- Да, моя мама шлюха, - сказала Настуся, - Как и твоя.
Дальнейшее произошло очень быстро, но от этого не менее некрасиво.
Яринка прыгнула с подоконника, как прыгает с дерева пантера на свою жертву. И роль жертвы, как и следовало ожидать, она отвела Настусе. Стул, на котором та сидела, опрокинулся, и обе девочки покатились по полу. У худенькой и маленькой Настуси не было никаких шансов против моей сумасбродной подруги, и, понимая это, я, одновременно с Зиной, бросилась вперёд, к сопящим на полу сплетённым телам. Но если в мои намерения входило разнять дерущихся, то Зина шла на подмогу Настусе в неравной схватке. И прежде чем я поняла, что вместо двух дерущихся оказалось уже три, она вцепилась Яринке в волосы, одновременно норовя попасть ногой в лицо.
Ох, зря.
Я и другие дети в Маслятах обычно жили дружно, но, как и бывает в любом коллективе - без конфликтов не обходилось. И в младшем возрасте частенько эти конфликты разрешались потасовками, что, однако не мешало нам почти сразу мириться. Поэтому в таких делах я поднаторела, в отличие от той же Зины, выросшей в приюте под строгим присмотром учителей и воспитателей.
От толчка и одновременной звонкой затрещины Зина не удержалась на ногах, и повалилась на пол, выпустив Яринкины волосы. Я прыгнула сверху. Когда противник уже под тобой, тут главное не дать ему опомниться, и я обрушила град ударов на лицо и голову Зины. К счастью на тот момент, я не успела совсем потерять над собой контроль, поэтому била не кулаками, а раскрытыми ладонями. Но Зине хватило. После нескольких неудачных попыток достать меня в ответ, она начала закрываться руками и скулить. Ударив ещё несколько раз для закрепления успеха, я вскочила и бросилась на помощь Яринке. Но моя помощь не требовалась - подруга прижимала Настусю лицом к полу, поставив колено ей на поясницу, и шипела:
- Извиняйся! А ну извиняйся!
На тот момент я была уже злая как чёрт, понимала весь кретинизм того, что мы делаем, поэтому церемониться не стала, а схватив Яринку под мышки, просто сдёрнула её с Настуси и толкнула на пол. Та вскинулась, порываясь вскочить, но увидев меня, осталась сидеть тяжело дыша.
Настуся всхлипывала, сжавшись в комочек. Зина трясущимися руками ощупывала лицо. Стул валялся на полу, со стола слетели тетрадки, ручки и планшеты. Если ещё вдобавок кто-то слышал наши вопли...
- А ну вставайте! - прошипела я, и, подавая пример, кинулась собирать с пола разбросанные вещи, - Вдруг Агафья зайдёт?
Яринка хладнокровно поднялась на ноги, вернула стул в нормальное положение, и насмешливо ответила:
- Ага, пусть. Думаешь, она станет разбираться? Ввалит всем, а я ещё не забуду рассказать, какие ты слова знаешь.
- Я правду сказала!
- Ты ругалась! И на кого? На погибшую девушку и на собственную мать. Уж не грех ли это - плохо говорить о мёртвых и родителях? Может, спросим у батюшки? Епитимью тебе пропишет.
Настуся перестала размазывать слёзы по щекам, и кажется, призадумалась. Пользуясь моментом, я решила внести свою лепту:
- И, правда, Насть. Ты сейчас не лучше, гордыня - тоже смертный грех. А ты взялась судить.
Настуся промолчала, но что-то подсказало мне, что мои слова попали в цель. Зато заговорила Зина:
- Ты больная дикарка! Если у меня будут синяки на лице, я тебя в окно вышвырну!
Совершенно неожиданно эти слова показались мне очень смешными. Я хихикнула, прижала ладонь ко рту, глянула на Яринку - она тоже улыбалась. Зина непонимающе уставилась на нас.
- Ты сама виновата, - ответила я ей, - Набросилась на Ярину.
- Она била Настусю!
- Настуся обозвала мою маму!
- Ты первая начала про мою маму!
- Про свою маму ты сказала, что она шлюха, а не я!
Поняв, что вот-вот всё это выльется в новую драку, я набрала в грудь воздуха и как можно более грубым голосом рявкнула:
- Тихо!
А когда девочки замолчали, уставившись на меня, на цыпочках подбежала к двери и выглянула за неё. Если честно, то сделано это было лишь для того, чтобы придать вес словам, которые я собиралась сказать.
- Вот что, - плотно прикрыв дверь, я повернулась к Яринке, Зине и Настусе, которые после потасовки выглядели весьма живописно - раскрасневшиеся, лохматые, в помятых платьях, и с бесенятами в глазах, - Если кто-то слышал наш шум, то может позвать Агафью. И тогда она накажет всех. Поэтому давайте приведём себя в порядок. А если кто-то хочет пожаловаться, то пусть идёт прямо сейчас.
Настуся едва заметно покачала головой и, осторожно поднявшись на ноги, стала приглаживать руками выбившиеся из косы пряди. Зина наоборот вскочила резко, метнула на меня злой взгляд, и вытянулась на своей кровати, закинув руки за голову. Яринка вернулась на подоконник. Оглядев притихшую, но не ставшую менее враждебной компанию, я решила, что надо что-то с этим делать. В конце концов, это я принесла новость, которая и стала катализатором ссоры. А Агафья очень тонко чувствует настроения в своей группе, никакие размолвки произошедшие между девочками, обычно от неё не ускользают.
Но меня опередила Настуся. Наверно ей было неловко из-за своего недавнего поведения, и она решила объясниться:
- Я не думаю плохо про ту девушку. Не хотела её так называть. Просто из-за этого... такого вот поведения, другим плохо. Если бы моя мама сначала вышла замуж за папу, а потом... ну детей взялась заводить, всё было бы иначе.
Яринка искоса глянула на неё, буркнула:
- Откуда ты знаешь, как там всё было? Может твой отец не хотел на ней жениться?
- Может. Но ведь она тогда не должна была, - Настуся покраснела, но продолжила, - Не должна была разрешать ему... ну вы понимаете...
- Да понимаем, - перебила Яринка, - а всё равно ты не можешь знать, почему она так поступила. Может он её обманул?
- Может, - совсем тихо ответила Настуся, - Но всё равно. Я такого не понимаю.
- Я тоже, - подала голос с кровати Зина, - Моя мать не лучше. Ведь у неё уже был муж, а она спуталась с этим... с иноверцем. Зачем он ей нужен был? Из-за неё я сейчас здесь и вот такая вот!
- Ты очень красивая, - осторожно заметила я.
- Ага! - Зина злобно дёрнула себя за иссиня-чёрную косу, - Знаю, как называют таких как я - ублюдки. Кому я нужна от такого отца?
- Но ведь ты-то нашла себе жениха, - Настуся присела на краешек Зининой кровати.
- Жениха, - горько усмехнулась Зина, - Я просто согласилась на первого, кто предложил, потому что боюсь, что других не будет.
- Тебе хоть кто-то предложил. А мне до сих пор никто...
- Предложит ещё, - попробовала успокоить её я, - Ты же только-только стала невестой, впереди уйма времени.
Настуся слабо улыбнулась, а Яринка тоскливо сказала, ни на кого не глядя:
- Вы злитесь на своих мам, потому что не знали их. Если бы знали... Мама лучше всех, она не может быть плохой... хоть какая.
Я торопливо заморгала, прогоняя непрошенные слезинки. Не надо про маму... Ещё слишком много времени ждать до того момента, когда я смогу выйти отсюда, чтобы начать искать её...
Вечером, после ужина Агафья собрала нас в гостиной, где рассказала о том, что именно произошло. Как я и ожидала, сплетни подтвердились - погибшая девушка была беременна, и уже на том сроке, когда это становится заметно, что наверняка и послужило причиной самоубийства. Об этих подробностях Агафья сообщила, слегка потупив взор и понизив голос, тем самым подчёркивая неприличие сказанного. Девочки тоже опустили глаза. Мне подумалось, что каких-то месяца три назад, когда мы не были "девушками" от нас скрыли бы эту информацию, как постараются сейчас скрыть её от младших групп. А ещё я интуитивно чувствовала, что Агафья, не смотря на свой наигранно траурный вид даже рада, что у её питомиц в самом начале их становления взрослыми, перед глазами оказался такой наглядный пример того, что случается с нарушительницами приличий.
По дортуарам все расходились притихшие и напуганные.
Мы помирились с Настусей и Зиной. Никто не просил друг у друга прощения, не обнимался, и не сцеплял мизинцы, но разногласия были забыты, и когда мы ложились спать, все душевно пожелали друг другу спокойной ночи.
Но я ещё долго не могла уснуть, думая о сестре Нюры и парне, который ушёл из жизни, держа её за руку. Провалиться мне на месте, если это не любовь, о которой написано в двух последних книгах, переданных нам Дэном. Дэн... Опять накатила тоска. Дэн так и не дал о себе знать, Дэн не связывался со мной с момента своего возвращения с учений. Может быть, Яринка права и мне надо подойти к нему? Просто подойти, спросить, и покончить с неизвестностью. Вот только после произошедшего сегодня, не будут ли хватать за шкирку любую девочку осмелившуюся заговорить с мальчиком?
Мысли снова вернулись к погибшим влюблённым. А как общались они? Что делали, чтобы скрыть свою связь? Может быть, когда я думала об очередной вылазке в лес, об очередной переданной записке, в тот самый момент о чём-то похожем думала та девушка и её парень? А сколько ещё воспитанников приюта думают о том же? Не может быть, чтобы только нам да погибшей паре хотелось запретного.
Как выяснилось, Яринка размышляла на ту же тему. Мы завтракали в столовой, лениво обсуждая до чёртиков надоевшее меню, когда она безо всякого перехода спросила:
- Как думаешь, где они встречались? Неужели тоже в лесу?
Я даже не стала уточнять о ком она говорит - погибшие влюблённые со вчерашнего дня словно ходили следом за нами, забыть о них не получалось ни на секунду.
- Вряд ли в лесу. Мы бы тогда наверно с ними столкнулись.
- А может они - ночью?
- Слишком опасно.
Яринка с полминуты сосредоточено смотрела в тарелку, а потом хлопнула себя ладонью по лбу. На нас оглянулись.
- Я догадалась! - зашептала подруга, склонившись к моему уху, - Крыша! Она встречались на крыше!
- На нашей крыше?
- Ну да! Это же так просто, как мы не додумались? Они по ночам сбегали из корпусов, и залезали на крышу. Там нет камер и снизу не ничего не видно, хоть всю ночь сиди.
Я прокрутила в уме такую возможность. И то верно - крыша идеальный вариант для тайных встреч. Тут самое сложное - забраться по пожарной лестнице никем не замеченными. А учитывая, что лестница располагается не со стороны подъездов, а с торца здания, то это вполне возможно.
- Надо подкинуть идею Дэну, - продолжала искрить энтузиазмом Яринка, - Это лучше, чем писать записки.
- Если Дэн ещё захочет иметь с нами дело, - грустно напомнила я.
- Захочет. А если нет, мы можем слазить на крышу и сами. Хоть разок. Посидим, посмотрим на звёзды, как той ночью, помнишь?
Конечно, я помнила. Тёмный лес, звездопад на фоне сосновых крон, наше обещание друг другу всегда быть вместе...
Это воспоминание придало мне уверенности. Как бы там не получилось с Дэном, но Яринку у меня никто не отнимет. Я кивнула ей.
- Давай, слазим. Вот чуть-чуть всё утихнет, и слазим.
Мы незаметно сжали друг другу ладони под столом, и продолжили завтрак.
А уже к обеду наш план пошёл прахом. Потому что в приют приехали хмурые дядьки в оранжевых комбинезонах, и принялись возиться с камерами видеонаблюдения, протягивая к ним провода и меняя какие-то детали.
Мы наблюдали за работающими дядьками, сидя на одной из скамеек возле школы.
- Вот сволочи, - безнадёжно протянула я, - Если теперь все камеры будут работать, то, как мы летом в лес?
- Если днём, то не проблема, - мрачно буркнула Яринка, - У забора камер нет. А вот как ночью?
Но и это было ещё не всё. Закончив с камерами, дядьки вооружились какими-то громко и противно визжащими инструментами, которыми подрезали пожарные лестницы на всех корпусах. Теперь дотянуться до них не представлялось возможным.
- Надеюсь, когда будет пожар, идиоты пожалеют об этом, - прошипела Яринка, беспомощно стискивая кулаки, - свернут шеи.
Я впала в минутное замешательство, подумав, что Яринка имеет в виду рабочих, подрезающих лестницы, но потом сообразила, что речь о взрослых нашего приюта, придумавших такую подлость.
- Не свернут, - я прикинула расстояние от земли до нижней ступеньки лестницы, - Если слезая вниз, повиснуть на руках, то до земли совсем недалеко.
- Взрослому недалеко, - поправила Яринка, - А совсем маленьким?
- Ну, наверно их больше заботит, чтобы девочки не встречались с мальчиками, чем переломанные ноги какой-то мелюзги.
- Когда я только попала сюда, - Яринка зачерпнула со спинки скамьи горсть снега и стала катать снежок, - Рассказывали, как одна девочка повесилась в раздевалке. Её арестованных родителей казнили, и она узнала об этом. Потом в раздевалку все боялись ходить поодиночке, говорили, что она может опять оказаться там. Висеть среди одежды.
Мне стало зябко. Но о таком случае я слышала впервые.
- Когда это было?
- Точно никто не говорил. Когда-то.
- Так может это не правда? Ну, вроде той истории про гроб на колёсиках.
- Гроб на колёсиках - детская страшилка. А это...
Яринка не договорила, но я и так поняла. Даже если случай с повесившейся девочкой был одной из приютских легенд, но такое легко могло и может случиться. И никакие камеры или обрезанные лестницы не помогут, если кто-то из детей не захочет больше оставаться здесь.
- Люду и Сашу завтра хоронить будут, - сказала Яринка и запустила полурастаявший снежок в сторону школьного крыльца.
- Кого? - спросила я, прежде чем догадалась, что так звали погибших девушку и парня.
- Семнадцатые группы поедут на похороны. И Нюра, - сообщила подруга, - А отпевать не будут.
- Ну и пошли они, - я вспомнила растерянного батюшку Афанасия и разозлилась, - Святоши, тоже мне. Мне кажется, мёртвым вообще по фиг, отпевают их или нет.
- Мёртвым конечно по фиг, - мудро рассудила Яринка, - Но это делается не для мёртвых. Или не делается. Они думают, что другие не станут вешаться и прыгать с крыш, если будут знать, что их потом не отпоют. Такие дураки.
С этим я не могла не согласиться. Вообще чем дольше здесь жила, тем меньше понимала, как могут на первый взгляд взрослые и разумные люди, соблюдать все эти глупые правила. Как они не видят, что это чистой воды надувательство?
- Пойду до церкви, - я поднялась, - Спрошу, как Нюра.
Яринка вяло кивнула, скатывая второй снежок.
Церковь была лишь предлогом, чтобы уйти от подруги, на самом деле я планировала другое. Обойти все здания приюта и посмотреть где на них находятся пожарные лестницы. Я не надеялась, что какую-то из них забыли обрезать, и сама толком ещё не знала, зачем мне это нужно, но в подсознании толкалась некая догадка, беспокойный зуд. И чтобы его унять, мне и требовалась эта прогулка.
Прогулка ничего не дала. Лестницы на обоих корпусах, школе, администрации и больнице были срезаны примерно на высоте двух с половиной метров - не дотянуться, не допрыгнуть. И не нашлось рядом ни деревьев, ни выступов на стенах. Я приуныла. Яринкина идея с вылазкой на крышу пришлась мне очень по душе, было в этом что-то символическое - подняться над приютом, обрести пусть краткую, но свободу на высоте и просторе. И отказываться от неё теперь было горько и обидно.
Чтобы моё шатание не оказалось совсем уж бесцельным, я решила всё-таки наведаться в церковь, спросить, когда теперь будут занятия в хоре. Но обнаружила там только грустного батюшку Афанасия, шепчущего что-то перед одной из икон. Он заметил меня не сразу, а когда заметил, сказал только, что сегодня Марфы Никитовны не будет, после чего вновь повернулся к иконе. А я продолжала стоять. Стояла и смотрела на узкую винтовую лестницу ведущую наверх. Там мне бывать не доводилось, но я не раз видела, как батюшка Афанасий поднимался по этой лестнице, когда приходило время бить в колокола...
... Я нашла Яринку там же, где оставила. Подруга сидела на скамейке, нахохлившись, втянув голову в плечи и спрятав ладони под мышками.
- Холодно? - я плюхнулась рядом.
Она кинула на меня сонный взгляд.
- Не холодно. Скучно.
- Сейчас будет весело, - пообещала я, и, дождавшись, когда в Яринкиных глазах разгорится огонёк интереса, сообщила, - Я нашла место, где можно встречаться по ночам.
С подруги слетело оцепенение, она встрепенулась, как птичка собирающаяся взлететь.
- Где?!
- В церкви, - ответила я, и сполна насладилась немой сценой. Добрую минуту Яринка таращилась на меня, словно пытаясь понять, действительно ли перед ней моя персона, или неожиданная галлюцинация. Потом осторожно переспросила:
- Где, где?
- В церкви, - не без удовольствия повторила я, и, не желая больше мучить подругу неизвестностью, объяснила, - Я же по вечерам хожу на спевки. Мы там, бывает, до самого ужина сидим, и позже нас в церковь уже никто не заходит, её закрывает Марфа Никитовна. Если я незаметно открою окно, и оставлю его так - прикрытым, но не защёлкнутым, то мы потом сможем с улицы забраться внутрь. И даже подняться наверх, на колокольную площадку, смотреть на звёзды.
И снова Яринка молча глядела на меня, но на этот раз совсем по-другому - недоверчиво и восхищённо. А потом порывисто обняла, чуть не повалив на скамейку.
- Дайка, да! Да-да, это будет супер! Это же...
Она не нашла слов и за неимением их просто ещё крепче сжала меня в объятиях. Но я не нуждалась в словах, и без того прекрасно зная, что чувствует подруга. Сама чувствовала то же самое, когда словно оглушённая вышла из церкви и брела, не глядя под ноги. Столько времени идеальное место для тайных встреч было у меня под носом, сколько раз мы могли бы увидеться там с Дэном, вместо того, чтобы ограничиваться короткими сухими записками! Но это сожаление лишь скользнуло по краешку сознания и исчезло, я не хотела думать об утраченных возможностях, меня переполнял восторг при мысли о предстоящих. А ещё я ликовала от дерзости своей затеи, которая могла бы соперничать с Яринкиной летней выходкой в корпусе мальчишек. Разве взрослым придёт в голову искать нарушителей в церкви? Предположить, что кто-то из воспитанников осмелится использовать дом божий для того, чтобы тайно потусоваться? Да никогда!
Яринка думала о том же, потому что, наконец, выпустив меня из объятий, лихорадочно забормотала.
- Никто не догадается, даже не подумает! Это же можно хоть всю ночь сидеть, и камеры обходить почти не придётся, церковь ближе, чем лес! Дайка, ты чокнутая!
Я зарделась от удовольствия, вот уж не думала, что услышу от Яринки слова, которые обычно сама говорю ей.
Готовящаяся авантюра подняла нам настроение на весь оставшийся день. Мы ещё не знали, когда собираемся воплотить её в жизнь, и не обсуждали деталей, просто наслаждались самим фактом обладания новой дерзкой тайной. Воодушевлённая ею, я даже подстерегла возле администрации Марфу Никитовну и спросила, когда у нас теперь будут занятия и спевка.
- После похорон, Дашенька, - ответила она, погладив меня по щеке, - Послезавтра. Надо помочь Нюрочке справиться с бедой, отвлечь её.
Я подумала, что вряд ли занятия музыкой, да ещё в церкви, которая отвернулась от её горя, помогут Нюре, но послушно кивнула.
- Я обязательно приду.
Конечно, приду. Мне ведь надо разведать, какое окно лучше открыть и как сделать это незаметно. О том, что последует, если мы будем пойманы на месте преступления, я не думала. По сравнению с тем, что Дэн не выходит на связь, это казалось сущим пустяком. И вылазка в церковь теперь была единственным, что меня радовало, поэтому от неё я бы не отказалась ни под каким предлогом.
Прощание с усопшими прошло более чем скромно. Гробы привезли и поставили перед школой, так чтобы все желающие могли подойти. И подошли почти все, правда большинство, подозреваю, сделало это скорее из любопытства, чем из приличия. Мы с Яринкой подходить не стали, посмотрели издалека на восковые лица, на прислонённые к гробам венки, и вернулись в дортуар. Скоро туда подошли и Зина с Настусей. О погибшей девушке и её парне мы по молчаливому согласию больше не разговаривали, чтобы опять всё не закончилось ссорой. Но я знала, что своего мнения они не изменили, как и мы своего. Чтобы там не говорили о грехе прелюбодеяния и самоубийства, но мне пара погибших влюблённых казалась куда более заслуживающей уважения, чем все наши правильные учителя и воспитатели вместе взятые.
На следующий день после полдника я явилась в церковь, и там узнала ещё одну печальную новость. Нюра передумала становиться певчей, и больше не будет заниматься с нами.
- Я только надеюсь, что это временное решение, - сказала расстроенная Марфа Никитовна, - Нюра сейчас не в себе из-за смерти сестры, и это нормально. Нужно дать ей время.
Но я почему-то была уверена, что решение Нюры - окончательное. Сомневалась я и в том, что она по-прежнему хочет после приюта уйти в монастырь, чтобы посвятить свою жизнь богу. И тут я её прекрасно понимала.
Занятие получилось унылым и скомканным, зато мне хватило времени, чтобы выбрать окно, через которое будет удобнее проникнуть с улицы, и которое можно открыть незаметно для других, так что день всё равно прошёл не зря.
А на завтра я сделала ещё кое-что, чего делать до этого не собиралась.
После уроков, спустившись на первый этаж к раздевалкам, я увидела идущего мне навстречу Дэна, с кучей книг и тетрадей прижатых к груди. Дэн был полностью сосредоточен на том, чтобы удержать эту кипу, и меня не замечал.
Не знаю, что на меня нашло, возможно, задуманная вылазка в церковь придала храбрости и наплевательского отношения к приютским правилам, но я вдруг решила, что настало время расставить точки над "и" в нашем с Дэном общении.
Не сбавляя шага, я выхватила из сумки планшет, и уткнулась в него, словно чем-то там донельзя увлечённая. Но бросая взгляды из-под ресниц, проследила, чтобы загруженный Дэн оказался прямо у меня по курсу.
Столкновение произошло как по писаному. Опущенной головой я врезалась прямиком в стопку тетрадей и книг, отчего они вылетели из рук Дэна и живописно рассыпались вокруг нас, хлопая страницами.
- Ой, извини! - воскликнула я так, чтобы слышали окружающие, и присев на корточки принялась собирать упавшее.
Как я и ожидала, Дэн тоже присел, чтобы помочь мне, и когда наши головы оказались рядом, я шепнула, не поднимая глаз:
- Почему не пишешь?
- Дайка, обстоятельства изменились, - таким же быстрым шепотом ответил Дэн, - Потерпи.
Но я не хотела терпеть и ждать неизвестно чего. Поселившийся во мне дух бунтарства требовал жертвы.
- Мы тебе напишем записку сегодня. Обязательно прочитай. Это важно.
- Прочитаю, - через секундную паузу пообещал Дэн, - А насчёт ответа...
Но я уже поднялась на ноги, держа в руках собранные книги, дождалась, когда Дэн тоже выпрямится, протянула их ему. И только сейчас заметила, что он изменился. Чуть отросшие пряди волос и косая чёлка уступили место короткому ёжику, лицо покрылось ровным загаром, свидетельствующим о том, что там, за пределами приюта, мой друг много времени проводил на свежем воздухе. Вроде бы он даже немного похудел и вытянулся. Я вдруг вспомнила, что у Дэна в феврале был день рождения, а значит, ему уже шестнадцать лет.
Спохватившись, что мы уже долго стоим, глядя друг на друга, я сунула охапку книг в руки Дэну и заспешила прочь, ликуя в душе. Ликовала, конечно, и от своей находчивости, но в основном от того, что Дэн сказал "Потерпи". Значит ли это, что он не собирался прекращать наше общение, что ему просто мешали некие обстоятельства, те которые, как он выразился, изменились? Если так, то обстоятельства - дело временное.
На радостях я сразу кинулась разыскивать Яринку, чтобы сообщить хорошую новость, но в корпусе меня перехватила Агафья. С подозрением всмотревшись в моё раскрасневшееся лицо, она сухо сказала:
- Наконец-то. С тобой желает поговорить Михаил Юрьевич. Надеюсь, ты ничего не натворила?
Как будто натвори я что-нибудь, Агафья не узнала бы об этом первой!
- Нет, сударыня. Он хочет поговорить прямо сейчас?
- Не он, а Михаил Юрьевич, - строго поправила меня воспитательница, - Да, только что связался со мной. Идём.
Недоумевая, я засеменила следом за Агафьей. Обычно Голова и я беседовали по четвергам, в четыре часа, и я не ожидала, что мой педантичный жених вдруг изменит этой привычке.
Едва я водрузилась на высокий вертящийся стул, который словно норовистый жеребец, всегда норовил меня не то скинуть, не то умчать в случайном направлении, как Голова возник на мониторе со скорбно поджатыми губами.
- Здравствуйте, - неуверенно пискнула я, гадая, что может означать его печальный вид. Неужто нашёл другую невесту, и теперь скрепя сердце собирается сообщить мне эту ужасную новость?
Стало смешно, и чтобы сдержать улыбку, я тоже поджала губы.
- Здравствуй, Даша, - покивал Голова, и сразу перешёл к делу, - Я слышал об ужасном случае в вашем приюте.
Я поморгала.
- Вы о самоубийстве?
Неужели женишок срочно связался со мной, чтобы выразить соболезнование?
- Увы, да. Какое пятно на заведении!
Боковым зрением я заметила, что Агафья, как обычно восседавшая за соседним столом, нервно дёрнулась.
Не зная, что можно ответить Голове, я неопределённо двинула плечами.
- И в связи с этим, я счёл себя обязанным с тобой поговорить, - продолжал он, - Поскольку теперь чувствую ответственность за твоё воспитание. Я никогда не спрашивал, пойдёшь ли ты за меня замуж, но мне кажется, что ответ очевиден, раз мы продолжаем общение, не правда ли?
Я только кивнула, дивясь про себя мужской самоуверенности.
- И поэтому, я считаю себя вправе, - зудел на одной ноте Голова, - корректировать твоё поведение. И сейчас хочу поговорить о твоём общении с мальчиками вашего приюта.
- Но я не общаюсь с мальчиками... - начала я, но Голова поднял ладонь, призывая меня к молчанию.
- Конечно, не общаешься, - он позволил себе снисходительную улыбку, - Тебе ведь нет даже двенадцати лет. Но со временем, тебя начнёт интересовать противоположный пол, возможно, какой-то мальчик понравится внешне, и ты станешь ловить себя на том, что всё чаще обращаешь на него внимание...
Я покосилась на Агафью со скрытым злорадством: посмеете вмешаться, сударыня? А то мы тут кажется, позволяем себе вольности. Точнее пока Голова позволяет, но и я не заставлю себя долго ждать.
- Михаил Юрьевич, - перебив его, спросила я, надеясь, что это будет выглядеть детской непосредственностью, - Вы боитесь, что я могу забеременеть до нашей свадьбы?
Агафья снова дёрнулась, а Голова умолк на полуслове. Потом, кашлянув в кулак, строго спросил:
- Я тут интересовался вашей программой обучения, и мне кажется, что вы ещё не должны были проходить... кхм... способ... эээ... зачатия детей.
Я старательно захлопала ресницами.
- А мы и не проходили. Просто я же из дикарей, и давно всё знаю.
Ну, дядя, поглядим, сильно ли ты хочешь на мне жениться?
Агафья, наконец, перестала изображать отстранённость, повернулась ко мне всем корпусом, и метнула яростный взгляд. Но меня уже несло - дух бунтарства не унимался.
- Не беспокойтесь об этом, Михаил Юрьевич, - для убедительности я прижала ладонь к груди, - Вряд ли мне понравится какой-нибудь мальчик здесь, я считаю, что рожать следует от взрослого самца уже имеющего детей, чтобы было видно, какое потомство он может дать.
Это я озвучила принцип, по которому мы в Маслятах разводили охотничьих собак. Вязать молодую сучку следует с кобелём, от которого некогда уже были получены хорошие щенки.
У Головы смешно приоткрылся рот, Агафья застыла с выпученными глазами. Хорошо-то как!
- Эм... ну что же, - женишок обрёл дар речи, - Я вижу, что тебе объяснять ничего не нужно. Таким образом, буду надеяться на твой разум. Увидимся на следующей неделе.
И Голова поспешно пропал с монитора.
Изо всех сил стараясь не улыбаться и выглядеть невозмутимой, я повернулась к Агафье. Воспитательница продолжала таращиться на меня так, словно не верила своим глазам.
- Мне можно идти, сударыня? - безмятежно спросила я, спрыгивая со стула.
И тут Агафья вышла из ступора. Она поднялась и шагнула в мою сторону так стремительно, что я не успела отшатнуться. С силой, до боли сжала пальцами мои плечи. Я почувствовала исходящий от неё странный пыльный запах, как из старого шкафа, прежде чем она тряхнула меня так, что лязгнули зубы.
- Ты в своём уме?! - свистящим шепотом спросила Агафья, - Ты что несёшь?!
От её горящего взгляда стало жутко.
- Я... я пыталась успокоить Михаила Юрьевича, - мне ещё хватило самообладания на то, чтобы изобразить недоумение, - Я подумала, что ему будет спокойнее, если...
Хлёсткая затрещина отшвырнула меня обратно к креслу. Кресло от толчка откатилось в сторону, и я упала на пол, где и осталась сидеть, ошарашено прижав ладонь к щеке.
- Развлекаешься? - тем же сдавленным, будто её душили, шепотом, спросила Агафья, делая шаг в мою сторону, - Считаешь себя самой умной?
- Нет... я...
- Ты понимаешь, что репутации приюта и без того нанесён непоправимый урон? Беременная воспитанница! Двойное самоубийство! Теперь ещё и одиннадцатилетние девочки, рассуждающие о таинстве деторождения так, словно это животная случка?!
Как правильно она всё уловила.
- Если Михаил Юрьевич после этого забудет о тебе, это не беда, иного ты не заслуживаешь. Но если он станет рассказывать, чему мы учим детей - кто будет искать здесь невест?! Ты подумала о других девочках?!
Я хотела оправдаться, сказать, что сообщила Голове о том, откуда у меня такие сведения, что я просто "дикарка", и приют здесь ни при чём, но меня остановил страх. Агафья вела себя не по правилам. Нет, факт рукоприкладства меня не удивил, наша воспитательница всегда была щедра на телесные наказания, но обычно это происходило по-другому. Она деловито отправляла провинившихся в "процедурную" за полагающейся им порцией розог, и не забывала отметить это в своём дисциплинарном журнале перед тем, как привести приговор в исполнение. Но она никогда не накидывалась на кого-то с кулаками, как на меня сейчас.
Поэтому я сочла за лучшее промолчать и не подниматься с пола, пока не получу такого распоряжения.
Агафья между тем взяла себя в руки, или, по крайней мере, попыталась это сделать. Отошла к окну и остановилась там. Её грудь вздымалась, а на скулах проступили два очень ярких красных пятна, словно это её, а не меня, кто-то бил по лицу.
Так мы провели томительную минуту, после чего воспитательница отрывисто бросила, не поворачивая головы:
- Убирайся.
Дважды просить не пришлось - я вскочила с пола и выскользнула за дверь так быстро, как только позволяла гудящая голова.
Когда я, шаркая ногами, забрела в дортуар, там по счастью обнаружилась одна Яринка. Поймав мой пустой взгляд, она встревожено приподнялась на кровати.
- Ты чего? Что-то случилось?
Я отняла ладонь от пылающей щеки и показала на неё пальцем.
- Мне Агафья врезала.
Яринка среагировала мгновенно. Не задавая вопросов, подскочила ко мне, и, схватив за локоть, потащила к подоконнику.
- Залазь. Нет, на эту сторону. Залазь, говорю! Вот, а теперь прижимайся к окну тем местом, где болит. Надо к холодному, чтобы синяк не появился. Мы с мамой всегда так делали, когда отец кулаками махал.
Я послушалась. Больно мне уже не было, но щека горела, и соприкосновение с прохладным стеклом принесло облегчение.
Яринка тоже запрыгнула на подоконник и, устроившись напротив меня, велела:
- А теперь - рассказывай.
И я стала рассказывать, не отрывая щеки от стекла.
Яринка молодец, держалась до конца, и только когда я живописала, как вылетела из воспитательской, она уткнулась лицом в ладони и расхохоталась.
- Ой, не могу... рожать от взрослого самца... самца! А Агафья-то! Как сказала? Таинство деторождения?
Я тоже улыбнулась насколько позволяла притиснутая к окну половина лица. Ей-богу, временами взрослые до смешного наивны. Нашли таинство, тоже мне. Уверена, в нашем приюте даже семилетки так или иначе осведомлены о том, что детей приносит далеко не аист.
Яринка отсмеялась, и бросила на меня виноватый взгляд.
- Извини, конечно, жаль, что Агафья тебя ударила, но ты ещё легко отделалась. За такое-то.
Я пожала плечами.
- Но это же глупо. Мы прекрасно знаем, что бывает после свадьбы, они знают, что мы знаем, но все зачем-то притворяются.
- Приличия, - важно ответила Яринка, и снова прыснула, - А этот-то твой? Голова? Сразу из онлайна убежал? Теперь наверно больше и не появится.
- Ну и фиг с ним, пусть ищет другую дуру, чтобы у него на грядках ковырялась,
- Ну да. Надо и мне своего послать куда подальше, - погрустнела Яринка, - Ведь это Дэну было нужно, чтобы мы ходили в невестах. А с Дэном теперь ничего не понятно...
- Ох! - я подпрыгнула, - Совсем забыла, мы же с ним говорили!
Яринка замолчала, приоткрыв рот, а я начала торопливо рассказывать.
- Что-то с тобой последнее время не того, - выслушав, покачала головой подруга, - Вылазки в церковь придумываешь, Агафью дразнишь, на парней в коридорах кидаешься.
Я довольно улыбнулась, но Яринка выглядела по-настоящему встревоженной.
- Ты это прекращай, - посоветовала она, - Я так же себя вела, когда попала сюда, думала, что ничего мне не страшно. А всё равно пришлось жить, как все, привыкать. Только зря по заднице получала.
Я обдумала её слова и кивнула. Теперь, когда я знаю, что Дэн не собирался забывать про меня, нужно снова становиться тихой и послушной Дашей. Только сначала...
- Ярин, давай, пока никого нет, придумаем, как лучше написать Дэну, чтобы он пришёл ночью в церковь. Он обещал прочитать нашу записку сегодня.
Наверно дух бунтарства снизошёл и на Яринку, потому что у нас не возникло разногласий на тему того, когда осуществить задуманное.