Я не сразу понял, что это одиночество. Сначала казалось, что это просто воздух такой - солоноватый, с привкусом железа и времени. Как будто кто-то только что закрыл дверь, и в комнате ещё держится запах чужой жизни.

В Лиссабоне есть улицы, которые ведут не куда-то, а откуда-то. Спускаешься по ним, и чувствуешь: кто-то уже прошёл этим маршрутом, что-то решив. Иногда - не вернуться.

Я решил поселиться рядом с набережной, в доме с облезшей лепниной и соседом, который говорил на смеси португальского и отчаяния. Он не спрашивал, откуда я, - просто пообещал приносить чёрный кофе для компании.

- Это ты c Airbnb? - спросил Сержо, хозяин квартиры, в которой я снял половину комнаты.
- Похоже, - сказал я.
- Ты будешь один?
- Пока да.
- Ясно. Тогда не оставляй еду на подоконнике. Здесь голуби жрут быстрее, чем люди умирают.

С этого начался мой лиссабонский опыт: с голубей и крошек чужой жизни.

Одиночество здесь не кричит, не ноет, не просит ни звонка, ни объятий. Оно работает медленно и точно, как лифт в старом здании - гудит, застревает, но всё равно поднимается наверх, где тебя никто не ждёт.

Меня сюда никто не звал. Просто дешевле было билеты брать с пересадкой. А остаться - дешевле, чем возвращаться.

Я ходил по городу, будто собирая доказательства своего присутствия: чек из лавки, след на песке, обрывок фразы на скамейке. Один раз оставил записку в книжном: "я здесь был. и мне не хватило." Просто так - для кого-то, кто поймёт. Или не поймёт. Всё равно.

Однажды сел в трамвай 28-го маршрута и не вышел, пока не сделал круг. Всё вокруг выглядело так, будто давно прощено. И я впервые заподозрил, что одиночество - это не отсутствие людей. Это когда ты не можешь найти себе место ни в одном месте.

В ту ночь я не спал. Писал письмо.
Не "как ты?"
Не "держись".
Просто: "Тебе разрешено быть не в порядке".

На следующее утро пошёл на крышу и долго смотрел, как греется на солнце бельё. Белое, тяжёлое, живое. Хотелось повесить туда своё прошлое - пусть проветрится.

Проблема Лиссабона в том, что он не требует объяснений. Здесь можно исчезнуть - не сделав ни шагу.

Проблема во мне. Я всё ещё надеюсь отправить письмо. Или на камень. Иногда я бросаю в воду камни и думаю: если один из них всплывёт - я вернусь в Москву. Ни один не всплывал. Видимо, всё ещё в порядке. Что будет раньше - вопрос риторический.

На третий день в городе я начал ходить на рынок. Не за продуктами - за голосами. Здесь люди ругаются даже, когда торгуются. Я молчал, и это давало им право не замечать меня.

Когда у меня спросили, кого я жду, я ответил:
- Письмо.

Женщина за прилавком усмехнулась и дала мне апельсин.
- Слишком сладкий. Не для одиночек.
- Я заплачу.
- Заплачешь - подорожает.

Я взял. И не ел. Ничего в Лиссабоне не нужно есть - всё уже пережёвано до тебя.

Вечером я сидел на крыше, пил vinho verde и смотрел, как туристы фотографируют грязные стены, надеясь, что это "атмосфера".

В какой-то момент мне показалось, что тишина здесь как в снах, где шаги не звучат, а обрываются.

Я крикнул.
Тишина была абсолютной. Даже голуби не ответили.