Аннотация: Как же начиналась история Берти Ботта - волшебника, совершившего переворот в области магической кулинарии и детской культуры у магов?
Берти Ботт родился тридцатого декабря. Никто не сомневался в том, что у этого мальчика будет особенная судьба: он был первым (и единственным) сыном частного кондитера, работавшего на заказ преимущественно с изделиями из шоколада и карамели, и буйной шотландской женщины с туманным родом деятельности, о котором родственники со стороны мужа не имели никакого понятия и потому считали её очень подозрительной. Хотя, на самом деле, подозрительной они её считали из-за ужасного произношения, безнравственности поведения, вспыльчивого нрава, громкого смеха, а также из-за гигантских веснушек по всему телу, больше похожих на плоские коричневые цветы, распустившихся прям на коже. Из-за этого, а ещё из-за её чужеродности, инаковости и парочки странных событий соседи, а также и родственники со стороны отца, называли её между собой "ведьмой" и были уверены в том, что это она сглазила корову пьяницы ОʼБрайена, заставила малыша Гатто Бри повиснуть на ёлке, а ещё приворожила добродушного лысенького мистера Ботта. Последнее - это, конечно, враки, тем более что это папа Ботт бегал за ней добрых полтора года, а она поначалу хорошенько его колотила и выставляла вон на мороз, но вот в остальном Берти не сомневался: ну, а в чём тут сомневаться, если о своих намерениях мама грозно и громко предупреждает заранее?
- Клянусь, эта старая корова ещё подавится своим языком! - яростно возвещала она за завтраком, и буйные её каштаново-рыжие кудри воинственно выбивались из причёски (по всей видимости, они рвались в бой). - Нет, ну вы посмотрите, какая наглость! Клянусь, я заставлю её пожалеть о каждом слове, соскочившем с её грязного языка!
- Ну, дорогая, ты так хорошенько её отколошматила, что, думаю, она ещё месяц не сможет ни с кем разговаривать, - беззлобно посмеивался над маминой яростью папа. Это обычно приводило маму в чувство, однако от своих слов она никогда не отказывалась: вот и "старая корова" Доннефри загадочным способом потеряла дар речи и могла только стонать и мычать.
Так что Берти не сомневался в том, что его мама ведьма. А вот о себе в таком контексте он в жизни ни за что бы не подумал.
Конечно, ему прочили великую судьбу: преступника, идиота, дегенерата или извращенца, или всё вместе, в зависимости от того, кто именно пророчил ему великое будущее. "С такой мамашей ничего путного из него не выйдет", - сетовали люди, а потом вспоминали, что и папашка тоже с придурью, хотя он-то как раз делом занят. Странным, правда, немужеским, однако вон ребятишки его любят, пускай им даже и перепадает по чуть-чуть - в основном объедки, остатки и тот брак, что нельзя пустить в продажу. Льстивые многодетные кумушки строили глазки пузатому мистеру Ботту и намекали, что были бы очень рады, если бы он, ну, "даже не знаю", сделал им скидку... или вообще отдал бы одну коробочку просто так. Это же несложно, мистер Ботт, никто об этом не узнает, честно-честно!
- Нет, ну ты посмотри, какие наглые, - возмущался за обедом папа Ботт (впрочем, рассерженно он не звучал: Берти вообще казалось, что его отец в принципе не умел сердиться по-настоящему). - Ещё одна сегодня пришла конфет требовать! Да я им что, фонд благотворительности?!..
- Это которая? - спрашивала мама, накладывая в тарелку к сосредоточенно потрошившему многослойную шоколадную конфету Берти великолепно пахнущие тушёные овощи. - Берти, я тыщу раз говорила, не ешь сладкого перед едой!
- Ну, эта... Господи, ты что, думаешь, что я их запоминаю, что ли? Ну ты знаешь, как бишь её... Церковная такая тётка...
- Миссис Клири, что ли? Ах она наглая, хитрая стерва! Ну, хочешь, я её прокляну? Берти, ты что наделал?!..
- Я попробовать хочу, как это будет, - спокойно и невозмутимо объяснил Берти, дожидаясь, пока конфета растает на горячем фаршированном перце. Мама в сердцах начала ругаться и даже пробовала отобрать у сына тарелку, но Берти в своём почтенном пятилетнем возрасте уже был шустрым и юрким мальчиком; а самое главное - последовательным, упорным и открытым для экспериментов.
- Ну как, вкусно? - с искренним любопытством спросил отец, когда Берти вместе с пустой тарелкой выполз из антресолей, куда его мама не могла достать даже с помощью своей магией.
- Очень невкусно, - честно признался он, однако тут же добавил: - Но было забавно. Надо ещё с чем-нибудь попробовать.
- Я тебе покажу попробовать! - Рассерженная мама схватила Берти за ухо и потащила за собой в комнату.
Так в этот день Берти впервые открыл для себя несколько важных истин:
а) еду можно смешивать самостоятельно, без маминой помощи;
б) мамы вообще иногда вредят, так что к экспериментам их лучше не подпускать,
в) чем более разные ингредиенты при смешивании ты используешь, тем более странный вкус получишь - и это не всегда плохо;
г) после хорошей порки лучше даже не пробовать садиться на стул - результату ты не обрадуешься.
Папа, в отличие от мамы, оценил новаторские поиски своего сына. Он планировал приобщить сына к своему кондитерскому мастерству чуть попозже, когда его макушка будет доставать ну хотя бы столешницы, однако, раз мальчик проявил такой незаурядный интерес к кулинарии...
- Дегенератом, - уверенно констатировала воспитательница, обсуждая с подругами будущее своих подопечных, в особенности несносного Берти Ботта. - С такими родителями он может вырасти только дегенератом. Смотрите-ка, он даже сейчас выдавливает томатный сок в шоколад. И не жалко родителям столько еды на этого засранца переводить?
Берти было одиннадцать, когда на него упала сова.
Она была очень толстая, пернатая и красивая; непохоже, чтобы она была больной или раненой - по всей видимости, этой странной птице просто нравилось сваливаться кубарем на людей. Сова смотрела ехидно, чуть щурясь, клюв её был коварно приоткрыт, а в лапах она держала белый почтовый конверт, слегка повреждённый её когтями.
- Ма, - ошарашено произнёс Берти, держа в руках наслаждающуюся положением сову, - тут на меня сова упала. Это вообще к чему?
Мама не стала ругаться или шутить: она пулей выбежала из дома, резко вырвала конверт из птичьих лап, порвав его при этом, и, пробежав глазами по адресу, нахмурилась, тяжело вздохнула и произнесла:
- Ох, проклятье, а я-то надеялась, что этого не случится.
Чтобы сообщить папе радостную новость о поступлении сына в волшебную школу, мама приодела Берти в единственный торжественный костюм (похоронный, сильно жавший в плечах и до неприличия оголявший лодыжки), сама собрала свои роскошные кудри в пышный и разваливающийся пучок, надела накрахмаленный передник и покорно села вместе с сыном в прихожей. Ждали долго, часа три, пока папа не пришёл с торгов и не спросил, кто умер.
- Никто не умер, - сердито ответила мама. - Я ж не виновата, что у Берти такое скорбное лицо! Берти, перестань страдать, ты пугаешь папу.
- Он в чёрном костюме, милая.
- Костюм мог бы купить ему и сам! - Мама вздохнула и голосом, полным мрачного напряжения и скорби, произнесла: - Сегодня пришло письмо из Хогвартса. Похоже, Берти всё-таки волшебник.
- Я догадывался об этом, когда он непроизвольно начал летать по всей квартире, - сухо заметил папа. - Правда, я не был уверен, что это не сквозняк.
- Лучше скажи, что будем делать с Академией, - перебила мама. - Берти же так хотел туда попасть! Боюсь, Хогвартс теперь спутает все наши планы.
(Под Академией мама имела в виду Академию кулинарных искусств, что недавно открылась в Саффолке. Ну, как недавно, несколько лет назад. Берти на самом деле не очень стремился туда попасть, просто он не думал, что когда он неосмысленно отвечал "да" на мамины коварные вопросы о поступлении, он выбирал себе будущее).
- Ну, думаю, теперь это от нас уже не зависит, - пожал плечами папа. - Насколько я могу судить, нас не оставят в покое, пока мы не отдадим нашего мальчика в семилетнее рабство, так что теперь бессмысленно беспокоиться.
Почему-то маму совсем не успокоили папины слова.
Из путаных маминых рассказов Берти узнал, что Хогвартс - это замок, в квиддиче летают на мётлах, профессор Дамблдор - великий человек, а зельеварение лучше не прогуливать, так как этот предмет ведут самые строгие преподаватели. Там было что-то ещё, про факультеты, палочки древнюю историю вражды и василисков, однако эту часть Берти прослушал: мальчик неожиданно подумал о том, что, если он и в самом деле волшебник, то сможет оживлять симпатичных папиных лягушек и червяков, и это будет очень хорошо и здорово. А ещё надо будет проверить, как отреагируют на заклинания оживления мармелад и марципан, будет ли их поведение отличаться, и если да, то в какую сторону...
- Ма, - спросил Берти, - а там мы будем делать живые конфеты?
Мама странно посмотрела на него, печально вздохнула и крепко обняла, прижимая лохматую голову сына к груди.
- Ох, ну и какого чёрта ты всё-таки волшебник, - с печалью произнесла она. - Ладно, это всего лишь семь лет: выпустишься - и потом отправишься в Академию. Я обещаю тебе.
- Ага, - успокоил маму Берти. Ему было всё равно: его воображение было поглощено ожившими шоколадными лягушками.
Чуть меньше месяца потребовалось Берти Ботту, чтобы узнать о мире волшебников много нового, повидать толпу странных и таких потешных в своих нелепых нарядах мужчин и женщин, и научиться отличать одних (тех, что побогаче и с неприятным выражением лиц) от других (всех остальных). А ещё купить мантию (великовата, но тётенька в магазине сказала, что это на вырост), волшебную палочку (похожую на вырезанную из шоколада с семидесятипроцентным содержанием какао-бобов длинную ветку, плавную, греющую кожу теплом древесины, да ещё и с пером феникса внутри), учебники и ласковую сову с глазами карамельного цвета, а к пишущим принадлежностям в подарок выдавались сухие имбирные печенья в виде эмблем Хогвартса. Папа пришёл в ужас при одном лишь взгляде на них; Берти, распробовав, гордо сообщил, что имбирь тут всё-таки есть, хотя его и очень мало; мама почему-то обиделась и сказала, что ничего они не понимают и вообще в Хогвартсе самая вкусная еда на свете.
- Не спорю, душа моя, - ответил папа. - Еда в Хогвартсе, может быть, и вкусная. А вот печенье из вашего колдовского магазина - несъедобная дрянь и не надо было тратить на неё деньги.
- Они бесплатные, - сухо произнесла мама.
Берти сосредоточенно давил невкусные печенья пестиком в мелкую пыль; сова, получившая от новых хозяев красивое имя Какао (но всё равно отзывавшаяся только на Пушистик) важно щурила глаза, с мудрой снисходительностью глядя на членов семьи Ботт.
В поезде до Хогвартса Берти Ботту очень понравилось. А вот в самой школе - уже не особенно: первоначальное восхищение от столкновения с магическим миром понемногу проходило, и теперь Берти не мог не замечать мрачной угрюмости вековых стен, опасного холодка, идущего из леса вокруг, толчею и организационную неустроенность. Однако все сомнения и придирки Берти развеялись в тот же миг, когда он увидел Большой зал и гигантские праздничные столы, наполненные роскошно пахнущей едой - сколько её тут было! И жареные хрустящие свиные рёбрышки, и пышные золотистые пироги с яблоками и корицей, разнообразные салаты, жареные сосиски и колбасы, сверкающие масляными бочками как драгоценные камни... Правда, как Берти ни старался, он так и не увидел никаких конфет, вафель или каких-то других сладостей, но это его не встревожило: в конце концов, разве можно углядеть всё, что лежит на этих гигантских столах?
- Хаффлпафф, - моментально воскликнула шляпа, едва коснувшись головы Берти. Раздались аплодисменты, но Берти Ботт не обращал внимания на происходящее и даже сначала в задумчивости направился не за тот стол (кое-кто за слизеринским столом недобро захихикал над первогодкой-тугодумом, но Берти не заметил и этого). Его мысли были целиком заняты мамиными рассказами об эльфах-домовиках - маленьких трудягах, без выходных и отдыха работающих на магов и выполняющих все-все-все работы по уборке замка, поддержании его в чистоте и аккуратности, а ещё - готовящих на кухне все те немыслимо восхитительные блюда, которые с таким аппетитом поедают студенты Хогвартса.
"Интересно, сами ли они придумывают свои рецепты или нет? - размышлял Берти, садясь за стол. - Или же им просто дали список блюд и сказали всё это приготовить? У кого они этому научились? Умеют ли они готовить сладости? Ох, надеюсь, в школе нам обо всём этом расскажут...".
- И как, рассказали? - спросила мама, когда спустя месяц обучения настойчивый первокурсник Хаффлпаффа Берти Ботт выклянчил у добродушного старого директора разрешение на посещение телефонной станции в Хогсмиде (разумеется, в сопровождении преподавателя: вот он, вежливо стоит рядом и рассматривает живые картины на стенах).
- Неа, - ответил Берти разочарованно. - Нам не рассказывали.
- О таких вещах тут не говорят, - сказала мама. - Это просто не очень нужно: дети, как правило, и сами хорошо знают, кто такие домовые эльфы и чем занимаются.
- Но я-то не знаю, - резонно возразил Берти.
- Спроси у одногруппников, они тебе всё расскажут, - посоветовала мама. - Я очень рада, что ты попал в Хаффлпафф. Это спокойный факультет, он как раз для тебя. Там никто тебя не обидит.
Потом мама передала трубку папе. Берти сдержанно рассказал ему о своих успехах, маленьких радостях (первые положительные баллы для факультета, ура!), ещё более маленьких печалях (порвал мантию; правда, Берти не стал уточнять, что произошло это в тот момент, когда его практически на пороге кухни перехватил мерзкий завхоз и велел ему больше не совать сюда "свой любопытный полукровий нос").
- А чем вы занимаетесь в свободное время? - спросил папа.
- Ну, кто-то занимается спортом, - осторожно начал Берти, стараясь не упоминать в своём рассказе слово "квиддич", чтобы не вызвать у папы лишних вопросов. - Кто-то книги читает. У нас в прихожей вон шахматы есть.
- И всё?! Бедные дети, да чем вы там вообще занимаетесь?
Напоследок Берти попросил папу узнать у мамы, на каком факультете она училась.
- А я что, разбираюсь в этом, что ли, - проворчал папа, но просьбу сына выполнил. - Говорит, что из Слизерина, и велела не задавать тебе дурацких вопросов.
- Понятно, - ответил Берти. Больше он не задавал маме дурацких вопросов.
- То есть серьёзно. Ты нашёл тайный ход на кухню.
- Ну я правда хотел там очутиться, - оправдывался перед огненной маминой головой в камине Берти Ботт. К концу первого курса он стал длиннее и нескладнее, и потому избыточный вес его был не так сильно заметен, как раньше. - А тут я узнал от ребят из Гриффиндора...
- Милый, ради всего святого, не связывайся с ребятами из Гриффиндора.
- Хорошо, больше не буду. Так вот, я тут узнал...
- Тебя наказали за это? Списали сотню баллов? Что сказал директор?
- Директор посмеялся и начислил шестьдесят баллов взамен тех тридцати, которые у меня забрал декан.
- Да не, ну какие тайны, - Берти прикусил губу. - Скажи ему, что тут и правда нет сладостей. Домовики умеют готовить только печенье и пироги, они ничего не слышали про конфеты и шоколад. Они просто не знают, что это. Передай ему это, пожалуйста.
"Про нугу я потом узнаю, - мысленно добавил Берти. - Когда сегодня вечером туда пойду".
Но маме он про это, само собой, решил не рассказывать. Зачем её лишний раз беспокоить?
Берти Ботт не был отличником, однако он весьма неплохо преуспевал в травологии, зельеварении и трансфигурации - а по последнему предмету он считался едва ли не лучшим учеником среди всего Хаффлпаффа. Равнодушие к факультетному соперничеству, ровный нрав и неконфликтность сделали его умеренно популярным среди тех, кому могла понадобиться его помощь.
Слава же пришла к Берти Ботту, когда он, увлёкшись на занятии по трансфигурации, не стал превращать кролика в кота, а случайно оживил самостоятельно вылепленную им шоколадную лягушку и заставил её прыгать по всей комнате. Как потом оказалось, некоторые из учеников вообще не поняли, что произошло: ведь потомственные волшебники никогда не видели шоколада...
- Они даже звали меня к себе в гости, не поверишь.
- Не соглашайся, милый. Я знаю, что за крысы эти Лестрейнджи, и не хочу, чтобы ты имел к ним хоть какое-то отношение. Поверь мне, эти лживые прохвосты будут добиваться дружбы с любым, с кем им выгодно, чтобы потом нагло подставить и воспользоваться плодами чужого труда. Эта компания не для тебя.
Берти промолчал. Берти не стал говорить, как старшекурсник Сизифус Гойл, бледный и крупный, похожий на наёмного убийцу, вкрадчиво рассказывал Берти про семью Боттов и сокрушался, что мать Берти "выбрала неправильный путь", бросила блестящую карьеру при Министерстве ради какого-то толстого маггла. Не стал рассказывать о том, как слизеринцы всё чаще и чаще приглашали малолетнего хаффлпаффовца к себе, чтобы тот угощал их этими странными, но такими вкусными маггловскими конфетами, от которых после магии не оставалось ничего маггловского (ну, это они так думали: Берти полагал, что это было самоубеждение, да и только). Что некоторые ребята полагают, будто бы Берти не место на Хаффлпаффе, и он должен был продолжить родовую традицию и поступить в Слизерин. Редкостная чушь, особенно если учесть, что выбирает шляпа, а не он, да и к тому же - ну какой из него слизеринец?
Однако Берти на эти слухи никак не реагировал и просто продолжал учиться и бегать по ночам на кухню к домовикам. Завхоз и учителя уже перестали ловить неугомонного хаффлпаффовца, а директор так и вообще открыто поощрял увлечения Берти Ботта, и, весело и лукаво сверкая глазами из-за очков-половинок, просил у Берти немного его вкусных конфет.
Берти не отказывался.
- Как там папа? - спросил он.
- Папа нормально, только приболел немного, - сказала мама. - Не поверишь, случайно уронил в карамель шпинат. Очень переживал, пришлось партию забраковать. А это же деньги, сам понимаешь...
- О-о-о, - сочувственно протянул Берти. В его голове появилась глупая, но ужасно привлекательная идея, требовавшая немедленной реализации.
- Предлагают открыть магазинчик в Косом переулке?
- Ага, - ответил пятнадцатилетний Берти. На его лице расцветал крупный фиолетовый синяк: здоровяк Альфикус Нотт не простил конфеты со вкусом рвоты. - Когда вырасту, само собой.
- А Косой переулок - это вообще где? - неловко спросил папа, покашливая в шарф. В последнее время он начал всё чаще и чаще простужаться: вероятно, сказывался возраст. Ну или легкомысленное отношение к одежде, особенно к шарфам и шапкам, которые он частенько не надевал.
- Это Лондон, - сухо ответила мама.
- Лондон, - с уважением произнёс отец. - Мне кажется, это хорошая идея...
- Я не согласна, - резко перебила его мама. - Берти, Академия. Ты уже забыл про неё?
- Нет, конечно, - удивился Берти. - Я отучусь там, а потом...
- А потом что? Берти, ну послушай меня: ты не знаешь волшебного сообщества, а я знаю. Послушай, милый, это не принесёт тебе никакой пользы: ты можешь стать прекрасным специалистом в своей области среди магглов, а маги тебе такой возможности не дадут.
- Дорогая, ты неправа, - мягко вмешался отец. - Наоборот, насколько я понимаю, Берти будет первым в своей области. Ты же сама видела всех этих ребят, которые заказывали у него сладости. Они ведь никогда не видели шоколада! А с помощью таланта Берти...
- Не думай, что ты им подаришь волшебство, которого они не знают! - сурово отрезала мама. - Дорогой, Берти Ботт не Николай Угодник. Это ты думаешь, что он будет дарить детям радость, а я знаю, что им всего лишь будут манипулировать и использовать как тех самых домовых эльфов. Милый, я жила среди волшебников, я знаю, как это всё происходит!
- Но, дорогая...
Мама и папа спорили, Берти внимательно слушал их и, осторожно нанося клюквенный сироп на индейку, думал о том, что, вероятно, магазин будет действительно не очень удачной идеей (хотя и ужасно соблазнительной). Вот фабрика, производящая волшебные конфеты... или лаборатория, в которой он мог бы работать...
Ох, надо бы всё как следует обдумать. И списаться с тем рыжим из Рейвенкло, который так загорелся идеей создания волшебных сладостей: Берти был плохим менеджером и ничего не понимал в бизнес-планировании.
Ботт-старший умер очень неудачно, незадолго до начала экзаменов СОВА у Берти. Конечно, он не хотел бы мешать своему сыну готовиться, но, увы, ты никогда не выбираешь дату своей смерти. Мама говорила, что это несерьезно, что это просто очередная сильная простуда - сколько таких было. Накануне вечером они созванивались с Берти, и Берти наставлял папу, чтобы тот берёг горло и пил побольше прекрасной маминой настойки из клюквы, вина и лимона.
- Да, да, - обещал папа. - Не беспокойся за меня. На работе сейчас Голдинг, он знает, что делать.
О его смерти Берти узнал поздно: он готовился, и мама никак не могла с ним связаться через камин. Пришлось отправлять срочное письмо через чужую сову, но и то - срочное письмо не срочный телеграф, которого волшебники никогда не знали, и приходит совсем не так скоро, как того хотелось бы отправителю.
Берти Ботта отпустили с экзаменов: директор разрешил сдать их позже, когда пройдёт траур. Берти не просил отпускать его так надолго, но профессор Дамблдор настоял на своём решении.
- Вам о многом следует подумать, мистер Ботт, - говорил он, сидя в кресле качалке и механично гладя феникса по огненным перьям. - У Вас трудный жизненный период, я знаю это. Боюсь, Вам придётся делать выбор именно сейчас. Обычно горе мешает видеть мир таким, как он есть, но в Вашем случае всё совсем по-другому: только сейчас Вы можете оценить ситуацию трезво, не глядя на родителей и их желания. Подумайте, чего вы хотите, мистер Ботт; я даю Вам время на это.
Берти ничего не ответил. Директор, однако, не нуждался в ответе: он скорбно опустил голову и тихо произнёс:
- Примите мои соболезнования, мистер Ботт.
- Ты уверен, что хочешь этого? - спросила мама.
Берти собрал все вещи, которые у него были. Забрал некоторые папины: они не были оговорены в наследстве, но Берти знал, что папа не был бы против. Бизнес должен был достаться ему, однако Берти отказался от своей части в пользу умного, талантливого и ответственного Голдинга - возможно, не такого хорошего кондитера, как члены семьи Ботт, но хотя бы хорошего руководителя. Это как раз то, чего недоставало папиному магазину. Хотя Берти обещал поддерживать и по мере сил помогать, если вдруг потребуются его советы, или консультация, или что-нибудь ещё; в Лондоне у него непременно будет стационарный телефон для этих случаев.
- Я всегда буду знать, кто мне звонит, - говорил Берти со слабой и очень грустной улыбкой. - Там не очень приветствуют технику, особенно телефоны. Мне больше некому звонить.
Берти Ботту нашли место, где он мог оборудовать лабораторию: заброшенное здание, крошечное, работы предстоит много - установка оборудования, ремонт... Но лучше так, чем совсем ничего. Берти надеется выиграть грант у Министерства Магии: конечно, сладкоголосый Чезаре Руквуд обещает спонсорство со стороны заинтересованных в деятельности Ботта высокопоставленных аристократических семей, добродушный Эгнор Аббот рекомендует обрасти связями с предпринимателями в Косом переулке, а умный и не совсем внушающий доверия Ричард Айкерли из Рейвенкло предлагает взять сомнительный вклад у гоблинов из Гринготтса, Берти решил действовать своими методами, хотя, конечно, из вежливости выслушивал все советы.
Конечно, ему будет тяжело.
Конечно, Берти уже сейчас видит, как много людей заинтересовано в том, чтобы его обмануть и нажиться на труде кондитера-полукровки из Хаффлпаффа.
Конечно, многие предвзято относятся к идее производить волшебные сладости: сладости - это ведь часть маггловской культуры, мерзкая противоестественная дрянь, портящая зубы и, как правило, искусственно созданная в этих самых маггловских лабораториях, химозная и дурная. Зачем это их детям?
Уверен ли Берти, что хочет этим заниматься? Пробиваться сквозь недоверие, интриги, мошенничество и банальные проблемы с арендой и сохранением волшебной тайны?
Берти посмотрел на уставшую, постаревшую, вымученную папиной болезнью и боязнью за собственного сына маму, на её поседевшие пышные кудри, на крепкие руки - а ведь когда-то они держали палочку...
Он подошёл к ней и обнял её: крепко и порывисто, как это делала она. Запустил пальцы в мамины рыжие волосы; улыбнулся, представив традиционные лимонные дольки со вкусом клюквы, горячего вина и корицы. И тихо, совсем тихо, так, чтобы это слышала только она, произнёс:
- Да, я уверен в этом... мама.
- Идиот, - немедленно ответила она.
- Я тоже тебя люблю, - ответил он.
Мама знала это, однако почему-то заплакала и крепко обняла сына за плечи.
Берти исполнилось девятнадцать лет. Он бросил Академию кулинарных искусств, переехал в Лондон, поближе к Косому переулку, и не знал, что его ждёт впереди.
Зато Берти точно знал, что каучук плохо поддается магии трансформации, и ему надо подумать над тем, как заставить пузыри от жвачки летать, не придавая им формы волшебных существ.