А по городу летали перья ангельских крыльев. Их можно было заметить почти везде - над крышами домов, в голых кронах деревьев, на уровне четвертого этажа, выше, выше, и вот они уже сливаются с серым мартовским небом. Сегодня март, а завтра апрель, сегодня конец, но завтра начало. Сейчас в керамической чашке горький чай, а уже завтра она будет наполнена сладким кофе с каплей молока и имбирем. Совсем скоро за окном начнутся сумерки, и опять девичья фигурка, прислонившись спиной к дивану, будет сидеть на полу до сумерек, не зажигая света. Правильно, все верно: пусть стемнеет, пусть темнота попробует на вкус твою комнату, твою душу, твоё сердце, пусть скует холодом пальцы и изгонит из сердца страх тьмы-неизвестности.
Совсем скоро будет темнеть позже, растворим грусть девочки, утопим в жасминовом чае. Окно большое, узкие рамы - будто и стекла нет. Плесни коричневой жижей на небо; серые облака боятся горечи, и на мгновения перед сумерками можно будет полюбить истинное голубое небо.
А вечером ты зажжешь на кухне свет, подойдешь к плите и, почувствовав слабость, обопрешься до белых костяшек на старый, скрипящий стол. Скоро вскипит кофе - осторожнее, успей снять джезву с огня, а корица уже готова, и сахарное печенье стоит на столе. Пить кофе в одиночку грустно, печально - вокруг бежевые стены да белесый туман за окном, вкус которого смешан с дымом сигарет, выхлопными газами и бесцельными мечтами. Нет, все это романтика, чувства без смысла, просто автоматически - привыкла за эти годы, грустно, печально.
И ближе к полуночи ты, вся в белом, ляжешь спать. На тебя из зеркала напротив будут тускло мерцать глаза какой-то всклокоченной, смутно заинтересованной в тебе тени. Упрямо закроешься одеялом, повернешься на левый бок и еще около часа будешь молча смотреть на светло-синее, пустое, высокое ночное небо. И когда сон божьей рукой смежит тебе веки и ты перестанешь на короткие часы помнить всё ненужное, мимо окна, одним из последних призраков, вверх поднимется перо, перо ангельских крыл. Они сотворили своё чудо, теперь им пора.