Звонок длинной очередью полоснул по нервам и по начатой фразе, беспощадно убивая ее смысл. Остап Пожарский машинально потянулся к трубке, но тут же понял: звонят в дверь.
- Ну, кого там нелегкая, - проворчал он, и, бросив прощальный взгляд на монитор, на котором в предсмертных судорогах корчилось убиенное дитя его вдохновения, пошел в прихожую.
- Здорово! - с порога заявил Сева Маслов. Он держал в одной руке белый полиэтиленовый пакет, а в другой книгу в яркой глянцевой обложке, которой тряс буквально перед носом товарища.
- Может, ты неверно поставил ударение? - улыбнулся Остап. - Не здорово, а здорово? Кажется, что-то около месяца не виделись.
- А, ну да, - спохватился Маслов и, переложив книгу подмышку, энергично потряс руку Пожарского, - около того. Извини, дела...
Он бесцеремонно прошел мимо хозяина в комнату, не скинув и даже не вытерев о коврик кроссовки. Пакет Сева с характерным стуком поставил на журнальный столик. Пожарский посмотрел на мокрые следы, оставленные Севой на темном, почти черном ламинате и пожал плечами. Сева Маслов - есть Сева Маслов, и с этим надо мириться. Собственно, Остап давно смирился.
Вдруг пришло в голову:
"Следы на паркете". Чем не название детективного романа? Хотя... наверняка уже было"
- На улице дождь?
- Что? - Сева удивленно посмотрел на Остапа и вдруг заржал: - Гы-гы-гы. Нет, ветер. - Сделал вид, что отряхивает ширинку. Потом сказал серьезно: - Дождь ночью шел, а сейчас солнышко. Но лужи еще не высохли. У тебя ж рядом с крыльцом не припаркуешься, все машинами заставлено. Пришлось через весь двор шлепать... А ты небось еще и в окошко не смотрел. Все стучишь? - Сева кивнул на монитор компьютера, черточка курсора мигала в конце остывающей фразы. - А знаешь, старик, ты гений. Прочел одним махом. - Маслов опять потряс книжкой. - Собственно, как и все твои опусы. С первой страницы захватило, не мог оторваться. Даже спать не лег, пока до конца не дошел. Очень, знаешь ли, хотелось узнать, поймают или нет этого... как его?.. Ну...
- А зачем покупал? - Остап Пожарский не стал подсказывать Севе имя главного героя своего последнего недавно вышедшего из печати, но уже практически разошедшегося романа. - Ты же знаешь, у меня для тебя всегда экземпляр найдется.
- А, - отмахнулся Сева, - не удержался. Остановился вчера сигарет купить, смотрю: в киоске твоя книга. И бумажка приклеена - "новинка". Короче, купил. - Сева бухнулся в кресло, книгу положил на журнальный столик, подвинул ее к присевшему в кресло напротив Остапу. - Подпишешь?
- Конечно. Ты только за этим приехал?
- Ося!.. - Возмущение Севы Маслова казалось вполне искренним. - Как ты можешь такое о старом друге?! Давно не виделись, вот и заехал. Да и тема есть, что греха таить. Разговор, так сказать, - уточнил он.
- Выпьешь что-нибудь? - предложил Пожарский.
- А то! Книгу ведь надо обмыть.
Свой новый роман Пожарский обмыл уже давно, но без Севы Маслова - в кругу приятелей литераторов. Хорошо посидели, очень хорошо. Однако повторить обмывку с другом Пожарский считал делом святым.
- Ром? Виски? Текила? - предложил на выбор.
- Ты себе печень когда-нибудь посадишь этой дрянью. Вот, - Сева извлек из пакета бутылку "Полыни целебной" - дорогой фирменной водки местного ликероводочного комбината, пакет скомкал и затолкал под кресло. - Вот что пить надо. Совершенно безвредный тонизирующий напиток. Я бы даже сказал: целебный! Между прочим, тут об этом написано.
- Так непринято, - покачал головой Остап. - Я проставляться должен... Кстати, у меня и водка есть.
- Ладно, тащи свою. - Сева отодвинул принесенную бутылку на край журнального столика. - И закусь организуй. Только это... давай без излишеств. Я парень простой, ты меня знаешь. Соленый огурчик, кусочек черного хлеба. А можно и стакан помидорного сока для запивки. Если есть, конечно.
Остап улыбнулся и отправился на кухню. Бутылка "Абсолюта" - не контрафактная, настоящая шведская водка - лежала в морозильнике. Пожарский любил пить холодную водку, а класть в бокал лед, как это делают некоторые эстеты, терпеть не мог - понижая температуру, понижаешь градус. И вообще, он предпочитал потреблять крепкие спиртные напитки по русскому обычаю - залпом. Вынутая из морозилки бутылка моментально покрылась ледяной полупрозрачной глазурью и стала похожа на замороженную китайскую кефаль. Баночка консервированных немецких огурчиков нашлась, а вот томатный сок он допил еще вчера. Имелся пакет персикового с мякотью, но запивать водку персиковым соком, да еще с мякотью - это моветон. Посему Остап ограничился огурчиками, выложив их на тарелку, и Бородинским хлебом. Не удержался и толсто напластал карбоната.
Вернувшись, он застал Маслова за обычным для редких гостей в его доме делом - Сева метал вольфрамовые дротики в большую мишень для дартса, висевшую на стене. Метал неумело: три дротика косо застряли в периферийных частях мишени, два, которые вообще не попали в сизаль, валялось на полу.
- Стену мне истыкаешь, заставлю обои переклеивать, - шутливо пригрозил Пожарский и стал разливать тягучую как сироп водку по рюмкам. - Хорош воевать, давай к столу. Гейм шот!
Сева метнул последний из имеющихся шести дротиков и снова неудачно. Махнул рукой:
- Детская забава... Ну, что? - сказал, плюхаясь в кресло и поднимая полную рюмку. - Дай бог, не последняя! - и рассмеялся: - Я книгу имею в виду.
- Дай бог, - согласился Остап.
Они чокнулись и разом выпили.
- Отличная водка! - крякнул Сева. - Был бы богатым, всегда бы только эту скандинавскую амброзию потреблял. Только переохладил ты ее, гланды застудить можно.
- Не встречал ни одного человека, который умудрился заболеть ангиной от водки, - скептически ответил Пожарский и заметил: - А что это ты: был бы богатым. Ты вроде бедным-то и не был никогда. Разве что в далекой юности, когда мы оба... - он нацелился вилкой в самый маленький с виду крепкий огурчик, но Маслов опередил - взял именно этот прямо рукой, проигнорировав вилку, и ловко закинул в рот. Задумчиво похрустев, возразил:
- Никогда не был богатым, Ося. Преуспевающим, - Сева пожал плечами: - может быть. А сейчас... Времена нынче суровые. Говенные времена. Экономический кризис. Слышал о таком что-нибудь? Ты ж не от мира сего... Моя родная строительная индустрия в упадке. Бабла ни у кого нет. Подряд получить... а, - Сева махнул рукой. - Короче - жопа.
- Надеюсь, это временно. Пройдут суровые времена, снова преуспевать будешь.
Сева вздохнул и покосился на бутылку.
- Ты о чем-то хотел со мной поговорить, - напомнил Пожарский. Напиваться сегодня в его планы не входило.
- Поговорить?.. А вот о чем, - начал Сева, хрустя вторым огурцом. - Я не первую твою книгу читаю, старик, и не могу понять: как это у тебя так здорово получается? Ты же не мент на покое, вспоминающий былые подвиги, не журналист криминальной хроники. И не грабитель какой-нибудь. Откуда тебе про все это знать?.. Образование у тебя такое же, как и у меня. Строил, строил, а потом вдруг раз - и стал детективы сочинять. Да такие классные! Вот я и думаю: почему ты так здорово пишешь? Как умудряешься все это придумывать?
- Просто сажусь и придумываю, - пожал плечами Остап. - Этого объяснить нельзя. Само собой получается. И потом, я всегда много читал. Детективов, боевиков всяких в юности целую кучу перечитал. В основном муть, но попадались и неплохие сочинения. Отсюда и знания криминального мира. А Интернет? Из него какую хочешь информацию выудить можно. Да сейчас по телевизору...
- Да я не о том! - раздраженно перебил Сева Остапа, злясь не на товарища, а на себя самого за то, что не может найти нужных слов. - Ящик, компьютер, книжки - это само собой... - он на пару-тройку секунд задумался, формулируя в уме вопрос. - Сюжеты у тебя уж больно оригинальные... Нет, при чем здесь сюжеты? Они конечно оригинальные, но я не про это хотел сказать... Вот читаешь любую твою вещь и кажется, что на месте преступника ты сам. Почему так?
- Не понял.
- Чего ты не понял?
- Ты сказал: читаешь и кажется, что на месте преступника ты сам. Ты кого имел в виду - себя или меня?
- Себя или меня... - задумчиво повторил Сева и почесал затылок. - Короче, уж больно ты красочно все описываешь. Нет, не красочно... - Сева смутился. - Красочно, конечно. Подробно... Опять не то слово. В общем, словно это ты сам, понимаешь, сам лично все пережил и сам это преступление совершил. Ты пишешь о таких вещах, выписываешь такие детали, ну просто читаешь и веришь всему происходящему.
- Талант писателя, работающего в жанре криминального романа, - сформулировал Остап окончательный вариант.
- Пусть так, - милостиво согласился Сева и вдруг неожиданно спросил: - Ося, а ты хочешь разбогатеть?
- Я и так не бедствую, - пожал плечами Пожарский. - Получаю гонорары, премии всякие. Мне хватает.
- Ерунда! - безапелляционно заявил Сева. - Все хотят разбогатеть. И каждому не хватает того, что у него есть. За себя могу сказать: мне не хватает. И не только из-за кризиса, мне всегда не хватало денег. Да вообще, покажи мне хоть одного чела, имеющего некую сумму и не желающего ее удвоить.
- Таких масса. И далеко ходить не надо, один из них прямо перед тобой. Повторяю...
- Да бросьте, товарищ Бендер, - скривился Сева, назвав Остапа студенческим прозвищем. - Тебе просто некогда было на эту тему подумать хорошенько. У тебя же сроки, у тебя планы издательств, у тебя ежедневная норма в десять страниц текста.
- Уже больше, - грустно согласился Остап.
- Вот именно! Доказать тебе, что ты неправ, говоря, что денег может быть достаточно? - занозился Маслов.
- Попробуй.
- Хорошо. Что ты видел в жизни?.. Ничего не видел.
- Мнение спорное.
- Хорошо, начну с другого конца... Давай, что ли еще по граммульке накатим?
- Ты же вроде бы за рулем, - напомнил Остап.
- Ерунда, - отмахнулся Сева, - что мне будет с двух-трех рюмок?
Они выпили по граммульке. Точнее, грамм по тридцать. Сева зажмурился от удовольствия:
- Класс! Хорошо сидим! Как в молодости, помнишь?
- В молодости мы "Абсолют" не употребляли, в основном портвейном "три семерки" увлекались.
- Да я не в том смысле! - возразил Сева.
- Так что ты мне там хотел доказать? - напомнил Пожарский.
- Начну по-порядку, - продолжил приятель. - Чем ты занимался до того как стал писателем? Сначала строил курятники и подстанции, мотался по области как савраска. Зачем? Деньги зарабатывал. Тебе их не хватало, вот ты и хватался за все, что под руку попадалось. И что, денег много накопил? Хрен! Потом проектировал и строил офисы для разных мудаков, которые в этих офисах бабло немеряно рубить стали. А ты? Много ты на офисах этих заработал? Вот! Совсем ни фига не заработал. Ну, разве что на япошку трехлетку, ты на ней до сих пор ездишь. Если мне память не изменяет у твоего ветерана в этом году юбилей - десять годочков?
Остап кивнул.
- Вот! - радостно продолжил Всеволод. - Менять давно пора. Сейчас дешевле просто выбросить. Или на металлолом сдать... Но ты не смог своевременно поменять свою "Тойоту" на что-то более приличное. Пусть даже на того же "японца", но помоложе. Денег не было. Вот только не говори мне, что в развалюхе, купленной на барахолке, тебе так же комфортно, как в Мерсе из автосалона... А потом что ты делал? Ты получил заказ на коттедж. Построил его, опять же в надежде хорошо заработать, а тебя кинули как лоха. Разве ты не расстроился из-за того, что не получил обещанного вознаграждения?
- Ну, по поводу того случая... это ведь ты мне подсуропил, - заметил Остап Пожарский. - По дружбе, так сказать, богатого заказчика подогнал. И вообще, ты что, Сева, хочешь напомнить мне о моих неудачах? Хочешь сказать, что я неудачник?
- Даже не думал! За Наждака я уже перед тобой извинялся в свое время. Кто ж знал, что так выйдет? А собственно, никто из нас от подобных случаев не застрахован. Меня тоже кидали, и не раз. Я просто спорю с тобой, Ося, доказываю. Ты говоришь, что тебе деньги не нужны...
- Я этого не говорил, - покачал головой Пожарский, - Я не утверждал, что деньги мне не нужны в принципе. Их значимость безусловна. Все дело в запросах. Кому-то нужно меньшее количество денег, кому-то большее...
- Хорошо, хорошо, - Сева поднял руки вверх, - о количестве... Когда ты деньги получаешь - ты доволен, когда теряешь - расстраиваешься. С этим ты спорить не будешь? - Сева пристально посмотрел на приятеля. Дождавшись, когда Пожарский хмыкнет и пожмет плечами, продолжил: - Так, поехали дальше. Развиваю свою мысль: чем больше ты получаешь презренного металла, тем больше радуешься. И соответственно: чем больше теряешь, сильнее огорчаешься. Разве не так?
- Не знаю, - ответил Остап, - я никогда много не терял.
- А Наждак?
- Ну, Наждак... - снова пожал плечами Пожарский и невольно скривился. Уже дважды в их разговоре прозвучало прозвище человека с плебейской фамилией Наждаков. Наждака Остап помнил и не переставал ненавидеть.
- Хочешь сказать, что ты не потерял, а просто не получил обещанного? - по своему понял Сева гримасу друга. - А какая разница - потерял или не нашел? Денег-то все равно - тю-тю! А ведь ты тогда, между прочим, очень расстроился, я помню. Да, да, еще как расстроился! Просто рвал и метал! Скажи спасибо, что я отговорил тебя на него заяву писать. А то бы не сидели бы мы с тобой сейчас и не пили водку - грохнули бы тебя наждаковские боевики, да и все дела... А денежек-то тебе все-таки жалко было, согласись.
- А вот тут ты не прав, Всеволод. Да, рвал и метал, но дело было вовсе не в деньгах...
- Конечно, - нехотя кивнул Сева, - дело было в принципе. Но и в деньгах тоже.
- Не все можно измерить деньгами, Сева, - усмехнулся Остап.
- Ну да, - Всеволод кивнул, - понимаю. Ты - писатель и мыслишь иными категориями. Тебе важнее реализация своего творческого потенциала. У тебя писательский зуд, так сказать. Тебе приятны восторженные отзывы читателей, ты наслаждаешься славой...
- Это ты загнул. По поводу наслаждения.
- Наверное, - согласился Сева. - Прости. Но, знаешь ли, взбесило меня это твое: не все можно измерить деньгами. Согласен. Возможно, у творческого человека представления о ценностях иные. Его мозги смещены в сторону нематериальных благ. А я парень простой. Мне надо сытно и вкусно жрать, трахать дорогих телок и ездить в шикарном авто. А чтобы все это у меня было, мне нужны деньги. И чем их будет больше, тем жратва будет вкуснее, автомобиль шикарнее, а телки.... А телок будет больше!
- Это ничего не доказывает. - Остап покачал головой. - Лишь то, что все люди разные. Один получает удовольствие от осознания своего финансового благополучия, другой...
- Подожди, Ося, я же не закончил. Вернусь все-таки к тому, с чего начал... Что ты видел в жизни? - Сева заговорил быстро, не дав Остапу времени возразить. - Вот где ты, например, был? Да нигде! Ну, на этих своих фестивалях и конвентах. В Крыму иногда тусуешься, пару раз в Прагу летал. Поживешь недельку в третьесортном отеле, посидишь в баре с собратьями по перу, пообщаешься с ними о проблемах в отечественной литературе и книгоиздательстве, потом совместно перемоете косточки своим коллегам, которые приехать не смогли или не захотели. Что еще? Пару раз искупнешься в Черном море, если ты в Крыму, или побродишь по старой Праге, полюбуешься местной архитектурой. Ежели устроители конвента не жлобы, подгонят тебе в номер проститутку. Самую обычную и не очень дорогую. Ну, или сам закажешь. А потом возвращаешься домой и с ходу за компьютер. И пашешь - стучишь по клавишам, чтобы вовремя очередной роман редактору сдать. Вырвешься на недельку, а то и меньше, и опять за работу. А кроме Крыма и Праги, я тебе скажу, Ося, куча иных интересных мест на земном шарике имеется. И ты об этих местах знаешь великолепно. И тебе туда хочется. Не спорь, пожалуйста, хочется. Но... денег нет. Ты в Америке был?.. В Калифорнии или в Нью-Йорке, скажем? А в Австралии? Ты, Ося, кенгуру кроме как в зоопарке или по телевизору видел?
- Можно подумать, что ты был и в Америке и в Австралии.
- Не был. Но хочу побывать. Хочу и не скрываю этого.
- А я...
- А ты скрываешь. И я это вижу.
- Что ты видишь? - недоуменно спросил Пожарский. - С чего ты это взял?
- Да в твоих книгах вычитал! Кто у тебя главные герои? Не менты, нет, не частные детективы. У тебя главные герои - преступники.
- Это твое личное мнение.
- Бросьте, Бендер. Что я, дурак набитый?! Я же вижу, на чьей стороне симпатии автора. У тебя преступники не злодеи, а прямо Робины Гуды какие-то. Воруют только у богатых сволочей. А как своруют, сразу в Америку или в Австралию. И ну оттягиваться по полной с красавицами-мулатками! Почему-то не в Крым едут, не в Прагу. Может, потому что там мулаток мало?
- Это ты загибаешь, Сева, - возразил Остап. - Не все мои герои...
- Ах да, вру! Один сдуру в Варшаву рванул. Не в Прагу почему-то, а в Варшаву. Логичнее было бы... А, собственно, какая разница! Там его у наших друзей-славян изловили и отправили на родину. Правда, по дороге твоему супермену удалось сбежать. Жаль, без денег. Но все это уже частности. Тенденция просматривается легко: украл, свалил и живет припеваючи.
- Ты обобщаешь, - решил поспорить Пожарский. - В моей последней книге, например, никто никуда не уезжает.
- Ага, - кивнул Сева. - Твоему очередному Робину Гуду уехать из страны не удалось. И по простой причине: жить ему оставалось - раз, два и обчелся, а он, отправляясь на дело, об этом ни фига не знал. А когда узнал, уже поздно было. И дипломат с долларами не помог. Так и умер не пойманным во цвете лет. Ни зеленого континента не увидел, ни в Лас-Вегасе не оттянулся. А целая куча бабок по ветру разлетелась... Кстати, ты мне свой последний шедевр еще не подписал, - вспомнил Маслов и, достав из кармана авторучку, протянул ее Пожарскому. - На вот, моей воспользуйся. Полагаю, из пишущих инструментов у тебя только принтер.
- Теперь даже и не знаю, - задумчиво произнес Остап, повертев в пальцах Севину авторучку, - стоит ли подписывать тебе книгу после такой жесткой критики?
- А это и не критика вовсе, - простодушно возразил Сева. - Я тебе сразу сказал: ты гений. Пишешь так, что аж мурашки по коже бегут... Я тебе просто доказать пытаюсь.
- Что? Что каждый человек, и я в том числе, должен стремиться к богатству?
- Не только это. Вернее, совсем не это. - Сева пристально посмотрел на Пожарского. - Честно?
- А как еще? - усмехнулся Остап. - У нас же с тобой откровенный разговор.
- Между прочим, - начал Сева, - я этот разговор уже давно хотел с тобой составить. Все никак не решался. А сегодня взял, да и решился.
- И что такое сегодня случилось?
Проигнорировав вопрос, Сева сказал:
- Хочу тебе вот что сказать. Если тебе вдруг наскучат лавры известного писателя...
- Не так уж я известен, - вставил Остап.
- Если тебе надоест писать детективы, - учтя замечание приятеля, Маслов заменил фразу, - а захочется разбогатеть - быстро и по крупному, - ты запросто можешь стать организатором и исполнителем такого преступления, которое никто и никогда не раскроет. Ты спросишь: почему?
- Почему?
- Потому что у тебя криминальный талант.
- Мы же уже с тобой... - начал Остап.
- Да помню я, - отмахнулся Сева. - Однако настаиваю - у тебя криминальный талант. Пока только теоретический, но он легко может стать практическим.
- Ты что же, советуешь мне...
- Да. Советую. Наставляю тебя, так сказать, на путь истинный. Хватит тебе уже прозябать на жалкие гонорары издательств. Хватит портить глаза за компьютером. Один скачок - и все проблемы решены. Менты в жопе, от богатого терпилы не убудет, а мы с тобой в шоколаде!
- Мы с тобой? - улыбнулся Остап.
- Ну, естественно! Я ведь твой идейный вдохновитель. Кстати, обязуюсь выполнять все твои мудрые распоряжения и указания. Все сделаю, как скажешь... Я хорошим помощником буду!
- Подельником, - механически поправил Пожарский.
- Нет, честно! Ты не пожалеешь, если возьмешь меня.
- Стоп! Стоп, Сева, - Пожарский помотал головой. - Ты так говоришь, будто я согласен на это идиотское предложение. Что за бред?! Я писатель, а не вор. Да у меня и в мыслях...
- В мыслях было, - задиристо возразил Сева. - Я же читал.
- Что ты читал? - хмыкнул Остап. - Ты читал мои мысли?
- Да, - простодушно заявил Сева. - Я прочел все десять твоих бестселлеров. Ах да, одиннадцать! - вспомнил Сева и схватил книгу, которую Пожарский так и не подписал.
- Сева! Ну, ты как ребенок, ей богу! В моих книгах мысли моих героев. Не мои мысли, а их! Как ты этого понять не можешь! Собственно...
Остап встал и подошел к секретеру. Там у него хранился набор трубок в количестве пяти штук, овальная керамическая табакерка, несколько нераспечатанных пакетов с различными табаками и прочие курительные принадлежности. Однако взял он распечатанную пачку "Парламента".
- Собственно, - продолжил он, закуривая и усаживаясь в кресло, - мало кто из читателей понимает писателя. Большинство считает как ты - что все поступки героев романа взяты им из собственной жизни. Либо приписывают автору мысли его героев.
- А разве это не так? - спросил некурящий Сева, разливая по рюмкам водку.
- Понимаешь, Сева... писатель создает образы - разные, не похожие один на другой. Сам посуди: ну, не могут же все герои мыслить одинаково и к тому же так, как сам автор. Напротив - автор вынужден вживаться в созданные им образы.
- Вот как?!
- Вот так, - Остап грустно посмотрел на товарища и устало вздохнул: - Ладно, можешь забыть все, что я тебе говорил. Давай закончим этот никчемный бесперспективный разговор. Я оценил твое предложение, но... мне надо работать.
- Нет, погоди! - не унялся Сева. - Ты говоришь: разные. А почему тогда все твои главные герои одинаковые. Как братья-близнецы. Они одинаково мыслят, одинаково поступают и вообще... - Сева сделал неопределенный жест.
Разговор ужасно наскучил Остапу. Он взял налитую Севой рюмку, залпом выпил, поморщился и размашисто подписал книгу: "На долгую память...". Подвинул книгу Маслову и сказал, глядя ему прямо в глаза:
- Извини, Сева, мне действительно работать нужно.
- Выгоняешь?
Пожарский пожал плечами.
Расстроился ли он, услышав критику из уст друга? Нет, конечно. Он и без Севы знал, что пишет не для эстетов от литературы, а то, что угодно массовому, не особо притязательному читателю. Знал, более того, считал детективный жанр в целом и свои произведения в частности второсортной литературой. "Тихий Дон" и "Воину и мир" ему не написать ни за что, а вот "Следы на паркете" - это запросто.
Коллега по писательскому цеху, старший товарищ Пожарского, можно сказать, учитель, и вообще, отличный мужик Иван Черемисин рассказывал как-то: "Лечу в Анталию. Все читают, кто не спит и не пьет. Шел в гальюн, посматривал: что читают. Дарья Донцова, Татьяна Устинова, да мы с тобой, Ося... Никто не взял в дорогу что-либо серьезное. Зачем Кафка и Чехов на отдыхе? Черемисин с Пожарским сойдут. И думать не надо и выбросить не жалко. Кстати, в отелях турецких, да и не только в турецких, вообще - на всех заморских курортах наших с тобой книг, Остап, больше, чем во всей книжной торговой сети России. Прочитают и оставляют, не домой же назад наши "нетленки" везти... И так мне, знаешь ли, тошно стало! Не обидно, нет, не на кого обижаться, только на самих себя. Просто тошно стало, хоть вешайся..."
Уже в дверях Маслов сказал:
- Я как лучше хотел... Правду сказал. Кто еще тебе вот так как я...
Закрыв за товарищем дверь, Остап повернулся к зеркалу, висящему в прихожей, и долго пристально смотрел писателю Пожарскому в глаза.
- Ты плохой писатель, господин Пожарский. Ты очень плохой писатель. Ты полное дерьмо! И книги твои - дерьмо!
Плевок пришелся в переносицу.
Вдоволь налюбовавшись лично оплеванным писателем, Остап сходил в ванную, взял губку и полотенце. Тщательно стер плевок губкой, а полотенцем навел на зеркальной поверхности полный глянец. Еще раз взглянув на себя в зеркале, улыбнулся и подмигнул своему отражению:
- Может, ты и стал бы великим писателем, если бы выкладывал на бумагу свои самые главные сюжеты, но... А Сева, между прочим, прав практически во всем. Кроме одного - подельник тебе не нужен. Воробьянинов был Бендеру лишь обузой.
Пожарский вернулся в гостиную, подошел к мишени, вытащил дротики, подобрал те, что лежали на полу, и положил все на журнальный столик. Потом снял мишень с гвоздя.
В стене за мишенью был тайник, доверху заполненный ровными рядами денежных пачек.
Остап предпочитал европейскую валюту. Ни в Калифорнию, ни в Нью-Йорк он уезжать не собирался, да и Австралия его совершенно не привлекала и не манила. Старая добрая Европа - вот куда Остапа тянуло уже довольно давно, а возможно, всегда. Лазурный берег, Коста дель Соль, Римини!.. Да мало ли в Европе шикарных местечек, где в наличии все, что есть в Калифорнии и на Зеленом континенте - и теплое лазурное море, и ласковое (по утрам и вечерам) солнце, и пальмы с фикусами, и экзотические шедевры кулинарии, и, конечно, женщины. Они есть везде, а цвет кожи - фактор не самый важный. Впрочем, и мулаток там хватает.
Доллары Остап тоже брал, но считал подобные "дела" неудачными. А рубли, если таковые хранились в раскуроченных им сейфах и тайниках, оставлял владельцам. Даже если рублей оказывалось много. С рублями сплошная морока: меняй их, светись лишний раз. Впрочем, тех, кто держал сбережения в долларах, было не так уж много, а в рублях - вообще единицы. Но и такие придурки находились. Не брал Остап и ювелирные украшения - с ними запалиться, как нечего делать.
Вынимать деньги из тайника Пожарский не стал, просто полюбовался. Он уже не раз пересчитывал свои "трудовые накопления" и знал, что сумма там хранится и ждет своего часа весьма впечатляющая. Хватит и на виллу на Ривьере, и на шикарное авто, и на небольшую яхту, и на омаров с мулатками. Можно жить припеваючи лет эдак... дцать. А потом... Плевать на то, что будет потом! Потом он состарится... Уехать, скорей уехать! Осточертело все! К чертовой матери!
- Вот только последнее дельце проверну, - вслух произнес Остап, вешая мишень на место, - и тогда отдохну на славу!
Он достал из секретера фотографию мужчины и приколол ее дротиком к центру мишени, один дротик сжал в кулаке, отошел к противоположной стене. С фотографии на Пожарского, смотрел, набычась, узколобый стриженный на манер девяностых коротко человек с тяжелым подбородком и близкорасположенными, глубоко посаженными колючими глазами. Противная рожа, ничего не скажешь.
- Ну что, Наждак, - с вызовом сказал Пожарский, - сочтемся? Пришло время. Я тебя, как говорится, на закуску оставил. Обещаю, обдеру как липку, все возьму, даже принципами своими пожертвую.
Поражать дротиками фотографии будущих "жертв" стало для Пожарского своеобразным ритуалом. Он всегда загадывал: промахнется - дело сорвется, а если все-таки все пройдет в соответствии с разработанным планом, то выхлоп будет не ахти; попадет в цель - все будет тип-топ.
Промахивался Остап редко. Впрочем, неудачных дел у него не было вообще. Криминальный талант, как сказал Сева. Здесь он был прав на все сто.
С мстительной ухмылкой Пожарский прицелился и метнул дротик в недруга. Дротик воткнулся Наждаку прямехонько промеж близкорасположенных глаз.
- Я сегодня чертовски меток, - похвалил себя Остап.