всем физическим законам я уже боюсь, что могу встретить кого-нибудь из друзей на Кри.
  - Это по законам жизни людей на планетах, а по законам жизни "вообще" все совершенно иначе. Только представь, что когда-нибудь ты сам сможешь управлять временем в определенных его рамках в отдельно взятом месте. А сейчас я открою тебе неожиданное. Помнишь наш разговор о Вечности. Знаешь, почему нет ответа? Потому, что ее нет - Вечности. Все имеет конец: и пространство и время, Только к этому концу можно идти беспредельно долго, а можно оказаться там уже сейчас, если нарушить Великий Порядок Мироздания. Мы с вами исполняем высочайшее предназначение - охраняем Конец Времен. Относительно же пространства все и проще и сложнее. Я не стану рассказывать тебе о его замкнутости, многомерности, перевернутости - это не так важно для тебя сейчас. Просто знай, что оно тоже конечно в своей бесконечности.
  - Я не могу это представить - задумчиво отвечает Олег.
  - То есть, ты хочешь сказать, что просто бесконечность тебе представить легче?
  - Это мне тоже не по силам.
  - Тогда поверь тому, кто знает.
  - Значит, если люди, уходят из жизни на планетах ежесекундно, то из-за несовпадения скорости времени сюда они попадают значительно реже. Поэтому за все время мы приняли только одного нового воина? - высказывает свое предположение Олег.
  - Настоящие воины вообще рождаются крайне редко, правда, не до такой степени, как Солнечные.
  - А куда приходят остальные люди?
  - Кого-то забирает себе в помощники Зло. Других встречаем мы. Но есть и такие, которые уходят в Ничто.
  - За край бесконечности?
  - Видишь, ты уже что-то начинаешь понимать.
  - Но, если они туда уходят, значит там, за краем, все-таки, что-то есть?
  - Конечно, есть, я же сказал: "Ничто".
  - А это правда, что они получают наказание болью?
  - Смотря, что ты вкладываешь в это понятие. Задавая вопрос, ты, наверное, измерял по шкале физической боли. Но человек - это душа, помещенная в тело. Муки тела остались в прежней жизни. Здесь живут страдания на нефизическом уровне. Ты можешь представить, например, такую степень одиночества, которая заставляет человека свести счеты с жизнью, в попытке найти избавление от невыносимых мук? А если это чувство усилено многократно? Ты все понял, и я не стану приводить другие примеры. Боюсь только, может случиться так, что когда-нибудь ты скажешь: "Я даже знаю, как невыносимо бывает счастье". Ведь эти знания можно получить, не покидая пределов Вселенной, так сказать, не уходя за край бесконечности.
  Олег не сильно заморачивается последними словами - зачем? Будет проблема - будет и ее осмысление. Тем более, что сказано это было в форме опасений и предположений... Его уже гораздо больше интересует следующий вопрос.
  - А если все-таки наступит Конец Времен?
  - Думать о нем - значит, готовиться к нему, а, значит, часть силы отвлекать от задачи Сохранения. А это пока единственная поставленная перед нами задача. Ибо всегда бесценно время той Вечности, которая существует в данный момент. Оно, время, так же драгоценно, как вода в пустыне, потому что оно поддерживает жизнь, сберегая информационный поток пространства.
   ...Что ж, я достаточно сказал, чтобы в ближайшее время тебе не было скучно в твоих размышлениях, тем более, что меня уже ждут, а тебе пора испить от источника. Кстати, я хотел успокоить твою тревогу. Летай на Кри без опасений. Когда Хранитель что-нибудь решит, он тебе обязательно скажет.
  И Олег, в который раз, поражается его способности все слышать, обо всем думать и ни о чем не забывать. Он провожает взглядом огненную искру, уносящуюся в звездность, и снова погружается в чудесную фиолетовость.
  
  
  
  
  14. Багряный океан
  
   Могучий океан мучительно стонет под натиском стихии. Ураганный ветер швыряет на прибрежные скалы гигантские багряные волны. С ревом разбиваясь, они поднимают вверх огромные столбы водяной пыли. Черные тучи прогибаются под тяжестью скопившейся в них влаги, и мощными потоками она изливается в бурлящее тело океана. Небо непрестанно рассекают чудовищные молнии, и все это страшное огненное буйство завершается продолжительными громовыми раскатами. Далекие горизонты охвачены пылающими зарницами. Это они окрашивает багряным и волны, и скалы, и две одиноко стоящие фигуры на самом краю обрыва.
  Ни один мускул не вздрагивает на могучих телах. Ледяные брызги доставляют им огромное удовольствие. Развевающиеся пряди волос одного переплетают белое с красным, голова другого укрыта глубоким серебрящимся капюшоном.
   - Как прекрасна эта новая планета! - произносит последний, и его голос заглушает рев океана. - Как много здесь воды, и какие удобные ландшафты на суше. Стихия скоро успокоится, и Он сказал, что здесь будет жизнь. Зло еще не знает об этом, и мы берем планету под свою защиту. Здесь мы можем свободно разговаривать, пока ничего не опасаясь. Этой планете дано красивое имя - Лавдия.
  - Да, не зря мы прибыли сюда из далеких галактик, - голос Хранителя тише, но и его мощи достаточно, чтобы перестал быть слышен шум волн, - это действительно чудесная планета из числа зеленых. Когда тучи освободят небо, светило окрасит ее атмосферу своим удивительным светом, отчего из космоса она будет казаться совершенно зеленой. Здесь установится жаркий влажный климат, бурная растительность заполнит сушу, появятся крупные животные и поселятся темнокожие люди. А мое воинство уже выставило над ней свои дозоры, Скажи, каким путем пойдет здесь развитие цивилизации?
  - Принято решение, что самым кратчайшим, ибо все тревожнее в наших пределах. Из разных мест приходят известия о том, что противник накопил громадную энергию, изобрел новые способы борьбы, готовит сильных помощников. Из сказанного следует только один вывод - Зло готовится к Вселенской битве.
  - Разве мы слабее, или хуже наши воины, или источники энергии потеряли свою силу? На что рассчитывают они, мечтая о победе? Но даже если представить, что это произойдет, и нарушится главный закон Великого Порядка, разве не знают они, что ждет в результате их самих? Я снова и снова не понимаю, что происходит с темным разумом?
  - Мы ищем ответы на эти вопросы. А пока главное для нас - стать неизмеримо сильнее, чем сейчас,
  При этих словах одетый в серебристый плащ взмахивает рукой, отмечая точку на небосводе. И тут же в этом месте тучи освобождают небо, и показавшееся светило окрашивает воду в ярко-зеленый цвет. Океан возле их ног останавливает течение волн, и его поверхность становится абсолютно спокойной.
  Хранитель с восторгом наблюдает за происходящим:
  - Вера моя в нашу силу всегда непоколебима, но когда я вижу твою мощь, гордость переполняет мою душу, Брат!
  Рука опускается - тучи смыкают свои объятия, вновь ударяют бесчисленные молнии, и океан превращается в бушующее поле битвы.
  - Жаль, что ты так редко называешь меня братом, - произносит серебряный.
  - Уважение к тебе не позволяет мне это делать.
  - Напрасно, в такие минуты становится хорошо. Мы так редко разрешаем себе удовольствие испытывать простое человеческое счастье... А вот твой любимый птенец, как мне показалось, не всегда относится к тебе с должным почтением.
  - Ты ошибаешься, - голос Хранителя становится тверже. - Если у тебя будет время заглянуть в его душу, ты найдешь там огромную ко мне любовь. А его легкие шалости меня только забавят. Ты прав, мы так увязли и окостенели, решая глобальные проблемы, что постепенно теряем ту часть человеческого, которая обязательно должна присутствовать в нашей сущности. Уже давно известно, что одной из причин, почему воинства утрачивают скорость накопления энергии, является именно окостенение. А птенец уже справился со своей первой задачей. То воинство голубых планет, которое его приняло, теперь гораздо быстрее восстанавливает свои силы. Он пробудил в них желание наслаждаться человеческими радостями, и, как мы рассчитывали, в результате запустились механизмы, ускоряющие необходимые процессы. Очевидно, душа никогда не должна до конца отрываться от своей земной природы, во всяком случае, в области чувств.
  - Может быть... А что, если и нам выйти в чисто поле, а точнее, в свободный Космос, да как раскидать по просторам Вселенной сотню-другую вражеских полчищ? Тем более что и усилий больших прикладывать не придется, - в голосе серебряного на мгновение слышится легкая ирония, но он тут же становится серьезным. - Жаль, только, что мы не можем позволять себе такие "удовольствия". На самом деле ты подтвердил мои выводы. Я тоже доволен твоим подопечным и чувствую, что скоро он научится очень многому, в том числе принимать единственно верные решения и перейдет к самостоятельным действиям. Кстати, подумай вот над чем: не стоит ли нам снять защиту от земных чувств с кого-то из наиболее сильных воинов? Такого никогда еще не было, но, кто знает, может быть, в случае успеха, мы получим дополнительный механизм умножения наших сил?
  - Это слишком рискованный шаг, - не сразу отвечает Хранитель. - Я должен подумать очень хорошо ...
  
  
  
  15. Созвездие Дэо
  
  Приказ Хранителя срочно лететь к созвездию Дэо застает их на планете Монтэгэро, которую воины между собой называют планетой золотых вулканов.
   Названием этим ее наградили за то, что вулканов на ней великое множество. Блестящая лава, застывшая по склонам гор, как, впрочем, и по всей остальной поверхности планеты, вобрала в себя все оттенки желтого: от светлого, почти жемчужного, до густого оранжевого. И все это великолепие ярко блестит и переливается в лучах гигантского светила днем и лишь немного меркнет, освещаемое двумя ее спутниками ночью. Вулканы непрерывно выбрасывают в воздух такой же сверкающий золотистый пепел, и только красная лава, пока не остынет, вытекает из кратеров, как печальные алые слезы. Такой удивительно праздничной красоты Олег не видел, пожалуй, ни на одной из других планет.
  Впрочем, отдых здесь проходит довольно спокойно, без шума и суеты, все больше в задушевных беседах, изредка прерываемых дружным многоголосьем. Вокруг Олега и Сигурда образовался небольшой круг воинов. Среди них, конечно, Тецуо и Курочка, который теперь очень гордится своим новым именем и просит всех называть его только так. Очень быстро к ним влился Дебер. У него действительно оказался удивительный дар красноречия, и этот его талант постоянно приводит Тецуо в неописуемый восторг.
  - Семья, как комната, в которой каждый есть светильник, - рассуждает Дебер. - И от того, как освещают светильники общее пространство, зависит, какая она - семья. Светильники могут тускло мерцать, гаснуть, погружая существование во мрак, делая жизнь пустой, скучной и даже невыносимой. Кто-то один может освещать остальных своим теплом и разумом. Но бывает, что все сияют изумительным добрым и мудрым светом, многократно усиливая свечение друг друга. И тогда это такая сила! Жизнь их интересна, правильна, полезна еще и потому, что света этого хватает и для многих других людей.
  - Если бы рождаясь, мы имели хоть какую-то возможность решать, как мы будем светиться..., - с некоторой грустью восклицает Коко.
  - Эта возможность у нас есть. Позже, когда мы взрослеем, уже в нашей власти проживать жизнь так, чтобы добрый свет в душе разгорался все ярче, - убежденно стоит на своем Дебер.
  - Если есть источник, у которого можно взять хотя бы искру..., - голос Сигурад непривычно тих, и у Олега сжимается сердце от тоски, которая пробивается сквозь каменный панцирь воли друга.
  - В жизни всегда рядом есть и герои и мудрецы, - горячится Тецуо, - они и есть источники.
  - Там и еще много, чего есть, поэтому я все-таки больше согласен с Сигурдом, - и Олег кладет руку на плечо старшего брата, - не все так просто в той нашей жизни, - повторяет он запавшие в душу слова.
  Спор обещает быть жарким. Уже давно Олег заметил, что воины проявляют несвойственные им раньше эмоции. Он только собрался высказать еще и другие свои мысли, как в этот момент поступает приказ лететь к Дэо.
  - Если нужно прибыть так срочно, то почему нельзя воспользоваться каналом связи? - озабоченно спрашивает Коко.
  - Хранитель не указал точное место. Воинства нескольких планет летят туда одновременно с нами, - поясняет Сигурд. - Наверное, будет серьезная битва. Только не люблю я это место: в этом созвездии чернота очень большая, и все время происходит что-то непонятное.
  - Там действительно находится огромная черная дыра, а так же необычайно сильны проявления различного рода нестандартных явлений, - слова эти произносит Звездочет. Олег очень любит говорить с ним и знает, что в прошлой жизни он имел какое-то другое имя, но здесь он никогда его не произносит, и с самого воссоединения называет себя только Звездочетом. Был он астрономом и философом, и много знал, и много о чем поведал миру, но что-то очень сильно он с этим миром не поделил.
   - Так вот, - продолжает он, - там есть пустоты времени и выпуклости пространства. Я не знаю их природы и думаю, что с точки зрения человеческого бытия они необъяснимы.
  Воины летят очень быстро и уже давно вторглись в пределы галактики, на далекой периферии которой находится Дэо. Но очевидно, что потребуется еще какое-то время для того, чтобы достигнуть цели, и тут Олег неожиданно чувствует тот самый запах, который он теперь воспринимает, как предупреждение. "Странно, что я его уже ощущаю, - думает он. - Наверное, нужно научиться понимать, за какое время, или на каком расстоянии до встречи с врагом приходит это ощущение. И еще стоит понаблюдать за тем, как это чувство будет нарастать. Раньше оно возникало только тогда, когда Зло было уже совсем рядом. Возможно, что эта моя способность имеет свойство развиваться"...
  В этот миг неожиданно звучит команда Хранителя: "К бою". И одновременно прямо пред ними из ниоткуда ("как из-за выпуклости пространства" - проносится в голове у Олега) возникает огромный, отливающий зеленым диск. Становится понятно, что другие воинства прибудут в это место чуть позже, и им одним придется принимать сейчас бой. Диск, ориентированный сначала горизонтально, резко останавливается, встает на ребро и начинает вращение, которое усиливается до тех пор, пока не достигает скорости, при которой зрительно он превращается в сферу. Воинство тоже останавливает свой полет, и они оказываются на довольно близком расстоянии друг от друга.
  Олегу совершенно понятно, что даже Хранитель не ожидал такой внезапной встречи, и совершенно не понятно, какие действия начнет предпринимать сейчас враг.
  В это же мгновение поступает новая команда. Точнее сказать, Олег понимает, что она поступила, только по действиям воинов, самой же команды он не услышал, будто для него она была закрыта. В один миг воины выстраиваются в "стену". Каждый из них отлично знает свое место в ее "кладке". Место Олега всегда между Сигурдом и Тецуо. Но когда он понимает, что происходит, все уже плотно прижаты друг к другу, не оставив для него свободного пространства.
  - Находись сзади них, - слышит он голос Хранителя.
  - Что нужно делать? - спрашивает его Олег, но в ответ только тихая музыка далеких звезд и совсем близкий нарастающий гул вращающегося диска.
  Все снова резко меняется. От шара отделяются и несутся в сторону воинства темно-зеленые конусы острыми вершинами вперед. Их несметное количество. Они вонзаются в бордовую энергию стены и бесследно исчезают. Постепенно цвет стены начинает меняться, неумолимо превращаясь в фиолетовый, и Олег понимает, что воины стремительно теряют энергию. А число летящих конусов никак не уменьшается. И тут Олег замечает, что сначала в одном, потом в другом, третьем местах в стене появляются просветы. Их становится все больше, и вот уже отдельные конусы пронизывают стену насквозь.
   Олег мечется от одного просвета к другому, пытаясь своей энергией заполнить образующиеся бреши. Вражеские снаряды не причиняют ему большого вреда, и он без особых усилий схлопывает их внутри себя, как маленькие воздушные шарики. Вред и колоссальный они причиняют его братьям. Стена уже сплошь изрешечена и напоминает Олегу марлевую занавеску. Ему даже кажется, что она плавно колышется в черном тревожном пространстве.
  - Они выжигают их энергию, - голос Хранителя спокоен, но самой чуткой струной своей души Олег улавливает тревожные ноты.
  - Что нужно делать? - повторяет он свой вопрос.
  - Ждать! Такого не было никогда. Сюда уже подлетают другие воины, но я не знаю, сколько смогут продержаться твои.
  - Я могу отдать им всю свою энергию!
  - Нет.
  И Олег продолжает неустанно ловить своим телом страшные зеленые пирамиды. И вдруг... Ну, наконец-то! Их резко становится меньше, и почти сразу они пропадают совсем. Диск останавливает вращение, принимает горизонтальное положение и улетает.
  Увлекшись погоней за пирамидами, Олег на какое-то время перестал обращать внимание на стену и теперь, увидев ее, ужасается. Тоненькая-тоненькая, зыбким прозрачным кружевом она безвольно висит в напряженной пустоте Космоса.
  - Сигугд..., - робко зовет друга Олег - Сигурд! - кричит он отчаянно.
  - Они не слышат тебя, - голос Хранителя глух.
  - Они погибли? - и Олег не узнает свой собственный голос.
  - Нет, но у них перебиты каналы связи и почти не осталось силы. Попробуй собрать их энергию. Я подлетаю.
  Осторожно, словно опасаясь порвать тончайшую ткань, сматывает Олег необычный клубок - энергию своих братьев. И вот она уже вся густо фиолетовым шаром лежит в его огненных ладонях. Больше всего ему сейчас хочется завыть на всю Вселенную, но он приказывает себе, и чувства гасит трезвый холодный рассудок, готовый выполнить любой приказ Хранителя и принимать собственные решения.
  И тут до Олега доносится его громкий возглас: "Улетай оттуда немедленно!"
  
  
  
  16. В морской бездне
  
   - Улетай быстрее и постарайся сохранить их энергию!
  Олег видит, как с той стороны, куда только что удалился диск, прямо на него стремительно надвигается черное безмолвное облако. Нет привычных огненных вспышек и угрожающего скрежета, но непостижимым образом ужасна именно эта мертвая ледяная тишина.
  Он чувствует, что и Хранитель, и другие воины уже совсем близко, но понимает, что времени дождаться у него не осталось.
  В голову приходит неожиданная мысль: "Если пуля летит быстро, значит лучше принять ее форму". Олег тут же меняется и, поместив в самую сердцевину новое фиолетовое сердце, устремляется в противоположном направлении.
   Какое-то новое, незнакомое, еще только зарождающееся в нем чувство настойчиво подсказывает ему, что нужно срочно оборвать связь с Хранителем. Как это делается, он не знает, поэтому решает применить "первый закон Сигурда", как он в шутку называет его выражение "просто решишь - и сделаешь". Олег представляет себе эту связь и, мысленно оторвав ее от себя, отбрасывает невидимый канал в сторону. Ему даже кажется, что он видит ее сиротливый конец, оставшийся где-то далеко. Только наполненное мертвой пустотой облако никак не желает оставаться там же. Оно упорно движется за ним, и разрыв между ними увеличился слишком медленно.
   Олег понимает, что один он мог бы лететь значительно быстрее, что энергия воинов, когда она не работает, сродни тяжелому грузу и сильно замедляет полет. Однако гораздо острее он чувствует совсем другое - самым важным для него является именно этот "груз".
  "Эх, воспользоваться бы каналом связи и оказаться рядом с Хранителем"..., - мечтает он. Но каналы в Космосе связывают конкретные объекты, а не болтаются просто так в пустоте.
  Неожиданно рядом с первым возникает второе облако. Через мгновение они сливаются воедино, но размеры первого не увеличиваются, зато существенно возрастает скорость. И тут Олегу в голову приходит еще одна мысль: "А что, если попробовать воспользоваться энергией арфы? Случай-то, что ни на есть, самый крайний". Он старательно настраивается, пытаясь отыскать ее мелодию в общем звучании Вселенной. Делать это крайне трудно, так как приходится все время отвлекаться, наблюдая за противником.
  Но вот уже слышатся первые знакомые ноты, а вскоре музыка, рожденная ее энергией, вспыхивает мерцающими ласковыми переливами. Он мысленно хватается за нее, и, свившись в тонкий невидимый канат, мощным буксиром она несет его через пространство. Расстояние между Олегом и противником становится достаточным, для того, чтобы опуститься на одну из планет и по каналу связи встретиться с Хранителем где-нибудь очень далеко отсюда.
  Но то, что происходит дальше, оказывается совсем уже некстати. "Они, что охоту на меня устроили?" - с досадой думает Олег.
  Слева и справа наперерез ему надвигаются два таких же враждебных облака. Что делать в подобной ситуации совершенно непонятно. Сзади и спереди враг, а вокруг пустота. Правда, совсем недалеко горит звезда, которая, как он знает, имеет несколько спутников. И Олег принимает решение. Правильным оно окажется или нет - расскажет будущее, настоящее же кричит о том, что решение это единственное.
  Резко изменив траекторию полета, он устремляется в сторону звезды. Энергии пока хватает на то, чтобы развивать скорость, сильно опережающую движение туч, во всяком случае, до тех пор, пока они не объединят свои усилия. На какое-то время он выпадает из их поля зрения. Он даже успевает подумать о том, что его форма никаким образом не влияет на скорость его перемещения - абсолютно очевидно, что здесь работают совершенно иные, возможно даже нефизические законы.
  Миновав звезду, Олег выбирает второй по счету ее спутник. Делает он это потому, что там находится большое количество морей и океанов. Все то же чувство, которое он теперь определяет, как интуицию, подсказывает ему, что нужно опуститься очень глубоко под воду, чтобы ее толща скрыла его местонахождение. Почему теперь он так верит этому чувству, он не знает, он не задает своим чувствам вопросов, он доверяет им, как верным помощникам. А что будет дальше? Об этом он будет думать тогда, когда решит только что поставленную перед собой задачу.
  И тут он понимает, что на пути к осуществлению разработанного плана возникает непреодолимое препятствие - планета населена людьми. Искать другую подходящую планету - терять время, а значит давать противнику реальную возможность себя обнаружить. Олег хорошо помнит, что посещать населенные планеты можно: во-первых, небольшим числом, но куда уж меньше, все израненное воинство даже за одного целого воина посчитать трудно; во-вторых, при исключительных обстоятельствах - интересно, а какое другое определение можно подобрать к данной ситуации? Слабое звено в цепи его рассуждений - получение особого разрешения. Но, как его получишь, если связи оборваны? И, тем не менее, его уверенность в том, что оборвал он их правильно, остается непоколебимой, потому что между этим его решением и самим действием был очень малый промежуток времени, но все-таки достаточный для того, чтобы Хранитель смог ему это запретить. Но он промолчал, а значит, одобрил. И поскольку получить разрешение не представляется возможным, то, значит, третий пункт временно не работает.
  Неожиданно в памяти всплывает название планеты - Соида. Олег знает, что она большая, с хорошо развитой цивилизацией. Плохо, что незащищенная. Если он не ошибается, и в Космосе охотились действительно на него, то со временем его обязательно начнут искать здесь, а значит, погрузиться в океан нужно как можно быстрее, и постараться сделать это так, чтобы не привлечь к себе ничье внимание.
  Не имея возможности выбирать место, он просто полагается на удачу.
  "Ну, хоть теперь пришло везение" - думает Олег, после того, как ни один летающий объект не встретился на его пути. Побережье в том месте, к которому он приближается, также оказывается пустынным. Он уже давно снижает скорость и у самой водной поверхности почти останавливается, поэтому, когда он погружается в океанскую пучину, поднявшийся фонтан водной пыли совсем незначителен. Дальше везение опять не оставляет его, находясь буквально на расстоянии вытянутой руки.
   Прибрежный шельф рассекают уходящие вглубь океана длинные изломанные каньоны. Олег выбирает самый глубокий и опускается на его дно. Бездна послушно принимает его в свое черное лоно. Ни один луч света не пробивается через гигантскую толщу воды. У самого дна в стене обнаружился приличных размеров грот. Для надежности Олег забирается туда и, чтобы уже окончательно стать незаметным, гасит свое энергетическое состояние, принимая человеческий облик. И только внутри у него пылает печальное фиолетовое сердце. Ни вода, ни отсутствие кислорода никак не мешают его пребыванию здесь. "Как будто я рыба", - думает он.
  "Теперь можно трезво оценить обстановку, - возбуждение понемногу спадает, и Олег уже способен рассуждать спокойно, - моя основная задача - поддерживать энергию воинов. С этим проблем нет, чувствую, что моей собственной энергии для этих целей хватит с избытком. Но если передавать ее в больших количествах, для того чтобы воины начли набирать свою силу, то неизвестно, как это сможет отразиться на жизненных процессах, происходящих на Соиде, да и не ясно, хватит ли ее для завершения процесса. Тем более, нельзя подпитываться энергией этой планеты.
   Хорошо бы еще было узнать, что сейчас происходит в Космосе. Возможно, что воинства уже разогнали все темные тучи. А если нет? И они по-прежнему контролируют пространство вокруг звезды? И если они действительно не заметили, на какой из спутников я опустился, то они могут искать меня на всех".
   Мысленно он представляет себе фантастический сюжет: Зло мечется по необитаемым планетам, перепахивая гигантскими плугами их поверхности, сметая на своем пути все преграды, заглядывая в горные пещеры и кратеры вулканов. А за всем этим, охраняя пространство звездной системы, наблюдают его черные преследователи. Здесь же Зло действует более изощренными методами. Через своих помощников оно находит астронома, который единственный успел заметить в этой части океана странный метеорит. Его падение сопровождалось не совсем обычными явлениями: оно не принесло на планету стихийных бедствий и разрушений, напротив, все прошло очень тихо и спокойно, почти незаметно, а накопленная им гигантская энергия вообще неизвестно куда делась. На основании этой информации темный разум делает однозначный вывод - метеорит и есть не что иное, как тот беглец, на которого объявлена космическая охота. И вот уже начинаются активные поиски в океанских глубинах.
  "Сюжет, конечно, сказочный, но и жизнь у меня теперь не совсем реальная, а, точнее даже сказать, реальность у меня совершенно фантастическая, - подводит он некоторый итог происходящему. Дальнейшие рассуждения Олега выглядят следующим образом. - Прятаться и совсем ничего не предпринимать - тоже не выход. Если Хранитель действительно одобрил разрыв связи, значит, он знал, что по ней меня можно найти, а это в свою очередь означает, что пока я не разузнаю обстановку, восстанавливать связь ни в коем случае нельзя, тем более, что он и сам этого не делает. А, может быть, теперь я и для него стал недоступен? - эта догадка не добавляет Олегу особого оптимизма, зато позволяет сделать очередной вывод. - Возможно, что только я сам должен найти выход из сложившейся ситуации! Нащупать на такой глубине канал связи для того, чтобы мгновенно переместиться куда-нибудь подальше отсюда, невозможно, а подняться на поверхность - рисковать собой, воинством, а может, и жизнью на планете... Думай, Олег, думай!".
  Изредка абсолютный мрак бездны освещается тихим приглушенным светом. Это причудливые глубоководные монстры медленно проплывают мимо его укрытия. Они плавно шевелят многочисленными плавниками, странными отростками и прочими, на первый взгляд, совершенно бесполезными приспособлениями, вращают ничего не видящими глазами, и приносят слабое, но очень приятное свечение: белое, неоново-голубое, светло-зеленое, нежно-фиолетовое. Конечно, это совсем не звездное небо, но очень отдаленное сходство найти все-таки можно.
  Постепенно Олег определяет рыб в однородные группы и присваивает каждой ее собственное имя. А когда какая-нибудь рыба проплывает мимо, он вежливо обращается к ней с разнообразными любезностями: "Добрый день (или добрый вечер), уважаемая госпожа Миссельпумпер (или господин Куппердроппер), как ваше здоровье, как поживают детки, хорошо ли кушали сегодня"? Эта болтовня немного забавляет, но важные рыбы, видимо, не считают нужным отвечать на его вопросы и, молча, удаляются восвояси.
  Также неслышимо двигаются мысли в его голове, напрочь отказываясь рождать хоть что-нибудь толковое. И невыносимо медленно тянется мучительная неизвестность.
   Но вдруг одна мысль живенькой такой рыбешкой настойчиво царапнула его острым плавничком:
  - А что если настроиться на энергию арфы? - "пропищала" она. - Не факт, но вдруг получится? Она не является твоей постоянной связью, и ее никто не знает. Она, конечно и тонкая и нежная, но, как оказалось, необычайно сильная. И есть надежда, что Хранитель ее запомнил.
  - Хранитель! Он всегда все помнит! - соглашается с "рыбешкой" Олег и развивает мысль дальше. - Только настраиваться нужно очень короткими сообщениями, будто азбукой Морзе подавать мгновенные сигналы SOS. А Хранитель обязательно отыщет правильное решение.
  ...Кажется, уже вечность сквозь непроглядное безмолвие бездны, Олег пытается уловить звуки арфы, но даже на секунду не допускает мысль о том, что можно бросить это занятие. Главное, чтобы энергии хватало и на арфу и на воинов. Но пока ее не становится меньше. Он даже на мгновение прекращает поиск, для того чтобы проверить, не отбирает ли нечаянно у планеты ее собственную энергию. Но нет, очевидно, что он сам является постоянным источником своей силы.
   "Бедный маленький лягушонок, расскажи, о чем ты думал, когда взбивал из сметаны масло? Ты ведь тоже надеялся выбраться из глиняного горшка, прямо, как я сейчас..., - вспоминает Олег детскую сказку, - что ж, дружище, значит нужно барахтаться, тем более, что у тебя все отлично получилось".
  И вдруг он слышит слабый звук. "Было это, или только показалось? Да нет же, вот другой, чуть сильнее - третий. Тише, арфа, тише. Я услышал тебя. Теперь важно, что бы тебя услышал Хранитель". И они начинают переговариваться тихими короткими фразами: он посылает ей нежность своей души, а она возвращает ему едва уловимые ответы в виде божественно красивых звуков.
  Занятие это оказывается убаюкивающим, и только большие светящиеся рыбы вносят некоторое разнообразие в его застывшее существование. А еще иногда Олегу кажется, что он слышит, как печально вздыхают воины, но это он мог и придумать...
  " Вон еще одна странная рыба, - думает он - похожая на..."
  
  
  
  
  17. Монтэгэро
  
  - Хранитель! - вскрикивает от радости Олег. Его лицо озаряет счастливая улыбка, и он начинает энергично размахивать руками.
  По дну океанской впадины по направлению к нему стремительно движется тот, кого Олег хочет увидеть сейчас больше всего на свете. Белые волосы спускаются по спине, нарушая все мыслимые законы физики. Длинный белый плащ плавно скользит по грунту. Добрые синие глаза, наполненные теплотой, смотрят с волнением и любовью.
  А Хранитель думает о том, какой еще, в сущности, мальчишка этот его солнечный птенец. Cам же он давно разучился так ярко выражать свои эмоции. Однако когда он подходит к Олегу, то заключает его в свои крепкие объятия, и тот ощущает раскаленное и безумно приятное прикосновение.
  - Что там, на свободе? - спрашивает Олег.
  - Свобода! - улыбаясь, отвечает Хранитель, - Остальные вопросы потом.
  Они входят в энергетическое состояние и поднимаются к поверхности воды. Но Олег еще успевает крикнуть:
  - Прощайте, рыбы! Мне будет вас очень не хватать, особенно Вас, мадемуазель Хоботсусик/ами".
  Душу Хранителя снова заполняет веселая нежность: "Совсем мальчишка", - и неожиданно для себя он озорно спрашивает:
  - Она японка?
  На что Олег, уловив шутливые ноты в голосе, тут же парирует:
  - Даже не знаю, что и ответить, уважаемый, - ее глаза все время были закрыты.
  Олег чувствует, что им обоим сейчас радостно, а тот страшный вопрос, который постоянно терзает его душу, он прячет подальше, до той поры, когда в его обсуждении появится конкретный смысл. Он с самого детства приучил себя не мучиться проблемой до тех пор, пока не появится возможность приложить усилия для ее разрешения. Это годами выработанное качество раньше здорово ему помогало сохранять хорошее настроение.
  Рябь над их головой собирает солнечные лучи и вяжет из них затейливые узоры. Олег засматривается, а Хранителю очень не хочется его торопить.
  - Скажи, тебе там было очень скучно? - спрашивает он.
  Вопрос заставляет Олега ненадолго задуматься. С тех пор, как он находится в этом мире, он не только не испытывал скуки, он даже начал забывать, что когда-то было в его жизни такое понятие.
  - Никогда не бывает скучно, если у тебя есть дело. А у меня их было целых четыре, - хитро отвечает Олег.
  - Ну, три я знаю: сохранять воинов, думать и слушать арфу. А четвертое?
  - Наблюдать за рыбами. Это занятие довольно пустое, но они единственные, кто приплывал ко мне в гости.
  
  Олегу уже понятно, что они снова полетят на золотую планету, и для него это впервые произойдет по каналу связи.
  - Ну, что ж, применяй любимое "правило Сигурда", - обращается к нему Хранитель. - Кстати, а мои выражения ты тоже классифицируешь?
  - Пока не пробовал, но раз надо..., - улыбается Олег. - Пусть это будут постулаты. Например, третий постулат Хранителя гласит: "используй чувства как предупреждение". Знаешь, я часто применял его в последнее время.
  - Ты все очень правильно делал в последнее время. И решено, пусть будут постулаты, - соглашается Хранитель и берет Олега за руку.
  Олег представляет себя на этой планете, потом на той, куда нужно переместиться, он даже видит этот длинный коридор, и ...
  - Приветствую вас, золотые горы Монтэгэро! - громко восклицает он, щурясь от обилия золотого блеска.
  - Бывает, что на перемещение времени затрачивается чуть больше, просто эта планета находилась уж слишком близко от места нашего пребывания. Но впечатляет, не правда ли?
  - Теперь я понял, как происходит телепортация, - серьезно произносит Олег.
  - И так, и по-другому...
  И тут Олег чувствует, что больше не может держать в себе мучительный вопрос.
  - Скажи мне, Хранитель...
  Но нет нужды проговаривать вопрос до конца, Хранитель давно его ждет, и голос его становится печален:
  "Они не погибли, ибо бессмертны их души. Просто иссякли силы. Энергию еще можно восполнить - и ты это хорошо знаешь. Но это если есть воля восполнять. А у них выжгли волю. Зло иногда применяет то, к чему мы не готовы. Больше это оружие не нанесет нам вреда - всегда страшен только первый удар. Потом мы вырабатываем защиту.
  Мы тоже умеем умалять силу противника до состояния невозвратности, но никогда не преследуется цель уничтожить его абсолютно. Во Вселенной речь не идет о безраздельном господстве - главное, соблюдать Великий Баланс. Жаль только, что темный разум иногда забывает об этом.
  То, что произошло с вами, крайне редко, но случается. Это исход воинства. Так называется необратимый процесс перехода из состояния воина в состояние постоянного покоя. Тебе знакомо это состояние души - вы находитесь в нем, когда принимаете обычные человеческие образы. Бывшим воинам дается право выбрать любое место в наших пределах, где обитают другие бессмертные души, и где их самих ждет умиротворенное бытие, приятный покой, исполнение иного вселенского предназначения. Существование их останется вполне гармоничным, и только некоторых будет тревожить тихая не отпускающая тоска. Через столетия к таким возвращается прежняя сила, и они снова приходят к нам.
  А на место ушедших придут другие - Добро никогда не остается без защитников. Но каждый исход для нас - тяжелая потеря. Они не просто воины, они - наши братья".
  - Я не согласен! Нужно что-то делать! Я чувствую, что есть какой-то выход, только надо его найти! - бурная волна протеста захлестывает Олега.
  - Я рад, что ты чувствуешь именно так, - прерывает его Хранитель, - Значит, я могу предложить тебе этот выход. Но предупреждаю, за всю историю, такое мало кому было под силу. Я ничего не буду рассказывать об этих героях, я только хочу предупредить: даже если ты согласишься, то это еще не означает, что у тебя получится.
  - Я ни о чем не собираюсь расспрашивать, - уже спокойнее отвечает Олег, - я просто должен вернуть своих братьев. И у меня получится! А то, что это получилось у кого-то другого, только укрепляет мою веру.
  - Я тоже в тебя верю. Я знал, что именно так ты решишь, поэтому мы прилетели сюда, на Монтэнэгро. Эта планета хранит в себе редкую по силе энергию, так необходимую сейчас для возрождения воинов.
  - Но здесь нет никакой особенной энергии, - удивленно возражает Олег, - мы отдыхали тут перед боем и ничего не ощущали. Да я и сейчас ничего не чувствую.
  Хранитель еле заметно улыбается:
  "Эта планета - одно из первых Его творений. Подобных ей не так много во Вселенной. У них разное предназначение, все они уникальны и обладают совершенно потрясающими возможностями. Энергия этой планеты не просто очень сильная, она обладает важными для Мироздания свойствами. Ты соприкоснешься с одним из них.
  А почему вы ее не чувствуете? Лава, вытекающая из кратеров, покрыла всю планету таким мощным защитным слоем, что выход энергии наружу стал совершенно невозможен. Накопленная же в ядре за миллиарды лет она являет собой величайшую силу. Тебе придется опускаться по жерлам горящих вулканов, как можно глубже в магму, чтобы набирать там эту необычайную силу".
  - Так в чем же дело? Скажи, в какой вулкан нырять, если они, хоть чем-то отличаются друг от друга! - возбужденно торопится Олег.
  - Подожди. Ты должен знать, что это будет очень тяжело. Тебе придется вновь ощутить то, что на мгновение ты испытал во время воссоединения. Но только теперь эти ощущения будут неизмеримо сильнее, а повторять это придется очень много раз - до тех пор, пока энергия из фиолетовой не превратится в бордовую.
  - В какой нырять? - Как будто не слыша Хранителя, повторяет Олег.
  - В любой, но помни, что находиться в магме можно до тех пор, пока на преодоление испытания не начнет уходить твоя собственная, необходимая тебе самому энергия. Ты должен научиться определять тот момент, когда и шар уже набрал достаточно, а у тебя еще остались силы для того, чтобы вернуться на поверхность.
  И вот они, два золотых облака над золотой планетой, летят к ближайшему действующему вулкану. Одно из облаков - то, которое меньше, медленно опускается в кратер, а второе продолжает парить над ним, осыпаемое золотым пеплом.
  Олег не испытывает страха ни тогда, когда подлетает к огненному фонтану, ни тогда, когда начинает погружаться в кипящую лаву. Он даже успевает подумать о том, что Хранитель все несколько преувеличил. Но постепенно сила энергии возрастает до такой степени, что ему кажется, будто его сжимают исполинские тиски.
   Вскоре он достигает достаточной глубины, останавливается и, только было, начинает привыкать к этому состоянию, как вдруг появляется и накрывает новая волна ощущений. Она вмещает в себя абсолютно все чувства и эмоции, которые когда-либо испытывал человек. Разрастаясь до состояния нестерпимого, они приносят ужасные мучения. Оказывается, даже счастье, если его количество безмерно - непосильная ноша. Но больнее всего его мучит тоска по дому. Он вспоминает веселое детство, бесшабашную институтскую юность, любящие глаза близких и родных ему людей. Вспоминает, как поселились в этих глазах слезы, когда пришла его страшная болезнь. Но вместе они верили, что обязательно победят. И победа случилась. Просто узнают они об этом немного позже. Он мог бы оказаться в самом гиблом месте Вселенной, а оказался в самом замечательном. Во всяком случае, теперь ему именно так кажется.
  Он и сейчас победит, и воины вернутся в это самое лучшее место. Зачем им покой, если их душа предназначена для великих сражений?
  Становится все тяжелее, мысли начинают путаться и сбиваться. Но он все вытерпит. Смог же он там терпеть нестерпимое. Он шутил, смеялся, любил и оберегал тех, кем так сильно в той жизни дорожил. И никто не догадывался, до какой степени на самом деле ему было тяжело. Вот и сейчас он будет терпеть, терпеть...
   В затуманенное сознание приплывают важные рыбы. Они медленно кружатся вокруг, а мадемуазель Хоботсусик/ами наконец приоткрывает свои глаза, и они действительно оказываются прекрасными глазами японской гейши...
  - Возвращайся немедленно, - слышит он сквозь пелену голос Хранителя.
  Тяжелый подъем не приносит облегчения. Разжимаются тиски, но не отпускают мучительные мысли.
  - Ты не смог почувствовать запретную черту, и если ты этому не научишься, я остановлю процесс, - строго говорит Хранитель и соединяется с Олегом в единое целое. Сразу становится легче, а, спустя некоторое время, силы возвращаются окончательно.
  Они оба обретают человеческий облик и молча наблюдают, как два восходящих ночных светила торжественно провожают огромное огненно-алое солнце. Олег извлекает энергию воинов, но она тихо светится густым фиолетовым светом.
  - Еще много раз тебе придется повторить свой подвиг прежде, чем вспыхнет первая бордовая искра.
  Вместо ответа Олег прячет фиолетовое свечение, преображается в огненную пулю и стремительно ныряет в кратер. Теперь ему кажется, что у него внутри бешено колотятся сразу два сердца: его собственное несуществующее, и фиолетовое сердце воинов.
  Все повторяется снова. Правда, слова Хранителя: "Ты не смог", заставляют его меньше поддаваться чувствам и больше сосредоточиться на ощущениях. Но все равно он затрачивает лишнюю силу, и Хранитель вновь передает ему часть своей.
  К пятому разу Олег уже четко ощущает тот предел терпения, переходить за который нельзя. Уже не так сильно "бьются" сердца в начале погружений, по силам оказываются тяжелые испытания, и собственное его восстановление проходит уже без посторонней помощи. И только не хочет меняться фиолетовый шар, он по-прежнему горит темным однородным светом.
  - Я должен оставить тебя, Олег, - извиняясь, сообщает Хранитель, - слишком важные и неотложные дела требуют моего присутствия. Но я делаю это со спокойным сердцем. Я очень хорошо чувствую, что ты справишься сам.
  - Не беспокойся. Третий постулат заработал в полную силу, - задорно рапортует Олег, но в душе становится тоскливо.
  Хранитель понимающе улыбается, прикасается рукой к его плечу и мгновенно исчезает, оставляя вместо себя абсолютно осязаемую нежность.
  И вдруг Олегу кажется, будто он слышит голос Сигурда: "Прислушайся, и ты почувствуешь, что он рядом". Послышалось, или вспомнилось? Он снова извлекает энергетический шар. "Может быть, бордовая искра уже появилась, только прячется где-то глубоко и пока не может оттуда выбраться?" - с надеждой думает он.
  
  
  ...Уже много дней он на этой планете.
  "Точнее, нас тут семеро, - мысленно развлекает себя Олег - я - это раз, сердце воинов - это два, светила - их сразу три, магма с ее живительной силой и горы. Горы можно принять за одну структурную единицу, поскольку пересчитать их не представляется возможным.
   Кстати, восьмым можно считать Хранителя, так как незримо он тоже все время здесь.
  Каждый с завидным упорством выполняет свою работу: Светила светят, горы блестят, я ныряю, магма отдает свою силу, фиолетовый шар не хочет становиться бордовым, Хранитель молчит. Дела-то он, конечно, делает и несоизмеримо большие, чем мы все тут тысячу раз вместе взятые, но где-то в других места. А здесь молчит ".
  - Спасибо, что не подозреваешь меня в лености, - слышит Олег родной голос, - главное, чтобы ты не ленился.
  - Я-то еще как не ленюсь, это воины совесть потеряли. Наверное, им эта парная так сильно по душе пришлась, что они решили на волю не торопиться, - в тон ему отвечает Олег, в очередной раз выскакивая из кратера. Он привычно извлекает шар и ...
  Ура! Ура! Ура-а-а-а!
  Не одна, а целые две бордовые искры робко колеблются на его фиолетовой поверхности.
  - Ты видишь? - радостно кричит Олег.
  - Я чувствую, - отвечает ему Хранитель
  
  
  
  18. Законы, сильнее, чем ...
  
  Разве могут ярче блестеть горы? Разве под силу солнцу сиять еще ослепительнее? А вот оказывается, могут!
   Олег неожиданно обнаруживает, что весь мир вокруг не просто горит и переливается, он наполнен громкими ликующими звуками. Правда, когда первая неуемная волна радости немного спадает, он понимает, что эти звуки издает он сам, а горы подхватывают их веселым многократным эхом. Олег решительно преобразует бессистемное звучание в громкое организованное пение, и на душе становится гармонично. А вскоре возвращаются ясность мышления в обнимку с логикой. Они смотрят на него укоризненно, и он понимает, что теряет время.
  Не сказать, чтобы процесс пошел стремительно, но теперь окраска шара стала меняться гораздо быстрее. Однажды Олег сочинил короткий стишок, потом другой, и теперь каждый раз погружаясь в магму, он бормочет что-то вроде того: "Ну-ка, милый колобок, подрумяним новый бок, а чтоб было веселее, подрумяним побыстрее". От этих простеньких бормотушек становится радостнее, а от того, что не только воины припадают к живительному источнику, но и он получает довольно большую порцию энергии, его собственная сила с каждым погружением многократно увеличивается, И прежнее ощущение "невыносимо" сменяется на простое "нелегко".
  Он знает, что рядом с планетой постоянно дежурит небесное воинство Добра. Уже давно Хранитель это подтвердил, а еще он рассказал, что тот страшный бой был задуман Злом с единственной целью - заполучить его, Олега.
  - Враг почувствовал реальную угрозу и решил окончательно от тебя избавиться. А теперь, после того, как ты обыграл его на шахматном поле Вселенной, желание это будет только усиливаться, тем более, что вы здесь уязвимы. Поэтому было принято решение установить над планетой защиту.
  - Спасибо, - искренне откликнулся тогда Олег. И благодарность эта была не за собственную безопасность, а за возможность беспрепятственно завершить задуманное.
  Потом Олег вспомнил о чудесных свойствах планеты, и решил уточнить некоторые детали:
  - Если эта планета такая уникальная, то почему ее не охраняют постоянно?
  - Она сама является мощнейшей защитой. Но сейчас, когда здесь находишься ты, мы не имеем права рисковать. Все однажды происходит впервые, тем более, что очень давно..., - но тут Хранитель оборвал свою речь, видимо, не считая нужным вспоминать прежний опыт.
  Разговор этот произошел несколько раньше, сейчас же Олег озабочен совершенно иной проблемой. Он решил, что с воинами нужно разговаривать. "А что? - говорит он как бы самому себе, но больше оправдываясь перед Хранителем. - Советуют же матерям общаться со своими детьми, когда те находятся у них в чреве. Я сейчас тоже в своем роде этакая "братомать", а значит, должен применять стандартные методы воспитания".
  - Миленькие, - обращается он уже к воинам, - ну вы тоже напрягитесь там по мере возможности, уж отыщите вы ее в себе эту волю, хотя бы маленькую. А уж мы-то здесь постараемся, уж мы-то ее обогреем и вырастим до размеров невиданных, - приговаривает он, то ли шутя, то ли вполне серьезно. - Видите, сколько внимания нам уделяется, от каких важных дел мы огромное количество воинов отвлекаем. Мы же не красны девицы", - и уговоры эти текут непрерывными потоками.
  Наверное, энергия планеты рано или поздно сама бы вернула воинам их волю, но кажется, что подкрепленный этими заботливо-шутливыми прибаутками и согреваемый горячей любовью, шар все быстрее и быстрее возрождает долгожданное бордовое сияние. Олегу иногда даже кажется, что оно уже достигло необходимого предела, но Хранитель молчит, а Олег не задает напрасных вопросов и снова бросается в раскаленную пучину.
  А сегодня он увидел бой.
  Олег только выбрался из кратера и уже хотел проверить шар на яркость свечения, как вдруг пространство вокруг наполняется запахом и тревогой. Становится очевидным, что враг близко и явно что-то затевает. Олег уже соблался укрыть воинов в вулкане, но Хранитель предупреждает его, что пока никакой опасности нет. А спустя некоторое время в небе разыгрывается впечатляющее действо.
   Бой проходит недалеко, и зрение Олега позволяет хорошо рассмотреть все подробности происходящего. Он видит, как сходятся в поединке двумя огромными глыбами темная и светлая силы. Как они стремительно налетают друг на друга, и пространство содрогается от оглушительного скрежета. Высекаемые при этом мириады огненных искр разлетаются над планетой густым метеоритным дождем и гаснут у самой ее поверхности.
   Постепенно становится ясно, что силы явно не на стороне противника. Во время очередного столкновения светлые воины разделяются на множество плоских светящихся шестигранников и образуют вокруг врагов гигантский бордовый шар, от которого одна за другой начинают отделяться многочисленные пластины. Шар быстро уменьшается в размерах, все сильнее сжимая внутреннее пространство. Наконец, пластин остается только восемь. Образовавшийся октаэдр начинает быстро вращаться, и вскоре стремительно удаляется от планеты.
  Все стихает. Огромное солнце клонится к закату, удлиняя зубчатые тени от гор, и где-то высоко в небе по-прежнему находятся воины, в любой момент готовые к обороне.
  - То, что ты сейчас видел, - это исход нашего противника, - Хранитель стоит рядом и говорит так, будто он здесь уже давно. А может, увлеченный боем, Олег его просто не заметил, и они все это время вместе наблюдали за происходящим?
  - Куда они их?
  - Унесут подальше в Космос и оставят там жалкий сгусток бесполезной энергии. Прискорбно, что Зло никогда не подбирает своих бывших воинов, считая заботу о них пустой тратой времени. Еще не раз ты встретишься с ними в бескрайних просторах и, пролетая мимо, почувствуешь их безмолвную печаль. Они будут продолжать свой последний полет до тех пор, пока не поглотит их какая-нибудь черная дыра одной из галактик - этот страшный чистильщик Вселенной.
  - А мы не можем наполнить их пустоту ярким светом, вернув к праведной жизни?
  - Это невозможно, - интонации в голосе Хранителя ставят жирную точку в этом разговоре. - Может, будет лучше, если ты порадуешь меня своими успехами?
  - Буду счастлив, если ты скажешь, что испытываешь радость, - взволнованно отвечает Олег и привычно извлекает заветный шар.
  Они стоят, со всех сторон окруженные золотыми гребнями. Огромное светило только что спряталось за горы, а два других еще не успели почтить долину своим присутствием, и мягкие сумерки на некоторое время окутывают пространство.
  На раскрытой ладони Олега вспыхивает небольшой бордово-огненный шар. Он мирно дремлет, наполненный сонным покоем, но вдруг в одно мгновение он увеличивается в размерах троекратно и, слегка воспарив в воздухе, начинает плавно вращаться. На его поверхности оживают и приходят в движение яркие красные искры.
  Олег поднимает его высоко над головой, и по золотым склонам гор летят и плавно кружатся ликующие алые звезды.
  И ничего не нужно говорить Хранителю.
  "Наверно, такое счастье испытывает мать, когда впервые видит новорожденное дитя, - думает Олег. - У меня никогда не было и уже не будет своих детей, но если рождение ребенка - это счастье, то столько счастья, сколько его досталось мне сейчас, не будет отмерено никому!"
  Хранитель радостно следит за вращением шара. Он улыбается, а по его щекам прыгают забавные красные веснушки.
   - Ты победил! - говорит он, по-прежнему не отрывая взгляд от происходящего. - А ведь абсолютно никто не мог предсказать конечный результат. С нами были только Вера и Надежда.
  - А классные, между прочим, девчонки оказались, - Олег уже немного пришел в себя, и к нему возвращается его привычное шутливое настроение, - с ними было совсем не скучно. Мы тут и стихи ребятам читали, и наружу их всяческими способами выманивали. Одним словом, использовали различные психологические приемы.
  - Шутишь? - серьезно говорит Хранитель, и Олег впервые видит в его глазах не только любовь, но и самое настоящее уважение. - А ведь того не понимаешь, что и стишки твои, и бормотушки, и забота - все это, как раз, и помогло заработать механизмам, так быстро восстановившим силу воинов. Тебе, быть может, кажется, что в Мироздании работают только необыкновенные космические законы? Поверь, что иногда самые сильные законы работают в человеческой душе и из нее выходят. Только земные ученые не описали, да и не опишут никогда эти процессы математическими формулами. А ведь эти законы бывают гораздо сильнее, чем термоядерная реакция, или, к примеру, сила земного притяжения.
  
  
  
  19. Ее есть за что любить
  
  - Ярче светите, звезды! Громче пойте ваши песни! Ангелы, играйте на арфах самую красивую музыку! Разве вы все не видите - мы несем возрожденных воинов!
  Как когда-то, в самом начале этой долгой дороги, Олег снова летит рядом с Хранителем, только теперь в его груди трепещет живое алое сердце. Оно ликует и радуется, и он слышит, как пока еще совсем тихо переговариваются между собой воины, вновь обретая друг друга.
  На почтенном расстоянии за ними движется могучее воинство, готовое к молниеносной защите. "А вокруг - бескрайность звездности, наполненная бесконечным величием Вечности. И пусть неправильно, зато очень красиво, как говорит Тэцуо!" - думает Олег. Он сам попросил лететь через Космос. Там, в мрачной океанской бездне и в пылающих жерлах вулканов он уже так сильно соскучился по своей большой Родине.
  - Тебе придется на время с ними расстаться, - еще на Монтэгэро предупредил его Хранитель.
  Олег молча смотрел на него и ждал.
  - Ты уже сделал все, что мог и даже больше. Теперь воины справятся без тебя. Мы отнесем их на сильную защищенную планету, где они доберут энергию и окончательно восстановятся. Это будет происходить не очень долго, и вы вскоре снова встретитесь.
  - Я буду сражаться в составе другого воинства? - спросил тогда Олег.
  - Это было бы вполне возможно, а для любого воинства полезно, но нет сейчас в Космосе столь тяжелой обстановки, чтобы лишать тебя отдыха.
  - Тогда почему я не могу отдохнуть вместе с ними?
  - Тебе будет предложено другое. И поверь, это будет удивительный подарок.
  И вот они подлетают к намеченной цели. Хранитель выбрал замечательную планету. Из Космоса она кажется зеленой. Это светило окрашивает ее атмосферу своим удивительным светом. Зелеными кажутся океаны и моря, реки и многочисленные озера, разбросанные по равнинам.
  - Как много воды, и какие удобные ландшафты на суше. А вода такая же зеленая, как на Голубых озерах моего детства! - восклицает Олег.
  - Странное словосочетание. Почему они Голубые, если вода в них зеленая?
  - Вероятно, все решило время, - улыбается Олег. - Тот, кто дал им это название, наверное, любил по утрам спать и когда просыпался, то видел их уже голубыми. А мы приезжали очень рано.
  - Время..., - задумчиво произносит Хранитель. - Помнишь, когда-то мы с тобой обсуждали вопросы времени?
  - Не поверишь, Хранитель. Сам себе порой не верю - ничего не забываю, все помню, все чувствую и постоянно слышу воинов. Я уже давно озабочен проблемой донорства во Вселенной. Когда-нибудь на досуге я напишу трактат "О переходе характерных качеств организма во время передачи энергии". Сначала мне воины свою хандру подсунуть пытались - еле устоял. А теперь, после Монтэгэро, все время ощущаю внутри себя твое присутствие.
  - Я понял, что о свойствах времени замедляться в прошлой жизни ты помнишь хорошо, - улыбается Хранитель. - Но бывает так, что принимается иное решение, и тогда развитие планеты по отношению к нашему временному измерению проходит очень быстро. К примеру, на этой недавно созданной планете, еще вчера бушевала стихия, и вот уже пышная растительность покрывает ее сушу. Позже здесь появятся звери и поселятся темнокожие люди, а пока ее молодая и сильная энергия пригодится нашим воинам. Ей подарено красивое имя - Лавдия.
  Они плавно опускаются на побережье океана, недалеко от прибрежных скал.
  - Простись с ними сейчас и не тревожь их своей печалью.
  Олег в последний раз, очень медленно, извлекает сверкающий шар. Он помещает его на раскрытой ладони, а второй осторожно касается его огненной поверхности. Шар слегка воспаряет в воздухе и начинает плавное вращение, нежно лаская руки. Олег смотрит на него, и сердце наполняет грустная радость.
  - До встречи! - он отворачивается и обращается уже к Хранителю - Я буду ждать тебя в Космосе.
  В то же мгновение шар начинает стремительно увеличиваться в размерах, а Олег, не дожидаясь, взмывает вверх, в то место, где находится их воинский дозор, и уже оттуда наблюдает, как растекается по равнине яркое фиолетовое море.
  
  - Куда мы теперь? - чуть позже спрашивает Олег. В сущности, ему все равно. Слишком много за последнее время было этого "больно, страшно, радостно, опять больно, тревожно, тоскливо" - слишком много. А теперь наступило "все равно". И с этим как-то легче.
  - Здесь недалеко, за углом, только обогнем "выпуклость пространства", - пытается шутить Хранитель, но шутка не удается.
  - Тогда, в конце той жизни, тоже так было, - размышляет Олег (то ли про себя, то ли вслух - какая разница?), - когда казалось, что скорей бы уже конец, что так даже проще. А потом жизнь снова кричала о том, что она прекрасна, что ее можно и есть за что любить. И появлялись силы. А сейчас все хорошо и - пустота. Может, я какую-то свою силу радости потерял?
  - Видишь, правее, уже совсем недалеко, горит большая белая звезда. Нам туда, - снова обращается к нему Хранитель.
  ...Они всегда движутся справа налево, чуть наискосок. Со стороны звезды им наперерез идут Несущие разум. Олег и Хранитель, а поодаль все воинство, встают на одно колено, опускают головы, приподнимая вперед правые руки. Олегу кажется, что сейчас Несущие идут особенно медленно...
  - Я вот беспокоюсь за них, - неожиданно бодро говорит Олег, когда они снова находятся в полете.
  - Ну, наконец-то, разум вернулся, значит скоро вернется и радость, - улыбается Хранитель.
  - Нет, я, правда, беспокоюсь. Мы, два здоровых мужика, летим с такой охраной, а эти старые люди совершенно беззащитны.
  - Я сейчас не совсем понимаю, шутишь ли ты, но отвечу вполне серьезно. Во-первых, ты, наверное, догадываешься, что в этой жизни возраста нет. Просто их внешность привычно сочетается с понятием мудрость, если хочешь - стереотип. Во-вторых, ничего нельзя сделать тому, кого не видишь. Что можно сделать, если не знаешь, где он? Их тайна в том, что они светятся отраженным светом. А если нечем осветить, то и не видимо тебе будет. И, в-третьих, их еще никто не пробовал разозлить, чтобы можно было оценить их силу, - объясняет Хранитель, предпринимая в конце последнюю шутливую попытку.
  Олег вспоминает Курочку, свою речь в защиту птицы, как в результате тот сильно зауважал свое новое имя. Он начинает вспоминать всех воинов - одного за другим, и воспоминания уже не тревожат его так, как прежде.
  - Знаешь, Хранитель, почему слово жизнь женского рода? - и, не дожидаясь ответа, Олег продолжает. - Она такая же коварная и изменчивая, как женщина. Вот моя, например, уже перестала хандрить и нашептывает мне кое о чем потихоньку.
  - О чем же? - улыбается Хранитель.
  - О том, что она прекрасна! Что ее можно и есть за что любить!
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"