Александр БурьякМихайло Ломоносов аки пупырь
|
"...тогда появился на краю Солнца пупырь..." М. В. Ломоносов "Явление Венеры на Солнце..." (1761) Михайло Васильевич Ломоносов (1711-1765) -- русский универсаль- ный творческий гигант, озаряющий собой середину российского XVIII века, если смотреть на него из века XXI. Про Ломоносова говорят, что он был химиком, физиком, астрономом, астрофизиком, метеороло- гом, историком, философом, филологом (вариант: лингвистом), славистом, поэтом, драматургом, художником (вариант: мозаичистом), почвоведом, геологом, географом, картографом, исследователем Севе- ра, статистиком, экономистом, механиком, металлургом, педагогом, просветителем, публицистом. Я бы ещё добавил: социологом, гляцио- логом, организатором науки, переводчиком, предпринимателем, про- видцем, а также скандалистом, кляузником, интриганом, льстецом, чревоугодником, курильщиком, алкоголиком и тяжело больным на ноги человеком. Возможно, у Ломоносова вдобавок было параноидальное расстройст- во личности. Параноидальное расстройство -- это не паранойя, а промежуточное состояние психики между паранойей и нормой. Если принять версию о параноидальном расстройстве у Ломоносова, то по- лучат объяснение такие его особенности, как мнительность, обидчи- вость, злопамятность, частое недовольство окружающими, заявления о собственной сверхценности для российской науки и словесности, наклонность выискивать в Академии наук немецкие заговоры против русских людей. Из словаря: "Паранойя (греч. paranoia умопомешательство) - хронический психоз в форме постепенно развивающегося систематизированного интерпретативного бреда различного содержания (преследования, ревности, изобретательства, реформаторства и др.) при отсутствии снижения интеллекта, отчетливых изменений личности и сохранении приобретенных знаний." Изобретательство и реформаторство при отсутствии снижения интеллекта и сохранении приобретённых знаний -- это на Ломоносова очень похоже. Известное ломоносовское (из письма Ивану Шувалову) "Не токмо у стола знатных господ или у каких земных владетелей дураком быть не хочу, но ниже у самого Господа", так умилившее в своё время Александра Пушкина, на самом деле является признаком именно её, параноидальности: у параноидов слишком сильное и слишком легко возбудимое чувство собственного достоинства, а вдобавок чрезмерное стремление его демонстрировать. Академик С. И. Вавилов: "Ломоносову по необъятности его интере- сов принадлежит одно из самых видных мест в культурной истории человечества. Даже Леонардо да Винчи, Лейбниц, Франклин и Гёте более специальны и сосредоточенны." На это заметим, что всякая универсальная вещь в любом из своих применений хуже вещи, которая была сделана специально лишь для этого применения. То же о творческих людях. Ломоносов -- как ножик со всякими штучками, вроде пилки, шила, отвёртки, ножниц, штопора и т. п.: он могуч по совокупности показателей, но не в каждой области приложения своих огромных сил. Ломоносов был очень талантлив и очень многосторонен, но его вклад в развитие науки, высшего образования и пр. значительно преувеличивается. Допускаю, что ломоносовские заявления о собст- венном величии, хватание за разнообразные темы, склонность к написанию обзорных работ, бурная изобретательская деятельность в области ненужных приборов, а также обширная организаторская ак- тивность -- следствия не только "мании величия", но также созна- вания Ломоносовым того, что ситуация с действительными научными достижениями у него немного не такая, как, к примеру, у Ньютона, и что дутость его, ломоносовской, репутации, обеспечиваемая мельканиями и встреваниями, заметна даже для кое-кого из коллег. Существенную часть своей энергии Ломоносов растратил на склоки с другими учёными -- не имитаторами и бездарями, а довольно-таки сильными конкурентами. В научной отрасли всегда подвизается множество более или менее старательных серостей, но особенность петербургской Академии наук времён Ломоносова состояла в том, что туда приглашали людей, уже успевших проявить себя в качестве выдающихся, а серости ещё не успели наползти и расплодиться там в большом количестве. В такой Академии Ломоносову самоутверждаться было трудно. Правда, к 1760-му году некоторые способные учёные уже уехали из России, и не факт, что Ломоносов к этому менее при- частен (своим нагнетанием конфликтности в Академии), чем Шумахер и др. Ведь даже конфликтовать можно очень по-разному, но Ломоно- сов конфликтовал буйно, вплоть до драк. Ломоносов был большим организатором российской науки: любителем ставить задачи, произносить программные речи, прописывать уставы, отправлять экспедиции, создавать лаборатории и экспериментальные производства. (Честно говоря, мне тоже хотелось бы порулить наукой, только никто меня не слушает, даже когда я говорю не ерунду. Но можно сказать, я всё-таки немного участвовал (концептуально) в рулении ею, когда один мой приятель возглавлял отдел научной политики в НИИ при Государственном комитете по науке и технике Республики Беларусь: он иногда обсуждал со мной некоторые вопросы и привле- кал меня к разработке отдельных документов, которые потом, если судить по скромному состоянию белорусской науки, вряд ли сыграли важную роль. Зато я хоть более-менее присмотрелся в то время к работе научной отрасли и стал лучше понимать, насколько неодно- значными, опасными, в значительной своей части ущербными и неаде- кватно трактуемыми феноменами являются и наука, и научные работ- ники, и производимый ими научно-технический прогресс.) * * * Тезисы о Ломоносове. 1. Ломоносов -- многосторонне талантливый человек, но ни в чём не гений (хотя отдельные прорывы в гениальность у него случались). 2. Ломоносов впечатляет своим многообразием и совокупностью своих результатов, но не отдельно результатами в тех областях, в которых он проявлял активность. 3. Ломоносов ничего существенного не открыл и не придумал, но высказал -- наряду с множеством ошибочных взглядов -- некоторые предположения, впоследствии подтверждённые (вне связи с ним) другими исследователями. 4. Технические и технологические новшества от Ломоносова не имели большого значения и не пользовались спросом. 5. От Ломоносова что-то значительное пошло в культуру только в части словесности, но не в части естествознания. Ломоносов написал весьма передовую русскую "Грамматику" и несколько очень удачных стихов. 6. Ломоносов не является основателем МГУ имени Ломоносова, а лишь причастен к его появлению. 7. Ломоносов был большим склочником, а ещё и неоднократно выска- зывался о своей выдающейся роли в науке, так что есть основа- ния предполагать у него устойчивое параноидальное расстройство личности. 8. Конфликты Ломоносова с коллегами обусловливались в основном не тем, что те не понимали правильности и важности его идей или не желали развития русской науки, техники, государственности, а дурным характером Ломоносова и конкуренцией. 9. Ломоносов не был большим педагогом, не создал своей научной школы, практически не оставил учеников и вскоре после своей смерти оказался на периферии общественного внимания на долгие годы, но не потому, что "опередил время", а потому что такое отношение к нему задали люди, знавшие его лично. Возвышение Ломоносова через некоторое время началось не столько потому, что, наконец, смогли оценить его по заслугам, а больше из психологической и политической потребности в идолах. 10. Современный культ Ломоносова -- в основном результат советс- кого патриотического мифотворчества: Ломоносов подходил на роль фигуры сначала только по своему социальному происхожде- нию, а позже, после ослабления интернационалистического мотива в советской внутренней пропаганде и услиения патриотического, также по своей настроенности против иностранцев в русской науке, в первую очередь против немцев. 11. Культ Ломоносова вреден не только тем, что лжив, дискредити- рует "русскую идею" и иррациональзирует русское мышление, но также тем, что заслоняет от русской массы множество талантли- вых и продуктивных русских и нерусских деятелей, живших приблизительно в то же время, что и Ломоносов. 12. Мнение о раздутости репутации Ломоносова -- очень не новое, но и очень нераспространённое: его придерживаются люди, кото- рые более-менее серьёзно занимались этим вопросом. Даже у апологетичных биографов Ломоносова есть множество частных негативных высказываний о его значимости, расходящихся с их ключевой идеей об универсальном гении, проторявшем пути российской науке. * * * Интернетный поп-миф о Ломоносове. Для примера взята статейка с показательным названием "Слава Россов, неподражаемый, бессмертный Ломоносов!", выставленная к 300-летию со дня рождения Михаила Васильевича на сайте www.publiclibrary.ru: "Михаил Васильевич Ломоносов - один из величайших гениев в истории человечества. Он стал первым нашим соотечественником, которого и современники, и потомки с полным правом ставят в один ряд со знаменитыми европейскими учёными, заложившими основы научных знаний нового времени." "Трудно назвать то направление науки и культуры, которого бы не коснулся его уникальный, всеобъемлющий талант. Ломоносова сравни- вают с Леонардо да Винчи и другими гениями эпохи Возрождения. Такие величайшие умы появляются в истории народов не то чтобы раз в столетие или раз в тысячелетие, а вообще - один только раз! Научные открытия Ломоносова обогатили мировую науку, некоторые из них опередили на несколько столетий своё время, а для России он стал основоположником отечественной науки и культуры нового времени. " "Ломоносов вошёл в историю России как создатель русской науки." "Его имя стоит первым в ряду гениев поэтического слова - Ломоносов, Державин, Пушкин." "Взгляды великого учёного значительно опередили его время. Ло- моносов утверждал, что останки вымерших животных встречаются там, где жили эти животные, а пласты каменного угля имеют органическое происхождение. Также Ломоносов первый указал на образование нефти из остатков организмов. Эта мысль получила подтверждение и признание только в 20 веке." "Спустя более двух веков по чертежу Ломоносова в Советском Союзе были созданы специальные ночные бинокли, которые использовались на кораблях в годы Великой Отечественной войны." И т. д. В научной среде даваемые Ломоносову и его наследию оценки обычно много более сдержанные. * * * Ещё образчик патриотических поп-представлений о Ломоносове. Жиглов В. И. ("За что Михаил Ломоносов был приговорен к смертной казни?"): "Идеологи Ватикана обратили свой взор на Русь. Без лишнего шума в начале XVIII века в Санкт-Петербург направляются один за другим будущие создатели российской 'истории', ставшие впоследствии академиками, Г.Ф. Миллер, А.Л. Шлёцер, Г.З. Байер и мн. др. В виде римских 'заготовок' в карманах у них лежали: и 'норманнская теория', и миф о феодальной раздробленности 'Древней Руси' и возникновении русской культуры не позднее 988 г. н.э. и прочая дребедень. Фактически иностранные ученые своими исследованиями доказывали, что 'восточные славяне в IX-X веках были сущими дикарями, спасенными из тьмы невежества варяжскими князьями'. Именно Готлиб Зигфрид Байер выдвинул норманнскую теорию станов- ления Российского государства." Наверное, если бы Байер не держал камня за пазухой против русских, то должен был бы доказывать, что "Повесть временных лет" -- документ очень сомнительный, поскольку норманнская версия основывается именно на "Повсести...". "Повесть...": "И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а еще иные готландцы, - вот так и эти. Сказали руси чудь, словене, кривичи и весь: "Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходи- те княжить и владеть нами"." Кстати, 'норманнской версии' происхождения русской государст- венности придерживался и Татищев. "Непримиримую борьбу против искажений русской истории вел Ломо- носов (...) В 1749-1750 годах он выступил против исторических взглядов Миллера и Байера, а также против навязываемой немцами 'норманнской теории' становления России. Он подверг критике диссертацию Миллера 'О происхождении имени и народа российского', а также труды Байера по русской истории." "Ломоносов нередко ссорился с иностранными коллегами, работав- шими в Академии наук. Кое-где цитируется его фраза: 'Каких гнус- ных пакостей не наколобродит в российских древностях такая допущенная в них скотина!' Утверждается, что фраза адресована Шлёцеру, который 'создавал' российскую 'историю'." "М. Ломоносова поддержали многие русские ученые. Член Академии наук, выдающийся русский машиностроитель А.К.Мартов подал в Сенат жалобу на засилье иностранцев в русской академической науке. К жалобе Мартова присоединились русские студенты, переводчики и канцеляристы, а также астроном Делиль. Ее подписали И. Горлицкий, Д. Греков, М. Коврин, В. Носов, А. Поляков, П. Шишкарев." "Смысл и цель их жалобы совершенно ясны - превращение Академии Наук в русскую НЕ ТОЛЬКО ПО НАЗВАНИЮ." "Русские ученые, подавшие жалобу, писали в Сенат: 'Мы доказали обвинения по первым 8 пунктам и докажем по остальным 30, если получим доступ к делам'. 'Но за 'упорство' и 'оскорбление комиссии' были арестованы. Ряд из них (И.В. Горлицкий, А. Поляков и др.) БЫЛИ ЗАКОВАНЫ В КАНДАЛЫ И 'ПОСАЖЕНЫ НА ЦЕПЬ'. Около двух лет пробыли они в таком положении, но их так и не смогли заставить отказаться от показаний. Решение комиссии было поистине чудовищным: Шумахера и Тауберта наградить, ГОРЛИЦКОГО КАЗНИТЬ, ГРЕКОВА, ПОЛЯКОВА, НОСОВА ЖЕСТОКО НАКАЗАТЬ ПЛЕТЬМИ И СОСЛАТЬ В СИБИРЬ, ПОПОВА, ШИШКАРЕВА И ДРУГИХ ОСТАВИТЬ ПОД АРЕСТОМ ДО РЕШЕНИЯ ДЕЛА БУДУЩИМ ПРЕЗИДЕНТОМ АКАДЕМИИ." "Формально Ломоносов не был среди подавших жалобу на Шумахера, но все его поведение в период следствия показывает, что Миллер едва ли ошибался, когда утверждал: 'господин адъюнкт Ломоносов был одним из тех, кто подавал жалобу на г-на советника Шумахера и вызвал тем назначение следственной комиссии'. Недалек был, вероятно, от истины и Ламанский, утверждающий, что заявление Мартова было написано большей частью Ломоносовым." "Синод православной христианской церкви также обвинил великого русского ученого в распространении в рукописи антиклерикальных произведений по ст. ст. 18 и 149 Воинского Артикула Петра I, предусматривавшим смертную казнь. Представители духовенства требовали сожжения Ломоносова. Такая суровость, по-видимому, была вызвана слишком большим успехом вольнодумных, антицерковных сочинений Ломоносова..." Ну каких антицерковных сочинений? Ломоносов принципиально не обострял отношений ни с государством, ни с церковью, поскольку был тот ещё карьерист. "Комиссия заявила, что Ломоносов 'за неоднократные неучтивые, бесчестные и противные поступки как по отношению к академии, так и к комиссии, И К НЕМЕЦКОЙ ЗЕМЛЕ' ПОДЛЕЖИТ СМЕРТНОЙ КАЗНИ, или, в крайнем случае, НАКАЗАНИЮ ПЛЕТЬМИ И ЛИШЕНИЮ ПРАВ И СОСТОЯНИЯ. Указом императрицы Елизаветы Петровны Михаил Ломоносов был признан виновным, однако от наказания освобожден. Ему лишь вдвое уменьшили жалованье, и он должен был 'за учиненные им предерзости' просить прощения у профессоров." "Герард Фридрих Миллер собственноручно составил издевательское 'покаяние', которое Ломоносов был обязан публично произнести и подписать. Михаил Васильевич, чтобы иметь возможность продолжить научные исследования, вынужден был отказаться от своих взглядов." "Если даже еще при жизни Ломоносова были сделаны попытки добраться до его архива по русской истории, то что уж говорить о судьбе этого уникального архива после смерти Ломоносова. Как и следовало ожидать, АРХИВ ЛОМОНОСОВА БЫЛ НЕМЕДЛЕННО КОНФИСКОВАН СРАЗУ ПОСЛЕ ЕГО СМЕРТИ И БЕССЛЕДНО ПРОПАЛ. Цитируем: 'НАВСЕГДА УТРАЧЕН КОНФИСКОВАННЫЙ ЕКАТЕРИНОЙ II АРХИВ ЛОМОНОСОВА. НА ДРУГОЙ ДЕНЬ ПОСЛЕ ЕГО СМЕРТИ БИБЛИОТЕКА И ВСЕ БУМАГИ ЛОМОНОСОВА БЫЛИ ПО ПРИКАЗАНИЮ ЕКАТЕРИНЫ ОПЕЧАТАНЫ ГР.ОРЛОВЫМ, ПЕРЕВЕЗЕНЫ В ЕГО ДВОРЕЦ И ИСЧЕЗЛИ БЕССЛЕДНО'. Сохранилось письмо Тауберта к Миллеру. В этом письме 'не скрывая своей радости Тауберт сообщает о смерти Ломоносова и добавляет: 'НА ДРУГОЙ ДЕНЬ ПОСЛЕ ЕГО СМЕРТИ граф Орлов велел приложить печати к его кабинету. Без сомнения в нем должны находиться бумаги, которые не желают выпустить в чужие руки'." "Норманнской теории до сих пор придерживаются западные учёные. И если вспомнить, что за критику Миллера, Ломоносов был пригово- рён к смертной казни через повешивание и год отсидел в тюрьме в ожидании приговора, пока не пришло царское помилование, то понятно, что в фальсификации русской истории были заинтересованы руководство Российского государства. Российскую историю писали иностранцы, специально для этой цели выписанные императором Петром I из Европы. И уже во времена Елизаветы, самым главным 'летописцем' стал Миллер, прославившийся ещё и тем, что прикрываясь императорской грамотой, ездил по русским монастырям и уничтожал все сохранившиеся древние исторические документы." С мая 1743 по январь 1744 Ломоносов действительно сидел в тюрьме за радение о российской науке, вот только радел он за неё не лишь бы как, а в буйном нетрезвом виде. "Смерть Михаила Ломоносова тоже была внезапной и загадочной, и ходили слухи о его преднамеренном отравлении. Очевидно, то что нельзя было сделать публично, его многочисленные недруги довершили скрытно и тайно." "Таким образом, 'творцы русской истории' - Миллер и Шлецер - добрались до архива Ломоносова. После чего эти архивы, естествен- но, исчезли. Зато, ПОСЛЕ СЕМИЛЕТНЕЙ ПРОВОЛОЧКИ был, наконец, из- дан - и совершенно ясно, что под полным контролем Миллера и Шле- цера, - труд Ломоносова по русской истории. И то лишь первый том. Скорее всего, переписанный Миллером в нужном ключе. А остальные тома попросту 'исчезли'. Так и получилось, что имеющийся сегодня в нашем распоряжении 'труд Ломоносова по истории' странным и удивительным образом согласуется с миллеровской точкой зрения на историю." И т. д. На самом деле ломоносовский "Краткий российский летописец с родословием" был издан ещё при жизни автора -- в 1760 г. Про переделывание Миллером текста Ломоносова: другой поп-автор в комментарии пишет, что "первая часть книги по существу пред- ставляет собой развернутый вариант темы 'О происхождении имени и народа Российского', с которой ранее не справился его вечный оппонент Г.Ф. Миллер." Надо понимать, что у Миллера с этой темой в конце концов всё- таки получилось, но он рискнул опубликоваться лишь под фамилией "Ломоносов". У ломоносовского апологета А. И. Львовича-Кострицы ("Михаил Ло- моносов...") можно найти осторожную оценку пререканий Ломоносова с Миллером по поводу "норманнской версии": "Мы не станем входить в подробности этого продолжительного спо- ра между Ломоносовым и знаменитым историографом. Заметим только, что в своей 'неисторической критике исторического сочинения', как выражается Билярский, наш ученый преимущественно руководствовался патриотическими соображениями." У того же А. И. Львовича-Кострицы о якобы расправе над Ломоно- совым: "...Ломоносов, 'для его довольного обучения', как сказано в се- натском указе от 18 января 1744 года, освобождался от наказания. Впрочем, приказывалось 'в объявленных, учиненных им продерзостях у профессоров просить ему прощения; а что он такие непристойные поступки учинил в комиссии и в конференции, яко в судебных мес- тах, за то давать ему, Ломоносову, жалованья в год по нынешнему его окладу половинное'. При этом добавлялось, что впредь за такие 'продерзости' поступят с ним 'по указам неотменно'. 27 января 1744 года Ломоносов просил прощения в конференции у всех академиков, а 15 июля последовал 'милостивый и за собствен- норучным Ее Императорского Величества подписанием' указ о произ- водстве нашему поэту прежнего жалованья." Короче, "расправа" над титаном свелась к тому, что Ломоносова заставили публично повиниться в вещах, которые так или иначе в любом приличном обществе считаются отвратительными. * * * Как воспринимали и воспринимают Ломоносова в России действи- тельно думающие люди. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона (статья "Ломоносов"): "...знаменитый поэт и ученый. Он был первым русским, который с полным правом мог стоять наряду с современными ему европейскими учеными по многочисленности, разнообразию и самобытности научных трудов по физике, химии, металлургии, механике и др. Первоклас- сные ученые XVIII в., как Эйлер, Вольф и др., отдавали справедли- вость таланту и трудам Ломоносова. Современные нам русские ученые находят у Ломоносова блестящие мысли по естествознанию, опередив- шие свой век. Но Ломоносов по условиям времени не мог вполне от- даться науке и был преимущественно замечательным популяризатором естествознания." Обратим здесь внимание на "был преимущественно замечательным популяризатором". Автор словарной статьи мягко толкует факт, что с Ломоносовым что-то не так, как надо бы, и говорит, что тот "не мог вполне отдаться науке". "Главная заслуга Ломоносова состоит в обработке русского лите- ратурного языка; в этом смысле он был 'отцом новой русской лите- ратуры'. Кроме прозаического языка для научных сочинений, для торжественных речей, Ломоносов создал и поэтический язык, преиму- щественно в своих одах. Он дал также теорию языка и словесности в первой русской грамматике и риторике." Заметим, что Ломоносов здесь не ценится в качестве естествоис- пытателя. "Опыты Ломоносова в эпосе, трагедии и истории были менее удачны, и он уже в свое время должен был уступить в них первенство другим писателям." А здесь он не ценится уже и в качестве сочинителя. Надо думать, в конце XIX века величие Ломоносова просматривалось хуже, чем в конце XX. "Значение Ломоносова в русской литературе XVIII века выразилось не в отдельных выдающихся сочинениях, не в их внутреннем содержа- нии, а в общем характере и направлении деятельности." Другими словами, автор словарной статьи признаёт, что читать из беллетристики или поэзии у Ломоносова по большому счёту нечего. "Собственно литературные труды Л. имеют исключительно историче- ское значение; в них нет чего-либо выдающегося, цельного, исклю- чая разве од, отражающих время имп. Елизаветы. Новатору в области русской литературной речи не пришлось быть новатором в литерату- ре: он остается везде только последователем ложного классицизма." Автор словарной статьи, скрепя своё патриотическое сердце, продолжает открывать правду о литераторстве Ломоносова. "В 1760-1761 гг. Ломоносов напечатал неоконченную героическую поэму 'Петр Великий'. Несмотря на слабость этой поэмы, она заме- чательна по изображению севера России - родины Ломоносова. Сума- роков не преминул посмеяться в стихах над поэмой Ломоносова." Ну ничего, Ломоносов при случае написал про Сумарокова даже в матерных выражениях. "...он издал первую на русском языке риторику, воспользовавшись не только старыми латинскими риториками Кауссина и Помея, но и современными ему работами Готшеда и Вольфа." Короче, свою "риторику" Ломоносов в основном скомпилировал. Но на русском языке это случилось в первый раз в истории русской словесности. Кстати, составленная Ломоносовым первая русскоязычная книга по риторике ему и самому была очень нужна -- чтобы проникновеннее сочинять всякие ходатайства, торжественные речи и оды. "Несмотря на то, что 'Грамматика' Ломоносова основана на 'Грам- матике' Смотрицкого, в ней много оригинального для того времени: Ломоносов различал уже буквы от звуков и, как естествоиспытатель, определял происхождение звуков анатомо-физиологическое и акусти- ческое; говорил о трех наречиях русского языка (московском, северном и украинском), изображал фонетический выговор звуков в словах." В истории лингвистики Ломоносов, тем не менее, не фигурирует, поэтому надо полагать, что различение букв и звуков он тоже передрал у кого-то из европейцев. "Несмотря на тенденциозность русской истории Ломоносова, на риторическое направление ее, в ней замечательно, по словам С. М. Соловьева ('Писатели русской истории XVIII века'), пользование иностранными источниками о славянах и древней Руси, а также сближение древних языческих верований с простонародными обрядами, играми и песнями." То есть, у Брокгауза-Ефрона Ломоносов и в качестве историка котируется невысоко: тенденциозен и треплется. "B 1764 г. была снаряжена экспедиция в Сибирь под влиянием сочинения Ломоносова 'О северном ходу в Ост-Индию Сибирским океаном'." Заметим, что северный ход в Ост-Индию очень опасен и накладен даже сегодня, так что люди даже при нынешнем развитии техники зачастую предпочитают ему окольный путь через Суэцкий канал. * * * Википедия о риторике Ломоносова: "Вклад в развитие риторики. Ломоносов в 1743 написал 'Краткое руководство к риторике' на русском языке. Основной труд Ломоносо- ва по риторике - 'Риторика' 1748 года, которая стала, по сути, первой в России хрестоматией мировой литературы, включавшей также лучшие произведения отечественной словесности. Пособия Ломоносова были первыми общедоступными руководствами по красноречию. Само определение риторики у него традиционно..." Обратим здесь внимание на слово "хрестоматия" (сборник чужих учебных текстов). На "развитие риторики" это не тянет, а тянет только на пропаганду и распространение. * * * Обратим внимание на то, что ни одно из художественных (не говоря о прочих) произведений Ломоносова в настоящее время не входит в программу общего образования или хотя бы в круг чтения культурных людей (кстати, напрасно!), хотя некоторые из его современников и даже предшественников ещё более или менее почитываются. До сих пор востребованные авторы -- современники Ломоносова: Дэвид Юм (David Hume, 1711-1776) Джонатан Свифт (Jonathan Swift, 1667-1745) Даниэль Дефо (Daniel Defoe, 1660-1731) Франсуа Мари Аруэ де Вольтер (Francois-Mari Arouet de Voltaire, 1694-1778) И др. Правда, их почитывают в переводе на современный русский язык, тогда как язык Ломоносова уже довольно труден для восприятия. Если какие-то из опубликованных текстов Ломоносова легко читаются, то потому лишь, что являются современными переводами с латинского или немецкого языка. * * * Ломоносов, из "Вечернего размышления о божием величестве при случае великого северного сияния": Открылась бездна звезд полна; Звездам числа нет, бездне дна. Вот это действительно гениально, чего уж там. Ещё эффектное у Ломоносова (про условия пребывания на Солнце): Там огненны валы стремятся И не находят берегов. Там вихри пламенны крутятся, Борящись множество веков. Там камни, как вода, кипят. Горящи там дожди шумят. Кипящие камни -- это, наверное, свежеупавшие на солнечную по- верхность особо крупные метеориты, не успевшие испариться в рас- калённой солнечной атмосфере или слиться с расплавленной массой на поверхности светила. Или же под камнями Ломоносов имеет в виду минералы. Ещё вариант: это кипит выпадающий каменный град; испа- ряясь, вещество камней поднимается высоко в солнечную атмосферу, существует некоторое время в виде облаков, потом конденсируется, твердеет и -- вниз, чтобы там закипеть снова. Трогательное у Ломоносова: Кузнечик дорогой, коль много ты блажен, Коль больше пред людьми ты счастьем одарен! Препровождаешь жизнь меж мягкою травою И наслаждаешься медвяною росою. Хотя у многих ты в глазах презренна тварь, Но в самой истине ты перед нами царь; Ты ангел во плоти, иль, лучше, ты бесплотен! Ты скачешь и поешь, свободен, беззаботен, Что видишь, всё твое; везде в своем дому, Не просишь ни о чем, не должен никому. (1761) Наверное, у Ломоносова это стихотворение -- самое лирическое. По сути -- жалоба человека, уставшего приспосабливаться и про- сить, а может, и жить вообще. Правда, с биологической точки зрения оно, конечно же, очень неправильное. * * * Трагедии Ломоносова: "Тамира и Селим" (1750), "Демофонт" (1751). Императрица приказала, Ломоносов ответил "Есть!" и сочинил вышеуказанные трагедии. Кстати, в стихах, причём не корявых. Правда, Б. Н. Меншуткин говорит, что "особаго успѣха эти тра- гедiи не имѣли" ("Ломоносов", 1914). * * * Ломоносов: "За общую пользу, а особливо за утверждение наук в отечестве, и против отца своего родного восстать за грех не ставлю: Я к сему себя посвятил, чтобы до гроба моего с неприятелями наук российс- ких бороться, как уже борюсь двадцать лет, стоял за них смолоду, на старости не покину." У Ломоносова, почти что Павлика Морозова российской науки, мно- говато громких заявлений о том, как он радеет о науке и Отечестве и как много он сделал. Я думаю, он был довольно большой позёр и демагог и придавал существенное значение внешней, показной стороне своих занятий. Далее, если, к примеру, Исаака Ньютона в публичную деятельность тащили, то Ломоносов лез сам. * * * Гиганты, на плечах которых стоял Ломоносов: Роберт Бойль (1627-1691), Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646-1716), Христиан Вольф (1679-1754), Даниил Бернулли (1700-1782), и др. На плечах Исаака Ньютона (1642-1727) Ломоносов тоже немного постоял, а потом начал критиковать этого гиганта в части закона всемирного тяготения и теории света. Ломоносов настырно копал не только под Ньютона, но и под Галилея. Лебедев Е. Н. ("Ломоносов"): "...Ломоносов начиная с 1748 года настойчиво оспаривал открытый Галилеем закон пропорциональности массы и веса тела. В рассматри- ваемое здесь десятилетие он несколько раз пытался выступить с его опровержением (в 1754, 1755, 1757 гг.). Ученик Ломоносова С. Я. Румовский в одном из писем к Эйлеру писал с иронией: 'Г. Ломоно- сов хочет издать рассуждение, которым намеревается ниспровергнуть все, что до сих пор успели открыть, потому что он доказывает, что тяжесть тел не пропорциональна количеству вещества и что количес- тво движения не пропорционально массе, помноженной на квадрат скорости'. Упоминание о последней его попытке в этом направлении находим в академическом протоколе от 30 января 1758 года: 'Ломо- носов показал собранию диссертацию об отношении массы и веса, которая сообщается коллегам для прочтения дома'. Больше Ломоносов уже не пробовал открыто подвергать сомнению этот закон..." Великому поборнику экспериментов что-то не везло в элементарном экспериментировании с маятниками. * * * Был ли Ломоносов основателем физической химии? Думаю, что он -- не основатель, а скорее автор словосочетания "физическая химия" и уточнитель подхода. Взвешиванием же "эдуктов" и "продуктов" химических реакций занимался уже Бойль. Соль в том, что химик Ломоносов вообще занимался химией маловато. (И, кстати, как химих он не открыл ни одного вещества, ни одной химической реакции, ни одной важной физической закономерности в химических реакциях, несмотря на перспективность своего подхода и всякие правильные программные заявления, а также на то обстоятельство, что в тогда- шные славные времена делать открытия можно было чуть ли не на собственной кухне.) В русской Википедии (статья "физическая химия"): "Начало физической химии было положено в середине XVIII века. Термин 'физическая химия', в современном понимании методологии науки и вопросов теории познания, принадлежит М. В. Ломоносову, который в 1752 впервые читал студентам Петербургского универси- тета 'Курс истинной физической химии'." (Кстати, студентов было только три человека.) Согласно английский Википедии, термин "physical chemistry" впервые употреблён Ломоносовым, а начало "современной" физичес- кой химии" (то есть, такой, от которой прослеживается прямая премственность до текущего времени) относится к 1860-м годам. Другими словами, современные "энциклопедисты" больше склоняются к мнению, что Ломоносов -- не основатель физической химии, а лишь автор её названия. В экспериментальной науке Ломоносов очень любил подготовитель- ную деятельность: постройку лабораторий, закупку, конструирование и изготовление измерительных инструментов. Ко времени, когда по- готовка заканчивалась, Ломоносова уже, наверное, влекло что-то другое. Ломоносов вообще тяготел к теоретизированию, а не к эксперимен- таторству. Но теоретизированию "качественному", а не "количест- венному". По-видимому, с математикой у него дружбы не было, а только "большое значение Ломоносов придавал математике, рекомен- дуя широко применять математические методы в других науках". Из одной поп-статьи в другую переходят "математические" высказывания Ломоносова, вроде "слеп физик без математики, сухорук без химии", но в его собственных трактатах присутствие математики минимально. Основательным экспериментаторством Ломоносов занимался лишь при разработке приёмов производства разноцветной смальты для своих мозаик и пр. Но на это можно заметить, что окраска стекла -- не первостепенной важности технология (в крайнем случае можно было пить и из неразноцветных бутылок). Великий теоретик из Ломоносова тоже не получился, поскольку для того, чтобы первым делать верные обобщения, он имел слишком сла- бую собственную базу первичного материала (экспериментаторского и наблюдательского), а конкуренты делиться своими необработанными приобретениями не торопились. * * * Ломоносова НЕ СЧИТАЮТ и основателем математической химии. В Википедии о связи её с Ломоносовым выразились так: "Первая попытка по математизации химии была сделана М. В. Ломо- носовым. Его рукопись 'Elementa Chimiae Mathematicae' ('Элементы математической химии', на латыни), была найдена после смерти среди его бумаг. Книга была ориентировочно написана в сентябре 1741 года. Видимо, Ломоносов, вдохновленный работой 'Principia' И. Ньютона, намеревался написать подобный химический трактат, в котором он хотел изложить все существующее на тот момент химичес- кое знание в аксиоматической манере." По-видимому, в нынешнее время под математической химией понима- ют не то, что понимал Ломоносов. * * * Что касается отношения к религии, то Ломоносов -- человек веру- ющий: формально православный, а на самом деле непонятно кто, но явно не поборник христианского смирения. Возможно, проведя в молодости много времени в протестантской части Европы, он испытал некоторое влияние последователей Мартина Лютера и др. Крест на надгробном памятнике Ломоносову отсутствует (говорят, сбит комсо- мольцами в первые годы Советской власти). Согласно Меншуткину, в молодости Ломоносов несколько лет примыкал к беспоповцам. Напом- ню, что во времена Ломоносова некоторые действительно передовые умы с верой в Бога уже расстались. Ньютон, правда, ещё придержи- вался религиозного взгляда на мир, зато Лейбниц по поводу Бога красиво выразился, что в этой гипотезе не нуждается. * * * Лебедев ("Ломоносов"): "Каждое неизвестное ранее произведение, даже отдельная строчка такого гения, как Ломоносов, - это ценнейшее прибавление к золо- тому фонду национальной и мировой культуры." Ой ли. Причём не только в случае Ломоносова. Простые гении под- нимаются до больших высот только в некоторых своих опусах. Гении из гениев -- в большинстве опусов. Никто не превосходен во ВСЕХ своих творениях, если только не уничтожил тех, какие вышли хуже качеством. Как правило, откопанные неизвестные вещи того или иного автора уступают его известным вещам и представляют интерес лишь для немногих исследователей творчества, но не для сколько- нибудь широкой публики. * * * Ломоносов как открыватель пупыря на Солнце, объяснённого наличием у планеты Венеры газовой оболочки: "При выступлении Венеры из Солнца, когда передний её край стал приближаться к солнечному краю и был (как просто глазом видеть можно) около десятой доли Венерина диаметра, тогда появился на краю Солнца пупырь, который тем явственнее учинился, чем ближе Венера к выступлению приходила. Вскоре оный пупырь потерялся, и Венера оказалась вдруг без края." ("Явление Венеры на Солнце...") Если называть вещи своими именами, то Ломоносов НЕ ОТКРЫЛ АТМОСФЕРЫ на планете Венере, а открыл только пупырь ("явление Ломоносова"), который объяснил как следствие наличия у Венеры газовой оболочки. Но что есть, то есть: обратил внимание на то, на что другие не обращали, и объяснил предположением, которое впоследствии подтвердилось. Предполагая наличие у Венеры газовой оболочки, Ломоносов опи- рался на разработанную не им идею множественности миров (за неё сгорел на костре Джордано Бруно, 1548-1600). Можно сказать, Ломоносов увидел то, что ОЖИДАЛ УВИДЕТЬ, и своим наблюдением лишь подтвердил предполагавшееся ранее другими. В отличие от Ломоносова, Галилей таки открыл спутники планеты Юпитер, потому что наблюдения Галилея были довольно легко вос- производимы и потому что им не было других объяснений, тогда как для проверки наблюдения Ломоносова надо было ждать редкого события -- прохождения Венеры через солнечный диск -- а вдобавок возможны были другие толкования: оптический эффект в зрительной трубе, физиологический эффект в глазах. * * * Про героическую борьбу Ломоносова с засилием немцев в российс- кой науке. Немцы считались и считаются нацией, лучше других спра- вляющейся с научной работой, особенно если требуются сбор, анализ и систематизация материала, а не прорывы к новому миропониманию (но прорывы у них тоже случаются). Собственно, потому немцы и были призваны в российскую науку. Кстати, некоторые из российских учёных немцев (Георг Вильгельм Рихман, к примеру) были "нормаль- ными" россиянами, потому что происходили из прибалтийских мест, новоприсоединённых к империи. Вряд ли тогдашние немецкие учёные выступали как один последовательными интернационалистами, но всё же заслуживает внимания предположение, что Ломоносов иногда бо- ролся со своими конкурентами и критиками не посредством аргумен- тов, а посредством националистической демагогии, и добывал себе поддержку высокопоставленных соплеменников заявлениями типа "нам, коренным русакам, немчура уже прохода не даёт". Сначала пригласить тебя из-за границы, а потом попрекать тем, что ты -- иностранец, -- это глупо и отвратительно. Пусть Ломоно- сов лично не приглашал немецких учёных, но он в некотором смысле представлял принимающую сторону. * * * Ломоносов о страшных годах своего учения в Славяно-греко- латинской академии: "...имея один алтын в день жалованья, нельзя было иметь на пропитание в день больше как на денежку хлеба и на денежку квасу, прочее на бумагу, на обувь и другие нужды..." Про это подвижничество я, ещё будучи в младших классах школы, читал или слышал. Надо думать, что либо в квасе скрыты какие-то не изученные ещё целебно-питательные свойства (наподобие тех, какие выявлены в пшеничных и др. проростках), либо Ломоносов преувеличивает размах использования собой хлебно-квасной диеты. Про заболевание цингой он ведь ничего не говорит. * * * По сравнению со своими современными коллегами Ломоносов впечат- ляюще широк, но энциклопедичность познаний не была совсем уж ред- ким феноменом в его времена: некоторые энциклопедисты даже публи- ковали энциклопедии. Причина относительной распространённости энциклопедизма в XVIII веке была в охватности тогдашней науки. * * * Ломоносов -- в значительной степени компилятор, продолжатель- развиватель, внедряльщик европейских достижений в российскую почву. Википедия: "Создал по немецкому образцу классический русский четырёхстоп- ный ямб..." И т. д. Приоритеты Ломоносова -- это в существенной части лишь приори- теты на русском языке и в России, а не вообще. О нём же, там же: "Основоположник русской торжественной (обращённой к правителям) и философской оды." Другими словами, зачинатель поэтического задолизательства в русской словесности. Ещё из Википедии: "Этногенез русских вообще, по его мнению, происходил на основе смешения славян и т. н. чуди (в терминологии Ломоносова - это финно-угры)." Здесь он в очередной раз совпал с новейшим взглядом на эти вещи. Правда, Ломоносов, наверное, даже немного застал самолично этот процесс смешения славян и чуди -- на русском Севере. * * * Ломоносов у Пушкина: "С ним шутить было накладно. Он везде был тот же: дома, где все его трепетали; во дворце, где он дирал за уши пажей; в Академии, где, по свидетельству Шлёцера, не смели при нём пикнуть. Не мно- гим известна стихотворная перепалка его с Дмитрием Сеченовым по случаю 'Гимна бороде', не напечатанного ни в одном собрании его сочинений. Она может дать понятие о заносчивости поэта, как и о нетерпимости проповедника. Со всем тем Ломоносов был добродушен. Как хорошо его письмо о семействе несчастного Рихмана! В отношении к самому себе он был очень беспечен, и, кажется, жена его хоть была и немка, но мало смыслила в хозяйстве... Ломоносов, рождённый в низком сословии, не думал возвысить себя наглостию и запанибратством с людьми высшего состояния (хотя, впрочем, по чину он мог быть им и равный). Но зато умел он за себя постоять и не дорожил ни покровительством своих меценатов, ни своим благосостоянием, когда дело шло о его чести или о торжестве его любимых идей... Послушайте, как пишет он этому самому Шувалову, предстателю мус, высокому своему патрону, который вздумал было над ним пошутить. 'Я, ваше высокопревосходительство, не только у вельмож, но ниже у Господа моего Бога дураком быть не хочу'... В другой раз, заспоря с тем же вельможею, Ломоносов так его рассердил, что Шувалов закричал: 'Я отставлю тебя от Академии!' - 'Нет, - возразил гордо Ломоносов, - разве Академию от меня отставят'. Вот каков был этот униженный сочинитель похвальных од и придворных идиллий!" Видно, что дотошный Пушкин ИЗУЧАЛ жизнь Ломоносова. У Пушкина, человека далеко не без амбиций, похвальна настроенность искать положительное, сильное, героическое, подходить уважительно к чужой работе, благожелательно оценивать чужие достижения, но в случае с Ломоносовым Пушкин, думается, немного переблагородничал и перепатриотничал. * * * Профессиональный историк Август Людвиг Шлёцер (1735-1809), оппонент Ломоносова, рассказывает о нём: "Русский Ломоносов был отъявленный ненавистник, даже преследо- ватель всех нерусских." Ломоносов грыз и этого Шлёцера. Е. Н. Лебедев ("Ломоносов"): "Отношения Ломоносова и Шлёцера - это в высшей степени противо- речивая страница истории нашей культуры. Причем противоречивость здесь носила отнюдь не случайный, а принципиальный (и потому неизбежный) характер. Ни досадовать на нее, ни умалчивать о ней, ни злорадствовать по ее поводу нельзя. Вообще: не надо горячить- ся. Апологеты Шлёцера совершенно искренне негодуют на Ломоносова за то, что он с самого начала занял непримиримейшую позицию по отношению к одному из великих европейских ученых, и объясняют это национальной неприязнью (забывая о том, что при жизни Ломоносова Шлёцер еще не был тем Шлёцером, которого почитали Карамзин, Пушкин, С. Соловьев и читал Карл Маркс)." Ломоносов якобы не сумел разглядеть в Шлёцере задатки великого историка, но я подозреваю, что причина неприязни была в том, что, наоборот, разглядел. Ещё один петух, вдобавок немецкий, в русском историческом курятнике был для Ломоносова невыносим. Дело в том, что к моменту приезда в Петербург 26-летнего Шлёцера (1761) 50- летний Ломоносов уже осваивал российскую историческую ниву как свою: "Шлёцер прибыл в Петербург полгода спустя после того, как 'Краткий Российский летописец' Ломоносова вышел третьим изданием, и три года спустя после того, как началось печатание 'Древней Российской истории'." (Вспоминаю собственные молодёжные попытки выбиться на верный путь в светочи науки. Куда ни ткнись, везде уже окопался свой "Ломоносов" при должности: рослый, мордастый, нахрапистый, от сохи или что-то вроде того, внимательно следящий за тем, чтобы никто самостоятельно думающий и упрямый не всунулся в его огород. Лишь несколько раз случалось встречать людей, которым было инте- ресно послушать, чего я там нёс радикального, и которые поддержа- ли меня морально и практически, несмотря на мои с ними несовпаде- ния.) Википедия, статья "Август Людвиг Шлёцер": "Достигнув 16 лет, в 1751 году Шлёцер отправился в известный в то время своим богословским факультетом Виттенбергский универси- тет и стал готовиться к духовному званию. Защитив через три года диссертацию 'О жизни Бога' - 'De vita Dei', он перешёл в Геттин- генский университет, начинавший тогда приобретать известность своей свободой преподавания. Одним из лучших профессоров был тог- да Михаэлис, богослов и филолог, знаток восточных языков, имевший большое влияние на Шлёцера. Здесь Шлёцер стал изучать также гео- графию и языки Востока в рамках подготовки к поездке в Палестину, а также медицину и политику. Для приобретения необходимых на путешествие средств принял в 1755 году предложенное ему место учителя в шведском семействе в Стокгольме. Занимаясь преподаванием, Шлёцер сам стал изучать готский, ис- ландский, лапландский и польский языки. В Стокгольме же он издал первый свой учёный труд 'История просвещения в Швеции' (Neueste Geschichte der Gelehrsamkeit in Schweden. - Rostock und Wismar. 1756-1760), а затем 'Опыт всеобщей истории мореплавания и торгов- ли с древнейших времен' (Farfok til en allman Historia am Handel och Sjofart. Stockholm. 1758) на шведском языке, которая остано- вилась на истории финикиян. Желая практически познакомиться с торговлей и найти между богатыми купцами лицо, которое доставило бы ему средства для путешествия на Восток, Шлёцер поехал в 1759 в Любек. Поездка была безуспешна; в том же году он возвратился в Геттинген и занялся изучением естествознания, медицины, метафизи- ки, этики, математики, статистики, политики, Моисеева законода- тельства и наук юридических. Такое обширное и разностороннее образование развивало в Шлецере критическое направление ума." "Wessendonck в своей 'Die Begruendung der neueren deutschen Geschichtsschreibung durch Gatterer und Schloezer' говорит, что Шлёцер сделал в Германии для истории то, что сделали Болинброк в Англии и Вольтер во Франции." Про историка Ломоносова так красиво не говорят даже самые неистовые его апологеты. * * * Ломоносов в некотором смысле терроризировал Санкт-Петербургскую Императорскую Академию наук и художеств. У Лебедева: "...этот химик, этот ужасный человек, при одном имени которого все в Академии трясутся от страха..." Тряслись отчасти, может, как раз потому, что Ломоносов числился химиком, а не, к примеру, словесником: у химиков было больше воз- можностей по устройству людям тяжёлых болезней и странных смер- тей. О том, КАК происходило терроризирование коллег Ломоносовым, можно почитать у А. И. Львовича-Кострцы ("Михаил Ломоносов..."): "...26 апреля он опять, на этот раз под влиянием винных паров, ворвался в зал академических заседаний и начал с того, что сделал Винцгейму 'непристойный знак из пальцев', затем отправился в географический департамент и разразился там бранью на этого не понравившегося ему академика. Адъюнкт Трюскот стал останавливать Ломоносова. Тот закричал на него: 'Ты-де что за человек? Ты-де адъюнкт, кто тебя сделал? Шумахер!.. Говори со мною по-латыни'. Трюскот отказался, а Ломоносов продолжал: "Ты-де дрянь, никуда не годишься и недостойно произведен!.." Бранные слова посыпались по адресу Шумахера и других иноземцев, а Винцгейму Ломоносов обещал, если только тот произнесет еще одно слово, поправить все зубы. К нему он опять вернулся из географического департамента и стал доказывать, что он и его сотоварищи не имели права не допускать его до академических заседаний, причем академикам он дал лестные эпитеты Hundsfotter [Hundsfotter - негодяй, каналья, подлец (нем.).] и Spitzbuben [Spitzbube - мошенник, жулик (нем.).]. Винцгейм заявил Ломоносову о своем намерении занести все это в протокол. Разбушевавшийся адъюнкт ответил с сознанием собственного достоинства: 'Ja, ja, schreiben sie nur; ich verstehe so viel wie ein Professor und bin ein Landeskind!' ['Да, да, пишите; я смыслю столько же, сколько и профессор, а притом я природный русский!' (нем.)]. Такое поведение вызвало вторичную жалобу академиков на беспокойного поэта. Но сколько раз комиссия ни требовала Ломоносова для допроса, он не явился, отговариваясь тем, что комиссия не имеет над ним власти, что только Академия может требовать от него ответа. Члены комиссии, выведенные наконец из терпения таким упорством, поста- новили 28 мая арестовать адъюнкта и содержать его под караулом. Так и поступили, и нашему поэту пришлось отсидеть несколько месяцев." "Иноземцев он не любил, а страсть к спиртным напиткам и несдержанная молодость наталкивали его на все эти буйства." * * *ДоносРапорт эксперта по национальной безопасности Ломоно- сова М. В. в Сенат по поводу немецкого агента Шлёцера (1764): "Уведомился я, что находящийся здесь при переводах адъюнкт Шлёцер с позволения статского советника Тауберта переписал многие исторические известия, еще не изданные в свет, находящиеся в биб- лиотечных манускриптах, на что он и писчика нарочного содержит. А как известно, что оный Шлёцер отъезжает за море и оные манускрип- ты, конечно, вывезет с собою для издания по своему произволению, известно ж, что и здесь издаваемые о России чрез иностранных известия не всегда без пороку и без ошибок... того ради сим всепокорнейше представляю, не соблаговолено ли будет принять в рассуждении сего предосторожности." (цит. по "Ломоносову" Лебедева) Собака на сене. * * * Об избиении Ломоносова немецкими негодяями от науки. Лебедев: "25 сентября 1742 года в поисках пропавшего полушубка Ломоносов толкнулся к своему соседу, академическому садовнику Иоганну Штурму. У того были гости, и шла шумная пирушка. Появление русского 'варвара' встретили недружелюбными выкриками. Тут-то он и показал, что такое 'варвар' на самом деле. К тому же еще и разъяренный. Пока сам И. Штурм бегал за караулом, Ломоносов со всей 'скифской' беспощадностью обрушился на оставшихся: ухватив деревянную болванку, на которую И. Штурм вешал свой парик, он выгнал гостей на улицу (при этом беременная жена И. Штурма должна была спасаться через окно), сокрушил мебель, расколотил зеркало, изрубил шпагой дверь. Порядком избитые, но пришедшие в себя гости 'по-тевтонски' организованно ответили ему. Пятеро караульных со старостой, которых привел Штурм, не без труда препроводили Ломоносова на съезжую - с разбитым коленом, помятой грудной клеткой, в крови и кровью харкающего, но рвущегося в бой (правда, потом он несколько дней не мог выйти из дому). Заведенное на него дело не двинулось, ибо 30 сентября началось следствие над Шумахером. Против Ломоносова в эту пору было возбуждено еще несколько дел о 'бое и бесчестии', которые не сдавались в архив вплоть до 1780-х годов, когда его уже не было на свете." Короче, Ломоносов напал на беременную женщину и потом получил за это очень сильно под дых и в морду. * * * О вопиющем невежестве санкт-петербургского общества, не поже- лавшего слушать популярные лекции по физике в изложении самого Ломоносова, надеявшегося то ли свои денежные дела поправить, то ли Россию хотя бы слегка просветить. А. И. Львович-Кострица ("Михаил Ломоносов..."): "После того как в Академию вступил новый президент, граф Кирилл Разумовский, академическая канцелярия разослала уведомление о предполагавшихся лекциях по всем учреждениям, в которых могли найтись охотники слушать их. Ломоносов составил приглашение любителям физики. Лекции предполагалось читать дважды в неделю, по вторникам и пятницам, по два часа в день. Но почему-то этим первым чтениям на русском языке не суждено было осуществиться ни в этом году, ни в следующих." * * * Оппонент Ломоносова Герхард Фридрих Миллер (1705-1783): истори- ограф, руководитель "Второй камчатской экспедиции" (десять лет путешествовал по Сибири (с 1733 по 1743) и собрал там огромную и очень ценную коллекцию архивных документов), редактор "Санкт- Петербургских ведомостей", автор "Описания Сибирского царства". Википедия: "В 1755-1765 годы Миллер редактировал 'Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие' - первое периодическое учёно- литературное издание на русском языке. В нём участвовали все современные писатели, пользовавшиеся известностью; сам Миллер поместил там много статей, касающихся Сибири. Из числа собственно исторических трудов Миллера, кроме 'Origines Rossicae', главнейшие: 'О летописце Несторе' (1755), 'Известие о запорожских казаках' (1760), 'О начале Новгорода и происхождении российского народа' (1761) и 'Опыт новой истории о России' (1761). Напуганный судьбой своей речи 1749 года, Миллер в 1761 году предположил, что основатели русского государства были роксолане с Балтийского моря. Позже, в сочинении 'О народах, издревле в России обитавших' (Busching's 'Magazin', XV; русский перевод, СПб., 1773), он указал на присутствие варяжского элемента на юге. В 'Опыте новой истории о России' автор хотел продолжать Татищева, но Ломоносову не нравилось, что Миллер занимался исследованиями о 'смутных временах Годунова и Расстриги - самой мрачной части российской истории', и ему удалось добиться прекращения этого труда." "Миллер также принимал участие в составлении Вольтером 'Histoire de l'empire de Russie sous Pierre le Grand', предоставляя материалы и замечания." "Поражённый параличом в 1772 году, он продолжал неустанно работать до самой смерти (11 (22) октября 1783 года). Московский период в жизни Миллера был ознаменован изданием таких ценных памятников и трудов русских учёных, как: Судебник царя Ивана Грозного, Степенная книга, 'Письма Петра Великого графу Б. П. Шереметеву', 'Ядро Российской истории' (Манкеева), 'История Российская' (Татищева), 'Географический словарь' (Полунина), 'Описание Камчатки' (Крашенинникова). В 'Опыте трудов вольного российского собрания' (IV, V) Миллер поместил ряд статей о рождении, воспитании, воцарении и короновании Петра Великого, об учреждении первых гвардейских полков. Назначая Миллера в архив иностранной коллегии, императрица Екатерина поручила ему составить 'Собрание русской дипломатики' по примеру Дюмона. Учеником Миллера был такой прекрасный архивист и учёный издатель, как Н. Н. Бантыш-Каменский." Другими словами, Миллер, среди прочего, успешно готовил РУССКИЕ научные кадры. У сверхпатриота же Ломоносова, кстати, насчитали всего одного ученика, да и тот от него сбежал. "После смерти Миллера осталась коллекция автографов и рукописей (в 258 портфелях), важных для изучения истории, этнографии, статистики и промышленности России и в частности Сибири. До нашего времени более половины сибирского архива Г. Миллера не опубликовано." Зато радостно бросаются на каждый свежеоткопанный листок от Ломоносова. Короче, Миллер -- несправедливо отодвинутый в тень Ломоносова немецкий титан русской исторической науки, которого Ломоносов долгие годы изводил на национальной почве, да только сам прежде извёлся. * * * Чудовищный Иоганн-Даниил Шумахер (1690-1761), секретарь Россий- ской императорской Академии наук, в своё время личный библиоте- карь Петра I, потом смотритель Кунсткамеры. Враг русского само- родка Ломоносова. Между тем, Ломоносов первоначально был в Акаде- мии выдвиженцем Шумахера (объясняют это так: Шумахер выдвигал Ломоносова не за способности, а ради своих грязных целей). Попре- кать Шумахера тем, что тот не писал научных трудов, -- нелепость: в науке Шумахер был администратором, причём не совсем уж плохим, если поддержал в своё время и Ломоносова, и Миллера, и некоторых других не лишних в науке людей. В науке без администраторов в принципе никак. И кому кого лучше направлять (администраторам учёных или учёным администраторов) -- вопрос сложный. Кстати, встречаются ведь и гении администрирования, и они вряд ли бывают в ладах с нахрапистыми научными серостями. * * * О том, насколько Московский университет обязан своим созданием Ломоносову. А. С. Пушкин: "Он создал первый русский университет; он, лучше сказать, сам был первым нашим университетом". Так ли это? Википедия, статья "Иван Иванович Шувалов": "основатель Московс- кого университета", "под его покровительством в 1755 году был ос- нован Московский университет (Шувалов стал его первым куратором)". Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, статья "Иван Иванович Шувалов": "Самым видным делом его было учреждение по плану, составленному им вместе с Ломоносовым, первого русского университета в Москве для всех сословий, с двумя гимназиями при нем (1755). Как первый 'куратор' московского университета Шувалов входил во все подроб- ности его строя и положения; особенно трудился над улучшением преподавания как в университете, так и в гимназиях, для чего приглашал иностранных ученых, отправлял молодых русских людей для усовершенствования за границу; по возвращении откуда последние занимали профессорские кафедры в университете (таковы были Зыбе- лин, Вениаминов, Третьяков, Десницкий и др.), и 'ради успешного распространения знаний' устроил 'университетскую типографию', в которой печатались заведенные им же 'Московские Ведомости'." Википедия (статья "Герхард Фридрих Миллер"): "С 1754 года в звании конференц-секретаря Академии Миллер ведёт обширную переписку с заграничными учёными, вызывает профессоров для московского университета." Миллер тоже соосновывает, значит. Нет доказательств того, что Ломоносов портил всем нервы со своим оригинальным проектом и каждую свою речь заканчивал словами "а ещё я считаю, что мы должны открыть в Москве университет". Если Ломоносов когда-то ходатайствовал об учреждении Московского университета, это ещё не означает, что университет -- результат его инициативы. На самом деле просто пришла пора создавать в Рос- сии высшее учебное заведение такого рода, потому что накопилось достаточное количество людей, способных поучаствовать в этом деле, и потому что надо было обеспечивать должную репутацию империи. Если в большинстве европейских стран к тому времени уже существовали университеты, то не требовалось никакого величия духа, чтобы сообразить, что России он тоже не помешал бы. Приме- чательно, что сам Ломоносов никогда в этом университете не преподавал и вообще не работал. Поэтому, наверное, правильнее считать основание Московского университета делом коллективным, к которому и вездесущий Ломоносов приложился каким-то краем, но меньше Ивана Шувалова. В Санкт-Петербург в то время, кстати, тоже было что-то под маркой университета, и Ломоносов там тоже стремился проявить свои недюжинные универсальные способности, но не сошёлся характерами с немецкой научной серостью. Б. Н. Меншуткин ("Ломоносов", 1914): "Повидимому, Ломоносовъ потомъ не принималъ большого участiя въ разработкѣ устава университета вслѣдствiе неладовъ съ первымъ кураторомъ его, Блюментростомъ." Забавно, что основателем ещё и Санкт-Петербургского университе- та Ломоносов не считается, хотя тот же Б. Н. Меншуткин пишет ("Ломоносов", 1914): "Интересными представляются также воззрѣнiя Ломоносова на университетъ и на постановку преподаванiя въ немъ, высказанныя въ 1748 году при разсмотрѣнiи проекта новаго устава Академiи. Онъ полагалъ, что университетъ долженъ имѣть тр факультета: юридичес- кiй, медицинскiй и философскiй..." Заметим, что такое членение университета на факультеты было в Европе в то время обычным (правда, в списке факультетов присутст- вовал ещё и богословский). Полагаю, что Московский университет был создан по очевидной идее в основном Иваном Шуваловым, который обсуждал это дело с Ломоносовым, а также с Миллером, императрицей Елизаветой и др. Имя немцегрыза Ломоносова Московский государственный универси- тет получил лишь в 1940 году. Арсений Чанышев ("Философия в Московском университете"): в книге С. И. Шевырева "История императорского Московского универ- ситета...": "М.В.Ломоносов в 'круге основателей университета' поставлен на первое место, но конкретно о роли М.В. Ломоносова в основании Московском университета автор мог сказать лишь то, что 'идея со- здания национального университета принадлежала Ломоносову' (с. 48). Но это нелепость. Эта идея принадлежала Петру I. 'Петр Вели- кий, в мудрых беседах своих с Лейбницем, мечтал об учреждении многих Университетов в нашем отечестве' (С. И. Шевырев. С. 4-5)." "Так кем же был Ломоносов по отношению к Московскому универси- тету? Находясь в Петербурге, он интересовался устроительством Московского университета, переживал, подавал советы. Но до 'создателя' здесь далече. В лучшем случае М.В.Ломоносов - добровольный, а то и навязчивый консультант, сочувствующий." "Наряду с Ломоносовым теперь называют в качестве 'устроителя' и 'основателя' Московского университета Шувалова. Это ближе к истине." "Чье же имя на самом деле должен носить Московский универси- тет? Если Московский университет и должен носить чье-то имя, то Московский университет должен носить имя императрицы Елизаветы. Первое время так оно и было." * * * Ломоносов и нефть. Гипотеза Ломоносова о происхождении нефти на самом деле выглядит так (трактат "О слоях земных", 1750): "...выгоняется подземным жаром из приуготовляющихся каменных углей оная бурая и черная масленая материя, и вступает в разные расселины и полости сухие и влажные, водами наполненные, подобно как при перегонке бывает такого масла собрание в приложенную в подставном стекляном сосуде воду. И сие есть рождение жидких разного сорта горючих и сухих затверделых материй, каковы суть каменное масло, жидовская смола, нефть, гагат и сим подобное, которые хотя чистотою разнятся; однако из одного начала происхо- дят. Известно из Химических опытов, что таких жирных материй перегонка, когда крутым огнем производится, масло выходит черно и густо; напротив того от легкого огня выходит оное светло и про- зрачно. Подобно и из турфу в горные угли превращающегося, крутым огнем отделенная горная смола должна быть густа и черна, как жи- довская смола, плавающая по Мертвому морю, и ей подобные затвер- делые камни гагаты. По тихим подземного горения действием подня- ться должна. Самая тонкая материя не посредственно из турфу, или из первоперегонного масла, собравшегося в какую теплую полость, передвояется вторичным действием, кое Химики ректификациею называют. Увериться можем о происхождении сих горячих подземных материй из растущих вещей их легкостью. Ибо все минералы в воде потопают; нефть по ней плавает, несмотря на то, что бывши в земных недрах приняла в себя несколько тяжелой горной материи." Умиляет здесь не "жидовская смола" с Мёртвого моря, подтверж- дающая право евреев на Палестину (чтоб поближе к "своей" смоле), а "железная логика" Ломоносова: если плавает, значит, произошло из растений, и никаких вам гвоздей. С такой "логикой" открытия не делаются. Правда, натрий -- металл с плотностью 0.971 г/куб см -- был получен только в 1807 году электролизом, и в воду этот металл лучше не бросать. О том, кто на самом деле первым предположил органическое проис- хождение нефти. С сайта www.lomonosov-fund.ru: "Пожалуй, самое интересное предположение высказал в начале 18 века немецкий учёный П. Ф. Генкель. По его мнению, нефть образу- ется из остатков животных и растений." * * * Критики Ломоносова: А. Н. Радищев: "И мы не почтём Ломоносова, для того, что не разумел правил позорищного стихотворения и томился в эпопее, что чужд был в стихах чувствительности, что не всегда проницателен в суждениях и что в самых одах своих вмещал иногда более слов, нежели мыслей." ("Путешествие из Петербурга в Москву") А. С. Пушкин: "В Ломоносове нет ни чувства, ни воображения. Оды его, писанные по образцу тогдашних немецких стихотворцев, давно уже забытых в самой Германии, утомительны и надуты. Его влияние на словесность было вредное и до сих пор в ней отзывается. Высокопарность, изыс- канность, отвращение от простоты и точности, отсутствие всякой народности и оригинальности - вот следы, оставленные Ломоносовым. Ломоносов сам не дорожил своею поэзиею..." ("Путешествие из Москвы в Петербург") Пристрастный, но отнюдь не безнадёжный биограф Е. Н. Лебедев ("Ломоносов"): "... справедливость требует указать и на одно ошибочное утвер- ждение Ломоносова, которое содержится в письме к Эйлеру и которое он еще в течение девяти лет безуспешно пытался отстаивать. Ломо- носовское заблуждение, о котором идет речь, непосредственно не вытекало из открытого им 'всеобщего закона природы', хотя он и опирался здесь на него. Дело в том, что, совершенно справедливо придав универсальный характер своему закону сохранения материи и движения, Ломоносов полагал, что движение от одного тела к друго- му передается только через непосредственное прикосновение. Все другие виды передачи движения и взаимодействия между телами на расстоянии он не принимал в расчет. Вот почему, отвечая на вопрос о причине тяготения (один из важнейших в классической механике), он вынужден был постулировать существование некой 'тяготительной материи', что позволяло ему, опираясь на свой закон, объяснять тяготение тем, что тело, получившее вследствие тяжести скорость, 'отбирает' ее у окружающей его 'тяготительной материи', порождаю- щей скорость. Но в таком случае ставился под сомнение или, вер- нее, отвергался открытый Галилеем и экспериментально подтвержден- ный Ньютоном закон пропорциональности массы и тяжести. И Ломоно- сов пошел на это." "1 июля 1756 года он произнес в торжественном публичном собра- нии Академии наук 'Слово о происхождении света, новую теорию о цветах представляющее'. Излагая свою теорию, Ломоносов вступил в противоречие с очевидными, экспериментально доказанными фактами. Он, например, вопреки Ньютону, показавшему части спектра, на которые распадается белый цвет, считал, что белое состоит лишь из трех элементарных цветов: красного, желтого и голубого. При этом ломоносовская аргументация носила скорее риторический, чем науч- ный характер: 'Живописцы употребляют цветы главные, прочие через смешение составляют: то в натуре ли положить можем большее число родов эфирной материи для цветов, нежели она требует и всегда к своим действиями простых и коротких путей ищет'. Как оратор Ломо- носов здесь безупречен: зачем природе семь элементарных цветов, когда даже человек обходится тремя? И потом: не сам ли Ньютон пи- сал, что 'природа проста и не роскошествует излишним количеством причин'? С. И. Вавилов замечал по этому поводу: 'Ясно, конечно, что Ломоносов смешал физические характеристики элементарных цве- тов, найденные Ньютоном (различное преломление и различную длину волны света), с их физиологическими характеристиками'. Причем Ломоносов до конца жизни защищал свою ошибочную точку зрения." Тот же Лебедев о "Российской грамматике" Ломоносова: "Не все выдержало проверку временем в конкретных лингвистичес- ких построениях Ломоносова. Так, например, он говорил о десяти временах русских глаголов (кстати, глава о глаголе самая большая в сочинении). Но такую серьезную, с сегодняшней точки зрения, ошибку ни в коей мере нельзя относить на индивидуальный счет Ломоносова. 'Российская грамматика' отражала объективное положе- ние дел в русском языке: в ту пору в самом языке дифференциация форм времени и вида еще далека была от полного завершения. Ломо- носов объяснял проникновение формы двойственного числа в русский язык обилием в Древней Руси переводов с греческого (сейчас это объяснение выглядит наивным). Но форму двойственного числа Ломоносов отвергал как чуждую грамматическому строю русских имен, и в этом его заслуга." Подозреваю, что не столько Ломоносов развил литературный рус- ский язык, сколько русский язык развился при жизни Ломоносова в направлении, в котором тот тоже старался его развивать: Ломоносов никогда не был настолько популярным автором, чтобы существенно влиять на современный ему язык. Частичное очищение литературного языка от славянизмов и германизмов происходило в русле его "есте- ственного" развития. Кстати, об истоках "Грамматики" Ломоносова есть у апологета Львовича-Кострицы ("Михаил Ломоносов..."): "Этот труд Ломоносова не может претендовать на полную самостоятельность: подкладкой для него послужила грамматика Смотрицкого, а отчасти и Ададурова." * * * Наброски трактатов Ломоносова по поводу управления государством: "О размножении и сохранении российского народа". "О истреблении праздности" "О исправлении нравов и о большем народа просвещении" "О исправлении земледелия" "О исправлении и размножении ремесленных дел и художеств" "О лучших пользах купечества" "О лучшей государственной экономии" "О сохранении военного искусства во время долговременного мира" Из всей совокупности набросков только первый дозрел до более- менее законченного текста. Апологет Лебедев: "Старые записки, о которых говорит здесь Ломоносов, уместились на одном листе, но глубина и размах намеченных в них мыслей прос- то головокружительны (другого слова не подобрать). Общее направ- ление этих мыслей кратко обозначено в восьми пунктах. Это темы будущих работ, которые должны были бы показать всем Ломоносова с совершенно новой стороны. При взгляде на их перечень само собою возникает в сознании: вот оно! свершилось! - весь уникальный культурный потенциал Ломоносова получил наконец достойное его место приложения, не дробясь на частности, но собравшись воедино и устремившись в одном направлении - 'к действительному поправле- нию российского света', всего жизненного уклада России." Это к вопросу об особенностях восприятия у апологетов, когда дело касается предмета их особенного внимания. Когда Лебедев говорит о головокружительности, я думаю, он имеет в виду действи- тельно головокружение. Своё. * * * Является ли Ломоносов открывателем закона сохранения вещества и энергии? Формулировка Ломоносова в письме Леонарду Эйлеру от 5 июля 1748 года: "...все случающиеся в природе изменения происходят так, что если к чему либо нечто прибавилось, то это отнимается от чего то другого. Так, сколько материи прибавляется какому либо телу, столько же теряется у другого, сколько часов я затрачиваю на сон, столько же отнимаю от бодрствования и т. д. Так как это всеобщий закон природы, то он распространяется и на правило движения: тело, которое своим толчком возбуждает другое к движению, столько же теряет от своего движения, сколько сообщает другому, им двинутому." На самом деле представление о сохранении количества вещества при всяких изменениях было к XVIII веку уже ОБЩИМ МЕСТОМ в естес- твознании, частью мыслительной парадигмы, так что считалось не очень важным делом его проверять. Апологетичный, но добросовест- ный Б. Н. Меншуткин пишет об этом так: ("Ломоносов", 1914): "Первоначально мысль о сохраненiи вещества и энергiи была высказана великими философами XVII и XVIII вѣка, какъ нѣчто аксiомное, само собою подразумѣвающееся. У химиковъ намеки на сохраненiе вещества встрѣчаются у Бойля..." Это показания человека, который ОСНОВАТЕЛЬНО исследовал вопрос. Правда, потом Меншуткин добавляет: ...но Ломоносовъ былъ первымъ, высказавшимъ 'всеобщiй законъ природы' совершенно ясно и, главное, подтвердившимъ его количест- венными опытами, среди которыхъ наиболѣе доказательными явля- лись, конечно, опыты превращенiя металловъ въ окалины въ запаян- ныхъ сосудахъ. Обычно считается, что законъ сохраненiя вѣса вещества впервые предложенъ Лавуазье; послѣднiй однако никогда не называлъ его всеобщимъ закономъ природы и упомянулъ объ этомъ лишь между прочимъ въ своемъ 'Элементарномъ руководствѣ химiи' (1789)." И формулировка закона, и эксперименты Ломоносова прошли в своё время неоценёнными даже у Эйлера и всплыли только в XIX или XX веке у российских потомков, когда расплодились образованцы, исто- рики науки и профессиональные патриоты. Не думаю, что эксперимен- ты с несколькими химическими реакциями достаточны для доказатель- ства ВСЕОБЩЕГО закона, если имеются сомнения в его правильности. Надо бы проверять ТЫСЯЧИ всяких случаев: при натопленной печке, при ненатопленной печке и т. д. Википедия (статья "Закон сохранения массы"): "В СССР на основании этой фразы [письмо Эйлеру -- А. Б.] М. В. Ломоносова объявили автором закона сохранения массы, хотя он ни- когда не претендовал на такой приоритет и в своём 'Обзоре важней- ших открытий' данный закон не упоминает. Современные историки подобные претензии считают безосновательными. Известный физик и историк науки Я. Г. Дорфман [еврей, копающий под репутацию рус- ского гения -- А. Б.] опровергает мнение, что закон сохранения массы был Ломоносовым 'выведен на основании опытов с прокалива- нием металлов или подвергался им проверке при помощи этих опытов. Всеобщий закон сформулирован Ломоносовым на основе общефилософс- ких материалистических соображений, никогда не подвергался им сомнению или проверке, а напротив, служил ему твёрдой исходной позицией во всех исследованиях на всем протяжении его жизни'." Сравним это с галиматьёй в "Ломоносовской энциклопедии" (сайт lomonosov300.ru): "Однажды он проделал такой: взвесил запаянный стеклянный сосуд со свинцовыми пластинками, прокалил его, а потом снова взвесил. Пластинки покрылись окислом, но общий вес сосуда при этом не изменился. Так был открыт закон сохранения материи - один из основных законов природы." В народном образованческом мнении Ломоносов, разумеется, так и останется открывателем закона сохранения. Пока от большого ума не выродятся все истинно русские люди. * * * О роли Ломоносова в освоении Северного морского пути. Википедия (статья "Северный морской путь"): "О возможности практического использования Северо-Восточного прохода (так до начала XX века называли Северный морской путь) впервые было высказано русским дипломатом Дмитрием Герасимовым в 1525 году - при этом он опирался на результаты плавания поморов в XIII веке. В середине XVI века англичане (Xью Уиллоби, Ричард Ченслер) предпринимали ряд попыток пройти Северо-Восточным проходом, но дальше Новой Земли им проникнуть не удалось." Позже и Ломоносов присовокупился к теме и даже, наверное, при- внёс в неё что-то новое: опираясь на свой юношеский поморский опыт, предложил не мелочиться, а плавать прямиком через Северный полюс, но это почему-то не прижилось. В настоящее время Северный морской путь применяется в основном для растранжиривания природных ресурсов Севера. * * * Александр Сумароков в 1950-х гг. писал пародии на оды Ломоносо- ва. К примеру: ОДА ВЗДОРНАЯ ?2 Гром, молнии и вечны льдины, Моря и озера шумят, Везувий мещет из средины В подсолнечну горящий ад. С востока вечна дым восходит, Ужасны облака возводит И тьмою кроет горизонт. Эфес горит, Дамаск пылает, Тремя Цербер гортаньми лает, Средьземный возжигает понт. Стремглав Персеполь упадает, Подобно яко Фаэтон, Нептун державу покидает И в бездне повергает трон; Гиганты руки возвышают, Богов жилище разрушают, Разят горами в твердь небес, Борей, озлясь, ревет и стонет, Япония в пучине тонет, Дерется с Гидрой Геркулес. Претяжкою ступил ногою На Пико яростный Титан И, поскользнувшися, другою - Во грозный льдистый океан. Ногами он лишь только в мире, Главу скрывает он в эфире, Касаясь ею небесам. Весь рот я, музы, разеваю И столько хитро воспеваю, Что песни не пойму и сам. * * * Пародию на ломоносовский довольно пресный "Гимн бороде" написал митрополит Дмитрий Сеченов (по другим источникам -- Василий Тредиаковский) и назвал "Гимном пьяной голове". Этот второй гимн лишь чуть интереснее первого. * * * Сведения о Ломоносове в англоязычной Википедии вмещаются в одну строку: "polymath and writer of Imperial Russia". Ещё на полстра- ницы -- перечисление вещей, названных в России в честь Ломоносова. То есть, Ломоносов -- великий человек для российского домашнего применения. Убеждать иностранцев, во всяком случае англоязычных, в значительности роли Ломоносова в развитии мировой науки -- занятие затруднительное, потому что у них нет патриотического стимула в принятии такой точки зрения. У немцев представление о Ломоносове, правда, много обширнее и положительнее (немцы народ не злопамятный). Немецкая Википедия: "Russischer Dichter, Naturwissenschaftler und Reformer der russischen Sprache. Er gilt als Universalgelehrter in der Zeit der Aufklarung", "der erste russische Wissenschaftler von Weltrang". Впечатление: в оценке Ломоносова немцы пошли на поводу у русских. Поскольку у Ломоносова в науке были преимущественно немецкие учителя, то почему немцам не считать, что Ломоносов как интеллектуал -- продукт немецкого производства? * * * От чего умер Ломоносов. В последние годы жизни его изнуряла болезнь суставов ног. Непосредственной причиной смерти якобы была простуда. У Лебедева: "30 сентября 1748 года, прочитав в Академическом собрании свою диссертацию "Опыт теории упругости воздуха", он сообщил коллегам, что Канцелярия разрешила ему впредь не посещать заседания Акаде- мического собрания, пока у него не утихнут боли в ногах. Это первое документальное упоминание о болезни, которая спустя 17 лет сведет его в могилу. Что это за болезнь и с чем она связана, от- вет могут дать только медики, хотя из-за недостатка точных свиде- тельств даже специалистам трудно здесь разобраться. Возможно, это была какая-то сосудистая патология: из писем Ломоносова явствует, что он одно время был завзятым курильщиком, но к началу 1750-х годов резко и бесповоротно бросил курить. Возможно, еще что-то... Но так или иначе, начиная с 37 лет, Ломоносов постоянно жалуется на 'лом в ногах'." Нашлось ещё такое (otvet.mail.ru): "Как могло случиться, что здоровый человек, могущий запросто поднять теленка, так быстро вдруг скукожился и умер в 54 года? Есть версия, датированное концом XVIII века, что он был отравлен вместе с супругой. Это произошло на поминовении императрицы Елизаветы Петровны в 1761 году. А умершую Елизавету Петровну тайно считали сестрой Ломоносова, ведь по Руси ходил слух, будто Ломоносов является внебрачным сыном Петра Первого, поскольку в молодости Петр несколько раз бывал в Холмогорах. Сравнивают двух этих великих людей и находят сходство:и в росте, и в фигурах, и во внешности, и в способностях. И в конце концов Ломоносов был отравлен со своей женой на званом обеде при дворе, чтобы не претендовал на трон(если вдруг это примет широкую огласку). Ломоносова пригласили на поминки вместе с супругой Елизаветой Андреевной. И Елизавета Андреевна только пригубила поминальное вино, а сам Ломоносов выпил пару бокалов. И вскоре оба обезножили. Но если Елизавета Андреевна через неделю встала на ноги, то Ломоносов уже не поднялся, ноги его стали покрываться язвами, язвы пошли и по всему телу. Три года он сильно мучился физически, в последние два года перестал работать в Академии, ничего выдающегося больше не создал. По сути, он стал инвалидом, и терпеть боль помогал лишь алкоголь." Я думаю, ножная "патология" у Ломоносова была приобретённой: следствием чрезмерного питания, курения, употребления алкоголя. На всё это Ломоносова толкала нервная жизнь, проходившая в борьбе с плохими немцами за российскую науку. Связь между указанными факторами и болью в ногах Ломоносову установить, по-видимому, частично удалось, потому что курить он в конце концов бросил. А, может, ему не удалось лишь преодолеть свою тягу к излишествам. Между тем, даже в его время умирать в 54 года от внутренней болезнии, вызываемой неправильным образом жизни, было неприлично. Следовало брать пример, скажем, с Иммануила Канта (1720-1800), который не только был философом, но ещё и разработал собственную гигиеническую систему, причём эффективную. * * * Помимо Ломоносова, в Российской Академии наук в его время (или чуть раньше) работали такие выдающиеся люди, как Герхард Фридрих Миллер, Август Людвиг Шлёцер, Ленард Эйлер, Николай и Даниил Бернулли, Василий Тредиаковский и др. (вообще, в императорскую Академию наук старались привлечь САМЫХ ЛУЧШИХ учёных). Ломоносов рядом с ними смотрится заурядным талантом, а отнюдь не сверхглы- бой, своими трудами сотавлявшей чуть ли не половину Академии, как это ему самому виделось (пересказанный Пушкиным анекдот: "Шувалов закричал: 'Я отставлю тебя от Академии!' - 'Нет, - возразил гордо Ломоносов, - разве Академию от меня отставят'."). * * * Время Ломоносова было временем экспедиций, но ни в одну из них он не попал, а только организовывал их для других и обрабатывал результаты чужих изысканий. Кабинетным учёным его, правда, назвать нельзя: он немало химичил в лаборатории, а также помимо этого много чего делал руками. * * * Какими языками владел Ломоносов. В русской интернетной поп- культуре считается, что он в совершенстве владел одиннадцатью языками, а ещё на куче других языков мог более или менее изъ- ясняться. Вот якобы составленный им после 1760 г. список (он расползается по интернету непонятно откуда): "португальской, шпанской, французской (х), английской (х), ирландской, немецкой (х), голландской, датской, норвежской, шведской, италианской (х), польской (х), чешской, болгарской, венгерской (х), волошской (т. е. монгольский), финской, литовской, летской (х), ливонской (т. е. латышский и эстонский), чухонской, ромейской, еврейской (х), эллинской (х), словен-ской (х), турецкой, татарской, сербской, пермской, российской (х)." Крестиками здесь якобы помечены те языки, которыми Ломоносов владел в совершенстве. Заметим, что латышский и эстонский языки очень далеки один от другого, чухонцами называли как раз эстон- цев, а слово "волошский" никак не может означать "монгольский", потому что означает скорее "ромейский" или румынский. Это по поводу наивности интернетной писанины о Ломоносове, попадающейся на глаза в первую очередь. Гасан Гусейнов, "Некоторые особенности риторической практики М. В. Ломоносова": "Мы не располагаем точными данными о том, мог ли М. В. Ломоно- сов читать по-гречески." Мнение ломоносоведа, однако. Ю. Лотман ("К вопросу о том, какими языками владел М. В. Ломо- носов"): "Вопрос этот привлекал внимание исследователей и в настоящее время достаточно хорошо выяснен. Некоторый дополнительный свет на него может пролить рукопись Ломоносова, не привлекавшая до сих пор внимания исследователей." "Первая часть документа состоит из перечня грамматик шести языков (португальского, испанского, ирландского, голландского, датского и шведского), словарей и книг на этих языках. Расположе- ние их в списке указывает или на практическую работу по овладению языком, или, по крайней мере, на план подобных занятий." (У меня дома есть, к примеру, хинди-русский словарь, но мне совершенно точно известно, что из этого не следует, что я знаю хинди или планирую его выучить.) Лотман, далее: "Вторая часть представляет перечень языков (тридцать номеров), видимо, в той или иной степени известных Ломоносову. Перечень неполон: в нем отсутствует, например, прекрасно известный Ломоно- сову латинский язык. Знаком "+", вероятно, отмечены языки, доста- точно хорошо практически известные Ломоносову. Сомнение могут вы- звать лишь обозначение им венгерского и латышского ('летского'). Однако и здесь не исключена возможность достаточного практическо- го знакомства. Так, например, в замечаниях на диссертацию Г. Ф. Миллера Ломоносов писал: 'Прочие доводы господина Миллера, у Бейера занятые, которые состоят в том, как нас венгерцы и литва называют, весьма неважны. А притом я довольно удостоверился, что венгерцы нас называют руссами, а славян разами'. И упрек Миллеру за сведения, взятые из вторых рук, и выражение 'я довольно удостоверился намекают на известную осведомленность Ломоносова в венгерском языке. Приведенная цитата содержит неточность, любопытную, однако, так как она может служить показателем именно практического знакомства Ломоносова с венгерским языком. Как любезно сообщил автору этих строк проф. П. Аристэ, слова 'раз' в венгерском языке нет, в соответствующем значении употребляется слово 'orosz' - 'русский'. Однако сама ошибка Ломоносова указывает на известный практический, вернее всего, устный навык в венгерском языке. Ломоносов отбросил начальный звук 'о', так как принял его за определенный артикль, употребляемый перед словами, начинающимися с согласных, - 'а'. Возможность смешать звуки 'о' и 'а' (ср. также во втором случае 'раз' вм. 'orosz') обусловлена специфическим произношением их в венгерском языке." В статье Лотмана список любимых языков Ломоносова представлен в следующем виде: 1. Португальской 2. Шпанской 3. Французской + 4. Английской + 5. Ирландской 6. Немецкой + 7. Голландской 8. Датской 9. Норвежской 10. Шведской 11. Италианской+ 12. Польской + 13. Чешской 14. Болгарской 15. Венгерской + 16. Волошской 17. Финской 18. Литовской 19. Летской + 20. Лопской 21. Чухонской 22. Ромейской 23. Еврейской + 24. Эллинской + 25. Словенской + 26. Турецкой 27. Татарской 28. Сербской 29. Пермской 30. Российской + И, разумеется, Лотман не пишет, что "волошский" язык -- это то же, что и монгольский. Скорее всего, в этом списке лишь языки, с которыми Ломоносов сталкивался и о которых поэтому знал ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ. Доказательствами владения иностранным языком могут быть собст- венноручные записи на этом языке, книги в личной библиотеке (луч- ше, если с пометками их хозяина), показания современников, лично общавшихся с полиглотом. В случае с Ломоносовым, как я понимаю, такие доказательства имеются в отношении лишь некоторых языков из приведенного списка. В общем, выдающимся полиглотом Ломоносов, скорее всего, не был. Некоторые исследователи полагают, что Ломоносов хорошо владел только латинским и немецким языками. С официального сайта МГУ -- имени Ломоносова! -- (www.msu.ru), статья "Ломоносов и иностран- ные языки": "Будучи гениально одарённым, Ломоносов выступал как 'трилингв' (слово, образованное по той же модели, что и 'билингв' - 'носи- тель двух языков'). Помимо русского языка, Ломоносов свободно владел (не только читал, но и писал) латинским языком, который в то время был международным языком, в какой-то мере напоминая современное положение английского языка (Именно тот факт, что большинство естественнонаучных сочинений Ломоносова написано на латинском языке, был одним из затрудняющих обстоятельств при издании его собрания сочинений на русском языке уже в новейшее время). Кроме того, в силу жизненных обстоятельств (обучение в Германии, контакты с немецкими учёными, работавшими в России) Ломоносов владел ещё и немецким языком." И только. Остальные языки из пресловутого списка он знал, надо думать, в значительно меньшей степени: хорошо, если из некоторых хоть несколько слов. Уточню, что если ты в молодости провёл пять лет в Германии, женат на немке, да ещё у тебя полно немцев среди коллег и соседей, то не говорить хорошо по-немецки было бы странно. Большой способ- ности к языкам для этого не требовалось. Итого лингвистический подвиг Ломоносова сокращается до хорошего знания латыни. К тому, как Ломоносов поправлял Миллера в венгерском языке. Мне однажды довелось поправить доктора философских наук в... эээ... иврите. Доктор напечатал в своей книжке, что у ивритского глагола нет грамматической формы будущего времени и что это якобы показа- тель того, что евреи живут прошлым и отсюда специфика их ментали- тета. Я показал доктору академическое издание грамматики иврита, где было чётко сказано, что будущее время там таки есть. Между тем, ивритом я владею лишь чуть больше, чем just few words. * * * С сайта МГУ (www.msu.ru), всё та же статья "Ломоносов и иност- ранные языки": "Именно Ломоносов придумал' такие слова, без которых мы и теперь не можем себе представить наш словарь: маятник, насос, притяжение, созвездие, рудник, чертеж." "По количеству введенных в русский язык слов Ломоносов уступает лишь Н. М. Карамзину." Ну, Карамзин вот не был "нашим университетом" и учёным "мирово- го уровня", а новых слов навводил поболее Ломоносова. Я думаю, это говорит в основном о том, что Ломоносов оказался в качестве переводчика в нужное время в нужном месте, а не о сверхспособнос- тях. * * * О ночезрительной трубе Ломоносова, изобретением которой он очень гордился. С нею есть тот нюанс, что эта труба не отличается от дневнозрительной ничем, кроме более широкого объектива, кото- рый, впрочем, и дневнозрительной трубе не мешает. Поскольку нет определённой границы между ночезрительной и дневнозрительной трубами, то запатентовать ночезрительную трубу в наше время не получилось бы. * * * Чтобы оценить качество написанного Ломоносовым на темы филосо- фии и общественной жизни, можно сравнить, к примеру, с тем, что написал в той же области его современник Дэвид Юм. Так вот, Юма сегодня местами не только МОЖНО, но и НУЖНО читать. Кстати, у Юма в "Трактате о человеческой природе" есть даже кое-что в тему данной статьи: "Нет ничего более обычного и естественного для людей; претенду- ющих на то, чтобы открыть миру что-либо новое в области философии и наук, чем путем порицания всех систем, предложенных их предшес- твенниками, набивать цену собственным." "Человеку здравомыслящему и ученому легко понять шаткость осно- вании даже тех систем, которые достигли наибольшего признания, и которыми предъявлены наивысшие претензии па точность и глубину мышления. Принципы, принятые па веру; следствия, выведенные из них с грехом пополам; недостаток связности в частях и очевидности в целом вот что постоянно можно встретить в системах наиболее выдающихся философов, вот что, по-видимому, навлекло опалу на саму философию." "Нет ничего такого, что не было бы предметом спора и относи- тельно чего люди науки не придерживались бы противоположных мнений. Мы не обходим в наших спорах самого простого вопроса, а самый важный не в состоянии решить сколько-нибудь определенным образом, Споры множатся точно все решительно недостоверно, ведут же эти споры с величайшей горячностью точно все без исключения достоверно. Посреди всей этой суматохи награда достается не разуму, а красноречию; и всякий, кто достаточно искусен, чтобы представить самую безумную гипотезу в наиболее благоприятных красках, никогда не должен отчаиваться в возможности привлечь к ней приверженцев. Победу одерживают не вооруженные люди, владеющие копьем и мечом, а трубачи, барабанщики и музыканты армии." И т. д. * * * О русских гигантах помимо Ломоносова. У того же Лебедева: "...живший в XVI веке игумен Соловецкого монастыря Филипп Колычев оставил после себя архив с подробными описаниями своих изобретений. Под его руководством в монастыре было широко налаже- но кирпичное дело, построены мельницы, к которым посредством многочисленных рвов подводилась вода из 52 озер. Филипп придумал различные приспособления, облегчавшие труд монахов: механическую сушилку, веялку, устройство, позволявшее использовать лошадей при разминке огнеупорной глины. Он построил трубопровод в монастырс- кой пивоварне. Если до Филиппа квас варили 'вся братия и слуги многие', то при нем этим делом занимались только один 'старец да пять человек', так как благодаря хорошо разветвленному трубопро- воду квас сам сливался из чанов, сам шел по большой трубе из пивоварни в погреб монастыря и там растекался по бочкам..." Ломоносовым заслоняют нам множество выдающихся людей, живших и работавших в то время (или чуть раньше или позже) в России. Могут быть названы, к примеру, следующие: Андрей Константинович Нартов (1693-1756), Василий Кириллович Тредиаковский (1703-1769), Якоб Штелин (1709-1785), Александр Петрович Сумароков (1717-1777) , Михаил Матвеевич Херасков (1733-1807), Николай Иванович Новиков (1744-1818), Иван Семёнович Барков (1732-1768), Каспар Фридрих Вольф (1734-1794), Петер Симон Паллас (1741-1811), Гавриил Романович Державин (1743-1816) и др. Кстати, аналогично Пушкиным заслоняют Булгарина, Суворовым -- Румянцева-Задунайского, Кутузовым -- Барклая де Толля, Багратио- ном -- Ивана Паскевича. Ширше надо смотреть на вещи, граждане: тогда из-за могучих ломоносовских плеч много кто покажется. * * * Это в наши дни химия широко распростёрла ручищи свои, так что нет в биосфере спасения от неё. Ломоносов же в своё время не знал, куда с этой химией всунуться. Кроме окраски стёкол для мозаик, он, по-видимому, ни одной практической проблемы не решил, а также не добился никаких особо значимых научных результатов, кроме факта сохранения общего количества вещества в некоторых химических реакциях. * * * Величие Ломоносова в современной российской культуре обусловли- вают следующие факторы: 1) наклонность людей выпячивать соплеменников в ущерб иностран- цам; 2) интерес государства в раздувании у граждан патриотизма, вытес- няющего классовую неприязнь; 3) наклонность людей упрощать представления, абстрагироваться от деталей (отторгнутыми деталями в случае Ломоносова являются его коллеги Тредиаковский, Сумароков, Нартов, Иван Шувалов и др.); 4) тяготение к чёрно-белым моделям, в частности, к разделению людей на "хороших" и "плохих" (в случае Ломоносова хорошие -- он и Рихман, плохие -- Миллер, Шлёцер, Шумахер и др.); 5) психическая потребность большинства людей в кумирах. * * * Что такое "учёный мирового уровня" в применении к Ломоносову? Переписывался с иностранцами -- это да (значит, обменивался мнениями, участвовал в коллективной научной работе). Сказать, что Ломоносов был первым большим русским учёным -- значит, упростить: Тредиаковский и Нартов проявили себя немного раньше, чем он. Он был самым многосторонним и самым вылезучим из первых русских учёных, но действительно больших научных достижений уровня ньютоновых за ним нет. Ломоносов и Ньютон. Мало того, что рядом с Ньютоном Ломоносов как учёный -- величина незначительная, так он ещё брался опровер- гать Ньютона в его самых существенных утверждениях. Разумеется, не получилось. Ломоносов -- не гений: больших прорывов к новому у него не было. В его время имелось такое огромное направление работ, как перетаскивание европейских интеллектуальных достижений на россий- скую почву, чем Ломоносов в основном и занимался, добавляя в тексты немного своего. Ломоносов -- многосторонне талантливый человек, но также боль- шой любитель пускать пыль в глаза, заниматься самовыпячиванием, заискивать перед правителями. Никто в наше время не подсчитывал у Ломоносова соотношения "весов" его верных и неверных предположений и не сравнивал его в этом с другими научными деятелями той же эпохи. Ломоносов был в своё время известным научным деятелем, но не был большим научным авторитетом, поэтому своей критикой Ньютона и своими ошибочными теориями не смог задержать развитие науки в России. Если у Вернадского была, как оказалась, особо вредная для зем- ной жизни идея ноосферы, то у Ломоносова -- особо вредная для земной жизни идея широкого распростирания химией рук своих. Но Ломоносов всё-таки был не настолько большим авторитетом и не настолько продвинул химию собственными работами, чтобы считать его существенно виновным в формировании современного менталитета с его прогрессно-химическим уклоном, из-за которого так далеко зашло загрязнение окружающей среды достижениями химии и из-за которого мы всё больше едим не натуральную пищу, а сомнительную синтетическую и всякие добавки. * * * Ломоносов -- признанный специалист своего времени по похвальным речам. Б. Н. Меншуткин ("Ломоносов", 1914): "Литературная дѣятельность Ломоносова 1747-1748 годовъ шла обычнымъ ходомъ: дни тезоименитства, рожденiя государыни нерѣдко отмѣчались его одами, а иллюминацiи - стихотворными надписями. Ода въ день восшествiя на престолъ, поднесенная императрицѣ гр. Разумовскимъ, такъ понравилась Елисаветѣ, что она пожаловала Ломоносову 2000 руб. (25 ноября 1748 г.)." "Въ первый разъ послѣ долгаго перерыва въ 1749 году должна была состояться публичная ассамблея Академiи Наукъ, т. е. торжественное собранiе. Для него требовались ораторы, но среди академиковъ по разнымъ причинамъ нашлись только двое, способныхъ быть таковыми: Ломоносовъ и историкъ Миллеръ. Оба они и выступили въ ассамблеѣ 25 ноября, при чемъ Ломоносовъ произнесъ 'Похвальное Слово' императрицѣ Елисаветѣ. Онъ обладалъ внушительной наружностью, громкимъ голосомъ, говорилъ хорошо и выразительно; слово произвело большое впечатлѣнiе и было съ большимъ удовольствiемъ принято при Дворѣ. Возможно, что именно за него Ломоносовъ получилъ 27 августа 1750 года какую-то монаршую милость, за которую благодарилъ императрицу одой. Затѣмъ Ломоносовъ выступалъ нѣсколько разъ на торжественныхъ собранiяхъ Академi и съ похвальными словами; лучшимъ изъ нихъ является похвальное слово Петру Великому, произнесенное 26 апрѣля 1755 г., проникнутое искреннимъ чувствомъ и сказанное съ большимъ подъемомъ..." * * * Б. Н. Меншуткин ("Ломоносов", 1914): "Поздняя оцѣнка его трудовъ не уменьшаетъ ихъ значенiя, и хотя мысли и теорiи Ломоносова въ свое время не оказали влiянiя на развитiе науки, однако это не помѣшало имъ проникнуть со временемъ все русское естествознанiе: даже нашъ научный языкъ носитъ отпечатокъ мысли его и безсознательно поколѣяiя русскихъ натуралистовъ подчинялись влiянiю его мiросозерцанiя." Таинственный механизм влияния Ломоносова на последующие поколе- ния учёных состоял в том, что сам Ломоносов всего лишь работал по преимуществу в общем научном потоке, не отклоняясь от него и не обгоняя его, а только критикуя иногда его лидеров -- Галилея и Ньютона. Б. Н. Меншуткин ("Ломоносов", 1914): "Законъ сохраненiя вѣса вещества при химическихъ реакцiяхъ подвергался провѣркѣ много разъ въ XIX и началѣ нынѣшняго столѣтiя и теперь можетъ считаться правильнымъ въ предѣлахъ тысячныхъ долей миллиграмма. Что же касается до закона сохраненiя энергiи, то этотъ законъ сталъ общепризнаннымъ не ранѣе второй половины прошлаго столѣтiя. Нечего и говорить, что законъ Ломоносова прошелъ совершенно незамѣченнымъ русскими химиками, подобно всѣмъ другимъ открытiямъ и замѣчательнымъ мыслямъ Ломоносова." Снова и снова эксперт Меншуткин говорит о концептуальной неза- меченности замечательного Ломоносова, умудрявшегося, тем не ме- нее, как-то держаться в статусе учёного мирового уровня. * * * Крупный, полный, шумный Ломоносов был видным человеком, прежде всего, в прямом смысле. Вообще, люди рослые, мордастые и напорис- тые делают карьеру, как правило, успешнее мелких, тощих и сдер- жанных, но нередко бывает, что их успевают разоблачить, вознена- видеть ирасстрелятьнизвергнуть ещё при их жизни, тогда как ценность щуплых и невысовывающихся, случается, под занавес или даже после смерти только и начинает раскрываться. * * * По-моему, с Ломоносовым носятся в основном из националистичес- ких и патриотических соображений: лепят образ великого сына Рос- сии, которой не было. Нынешний миф о великом Ломоносове причиняет ущерб тем, что искажает российскую историю XVIII века, иррациона- лизирует русаков, а больше вроде как ничем. * * * Б. Н. Меншуткин ("Ломоносов", 1914): "Въ эпоху преобразованiй при Петрѣ Великомъ борьба новаго строя со старымъ сказывается очень замѣтно и на языкѣ: онъ переполняет- ся варваризмами, заимствованными изъ разныхъ иностранныхъ языковъ, и представляетъ собою нерѣдко пеструю смѣсь древнихъ русскихъ словъ, церковно славянскихъ и самыхъ разнообразныхъ нѣмецкихъ, голландскихъ и другихъ иноземныхъ словъ. Въ немъ нѣтъ правильнаго правописанiя, грамматическiе обороты его совершенно произвольны... Таково состоянiе русскаго языка въ первой четверти XVIII столѣтiя. Этому положенiю вещей способствовало и то, что при Петрѣ Великомъ изящной литературы существовало немного, на первомъ планѣ стояли учебники и утилитарныя книги, въ которыхъ меньше всего заботились о стилѣ и языкъ ихъ, по мѣткому выраженiю Ломоносова, представлялъ собою почти всегда 'дикiя нелѣпости слова'. Нѣкоторые писатели того времени, какъ Кантемиръ и Тредьяковскiй, дѣлали попытки опредѣлить взаимоотношенiя въ языкѣ различныхъ образующихъ его элементовъ и выработать новый, болѣе чистый литературный языкъ; но опыты ихъ, можетъ быть въ связи съ чуждымъ русскому языку силлабическимъ стихосложенiемъ, не имѣли успѣха. Также мало принесло пользы и учрежденное при Академiи Наукъ Россiйское собранiе (1735), цѣлью котораго было, между прочимъ, 'радѣть о совершенствѣ, чистотѣ и красотѣ' русскаго языка. Для того, чтобы создать письменный русскiй языкъ, сдѣлать его пригоднымъ для выраженiя всевозможныхъ мыслей, требовался генiй... Этимъ генiемъ и явился Ломоносовъ. " "Языкъ Ломоносова былъ, какъ мы видимъ, въ нѣкоторыхъ отношенi- яхъ искусственный, такъ какъ сложился не самъ собою, а съ помощью внѣшней образовательной силы, но въ то же время чистый русскiй языкъ, потому что сложился изъ его собственныхъ матерiаловъ. Не- льзя не замѣтить, что Ломоносовъ нѣсколько преувеличивалъ значе- нiе церковно-славянскаго языка для русскаго; глубокое пониманiе русской рѣчи удержала его самого отъ злоупотребленiй имъ, но нѣкоторые изъ его послѣдователей и приверженцевъ исказили реформу Ломоносова, сверхъ всякой мѣры переполняя свой слогъ славянскими выраженiями. Это, понятно, нисколько не уменьшаетъ значенiя Ломоносовской реформы языка: она опредѣлила пути развитiя русской рѣчи, и дальнѣйшiе преобразователи ея, какъ Карамзинъ, шли по указанному Ломоносовымъ пути." "Крайне интереснымъ представляется также выясненiе отношенiй Ломоносова къ господствующей химической теорiи его времени - къ теорiи флогистона. Какъ мы видѣли, въ явленiяхъ горѣнiя и обжиганiя онъ являлся безусловнымъ противникомъ флогистическаго объясненiя ихъ. Но въ томъ же 1745 году, когда были прочитаны въ конференцiи Академiи его размышленiя о причинѣ тепла и холода, онъ написалъ, для полученiя профессуры, диссертацiю 'о свѣтлости металловъ', гдѣ на каждой страницѣ по нѣскольку разъ попадается флогистонъ и гдѣ Ломоносовъ представляется ярымъ приверженцемъ теорiи флогистона! Однако такая полная перемѣна взглядовъ на протяженiи нѣсколькихъ недѣль находитъ себѣ простое объясненiе. Изъ протоколовъ засѣданiй конференцiи видно, что диссертацiя о причинахъ тепла и холода была возвращена автору для исправленiя и академики особенно неодобрительно и рѣзко высказались о той именно части работы, гдѣ Ломоносовъ критикуетъ Бойля и опровергаетъ мнѣнiе его объ огненной матерiи. Для полученiя профессорскаго званiя, очевидно, надо было представить сочиненiе, которое не могло бы вызвать осужденiя со стороны академиковъ, подобно всѣмъ ученымъ того времени считавшихъ теорiю флогистона истиною. Въ этомъ я и вижу причину того, что диссертацiя о свѣтлости металловъ написана въ духѣ теорiи флогистона: въ ней Ломоносовъ какъ бы старался загладить неблагопрiятное впечатлѣнiе, произведенное работой о теплотѣ и холодѣ. Совершенно подобная же причина побудила его написать диссертацiю о селитрѣ по правиламъ флогистической химiи: въ Берлинской Академiи члены были послѣдователями, нѣкоторые - даже учениками Сталя. Кромѣ этихъ, есть еще другiя работы Ломоносова, гдѣ примѣняется флогистонъ: это - его 'Слова' на публичныхъ засѣданiяхъ Академiи, какъ 'Слово о происхожденiи свѣта, новую теорiю цвѣтовъ представляющее', 'Слово о рожденiи металловъ отъ трясенiя земли'. Употребленiе въ нихъ понятiя о флогистонѣ вызвано было, по моему мнѣнiю, стремленiемъ Ломоносова быть вполнѣ понятнымъ своимъ слушателямъ, такъ какъ простая теорiя флогистона въ то время несомнѣнно была очень широко распространена среди образованныхъ людей. Въ общемъ я прихожу къ заключенiю, что Ломоносовъ, когда это было возможно, обходился безъ флогистона, но пользовался имъ, когда этого требовали интересы его слушателей или собственные." А вот Джордано Бруно бы так не делал: он даже на костре кричал бы, что флогистона нет и никогда не было. А Галилео Галилей для вида согласился бы с существованием флогистона, но напоследок, убегая, уже возле двери бросал бы: "А всё-таки его нету!". Б. Н. Меншуткин ("Ломоносов", 1914): "По отчетамъ о занятiяхъ, представлявшихся Ломоносовымъ въ Академiю, видно, что работы физико-химическаго характера продолжались въ общей сложности не болѣе трехъ-четырехъ лѣтъ. За это время, при крайне примитивной экспериментальной техникѣ того времени, конечно, нельзя было сдѣлать много опытовъ, особенно если еще имѣть въ виду обремененiе Ломоносова другими занятiями; гигантскую программу его оказалось возможнымъ исчерпать лишь къ началу XX вѣка, да и теперь еще нѣкоторые ея пункты не разработаны окончательно. Какъ бы то ни было, мы имѣемъ передъ собой въ лицѣ Ломоносова перваго физико-химика и ему принадлежитъ по справедливости титулъ отца физической химiи." Если я возьмусь писать 20 непосильных книг с претенциозными на- званиями, но при этом вотрусь в большое доверие к патриотическим и националистическим образованцам посредством ругания немцев и др., то лет через сто, если Россия не развалится вопреки тепереш- ним нехорошим тенденциям, обо мне тоже какой-нибудь Меншуткин скажет, что мою гигантскую программу и мне, и потомкам только- только удалось исчерпать. (На этом абзаце я чуть не всхлипнул.) Ломоносов в прошении Екатерине II: "1) по свидѣтельству разныхъ Академiй и великихъ людей принесъ я науками знатную славу отечеству во всемъ ученомъ свѣтѣ... и украшалъ я вашу Академiю передъ всѣмъ свѣтомъ 20 лѣтъ; 2) разнаго рода моими сочиненiями... штиль россiйской въ минувшiя 20 лѣтъ несравненно вычистился передъ прежнимъ и много способнѣе сталъ къ выраженiямъ идей трудныхъ..." Характерное для Ломоносова самовозвеличивание, заставляющее предполагать у него параноидальный склад личности. Подхалимство Ломоносова. Б. Н. Меншуткин ("Ломоносов", 1914): "Занятiя морскимъ дѣломъ, вѣроятно, побудили Ломоносова соста- вить и поднести девятилѣтнему генералъ-адмиралу великому князю Павлу Петровичу 'Краткое описанiе разныхъ путешествiй по сѣвер- нымъ морямъ и показанiе возможнаго проходу Сибирскимъ океаномъ въ Восточную Индiю (1763), съ приложенiемъ карты околополярныхъ странъ, составленной Ломоносовымъ'." Девятилетнему генерал-адмиралу северный проход в Восточную Индию, наверное, был очень интересным. Хорошо видно, что Ломоно- сов не ждал, когда его заметят, и пригласят, и что-нибудь ему дадут, а лез на глаза изо всех сил и загодя начинал обхаживать предполагаемых наследников престола. Хамство Ломоносова. Львович-Кострица ("Михаил Ломоносов..."): "Читая некоторые из его писем, иногда просто поражаешься их смелости, которая почти граничит с дерзостью и нахальством. Но это было не более как выражение жара его страстной души, не смягченной никаким воспитанием." Ломоносов как историк. Б. Н. Меншуткин ("Ломоносов", 1914): "Вообще съ 1748 г. Ломоносовъ принималъ участiе въ учрежденномъ при Академiи Историческомъ Собранiи, гдѣ давалъ отзывы о разныхъ историческихъ сочиненiяхъ и диссертацiяхъ. Здѣсь у него постоянно происходили столкновенiя съ исторiографомъ Россiйскаго Государст- ва, академикомъ Миллеромъ, который былъ безпристрастнымъ истори- комъ и заботился только объ исторической правдѣ; Ломоносовъ же считалъ, что иностранцы не должны писать что-либо предосудитель- ное для Россiи, и ставилъ на первое мѣсто литературную обработку историческихъ данныхъ. Это порождало между ними нерѣдко пререка- нiя личнаго характера..." И что было делать иностранцам, если повествование у них доходи- ло до предосудительного для России или напрашивались предосудите- льные выводы? Ставить многоточие или звать Ломоносова в соавторы? Б. Н. Меншуткин ("Ломоносов", 1914): "Столкновенiя, подобныя упомянутымъ выше съ Миллеромъ, съ теченiемъ времени случаются у Ломоносова все чаще и чаще. Причину ихъ надо, вѣроятно, искать въ томъ, что по мѣрѣ приближенiя старости у Ломоносова все сильнѣе стало проявляться сознанiе собственныхъ, безусловно огромныхъ, заслугъ, и отсюда высокое мнѣнiе о самомъ себѣ; нельзя также оставлять безъ вниманiя и успѣхи его при Дворѣ, выразившiеся какъ благосклоннымъ принятiемъ его торжественныхъ одъ, такъ и пожалованiемъ наградъ и помѣстья. Особенно послѣднее событiе не могло остаться безъ влiянiя на него: числившiйся еще до 1748 года крестьяниномъ въ бѣгахъ, Ломоносовъ въ 1753 году владѣлъ уже огромнымъ помѣстьемъ съ 211 душъ крестьянъ." Львович-Кострица о том, почему Ломоносову не давались великие открытия, к примеру, в 1755 г.: "...с увлечением и жаром, которого не могли охладить даже зре- лый возраст и болезни, Ломоносов вел упорную борьбу со своими врагами, благодаря чему его ученые и литературные занятия отступ- или на второй план." * * * Ломоносов как конструктор летательных аппаратов тяжелее возду- ха. Б. Н. Меншуткин ("Ломоносов", 1914): в 1754 году "онъ сдѣлалъ конференцiи сообщенiе объ изобрѣтенной имъ машинкѣ: при помощи крыльевъ, приводимыхъ въ движенiе часовой пружиной, она должна была поднимать самопишущiе приборы для изслѣдованiя верхнихъ слоевъ атмосферы. Она, однако, при опытѣ не полетѣла." Биограф упоминает об этой машинке кратко, а можно было бы и задержаться на теме. Докладывание академикам о приборе с пропеллерами, который дол- жен был полететь вверх, но не полетел, -- случай потешный и пока- зательный. Наверное, образец представлялся как прототип, нуждаю- щийся в доработке. Доработка, разумеется, не воспоследовала. Впечатление: Ломоносов стремился не столько решить какие-то научные или практические проблемы, сколько проявить себя, поярче отметиться в той или иной области. Если тема поддавалась его уси- лиям, он в ней на некоторое время задерживался, а если не подда- валась, переключался на что-то другое. Таким образом он много где прошёлся по вершкам, подметил кое-что незамыленным дилетантским взглядом и навысказывал блестящих предположений, часть которых хотя бы случайно попала в цель. * * * Ломоносов как подхватывальщик. Б. Н. Меншуткин ("Ломоносов", 1914): "Въ 1752 году, когда въ Россiи узнали объ изслѣдованiяхъ В. Франклина надъ электричествомъ, изученiемъ атмосфернаго электричества усиленно занялся другъ Ломоносова, академикъ Рихманъ." "Такую же машину устроилъ на своемъ домѣ и Ломоносовъ, и въ 1753 году лѣтомъ неоднократно дѣлалъ опыты во время грозъ." Здесь Ломоносов даже оказался подхватывальщиком второго поряд- ка: доподхватил то, что сначала подхватил Рихман. Как обычно, Ло- моносов ничего выдающегося в атмосферном электричестве не открыл, но высказал важные предположения, часть которых впоследствии случайно подтвердилась, а часть -- нет. * * * О том, как Ломоносов учился в Германии. Б. Н. Меншуткин ("Ломоносов", 1914): "Для Сибирской экспедицiи потребовался химикъ, знакомый съ металлургiей и горнымъ дѣломъ. Въ Академiи въ то время такового не было; поэтому рѣшили послать за границу, во Фрейбергъ, къ саксонскому металлургу Генкелю, трехъ студентовъ для обученiя химiи и металлургiи. Выборъ палъ на москвичей Ломоносова и Виноградова и на сына горнаго совѣтника Рейзера; имъ дали хорошее содержанiе (1200 руб. въ годъ на всѣхъ) и строгую инструкцiю. 19 сентября 1736 года вышелъ корабль съ нашими студентами изъ Петербурга, а въ Травемюнде пришелъ только 16 октября; затѣмъ черезъ Любекъ, Гамбургъ, Минденъ и Кассель Ломоносовъ, Виноградовъ и Рейзеръ направились въ Марбургъ, гдѣ они должны были изучить нѣмецкiй языкъ, философiю, математику, физику, химiю и механику у проф. Хр. Вольфа, состоявшаго членомъ С.-Петербургской Академiи Наукъ. Ломоносовъ сейчасъ-же принялся за эти науки и новые языки и основательно познакомился съ ними за два съ половиной года, проведенные имъ въ Марбургѣ; до насъ дошли похвальные отзывы, данные Ломоносову Вольфомъ и Дуйзингомъ, преподававшимъ химiю. Послѣ суровой строгости духовной академiи и Петербургскаго университета, наши молодые люди очутились въ свободной атмосферѣ нѣмецкаго университета, среди веселой молодежи; въ ихъ распоряженiи были значительныя суммы денегъ; вполнѣ естественно, что при такихъ условiяхъ проявилась дикость нравовъ и невоспитанность, инструкцiя была забыта, и кутежи стали порядкомъ дня. Ломоносовъ съ своими товарищами стали дѣлать долги, и къ iюлю 1739 г., когда пришло время покинуть Марбургъ, чтобы ѣхать въ Саксонiю, въ Фрейбургъ, долговъ оказалось до 1936 талеровъ, т. е. около 10.000 руб. на теперешнiя деньги. Съ кредиторами пришлось расплачиваться самому Вольфу, пока Академiя Наукъ не прислала ему денегъ; отъ барона Корфа была дана новая инструкцiя, гораздо болѣе строгая; годовое содержанiе каждаго студента было доведено до 150 руб. вмѣсто прежнихъ 400 руб., деньги эти долженъ былъ хранить у себя бергратъ Генкель и объявить по всему городу, что Академiя не будетъ платить по долгамъ, которые сдѣлаютъ студенты." "8 iюня 1741 года Ломоносовъ прибылъ въ Петербуръ, не выполнивъ всѣхъ возложенныхъ на него Академiей обязательствъ. Онъ, повидимому, не подвергся какимъ-либо взысканiямъ за это." От участия в качестве химика в Сибирской экспедиции Ломоносов впоследствии отвертелся. * * * О том, как дружил Ломоносов с Эйлером (Львович-Кострица, "Михаил Ломоносов..."): "Возмущенный Ломоносов написал антикритику на разбор лейпцигс- ким журналом его теории теплоты и отослал ее Эйлеру. Этот ученый отвечал письмом, в котором, описав наглость и недобросовестность подобных критиков, говорит: "Наша (берлинская) Академия сама испытала это: ее мемуары критиковались подобными писателями, между которыми первенствует лейпцигский профессор Кестнер, как бы руководящий всеми литературными известиями Лейпцига, Геттингена и Гамбурга... Кто смотрит на вещи не поверхностно и знает им цену, тот не должен принимать к сердцу суждения, столь пустые и противные очевидности". Ломоносов, чрезвычайно обрадованный этим письмом, позволил себе большую бестактность, в которой ему пришлось потом немало раскаи- ваться: он напечатал письмо Эйлера. Ломоносов забыл при этом даже спросить Эйлера, желает ли он огласки своего частного письма. По- нятно, что этот поступок вызвал справедливое негодование знамени- того геометра, который некоторое время спустя писал Шумахеру: 'Впредь, когда мне случится писать таким людям, буду осторожнее и отложу в сторону всякую откровенность'. Но не будем слишком строги к Ломоносову и напомним читателю, что в это время самолюбие его было раздражено также и литературными врагами." * * * Капица П. Л. ("Ломоносов и мировая наука"): "Хотя некоторые стороны деятельности Ломоносова и критикова- лись, но все без исключения говорили о нем с громадным пиететом и признавали его колоссальное влияние на развитие нашей отечествен- ной культуры - языка, литературы, образования, техники и науки." Слово "колоссальное" здесь лишнее, и доклад Капицы -- частью как раз об этом. "...приходится сожалеть, что до нас не дошел хороший портрет Ломоносова. Портреты и гравюры, которые обычно воспроизводятся, сделаны посмертно и являются копиями с одного и того же оригинала, написанного неизвестным и малоодаренным художником. Только бюст работы Шубина, лично знавшего Ломоносова, дает нам его живой и одухотворенный образ." Другими словами, визуальный образ Ломоносова тоже фальшив, потому что даже скульптор Шубин работал над бюстом Ломоносова по памяти. "При изучении материалов о Ломоносове наибольшую неудовлетво- ренность вызывает то, что никто из наших крупных писателей не нарисовал его облика как человека." Не нарисовал потому, что человеческий облик Ломоносова -- скандалиста, кляузника, "мегаломана" и т. п. -- очень невыигрыш- ный. Ломоносов блистательно выглядит, только если не углубляться в детали его жизни и работы. "Несмотря на свое мужицкое происхождение, он понимал необходи- мость лести и восхваления державных властителей и по-своему справлялся с этой задачей." Исаак Ньютон и Эммануил Кант как-то обходились без этого. "По-видимому, по натуре он не был учителем. Чрезмерный индиви- дуализм не делал из него выдержанного учителя. В результате получилось, что положив столько сил на распространение науки в России, он все же не оставил после себя учеников. Меншуткин, наибольший знаток научной деятельности Ломоносова, говорит: 'что он не создал никакой школы, из его учеников после его смерти по научной части пошел только С.Я. Румовский', впоследствии профессор астрономии Академии наук." Отсутствие учеников у Ломоносова можно объяснить его дурным характером и ревнивой неприязнью к способной молодёжи, имеющей шанс превзойти и затмить. У Лебедева: Румовский "...просил защиты у президента от 'гоне- ния' Ломоносова, требовавшего наказать своего бывшего ученика за непорядки в Академической обсерватории". Так что даже с единст- венным как бы учеником у Ломоносова были сложности. В неотправ- ленном письме Эйлеру Ломоносов даже называет Румовского "Таубер- товой комнатной собачкой". "Казалось бы, что научная работа по химии и физике должна была бы быть его основной деятельностью, поскольку с самого начала своего пребывания в Академии наук, с 1741 года, он занимал место адъюнкта по физике, а через четыре года был назначен профессором химии. Естественно предположить, что при этих условиях гений Ло- моносова должен был оставить крупнейший след как в отечественной, так и в мировой науке. Но мы знаем, что этого не произошло, и это неоднократно вызывало недоумение многих изучавших историю науки. Академик П. И. Вальден в своей речи, произнесенной в Академии наук на юбилее Ломоносова в 1911 году, подробно останавливается на этом вопросе, он указывает на: 'трагизм в участи научных трудов Ломоносова, не оставивших видимых следов в химии и физике'." Разумеется, это трагизм: человек всю жизнь считал, что много работает в науке и что являет собой чуть ли не половину (причём лучшую) Академии наук, а "сухой остаток" трудов оказался ничтожным. "Во всех обширных материалах по исследованию Ломоносова до на- чала нашего века есть только две юбилейные статьи о Ломоносове как физике, обе напечатанные в 1865 году; одна Н. А. Любимова, которая представляет бесталанный пересказ нескольких работ Ломоносова, вторая - всего в пять страничек - Н. П. Бекетова. В обеих больших русских энциклопедиях, как Брокгауза, так и Граната, так же как и в Британской энциклопедии и во французском Ларуссе, ничего не говорится о достижениях Ломоносова как физика и химика." А о чём было говорить? Ломоносов не открыл ни одного вещества, ни одного физического феномена (кроме пупыря на Солнце), зато много лет упорно опровергал лучшие идеи Ньютона. Но мы ведь не будем говорить, что Ломоносов ТОРМОЗИЛ освоение ньютоновских взглядов в России. "...даже современниками Ломоносов был признан большим ученым. Но характерно, что никто из окружающих не мог описать, что же действительно сделал в науке Ломоносов, за что его надо считать великим ученым." В этом соль. Ломоносов был мастер читать ритуальные доклады о пользе наук, дарить наследникам престола свои труды в красивых переплётах и вообще пускать пыль в глаза. "...только теперь выяснилось, что для своего времени научная работа Ломоносова была наиболее передовая и, несомненно, должна была оставить глубокий след в развитии мировой науки. Сделанная Пушкиным более ста лет назад интуитивная оценка Ломоносова как великого ученого была правильной. Все это еще больше заставляет нас недоумевать, как могло случиться, что вся эта научная деятельность Ломоносова прошла так бесследно не только за границей, но и у нас?" "...хотя Ломоносов и много переписывался с Эйлером, лично они не встречались, если не считать возможных посещений Ломоносовым до его отъезда в Германию лекций Эйлера. Итак, в Академии наук в области своих работ по физике и химии Ломоносов был предоставлен почти полному одиночеству. За развитием науки ему приходилось следить по литературе, которая была тогда скупой, личного контакта с крупными учеными у него не было, так как Ломоносов, ставши ученым, ни разу не выезжал за границу, а иностранные ученые для общения с ним в Петербург не приезжали, поскольку тогдашняя Академия наук не представляла интереса." Замкнутый круг. На самом деле это Капица намекает, что его самого надо чаще отправлять в заграничные командировки. "Значение его научных занятий в лаборатории не было понятно чиновникам и двору." Попытка Капицы объяснить якобы странную ситуацию с Ломоносовым. Если бы значение научных занятий в лаборатории было совсем уж непонятно чиновникам и двору, не тратили бы государственных средств на Академию. СОДЕРЖАНИЕ занятий могло оставаться непонят- ным, но ЗНАЧЕНИЕ занятий к середине XVIII века культурные люди уже более-менее усвоили. "Первой причиной того, что работы Ломоносова были мало известны за границей, могло быть, казалось бы, то, что он не придавал значения приоритету своих открытий и недостаточно публиковал свои работы." "Дошедшие до нас материалы показывают, что и Ломоносов придавал значение приоритету, поэтому он публиковал свои работы либо по-латыни, либо по-немецки: обоими языками он прекрасно владел. Свидетельством того, что Ломоносов заботился, чтобы его научные работы были известны за рубежом, служит следующий факт. В 1753 году, когда Рихман был убит молнией, общее собрание Академии наук было отложено, но Ломоносов просил, чтобы ему была дана возможность произнести его речь об электричестве, 'пока она не утратила новизны'. Поэтому президент Академии наук граф Разумовский в день празднования коронования повелел устроить акт: 'дабы господин Ломоносов с новыми своими произведениями между учеными в Европе людьми не опоздал и через то труд его в учиненных до сего времени электрических опытах не пропал'. Речь Ломоносова была после этого разослана многим иностранным ученым. Известно также, что Ломоносов писал о своих работах Эйлеру и ряду других ученых. Следует вспомнить, что личная переписка между учеными в то время рассматривалась как один из наиболее эффективных методов научной информации и все широко ею пользовались. Таким образом, нет никаких оснований считать, что как за рубежом, так и у нас ученые не могли знать о работах Ломоносова. Они их знали, но не обращали на них должного внимания." Не должного внимания, а большого: по-видимому, стилистическая ошибка Капицы. Обращать большое внимание на работы Ломоносова не имело смысла, потому что он частью пережёвывал чужие сопли, час- тью плодил недоказуемые предположения. Кстати, А. А. Морозов в своей очень апологетичной биографии Ломоносова пишет: "...в авторитетном французском критико-библиографическом журна- ле 'Типографские анналы', редактором которого был профессор Парижского университета химик Огюстен Ру, в ноябрьском номере за 1761 год было не только отмечено латинское издание 'Рассуждения о твёрдости и жидкости тел' Ломоносова, но и рекомендовано вниманию учёных в следующей аннотации: 'Вескостью своих доказательств автор показывает, каких успехов достигла Россия в области физики со времён славного правления Петра Великого.'" О том, чтобы работы Ломоносова были известны за границей, заботился Миллер. Львович-Кострица ("Михаил Ломоносов..."): "В одной из последних своих записок наш академик прямо сказал, что давний враг его историограф Мюллер получал писать за границей неодобрительные критики на его сочинения. В этом утверждении Ломоносова, несомненно, заключается доля истины. Иначе зачем же было и Шумахеру, и Мюллеру пересылать как можно скорее все статьи Ломоносова заграничным ученым, причем обыкновенно добавлять, что автор статей хвастается своими новыми открытиями." Пётр Капица продолжает: "Некоторые биографы Ломоносова высказывали предположение, что отсутствие внимания к работам Ломоносова происходило от того, что его идеи были чересчур передовыми. Мне думается, что это предпо- ложение тоже неосновательно." Мнение заслуженно знаменитого физика -- открывателя сверхтеку- чести гелия и пр. И предположения, и открытия разнятся своей значимостью для науки и практики. У Ломоносова, надо думать, не нашлось ничего достаточно значимого. "Опыты его современника Франклина были ему известны, и он их повторял..." Обратим здесь внимание на слово "повторял". Обычное занятие Ломоносова в науке. Проверять чужие эксперименты -- дело нужное, но вот не великое. "В области волновой оптики Ломоносов вместе с Эйлером правильно поддерживал волновую теорию света, предложенную Гюйгенсом, на пу- ти признания которой стоял авторитет Ньютона, упрямо настаивавше- го на своей ошибочной корпускулярной теории света. Но в дальней- шем развитии теории света Ломоносов пошел по ошибочному пути. То же произошло и с Эйлером." А здесь обратим внимание на слово "поддерживал". "Большой интерес представляет самое крупное заблуждение Ломоно- сова в одном из фундаментальных вопросов физики. Как известно, Галилей открыл один из самых удивительных законов природы. Он установил, что масса тела независимо от его природы пропорциональна силе тяготения, или в данной точке пространства просто его весу. Ньютон показал, что этот закон выполняется с большой точностью. Эксперимент Ньютона очень прост, точен и убедителен. У себя в комнате, в колледже, в дверном проеме он подвесил два маятника одинаковой длины, но изготовленные из разных веществ. Оказалось, что маятники всегда колебались строго изохронно независимо от подвешенного вещества. Это могло иметь место только тогда, когда масса тела точно пропорциональна его весу. Ломоносов считал, что это неправильно. Он начал высказываться на эту тему в 1748 году и продолжал до 1757 года. Все эти выска- зывания относились ко времени значительно более позднему, чем опыты Ньютона с маятником. Но Ломоносов все время удивительно упорно боролся против этого закона. Так, в 1755 году Ломоносов предлагает выдвинуть в качестве задачи на премию Академии наук экспериментальную проверку 'гипотезы, что материя тел пропорцио- нальна весу'. Постановка этой задачи, как противоречащей взглядам великого Ньютона, встретила возражения в Академии наук и Эйлер был приглашен в качестве судьи. Эйлер, который обычно был на стороне Ломоносова, в данном случае не поддержал его и был против постановки такой задачи. Следует отметить, что единственный ученик Ломоносова С. Я. Румовский тоже не разделял взглядов Ломоносова, как это видно из его писем к Эйлеру в 1757 году." "Ничто так не поучительно, как заблуждение гения. Мне кажется, что в данном случае это заблуждение имеет не случайную, а более глубокую причину. Чтобы уверенно разобраться в этом вопросе, требовалось уделить ему гораздо больше времени, чем я мог." Здесь Капица скромно уходит от объяснения, чтобы ненароком не опровергнуть тезиса "Ломоносов -- гениальный учёный". "Самое печальное в судьбе Ломоносова было то, что он мог уделить своим экспериментальным работам лишь небольшую долю своей энергии и времени. Но при своей большой эрудиции и исключительной фантазии он не имел возможности подвергать все высказываемые им гипотезы экспериментальной проверке. Поэтому так и происходило, что в тех областях, где Ломоносов работал экспериментально, его теоретические и философские представления лежали на правильном пути. Но там, где он был оторван от практики и где пытался постичь истину дедуктивным путем, он часто сбивался с правильного пути. Если бы он был поставлен в такие условия, где он мог бы более широко развернуть свою экспериментальную работу, например, имел бы много учеников, то, наверное, ошибочных гипотез было бы много меньше." Если называть вещи своими именами, то Ломоносов вместо того, чтобы заниматься наукой, довольно-таки ЛЕЗ в околонаучную админи- стративную работу: в 1757 году он стал советником Академической канцелярии; в 1758 году -- руководителем Исторического собрания, Географического департамента, академических университета и гимназии. Ещё он стремился стать вице-президентом Академии наук, но не получилось. "Мне думается, что объяснение надо искать в тех условиях, в которых наука развивается в стране. Недостаточно ученому сделать научное открытие, чтобы оно оказало влияние на развитие мировой культуры, - нужно, чтобы в стране существовали определенные условия и существовала нужная связь с научной общественностью за границей. Если этих условий нет, то даже такие замечательные научные работы, какие делали Ломоносов и Петров, не смогут оказать влияние на развитие мировой культуры." Нет свидетельств того, что Ломоносов рвался за границу, а его не пускали. Правда, в последние годы жизни Ломоносов был тяжело больным человеком, а собственные деньги растрачивал на мозаичное и бусинное дело, но до того он ездить вполне мог. Но его, по-ви- димому, не приглашали, потому что мешала репутация склочника и потому что в европейских академиях и собственных обзорщиков и предполагальщиков хватало. Впрочем, иностранцы приглашались ведь в петербургскую Академию, так что научного общения Ломоносову вполне могло бы хватать, если бы он не собачился с академичес- кими немцами. "Трагедия Ломоносова усугублялась еще тем, что, как я уже гово- рил, у нас в стране не было тогда своей научной общественности. Отсутствие здорового критического коллектива затрудняло Ломоносо- ву возможность видеть, где он шел в своих исканиях правильным путем и где он ошибался." Здесь -- признание многочисленных ошибок Ломоносова и свалива- ние вины за них на тогдашнюю научную общественность, которая не образовывала здорового критического коллектива вокруг Ломоносова. Можно предположить, что учёные, кроме Леонарда Эйлера, не хотели вступать с Ломоносовым в переписку или что ему было некогда. В целом Пётр Капица существенно покусился на советский офици- альный, политически выверенный борзописный миф о Ломоносове. Это было непросто. Р. Щербаков ("Ныне такие гении весьма редки..."): "...чрезмерное воспевание достижений Ломоносова при существова- вшей в XX в. идеологии, заложенной в 'самой передовой марксистс- ко-ленинской теории' и негласный запрет со стороны государства более конкретного 'внепартийного' анализа его творчества не позволяли исследовать вопрос о реальном разрыве между гением учёного и отсутствием его влияния на мировую науку. Запрет впервые был нарушен П.Л. Капицей на сессии Отделения физико-математических наук АН СССР, посвящённой 250-летию со дня рождения М.В. Ломоносова, 17 ноября 1961 г. Но даже после этого доклад не взялись в 1962 г. опубликовать редакции журналов 'При- рода и успехи физических наук' (главный редактор Э.В. Шпольский). В УФН статья П.Л. Капицы, отражающая содержание доклада, была представлена в 1962 г., и её намеревались опубликовать, но при условии ряда исправлений, на что П.Л. Капица согласия не дал. И только спустя четыре года этот доклад был опубликован в УФН." Со стороны Петра Капицы это был маленький гражданский подвиг. Костёр не угрожал, но психически нормальному человеку идти против всех -- занятие мучительное. Щербаков: "Кроме известной переписки с Вольфом и Эйлером, прямого контак- та с зарубежными учёными Ломоносов не имел. Разумеется, в Европе хорошо знали о его трудах, иначе он не был бы избран членом Шведской и Болонской академий. И тем не менее его идеи и теории не получили там достойного отклика, поскольку они нередко опытно не обосновывались..." Стиль эпохи предполагал опытное обоснование идей, но Ломоносов не успевал ставить эксперименты, потому что идеи из него так и пёрли (правда, в большинстве своём ошибочные), а вдобавок ведь надо было бороться с засилием немцев в российской Академии. У Ломоносова на практике было неправильное и не характерное для лучших его коллег соотношение между умозрительной деятельностью и экспериментаторской. Собственно, я почти что ломлюсь в открытую дверь. К примеру, Р. Щербаков пишет: "Если открытия его современников продолжают 'работать' в физике, а их имена не сходят со страниц монографий и пособий, то этого не скажешь о достижениях Ломоносова." "...недостаточное для работы в науке своей эпохи профессиональ- ное образование, не всегда благоприятная обстановка в самом рос- сийском научном сообществе, отсутствие поддержки со стороны государства, изоляция от европейского мира науки, определённая поверхностность и разбросанность самого Ломоносова в занятиях наукой и многое другое уже из повседневной жизни привели его в конечном счёте к печальному итогу в собственном творчестве." Здесь я не согласен только с "отсутствием поддержки со стороны государства" и "изоляцией от европейского мира науки". * * * Показательно мнение самого Ломоносова о его вкладе в естество- знание. Около 1964 года он составил претенциозный документ "Обзор важнейших открытий, которыми постарался обогатить естественные науки Михайло Ломоносов". Всего в документе перечисляются девять "открытий": "1. На Новых комментариях Петербургской Академии, том I, напеча- таны Размышления о причине теплоты и холода, где доказывается, что сила теплоты и разное напряжение её происходит от внутреннего вращательного движения собственной материи тел, различно ускоряемого, а холод объясняется замедленным вращением частичек." (Согласно теперешним взглядам, не от вращательного движения, а от колебательного.) Из комментария (ПСС. Т. 2. С. 647-652): "Диссертация 'О причинах теплоты и холода' была представлена Ломоносовым Конференции в конце 1744 г. и прочитана там 21 и 25 января 1725 г. При обсуждении Л. было предложено ее доработать. Последняя редакция текста Р. была опубликована в т. 1 Новых комментариев на латинском языке." В диссертации есть ошибочные утверждения, вряд ли основывающиеся \ на опытах. К примеру: "Холодные тела, удельно более тяжелые, в одной и той же согре- вающей среде нагреваются медленнее, а теплые в той же охлаждающей среде охлаждаются медленнее, чем удельно более легкие" Заметим, что Д. Бернулли опубликовал свою "Гидродинамику", излагающую кинетическую теорию теплоты, ещё в 1738 году. "2. Диссертация о причине упругости воздуха приводит жаждущего более обоснованной естественной науки к механическому объяснению причины упругости, исключающему предположение о том, что причина кроется в упругих частичках, но согласованному во всех своих выводах с нашей теорией теплоты." В опубликованной Д. Бернулли в 1738 "Гидродинамике" имелось и кинетическое объяснение упругости воздуха. "3. Основанная на химических опытах и физических началах теория растворов есть первый пример и образец для основания истинной физической химии, особенно потому, что явления объясняются по твёрдым законам механики, а не на жидком основании притяжения." В диссертации 'О металлическом блеске' (1745) Ломоносов пишет: "При растворении какого-либо неблагородного металла, особенно железа, в кислотных спиртах из отверстия склянки вырывается горючий пар, который представляет собой не что иное, как флогистон, выделившийся от трения растворителя с молекулами металла..." Вот тут бы Ломоносову этот таинственный флогистон (на самом деле водород) и уловить, и исследовать, как это сделал 20 лет спустя Генри Кавендиш (1731-1810). Тогда бы и Ломоносову далось действительное открытие. "4. В физической республике не было ясного представления о явле- ниях, производимых природою в царстве минеральном, в недрах зем- ли. Металлурги, когда приходилось им обращаться к другим областям знания, не шли дальше практической химии и ограничивались обычно ссылками на скрытые свойства, пока упомянутый профессор Ломоно- сов, вооружившись физикой и геометрией, в диссертации О светлости металлов (Новые комментарии, т. I) и в Слове о рождении металлов от трясения земли, произнесённом в публичном собрании... года, не показал, как далеко можно двинуться таким путём в раскрытии и основательном объяснении подземных тайн." Из объяснений подземных тайн ("Слово о рождении..."): "морская соль рождается от разрушения растений и животных"; "морская и горная соль состоит из алкалической и из кислого спирта"; "поглощенные животных и прозябающих тел части служат к рождению металлов". И т. д. Есть там и много правильных (с современной точки зрения) вещей, но надо ещё искать, где мог их вычитать Ломоносов. "5. В своём Слове об электрических явлениях, происходящих в воздухе, на основании открытого, объяснённого и доказанного им опускания верхней атмосферы в нижнюю даются вполне приемлемые (если не угодно назвать их несомненными) объяснения внезапных холодов, сил молний, северных сияний, хвостов великолепных комет и т. д. Из этих причин причина северного сияния установлена путём опытов и наблюдений в течение только что прошедшей зимы, о чём и ниже." С северными сияниями и хвостами комет здесь неверно. С приори- тетом в части "опускания верхней атмосферы" -- неясность. В пись- ме академику А. Н. Гиршову (кстати, первый российский академичес- кий еврей?!), который, в числе других, указывал на приоритет Б. Франклина, Ломоносов пишет: "1) Винить меня не станет никто, так как произведения учёных столь поздно доходят до нас, особенно из Америки. 2) Нисхождение верхней атмосферы Франклин только предполагал по догадке; я же вывожу его из внезапного наступления холодной погоды, о чём у Франклина нет никакого упоминания." "6. В Слове о происхождении света и цветов, произнесённом в публичном собрании Академии... года, показывается, сколь прочно и правильно несравненными мужами Картезием и Мариоттом установлена теория света и числа цветов. Здесь также предлагается новая элементарная система и вводится новое, доселе неизвестное свойство первичных элементов, обозначенное названием 'освещение'; утверждается, что оно - причина весьма многих явлений природы, обусловленных мельчайшими корпускулами. Автор в скором времени и весьма основательно подтвердит это новыми доказательствами." "Теория света и числа цветов" установлена Картезием и Мариот- том, несравненными мужами, а Ломоносов добавляет своё тра-та-та и обещает доказательства. "7. В рассуждении о большей точности морского пути, прочитанном в публичном собрании Академии... года, в ?... описывается центро- скопический маятник и в конце добавлен образчик записей, показы- вающих его колебания. Производимые до сего дня в течение более пяти лет наблюдения доказали с несомненностью изменения центра тяжести, так как последние 1) периодичны, 2) приблизительно соответствуют лунным движениям, 3) во всякое время года, при любом состоянии атмосферы, при натопленной и нетопленной печке, до и после полудня всегда дают при наблюдениях одинаковые периоды." Положение Луны влияет на местонахождение центра массы системы Земля-Луна, но не настолько, чтобы обнаружить это имевшимися у Ломоносова средствами как при натопленной печке, так и при нетоп- ленной. "8. В этой работе в ? описывается запаянный барометр или, если угодно, амонтонов воздушный термометр. В этом инструменте подмечено нечто любопытное, а именно, что изменения высоты ртути (хотя обычное отверстие сосуда запаяно наглухо и действие изменчивой тяжести атмосферы вполне исключено) по большей части согласуются с изменением обыкновенного барометра, что весьма наглядно доказывает изменение высоты обыкновенного барометра не только от различного давления атмосферы. Не зависит это и от различной температуры и изменившейся благодаря этому упругости заключённого в сосуде воздуха, так как термометр, находящийся возле или даже внутри сосуда, показывает другое. Кто угодно может проделать этот опыт, запаяв наглухо открытое колено барометра. Причина этого явления имеет громадное значение в метеорологичес- ких вопросах." Ломоносов намекает здесь то ли на изменение силы тяжести, то ли на влияние какого-то четвёртого фактора -- помимо температуры, атмосферного давления и земного притяжения. "9. Из того что установлены бесспорным образом изменения показа- ний центроскопического маятника и центра, к которому стремятся весомые тела, необходимо следует, что и тяжесть тел непостоянна. Чтобы исследовать это, автор озаботился устройством машины, содержащей упругую стальную спиральную пружину, применяемую в больших часах; по устранении всякого трения она при нагрузке в 26 унций чувствует и отчётливо показывает на шкале увеличение веса на 1/10 грана." Повторно получить ломоносовские результаты впоследствии никому не удалось. Общее впечатление от этого ломоносовского текста: недостаточная способность давать внятные объяснения, отделять главное от второ- степенного и своё от чужого. А ещё у Ломоносова вольное обращение со словами "доказательство" и "бесспорно", как будто у него напо- следок стало не совсем хорошо с головой. Основателю "математичес- кой химии" надо было в обращении с доказательствами быть аккурат- нее. Получается, в методологии науки Ломоносов слабоват даже для своего времени. Ломоносов тяготеет не к углублённому исследованию частностей, а к обобщающим, обзорным работам. Насколько можно судить теперь, такие его трактаты, как, к примеру, "Слово о явлениях воздушных, от электрической силы происходящих" (1753) вполне годились в своё время в качестве научно-популярных и учебных текстов (несмотря на самовыпячивание автора и методологическую слабость), а если они не расходились в качестве таковых среди современников или чуть позже, то не столько из-за слабости общественного интереса к такого рода вещам, сколько из-за наличия конкурирующих опусов, а также из-за свежей памяти о несносном характере автора. Известное сумароковское "Угомонился, дурак, и не может более шуметь!" по поводу смерти Ломоносова было ведь сказано от души. У большинства людей, лично сталкивавшихся с Ломоносовым, по-видимому, не имелось большого желания бережно относиться к написанному им. * * * Современный список важнейших достижений Ломоносова. Составлять его трудно, потому что у Ломоносова много мелочей и ничего круп- ного. Экспериментальные достижения Ломоносова: 1. Поправление Бойля в части объяснения изменения веса вещества при прокаливании свинца. (Наверняка, что-то ещё.) Верные предположения Ломоносова: 1. Предположение о наличии газовой оболочки у планеты Венеры. 2. Предположение об электрической природе северных сияний. Правда, Ломоносов связывал северные сияния с земным электричеством, а не с действием космических лучей. И вдобавок электричество было в середине XVIII века дежурным объяснением всяких светящихся непонятностей в природе. (Наверняка, что-то ещё.) Кстати, про северные сияния. Википедия в статье "Андерс Цельсий" (1701-1744): "Наблюдал Северное сияние и описал более 300 своих и чужих наблюдений. Обнаружил, что отклонения стрелки компаса коррелируют с интенсивностью сияния. На этом основании сделал правильное заключение, что природа Северного сияния связана с магнетизмом." Верные объяснения Ломоносова: 1. Указание на наличие у айсбергов подводной части, которая в 9 раз больше надводной. (Надо думать, до Ломоносова на это почему-то не обращали внимание, хотя, разумеется, видели плавание льдин по реке.) (Наверняка, что-то ещё.) Ценные предложения Ломоносова: 1. Разработка способов окраски стекла. (Наверняка, что-то ещё.) Считать вкладом в дело прогресса тоже-формулирование Ломоносовым принципа сохранения вещества и энергии, пусть и самое лучшее для своего времени, я не могу, потому что оно, по-видимому, осталось для домашнего применения Ломоносова и Эйлера. Дать более-менее точную оценку, к примеру, развитию Ломоносовым кинетической теории газов затруднительно, потому что для этого надо сопоставить множество высказываний его о газах с множеством высказываний его коллег-современников, а ещё выяснить, кто с кем общался, кто с кем насколько считался, а также посмотреть, какие из высказываний Ломоносова не сильно противоречат современным взглядам на то же самое. Вместо этого можно просто обратить вни- мание на то, что, в отличие, скажем, от Бойля и Мариотта, Ломоно- сов своей фамилией в теории газов не наследил, как не наследил вообще в физике, а также в химии и т. п. (только в астрономии чуть-чуть: ломоносовский пупырь). Объяснить это единственно нежеланием иностранцев хоть что-то назвать русской фамилией не выйдет, потому что в случае Ломоносова называть было нечего, кроме мелочей, а в науке называть мелочи по фамилиям как-то не принято. * * * О главном художественном достижении Ломоносова. Из интернета (автор пока не выяснен): "Интересна история ломоносовской мозаичной картины 'Полтавская баталия'. Когда ночью 30 апреля 1756 года над Петербургом разразилась сильная гроза, молния попала в шпиль Петропавловского собора и собор сгорел. Его решено было восстановить, и Ломоносову пришла в голову мысль воздвигнуть в центре собора мавзолей над гробницей Петра Первого из черного мрамора, а стены собора украсить яркими мозаичными картинами, изображающими главные моменты деятельности Петра. Две парные большие мозаики - 'Полтавская баталия' и 'Взятие Азова' - должны были занять пространство двух стен, а мозаики меньших размеров - висеть в междуоконных простенках. В 1761 году умерла дочь Петра - императрица Елизавета, - и про- ект гробницы Петра был отменен. Картина 'Полтавская баталия' осталась в усадьбе Ломоносова. Через двадцать лет после его смерти Академия художеств перевезла картину на Васильевский остров, где на задворках Академии стоял темный деревянный сарай. Перевозка и сырость в сарае сильно повредили нижнюю часть мозаики. В 1829 году итальянский мастер-мозаичист, приехавший в Россию на заработки, предложил эту картину реставрировать. Больше года пытался он приготовить смальты ломоносовских цветов, но умер раньше, чем ему удалось достигнуть положительных результатов. За это время деревянный сарай окончательно развалился от ветхости, и картину перетащили в соседнее с ним, тоже деревянное здание мастерских. Однажды мастерские загорелись, и картина чуть не погибла от пожара, после которого продолжала стоять прислоненной к стене того же сарая. Ни в потолке, ни в стене не были заделаны прогоревшие громадные дыры. Дождь и снег попадали на картину, и по стене за картиной текла вода. Через некоторое время под мозаикой прогнил пол, и она много лет продолжала стоять, врезавшие одним углом глубоко в землю. В 1864 году, к столетию со дня смерти Ломоносова, Академия художеств решила поставить 'Полтавскую баталию' в Портике - каменном здании в саду Академии. Когда мозаику подняли, то угол, бывший в земле, оказался без смальт. В Портике мозаика стояла 24 года, после чего ее перенесли в здание Академии и поставили в узком коридоре нижнего этажа, против сквозного прохода в сад. В 1900 году 'Полтаву' перевезли в музей. Чтобы втащить тяжелую мозаику вверх на второй этаж по лестнице, пришлось разрезать ее на девять частей и затем в зале снова собрать. Через 25 лет, когда наступило двухсотлетие Академии наук (1925 год), 'Полтавскую баталию' снова перевезли, на этот раз уже на ее последнее место - на площадку лестницы главного здания Академии наук СССР. Для этого мозаика снова была разрезана на девять частей и снова собрана. Незавидная была судьба у лучшего из художественных произведений Ломоносова. В течение 175 лет эта картина то и дело перевозилась с места на место и, в сущности, никому не была нужна. Брали ее с неохотой, не знали, куда приткнуть, и ждали случая от нее избавиться. В результате перевозок и плохого хранения погибла часть картины и она уменьшилась в размерах. Окончательная реставрация 'Полтавской баталии' была закончена в 1934 году." На свою гигантскую мозаику (9 на 14 футов!) Ломоносов, наверное возлагал большие честолюбские надежды, но подвело здоровье импе- ратрицы Елизаветы Петровны. Якоб Штелин, в искусствах искушённый и человек незлобный, высказывался о "Полтавской баталии" сдержанно. На сегодняшний взгляд она по стилю являет собой среднее между монументализмом и наивной живописью. Мне думается, она скорее хороша, чем плоха; во всяком случае, она годится для использования по назначению, тем более что сегодня нередко выдают за шедевры совсем уж уродства.* * * Переводы научных работ Ломоносова на иностранные языки делались и при жизни его, и вскоре после смерти. Быкова Т. А. ("Литератур- ная судьба..."), среди прочего, отмечает: "Принято считать, что были три французских издания 'Древней российской истории'. " Детальное сличение изданий показало, что все три издания отпечатаны с одного набора; очевидно, тираж не разошелся и дважды был пущен в продажу с новым титульным листом. В обоих переизданиях приложены те же карты России. В экземпляре третьего издания, хранящемся в Государственной Публичной библиотеке, имеются разрешение на печатание, королевская привилегия и список книг, продающихся у де-Вента, которые были приложены к первому изданию; это косвенно подтверждает, что в третьем издании механически заменен титульный лист. К сожалению, мы не можем судить, вызвал ли французский перевод 'Истории' Ломоносова интерес во Франции." "Можно предполагать, что особой популярностью она не пользовалась, что и заставило издателей выпускать ее в продажу под видом новых изданий." "Вторая историческая работа Ломоносова 'Краткий российский летописец' пользовалась за рубежом большей известностью и чаще упоминалась. Она была переведена на английский язык (1767 г.) и дважды на немецкий (1765 и 1771 гг.). Хронологические таблицы русских князей постоянно использовались западными историками. Однако первые шесть страниц этой книги, где Ломоносов в конспективной форме повторил свои взгляды на происхождение русского народа, вызывали всегда резкие отзывы." "Как мы видели, заслуги Ломоносова в области истории были признаны в Англии, пробудили меньше интереса во Франции и вызвали резкие нападки в Германии." Поскольку часть работ Ломоносова, а именно опубликованная на латинском языке, даже не нуждалась в переводе, то можно считать, что Ломоносов был довольно-таки интегрирован в общеевропейский процесс коллективной научной деятельности, а если не слыл за осо- бо выдающегося мыслителя и исследователя, то вовсе не потому, что этому препятствовали языковый барьер, большое расстояние до Пе- тербурга, домоседство гения, предвзятое отношение Европы к Рос- сии, чрезмерная новизна и масштабность высказываний, зависть посредственностей к универсальному гению, а потому что в каждой области своих интересов он не сильно выделялся среди других авторов в лучшую сторону: - имел мало оригинальных исследований; - в своих предположениях зачастую был непроверяем; - в довольно многих случаях поддерживал устаревшие взгляды или предлагал неубедительные альтернативы новым точкам зрения. * * * О россыпи ценных идей в не опубликованных в своё время текстах Ломоносова. Исследователи типа Меншуткина находят там много зна- чительного и "опередившего своё время" на 100-150 лет. Действи- тельно, Ломоносов из-за своих предпринимательских неудач в моза- ично-бусинном деле не имел материальной возможности издавать частным порядком те из своих работ, которые не получили одобрения Академии, а из-за тяжёлой болезни, наверное, не имел достаточных сил для подготовки своих текстов к публикации. Но, с другой сто- роны, в последние годы жизни Ломоносов приобрёл значительное ад- министративное влияние в Академии (стал советником её Канцелярии; у Меншуткина (1947): "фактически стал замещать президента"-- стр. 205), так что наверняка имел большие возможности для проталкива- ния своих трудов в печать. Скромностью Ломоносов никогда не стра- дал, щепетильностью -- тоже, значит, для воздерживания от публи- кации были другие причины. Возможно, это было не опасение оказа- ться непонятым, а осознание слабости или устарелости материала, "опередившего время" (в реальности у Ломоносова имело место не систематическое "опережение времени", а местами случайное совпадение с будущими взглядами на вещи). Ломоносов смотрится "опередившим время" только потому, что копаются именно в его бумагах и не сопоставляют их с бумагами его коллег-современников, тоже наверняка подвергавшихся приступам научного фантазирования. * * * Чтобы не худшим образом жить в обществе, надо хоть с кем-то в нём ладить, и Ломоносов тоже старался поддерживать хорошие отно- шения -- с теми, кто были ему нужны, особенно с вельможами. Вро- де, у него даже были друзья: Рихман и Штелин, к примеру. В целом же он был довольно одиноким человеком, несмотря на наличие семьи, коллег, учеников и пр. Одиночество его проистекало больше не из величия его мыслей, которые не с кем было разделять, а из его дурного характера, который, в свою очередь, был, наверное, обус- ловлен каким-то повреждением головного мозга (возможно, будущий светоч получил в детстве веслом по затылку -- или что-нибудь в этом роде). Некоторые исследователи Ломоносова трактуют его психические особенности как признаки инфантильности. Максимализм, завышенная самооценка, обидчивость -- действительно, характерны для людей инфантильных. Инфантильность -- обычный спутник гениальности, следствие перекосов в психическом развитии. "Гений" -- это ведь только склад психики, а не ранг, присваемый за достижения. Гений не обязательно выдаёт великий продукт: хватает гениев, которые всё тужатся-тужатся, но толком так никогда и не рожают, а если вдруг рожают, то какую-нибудь странную "неведому зверюшку". По-видимому, Ломоносова не выперли из Академии за склочность и агрессивные выходки не только потому, что у него имелись очевид- ные достижения, но также потому, что вражда в Академии отнюдь не замыкалась на Ломоносове, так что у него, как правило, находились союзники и соответственно защитники. С тем же Миллером Ломоносову случалось объединяться против Шумахера. Нахрапистый Ломоносов явился в Академию наук, чтобы побеждать. Сама фамилия Ломоносова подразумевала его доминирование: ведь ясно же было с учётом телосложения, что это Ломоносовы ломали другим носы, а не другие ломали им. Забавно, что у видного био- графа Ломоносова фамилия Меншуткин, означающая: быть на подхвате, смотреть снизу вверх, сочинять чужие жизнеописания. Ломоносов за многое хватался, во многих областях отметился, но в основном как компилятор, продолжатель-развиватель, высказыва- тель ошибочных предположений. Впрочем, даже компилятивные работы кто-то ведь должен делать, если возникает потребность в обзоре, учебнике, перетаскивании материала из чужой культуры в свою. Собственно, ВСЕ учёные работают приблизительно так же, как Ломоносов: взгромождаются на плечи гигантов, подхватывают и до- полняют идеи коллег, плодят предположения, часть которых случайно оказывается верной (случайно, потому что на этапе первого публи- кования ничем не отличается от части, которая впоследствии оказы- вается ошибочной). Но некоторым из них таким образом удаётся вый- ти на что-то существенно новое и важное. Особенность Ломоносова -- в том, что он как раз не вышел, но ему представлялось, что вы- ходы таки были, и он сам об этом заявлял неоднократно, определён- но и с вызовом, а поверхностные исследователи его научных трудов "покупались" на эти заявления, потому что в головах у них не укладывалось, что такой талантливый и преданный науке человек мог давать неадекватные оценки самому себе. У большинства людей, особенно малообразованных, есть пиетет перед учёностью, и Ломоносов этим пользовался: представлял себя носителем великих знаний и радетелем за науки. Носителем и раде- телем он действительно был, а что не добавил в науки ничего принципиально нового и не решил ни одной насущной технической или технологической проблемы, так на это в его время обращали мало внимания, поскольку учёных разводили в стране больше ради нацио- нального престижа, а не, скажем, ради инноваций. Ломоносов ничего существенного не открыл, никакой значительной теории не выдвинул, но в науке работал много и пользу принёс на- верняка большую хотя бы своими переводами чужих работ и несмотря на свою критику Ньютона. В конце концов участие в научных дискус- сиях, проверка чужих экспериментов, додумывание чужих гипотез, рецензирование чужих текстов, моральная и информационная поддерж- ка начинателей -- это в науке тоже нужный труд, без которого она развиваться не будет. Ломоносов -- титан, ничего толком не натитанивший, кроме моза- ичного и бусинного дел, после его смерти вскоре заглохших (мозаи- ки и сегодня остаются маловостребованным средством изображения и декорирования -- из-за своей дороговизны). Б. Н. Меншуткин ("Ломоносов", 1914): "Въ настоящее время извѣстно до 12 мозаичныхъ произведенiй, сдѣланныхъ самимъ Ломоносовымъ или подъ его руководствомъ, и 4 произведенiя, въ которыхъ авторство Ломоносова не могло быть документально установлено..." Во времена Ломоносова быть атомистом и верить в сохранение вещества и множественность миров означало всего лишь следовать веяниям эпохи (за высказывание таких взглядов уже отмучились в застенках инквизиции и сгорели на кострах другие). В русской поэзии Ломоносов был большим новатором, но работал всё-таки преимущественно по немецким образцам. В науке Ломоносов себя как гений не проявил, хотя и отличался научной смелостью, масштабностью, фантазией, догадливостью, буйным характером. Не имитатор, но всё-таки любитель пустить пыли в глаза. Довольно большой карьерист, разыгрывавший национальную карту. В части прорывов к новым представлениям о мире он -- фигура не уровня Аристотеля, Коперника, Бруно, Ньютона, Лейбница, а значительно ниже: все научные работы Ломоносова, включая заметки по "физической химии", -- не революционного качества. Он -- эрудированный додумывальщик и обобщальщик с претензией на широкий охват. Что касается частной жизни Ломоносова, то здесь нет оснований ни сильно завидовать ему, ни сильно сочувствовать: он немало получил от жизни, но и немало заплатил за это. Ломоносов, как и Галилей, посидел немного в заключении, но Галилей -- за науку, а Ломоносов -- за пьяный околонаучный скандал. Не бог весть какой счастливчик, не бог весть какой страдалец. Выбился из крестьян в помещики и статские советники, зато много болел и рано помер. Женат был только один раз. Из трёх его детей дожил до взрослого состояния и дал потомство только один ребёнок -- дочь Елена. (Припомним, что статский советник -- это чин V класса. Всего было XIV классов, счёт сверху вниз. Чин Ломоносова соответствовал военному чину бригадира -- промежуточному между чинами полковника и генерал-майора.) Выходцу из крестьян дослужиться до статского советника -- это значило сделать блистательную карьеру. Если бы Ломоносов ещё и большие практические проблемы при этом решил и вдобавок не был весьма конфликтным человеком, то получил бы, наверное, и (вице) президентство в Академии, и графский титул. До 1917 г. Ломоносов пупырился в русской культуре умеренно, а после 1917 г. пошёл в рост благодаря своему почти пролетарскому происхождению (при некоторой предвзятости отец Ломоносова мог бы в 1930-х сойти и за поморского кулака, но большевики, когда было нужно, закрывали глаза и не на такое). Культивировать сегодня Ломоносова в качестве светила "мирового уровня", основателя Московского университета, открывателя закона сохранения вещества и т. п. -- значит продолжать давний советский пропагандёж и поддерживать нынешний кремлёвский, имеющий целью заговаривание зубов русскому народу, чтоб не мешал распродавать и гробить Россию. Русским людям сплочаться и мобилизовываться надо не на основе общих мифов, а на основе нового мировоззрения и нового образа жизни, отвечающих глобальным реалиям и способных обеспечить решение национальных проблем и достижение глобального доминирования на благо русских, россиян и всего человечества. * * * Не дутая, а вполне заслуженная репутация великого учёного у Дмитрия Ивановича Менделеева (1834-1907). Показательно, что в всской Википедии очень большая статья о Менделееве НЕ ИМЕЕТ НИ ОДНОГО УПОМИНАНИЯ ЛОМОНОСОВА (по состоянию на 29.08.2013), хотя периоды творческой активности двух этих человек разделяются промежутком лишь чуть более 100 лет и Менделеев работал частью в тех же областях, что и Ломоносов ("русский учёный-энциклопедист: химик, физикохимик, физик, метролог, экономист, технолог, геолог, метеоролог, педагог, воздухоплаватель, приборостроитель"), и даже тоже имел академические проблемы с немцами ("в 1880 году выдви- гался в академики, но 11 (23) ноября был забаллотирован немецким большинством Академии"). Думаю, надо понимать это не так, что Ломоносов опередил не только своё время, но и время Менделеева, а так, что никакой конкретной преемственности между Ломоносовым и собой Менделеев не видел и научного наследия Ломоносова напрямую никак не использовал (может быть, потому, что профессор Б. Н. Меншуткин ещё не успел открыть на Ломоносова глаза русскому народу.) * * * Я уверен, что если бы я написал книжку с названием вроде "Ломоносов -- непонятый русский гений" или "Русские против Запада в науке и технике: триста лет борьбы" (но бы начал её всё равно с героического образа Ломоносова, а ещё насовал туда побольше иллюстраций -- от ломоносовского летающего самописца до новейшего автомата Калашникова), эта книжка имела бы немалый шанс на успех в среде добросовестно патриотствующих образованцев -- любителей потявкать на самостоятельно думающих людей -- хотя и представляла бы собой тенденциозный подбор односторонне истолкованных фактов и баек. Я полагаю, что у подавляющего большинства современных человеков нет вкуса к правде: они пялятся в телевизор, голосуют за демаго- гов и тянут в копилки своих убеждений не то, что провереннее и обоснованнее, а то, что приятнее; что обеспечивает им расслабле- ние, самолюбование и самооправдание или даёт поводы для удовле- творения естественного, эволюционно отшлифованного человеческого желания кого-то унизить, избить, убить. Когда ставится вопрос, принять или не принять некоторую точку зрения, они руководствуют- ся не тем, насколько она отвечает критериям истинности (худо-бед- но выработанным в науке и философии, но в массовом образовании не прививаемым, чтобы было легче манипулировать плебсом), а тем, насколько она согласуется с той галиматьёй, которая накопилась у них в головёнках благодаря кино, СМИ и школе; насколько она соответствует позиции их "партии"; насколько она обеспечивает им непосредственные удобство и выгоду. * * * Есть две большие интеллигентские группировки (в России и не только в ней): патриотствующие и гуманиствующие. Различия между ними в психологическом аспекте небольшие: патриотствующие чуть более склонны коллективно грызть чужих, гуманиствующие -- сосре- доточиваться на личном потреблении. Обе в своих центральных идеях имеют малое отношение к решению глобальных проблем, большое -- к усугублению их. Обе в конечном счёте готовят глобальную катастро- фу. Ломоносов -- любимец российской патриотствующей интеллигенции -- является выражением её собственных умственных качеств (не про- сто же так она в него впёрлась!): во многом небесталантности, ме- стами блестящести или даже гениальности, но в целом также поверх- ностности, предвзятости, злобности, неспособности производить действительно самые нужные вещи.
Мозаика "Полтавская баталия" Михаила Ломоносова.Литература
Быкова Т. А. "Литературная судьба переводов 'Древней российской истории'" М. В. Ломоносова. Гусейнов Г. "Некоторые особенности риторической практики М. В. Ломоносова", с сайта lomonosov.lit-info.ru Жиглов В. И. "За что Михаил Ломоносов был приговорен к смертной казни?", с сайта topwar.ru. Капица П. Л. "Ломоносов и мировая наука", 1961. Лебедев Е. Н. "Ломоносов", М., "Молодая гвардия", 1990. Ломоносов М. В. "Явление Венеры на Солнце, наблюдённое в Санктпетербургской Императорской Академии Наук Майя 26 дня 1761 года" (Санкт-Петербург: Типография Академии наук, 1761). Лотман Ю. М. "К вопросу о том, какими языками владел М. В. Ломоносов", "XVIII век", вып. 3, Москва-Ленинград 1958, с. 460-4622 Львович-Кострица А. И. "Михаил Ломоносов. Его жизнь, научная, литературная и общественная жизнь". Меншуткинъ Б. Н., "Ломоносовъ Михаил Васильевич", 1914. Меншуткин Б. Н., "Ломоносов Михаил Васильевич", 1947. Морозов А. А. Михаил Васильевич Ломоносов, М.: Молодая гвардия, 1950. Чанышев А., "Философия в Московском университете", 2003. Шевырев С.П. "История императорского Московского университета, написанная к столетнему его юбилею. 1755-1855". Репринтное издание. М.1998. Щербаков Р. Н. "Ныне такие гении весьма редки..." (К 300-летию со дня рождения М. В. Ломоносова).
Возврат на главную страницу Александр Бурьяк / Михайло Ломоносов аки пупырь в русской образованческой поп-культуре
|