Буров Владимир Борисович
Маргарита и Мастер

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Роман полностью.

  
  
  
   ММ - Мастер и Маргарита - 2,
   или
   Маргарита и Мастер
  
  
  
   Глава 1
  
   Место Встречи - изменить? Нельзя!
  
   Да-а, когда это было? Нисан помню, число нет. Зачем распинать людей весной, когда старикам хочется играть, а детям мечтать о жизни?
   Смысл только один:
   - После смерти:
   - Всё только начинается. - Из чего следует, что гробовщик Адриян Прохоров не только чуть не проспал похороны купчихи Трюхиной, но, что еще важнее:
   - Полностью проспал свои собственные похороны, - и очутился на том свете, как будто просто так:
   - Взял и пришел, - ибо:
  
   - А хоронить-то некому, если гробовщик сам умер раньше времени. - Более того, раньше даже своих похорон.
   Так бывает? Очевидно, что да, если Пушкин послал нам уведомление об этом. О чем? О том, что живем мы, как и Германн в:
   - Семнадцатому нумере Обуховской больницы.
   Только не надо категорически путать ее с сумасшедшим домом, ибо переводится это место, Земля, как место, где:
   - Проходит Их - Хомо Сапиенсов - Ини-ци-а-ци-я-я-я.
  
   Ну, и значится, видим, как на бульваре мечутся двое в поисках чего-нибудь холодненького.
   - Пиво есть?
   - Пиво теплое.
   - Но без хлорки?
   - Хлорка перебивается пивом, поэтому узнать нельзя. Тем более, пиво только в бутылках.
   - Почему?
   - Вам надо разбавленное, что ли?
   - Не хотелось бы.
   - Есть пару бутылок чешского. В холодильнике.
   - Давайте!
   - Вы хотя бы слышали когда-нибудь, скока такое пиво стоит?
   - Ну, две цены, наверное, - сказал один.
   - Много, я считаю, полторы достаточно, - сказал второй.
   - Если денег мало, берите одну в виде холодной, другую, как теплую.
   - Нет, нет, в такую жару теплое не пьют, - сказал первый, которого звали ММ - Михаил Маленький.
   - Тем более, если я буду пить холодное, он, естественно теплое не захочет, - сказал второй, его звали Германн Майор.
   Вот именно так Германн - с двумя НН, как в Пиковой Даме, что должно, видимо, было означать такую степень серьезности, что, нет:
   - Не обязательно с ума сойду на 101 километр или в Кащенко, а:
   - Трагедия произойдет обязательно. - Как в данном случае:
   - Даже из-за пива, - если оно недостаточно комфортабельно охлаждено.
   Майор - потому что любимой его фразой, с которой он начинал каждое свое выступление на заседаниях Союза была:
  
   - Зажирели вы здесь, на вольном-то поселении. - И иногда добавлял, если был очень рассержен:
   - А Зона не далеко, - и некоторые особо чувствительные дамочки действительно падали в обморок. - И тогда он мрачно добавлял - это было, правда, когда он был председателем Союза - что бывало не каждый год:
   - Держать строй!
   И это всё несмотря на то, что фамилия Майор - была настоящая.
   - А эта, как ее, знаменитая апельсиновая-то есть хоть? - спросил он.
   - Была, - ответила буфетчица, - да кончилась.
   - Давно?
   - Лет тридцать назад, кажется. Теперь тоже есть, но тока фанта.
   - Нет, она слишком сладкая, а у меня подозревают диабет.
   - Что значит, подозревают? Взяли бы да проверили.
  
   - Боюсь. И знаете почему? Боюсь тогда в Грибоедова не пустят.
   - Кто? - испугался даже Михаил.
   - Диабет.
   - Действительно, вдруг его на самом деле нет.
   - Ну, вы выбрали что-нибудь, а то я сама хочу пойти выпить кофе.
   - Может быть, и нам кофе? - спросил Михаил.
   - Оно хотя бы с пенкой? - спросил Майор.
   - Кофеварка немецкая, - ответила барменша, - Эрика Краузе.
   - Эрика? Чё-то не слышал, - сказал Германн Майор, - а ты? - он хлопнул по плечу напарника.
   Правда, напарниками они не были, а так приняла решение барменша. И выразила свою мысль фигурально:
   - На дело собрались?
   - Естественно, - только и мог ответить Миша, у которого ноги были не то, что коротковаты, но было бы лучше, как часто думал он:
   - Если бы они могли вытянуть его рост со 175-ти до 185-ти санти. - Другие не особенно жалуются и на 165, даже на 160, а тут, действительно закономерно:
   - Очень надо 185. - Нет, тянут уже, но где? Неизвестно. Тем более известно, что надо для этого дела ломать прежние нохги:
   - Обязательно. - Не хотелось бы лишаться того, что есть во имя того, что хочется. А с другой стороны, так могут и признать:
  
   - За чужого сына. - А без родословной, может статься:
   - И посмеяться, как следует не разрешат.
   А так надо чего-то вот так уж, позарез, побежал на коленках к президенту, да и лбом в окружающий газон мрамор:
   - Мол, ничего не боюсь, а лоб расшибу, если надо.
   Дайте только пятикомнатную на Кой Кого, и семь гектар, как у Познера на Рижском шоссе. Впрочем, а сколько у Любви Успенской? Может и мне столько же попросить? Кусты, любовь, деревня, праздность, сирень - я предан вам душой, всегда я рад замерить разность между смородиной и мной. Клубника - вечная подруга народа местного, как знать:
   - Приду с ней утром, а ты ишшо ванну - на четвертом этаже:
   - С картошкой будешь принимать.
  
   - Какое дело?
   - Вот? - слегка поперхнулся Миша толстой пенкой.
   - Я грю, может и меня с собой возьмете? - спросила буфетчица.
   - Ты, чё, в натуре, Сонька Золотая Ручка, что ли? - мрачно осведомился Майор.
   - Та не, я ар... я ар...
   - Не можешь выговорить? - тоже приготовился к худшему Михаил.
   - В армию хочешь? - Германн осмотрел ее с головы до ног и обратно, заглянув даже за прилавок, где они были - чуть выше колен. - Скромно.
   - Что? - спросила она уже совсем робко.
   - Юбку подними, - сказал Миша.
   - Не совсем, не совсем, - придержал ее Германн, - и так хорошо уже видно:
  
   - Их есть у меня.
   - У тебя? - не понял Михаил.
   - Надо загадать желание - кому повет, тот и возьмет.
   - Может не надо торопиться, - сказала девушка.
   - Почему?
   - Вы не знаете, чего я хочу.
   - Ты не сказала?
   - Пока нет.
   - Мне послышалось было:
   - Артисткой хочу быть!
   - Прошу прощения, но нет, ибо вижу: я не Мэрилин Монро.
   - Почему это видно? - спросил Миша.
   - Волосы не те, не блондэ.
   - Это вер-на-а, - согласился Германн.
   - Но я могу петь.
   Пришлось заводить Эрику Краузе в следующий раз - у ребят дрогнули руки, они фыркнули, как лошади, понявшие, что у хозяина осталось мало денег, и опять будет просить подыскать ему богатую невесту.
   - Петь все могут, - наконец подытожил Миша, - опять начиная вторую чашку с толстой пенки.
   - Да?
  
   - Разумеется, - поддержал разговори Майор.
   - Что мне тогда делать? - спросила она, и добавила: - Если предположить, что мне уже надоело поить пивом, теплой апельсиновой, и хорошим кофе с полутора сантиметровой очень вкусной пенкой разных оболтусов и обалдуев? Кстати, - добавила она, - к вам, я вижу, это не относится: вид не только приличный, но и очень, очень умный.
   Третий раз кофе наливать не пришлось, но было близко к этому, ибо Миша все-таки выронил чашку, и попросил:
   - Ту бутылку, которая холодная, - я заплачу вдвойне, и если возможно, рублями, курс опять подняли, не стал менять доллары.
   Майор удержал, но маленькое пятнышко все же царапнулся лацкан его пиджака.
  
   - Простим ее? - сказал Миша.
   - Ладно, но и вы к нам, в том смысле, что извиняйте: не часто люди вот так прямо в лицо говорят правду - разволновались.
   Сейчас у нас дело, - продолжил Германн, - а чуть позже мы опять подойдем, но вы к этому времени подготовьте, уж сделайте милость:
   - Всю программу сразу.
   - В каком смысле?
   - В том смысле разъяснил Михаил, - что и литературу, и басню, и песню.
   - Простите, первое, что было? Я запишу, если вы не против. Первое - это литература? В каком, простите, смысле?
   - Напишите э литл эссе.
   - А! понятненько, басня - это про лису - знаю, песня про Высоцкого тоже знаю. Чапайте пока до вашего делу, а я сейчас быстренько всё изготовлю.
   - Точно тебе говорю, - когда они двинулись по аллее сказал один, - купит бутылку Камю, а потом лучше сюда не ходи - замучает требованиями: когда, да будет ли толк?
   - Надо самим купить ей что-то хорошее, и будет всегда держать для нас холодное пиво, и горячую кофе.
   - Горячую?
   - А что, уже можно и так.
   - Можно, если иметь в виду чашку, а не ее кофе.
   - Ты отстал от жизни Фока. - Но время приблизилось к двенадцати и они сосредоточились.
  
   Медиум:
   - Гена Хазанов даже в этом - приличном - возрасте ходил на Красную Площадь подрабатывать Брежневым - очень похож.
  
   - Никого. Почему?
   - Ты думал, они придут заранее?
   - Они? Нет, я думаю, он будет один.
   - В общем так, я буду с ним разговаривать, а ты рыскай глазами по сторонам, но не подавай вида, что заметил.
   - Заметил, что?
   - Ты забыл? Он точно будет не один, как минимум двое будут на хвосте, но в незаметном виде.
   - Ну, окей, я постараюсь их узнать. Хотя - не поворачивайся - у нас, в том смысле, что у тебя за спиной, а вижу так, невооруженным взглядом именно двое уже сфотографировались.
   - Но это бабы, - сказал Миша.
   - Откуда знаешь?
  
   - Шанелью номер пять потянуло.
   - Этого не может быть, потому что не может быть никогда.
   - А никогда не может быть никогда, потому что уже:
   - Было, было, было.
   - Кстати, ты бинокль с собой не взял?
   - Зачем?
   - Мы не договаривались?
   - Подожди, я сейчас повернусь, и увижу их и без бинокля, а чтобы никто ничего не заметил, ты поворачивайся вместе со мной.
   - Там нет ничего интересного
   - Будешь смотреть на Чистые Пруды.
   - Это скушно, но ладно, посмотрю.
   Почти сразу Майор негромко рявкнул:
   - Я их узнал.
   - Не может быть! - тоже тявкнул от волнения Миша Маленький.
   - Точно тебе говорю, это...
   - Подожди, теперь я скажу.
   - Не надо.
   - Почему?
   - Ты ничего не можешь видеть в прудах.
   - Нет, вижу, вышел водолаз. И мне понятно: информация не просто просочилась в массы, а хлещет ручьем, как в самом начале утопления Титаника.
  
   - Кто-то проболтался, но кто, если предположить, как и раньше:
   - Никто ничего не знал.
   - Я никому ничего не говорил.
   - Я - само собой. Ну, хорошо, говори, кто там?
   - Это Тетя и Мотя, их недавно выгнали с теле.
   - Когда недавно, давно уже. Говорят, работают контролерами на входной двери в Нанокорпорацию.
   - Скорее всего, только числятся, а работает кто-то другой.
   - Тогда понятно: от нечего делать есть время, чтобы узнать важную информацию об этой нетрадиционной встрече. Но баб сюда не берут, чего им надо?
  
   - Может, случайно здесь прогуливаются, зашли на пенку с кофе к Эрике?
   - Так не бывает.
   Они стали оба смотреть на Тетю и Мотю, и поняли, что они, да, дефилируют, но, как сказал Майор:
   - Не сюда.
   - Тут только два варианта, - сказал Михаил: - Или место встречи всё-таки, наконец, удалось изменить, или.
   - Или - я доскажу - своим ложным маневром дамы хотят сманить нас с насиженного места, куда мы пришли первыми.
   - Как выбрать?
  
   Подумать они не успели, так как водолаз, на которого они больше не смотрели - думали или утопленников ищет, или рыбу ловит стрелами, а это отношения к делу не имеет - хлопнул их огромными лапами по плечам, но тут же мягко добавил:
   - Заждались, голубчики?! - и склонил с высоты своего почти двухметрового роста - 194-196 - чуть улыбнувшееся лицо.
   Германн Майор взялся за сердце, как его тезка в Пиковой Даме, когда проиграл всё, что было нажито трудом всех предшествующих поколений, и понял, что:
   - Придется идти в киллеры, ибо нигде больше хорошо не платят обычному человеку - Хомо, так сказать:
   - Вулгарис. - Конечно, каждому хочется собирать бабочек и разговаривать с лютиками на своих семи гектарах, как некоторые, но информейшен о такой ситуэйшен - не доходит до нас сиськи-миськи, что значит:
   - Никогда не известно, когда она появится в природе и обществе, чтобы успеть первому схватить за ее тонкий-тонкий мыший хвост.
   А Миша только присел, и так, на полусогнутых приготовился бежать, надеясь, что все примут это бегство за шутку. Нет, страх был - не скрою - но не один, а напополам с тем, что называется:
   - Ему и больно и смешно, - когда одна из трех жен просит повысить плату за алименты. - Ибо:
   - С одной стороны:
  
   - Рабо-о-отать-ь на-а-адо-о, а с другой стороны, появилась надежда, что, наконец-то, будет, как это и написано:
   - Сами, сами всё дадут, - а если и догонят, то ноутбук на перевод бабла в оффшор, уж будет навострен. А если нет, то хоть на Титаник, но сяду, чтобы - если уже не удалось письмо послать - самому оказаться:
   - Далеко от берега.
   - Вот Вы какой! - Миша вернулся с раскрытыми для объятий руками, но постепенно опускал их все ниже, и ниже, так как лицо водолаза - чем ближе он подходил - становилось меньше похожим на букву В - в ее импортном варианте, а приобретало наоборот черты экспортной буквы Н. Можно, с небольшой натяжкой, идентифицировать эти буквы, как Веру и Надежду, но все равно:
  
   - Без Любви, - толку не будет.
   - Хау а ю. - Без вопросительного знака первым сказал Германн, так как на знак духу уже не хватило.
   Миша осмелился протянуть лапу, но она осталась незамеченной.
   Когда сели на скамейку Э предложил так и называть себя:
   - Э, - но ребята смутились:
   - Не можем.
   - Почему?
   - Страшно, - сказал Миша. - И знаете почему? У меня есть долги перед женами, и боюсь, при упоминании этого знаменитого Э-управления, они будут только увеличиваться.
   - Я тоже стесняюсь, - сказал Германн, - и знаете почему?
   - Почему?
   - Похоже на поставленную на уши Дабл В в ее импортном исполнении.
  
  
  
   Глава 2
  
   Продолжение
  
   - А вы не заметили, что и Н - похоже.
   - Вы думаете, что все буквы в принципе похожи на Дабл В - в эмпорте? Прошу прощения - здесь пока И.
   - Из И тоже можно сделать W, - сказал водолаз.
   - Как?
   - Сдвинуть на полшага интервал между ними.
   - У нас дроби запрещены, - сказал Германн.
   - Почему, не понимаю? - сделал удивленное лицо Н.
   - Единовластие не допускает деления целого уже числа на его части.
   - Да, - согласился Миша с напарником, - все деньги уже давно в оффшоре, как их можно еще раз поделить? Ответ - нельзя.
   - Так сказать - непредставимо, как это и было, кажется, еще даже при Аристотеле, - сказал Майор. И добавил:
  
   - Тем более, даже если букву N перевернуть с ног на голову - всё равно ничего не изменится.
   - Вы не пробовали зеркало? - спросил водолаз, похожий в голограмме Михаила Маленького на большученную букву Н.
   - У нас мебеля импортные - они все без зеркал, - сказал Германн.
   - Верю, но вот посмотрите, - он поднял левую ладонь, на которой проступила белая на розовом фоне буква N, становясь - если присматриваться - наоборот, огненной на белом фоне.
   - Похоже на молнию на Луне, - сказал Германн.
   - А теперь обернитесь, - и он показал правую ладонь.
   И они увидели, как N на левой ладони сначала превратилась в восточную Н, и на правой проступила буква И.
   - По-хо-же-е, - только и мог сказать Миша.
  
   Далее, приходит парень ростом 170 см, а скорее даже 168, которые он сам выдает за 177, и говорит, когда его спрашивают:
   - Кто ты? - и показывают на высоченного и здоровенного мужика, преподавшего уже им урок, который Пушкинский NN преподнес жителям села Горюхина:
   - Показал, что их место в собачьей конуре.
   - Его номер 16-й, - говорит парень. И добавляет:
   - А впрочем, познакомьтесь - это мой повар.
   Почему-то после этих слов даже Тетя, курсирующая с Мотей на горизонте метрах в ста, и таким образом надеясь поймать удачу за хвост раньше, чем другие, не замечая, что ее уже ту юс - используют как:
   - Зрителя, - спотыкается, а удивленная этим состоянием подруги Мотя поздно замечает идущее ей навстречу дерево, и более того, так и не сворачивает, пока Мотя не находит его своим лбом.
   - Я в шоке, - говорит Тетя, - почему-то все идут не туда, куда надо - не в нашу сторону, а к ним, как будто там расположена пивная. Ты вообще правильно записала координаты? - Далее слова из ММ, которые говорит Воланд перед тем, как уходить, в том смысле, что Аннушка уже пролила масло. А именно:
  
   - Раз, два... Меркурий... - прошу прощенья - это уже было, было, было, а вот современный перевод:
   - Брюс Виллис опять в своем репертуаре, вылез из канавы - но к этому мы уже привыкли: значит, что спасать кого-то будет точно, но надо же:
   - Докатился до того, что будет теперь спать с хохлушкой. - А они гордые:
   - Намучается. - А потребует она немало, если не новый дом на Луне, то Луну, как таунхаус на горе в Беверли Хиллз. А на горах, если они Лысые - сами знаете, кто живет.
  
  
   Медиум:
   Тетя и Мотя стоят у Грибоедова. Мимо бредет солидный мужик.
   - Ты не Луна? - говорит Тетя.
   - Ну, в смысле, не Луначарский случайно будешь? - спрашивает Мотя.
   - Возможно.
   - Дай конрамарку.
  
   Участвуют Жирмунский, Виктор Шкловский, Юрий Тынянов, Алексей Толстой, Демьян Бедный, Маяковский, Есенин. А также некоторые уже умершие артисты:
   - Михаил Козаков, Абдулов, Ролан Быков, Янковский, Пуговкин, Алейников, Борис Андреев и др. по четыре человека сидят за столами в Грибоедове.
   Нагиева периодически, как будто это он сам, заменяет дама. Кто? Ксения Собчак?
   Иисуса Христа играет Владимир Высоцкий.
   Возможно ли сделать по Аристотелю:
   - Провести весь роман в одном ресторане. Наверное, будет скучно. Ну, баня, сауна, добавить Берендей, еще какой-нибудь кабак. Или надо реально перейти в 1-й век.
   Рассказ в параллельном времени должен быть?
   Ресторан Россия будет называться Иерусалим, а еще какой?
   Скорее всего должно быть Другое время. Но и там, как говорится:
   - Та же дребедень - ресторан.
  
   В пьесе Машенька самое интересное бой на мечах со щитами.
   В детективе - удар ногой и противник, ломая дверь шкафа влетает в него - тоже:
   - Все, что есть интересного в книге. - Это рассуждения за столами или на собрании о литературе.
   Кто Степа Лиходеев?
   Метрдотель - Этуш.
  
   Директор ресторана Примаков. Или лучше - финдиректор Римский?
   Кто вообще - Маргарита? Тоже Нагиев? Вряд ли.
   Степа Лиходеев - Машков - две клички: Олигарх и Машинист.
   Куда деть Домогарова?
   Пилат - Жириновский.
   Парфенов с женой - кто? Гости из Америки Бонни и Клайд? Ходят по кабакам и устраивают ограбления?
  
  
   - Могу я для своей просьбы применить Мой Метод? - спрашивает Михаил Маленький у - уже у самого Эн.
   - Хороший метод? - спрашивает Эн.
   - Жена иногда не только разрешает мне им пользоваться, но и даже просит:
   - А побегай-ка ты Ефремушка, на коленках.
   Дело в том - о чем все знают - что я умею ходить на полусогнутых - но могу не только ходить, но и бегать на коленках.
   - Так что вы просите, вы есчё не сказали?
   - К вам хочу?
   - Зачем?
   - А вы уж сами примените это мое умение бегать на коленках.
   - Мне это не нужно.
  
   - Ошибаетесь, мистер Н. И знаете почему? Номер в Метрополе вам не дадут, так как никто вас по сути не знает, а я вам пробью квартиру на Кой Кого.
   - Зачем мне какая-то там квартира на Кой Кого, если у меня в паспорте прямо написано:
   - Я буду жить в вашей.
   - В-в нашей? Но у меня дети и три-четыре жены, не меньше. Их вы оставите себе?
   - Простите, нет, вероятно, ваша паспортистка описалась.
   - Скорее всего, это описались на Малой Арнаутской.
   - Вы думаете? И да, вы на самом деле являетесь обладателем этого метода:
   - Бегать на коленках?
   - Да, хотя еще не запатентовал.
   - Будет патент - приходите, нам люди нужны, но. Но с дипломом оттуда.
   - Откуда? Из Ландона?! Рад был познакомиться, но у меня на это никаких денег не хватит. Взяли бы так-к.
   - Ну, как так, я не понимайт? Мне, чтобы вот так просто с улицы кого-то взять, надо договариваться на Сириусе, и не только. В несколько Галактик надо слетать, чтобы это все утрясли. Сам пойми, если здесь, на Земле, никогда никого не берут никуда:
  
   - Просто так, - то тем более, в общей системе мироздания это невозможно.
   - Берут по блату, - возразил Миша.
   - По блату?
   - Да!
   - Так, мил человек Миша, По Блату - это и есть Система Мироздания.
   И теперь представьте себе, скольким, хрен знает на кого похожим личностям мне придется Дать - и заметьте не на Лапу, а:
   - Чемоданами, - чтобы вас:
   - Сделать Своим человеком, человеком, имеющим у меня:
   - Блат.
   - Хорошо, но тогда если вам чего-то от меня понадобится - придется пла-тить.
  
   - Разумеется, мой дорогой Миша, но не чемоданами, я надеюсь.
   - Возможно, это придется делать бочками сороковыми, - обиженно ответил Миша, - ибо сопьюсь я после вашего отказа окончательно. И так-то пью часто, даже на интервью на Радио Свобода приперся слегка:
   - Датым.
   - На Свобода можно и датым, потому что кто там только не пил-л! Довлатов - пил, Шаламов - тоже пил, Некрасов, а эта, как ее, Синтаксис разве не пила, если не поверила двум приличным людям, что в России никто не читал книгу этого самого Некрасова:
  
   - В окопах города Эстэ.
   Или взять Бродского, разве он не пил?
   - Скорее всего, нет, - ответил Миша, - только сидел ни за что.
   - А разве это не одно и тоже? - Н открыл книжечку, - у меня записано, что Гулаг и пьянка - синонимы братья.
   - Вот я вам и говорю, взяли бы лучше меня, а то ведь все:
   - Врут, врут, врут-т.
   - Почему же врут? Разве с горя не спиваются? Почему тогда вообще пьют, не от радости, надеюсь?
  
   Медиум:
   Далее, второй половине - девушке - говорят:
   - Ты должна говорить голосом Басилашвили.
   - Почему не этого сивого мерина? - невозмутимо спрашивает она.
   - Потому что он говорит голосом Басилашвили.
  
   - Вы не обидитесь, если мы скажем, - пропел неторопливо Майор, - если мы признаемся, что оказались здесь не случайно, чтобы заподозрить вас в шпионаже - несмотря на то, что вы только что вылезли из Чистого Пруда, где водолазам, в общем-то, делать нечего по определению:
   - И так все чисто, - а:
   - Пришли, - продолжил Маленький, - наняться на работу.
   - Вы как к этому относитесь?
   - Я? - Н почесал волосатой лапой волосатую грудь, и на - как показалось пришельцам, имеется в виду Мише и Германну, - шестом его пальце блеснул бриллиант - с чем-то смешанный - синим огнем. И Миша на некоторое время даже забыл:
   - Чего, собственно, я просил? - И только одна мысль заняла его воображение:
   - Какой огонь горячее: синий или белый? - Может быть, оранжевый?
   - В принципе, можно, - наконец ответил высокий Н, - но могу ли я спросить:
   - Что вы умеете делать?
  
   - Мы не хотели бы делать ничего особенного, так как обучались только в театральных вузах, а металлургических с уклоном в корабельно-тракторную ассоциацию:
   - Не кончали.
   - Могли бы в принципе - если надо - писать мемуары, как все, но это все, на что мы способны, - сказал Германн.
   - Не много, - ответил Н, и сказал: - Разрешите узнать, у вас курят?
   - Нет, уже запретили, - ответил Майор, но Миша возразил:
   - Если рядом нет видеокамер - можно.
   - Как узнать?
   - Вот как раз так, как сделали мы, назначив вам эту встречу на Чистых Прудах.
   - Их так назвали Чистыми, что здесь нет видеокамер - чисто.
   - Да, - сказал Майор, - чисто и светло.
   - Но я сомневаюсь, что это вы назначили встречу, скорей я ее подготовил, - выразился Н.
   - Если бы вы назначили встречу, вы бы приперли с собой своих, а не нанимали нас на работу, ибо, я вижу, что вы этого очень хотите, но нарочно набиваете цену, как будто мы сами рвемся Туды-Твою. - Ребята посмотрели на Землю, как будто уже сейчас она может разверзнуться и принять их Туды-Твою на работу, как чертей Мишку и Серого.
  
   - Хорошо, не буду с вами спорить, как вы хотите - так и будет, но, как я уже говорил:
   - Будет конкурс, - как это принято на Земле.
   - Что будет? - спросил Майор, - драка? Мы не из клана Дзю До.
   - Нет, нет, мы мирные люди, - спел Н, - но наш поезд стоит за рекой в тени таежных деревьев, потому что мост сломали Силы Природы.
   - Мы не в курсе, - сказал Майор, - хотя некоторые и намекают, что в нем живет почти пять лет уже Царевна-Лягушка.
  
   И случилось - хотя и не явление Христа народу пока что, а:
   - Прибежала тележка с продукцией импортного мини-хозяйства, и предложила:
   - За недолго приготовить Стейки по-Флорентийски.
   Кстати, чему больше всего были удивлены Миша и Германн, при тележке была милая леди, очень, похожая, как сориентировался Майор, на:
   - Жительницу таежного, еще не совсем сломанного паровоза, и даже наоборот, импортного производства. - Не паровоз, а наоборот:
   - Она.
   А Миша изумился:
  
   - Она уже здесь!
   - Ты че? - спросил он, - уже написала эссе, выучила басню, и сочинила песню?
   - Шустрая дама, - согласился Германн, - но ты постой пока там, где была, на месте встречи у апельсиновой газировки, у нас, знаешь ли:
   - Тоже есть дела.
  
   Медиум:
   В роли финдиректора Сирано де Бержерак, бывший первый секс-символ милиции Новой России, мент в черной широкополой шляпе и красном - нет не плаще с белым подбоем, а:
   - Шарфе, - но только, когда другой финдиректор - тоже, в общем-то, мент - если когда работал следователем в генеральной прокуратуре - уезжает в Край в роли Фишмана, чему его предварительно учит сам Фишман-Германн Майор.
   Иисуса Христа не распинают - возможно - а только ссылают в Край, где уже есть Бродский, и таким образом:
   - Бродский и Высоцкий - Га Ноцри - встречаются.
  
   - Пусть прыготовит, - сказал Н, и зачем-то улыбнулся. Хотя Миша подумал, что это, конечно:
   - Опять ему показалось, - хотя что казалось ему до этого, к своему удивлению, уже забыл, но отмахнулся от раннего склероза из-за сиськи-миськи пьянки, а решил: ничего не было, потому что я:
   - Никогда ничего не забываю.
   - Прошу прощения, мессир, но у нее было предварительное задание, - сказал Германн.
   - И пусть она сначала сдаст экзамен, а то - чувствую - вотрется она к вам в доверие, так сказать:
  
   - Вне конкурса.
   - Ну-у, если вы меня опередили даже в этом, то это будет экзамен и для вас, - развел огромные лапы в стороны, и приподнял вверх плечи Н, как будто тоже сдавал экзамен, и назойливо хотел показать милой профессорше-экзаменатору:
   - Между прочим, я умею и летать, - а следовательно, такую ерунду, как решить уравнение Пятой Степени - могу. Ибо:
   - Если Галуа мог - значит это в принципе возможно.
   - Я хочу в данном случае заметить, - сказала девушка, - что для решения этого уравнения 5-й степени, как для любо-о-й атомной бомбы нужна Доставка. А она тоже стоит больших денег.
  
   - А не понимаю, а при чем здесь это? - сказал Майор недовольно, так как уже запланировал для себя взять буфет, не буфет, точней, а под свое крыло буфетчицу первым, но видно было, она сама рвется навстречу своему счастию:
   - Выше всякой меры. - Но - к Другому.
   - Это тема моей диссертации-эссе, над которой-ым я трудилось все это время по вашему заданию, - она улыбнулась слегка, но опять не Майору, а на этот раз Мише.
   И он выдал:
   - По первому вопросу зачет.
   - Так она еще ничего не сказала! - ахнул Германн.
   - Если Моцарт скажет:
  
   - Это симфония номер 40, а потом еще ее сыграет, тебе от этого будет лучше?
   - Нет, - ответил Майор, - номера вполне достаточно. - И пояснил для Н, стоящего со сложенными между ног ручками, и слегка свесив на бок головку, что, мол:
   - Не велите казнить - лучше помилуйте.
   - Мне достаточно номера, потому что я после него уже вижу себя, как МР-3 проигрыватель, и независимо от окружающей действительности:
   - Кто смотрит боевик, кто детектив, кто мелодраму - записываю его, этот трек, в память, а потом ночью, перед сном прослушиваю: так легче заснуть - под теле не могу:
   - Свет мешает.
  
  
  
   Глава 3
  
   Продолжение
  
   - Мне тоже, - сказала прекрасная буфетчица, похожая в этот момент толи на Марию Перисильд, толи Аньорку Штрехель. Вот так сразу - если не в бане - и не разберешь. - Там они по размеру лифчика отличаются.
   И не давая, заморгавшему глазками от ничего непонимания в развитиях мыслей буфетчиц Мише тоже развить свою - мысль, сказала:
   - Вторым номером у меня басня про Крылова. - Начинается словами:
   - Орлу подобно она летает, и не спросясь ни у кого, ее опять он выбирает.
   - К-кого? - чуть поперхнувшись вежливо спросил Майор, и добавил: - Это в качестве наводящего вопроса.
   - В каком смысле?
   - В том, что можете переходить к вопросу номер три, что у нас там было на третье.
   Вспомнив о третьем, Н встал со скамейки, на которую неизвестно когда уже успел сесть, и помахал каким-то крылом над углями, ибо на них уже жарился Флорентийский Стейк. На него покосился Миша, имея в виду, что:
  
   - В случае чего скажу, что вы ей помогали, и жарили за нее, так сказать, братьев наших меньших, пока она:
   - Еще только училась этому.
   - Нет, отчего же, я скажу: она, точнее, он выбирает опять Дездемону.
   - Не понимаю, - Миша хлопнул себя по согнувшимся автоматически коленям, - не понимаю, почему опять Дездемону?
   - А кого, по-вашему он должен выбрать? - спросила девушка.
   - Джульетту.
   - Джульетту. - резюмировала дама, - ОК - пусть будет на подмене.
   - Зачем? - не понял даже Майор.
   - И знаете почему? - ответила буфетчика началом вопроса, и продолжила:
  
   - Потому что они, - она показала поочередно на Мишу и Майора, - слишком много хочут. - Одна не справится.
   - Сдано! - высокий мэн хлопнул своими циклопьими лапами так, что перед ним образовался фиолетово-оранжевый шар в стиле Клода Моне, хотя непонятно, как это могло получиться, ибо брызгал он на стейк не водкой, и тем более не спиртом, а простой, так сказать, водой.
   - В нее был добавлен лимон, - ответил Н на не заданный обычным способом - громким голосом - вопрос.
   Он схватил этот шар, как шаровая молния, и думали, что сейчас его съест или положит в карман, как это к лицу факиру таких дел, но Н почти не глядя, как профессиональный игрок в бейсбол, запустил фиолетовое чудовище, ибо оно изменило форму, и стало приличных размеров кувшинкой - метров на сто - стописят, и попал случайно в Тетю и Мотю, которые сначала исчезли:
  
   - Как сон, как утренний туман, - но потом все-таки явились, но на противоположной стороне Чистого Пруда.
   - Развлекаетесь, - подумал Миша, но ничего не сказал.
   - Я никогда не развлекаюсь, а всегда только выполняю свою работу.
   - Хотя многим кажется, что этот большученый парень всегда любит совмещать работу и удовольствие, - сказала расслабленно леди, как будто вышла с взлохмаченной головой и потным лбом, из большой многорядной, поднимающейся почти к небу аудитории в дымный коридор, который искренне посчитала за йодистый берег моря, куда папа и мама обещали ее отправить вместо стройотряда, если получит по Теории Вероятности:
   - Пять.
  
   Ребята подумали-подумали и тоже решили поставить зачет, но только по той причине, что разложить на части такое большое предложение, а потом опять сложить их в понятном человеку рассказе, им показалось слишком крупной задачей на это прекрасное утро.
   - Спасибо, - ответила она, - я тоже когда-нибудь возьму вас к себе кем-нибудь. И.
   И потрепав по щеке Мишу, спросила:
   - Ви соглазны?
   - Соблазны? - опешил Миша от такой неожиданности, но решил ответить правду:
   - Да, бывают, и часто.
  
  
   Медиум:
   Поднимаются по лестнице на ночном балу:
   - Молчановские, он и она, его Кулинарная Сеть.
   - Но почему? - задает вопрос Андрей Панин, - разве здесь собрались не одни покойники?
   - Некоторые при жизни - уже покойники, - шутит русский глава Макдональдс. Про себя, разумеется.
   Иво брат, повар Ми, как обычно. Варит уху из стерляди, как в кино, прямо на сцене - но туда, как это и обещано в Евангелии - можно пройти прямо со сцены, и значит, не надо предварительно проходить кастинг, стоять в очередях на прослушивание, давать чего-нибудь или кого-нибудь - имеется в виду себя, если режиссер мужчина, и своего мужа, если женщина, сниматься потом может три года зачем-то, и только тогда:
   - Пожалте на стерляжью уху, - и было бы где, в Монако там, или вообще там, куда Макар телят не гонял, и живут там НеЗнаю, а на:
   - Вол-л-ге-е-е! - Это нам давно известно, а стерлядь, между прочим, не осетрина.
   К тому же там живут комары. Очень огромные. Как цепные собаки. Но с другой стороны, по блату и это место можно взять. Не Испания, зато своя. Да и вон этот, как его, Зорькин, не Зорькин, конечно, будь он не помянут на ночь глядя, а:
  
   - Зворыкин Муромец, - построил себе даже в Америке Нижегородскую Губернию. И сказал после, правда, обычно, как убил кого-нибудь, а именно своих собственных крепостных уток:
   - Хорошо-о.
   - Дак, НеЗнаю, НеЗнаю, - как и было прямо сказано Джеймсу Куку. А он возьми да пойми:
   - Ко-ро-ва!
   Вот и говори после этого людям поставив перед Ним Корову:
   - Назови!
   - НеЗнаю.
   Правда не везде, но в Австралии точно так было:
   - Вместо коров появились Кенгуру.
   - Кенгуру в студию!
   - Прощеньица просим, мы вегетарианцы, как Евгений Осин с Ельциным:
   - Тока пьем хгорькую. - От жизни секретаря обкома кто не запьет, ибо понимает:
   - Рад бы в рай, но должность такая - не пущает.
  
   Повторяю:
   - Медиум сообщает информацию шахтеру, что Там, внутри, за черным блестящим отвалом, и сам шахтер не может туда проникнуть даже мысленно, пока не отработает положенные метры угля, не всегда крупного, но все равно много.
   А платят-т! Больше, чем другим, но все равно:
   - Очень мало.
  
  
   О Предвидении - что оно не срабатывает. Конкретный пример, как шел по садику и волосы вставали дыбом перед поездкой в Москву за товаром, и выход был только один:
   - Не ездить, но и не предупреждать об этом водителя машины, ибо на это не было сил. - Взять на себя эту необходимую Неправоту:
   - Обман водителя без предупреждения.
  
  
   Медиум:
   - Там есть две-три ноты - ляля-ляля.
   - Прошу прощенья, а именно?
   - В этой книге есть хороший удар, когда противник ломает дверь шкафа и скрывается в нем, накрытый, обвалившейся одеждой.
   - Во всей книге - это одно хорошее место?
   - Этого достаточно.
  
  
   Медиум:
   - Когда я писала одну из своих новых книг Брысь под Лексус - 2. - Тетя.
   Я покупаю новый Лексус -2, но не знаю, куда деть прошлогодний. Продать Моте? Сомнительно, этот конкурентус человеческих отношений между собой, Технолоджи Разумный, скорее всего, опять даст ей на новый. Хотя вроде бы:
   - За что?
   Я имею в виду, зачем так рисковать, чтобы при встрече у проходной завода получить с утра пораньше вопросец на засыпку:
   - Опять денег нет на родную жену? - Всё, шорт побейри, раздал лудам? - И ответ:
   - Да какие это люди, так: но-мен-кла-ту-ра-а.
   И более того, хорошо бы узнать:
   - Чья?
  
  
   Тетя и Мотя взяли катамаран, и закрутили педали. Решили:
   - Так нас, наконец, никто не заметит. - Хотя, на море, как говорится, не было:
   - Ни тачки.
   Как сказал один Берлиоз:
   - Пустынные улицы и пустынные пруды - означают, как раз обратное:
   - Что-то в них НеЧисто.
   - Думают, я не вижу, - сладко улыбнулся Н, взял оказавшийся прямо у его ноги, плоский морской камешек, величиной с расплюснутое гусиное яйцо, и присев для большего наслаждения, запустил его сразу на третьей космической скорости.
   Германн поднял глаза к небу, понимая, что видит ее эту комету где-то в Созвездии Скорпиона, а Миша по своему обыкновению запрыгал, как коза. Хотя его и никто не поднимал, как Михаил Пуговкин Зою:
   - Прямо над собою.
   С канонерки заметили камень, большими прыжками приближающийся к их судну, и вовремя прыгнули в бушующее - как им представилось - море.
   - Сколько ставишь, что не потонут? - спросил Майор.
   - Один к трем тысячам, - ответил Миша.
   - У меня только доллары, не успел обменять, курс опять - Пошел.
   - Куда?
   - Куда? Подальше.
   - Я и имел в виду доллары.
   - Один рубль к трем тысячам долларов?! Хорошо, согласен.
   - Вот так бы и в банке говорили, - влез со своим комментарием Н.
   - Вы тоже хотите поставить? - спросил Миша.
   Н махнул рукой:
  
   - Я люблю только Динамо Киев, - и зажал себе пасть сковородкой размером с Луну при затмении. - Но не удержал, как говорится, ибо слово не черный ворон:
   - Его везде пропускают, - и иногда даже:
   - Без контрамарки.
  
   - Вы, эта, скажите мне сначала, принята я или нет, - попросила девушка вежливо, а уж только потом занимайтесь своими личными решениями вопросов.
   Не совсем осознав степень вежливости заданного вопроса в виде категорического постулата-императива, Маленький попросил:
   - Покажите мне еще раз реферат с вашим Эссе.
   Ибо мне кажется, я чего-то недопонял. Более того, хотя бы напомните мне, о чем оно, собственно, было?
   - Это было Эссе, доказывающее, что Иисус Христос не только был, но и воскрес. И более того, воскрес так, чтобы никто не понял:
  
   - Как, - когда сам встретил Его...
   - После Воскресения, - дополнил Миша.
   - В том-то и дело, что нет:
   - Во Время Воскресения.
   - Здесь вы ошибаетесь, милейшая фрау, - сказал Германн, - ибо тогда непонятно, зачем было переться в Галилею, как из Киева в Москву:
   - Через Санкт-Петербург, - да вообще:
   - Что там Опять делать?
  
   Девушка уже отрыла рот, чтобы что-то сказать в виде:
   - Своего веского слова, - но длиннющий мэн вставил знаменитую Его фразу:
   - Одну минуточку! - и напомнил всем присутствующим, что:
   - Спрос, - он дорого стоит, надо его бить вовремя.
   - Я не понял, - сказал Миша, - кого бить, если все конкурентки уже потонули в этом Сиваше Галилейского моря, - он показал большим пальце назад, где пару минут назад никого не было, но сейчас, некоторые, как говорится:
   - Уже переоделись, - и опять пошли в заплыв на их:
   - Остров Сокровищ.
  
  
   Медиум:
   - Кто? - вопрос к хозяйке публичного заведения.
   - Мария МакДолине-с, сэр.
   - Простите, это не Садо-Мазо, а то я боюсь.
   - Нет, умирают, как правило, все. Но.
   - Но?
   - Но потом воскресают.
   - Как правило?
   - Нет, да, воскресают вроде все, но точно:
   - Не все Это помнят.
  
   И далее: значит в Галилею идут для того, чтобы Воспоминание о Воскресении связало Прошлое с Настоящим.
   Встреча в Галилее означает, что Воскресение, да, было, но об этом:
   - Никто не помнит.
  
  
   - Вы настаиваете, - проинтонировал Н, - что к воспоминаниям:
   - Нет прямого пути?
   - Именно так, сэр. Мы не можем рассказать, о том, что было, потому что это будет:
   - Уже другой рассказ.
   И значит, что такое Воскресение?
   - Что?
   - Что?
   - Это события настоящего, воспринимаемые, как события прошлого. - Это После. А До, наоборот:
   - События настоящего происходят, как события будущего.
   - Иначе воскресение не может стать реальностью? - спросил Германн.
   - Да.
   - Так ответ еще проще: значит его не было!
   - Это все равно, что сказать:
   - Вот этих Флорентийских стейков и семги в газете - нет, - хотя вы их видите и сейчас будете есть.
   Понятно? События Настоящего - это Рассказ о Прошлом.
   - Почему?
   - По определению, что иначе - если всё по-честному - быть не может.
   Ребята посовещались и сказали:
   - Ми согласны поставить зачет. - Это Миша, а Германн добавил:
   - С условием, что вы объясните чуть позже, почему из прошлого в будущее нет прямого пути, что значит:
   - Зачем надо было обязательно идти в Галилею через Десятиградие.
  
   - Я думаю, - сказал Миша, когда уже начали есть семгу в мокрой газете, развернув ее предварительно, - они пошли:
   - В обход Демаркационной Стены.
   - Это невозможно, - сказал Германн, - ты в ГДР был хоть когда-нибудь?
   - Нэ успэл. - Нет, мог бы, но, наверно, так и понял:
   - Назад не вернешься.
   - Почему?
   - Как в песне написано: я оттудова сбехгу.
   - Вот так прямо на Запорожце ихнего разливу и врежешься в её накрепко забетонированный лоб?
   - Я бы угнал 34-ку. Щас жил бы в современной Галилее, городе Ландоне, где живут все порядошные мэсные луди. А так...
   - А так только вот к вам пришли, нигде больше не берут по пьянке, а трезвым некогда - делов много накапливается:
   - За предшествующий период.
  
   И кстати, я вот это, не буду есть, - Миша показал на мясо, которое так любил Одиссей - покойник. - Хочу, чтобы было, как вот только что доказала девушка:
   - Чинно и благородно - по-старому-у.
   - А именно? - недопонял Германн.
   - Сосиски в томате, что-нибудь там, переложенное черной икрой, грибочки кокот, и так далее, как написано.
   - Где?
   - В Прошлом.
   - После этого, - сказал Н, - обычно, как в прошлом, отправляют в Ялту.
   - Я согласен.
   - Ми соглазны, - пропел Германн.
   - В прошлое, - добавила девушка, несмотря на то, что тоже ела рыбу из газеты, и пила что-то там почти родное, итальянское. - Там сейчас только скумбрия кусочками - это в пивном баре.
   - А в кафе?
   - В кафе, как это и было: уборщицы калымят, продавая поварам, оставшийся на столах суп. Причем, оптом: ведрами. А очередь доходит до четырехсот человек.
   - На место?
  
  
  
   Глава 4
  
   Заказ на Берлиоза получают Тетя и Мотя
  
   - Нет, на место меньше, разделите на сорок посадочных мест.
   - Значит очередь: было всего десять человек. Не много так-то.
   - В ресторане народу было меньше, - сказал Германн.
   - Но всё равно, вход даже в пустой ресторан требовал:
   - Красненькую.
   - Кстати, говорят, иностранцы тогда ни-че-го-о не понимали в этом деле, и считали эту красненькую десятку лучче двадцатирублевого четвертного.
   - Да, - согласил Н, - вранья было-о - хоть отбавляй.
   - И главное, никто этому не удивлялся, как сейчас, чуть что:
   - Ну-у, сколько моно-о! - Тогда понимали:
  
   - Вот сколько моно - столько и нуно. - И жили счастливо, хотя и не очень. Хотелось, как раньше, в прошлом, как Джеймс Кук уйти в дальнее плавание, несмотря на сиськи-миски встречающуюся цингу.
   - Зато и телки на островах всегда были: новые-е. Откуда только берутся, спрашивается? Говорили:
   - Сами делаем. - И тогда возникает закономерный вопрос:
   - Почему у нас не научись - почему все с-старые-е?
   - Да, - поддакнул Н, - как дохлые мухи, - и кстати: выпил. Как будто похоронил геронтологию уже навсегда.
  
   - Ну, и значится, так как мы договорились, если объели, и так сказать, уже оп-пили вас, - сказал Миша и, взглянув на себя со стороны, в смысле на этот непривычный больше, чем раньше рост 175, - констатировал:
   - Что нам делать?
   - Действительно, на работе надо что-то делать, - согласился Германн.
   - Вы, эт-та-а, - сказала девушка, - вы можете кого-нибудь зарезать?
   - Щас проверим, - невозмутимо ответил Михаил, и попросил Германна постучать по спине. - Если осетрина не совсем первой свежести вернется назад, - я согласен на что-нибудь другое. А если нет - как это и ожидалось - считайте, что мы уже зарезали конкурентов, которые утонули.
  
   - Да, - согласился Германн, - в случае чего так и говорите: мы.
   - Может быть, мы их и закажем позже, - сказала эта Клеопатра - любовница Ихтиандра, - но сейчас уже вышла на рейд другая цель.
   - Неужели вот так сразу, не отходя от кассы мы должны отправить кого-то в Галилею?
   - Не беспокойтесь, он туда не попадет.
   - У него есть партийная кличка? - спросил Маша.
   - Берлиоз.
   - Но не композитор, - добавила леди Монако - как она незатейливо предложила:
   - Пока что, - себя называть.
   - Не композитор, а кто тогда? - спросил Германн, - киллер, что ли? Но у нас нет оружия.
  
   - Я тоже не привык пока что никого душить своими руками.
   - Это и не нужно, - сказала леди Кулинарная Сеть - приходилось, хотя и со вздохом, видеть в ней и это.
   - Вы должны убедить одну высокопоставленную даму разлить подсолнечное масло.
   - Это будет стоить, - сказал Германн, - просто так она не согласится.
   - Я думаю, дама хочут сказать, - пояснил Миша: - вместе пойдем!
   - Я доунт ноу! Вы что, обалдели, я уже работаю иво референтом, - она локтем толкнула в бок Н. - Более того:
   - Вы даже можете... - она не договорила, так как Германн догадался сам, хотя и ошибся.
  
  
   Юрий Андреевич Белов - сказал, что:
   - Хрущева скоро снимут, - и за ним тут же приехали люди в белых халатах. Как говорится:
   - Здравствуй, и:
   - До свидания.
   Хотя, как? - ибо:
   - Он же Памятник. - Оказалось:
   - Но и Памятники можно заставить:
   - Писать мемуары. - Это и называется:
   - Оттепель.
  
  
   - Мы можем э литл воровать-ь.
   - Вы даже можете взять третьего, - укоризненного посмотрела она на ребят, как будто они:
   - Совсем распустились.
  
   Далее, она же играет Аннушку, ключницу из Вишневого Сада - не маркиза. Хотя там и всё наоборот: ключница в счет. Но в Дяде Ване - если бы не ревнивый муж - стала бы первой, но с другой стороны он и так подарил ей наследство: сделал Грейс Келли, принцессой Монако.
   - Вы значится, подойдете ко мне на сцене, и скажете:
   - Хочу жениться на вас, мисс.
   - Я не Лопахин, - сказал Германн.
   - Тогда вы, Миша, подходите, на колени, как обычно, я вас люблю, а я в это время с ключами от персиковой теплицы, чтоб не так много воровали персиков садовники, и спотыкаюсь.
   - Задели за ключ? - спросил насмешливо Миша.
   - Несмотря на ваши неуместные шутки, я спотыкаюсь, и разливаю требуемое масло.
   - Я не понимаю, что это дает? - спросил Германн. - Битва за Вишневый Сад?
   - Нет, но в этом месте в будущем пройдет трамвайная линия. И таким образом, масло уже будет здесь априори. И да - если вы не забыли - я люблю персики, а не вишни. Так что:
   - Пусть рубят!
  
   Далее, Мишу принимают за Берлиоза и нападают. Кто? Хотя, непонятно, как? Они идут на дело втроем:
   - Миша - таракан, Германн - собака, и еще один кент к ним присоединился по ходу дела, представился, как:
   - Граф, Кот Граф.
   - Если вы, мил человек кот с Графским именем, у вас оно должно быть, - сказал Германн.
   - Разумеется, их есть у меня, - и выдал ошарашивающее, как говорится, со всеми титулами и другими междометиями:
   - Ленин-штрассе, 3
   - Почему так, - был вопрос, - ты там родился, женился и рос?
   - Нет, просто посадили ни за что
   - Что ты там делал?
   - Стучал, однако.
   - Сокращенно, значит, тебя можно звать: Дятел?
   - Обидеть хочешь? Ибо почему нельзя стучать, если все стучат.
   - Но ты, видимо, стучал тайно, тогда как все открыто, на партсобраниях?
   - Нет, наоборот, они тайно, я так всегда и говорил:
  
   - Я о вас всё знаю, и даже специально обращался к ихней собаке:
   - И про тебя все знаю. - Потому что могла бы стать сторожевой овчаркой, бегающей между вышками, а вот выпросилась сюда:
   - На вольное-то поселение, - и стала простой маленькой дворняжкой, хотя, правда, не исключено, что это был шпиц.
   - Скорее всего, это была моя бабушка, - сказал Германн, который больше всех был похож на настоящую собаку.
  
   Далее, Берлиоз сам попадает под трамвай, они даже не успели дотащить до места четверть - три литра - нерафинированного, вкусно пахнущего еще живыми семечками масла, которое и продали одной сердобольной женщине, тоже Аннушке, но без претензий вступить на скользкий путь киллера.
   - Непонятно, зачем вообще это надо было делать? - сказал Граф, - если, как вы мне сообщили - из достоверных источников - масло было разлито еще до войны с немцами.
   - Имитация - вот, как на Сцене, - сказал Германн, - тоже требует гибели всерьез.
  
   Медиум:
   Тетя и Мотя, которых наняли Миша и Германн, так как поняли, что эти благородные леди настроены:
   - Всерьез и надолго штурмовать крепость Мистики Реальности, - и не отстанут, и где-нибудь да найдут брешь в страже Н, - решили сами представиться:
   - Кот и Коровьев.
  
   - Что вам угодно?
   - Вы хотели найти отличную работу, пока вас снова не пропустят на теле?
   - Вы не можете быть в этом заинтересованы, - Мотя.
   - Что вам от меня-нас надо? - спросила Тетя.
   - Они хотят нас ту юс, -- догадалась Мотя.
   - Так-то бы ни за что, но похоже мы, как некоторые нарзаном в Ялте, измучены до невозможности, поэтому.
   - Поэтому принимаем выше вызывающее предложение.
   - Но я должна заметить и показать вам свою проницательность.
   - Вы не Кот, а вы не Коровьев, - сказала за нее речь Мотя.
   - Да, он наоборот вообще не Кот, а ты Таракан, точнее их скопище из одной, так сказать, достаточно приличной квартиры.
  
   - У вас есть глаза, мэм, чтобы видеть, - сказал один.
   - И разум, чтобы разбираться в том, что вы видите, - сказал другой.
   - Но не вникайте в суть, когда это не обязательно.
   - Почему?
   - Это может быть больно.
   - Это может быть страшно.
   - Хорошо, - сказала Тетя, - у вас задание с собой?
   - Я же сказал: вы видите даже то, что хорошо спрятано, - сказал Германн, и принес из-за куста четверть.
   - Да вы что! - ахнула Мотя, - мы не будем пить самогонку.
   - Это чистое нерафинированное масло, - похвалил ее Миша за понимание, что:
   - Перед нами три литра, и не больше, - хотя вынула откуда-то - тоже, как факир - складную кружку, и резюмировала:
   - Щас проверим.
   - Не надо ничего проверять, - сказал Германн, - продавать будете оптом.
   - Всю четверть сразу?!
   - Никто не купит.
   - Контакт в области мистики уже есть: придут и сами все дадут.
   - Что именно?
   - Что всё?
  
   - Деньги, мадам, большие деньги. Она купить четверть за сто долларов.
   - Это сколько будет в серебренниках?
   - Так и будет: один к шестидесяти.
   - Только напрасно вы подумали, достопочтимые леди, ми не Иво заказываем вам, - сказал Германн.
   - А мы подумали, что именно, именно Его.
   - Во-первых, зачем, если всё это уже: было, было, было.
   - А во-вторых, как можно Его заказать, если он - Па-мят-ник-к-к?
   - П-п-памяткин-ик? - Тетя запуталась.
   - Вот именно, вы совсем запутались. Это действительно, просто памяткин-ик, и его надо убрать, - сказал Миша, и сам, немного занервничав, закурил.
  
   - Нет, пожалуй, ми не соглазны, - сказала Тетя.
   - Вам и делать-то ничего не надо, как только впарить этому фраеру ушастому три литра простого и отличного нерафинированного - чтобы пахло на всю Кой-Кого - маслице.
   - Так он Кой Кого будет переходить? А зачем, если там везде подземные переходы?
   - Тогда не было ишшо.
   - А, Тогда, понятненько. Вы забрасываете нас, как диверсантов, в другое время, а тут же возникает закономерный контрвопрос:
   - Как мы назад-то вернемся?
   - Действительно, у нас нет даже кампаса-барабаса.
   - По солнцу, - ответил Германн.
   - По солнцу, - резюмировала Тетя, и добавила: - Значит, мы должны предположить, чито оно тогда ишшо - как вы говорите - было, - с ударением на О.
   - Нет, сразу не погаснет, вы успеете улететь, - сказал Миша.
   - Как ви сказаль, уте-ле-ть?
   - Ну, дак, естественно, это ваша плата за хорошо выполненную работу, - сказал Миша.
   - Да, - подтвердил Германн, - это мало кому дают.
   - Что? - я так и не поняла, - спросил Мотя.
   - Умение летать, - пояснил Германн.
   - Хорошо, мы согласны, но только, пожалуйста, без ваших Тать.
   - Да, просто полетите и все.
   - Что значит, как все? - я не поняла, - опять не поняла Мотя.
   - Имелось в виду:
   - Всё, что летает. Но в данном, конкретном случает, полетите только вы - остальные останутся под трамваем.
   - Так он будет не один?
   - Вот сколько памятников на пути насчитаете, столько их и будет, - сказал один. А другой добавил:
  
   - Впрочем, если вы не забыли, вам надо только продать масло, а дальше пойдут другие наши люди.
   - Да? Но Летать-то нам всё равно дадут? Не мало ли? В том смысле, что:
   - Не мало ли мы сделали, для этого Заслуженного Звания?
   - Достаточно.
   - Но! - поднял палец Миша, - ми ваз ишшо вызовем.
  
   - Забыла спросить?! - ахнула Тетя.
   - Серебренники, где будем получать, он ведь так и не сказал, Собака.
   - Это Таракан его сбил нарочно, чтобы забрать наши деньги себе на похмелку.
   - Сто баксов на похмелку?
   - Это мало?
   - Это только так говорится, что тридцать серебренников равны ста баксам, на самом деле, серебренники надо считать по первому веку, а баксы по сегодня, получается сто умножить на шисят, плюс комиссионные и инфляция за эти годы.
  
   - Что получается?
   - Получается та же сумма, но сегодня это моя любимая, часто снящаяся иногда весчь в адын миллиард долларов. Или, если тогда евро будет еще жив - в ём.
   - Миллиард! - сколько не мог бы украсть нечаянно даже мой муж, если бы не захотел, - процитировал Мотя, и добавила: - Надо их догнать, и спросить номер ячейки в Швейцарском банкомате, выдающем по-честному причитающее, без лишних банковских процентов.
  
   И они побежали, за удаляющимися, как выразилась по ходу дела Тетя:
   - Кажется, уже восемь.
   - Уже меньше, только трое.
   - Не думаю, что это конец.
   И действительно, к Мише и Германну присоединись референтша, и сам длинноногий Н, и вдруг Моте показалось:
   - Что они уже скрылись из виду! - Куда?
  
   И даже вездесущая Тетя не успела ответить, явился почти настоящий Кот и церемонно предложил помочь:
   - Дорохгим гостям З-толи-цы.
   - Да ты сам-то, Пушистик по рашке не зовсем ясно шпрехаешь, что ты может такого нам неизвестного зказат?
   - Милый дамы, я пошутил, но вам надо пройти сюда, иначе вы точно опоздаете, а как грится:
   - Кто зван да не приперся вовремя - всё.
   - Что всё? - не поняла Мотя.
  
   - Дранк нах Остен, в штрафной батальон. Прошу прощенья - описался:
   - В Захград Отряд их, чтобы всё было по-честному!
   - Хорошо, вы нас действительно, напугали, поэтому ведите Ивашка Суськин, куда? - примирительно ответила Тетя.
   - Сюда прошу, - и Кот показал, на маячащий на волнах Чистого Пруда катамаран.
   - Ой! - это наш, - обрадовалась Мотя, - а мы думали он, как мы, не спасся - утонул мерзавец. Нет, зивой.
   Они уже закрутили педалями, как заведенные куклы, как Тебя хлопнула себя по лбу:
  
   - Забыла спросить адрес!
   - Я его сейчас спрошу, - сказала Мотя, так как смотрела в обратную сторону, а именно:
   - Почти на берег, - если он еще не ушел по своим кошачьим делам.
   - Здесь, к счастию. Адрес! - крикнула Мотя, - вы не сказали ад-ре-с!
   - Он в записка, которая в вашем левом кармане на груди.
   - Там? То есть здесь? - Мотя показала на свое сердце, которое тут же застучало чуть быстрее, чем обычно.
   - С левой, но с моей стороны, - ответил парень.
  
   Мотя вынула записку, понюхала, точно ли пахнет котом, применяющим при встречах с посторонними золотое перо - имеется в виду встреча За Глаза, т.е.:
   - Записками, как Онегин с Татьяной, - одеколон Богарт.
   - Читай, - сказала Тетя, - пока мы не заблудились.
   - Не понимаю, что здесь написано, наверное это иврит или кумранский напополам с Розетским Камнем.
   - Хорошо, давай я прочту. - И прочитала, да так, что даже бросила весла, в том смысле, что бросила педали катамарана на произвол волн уже чуть неспокойного Чистого Пруда.
   - Ну-у!
   - Ле-штрассе, Три.
   - Три именно с большой буквы? - только и могла хоть как-то возразить Мотя.
  
   - Ты знаешь, где это?
   - Скорее всего, но если деньги там, то это очень далеко. И что еще более вероятно: долго. Ибо когда Там будут банки, тем более Швейцарские, как априори имеется в виду:
   - Известно только тому, кто этого Кота к нам послал. - Да и то, возможно, не на все сто.
  
   Далее, деньги в паровозе.
  
  
  
   Глава 5
  
   Аннушка разлила масло
  
   Тетя и Мотя пришли на Рижский рынок и, как говорится:
   - Встали. - Но тут же какой-то негр, как им показалось, проходя мимо, и также: мимоходом, почти даже не кивнул, ляпнул:
   - Запиши им штраф писят евро.
   - Это он нам? - изумилась Мотя, - за что?
   - Наверное, надо было брать Предварительные билеты.
   Они так и сказали подбежавшему мэну:
   - Мы не знали, что уже кондуктора никого не обилечивают сами.
   - Не привыкли, знаете ли, бегать за билетами, - схватилась за живот Мотя, - пусть сами ходят за своим обедом.
   - Так, - сказал парень, в обязанности которого входило, следить за:
   - Клиентами.
   Но Тетя попробовала его образумить:
  
   - К тому же у нас свободная корпорация.
   - Нет, проблем, тогда двойной, - сказал этот перс, и добавил:
   - Заплатите, скажите:
   - От Бори.
   - Представляешь, - обрадовалась Мотя, - он не сказал, кому платить, значит можно их кинуть.
   - Думаю, наоборот, - сказала задумчиво Тетя, - за то, чтобы сказали, кому платить - тоже заплатить здесь надо. Тем более, у нас, как говорится:
   - Всё равно нет лишних денег - уходим.
   - А если покупатель придет без нас. К тому же эти Мишка и Майор нам не сказали на каком именно рынке мы должны стоять.
   - Да, - сказала Тетя, - это задача, пожалуй, не меньше, чем Сводящие и Разводящие.
   - Кто?
  
   - Ряды, знаю, что Ряды есть не только на рынке, но и в математике. Поедем на Черкизовский.
   - Там маслом торгуют?
   - Там всем торгуют, это только некоторые думают, что натуральными шубами под лесных барсов, из самой Персии. И что самое главное:
   - За треть цены. - Так не бывает
   - Но люди верят.
   - Потому что они хотят верить в то, что им доступно. Скажи вот, что асфальт натуральный, несмотря на то, что в него входят по полколеса, несмотря на клиренс, как у подводной лодки под Ниагарским Водопадом.
   - Там есть к-клирэнс?
  
   - А куда ему деваться, если она не лежит всё время, как рыба об лед - на дне? Ибо, клиренс - это расстояние между вами и вашим же:
   - Дном.
   - Это я понимаю.
   - Если понимаешь, то значит и отсюда нам надо уходить. И знаешь почему? Ты была права:
   - Никто не торгует растительным маслом, но, у меня, как говорится:
   - Есть мнение, - могут подумать на кокаинум, растворенный в ём, - Тетя щелкнула по четверти, - до жидкообразного состояния.
   - Поедем ко мне на дачу, - сказала Мотя, - там все торгуют у дороги, чем попало, значит, можно и маслом.
   - У тебя есть дача? - пошутила Тетя.
   - Так этот, как его, - тоже пошутила Мотя, - муж получил еще в 91-92, когда давали бесплатно всё, всем, кто хочет.
  
   - Да, - поддержала подругу Тетя, - просто многие боялись и не брали, отказывались.
   - Шли в отказ, - как говорят теперь о тех, кто много взял, но утверждают, что:
   - Еще не всё.
   - От чего тогда они отказываются?
   - Так я и говорю: отказываются больше не брать.
  
   Только они встали недалеко от Мотиного с мужем коттеджа - маленького, на 400 метров, не считая подземного бассейна в полу - тогда еще не делали настоящих - в олимпийском стиле. Оно и понятно, у Успенской тыща, а она пальцем о палец не ударила, чтобы, как это пишется и поется:
   - Раздать всё лудям. - Пусть им будет хорошо в псарнях и овчарнях на выезде, хотя и:
   - Не в Амстердам же всем, - некоторые живут даже просто в Австралии. - Прошу прощенья туда еще не доплыли:
   - В благословенной Австрии, конечно, где родился и последний режиссер последнего Джеймса Бонда, переведший его на абсолютно боевиковые рельсы. Нам не попробовать?
  
   - Драться, если не купят? - не поняла Мотя.
   - Будем драться, если не дадут продать.
   - Так по запарке можно продать не тому, кто этого заслуживает.
   - И грохнут не того человека. Но мы - не должны за Них думать. Того - Этого. Как написано:
   - В Содом и Гоморру попали не все, кто этого заслуживает. - Остались такие же, в принципе, беспринципные люди.
   Одна баушка хотела купить эту четверть масла даже за сто баксов, но Тетя холодно ответила:
   - Не продается.
   - Че тогда здесь стоять, - и бабка даже замахнулась клюкой на это драгоценное масло, и так бы и снесла ему голову, как конногвардеец Нарумов, одному своему гостю, который не забыл завернуть пароле, но пароле-пе не загнул.
   - А потом? - спросила Мотя.
   - Потом извинился, мол, нечаянно. Но было, естественно, поздно:
  
   - Графиня после такого начала должна была умереть обязательно, и не позже 25 марта, когда слякоть, ветер и холодно.
   - Да, - поддержала подругу Мотя, - вот такая же вероятность и у нас хорошего конца, как у Графини угадать третью карту:
   - Никто здесь нас не найдет.
   Но бабушка была настырной, попросила показать, как она выразилась:
   - Все верительные грамоты.
   И так замахала клюкой, что многие решили:
   - Это Дартаньян замаскировался.
  
   Тетя вынуждена была защищаться четвертью, как Дартаньян от мадам Бонасье, что и привело к закономерному результату:
   - Оба легли в одну кровать.
   А в данном случае, как выразился один мудрец, выбиравший неподалеку молодые свежие огурчики и помидорчики:
   - Хватит не на одного Ван Гога. - А это значит произошло то, чего так долго все ждали:
   - Масло не выдержало и разлилось. - А как говорил Шекспир:
   - Запивай подобное подобным: из него вырастет большое поле кукурузы, которое здеся можно использовать за тем же, зачем Вам Гог рисовал подсолнухи:
  
   - Для их размножения вплоть до Японских Морей. - Здесь можно докатиться до ВДНХ.
   Ну может в Манеже покажут.
   И тут они узнали Н, он чуть улыбнулся, закупил килограмма три огурчиков, которые выбирал, помидор?
   - Тоже три?
   - Давайте, - вынул гербовую бумагу и передал Моте:
  
   - Покажешь мужу, а то он уже забыл, что:
   - Давно обещался провести трамвайную линию к свому дому.
   Так-то понятно:
   - Зачем?
   - Ретро всегда стоит дороже, а значит:
   - И нам надо-о.
  
   Заранее никто бы не додумался, что вот именно здесь, среди людей, повсеместно радующихся жизни, так как - в отличии от Других - не отказались в Своё Время от всего им причитающегося, взяли его в свои, так сказать, собственные таежные, как у медведя лапы, и теперь, где что ни проведут:
   - А всё рядом:
  
   - З нами. - Вот даже трамвай, казалось бы:
   - Зачем? - но ведь всегда лучче посмотреть на Это Дело из окошка, чем быть:
   - Нет, не на месте преступления, а:
   - На иво месте.
   Хотя это не исключено, если на работе оставят после работы для очередной раздачи пензий, и тут как тут:
   - Под трамвай, ибо:
   - Аннушка уже разлила масло. - Как раз, как назло. Вот так:
   - Шестнадцать в доме - пятнадцать на нем:
   - Занимаются, однако, жертвоприношением-м.
   Как жрецы племени Майя. На Вавилонской Башне.
  
   Медиум:
   Но Аннушка сам первая и попала на это кукурузное, как отмечали некоторые свидетели происшествия:
   - Масло маде ин Хрущев Никита Сергеевич.
   Она поскользнулась, но как хоккеист с большим стажем, никак не могла решиться упасть:
   - Как сказал один мужик-шофер одной бабе:
   - Не дрягай ногами, - и то в лесу.
  
   И она справилась, только парик закачался и сдвинулся набок, так что миловидное личико Грейс Келли, особенно, когда она:
   - С широко закрытыми глазами, - рассказывала о своей любви:
   - В позе летчика. - Как все правильно и подумали.
   Бац, и выплыла, однако прямо к нижним сорок седьмым лапам сокрушенного своим бесполезным поведением Н.
   Но Мишка, бывший тут среди даже не покупателей, а продавцов цветов георгинов, выросших раньше времени - обычно только к первому сентября, когда надо:
   - Опять в школу, - где спрашивается, да, учат, но чему? Непонятно. По крайней мере, не совсем.
   Понял, что это не кто иная, как референтша, случайно попавшаяся на пути со своей апельсиновой газировкой, которой к тому же, кажется, и не было:
   - Заметает следы. - Ибо.
   Ибо попросилась жалобным голоском воображалы-сплетницы:
  
   - Отнести ее в какой-нибудь приличный дом.
   - Не хочу, - говорит умирать без музыки, - а только под Турецкий Марш Моцарта и Сальери. - Видимо, с детства запомнила их как близнецов-братьев, и теперь ни гу-гу, даже симфонию номер 40:
   - Знает, но плохо.
  
   И отнесли ее. Прямо в дом Распределителя:
   - Всего, чтобы было нажито и так-то непосильным трудом:
   - Всех предшествующих поколений, - имеется в виду, кто превращал всякую ерунду, типа мамонтов:
   - В нефть, газ и другие бриллианты местного производства.
   Как говорится:
   - Подайте на мамонта, - буду всю жизнь кормить его, и редко, как Хемингуэй охоться, и только для того, чтобы потрепать себе нервы, измотанные, кстати:
   - Не только алкоголем и красивыми блондинками, но:
   - Беспрерывными войнами, которые народы не забывают вести между нами.
  
   Мотя подняла руки к небу, и сказала полу восхищенно - полу с ужасом:
   - У нас и остановился.
   Но все подумали буквально так. Миша, например, сорвал с головы парик, изображавший его лысую голову, и встряхнув хиппованными волосами, пообещался, самому себе:
   - Буду просить себе метр восемьдесят пять, - и обязательно в этом году чтобы.
   Ибо, ибо. Не Н командует парадом уже, а НН, как и написано Пушкиным в Селе Горюхине. Так сказать:
   - Два в Одном, - и именно одну его эманацию:
   - Референт рукописей Герберта Аврилакского, - они только что увидели-поняли.
   А вторая, не высоколобый густогривый Н, а...
   А это еще только будет видно.
  
   Медиум в полусне:
   - Даю вам задание, и сразу ответ на него, чтобы вы смогли успешно сдать экзамен.
   - Пожалуйста, не надо! - говорит кто-то. - Мы можем решить без подсказок.
   - Хорошо бы если так, ну и тогда, значится, запишите:
   - Перхушково - вот из ит?
   - Дальше.
   - Дальше по тексту.
  
   Далее, Край, а пока что:
   - Эта, где моя парик? - спросил больной.
   - Их бин не понимайт, сэр? - сказала Мотя, оставшаяся, между прочим, ухаживать за больной Аннушкой:
   - Без согласия мужа - археолога, за которого вышла замуж не так уж давно, но после его ответа на слова:
   - Что вы ищите, таланты?
   - Да.
   - Тогда мы похожи, потому что я тоже, да, согласна.
   - У вас уже есть хоть один талант?
   - Да, только один и остался, - мрачно ответила Мотя.
  
  
   Медиум:
   В Край - НаКонце:
   - Что ты здесь делаешь, кажется, ты должен был умереть?
   - Понтий заменил мне ВМН на двадцать пять и пятнадцать по рогам. - Га-Ноцри - ВВ.
  
   - Какой?
   - Хочу работать, как сказал Папанов, прежде чем умереть.
   - До этого он не работал?
   Работал, но, видимо, показалось мало. То скульптором, то выращивал:
   - Кулубнику, своими, - Мотя показала на свои, однако, не мозолистые лапы, - руками.
   - И вот доигрался, - досказал за нее лежащий на новом раздвижном - для гостей - диване мэн, хотя Мотя думала, а теперь уже не понимала:
   - Почему именно, - это должна быть толи Николь Кидман, толи принцесса Монако - если это не одно и тоже.
   - Ты что хочешь делать? - спросил парень без парика, а значит, был - как сказал Шекспир, засмотревшейся на него королеве:
   - Как все, ваше величество - лысый.
   - И да, вы не смогли бы сменить компресс, а, чувствую, опять нагревается?
   - На ноге?
   - Почему на ноге?
   - Я видела, что вы не могли сами идти после падения на масле, и добавлю:
   - Хорошо, что еще не провели трамвайную линию, а то бы...
   - А то бы тю-тю.
   - Так это Тю-Тю еще никогда не поздно сделать, ибо - если вы еще не знаете - моя специализация:
  
   - Соединять вместе времена отдаленные.
   - В каком смысле? Вы хотите и меня сослать в туды-твою, в эти отдаленные места.
   - Всему свое время, тем более вы уже там были, и вместе со своей незабвенной Тетей.
   - Я стараюсь об этом не помнить.
   - Не бойтесь, я ничего не скажу об этом э литл эпизоде вашей бурной жизни мужу.
   - Моему?
   - У вас два мужа?
   - Да, - улыбнулась Мотя, чтобы ответить шуткой: - Второй - это Тетя.
   - Тетя - это та миловидная княгиня, которая уже дописывает трилогию: Брысь под Лексус - три?
  
   - Прошу прощения, но вы ошиблись:
   - Пока что только задумала вторую часть.
   - Для меня будущее, как для вас настоящее:
   - На одном и том же полотне.
   - Как у Ван Гога, - сказала Мотя.
   - Да, но еще точнее:
   - Как у Всех. И да: так чем вы Там занимались?
   - Там? Лучше я скажу про Здесь:
   - Снимала советские фильмы.
   - Не получилось?
   - И что самое замечательное: получалось автоматически.
   - Это скушно.
  
   - Да, мне скушно, даже с теле попросили удалиться и только за то, что ответила по-честному:
   - Ван Гог лучше Шишкина, - забыла пророчество про него:
   - Мишку Шишкина не тронь - он у нас кумпания, а то получите быстро тут:
   - Здравствуй? - До свидания!
   - Ладно, я пока что ушлю вашего мужа - э-э - куда подальше.
   - Надолго?
   - Как мудро сказал один режиссер - покойник:
   - На всю оставшуюся жизнь.
   - Что он будет делать? - осведомилась Мотя.
   - Билеты проверять в пригородных электричках!
   - Даже так?
   - Хочешь чего-нибудь похуже?
   - Нет, наоборот, чтобы ему было хорошо.
   - Ладно, тогда пошлю сниматься его в Голливуд - по обмену опытом, ищут там кого-то на роль Джеймса Бонда в блокбастере с триллерско-мистическим уклоном:
  
   - Федеральная Резервная Система США и её падение.
   - Падение, так сказать, Эмиратов, - только и смогла хоть как-то прореагировать на это резюме Мотя. Но тут же спохватилась и добавила:
   - Кстати, режиссер уже назначен этими Эмиратами?
   - Нет, нет, нет.
   - Почему?
   - Вы ничего не умеете делать.
   - Иногда лучше ничего не уметь делать, чем хоть что-то, а то вдруг, так сказать, заставят:
   - Людей расстреливать! - а я скажу: не умею.
   - Это мудро, - если не иметь в виду, что: могут послать и на стажировку.
   - Куда?
  
  
  
   Глава 6
  
   Ван Гог
  
   - На пирамиду Майя - будете там в качестве юного Монтесумы приносить носителей жизни, да:
   - По пятницам-м!
   - Неужели нет ничего такого простого, как снимать советские фильмы?
   - Есть.
   - Скажите, пожалуйста, что?!
   - Я уже ответил вам на этот вопрос.
   - Приносить в жертву этих, как их, зрителей?
   - У вас голова работает, а то зря жалуетесь:
  
   - Вот что ни прочту - ни хрена не помню. - В этом нет ничего страшного, также делал ваш любимый Ван Гог:
   - Встанет вместе, точнее чуть раньше солнца, и бац себя по лбу:
   - Опять забыл всё то хорошее, что мне сегодня приснилось ночью! - и мольбертум на зад, чтобы подгонял, как сонную скотину на пастбище, туды-твою:
   - На плэнэр, трепещущий фиолетовыми листьями, на шуршащую меж черных воронов золотистую пшеницу:
   - Они летают, а она все равно растет, хотя и боится:
  
   - Не дадут ведь все равно отвезти на рынок, ибо там:
   - А у нас все места заняты-ы!
   - Так что, - продолжал НН, - делать вам ничего и не придется.
   - Будете только номерки таскать у фраеров ушастых? - я вас правильно поняла? - Мотя.
   - На это у меня уже есть помощники, как говорится: от трех до пяти и больше. Будешь пока что варить мне завтрак.
   - Да? Хорошо, вы что хорошего любите, Стейк по-Флорентийски, или Котлеты по-Киевски?
   - Нет.
  
   - Может тогда эти, знаменитые грибочки кокот, раковые шейки, незатейливо переложенные красной икрой?
   - Почему красной, а не как в лучших домах Ландона, черной?
   - Подорожала сильно.
   - Почему?
   - Пока сами не можем понять почему, вроде, да, воруют, но это давно известно, а почему всё равно всё дорожает, значит есть еще что-то, более важное, чем воровство.
   - Да, действительно, привыкли, а толку уже и от этого - никакого.
  
   - Ну, значится, так и решили: будешь пока что мне здесь полы мыть, чтобы пыли меньше было, - сказал НН, поднимая лапы, и ставя их на фиолетовый американский ковер с небольшим желтым оттенком, переходящим кое-где в розовый, а у самого камина - в голубой, как ясное небо.
   - Дело в том, мессир, что у меня есть скрытый микрофон под этой кроватью-диваном.
   - Что это значит?
   - Я все ходы записываю.
   - Да?
   - Включить рипит ит, плииз?
  
   - Спасибо, верю. Просто из головы вылетело, что вы режиссер с советским уклоном: пока не стукнешь на кого-нибудь - ни за что не назначат. Это как пароль:
   - Тук-тук?
   - Да, заходите - подписано.
   - Думаю, сэр, вы всё-таки неправы, потому что у нас - как у Всех, и всё отличие в том, что:
   - Это - держится в тайне-е.
   - А именно?
   - Надо обязательно дать.
   - Взятку?
   - Деньги не берут - только натурой, против нее нет закона. И это плохо. И знаете почему?
   - Почему?
   - Не все добрые леди в это, приятное во многих отношения занятие, могут поверить.
   - Почему?
   - Так не было официальной отмашки, что, мол, можете, как в Голливуде:
  
   - И вы использовать позу летчика.
   - Без отмашки не получается.
   - Да. Точнее, нет, у некоторых получается, но ясно - не у всех. Одна намедни лет пятьдесят назад даже под поезд бросились, а то всё пела:
   - Приходите Завтра, а?
  
   - Люди не понимают, - сказал он, - что после семнадцатого года напрочь отменили привычку понимать, что люди здесь, на Земле, не самые главные, ну они и прут, как быки на матадора, которым и является в данном случае режиссер. И да: ты полы помыла, а то я боюсь иногда микробной эманации. Как говорится:
  
   - Не так страшны микробы, как их предвидение. - Как и подписался Винсент Ван Гог на всех своих картинах. А вы, дорогая моя, по сути обвинили всё телевидение, что они:
  
  
  
   - Едят одни тока-а мик-роб-ы-ы. - Само их мясо, имеется в виду, эманацию, всё самое вкусное, как сказал Фейербах - выбрасывают из списка отдела кадров.
   Так на чем мы остановились, вы записывали?
  
   - Да, - ответила Мотя, - вы меня назначили этой, как ее, директором вашего кабака.
   - Он называется Пабло Пикассо?
   - Нет.
   - Клод Моне?
   - Нет.
   - Тогда ясно: Ван Гог.
   - Верна-а. Значит, будем кормить людей не просто так, а с:
   - Эманацией. - Подадим Котлету по-Киевски, а скажем:
   - Флорентийский стейк был очень вкусным?
  
   И будет вам, как написано:
   - По барабану, что есть: Бараний Бок или Пельмени в Горшочке со сметаной и томатным соусом, а Фляки Господарские заменим на только что пойманные:
   - Цыплята Табака. - С чесночным соусом и разбавленным лимонным соком для рук.
  
   Мотя радостная пошла-поехала, пока что, правда, не на трамвае в Ван Гога, а там уже есть, как было сказано при встрече:
   - Это наша Компьютерная Сеть.
   - К-компьютер-ная? - переспросила Мотя.
   - Вы плохо слышите? Я сказала Кулинарная, а сеть да, у нас именно:
   - Сеть, - и более того в доле с, - и леди с лицом Принцессы Монако, показала пальцем:
   - Вверх.
   Мотя не нашлась, что еще спросить, кроме, как:
   - Что вы для Них готовите?
   - Для Них у нас специальный банкетный зальчик.
   - Зайчик?
   - Не зайчик, зайчик, а зал, зал-ь-чик-к с Их любимыми Гамбургерами Черного Билла, чей дядя, кажется, изобрел и эту, что вы назвали:
   - Большую Компьютерную Сеть.
  
   - Дак, эта, меня назначили сюда директоршей, - промяукала Мотя.
   - Этого не может быть, так как не может быть никогда! - ответила эта пресловутая Грейс Келли. - Мне, - она показала пальцем себе на высокую прическу над - слегка, но менее - высоким лбом - конкурентши нэ нужны!
   - Но меня назначили.
  
   - Опять она завела свою пластинку, - КК - Кулинарная Сеть обвела своей лапой нарядных официантов и некоторых официанток, занимающихся систематической сервировкой столов, и даже кивнула на подглядывающих через не полностью закрашенную картинами Ван Гога прозрачную стену потенциальных поваров во главе с их шефом, которым и был, первоначально принятый за самого НН, почти двухметровый, как сказал бы, но он еще до сих пор этого не сделал - пропустим его имя, чтобы не частить:
  
   - Это - мой шеф-повар. - Или даже:
   - Это мой повар, М... В... Гена. - Шутка, конечно, Слава. Слава, так сказать всему, что он не готовит сам, но отдает тем не менее:
   - Другим на съедение.
  
   - Послушайте, Славик, - позвала Мотя, заметив через кухонный перископ его чуть насмешливые глазки, - кам хирэ, плииз.
   Да таким голосом, как будто не наниматься пришла в посудомойщицы, как ташкентско-узбекский простой пролетариат с навыками приготовления мантов-пантов, а будто бы ее пришли снимать с работы ни за что, после пятилетнего здесь стажа, а она:
   - Не хочет з ним раззтаваться. - Думает:
   - Это, как их собственный-й! - Дом на Рублевке, или что у них есть еще там на Рижском шоссе с улицей Кой Кого в придачу.
  
   Леди Грейс с воем сирены, заподозрившей, наконец, что Одиссей прорвался-таки через ограду города Царицына, бросилась почти в объятия иво почти брату со словами:
   - Господин Склифосовский! - Они хочут наз охграбить.
  
   Но услышала в ответ простое человеческое, нет не спасибо, да, и тем более, благодарю вас:
   - Нет, - а:
   - Да, всё уже согласовано на самом верху, - и тоже, как партийное приветствие, поднял вверх указательный палец.
   - Да-а?
   - Да.
   Она хотела спросить про, каков будет их процент, но решила сразу взять быка, а точнее, козу за рога и в стойло, но только улыбнулась простой человеческой улыбкой, от которой не только Многие, но и Некоторые падали на колени с просьбой, отправить их или в Америку:
  
   - Открывать ее, - или в Австралию, но уже только за тем, чтобы крикнуть, аж до самой Венеры, ползущей как муха по стеклу в Шапке Владимира Войновича, через всё Солнце:
   - Я ни-че-го-не-зн-аю! - И на этом надо было закончить.
   Но она тем не менее спросила:
   - В нашем контракте уже записано, кто кого первым должен приветствовать?
   - Вы меня спрашиваете? - Склифосовский хотел интуитивно уклониться от прямого ответа. Или, по крайней мере, оттянуть его развязку.
  
   - Когда я снимал свой последний фильм Битва за русскую Трою город Царицын в 18-м году и даже чуть позже, - я объяснил это наступление-отступление, как:
   - Компромиссум.
   - К-как?
   - Вот, пажалте взглянуть, - и Ми - почему-то некоторые близкие его так звали - вынул лист гербовой бумаги, - где вы сами запишите ваше решение. И кстати, вот черновик: - он вынул простой уже лист А4 - по понедельникам, средам и пятницам, вы отдаете ей честь, а по вторникам, четвергам и субботам:
   - Вы ей.
   - Опять я ей?
   - Нет, конечно, а как раз наоборот.
  
   - По воскресеньям, я так поняла, мы вынуждены будем заниматься одним из двух возможных единоборств?
   - Борьбой или боксом, - умно вставила Мотя.
   - Не обязательно, - сказал Ми, - вы можете просто не ходить в этот день в ресторан.
   - Нет, мы лучше будем драться.
   - Я согласна.
   - Я тоже.
   - У нас когда воскресенье? Завтра?
   - Послезавтра.
   - Ну, хорошо, я успею подготовиться.
   - Я - нет.
   - В этом нет ничего плохого, - сказала Леди Грейс, - я буду просто бить тебя, так сказать:
   - Сдачи не надо.
  
   - Спасибо, - сказала Мотя, - уж лучше вы полежите в это воскресенье дома. И провела - без приглашения - Переднюю Подножку в прямо заданном направлении, именно так, чтобы на первых порах не сломался ни один стол и не больше двух стульев.
   Так и вышло. Грейс не сказала ни одного слова против, а только попросила Мотю сказать своё, и Мотя не растерялась, как артист, который всегда привык слушать суфлера:
   - За вами остался ваш выстрел, миледи.
   Вы всегда вольны применить его, или:
   - Отказаться. - Это последнее слово было произнесено только про себя.
  
   Медиум:
   Тетя говорит своей собаке, которую иногда заменяет Германн:
   - Кусай меня за пятку, - если я буду говорить не по существу.
   - А именно? Когда вы будете тянуть резину, как подкупленный судья на международном матче в его финале:
   - Да? То есть, как бы?
   - Да, мой друг, именно так.
  
   Медиум:
   Бросьте всё и идете за мной. Это значит, у вас меньше времени, чем у Луны, чтобы превратиться в Месяц, меньше одной ее фазы, меньше одного Дня и одной Ночи, меньше ночи, вы не успеете даже пожарить котлеты, чтобы не опоздать - остановите их приготовление, и бегите, если успеете, потому что кажется:
   - Успеть можно всегда - нет, вы забудете даже про себя.
  
   Дома Дима, как он просил называть себя в дружеской обстановке, сказал Моте, чтобы:
   - Так больше не делала.
   Люди это по большей части интеллигентные, и проводить Заднюю Подсечку им не только не желательно, но и вообще не надо. И знаете почему?
   - Почему? Тем более, это была не Задняя, а Передняя, и не Подсечка, а Подножка - меня муж-электрик научил. Он так делает, когда его достают. А за что?! Говорят, что зря дал:
   - Не всем. - Ну и - Как Все - научился на старости лет Дзю До. Как видите: получается.
  
   - В следующий раз придется все переделывать заново. И знаете почему?
   - Почему?
   - Вы подрываете мой престиж. Так как я живу здесь...
   - Простите, что перебиваю, один в семи комнатах.
   - Не надо говорить то, чего вы не видите, - и тут же хлопнул в ладоши, но никто не вышел на его, так сказать, свист. - Чуть не забыл, - Ди хлопнул себя ладошкой по лбу, - я их отправил в командировку На Край Света, дела, знаете ли, есть. Да - есть. Но если вы настаиваете, я могу позвать кого-нибудь ужасного. - И действительно, за третьей дверью поскреблись.
   - Точно, Кот уже здесь. Вы видели, как он прошел?
   - Нет.
   - Точно?
  
   - Абсолютно.
   - Вот, а ты говоришь, никого здесь нет. Поэтому, давай повторим заново сцену в ресторане.
   - Вы и я? Не знаю, получится ли у меня провести вам подхват, у вас 100? Я еще не закончила предложение, сто шестьдесят - еще не всё - сто шестьдесят девять.
   - Восемь.
   - Я не подлезу под вам - вас.
   - Ты забыла, что мы отрабатываем обратную ситуэйшен.
   - Хорошо, значит, я вижу эту Грейс Келли и говорю:
   - Здрасте - пожалуйста, и сюда приперлась! - Так?
   - Нет.
  
   - А как? Они вложили триста миллионов, чтобы мне разговаривать с ними культурно, придется просить мужа снять деньги с книжки.
   - З-с-книжки?
   - Да, он написал триллер, а не блокбастер, как думал, ибо до такого не додумался бы даже Крестный Отец, и прибыль планируется где-то в этом разрезе. Продавать будут на всех шести ама-зоно-вских языках, кроме русского. И что наиболее интересно:
   - Даже в Японии будут продавать, а в России:
   - Нет. - Почему, спрашивается?
  
   - Почему?
   - Здесь никого не учат считать. Прошу прощенья:
   - Чи-та-ть-ь.
   - Если бабки есть - вложитесь и разговаривайте культурно, чего проще.
   - Так, деньги у Всех есть, как вложить в прибыльное дело непонятно, чтобы его зарей... не зарейдо... не внесли во внеочередной список рейдерских захватов.
   Именно поэтому я изучала Захваты Дзю До.
   - Неужели никого нельзя Подвинуть в этой Кулинарной Сети?
   - А кого? Если с одной стороны Они, а с другой:
  
   - Их государство.
   - Как говорится: мы говорим Партия, а в виду:
   - Парк Юрского Периода - местного производства.
   Поэтому. Поэтому, если не грохнуть Берлиоза - всё равно ничего не получится.
   - Он ключевая фигура в этом бизнесе? - спросил Ди, что переводится, как Два, а два это - НН. Поэтому здесь, дело шутками не закончится. Грохнут его все равно.
   Тем более, что эпопея с масло закончилась полным его разлитием.
  
   Кстати замечу для тех, кто не забыл, что в слове Аннушка:
   - Два - Ди - НН - а зачем, если бы и с одним было ясно:
   - Она тока ключница, и патологически никогда не сможет выйди замуж, не только за Лопахина, как будущего долларового миллиардера, но даже за Молчановского со всеми его Смоктуновскими в виде прислуги на его матчах со Сборной.
   - Она у него, значится, в прислугах?
   - Наоборот.
   - Да? Тогда я ничего не понял, Фока.
   - Ты сам сказал:
   - Очевидно, что и у нее два: НН. NN - помните, как сказал Александр Сергеевич?
   - Приедет и осудит?
   - Более, намного более морфо-логично:
  
   - Носы у всех станут намного длиннее и повиснут, как коромысла в дымном иво воздухе.
  
  
  
   Глава 7
  
   Поиск Бездомного Берлиоза
  
   - В каком, простите, смысле? Он любил курить?
   - Естественно, но, к сожалению, не Гаванские сигары, а тока:
   - Тру-б-ку-ку.
   - К счастью, я не курю, - облегченно вздохнул Фока, - пойду в Грибоедова, закажу себе шашлык по-Карски, но только чтобы было по-Итальянски: с апельзинами.
   - Шеф-повар там не любит: с апельзинами?
   - Да-нет, почему, ему нравится.
   - В чем тогда твоя радость от такого обеда, если шеф-повар не будет злиться, и рубить своим огромным мачете, еще не остывшую от своего порыва к жизни, еще, практически, живую семгу, привезенную аэропланом на воздушной-реактивной подушке прямо из самой Японии?
  
   - Апельсины будет готовить его молекулярная дочь. Чтобы выглядело, как я люблю: по-тайски - как слегка недожаренные тараканы дикого производства. Такие толстенненькие желтенько-оранжевенненькие червячки.
   - Вкусно?
   - Да, особенно, когда буду за ужином дома рассказывать жене про этот обед:
   - Небыстрого питания.
   - Она будет смеяться?
   - Думаю, наоборот, будет плакать.
   - Почему? Червячка жалко?
   - Дак, естественно. - И Фока сам чуть не прослезился.
  
   Однако, сказали, что:
   - Приехал муж!
   Сказать, что ли, с испугу:
  
   - Какой?! Он же ж в этой Африке-Америке вступил в соревнование по добыче солнечной энергии с Их Адиссоно-Тесла и Ко на сверхтонком уровне десять в минус восьмой степени Ангстрем.
   - Ну, значит, прибыл просто на побывку, - как выразился дворник-охранник-садовник, которым был сегодня Миша Маленький. - И добавил кстати:
  
   - Лучше бы я жил, как раньше, в простой московской квартире с соседями, чем вот так пахать за троих ни-за-что.
   - Вас не кормят на кухне? - вежливо осведомилась Аннушка.
   - Я хочу со всеми.
   - У нас так не бывает. Я вот хочу тоже: вместе с мужем обедать, а он где?
   - Где?
   - Дома.
   - А! чуть не забыл, вы, мессир, живете теперь На Два Дома.
  
   И Михаил понял, что просто опять забыл, так как такое невозможно долго помнить, чтобы не превратиться в Эйнштейна с Максом Планком в придачу:
   - Буфетчица с теплой апельсиновой газировки - она же:
   - Референтша Н, который сам оказался просто:
   - Иво поваром, - а она второй частью самого НН, по сути дела, тоже:
   - НН. - Но только в иво женской эманации.
   Теперь-то, я надеюсь, всё понятно?
  
   Это должно быть легко понимаемо, так как здесь народ на все праздники, кроме Нового Года - там - надолго ли уже? - можно теперь сказать, когда он сам попал в больницу за вольнодумство, как он сам, бывало, рассказывал на вступительном экзамене:
  
   - Бегу, поднимаюсь по лестнице на пятый-восьмой этажи, вхожу: а часы-то как раз и бьют:
   Две-надцать!
   Тогда ему никто не сказать:
   - С какой стати, мил человек, ты приперся в двенадцать, если общежитие ВГИКа в одиннадцать! Уже закрывается навсегда.
   А тогда приняли, как милень-ко-го. Щас в больнице, ибо увидел время, но сказал вслух не то. Что именно? Вот прямо так и сказал:
   - Не То - время-то. - И, так сказать, сердце не выдержало Этого Видения.
   Вот вам и:
   - Эль-Дар-р-р. - Зарычал, а внимания - даже Тогда - на это не обратили.
  
   Фальш-старт, начинаем новый забехг, но с того же места, где застал нас второй выстрел иво стартового пистолета, а именно:
   - Это было кино про Встречу, но - к счастию, уже-еще не на Эльбе, а ту, которая всё равно произошла, как давно ожидаемое Второе Пришествие. И, как написано:
   - Чьи псевдонимы перечисляются? Ле? Клары Цеткин и Розы Люксембург, и их любовников? Или переписать из Кино Место Встречи изменить нельзя, как Высоцкий перечисляет их Шарапову, перед тем, как заслать его в банду? Что, собственно, и имелось изначально в виду.
  
   Кстати:
  
   - Не надо путать дом в три-четыре этажа на Рижско-Рублевском шоссе у Моти и ее мужа - непростого электрика, уехавшего по нужде, на стажировку в Америку, и дом Аннушки - Грейс Келли, который находится, хотя и не в Монако пока что, но всё равно НеЗдесь, а в благословенном Замке в Италии, а еще точнее, он и есть сама Италия - шучу:
  
   - Пока что тоже, не Италия, а только один из ее древних Замков, кладки самого Леонардо да Винчи и росписями на лестницах и спальнях Рафаэля. Купол, правда, говорят, выполнял какой-то приезжий по имени:
   - Микеланджело Буонарроти. - Хотя некоторые говорят:
   - Да какой он живописец, - снимал только - в данном случае имеется в виду:
   - Писал, - только черно-белое кино, как Ромм.
   Но и про импрессионистов говорят:
  
   - Непонятно, на чем висят их картины - нет Земли, на которую они могли бы опереться:
   - Одно только Впечатление на гвозде.
   Но - как говорится:
   - Всегда так и было, а мы просто этого не заметили раньше.
   Ибо, ибо:
   - Земля - преходяща, а ее искусство:
   - Вечно.
  
   Но оба дома имели сходство, как имеют его все бассейны, начиная с непростого полковника, если он заслужил свои простые:
   - Три звезды, - из чистого, хотя и контрабандного золота, и простого почти генерала:
   - В Олимпийском Стиле, Как У Всех - из золота - с добавлением серебра:
   - Пока что, - если допустил где-то небольшую оплошность, и впредь, пока не исправит: добавлять иво неизменно, - но главное, длиной не менее пятидесяти метров.
   А то рассказывают сказки:
  
   - У него был туалет из золота, - как присказку из старой песни:
   - Он воровал, - вы мне лучше покажите, у кого он не из золота:
   - Это надо еще поискать-ь. - Так сказать:
   - В сов-в-сем-м-м Других Местах. - Но не на этой планете, разумеется.
   Примерно, как:
  
   - Не любят собак? - Но не в нашем доме, разумеется.
   - Опять отрыли Двойную Спираль, в ее новой эманации? - Только не в нашем институте, разумеется.
   Ибо всё должно быть чинно, благородно, по-старому:
   - Собаки бегают по улицам сами по себе, а открытия Двойных Спиралей - шут с ними - пусть делают, но. Но только не здесь, к счастию. Ибо это будет абсолютной неправдой:
   - У нас-то тока Одна, как это и было еще при-до рождения Иисуса Христа, хотя, когда Он родился никто не знает, если Он Сам говорит:
   - Я - был раньше.
  
   И вот это:
   - Я был раньше, - определило дальнейшую судьбу Берлиоза.
   Который повторял на каждом углу, при каждом удобном и неудобном случае:
   - Это не Он говорит, а:
   - Герой Романа. - Но в том-то и дело, что Автор не сможет не только свою половину сказать без Героя, но вообще:
   - Ни-че-го.
   Почему и распяли Иисуса Христа, что имели возможность распять Героя, но именно для того, чтобы убить:
  
   - Автора.
   И так как такой человек должен был умереть намного раньше, как было сказано На Ночном Балу у НН, то он и показал всем, что пьет:
   - Это вино, - из черепа того умершего, кто умер даже раньше, чем Бедный Йорик. Намного раньше, что уж нет даже того дерева, которое его родило. Если считать в обратную сторону.
   И следовательно, нет никакого смысла, убивать по этому поводу кого-либо из простых смертных, несмотря на то, что они повторяют:
  
   - Ту же фундаментальную злую ошибку - нарочно, чтобы заставить людей думать ПоСвоему, а не как это написано в Евангелиях.
   Поэтому.
   - Поэтому должен быть найден доброволец - можно и так сказать - который, как артист, готовый ради истины умереть на сцене:
  
   - Вместо этого реального круглоголового, с небольшими волосами - проффессорэ.
   - Какой смысл убивать другого, даже если он доброволец? - спросил Миша на этом заседании в персиковой теплице.
   Кстати, вот то общее, что было между двумя домами Моти с Электриком и Аннушки в Молчановским - это персиковые теплицы - там и:
  
  
   - Там, - также гора, на которой стояли их дома, и речка внизу, как репродукция в подлиннике с картины Малевича:
   - Агата Кристи и ее любимый двухэтажный дом с рекой внизу и персиковой теплицей наверху. - Дома, правда немного повысили в этажах, из неудержимой власти денег, очень жаждущих даже на природе:
   - Иметь их четыре. - И с ванной в мечте, как у Успенской:
  
   - Именно на четвертом этаже.
   - Важна эманация, а не то основание, которого, впрочем, и нет.
   Вот так получается, что гибель на Сцене всерьез - реальней гибели на улице просто так:
   - Попал под лошадь, - или, как в данном случае:
   - Под трамвай.
   А не наоборот:
   - И на Сцене, как на лошади. - Или под - ней.
   - Сцена хуже лошади, - записал Германн, так как в последнее время не совсем надеялся на свою память. Ибо два раза просыпался, и оба раза в двух разных местах, то в:
   - Крае, - то в:
   - Америке, где примерялся к личности Электрика, в том смысле:
   - Не заменить ли его на:
   - Другого.
  
   Медиум:
   На красной дорожке
   - Кулинарная Сеть и ее Молчанов-с-ка-й-й-й!
  
   Медиум:
   Вопрос к господину Ми Склифосовскому:
   - Вы что-нибудь делаете?
   - Да, собираюсь сымать боевик: Спасение Америки - 2, в виде:
   - Штурма пляжа Омаха, - как говорится: ишшо раз! Чтобы побольше самолетов было, танков, да и самого народу русского.
  
   - Ну и, значится, чапайте, и не без художника или писателя - не возвращайтесь, - сказал Ди, стоя на лестнице в ночной, в папуасах, халате. В ночном - точнее, потому что ночная сорочка - это не всегда ее халат. Так сказать:
   - Забылся, и не надел.
   А с другой стороны, Все Свои, не на парад, чай, собрался.
   Они тормознули прямо у выходной дубовой двери:
  
   - Под железо, - приличную тачку, похожую на простой мерседес. Машину Ди дать им забыл, чтобы были:
   - Как все, что значит, как сказал Пушкин:
   - Очень немногие, - будто бы совсем не имеют своих лошадей, даже небольших, хотя бы на сто пятьдесят голов.
   Иначе никого Бездомного - не найти, заблудитесь в толпе Не Тех Лудэй.
   У богатого дома кто не остановится? Наоборот, остановится всякий, ибо:
   - А вдруг подадут. - Так могли подумать многие, только не этот парень. Думал:
  
   - Может Электрик решил сбросить часть своих акций, по которым предполагалось:
   - Тут же, - догнать - нет, не Америку пока что, а точнее, уже, а Польшу, но и это, может быть:
   - Тоже пока - не то, что запретили, а просто:
   - Решили пока обождать-ь. - Ибо, как было сказано:
   - Зачем нам яблоки, если своего картофелю завались, и даже больше, чем нефти и газа вместе взятых. Вот, намедни, открыли, что есть жизнь на Альфе Центавра, так и ее завалим картофелем.
  
   Но быстро понял, что это не сам Электрик уже руку тянет за подаянием, а тока его хгости, скорее всего, из дальних деревень, где иво ишшо нэт. Электричества, самой собой.
   Хотел остановиться в своем намерении остановится, а:
   - Они уже сели. - И более того затараторили, как на лавочке у себя на - может быть даже:
   - На Ближнем Востоке, - где можно плавать и одновременно читать газету на спине. И вопрос, конечно, не в том, что можно хграбить лапами на спине, а:
   - Умеют ли они чит-ать? - Имеется в виду по-русски, потому что всё остальное, это только так:
  
   - Адис-Абеба - обедай только на Брайтоне - там дешевле, а ведь тоже самое, что и в едальне Черного Билла. Или даже еще кошернее.
   - И точно, - толкнул Миша Германна, - это Березовский.
   - Он умер - не болтай лишнего.
   - Значит нет. Еще. А с другой стороны: так как он умер, может его и используем? Хотя нет, он был: и не писатель, и не художник, а так только:
   - Жил за городом, куда его отправили за то, что руки не были в мозолях, как у всех.
   - Вы хотите меня грабануть, что ли? - наконец прервал затянувшее молчание Б.
  
   - Разрешите и нам тоже спросить, - сказал Миша, - вы только на время сюда, или так и не умирали никогда?
   - У вас шутки потенциальных разбойников, - ответил бизнесмен.
   - Мы можем принять замену, - хриплым голосом сказал Германн, если она есть у вас на примете.
   - Щас подумаю. Я так понял, что вам надо обязательно кого-нибудь грохнуть, а пока так и не знаете: кого?
   - Зря вы умерли, честное слово, - сказал Миша, - такой человек, всё на лету схватывает.
   - Вы уверены в том, что в чем я сам, впрочем, тоже уверен, но не до конца.
  
   - Не будем спорить, но вы, как человек:
   - Уже поживший, - должны знать хоть какого-нибудь писателя, которого можно принести в жертву, так сказать:
   - Правдивой истории.
   - Бездомного?
   - Да, это, пожалуй, лучше всего, хотя и так:
   - Кто ж его искать будет?
   - Вы думаете, некому? Уверены, что писателей больше давно нет.
  
   - Разве это не так? - Миша.
   Германн:
   - Как говорили раньше: был бы писатель, а читатель на него всегда найдется.
   - И вы правы, - сказал Б., ибо, если их нет сейчас, то они всегда есть у меня в:
   - Прош-ло-м-м-м! - Как говорится: дорога Туда покойникам-то ведь не заказана:
   - Как сказал Данте, пригласив Вергилия на ужин в пятизвездочный отель. - А вы думали, Там ничего нет, даже пятизвездочных отелей?
   - Вы намекаете, - сказал Миша Маленький - хотя этой ночью у него был странный сон, что эти десять-двенадцать жизненно необходимых ему для поддержания родословной СМ - появились, точнее:
  
   - Появлялись, - но потом кто-то опять их спер, как отрезал.
   - Вы намекаете, - в тот же раз опять начал он, - что можете подсунуть нам уже готового покойника?
   - Так не пойдет, - сказал Германн, - это все равно, что поймать дохлую рыбу в магазине, а третьей жене доказывать, что:
   - А когда-то и она была живая, - скорее всего.
   - Так не бывает, - резюмировал Миша, и хлопнул водилу по плечу:
   - Ищи, ищи, Боря, пока еще не поздно.
   - Вы меня не запугаете, черти полосатые, - сказал Боря. - Поздно.
   - Как скажешь! - рявкнул сзади Германн, и накинул ему, как это часто бывает, на шею удавку.
   - Ну ты, умелец! - поддержал напарника Миша, - откуда что берется.
   - Я всегда говорил, и говорить буду: я нигде ничего не беру, и тем более, не краду, ибо всё это:
   - Уже есть у меня, - Германн постучал себя по груди майорским кулачищем, которым когда-то вправлял мозхги Колывану, который забыл не вовремя:
   - Как его звать? - имеется в виду самого себя. Но потом вспомнил, ляпнул:
  
   - Колыванов я, - ну и на те по рылу-то - бац на колени - но не нокаут, а только так это:
   - Нокдаун пока что.
   - За что?
   - За непонимание того исторического события, что мы можем наказать не только всех и каждого, но и эти пресловутые:
   - Си-лы При-ро-ды!
   Как говорится:
   - Будут артачиться - повернем вспять.
  
  
  
   Глава 8
  
   Продолжение
  
   - В таком случае, - сказал Б, - я должен подумать, - ибо рука бившая себя в грудь:
   - Удавку-то отпустила на время, - и Б уже навострившийся в своё время в совбезе разным контрприемам бойбы Дзю До, как все, и Бокса, как некоторые:
   - Схватил головку неразумную Майора, и мягко прижал к своему плечу, хотя не исключено, что по привычке сначала ударил носом о панель приборов, как говорится:
   - Это какой же надо иметь нос, чтобы он - как напомнил Гоголь - мог с заднего сиденья дотянуться до панели приборов:
  
   - Только исключительно, если мог жить самостоятельной жизнью - тоже Майора - но без головы, и поэтому часто:
   - Спотыкаться.
   - Я не сидел на заденем сиденье, а уже встал к тому времени для проведения процедуры - и даже не удушения - а тока предупреждения. Хотя и не исключено:
   - Мог увлечься. - Хотел сказать Германн, но понял, что его никто после всего случившего - не будет и слушать.
   - Простите, сорвался, - сказал он одними губами, держась на нос. И все же добавил:
  
   - Покойники не ведут себя так вызывающе, я сказал ему - значит должен хоть тачку заложить в ломбард, но купить нам того, кто может для этого дела использоваться.
   И Боря действительно понял, что лучше кого-нибудь вспомнить знакомого, чем самому раньше времени вернуться из отпуска опять туды-твою:
   - Разбирать руду на шахте Караганды. - Как говорится:
   - Наделают ГУЛАГ-офф, - а люди должны отдуваться.
   Он никому об этом не говорил, ибо никто бы ему не поверил, что богатых Там используют, как простой пролетариат:
   - Только бы побыстрее сдохли. - Хотя вроде бы:
  
   - Куда уж дальше, если они уже и так - покой-ники.
   Ответ простой:
   - Нэ верю!
   Простые охранники, а тоже, ни спросясь ни у кого:
   - Лезут в Станиславские.
  
   Пелевина, Сорокина? Несмотря на то, что народ-д-д их не любит, брыкаться будут. В том смысле, что попытаются:
   - На всю оставшуюся жизнь, - доказать, что:
   - Не виноватая-я я! - Точнее, что:
   - Не заслужили такой хренопасии.
   - Может этого, как его? Ну, который дописывает трилогию:
   - Как долго мы жили Под Плинтусом.
  
   - Так-то бы, да, любого можно в случае чего, - сказал Миша Маленький - и так им и останется на всю оставшуюся жизнь - если не найдет Бездомного.
   - Но они не только всё больше:
   - З домами, - сказал Германн, шмыгая носом, - но и с очен-но большими - не поверит.
   - Не поверит даже поддельной Декларации о Независимости, ибо у них на лице написано Иду На Вы, - сказал Миша, - а како на Вы, если Вы от самого рождения, не:
   - Александр Македонскафф. - Как Пушкин.
   Хотя и Пушкину, как назло, только в тридцать лет дали звание:
   - Младшего лейтенанта, - Не как всем:
   - Узе полковники, - и даже министры иностранных дел.
  
   - Тогда Цыпленкова, который сам расписался на всех документах, мистера Потемкина, пока тот буйствовал в стрессовом состоянии.
   - А именно? - спросил Миша.
   - Он написал дилогию: За что боролись - на то и напоролись. - Вероятно, имея в виду свой дом, на который накропал непосильным трудом, а пришел как-то:
   - Иво нет. - Как говорится, работал, работал почти всю оставшуюся жизнь, а пришел:
   - Нет ничего.
   - Не пойдет. И знаешь почему? Все так. Пашут-пашут, а толку:
  
   - Ни-ка-ко-го-о-о! - Страна Сизифоф.
   - Про Пелевина мы уже говорили?
   - Да, ему памятник стоит в тайге из одной черной.
   - Как же ее не едят муравьи, точнее, эти кусающиеся комары с огромными рылами?
   - Вся икра контрабандная, а домашнюю консервацию не берет даже муравьиная кислота. - Хотя не скрою, на первых порах вроде вкусно.
   - Сорокина?
   - Не согласится добровольно даже на время лечь в психушку, а уж тем более:
   - Лечь под тран-н-вай.
   - Это у вас такая заморочка? - спросил Борис. - Сделать Бездомного Берлиозом? Я не понимаю, зачем?
   - А не надо? - спросил Миша.
   - Мозет ми ни-правильно иво поняли? - прошепелявил носом Майор.
   - Не логично получается, - сказал Б, - Берлиоза вам жалко, а Бездомного нет.
  
   - Так, а кто еще согласится добровольно лечь под трамвай? Только Бездомный.
   - Мы пообещаем ему бабки - ляжет.
   - Сколько? - спросил Борис.
   - Да всё отдадим.
   - Сколько у вас?
   - А у вас?
   Б промолчал.
  
   - Мы отдадим Бездомному все, что вы нам пожертвуете.
   - Это у вас заранее был такой плэн. Я имею в виду, взять меня в плен, как заложника, и просить у совбеза:
   - Немного бабла на выкуп.
   - Не пускайте нас по ложному пути - вас уже исключили.
   - Вы слышали когда-нибудь, что из Масонской Ложи - никогда никого не исключают?
   - Ложи? Это одно и тоже?
   - Ну, если туда не берут всех подряд, то как вы думаете - это меньше, чем масоны? - Очевидно:
  
   - Больше, и намного.
   - На сколько?
   - На целую голову.
   - Масоны, масоны, масоны кабаре, - спел Миша, начиная понимать всю трудность возложенной на них миссии:
   - Найти Бездомного Берлиоза.
   Тем более:
   - Не композитора.
  
   - Надо было взять Кота, - сказал Германн. - Он знает не только вход, но и выход из темной комнаты, где его нет.
   Но Ле-штрассе, три был тут, спал даже не под сиденьем, а лежал у заднего стекла, но так, что его не было долго видно за подголовниками, которые - если кто не знает - бывают и у задних сидений, как сказал один водитель с большим стажем:
  
   - Как небо и земля, - в том смысле, что отличаются две цифры:
   - Семерка и Восьмерка.
   - А именно?
   - У Восьмерки есть задние подголовники. - И это было, по крайней мере, удивительно. - Хотя долго - а может и всегда - никто не мог понять, зачем Ей нужна пятая скорость? Если у нас по определению нельзя ездить по 120 и выше. И вот сколько ни повторяй, что даже в паспорте этой Восьмерки написано:
   - Можно, если иметь в виду прямолинейное и равномерное движение, ехать на пятой, не превышая и 60 км/час - бензин почти не будет расходоваться - бесполезно, ибо там же, в паспорте есть:
  
   - Пятую лучше всего включать только после достижения скорости на четвертой в 120 км/час.
   Эта дилемма погубила Восьмерку, превратив ее в Зубило на долгие годы. Как и труды некоторых писателей с тем же названием. Хотя не исключено, что сами они видят в них, ни больше, ни меньше, как только обычные в этом деле:
   - Единство и борьбу противоположностей. - Или Партийность Литературы, что в общем-то тоже самое.
  
   - Зря отпустили Бориса, - сказал Ле-Штрассе, которого решили называть пока что, как сказал Германн:
   - Лёва Страус, - или по-ихнему, по столичному: Лэви Штраусс.
   Потому что я, - продолжил он, - из-за носа...
   - Не видите дальше своего носа, - хотел сказать Кот, но решил пока не конфликтовать с Илюхой Муромцем и Добротой из Попов с носом, хотя и понимал: научиться придется в целях производственной необходимости, называемой в простонародии:
   - Конспирэйшен - конспирацией, или:
  
   - Работой Под иво прикрытием, - имеется в виду тот, кто используется для приколов, в стиле:
   - Затарился? - или:
   - Как ты столько дотащил? - имеются в виду закупки на рынке, или еще где, где:
   - Опять выкинули дешевый товарум, впрочем:
   - Ишшо вполне пригодный к употреблению, если немного срезать с этих кабачков и огурцов: не те места.
   Кажется, что нет ничего особливого:
   - Так только дружеский шарж, но.
   Но, если, например, человек забыл, или на секунду отвлекся, когда надо было сказать кассиру при пробитии по его кассе последнего товара:
  
   - А у меня скидка, - он уже пробил, и спокойно говорит, как Каменный Гость Германну, ну пусть не Германну, а как это и было на самом деле:
   - Дон Гуан!
   - Ась?
   - Всё кончен-но-о!
   - Я так и думал еще с утра, что сегодня мне будет несчастье, и вот на тебе, как напророчил:
   - Опять в Пятерочке скидку не сделали, как положено по обещанному закону.
   Или полез за сметаной с маленькими процентами жира, а она выстроена, как Вавилонская Башня: в четыре этажа. Бац, бах, - и двое упали, и не как некоторые:
  
   - В кольчугу под верхней матрицей, а буквально, как нарочно, в семнадцатый нумер. - Больно, и не смешно абсолютно. Обе банки из недостаточно прочного плексигласа разбились, сметана их пошла через верх, а охранник уже зовет всех засвидетельствовать:
   - Они не сами упали, а он их не достал. - Как говорится, до неба оставалось совсем чуть-чуть, а тут на те:
   - Бог явился, - и картина Репина:
   - Куды-твою прете? - И.
  
   И придется по-честному заплатить за сметану, которую так любят мои любимые животные - мне нельзя, даже пятнадцатипроцентная слишком сильно набита жирами. Однако деньги те же, независимо для кого что покупается. Не знаю, правильно ли это, но пока не до этого. Ибо.
   Ибо как раз после всех этих драматических трагедий, он уже ждет вас у подъезда:
   - Затарился? - что ответить уже не известно, как сказал Достоевский-Чернышевский:
   - Что делать, - кроме только:
  
   - Не твоё дело! - А у него сразу с сердцем плохо: недавно только излечился, как везде написано:
   - Полностью, - ан нет, контрудар, и опять туды-твою:
   - Неврно-паралитический диспансер на пару месяцев.
   Единственная наша надежда и оправдание, что:
   - Так нам испокон завещано:
   - Лезть и лезть на четвертый Зиккурат Иво Пирамиды. - Хотя и так все есть, и ничего больше не надо.
   Одно только так и непонятно:
   - Зачем обязательно сметану ставить на самому верхнюю полку и в четыре этажа? - Раз. И два:
  
   - Зачем положенную скидку всегда просить надо? - Ибо после этого любой простой закономерный вопрос:
   - Что ты опять тащишь? - вызывает по меньшей мере удивление, как будто я Каин - только что грохнул Авеля, и бегу с его пожитками... И вот он вопрос:
   - Куда? - если кроме нас двоих больше никого тады на Земле-то и не было. - Какой смысл бежать Откуда-то в Никуда?
  
   Скорее всего, вот этот Излечившийся Полностью и был сам Авель - я так думаю - за что его и тю-тю. Так а сколько можно:
   - То скидку без спросу не сделают, то сметану повесят в нагрузку, а то и без очереди кто-нибудь обязательно влезет, имеется в виду, именно перед вами, правда с добрыми намерениями:
  
   - Я быстро, - а оказывается, брать надо было этой сердобольной, не любящей - как Все - стоять в очередях, бабке не одну пачку майонеза в две, так как только на две распространяется очень желанная - как Всем - скидка, - и следовательно, надо опять по-быстрому, так сказать, бежать в обширный торговый зал и искать еще одну пачку, а где была первая:
   - Кто теперь помнит? - А очередь кукует все это время, называемое в народе любовно:
  
   - Я по-быстрому. - А у дома, как было уже сказано, стоят:
   - Авеля, что ль, к рукам прибрал? - и так это сурьезно, без специальной насмешки.
   А ведь только купил три - правда больших - пакета кабачков, пока они еще не совсем сгнили, а скидка тем временем:
   - Действует.
  
   И значит, Кот, чтобы с ним чего не сделали за насмешку, как с той бабкой, которую, как написал Пушкин про Персефону, явившуюся к нему лично на целых шесть летних месяцев, а потом опять канувшую в Лету:
   - Я больше никогда не видел, - предложил:
   - Сегодня приезжает инкогнито муж этой благородной леди, Моти, Электрик, надо его встретить, напоить в:
  
   Метрополе, или в Балчуге Кемпински, а потом - утром - объяснить ему, что.
   - Что? - а ответил Миша Маленький:
   - Пусть пообещает мне новые ноги, а пока нет, будет сидеть, точнее, пока что, пилить лес в таежной тайге.
   - В тюрьме?
   - Почему в тюрьме на Поселении - как Бродский. Хотя, да:
   - А Зона не далеко! Пайку захотели?!
   - Зачем так орать? - сказал Лева Страус, - тем более, это только в том случае, если пойдет в отказ, мол:
  
   - Ничего писать не буду.
   - Так он должен еще написать что-то? - почти с испугом спросил Германн.
   - А что делать, если до сих пор он сам не додумался до этого:
   - Всем писать надо, - авось дадут бесплатно IBSN.
   - За который - как-нибудь потом - можно получить пятнадцать без права переписки.
   - Десять.
   - Почему так мало?
   - Больше не дают, ибо зачем, если и десять никто не выдерживает.
   Одному вот дали, так теперь он строчит и строчит без перерыва:
   - Озон, Амазон, iBooks - и так не меньше трех раз подряд, а:
   - Толку-то ведь все равно нет никакого.
   Хотя если кто не верит может сам прочитать:
  
   - Ключевые слова: ритуал, перформативность, язык, дискурс, грамматика, риторика, материализация метафоры.
   И далее, развитие темы, как у Гоголя:
   - Наверное, первым, кто концептуализировал московский концептуализм через ритуальные категории сакрального и профанного, был... - А кто был уже неизвестно, ибо он, скорее всего, уже умер на пыльной тропинке непознаваемого.
  
   - Непонятно.
   - Зато лучшее.
  
   Они опоздали на Курский, куда должен быть прибыть по последним данным Электрик по маршруту:
   - Суздаль - Москва - Петушки и опять Москва, так как в Петушках пьяных не высаживают, а наоборот, отправляют опять туду-твою:
   - Нах Москау, - ибо:
   - Там всё равно не заметят, что Вы - пьяный.
   - Почему?
   - Протрезвеешь - поезд идет долго.
   - Как из Питербухга в Москву?
   - Дольше.
   - Насколько, как откуда куда? Как в Галилею через Десятиградие?
   - Примерно. Как из Нижнего Новгорода опять до дома с поездом через девять часов.
   - А смысл?
   - Не покупать машину Волга, которая похожа на присевшую отдохнуть - навсегда - беременную - с перепоя - баушку, решившую доказать всему местному миру:
  
   - Наша мечта делать машины красного цвета.
   - Но это позже, а пока вот непонятно, почему двери открываются, а стекла не крутятся?
   - Приедете через тысячу километров - отрегулируем. Но обычно они сами становятся на место. Постепенно.
   И вот вы уперлись в эту Волгу, так как ей пришили кондиционер, и не в силах от него отказаться, так как жара:
   - Невыполнимая никаким другим способом, кроме этой Волги с кандишен. - А даже ни из головы не идет, и в нее не приходит, что:
  
   - Что и кандишен требует технического обслуживания, а его нет, да то, которое есть требует сто баксов за одну только заправку, ибо сам Канд тоже греется, и ему нужен и нужен хладагент.
   И вот при этой мысли:
   - Как попасть в Галилею, или все равно, что здесь из Петушков опять в Москву - дунул холодный ветерок.
   И вот он смысл движения туда - не знаю куда, а именно:
   - Обратно! - А кондиционер-то, оказывается, не только уже не нужен, но и вообще, здесь зима почти постоянная, а жара только два месяца в году, и можно открыть окошко, взять безалкогольного пива банок шесть в дорогу, и тянуть их на:
   - Туда и обратно.
  
  
  
   Глава 9
  
   Москва - Петушки
  
   Но тут и возникает эта самая проблема, которую Номо Сапиенс не может осилить. Как-к?
   Правда была так близко уже в Москве - Один, а теперь за этой, давно существовавшей правдой, надо:
   - Возвращать-ся-я-я! - Опять туда, в Галилею, но только теперь уже через Петушки.
   Ибо что, я не знал, ни говорили мне добрые люди, что:
   - Ветра в поле вам хватит позарез в Волге заместо кондиционера. - Нэт, жарко - не мохгу. Душно.
  
   - Воздуху, воздуху! - На те воздух, попался. Ибо нет сил преодолеть это время - девять часов, которые надо бродить по Кой Кого в ожидании первой вечерней туда электрички.
   - В кино, может сходить? - Оно идет только полтора часа, и како здесь кино без вразумительного перевода, так только:
   - Адын ужасно громкий звук.
   И человек, как все сейчас:
  
   - Не понимает смысла движения назад: в Галилею через Десятиградие, хотя ответ есть:
   - Только здесь, в Петушках, стало ясно:
   - Волга - нам не нужна вместе с ее кондиционером.
   И более того, за девять часов до первой электрички, а потом еще и в ней, возможно, удалось бы понять, что:
   - И вообще никакая тачка вам сейчас не нужна - вообще!
  
   А то часто говорят, что евреи бродили сорок лет по пустыне, чтобы понять, а точнее, чтобы сдохнуть, а Другие уже сделают это черное дело:
  
   - Опять ничему не поверят. - Ибо дело не в том, чтобы одни ехали из Москвы в Петушки, а другие обратно, а измениться должен Тот же Хомо Сапиенс, он должен стать Двойным, способным путешествовать не только Туда, но и:
   - Обратно.
   А так:
   - Сколько ни думай в Москве: надо ли покупать Волгу в Кой Кого - бесполезно, также бесполезно, как просто так - чтобы только потянуть время - бродить по пустыне:
  
   - Необходимо обязательно перейти это море обратного пути, чтобы понять:
   - Жара не вечна, - ибо только в Петушках подует холодный ветерок, вестник существования правды. Осталось только самое трудное:
   - Идти на эту, казалось бы, бессмысленную встречу в Галилею, ибо что это за встреча? А это та же самая встреча в Галилее Иисуса Христа с Апостолами, которая:
   - Уже БЫЛА. - Это возврат в Прошлое.
  
   Понять это можно только, поняв, что доказательство Веры и Воскресения находится не перед нами, а мы также и:
   - У-ча-ст-ву-ем. - Поэтому и:
   - Не надо никаких доказательств, - просто:
   - В белом плаще с кровавым подбоем, - ибо вы на месте, так сказать, преступления своей собственной персоной.
   Поэтому и открывается занавес сразу на первой странице, на Чистых Прудах с теплой апельсиновой газировкой, потому что расправляются складки прошлого, рассеивается пелена, скрывавшая Реальность.
   Галилея, как Раньше, перед нами, ибо:
   - Мы в ней. - Участники.
   Поэтому требование: доказать, заведомо предполагает невозможное:
  
   - Увидеть События Прошлого - Со Стороны. - А надо перейти на Вторую Скрижаль Завета, как перейти непроходимое море, по зову Моисея:
   - Кто Господни! - Ко мне.
   И именно так написана Мастер и Маргарита Булгакова:
   - Читатель может присутствовать при Воскресении, - даже если его там нет напрямую. Ибо:
   - Напрямую Воскресение и нельзя увидеть, а только:
   - Из событий будущего. - Которое и будет, как возвращение Апостолов в Галилею на Встречу с Иисусом Христом, возвращение в Прошлое, в Воскресение.
  
   - Встречает, значит, Робинзон Крузо Пятницу, ну, и туды-сюды: живут вместе. Приходит корабль, и прежде чем пропустить их, так сказать:
   - По трапу на борт, - помощник капитана спрашивает:
   - Сколько вас?
   - Двое.
   - Точно?
   - Да, точно, - встряет и Пятница.
   - Нет, точно, или совсем точно? - пытается выяснить истину помощник. Может между вами было что-то?
   - Да вы что?! - возмутился Робинзон я этим делом не занимаюсь.
   - А она?
   - Она?
   - А вы думали - это мужик?
   - Честное слово не знал.
  
   - Вот так и вы, - закончил свою вступительную речь Михаил, - только приехали, а уже телку подходящую себе ищете, а у вас здесь живет, как поется в песне:
   - Жена законная-я.
   - Вы меня с кем-то спутали.
   - Ну, ты Электрик? - спросил Штрассе.
   - Не меньше, чем Эдиссон.
   - Нет, вы точно Электрик? - спросил Майор.
   Они трое с трудом вычислили, куда причалил прилетевший из Амэрикэн Электрик, инкогнито, и оказалось это Грибоедов, а уж:
  
   - Мы, - сказал Майор, - везде тебя обыскались - и в Метрополе, дали на чай семьдесят пять долларов, и в Балчуге Кемпински сто, хотели еще где-нибудь дать, в Пекин уж намылись, но там сказали:
   - Уже несколько десятилетий, как закрыто на ремонт, а работает только небольшой Зайчик.
   - Зайчик? - переспросил Штрассе.
   - Я сказал Зайчик? - запутался швейцар, ну и из-за своей же ошибки, что надо было просто сказать:
  
   - Зальчик, - тут же почти раскололся, мол, были-с, но отчалили-с из-за недостаточной престижности в Грибоедова, который из-за своего Невообразимого Чацкого не стареет никогда, ибо и дураков, чтобы не понимать его рождается не меньше.
   - Что значит: не меньше? - спросил сурово Германн Майор.
   - Ну, в том смысле, что и умные-то тоже рождаются, куда им деваться, - ответил швейцар. И как говорится:
   - Не из Масонской Ложи ли он был, как муж-дворецкий Графини, убиенной нечаянно вот таким Германном с немецкими корнями из Золотого Камня с Розой. - К счастию:
   - Не Люксембург. - Откуда была та, лучше даже не говорить. - Хотя, скорее всего, позже, но придется. Ибо не было бы и Ле-штрассе, Три, если бы эта Роза Люксембург и ее подруга Клара Цеткин не прислали своих сатрапов строить мост чрез пролив Лаперуза на эту самую Ле-штрассе, 3.
  
   Они выпили, посмотрели в зеркало на стене - как раньше в ресторане Прага - и Маша Маленький понял:
   - Вот мы здесь пьем, кушаем котлеты по-Киевски, заказали под Мартельчик в коробке шашлык по-Карски, примерно с голову молодого барана, а бараны-то, оказывается мы! - неожиданно рявкнул Михаил. - Я вот чуть не на коленках перед тобой ползаю, ты:
   - Не Рыжий!
  
   Все в ужасе посмотрели на Электрика.
   - Как мы могли забыть, что он не рыжий? - спросил с трудом шевеля языком один из них, так как от ужаса почти проглотил салфетку, которой хотел утереть быстро выступивший изо лба пот, но положил нечаянно в рот - не понимаю.
   - Скажешь, и я отдам тебе свой Карский, - сказал Ле-штрассе.
   - Я подарю тебе велосипед, на котором последний раз, когда ехал мне кричали:
  
   - Крути педали, Майор, крути педали, пока не дали, - и между прочим, не один человек, а дуплетом. - Один хотел даже применить нетабельное оружие.
   - Мне хватит своего.
   - Хорошо, тогда скажи просто: по-честному:
   - Ты кто? - спросил Германн.
   - А вы? Я имею в виду, вы не вербовщики в путешествие за НеЗнаю? Может, кто-то из вас Джеймс Кук?
   - Я приехал инкогнито, - наконец вынужден был сказать репатриант, - буду снимать фильм Олигарх.
   - Снимать или сниматься? - сказал Миша, - только двое Ми Склифосовский и его брат Ан Молчановский, которые недавно получили одну на двоих, но на одну треть Свою:
   - Кулинарную Сеть, - где уж не будет ни Зубриков, ни котлет де Воляй, ни раковых шеек, переложенных черно-красной икрой, жульен и то вряд там можно будет найти, чтобы был он специально для вас запечен в кокотнице. Как говорится:
  
   - Быстро можно, - но только, как кошки:
   - Сначала долго мяукать придется в очереди, как раньше в Ялте быстро пообедать: очередь 400 человек. - А почему? Потому что, если есть Кулинарная Сеть, то возникает закономерный риторический вопрос:
   - Зачем еще одна, Другая? - знак вопроса сотрите.
   Ибо в фундамент заложена идея:
  
   - Будет хорошо, тока не надо конкуренции.
   Нереально уже потому, что и в Макдональдсе ничего хорошего не было, 80 - когда еще это было! - рублей за какую-то пушистенькую котлетку из непонятно какого пюре. Сто пятьдесят граммов Одесской колбасы, как раньше на обед - намного лучше. Из какого смысла создается эта сеть - непонятно. Ибо можно, но только:
  
   - Принудительно. - А как? Давать гостям Этой Сети бесплатные билеты на Вишневый Сад Чехова? Хрен редьки не слаще. Такие вишни уже ког-г-да-а! надоели. Возить даже не возами, а простыми лукошками не имеет смысла. Есть, да, но только:
   - Одни воспоминания.
  
   - Нет, нет, конечно не снимать, так как третий лишний, без меня снимут, кого надо, а:
   - Сниматься.
   - У кого?
   - Так-к...
   - Вот тебе и так-ак, ибо снимать сейчас некому - все ушли в Сеть.
   - Говори правду!
   - И будешь есть и пить, как все: шашлык по-Карски и вот это.
   - Что это? Это Наполеон, я его не люблю.
  
   Впрочем, ладно, я вас сам сниму, - сказал Миша Маленький. - Если согласитесь сыграть Бездомного, но талантливого, как Варлам Шаламов писателя.
   - Может лучше поэта? - сказал Электрик, и потянул к себе Карского.
   - Вижу, вы согласны, - сказал Миша.
   - Нет еще, - сказал Электрик-Олигарх, - но я на правильном пути.
   - А что у вас камень с тремя надписями появился на распутье? - участливо спросил Штрассе.
   - Они считают, что не пройдут фейс-контроль, или как это у них, Электриков, это называется: кастинг-г.
  
   - И вот вы, - приезжий кивнул на последнее высказывание Германна, - совершенно правы. Посмотрите сначала мой Кастинг.
   И вынул кирпич, как говорят некоторые писатели и не семь на девять, а буквально натюрлих огромную пачку фото в формате А4. Как фотограф-оператор и писатель-самиздатель в одном лице. Можно сказать: человек из будущего:
   - Что хочу - то и делаю.
   - Вот из ит? Кто это делал? - рявкнул Михаил.
   - Итс ми, - как говорит Мэрилин Монро.
   - Всё еще говорит? - спросил Германн удивленно, - а я думал она замуж вышла.
   - У нас да, при муже болтать особенно не будешь, - поддержал товарища Ле-Штрассе.
   - А что он сделает, если я скажу ему всю правду: да, было и более того: много, много раз. Оставит без наследства? У меня его и так нет. Впрочем, извольте, я скажу всю правду, - Электрик отодвинул съеденного Карского прямо перед нос Штрассе, - это Скриншоты.
   - Вы сами снимали, но как?!
  
   - Новая технология, придуманная Стивеном Спилбергом, но я ее украл, так как знаю сошлют меня на Поселение, точнее соглашусь сам добровольно, пока не послали принудительно, а там режиссеров нет, снимать некому, операторы тоже - не из того ведомства. А здесь всё сам. - И этот Электрик-Олигарх продемонстрировал своё умение для здесь в Грибе.
  
   - Мил человек, - ляпнул он прошмыгнувшему было мимо официанту с большим пивным, как футбольная игра для детей среднего школьного возраста, подносом зеленого цвета:
   - Огромного краба и бочонок пива с золотым краном, как было раньше у Чаушеску, три, нет, четыре кружки пива, ибо.
   Ибо и я, наконец, вступаю в ряды мушкетеров, хотя и не знаю пока точного, кого:
   - Его преосвященства или Его величества.
  
   Официант остановил свой стремительный бег, как Луна, заинтересовавшись незнакомым Облаком, всё записал, но не сделал никакого резюме, кроме гримасничанья, что, мол, я думаю:
   - Вам ясно и так, что это будет стоить-ь-ь.
   Разумеется, не как для Чаушеску, но тоже:
   - Не кончилось бы плохо.
   И пока ребята еще не раскрыли рты, Эл предложил им это сделать, а именно:
   - Вынул, как обычно планшет Сони, и снял Всё Это, так сказать, на иво пленку.
   Ребята, действительно, только что под стол не полезли:
  
   - В розданных А4 снимках во всех цветах радуги пред ним был омарище и золотой бочок с надписью:
   - Партосу, Атосу и Арамису - мушкетерам Ди.
   Ужаснулись, правда, не все, Германн поднял скатерть, высунул оттель взлохмаченную башку, и резюмировал:
   - Ты это сделал заранее по сговору, возможно, не только с официантом, но и директором Гриба.
   - Я приезжий, и никого здесь не знаю, - ответил, как пришлось его назвать - Американец.
   Поверили и вылезли.
   - Пока еще бочонок с золотым краном не принесли, можно я попробую? - попросил Штрассе.
  
   - Что значит, попробую? - спросил Американец.
   - Ну-у, тоже, так сказать, сделаю Скриншот своих мыслей.
   - Не получится, и знаете почему?
   - Надо сначала шарики вот здесь заменить, - Миша потрогал Кота за ухо.
   - И ролики вот здесь, - сказал Германн, обняв Мишу, - дайте мне, я сыграю Лапшина или Лопахина в Вишневом саде, как эта ключница Аннушка приходит ко мне иногда на ночь, и не понимает, почему мы никогда не женимся:
  
   - Ан и в девяносто девять лет ее не отпустит.
   Не отпустит, несмотря на то, что она прикидывается готовой на всё Сетью Кулинарной. Примерно, как Лютик Обыкновенный, живущий на Рублевке - правда не один - но правда и то, что на участке в семь га, что Познер никогда его не запугает своими скриншотами, что здесь будут когда-нибудь расти только:
  
   - Вишни. - Подделывает все фотографии, ибо ни к каким скриншотам, кроме американско-английских его голова не аппаратирует.
   Несмотря на то, что сам немец, и живет в Германии. Ибо:
   - Был бы француз - снимал бы картины Ван Гога, Пикассо и Тулуз Лотрека, когда они еще не были написаны - вот бы прославился, ибо так и назвал бы свою новую на 30 авторских листов книгу:
   - Я там был еще до перестройки. - Или даже лучше:
  
   - Я всё знал еще до поворота опять назад к 17-му году.
   Длинно? Пожалуйста, коротко:
   - Я Там Был. - Где?
   Везде. Как говорится:
   - И более того, вместе с Кантом. - Ванюшка У за Канта не пройдет, ибо совершенно не знает субъективного материализма.
  
   - Я думаю, это не он, - сказал Германн, когда принесли омара и десяти-ведерную - думали будет пяти - бочку с натуральным золотым краном. Хотя проверить? Пилить? При всех неудобно.
   - Не выпьем, - сказал Кот-Штрассе.
   - Действительно, может поспорим? - сказал Германн.
   - На что?
   - Что я один ее выпью.
   - Это невозможно проверить, - сказал Михаил, и знаешь почему?
   - Остальным будет нечего делать, - сказал Олигарх. Как решили его звать, потому что, во-первых, стало ясно, что это не Электрик, так как Артист, ибо такие вещи может откалывать только Раскольников, или только в:
   - Кино. - А еще точнее:
   - Раскольников и откалывал свои номера В кино. - Почему?
   - Просто потому, - ответил на этот замысловатый вопрос Ле-Штрассе, - Артист, которого вообще лучше звать:
   - Мистер Голливуд, - а здесь только по командировкам, - разъяснил нам сейчас, как написал на воде вилами:
   - Всё кино!
  
   После завершения половины бочонка - наливали всем официантам, которых по сигналу Штрассе брал в свои руки такой смех, что метр не мог остановить, а чем больше старался - тем больше начинал сам смеяться. Хотя был натуральным гусаком, которому в кино если играть, то обязательно предводителя племени людоедов - ну. если это Робинзон Крузо, где они всегда существовали, а так вообще:
   - Кто их видел? - Никто. Вот только эти официанты и официантки, если.
  
  
  
   Глава 10
  
   Вербовка и трамвай
  
   - Меня хотят съесть? - спросил наконец захмелевший от своего пива мистер Голливуд. - Ибо точно: это людоеды, - он обвел лапой ликующий в страшной пляске зал. Хотя ничего особенного не было. Только все смеялись, периодически изгибаясь в разные стороны. То вперед, то назад, то в бок. Все думали, сейчас скажет:
  
   - Над кем смеетесь? Надо собой смеетесь! - Но только промяукал, как Леонид Ильич на представлении Вишневого Сада с участием в главной роли соблазнителя не Домика, который в сей пиесе работал простым финдиректором Римским, а Михаилом Маленьким, присутствующим здесь собственной персоной:
  
   - Это всё по-настоящему?
   - Где мой СкриПшот? - спросил Артист Голливуда, которого Электрик, похоже, нарочно прислал вместо себя. Проверить, как там иво Мотя:
   - Кино-то про новую электрификацию, сымает?
   И да, пусть знает, я не сбежал ишшо в Америку, а так только:
   - Задержался по нужде.
  
   - Нет, ты точно не Электрик? - неожиданно спросил Ле-Штрассе.
   - Прежде чем ответить на этот закономерный вопрос, дайте скажу просто:
   - Почему они смеются? - и он мысленно, в Скриншоте, сгреб всех этим работников подноса и бабла в один круг, но связать и бросить в море - не было сил.
   - Ты накормил и напоил всех, а значит, что не сможешь расплатиться, - сказал Германн.
   - Хотят продать тебя в публичный дом, - сказал Миша.
   - Я похож на Сильвестра Сталлоне?
   - Да, в принципе, да, такой же, как он принципиальный простой мужик, можно сказать:
  
   - Ма-ши-ни-ст, - провел, как отрезал, резюме Штрассе.
   Парень нашел свой Скриншот, сделал его, и сказал, что:
   - Такого конца не заслуживает.
   - Плохо? - ласково спросил Миша.
   - Нет, немка хорошая породистая лошадь. Но я краем уха заметил, что вы в итоге выводите меня на Бездомного.
   - В этом нет ничего плохого, - сказал Штрассе, - Данте тоже не только мучился от этого, но и До Этого побывал в аду, а там было интересн-но.
   - Пушкин умер, и только царь смог заплатить за него символический долг: 144 000 тысячи, - сказал Германн.
  
   - У вас только деньги на уме, которые вы проиграли Чаплицкому в девятку, несмотря на то, что сами приехали к нему в гости во Францию. Поэтому не надо, хотя бы нули лишние не ставьте, все рано не найдется тот Дядя Степа с мешком Норникеля за спиной, который вас купит, как биатлон. Получите, в лучшем случае новый рабочий костюм, в котором, между прочим:
  
   - Моно хадит в гости. - К бабушке, на кладбище, чтобы убирать там опавшие листья.
   - Не надо паники, - сказал Миша, - когда мы уедем ты займешь четырехэтажный особняк на Рублевке, ибо Электрик, вряд ли вернется. Возьмешь себе Мотю.
   - После Края я буду уже слишком стар для этого дела?
   - Сейчас в Мексике продают новые трехуровневые - купишь. Ты же не собираешься в полицейские, а только им там запрещено, не продают, если есть такое удостоверение: палис.
   - Это понятно, и так-то затрахали всех, а тогда уж совсем нельзя будет заниматься никакой деятельностью, как только с ними вместе.
  
   - На что? Тогда еще и денег, практически не существовало, обменивались или натурой в бане, пока не сгорела, или просто шишками, так как будто в долг дают.
   - Так женишься - деньги будут. У Бальзака так все делали, между прочим, в Сценах Парижской Жизни:
   - Всегда спрашивали, когда были еще маленькие:
   - Зачем жениться?
   - Чтоб деньги были, - был сакральный ответ. - Ну, и понятно сразу:
  
   - Остальное приложится.
   Вот почему, например, члены Политбюро никогда не женятся на артистах - если не считать Копейку?
   - Им запрещено деньги иметь?
   - Да, как Шолохов, находятся на гос-обеспечении, иначе бы не вынес такой нагрузки бюджет. - Так бы каждый мог:
   - Дай мне сегодня одну машину, завтра другую, послезавтра подумал, не хочу дом на Рублевке - взял по ошибке - смените, как всем на Рижское, там пробок меньше и песни поют на четвертом этаже в ванной, куда и птицы небесные:
  
   - Не-до-ле-та-ют-т-т. - Хочу Роллс Ройс, хочу теперь Лексус, как любит Тётя, тоже буду писать свой роман:
   - Брысь под поезд, да нет, не как Анна Каренина, а:
   - Его же ж ре-мон-ти-ро-вать надо. - Ты хоть залазил туда когда-нибудь? - И тут же правый боковой ему.
   - Таперь понял. - Вот жизнь какая будет без денег-то, только морду кому бы набить, а за что? Он же ж не Фишман, чтобы давать 100 атмосфер, и 75 не даст. Дрянь машина.
  
   - Нет, ты не понял, - сказал Штрассе, - у тебя к тому времени уже будет трехуровневый.
   - Не надо меня путать, где я на него деньги возьму, сначала надо на Рижское, а только потом удастся приобрести такой Фишко-Мэн. Мексиканские полицейские почему рвутся? Им - это точно - скидку там делают. Сделали бы, но кинули. Всем да, но не им. Здесь так не бывает, им бы здесь дали даже за счет бюджета. Хотя с другой стороны, может и нет, кто тогда будет мышей ловить? Некому. Все только и будут:
   - Раз-вле-кать-ся-я.
   Так и надо написать:
  
   - Триста тысяч на книжку, как дают в Америке бывшим местным староверам, и трехуровневый за счет специальной статьи бюджета.
   - Всем?
   - Триста тысяч? Да, конечно, всем только по прописке, а этот, разумеется, не всем нужен, ибо некоторые Люди Добрые, и никого поэтому трахать не будут. Если только по умолчанию:
   - Сами напросятся.
  
   Машина чуть было не сломался уже, но вовремя вспомнил, что:
   - Но я не буду Берлиозом, куда вы меня толкаете, как Анну Каренина под иво колеса.
   - Прости, но придется, - сказал Миша, - у нас просто больше нет никого, чтобы Их было больше, как:
   - Два бойца.
   - Ты можешь найти еще кого-нибудь?
   - Щас поищу, - сказал Машина, - только в бизнес-класс схожу.
   И отвалил в туалет.
   - Как бы не сбежал, - сказал через минуту Штрассе, - в туалете окно не заложили кирпичом? А надо было. Уйдет.
  
   Они побежали в бизнес-класс, окно было заперто, но в это время рядом в SW разбилось окно, и было ясно:
   - Как его могли пустить в СВ, если на нем не было даже галстука, тем более, швейцар там берет на чай:
   - В-пе-ре-д-д!
   - У нас деньги с собой были? - спросил Маша-Миша.
   - Не думаю, - сказал Германн. - И действительно, кто расплачиваться будет в этом дорогущем кабаке для лауреатов премий и орденоносцев.
   - Надо самим бежать через это окно, - сказал Штрассе.
   Но тут их взяли, а на столе ребята нашли записку следующего содержания:
  
   - Дайте мне знать, когда найдете второго. Я Берлиозом не буду, язык не подвешен отрицать существование романа, как закона природы и небес.
  
  
   - Я здесь лягу, а ты меня разрежешь, хорошо?
   - Хорошо, а как? Чисто пополам, или только нохги?
   - Голову.
   - Голову, - повторила Тетя, и так как Мотя пригласила ее, на как она сказала:
   - Наиважнейшую роль вагоновожатой с красной, как у Розы Люксембург, косынкой на голове. И тут же познакомила с актером, который будет играть роль Берлиоза, несмотря на то, что в этом фильме он уже снимался в качестве:
   - Финдиректора Римского.
   А тут, значится, летит-бежит неизвестно кто, в том смысле, что несмотря на свои 155 с головой хочет быть Берлиозом.
   Она ничего не сказала, думая:
   - Замена, - а предупредить, как будто не надо, и видим сакральное:
  
   - Могу задавить и не того.
   Хотя это не имеет значения, т.к. в последний момент поезд-трамвай всё равно остановили, и подложили похожее чучело. Но этот так и остался лежать на рельсах, как будто специально изображал не Берлиоза, а Анну Каренину:
   - Чтоб по-настоящему и до самого конца!
   Так и вышло:
  
   - Голова тогда свалилась в решетку мусоропровода, а тело само запрыгало и село на скамейку у автобусной остановки, как Форрест Гамп, чтобы рассказать всем свою эпопею.
   - Как это было. На самом деле.
   Тетя в обморок три раза один за другим, и голова ее мягко, и можно подумать сознательно и добровольно, как голова Марии Антуанетты, после покушения на свои рыжую Елизавету, - легла на штурвал.
   И заснула прямо за рулем трамвая, с последней мыслью:
  
   - Чтобы откупиться придется продать весь тираж Третьей Части Брысь под Лексус - 6.
   На этой скамейке сидела Мотя, как режиссер, наблюдая за своим действием, но она только сказала, чуть отодвинувшись:
   - Зачем было портить это чучело? - А так:
   - Хоть бы хны.
   О времена! О нравы! - только и успел подумать Ле-Штрассе, когда взаправду понял, что теряет не только голову, но и сознание вообще, чего, в общем-то, не должно было случиться.
  
   Пока они бегали за ей-ней, в том смысле, что:
   - Ушел, скотобаза, как Никита, через забитое специально для него кирпичом окно, а как, так ведь и непонятно, - сказал Миша, и плюхнулся на свой стул из импортного желтого велюра, как был у меня диван, купленный в последний раз перед окончательным и бесповоротным повышением цен, в качестве желанной, как не подлежащая даже мечте мечта:
   - Жилая комната.
   Примерно, как можно сказать, что люди, живущие здесь, как советские, а:
  
   - Всё равно не привыкли к тому, чтобы не:
   - Всё было по-честному. - А почему?
   - Так ведь очен-но ст-раш-но. - Как говорится:
   - Вдруг опять нечаянно откроют не те кингстоны, а:
   - Тока нижние.
   Ибо сказано:
  
   - Никто не знает, когда это произойдет. - Но и надеяться на обратное смысла вроде нет.
   Так примерно и вышло, подходят они огорченные к своему столу - еще должно быть - полному пива и раков - если их количество представить в виде остававшегося еще приличного омара - и видят почти самих себя, если бы было их на одного больше, а так только двое.
   Но оказалось, что их только двое:
  
   - Куда делся Штрассе? - спросил Михаил.
   - Был здесь, но куда-то делся, - ответил Германн.
   - Присаживайтесь, джентльмены, - сказал сидящий за столом - один из двоих - высокий - мне бы так-то - парень, но со скрипящей головой, точнее ее шеей. Он то и дело брал себя ладонью за нее сзади, и ворочал в разные стороны, как будто разрабатывал перед последним и решающим боем, а скорее всего:
   - Просто лечился аутотренингом.
  
   - Вы кто? - спросил угрюмо Германн, незаметно приглядываясь к остаткам раков из омара, и пытаясь на глаз проинтуичить: сколько пива они уже успели выпить, так сказать:
   - Без нас.
   - Прошу прощенья, - хотел приподняться парень, - Финдиректор Римский.
  
   - А голова чего не так делает на шее? - спросил Михаил тоже, в общем-то, не совсем дружелюбно.
   - Подрабатывал на съемке фильма Ленин-Штрассе Три.
   - Вы каскадер?
   - Больше просто артист.
   - Артист-финансист, - резюмировал Германн.
   - Кто додумался Финдиректора пригласить на роль самоубийцы Раскольникова?
   - Не знаю, но даже восхищались некоторые.
   - Кто, например?
   - Например? Именно, на пример, хорошо, скажу, как-то: Ан Молчановский.
   - Кого вы играли? - Германн демон-стративно вынул пачку Севера, и постучал ей по дну, предлагая этим видом семисоткилометровой тайги задуматься над своей дальнейшей судьбой.
   Но Финдиректор не растерялся:
  
   - Что, в Ялту больше не закидываете, сразу на Север Дальний идут поезда? - и спел кстати под нолитые уже всем кружки золотого:
  
   - Идут на Север стада огромные, кого ни спросишь - у Всех Указ-з! Прости-прощай, любимая-хорошая-я, прощай, быть может, в последний раз.
   - Прости-прощай, любимая-хорошая-я, прощай, быть может, в последний раз-з.
   - Ар-тист-т, - констатировал его сосед, которого, правда, пока никто не спрашивал его личного мнения.
  
   - Дай подумаю, кого он играл у Ана Молчановского, - сказал Германн.
   - Я и так уже знаю, - сказал Михаил, - шоу-мэна в Его Сети, пока гости обедали быстрыми закусками и Лососем в Газете на десерт, правда, только:
   - Для Избранных.
   - Я там был, - сказал Фин.
   - Ну, я и говорю, уже понял, что ты за жареный гусь, но не как любил Бродский:
   - В яблоках и сливах - по-американски, а чисто, как принято у русских:
   - По-итальянски. - В том смысле, что:
  
   - Ла-шато ми! Кантаре, и это мне не много, чтобы итальяно, но итальяно старо - 14-15, максимум шестнадцатый век, узе. - И как говорится:
   - На те по вере-то, с росписями Леонардо и Рафаэля, с куполом, как в Сикстинской Капелле Микеланджело, вместе с его Буанаротьей.
   - Он играл доктора её-его жены.
   - Так ясно, доктор, значит, - сказал Германн, и покосившись на второго, такого же:
  
   - Один метр плюс девяносто его сантиметров, - но только с еще намного более, в общем с:
   - Носом, - а если, как следует загримировать, то и вышла именно та Баба Яга, которая недавно - в принципе когда, это даже пока неизвестно - спустила нашего Берлиоза в канализацию. Вот, как они времена-то:
   - Пере-плелись-ссь. - Не сразу понятно, где и искать.
   Как бы сказал тот же пресловутый Кант:
  
   - Не всё то, что пишется, пишется именно для того, чтобы можно было хоть когда-нибудь разобраться.
   - Это был не я, - просто ответил - кому неизвестно - кто? тоже, в общем-то пока неизвестно. Но сделать из него человека:
   - Надо попробовать, - сказал Михаил М.
   - Ты, э-эт-та-а, Берлиозом не хочешь побыть некоторое время?
   - Я? - или он, - Финдиректор показал пальцем вбок на своего визави.
   - Ну, если вы уже были, зачем вам еще, пусть он попробует, ибо, как говорил режиссер фильма Некоторые любят погорячее:
  
   - И до сорока дублей пусть делает, пока совсем не обкурится. - Но, разумеется, кто-нибудь другой, а не эта Мэрилин Монро. Хотя песню запишите, пока недокурила:
   - I Wanna Be Loved by You.
   Как говорил Билли Уайлдер на получении Оскара:
   - Сам всё написал, сам всё снял, сам всё и спел, и кстати, так и сказал всем от чистого сердца:
   - I Wanna Be Loved by You.
   - Вы умеете петь - это хорошо, - сказал Германн, и добавил: - Жаль с отрезанной тран-м-ваем головой это не получится.
  
   - Ну, почему же, я могу попробовать, - сказал этот, похоже, бывший Мент в роли Адвоката любого человека женского пола. - Но, - добавил он, - хочу сделать эни-син новенькое.
   - Гамлета не хотите? - спросил Маша-Миша М.
   - Могу и Гамлета, подучить языки только надо, ишшо немного. И знаете почему?
   - Почему?
   - По-масонски я ни бельмеса - ни хгу-хгу. Шекспирович его же ж зашифровал по самое:
   - Немогу. - Толи он видит отца - толи отец его, а сказано:
  
   - Видеть могут только покойники, люди их - нэт!
   - Всё правильно, - сказал Миша, - видеть не могут, но как те спутники, которые сопровождали апостола Павла, что-то одно обязательно будут:
  
   - Или только слышать, или только видеть, - остальные чувства у них еще не развиты, а именно:
   - И видеть, и слышать одновремен-нно.
   - Не знал.
   - А хоть бы и знал, ничего бы не изменилось.
   - Так кем вы меня возьмете, а то, знаете ли, абсолютно надоело играть бессмысленно-тупые, как свиные рожи, роли. Дайте что-нибудь для Духу.
   - Сходи посмотри, - Миша толкнул Германна в плечо, - нет ли там очереди к нам, и если есть, пусть идут, как все: по запили-записи химическим карандашом на ребре ладони.
   - Зачем на ребре? - спросил Мент Номер Ван.
   - Иначе химических карандашей не напасешься, - рассказал Миша, - а так дал следующему по шее - номер уже на ём есть - осталось только в уме прибавить один.
   - Следующий прибавляет уже два, или тоже: один?
  
  
   Пояснение к гл. 11-15
  
   В этих главах не всё может показаться понятным. Но и стихи на девяносто процентов не понятны, а их читают. Конкретно, сразу не ясно, кто какую роль играет. Поэтому пробуются разные люди. Более того, не получается сразу назвать имя артиста, который пробуется на роль, например, кнутобойца Пилата, в данном случае это сначала умерший уже Андрей Панин, а потом он отдает свою роль Борзову из фильма Павла Лунгина Свадьба - Семчев. А сам Панин становится начальником тайной стражи.
   Но! Но Прокуратор - Немой Жи - не сразу это понимает, поэтому командарма Панина называет - как и режиссер - Майором, которым был, собственно, майор милиции Борзов в Свадьбе.
   Так происходит потому, что действие За Сценой - тоже является Сценой, ибо в этом объяснимый смысл Евангелий:
  
   - Действие происходит одновременно в двух временах. - И не всегда точно известно, в какой именно части оно происходит, именно потому, что и не может быть известно принципиально. Так как эти две сцены:
   - Связаны между собой.
  
   Или, например, в Гл. 13 девушка Маша, как сказано:
   - По женской линии, - пробуется на роль Маргариты, в предполагаемом конкурсе с Аннушкой. - Вопрос:
   - Кто это? - Дальше-то, я думаю, это и так будет ясно, что сейчас для ослабления степени детективности могу сказать, что Маша по женской линии - это Мария Голубкина-Миронова, а другая может быть - пока еще ее здесь нет - наоборот:
   - Миронова-Голубкина.
  
   Аннушку пока что исполняет Грейс Келли, жена Ана Молчановского от него, скорее всего, в тайне.
   Эта Голубкина не проходит кастинг у Миши Маленького на роль Маргариты, и остается при нем вторым режиссером, а вторая Маша - Миронова, уже, скорее его пройдет.
   Ну, а что делать, если в Библии уже две тысячи лет не могут разобраться, какова последовательность событий:
  
   - После Воскресения Иисуса Христа, - и по этой же причине: события идут в разных временах, ибо События Воскресения - это и есть События После Воскресения.
   А здесь предполагается написать всю правду. Например, что в роли Патриарших Прудов - Чистые.
   -------------------
  
   Глава 11
  
   Поиск Дартаньяна
  
   - Если хотите получить ковер в ближайшее время, то, естественно, один, ибо тогда удар по шее Предыдущего должен быть таким, чтобы вызвали, как минимум скорую, а то и вообще:
   - Пусть загнется и не лезет поперед батьки в это пекло, называемое в простонародии:
   - О-че-ре-дь-ь-ь!
   Как и говорят некоторые обладатели черно-красного пояса:
   - Я всегда Адын, - остальные тока:
   - Где-то рядом.
   - Как?
  
   - Как истина, бывает только: где-то рядом, но где никогда точно неизвестно, как скорость и место встречи одного электрона с другим таким же обладателем красного, или, как минимум:
   - Черного пояса Дзю До.
   - Я думал, оно запрещено где-то так до двухтыщ-двухтыщпервого года.
   - Так а мы когда живем? Время наслаждений уже наступило, как беспрерывное и прямолинейно-равномерное.
   - Да?
   - Да. Надо только уметь наслаждаться. Вот вы, как думаете, что сейчас делает Штрассе? Плачет в водостоке? Отдельно и ухаживает за Мотей тоже сам по себе? Нет, они оба выбирают сами, что им больше нравится, как Брюсу Виллису:
  
  
   - То лежать в канаве, как вчерась бывши выпимши, то лететь на Альфу Центавра, чтобы было ближе к идущей на Землю опасности, в виде Черного с красными глазами астероида со встроенным дистанционным управлением.
  
   Прибежал Стоянов с замашками товстоноговского конвейера:
   - Меня возьмите-те!
   - Хорошо, - сказал Миша, - запишу по старой дружбе, но так как уже поздно, только:
   - Варенухой.
   - А чё это такое, бить буду? - интуитивно улыбнулся парень, как привык:
   - Просто и с большим удовольствием. - Как улыбнулся этому Товстоногову, когда заказал такой же, как у него завтрак. В том смысле, что Товстоногов заимствовал меню завтрака у него. А то всё:
  
   - Сам, сам! - Не-ет, не сам, у меня заимствовал.
   - Нет, а я тогда, что буду делать?! - изумился Мент с красным шарфом и в черной шляпе большой, а самое главное:
   - С полностью открытой душой, Сирано де Бержерака.
   - Надо подумать, - сказал Германн.
   - Нет, я опять на подпасках не буду. Хватит.
   - Может ты хочешь Геллой?
   - Та не, потом у метро пымают, скажут гей, чё, мне пред всеми оправдываться:
  
   - Это когда было-то, кино давно сымали, и более того, не здесь, а в Голливуде, а там без этого вообще, далеко не улетишь, даже для борьбы с инопланетным разумом.
   - Снимать будем здесь, - сказал Миша, - на натуре.
   - Почему?
   - Потому что на Натуре, чтобы было, как на самом деле:
   - По-честному.
   - Хорошо, тебя возьмем вторым составом на Берлиоза, если тот, который был, долго не придет после того, как его только наполовину отправили в реанимацию.
   - Где вторая иво Часть? - усомнился в подлинности события Фин, потирая, как обычно шею, в том смысле, что если вы думаете на меня - зря:
  
   - Весь я никогда не умру - душа в финотчетах меня переживет.
   И более того, я сам доктор женских дел-тел, и могу иногда и сам о себе позаботиться.
   - Почему я не могу быть Дартаньяном? - решил настоять на своём, так сказать, Луначарский, как почему-то назвал Сирано де Бержерака, бывшего когда-то простым капитаном милиции - Как Все - прибежавший последним Сто. Наверное, хотел лишний раз показать:
  
   - Да, тозе любит дела сурьезные, - но, как говорится:
   - Не из нашей с Товстоноговым столовой.
   - Он был лысым, - сказал Германн, - а люди такого, как у тебя - метр 190?
   - 91.
   - Запомню, - и символического, как у Сирано де Бержерака извилистого носа, не могут быть настоящими природными киллерами.
   - Я сделаю пластическую операцию под этого, как его?
   - Штирлица?
   - Да какого-такого еще Штирлица, нэт.
   - Под Машиниста? - спросил Миша, - не советую, так как в Голливуд таких берут, да, но только в ограниченном количестве, и более того: не больше одного Единственного. Позарез-з! - Михаил чиркнул себя ребром ладони по шее, которая - это было видно - любит выпить, как говорил Владимир Высоцкий:
  
   - Хорошего вина. - Коньяк?
   - Только если поднесут за хорошо понравившуюся песню.
   - А так?
   - А так нет, потому что Коньяк один не ходит, а только с Зеленым Змием - боксером, на чьи выступления до сих пор не могу попасть.
   - Почему? - спросил Германн, - очереди большие?
   - Дак, естественно.
   - Под Михаила Козакова? - спросил Сто. - Бесполезно, и знаешь почему? Ты и так вылитый герой его истории:
  
   - Покровские Ворота и Феликс Эдмундович - в одном и том же кино.
   - Ну, не подходишь ты на Азазелло! - рявкнул Сто, видимо боясь, что его самого этот киллер может грохнуть - хотя и не за что, но вдруг что-нибудь такое про себя вспомнит, а я виноват?
   - Тебе пойдет акустиком, - влез опять Сто.
   - Для этого необходимо расширить эту роль до более внушительных размеров, ибо:
  
   - Да, заведующий акустическими комиссиями всех московских театром, но и...
   - Но и писарчуком, - не успел сказать Сто, первым был смущенный Конкистадор, или как его там называют по-русски:
   - Граф Монсоро - ко мне!
   - Нет, нет, это всё не по теме, а просто Берия.
   - Я не понимаю, что между ними общего? - спросил сурово Германн.
   - Баб любили здоровенных: чтобы и в хоре пели и кровати ломали своими - под Александра Меньшикова - телами производства Рубенса.
   - Как надежные рояли известной частной фирмы.
   - Может, ему уж заодно и кости здоровенные ловить в дымящемся борще? - недовольно спросил Сто.
   - Пол роли и этой возьму, если дадут, - ответил Бержерак, а как возьмут его туды-твою, где голос из преисподней раздается:
  
   - Сдавайте валюту-у, господа енералы-ы! - то ты сам и будешь эту часть импровизировать.
   - Кстати, - когда уже начали расходиться, спросил Сто, - меня-то, надеюсь, бить не будут?
   - Что значит, не будут? - ужаснул Миша М, - зачем ты тогда вообще нужен, героев-любовников и простых убийц и без тебя, знаешь ли, вот где, - Миша, как обычно, чиркнул себя по горлу.
  
   - Тебя будут бить по большей части в летнем хлорном туалете в парке перед грозой и ветре, завивающем листья, как это видел Пушкин только в ноябре, а именно:
   - Как бесы, - сказал Герман Майор.
   Но Миша успокоил:
   - Ты тоже будешь иметь право раздавать затрещины в количестве, от тебя не зависящем, а только от просителей контрамарок, спросил контрамарку:
  
   - Получи по рогам, и иногда даже новым желтым полуботинком по плащу, где большей частью располагается жопа. Но! но будешь получать штраф, если это будет дама, несмотря на то, что она по пути к вам переоделась мужчиной.
   - Зачем?
   - Ну, вам видней, зачем вы тридцать лет этим занимались с Зиганшеном усатым - полосатым.
   - Так это не он, а я переодевался!
   - В принципе, - как сказал Билли Уайлдер своей Мэрилин Монро:
   - У каждого свои недостатки.
   Оно и естественно, если есть личная яхта.
   - Был бы полковник нас-тая-щи-й, - сказал Германн, а яхта всегда приложится. - А Миша добавил:
  
   - Буду, буду, тоже буду просить когда-нибудь хотя бы три на Рублевке, и небольшой офис на Кой Кого, чтобы продавать контрабандные мои любимые одурманивающие духи Пуазон. Не ради наживы, как говорил преподобный Ролан Быков с Михаилом Пуговкиным напополам, а токмо, чтобы не выделяться, а быть, наоборот:
   - Как Все
   - Тем не менее, - напутствовал его сурово Германн, - никогда - ничего - не проси.
   - Почему?
   - Всё равно не дадут, - как сказал поэт-переводчик Наум Соколовский много раз посылавший свои переводы Шекспира и другие стихи в журнал Иностранной Литературы - ни разу не ответили:
  
   - Как будто на другом конце провода - воо-б-ще-е! никого нет.
   Хотя вины Иностранной Литературы здесь не чувствуется, ибо, как было много раз мудро сказано:
   - Все пишут именно Для Себя. - Чтобы потом на эти деньги, доставшиеся по наследству от Фандорина, жить в Польше, где самые лучшие в мире яблоки или в Чехословакии, где делали раньше мотоциклы Ява и фигуристых телок, а может быть, и в Хорватии, где, говорят, двухэтажки недорогие - купить можно, и жить просто так:
   - Без иностранной литературы, - ибо:
  
   - Откуда возьмется иностранная литература, если ее переводчики здесь напрочь не водятся, как осетрина первой свежести рядом с Царицыным в Волге.
   Возможно, Соколовскому потому и не ответили, что абсолютно не поняли, что он написал, непохоже было на те опилки, в которые превращается любой иностранный текст при его только и существующем:
   - Учебном, как валенок, переводе.
   - Древо-то Жизни, посмотрите, зеленеет, а вы всё веники для русской бани тачаете.
  
   Медиум:
   - Вы не видели чертей?
   - Кажется, нет, а, впрочем, и не надо.
   - А придется.
   - Придется?
   - Придется признать, что вы советуетесь с ними каждый день. По телевизору, когда смотрите иностранные фильмы в русском переводе.
   - Это черти?
   - Да, других туды-твою не берут. Все чтецы - интонировщики перевода - черти полосатые.
   Полосатые потому что чтением с Выражением обманывают человека, как будто он дурак, и на большее не способен.
  
   Медиум:
   В комнату с легким топотом вбежала девушка - это была маленькая баба - Америка.
   - Мисс Америка?
   - Есс. А вы кто? Тоже эми?
   - Их бин, собственно, кажется, я где-то русский, швед, татарин.
   - Можно, я буду звать вас Эмми?
   - Это шутка, или вы всерьёз приглашаете меня на берег моря.
  
   Пришел Петренко, а роли все разобраны стоят. Записали из уважения Почтальоншей. Как говорится:
   - Ему и учить-то ничего не надо, - а только одно слово:
   - Гром и Молния! - Прошу прощенья, оговорился, это из Боцмана с попугаем, которого долго искали, а когда нашли, оказалось - это есть долгожданный символ:
   - Свободы! - Нет, не это, а символ именно существования где-то на острове, как спросонья подумал Бальзак:
   - Сок-ро-ви-щ-щ-е-е-е. - Стивен Кинг - прошу прощенья - здесь мало кого резали, а значит, это был не он, а простой, но очень умный парень по имени:
  
   - Роберт и Льюис Стивенсоны, - изобретший легендарную фразу:
   - Кто долго ищет - тот всегда чего-нибудь найдет. - И сделал сноску:
   - Что? - я не понял, какую еще сноску?
   - Хорошее.
   А как вы думаете, Иисус Христос искал Хорошее? Или уже заранее знал, что:
   - Если и будет, то с ложкой дегтя обязательно?
  
   Вот так просто, пойдешь ли в лес питаться одними смоквами - чтобы они засохли - ибо в своем новом виде гора-з-до-о дольше хранятся. И сейчас еще кое-где можно найти их окаменелости. Только смоквы, потому что дикий мед содержит очень, очень много засахаренных в нем диких животных. И вполне возможно, в этих замороженных на тысячелетия членистоногих еще сохранилась ДНК с не совсем приемлемыми для Сапиенса параметрами, как-то:
  
   - Пляски на Лысой Горе при пол-л-ной-й Луне. - Где люди просто на-просто не узнают друга, и думают на другого, что это:
   - Я, - а я - это Она, и следовательно, объединили нас таки цепями супружеского счастья:
   - На веки веков.
   Вот как говорит один из многочисленных здесь писателей писатель Сорокин:
  
   - Вместе пойдем-м! - и предлагает, таким образом:
   - Вместе кого-нибудь - самого по себе от вины виноватого - в говне утопить. - Предварительно, бросив ему для предсмертного наслаждения:
   - Пару картох-фелин. - Так сказать:
   - Ну, уважал же ж когда-то, ну и теперь:
   - Зас-луж-ж-ж-и-ы-ы-л-л-л.
   С надгробным словом:
  
   - По Генотипу и картошка. - Вместо нефти, на которую Раньше можно было купить Лексус. - Нет, конечно, не Лексус, а этот, как его, пока не могу выговорить. А Лексус, прощеньица просим:
   - Тока на сданную в муку свою, так сказать, литературу.
   Как говорил Граф Монте-Кристо, схватившись за голову:
   - Это сколько же писать - прошу прощенья:
   - Таскать иво придется. - Имеется в виду:
   - Своё личное золото и бриллианты с изумрудами и такими же чисто природными рубинами:
   - В придачу.
   Мы же лояльно:
   - Вместе плясать будем, как:
   - Маргарита - не без страха - на Шириной Горе, которой по Гамбургскому Счету и является вся Земля.
  
   В общем, так и запишите, просто:
   - Молния-я.
  
   - Можно, я угадаю, кто вы?
   - Ну-у, не думаю, что это возможно.
   - Ваше имя оканчивается на ТА?
   - Как? А! Тра-та-та. Тра-та-та, вышла кошка за кота, за кота:
   - На-бо-ко-ва!
   - Не думаю, что это правда, - побарабанил я всеми пятью пальцами по очереди по столу, как пешками в начале Сицилианской Защиты.
   И добавил:
  
   - Зови меня Лужин.
   - Ах, Лужин! Ты женат?
   - Щас подумаю.
   - Но вы поняли, что мне не двенадцать?
   - Щас подумаю.
   - Если так много думать, можно проиграть партию. Должны же у вас быть какие-то наработки в этом деле. А мне, если я еще не говорила: 21.
   - Тоже двенадцать, но...
   - Но с обратной стороны, это вы правильно заметили. И да: вы не могли бы сорвать мне желтый цветок?
  
   - Здесь только подсолнухи, надо?
   - Четырнадцать.
   - Почему?
   - И знаешь почему? Пора, брат, пора, потому что, как я уже сказала мне не только не 12, а как раз наоборот, 21, и пора прекратить переливать из пустого в порожнее, а заняться почти тем же, но все-таки:
   - Переливать из полного в пустое, и обратно. Вы согласны?
   - Достоин ли я? Если бы я был не я? Не думаю, что тогда в этом был бы смысл. А сам не знаю, как до вас достучаться. Примет ли ваш сосуд тот нектар, который есть у меня? И более того:
   - Если он есть я могу выиграть этот турнир.
  
   - Вы можете создать секс-фантазию для пожилого мужчины только, если выиграешь турнир? Вам уже сколько, двадцать пять?
   - Скоро двадцать шесть.
   - Нет, нет, я сама так думаю, кто думает, что это была секс-фантазия для пожилого мана - тот боится и лицемерит.
   - Почему?
   - Я не знаю.
   - Хотите узнать?
   - Да.
   - Потому что одной глупости на такое резюме не хватит.
  
   Далее, Пилат допрашивает Иисуса Христа. Который говорит:
   - Оставайтесь, как дети с Субъективными суждениями, - где-то, начиная с Кандидатской диссертации, а не как Первоклассники с Общими суждениями о нефти и других очень полезных для нашего организма природных вещах. Как:
   - Набоков, - в своих литературных лекциях.
  
   Медиум:
   - У тебя папа, какой секретарь?
   - Третий, - ты что: не можешь запомнить.
   - Я всё надеюсь, что ослышался, потому что первого не надо, а второй лучше.
   - Я ему скажу: пусть повысит свою квалификацию.
   - Кстати, где продают зеленые вельветовые джинсы, в 200-й секс-сии ГУМа?
  
  
  
   Глава 12
  
   Явление НХ и Кастинг на кнутобойца и начальника тайной стражи
  
   - Они оказались достаточно сексуальны, чтобы соблазнить тебя.
   - Ты меня соблазняла?
   - А кто помогал мне рисовать Ранункулюс Репенс, несмотря на то, что я сама лучше умею.
   - Так это был обман?!
   - Любовь - это и есть, появившаяся неожиданно способность к обману. Почему, собственно, Шекспир написал в своем зашифрованном завещании, что так полюбившийся ему в последнее время:
   - Скрип кроватных пружин - еще дореволюционного производства, качественных - это и есть интуитивная способность соврать:
  
   - Их-х-х ли-и-э-бб-е-е д-дих. - И не с нимфеточного возраста, а когда ты еще не спустился с небес на землю.
   - Я тебе даже раньше, еще когда ты была зашифрована приближающейся к Солнечной Системе Симфонией.
   А так, с простого земного взгляда ты похожа на доску, плывущую по течению, с которой, в общем-то, еще можно купаться, только для того, чтобы с тобой познакомиться.
   - А ты похож на трепещущего крыльями, как маленький воробей, бражника, жаждущего, чтобы я посадила тебя в свою банку с разведенным цианистым калием.
   - А потом?
   - А потом, как всех: посажу на иглу.
  
   Между прочим, это были две разные Нимфетки Наоборот. Осталось еще - сейчас посчитаю: Ови, Чес, Мар, Нат, Клю, и две уже названные:
  
   - Великолепная Семерка.
   Может еще были, посмотрим внимательнее позже.
   Предполагается выбор Маргариты на борту океанского лайнера, как Агата Кристи искала преступника-убийцу.
  
  
   Явление ИН
  
   - Так я могу говорить?
   - Валяй! - махнул рукой Прокуратор. Так-то ничего не сказал, так как был Немой, но многие уверяли, что как только понимают Иво - так:
   - Нет, я точно слышал, что он сказал.
   И скорее всего, это правда, так как Прозорливцев в его окружении - Других не осталось:
   - Ликвидировали, - а может просто перевели в обычные блестящие на солнце пыльные легионеры. Так-то просто - без Выговора - кто будет жариться на чистом солнце. А им в радость:
  
   - Не надо ничего просить у Медиума, - ибо по-честному-то он и так взаправду:
   - Всё и так, сам, даст. - Частенько, правда, и записать не успеешь, как Облако это, описанное Иосифом Бродским, улетает навсегда. Как чудное виденье Гермеса Трисмегиста. Как любимая женщина А. Пушкина. Она улетает, а нам и неизвестно, что она уже:
   - Вышла замуж за генерала. - И знаете почему? Потому что мы уже:
   - Сами там, где нас только и ждет-не дождется Ад Прохоров.
   Не тот, который с новыми рабочими костюмами, а другой:
   - С гробами.
  
   Конечно, и тут может возникнуть вопрос, можно ли и Там ходить в гости в новых отличных рабочих костюмах, но скорее всего, нельзя, потому что кому охота, чтобы мозолили глаза хорошими весчами. А с другой стороны, и снять могут, и одеть в обноски, ибо только пришел с новым этапом, а уже:
   - Шерстяной, - рано, рано возомнил себя наравне с другими покойниками, и даже выше. - Ибо:
  
   - А ты хоть чифирить-то умеешь?
   И подумают некоторые:
   - Что бы это могло значить:
   - Десерт? - Или наоборот:
   - Ланч перед обедом. - Так сказать, Аперитивум.
   Ну и спел кстати:
   - Кровь сосать - решили погодить:
   - Вкусное - На третие.
   - Ты кто, маг? - спросил Пилат.
   - Не думаю.
   - А подумать придется! - Эй, Кнут Гансен, или как тебя там, Арнольдус, прими чека под кнут свой, чтобы был ко мне поласковее.
   Но тот мало что понял, так как был новенький, а именно спросил:
  
   - Ты чё, хлебом, что ли, отвечаешь? - спросил он, и окинул гитариста с головы до ног готовым на всё взглядом, и обратно уже примериваясь, куда вмазать.
   - У тебя рост меньше моего, - сказал Высоцкий, - не достанешь до рыла-то. Кто тебя выбрал в командармы?
   - Время. - И провел пару ударов неизвестно как, но согнуться пришлось. Ответ обычный:
   - Через бедро с захватом. - Он вырываться, но я держу крепко, не отпускаю его от древних каменных плит прокураторского дворца. Но тем не менее, избил все равно, прием провел отвлекающий:
  
   - Показал глазами и одной лапой, которую только немного не до ломал, на приставленную к пыльной колонне семиструнку, и констатировал:
   - Выбирай, - ты или она?
   Выбрал себя, а именно:
   - Гитару.
   И явился перед прокуратором с расцарапанной рожей.
   - Теперь отвечал без мытарства, - сказал Немой Про визгливым голосом:
   - Ты не Гайдар?
   А то у меня чё-то руки не только чешутся, но прямо-таки трясутся.
   - Сказал же: я Это никогда не полюблю.
   - Почему?
   - Почему я не верю, что слонов не перестанут убивать в Африке? Вопрос непростой, но и ответ сложный:
  
   - Кости умерших ничего не стоят, поэтому сбивать спрос не имеет смысла: пусть подохнут, как все.
   Из автоматического оружия с вертолетов.
   - Если даже слоны идут на клавиши к пианинам и другим саксофонам джазового производства, что может быть с тобой, понимаешь?
   - Дак нет, откуда?
   - Хочешь в моем зверинце мясо подавать львам?
  
   - Там очередь, наверное, на ребрах ладоней пишут номера химическим карандашом. В общем, Попугаи есть и без меня.
   - Не хочешь, а жаль, пели бы вместе по воскресенья и другим праздникам:
   - Дамы-господа, других не вижу здесь.
   Блеск, изыск и общество - прелестны!
   Сотвори Господь хоть пятьдесят Одесс -
   Все равно в Одессе будет тесно.
  
   Говорят, что здесь бывала
   Королева из Непала
   И какой-то крупный лорд из Эдинбурга,
   И отсюда много ближе
   До Берлина и Парижа,
   Чем из даже самого Санкт-Петербурга.
  
   Хотели продолжить, но тут вошел малютка Командарм, разжалованный в Заключенные, и попросил сказать:
   - Доброе слово.
   - Ладно, валяй, я пока выпью грогу с вишнями.
   - Хочу сделать замену, - сказал кнутобоец прокуратора, - вот он будет Кнутом Гамсоном, а я пойду в тайные осведомители. В том смысле, что если надо кого завалить - даже приезжую из Винницы - сделаю тихо:
  
   - Рот открывать будет, но ни слова не скажет. - Более того, даже если серьги золотые на подарок невесте сниму для друга, а она только помашет ручкой:
   - Ничего страшного, всё равно в семье остались.
   - Боюсь этот майор, мечтающий больше о Риме, чем о самом себе, убьёт кого-хошь раньше, чем правда на свет успеет появиться.
   Но майор подошел и поцеловал прокуратора в щеку. И не просто поцеловал, как Иуда, мол, прости прощай, что иду поперед батьки в пекло, а хочу, как Иоанн, сделать путь Твой подготовленным, чтоб уж Конь Троянский стоял перед Стеной Иерихонской, когда Ты прибудешь.
  
   А подпрыгнул, как сивый мерин, - ибо прокуратор с испугу поднялся с жаркой своей наковальни, - и так поцеловал в засос высоченного - тоже где-то 194-196 парнину, что чуть ухо не откусил.
   - Ладно, ладно будешь в Москве техпаспорта выдавать отобранные у богатых поклонниц мово таланта. Может, кому и понадобишься на ночь-на две. Сам знаешь, многие на Лексусах и Мерседесах с Ленд Роверами. Тока лови удачу. У тебя пузо приличное, некоторые любят поскакать на таких. И знаешь почему? Лошадей боятся.
   Владимир понял, что может не уйти отсюда просто так, платить всё равно придется.
  
   - В Москау?! - остался недовольным толстощекий майор.
   - А ты в Рим сразу хотел? Нет, понюхай сначала, как в Москве пахнет, да почисти рыла простым унтер-офицершам.
  
   Здесь надо заметить для уменьшения путаницы, которая может возникнуть, а может, в принципе, и немного уменьшиться из-за того, что появился еще один Майор. Но, видимо, так всё устроено, что нужны эти Майоры:
   - Старшие - среди остальных младших. - Но!
   Но это надо заслужить. Или арестовать кого-нибудь невиновного, или еще что, например, почесать пятки, как сказал один Второй-Третий Секретарь новому, а может и первому тогда еще жениху своей дочери - волосатой красавицы:
  
   - Почеши мне пятки, а! - вы думали будет вопросительный знак? Нет. А то будет думать:
   - Может это была какая-то местная шутка, придуманная после очередного стука по царь-колоколу, когда он - и уже не первый раз - не ответил:
  
   - Что лучше пятки чесать или новый термостат делать из помойного ведра? - это когда студенты московского университета пришли к Иму на экскурсию, а один из них и хотел как раз жениться на волосатой - в меру - красавице. - Так-то их было две, но и вторая тоже была в меру темпераментна. Скорее всего, потому что долго скрываемая пружина может так распрямиться, что летать придется до самого потолка, и придерживаться, чтобы не сильно упасть, не за с любовью протянутую руку, а тока:
   - За лампочку.
   К царь-пушке до четвертого курса вообще боялись подходить, говорили:
  
   - Лабалатории только за Уралом направляет, - а там кака наука:
   - Все поголовно переходят на сбор самоцветов для своих домашних коллекций.
   Поэтому на вопрос:
   - Зачем здесь стоит царь-пушка? - был сакральный ответ:
   - Для связи с Периферией. - Что и значит, с Уралом и еще:
   - Куда подальше. - Бах. И Тама.
  
   Но один из этих Майоров еще пока живой, а другой, к сожалению, помер. Так что человек сведущий различить их может по методу Адрияна Прохорова:
   - Если чай подают вовремя, так уж точно, где угодно, но только не здесь. А какая вам разница, где, если вы, как и все - ну, не все, а подавляющее большинство - покойники-и-и.
   Так что захотите - отличите, а нет, значит, и нет никакой разницы. Потому покойников встречают только покойники.
   В большинстве случаев.
  
   Майор оглянулся на Гитариста прежде чем спросить:
   - Может он почешет? - и добавил:
   - Хорошо, хорошо, я почешу.
   Он подошел и укусил Прокуратора за палец, большой палец левой ноги.
   И никто бы не поставил на свой мизер в преферансе, что прокуратор не пошлет его в лучшем случае:
   - Завоевывать далекую, никому неизвестную Англию.
   Но нет, оставил, как он сказал:
   - Считать ноги. - Ибо после этого укуса не умер, как Вещий Олег, после укуса змеи своей лошадью, а тока:
  
   - Забыл навсегда, какая нога у него левая, а какая правая, а способ, изобретенный для этого дела, был изобретен гораздо позже, и скорее всего, не здесь, а напрямую:
   - В России. - Ибо только здесь есть в достаточном количестве необходимые для этого аргументы:
   - Сено и Солома.
   Итак:
   - Какая нога у тебя болит? Эта?
   - Эта. - Ну и проводит именно под нее Переднюю Подсечку.
   Кому? Ну, не себе же. А именно этому Майору, бывшему командиру армии, выгнанному оттуда, как все:
  
   - Ни-за-что. - А просто за критику современных условий труда. Когда платят очень мало. Хотя ему платили немало, если умер в своей собственной квартире, хотя и без известных причин.
   Ну, и значится, чешет этот кнутобоец ноги Прокуратору, а этот Пилат даже не соображает, что уже совсем другой человек купил у бывшего командарма эту синекуру:
   - Чесать прокуратору пятки и одновременно записывать за ним свои мысли. - Но чуть что, подозрение на рост, на рожу толсторожую, отвечает хоть бы хны:
  
   - Я Майор. - И в подтверждение его слов Гитарист прорычал жалостливо:
   - Вот приехал в город меценат и крез -
   Весь в деньгах с задатками повесы.
   Если был он с гонором, так будет - без!
   Шаг ступив по улицам Одессы.
  
   Из подробностей пикантных
   Две: мужчин столь элегантных
   В целом свете вряд ли встретить бы смогли вы
   Ну а женщины Одессы
   Все скромны, все - поэтессы,
   Все умны, а в крайнем случае - красивы.
  
   - Будешь петь на моем острове, хочешь? - спросил чешущимися пятками Немой Про. - И скажу я вам, не исключено, что это был всем известный Ад Прохоров. Ибо покойники его в новых рабочих костюмах хотели не только ходить к нему в гости в этих легендарных костюмах, но и протащить его наверх сразу после школы в Управляющие коллекцией банков. Непотопляемых - значит лишенных наследства быть, хоть когда-нибудь, банкротами.
   Но нет, нет, это именно известный его конкурент, про которого Прохор говорил:
  
   - Канкурэнт недостаточно высокого роста, - и поэтому не конкурент, а так: конкурентик.
   Тем не менее сам Про неизвестно пока, где был, а этот здесь:
   - Прокуратором. - Тем не менее, придется заметить правду:
   - Начинают, начинают путать.
   А ведь, если Распятие состоится неудачно, могут и заменить на более удачливого:
   - Логиста. - Человека, знающего, где можно спрятать так, что и Золото Партии найдут, как Ноев Ковчег, в конце концов, а его склады новых рабочих костюмов с прекрасными рисунками в стиле пещеры Альтамира - нэт.
  
   И решил он его помиловать после еще двух куплетов:
   - Грузчики в порту, которым равных нет,
   Отдыхают с баснями Крылова.
   Если вы чуть-чуть художник и поэт -
   Вас поймут в Одессе с полуслова.
  
   Нет прохода здесь, клянусь вам,
   От любителей искусства,
   И об этом много раз писали в прессе.
   Если в Англии и Штатах
   Недостаток в меценатах -
   Пусть приедут, позаимствуют в Одессе.
  
   И отпустил, как это записано в Скрижалях, на Пасху. - Но.
   Но слуги Моссада, хотя и не имели особого желания, взяли его опять и приперли туда же, в:
   - Конгресс, - сами-то они обязались:
   - Больше никаких глупостей - не делать.
   - Нет, нет, - сказал Пилат, - я уже вымыл руки и сажусь за ланч, привезенный специально на самолете из Америки из едальни Черно-Грязного Билли, чтобы кушать не хуже, чем все остальные:
   - Представители Человечества в Своих Собственных странах:
   - Просто и быстро, без задней мысли, что отнимут.
   Почему нет, раньше не только отнимали силой, но самих съедали, как завещали их предки:
   - Вкусное - Третие. - Что было на Второе, пока неизвестно, хотя скорее всего, тоже самое, опять двадцать пять:
   - Сняли шкуры с его невесты, - пока сам жених ездил приглашать ее многочисленную - как дочери вождя соседнего племени, родню на свою свадьбу. Из-за чего, как известно, эти:
   - Пирамиды Смерти, - и кончились. Перебор, нельзя же так. Всех съели, а дальше что? Только:
  
   - Аннигиляция остается.
   И если бы еще ели, как говорил Владимир Высоцкий:
   - Ноу проблем - такова была Система питания, - а тут просто так:
   - Чтобы наверху тошно стало. - Ибо Медиум связывает нас с Ими. Нам не очень, и они не пляшут от радости. Вы думаете Аполлон радовался, когда попал в болезненную пятку Ахиллесу? Нет:
   - Сам теперь до сих пор - х-ро-ма-ет-т.
   Да так сильно, что иногда его уже принимают не за цветущего молодца с луком и стрелами, а за простого Гефеста с кочергой, разогретой в мехах, и брошенной на наковальню, в бесплодных попытках опять превратить ее в свои доблестные:
   - Орала. - А точнее, как раз:
   - Наоборот.
   Хотя сегодня и Орала - это приличное оружие.
  
  
   Глава 13
  
   - Окей, окей, не надо на меня давить, - сказал Пи, после второго завтрака, и попросил своего Хаус Майора показать:
   - Ребятам, - фокус.
   Командарм - хотя это был уже не он, а более Борзый его однопогонник - бросил на широкий в его радиусе и соответственно диаметре пень три карты:
   - Король ваш. - Показал и сдал. Но сколько ни пытались ходоки от Синедриона его опознать - так и не вышло ни разу.
   Наконец, один из них - сам шулер неплохой - мяукнул вроде просто так, для сведения:
   - Почему мы ищем Короля?
   - Кто Он по-вашему?
   - Туз, - посовещавшись согласись все во главе с Каифой, чьё имя можно до сих пор видеть на его гробе.
  
   - Как же туз?! - удивился даже Пилат, - если вы считаете:
   - Он присвоил себе права и славу царя, которым вы Его не считаете? Туз - это Царь.
   - Он такой же царь, как я домоуправ! - тем не менее рявкнул Каифа.
   - В общем, так, - высказал всеобщее мнение опять тот же шулер правящего производства, - хотим понизить его статус до реально, земного.
   - А именно? - Пилат попросил воды, чтобы умыть не только руки, но и лицо, ибо оно выражало:
   - Ничего хорошего, - а как посол он не имел личного права злить местное население в виде синедриона.
   - Будем искать Тройку, - сказал шулер со стороны синедриона.
   И так бы может и вышло хорошо и логично, но вмешался сам Гитарист:
   - Я ставлю туза.
  
   - Зачем? - даже Майор пожалел Его, как Человека, сознательно выбирающего То, за что не принесена Жертва, чтобы такой выбор мог быть победой.
   - У вас не будет выбора, - шепнул он на ухо Высоцкому, - как только...
   - Как только самому стать Жертвой, - закончил за Майора Гитарист. И добавил:
   - И у Пушкина пули падали с воза, когда он ехал на смертельную дуэль, но. Но он не повернул назад.
   - Как говорится: и Черная Кошка тут не поможет, - сказал и Каифа: - Его имя не будет написано на камне. Как моё.
   - Я спою последние два куплета перед последней сдачей, - сказал Певец.
   Все посовещались и решили:
   - Можно.
   Пусть поет:
   - Дамы, господа! Я восхищён и смят.
   Мадам, месьё! Я счастлив, что таиться!
   Леди, джентльмены! Я готов стократ
   Умереть и снова здесь родиться.
  
   Всё в Одессе: море, песни,
   Порт, бульвар и много лестниц,
   Крабы, устрицы, акации, мезон шанте.
   Да, наш город процветает
   Но в Одессе не хватает
   Самой малости - театра варьете!
  
  
   Далее, выпадает Пиковая Дама.
  
   - Вы?!
   - Я.
   - Я, а не я, уже сказал вам вчера, что:
   - Ми будем посмотреть.
   - Да?
   - Да.
   - Я не была у вас вчерась.
   - Ась? А кто тогда был, эта, как ее Баба-Яга в новом маскарадном костюме?
   - Мей би, это была моя сестра?
   - Мей бы это была моя сестра, - повторил тем же голосом, что и милая леди, - кастингёр, которым был Миша Маленький, назначенный сюда Ми Склифософским. Ан Молчановский пробивал на это место свою Аннушку, но многие сомневались, что она справится со своими возбужденными чувствами после того, как разлила масло, и как было написано на первых полосах передовых газет:
  
   - Пострадали люди.
   - Я думала, она тоже будет участвовать в конкурсе на Маргариту.
   - Ах, так вы на Маргариту пришли пробоваться, - хлопнул себя по ляжкам Миша, предварительно отодвинув для этого стол красного дерева с уже прибитым намертво зеленым верхом, чтобы каждому входящему было ясно:
   - Контора пишет, и более того, уже навсегда.
   - Вы думали, на кого я пришла глаз положить?
   - На меня?! Как говорил один выдающийся толи поэт, толи просто:
   - Писатель, - я не верю больше никому на слово, нужен какой-нибудь залог.
   - В смысле: трахтенбергус?
   - Что-с? То есть, я не понял, рипит ит, плииз.
   - Или вы имели в виду простой диплом о высшем образовании?
   - А это не одно и тоже? Впрочем, здесь не Голливуд, не надо никаких излишеств, покажите просто, как вы умеете летать, или хотя бы вообще:
   - Вы умеете летать?
   - Вы серьезно? - спросила милая Маша. Та, что по женской линии. И заплакала.
   - Ну, что вы, что вы, не надо меня жалить, или как это у вас по-русски еще называется:
  
   - Иметь за сладкого лоха.
   Вы пришли, - продолжил он, - впарить джинсы Вранглер, но предварительно разделили их с сестрой по-братски - На Двоих. Хотя, как предварительную информацию о вашей стране, я имел место знать, что делится-то всё на самом деле:
   - На троих.
   - Это ошибка, разумеется, - ответила смело Маша, - потому что всё здесь делится на:
   - Всех.
   - Может быть, вам попробоваться лучше к Ану Молчановскому? - спросил М.
   - Так вы ведете его Серию?!
   - Нет, официально нет, но возможно мои наработки потребуют его внимания. Здесь проще, и намного, всё реально, никакой махгиии, летите с пяти тыщ метров затяжным на парашюте, потом отстегаете его.
   - А потом? Опять пристегаю?
  
   - Как вы его пристегнете, Ангелы, что ли помогать вам будут? - улыбнулся Михаил, - нет, дорогая барышня, так и долетаете до самой Земли, так сказать:
   - Своим Ходом.
   - Так-к, а-а, дальше дублер, что ли, эт-та, снимается? - начала слегка заикаться абитуриентша. - Нет, честно, я чувствую себя, не как на выпускном, на что надеялась припершись сюда, а опять двадцать пять, тока:
   - На вступительном экзамене пред людьми в Этом Деле ни-че-го-о непонимающими.
   - Дублер - не дублер, но вы в любом случайте падаете в море.
   - Именно в море, не в океан?
   - Вы думаете, вам в море будет мало места, цунами опять пойдет на Японию?
   - Не то, чтобы да, но я только сравнила, и уже поняла: и то, и другое очень страшно. Пожалуй, я лучше выберу магию.
   - Про магию я вам уже сказал: пожалуйста: полетайте здесь немного, и я решу, есть ли у вас задатки долететь, когда надо до Зиккурата двенадцатого этажа. Или просто падаете вниз, как мешок картошки, а ускоренная съемка, потом в замедленном виде помещает вас в нужные...
   - Воладну, - мяукнула милая девушка.
  
   - Его, и даже того, кото вы назвали, у меня нет в списках действующих лиц и их исполнителей, - Михаил на всякий случай перелистал служебный альбом с фотографиями и подписями к ним.
   - Во-л-ад-ну-у! - выдохнул еще раз на всякий случай Миша, и еще внимательно загляделся на Машу, как говорится:
   - Может быть, когда-нибудь.
   У нас детей общих не было никогда?
   - Я вам не скажу, чтобы вы мучились еще больше.
   - Больше? Чем это может быть еще больше? - не понял Миша.
   - Так вы мучаетесь, что точно знаете:
   - У меня сорок детей, - а тут придется думать:
   - А вдруг больше? Вдруг сорок один!
  
   - Да-а, Сорок Первого-то грохнули как раз, хорошо, что я не стал в ём сыматься, отдал Стриженову.
   - Вы-ы узе тогда были живы-здоровы-ы?
   - Так ты думала, сколько мне лет-то, до тебя только вспоминал, как Иво распинали.
   - К-х-к-кого?!
   - Ты на кого пришла сниматься?
   - На Маргариту.
   - Она когда жила, ты помнишь?
   - При Социализме?
   - Намного, намного раньше, - вздохнул Михаил, - вот ты ни хрена не знаешь, а на уме только одно:
  
   - Про-с-лавить-ся.
   - Да, я такая.
   - Какая?
   - Как все артистки: только бы найти нового мужа на кастинге.
   - Хорошо, я тя возьму, будешь листы подписные собирать.
   - В каком смысле, ты хочешь быть президентом?
   - Да.
   - Я не в том смысле, а тока Кинематографистов.
   - Об этом не думал, ибо даже если только подумаю, Ми Склифософский уж не пригласит больше, как Зворыкин-Муромец на свое озеро, где президент раздает - мысленно - пятикомнатные на Кой-Кого и от трех до пяти, а одному французского гусю даже семь много раз обещал, и что самое удивительное:
   - Так и дал когда-то, - а говорит:
   - Я много песен написал, пора дать семь гектаров на Рублевке, ибо наступает хотя и не девятый вал, но восьмой-то уж действительно:
   - Кончился. - И как говорится:
  
   - На всю оставшуюся жизнь с Ранункулусами Ползучими и Прямостоячими, да и жена, кажется была, профессиональная, однако:
   - Деловая женщина.
   - Ми?
   - Что Ми? Кстати, не ты ли распускаешь слухи, что Ми Склифософский работал в этой больнице?
   - Может и я, но не понимаю, что этом такого плохо? Св-е-ти-л-л-а-а!
   - Хорошо, что не Горилла. Но ты мне зубы не заговаривай, а то у меня есть дознаватели - привез с собой из Прошлого, так сказать:
   - Захватил по пути, - и сообщают, как ты говоришь:
   - Он работал там больным.
   - Если и было, то я - я - абсолютно ничего об этом не помню! Честно, как рукой сняло, только одно слово и осталось:
  
   - Ве-ли-чи-на, - и леди согнула руку в локте покрепче. - Как говорится:
   - Волга-Волга и иё бурлаки.
   - Это не он снимал, - уже звонко ответил Миша. - Не преувеличивайте, это вам не поможет.
   - Не поможет? И знаете, вы правы, потому что я узе-е - вы не помните? - здесь, ибо вы только-только почти назначили меня любимой, так сказать:
   - Своей Сменщицей.
   - Если бы это была правда, я бы точно заставил тебя расписаться здесь кровью, - Михаил открыл последнюю страницу своего Альбома-Гульбария. Как Лютик Стоячий абсолютно почти прямо, ты бы у меня... - и ахнул от увиденного:
  
   - А ты думал там кровь? - Нет, манящая его к себе, как с только что купленного нового планшета, Маргарита была Почти похожа - как две капли воды: одна с Арктики, другая с Антарктиды, на фигурирующую перед его мысленным взором Процедура-торшу его будущих съемок.
   - Значит, так, ты только никому не говори: Ми Склифософский уже давно почти ничего не сымает, а только дает инструкции, как это делать оставшимся после него режиссерам, как это по-русски:
   - Продюссер.
   - Продюссер, с одним ЭС.
   - Если с одним, так и говори так:
   - Зворыкин-Муромес-с! - Который изобрел вот этот планшет китайско-местного производства. Ми - руководили:
   - Ани - делали.
   Я здесь всё записал на нем, покажешь, как есть все свои способности.
   - И возьмет?
   - Э-э, моя милая, быстро рассказывают, а дело-то было:
   - В Четырех Временах, - иначе:
  
   - В Галилею - не проберешься, даже переплыв индейским кролем Финский Залив.
   Поэтому, когда ты ему всё, как было, честно расскажешь, пусть он...
   - Подпишет на тебя докладную, что, мол, ты, только ты, один, имеешь моральное право снимать такой легендарный фильм.
   - Почти правильно, но после него всё это утверждает президент...
   - Соединенных Штатов?
   - Пока ишшо нэт, - пока обычный, и более того, обязательного выберет одного из троих.
   - Поняла, я ему дам э-э три фамилии, две из них будут фиктивными, а только ты адын:
  
   - Настаящий мужик и режиссер с актером вместе взятые.
   - Нет, нет, нет, здесь не Система Сфинкс - жулить нельзя, чтобы всё себе, а надо делить на троих.
   - Поняла, но не совсем, ибо, да, Россия, Китай, а кто третий?
   - Не надо никаких минтаев и вообще, без маргинальничья, попрошу, пожалуйста. Запиши просто:
   - Я, жена и дочка, - опять перебила Маша.
   Нет, а:
   - Я - это правильно, плюс еще сопродюсеры-режиссеры - щас по-другому снять нельзя:
  
   - Собака Германн и Кот Штрассе.
   Хотя нет, Собака - это я, Германн - это Таракан.
   - Ничего страшного, в случае чего, я перепишу опять наоборот.
   - Как наоборот?
   - Ну-у, вот так, как ты сказал.
   - Ты запомнила?
   - Я все ходы записываю.
   - Куда?
   - На новый планшет, который ты сегодня подарил мне.
   - Вот как? А мне тогда, что?
   - У тебя есть глаза, у тебя есть уши - этого такому пришельцу из Прошлого вполне достаточно для любых сегодняшних потребностей.
   - Точно, больше ничего не надо?
   - Ну, если что, - она поднялась немного на цыпочки, несмотря на иво тока 175 до сих пор, так как была, значит, меньше, и встав у самого уха, разъяснила, чтобы никто не слышал: - Закажу тебе - как Всем - трехуровневый в Мексике.
   - Так ты не знала?!
   - Что, не знала?
   - Почему у меня только 175, а не 194-96, как у некоторых?
   - Почему?
  
   - Так именно по этому, ушло, так сказать, в сторону.
   - Тогда можно связаться с этими мексиканскими продюсерами, чтобы Сюда приезжали снимать мерку-то, а не гнали китайский ширпотреб.
   - Лучше пока не отвлекайся, занимайся в кино, тем более, что раритеты не имеет смысла разбазаривать по слаборазвитым странам. Если припрет, то продадим лицензию Бушу, или кто у них есть еще там, Клинтону, а в принципе любому, кто имеет связи Там, - и показал большим пальцем вверх, а маленький-то мизинец, тем не менее, незаметно опустился вниз.
  
  
   Далее.
   - А не здесь ли, прошу прощенья, - он кивнул вахтеру почтительно, ибо понял:
   - Из бывших писателей, - дают пятикомнатные, - извините, оговорился, а вообще, так сказать, просто на море на год?
   - На год нельзя.
   - На сколько можно?
   - Только на три, как Робинзону Крузо, на необитаемый остров.
   - Я пишу быстро, зачем мне три?
   - Не надо?
   - Боюсь, может получиться, как с Томом Хэнксом: прибуду назад на радостях, что написал Весь, так сказать, Гулаг сразу за эти годы вынужденного кукования с одним только Пятницей и его людоедочками, а жена уже родила, и естественно, скорее всего, не от меня, так как передача Этого Дела на расстояние хотя и бывает, но не чаще, чем раз в две тысячи лет. И более того, оказывается, не только жену опять в зад не могу взять, а и вообще:
  
   - Не могу даже догадаться, что приличная телка, если и не на Лексусе, но хотя бы на Ленд Ровере, остановившаяся, чтобы показать мне дорогу к Кремлю, - хочет на самом деле, чтобы я сегодня вечером пригласил ее в Закарпатские Узоры.
   - Ну, во-первых, этот допотопный кабак районного масштаба давно снесли и отправили в утиль, - сказал вахтер.
   - А во-вторых?
   - Во-вторых, если мне еще не изменяет память, этот десятитомник про жизнь в доисторическом обществе, где:
   - Почти все в Гулаге, - написал всё-таки я.
   - Слышал, что был один такой, тоже писал книги, а точнее их было два.
   - Кто второй, или, если хотите, первый? - удивился вахтер.
   - Брежнев.
   Стакан с кажется уже остывшим чаем, тоже кажется, как сам его владелец, подпрыгнул на тумбочке.
  
  
   Глава 14
  
   За что писателям дают полуторагодовые путевки на море с четырехразовым сервисом в Жемчужине и чужими женами в море
  
   - Так вы думаете, за меня писали?!
   - Нет, наоборот, это вы писали.
   - Как математик, вынужден сделать логический вывод: писал я, как другие одиозные личности, Фариды, так сказать, писали для Леонида Ильича?
   - Разве нет?
   - Только по-вашему, они взяли себе немножко, а я упер большую часть общей славы от, найденного не мной Гулага. Так сказать, приехал с необитаемого уже Гулага Робинзон, привез оттуда череп недобитого Йорика с изумрудными глазами и бриллиантовым носом, и преподнес мне, как:
   - НеЗнаю, никого не знаю, - а сам был из ихних же спецслужб.
   - Да.
   - В таком случае, я не буду показывать вам дверь в следующую комнату, идите и идите, смотрите не споткнитесь.
  
   Я постучал в следующую дверь, где было написано:
   - Без стука не входить, а со стуком можно.
   Несмотря на беспрестанный бесплотный образ жизни в комнате было накурено, что топоры уже не снимали - замучались.
   - Вот как раз вас мы и ждали, - сказал Председатель. - Расскажите, как было дело, а то многие до того зажрались, что ни во что уже не верят. Я сам, кстати, точнее, меня самого, кстати только что выписали, нет, не оттуда, откуда нередко зря выписывают некоторых:
   - Из вечной нирваны, - прямо с поезда, из Германии, писал - там, знаете ли - хорошо пишется, как в Японии, глядя непосредственно на живого Ван Гога, на его Подлинник в Подсолнухах, я имею в виду.
   - В Германии на кого вы смотрели? - спросил я, чтобы как-то для начала поддержать общий разговор.
  
   - На президента, - на кого там еще смотреть.
   - Да, в молодости была шикарная, наверное, телка.
   - Почему телка? - не понял Председатель.
   - Так вы сами вроде сказали, что смотрели только на Ангелу Меркель.
   - Что мне на нее смотреть? - не понимаю, каждый день, можно сказать, и так: каждый час дефилирует по телевизору, как Роберт де Ниро на пару со Стивеном Спилбергом по их собственному ресторану, находящемуся, между прочим, тоже в Голливуде, как будто во всем мире нет больше месте, где можно открыть приличный... точнее, не приличный, а наоборот:
   - Приличную Компьютерную Сеть, - ошибка, сбой прогрэмм. Щас повторю:
   - Приличную К... - Председатель обвел всех победоносным как у Хазанова, после тигриного мяса, взглядом, - Кулинарную Сеть.
   - С кем она дефилирует, я так и не совсем понял? - спросил один, в общем-то уже пожилой писатель умеренных кровей, в том смысле, что:
   - Тозе еврей, - но не чистый. Примерно, как тот, у кого семь - вы знаете чего семь с лютиками-цветочками - под Рижско-Рублевским. Если кто не знал, что и там уже места распределяют - бегите, записывайтесь в профсоюзы.
   - С Чонкиным, с Чонкиным! - крикнул со своего места, не вставая, конкурент по сравнению с ним:
  
   - Младшего школьного возраста. - И захватив моментум, продолжил:
   - Вот когда я - и не только - он встал во весь свой, хотя и не 194-196, но близко к этому рост, - служил под знаменами герцога Чемберленского, прошу прощенья, хотел просто сказать подлинней, не совсем герцога, хотя надо сказать, Плинтуса в нашем доме были еще той, Старой Закалки.
  
   Далее, если многие злятся при упоминании о том, что вы писатель - значит свой Районный Масштаб в жизни:
   - Вы сделали.
  
  
   - Мои грибы, между прочим, хавают все, а не только Поколения будущих десятилетий, местные тоже, знаете ли, любят, любят походить окумаренными, чтобы их хвалили. Так вот, ребята - господа полковники - не генералы, не генералы, не надо ровнять себя с Теми, кто жил в веки оны, ибо:
   - Иных уж нет, а других никогда и не было.
   - Скажи на конец, кого ты видел в Хермании, если там не было Ангелы? - спросил один из главных редакторов одного не очень Старого Литературного Обозрения, и добавил:
   - Аста-Бараста-Бум, - в том смысле, что, Ика:
   - Так уже начиная с работ:
  
   - Толкование сновидений, Безумие и сны, Поэт и фантазирование, Фрейд неоднократно ставит вопрос о снимающей границы плавности перехода от сновидений к игре, от игры к остроумию, от фантазии к литературе. Эта обнаруженная Фрейдом транзитивность, связывающая механизмы работы бессознательного и художественное творчество, дала ему основания утверждать, что способность к творчеству обнаруживает тот же динамизм, содержит в себе ту же экономическую структуру, что и феномены компромисса и замещенного удовлетворения, которые позволяют выявить интерпретация сновидений, и теория невроза. Экспликацией этого же параллелизма... - Ну, слова не дают сказать-ь!
   - Я уже сказал: президента.
   - Это мы уже слышали.
   - Нашего президента, поясняю для тех, кто не имеет возможности сам съездить в Херманию, и буду там посмотреть лично, хотя я думал, здесь таких нет, думал, все на дотации, как малоимущие.
   - Не понимаю, зачем он там живет, если не собирается жениться на ней? - спросил я, чтобы поддержать общую тему разговора.
   - Думаю, хочет получить постоянную прописку, - сказал конкурент СЛО-Ва! Не дают сказать! - мечтатель из Нижнего Тагила уже с московской пропиской Цыпленкафф с татуировкой - нет не на руке, а, как у матросов, которые шли в бой на орды контрразведки белых:
   - С наколками Басилашвили и Евтушенко на груди. - Только здесь было:
  
   - За что боролись - на то и напоролись. - И все понимали:
   - Им-прес-сион-ист. - Прошу прощенья, ошибся, не импрессионист, и не рецидивист, а:
   - Пост-модернист. - Появившийся после того, что уже:
   - Было, было, было.
   - Верно, но! Но если кто читал мою последнюю стащенную с Зиккурата древней пирамиды - а не с бабушкино-дедушкино-передел-кино чердака рукопись о члено-раздельных отношениях между людьми и людьми, должен постепенно - к концу моей премьерской речи - догадаться:
   - Прописка постоянная да, но не мы к ним, ибо не какие-нибудь там древние завоеватели, как Алёха Македонскафф, и Арта-Ксеркс с Самим-Ксерксом вместе взятые, а чтобы:
  
   - Вы к нам не в гости, как обычно, а насовсем.
   - Дать постоянную прописку Германии здесь, - просто выразился Чо. - Но добился, как все, сложно: - Не получился бы, как у меня Пупсик, которых не было даже на Марсе, когда я:
   - Чтоб так жил, как марсиане, где и яблони есть и пыли хватает, чтобы постоянно не дышать асфальтом в джунглях Москау.
   - Вы и так один в семи комнатах не соскучитесь со своими картинами под Пабло Пикассо, - сказала Тетя, которая приперлась сюда в надежде соблазнить кого-нибудь. Имеется в виду, одного из двоих, кто смело - хотя и при отъезде в другие страны - считает себя:
  
   - Писателями, как Раньше:
   - Которых не прославляют, но зато читают.
   Имеются в виду, вот как раз председательствующий сейчас германин Пелевин, и что-то - а именно как раз Тетю - рисующий в своем углу Сорокин. Который и встал как раз, чтобы констатировать:
   - Я это предсказал еще в прошлом году, что Германия заменит нам Украину. - И сел, оставив зал невооруженным для проведения контратаки на про прорицание. Но опять встал и добавил: - Одной Хермании нам хватит вместо трех маленьких прибалтик, ворованной финнами Финляндии, Япона-мать остров близ нашего побережья, ет сетера.
   - И я вам скажу, - встал для ответного слова Классик Закулисных Заповедей - не совсем точно, лучше:
  
   - Классик, да, но заповеди его не закулисные, а наоборот, чисто и благородно открытые для всех и каждого, как Три Мушкетера:
   - За Плинтусом. - Но они были там только так, временно, пока хоронили благородную для всех и каждого Марсельезу, нет, а как? Матильду Кшесинскую, что ли, опять, царскую блудницу великую? Нет. А:
   - Малолетнюю наложницу Атоса. - Опять ошибка, не малолетнюю, конечно, я же не сам Набоков, а только его Эманация, а:
   - Многолетнюю наложницу, - и чтобы далеко не убежала дал ей лилию на каждое плечо, как Маркиз де Сад, почти всем, кто попадался ему после уроков по основным предметам.
  
   В общем, оказалось, та мышь, которую похоронили За Плинтусом была сама Ми-Леди, сбежавшая не только от Самого Плинтуса, не только от Атоса, Партоса и Арамиса вместе взятых, не только от герцога Ришелье и Мазарина, не только от герцога Бэкингэма, но и вообще от любого МЕН-Я, провозгласив себя ни больше, ни меньше:
   - Май-селф.
   Поэтому - заканчиваю - Германия, как майселф Россия ничем не хуже Аргентины и Мексики вместе взятых по футболу, а нам больше ничего не надо, ибо только и есть у нас одно противоречие:
   - Футбол любим, а:
  
   - А играть в него патологически - нэт.
   Тем более, у немцев свои - майселф - машины:
   - Мерседес, БМВ и другие Фольксвагены. - Опель - не машина, будем раздавать бесплатно тем, кто не занял никаких мест в соревнованиях.
   - Следовательно, наконец-то, делать майселф Жигули - больше не придется.
  
   - Позвольте я скажу, - опять не поднялся бывший полковник, пишущий под псевдонимом:
   - Господин Хороший, - прощу прощенья, не с того листа прочитал, а именно:
   - Господин Сорокин:
   - Предсказывал, предсказываю и предсказывать буду, что:
   - Всё как было - так и дальше будет. - И сел. Прошу прощенья, он и не вставал.
  
   - Вот вчера, когда я только что приехал из Хорватии, где у меня дворец - не надейтесь - не съездов конечно, а так место, где я творю, как Хемингуэй на своей легендарной башне, чтобы его любимые - кошки и собаки - не лезли до первой трубки со своими проблемами:
   - Кому купить новый ошейник от блох, кому почему-то вдруг стал не нужен намордник, кто-то разлюбил ту, которая родила ему не меньше трех десятков ушастых черно-белых охотничьих особей, да и правда, какая у нас охота, Ми не - Зворыкин-Муромец, на уток ходим редко, а точнее ходим только на перекаты за лососем, потом, как обычно кофе в ночном лесу - страшно - хотя со стаей собак меньше, а кошки ловят мышей, что даже их шорох не мешает не думать о новом романе, ибо:
  
   - Думать о работе надо только на работе, - придет Медиум и сам всё даст - только успевай записывать, нет честно даже в туалет хожу с автоматической ручкой и маленьким блокнотом, как Вася - имеется в виду Розанов - чуть он:
   - Мяу, - я тут как тут:
   - Гав.
   Собственно, я хотел только сказать, несмотря на то, что многие, да пусть хоть вообще все - не понимают откуда взялся, и кто такой Фандорин - буду! и дальше применять его для удушения российской словесности. И никакой Председатель Перевин даже с Зиккурата если не Египетской, то уж точно Майской пирамиды не заставит меня дрогнуть под его грибным супом из мухоморов, да и Сорик, надеюсь, не поймает меня, и не превратит в запятую, в своем описании сорок первой любви Марины, как имитации побития рекорда сорока дублей Мэрилин Монро, когда она заставляет его поднять не только ногу вместе со всем остальным, но и голову, чтобы посмотреть:
  
   - Какие у нее достоинства на груди, ибо Мэри-Сахарок только кинула в зрительный зал, как свой последний лифчик, сакральные слова:
   - У каждого свои недостатки, - имея в виду того бывшего полковника Уайлдера, который за всю ночь не мог додуматься, как кончить, пока она ему и не подсказала:
   - Это ничего, потому то у каждого свои недостатки:
   - Не может закончить кино, зато в этот раз мне было хорошо:
   - Не доставал своим обычным криком:
   - Сорок дублей и не выпускать даже на перекур!
   И думаю, вы видели, но на всякий случай напоминаю:
   - Не только руки, но даже нога поднялась, когда я сымитировала прогиб вперед грудью перед кроватью, где он ждал и думал:
   - Смогу ли я наврать также сладко, как он это задумал.
   Ай лав ю, Билли.
   Забыл к кому я персонально обращался, к Сорокину, к Перевину, к Тете или что у них есть еще там? Пусть это будет Фандорин, такой же, как и все вы, лихой парень.
   Жаль, что не писатель. Спасибо.
   P.S.
   - Что?
   - Послесловие, говорю. Жаль, что нет здесь Бориса Парамонова, он бы замолвил за меня словечко, объяснил бы вам, что я не умею писать, как Бальзак, но в этом нет ничего особенного:
  
   - Не могу же я в своей Иностранной Литературе описывать то, чего здесь нет: писателей. Если бы я написал, как Бальзак или Теодор Драйзер, или - не дай боже - Чарльз Диккенс - получалось бы:
   - Их есть у меня!
   И между прочим, это совсем не обязательно, как недавно окончательно доказал Фабио Капелла:
   - Любить футбол можно, но это не значит, что хоть когда-нибудь в этот футбол можно научиться играть на основании первого постулата о любви. Нужно, как Набоков со своим Лужиным двигать пешки и другие фигуры, и тогда, как было уже сказано до меня:
   - Или Аргентина с Мексикой займут наш свободный уже пятнадцатый штат, или, как тоже уже сообщили:
  
   - Легендарная Ангела Меркель с ее не менее успешной футбольной сборной по футболу.
   Сейчас кончу не торопите, только последнее слово:
   - Вот так и бы и с литературой, чем самим сиськи-миськи мучится, лучше присоединить какую-нибудь Швейцарию к себе - или кто у нас там недавно получил Нобелевскую Премию за Сказки Андерсена?
   Дюма был здесь? Был, пусть его запишут русским, и все постепенно наладится:
   - Трех Мушкетеров перестанут ругать за бездействие в решительные минуты жизни, что не подали руку помощи Миледи, когда она подала в пропасть, и вообще мало помогали простым людям добрым словом, и тем более деньгам - сами почему-то всегда:
  
   - Без денег.
   У нас есть деньги - приезжайте, деньги будут ваши - литература наша.
   - Всё?
   - Про этого я сказал, про Чонкина? Что он правильно написал про Марс, где литературы нет - хватает одних яблок. И это плохо. Надо посылать туда тех, кто сможет, как инопланетян, как вот этот самый Чонкин писать про свою Нюрку так, как Петрарка о Лауре, и как он сам любовно написал о своей настоящей Лауре, о:
   - России:
   - С любовью.
   - Так что ему премию теперь дать, что ли? - спросил немного сбитый с толку Председатель.
   - Ну, если не мне - значит ему, кому еще.
   И сел.
   - Мы здесь не для этого собрались, чтобы премию выписывать за досрочную плавку - бывший Председатель потерял голову - вот в чем вопрос? Так сказать:
  
   - Быть или не быть, - новому Председателю, или он вернется.
   - Вернется, несмотря ни на что, - сказал Чо. - Я в это верю. Кто верит еще, прошу поднять руки.
   - Я что еще хочу сказать, - опять встал богатый Фандорин, - Лёха Толстый, когда еще жил здесь, известно, что перемещался туды-твою, к Петру Первому, чтобы написать правильно, как это было на самом деле, в том смысле, что, сколько тогда стоила корова- три рубля - и сколько стоит сейчас!
   А вы говорите, Фандорин вам не нравится, но он может так оккупировать Прошлое, что авось:
  
   - Его можно будет перетащить сюда, а мы туда всей толпой в Слободу, с немками веселиться. Я бы бросил всё, эту литературу поменял на ту - кто там был Тредьяков, Державин? - я, собственно, не по русской литературе специализируюсь - нет, но и их можно сманить из допушкинского времени, в петровское, где было - скорее всего - еще лучче.
   - А если хуже? - влез Чонкин со своим Войновичем.
   И разрушил опять всю иллюзию.
  
   - Ладно, - сказал Председатель Пеле, - пока всем кофе и перекур, будем ждать Берлиоза.
  
   Но и в перерыве двое начали драться все равно. Так что Пеле вынужден был вмешаться:
   - Пора прекратить - электричество погаснет.
  
   - Именно эти фигуры и станут для нас ключевыми при описании аналитической модели развития, разработанной в рамках раннего формализма, точнее, при описании двух его вариантов, предсказанных теорией пародии Ю.Н. Тынянова и концепцией:
   - Канонизации побочной линии, - В.Б. Шкловского, - взял опять - пока все перлись на выход - слово в свои руки Ика.
  
  
   Глава 15
  
   Продолжение Заседания, гость из Испанского политбюро. Запрещенный ныне, как рикламный, знаменитый лозунг Леонида Ильича. Чарли Чаплин. Критерий истины в 40 ангстрем. Дартаньян, как Фантом - как четвертый, несуществующий вид материи. Предсказание следующего победителя чемпионата мира по футболу.
  
   Но элегантная леди, которая до этого спала в углу на диване из карельской березы, подаренным Союзу Адом Прохоровым, предложила продолжить.
   Пеле вроде:
   - Сей минут, мадам, скоро продолжим, а пока лучше отойдите в сторону, в том смысле, полежите пока еще, а то, извините, от вашей вдохновенной фигуры идут такие разряды озона, что топоры, которых навешано уже больше, чем лапши Робертом де Ниро приготовлено в его ресторане в Голливуде, могут упасть, тем более ваши сатрапы здесь только что упражнялись в фехтовании.
   - Слово человеку не дают сказать. Зря я вам премию выписала за плохо сваренную стать.
  
   - Да, мэм, лучше и не вспоминать теперь грехи наши тяжкие.
   - Хорошо, я пока выпью кофе, а потом - чуть не сейчас - дадите мне возможность спокойно сказать пару слов о российской словесности, как Эль-Дар когда-то дал Игорю Ильинскому:
   - Минут сорок, - чтобы всем времени хватило, не буду, как бывало говаривал Леонид Ильич:
   - Рассусоливать эту капусту на три дня - ибо скоро праздники - скажу всё сегодня. За пять - сэм - восем - девять - хватит Леонид Ильич - ну это как будто голос с места, хотя и сзади из верхнего партера, на который я хотя и обращаю больше внимания, чем на нижний, но тоже - одна молодая симпатичная дама вот тут сказала:
  
   - Слова не дадут сказать, чтобы не вспомнить с ужасом сразу все мои прошлые доклады, которые они сами, между прочим, и подготовили, ума не приложу: за-чем? Но вот теперь понял:
   - Хотят послушать, что сочинили. - Нет, это я думал, что хотят, оказывается:
   - Нэ хотят. - А не хотят и не надо - я могу сесть. Более того, могу вообще лечь, и надолго. Навсегда! Кто тогда будет говорить?
   И был уверен Леонид Ильич, что больше некому после него будет плавить эту сталь, которая закалялась еще тогда, когда не ходили не только кожаные рубли и их деревянные полтинники, но и вообще:
   - Нефти было больше, - имеется в виду под землей, а потенциальная энерхгия важнее кинетической, как доказал еще академик Лысенко. Поэтому всё, что надо делать - лучше не делать, а, наоборот, запасать впрок, тем более ее и запасать-то не надо, до нас это было сделано Гефестом Распрекрасным, прикованным за Это Дело, скорее всего, - Леонид Ильич щелкнул себя согнутым потом разогнутым пальцем по горлу, - к скале. А еще точнее за то, что, как и я курил, курил, курил:
  
   - Сигареты Новость с новым фильтром!
   - Прости-т-те, Леонид Ильич - это уже риклама.
   Вот так - пока что закончила свою речь леди с углового дивана вместо Леонида Ильича, который и назвал ее когда-то:
   - Своей преемницей по Этому Делу, - имеется в виду не вино по пять тыщ долларов за бутылку, не тем более сигары - эка Новость, а именно Роль.
   - Роль Игоря Ильинского на Новогоднем вечере, - когда за Пять Минут можно сказать столько же, сколько коротенько за сорок.
  
   - А что делать? - сказала она с улыбкой в своё оправдание, - если я Лайнер, да, но - так уж случилось - дальнего следования.
   И обычные на таких мероприятиях гости из Америки А. Генис и супруга, не супруга, точнее, а подруга по интеллектуальным путешествиям в будущее:
   - Имеется в виду Будущее России, - после того, каким оно будет после того, как Берлиоз попал под трамвай.
   - Я попал под поезд? Это он попал под меня, - сказал Берлиоз в лице Ле-Штрассе Три, - но это чисто умозрительная шутка:
  
   - Иво здесь не было, - ибо явление Берлиоза без головы, или даже с головой, но под мышкой, пока что не предусмотрено, иначе все перейдут на мастер-класс Гарри Поттера, как новый отклик Соцреализма на:
   - Всё окружающую и окружающую нас действительность.
   Ну, вы поняли:
   - Это была Камилла Палья, - и как уже упоминалось доблестный ее рыцарь Дон Кихот Ламанчский в образе Александра Гениса.
   Скорее всего, здесь им и слова не дадут сказать. Сами никак не могут наговорится.
  
   Но вот - сразу после перерыва взял слово какой-то парень в галифе и гимнастерке, как будто только что прибыл из:
   - Второго Фронта, - но он тут же просветил, что это не так, а просто, как все, сражался:
   - Всё это время, пока меня не видели в Испании, где, кстати, должен скоро и жениться.
   - Так я вот, что хочу сказать про этого Берлиоза, которому будто бы отрезало трамваем голову... - Но его прервали, в частности Чонкин, который все думали теперь забьет себе место, чтобы спеть песню про Марс, где литература, по его мнению, развивается лучче, чем здесь, но он только похлопал в знак одобрям-м, и сказал:
   - Вот, наконец, хоть кто-то, пусть и только с фронта, но начал свой пердеж по существу. - Извините про пердеж не я сказал, а Чонкин, который приходит ко мне не по моей воле, а токмо по научению своей Нюрки, что, мол, сходи к иму на банкет.
   - А ты, Нюр?
   - Я за тобой увяжусь, Вань.
   - Дак ведь баб туда, чай не пускают. Скажешь ты тоже, Нюра.
   - И...
  
   - Нельзя ли изложить эту вашу наивную Вставку письменно, - вежливо перебил Пеле, - а мы потом раздадим всем присутствующим в виде газеты.
   - Тогда уж лучше сразу в виде туалетной бумаги, - умно ответил сам Во.
   - Вот здесь критиковали Чацкого, Трех Мушкетеров, которые написаны будто бы не здесь, за Линией Фронта, а где-то в Испании - имеется в виду Испания мирного времени - на бое быков, где вы, телка и еще пару-тройка ее бой-френдов, таких как Генис с Камиллой у которой и так есть свой Грэм Грин, а я вам скажу так:
   - Если брать там лошадь, то как режиссер Копейка - сразу из политбюро. - Знаете ли, лучче.
   - Чем лучше? - спросил кто-то из тех, кто, видимо, еще не докурил, и поэтому решил сказать хоть то, что можно пока что сказать.
   - В литературе ничего не понимает - раз.
   - И два - это думает, что разбирается, - вставил Генис.
   - И не просто разбирается, а именно думает, что соображает:
   - Не как Все! а намного лучче, - ну, если папа из политбюрю, как Леонид Ильич, который, правда, сам не передает никому своих умозрительных способностей, а только:
  
   - Я сам, я сам, я сам, - и всё пишет, пишет, пишет чего-то. - А как-то его спросили:
   - Чё ты, Леня, всё пишешь, пишешь, пишешь?
   - Новый Роллс- Ройс заказываю, Фантом называется.
   - Фантом? И что в нем нового, хорошего?
   - Вот разбираюсь.
   - Зачем?
   - Хочу, чтобы было чинно, благородно, по-старому. А то сделают больше одной педали газа. А как потом ездить? Ибо мне переключать скорости некогда, жать педали, кроме одной тоже, мне хватает и моих Трех Мушкетеров:
   - Я, скорость и сигареты Новость.
   - Зачем тогда и разбираться? - спросил Маршалл. Он отказался от этого звания - Маршал - предложенного ему Леонидом Ильичом, так как Джуна сообщила ему по секрету:
   - После смерти Ильича - первым съедят того, кому последнему дали Маршала. Но имя его так и осталось даже в отставке:
   - Маршалл.
   - Фантом хочется, чтобы было, как на самом деле, как у Дюма - четыре:
   - Я, скорость, сигареты Новость, - и Fantomus, как четвертый и пятый Дартаньян.
   - Пятый-то откуда взялся?
   - Так ты думаешь, не возьмет он собой на охоту мисс Бонастье-Монпансье?
  
   - Конечно нет, с какой стати?
   - Да?
   - Да.
   - Ну, тогда ты на охоте будешь нас развлекать. - Ха-ха-ха.
   - Это вообще-то не смешно, Леонид Ильич.
   - А я и не собираюсь тут чаи распивать! Зашел, понимаешь ли, в гости, и сидит, и сидит, и сидит, а я, между прочим, мемуары пишу.
   - Ты сказал, что Роллс-Ройс заказываешь новый.
   - Это только заодно.
   - Роллс-Ройс, ладно, заказывай, а мемуары отдай какому-нибудь фронтовику, он напишет правду.
   - Да?
   - Да.
  
   - Но он их и выдаст потом за свои как-нибудь втихаря.
   - Втихаря - это как? Когда тебя не будет уже, что ли?
   - Именно, май диэ чайлд, имен-но! Растащут мои книги на цитаты, и будут кричать в каждом Библио-Глобусе:
   - А вот это я же вписал тут, между строк, Леонида Ильича.
   Как говорится:
   - Рады встретить мы грача, Леонида Ильича, - потому некоторые слова в его легендарный текст:
   - Тозе вписали, - в виде редакторской правки.
  
   - Ну, и значит, отдали мне, - закончил первую часть своего вступительного слова испанский гранд-фронтовик.
   - Чт-то? - ахнула даже, привстав с дивана, СНС - Слова Не дадут Сказать.
   - Так вставки делать в Чарли Чаплина, - ответил парень.
   Далее что?
  
   И доказал, что как Бальзак - хороший парень, но:
   - Ошибался, - как все потусторонние писатели, Чацкий:
   - Много на себя взял, - из-за чего и не понял, что:
   - Давно надо было валить, - в том смысле, что:
   - Уходить, и уходить навсегда.
   С пресловутыми Мушкетерам всё ясно:
  
   - Только всё для себя, мадам Бонасье и короля - народу? Даже ни разу не вспомнили, если не считать тех случаев, когда били ее бывшего мужа, как кулака в его действующем лице, а остальным давали просто под зад, как будто никогда не могло случиться в далеком будущем, что они надумают:
   - Принять на себя графско-княжеские титулы - За деньхги-и. И ведь не боятся, что может вернуться Петля Мёбиуса, и начнут от заката до рассвета петь одну и ту же песню:
   - Строчи пулеметчик, не грейся, Максимка
   Нам светит не солнце - Иво керосинка.
   Имеется в виду, лампочка, которая уже тогда была спрятана в дипломате кудрявого негра, Самюэль Джексона, друга Джона Траволты, в транскрипции Квентина Тарантино, когда они подверглись нападению Бонни и Клайда, бывших работников средств массовой информации России, в кафе Черного Билла, куда иногда:
  
   - После пробежки по методу Форреста Гампа - и вообще многих русских - до индийского океана, и:
   - И обратно, - заходил легендарный Семь Га - Познер, чтобы попытаться соблазнить замужеством К. Собчак, которая была поставлена там заместо вышибалы-бармена.
  
   Далее, самое главное:
   - Чарли Чаплин, как все - бил людей. - Следовательно:
   - Что в нем хорошего?
   - Ми - согласны-ы, - хотел сказал Александр Генис, чтобы поддержать своего бывшего друга, но Камилла дернула его рукав пиджака:
   - Не лезь на камеру - жена увидит, - и придется тогда раскошелится на только на ЖЖ - Желтого Жука, а как любят все англичане:
   - Темно-синий Роллс Ройс, - как у этой, как ее, подруги Гарри Поттера, которая его и записала с его же слов, Дж. Роулинг, учительницы начальных классов школы номер 5, за которой мы...
   - Впрочем, об этом позже.
   И самое удивительное в этом то, что я пил в одном подвальном пивном баре вместе с этим парнем, который купил ленту для пишущей машинки:
   - Не того размера, - и самое главное, как и я, заложил свое почти новое пальто в московском ломбарде, чтобы пойти сюда, не без очереди, разумеется.
   Не знаю, как он, а я потом-таки трахнул эту Ламбардини, как она ни пряталась от меня по подъездам. Но оказалось, что не хочет больше жить с матерью, а снять комнату за сорок рублей в месяц - денег не хватает, ибо ломбард - да, но и там своя очередь на невостребованные к обратному выкупы весчи, и:
  
   - Хватило только вот на этот темно-малиновый сарафан с лямками через плечи, и пару долго - может всю оставшуюся жизнь - ношеных золотых колец, триста с чем-то пробы.
   В общем, та же пишущая машинка с перепутанными лентами.
   Так вот я не понимаю, почему имея такое общее с этим испанским грандом, женатым на бывшей дочери члена испанского политбюро, будущее - мы видим Чарли Чаплина с разных сторон:
   - Он сзади, а я спереди?
   Более того, я скажу вам и ответ:
   - Он смотрит, когда говорит, на директора РС и своих товарищей по редакции, особенно старших, а я, друзья мои, уж извините, как предсказал:
   - Шекспир, - на Зрительный Зал.
   Ибо, как сказал поэт Пушкин:
  
   - Таков поэт: как Аквилон:
   - Где хочет - там и бродит он.
   Орлу подобно он летает
   И не спросясь ни у кого
   Как Дездемона выбирает
   Кумир для сердца своего.
  
   - Заплатите ему, - сказал СНС.
   - Спасибо, не надо.
   - Тем не менее, мы уверены, что ему заплатили, чтобы попытаться занять место Берлиоза, - сказал Тоби и сказал Роби. Кто это был? Какая разница. Но думаю, нет, не скажу.
   А. Г. чтобы отвлечь К. Палью от нервной развязки, сказал:
   - Хочу рассказать тебе анекдот:
   - Приходит муж домой, а жена ему:
   - Говорят, ты выходишь замуж за Камиллу Палью, нет?
   - Да, - говорю, потому что я скоро умру от твоей ревности, и знаешь почему?
   - Знаю, спешишь к ней, к Камилле, потому что она умерла уже, как 47 лет.
   - В общем, ты - покойник-к!
   - Постой, постой 47 - это не количество лет, которые уже провели Камилла в гробнице, а год ее рождения.
   - Столько не живут. - А если и живут, то только древние Сфинксы.
   - Ты не понимаешь, она - это Лемниската, что значит Вифлеемская Звезда.
   - А ты кто тогда?
   - Я - Лев, которому она по мнению некоторых закрывает пасть, а по мнению многих - открывает эту пасть, а на самом деле, и То, и Другое, ибо эта достойная леди, закрывая и открывая пасти людей:
   - Учит их говорить.
   - Говорить?! Что именно?
   - Так, правду, естественно.
   - Неужели надо уметь закрывать и открывать пасть, чтобы говорить?
   - По-другому не получится.
   - Я думала, покойники делают свое черное дело - крадут чужих мужей - Через Книги:
  
   - Написала Татьяна письмо Онегину - и пропал человек, потому что в:
   - Привете, - содержится уже и Ответ, - и следовательно, стоит прочитать его, как, оказывается:
   - Вы уже находитесь в Переписке с этой Лемнискатой.
   - Вот покажи мне язык. Покажи, я тебе сказала-а! И смотри, не дай боже, если на нем есть разделительная борозда глубже чем 40 ангстрем - проще говоря:
   - Видимая невооруженным глазом, - считай ты мне соврал. И более того, далеко не в первый раз.
  
   В итоге выбрали Берлиозом Спящую Красавицу, леди СНС, Пеле, сам не зная почему:
   - Был недоволен, - а разве он хотел им быть? Ибо:
   - Вдруг будут резать и дальше?
   Хотя один раз - это обычное дело - больше:
   - Массовая фальсификация, - как на театре, где раздавали бесплатно предметы женского туалета, а они потом превращались в медвежьи шкуры, а:
   - А не подумали, что:
   - Все ли люди партейные, и достойны этой шубы - это с одной стороны, а другой наоборот:
  
   - Хочу ли я, чтобы меня запускали на воздушном шарике, когда начнется следующий Чемпионат Мира по футболу?
   А говорят, будут запускать всех в них, кто, имеется в виду, в:
   - Медвежьих шкурах, - или наоборот, вот точно не запомнил:
   - Запустят туды-твою тех, кто без медведя, а кто С:
   - Оставят наслаждаться, ну скажем просто:
   - Футболом, - о том, кто победит, мы - германцы, бразильцы или испаньоло - загадывать не будем, хотя это если не давно, то уже - точно - известно, но для интереса потянуть резину:
   - Надо, надо, надо.
  
  
  
  
   Глава 16
  
   Михаил Козаков. Петр Алейников и Борис Андреев. Изобретение Леонида Ильича. Пришелец Ди рисует Тетю в стиле Тулуз Лотрека и дает работу. После ухода мессира дама падает на спящего еще Степу Лиходеева.
  
   Медиум:
   - В роли директора Грибоедова - ресторана для писателей и поэтов - Михаил Козаков.
   Петр Алейников и Борис Андреев заменят сладкую парочку: Миша М и Германн М в походе в Грибоедов и до этого в Елисеевском, где Петр падает не в бочку с сельдью, а закупает пятьдесят пачек гречки, и просит доставить ему их на дом, ибо, как говорит он:
   - Не донесу.
   - Друг поможет, - говорит продавец-консультант, - это Дядя Ваня в режиссерском исполнении Ана Молчановского.
   Борис Андреев начинает считать:
  
   - Шесть на девять - пятьдесят четыре, - это в одной упаковке, а их у нас пятьдесят, следовательно, всего: 270 кило - донесем. - Тебе 70 - мне - 200.
   - Двести семьдесят донесем, - говорит Петр. Но Дядя Ваня возражает:
   - Их не по шесть, а по десять в упаковке - значит всего будет 450 килограммов, т.к. каждая пачка по 900 грамм.
   - Четыреста пятьдесят не донесем, - соглашается и Б. Андреев.
   - Хорошо, оформим доставку, но придется немного доплатить.
   - Сколько?
   - Как за такси.
   - Это не дорого?
   - Всего двадцать процентов.
   - От стоимости?
   - От стоимости. Не затрудняйтесь, десять тысяч.
   - Да вы что?! - восклицает Петр Алейников, - это очень много.
   - Хорошо, я сделаю вам еще скидку, заплатите баксами, это всего 150 - и больше никаких нулей.
   Они соглашаются, и отправляют полтонны гречки с оплатой при получении - Кому?
  
   Медиум:
   - Леня, ну что ты опять пишешь, пишешь, пишешь?
   - Письмо Форду.
   - Форд не машина.
   - Я простой человек - мне хватит и Форда. Но самое главное, хочу заработать денег, куплю жене и дочке и внучке по паре бриллиантов коллекционных, чтобы не связывались с цыганами, не ругались друг с другом, и вообще, чтобы были не хуже других. Когда-то и я могу умереть, а наследства никакого. Вот жизнь наша собачья:
   - Сегодня жив, завтра умер, и никто уже не перечислит денег на книжку, как и не жил никогда, не управлял, как Артаксеркс полу-миром, дети и внучата пойдут по миру.
   Есть у меня мечта-идея, хочу на ней заработать, может сейчас не поймут, так потомкам достанется:
  
   - Форд чтобы был работающий на сигаретном дыме, который выдыхают любители быстрой езды от нервного напряжения во время гонок с окружающей нас действительностью. Да и вообще любители совмещать работу и удовольствие:
   - Курить и ехать.
   - Ехать и курить.
   Дыму уже не надо будет вырабатываться в карбюраторе - или то у них есть еще там, как рассказал подробно Высоцкий.
   Более того, зачем тогда и карбюратор, если он не делают уже дым сам, а только его потребляет, составляя в этом деле только лишнюю конкуренцию шоферу, мотор сам лопочет, а окружающая нас действительность получает этот дым в необходимом ей достатке.
   - Сколько ты хочешь взять за этого изобретение? - спросил несостоявшийся маршал.
  
   - Не много, три машины: мне, жене и дочери. Ну, четыре, пусть внучку не обижают, а то ведь умру - ничего ей не достанется.
   - К тому времени эти машины перейдут в разряд раритетов - смотреть можно, а ездить скучно.
   - Ну, так это пропишем в договоре, чтобы обновлялись сиськи-миськи, как...
   - Как что? Как на Горьковском заводе фордовские станки 1908 года?
   - Нет, как компьютерные системы Windows - 7, 8, 10. Разве человеку приятно, что у него Форд:
   - Не этого года, - сказал Андрей Миронов про свой БМВ, потому что хотел только Мерседес.
   - Мерседес заслужить надо.
   - Это верно, ты сколько служишь?
   - Давно это было.
  
   - Хорошо, не хочешь быть маршалом, которого я пока еще могу тебе дать - бери Мерседес.
   - Да, мне уж лучше, как вы решили взять Форд, но с пожизненным обновлением:
   - Каждый год. - Ну, или по Системе Виндоус: как они обновляют на компьютерах, так мы им:
   - Берем новую модель.
   - Спасибо, что поддержал меня у трудную для меня минуту размышления, ибо я думал:
   - Никому, кроме меня не нужна эта рационализация.
   Кстати, Хазан-Сазан не на меня намекает, что, мол:
   - Курит, курит, курит-т!
   - В каком смысле?
   - В том смысле, что как бы не запатентовал моё изобретение раньше меня. Ты не помнишь, евреи были раньше пиратами?
  
  
   Тетя боялась, что ее выберут Берлиозом, а не знала, что всё это:
   - Только Филькина Грамота. Обман.
   И решив, хоть как-то отомстить, вездесущей СНС, она подняла руку, встала и произнесла речь, несмотря на неопределенный жест Пеле, что, мол:
   - А может узе не надо?
   Нет, вы видите, что сами не хотите.
   - Не хочу, но хочу сказать, что хотя бы могу. А именно:
   - Когда мы с Мотей сражались под знаменами ее мужа - практически самого Гайдара...
   - Так это когда было-то? - недоуменно перебил ее ТКЖЗП - тот, кто жил за плинтусом - когда-то было то? Можно сказать:
  
   - Еще и не было.
   - Нет, мы вас понимаем, - сказала СНС, пытаясь сдвинуть с его места Пеле - культурно, ибо не ударила палкой по голове, как бывало в древнем мире между Целиковской и Райниным, когда он решил попросить у нее жалобную книгу, чтобы рассыпаться в благодарностях - она же думала:
   - Хочет пожаловаться, что не ставит иво в элитную очередь на Свои Мужья, а он и не думал, ибо против Жарова не хотел интриговать, который - по слухам - будет заведовать здеся - среди актеров и другой приблудной интеллигенции:
   - Политинформацией, - а это дает два, а то три шага априори по сравнению с другими ее женихами, изображателями чужих личностей. - Тем более, он начал с обмана, взял другую фамилию, созвучную герою гражданской войны:
  
   - Максиму, - ландонского производства - это во-первых, а во-то вторых, в ответ на ее просьбу, отрастить сначала:
   - Нос подлиннее, - вообще начал выступать один, но зато в маске с о-огромным носом. - Только и сказать ему, зайдя в гримерку после этого свето-представления:
   - Ты что же это из себя без меня Гоголя-то корчишь, а?
   - Это вы мне? - спросил Пеле, но так и не встал в кресла полностью, только чуть попытался, как оно само опять потянуло его назад - к себе - как будущая жена.
   - Нет, это она мне, - сказала СНС, покосившись на Тетю.
   На том заседание пока и закончилось:
   - Пеле, - как Василий Иванович на - нет, не на коне пока, а уже в кресле-качалке, СНС - в роли комиссара Фурманова, и Тетя - в размышлении, кем лучше быть:
  
   - Просто Графиней по связям Мотей, как с местным электричеством, и с ней же, но уже как представительницей:
   - Потустороннего поколения детей Подземелья, - или коротко, но дальше Пеле в три раза:
   - ППП. - И более того, уже:
   - Регенерэйшен. - Не путать с:
   - Де, - и далее по тексту.
  
   - Ладно, хрен с вами, - сказала Тетя, разбирайтесь тут, значится, пока без меня, - и отошла в задумчивости:
   - Что это всё-таки происходит Регенерация или Дэгенерация?
   Ну, в том смысле, что людям просто так белым днем режут трамваем головы, и вроде всё нормально, более того:
   - Так и должно быть, - если задуматься по-хорошему.
   - И самое главное, - услышала Тетя, когда вышла на улицу:
   - Не похоже, что это одно и тоже, в том смысле - я говорю - что раньше уже была дегенерация, а теперь она опять возвращается. - Это был Штрассе. - Я тоже там был, ты заметила?
  
   - Я не поняла, ты чё, ко мне клинья бьешь? Так-то бы ничего, с кем хошь в век электрификации и силы Доисторического Материализма знакомства надо иметь, но ты ниже меня в два раза ростом.
   - Я буду стараться, вырасту, честно. Вон, ты слышала, Михаил М нашел формулу замены этой М на Н.
   - На Н, почему не на Б?
   - Большим стать сразу не получится, как написано для понимающих в Коде Войнича.
   - Почему, Хаббл не тот?
   - В верном направлении рассуждаешь, не доросли еще до большого Хаббла, пока можно только Н:
   - Не меньше.
   - Не меньше, чем у кого, у этого, как его?
   - Да у него тоже не так много, да и то поднимается над своим поваром Н на воздушной подушке.
   - А что, не может?
   - Нет, говорит, специально:
   - Экономлю на техническом прогрессе.
   - Как это понимать? - даже остановилась Тетя.
   - Я тоже хотел сказать, что Ступа с Бабою Ягой и Иво технический прогресс - близнецы братья и сестры, но.
   - Но?
   - Но побоялся. Как Все. И знаешь почему? Вот он как нарисует тебя - так будет.
   - ДИ еще и рисует?
   - Мы о нем говорим? Хорошо, будем считать, что ты правильно поняла.
  
  
   И уже в этот день - правда ночью - Ди пригласил ее к себе
   - Наверх-х, - в огромную двухкомнатную квартиру на четвертом этаже иё - Мотиного с Электриком - особняка, где уже стоял заранее приготовленный мольберт для рисования, более того:
   - Так как Некоторые и рисовать-то не умеют, а только писать, то и, значится, для письма собственно самой Тети.
   - Мне раздеться?
   - Да, пожалуйста.
   - Полностью?
   - А вы как думаете?
   - Я в вашем присутствии не могу думать.
   - Хорошо, тогда нет, оставьте что-нибудь.
   - Зачем?
   - Тогда будет всем ясно:
  
   - А раньше на ней было больше ненужной лакировки.
   И нарисовал он Тетю, что она только печально ахнула:
   - Опять на лесоповале.
   - А нельзя переделать?
   - На что?
   - Ну, хотя бы метрдотелем в ваш пока еще Ван Гог.
   - Так-то бы, да, можно, но у вас спецзадание. Знаете, как было, когда воевали периодические русские с немцами?
   - Как именно, прошу прощения, я еще не разобралась, как положено?
   - Вы слышали когда-нибудь, что разведчицы получали заведомо невыполнимые задания?
   - А если...
  
   - Если выполняли, как Ким Филби - то сразу на марку, и Парк Кой Кого в придачу с его бильярдной.
   - Мне уже что-нибудь хорошее в случае удачного завершения операции имеется у вас в виду?
   - Думаю, у меня еще есть время подумать, - сказал Ди голосом Басилашвили.
   - Это так долго будет продолжаться?
   - Быстро сами знаете у вас не получится, так что располагайтесь, заказывайте в моем ресторане Ван Гог, что считаете нужным.
   - А вы?
   - Отдохну пока что на шестом этаже.
   - Пятого здесь нет, что ли?
   - Есть, он как раз и разделяет Эту и Ту стороны Света.
   - Вам будет там скучно одному.
  
   - Вы думаете? Ха-ха, возьму с собой Мотю, сходим в казино в Монте-Карло, поиграем в покер, в рулетку, в колесо, так сказать, фортунет-ты-ы.
   - Вы уже купили Билет до Монте-Карло?
   - Зачем, это недалеко, практически через дорогу.
   - Да? это на шестом только так близко находится Монте-Карло?
   - Не только Монте, но и, как вы правильно сказали, Карло, но и другие места, Ритц, Швейцарские места для рыбной ловли, когда выпустить только что пойманную рыбу доставляет большее наслаждение, чем ее ловить.
   - Интеллектуальное занятие, а мне, - Тетя вздохнула, - на лесоповал.
   - Не беспокойтесь, максимум, что вам грозит - это комары с кулак, лес непосредственно валить не придется.
   - Какова цель, я имею в виду: высшая цель моего путешествия в эту Гуливерляндию, я могу спросить?
  
   - Уже спросили. Да. Мне нужна эта квартира для приема гостей не только со всего мира, но из всех времен и народов, чтобы сделать успешным их переход Оттуда Сюда, и Обратно.
   - Это, смею заметить, ваша цель. А моя? Просто умереть там, как умерли в подобных обстоятельствах английские разведчицы в мировую:
   - От инъекции карболовой кислоты в немецком концлагере? - И более того: - Могу ли я отрастить когти подлиннее, чтобы, как они выпрыгнуть из огня их концентрационной топки и расцарапать хоть кому-то рожу?
   - Разумеется, но этого - говорю вам - не потребуется, нужны будут более тонкие инструменты души, которое, как вы сами сказали при приеме на эту работу ко мне:
  
   - Их есть у меня.
   - Я узе у вас на работе?! - удивилась Тетя. - Договор я не подписывала.
   - Вот, посмотрите, это ваша подпись кровью? - спросил нежно Ди, и кивнул при этом на какой-то газоанализатор для очистки ночного воздуха после попойки Степы Лиходеева, не только в виде его спирт-образного дыхания, но и не менее полезного - для газо-регенератора - пердежа - директора, который здесь - не в Одессе:
   - Театра Варьете.
   - Эт-то ДНК - ускоритель? - ужаснулась Тетя, - делает эти, как их, анализы, так быстро, что дети даже еще не успевают родиться, а уже ясно:
   - Граф Монте-Кристо.
   - Или нет, - добавил Ди. - Ибо в отличие от Графа Монте-Кристо вам делать ничего не надо, как только... впрочем, я не могу рассказывать то, что еще только в прошлом, и до будущего, а тем более до:
   - Настоящего, - иму, - Ди сделал легкую улыбку, подражая растерянному диалекту Тети, - еще очень далеко.
   И как только она засмотрелась на свой портрет:
   - Вышел.
  
   Исчезла, впрочем, и Тетя, остался только ее портрет иво работы. И поэтому когда вдруг увидела развалившего на широкой кровати толи карельской березы, как было в писательской организации организовано для СНС, толи синегальского тополя темно-коричневого цвета - из-за разности временных континуумов - плоскость и куб - как говорил Капица:
  
   - Сразу и нельзя понять, где вы, толи в кубе, а может быть и в квадрате.
   - Степу Лиходеева, которого за всё время рисования себя почти безо всего - в манере Лулуз Лотрека - даже не замечала:
   - Ни сном, ни духом.
   Но как только она помахала перед собой лапкой в виде веера, чтобы отогнать распускаемых Степой инертных газов - почему и инертных, что они не разгоняются простым усилием воли - то и вышла из себя, чуть не свалив:
   - Уже заказанный ей передвижной столик с как-то:
  
   - Грибочки кокот с желто-кое-где-коричневато-запеченной поверхностью только еще начавшего извергаться вулкана над Помпеей в нержавеющей кокотнице, похожей на Ноев Ковчег местного воображения - круглые ушаты для свиней - грибочки холодные отварные белые, сосиски - как принято в лучше домах Ландона до сего времени - в томате, горячие, закрытые крышкой в фарфором сине-розово-белом болванчике, как любит Молчановский и готовит для него тоже, ставшая уже не просто женой-Аннушкой, в его Дяде-Ване, но и вступившей в непримиримую битву с разным Чайханами и другими Магами-Дональдсами Их:
  
   - Кулинарная Сеть.
   Шашлык по-Карски, как из ресторана Прага - с почками-кочками и самим мясом с кулак если не Ильи Муромца, то одного из его заместителей:
   - Точно.
   Водку не пьем, только Наполеон в коробке: Под Тарле, или дорогущий - чтобы был настоящий, из Франции - Хеннесси, и обязательно рядом с портативным нагревательным прибором - никаких холодильников - жары не бывает! Ибо она стоит так давно, и долго столь непролазная, а:
   - У нас теперь кандишэн. - Полезный для дедушек и бабушек с их бывшим когда-то кашлем, ибо работает без воды - несмотря на распространяемую в будущем песню:
  
   - Без воды не только есть не сяду, чтобы сначала не облиться из холодного колодезного ведра как следует, но и вообще, пока будущая жена не обольет прямо в кровати - и не туды, и не сюды:
   - Ни за что не встану, хотя и сплю, может быть, на полатях.
  
  
  
   Глава 17
  
   Тетя и попытка Финдиректора добраться до Варьете самостоятельно. Как верить в бога. Долгожданная встреча в парковом туалете. Абдула хочет выйти как-нибудь на замену по старой памяти.
  
   Тетя зацепилась за холст последней ногой и упала прямо на сладко, хотя и не без труда, дышащего, как Фишман под нагрузкой с пятидесятью вагонами, Лиходеева.
   - Ты кто? - сразу проснулся и тявкнул Степа, - из Голливуда? Манька Облигация, прости господи, Мила Йовович, хотел сказать? Меня берут в мушкетеры на роль Дартаньяна?
   - Всё, хватит, ты уже задал четыре вопроса - а это здесь, - Тетя посмотрела вверх: - потолок.
  
   Далее, она ему рассказывает, что надо:
   - Сдать пост Директора Варьете Другому.
   - А мы? - сразу переходит на ты Степа. - Которого зовут на самом деле Гнат - это сокращенно, а для хороших знакомых просто:
   - Гранатовый браслет. - Это вы можете забыть сразу, так как информация взята из не полной версии последнего Тетиного хита:
   - Брысь под Лексус, милый - 4, часть восьмая.
   - Мы поедем в свадебное путешествие, но так как это пока еще тайна даже для нее самой, то и мысль эта не высказывается вслух, а проходит так это, как грозовая туча, где-то в районе ее затылка.
  
   - У нас спецзадание, - сказала Тетя и пожалела, что парень, пожалуй, не Ким Филби, ох не бильярдист, испугается.
   Но он, тем более, после Хеннесси с подогревом, согласился, правда, кажется больше от испуга, так как спросил:
   - Можно я только позвоню на работу, узнаю, когда у меня съемки, и поедем.
   Надеется, что у него съемки с Милой Йовович, и получить отказаться.
  
   Нет, мил человек, твоя судьба, хоть и вилами на воде писана, но важно, что уже:
   - Записана.
  
   Медиум:
   - Я знаю, вы хотите меня, как Александра Матросова, под танк положить, но, извините, не мохгу:
   - Контрактум в ХГолливуде.
   Какой Голливуд, подумала Тетя, но скоро поняла, что ее ввели не в полный курс этого развития сюжета. Парень на самом деле звонил в Гули.
   - Я говорю, мне Голливуд, дай-те. Пожалуй-ста.
   - Это Варьете.
   - Странно, - сказал Степа-Игнат, - опять сообщают, что лучше звоните в Варьете, и кладут трубку, как будто заранее знают:
   - Я им - не нужен!
   - Да ты выпей еще хенесишку - может что изменится? - Тетя, как профессиональный фокусник, опять встала в картину, и удивилась, что:
   - Даже не удивилась этому своему своеобразному желанию. - Как будто:
  
   - Так и надо. - И поняла:
   - Это, собственно, и не Гнат Машинист малого Фишмана, а точнее простой кочегарки, переименованной в иномарку с родовым именем:
   - Гус-т-афф. - А рост его, как рост Одиссея при виде невидимой Афины Паллады, стал выше, плечи шире, усы - появились. Как у Буди.
   - Так он же ж умер, - подумала Тетя, и потерла себе висок пальчиком одной лапки, что привело к ее падению из картины.
   - Как будто сняли с крючка, - сказал этот:
  
   - Большой друг маленького Амадеуса.
   - Вы-ы-ы вернулись из стран евро Союза з хгастролей? - чуть не заикнувшись спросила подруга жены великого Электрика.
   - Да, и также да, я так и останусь директором великого театра Варьете.
   - Не знала, что он великий.
   - П-простите, ог-говорился. Имелось, разумеется, в виду, великим директором просто театра Варьете. И да:
  
   - Вам контрамарку, или так?
   - Что т-так-к?
   - Так раздевайтесь, - как говорил Михаил Козаков жене Абдулова, американке Алферовой, тогда бывшей:
   - Не совсем против царских офицеров, и лиц близкого к ним звания, - хотя и работала некоторое время официанткой в американском Максиме, и лично подавала Гуся со сливами Иосифу Бродскому на Новый Год. - Чаевые?
   - А зачем тогда работать?
   - Ну-у, вот так, не стыдно?
   - Нет, в это время - когда кладу деньги в карман - вспоминаю тех, кто торговал на рынках Гражданской Войны не только семейными трусами, имеющими в отличие от обычных, рабоче-крестьянских, кружева по краям, которые не все - надо заметить - обрывали после обмена на оные хлеба насущного, который ишшо не успели выгрести многочисленные продотряды. Ибо хлеб - не соблазнительные трусы в розово-бирюзовых тонах, как любят и до сих пор Некоторые - хотя сейчас почему-то переходят более на фиолетовые, как американский палас. Наверное, чтобы лучче в него вписаться, в случае чего.
   В том смысле, что если удастся остаться. Хотя это невозможно априори, ибо:
  
   - Вы ученый? - Нэт.
   - Поэт? - Нэт.
   - Писатель Синтаксиса?
   - А это не одно и тоже: поэт, писатель, корректор? Так сказать: демахгогия-то общая, одна - и та же.
   В Америке остаются только евреи, ибо шли туда две тыщи лет, как рванули из Земли Египетской, многие уже там, в Голливуде, а некоторые вот только ишшо доползают до этой:
  
   - Земли Обетованной. - И бывает - что удивительно с простонародной точки зрения - прибывают туда, когда им уже под 65 и чуть ли не под семьдесят. Хотя Боре Сичкину было 70 когда он начал сниматься в начавшем создаваться русском голливуде, в 90-х. Но оказалось, что это Непросто. Как и ответил Иисус Христос одному старцу лет под восемьдесят:
   - Можешь, - так как раньше-то, мил человек, ты при всем желании не смог Этого сделать:
  
   - Захотеть Ве-ри-ть-ь! - И знаешь почему?
   - Почему? - не спросил, но Иисус Христос всё равно ответил:
   - Че - человеку - это невозможно.
   Верь пока Я с вами.
   - А потом?
   - А потом? - задумался Иисус Христос.
   - Суп с котом? - в надежде, хоть маленькая вера, как суп напополам с котом, который рядом мяучет - будет, - спросил пожилой мужчина, как настаивал Хемингуэй, ибо если он вышел:
   - Штурмовать далеко море, - значит еще не состарился, что верит, что Меч-Рыба:
  
   - Будет, - поймана.
   Но можно ли поймать веру в бога? Ибо получается, что она действительна неуловима, если даже люди, специально думающие, и думавшие об Этом, высказывают такое предположение:
   - Глядя на идола, мы же думаем не об этом идоле, а о боге.
   И следовательно, еще не войдя в Рай, нарушают конфигурацию Входа:
   - Таких Ворот в Рай не бывает:
   - Посредством идола, - ибо прибыли-то вы именно на нем.
   Почему, например, некоторым, которые хотят верить, прямо сразу запрещают и пить, и изображения создавать. Тоже могли бы сказать:
   - Я буду пить только в меру, и:
   - Я буду верить не в то изображение, которое создаю, а в то, что имею, так сказать, в виду.
   Но запрещается, так сказать, в индивидуальном порядке этой веры, так как уже проверено априори:
  
   - Спиваются моментально, и не верят вообще не только ни в Кого, но и ни во что. - А:
   - Требуют доказательств-в!
   И не понимают - некоторые, конечно, знают, что делают - что требование доказательства - это уже не только неверие, но и сознательное:
   - Противостояние Вере.
   Ибо дозывается Вера не доказательствами, а:
   - Личным участием.
   Нельзя доказать Веру Со Стороны. Как это и делается при идолопоклонстве:
   - Мы здесь с идолом в лесу, - а в уме пишем: с богом.
   Нужно Реально перейти Туда, где ваша мысль. А идол этого Переноса сделать не может. Это всё равно, что полететь в космос на космическом корабле из дерева.
   Та же разница, что разница между Картиной, и Рассказом, как это делали Набоков и Довлатов, а именно:
  
   - Рассказ, - в отличие от Картины имеет Два измерения:
   - Время письма и время события.
   Именно за Это многие первосвященники были настроены против Иисуса Христа, в том смысле, что не так уже против того:
   - Что Он говорит - ибо фарисеи часто и подтверждали, что говорит он:
   - Правильно, - но!
   Но не Правду! Ибо были кардинально против утверждения:
   - Я пришел не для того, чтобы нарушить закон! - Что и значит, не противопоставлял Себя вере первосвященников, а:
  
   - Включал эту старую веру в Свою.
   Не могли понять, как это может быть, чтобы было:
   - И Старое, и Новое. - Не могли, несмотря на то, что об этом уже давно рассказал Моисей, когда принес с горы Синай Две Скрижали Завета. Которые и отличались тем, что Одна была Старая вера, а другая Новая. А суть этого их взаимодействие.
   Поэтому.
   Поэтому Импрессионизм был сразу не принят не потому, что это новый взгляд на мир, а именно потому, что это была интерпретация картин Старых мастеров. Импрессионизм - это герой, который заявляет о себе, не как новом герое, а Герой, пришедший рассказать - как и Шекспир:
   - О том:
   - Как Это Было!
   Именно поэтому все и были в ужасе:
   - ПРОШЛОЕ вырывалось из-под ног, казалось бы, уже ко всему привыкшего народа.
   И, следовательно, Рядовой Райан, которого надо спасти - это:
   - Адам.
  
   Вот так, если предположить, что картины-иконы Андрея Рублева действительно гениальные - великие, то однозначно будет, что это:
   - Рассказ. - Рассказ о Троице. А не сама Троица, можно подумать, но!
   Но реальная Троица - это уж точно стопроцентный Рассказ, так как состоит не из Одного времени. Состоит не напоказ, а это:
  
   - Фундамент Троицы. - Ибо одно изображение - это Отец, другое - Сын, а Дух Святой - это связь между Ними, такая же связь между двумя скрижалями завета, которую не могли понять люди, вставшие против Моисея, у горы Синай:
   - Ибо, думали, они:
   - Зачем нам Два Золотых Тельца? - Бог ведь Один.
  
   Некоторые могут думать, что видение за идолом, за изображением бога - такое представление о вере нужно, чтобы как-то ее, веру, объяснить простым людям, чтобы было понятнее просто, а на самом деле, конечно, всё сложней. - Но!
   - Но тогда это Простое объяснение будет Картиной:
   - Сов-се-м-м Другой веры. - Только одной:
   - Старой.
   Цель - спасти Адама, - а такое объяснение имеет в виду, что:
   - Адам умер, и это на веки веков.
   Но тогда мы все умрем. Навсегда.
  
  
   Тем не менее, этот Олень не поверил Тете, как она не подливала ему Наполеона и Хеннесси, как ни запихивала в пасть говяжьи почки, после горяченьких соси-сочек в томате - для аппетита - да и вообще горячие закуски хороши тем, что нашел же кто-то вас любящий, как говорил Владимир Набоков про свою любимую куколку-балетницу бабочки - время и терпение, чтобы их приготовить, - а не жрать, как некоторые свежие огурчики прямо со своей грядки под четверть самогона.
   И поперся в Варьете лично.
   - Больше не доверяю телефону, - сказал он, - пойду лично всё проверю.
   Тетя сначала подумала:
   - Да хрен с тобой, иди, ибо знаю:
   - Получишь по мордасам. - И тут же ахнула:
   - Я этого не знала, но пред-вижу-у.
   Но на всякий случай пошла за ним, но следила плохо, так как не могла отделаться от мысли:
  
   - Как?! - был голливудский Олигарх-Машинист, а появился покойник Олень-Клякса.
   Совершенного неуправляемая действительность.
   Далее, его, как говорится:
   - Уже ждали, - Миша М, и Германн М, - хотя и ошиблись, так как хотели избить в недавно уже побеленном туалете на пять мест - имеется в виду с одной мужской стороны - а сколько там, за стеной, знают только некоторые, не мы:
   - Мы не подглядываем в дырочку, как маркиз де Сад перед их жертвоприношением.
  
   А ждали Варенуху. Собственно, и без заморочек их любой бы перепутал, а главное, как поняла Тетя - правда поздно - поэтому и ушел за занавес Олигарх, а вышел этот Олень-Клякса, то вот этот Варенуха, и пригласил его на стрелку, наверно, думал:
   - Шутка, - а оказалось:
   - Шутка, - да еще удалась, ибо избили не его, как обещались, а иво друга.
   Потом, конечно, можно сказать:
   - Это одно и тоже, но разница, знаете ли, есть: он-то покойник, а я:
   - Зивой.
  
   - Ты почему не послушался нас по телефону? - спросил Германн Кляксу, как только сгустились тучи, завыл ветер, и начался - сначала мелкий, но много, потом очень крупный, но еще сильней - не дождь, а:
   - Ливень. - Клякса хотел прочитать - не Отче Наш, конечно, так как это было специально запрещено инструкцией по проведению праздников и разрешению споров:
  
   - Одной на оба случая, - а, как и хотел с самого начала, когда дождь начинался меленький и тепленький - как в кино:
   - Тепленькая пошла, - а именно прочитал стихотворение:
   - Люблю я гром и молнию в начале мая, - но решил дальше не продолжать, так как именно это чтение, эта любовь к громам-гробам - как автоматически зарифмовалось - и привели к кардинальному усилению дождя, отчего и захотелось:
   - В туалетум, - где, как уже было известно - только недавно побелили стены и душевно пахло хлоркой, которой не пожалели, несмотря на увещевания завхоза:
   - Экономить надо и хлорку, - так как мы начали уже меньше и меньше болеть.
   Но сердобольная уборщица, видимо, поняла это напутствие, как:
   - Болеть меньше - значит:
   - Умирать больше, - и сделала, впрочем, как всегда, - по-своему: добавила в кашу побольше масла, так как досталось оно сегодня по дешевке, добавила, несмотря на распространяемые кем-то нарочно слухи, что все масло в Москве скупили приезжие с какой-то Альфы Центавра, а для чего не говорят, хотя и так всем ясно:
  
   - В случае забастовки будут бросать, а может и сами с четвертями бросаться под полицейские машины, как раньше под танки, чтобы те буксовали на этом, оторванном от малоимущих вкусном подсолнечно-кукурузном масле. - Хотя ведь знала заранее, что все дешевое масло делают - нет, не на Малой Арнаутской теперь - а просто на-просто:
   - Из хорошо впитывающих масло тряпок, которые автомастерские - воскресшие из небытия в необъятном количестве - выбрасывают, не имея на это специальных документов, в обычные мусорные контейнеры, который стоят у домов. - Ибо:
   - Мы и сами могли бы брать эти тряпки, если бы знали, что это можно, и делали бы масло даже лучше этого дешевого, но очевидно:
   - Второсортного, - и других третьих, четвертых и пятых сортов.
  
   - Тебе говорили, чтобы ты не звонил на Старую Площадь? - хмуро спросил Миша М.
   - Я звонил только на Новую, - соврал Клякса-Варенуха, беззастенчиво прижавшись к с душой побеленной, из никогда не видевших рубанка природных, как девственница, досок, так что держали они этот мел-бел отлично. Он просто знал по опыту своего последнего собирания бабла на новый Проэктум - без Абдулы, который уже отказался от дальнейших претензий к Жизни, и мог бы здесь появиться в роли своей любимой, и частично доступной даже после смерти роли Коровьева, что скорее всего, и произойдет когда-нибудь, но будет стоить, хотя если деньги-то есть:
   - Можно и заплатить за этот культпоход в:
  
   - В театр Прошлого.
   Он просто знал по опыту:
   - Денег никто не даст, пока не поверит. - И действительно, никто не верит до тех пор, пока человек - тем более сборщик денехг на Кино - не начинает врать.
   И вот он соврал, чтобы доказать, что не звонил на Старую Площадь, соврав для правдивости, что звонил на Новую, и для еще большей своей честности, поплотнее прижался к шершавым, обильно покрытым мелом, доскам паркового туалета, который никогда не запирался, а наоборот:
  
   - Всегда бесплатно, - и если никого нет, можно посмотреть в дырочку, ибо кто-то же их сверлит для чего-то. - Хотя не исключено, что сучки сами выпадают за ненадобностью.
   Из чего можно заключить - как многие и подметили правильно:
   - Раньше было не только бесплатно и дешево, но и со вкусом, как у маркиза де Сада. Не зря говорят, что он был очень талантлив. Это-то, впрочем, понятно, но вот что удивительно:
   - Маркиз - а тоже всё бесплатно. - Как у нас.
  
  
  
   Глава 18
  
   Продолжение сцены в парковом туалете. Друг из одной с Товстоноговым столовой. Заступник Монсоро и почтальонша Познера. Три тополя на Плющихе. Тишина Бродского. Сирано, Монсоро и Ваня в ресторане Ван Гог, где его владелица Грейс Келли сегодня в роли официантки, ей предлагают быть Геллой. Дело в Следущем.
  
   - Ты куда собрался звонить, подлец?! - мяукнул, как обычно появившийся незаметно третьим Ле-Штрассе, и сел на последнее от двери, и первое у стены с дырками - между прочим заклеенными на сей момент полупрозрачными бумаженциями, скорее всего, от недавно съеденной селедки.
   - Куда еще может звонить такой прохиндей, как этот покойник, - Майор вынул ТТ и приподнял его длинным стволом хромированный козырек фуражки, - как не в организацию объединенных наций.
   - Или даже Биллу, известному еще по старым связям с общественностью, - сказал Миша.
   - Если Биллу, с ним должна быть наводчица Сонька Золотая Ручка, - сказал Кот, и незаметно сунул один длиннющий коготь в дырку, чтобы - нечаянно - сбросить пелену с ее глаз. Мол:
  
   - Не там ли она подслушивает?
   - Ладно, давайте пока что его просто бить - авось без насилия скажет, зачем он в такой дождь, ветер, гром и молнию перся в Театр Варьете, где его и помнить уже забыли.
   - Я хотел лично узнать о таких безоговорочных изменениях своей судьбы, как отправка в Край без командировочного удостоверения, подъемных и простых обыкновенных командировочных.
   - И всё?! - удивился даже Кот-Штрассе. - И звонить никуда не собирался?
   - У меня нет даже сотового телефона, - промямлил Кля.
   - Отобрали, что ли, при входе в рай? - сказал Михаил, и приблизившись повернул пятерней голову уже давно стоящего на полусогнутых бывшего директора Варьете, так сказать:
   - Ближе к свету.
  
   - Ой, а я вас узнал, - с улыбкой надежды на скорое возвращение туды-твою, - прошепелявил осужденный. - Встречался с вашим папашкой - Там - приговоренный показал пальцем и почему именно на тоже почему-то:
   - Небеленый потолок.
   - Там, на крыше, что ли?
   - На крыше это я, - сказал Штрассе.
   - Нет, у нас для чего туалетов понастроили, - Майор крутнул ТТ на пальце, как Мел Гибсон Кольт 45 калибра, чтобы более популярно объяснить:
  
   - Жулить в карты можно только с помощью Магии. - Закрыл глаза, и:
   - И вместо дамы пик - туз пик, - как назло для противников. - А дальше пятьсот тыщ в сапоге, горячая ванна и белокурая Джоди Фостер не только в прошлом, но и в потенциале.
   - Подожди, он говорил, что знал моего папашку - знатный шнифер был. Да?
   - Не, - сказал Кля, - он и сейчас там, - директор Варьете показал на этот раз на перегородку, около которой уже не сидел, а стоя, прислонившись к ней локтем Лева Страус.
   - Там? - спросил Миша Маленький, но пока что не стал развивать эту тему. - Пусть скажет и я ему поверю.
   - Как и раньше, - улыбнулся фраер, - водит троллейбус.
   - Откуда и куда?
  
   - От сиэте Художественный до Трех Тополей на Плющихе. И, - забыл добавить, - с заездом в Берегись Автомобиля, достопочтимого Эль-Дар-а.
   - Вер-на-а, придется отпустить, - с сожалением сказал Миша. Но незаметно кивнул Майору, что, мол:
   - Пусть идет домой. - Как говорится:
   - А где твой дом? - И в данном случае это одно из трех:
   - Тот же свет, откуда он явился, тюрьма, как обычно, и:
   - И Поселение, - если кто о нем уже позабыл, как сидел там вместе с Бродским. - Хорошо, но не спокойно, ибо:
   - Тишина тогда была такая:
   - Как расколотое На-Двое полено.
  
   Но произошло, как в песне, явился не запылился во времени его дружок боевой из товстоноговской вмести с ним столовой.
   - Руки-ноги на пюпитр, - дирижировать буду я, - сказал он с улыбкой дамы, вернувшейся опять сюды-твою из Ландона судить нас, как будто мы ее музыкальное сопровождение. - Как говорится:
   - А я думал тут очередь.
  
   - Катэллэ! - рявкнул Майор, - кончу обе-обо-их сразу.
   - Хала-со, ха-ласо, ха-ла-со, - тока я предупрезу остальных читобы не здали, туда пока сто нас будут разстреливать, мозна?
   - Кого-того? - не понял Майор, но все равно снял свой кольт местного разлива с предохранителя.
   - Подожди, я посмотрю, что там еще за гости-посетители, - сказал Михаил, и шагнув к двери, выглянул.
   - Ну, что там? - спросил Штрассе, - уже пришли?
   - Неужели на самом деле очередь? - спросил Майор. - Сколько их? Если уже двое, а тем более только трое - нам лучше надо уходить, открытый конфликт не в наших интересах.
   - Что значит, открытый? - спросил Михаил.
   - В том смысле: уместимся ли мы здесь все, - резюмировал Штрассе, и добавил: - Я бы тоже не хотел мочиться.
   Ответа не последовало, ибо они уже вошли самовольно, да, двое, но почти претенциозного роста: под 190:
  
   - Финдиректор Варьете с саблей наголо, как будто собирался защищать саму графиню Де Монсоро, и:
   - Его Телеграфистка-Почтальонша, - дружила раньше с Познером, пока он не уехал навсегда в Германию дружить с Хенкель.
   Вот и сейчас, когда они вошли, сказал:
   - Когда мы катались с П на такси по благословенной Англии, - но был прервал Финдиректором:
  
   - Иди пока что за новой телеграммой, - его здесь нет. - Хотя и видел прижавшего в углу Оленя, но так как он мог оказаться в силу своего роста и гонора конкурентом не Варенухе, своему другу, а именно ему:
   - Очень похож на Финдиректора, - то так и сказал:
   - Уходим, несмотря на дождь, тем более он кончается.
   Все Посторонние исчезли с хлюпаньем, нырнув незаметно в сделанные специально для этого дыры, как будто увидели что-то непристойное и, отказавшись смотреть, растворились сами.
  
   Запуганный таким образом До Нельзя конкурент Олень отправился опять На Базу, хотя и с возможным обещанием - правда только в уме:
   - Еще вернутся и разобраться, кто, собственно, кого боится.
  
   Далее, ловят Олигарха, и отправляют Край.
   Далее, что?
   Сирано приходит в дом к Монте с намерением проверить прописку-регистрацию, т.к. пришел к Михаилу или Германну, и спросил, что ему делать, если Монсоро пока что не освобождает ему своего места. И он идет к Моте, а потом и к Грейс Келли.
  
  
   Они зашли в Ваг Гога и попросили принести:
   - Что-нибудь под обсуждение новой телеграммы. - Ваня У.
   - Да, и один Флорентийский, - сказал Доктор Дяди Вани, и вдруг задумавшись спросил: - Так она у тебя с собой?
   - Телеграмма? Разумеется, я без них вообще не имею права никуда ходить.
   - А эта, как ее, сестрица-племянница твоя, Сонька Золотая Ручка, где?
   - Это секретная информация, извините, не могу раскрыть без специального разрешения.
   - Почему?
   - Сейчас все ищут у нее блата, а это, как вы сами знаете, стоит.
   - Сколько?
   - Один плюс один.
   - Хорошо, - ответил Монсоро, и позвал официантку: - Почти Чек, один Флорентийский.
   - Делать?
  
   - Да, а мой уже несите, пока пиво не нагрелось.
   - Нет, вы не поняли, мы по одному не готовим, они же ж охгромные, как голова того Вани-Телеграфиста, который в каком-то смысле мой дальний, хотя и от родного брата, родственник. Да, Дядя Ваня? - И добавила:
   - Сейчас начнем готовить сразу на обе-обо-их. - Она стряхнула пыль с приборов ночного видения, имеется в виду, не тех, ложек, вилок и других малых ложечек для лангуста, которые подавали - нет, не в Грибе, а в огромном американском ресторане в стародавние временя:
   - Будущим агентам ФБР, - хотя и попала она тогда из-за неуместно поставленного партнером вопроса на ответ:
  
   - Она же чучело, - на его новый, семисотдолларовый костюм небольшим, но очень сочным кусочком этого лангуста - а тоже хочет:
   - Стать и быть - Агентом ЭФБИ-АЙ! - Но тогда он не крикнул это прощальное со своей любовью слово, а только посмотрел укоризненно:
   - Да, я бы и так в конце концов понял, что:
   - Не один во поле воин, - ибо:
   - Сколько можно, одному-то.
  
   - Ты с ней тоже, что ли, шуры-муры?
   - Да ты что! Сразу с роли снимет. Но изображать влюбленность, и даже не без надежды не только можно, но и входит в контракт, как штатное расписание.
   - Значит, это иё кабак, а она тут ходит по залу, как тень официантки, почему, экономит?
   - Уволила.
   - Как говорится: не верю, скорее всего, просто избила за дисквалификацию, и лежат теперь в овощехранилище, получают отпущение грехов в виде коллекционной:
   - Кондесуреллы.
   - Как говорится, сам ты Кондесурелла. И знаешь почему? Она, вообще-е, умная.
   Не зря не стала готовить, заказанный тобой Флорентийский, хотя и точно знала:
  
   - Ждать будешь. - Просто поймешь потом, что:
   - Значит, так надо-о, - как сказал Шампур в 53-м про Берию.
   - Да, зря тогда сожгли, сейчас бы повесили здесь заместо Ван Гога.
   - Может не будем об Этом, а то можно и напророчить.
   Кстати, ты понял, что она сказала?
   - Что? нет.
   - Тебя взяли на роль Дяди Вани вместо Смоктуновского.
   - Думаю, это естественно: он же: умер.
   - Умер давно, а назначили вот только что, - тем не менее, настоял на своем Монсоро.
   - Не так важно время, - как написано в Т, - и даже его количество, а важно только:
  
   - С какой стороны его считать.
   - Да, с одной стороны:
   - Миллион лет до нашей эры, а с другой, не более, чем:
   - Пять - сем его тысяч. - Почему? Кстати, может, заплатим ей старыми?
   - Обидится.
   - Если не понимает, что самой все делать нельзя - обязательно нужен посредник - не обидится.
   - Возможно, но где взять старые? - спросил Дядя Ваня.
   - Нарежем бумаги, и всё, как постоянно делает Брюс Виллис, и нечего - верят, как миленькие.
   - Во что?
   - Что живет с этой Миледи законным браком, но тай-но-о!
   - Людям, что ни скажи - они во всё верят.
   - Как говорится: если больше не во что. Только бумаги где взять? Сходить купить газету, разве?
  
   - Их еще продают? Не будем рисковать, зря землю топать, нарежем салфеток. Да, несмотря на то, что они розовые, раньше деньги - особенно червонцы - тоже были розовые, а:
   - Любили, даже больше, чем самого себя. - Бывало просит соседка взаймы, а у вас в загашнике только одни червонцы, что делать?
   - Разменять.
   - Верно, но на улице дождь осенний, а до ближайшего магазина почти километр. Да и разменяют ли?
   - Червонцы хорошие, почему не разменять?
   - Могут подумать: под-дельные, идут, так сказать Под делом, а имеется в виду, значит:
   - Вместе пойдем, - как говорит Зинедин Зидан, пред тем как навсегда покинуть поле, - и проводит Двойку:
   - Два прямых одновременно, и оба по корпусу, - но:
   - Один головой, а другой - незаметно - рукой, как Марадона, чем и прославился:
  
   - Забил неправильно, а Зас-чи-та-ли-и!
   - Нет правды на Земле, но правды нет и выше, поэтому смело делай пачку потолще - увидишь:
   - Всё равно поверит, что ей дали тысячу долларов на чай, поверит, несмотря на то, что поверить в это без задней мысли - невозможно. - Более того:
   - Дай пять, - пусть купит себе бутылку хорошего вина.
   - Через интернет?
   - Через, да. Ибо, где еще есть такие низкие цены? У нас бы взяли еще больше: не пять, а сем тысяч.
   - Две куда, себе?
   - Нет, две теперь будем платить Коту за слив информации о прибывшем Профессоре Магии. Обещал.
   - А встреча?
   - Там же, изменить нельзя, в первом к Варьете новом - в том смысле, что только что побеленном заново - туалете, где между прочим скоро пообещают поставить новую дубовую стену между его правым и левым бортом.
   - Зачем?
   - Говорят, это будет более способствовать прогрессу, так скорее изобретут недорогой прибор ночного видения:
  
   - Прямо через стену, - если она не толще обычного деревенского бревна, а здесь каки бревна, так: пять - сем иво зиданов.
   - А смысле санти-метров?
   - Разве есть большая разница между С и З? Ибо почему и называют теперь Сори местным Зиданом:
   - С одной стороны не жаль отстегнуть пару картофелин уже приговоренному, и специально для этого живущему уже в говне Хомо Сапиенсу, а с другой при ударе головой одновременно наносится и удар между ребер, чтобы уж не вылез оттуда никогда при всем желании.
  
   И она взяла.
   - Здесь не меньше, чем я хотела, и вообще, меньше не имею права брать, - сказала Грейс Келли. И добавила, подняв чашку с еще не осевшим кофе, так как сидела за их столом, как будто это так и надо, а точнее, хотела посмотреть прямо в глаза из них каждому:
   - Ну, а сколько вы возьмете? - ибо считала их за засланных казачков. И прямо так и спросила, на четверти чашки - оставалось три четверти прелестно-незаменимого напитка:
   - Вы из СВР или ФМС?
   Дядя Ваня уронил, как ему тут же показалось ногу слона, которую он так хотел доесть, а спугнули:
   - Чудное виденье. - Оно спугнет кого-угодно.
   Страх, безотчетный страх за свою бессмысленную жизнь, за жизнь шестерых детей сковал его язык, подвесив к небу, как будто привязал язык колокола:
  
   - К нему самому - близко, а уже не поблеешь.
   - Вы прекрасны, - сказал и Монсоро, проверив на всякий случай, не с собой ли припер саблю, ибо если:
   - Да, - то очень неудобно будет перед дамой, скажет:
   - Хотел дать ее мне, чтобы я, переодевшись Раски-Раскольниковым покончила-таки со своим хгениальным во всех отношениях мужем, а:
   - Мы вместе будем работать в Варьете:
   - Я, как и раньше, Финдиректором, а ты Геллой, рвущейся по ночам мне в окно, как будто у тебя малокровие, а очень хоцца моей, вкусной, сделанной в этот вечер специально для тебя из дорогущей Кондесуреллы и ноги слона по-Хемингуэевски, - крови.
   - Нет, нет, я люблю настоящее, итальянское, - сказала Монте, как ее звали - скажем так: в детстве.
  
   - Делаете сами? - спросил еще не совсем очумевший от ее махгической красоты - как принцессы Монако и Николь Кидман вместе взятых, - Финдиректор, ибо Ваня-Дядя, хотя уже и догадался, что надо вилкой снять язык с его колокола, но того, чтобы применить и нож, как это принято в ресторанах вообще, и в лучших домах Ландона, в частности - еще не пришли. Хотя, возможно, в ногах уже было - ибо они окаменели, как у Каменного Гостя - но до головы еще не добрались. Имеется в виду: мысли.
   - Если да, то да, - ответила она, но тут же добавила: - Сколько вы хотите?
  
   - Вы чего, собственно, хотите? - спросил с полу-усмешкой, а в общем-то серьезно Монсик.
   - Так хочу откупиться от конкурентов.
   - Убрать Электрика, приближенного к Моте и Тете?
   - Ну-у, в частности.
   - Это будет о-очень дорого стоить. И знаете почему?
   - П-почему?
   - Как вы думаете, дорого или дешево стоит откупиться от Поту-сторонних Сил?
   - Да? Я не знала, честно, что дело уже зашло так далеко.
   - Тем более, надо платить вдвойне.
   - П-почему? Чтобы не было сексуальных претензий?
   - Нет, это не в счет, потому что идет вообще по другой сетке. Дело в следующем, как говорил один милиционер в молодости, пока в старости его не сняли с любезного всему нашему народу сериала:
  
   - Как я был Михаилом Жаровым, - а за то, что не возглавил по совместительству и деревенскую парторганизацию - выгнали с формулировкой, что как будто я:
   - Много пил.
   А народ без меня теперь страдает. И кстати, вот вчера умер Лев Дуров, а мы не только вместе жили-пили, но и махорку из сигар делал он, я только крутил ручку динамо-машины, умру вот так же, как он, когда-нибудь, а потом жалеть будут:
   - Надо было разрешить ему и дальше веселить жителей деревни, которой по определению является вся наша:
   - Средняя западно-восточная низменность.
  
  
  
   Глава 19
  
   Роль для: Дело в Следующем. Грейс торгуется с Дядей Ваней и врачом Монсоро за право монопольного владения Ван Гогом. Ей предлагается передавать взятку в роли Геллы, чтобы в случае чего проверяющие даже боялись подходить к этому месту, а муж не заподозрил в незапланированном свидании. Как принимали рукописи в Лит. Газ. Сирано, Мотя и Герберт Аврилакский. Неиссякаемый источник доходов в местном обществе, Чаша Грааля - это Тук-Тук.
  
   - Хорошо, я это записала. Его позовут на роль какого-нибудь начальника управления.
   - Надо, чтобы как было: с четырьмя звездами.
   - Отлично, записала, будет, как было у Джуны: четыре, но теперь уже больших. И чтобы не повторяться: на воде - ад-мир-ал флота.
   - Не знаю, умеет ли он плавать. Впрочем...
   - Конечно, впрочем, научится. Как говорится:
   - Если для этого дела надо иметь медицинское образование: я готова:
   - Пусть эти Склифософфские приходят, я их аттестую.
  
   Еще, пожалуйста, говорите, я все исполню, как немая рыба.
   - Не видел, как вы записали.
   - У меня планшет в прическе стоит, сам включается по голосовой команде.
   - А именно?
   - Вы хотите знать пароль входа?
   - И выхода тоже. Впрочем, я его знаю, а именно, пароль:
   - Я поступил неосторожно, предаваясь милой привычке, привычке видеть и слышать вас ежедневно.
   И пароле-пе:
  
   - a l'oiseau royal.
   - Да, конечно, я так-то не понимаю, но планшет отвечает: о'кей - нормально, в том смысле, что не совсем точно, но сойдет, ибо другие и этого не знают.
   - Значит, договорились?
   - Значит, сколько я должна платить, рипит ит, плииз, ибо я-то поняла, но боюсь, планшет не полностью разобрался. Учтите при перерасчете, что половину я уже заплатила, ибо это непростой дар:
   - Разрешение смешить народ в длинных погонах.
   Монсоро почесал нос, лоб и понял, что забыл, что еще можно с нее взять, чтобы приняла резаные салфетки, как баксы по сниженному курсу:
   - Дешевле рубля.
   - Ну-у.
   - Сейчас, сейчас, как говорил Шекспир, переписывая предпоследнюю страницу древней рукописи, в сделанном им:
   - Вольном - как у Пастернака - переводе.
   - Так это, скорее всего, и было: приходи ко мне ночью, как просил Дантес Пушкинскую Машу.
   - Я не Маша.
   - А! да, не Машу, конечно, а:
  
   - Как просил Швабрин просто Марию, но все равно:
   - Приходить ночью - будет золото.
   - Но как это возможно, я не понимаю?!
   - А как уже было констатировано, приходи хоть, как:
   - Гелла. - Ибо я согласен, да, страшно, но если нет другого варианта для передачи валюты, приходится соглашаться и на эту жуть.
   - Т-так куда я положу даже несчастные пять тыщ долларов на Кондесуреллу большой выдержки - не понимаю, ибо в этом роли, так сказать:
  
   - Абсолютно нет карманов. - Тем более, нельзя брать с собой целый дипломат.
   - Уберешь из прически планшет, кстати, чтобы не было прослушки, и туда загрузишь.
   - Боюсь, тебе будет очень страшно, ибо мало кто согласиться нести деньги, и не надеяться ни на что взамен.
   - Почему?
   - Стекло - априори - будет зак-ры-то-о! Ты этого не знал?
   - Нет, наоборот, именно и только в этом случае Молчановский поймет:
   - Роль настоящего Ромео всегда играет только он.
   - Ты думаешь, именно поэтому Гелле и подпустили петуха в самый неподходящий моментум?
   - Разумеется, иначе бы зачем она так злилась.
  
   - Ну, что, мы договорились? - спросил Дядя Ваня. И Монс уронил вилку: это был со-о-всем другой человек.
   - Куда делся бородатый самурай, который сидел было на стуле тут? - спросил он изумленный.
   - Ушел к зубному, - просто ответил этот - можно сказать - шофер Никиты Сергеевича Хрущева, - но не из Узбек-стана, как обычно, а из Ростова-мамы, так как это был:
   - Из Таганрога.
   - У меня мечта, - начал он сразу, чтобы отвлечь внимание публики от своей персоны, а перевести стрелки на другого, а так как переводить эти рельсы на Молчановского было еще рано, еще:
  
   - Все и так только о нем и думали, - то и выдал свою мечту:
   - Хочу дожить до Брежнева. - И знаете зачем? Хочу и с ним погоняться на Роллс Ройсах. Будем ехать как два шофера:
   - Один как русский, другой как японес.
   - Почему? - вставила свою спицу в колесо Монте.
   - Хорошо, пусть будет, как Познер вот с только что ушедшим в утиль Дядяй Ваней:
  
   - Один по нашей, по правой полосе, а я по левой, как - если не японец Ваг Гог - то Ронни О'Салливан, которого я люблю не только за феноменальную игру, но и за то, что чиновники мирового профессионального снукера, по своей обычной привычке:
   - Решать всё самостоятельно, - без игроков:
   - Не дают ему выигрывать чемпионаты мира, - чтобы:
   - Всем было интересно, - а не ему одному.
   И действительно, все забыли, что тут был еще какой-то кухонный работник, кроме это шофера, представившегося, как здесь принято:
   - Дядя Ваня, - жду, когда зайдет Ан Молчановский и скажет просто, но прямо, даже без специального предварительного обращения:
   - Дядя Ваня. - Как когда-то одному сказал:
  
   - Шико, - и хоть стой - хоть падай, а играть и дурака надо, и даже не потому, что денег мало, потому что их вообще нет, а именно потому что под маской шута легко усыпить бдительность врагов. Не имея в виду, разумеется, Майора Германна, когда он рявкнет на весь Край по наколке Ле-Штрассе, Три:
   - Ко-о-о-лы-ва-но-о-о-в-в! - и бац на колени, но не как раньше при царе:
   - Сначала на колени, а потом будь, что будет, - а наоборот:
   - Бац по морде, а уж потом сам падает на колени. - Вот она:
   - Вам на лицо - революция-я.
  
   И действительно, при демократии самому Хомо становится на колени стыдно - обязательно надо, чтобы дали возможность сделать это более-менее безболезненно:
   - Как это и было продемонстрировано сотрудником НН - Майором.
   А потом давай, кричи от радости, что дали возможность самим не становиться на колени:
   - Крути, майор, педали, пока не дали, крути, крути педали, майор. - Но.
   Как говорил этот майор:
   - Пайку захотели?! А Зона недалеко. - Как говорится:
   - Сами дойдете, или дать провожатого? - знак вопроса, как это часто делается - можно не ставить, ибо, как говорил Аркадий Райкин:
   - Два пишем три в уме.
   И эти два и три не равны, ох, не равны, как не равны по форме и содержание Три Шестерки в Доме, и Две Оставшиеся в Нем. А точнее, как бы не было наоборот. Да и более того:
   - Говорят, что на Земле вообще никого не останется.
   Остаток в Две Шестерки может и спасется, но где это будет, неизвестно.
  
   Приписано Медиуму:
   Редактор должен или взорваться от смеха, или
Это Само должно быть страшно философско. - Сразу непонятно, зачем так говорили, ибо ни того, ни другого в Лит. Газ. не было и в помине.
   Чему должен искренне, чтобы именно взорваться, главный редактор? Скорее всего, Это должно ему напомнить что-то столь ужасное, что ничего другого не остается, как смеяться. А именно, как сегодня утром он уходил на работу, и жена вместо обычного поцелуя в щечку - как маленького, такого маленького-маленького котеночка - дала под зад, и не коленкой, а как человеку, отправляющемуся на космический борт, со словами:
  
   - Да чтоб ты мел там всю оставшуюся как у бывшего Петра Фоменко жизнь метлу, и мёл иво пыльные тропинки.
   И остается только понять, зачем ему было такое счастие:
   - Мести тропинки иных планет, вместо того, чтобы Как Все:
   - Выращивать здесь дикие яблоки, ибо какая разница, дикие они или наоборот:
   - Уже настолько состарились, что их так и так никто не берет априори.
   И вот это как раз то, что может заставить Иво, Хомо, задуматься, а значит и есть искомая:
   - Философия.
   Теперь смех. Где смех? - И хотя сказано, что смех не обязателен, если уже есть философия, но хотелось бы знать просто на всякий случай:
  
   - Что всё-таки имелось в виду? - И это ясно, если развить главред-ю мысль в перспективу бесконечности, как Постулат о параллельных прямых, которые обязательно когда-нибудь пересекутся, если об этом долго думать, просто иначе возникнет противоречие:
   - Зачем тогда мы вообще думаем, - если бы это было бессмысленно.
   И получается ответ на вопрос:
   - Почему ему и больно и смешно?
   - Ибо даже если завтра она и помоями обольет перед уходом в приличный офис - всё радостно, ибо тогда получается:
   - Я - Сократ. - Плюс ко всему открытие на президентскую премию:
   - Сократ смеялся! - А не только всегда думал:
  
   - Смеяться или плакать, когда жена обливала его помоями из окна второго этажа, когда он уже проходил мимо первого, ибо с одной стороны:
   - Да, смешно, но а значит, априори ясно, что в следующий раз и:
   - Задуматься придется, - а это уже, извините, не что иное, как:
   - Любомудрие.
   И, как говорится:
   - Примите его карикатуру на первую полосу. - И более того:
   - Сразу все четыре.
   И если некоторым рядовым работникам непонятно, или хотя бы:
   - Не совсем ясно, что тут смешного или любомудрого? - то ведь априори было сказано:
  
   - Вас возьмут, если главный редактор вспомнит при просмотре ваших работ что-нибудь хорошее из свой бурной жизни.
   А ваши письменные столы здесь для того и стоят, чтобы вы писали, писали и еще раз:
   - Писали, - но никогда не вспоминали, как вам падало на голову яблоко, ибо уже при рождении, в метрике вам записали:
   - НеНьютон.
  
   Так и ответил на вопрос Моти:
   - Кто там?
   - Не Ньютон, не беспокойтесь, на голову вам ничего не упадет, - Сирано де Бержерак.
   - Дома нет никого, - ответила Мотя.
   - Откройте дверь, я сам проверю.
   - Я боюсь, говорю вам на всякий случай и на русском языке:
  
   - Тети нет дома.
   - Все равно я должен проверить паспорта, прописаны ли они все здесь, или просто так кукуют, как кукушки в чужом гнезде.
   - Не знаю, есть ли у них именно у всех паспорта, но для меня совершенно очевидно: их нет все равно дома.
   - Так значит, они все-таки здесь живут?
   - Не то чтобы, но с другой стороны:
   - Какое, собственно, ваше дело?
   - Если вы будете так упрямы, и не откроете дверь, я буду ее ломать.
   - Ломайте. И знаете почему? По вас давно уже электрический стул плачет. Ибо.
   - Ибо?
   - Дверь под высоким напряжением. Мужа нет, а значит, он никогда не оставляет меня одну дома, прежде чем не запеленговать дверь - дистанционно из Америки, где раздает электричество Эдисону с Максом Планком напополам - на десять тысяч вольт.
   - Зачем так много, от них тогда уже не будет никакой пользы, а так только: пепел и алмаз.
  
   - Вы принесли мне в подарок алмаз?
   - Я никогда не хожу без него к незнакомым леди.
   - А к знакомым?
   - Знакомые сами мне приносят алмазы и другие изумруды с рубинами, лишь бы сказать с радостным наслаждением:
   - Явился - не запылился. - Сирано.
   - Сирано де Бержерак? Надо было сразу сказать, ибо по вас звонили, чтобы:
   - Не пускать ни под каким предлогом, и даже ни в коем случае не говорить, что муж раздает электричество в Америке.
   - Но вы уже сказали, Мотя.
   - Да, прости, я забыла, что нельзя даже подходить к двери, если вы придете.
  
   И Сир вошел. Мотя сразу сказала:
   - Можно я буду называть вас Сир-Бер?
   - Лучше Сибер.
   - Чем?
   - Короче.
   - Ага запомнила: если короче, то это не хуже, чем более длинно.
   - Наоборот.
   - Ага, наоборот, это тоже понятно, но сложнее. И кстати, учтите на всякий случай: я спать не хочу. Вы не гипнотизер? А то я боюсь гипнотизеров. Чай, кофе, квас?
   - Ноу, сенкью, лучше пиво, холодное есть с воблой?
   - С-с воблой? Так вы ненадолго? А то бы я приготовила лосося в газете, как делает Грейс в своем кабаре.
   - У вас там доля?
  
   - Да, мы хотим мирно разделить Ван Гога, на собственно, Ван Гога, и на Пабло Пикассо в частности в нашем крыле, или, по крайней мере, сработаться под одной маркой Поля Сезанна.
   - А они?
   - Они считают, что это должен быть, как минимум Тулуз Лотрек.
   - Ага. Значит Тетя отказалась от своих ставок на Мишку Шишку.
   - Какого еще Шишку? Мы сразу сказали этому Натансону от живописи:
   - Никаких задних мыслей о бурлаках мы слушать не будем.
   - Простите, что прерываю вашу интеллектуальную репетицию к, так сказать, большим гастролям, но если вы пришли делать проверку паспортов, то их есть у меня, делайте, - сказал, как пролаял лысый мужик с разными глазами.
  
   - Вы кто? - спросил Сибер, участливо принимая от него паспорт величиной, как это было принято раньше у писателей в объеме кирпича А4. Так что чуть не упал, ибо в другой руке держал - большим и указательным пальцами - ребро вкусно-пахнущей воблы, а тремя оставшимися: бутыль пива, и - чему удивился даже видавший виды Герберт Аврилакский, как обычно называют у нас людей по имени того, что они принесли в жертву, или просто грохнули, а в данном случаем:
  
   - Изучил его древние шифры эпохи Мистерий Сераписа - не пачкал этими селедочными лапами листов паспорта, а быстро пролистывал их, как казалось, по Гоголю:
   - Одним только - нет, как уже сообщалось, не отдельно путешествующим носом - а просто горбато-вытянутым, как Джомолунгма, пришитым к нему самому намертво - носиком.
   Приходится вот так: уменьшительно-ласкательно, ибо:
   - Он иво любил.
   - Что, как? - Серапис сел, и попросив Мотю, и ему также:
   - Принести тоже, что и этому Паспор-Ту, - обратился:
   - Хочу попробовать, как это может получиться, читать древние рукописи и одновременно пить пиво с воблой. Пробовал, да, но с воблой - нет, ума не хватило, ха-ха, думал очень сложно, но как говорится, всё не так страшно, как иво малюют.
  
   - Всё равно надо немного добавить, - сказал Управдом, как он сначала говорил Моте, да и на самом деле был назначен на эту должность для прохождения практики. Он так и сказал:
   - Не стесняйтесь, зовите меня просто Практикант, или:
   - Стажер, - как вам больше нравится.
   - Почему? Я вам показал почти все свои верительные грамоты.
   - С вами должны быть помощники, а их на месте не оказалось.
   - Но если нет, то и нет их, значит.
   - Нужны их собственные персоны, одних слов недостаточно. Мне так сказали.
   - Кто?
   - Да вот они! - ахнул сам Сирано, когда замерил косым взглядом подглядывающих их трех разных дверей.
   - Точно? - спросил Серапис.
   - Да.
   - Но там никого нет, - он махнул рукой в сторону двери.
   - Нет, не там, они выглядывали только что из трех разных дверей, трех разных комнат.
   - Этого не может быть, - сказала и Мотя, - в этих комнатах жил мой Электрик, пока не уехал в Америку в командировку для доказательства, что дешевле тянуть эти мионы-электроны отсюда, из России, чем притягивать за уши от Эдисон-Тесла-вской компании, где берут слишком много дивидендов, а взамен все как обычно:
  
   - Работай, работай, как Джим Керри, а в результате ничего кроме банкротства компании, где вы отдали всех себя, а также жену и двух детей в придачу.
   В общем, он предлагает всем желающим Парашют в виде коррупционной составляющей контракта.
   - В виде?
   - В виде Телефункена, который многие ищут, как манну небесную, как чашу Грааля, а здесь нашли уже в августе 44-го. Так сказать:
   - Тук-тук.
  
  
   Глава 20
  
   Андрогин. Кот Штрассе на заседании писателей вступает в борьбу с СНС за право быть председателем. Предложение, от которого отказывается Кот. Не привет, а ответ принца своей невесте-жене. Существует ли возможность перехода от соцреализма к постмодернизму. Почему Моисей не пошел дальше. Кот хотел представиться, как Берлиоз. Просьба Леонида Ильича провести туалет в подтрибунное помещение.
  
  
   Или, как говорится:
   - Любить надо. - В переводе на местный диалект:
   - Научим барабанить палками капиталистов - бывших председателей комитетских парламентов, ибо:
   - И у них когда-то же кончаются фунты их стерлингов. - А привычка их иметь выше неспособности барабанить, как Кимушка. Филькин, правда он делал это по совести, чисто за:
   - Парк Кой Кого и бильярдную в нем. - Не снукерист, как говорится, но тоже:
   - Любил постучать по клавишам на той марке, которую изобразил когда-то Иосиф Бродский:
   - Коллекционный Экземпляр. - И:
   - И ошибся, - ибо нашлось их хотя и не великое множество, но тоже:
   - Есть, есть.
  
   - Что вы хотите иметь? чтобы записать в своей сберкнижке:
   - Прописаны законно.
   - Ничего особенного, только не кладите в мой портфель о двух замках валюты - вот и всё, ибо тогда точно уже никогда не сбудется моя мечта танцевать в Большом Сиэте в балете, который скоро поставят Три Мушкетера нашей людьми и богом забытой литературы: Пеле, Сори, Тетя.
   - Должен быть четвертый, - сказала Мотя, которая на некоторое время заклеила себе сама рот липкой лентой, чтобы не размышлять вслух при всех, но сейчас не вытерпела несоответствия истине:
   - Прошу назначить Дартаньяна!
   - Его никогда не было. Это был покойник.
  
   - Кто у нас покойник? - спросил, изобразив из себя невинную овцу Сирано.
   И все даже те, кто забыл, подумали о Берлиозе. Ибо близлежащих покойников пока что больше не было. И первым предъявил себя на эту должность Кот. Он вышел из своей двери с головой подмышкой, сел напротив журнального столика и, обратившись к Серапису спросил:
   - Можно, мессир, я надену голову?
   - Зачем?
   - И знаете почему? Хочу пива с воблой. Как все.
   - Окей. Это серьезное желание, - ответил - нет не невысокий лысый парень с разноцветными глазами, который только что здесь распоряжался, а другой, просто Н, символизирующий в метафизике Секста Эмпирика:
   - Его непосредственное действие. - Приказчик, или в сегодняшней терминологии:
   - Повар, - или точнее:
   - Шеф-повар - земная эманация сегодняшней философии проникновения в Другого. Или расшифровка провозглашенного буквально вчера и сегодня Борисом Парамоновым последнего открытия нового времени:
  
  
   - Человек рождается от мужчины, а не от женщины.
   И многие вспомнили:
   - Да, как раз именно это мы давно знали, - но забыли так, как будто сегодня отрыли заново.
   Рождение Иисуса Христа однополым путем что-то же должно было значить. И вот пожалте:
   - Андрогин. - Только мы почему-то думали, что это стартовая позиция для его разделения, но оказалось - как и следовало ожидать:
   - Здесь ничего не возникает нового, - а следовательно, ничего и не изменяется.
   Всё как было, было, было - так и есть.
  
   Сирано вышел и покрутил пальцы между собой.
   - Как вы думаете, зачем он это делает? - спросил Михаил.
   - Уверен, гадает подложили ему уже валюту или нет, - сказал Германн.
   - Мы подложили?
   - Я не знаю точно, - сказал Германн, - не успел проверить.
   - Я подложу ему в кабаке, - сказал Штрассе. - Так будет надежнее.
  
   Медиум:
   - Ле-Штрассе Три приходит на заседание Союза Писателей, и говорит Пеле и СНС, которые ведут между собой непримиримую борьбу за первое место за красно-зеленым сукном председательского стола:
   - Я - Председатель.
   - Какие ваши форматы А4? - спросила СНС.
   - Три Мушкетера.
   Не поверил даже Пеле, смотрящий со своего дальне-восточно-мексиканского пирамидального зиккурата. И высказал предположение, что его:
   - Кажется, уже слепил Дюма с кардинала Мазарини.
   - Я согласен, - сказал Ле-Штрассе Три, - Мазарини - это и есть тот мушкетер по имени Дартаньян, который был тайным шпионом кардинала Ришелье в стане бело-голубых.
   Пеле согласился уступить свое место председателя Союза Ле, так как:
   - Мы из одного племени.
   - Меня заменить никто не может, - сказала леди СНС, - пусть - если на то пошло - ложится на свою зеленую сторону сукна, представителя официозной точки повествования, а я буду на своей - на праздничной.
   И Ле-Ша так буквально и сделал - лег.
   - Я не в прямом смысле имела в виду, - сказала СНС, - так я, думаю, что буду заикаться, и на коротенькое выступление минут на сорок не распространюсь. - И добавила:
  
   - Давайте я сделаю вам предложение, от которого вы не сможете отказаться?
   - Охотно.
   - Вот смотрите, вы думаете, что вы Дюма, потому что вбили себе в голову, - она хотела тихонько постучать по головке Кота, но он предупредил ее легким, но отрывистым вилянье хвоста, что, мол, да, возможно, но не сейчас же! - вы Дар.
   - Да.
   - Нет, в том-то и дело, что это маловероятно. Вот еще раз посмотрите: многие зовут вас Ле-штрассе три, и вы сами даже представились еще короче:
   - Ле-Ша, - по-русски Лёша. Алексей, следовательно, а не Александр, и значит, да, вы тоже Македонскав, но наш, русский, а это и есть моё знаменитое предложение:
  
   - Вы написали Аэлиту и Петра Первого, - и значит вы...
   - И следовательно, я...
   - Алексей Толстой.
   - Толстый? Но я не могу потолстеть даже на сосисках и красной рыбе из вчерашнего номера газеты. Может, мне нужны свежие газеты для пополнения?
   - Не читайте ни вчерашних, ни позавчерашних, и тем более сегодняшних газет, где еще ничего не успели проверить и доказать, как следует.
   - Что тогда вы посоветуете, читать поза-позавчерашние?
   - Не читайте вообще газет, а только толстые журналы. Ибо у нас уже всё проверено временем:
  
   - Без постмодернизма.
   - О постмодернизме говорить можно, но только на языке соцреализма, - сказал Кот, и добавил: - Пеле, между прочим, тоже так мог бы думать, но сделал этот марш-бросок через море:
   - Аки по суху, - в отличие от Цыпленкова, который постоянно бормочет - но не в Обуховской больнице, куда с таким законченными формулировками не пускают, так как диагноз нужен другой, а именно:
   - Тройка, семерка, туз - тройка, семерка, дама! - а он твердит, когда нет платка-ленты, как у маркитанта на лбу с той же надписью:
   - За что боролись - на то и напоролись. - Следовательно, да, можно, но только в теории, на практике - критерии иво - определения - истины перейти Красное море нельзя.
  
   Не может вот так на глазах красное стать зеленым. И следовательно, переход Моисея с его рабами через море абсолютно никак не следует из Прошлого. И тогда возникает закономерный вопрос:
   - Откуда они вошли в Красное море? - если с берега этого сделать нельзя. Нет на стороне соцреализма абсолютно никакого постмодернизма, из воздуха, он его, что ли, сделал? Или как и было сказано:
   - Палкой, небось, надо ударить по этой скале? - Ну, и туды-твою:
   - Так и остался на Этом Берегу навсегда, послужив, тем не менее, сам лично - Моисей, я имею в виду - Мостом в это царство, где течет медовая река с молочными берегами.
   - Наоборот, - влез Пеле.
  
   - Не думаю, что наоборот, ибо мёд очень липкий, не даст, следовательно, подойти близко к этой реке счастья, прилипнут к нему Хомы, как мухи, и тогда, действительно, их последним выдохом и будет:
   - За что боролись - на то и напоролись.
   - Как тогда нам добраться до этой медовой реки? - спросил парень, который - правда об этом уже все и так знали - долго сидел за плинтусом.
   - Как и сказано в Библии:
   - Аки рыбы, - а, следовательно, вплавь, как это и сделал Петр, увидев Иисуса Христа:
  
   - На Том Берегу, - оделся, чтобы не прилипнуть к этому мёду того места, откуда тронулся в путь.
   Нет хода в Будущее из Прошлого. А то говорят, что ему было стыдно явиться перед Иисусом Христом в голом виде. Может и стыдно, но только в том смысле, что было бы, действительно, неудобно прилипнуть к медовой реке, и утонуть, как студент литинститута с последним криком:
   - За что боролись - на то и напоролись. - Дак и действительно:
   - Даже деревья шли в атаку на царство Мордора не с пустыми руками, а было вооружены. - Хотя и как древние люди только камнями. - Это и был их Костюм.
   Но даже после этой речи - коротенько, минут на сорок - госпожа СНС не сдавалась, ибо так и сказала:
   - Я вам предложила за всё это титул Графа плюс записала, как автора Петра Первого и Аэлиты - неужели вам мало, имени графа Лёши Толстого.
   - Так-то бы, да, - сказал Кот, - но надо добавить талоны на усиленное питание, - и еще раз добавил: - В Елисеевском, ибо, как я уже резюмировал ранее:
   - У меня мало жира, чтобы плавать в этом говне.
   Некоторые были возмущены, но многие согласились, что, да, хорошего мало, и даже:
   - Не как за плинтусом, - наоборот:
   - За Плинтусом-то нам, пожалуй, лучче:
   - Разрыв сердца, да, происходит, но не сразу - сначала можно незаметно помучиться.
   - Может мне и стать Председателем? - спросил Плинтус, - моя имя появляется чаще, чем имя Лессинга, который наконец объяснил, что:
   - Аполлон сам убил Ахиллеса, - а то уж многие верят, что боги в этом деле:
   - Не участвуют.
  
   - Он причислил себя к богам, - сказал Ле-Штрассе, и незаметно для СНС, которая даже привстала от этого сообщения, сам подвинулся на то место, где она пыталась провести последнее время, как несмотря ни на что:
   - Председатель Правления.
   И после ответа Плинтуса:
   - Я был раньше, - упала в его - нет, не объятья - а просто села на колени Штрассе. И вроде назад. Но он ее уже заграбастал. Как морская свинка траву. Более того, поверг литдаму в ужас предложением:
   - Я твоя свинка! - Так-то бы хрен с ним, но кроме всего прочего, кроме этого танца морской свинки - есть и другие обязанности, так сказать:
   - Семейные. - Вот такого бы назначить главным редактором, а не этого:
   - Я протанцевал на руках всю свадьбу.
   - По барабану, - ответил президент.
  
   - Ибо, действительно, - опять первым встал Плинт, - некоторые пренебрегают жизнью за плинтусом, а она от этого не становится менее насыщенной. Ибо что, собственно, значит:
   - Похороните меня за плинтусом? - Это:
   - Отправьте меня вместе с моим мышонком - май диэ вайф - не как доброго Гектора по просьбе царя на громко пылающий костер, а отправьте в космическом корабле на Альфу Центавра, где мы опять обретем Прошлое, как всё то:
   - О чем мы так долго мечтали здесь на Земле, - но так и не дождались из-за неуемной жажды власти такими вот Котами, как вы. - И он указал прямо и недвусмысленно на Ле-Штрассе Три.
   Кот после таких слов снял свою голову, приобретшую после:
   - Трамвайного Дела, - эту способность Гоголевского носа - иногда иметь независимую морфологию - и ничего, но Ле вовремя вспомнил, что могут снять с Председателей Союза писателей за недостаточное внимание к другим ее членам, так как заседание на этом и закончится, ибо будет приведено в неописуемое возбуждение этой отдельно живущей головой больше, чем существом вопроса:
  
   - Кто у нас Председатель? - Или по-русски:
   - Давайте, наконец, начнем распределять Шапки сами, и пусть уж те, кому не достались, сторожат нас в новых кабинетах, а не - он показал на потолок большим пальцем - пусть хоть они живут спокойно и счастливо.
   И Штрассе опять ее надел, так что многим, и в том числе Пеле и СНС показалось:
   - Ничего не было.
   И слово взял Войнович:
   - Дело в том, что яблоки - в отличие от Польши - и так растут, без необходимости внешнего экспорта, а нам надо только долететь туда, - и сел.
   Никто не стал его спрашивать подробностей таких необыкновенных способностей марсианских яблонь, ибо может, как некоторые - многие покосились на СНС:
  
   - Как начать - так никогда и не закончить. - Ведь говорят, что ее постоянного - имеется в виду с точки зрения исторического структурализма - соперника Леонида Ильича просто-таки отрывали от пюпитра, чтобы отвести на перерыв в буфет, для других закрытый.
   А то уж он начал настаивать:
   - Провести туалет, или хотя бы просто трубу, сюда, в подтрибунное помещение, чтобы хоть пасать можно было - как говорил тесть Густава, пока его не шлепнул Майор:
   - Ми подождем. - В том смысле, если там не водятся вечные медведи, ворующие по ночам железо с крыши начальства, вынужденного жаловаться периодически, что никак:
  
   - Не может научиться писать доносы левой рукой, ибо правую за это дело уже отрубили, - как и пообещала ему в случае чего первая любовница машиниста. - В том смысле, отрубит и вторую руку, ибо не надо никогда помогать ей, мысли, при виде Марлен Дитрих на столе - как это сделал Евтушенко - руками:
   - Сами все сделаем.
  
   Слово бросил Сори:
   - Но не успел ничего сказать, - так как Пеле, поняв, что истина может быть разоблачена, начал делать пассы широко раскрытыми лапами:
   - Заблудись, заблудись, как Виктор Шкловский в мифологии сюжета.
   И Сори понял, что не может ничего сказать про себя, а только то, что думает Пеле:
   - Жених танцует голым на руках всю свою свадьбу, чтобы не уступить этот подиум для первого танца своей бывшей невесте, которая - ему поведали боги - выберет на этот белый танец:
   - Своего брата! - Жена - не невеста, и поэтому это она делает, что хочет уже на своей свадьбе, а не он. И следовательно:
   - Я пренебрегаю - это:
  
   - Пренебрегаю её замужней независимостью, - ибо уже привязал к себе магнитным полем мистера Войнича, а именно:
   - Притяжением Венеры.
   - Он написал песню про Марс, - сказала СНС, вынужденная сидеть прямо на столе - напротив Кота, но на одной стороне с Пеле, и тоже, как Ле-Штрассе - лицом к залу.
   - Да, вот именно, искусственным притяжением Венеры к Марсу.
  
   - И вот, - Кот решил подвести черту как прениям, так и личным мнениям, - я Дартаньян, тому что пренебрегаю своим настоящим именем во имя литературы.
   И все, даже Пеле, Сори, Плинтус, и последним поднял руку Войнич вместе с СНС, что:
   - Только один вопрос, - сказала с полуулыбкой она:
   - Кто вы, кто вы, доктор Штрассе?
   - И вы не узнаете меня? - спросил Кот, но казалось, это была сама Марья Гавриловна, ответившая на призыв неизвестного мужа, признаться во всем, как и она сама, показав знаменитую книгу Жан-Жака Руссо - Роман в письмах:
  
   - Новая Элоиза.
   И только что вошедшая Тетя, задыхаясь от того, что не успеет первой провозгласить миру эту весть, рявкнула на весь еще не прокуренный зал, так как курить не только было нельзя здесь, но и в туалете:
   - Это мой!
  
  
   Глава 21
  
   Войнич хотел ответить:
   - В вашем несессере совсем другие тугаменты, - но сказал только:
   - Предъявите ваши верительные грамоты. - И она растерялась, ибо ясно, что Лексуса с собой нет, не те форматы, чтобы влез даже в переметную суму. И она постеснялась оказаться голо:
   - Словной, - только резюмировала:
   - Буду в следующий раз, как Ван Гог брать с собой весь мольбертный ящик, и более того, как он:
  
   - Таскать за собой на жопе, как доказательство:
   - И моей причастности к Этому Делу, воссоздания действительности.
   Тем не менее, Тетя не удержалась и бросила свою голову, сначала в Сорокина, потом и в Пелевина, чтобы хоть они поняли:
   - Она была первая, кто всё знал.
   Но так как это было только ее чисто умозрительное размахивание руками, то они и подумали, что:
   - Ей просто жарко.
  
   - Хорошо, я скажу сам, если все здесь немые:
   - Так говорил Заратустра, - и снял голову с плеч.
   - Это Берлиоз! - первым рявкнул Войнич, и пожалел, что не взял с собой кисть и краски, чтобы запечатлеть этот регрессивный процесс, а на память - он уже знал:
   - Опять, как сказал Фридрих Ницше, получится обезьяна.
   Хотя Гоген в своё время пытался доказать, что и по памяти можно выйти на:
   - Человека ничего не забывающего.
   Плинтус только и сказал самоотверженно:
   - Значит, я был неправ.
  
   Пеле и СНС начали искать глазами свободные места в зрительном зале, поняв всей душой и вообще всем разумением своим, что Всадник без головы - это еще куда ни шло, а вот:
   - То возвращается, то опять уходит - это действительно:
   - Не совсем - скажем так мягко - понятно.
  
   - И встает только один актуальный вопрос, - сказала Тетя, - была ли вообще у попа хоть когда-нибудь собака, или так только, как у Хема:
   - Одни коты, - без знака вопроса.
  
   Медиум:
   - СНС на балу у Сераписа появляется в платье и маске-гриме Кирстен Дантс под музыку Дольче Вита:
   - Не жизнь, а малина.
  
   - Следующим подпунктом программы, - сказала СНС под софитами всеобщих улыбок, ибо думали:
   - Наконец, попремся в Грибоедова на полу-бесплатный банкетум, - кого будем хоронить? Ибо Берлиоз жив, - она показала вытянутой, как стрела башенного крана лапой с пальцем, как доказательством:
   - Я тоже человек, - поэтому прошу слова на сорок минут хотя бы.
   От испуга, что пойдем не сразу, а после триумфа этой Леди Цицерон над их терпением, все завопили:
  
   - Я Спартак.
   - Я: Спартак.
   - Я - Спартак.
   В переводе на сегодняшний день:
   - Я покойник! - Все, не подумавши согласились на эту роль, ибо думали, что:
   - Ему нальют больше, и подадут не половинку Цыпленка Табака, как случается в Национале, а целого, и не только с чесночным соусом в отдельной пиале, но с огромной - что очень важно, я собираюсь мыть руки часто, ибо не пропускать же танец с благородной - семь на восемь леди - из-за пусть и тоже благородного, но все же Цыпленка Табака с хрустящей корочкой и такого горячего, что:
  
   - Во рту тает, - если кто не забыл, это был почти целый таз, с плавающим в нем разрезанным на четыре части лимоном.
   Когда все поняли, что даже Сцена требует гибели всерьез, ибо прибыл Финдиректор Варьете Монсоро, и попросил пощупать у него шею:
   - Вертится?
   - Да, но не на все сто, не говоря уже о ста восьмидесяти, как у Вергилия, когда он заблудился Под Землей с Данте, не увидев того, что было сзади, - сказал удивленно Сори, потому что понял, покрутив и своей головой:
   - И у него не получается: посмотреть вокруг себя полностью, - то все отказались, объяснив, что не могут принять это непристойное предложение из-за возможной вероятности:
  
   - Никогда не выйти из этого пике.
   - У меня работа, - сказал Монсоро, и для большей убедительности опять попытался покрутить головой, объяснив по ходу дела еще раз, что получил это наследство из-за:
   - Антрепризы по совместительству.
  
   - Предлагаю выбрать его на балу, - сказал Кот Штрассе.
   - На к-каком балу? - спросила СНС, понимая, что одним Грибом дело не кончится.
   - Нет, пока что я имею в виду не более, чем ночной поход из Грибоедова на Клязьму, а потом наведем шухер в Ван Гоге.
   - До Клязьмы далеко, - сказала СНС.
   - Не беспокойтесь, для некоторых это будет очень близко, - сказал Ле-Штрассе, - я позабочусь. - И добавил:
   - Кто хочет на Клязьме семикомнатную?
   - Я, - сказал Монс, - и знаете почему? Я заслужил это.
   - Чем? Вы не писатель, не художник и даже не смотрящий в Переделкине.
   - Вместе с шеей я получил в дар его писательское наследство.
   - Да?
  
   - Да, - вот посмотрите, я записал здесь две-три мысли, пришедшие мне прошлой ночью, - и вынул, как здесь принято:
   - Не меньше, чем Кирпич в древнем формате А4, перевести который в word понадобится не меньше трех месяцев работы по его совместительству.
   Для этого у него был с собой желтый немецкий дипломат, на который не только не обратили внимания, но и вообще считали, что его не было. Видимо, как человек, побывавший под трамваем, он обладает уже некоторыми магическими способностями, решили все, и побоялись не дать ему семикомнатный таунхаус на Клязьме, - имеется в виду:
   - На одного.
  
   Сирано не был женат, но считал себя не только управдомом, но и артистом. Артистом не просто по совместительству, а наоборот:
   - От природы, - поэтому очень горевал, что:
   - Чисто случайно, - пропустил такую природную - не на сцене, а в жизни - роль:
   - Берлиоза, - а этот Домик опять всё узнал раньше, наверное, на обеде у Ана Мол-го, после очередного рейда по городам и весям Зарубежья Дяди Вани.
  
   Он уже давно решил написать роман, где еще кому-то не везет также как ему из-за его длинного и горбатого, как Джомолунгма носа. Даже если предлагают сыграть даже следователя, то обязательно это должен быть натуральный антипод агенту национальной безопасности. И мало того, что с длинным корявым носом, но и еще сопливым. Как будто просто носа им мало. Как говорится:
   - Им мало того, что я горбун, надо обязательно привязать к ноге еще и Собор Парижской Богоматери, чтобы уж точно всем ясно было:
   - НеАтеист, - и значит вас будут гнать всю жизнь, как Иисуса Христа.
  
   Он написал роман, как ему и посоветовали:
   - Да, но только чтобы без импрессионизма. - И логика:
   - Не поймут эти, как их, читатели, надо самим быть к ним ближе.
   А так как в детстве он читал только то, что читали все - или некоторые, по разным системам отсчета, как написал Пушкин, а точнее:
   - Очень немногие, - а именно:
  
   - Бальзака, Теодора Драйзера, Джека Лондона, Майна Рида, Фенимора Купера, Ромена Роллана и по-русски - в том смысле, что и это в переводе - тому подобное. Имеется в виду, что по-русски книги только тех авторов, чьи имена неизвестны, так как никогда не звучали в школе. Так сказать: литература просто. Без нагрузки:
   - Как ее надо читать, - что обязательно, как хрен знает что, к китайскому чаю, прилагается к Льву Толстому, Достоевскому и другим Базаровым.
   И Хемингуэя, как высшую степень реальности существования литературы, ибо все, даже Бальзак, рассказывали только о том:
   - Как Это Было. - И многие понимали, что, да, может и было, а возможно, что и нет, так только:
  
   - Есть положительная, но только вероятность существования литературы Для Меня.
   Здесь же у Хэма: их есть у меня. Как Цыпленок Табака в Национале, поданный натурально именно для:
   - Съедения.
   И можно только удивляться, что сегодня, через столько лет, находятся люди, которые считают, что Хемингуэй написал неправильно, так как есть этого:
   - Цыпленка Табака было низя-я! - Низя по той причине, что при социализме и жрать и кушать вообще:
  
   - В подляк, - а есть - тем более.
   Какая еда? К коммунизму идем! Хотя и послабления были:
   - Кто сказал рабочим пива не давать?!
   - Дайте им по кружке, пусть балдеют.
   Любовь? Тоже ни чему в этой напряженке. Кругом башенных кранов громадьё, а им, видите ли, хочется вечером в парк Сокольники сходить, чтобы потраться там среди кустов сирени.
   Хотя тогда был день строителя, и сиренью не пахло, только блевать хотелось, после кружащихся на разной высоте самолетов.
   И он написал Роман, но не как Мастер, а как вот такой же мастер, как Иисус Христос:
   - Взялся не за своё дело, - проповедовать истину.
   Ибо для этого дела уже были Фарисеи - профессиональные писатели. Взялся за любовь.
  
   В дверь постучали. Сирано уже сидел за борщом, поданным маленькой усатенькой разведенкой, который сварил он сам, а уже хотел напомнить:
   - Почему огромная кость лежит опять в тарелке, а не подана отдельно, как и сметана?
   Но вместо этого он оторвал кусочек горячего, как огонь мяса, и они съели его вместе, касаясь друг друга не только усами и губами, но и языками.
   - Вкус-с-с-но-о, как сказал бы Ленин-Штрассе, Три, принимая на свой нож медведя, который был, правда, уже сварен капитально, несмотря на то, что также капитально считался вечным.
   - Что ж ты его жрешь тогда? - прозвучал закономерный вопрос.
   - Я уже сказал, - не успел сказать Сирано, так как в дверях, как говорится:
  
   - Вошли без стука, почти без звука - если не считать поцелуя - стояли.
   - Что ты его ешь? - опять обратился парень в кожаной тужурке, кожаной фуражке, и лакированный ботинках.
   - А! понял, уже сдали? И напрасно, у меня ничего нет.
   - Вам подсунули баксы туда, куда вы не ожидали, - сказал второй в фуражке с козырьком, шинели и кобурой на боку, и, что характерно, впереди. Для быстрого выстрела, как решил Сирано.
  
   - Куда не туда? - спросил Сирано, и потрогал мясо вилкой, чтобы понять: идет ли из него еще пар, или стал чуть меньше, и можно положить весь уже отрезанный кусочек граммов на семьдесят пять между зубов.
   - Пригласил бы хоть на суп-то вкусный, прежде чем мы начнем обыск, - сказал, как начал уже понимать Сирано, слегка знакомый уже с последними московскими делами, Германн Майор в шинели с такими же погонами:
   - Точно майор.
   - Да, конечно, - сказал Сирано, и позвал:
   - Людмила! подай, пожалуйста, еще пару тарелок.
   - Сам возьми, они в стенке налево от тебя.
   - Что значит, возьми сам? У меня руки в борще.
   - В борще? Это суп.
   - Да? Не знал.
  
   - Ты открой книгу-то, где написано, что и борщ - это тоже суп.
   - Вы представляете, что она говорит?
   - Всё суп, - сказал Германн Майор. И Сирано всё понял, но не желал признаваться, что даже при появлении Этих ребят, не смог вылезти из Романа, как рак из раковины, несмотря на то что:
   - Знал, знал, - она все равно чужая. Вместо Люды-красавицы ему отвечал Майор НКВД.
   - А-Ар-Артисты, - наконец выговорил Сирано. И добавил: - Туда берут уже и артистов?
   - Только артистов и берут, - сказал Михаил Маленький, вешая черный кожаный пиджак на стул. - У меня в нем именной Кольт сорок пятого калибра, за обедом тянет, знаете ли, раньше времени туды-твою.
   - Куда именно? - не понял Сирано, предложив Германну сыграть роль разливалы огненного борща.
   - Туда, - Германн поднял голову вверх.
   - На Зиккурат Пирамиды.
   - А с какой стати, как говорили древние турки? - спросил Сирано, - вы так и не нашли еще тех подброшенных мне рублей, которые могут превратиться в валюту.
  
   - Этот фокус проще, чем вы думаете, Сир, - сказал насмешливо Миша, - мы их просто принесли с собой, и скажем, что нашли тут.
   - Не получится, - спокойно ответил Сирано, - и знаете почему?
   - Почему?
   - Во время пытки я не смогу сказать правду.
   - Тоже вер-на, - резюмировал Германн.
   - Похоже мы облажались, - сказал Михаил.
   - Иди и спрячь деньги под ванной, - сказал Германн.
   - Кто, я? Ни за что не пойду, - Сирано подвинул к себе поближе кастрюлю, и спросил:
  
   - Добавки, - и не получив вразумительного ответа, налил только себе. - Ешьте, ребята, вкусный суп-то. Могу написать рецепт, передадите женам.
   - Ты будешь нашей женой, - ляпнул Германн зло. И добавил, посмотрев на разинувшего от удивления рот Михаила: - Суп будешь варить из медвежатины.
   - А вы в курсе, что не гуманно охотиться на медведя в берлоге?
   - Почему?
   - Вы никогда не слышали, что у него бывают детки? И более того, в этой же берлоге живут и прошлогодние малыши, помогают маме ухаживать за только что родившимся.
  
   - Хорошо, будем есть только кур, - сказал Германн.
   - Долго ждать придется.
   - Почему?
   - Никто не может толком сказать, сколько раз ее надо варить.
   - Да? Почему?
   - Вода мутная, как шла первый раз, так и идет после третьего, а если варить больше, то как говорили про Досю, пока она была жива:
   - Смысл? теряется вообще платить за нее деньги - всё уходит в воду.
   - Что тогда есть? - спросил Михаил, и взял кстати с тарелки последний пирожок с капустой, а осталось свободной только ватрушка. И увидев, что Германн протянул к ней лапу, Сирано крикнул слово заветное:
   - Диабет!
   - Неужели после одной ватрушки у меня будет диабет? - спросил с ужасом Германн, и отдернул - что там у него было вместо руки - от сего вожделенного предмета.
   - Шутка, она с фруктозой.
   - С фруктозой можно?
  
   - Да, она замедляет этот процесс.
   - Какой именно? - спросил Михаил.
   - Процесс разложения тканей мозга, и не только.
   - Этого дела тоже? - спросил Германн.
   - Как говорил Высоцкий: тот же самый виноград.
   - Хорошо, что я знал всё это раньше, - сказал Михаил, - и знаете почему? У меня никогда не будет диабета, потому что я ничего не ел.
   - Если вы сможете это доказать не умозрительно, я подпишу ваши верительные грамоты, спрячу ваши тридцать серебренников, равные по нынешнему курсу тридцати тысячам долларам, приклеив их к дну ванны, это вас устроит?
  
   Далее, Михаил вынимает из-под стула, две тарелки борща с двумя кусками мяса с кулак каждый, три пирога с капустой, одну средней величины ватрушку, два стакана чаю, и полстакана молока.
   - Всё?
   Михаил вытаскивает - чтобы всё было по-честному - вареное яйцо и тарелку харчо с курицей и говорит:
   - Съел, а когда не помню, может сейчас, и чтобы ты уже не мог сделать предъяву на предмет:
   - Отдал, но не всё, - возвращаю и то, что может и было, но не здесь.
   - Хорошо, - сказал Сирано, - я сейчас всё подсчитаю.
  
  
  
   Глава 22
  
   Медиум:
   - Практика - критерий истины - это и есть ошибка.
   Не надо было проверять гречку в новой красивой упаковке, ибо было и так ясно, что она:
   - Не фирменная. - Но хочется проверить - она дешевле немного. Но потеря по остатку в два раза больше:
   - За уменьшение цены придется выбросить много черных зерен, и много дробленых уйдет само через сито при промывке, куда им и дорога. В результате самой гречки будет меньше как раз на ту сумму, на которую меньше пришлось заплатить - это пятнадцать рублей. Плюс время на вылавливание черных зерен, многие из которых это и не зерна даже, а черные свернувшиеся лепестки, и это тоже стоит этих же пятнадцати рублей, получается в два раза, что означает:
  
   - Не фирменная гречка стоит дороже на пятнадцать рублей фирменной, в известной фирменной упаковке.
   Но проблема не так проста, поэтому не зря о ней написано в Библии, когда Иисус Христос говорит:
   - Вы не можете предвидеть. - Точнее, в принципе-то можете, но не хотите!
   Было сразу ясно, что и эта новая упаковка не содержит в себе ничего хорошего, но уж очень хочется заняться экспериментом:
   - Проверить, - как там внутри?
   И, как говорится, не:
  
   - За что боролись - на то и напоролись, а напоролись на то, на что и хотели.
   Поэтому Лозунг:
   - Практика - критерий истины - это фундаментальная ошибка.
   Не проверяется то, что могло бы существовать.
   Ной не проверял возможность существования новой земли, а наоборот:
   - Вынужден был предвидеть.
   Парадокс, но по мнению Иисуса Христа, ошибка фарисеев заключается именно:
   - В отрицании Писаний - Почему Иисус Христос и говорит:
   - Я пришел не для того, чтобы нарушить закон, - ибо Закон - это есть:
   - Прошлое.
   А что такое Прошлое? Это - Слово.
   И вот именно фарисейство писателей - не просто какой-то сознательный пропагандистский обман - а фундаментальная ошибка, что они отрицают то, чем должны бы заниматься. Отрицают существование Текста.
   И рассматривают, анализируют его только как Артефакт, на который никак нельзя опираться, как на критерий истины.
  
  
   - Может быть, вы дадите мне отсрочку? - спросил Сирано.
   - Это можно, - сказал Михаил Маленький, - но только в одном случае.
   - Дай-те угадаю: я должен сменить имя. И буду теперь не Сирано, а Дятел. Тук-тук.
   - Ты мало знаешь для этого дела.
   - Ты не знаешь - это я так кстати - где спрятана Чаша Грааля?
   - Чисто случайно нет, но я мог бы поискать.
   - Ты хотя бы примерно скажи, если знаешь, - сказал Германн, - а мы уже попробуем догадаться.
   - Скажи направление.
   - Думаю, это в офшоре.
   - В офф-шоре? - даже раскрыл глаза по шире Михаил. - Какой век?
   - А! - хлопнул себя по лбу Сирано, - так вы сдвинуты на кладах, как Оноре, мой друг, Бальзак.
  
   - Ни хрена не знает, - сказал Германн.
   - Возьми деньги, - сказал Михаил и прикрепи к дну ванны, как тебе уже было сказано.
   - Хорошо, давайте.
   - Свои приклей, - сказал сурово Герман.
   - У меня нет денег.
   - Так же говорил Иуда, когда его взяли с поличным.
   - Если у меня есть деньги, может быть тогда я вам заплачу немного, включая этот ненавязчивый обед? - спросил Сирано, - и вы отчалите от моего катера, к которому я так привык: часто качает, но никогда не опрокидывает.
   - Ты записал, что он предлагал нам деньги?
   - Сейчас запишу, - сказал Михаил и вынул из-за уха гусиное перо, - Пушкин подарил, - пояснил он.
  
   - На колоннаде дворца Ирода Великого? - попросил уточнить Сирано.
   - Хорошо, хорошо, позже я вызову тебя на дуэль за попытку оскорбления, - сказал Михаил, - а сейчас, пожалуйста, повтори то, что ты сказал про деньги, которые у тебя были, но добровольно отдал их нам, давай:
   - Пуск, - и Миша застрочил ручкой, как будто она сама писала, и даже иногда подтаскивала к себе блокнот, который не успевал за ней, и время от времени уползал.
   - Разрешите я посмотрю, - сказал Сирано, - когда Миша закончил.
   - Да, конечно.
   - Это не мой почерк, - сказал Сирано, не поняв абсолютно ни слова из того, что было в блокноте.
   - Проверим.
   - Проверяйте.
   - Теперь пишите ты, - обратился Германн к Сирано, - я буду диктовать тебе из книги.
   - Какой, если не секрет?
   - Секрет, но тебе скажу. Асар-Хапи. Пишешь?
   - Да.
   - Продолжай:
  
   - Как бог я таков, каким тебе кажусь,
   Звездные небеса - моя голова,
   мое туловище - море
   Земля - мои ноги, мои уши - это воздух,
   Лучи солнца, бриллиантовые стрелы -
   это мои глаза.
  
   - Записал?
   - Да.
   - Давай сюда, - и Михаил сложил листок пополам, а потом еще раз пополам.
   - Вы как будто ищете десятую главу Онегина, - усмехнулся Сирано.
   - Девятую, - сказал Германн, - ибо мы ищем человек-ка.
   Та-а-ак-к, что у нас здесь получилось, и Михаил протянул бумагу Сирано.
   - Непонятные закорючки-символы из Кода Войнича, - сказал Сирано, - не могу понять.
   - А вы попытайтесь, попытайтесь, - наставительно сказал Михаил и налив себе воды из графина, стоящего на столе, понюхал воду, - на Хеннесси что-то не похоже. - И добавил: - Для гостей подделываете алкоголюя или только себя лично?
  
   - Значится, срок уже имеешь! - рявкнул Германн.
   - За что?
   - За самогоноварение и его одновременно-параллельную подделку.
   - И более того, под известную во всем мире марку самой Франции Хеннесси.
   Сирано налил себе воды, и сказал, что:
   - Это вы сами подменили на клоповую Плиску три звезды. Никто не поверит, ибо я пью только пятизвездочный Арарат.
   - Ох ты, муси-пуси, - сказал Германн. И добавил: - Откуда деньги на Арарат?
   - Он пишет, - сказал Михаил.
   - Пишет, да, но ведь денег за писание никто не платит, - сказал Германн.
   - Почему? - спросил Миша.
   - Не туда пишет, - сказал Германн. И продолжал: - Вот ты думаешь почему поляки делают Плиску с клопами?
  
   - Ну не специально же добавляют, - ответил Сирано.
   - Вот именно, вот именно, что специально, - прорычал Германн, - ибо хорошее все могут делать, но как известно было давно сказано:
   - Не все заслуживают, так как не имеют права на это отличное от других хорошее, поэтому, да, закупают здесь подпольный Араратный материал, добавляют в него своих клопов и закатывают, как здесь чужих бычков в банки с томатом, на которых пишут:
   - Говядина, - только там так и пишут:
  
   - Плиска, - для писателей и других подсобных работников пролетариата.
   - А иначе? - спросил Сирано.
   - А иначе посадят, как тебя за фальсификат, - сказал Германн.
   - За что? - опять спросил Сир.
   - Он так ничего и не понял, - сказал Михаил, и тяжело вздохнул.
   - Ты почитай, почитай вслух, что написано с твоих слов, и мной записано верно, - кивнул он на бумажку в лапах Сирано, которую тот уже читал, и даже понял, что, да, как сказал Пушкин:
  
   - Неплохо, - если писать по заказу. - Но, если, честно, всё уже забыл, а в руках он держал, как это давно уже принято в лучших домах - недалеко от кабака Грибоедова - формат А4 на двадцать авторских листов.
   - Что это? - ахнул он.
   - Маска Красной Смерти в двух покетах, правом и левом, чтобы во всех карманах было не пусто, да и когда в машине поедете положите на сиденье рядом.
   - Да вы охренели совсем, я ужасов не пишу, ибо сам боюсь в отличие не только от Эдгара По, но даже от Стивена Кинга, я:
  
   - Стивен Спилберг, - страшно, но падать всё равно мягко.
   - Нас не интересует, что ты обычно делаешь, - сказал Германн.
   - Но учти, - добавил Михаил, что аванс в размере тридцати серебренников - тридцать тысяч долларов по курсу - ты уже получил за эту книгу в двух частях.
   - Вам никто не поверит, столько не платят, точнее, да, платят, но только в обычных рублях.
   - А это, что, не настоящие, - и Михаил - так как сидел рядом - протянул лапу к жилетке фраера, и вытащив оттуда мешочек, высыпал его содержимое на стол. - Посчитай, ровно тридцать.
   Сирано хотел надеть очки, но вспомнил, что так и не заказал еще их, а из-за сложности его зрения, таких, какие ему было надо просто так не продавали. Тем не менее было ясно, что это золотые пятерки, которых и было ровно тридцать.
  
   - Больше нельзя? - спросил он.
   - Зачем тебе больше? - спросил Германн, - на вышку и меньше хватит.
   - Хотел, как один французский Желтый Ботинок купить себе э литл яхту и жить в ней на берегу, чтобы вот просто так: по воде, аки по суху - никто не мог зайти ко мне в незваные гости.
   - Ну, о'кей, о'кей.
   Они ушли, прихватив с собой книгу Код Войнича, которой здесь никогда не было, но Михаил именно ей потряс перед ним, сказав:
   - Твои расписки, - не забывай об этом.
  
   - Что я понесу в издательство? - подумал Сирано, - если они унесли с собой весь формат А4.
   Остались ли у него золотые пятерки?
  
   -----------------------
  
   Медиум:
   (Скорее всего, надо будет убрать этот фрагмент, а конкретные вопросы использовать к слову. Или нет? - посмотрим.)
   Вопрос:
   - Почему культуролог всегда обязательно должен говорить неправду?
   - Например?
   - Например, говорят, что Хемингуэй - это мачо.
   - Вывод:
   - Мачо - это Хомо Сапиенс.
   А так как он написал роман о жизни, о восхождении солнца, Фиеста, для чего надо было обязательно стать импотентом. Вот почему надо было стать импотентом, чтобы написать роман про Жизнь, которая прекрасна, как она есть:
  
   - Форель на перекатах, кофе в лесу, клубника с вином на обед и на завтрак, выход на бой один на один с мастером спорта по боксу и разрешение свой любимой графине в шляпе трахаться со всеми предметами, которые встречаются ей на пути, и который он оживляет своим воображением.
   Кто, собственно, над кем потешается:
   - Швейцар, ее будущий муж, или сама графиня над ним?
   Простой народ культурологов или мачо над ними?
   Высоцкий или Каменный гость над ним? Очевидно, что Высоцкий не думает, что народ культурологов так прост и безобиден, он говорит вполне серьезно этому Каменному культурологу:
   - Сразимся? - ибо:
  
   - Я звал тебя и рад, что вижу: враг у ворот - есть такой фильм, как Никита Сергеевич Хрущев организовал работу одного снайпера, про которого было сказано в ответ на вопрос члена военного совета Хрущева:
   - Вы знаете таких людей, которых надо прославить, как мачо, как пример всему трудовому народу?
   - Одного знаю.
   И ясно:
   - Это был Хемингуэй.
   И далее утверждается, что Хемингуэй так относился к женщине, как к ней не относится сегодня торжествующий феминизм - безобразно. Отношение к войне - тоже. Простая вещь - бой быков:
   - Тоже никому не нравится. - Ибо такого человека не станут уважать в интеллектуально обществе, потому что ему нравится смотреть, как убивают быков. Или даже уже за то, что будет говорить об этом. Да его тут же самого убьют.
   Опять же охота: львов жалко.
  
   - Что это? - спросите вы.
   А это не что иное - и про женщин, и про войну, и про бой быков, и про охоту на львов - как и есть то, что именно и называется:
   - Ложь. - в переводе на первый век:
   - Фа-ри-сей-ство.
   И как можно видеть Фарисейство - это не стеснительное отношение к реальности, а открытое противостояние:
   - Тому, что есть.
   И таким образом, если кто и потешается над Хемингуэем, то только фарисеи, не желающие видеть правды.
   Возьмем львов, конечно, лучше их не убивать, об этом так и написано в Библии:
  
   - Скоро вы будете есть только траву. - Но!
   Но сейчас благодаря существованию племени культурологов на слонов в некоторых странах Африки уже не охотятся, а косят из пулеметов с снайперскими прицелами, как траву, для их костей, используя для этого спутниковое наведение на их стада.
   Отношение к войне Хемингуэя к войне, как к работе, как к жизни, где и едят, и пьют, и трахаются, ибо - как показывает история:
   - Вся жизнь - война.
   Сейчас вместо этого некоторыми предлагается в горах, где сражался герой в романе По Ком Звонит Колокол, применять просто на-просто газ, как это и было посоветовано какими-то культурологами Саддаму Хусейну, за что его и долго ловили, а советники-культурологи так и бродят по белу свету в дальнейших поисках:
  
   - Пролетарской идеологии, - по которой вообще лучше не расстреливать, а вывозить в море семьями там топить или баржами, открыв им только нижние кингстоны, или - если барж уже осталось мало - просто привязывать к ногам, собранные на берегу тяжелые камни, и так как на всех камней уже не хватает, то родственники этих потенциальных утопленников, пусть останутся на берегу, и с плачем на коленях молят, чтобы вернули им их отцов и мужей, а не топили их просто так в море только за то, что они были врангелевцами когда-то, но вернулись из благословенной Турции назад, купленные там, как рабы по девять турецких рублей с головы специально для того, чтобы здесь их расстреливать от заката до рассвета из пулеметов, или топить.
   Лучше ли война, когда едет, пьют, трахаются, и все с автоматами, пистолетами и гранатами, или как это было в Восточной Европе недавно:
   - Восемь тысяч мужчин и мальчиков загнали в лес и там расстреляли из танков.
  
   Бой быков. Разве можно сравнить бой быков с боями на Украине, которые Смотрит и Слушает весь мир уже два года? Ответ:
   - Да, можно, - лишь бы на мясо еще не продавали.
   А там-то ведь только это и интересно сегодня, иначе хоть и не включай радио Свобода, не интересно будет, как и говорили уже:
   - Хоть закрывай его, - без боя быков-то.
  
   И про женщин-феминисток. Это не мачо Хемингуэя избили бы за его самомнение, а сегодня пора наблюдать, как бы самих феминисток не сожрали без соли и лука.
   Всеобщая феминизация, о которой мечтают на старости лет культурологи, есть не то, что существует, а наоборот:
   - Они отказались не только от мачо, но и вообще от мужчин. - Так что, как сказал бы Гавриил Попов:
  
   - А причем здесь это?
   Поразительно, что в Америке за капиталистические, всеобщие ценности выдаются ценности чистой коммунистической идеологии. А конкретно:
   - Соломоном Волковым на пару с поддакивающим Генисом.
   Нашелся еще один Фишер-Абель с почтовой марки далекого прошлого.
  
   Фарисейство этой пролетарской идеологии в том, что законы - как говорят некоторые:
   - И нами писаны на задних обложках ученических тетрадей, - такие же, как в Библии. - Но!
   Но есть - как говорится - две большие разницы:
   - На тетради правила написаны, чтобы их выполняли, а в Библии наоборот:
   - Запомните, Своими силами эти правила Невыполнимы! - И добавлено:
   - А если и попытаетесь их выполнить сами, то будет только еще хуже:
   - Вместо одного злого духа поселите в своем доме еще и семь его таких же злых друзей.
  
   Поэтому, как говорится:
   - А вот что будет, если мачо попадет в общество феминисток? - Ответ:
   - Да кто ж туда ходит?! - Ибо это все равно, что идти в заросли за раненым львом:
   - Сожрет, и это будет естественно.
   Как Апостол Павел по примеру Иисуса Христа ходил на эти партсобрания, где его били, а потом выбрасывали за город, почитая за мертвого.
   Но не надо фарисейскую идеологию выдавать за современную правду.
   Феминизм - это атавизм. А не наоборот. Имеет право на существование, как хвост, но не более.
   Тогда как Хемингуэй - это не самец-мачо, а:
  
   - Homo Sapiens. - Как любой непартийный человек.
   Его и взяли на Эту Сторона, как явление исключительное, для пропаганды:
   - И у нас он живет на свободе этот Хомо Сапиенс.
   И люди воспрянули духом:
   - А можа и нас посчитают за счастливый лотерейный билет, - ибо если это плюс, а не то, что написано на обратной стороне ученической тетради, то и мы могли бы, как Моисей, выкарабкаться из подвалов на свет божий.
   Но вот это клеймо:
  
   - Быть свободным плохо, - ибо от джазбанда до ножа один только шаг и остался, - и делает жизнь скушной-й.
   Феминизм хорош тем, что напомнил:
   - Все когда-то были с хвостами, - а то уж начали думать, что всегда вот так и были:
  
   - Как боги.
   Поэтому некоторые зря показывают рожки, лучше надевать хвост.
   Можно, конечно, перевернуть и наоборот:
   - Сам Хемингуэй с хвостом. - Можно и так думать, но, как и сказал Борис Парамонов:
   - Человек Андрогин, - и возможно, полностью разделиться он так никогда и не сможет.
   (В мире хаоса не может быть справедливости - китайская истина) - надо?
   -----------------------
  
  
   Глава 23
  
   Сирано принес роман в редакцию, и его через месяц пригласили опять, чтобы в глаза сказать правду:
   - Сделайте пластическую операцию.
   - Охотно, - но что надо отрезать? Надеюсь, не хвост.
   - Почему нельзя? - спросил главный редактор.
   - В мире хаоса не может быть справедливости - китайская истина.
   - Это верно, но у нас есть, - улыбнулся парень. И добавил: - Тоже всё просто, как китайский термос.
   Многих вещей, о которых вы пишете, не может быть. Соглазны?
   - Соблазны, вы имеете в виду, красного словца?
   - Именно, именно, мой друг, - ибо зачем врать: пишете правду, и у вас всё получится. Вот вы пишете, что инкассаторский джип упал на бок, а четверо его поставили опять на все четыре копыта. Это неправда. Неправда, несмотря на то, что вы скажете:
  
   - Я сам там был и всё видел своими собственными глазами.
   - Я там не был.
   - Вот видите, тем более, что вас там не было ни сном, ни духом.
   - Нет, вот как раз духом-то я там был.
   - Кем вы были, Томом Соейером или Гекльберри Финном? Ну, если не знаете, кем больше, ответьте с помощью теории вероятности: кем больше, скажем процентов на семьдесят, а кем только на двадцать девять?
   - А один процент?
   - Один процент вы должны оставлять мне, как главному редактору, ибо это именно та лишняя акция: пятьдесят плюс одна, дающая право решающего голоса.
   Далее вы продолжаете писать о вещах, которых никогда нельзя увидеть в жизни, как-то:
  
   - Агент ФСБ ведет стрельбу у метро, и более того: из Кольта 45 калибра. Вы знаете, что такой кольт, если и можно поднять одной рукой, то с большим трудом? Надо иметь для такого Кольта специального напарника, чтобы он его носил. И далее, смысл. Какой смысл таскать эту почти пудовую гирю при себе, если вероятность появления слонов на станции метро Рязанский Проспект в очереди к двухэтажному пивному бару, о котором вы пишете, приближается к реальному нулю? А только в них и в конную кавалерию предполагалось стрелять из такого Кольта с полудюймовой пулей, чтобы слон или лошадь тоже поняли:
  
   - Хватить здесь беркерсиерствовать! - и останавливалась удивленно:
   - Чё это было, неужели опять залетела к нам в гости Комета Галлея? - и только тогда поворачивали назад.
   - Здесь другая логика, - сказал я.
   - А именно?
   - Им нравится. Точнее, ему. Он там один имеет такой Кольт сорок пятого калибра с пулей в двенадцать миллиметров в диаметре.
   - Нравится, - повторил редактор и добавил: - Не верю.
   - Почему?
   - И знаете почему, так говорил наш местный Заратустра:
   - Вот не верю и всё.
   - Но здесь-то вы точно ошибаетесь, ибо Заратустра как раз говорил обратное.
   - А именно?
   - Он говорил, что любовь к старому оружию - возвращается.
   - Почему?
   - Именно потому, что: всё возвращается.
   - Это чисто умозрительная система, а наша система реальная, ибо она, как было сказано:
  
   - Если это кино - то и называй его:
   - Кино, - если цирк - тоже пойдет, но так и пишите на этой банке с бычками в томате, что это они и есть, а не:
   - Говядина, - как получается у вас. Ибо можно писать и говядина, но только с обязательной сноской.
   - Прощу прощения, что еще за сноска?
   - Сноска очень простая, ибо тогда так и надо писать на обложке вашего обычного романа, что он не обычный, а:
   - Фантастика!
   Можно писать даже, как Шекспир, - продолжал главный редактор, - с самым приятным звуком в мире, но обязательно предупреждайте:
   - Это только искусство.
   - Искусство, кино или их цирк, я правильно понял?
   - Без их, просто:
  
   - Просто искусство и кино - это тот же цирк, фокус, можно сказать:
   - Шулерство, - специальное направленное на запугивание народных масс, предлагаемое им в виде бессмысленного веселья.
   - Но я сам видел, как у метро и более того, даже в самом театре стреляют, и не на сцене, а так и можно, сказать:
   - Прямо в музее.
   - Но это же кино!
   - Но и я, так сказать, занимаюсь кино, может быть, по моему роману когда-нибудь снимут кино. Роман - это и есть кино. От многих классических романов в голове возникает кино с даже более яркими картинками, чем в самом кино.
   - Например?
   - Мастер и Маргарита Булгакова, встреча на Чистых Прудах такой степени реальности, что может служить доказательством:
   - Это было, было, было!
   - Вы хотите сказать, что работаете в общем-то с ним на одной лесосеке? Идете, так сказать, навстречу друг другу, как два паровоза.
   - Нет, я наперегонки в одном параллельном направлении, чтобы, как говорится:
  
   - Как дал ему сто шестьдесят два километра, - правда давление превысил, Фишман сошел с рельс.
   - И не забудьте добавьте:
   - В голове дырка, инвалид по кликухе:
   - Контужен-ны-й-й!
   И далее, у вас дети по четырнадцать лет ездят по Москве с поддельными правами, и хоть бы хны:
   - Им все верят, что они имеют право.
   - Он надел три куртки и приклеил профессиональные усы профессиональным актерским клеем, купленным за деньги у знакомого гримера в студии Табакова.
   - Это может быть, но нигде не написано, откуда у них клей из Силиконовой Долины? - спросил редактор.
   - Зачем? - не понял я.
  
   - Мозги клеить, чтобы могли в двенадцать-четырнадцать лет, научиться тому, чему может только взрослый человек.
   - А именно?
   - Только взрослый человек может быстро соображать, где право, а где лево, да и то, как известно, этого:
   - Двухстороннего видения мира, - не было не только у большей части населения Царской России - и приходилось носить в одном кармане только сено, а в другом солому, чтобы разобраться в этом деле, так сказать:
   - С натуры, - но и тем более, у дивизии Моисея, стоящей под горой Синай, и не могущими никак понять:
  
   - Куды-твою переться:
   - Опять назад, или лучше вперед? - Ибо и то, и другое казалось им:
   - О-ди-на-ко-вы-м-м. - Две Скрижали Завета были для них, как китайская грамота с Заратустрой, самим Ницше, и Экклезиастом - в придачу.
   Надеюсь, вы не будете настаивать, что эти ребята, Боб и Сэр, изучили и Новый Завет, как минимум?
   - Нет, то есть, да, - именно на этом я и вынужден настаивать.
   - Но каким образом? - спросил он.
   - В этом вся суть моей правды, - сказал я, - потому что существует связь между Шекспиром и Ромео, который ведет себя нереально и Джульеттой, которая тоже ведет себя нереально, но в обратную сторону. Он понимает меньше, чем мог бы реально, а она больше, как более умная и взрослая, чем Ромео, что, наоборот:
  
   - Перебор, - ибо она не Миледи.
   - Почему так происходит?
   - По умолчанию, - как говорят, - сказал я. - Очевидно, что они говорят только наполовину от себя, а наполовину от имени Шекспира:
   - Говорят, действительно, герои - Ромео и Джульетта - но слова они используют не свои, а читают:
  
   - Текст Сценария, Пьесы, - они - это еще не всё, из чего состоят люди, а только их Половина - Герои Романа:
   - Которые без Автора вообще мозгов не имеют.
   - Попросту говоря, - сказал редактор, - информацию о том, как водить иномарку по Москве, как лавировать между потоками машин, их учат Онлайн, и ни больше, ни меньше, как:
   - Сам Бог. - Так получается.
   - Да.
   - Так вы думаете, что Бог есть, что ли?
  
   Далее, через текст, про стрельбу по людям. Дети стреляют, возможно ли это. Как и фээсбэшник стреляет в самой Москве, у метро, а почему-то не занимается своим прямым делом:
   - Изучением документации.
  
   Пилат вызвал Каифу и сказал:
   - Значится так, я не могу осудить этого поэта.
   - Почему?
   - И знаешь почему?
   - Нет.
   - Мне нужна небольшая помощь.
   - Сколько?
   - Деньги? Их есть у меня.
   - У меня больше.
   - Это-то понятно, у тебя и внештатный штат Серебренникистов больше.
   - Не ваше дело, знаете ли.
   - Это понятно, ибо не за моими же рыцарями они шпионят, а за своими штрейкбрехерами. А вас никогда не интересовало, почему люди хотят знать правду?
   - Заблуждаются.
   - Не думаю.
   - Почему тогда, по-вашему? - спросил Каифа, в роли которого был Михахил Козаков, так сказать:
  
   - Не мог отказаться и от второго предложения сыграть не только в Покровских Воротах режиссера, но и Дзержинского сначала. - А именно:
   - Он уже играл, как известно - или нет еще - осетрового пирата, или, что тоже самое: был директором писательского Грибоедова. Как говорится:
   - Не тот Арчибальд, кто имеет длинные руки, и даже не тот, кто им назвался, а тот, кто в дополнение к вышесказанному:
   - Приглашен в Прошлое, - где, значит, имел глубокие корни.
   - Они вам не верят, - сказал Пилат.
  
   - Да? Откуда же тогда 86 процентов, как минимум, За.
   - Ответ простой: ворота закрыты, народ ничего не видит.
   - Да, возможно, этот парень Иисус пытается их открыть, но кто сказал, что у него получится? Только взбаламутит людей надеждой, а ничего не получится. Моисей был не хуже его, а только лёг костьми, чтобы пропустить это стадо по этим костям, а куда? Вы думаете, они что-нибудь поняли, из того, что написано в двух скрижалях завета?
   - Говорят, были те, кто понял, ибо откликнулся на призыв Моисея:
   - Кто Господни? - ко мне!
  
   - Если их было столько же, сколько сейчас, то это опять ничего не решит для нас.
   - Может быть, вы бы стали умней, - сказал Пилат.
   - Не думаю, что для веры нужен ум, - ответил Каифа. - Ибо:
   - А что он может?
   - Возможно, Иисус Христос принес тот ум, который когда-то просил Соломон у бога:
   - Чтобы не просто его было больше, а как помощь За Границей.
   - Как ум плюс, - ты имеешь в виду? Тогда это будет еще хуже, ибо людям предлагается жить не своим умом, и они всё будут валить на этот зарубежный плюс. Мол, мы пымали волну, и таперь иё тока и слушаем. Нам это не надо, ибо это будет:
  
   - Другая Вера. - Не думаю, что и вам будет от этого лучше.
   Личная связь каждого с Богом победит не только конкретно нас, но вас, как вообще всех завоевателей. В результате любая вера, даже в Аполлона и Зевса с Афиной Палладой, Герой, будет разрушаться всеми завоевателями, как враг номер один. А так нам никто не запрещает верить. Вы хотите, чтобы запретили? Да, вы именно этого и хотите. Но мы будем голосовать за Вараву.
   - Вас все будут ненавидеть и проклинать, - сказал Пилат.
   - Не все, найдутся те, кто поймет, что мы специально остались в арьергарде, чтобы оттенить идеологию Иисуса Христа.
   - Хотите сыграть роль Моисея?
   - Да, но он умер, как герой, а мы не получаем ничего, а счастливы уже только тем, что были.
   - Я не хочу участвовать в создании этой идеологии смерти, - сказал Пилат. Идите к черту.
   - Сам-то ты куда пойдешь? - спросил Каифа. - К Солнцу? Тебя не пропустят.
   - Значит, пойду к Луне. Как ты думаешь, на Луне жизнь есть?
   - Не знаю. Но тебе не привыкать, воздвигнешь и там новое поселение греков.
   - Я не грек.
   - Тем более римлянин.
   - Это по-вашему, как вавилонянин?
   - Естественно.
  
   Далее, Пилат посылает Каифу за просьбу в форме приказа распять Иисуса Христа, говорит:
   - Не шибка тут:
   - Выйди вон из дверей, - повторяет он фразу Высоцкого.
   Тем не менее, Пилат принимает условие Каифы:
   - Распять, да, но по настоянию Пилата, отправить в одно из своих Поселений, несмотря на настойчивые уговаривания Каифы:
   - Очень хотелось, чтобы на Том Свете Он пошел на Зону!
   - Очень, очень, очень хочется, - сказал Крысолов-кнутобоец Борзов и, проходя мимо, почему-то вставшего при его появлении Каифы, подпрыгнул и поцеловал этого парня в ухо.
  
   - Зачем он это сделал? - спросил Каифа, и вытер слюнявое ухо кончиками пальцев.
   Кстати - это был не Михаил Козаков, который из-за режима - как в пионерлагере - на Том Свете не мог присутствовать в своей роли Каифы постоянно, тем более, что снимался еще и в роли Арчибальда Арчибальдовича - шефа Грибоедова.
   - Там лучше, - видимо решил он, хотя, тоже видимо, не знал, что проблемы будут, ох какие проблем-мы-ы
  
   Это был Владимир Симонов - настойчивый региональный представитель компании Росс-уголь Запрещает, бывший - хотя не хочет этого признавать - любовник потенциальной Маргариты:
   - Марии Мироновой из фильма Павла Лунгина Свадьба, - хотя, скорее всего, где-то в внутренне, в глубине души подозревал:
   - Она и будет Маргаритой, - следовательно забить место рядом с ней надо заранее, лет так за две тысячи, как говорится:
   - Тому назад.
   И в дальнейшем Он Её путает, имеется в виду не Росс-уголь Запрещает, а тот, кто поведет этот паровоз к вершинам славы.
   Так вот этот один из Симоновых так и сказал Пилату:
   - Распустил ты, мил человек - Прокуратор - свою скотобазу выше крыши. - Хорошо это никогда не кончится.
   - Хорошо-то хорошо, - только кому, - смело ответил Прокуратор, так как в мистику верил. В том смысле, что:
  
   - Записанное между строк вечно, а гробница Каифы - нет.
   Между Строк - это, как написал Пушкин:
   - Расположение Частей, - которое не просто меняет смысл сказанного на противоположный, но главное:
   - Находит новое, неизвестное до сих пор, решение.
   Должен бы вести Машина-Олигарх, как трансцендентально перемещенная одним из Трех Мушкетеров личность, но, увы не в Ялту на скумбрию с пивом и сексообильных не совсем пожилых телок, а в:
   - Край, - на Поселение.
  
   Не в том дело, что:
   - Делай, что можно, а уж что будет:
   - От нас не зависит, - а:
   - Как это сделать, - для начала. - И более того:
   - Надо изменить то, что от нас не зависит.
   Имеется в виду, можно ли выбраться с:
   - Того Света?
  
   Медиум:
   Далее, ошибка кавычек.
   Далее, ошибка перевода, ибо он невозможен. Только внутренний Переводчик может его сделать.
  
   Медиум:
   - Особенно я люблю, когда это живет у подножия Гималаев. - Грейс Келли.
  
  
   Вывели претендентов на помилование Иешуа Га-Ноцри и Вараву.
   - Кого? - рявкнул кнутобоец-крысолов Борзов, держа, чтобы возбудить пристрастия, Вараву за ухо. Тот морщился, но, как говорится:
   - Сквозь слезы улыбался, - ибо был рад, что ему позволили явиться перед всем народом не голым, и не в костюме из простыни и ее наволочки на голову, как куклуксклан, а более лояльно и современно:
   - В короткой мини-шкуре на плечи мехом кверху и тоже мини штанах, намного выше колен и мехом наружу.
   Улыбка его была такой же, как при появлении Товстоногова ранним утром в столовой его театра, и заказавшего:
   - Тоже, - что у него:
  
   - Вроде бы надо пожалеть человека за отсутствие у него фантазии даже на персонально-индивидуальный обед, но так как Товстоногов был гл. реж. этого Сиэтэ, то улыбка и должна была ему подсказать:
   - Вы только проснувшись, и поэтому имеете полное право не думать ни о чем, в том числе и о том, что себе лично заказать, и более того, я бы мог над вами посмеяться:
  
  
   Глава 24
  
   - Чего уж там выдумывать - берите моё, - но не буду петь эту песню, а только покажу, что могу мимикой и жестом. За эту мимику он был тогда вознагражден:
   - Так и не выгнали из театра до конца срока, - а за жест:
   - Нарочно уронил стакан Его чая, чтобы дать главному режиссеру полное право злиться на него открыто:
   - Больше никаких ролей в его присутствии, - так и сообщая всем перед каждой премьерой:
   - Чтобы помнили:
  
   - Этого фантазера нет ни в одном списке.
   В данном случае вместо всех этих подробностей на Вараве был надет меховой костюм рыцаря начала всех времен - это во-первых, а во-вторых, в левой лапе он держал палицу, которая так, сама по себе, и покачивалась, несмотря на застывшую на лице этого дикаря улыбку смущения за отсутствие фантазии у начальства.
   Таким образом, один был сразу с тремя вещами:
   - Ухом в папке Майора Борзова, который и сам мог бы насмешить кого хошь, хоть полковника, за что, собственно, и его и отпустили сирийцы? когда он попал в их окружение:
  
   - Спел им песню про соседку-дурочку, что дала ему за курочку, спертую из ее же сарая - правда зажарил лично на своем масле.
   Ахиллеса в похожем случае Кассандра чуть-чуть не прирезала кесарем. Но, тоже, разжалобил. Вот они герои:
   - Берут нас не мытьём - так катаньем. - Впрочем, в этом и их сила, что не такие дуболомы, как некоторые, в частности, мы сами.
   И здесь народ орал:
  
   - Освободите его!
   - Какие ваши преференции? - неожиданно для всех спросил Кнутобоец.
   - И выступил - странным образом - Гаркуша Панин, в том смысле, что переоделся в простого народовольца, но только наполовину, ибо рожу-то умную загримировать не догадался. Да и вообще, как уже известно:
   - Был жив, - но только наполовину, как Персефона, жена Подземного Царя Гадеса, и только в хорошую погоду выходила на Землю, а так сидела, как говорится, со своею Москою и шестерыми барчатами под:
  
   - Крышей Мира.
   Выступил и сказал:
   - Он добрый человек.
   - Почему? - удивился даже Крысобой.
   - У лапе у него дубина, которой можно запугать не только режиссеров Питербурхгских театров, но и даже вполне интернационального Любимова, который любил Высоцкого даже тогда, когда тот пил во Владивостоке, вместо того, чтобы в это же самое время выйти на помост, сказать трезво:
   - Я один. - Что Любимов додумался ничего не потерять даже в этой, сложной для других, но не для него ситуации, а именно: приставил к Высоцкому любезную его сердцу операторшу в виде загримированной под Целиковскую Марину Влади, и тут же, почти в прямом эфире, запускал эти съемки, в их голо-графическом виде на сцену своего Таганского сиэте, и знаете:
  
   - Верили, - ибо думали, что Высоцкий в любом виде - Поэт.
   А то, что в кабаке с симпатичной телкой - так это даже лучше:
   - Можно после спектакля не ходить в соседнюю с ним шашлычную на датских, закупленных прямо целыми плитами, их ребер, ибо здесь это уже:
   - Было, было, было. - В исполнении Дальневосточного Высоцкого.
   Как говорится:
   - Он на Ваче, - а кино с ним до сих пор смотрят.
   И вот вам пожалуйста - правда, уже после того, как всем прямой речью было объяснено:
  
   - В одной лапе у него продолговатый, как древняя дубина, американский футбольный мяч, а завидуют люди, как-то Аль Пачино, который сказал:
   - Так-то бы я мог, - в том смысле, что:
   - Дайте мне роль Дурака и я переверну мир.
   Ибо дело не только в американском футболе, который никто не смотрит, но и в лице, которое улыбается:
   - И без улыбки.
   Так что выиграть дуэль у такого бай-о-беса невозможно. Одно слово:
   - Варенуха - били, били в летнем парковом туалете под весенне-летним дождем, а толку? - Получил еще одну роль:
  
   - Древнего Человека, - которого и выбрали жители того Сингапура, про который давно, и много раз уже было сказано:
   - Эй, ты, Сингапур! Посмотри на этих дур!
   Они пляшут и поют - и не только себя:
   - Никого не узнают.
  
   И более того, били, да, но не его, а товарища его уже покойного, который и принял это посмертное хамство со свойственным ему мрачно-покорным юмором:
   - И даже до этого он был мне другом.
   И даже Карл Линней со спокойной совестью мог был поместить его в свой каталог под мирным название:
   - Клявер Оленебойный, - или как Кожаный Чулок Фенимора Купера в картине швейцарского режиссера Марка Форстера снявшийся в роли Джеймса Бонда, ибо сам был милосерден, как маленький - почти неуловимый - Квант.
  
   Ибо у него уже не будет тогда фальцета:
   - Говорить придется только по-американски, - который отличается тем, что в нем букв Р-Р-Р намного больше, чем в английском, и от такого большого рычания, он наконец-то, может - хоть когда-нибудь - сняться в фильме про врача, в роли которого когда-то снимался Ролан Быков:
   - Настаящий лагапедец.
  
   И после этого визга, писка и свиста вышел Высоцкий, чтобы сказать:
   - Если вы его - он кивнул на Варенуху - не уважаете, то и я петь не буду, - как это и много раз рассказал истории один из его мушкетеров, Веня Несмешной:
   - Засмеялись еще смешней и намного злей:
   - Не пой, кто тебя просит!
  
   - Нет, нет, мы просим, именно вас очень просим спеть, - сказал начальник тайной стражи Пилата, прикинувшись простым рабовладельцем. К нему подошли трое, и что характерно:
   - Не сзади, а двое с боков, один спереди, заслонив, таким образом от сцены, где Пилат мог бы узнать его по проводимым приемам, которые они вместе отрабатывали - бывало - на крыше (? название последнего этажа) его многоэтажного амфитеатра. ?
   Не владея приемом Котовского:
  
   - Бить стоящих рядом противников лбами друг о друга, - из-за низкого роста, коротких рук и тощих частей остального тела, - начальник тайной стражи использовал свой любимый стиль пьяного мастера. - Споткнулся и упал на первого, ущипнув нечаянно за печень так, как царапнула бы ядовитая Черная Мамба. У того закружилась голова, да так, что он понял:
  
   - Не могу даже присесть, - и начал падать прямо на Якудзу. А сознание его сообщников потеряло из-за этого свою монолитность, они не знали уже точно, что лучше делать, врезать ли в ответ этому Якудзе сразу с двух сторон, или сначала помощь товарищу. Так-то ясно, что помочь можно и потом, но ясно не совсем, часть их внимания все-таки сосредоточилась на падающем боевике, головы придвинулись ближе, согнулись механически ближе, ближе, еще ближе, и тут их уже можно было без помех для недостаточно длинных рук, приблизить еще ближе, и что самое главное:
   - С очень большим ускорением.
   Рассмотрев создавшееся положение тел, народ решил:
   - Лучше будем безмолвствовать.
  
   И тогда оратор, перебрав струны гитары, начал свою прощальную речь:
  
   Было так, я любил и страдал,
   Было так, я о ней лишь мечтал.
   Я ее видел часто во сне
   Амазонкой на белом коне.
  
   Что мне была вся мудрость скучных книг,
   Когда к следам ее губами мог припасть я?
   Что с вами было, королева грез моих?
   Что с вами стало, мое призрачное счастье?
  
   Наши души купались в весне.
   Наши головы были в огне.
   И печаль с ней, и боль далеки,
   И, казалось, не будет тоски.
  
   Ну, а теперь хоть саван ей готовь,
   Смеюсь сквозь слезы я и плачу без причины.
   Ей вечным холодом и льдом сковало кровь
   От страха жить и от предчувствия кончины.
  
   Понял я, больше песен не петь.
   Понял я, больше снов не смотреть.
   Дни тянулись с ней нитями лжи,
   С нею были одни миражи.
  
   Я жгу остатки праздничных одежд,
   Я струны рву, освобождаясь от дурмана,
   Мне не служить рабом у призрачных надежд,
   Не поклоняться больше идолам обмана.
  
  
   Народ некоторое время еще продолжал безмолвствовать, потому загудел, задвигался и наконец забегал. Ка стадо быков, еще не понимающее - или нарочно притворяющееся, что не в курсе, где обычно проходят их бои с людьми и лошадьми, чтобы покуражиться над дразнящей их властью людей, и поднять на рога хотя бы пару-тройку смельчаков, зря понадеявшихся на свою изворотливость.
   И не зря надеялся, что не сочтут за дураков, которые бегают почти просто так - стоит их немного подразнить мальчишкам, что, мол, просто:
   - Лёва-дурачок, побегай за нами.
   И на призыв их он вышел, как Минотавр в виде кавалькады солнечных рыцарей на двухколесных тачанках с лошадьми, на головах которых тоже высокие гребни, как и на бойцах. Почти тачанки Буденного, только вместо легендарного пулеметчика на заднем их конце были два лучника. Впереди погоняла-ямщик, в центре копьеметатель, с одним золотым копьем в лапе, и двумя серебряным и бронзовым за спиной.
  
   - Ничего страшного, - сказал начальник тайной полиции, только что уложивший троих проходимцев, скорее всего, подкупленных Каифой.
   - Почему? - спросил один парень по имени Мандриан. И тоже хотел разъяснить свою позицию, почему, собственно, с утра его звали Андриан, а теперь, он уверен, что слышится однозначно:
   - Ма-н-дриа-н-н.
   Нет, я только хочу сказать, замахал он руками, видя нетерпеливое движение Гаркуши, что просто так этого не может быть.
   И добавил, видя, что Гаркуша все еще его слушает то, что и хотел сказать после слов о неожиданном возникновении Мандриана:
   - И я когда-то разводил по разные стороны барьера вора в законе Смоктуновского и простого шулера-кидалу Абдулова.
   - Да, гений, - ответил тайный убийца.
  
   И Мандриан не стал спрашивать разъяснений, ибо и так было ясно:
   - Скорее всего относится к нему, ибо тех, кого он хотел помирить, но не получилось:
   - Было двое. - И только сказал, глядя в удаляющуюся спину полицая тайной стражи:
   - То было бы ИИ, а у меня Й. - На конце.
   Значит, как попер к вечеру Мандриан, так уж ясно:
   - Никаких Андрианов уже больше никогда не будет.
   Что-то произойдет.
  
   И произошло.
  
   Трое бросились под три первые колесницы, которые, как и предсказывал Гаркуша, были не так страшны, как их малюют, ибо в этот исторический час не имели на своих внешних осях специально прикрученных обоюдоострых мечей, сверкающих при движении колесницы, как шаровая молния.
   Так что приблизиться к ним было тогда вообще невозможно.
   И трое были раздавлены просто гусеницами этих колесниц. Кто-то еще успел пошутить в старом стиле:
   - А не лезь, куда не надо, - но это было уже в последний раз.
   Народ пошел на штурм Амфитеатра, где стояли патриции.
  
   Но Каифа переубедил Синедрион, что:
   - Нам всё равно никогда не победить.
   Зато теперь пострадают многие.
   - Что ты предлагаешь? - спросил один из сторонников Иисуса Христа.
   - Математику, - ответил Каифа, - высшую математику, где черным по белому ясно:
   - Один меньше Всех.
   - Но было восстание, - ответили ему, - народ не пойдет назад.
   - Народ не подписывает деклараций, даже о независимости, - был его ответ.
   Напишем, что все были соглазны:
  
   - Распять одного намного лучше, чем шесть тысяч, как было при Спартаке.
   - Я сам скажу этому Пилату, что могу лично, если надо, пройти по домам всех бастующих, и спросить:
   - Чего им, собственно, больше всего надо: деньги - по тридцать тысяч баксов - каждому - или просто ничего под названием:
   - Правда.
   Уверен по одиночке их будет очень мало, а скорее всего не больше двенадцати человек апостолов, и десятках трех примкнувших к ним. И заметьте, не математиков с высшим образованием, которые всегда:
   - Составляют сначала план действий, а только потом начинают агитировать толпу в этом направлении, а то:
   - У нас только одна дорога:
  
   (- В счастливое, как в Финляндии - по мнению Полины Жеребцовой, или, как в Польше, - по мнению Гайдара, - будущее.)
  
  
   Глава 25
  
   - Спуститься в ад, чтобы спасти Адама.
   - Это кто придумал такую хренопасию? - спросил Каифа. - Подождите, дайте догадаюсь:
   - Иисус Христос?
   Да, больше некому, - сам же добавил он.
   Но даже Пилат знает, что в Прошлое путь заказан даже богам Олимпа. Пусть его приведут, - добавил Каифа.
   - В смысле, как? - спросил приближенный.
   - Что как? Разве он еще не арестован?
   - Так народ не хочет, чтобы его арестовали.
   - Приведите мне его.
   - Кого?
   - Того, кто мне мешает, народ, вы сказали.
   - Всех?!
   - Одного.
   - Кого?
   - Только народ.
  
   Синедрион безмолвствовал.
   Но тут от дверей тронулся привратник. Все уставились на него, как на привидение, ибо было абсолютно непонятно:
   - Зачем привратнику собрание благородных первосвященников?!
   Но он остановился на расстоянии шести шагов и ждал.
   - Чего ты ждешь? - спросил Каифа?
   - Приглашения.
   - Говори.
   - Я - народ.
   - Сколько ты хочешь за свои слова?
   - Тридцать серебренников.
   - Зачем тебе эти деньги?
   - Я продал свой дом за эти же деньги, чтобы идти за Иисусом Христом.
   - И теперь хочешь купить новый? Но цены выросли за эти деньги уже нельзя купить квартиру в столице.
   - Дело в том, что я хочу купить себе место...
   - На кладбище?
   - Нет, в Прошлом.
  
   - Вот как! - обрадовался Каифа. - Думаю, мы может дать тебе эти деньги, так как потом они все равно достанутся нам. Мы их найдем на кладбище, так как прохода в прошлое не существует, а если даже и существует, то деньги туда пронести уж точно не получится.
   Парню выдали мешок денег, и он пошел к двери.
   - Вот из ё нэйм? - спросил Каифа, - добрый человек.
   - Я тот, кто спасет двоих, - сказал парень, и закрыл за собой дверь.
   Некоторые забеспокоились, почесали головы, и хотели бежать и задержать:
   - Этого придурка, - ибо:
   - А вдруг спасет - нет не двоих, конечно, - а хотя бы одного?!
   Но тут же были обвинены в обскурантизме, в том смысле, что:
   - Надо верить хотя бы самим себе, - что такого не бывает.
  
   Прибежал гонец и сообщил, задыхаясь:
   - Народ отказался от своих прежних недавних убеждений, и больше не верит ничему хорошему.
   - Чего же он хочет? - спросил Каифа.
   - Чтобы всё было, как было:
   - По-прежнему чинно и благородно, по-старому.
   - Но почему он так переменился?
   - Произошло чудо, тела этих троих беркерсиеров, как оказалось, были из тайной стражи Пилата, и теперь они...
   Гонец не договорил, как Каифа, сняв чалму, с тяжким вздохом, и взявшись одной рукой за сердце, предположил:
   - Испарились?
  
   - Нет, почему испарились? - ответил гонец, - ожили.
   Некоторые попадали почти замертво, но многие еще продолжали стоять. Как будто так и надо:
   - Удивляться всему, - но держать себя в руках до поры до времени.
   И оказалось, что это были Михаил Маленький, Германн Майор, и Кот Штрассе.
   - Под-ставные, - сказал Каифа опять одевая чалму. - Но допросить их все равно надо.
   - На какой предмет? - спросил тот же человек, который до этого уже настаивал, что народ не допустит перемены Перемены курса, и образа мыслей опять на обратный.
   - Нужно точно узнать, - сказал Каифа, - точно ли они притворялись, что попали под лошадь с ее огромной колесницей, или...
   - Или?
  
   Некоторые опять приложили руки к сердцам своим, чтобы - в случае чего - попытаться удержать их на месте, если сообщение будет слишком уж неординарным.
   - Или на самом деле были мертвы, а теперь ожили, - невозмутимо ответил Каифа.
   И некоторые, действительно, упали. Но почти все остались пока что живы.
   - И знаете почему? - сказал Каифа, - это вам не шутки: хочешь умер - хочешь опять живой.
   - Да нет, правильно, конечно, так не делается, - поддержали его первосвященники.
   Ибо чудеса, да, бывают, но не до такой же степени.
  
   - Где они сейчас?
   - Бежали, - ответил гонец.
   - Куда?
   - К сожалению, никто их не стал спрашивать о направлении движения.
   - Почему?
   - Ибо ясно: прямо они все равно не пойдут, а искать их по загогулинам все равно не получится.
   - Почему?
   - Никто не знает их начертания, говорят все прутся в Галилею, но как?
   - Как, как, через Декаполис, естественно, - сказал Каифа. И добавил:
   - Это я сказал?
   - Вы.
   Каифа приложил лапу ко лбу.
   - Даже сам не понимаю, почему я это сказал.
   - Так не искать их в Декаполисе?
  
   - Еще рано, - машинально ответил первосвященник.
   - Вы хотели сказать: поздно?
   - Это смотря с какой стороны смотреть, - ответил Каифа.
   Со стороны будущего поздно, а со стороны прошлого - если предположить, как они, что оно существует:
   - Еще рано.
   - Долог, как было сказано, путь до Типперери.
   Ибо всем бы хотелось побыть в роли одного из ребят в фильме Некоторые любят погорячей, когда Мэрилин Монро пытается решить Пятый Постулат путем изменения угла ноги по отношению к палубе яхты при своем согнувшемся буквой Г телом к лежащему с этой ногой влюбленному в роли миллиардера, который сам-то давно решил этот Постулат, ибо понял, когда ему это очень уж понравилось:
   - У каждого свои недостатки, - когда услышал, что:
   - Сумма углов треугольника не всегда - по крайней мере - равно ста восьмидесяти градусам.
   Иногда это вообще не треугольник, а наоборот стрела амура, которая меняет, если не всё, то:
   - Почти всё. - И можно только сожалеть, что как Ромео с Джульеттой, так и Тристан с Изольдой не встретили тогда, когда Риман искал работу, его вместо ненасытного Гаусса.
  
   Собственно, проход в Прошлое и открывается, когда углы треугольника отходят друг от друга и сумма их перестает быть Прямой Линией, что и значит:
   - Самый короткий и единственный путь в Галилею лежит через Десятиградие. - Ибо:
   - Ибо мы ищем не ту Галилею, а ту, которая уже была местом встречи апостолов и Иисуса Христа, буквально ту, которая характеризуется не только местом, но и временем.
   Чтобы был полный, так сказать:
   - Континуум.
  
  
   Медиум:
   - Ну чё ты, Вронский, заснул там, что ли, за рулем, а кобыла-то прет прямо по встречке!
   - Или решил, так сказать, а?
   - В чем дело, я не понял, вы хотите проверить, не сплю ли я?
   - Да, хотел вам напомнить, что существует только четыре положения женщины за рулем:
   - Сидит, развалясь в кресле с сигаретой в зубах, - раз, два - это тоже самое, но сидит уже на диване, три - лежит на диване, и четыре - спит, но думает, что по-прежнему держит вожжи в лапах.
   - Я хочу открыть пятый.
   - А ты хорошо подумал, что это такое?
   - Нет еще.
   - И не надо, не думай, я сам тебе скажу:
  
   - Это когда уже произошла авария, а она все думает, что таким образом-то уж точно можно повлиять на создавшееся неудобное положение.
   - Вы хотите обвинить меня в том, что в деле с лошадью, когда она сама не справилась с управлением, а уж я только потом сел ей на спину, и:
   - Хруп-хруп, - кончилось, естественно, плохо, в том смысле, что таким образом я подготовил пути отхода, точнее, именно подхода очень любимой мной женщины к поезду?
   - Да, именно на ипподроме вы сломали между пальцев ту спичку, за концы которой держались. Но учтите, в вашей руке остался конец с самовоспламеняющейся головкой.
   - Что это значит?
   - Будет и шестой день, когда вы поймете, от чего отказались:
   - Быть Привратником при Ней, а это значит:
   - Мастером Розенкрейцером.
   - Не люблю никому прислуживать, даже за мистические развлечения.
   - Вот и видно, что ты кончишь, как некоторые.
   А как, собственно, кончают некоторые?
  
  
  
   - Машинист! Машинист!
   - Ась? - спросил Машина, когда понял, что догнал, и более того:
   - По ровнялся с паровозом, который в это время обедал: перловка на паровозном, очищенном масле, и яичница в топке, свежезажаренная на совковой лопате, которой в остальное время бросают уголь. Для этого дела, естественно, протерли хорошим паровозным маслицем. Чтоб, как говорится:
   - Не стучали колеса. - В данном случае, наоборот, чтобы лопата сама не съела всю яичницу, впитав ее в себя, как удав кролика:
   - Чисто, без шерсти, - а лопата, естественно:
  
   - Без скорлупы, - иначе это будет сов-в-сем-м другое блюдо. Но, как говорится: всё равно не Пашот. Но мы и не во Франции, и не в Италии, а на Краю Земли, в тайге, на самой легендарной ее улице Ленин-Штрассе, Три! Где скоро тоже будут есть медведя, и тоже, естественно, без шкуры, которую машинист всегда здесь берет себе, и крепит на передке, как Черный Роджер капитан Флинт, когда дело уже сделано, и клад не только закопан на необитаемом острове, но и полностью ликвидированы все участники, которые бы тоже хотели:
  
   - Иметь право, - ибо было сказано еще в предбаннике за кружками пива с шоколадом Люкс Эль-Дар-ом:
   - Все они могут, - иметь это большое желание оказаться, если не в самой Польше, где растет много-много диких яблонь, постепенно уже превратившихся в настоящие - съедобные, то хотя бы поймать саму одну польку в сети свой главной роли. А тем более, если бы я был режиссером, я бы, так сказать, лучше сам с ней и жил в этой двухкомнатной квартире с этим третьим, но, разумеется, не Ипполитом, а:
   - Польским Гарнитуром, - за который дают от двадцати пяти до сорока. - Разумеется, сверху.
   Как это обычно делает и здесь:
  
   - Пятнадцать и пять сверху, имеется в виду:
   - По рогам, - чтобы неболтались зря по другим городам и весям Остальной, кроме Этого Края, окружающей нас Действительности.
  
   - Нет, ты знаешь, что нельзя по Встречке?
   - По речке.
   - Поэт, рифму любишь?
   - Настоящий поэт сейчас распознается, как именно тот, кто пишет без рифм.
   - Ты прав, как обычно говорит Фишер, пайку захотели, а зона недалеко, какая здесь рифма?
   - Близко, - ответил Машинист.
   - Ниправильна-а!
   - Как же правильно?
   - Никогда не сдавайся в плен живым.
   - Да, как японцы:
   - Лучше не возвращайся.
   - Ну ты вернулся, как победитель. Зачем?
   - Привык ездить по встречке.
   - Контуженный, - это тебе рифма к слову Близко.
  
   Тем не менее, переход в Галилею был назначен именно здесь, в Крае. И для этого перехода Машина должен был выбрать Маргариту, которая должна быть, как определил мистер Достоевски:
   - Заградотрядом, - но не для Иисуса Христа, разумеется, как этот Достоевски предположил, а для тех, кто пойдет Его спасать. Ибо:
   - Хоцца, да, но ведь очень страшно, под Землей-то!
   Но Машина-Олигарх был ведь, собственно, не тем человеком, который должен кого-то спасать, а был, как известно:
   - Степой Лиходеевым, - перепутавшим, так сказать, Ялту с этим благословенным, бескомариным - если снимать иво только в павилионе - местом, под названием Край.
   И он так и решил:
  
   - Не буду бороться не только с окружающей нас действительностью, но и с самим собой, да, ошибся адресом, но сейчас уезжаю в Ялту.
   - А хо-хо - не хо-хо, - сказала симпатичная девушка, которая передала ему упавшую пилотку, когда протягивала подписные листы на доп-паек:
   - Для Пашки, - а он, тем не менее, решил, кажется, выбрать ту, которая и сожгла эту легендарную солдатскую пилотку, в который был сделан рекорд на паровозе - сто шестьдесят два километра в час - что в сумме:
   - Девять, - означает число человека, движущего с максимально возможным ускорением. Больше просто не бывает. Только сразу удвоение. Но это лучше и не вспоминать ночью.
  
   Тем не менее, именно с этим двоением личности ему и пришлось разбираться. Что, кто? А как обычно, кто лучше:
   - Русские или немки?
   Вот так если разобраться, одна:
   - Спасибо, пожалуйста, я тебе табачку там в карман положила, а здесь:
   - Эй, ты, останься! - В том смысле, что если хочешь падать с моста, которого может и не быть, то давай, но без меня, хотя, тем не менее, тоже села, но ясно, только по причине:
  
   - Густава стало жалко, - жила сердешная сым в тайге всю войну, как гитлерюгенд с Железной Маской в виду целого почти угле-водного Фишера, которого и мечтала возродить в роли своего незабвенного Густава. Вот хоть ей на голове теши:
   - А подай этого Густава, - которого Майор пристрел еще пять лет назад за полную неспособность справиться с:
   - Русскими Силами Природы.
   Тем не менее, пусть будет хоть железный и огромный, но:
   - Свой! - По-русски вообще говорить не хочет говорить, кроме двух слов:
  
   - Генаша и Останься, - как говорит Марк Форстер, хотя ясно, только для того, чтобы водить этого Густава под узцы, а куда, спрашивается?
   И скоро ясно стало куда, а именно туда, как говорится:
   - Куда не ходят даже такие поезда, как Фишер:
   - На Тот Свет, - где, как некоторые думают, что вот такие же Некоторые:
   - Еще живы.
  
  
  
  
  
  
   Глава 26
  
   Далее, кто немка?
  
   Сразу бросаются в глаза два случая набора лучших в Неравный бой:
   - Великолепная Семерка и Спасая Рядового Райана. - Не то, что Спасая лучше, чем Спасти, а вот так запомнилось первый раз, и уже не хочет меняться. Тем более, действительно:
   - Спасти - это, кажется, что уж точно можно это сделать, тогда как дело было как раз наоборот, и даже, не значит:
   - Спасти, если можно спасти, - а:
   - Идите и умрите за то, что Последнего всегда надо спасть, как Последнюю надежду, когда именно неизвестно, что получится:
   - Быть или Не быть?
   Хотя Умри - это совсем не обязательно, и даже наоборот:
   - Не надо быть япон-сами.
   - А иначе? - как спросил один из потенциальных маркитантов.
   И Германн Майор, который вел набор в этот день, как один из Трех Мушкетеров, ответил:
  
   - А иначе в обратный путь потащите его на себе.
   В общем, представьте, как это обычно бывает - и сделайте наоборот.
   На такой ответ возразил Кот Штрассе, тоже прикинувшись Заряжающим, в том смысле, вербующимся на этот лайнер Джеймса Кука, чего не заметил Майор с первого взгляда, и ответил просто:
   - Мертвым хуже. - А вопрос был:
   - Все захотят быть мертвыми, ибо устанут так, что захотят, чтобы их несли, а это возможно только в случае омерта - полного молчания.
  
   И вот в отличие от обоих предыдущих вариантов, когда никто даже не думал о женщинах иначе, как о тем, кто максимум, что может, как только встречать после победы с КуКу, как предполагал Никита Сергеевич будут думать:
   - Победа имеет вид западного коттеджа, но не только сразу для всех, как было сказано:
   - Со зрительным залом и паровым отоплением - и это за чистое золото последнего стула, - а:
   - Каждому, как потом было трижды пропедалировано Шуриком, а предсказано, повторяю Никитой Сергеевичем, не без подсказки надо думать не менее легендарной его сподвижницы, русской Клары Цеткин и Розы Люксембург вместе взятых:
   - Ниной Петровной:
   - Холодильник двухкамерный - два, второй для мяса, если много сразу припрут с охоты, в том смысле, что сам Никита скорее всего, не тоже самое, что Леонид Ильич, мог и вообще этим делом не заниматься, а больше не фауной, а наоборот, флорой увлекался в виде желтого, но не подсолнухов, так как они были уже забиты Ван Гогом, а Ку-Ку, ибо на самом деле нам надо не с Труменом - или кто у них был еще там - заниматься перетягиванием каната каждый на себя, а сражаться, а Амиго-с - Мексикой. Но это разговоры для бедных, а мы-то:
   - Богатые. - Поэтому:
  
   - Холодильник двухкамерный - три, если у вас два этажа, подвал, для стирки белья и большая кухня метров на сорок. Телевизор - тоже самое - три:
   - В кухне, иначе никто не будет не только есть дома, но и вообще не захочет заниматься даже самым большим удовольствием на свете, как говорил Шекспир:
   - Готовить семгу в газете и баранину на углях, - но это здесь, а у Шекспира - не беспокойтесь - так и осталось чинно и благородно, по-старому, лучше всего:
   - Трахнуть служанку. - Можно иметь одну, а не три, как холодильников и телевизоров, но менять, чтобы не запутаться в цифрах:
   - Тоже: раз в три месяца.
  
   Стиральных машин - одна, ибо так и места не останется, где играть в настольных теннис - мечта юности.
   Жену - одну или три, но тогда лучше по очереди - выбрать обязательно второго разряда по настольному теннису, ибо с первым никогда не обыграть, а без разряда у нее быстро возникнет стресс при систематических проигрышах. Этот стол для тенниса можно - пока не завезли всю мебель - поставить прямо на кухне, благо китайские шарики уже не дефицит, и если будут иногда тонуть в супе - ничего страшного. Ибо.
   Ибо до четырехэтажных - с ванной на самом верху - тогда и не только не мечтали, но аморально, ибо бесчеловечно, ибо:
   - Это сколько же воды туда на четвертый этаж надо перетаскать и это только если мыться всем вместе сразу, а по отдельности так просто невозможно, а тогда спрашивается, зачем мы и:
  
   - Строились?
   Водопровод? Не думали, что и это дадут. Ибо известно:
   - Вода, да, есть, но дать ее не то, что часто забывают, но просто думают:
   - А Зона рядом! - прошу прощенья это из другого диалога, просто до четвертого этажа мотор не вытянет, не японский, не отдавать же им всё, что они простят за мотор для ванны, не только чтобы:
   - Каждому, - но чтобы и видно было, как в кино во время этого мытия:
   - А что они там закапывают на своих личных - не скажу, как у кого - семи гектарах на Рижско-Рублевском, может:
   - Деньги в иностранной валюте прячут трехлитровыми банками? - Мне всё равно, просто только интересно смотреть на это мытарство из своей личной, на четвертом этаже ванны - семь на восемь, не в олимпийском стиле, но для домашнего употребления и эта ничего себе, хорошая.
   Мытарство имеется в виду в том смысле, что они ведь там, внизу, тоже думают, и думают нехорошо, ибо подозревают, что:
  
   - Подглядывают с верхатуры-то скорей всего, - и, следовательно, завтра ночью опять надо:
   - Перепрятывать! - Узас-с-с.
   И что самое ужасное, с утра ведь не спят, а опять двадцать пять:
   - Ванну принимают, - и хотел бы я знать:
   - С кем вот так до самого утра она расстаться не может? - Не Джеймс же Бонд залетел из соседнего семи-гектарника на своем катере уж точно не местного производства.
   И понимаете, удивляться нечему, ибо еще когда Хеми додумался - и не он первый - запускать яхту в свой личный сад-огород прямым ходом из моря.
   И вся эта триллерско-детективная история стала явью, несмотря на то, что, а:
   - Никиту Сергеевича за что же тогда сняли?! - А ведь он мечтал именно об этом, и более того:
   - В мировом масштабе, - в том смысле, чтобы:
   - Для Всех-х!
  
   В общем, не жизнь, а Форрест Гамп в подлиннике.
  
   И вот теперь больше всего все боялись, что...
   Никто даже с трех раз не догадается, чего больше всего боялись потенциальные коммандос - хотел сказать:
   - Охотники за Привидениями, - но это было бы слишком большой неправдой.
   Они боялись в связи с участившимися разговорами о Маргарите, она и поведет, а точнее:
  
   - Будет в Заград Отряде этого экспедиционного корпуса, который отправится на... - опять три точки, ибо никто не знал, куда он отправится. Но предполагали, что в глубокий тыл врага.
   Одно радовало, пришел Кот Штрассе и сообщил, как бы невзначай под самогонку и картофель в мундире, говорят такой очень полезен, ибо под самой кожурой, в первом слое много того, чего нет совсем в других местах. Как выразился тот же Кот во время периода ее продажи одноколодникам:
   - Золото вперемежку с бриликами.
   Колодок, как таковых, королевско-царских, не было, а колодой называли паровоз, найденный Машинистом в тайге, практически за морем-окианом, и кочегаривший довольно слабо. Как сказал мастер:
   - Дрянь машина, на такой только к бабушке в гости кататься.
   А в тыл врага бесполезно, далеко не убежать, если захотят догнать - догонят точно.
   - Мы не собираемся ни от кого бегать, - сказал только что прибывший еще одни диссидент этой местности - в данном случае, имеется в виду, Москва - Михаил Маленький, ибо здесь, в Краю Далеком, все вели себя, как будто тут всегда и рождались:
  
   - Абори-гены.
   Немка, не поняв сути содержания этого слова, придуманного Робинзоном Крузо для Пятницы, который, впрочем, обижался, ибо сам Абори-генами считал людоедов с соседнего острова, а:
   - Здесь, - как сообщил он Утопленнику, как про себя называл Крузо, - они только справляют свою нужду:
   - Приносят людей в жертву и едят их, - чтобы потом в случае чего оправдаться:
   - А мы никого не ели, - ибо, а:
   - Кости где? - Нэ-ту!
   И потом ищи их - свищи в стране вечного счастья, где куковали полжизни Пятница-Абориген и Робинзон-Гость. То есть:
  
   - Тот же Абориген, - но только на время позабывший об этом своем несчастье. Скорее всего, люди вообще стремятся, как Джеймс Кук к перемене мест, от ужаса перед постоянством времени и пространства.
   И даже соление грибов и других яств местного произрастания, бритье лбов - не помогает от постоянства - приходиться лазить хотя бы через забор к местному специалисту по голландскому картофелю, чтобы научил:
   - Как это у него получается, чтобы всё по-честному, а он всё:
   - Смеётся и смеётся.
  
   И вот действительно, кто бы додумался искать немку в русской тайге? Уму непостижимо, но они там живут, несмотря на утверждение Кота Штрасее Три:
   - Это покойник. - Ибо:
   - Соль воровал. - Соль воровал, спички брал без спросу, а попасть в него из ружья невозможно.
   На что Машинист логично возразил:
   - И в медведя никто попасть не может.
   - Да, вечный.
   - Может этот медведь и есть немка, которую ты ищешь? - спросил Штрассе.
   - Ты чё, - спокойно ответил сержант, - немки другие, я немок видел.
   - Может снаружи и другие, а внутри вот такие же, как этот вечный медведь:
   - По-русски почти ничего не понимают, кроме:
   - Послушай, как у меня сердце стучит. - И более того, потом целоваться лезет.
   - По таким приметам вряд ли ее можно найти, - сказал бывший Олигарх, о чём в общем-то вспоминал с удивлением, как о какой-то хренопасии на театре Фоменки.
  
   - И знаешь почему? - спросил он Штрассе, когда проводил с ним очередную душевную беседу.
   - Почему?
   - Абсолютно не понимаю, как здесь можно заработать денег.
   - Так это не здесь и было, а в Америкэн-Экспресс.
   - Дурак ты, Вовка, туда не ходят поезда, а я пассажиром никогда не был и не буду.
   И вот что удивительно:
   - Никто не мог понять, что делать, и как делать, пока...
  
   Пока не начали снимать Кино! На что и было сакральное резюме:
   - Из всех - нет, не искусств - а:
   - Из всех телескопов, не исключая Хаббл - Кино является лучшим телескопом - и возможно - не только в Солнечной Системе, но это понимали даже индейцы Пирамиды Майя, ибо принесение людей в жертву Кецалькоатлю, и считали не настоящим паровозом, а уже:
   - Это Кино.
   Эту вступительную речь сказал прибывший вместе... точнее, это думали, что он прибыл вместе с уполномоченным по правам этого Хомо Сапиенса, претендующего на звание человека разумного, а на самом деле он им и был.
   Это был Ми Склифосовский. Могут возразить:
  
   - Ми выше ростом. - В ответ на это уже давно было резонно отвечено:
   - Не только ростом единым славится Хомо Сапиенс - в том смысле, что давно уже не ходит на четвереньках - но и умом Иво.
   И следовательно:
   - Исполнитель роли Ми Склифосовского - это тот же Склифосовский, но только по Шекспиру, как Итальянский лес в роли Шервурдского - точнее наоборот - уже не просто так для дуракофф, а по:
   - Настоящему! - Как говорил Василий Иванович:
   - В мировом масштабе, - с учетом не только погрешностей Солнечной Системы, но и мнения жителей Альфы Центавра, которые так-то тоже:
   - Местные, - но так получается:
  
   - Как будто там их нет, - а есть только золото, бриллианты и другие анаптану-умы, и наша задача только одна: добыть их как можно больше.
   И привез он с собой, как констатировал Кот Штрассе:
   - И Белку, и Стрелку, и Свисток.
   Свисток - это Грейс Келли, а Белка - жена Электрика, которому, скорее всего, пришлось скинуть часть ваучеров со своего личного счета в американских штатах для финансирования этого легендарного фильма с довеском своей Моти на одну из главных ролей - так скажем. А так как без Тети она боится появляться на людях, то взяли и Тетю, как разводящую, а точнее, как того, на кого можно в случае чего перевести все стрелки. Поезд, конечно, по ней не проедет, но и то:
  
   - Как сказать, - на Авось, как это случается бывает здесь, в Краю Далеком, можно и попробовать.
   Так как Тетя была с собачкой - в надежде когда-нибудь сыграть и эту роль - то ее и поместили для начала на кухню в качестве заряжающей раздатчицы:
   - Не только подавать, - как она хотела, вареную картошку в мундире, но и варить ее, и более того, даже готовить суп Вкусный Если с сольцой его намять. И даже сказала резюме про свою собаку:
   - Она не лагерная шавка, не бойтесь: кусается!
   Грейс на пробах играла плохо, никак не могла сосредоточиться, ибо все время не могла не думать об одной простой вещи:
  
   - За что взяли в эту экспедицию Мотю? - И даже как-то после картофеля чисто с солью - чтобы полнее входили в роль - высказалась:
   - За те же деньги я могла бы и щи варить вкусные, и рыбу в свежей газете, и баранину с тридцатью тремя специями.
   А лысый маленький режиссер с вращающимися в разные стороны глазами по наущению своего главного оператора, опять того же, про кого Батька Махно как-то сказал вгорячах:
   - Дави, я такого роста не помню, - сказал:
   - Хорошо бы еще найти немку.
   И она подумала:
  
   - А я кем тогда буду? Неужели убьют в первой серии, при попытке спасти ребенка из детского дома, в роли которого был простой вагон-ресторан, ибо без ресторана она не хотела сниматься ни в одной сцене, как рак отшельник всегда отказывается от любого путешествия, если в нем не надо ничего готовить из итальянских продуктов, выращенных здесь же, в тайге:
   - Что-нибудь новенькое, - как она говорила на полном серьезе. И, пожалуй, была права. Ибо энергетика есть, есть, чтобы есть. Ибо, как уже говорилось, уже Ван Гог доказал:
   - Главное Эма-нация, а не ее прототип:
   - Жареный со сливами новогодний гусь Иосифа Бродского.
  
  
   Медиум:
   Ми Склифосовский Машинисту-Олигарху:
   - Чё ты улыбаешься? Чё ты всё улыбаешься, здесь не Голливуд, гонорар за это не увеличивает, а скорее, даже наоборот:
   - Сделай умную рожу - этого вполне достаточно.
  
  
   Прибыли две Мироновых-Голубкиных и сказали, что тоже на своих двоих - в том смысле, что не как все на поезде для полной адаптации сценария к их персональным личностям - а на самолете за свой счет в надежде, что большой гонорар окупит эти бешеные расходы на предварительные интриги.
  
   - Я не понимаю, что тоже? - спросил Лже-Димитрий, как он просил называть себя для большей объективности глубины историзма. Сказано хорошо, ибо то, что хорошо сказано, - как сказал Эйнштейн:
   - Понимают только два человека, я и Лоренц, не нашедший решения уравнения Теории Относительности, но зато единственный, кто ее понял, включая и меня самого, ибо я не стал бы писать кроме Общем Теории Относительности, еще и Специальную, если бы мне и так всё было ясно, - не должно быть никому - кроме Лоренца понятно, не исключая и меня.
   - Вы поняли?
  
   - Ты представляешь, - сказала одна другой, - нас нет в бюджете.
   - Послушайте, Склифасоффский, - сказала с почти незаметным акцентом одна из них, - у нас есть...
   - У нас тоже есть, - перебил ее Лже-Димитрий. - Вы имеете в виду Верительные Грамоты Оттуда? - он кивнул на верхатуру одного из кердов. Не сказать бы:
   - Пердов, - просто потому что их здесь не было.
   - Нет, у нас простые подписные листы, - сказала другая, но и они не бесплатные.
   - Куда? в депутаты, что ли? - спросил Дима.
   - Именно, именно мы выдвигаем вас в депутаты от партии инопланетян.
   - Инопланетян? - повторил Дмитрий, чтобы получше усвоить: реально это или так только:
   - Риклама.
   - Я так думаю, - сказал он, - если вы предлагаете мне, как главному милиционеру на районе, от пяти до пятнадцати миллионов долларов, в зависимости от того, сколько мне лет, то учтите, что давно уже заслужил иметь ее за пять. Волос уже нет, а вы всё вопросы задаете.
   - Если вы, мес, имеете право, то должны понимать, что мы хотим.
   - Хотим-м? Чего?
   - Иво иметь.
   - Иво иметь, большая очередь, и между прочим, вы предлагаете мне быть депутатом на каком районе?
  
   - Угу, ладно, тогда я подумаю. И, между прочим, как вы сказали?
   - Мы еще ничего не сказали, - но вы правильно заметили, что как только вы согласились у вас в распоряжении появилось правило трех минут.
   - Это значит, - добавила вторая, - вы уже знаете ответ, а вопрос еще только пробирается в ваш мощный лоб, из зеркального затылка.
   - Это не намек, что я понимаю суть снимаемого мной фильма, задницей, жопой, так сказать?
   - В этом нет ничего плохого, сэр, ибо даже Пушкин говорил:
   - Оне понимали всё, и более того:
  
   - Поротой задницей.
   - Что и поясняло, почему путь до Типперери так долог:
   - По-о-о-ка-а-а! - поднимешься на эту Останкинскую Телебашню, а деньги-то уж и кончились - нет на билет в ресторан Седьмое Небо.
   - Как это может быть? - спросил задумчиво Дима, - вы уже начали подниматься, а деньги-то - если они кончились - должны были кончиться еще у кассы за билетами, или это и есть тот парадокс трех минут, который вы пытаетесь мне продать, как свою собственность?
   - Именно, именно, дорогой Дима.
  
  
   Глава 27
  
   - Сколько?
   - Будете депутатом.
   - И всё?
   - Ну у нас нет связей среди олигархов, как у Собчак, а только политические: среди прокуроров.
   - Это, что, наезд?
   - Нет, - правда, - сказала старшая Миронова, нам по наследству достался прокурор, сын прокурора, которому папа...
   - Мама, - добавила более, чем на три месяца младшая сестра, - уступила дорогу на тот перекрестк, который ведет к Березке, где оставался в доступной на чеки и по специальному письму кремлевского ре-зидента - так как тогда еще не было пре-зидентов - последний Мерседес настоящего немецкого, а не китайско-малайского производства.
  
   - Так он, что теперь будет платить вам до конца света. Всему есть предел, как говорят на Западе. Это незаконные долги.
   - Мы и не претендуем прожить так долго, - сказала старшая сестра, - на последней встрече сошлись на 17-м годе.
   - Это недолго уже осталось, - сказал главный режиссер.
   - Имеется в виду в фигуральном смысле, - сказала младшая. - Решили вот так же, как и вы:
   - Пусть будет то, что уже было, было, было.
   - А именно? - как спросил на свою беду профессор у своего родного, но полу-кровки, сына.
   - Граф Графович.
   - Что, будет должен, как должны уже рабочим и крестьянам князья и графы Романовы - триста лет?
  
   - Вот видите, работает, вы всё правильно поняли, - старшая сестра посмотрела на часы, - как раз на три минуты раньше, чем понял бы простой Хомос Вулгарис.
   - Или как констатировал в прошлом Витя Черномырдин:
   - Предсказывать трудно, тем более будущее.
   - У нас, между прочим, машинист - блатная работа: все хочут, но не многие достойны по-настоящему.
   - Вы намекаете, что мы можем взять себе эту синекуру?
  
   Машинист прокатил всех на паровозе, но никто на него так и не набросился.
   - Ну, что, Витюша, - сказал главреж, - никто на тебя не клюнул, - и посмотрел снизу вверх на этого головореза, но. Но промахнулся, ибо это был не Витюша, с которым он обычно скрещивал шпаги, а простой малышка-солдат, правда из Голливуда.
   - Ну, что, Ванюша, никто на тебя не бросился?
   - Нет, - закурил бывший олигарх. А было задумано: кто первый бросится, и более того, удачно, тот и Маргарита.
   - Нимонт фель.
   - Вот из ит?
   - Ит из э ноу контакт. - У меня нет с ними контакта.
   - Это бы еще ничего, - сказал Дима, но и у них нет с тобой, не знаешь почему?
   - Нет.
   - Может, тебя заменить на кого-нибудь другого?
   - Например?
  
   - Этот, например, бывший генерал Голливуда, избивавший неоднократно самого Миронова за участие, кажется, в каком-то Моссаде, и никак не желавшего спеть его любимую песню:
   - Вернулся я на Родину, где речка, пять дворов, - и так далее, и тому подобное.
   - Здесь вообще последний дом - это Ленин-Штрассе, Три.
   - Почему Три с большой буквы?
   - Дворов мало - букв много, - надо их как-то расширять, хотя бы в высоту.
  
   - Витя.
   - Я не Витя.
   - Я не тебе, беглый каторжник, - Дима кивнул затылком машинисту, который и был - если кто не забыл - действительно беглым каторжником, так как бежал из Варьете, где был главным антрепренером по достойной фамилии и имени:
   - Лиходеев Степа. - Это так он думал, что бежал, а не выслали его из Москвы добровольно-принудительно на Край света. Ибо
   Ибо сомневался в такой меркантильности сверхестественных сил. Зачем бы они ему стали покупать билет в столь дальние страны? Чай не дешево встало. А с другой стороны, это обычная практика обычных, так сказать:
   - Полу-сверх-естественных сил:
  
   - Посылать людей на Край Света и только для того, чтобы засечь время прохождения Венеры через диск Солнца. - Вся плата - цинга. А награда:
   - Инопланетянки, - дающие всё, что угодно за горсть простых гвоздей. - Значит чуяли, что впереди прогресс, и готовились:
   - Строиться.
   И действительно, уже давно дело дошло не только до стиральных машин, но спустили им - как с неба на землю - уже и ноутбуки, и более того:
   - В разобранном виде, - чтобы сами научились собирать их, а потом оказалось, что и:
   - Продавать можно, - как нагрузку, но не к бананам, а в данном случае - к кенгуру.
  
   Занятый решением этого уравнения пятой степени - в том смысле: сослали его просто так или за дело - Степа не заметил, как наехал на бревно, положенное на рельсы. И очевидно, не просто так, ибо медведь на стал бы портить с ним отношения по пустякам, а кто из людей мог такое совершить, догадаться трудно, ибо:
   - Понаехали, что и не сосчитать, - и более того, декораторов с операторами больше, чем самих режиссеров с артистами вместе взятыми.
   - Не нашлось бы среди этих спецов еще и машиниста, тогда вообще труба - заставят или колеса чистить у паровозов, которых было уже два, а предполагался по сценарию еще и третий, сам, так сказать:
   - Фишер-Фишман, - но как тот легендарный шахматист пока что задерживался. - Или, вообще:
  
   - Сошлют на кухню, - а что там делать абсолютно неизвестно, если не считать последнего случая-варианта, когда пришел... ну, кто-то пришел и сам всё дал, как-то:
   - Сосиски в томате горячие под крышкой, грибочки Кокот, Котлета де Воляй, была? Уж теперь и не помню точно, скорее всего, нет, ее подают в Грибе на ужин, так сказать:
  
   - Вместе с писателями, - эти, как их? на счет стерляди тоже не помню, нет, было, было, но кажется, не в этот раз, заливное? да на хрен оно мне нужно это заливное, на кремлевских приемах надоело хуже горькой редьки, совершенно не понимаю тогда, чем же я закусывал, не одними же сосисками, несмотря на то, что они были горячие, в томатном соусе, скорее всего, с горчицей средней крепости, как я люблю, по-Карски? тоже маловероятно, его в Пекине, точнее, не в Пекине, а в Праге подают, за маленькими двухместными столиками, куда может подсесть невзначай, вернее, это вы к нему невзначай, а он уж тут, как тут:
   - Вербует в дознаватели по месту работы, - а на кого мне, собственно, стучать? Ибо:
  
   - Если стучать, то на всех, - но на всех - это же сколько бумаги надо - и не напасешься, тем более за свой счет, нет, конечно, платят, но ведь мало, да и когда еще это будет, инфляция-мифляция, а всё дорожает. Да и с другой стороны: если все будут стучать друг на друга - больше вранья получится, чем правды.
   А с другой стороны: кому нужна правда? Творческие работники не способны к абсолютной правде, выдумывают и выдумывают в надежде, что когда-нибудь сбудется - и это и будет:
   - Правда Настоящая. - А настоящую правду, кто понимает, ну Шекспир, ну Пушкин, ну я, а еще-то кто?
  
   Размышления были прерваны двумя выстрелами, просвистевшими, как пули у виска, но попало паровозу, ибо он зазвенел, как пустой бубен, при неудачном Па шамана.
   - Если думать дальше, кто, да за что? - можно не успеть сообразить, как загрызут прямо здесь в глухой тайге, - решил Степа и побежал назад в паровоз, а там уже, как говорится:
   - Были.
   - То-то я гляжу, что больше никто не стреляет, а вы уже здесь, - мрачно констатировал Степа.
  
   - А вы, собственно, кто? - спросила старушка. Хотя сержант сразу понял, что это только гримировка, не зря носил на груди два ордена: соображение-то было.
   Но всё равно ясно:
   - В годах.
   - Ты кто?
   - Давно здесь живу.
   - Сколько?
   - Сорок лет.
   - Столько не живут.
   - Эх, милок, живут и дольше, было бы желание.
   - У вас его нет, что ли?
   - Дак есть, было, точнее, уж прожила, как четыре раза по сорок, а...
   - Всё мало, - пошутил машинист.
  
   - Не мало, а всё-таки хочется чего-то новенького.
   - И для этого пространственно-континуум-ного эксперимента вы выбрали именно меня?
   - Да, точнее, может быть, я еще подумаю, авось в процессе еще кто-то хороший подвернется.
   - Разумеется, тут их полно. Но на меня, я так понял, вы обратили внимание из-за паровоза?
   - Вер-на-а. Впрочем, нет, не только, ваши ордена блеснули на солнце, и для меня это было, как приманка для щуки.
   - Не смогла удержаться, чтобы не попробовать? - хотел улыбнуться голливудской улыбкой машинист, но не получилось, как говорится:
   - Здесь Тайга, где медведь хозяин, а не студия Стивена Спилберга, где не только можно, но и обязательно надо:
   - Улыбаться.
   - Да, мил человек, здесь не у Проньки за столом - не обосрешься, - сказала леди, но почему-то с немецким акцентом, чтобы уж если да, то до конца:
   - Да, буду.
   - С такими медвежьими замашками вы распугаете здесь всех людей, - сказал сержант.
   - Да?
   - Разумеется.
   - Тогда, можно я буду каждый раз тебя спрашивать?
   - Что?
   - Что мне сказать.
   - Да, конечно, хотя я и сам не всегда уверен, что надо делать, а тем более, сказать.
  
   - Может быть, тогда я буду курировать твоё поведение, и твои тексты?
   - Тексты?
   - Да, я умею читать, и более того, знаю, что здесь снимается кино.
   - Ты хочешь сниматься?
   - Думаю, я буду просто контролировать твои тексты. Ты будешь, прикованным к скале Прометеем, а я буду приходить к тебе в полночь приносить еду, а за это ты дашь мне возможность, править тот бред, который будет давать тебе режиссер, и ты будешь говорить вполне приемлемые разумные вещи.
   - Меня еще не взяли.
   - Да?
   - Да, он еще думает.
   - Да?
   - Да, думает, моя фактура недостаточно подходит для этой таежной местности. Голливуд - говорит - сам делает из любителя горяченького звезду джаза, а здесь:
  
   - Надо думать не только головой, но и...
   - Жопой, что ли?
   - Почему именно жопой?
   - Так говорят.
   - Кто, медведи в лесу, когда им страшно?
  
   Машинист подумал, что это, возможно, и есть та немка, которую все ищут, и решил пока не выгонять ее, но не из кабины, а из паровоза, в том смысле, что:
   - Бросай пока уголь в топку паровоза.
   - Куда?
   - Туда.
   - Куда, туда?
   - Дура лесная, - сказал про себя машинист и, открыв топку, и оторвав рукав у одной из ее курток, которые штуки три-четыре-пять была надеты на ней одна поверх другой - бросил в огонь. - Туда бросай.
   Она посмотрела на искалеченную куртку, на огонь, пожалела куртку, которую только недавно купила, ну, не купила - так подарили медведи после того, как поймали и посадили на цепь последнего в этой местности охотника за их личными шкурами и маленькими детьми, когда они еще только родились в этом году или только еще в прошлом. В общем, эта была вполне импортная куртка работорговца, не адидас, но где-то близко, в том смысле, что тоже самое только по-японски. Как тогда говорили:
  
   - Куда едем?
   - В каком смысле?
   - На Ближнюю, или на Дальнюю, - имеется в виду: дачу.
   И если оказывалось, что на Ближнюю, то махали руками и ногами от смеха, ибо очень радовались:
   - Если на Ближнюю, то сегодня еще точно - не расстреляют.
  
   - Плохой смех, - сказала она.
   - Почему это? - спросил солдат. - Мне весело.
   - Да? Тогда мне просто неудобно быть грустной в твоем присутствии, - и сняв с его лысой башки пилотку - как будто примерить - бросила в топку паровоза, да так далеко, что достать ее без кочерги не было никакой возможности, да и с кочергой, в общем-то, бесполезно, ибо, ибо... так можно и гимнастерку с орденами потерять, пока лазишь в ней по горящему белым пламенем топочному пространству.
   Немного подушив пришелицу, приказал коротко:
  
   - А теперь бери совковую лопату и бросай уголь.
   - Куда?
   - Туда!
   - Так открывай и закрывай тогда топку, пока я ее натапливать буду.
   - Откуда знаешь, что топку надо сначала открывать, а потом закрывать?
   - Не помню, но кажется, видела.
   - Где?
   - Во сне, однако.
  
   Кот-Штрассе сразу сказал, что это:
   - Дочка штандартенфюрера, - расстрелянного здесь недавно, - еще до войны.
   - Она этого не помнит, - сказал Степа.
   - А ты ее спрашивал?
   - О чем?
   - Спроси: есть ли у нее родственники в Аргентине.
   - Дурак ты, Вовка, она и так ничего не помнит, а ты хочешь, чтобы забыла и то, что еще может вспомнить.
  
   Переполошились все парочки, и сестры Мироновы-Голубкины, и Тетя с Мотей - несмотря на то, что вообще не артисты, а с другой стороны:
   - Какая разница, - если всё равно никому Оскар не дают, а взять отсюда самим - руки коротки.
   И Грейс - тоже несмотря на то, что не имела пары, обрадовалась, что подстраховалась:
   - Устроилась на кухню зав производством и поваром с уборщицей в одном лице, - а иначе могут и охграбить на роль, Ту роль, то хоть эта да достанется.
  
   - Лучше вообще без конкуренции, - сказала она конфиденциально, - только боюсь не дадут тогда дотации из Евросоюза, как малоимущим. И чтобы поддержать своё реноме на рандеву с Леснихой-Медведицей в присутствии машиниста, вырвала назад немецкую разрисованную кастрюлю - правда, с отколовшейся уже кое-где эмалью и уже без картошки - пустую:
   - Не шибко тут, - выйди вон из дверей.
   - Зачем?
   - Ты вообще, что ли ку-ку, не понимаешь, зачем выходят в таких случаях?
   - Не уйду.
   - Почему?
   - И знаешь почему? Не думайте, что я испугалась, он будет тебя бить, но только не в моем присутствии.
   - Кто тебе сказать, что мы бьем друг друга? - спросила Грейс. - Медведи?
  
   - Естественно. А вы думаете, они ничего не понимают? Еще как понимают.
   - Что они понимают? я не могу понять.
   - Что вы принципиально против секса.
   - А вы?
   - Понимаю.
   - Да? Ну, хорошо, покажи, на что ты способна.
   - Не при всех же.
   - Так Не При Всех и я хотела, но ты говоришь, что это не секс, а так только обсуждение посева кукурузы после партсобрания.
   - Здесь есть партейные?
   - Ты права, нет конечно, все уже в образе, и действительно ходят, как разбойники, но уже не с большой дороги, ибо:
  
   - А дорог-то здесь мало, - более того: вообще одна - железная.
   - Тем не менее, - продолжала она, - беседу чисто вдвоем мы не называем сексом, а только...
   - Как? Пере-пи-хон?
   - Нет, я тебя умоляю, пусть она выйдет.
   И когда лесная леди покинула кибитку, улыбнулась ей вслед:
   - Ведьма Лесная. У нее, наверное, и органов половых нет, ты не проверял?
   - Ты что, я боюсь.
   - А меня ты не боишься?
  
   Вошел Ми Склифосовский. Сел на диван, тяжело вздохнул, но в тоже время, как будто снял с плеч тяжелую ношу, ибо его дочь тоже приехала, сняла с себя продюсерские возможности, и хотя еще не высказалась категорически, но тоже намекнула:
   - В школе я учила немецкий.
   - Что вы сказали, я не поняла? - спросила Грейс.
   - Разве я не сказал?
   - Нет, это вам только показалось.
   - Да?
   - Да. Говорите вслух, не бойтесь.
   - Да, вы правы, я чё-то боюсь. Её.
   - Ё, так сказать, моё, - высказался и машинист, и так можно было подумать, что в пользу этой лесной немки.
  
   - Вы ее не спрашивали, снималась она хоть когда-нибудь?
   - С кем, с медведями в обнимку, и главное кто мог ее снимать, если только инопланетяне? - задала логичный вопрос Грейс.
   - Спасибо, что вы меня правильно поняли, - сказал Ми, и взял из протянутой машинистом лапы кружку с свежезаваренным кофе.
   - Ура-а! - закричала Грейс Келли, - он назначил меня... чуть не сказала, любимой метлой, но вовремя вспомнила, что уже замужем за этим, как его, ну, у него еще двое детей от меня, и своя Вилла Роче в самой горной Италии, так часто повторяю его имя-отчество, что даже иногда забываю:
  
   - Он же ж и создал из меня импортную Курочку Рябу. - В мировом, можно сказать, масштабе. Я не против, отдайте ей половину гонорара, а снимите меня, нет, и она пусть что-нибудь делает, на подмене, так сказать:
   - Прыгает с быстро идущего парохода-паровоза, когда он, - Грейс толкнула локтем Голливудского любимца, высланного, однако, из Москвы за неспособность прилично принять непрошенного гостя, как будто он виноват в том, что у него мало комнат, более того, всего одна, и негде принять хороших гостей. Не Вилла Роче, конечно, но и не вагон-ресторан, и более того, как здесь только его прихожая в виде перестроенного под спальню на двоих-троих и даже четверых, если есть ребенок хомо сапиенсов. Но не собачья же конура, на самом деле.
   - В воду прыгать, говоришь? - резюмировал Склифосовский, как будто ничего и не слушал из вышесказанного. - Хорошо, устроим заплыв до острова и обратно, кто первый доплывет, тот и получит немку.
   - Вода, - передернул плечами Игнат-Степан.
  
  
   Глава 28
  
   - Холодная? - закончил за него вопрос Ми.
   - Очень.
   - Ну, что ж, на войне, как на войне.
   - Так война-то уж - кончилась! - рявкнула Грейс, в надежде, что ее уже и так надорванный голос хоть кто-нибудь услышит.
   - Репетиция всегда продолжается. - Кто это сказал, никто даже не понял.
  
   Актеры бродили между шпал и рельс, не понимая, какие роли кому предназначены. Желая завести одну милую даму Кот Штрассе так и спросил:
   - Вы случайно здесь не Марию-Антуанетту играете?
   - Похожа?
   - Да, очень, надо только скинуть несколько кило, и я вас задвину на хорошее местечко.
   - Я? А могла бы конечно, но не могу найти подходящего антрепренера, который прямо в лапах доставил бы мне эту конфетно-цветочную роль.
   - Но вы не боитесь, что в финале, или где-то близко к этому вам отрубят голову?
  
   - Если мне не дают роль - считаю, что головы у меня и так нет, правильно я говорю? Но вы считаете, что я похожа на нее?
   - Да, очень, надо только скинуть несколько кило, и я вас задвину на хорошее местечко.
   - Но это будет не Мария-Антуанетта?
   - В любом случае Мария. И знаете почему?
   - Почему?
   - Я просто не знаю других имен.
   - Да-а, я тоже кажется. Все эти Таньки-Маньки только для рабочих и крестьян.
   - Подожди, а как меня, собственно, зовут?
   - Ты не знаешь?
  
   - Знала, кажется, но теперь, вроде, забыла.
   - Так бывает при встрече с поту-сторонними силами.
   - По ту чего? Вы в каком смысле?
   - Нет, нет, я не по этой части, могу позвать, если очень надо Михаила Маленького.
   - Кто такой, специалист?
   - Да, по этому делу он большой специалист, хотите будете его следующей женой.
   - Так-то бы да, конечно, тем более, если я выше его ростом, то точно командовать буду, но я, к сожалению, не Агата Кристи, и не Артурка Конан Варвар.
   - А это кто такой?
   - Детективщик тоже. Мне нашелся.
   - Ты чё-то путаешь, Тётя, - сказал Кот. И добавил: - Голова кружится?
   - Нет. То есть, да, кружится.
   - Смотри сюда.
   - Куда, на усы? Ах ты, Котище лукавый! Хотел меня взять?
   - Как?
  
   - Я говорю, ты хотел меня взять живьем? Не получится! Если умрем, то только вместе, - и она впилась ему в губы долгим и очень вкусным поцелуем.
   - Во попал! - сказал он, забывая, что не хотел этого делать.
   И на следующий день Ми Склифосовский попросил своего просто режиссера, у которого он был главный режиссером, принести ему рюмку водки, или лучше:
   - Хеннесси, - добавил он. Выпил и спросил: - Вчера ничего такого не было?
   - Нет, ничего особенного, если не считать того, что ты взял на главную роль Кирстен Данст.
   - Да? Кто это?
   - А ты не помнишь?
   - Почему ты так решила? - спросил гл. реж.
   - Так сам сказал вчера, прежде чем уйти на покой, что виделся с Кирстен Данст и принял ее на работу в качестве немки.
  
   - Неужели?
   - Ты не помнишь?
   - Не в том смысле, а неужели она немка?
   - Ты не знал?
   - Если только интуитивно.
   - Я вот больше всего не понимаю, знаешь чего?
   Ми решил промолчать, так как понял, что помнит, да, но не все, и поэтому лучше играть в защите. Как сказано, где только никак не мог вспомнить:
  
   - Сами придут и сами дадут даже то, что и не спрашивал. - И он замечал и раньше, что было даже больше, чем он думал. Но в последнее время движение началось явно в обратную сторону. Почему? Вот, что ни начнет - кончается неудачей. Детский лепет какой-то.
   Он знал, что надо помнить резюме-поговорку Ломоноффофе:
   - Если где и убудет не надо печалится, а надо искать другое место, где теперь прибывает.
   Но сомневался, что встретил именно эту удачу здесь на Краю Земли в тайге, а в Москве не нашел. И знаете почему? Потому что сомневался в реальности встречи здесь в Краю с Кирстен Данст, ибо:
   - Не сослали же ее сюда за то, что за двадцать пять лет снялась в 42-х фильмах?
   Если предположить, что он заключил с ней договор уже в Москве - как она говорит - то он что-нибудь да вспомнил бы об этом, например, какова была сумма ее гонорара. Он бы помнил, потому что деньги должны быть очень большие. Тем более, он должен помнить, если бы взял ее, то обязательно включил бы в договор пункт об усиленном питании. Ибо:
   - Тоща до невозможности.
   Хотя тут возникает вопрос:
  
   - Может ли модель состоять всего из двух компонентов - лица под столом, и большой груди на столе? - если иметь в виду реальность в ритме жизни Пабло Пикассо. А он был несомненно прав, когда решил делить не только мысли на части, но и тело того, кто в этом день подвергается его консервированию.
   Энди Уорхол укладывал в банки говно, а он наоборот:
   - Всё самое лучшее. - Так вот у Кирстен Данст самое лучше, ее Дольче Вита - это лицо и тити-мити. И они легко упаковываются в двумерное пространство его художественного полотна:
  
   - Грудь, может быть даже, одна - на столе, а пьяное лицо под чертой. - Слова?
   Слова к этому натюрморту она сказала сама, когда один потенциальный баловень судьбы тащил ее по лестнице вверх ногами вперед:
   - Я шлюха, я шлюха, - пела она, не замечая, что удивляет, но не сильно этим хозяйку пансиона, ибо до этого видела и не такое, как-то:
   - Постоялец - потенциальный герой-любовник этой Дольче Вита, припер в дом даму и более того:
  
   - С членом. - Все, конечно, удивились, но не до такой степени, чтобы не оставить ее на ночь. Хотя и отдельно:
   - На полу под одеялом.
  
   Народ может быть шокирован, если это неправда, а только моя творческая фантазия, подумал заслуженно режиссер и сказал:
   - Вы пока тут снимайте, а я пойду.
   - Куда?
   - Прогуляюсь по тайге, подышу кедровыми шишками. Кстати, не забудь, что я говорил тебе, вырыть здесь пару-тройку кердов - посажу у себя на берегу Волги.
   - Так-то бы да, - ответил Михаил Маленький, ибо он и был его вторым режиссером, но так как Ми не брал себе в напарники-подчиненные мужиков, то переоделся леди - благо опыт в этом деле:
   - Играть чужие роли, - у него был большой.
   И вышло, что на съемках у этой Собаки Михаила появились сразу две немки:
   - Тетя, как протеже Кота Штрассе, и Кирстен Данст в роли кого не мог понять даже Михаил. Точнее, кто это был на самом деле, ибо не она же сама прикатила сюда в тайгу, на Край света?
   - Почему спросил его кто-то? - А это был сам машинист.
   - Не думаю, что у студии есть такой бюджет, чтобы платить ей, как в Голливуде.
  
   - Ее могли обмануть.
   - Каким образом?
   - Предложили роль Марлен Дитрих, и она согласилась на гонорар всего лишь в десять раз больший, чем у самого главного режиссера.
   - Но у нас нет роли Марлен Дитрих! - воскликнул Михаил.
   - Придумайте.
   - Как?!
   - Скажите просто, что она будет играть роль Марлен Дитрих, - посоветовал машинист.
   - Вы думаете она не поймет?
   - Как? Русского не знает никто, а значит, не знает и она, а петь на столе жопой вперед - головой назад было обычным делом в репертуаре Марлен Дитрих, так что, да, можно бы удивиться, но счастью:
  
   - Нечему.
   Я бы, например, и два моста построил до острова, чтобы привести паровоз, а петь, лежа на столе, ноги под прямым углом вверх, в лапах балалайка - не знаю, не знаю, думаю, что, да, попытался бы, но уверен:
   - Не получится.
   - Может тогда так и объявить всем претендентам и претенденткам, что надо будет делать - авось многие откажутся?
   - Это надо было говорить в Москве, здесь народ звереет на глазах, и уже готов на всё, чтобы только жизнь не пропала даром, следовательно:
   - Сниматься будут и на столе, как Марлен Дитрих.
  
   Далее, выходит на съемки Тетя и Кирстен Данст. - Это она?
   Где Мотя? Грейс также в конкурентах.
  
  
   Медиум:
   Выходит Кот Штрассе и говорит Михаилу Маленькому:
   - Можно я покажу, как я вижу начало этой сцены? - И не давая гл. реж-ру сообразить после вчерашнего, начинает:
   - Я вылажу из-под паровоза, беру гармонь, и пою:
   - Помню тебя перед боем в дыме разрывов гранат, платье твое голубое, голос-улыбочку, взгляд.
   Он хотел продолжить про существование многих принципиальных улыбок, и объяснить принципиальное отличие от них своей, но Грейс в большом возбуждении переорала его:
  
   - У меня не хватает газет! Предлагаю послать Кота в деревню за газетами.
   - Тут до первой деревни сорок лет ходу, - сказал Штрассе, - как выразилась одна бабка, когда ее нашли:
   - Одна здесь живу, вот уже сорок лет - не меньше.
   - Ты вообще, скотина, замолчи! - рявкнула Грейс и добавила: - Ты, сволочь, мне уже по ночам снишься. Выношу на всеобщее голосование предложение отправить Кота Штрассе Три на рыбную ловлю, за семгой для генеральной съемки.
   - Вы сказали, что вам нужны газеты, - сказал Михаил Маленький, - пусть идет за газетами.
   - Я не против: сначала за газетами, потом на перекаты, и можно, я вообще буду звать его:
  
   - Хемингуэй?
   - Зачем?
   - Потому что, если он не Хемингуэй, с какой стати всегда лезет вперед меня.
   - Может он эта?
   - Что эта?
   - Влюблен в вас, - сказал, появляясь неожиданно майор Фишман - никто даже не видел, как подошел его паровоз.
   - Если вы настаиваете, - сказала Грейс, - я могу и с ним провести, так сказать:
  
   - Сеанс одновременной игры, - но только, чтобы никто не видел, и знаете почему?
   - Почему?
   - Он ниже меня ростом, а для меня это большая душевная травма. Привыкла, знаете ли, смотреть на небо, а он заставит меня смотреть В землю.
   - Ничего страшного.
   - Нет, я боюсь, там холодно.
   - Орфей и Данте гуляли, не знаю, почему ты боишься, - сказал Михаил Маленький.
   - Тогда были, видимо, теплые шиншилловые шубы, а у меня ничего нет.
   - Да, это проблема, - сказал Михаил Маленький, - потому что, действительно, в бюджете фильма уже не осталось средств на непредвиденные расходы, даже если они требуются вам.
   - Продайте свой великолепный ресторан Ван Гог, и деньги-то будут, - сказал Кот.
   - Всё! - ты меня достал Кот-Жмот, - и Грейс бросила в него. - Что? Не все даже поняли. Это была желтая, но не как у железнодорожного работника, а более-более желтая, как кувшинка Моне на его личном болоте, куртка из прочного материала для:
  
   - Борьбы Дзю До.
   - Мама Мия! - ужаснулись некоторые, - когда она только успела им заняться, ибо дети, кино, спектакли, например, Дядя Ваня, передача на Нью-Йорк Сити о том, как из простых итальяно-руссо продуктов приготовить вкусное - как для самой Марии-Антуанетты в роли Кирстен Данст, или наоборот - пирожное с желтой малиной, имея при этом в виду Кремль за своей спиной в роли Картины Репина:
   - И мы сюды-твою доплыли, наконец, - как когда-то Джеймс Кук до благословенного Кенгуру, которого бог назвал еще раньше, но по ошибке:
   - Корова.
   - Просто на-просто, Лиловая Корова, - сказал кто-то, а именно Майор-Таракан-Германн, и добавил - правда не своим голосом, а голосом одной из подсобниц на лесоповале этого Архипелага Гулага:
   - Вот и к нам пришла Желто-Фиолетовая армия. - А что это значит, кроме любимых цветов импрессиониста Клода Моне - никто не понял. Но надо было со вздохом считать, как предложила Грейс:
  
   - Мне это нравится.
   - Я согласен, - сказал Желтый Кот, - ибо через пару минут это, как началось - так и кончится. - И поманил согнутой и разогнутой несколько раз ладонью, как он выразился, сопроводив эти жесты:
   - Иди сюда Кулинарная Сеть, ибо я звал тебя, и:
   - Рад, что вижу-у!
   И она побежала, как будто хотела убить не простого Кота, а Билла, точнее, с Биллом вышло по-другому:
   - Пять шагов за горизонт сердца, ибо оно уже было быстро вывернуто Черной Мамбой из его груди, а:
  
   - На своего первого настоящего тренера, которому Гадюка уже после этого не дожарила рыбку, и он умер, правда, с проклятиями в ее адрес.
   Но не добежав немного Грейс поняла, что не видит перед собой ничего, кроме этого желтого цвета. Как будто оказалась в не приемный день на семи гектарах Познера, где было много, много:
   - Ранункулусов, - любимых иво детей. - Ибо человек хоть когда-нибудь закончивший биофак МГУ не может забыть их:
   - Всю оставшуюся жизнь.
   - Она теряет сознание, - сказал Германн. И спросил, склонившись над ней, и поводив средним пальцем туда-сюда: - Контузии были?
   - Только свадьба.
   - Значит, были, - сказал Кот, который исчезал на пару минут, то теперь все думали:
  
   - Это только лично им показалось.
   - Обо, обо, - сказала Грейс заплетающимся языком.
   - Что она хочет сказать? - решила прояснить Тетя, боясь, как бы и с ней сделали тоже самое.
   - Она хочет сказать, что обозналась, - сказал, вернувшись с большой кружной кофе с коньяком Мартель Михаил.
   - А может:
   - Обожаю! - прозвучало из-за спин резюме Кота Штрассе.
   Грейс забеспокоилась, задвигалась на шпалах всем телом, и вырвала из своей груди правду:
   - Обосрался и убежал. - И даже на некоторое время совсем разговорилась:
  
   - Ты у меня Котище так побежишь, что Фишман обгонишь, - не растеряв ни одной ягоды брусники. - И добавила: - Простите, друзья, у меня желтые с фиолетовым обрамлением круги в глазах.
   - Отходит, - сказала Тетя.
   - Куда? - не понял Германн.
   - Одно из двух, - ответил Михаил: или к Вергилию с Данте, или к Петрарке с Лаурой.
   - Они там не были, - сказал кто-то.
   - Тогда остаются только Орфей и Эвридика.
   - Не думаю, что там так мало народу побывало, - сказал Германн.
   - Сколько?
   - Больше, и намного.
  
   Должны были прислать поэта на бытописание этого Транс-Сиба, хотели позвать, как всегда Евтушенку, но уехал в городок-игрушечную табакерку, и более того, хромает, а теперь уж, идет информация:
   - Потерял ногу, - и злые языки добавляют:
   - В поединке с Бродским.
   И таким образом, этого Бродского и ждали. - Ибо такова не только жизнь, но и ее логика:
   - Если не тот - значит другой.
  
   И действительно, пришел один руболес и сказал, что он и есть тот Бродский, которого все ищут.
   - Тугаменты! - рявкнул Михаил.
   - Их есть у меня, - сказал парень, и снял фуражку, как будто перед ним был не простой режиссер, а великий князь Михаил Александрович, вроде бы уже убитый, но если людям сказать, что помиловали, и тайно послали сюда, в ссылку, как передачу:
  
   - Съедите - съедите, а если нет - пусть, как все работает на лесоповале.
   Михаил Маленький, исполнявший роль Ми Склифосовского, стразу так и спросил:
   - Князь?
   - Я?
   - Ну не я же.
   - А похож, честно, если бы у вас точно был роллс ройс, я бы так и сказал решительно:
   - Великий князь Михаил Александрович - это вы, и никто больше.
   Подошел Шико-Колыванов с молвил:
   - Он всех так называет.
   - Не всех, тебя не называл, - негромко высказал свое мнение ссыльный.
   - Называл, но я ему запретил, - сказал Шико.
   - Почему?
  
   - Боюсь, как-нибудь под горячую руку, расстреляют заодно с ним.
   - У нас всегда горячие руки, - заметил Германн, и мысленно обнял свой ТТ в кобуре обеими лапами.
   - Ладно, читай стихи, и если я их пойму - буду называть тебя:
   - Романов-Бродский.
   - Если нет?
   - Наоборот: Бродский-Романов.
   - Я не Романов, сколько можно повторять?
   - Вот как скажу хватит - так и перестанешь, - рявкнул Германн Майор.
   - Ладно, ваша взяла.
   - Моя всегда берет.
   И значит проорал:
  
   В этом сиплом хрипении
   за годами,
   за веками
   я вижу материю времени,
   открытую петухами.
  
   - Всё? - спросил ММ.
   - Да, пока что всё, добрый человек.
   - Спасибо, что недолго. - И добавил: - Ладно, переведите его в пищеблок, пусть картошку чистит.
   - Я не умею картошку чистить, - сказал поэт.
   - Почему?
  
  
   Глава 29
  
   - У меня руки созданы, чтобы держать перо и бумагу, - хотел сказать Брод, но решил переиграть эту сцену:
   - Ее чистят в Америке - значит мы должны жрать так.
   Все замерли.
   - Почему? - наконец спросил Германн.
   - И знаешь почему? В кожуре есть питательно-лечебные вещества.
   - Которых нет в общем и целом? - спросил Германн, прокомментировав, таким образом жест двумя руками Михаила М, обозначивший фигуру женщины, и следовательно, остаток, кожура - это её платье.
   - Если ты не объяснишь сейчас же, чем платье лучше ее тела, я оправлю тебя на зону уже сегодня.
   - Я не говорил, что отдельное платье лучше, а только оно имеет, свою особенность.
   - Какую?
   - Представьте себе...
  
   - Я могу представить только тебя на зоне.
   - Представьте себе, - продолжал Брод, - голую женщину на необитаемом острове, она вам нужна? Естественно, нет, ибо вы ее просто не заметите, как не замечаете большое количество диких обезьян, живущих на этом острове, что они есть, что ни есть - вам все равно. О сексе с ними вы не думаете. А если она одета, если на нее надето зеленое платье, как на Камерон Диас, вы уже готовы сразиться даже с Дэниелом Дэй-Льюисом, несмотря на то, что он режет длинными ножами даже на расстоянии. Вы понимаете?
   - Что?
   - У вас возникает ревность! - И моча уже не просто ударяет вам в мозг, когда вы думаете, а начинает бурлить вся кровь, до вас, наконец, доходит, что вы и есть тот самый Хомо Сапиенс:
   - Которого все давно ищут, - но никак не могут найти.
   Тишина, полная тишина - даже дятлы перестали стучать по стволам дерёв, задумавшись:
  
   - А достаточно ли хорошо они одеты для этого обоюдоострого желания?
  
  
   Медиум:
   Обращается к Бродскому:
   - Что ты косишь, что ты косишь под дурака-то!
   - Простите, сэр, но я ничего не могу с собой поделать. Ибо.
   - Ибо?
   - Я думал это Вы меня заставляете играть Чарли Чаплина.
  
  
   Наконец, прямо без репетиции приступили к съемкам.
   Грейс не вышла, а просила передать, что у нее больше нет сил бороться с несправедливостью, и следовательно:
   - Не будете сниматься вообще? - ответил за нее Кот. Леди приподняла голову с подушки, сказала только равнодушно:
   - Это опять ты?
   - Нет.
   - Что значит нет?
   - Я пришел поменяться с вами местами.
   - Каким способом? Ты ляжешь на мое место, а я на твое?
   - Да, но в более правильном переводе: ты - на кухню, как любишь, а я...
  
   - А я... - от ужаса леди даже забыла перевести стрелки на:
   - Ты, - займешь для меня роль немки? - сказала, и даже сначала сама не могла понять, зачем вставила это ДЛЯ МЕНЯ в предложение, как будто это даже не она, а сам Кот Штрассе и задумал.
   - Да, при условии, что вы будете держать для меня на кухне четверть самогона.
   - А если проверка? Я могу налить им понемногу?
   - В доле, в том смысле, как говорится: одну за маму, а другую - уж извините - за папу. Точнее, наоборот.
   - Я не буду наливать за свой счет. И знаете почему? Я вам не мама.
   - Тогда лежи здесь и пусть Кирстен Данст будет немкой, несмотря на то, что даже князь Михаил сильно сомневается, можно ли ее откормить, как свинью:
  
   - До достойного человеческого образа. - Ибо не тянет даже на сорок четвертый модельный размер. Как правильно было замечено, Шико-Колывановым:
   - Разве такие немки бывают?
   - Князь Михаил - это Бродский?
   - Нет, здесь, как у чукчей: кого убил - так и твое имя.
   - Он иво убил? - удивилась Грейс.
   - Да.
   - Почему?
   - По логике от противного: если у него имя Михаил - значит он на него охотился. Или его предки.
   - И он предлагает теперь звать его Михаил?
   - Да, но только когда нет на съемочной площадке Ми Склифосовского, а то тоже захочет быть князем. Как все.
   - Как все? Я не княгиня.
   - Надо покопаться в истории, может ты имеешь какую-то ветвь, тянущуюся прямо к Ивану Грозному, или даже к Рюрику в саму Швецию.
   - Лучше в Швецию, и знаешь почему?
   - Почему?
   - Там не найдут подделки.
   - Почему?
   - Я похожа ну шведку.
  
  
   И когда Грейс Келли вышла на работу после тяжелой, но не продолжительной болезни, сразу только войдя на кухню, слегка огороженную от общего зала дощатым забором, сказала:
   - Ты не будешь здесь работать.
   - Почему?
   - Ты не сапожник и тем более, не повар.
   - А кто я, по-вашему?
   - Только художник.
   - Вы предлагаете мне писать вас?
   - Использовать можете, как подсобный материал.
   - Я буду каменщиком, а вы его подсобницей?
   - Если вам потребуется.
   - Кто будет чистить картошку? - спросил Брод.
   - Кот мне должен, и более того: обещал расплатиться. Он и будет чистить.
  
   - Думаю, он придет не больше одного раза, а потом пришлет какую-нибудь леди, выпросив ее у Колыванова для нужд поту-сторонних сил.
   И пришла одна заморенка. Ибо это была Мотя, и она никак не могла понять:
   - За что ее посадили? - В том смысле, что иногда уже забывала, что сама попросила себя посадить, чтобы:
   - Пойти туда, куда все, а тем более, пошла по этапу Тетя.
   В том смысле, если кто не понял, что Тетю Ми Склифосовский взял, как он сказал:
  
   - Будешь на подмене, если некому будет чирикать про наш БАМ.
   - Да? Я думала - это Беломорско-Балтийский, легендарный.
   - Там бы ты точно не выдержала - умерла.
   А Мотя - как жена Электрика - не могла пройти никакой фейсконтроль в его глазах. Ибо вражда, как уже предполагалось историками, шла между ними, если не со времен самого Рюрика, то уж от Петра Первого - точно.
   - По крайней мере, - как сказал ей Ми Склифосовский, когда она попыталась пролезть в его экспедицию:
   - Почти на Тот Свет, - нелегальным путем, нарядившись Аннушкой, которая пролила масло, в надежде, что ее спутают с Грейс Келли:
   - От Павла Первого, а я от Платона Зубова, - родился.
   - Не запылился, - сказала Мотя.
   - Что?
  
   - Ничего не понятно, - ответила она.
   - Езжай в Йорк, будешь спекулировать электричеством на пару со своим Максом Планком. Впрочем, предполагается набор некоторого количества реальных осужденных, и если ты очень хочешь, можешь быть одной из них.
   - Что мне надо делать для этого? - спросила леди, горя желанием обязательно переться туда:
   - Куда все.
   - Иди, грохни кого-нибудь. Только не перестарайся, чтобы послали не на Зону, а только, как всех твоих, как ты их называешь:
   - На Поселение.
   - Можно я забросаю вас помидорами на каком-нибудь митинге, или простом выходе к народу?
  
   - Помидорами? Хорошо, но только чтобы они были свежими и с надписью: моему любимом режиссеру, который, между прочим, я считаю, ничем не хуже Федерико Феллини. И такие фильмы, как...
   - Прошу прощения, но всё не уместиться, особенно названия фильмов.
   - Хорошо, пишите на ваших воздушных шариках только основное содержание, что, мол, часто путаете, кто на самом деле снял Некоторые Любят Погорячее, но абсолютно уверены, что в Джазе Только Девушке снял я.
   - А...
   - А названия моих легендарных фильмов просто выскажете мне в лицо публично, как Долбицу.
  
   И вот Грейс даже не узнала ее, когда застала на раскладном стульчике за баком - пятидесяткой - и тремя мешками картошки вокруг.
   Но тут она услышала, как Брод читает что-то в зрительном зале, еще не начавшегося обеда:
  
   ты можешь
   размышлять о вечности
   и сомневаться в непорочности
   идей, гипотез, восприятия
   произведения искусства
   и - кстати - самого зачатия
   Мадонной сына Иисуса.
  
   И попросила разрешения:
   - Отлучиться на минутку, - Грейс, как говорится, сыр, уже во рту держала:
   - Она узнала Мотю по непреодолимой тяге не только к знанию, но более того:
   - К пониманию искусства, - и рявкнула:
   - А ну стоят-ть-ь! - Но поздно, Мотя уже исчезла за дверью.
   - Неужели Он? - подумала электрическая леди.
  
   И было чуть-чуть слышно из зала уже полного народу, гремящего вилками, точнее, не вилками - каки тут вилки? это уже опасное оружие, а простыми деревянными ложками, сделанными дятлами, пошедшими на сотрудничество с людьми, ибо они так только, как сказал бы Вальтер Скотт:
   - Лишенные наследства:
  
   Проснулся я, и нет руки,
   а было пальцев пять,
   В моих глазах пошли круги,
   и я заснул опять.
  
   Проснулся я, и нет второй,
   Опасно долго спать.
   Но Бог шепнул: глаза закрой
   и я заснул опять.
  
   Проснулся я, и нету ног,
   бежит на грудь слеза.
   Проснулся я: несут венок,
   и я закрыл глаза.
  
   Проснулся я, и я исчез,
   совсем исчез - и вот
   в свою постель смотрю с небес:
   лежит один живот.
  
   Проснулся я, и я - в раю,
   при мне - душа одна.
   И я из тучки вниз смотрю,
   а там давно война.
  
  
   Грейс ушла за свою перегородку, ибо кто-то уже просил добавки:
   - Очень вкусно, как в Мики-Рики.
   - Что? - спросил леди, - и большая ложка ее, уже готовая к прыжку, передумала - упала на пол вместе с подливой из анчоусов и бананов вместе взятых - ну, как я люблю. Чтобы было кисло-сладкое с добавлением соли. И можно есть хоть с пивом, хоть с мартини, а если нет, то и самогон пойдет. Или как говорят аскеты:
  
   - Всё лучше, чем нюхать клей. - Жаль только, что все, да, любят, но не все понимают, как правильно. Тем более, что клей, если и был, то только столярный, а его мало того, что сначала варить надо, но запах:
   - Хуже денатурата, - правда этот брал цветом:
   - Очень похож на Звездную Ночь Ван Гога. - А столярный на Мишку Шишкина, размышляющего под деревом:
  
   - Вот приснилось, что на ём бананы, но ни хрена не вижу, к чему бы это тогда был такой сладкий сон?
   И вышло, что десерт-то - любимое блюдо Грейс - украли. А это была Яблочная Шарлотка, украшенная малиной и сахарной пудрой. Приняли решение, складываться на конфеты-подушечки, и оставлять их медведю прямо у дома Шико-Колыванова, местного, как он сам себя называл:
   - Начальства, - куда медведь привык ходить по ночам, чтобы как-нибудь поймать того, кто будет снимать железо с крыши его дома, и таким образом, повесить на этого Кота незаконный, разумеется, долг в две трехлитровых банки малинового-брусничного и две ежевично-клюквенного варенья. Плюс заставить, в конце концов, поставить здесь улья, чтобы, как у людей:
  
   - Мед-то был свой! - Тогда еще немку не выявили, а простым людям это не может прийти даже в голову:
   - Пить бочками сороковыми. - Прошу прощения, сбой программы, правильно:
   - Трехлитровыми банками - любимой, особливо, аристократами посуды, ибо жрать-то они уж, чай, гораздо более охочи, чем мы, кто любит банки простые, литровые и редко двух. В общем, даже литровую банку меда жалко, если она разбилась, тем более, если ее разбили почти нарочно, и еще более только:
  
   - Немка приняла в этом непосредственное участие, и хоть бы:
   - Хны, - как будто так и надо: пришла, чтобы бить здесь мёды.
   В общем, немку ждали, можно сказать, на каждом шагу.
  
   - Кто такой? - строго спросила леди. - Ты какую роль здесь играешь, чтобы просить у меня.
   - Я ничего не прошу, - ответил парень.
   - Зачем тогда ломишься? Или не видишь - занято! Ну! - резко добавила она, и замахнулась половником, который уже подняла.
   - Прошу прощенья, где здесь пасать можно?
   - Кого пасти, ты пастух, что ли местный?
   - Нет, я имею в виду, что медведь пасать не дает, как следует. Сторожит, как будто нарочно. Я бы откупился, но у меня дать ему нечего.
   - Ты кто, я тебя спрашиваю последний раз?! - Грейс замахнулась повторно.
   - Густаф-ф.
  
   - А-а, явился-не запылился, я вот так и знала, что ты остался жив, а не утонул в болоте. Жрать хочешь?
   - Нет, мне бы пасать, а медведь мешает.
   - Я медведя кормить не буду, и знаешь почему? Нет, и более того, неужели в тайге, и пасать негде?
   - Ви задаль так слишком вопросов, а у меня уже голова кружится.
   - Что вы мне предлагаете взамен того, что я заведу здесь новую кастрюлю со специальной надписью: Густав.
   - Густав и Медведь.
   - Густав и Медведь, - повторила Грейс, - хорошо, что мне за это будет?
   - Я найду...
  
   - Мужа, угадала? Жениться на мне хочешь, но не могу, и знаешь почему? Потому что всё это уже было, было, было, и более того:
   - Есть.
   - Я найду...
   - Клад? Слышала, что золото здесь моют, но это такая тяжелая работа, что легче, и намного, его просто купить. Деньги-то есть.
  
   Далее, Густав сообщает, что знает, где немка.
  
   - Повариха! - послышалось из зала.
   - Чего еще надо?! - ответила она просто, как это принято в лучших домах, э-э, но не Ландона, конечно, а где-то между лодочниками на, но и не на Беломор-Канале, а просто:
   - На Чистых прудах, - где обычно давали на прокат четырех педальные катамараны. Как в Парке Кой-Кого, где одновременно с вами плавали утки, здесь уток, кажется, не видно.
   - Картошки не хватило!
   - Просите добавки у Колыванова.
   - Так я и есть Шико-Колыванов.
   - Ячмень будете?
   - Только перловку, если.
   И она вынесла тридцатку перловки по запарке - или вообще не знала, что:
  
   - Так делать нельзя, - смешав ее с американским лэнд-лизом в виде предварительно рубленых по тридцать граммов и обжаренных на противне в духовке - которая расположена рядом с дровяной печкой - легендарных куриных окорочков.
   Тут надо заметить, что рубить надо не до, а после обжарки этих огромных ляжечек, как у секс-бомб около-президентской проституции, чтобы так нужный для человеческого организма - неважно мужской он или женский - сок мог достигнуть вовремя, и со всеми гормонами вдохновения, нужных частей тела. Рецепт Элен Ромеч.
  
   Грейс так и сказала в ответ на удивленный взгляд Шико-Колыванова:
   - От Элем Ромеч лично, - и с таким трудом бросила бак на стол, где сидел Машинист вместе с подсаженным ей к нему Густавом и десятком других около-преступных личностей, что ценный сок красного мяса пошел из него, как струя из пожарного шланга, к счастью быстро кончившая, но таки достала до самых глаз мистера Колыванова, возглавлявшего другой, соседний двенадцати-местный стол из почти вечнозеленой лиственницы.
   - Это, чтоб не завидовал ихнему столу, ибо бак большой - на всех хватит.
   Но народ не поверил ее словам, а разорвал его - этот бак - на мелкие части, как-то:
  
   - Не каждому достался даже хоть один целый тридцатиграммовый кусище, - и только сами не доели, хотя скреблись и об него еще острыми, как у местного медведя, зубками.
   - Зубками его, зубками, - так и сказала насмешливо Грейс одному заморенному ссыльному, но видя его неподверженный никакому смеху рот, вынесла еще одну шлёнку одного чистого куриного мяса - так называемого:
   - Режиссерско-примадонского - тока иво филе, и досталось, но, к сожалению, почти всем, а значит, почти никому, и до такой степени, что вот эту шлёнку - ну не с голову, но точно с нос нашего медведя - съел кто-то, а скорее всего:
  
   - Загрызли ее коллефтивно. - Ничего особенного нет - алюминий есть можно, ибо если некоторые едят его тоннами сороковыми, то обычные хомы тем более могут сожрать курино-мясную шлёнку по площади входного отверстия не больше планшета Восьмерки. До Десятки не дотянет - это точно. Как говорится:
   - А вот я нарочно люблю только нохги. - Ибо, где взять специй для филе, если доступ в общедоступный Ван Гог нам закрыт, так как, говорят:
   - Раз Алла Пугачева заплатила там 400 рублей за чашку кофе, а другой парень еще больше:
   - Те же четыреста, но уже за простой стакан воды, чтобы иметь шанс дождаться ее прихода:
   - Говорят, опять стала такой же молодой и, главное красивой, как и раньше, когда гоняла гусей по родной деревне, и никто бы в жисть не подумал, что будет хоть когда-нибудь петь, тем более:
   - Всё для разных, и для разных, - имеется в виду, муж-чин.
  
  
   Глава 30
  
   А какой у всех них, собственно, чин? По сравнению ее чином:
   - Настаящего Переводчика, - что даже простой бухгалтер неожиданно понимает для себя на ее концерте:
   - Он может петь, - и надо сказать, не хуже Робертино Лоретти.
  
   - И вот также, - сказал поэт, про которого на некоторое время забыли, - каждый желающий может поверить в бога, как простой бухгалтер спеть арию из оперы Пертская Красавица.
   И может показаться непонятным, ибо:
   - У меня и гланды на несколько сантиметров короче, чем у нее, как петь, чем?
   - Покажите, пожалуйста, пример, - сказал еще не совсем заплетающимся от самогонки языком Густав.
   - А именно? - тоже спросил поэт.
   - Так Арию Смита, - как Ильинский дайте нам.
   - Как на хрен Ильинский?! - со смехом крикнули ему бабы.
   - Ну Гусинский.
  
   - Обалдел, - резюмировали, и решили отстать на его счастье, а то бы узнали раньше времени, и могли порубить на тридцатиграммовые эти самые куриные окорочка, как одного из оставшихся в живых немцев, начавших несправедливый против на нас поход.
   Но он впрягся опять:
   - Я имел в виду, Ле-Лемешев Илья. - И хорошо, что его понял Машина, он и разъяснил:
   - Напился и читает с обратной стороны, как на иврите, а именно: Сергей Яковлевич Лемешев.
   - И где там Илья? - спросила Уколиха - Дама с собачкой, вечно лезущей под паровозный пар.
   - Он запомнил пока что по-русски только одну последнюю букву алфавита.
  
   - Даже не знает, что учить алфавит надо с обратной стороны? - удивилась эта Уколиха и, прижав к груди собаку черно-белого цвета, называемую ей лично:
   - Японский Хин, - сказала ни к селу, ни к городу, но как будто подсмотрела в сценарии:
   - Пусть тогда хоть споет чего-нибудь.
   Грейс испугалась, что ее, можно сказать, личного Густава, впрягшегося в неравную беседу и поселенцами, могут тут же разоблачить, как почти ни хрена не понимающую в русском языке Мату Хари или Доктора Зорге, в противовес Кимушке, получившему здесь свои шесть соток на посадку картошки, огурцов, помидоров, смородины и яблонь с вишнями, - упала, нет, именно, не:
   - Сказала, а:
  
   - Упала, - хотя и не нарочно, но споткнулась о чью лапу, а после уже поняла, что это откуда-то сверху ей было видение, чтобы всё было:
   - Шито-крыто, - в том смысле, как сказала госпожа де Сталь, глядя сверну вниз на поверженного ей Хеми:
   - Если не он, то кто? - потерял все свои мозхги на этой, возможно, не последней войне.
   - И не только, - хотела добавить Грейс, еще лежа на полу, но уже повернувшись к избушке не задом, а с трудом перевалившись на бок. - Но.
   Но Густав уже поперся к сцене, где стояла до этого не видимая гитара. И знаете, в чем дело? Никого практически не удивило, что это может быть другой человек, а не тот, кто заливался до этого соловьем на этой же самой сцене полчаса, или даже меньше, тому назад.
   Ну, и значится, выдал им Пертскую Красавицу:
  
   В томленье одиноком
   В тени - не на виду -
   Под неусыпным оком
   Цвела она в саду.
  
   Далее, никто не может точно сказать, что это не один и тот же поэт.
  
   Медиум:
   - Это один и тот же человек, - говорит Кот Штрассе.
   - Да? - спрашивает гл. реж.
   - Я не верю, - отвечает Германн Майор.
   - Тоже поэт, а рожи одинаковые, - говорит, путая всех Шико-Колыванов.
  
   Маман - всегда с друзьями
   Папа от них сбежал,
   Зато Каштан ветвями
   От взглядов укрывал.
  
   Высоко ль, или низко
   Каштан над головой, -
   Но Роза-гимназистка
   Увидела его.
  
   - Продолжайте, пожалуйста, - сказал Колыванов, и ударил по лапе Густава, который хотел утащить с его тарелки предпоследнюю большученную кость с двумя огромными хрящами по концам ея.
   - Не бей меня, пожалуйста, мистер Колыванов, ибо скоро сам получишь по мусалам от Майора Фишмана.
  
   Он посмотрел внимательно в глаза Густава, и понял постепенно, что это не Густав протянул свою лапу к его еще почти живой курице с соседнего стола, а вообще какой-то олух царя небесного, больше похожий на кочегара Тимоху, прозванного здесь Варенухой, так как он часто рассказывал, что:
   - А когда-то меня били в парковом туалете люди самого цезаря аврилакского. И добавлял, что попал сюда ни за что, а только за друга свово, кончавшего в своё время один и тот же буфет вместе с Товстоноговым.
   И Шико поверил, ибо с таким ростом, можно быть даже продюсером, а кочегаром - маловероятно.
  
   - Ты не устал сгибаться, когда лезешь часто в топку лопатой? - спросил Шико, и отдал этому верзиле свою предпоследнюю самую вкусную кость.
   - Вы правы, это не очень удобно.
   - Кем бы ты хотел быть? - спросил Колыванов.
   - Артистом.
   - Нельзя, ибо здесь все роли уже систематизированы.
   - Тогда может быть. продюсером, в том смысле, что его представителем, я бы мог.
   - Ты бы мог?
   - Разумеется.
   - Хорошо, я поговорю с представителем Ми Склифосовского, что можно сделать для тебя.
   - А пока?
  
   - Пока таскай дрова и мой посуду на кухне.
   - Картошку жарить умеешь? - спросила случайно оказавшаяся рядом Грейс.
   - Нет, наверно.
   - Что значит, наверное?
   - Ну, если она всегда у меня подгорает вплоть до черного цвета - значит, наверно, не очень-то и умею?
   - Хорошо, будешь иногда держать головой верхнюю полку, а то она падает.
  
   - Иногда?
   - Да, иногда не выдерживает наплывала урожая перловки и падает. Ты можешь одновременно курить - кстати, ты какие сигары предпочитаешь в это время дня, кубинские или наши?
   - Какие есть?
   - Пока нет никаких, только один окурок я подняла, когда приезжал Ми Склифосовский, хотела выбросить в урну, а так как урн здесь так и не нашлось, положила под стол и забыла, а сегодня как раз нашла - будешь?
   - Естественно, - если мистер Шико на него не претендует.
   - Да хрен с тобой - кури, - и добавил, обращаясь к Грейс: - В следующий раз оставишь и мне такой же.
  
   Певцу кто-то подал банку пива из чьих-то личных запасов вездесущего лэнд-лиза, а сам он вытащил из бокового кармана брюк толстенькую - с соленой красной икрой - воблу:
   - Мистический ритуал той страны, где они сидели. - И существовал он в интимных кругах еще до семнадцатого года.
  
   Поэта попросили оставить часть воблы:
   - На вечер, - ибо будет еще одна банка, скорее всего.
   И он спел:
  
   Нарцисс - цветок воспетый,
   Отец его - магнат,
   И многих Роз до этой
   Вдыхал он аромат.
  
   Он вовсе был не хамом -
   Изысканных манер.
   Мама его - гран-дама,
   Папа - миллионер.
  
   Он в детстве был опрыскан -
   Не запах, а дурман, -
   И Роза-гимназистка
   Вступила с ним в роман.
  
   - Послушайте, - обратился Варенуха к даме с собачкой, - ты, где здесь живешь?
   - У меня отдельные нары.
   - А собака?
   - Под нарами.
   - Шикарно. И да: там больше мест нет?
   - Только внизу с собакой.
   - Может быть, я попробую лечь рядом с вами?
   - Да, конечно, но надо сначала пройти предварительный отбор, и потом - если вы его одолеете - поставлю на очередь.
   - Такая большая очередь?
   - Вы думаете, я этого не достойна?
   - Нет, вполне, скорее всего, хотя я еще ничего не видел толком.
   - Хорошо, я вижу, ты человек бывалый, в Товстоногове не служил?
   - Нет, но знаю своего двойника, которым там бывал иногда.
   - Только иногда, почему?
   - Так прогуливал большинство иво логических лекций.
   - Кого иво, Товстоногова?
   - Нет, ну что вы всё путаете!
   - А тогда я вообще ни хрена не понимаю ваших, так сказать, пароле и пароле-пе.
   - Я был вольным слушателем у Фоменко.
   - Да?
  
   - Да.
   - Но он уже умер, да?
   - Да.
   - Тогда я не понимаю, чему вы у него научились?
   - Я у него?
   - Ах, вот этому, переворачивать всё наоборот, как Чарли Чаплин.
   - Да, я брал у него последние - перед его непосредственной смертью - уроки Чарли э-з Зубочистки.
   - Ну, хорошо, если ты настоящий Чарли Чаплин, то зайдешь сегодня ко мне после двух в порядке не всеобщей очереди.
   - Боюсь, я буду пахнуть медведем, а он, как некоторые собаки, иногда есть говно, говорят, очень полезное - периодами - для пищеварения молодых собак.
  
   - Ты молодой?
   - Абсолютно.
   - Тогда лучше так: сразу после второго ужина помойся, и больше никуда не ходи, ложись сразу в мою нижнюю в среднем ряду кровать. Нарядись пастушкой.
   - А как же усы?
   - Оставь. Скажешь, что разучиваешь роль Чарли Зубочистки для дня рождения главного режиссера.
   - Я - Чарли Чаплин, по совместительству работал этим, как его? Вот уже начал забывать.
   - В театре спекулировал билетами?
   - Вы знаете?
  
   - У тебя это на лице написано.
   - Да, я сам это чувствую, а вот название профессии уже забывать начал.
   - Выражайтесь, пожалуйста, точнее.
   - А именно?
   - Забыл, и забыл - забыла, где сказано - навсегда. И знаешь, после ночной оргии, я попрошу у главного дать тебе приличную росту роль.
   - Я уже на очереди?
   - Да, и более того, ты первый.
   - Я опасаюсь, остальные не будут возражать?
   - Ты один, моё золотце. Или?
   - Что, или?
   - Или ты хотел, чтобы ко мне стояли очереди сороковые? Я тебе это устрою. Я тебе это устрою, сукин сын, распутная твоя длинноногая харя.
   - Я не успел, простите, объясниться, - начал - как он уже просил по ее настоятельной просьбе себя называть:
   - Один из ведущих актеров этого амфитеатра, - вам в любви.
   И поэтому сейчас закажу песню в вашу честь, и в честь нашей помолвки.
  
   Но Кля-Олень не успел двинуться к оркестранту, как дама попросила его:
   - Слегка извиниться, - ибо:
   - Мы женаты уже полмесяца, - а ты так и не удосужился меня узнать, несчастный альцгеймер.
   - Хорошо, согласен, тебе будет приятно, если я приглашу вас на этот заграничный па-де-де. Только позвольте узнать, где тогда здесь моя двушка, в одной из которых я жил, а ты меня только иногда навещала?
   - Двушек нет, - сказал подошедший машинист, - только Ушка. И да, к паровозу, кочегар.
   - ОК, ОК, я только закажу для дамы продолжение понравившейся ей мазурки.
   - Давай, и вперед, закидай бункер.
   - А вы?
   - Я станцую с вашей дамой за небольшое вознаграждение.
   - А именно?
  
   - Пожаришь к моему приходу яичницу с колбасой.
   - С колбасой и луком.
   - Себе поджарь лук, а мне всё остальное, - и нагло потащил даму с собачкой к динамомашине, которой здесь называли небольшой треугольник с хвостиком для передышки между танцев под аккордеон, но только не сегодня, ибо сегодня играла и пела гитара:
  
   И вот исчадье ада
   Нарцисс тот ловелас,
   Иди ко мне из сада! -
   Сказал ей как-то раз.
  
   Когда еще так пелось?!
   И Роза в чем была,
   Сказала: - Ах! - зарделась -
   И вещи собрала.
  
   - Выйдем на пару минут? - спросил Машинист.
   - Куда, туда? - она махнула рукой в виде кругообразного движения.
   - Вы имеете в виду в тайга, где медведь хозяин?
   - У нас есть выбор?
   - А двухъярусная кровать, о которой вы рассказывали с таким упоением моему кочеграфу?
   - Так это уже практически священная супружеская опочивальня, вы что.
  
   - Я что?!
   - Ну, хорошо, хорошо, простите, кажется, мы когда-то встречались, но сейчас я не помню этого места и времени.
   - Вор в законе.
   - Ты?! Хорошо, теперь эта мысль находится у моего мозга в разработке, и могу, да, но при условии.
   - Если оно одно, я согласен.
   - Я могу выразить свою мысль?
   - Да.
  
   - Ты его вытащишь?
   - От-от-кель? Это абсолютно не в моей власти, распределять наборы ДНК по шикарным московским апартаментам, даже если это одна охгромная комната в Ушке.
   - В Ушке?
   - Пока в Ушке, а в Москве, соответственно, в Двушке.
   - Жаль. Но сейчас не в этом дело, я и не прошу посвящать меня во все тайны коммерческой коррупции пока что, а только...
   - Да, я вас слушаю. - А поэт как раз продолжил:
  
   И всеми лепестками
   Вмиг завладел нахал.
   Маман была с друзьями
   Каштан уже опал.
  
   Машинист принял эту Даму с Собачкой за немку, и начал таскать по всем углам, где только можно более-менее без ограничений трахнуться. А она после неоднократных пробований, как-то:
   - На крыльце мистера Колыванова, на завалинке конторы по главной улице Ле-Штрассе, Три, сунулись в тайгу, но леди благоразумно предложила сначала проверить:
   - Где медведь, - и когда оказалось, что ушел к столовой - ломонулись в гости к комарам, которых не боялись, так как были в накомарниках. Точнее, в одном, так как второй, также бывший в запасе у этой, как он теперь начал вспоминать:
  
   - Кажется жене американского кинопродюсера, - но добиться от нее, где его там найти, пока что не мог, ибо она думала, что он имеет в виду второй накомарник, и никак не могла взять в толк, что, мол:
   - Всё, я кажется, уже больше не могу.
   Вот так бывает, чтобы невеста накануне свадьбы трахалась с бывшим консильери - что-то среднее между товарищем по работе киллером и его женой, не имеющей к делам своего мужа - мафиози, никакого отношения, кроме периодического заимствования его киллеров для:
   - Некоторых домашних работ. - Также относятся, как Бен Стиллер и Билли Кристал к Роберту Де Ниро:
  
   - Терпимо во всех случаях жизни, - а именно:
   - Как будто пришли на свидание с давно любимой девушкой не в последний раз, но надеетесь на следующий - это в первом случае, а во-втором:
   - Постоянно исповедуетесь ему в своих грехах, - это имеется в виду, когда психоаналитик анализирует Это у Роберта Де Ниро методом рассказа о своих всё новых и новых приключениях в оставшееся от основной работы время, а именно:
   - Во сне.
  
   - О! вспомнила, - сказала она со счастливым лицом, - ты - Зиги Фрейд.
   - Нет.
   - Точно?
   - Да, нет, конечно, я бы знал.
   - Тогда, извини, я больше тебе ничего не дам. И знаешь почему? Простые насосы мне уже надоели хуже горькой редьки.
   - Так как, ты говорить, тебя звать? - спросил Машинист, потому что за ее ла-ла и ба-ба забыл уже, что она знает, а что он только сам придумал.
   - Редисон Славянская.
   - Про сон понял, а больше ничего. И значит, тогда: почему ты сразу не сказала, что ты не немка?
  
   - Разве это было не очевидно? Ибо кто бы пустил немку в общий для всех барак, если я готова подраться с ней мочалками даже в бане?
   - Да?
   - Да.
   - Где она тогда может быть?
   - В паровозе, естественно, где еще ей быть.
   - Но там этот Джанго-надсмотрщик.
   - Надсмотрщик?
   - Да, смотрит и смотрит, как уголь загружается в бункер, а загрузиться никак не может. И удивляется:
   - Это как же надо эксплуатировать человека человеком, чтобы паровоз наконец поехал? - И не знает, что многих негров так и не довезли туда, где их должны эксплуатировать - в Южную Америку, где тепло, а толку от этого:
  
   - Никакого, - если не считать того, что до этого не выбросили за борт в океане, когда на другом корабле неожиданно нагрянула фининспекция, которая должна была проверить: достаточно ли свободны люди, перемещающиеся в этой эспаньоле в свободную страну. - Как говорится:
   - А сколько раз в день у вас завтрак?
   Ну и после таких вопросов у работорговцев учащалось сердцебиение, и нахождение этих черных ребят на своем судне они не выдерживали - выбрасывали за борт.
  
   Машина пошел к паровозу, размышляя:
   - Что бы было, если бы махорочная цыгарка, дымящаяся в его немецком мундштуке, была на самом деле кубинской сигарой, которые любили некоторые пропагандисты и агитаторы с Би-Би-СИ, называвшие себе дураками за то, что просили мало денег за свою эксклюзивную работу, что курить сигары, да, можно:
  
   - Но только если хоть кто-то удосужится их подарить хотя бы несколько штук, ибо они по сто баксов за одну. - И вообще хранить их надо под колпаком, как пойманного, но еще не арестованного резидента английской разведки, во-первых, так можно намного дольше любить и наслаждаться победой, а во-вторых, это был наш внедренный туды-твою контрразведчик, поэтому всё равно, как говорится:
  
   - Дальше Аргентины не убежит. - Несмотря на это, сигары, как и шпионы убывают и убывают навсегда. Ибо от того, что их нет - толку мало, тем более, что еще и шесть соток под смородину ему дай, и место на кладбище держи до конца смерти. Его смерти, а своей жизни. Может его вообще с Никитой Сергеевичем, Ландау, Петром Алейниковым вместе похоронить?
   Как говорил Борис Андреев:
   - Меня вы где похороните?
   - На Новодевичьем, разумеется!
   - А если там уже похоронили вместо меня Петю Алейникова, нельзя и меня вместо кого-нибудь похоронить?
   - А кого, если вы имеете логически в виду уже похороненного покойника?
  
   - Вместо Никиты Сергеевича нельзя, говорят он не сделал ничего хорошего, кроме как хотел догнать Америку по насыщению отдельных жилых домиков стиральными машинами, телевизорами и другими кухонными гарнитурами и шведскими стенками, а не спросил:
   - Надо нам это, или совсем необязательно?
   Хотя с другой стороны, что делать дома, если в нем нет телевизора, чтобы его ругать, и немецкой стенки, чтобы всю жизнь на нее любоваться, если априори мне уже известно:
   - Ходить на собрания я, как никто - не могу. - И знаете почему? Выступить всё равно не дадут, а слушать других и без них надоело.
  
  
  
   Глава 31
  
   Она сыграла на фортепиано, а потом они танцевали вдвоем.
   - Я хочу, чтобы меня носили на руках, - сказала она, улыбаясь.
   Сирано хотел ее поцеловать, но Ольга сказала, что это можно, но только при определенном условии.
   - Да, каком, хорошо, потом я его выполню.
   Улыбаясь она сделала такой прогиб назад, что достать ее губы было невозможно.
   - Сначала возьми меня на руки.
   - Но зачем это надо? - спросил герой, понимая, что может опозориться, так как леди имела, как говорится:
  
   - Вес. - Который обычно он не мог поднять, хотя талия была очень маленькая, по крайней мере, абсолютно без живота.
   Как спросили одного комроты:
   - Сорок пятый?
   - Сорок шестой, - гордо ответил он.
   И здесь на вскидку, хорошо если семьдесят, а если еще намного больше, ибо некоторые места у нее явно:
   - Выдающиеся.
   Непонятно, подумал он:
  
   - Вот так вроде дура дурой, а целоваться сразу не дает. - Вывод:
   - Мэрилин Монро была намного умней, чем некоторые любят погорячее. - И именно там она это доказала, приказав подняться даже ноге реципиента. А это далеко не каждый может. И даже спросила на прощанье:
   - Ты доволен?
   Почему здесь никто об этом не спрашивает?
   - Ты им доволен ли, взыскательный художник? - спросила она нежно.
   - Чем?
   - Моим предложением.
   - Хорошо, я донесу тебя до туалета, сейчас темно уже, никто не увидит, что человека эксплуатирует человек. Иначе мне будет стыдно. И знаешь почему?
   - Почему?
  
   - Я уже получил автомат по диалектическому материализму.
   - Тем более, тебе должно быть всё равно.
   - Да? Наоборот! Мне будет стыдно, что я такой дурак, имея пять автоматом по всемирной философии рабочих и крестьян, так и не понял, как ее применить в реальных создавшихся условиях.
   - Хорошо, тогда отложим это мероприятие, - сказала она и опять забарабанила на фортепиано так, что было абсолютно ясно:
   - Любая девушка, с которой я повстречался в Москве, закончила музыкальную школу, прежде чем поступить в университет.
   - Хорошо, ты не против, если:
   - На руках, - я донесу тебя до двери, а уж дальше мы будем двигаться на закорках?
   - ОК, ОК, конечно, боюсь только у меня слишком узкое платье для этого мероприятия.
   - Какого именно?
   - По шире расставить ноги, чтобы залезть тебе на спину.
   И действительно, ее платье из двухсотой секции ГУМа немного порвалось, и более того, сзади.
  
   - И практически до пояса, - сказала она.
   - Оно было слишком узким, - сказала она. Платье было таких насыщенных цветов, что его было искренне жаль.
   - Может быть, купишь еще?
   - Думаешь, это так просто?
   - Есть трудности?
   - Да.
   - Какие, стыдно так часто покупать импортную адидасовскую одежду?
   - Дело не только в этом, и даже вообще не совсем в этом, а на такой вопрос ты можешь ответить:
   - Куда ее потом ставить?
   - Ставить?
  
   - Если ложиться, тем более не уместиться.
   - Да-а, мы могли бы купить весь берег этого Белого Моря.
   - В чем дело, купи. Будем здесь ловить треску и навагу, и так далее. Какие проблемы?
   - Здесь не продают растительное масло. А каждый раз за ним ездить на материк, скажем так, не совсем заманчиво.
   Тем не менее, в этот раз она убежала.
  
   Другая леди была меньше ростом, но тоже:
   - Хотела, чтобы я показал ей Мельницу - почти тоже самое, что посадить её сзади на закорки, но только конкретно - это положить на шею, и:
   - И больше никогда не отпускать от себя более, чем на метр, чтобы в случае захвата ее другим окунем, броситься на нее первым и просто на-просто съесть. - И не потому, чтобы другому не досталась, и даже не потому, что как говорят некоторые:
   - Это вкусно, - попробуйте, а:
   - Хочется, чтобы было всё, как у людей, а именно, как резюмировал Эрнест Хемингуэй:
   - Праздника хочется, - и более того, чтобы он был часто, надо взять его с собой, да так, что заставить расстаться с ним можно только, если рядом поставить что-нибудь уж очень плохое, чтобы вырвало, а он тут же:
   - Цап-царап, - и уже возьмет ее опять себе. - В посылке имеется, что конкурент уже существовал, когда вы подняли ее высоко к небу.
   Я с ней жил, как Руслан и Людмила:
   - На берегу холодного моря, как было 10000 лет до н.э. - Шкуры, треска и навага в изобилии, растительное масло запасли со времен последней империи, и что самое интересное:
  
   - С нескончаемым сроком годности.
   Так бывает? Выдумка, скорее всего, но при его систематическом недостатке становится реальной правдой. И воспоминания о недостатках прошлой цивилизации только радует каждое утро и каждый вечер, как-то:
   - Что когда-то было, - но теперь уже далече.
   И жизнь была бы бесконечной, если не догадка при взгляде на небо, куда каждую ночь возвращаются и возвращаются всё те же лица, как-то:
   - Большая и Малая Медведицы, Сириус, Венера, Полярная Звезда, и наша любимая Альфа Центавра, - что:
   - Как-нибудь утром и в нашем заливе неожиданно появятся большие бабочки с красными крыльями, как в сказке Андерсена:
   - Это за мной! - В данном случае, действительно, ее могут оставить и дальше рожать древних Хомо, а меня куда?
  
   Может, у них нет мага? Я бы мог научиться, честно, потому что, кажется:
   - Уже могу. - Ибо Медиум, как вы заметили:
   - Часто шастает в сад.
   В интерпретации гитариста, правда, это место пишется, как:
   - Ад.
  
   Данте к своей Алигьери - это одно из двух:
   - Или он ходил с своему Медиуму в гости, или он к нему. - Как и было сказано:
   - Лучше вы к нам. - Хотя Пушкин и сомневался, что:
   - Человеку что-то может прийти в голову. - Ибо, как сказал Платон, главное:
  
   - Припомнить знания.
   Она приходила ко мне много раз, и на острове, когда я не посадил в лодку влюбленную в меня даму, несмотря на то, что она очень сильно махала с берега, и мы скрылись в протоку, где вышли на берег, и под лыжным трамплином в темноте, и на лестничной площадке, когда исполнилась моя мечта, и я поймал ее в нужный момент один на один, как будто она только и делала до сих пор, что:
   - Бежала и бежала мне навстречу, - и сразу разделась, как будто точно знала:
   - В это время года, месяца, недели, вечера, - здесь никто не появится.
   Но бывали и такие случаи, когда я заставал ее с другим. Точнее, не то, что заставал, а командир одного стройотряда иногда приглашал меня к себе, в отдельную комнату, положенную старосте этажа, и говорил:
   - Давай, ты сможешь, ибо она хочет еще, и более того, кажется, именно с тобой.
  
   А она лежала в это время лицом в подушку, животом вниз, и можно было только сомневаться:
   - Знает, что я тот, кто раньше с нею был, - или просто зашел случайно.
   Вот так - трахай и думай:
   - Это я, или я, но только по теории вероятности: где-то один трем, а может пяти, вполне возможно и великолепная семерка.
   Тем не менее, я не обижался, ибо понял:
   - Прав Маркиз, доказавший всем своим опытом искусство-испытателя:
   - Один человек взять её не может - прин-ци-пи-аль-но-о.
   Ибо женщина, а тем более девушка - это Пирамида Майя, - и взять ее можно только штурмом со всех четырех сторон.
   Вот и сейчас я жду, когда она спуститься в подвал моего дома, чтобы сказать с порога в ответ на мой еще не заданный вопрос:
   - Я всегда готова.
   - Рипит ит, плииз!
   И спросит, как будто прошлый раз не спрашивала:
  
   - Ты спустился вниз? - Ибо, где твоя бывшая жена, огненное озеро борща со сметаной и мосластой немного переваренной костью, как говорили до революции:
   - Борщ с раз-зварной говядиной. - И шеф-повар всегда добавляет:
   - Не забудь записать: со сметаной, ты ложил, клал, как говорится, сметану? - Дак, естественно!
   - Ну, вот, так и пиши:
  
   - Хочу на фабрику сновальщицей, а Манькой... - кстати:
   - Как пишется Облигация или Аблигация?
   - Если бы я знал, то не работал бы простым капитаном по розыску убийц и бандитов, а сидел, как все порядошные люди в коммерческом ресторане Астория. - Впрочем, ладно, зачеркни А и пусть будет, как правильно О, ибо мне с этого Зиккурата:
   - Уже не уйти.
  
   Вот и я слез с Зиккурата, думал:
   - Время терпит - залезу опять после кофе. - Нэт!
   Почему, так и не понял до последнего времени, но, оказывается:
   - Никогда не надо прерывать процесс жертвоприношения, ибо если он уже начат:
   - Возврата к прошлой лирике не жди.
   Всегда будет, как у Маркиза:
   - Кто-то обязательно подглядывает в специально для этого сделанную дырочку.
   Как Кот Штрассе не постеснялся даже при всех поднять шторку на дырке, сделанную из селедочной промасленной бумаги в только недавно заново побеленном парковом туалете недалеко от театра Варьете.
   Ибо надо иметь в виду, что не только я, но был еще кто-то, кто и сделал эту дырку до нас. А то некоторые специально думают, что всё шито-крыто, а это только:
  
   - Просто сучок выпал из доски-натюрлих, - а сам точно знает, что и бронированную перегородку поставь, а прибор для ночного видения через нее:
   - Уже су-ще-ст-ву-ет-т-т.
   И что самое удивительное, когда я опять ее встретил за стеклянной дверью на лестничной площадке, где почти никто не ходит, всё вышло, как прежде:
   - Чинно и благородно, - как будто мы и не делали этого еще никогда. - Так бывает? И вот он вывод:
   - Только так и бывает.
  
   Жаль, что не бывает так в смысле испорченного жилищного вопроса. Его не послали, как всех на Поселение, и даже на сто первый километр, а только квартира его вместе с женой, огненным борщом и огромной мясной костью осталась наверху, а он, как резюмировал тот, кто его выпустил:
   - Вниз, - и непонятно только одно:
   - Почему не дали в напарники Вергилия?
   Но тут зашел Медиум, и сообщил:
   - Ну, вот она была вместо него. - И добавил к счастию:
   - Жди следующую. - И как говорил Александр Пушкин:
   - Небось, небось, - они не встретятся.
  
   Сирано отложил перо и поднялся в вышние, туда, где были магазины, и купил рыбы, предварительно изучив рецепт, как ее варить не больше семи-двенадцати минут с добавлением уксуса. Но почему-то уксуса всегда добавлялось больше, чем надо для вкуса.
   - Почему? - задумался он.
  
   И третий его мушкетер:
   - Лариса. - Она пришла еще в старое общежитие с подругой и немного наклонилась вперед, чтобы рассмотреть:
   - Что, что там написано? - и стало ясно, что это сов-в-все-мм другая леди: задняя часть даже больше, чем у Ольги, и что самое изумительное:
   - Расположен где-то вблизи шеи. - Так сказать, два в одном, и филе и раковая шейка, ибо она была высокого роста, и шею носила как у царевны лебедь, и даже почти никогда не нагибала вперед, чтобы выслушать какого-нибудь пигмея, что он там сказал по-французски, ибо и сама закончила такую же спецшколу. У вообще у нее характерная французская внешность одной французской актрисы, что называется:
  
   - Иметь везде больше своих волос, - чтобы никогда не пользоваться натуральными шубами и другими мехами братьев и сестер наших меньших. - Больше, и надо сказать, намного, чем у Ольги, так что о капроновых чулках можно было забыть, как сказал Фоменко:
   - На всю оставшуюся жизнь. - И она всегда ходила в белых колготках.
   В принципе настоящая супермодель. Но. Но, как говорится:
   - Ты ничего в этом не понимаешь.
   На дне рождения она сказала:
  
   - Ты будешь со мной.
   - ОК, но только как подарок, ибо я хочу делать всё, что захочу даже после контакта.
   - Есс! - Как говорится, ей было всё равно, что сказать, лишь бы я согласился на первый раз, а потом так и так:
   - За уши не оттащишь.
   - И знаешь, - сказала она утром, пока еще никто не пришел,- мы будем встречаться, как будто никогда еще не были знакомы.
   - Я не артист.
   - Вот и посмотрим, думаю, ты - как раз:
   - Артист.
   Ты должен попробовать.
  
   - А ты сможешь меня не узнать?
   - Нет.
   - Как мы будем общаться?
   - Я разработала план: к тебе подходит моя подруга, староста нашей группы, знаешь.
   - Знаю.
   - И говорит...
   - Что пришла от тебя, а ты хочешь со мной познакомиться?
   - Нет, она говорит, что она - это:
   - Я.
   - Вот так, значит, чтобы всё было реально. Здорово, и ничего не надо играть, правда и только правда наша цель, ибо у нас и нет других способностей, как только:
   - Всегда говорить правду.
  
   И на Новый Год Лариса сказала:
   - Я пока что схожу за арбузом, а вы тут смотрите, не отвлекайтесь, так как...
   - Так как цыпленок табака уже запущен в производство, и через сорок минут его надо не забыть перевернуть.
   - Не перевернуть, а выключить полностью, но не совсем, что значит: до моего прихода ничего не вынимать из духовки.
   И значится, не успела Лариса еще до конца закрыть выходную дверь, как Принцесса А, как мысленно я ее называл, похлопала по дивану. И не вообще, а прямо рядом с собой.
   И вышло, что запомнил я только одно из двух, а именно:
   - Не вынимать до ее прихода, - и следовательно, когда заурчал в замочной скважине ключ, понял, точнее, только сейчас и припомнил, что кое-что надо было всё-таки вынуть, ибо дыма было в кухне, что хоть вызывай пожарную команду:
  
   - Цыпленок не выдержал, - но всё равно обгорел не полностью, а под черной, как у одного знакомого негра, живущего в общежитии напротив меня, мясо было отличным и даже с запахом костра.
   - Как же вы не заметили, что надо было чуть раньше его вынуть? - спросила Лариса, открыв все окна и двери, в том числе на балкон. - Вы могли бы смотреть телевизор и на кухне.
   - Да? - спросил я.
   - Да? - сказала Принцесса А, - я не знала, что у тебя два телевизора.
   - Зато я знаю, - сказал я, - как подать этого черного цыпленка на стол.
   - А именно?
   - В дубленке, как у парня из Замбии, который живет напротив меня.
   - Ты хочешь искромсать арбуз, чтобы накрыть им цыпленка при подаче, а из оставшихся ошметков сделать коктейль? - Лариса.
   И добавила:
  
   - Лучше разрезать его на половинки, снять бело-зеленые корочки и ими, как забором накрыть цыпленка, а красное будем лопать - разрезав на кусочки - вилками, освободив предварительно от ненужных семечек.
   - Очень много времени на это надо, - сказал я.
   - Оно есть у меня, - сказала Лариса, быстро сбрасывая пальто и всё остальное на пути в большую комнату.
   - Да, да, конечно, - быстро сказала Принцесса А, - я сама накрою цыпленка незамерзающей шубой.
   - Простите, - сказал я, - так а мне-то, что делать, я не знаю?
   - Будешь торопиться, - просто ответила Лариса, а то Новый Год вот-вот тоже придет.
   И вот так очень часто. Всю ночь:
   - Одна готовит новое блюдо, другая просит:
   - И её не забывать.
  
   - Нет, я не могла поступить иначе, - сказала Лариса, когда Принцесса А часов в одиннадцать утра уехала домой справлять новый год:
   - Еще раз, - ибо мы:
   - Подруги.
   Я только поинтересовался:
   - А если и она пригласит тебя на какой-нибудь праздник, а у нее будет парень?
   - Этого не может быть. И знаешь почему?
   - Потому что не может быть никогда?
   - Нет, когда-нибудь обязательно будет, но до окончания университета ей запрещены все встречи и проводы с противоположным полом.
   А это еще четыре с половиной года, сосчитал я в уме, который, я думал, уже перестал работать на все каникулы. Хотя какие у студентов каникулы, так только:
  
   - Одни сессии, дни рождения и новый год.
   Каждый Новый Год. Мозг отключается и можно делать, что хочешь, ибо он не может работать без перерывов, а значит:
   - Что ни попросите - сделаю.
  
  
  
   Глава 32
  
   В Москву приехала Алисия Сильверстоун и зайдя в Ваг Гог, ненавязчиво попросили Ми Склифосовского дать:
   - Дать ей роль какого-нибудь волшебника.
   - Для этого надо быть актрисой, - сказал Ми, но не отказался, заметив ее взгляд на бутылку Хеннесси, налить немного.
   Так-то бы она не стала подсаживаться за столы здесь, как привыкла в Голливуде, но Ми сидел за барной стойкой - хотел дать некоторые распоряжения насчет послезавтрашнего ужина - и возможно, с неким высокопоставленным лицом - и был именно похож на человека, капитально - в том смысле, что с поддержкой в вышних - занявшегося капитальным бизнесом, а раньше.
   Раньше, как она подумала, заметив летающую над ним просветленную ауру, точно что-то снимал, а скорее всего, кино, ибо кино является одним из искусств, которые здесь можно использовать для выражения своего личного мнения. Ибо сказано:
  
   - Для Нас. - И, следовательно, если человека называют на Вы - то он это право:
   - Снимать - имеет.
   - Думаю, вы ошиблись, - сказал Ми, - я не снимаю.
   - Хорошо, - просто ответила милая девушка с удивительно большим ртом, и не только:
  
   - Красотой, в том числе.
   - Ладно, конечно, не заморачивайтесь, я сама сниму. - И сняла, но не всё, разумеется, а только его верхнюю часть, а именно:
   - Желтую кожаную куртку, черную с белыми лилиями кофточку, лифчик, ну и всё остальное, что у них есть там до самых колен - нет, нет, до колен в другой раз, а сейчас пока что только до самого пояса.
   Ми привык и даже не крякнул, но спросил, скосив глаза сначала в одну сторону, потом в другую, в том смысле, чтобы узнать:
  
   - А видел ли еще кто-либа Это, - но всё спокойно, никто не снимал его на свой телефон, хотя с другой стороны: проносить сюда телефоны легально было не то, что нельзя, но не поощрялось, ибо тем, кто приперся без телефона с его пресловутой видеокамерой, подавали бокал Саперави, Киндзмараули, Хванчкары - на выбор:
   - Бесплатно, - на всё время ожидания выполнения заказа. - В том смысле, что если выпьете больше, пока иво ждете, то и пейте пока не лопнете, если повара и тем более сам шеф-повар мышей не ловят, а занимаются, чем угодно, то не приготовлением пищи, как это всё-таки было решено при создании этого художественного кабака под историко-японским названием:
   - Ван Гог. - Название снаружи было написано по-японски, и только внутри сначала по-французски, затем по-английски и только фирменные костюмы официантов, барменов и поваров были украшены нормальным человеческим образом, а именно:
  
   - Ван Гог, - как все и привыкли читать с детства. - Хотя на самом деле, прочитать это своё почти родное чувство можно было только после бутылки Хеннесси - не меньше.
   И знаете почему? Нужно было понять посылку, которую Ван Гог вкладывал в свои бессмертные творения. А именно:
   - Почему деревья на его полотнах фиолетовые, а обычно - зеленые? И более того:
   - Почему это отступление от оригинала вызывает у Хомо Сапиенса такую радость?
   - Вот теперь я понял, - ответил Ми Склифосовский, - чем фиолетовое лучше зеленого.
  
   - Да, чем? - спросила Алисия, - я не фиолетовая.
   - Вот в том-то и дело, что фиолетовая, ибо всё прекрасное, приобретает в глазах настоящего художника именно этот божественный цвет неба на переправе Стикса.
   - Ты думаешь, мы уже там? - спросила фото-кино-модель.
   - Пока нет, но предлагаю вам пройти именно туда.
   - Мне что-нибудь надеть?
   - Не надо, сюда ко мне ходят только одаренные художественным видением лэдис энд джэнтльмэн. Вы сейчас это поймете.
   И они двинулись, и не просто через зал, но через всю кухню, набитую отличными поварами:
  
   - До отвала. - И более того, попросили удалиться, и:
   - Больше не пить на работе двухметрового шеф-повара перед экраном два на полтора плоскостного телевизора, где метались в ужасе игроки Спартака перед наехавшим на них Динамо Киев, и можно было только догадываться, за кого болел шеф:
   - Толи за белых, а может и за фиолетовых. - Тем не менее, он сказал, едва взглянул одним ухом на вошедших:
   - Вы, эта, оденьтесь сначала.
   И Ми подумал, что, да, все здесь, даже посудомойщица и полотер - люди с глубоким проникновением в действительность, все, но только не этот шеф-повар, он, как сказал Высоцкий:
  
   - В этом деле всё равно ничего не понимаешь.
   Пока Ми раздумывал, как еще обратиться к шеф-повару:
   - Бросить недопитую бутылку Хеннесси в новый большой телевизор, или в эту великовозрастную китайскую тушенку - китайскую потому, что вкусная - Ми так и сказал:
   - Я тя щас сожру вместе с костями.
   - Да ладно, ладно, я пошутил, - сказал повар, так и не поворачиваясь к вошедшим лицом, а только все тем же правым ухом: - Идите наверх, там я снял отдельные апартаменты Пять Плюс специально для фиолетовых.
   И они ушли, и не просто, а пошли опять через весь зал к выходу, ибо на второй этаж здесь, как и на Том Свете, пройти можно, но не из любого места:
   - Надо обязательно принять диспозицию с фронта. - Так сказать:
   - Выйти, а потом опять:
  
   - Зайти.
   И Ми Склифосовский прибыл в Край и сразу начал снимать Алисию Сильверстоун в роли немки. И это бы еще ладно, но он начал снимать и самого себя, что удивило многих, ибо:
   - Он давно не снимался лично, - и как многие подумали:
   - Парень наконец увидел себя со стороны и решил, махнув рукой:
   - Хватит-т!
   Нет, оказывается, мало. Более того, как сказал Ми короткую речь прямо из кабины паровоза, фырчащего всеми парами - в том смысле, то не только по пробегающей мимо с какими-то новыми предложениями Даме и ее Японскому Хину, но эти струи пара свистели и у него:
  
   - Как пули у виска.
   Как сказала Грейс, поняв всю безнадежность ситуэйшен:
  
   - Чё-то будет. - Но решила еще немного побороться за своё счастье:
   - Она должна быть не сразу, надо сначала еще найти ее в тайге.
   - Да? - удивился Ми, - я не читал до конца сценария, поэтому думал:
   - Уж если взялся за гуж, то так и буду править до самого царства Персефоны. - Но согласен, пусть будет чинно и благородно:
   - Как в кино:
   - Становитесь в очередь сукины дети!
   Но Грейс подняла руку, слегка остановив, забегавший, как муравьи перед их дойкой ради спирта, народ, но потом так и махнула этой рукой, ибо поняла, что они пытаются организовать очередь, но не поперек паровоза, а наоборот:
   - Во фронт ему.
   И стало ясно: со стороны Ленин-Штрассе Три приближаются не три, а все четыре мушкетера, и среди них в форменной серо-голубой шинели с кобурой на ремне и приплюснутой фуражке Германн Майор. А также второй - после Ми Склифосовского - режиссер Михаил Маленький, Кот Штрассе и Шико-Колыванов с двухзамковым портфелем немецкого - из Лейпцига - производства.
  
   - Ситуация-я, - высказался Майор, покрутил барабан нагана, и опять пристегнул его к ноге, как любил делать Дольф Лундгрен. А может и сейчас еще делает.
   Ибо именной ТТ уже занимал в кобуре место по прейскуранту.
   Помогли разобраться с этой расстановкой фигур на шахматной доске тайги, но в данном случае не медведь - хотя и был здесь хозяином - а с небес, которые разогнали облака, и сигнал со спутника hotbird пробрался на землю и сообщил:
  
   - Жду. На Волге. Стерлядь - есть. Бери с собой дрова, лучше хвойные, смолистее будет, и не возбраняется прихватить с собой муравейник - лизать будем им жопы. - И так прямо и залез на сброшенную тут же, как будто с самого неба лестницу, а на самом деле с аэростата, как у Милы Йовович, и полез по ней, предварительно принял у Михаила Маленького приличную вязанку дров смолистой лиственницы, а от Кота Штрассе - мешок с муравьями, со словами:
  
   - Не смотрите, что он маленький! - крикнул Кот вдогонку, уходящему в небо Ми Склифосовскому, - там есть свиноматки - пока долетите он разрастется до нужных размеров Аллиного с Галлином коттеджа в шесть крепостных этажей, ибо действительно:
   - Жить интересно только там, где можно заблудиться, и без опаски, что кто-то увидит - пасать прямо в углу перед опочивальней, как делали в Версале во времена не столь уж запамятные.
   И в принципе здесь, как в Версале: только медведь и следит за этим жертвоприношением в виде отходов собственного производства, но так как он один, то и не поспевает за всеми, а значит и:
   - Нам всё можно, - как в Версале: с оглядкой на близлежащие окрестности:
  
   - А не подсматривает ли кто-нибудь нарочно, - в том смысле, что уж с планшетом или с мобильником в тайгу приперся.
   Ибо:
   - Так-то, невооруженным глазом увидит, но в этом нет ничего страшного, потому рассказать, как Это было своими словами все равно не сумеет, ибо:
   - Кто будет показывать все подробности этого дела, а? - Вот именно:
   - Не хочется. - А не хочется - значит ничего и не было. - Ибо, уверен, никто здесь не сможет, как Барон Мюнхгаузен заморозить буквально:
   - Как они делали этого, - а потом за ужином разморозить и показать не только процесс, но и самого уже родившегося ребенка:
   - Городу и Миру, - несмотря на то, что он:
   - Лестной. - От слова лесть, ибо как и было констатировано в историческом фильме:
   - Чего ты не смог, чего ты не смог, и поленом его, поленом, и не за то, естественно, что врет, а именно за то, что:
   - Даже незнакомку и то - не смог.
   Хотя можно иметь в виду и то, что не смог именно то, чего она просила:
   - Читобы было как у барона Мюнхгаузена:
   - Начал сегодня, а кончил тока:
   - Завтра.
   Бальзак мог, вон, держаться, как говорится в рекламе:
   - До девяти дней. - Не выходя из комнаты и на одном шоколаде. Но правда и то:
   - Она очень просила:
  
   - Долго не задерживаться. - А то, значит, мог, как некоторые:
   - Умереть сражаясь. - В том смысле, что как бык:
   - Не могу больше, но всё равно:
   - Буду-у-у.
   И действительно, баб здесь больше, чем мужиков, но всё равно толку мало, ибо, как обычно, они все всё равно, как козы, нет, не просто с норовом, а заразы:
  
   - Корыстные, - как сказал кочегар высокого роста, думая, что этого плюс высшее артистическое образование достаточно и без нескольких кил коры.
   Как говорится:
   - Надрывался издаля всё твоей забавы для, а ты всё равно не может разыграть для меня из себя:
   - Елену Прекрасную, - или хотя бы:
   - Царицу Савскую, - чтобы всё и сразу, но в тоже время и растянуть по правилам искусства.
   Не надо для этого дела прятаться по углам с духами, пусть вместе с нами так и:
   - Таскают в постель.
  
  
   Поэт проснулся, и поискал наугад спички и сигареты на прикроватной тумбочке - их там не было. И это удивило, ибо прошлый раз он был здесь на гастролях, и никито ничего не воровал.
   Он встал и крикнул в открытую дверь:
   - Это Тамбов?
   - Ничего не понимаю, - он вернулся и подумал, что лучше:
   - Умыться или полежать еще? - Умыться лучше, потому что с сигаретой вместе это не делается, и так как их украли, значит, по лежать без них будет мучительно больно, но.
   Но он решил немного помучиться. Но это было недолго, он успел задать себе только один вопрос:
   - Почему он опять попал в город, который не помнит, как называется? - В том смысле, что:
  
   - Неужели я его заказывал?
   В прошлый точно помню:
   - Заказывал Вачу, - а попал, как с корабля на бал в Край на Поселение. Наверное, это была чья-то шутка.
   Надеюсь, что не будет шутки при выплате дивидендов. - Но, к сожалению, не помнил: хватит ли в этот раз денехг на мерседес и на Марину, если их взять вместе. А отдельно, вроде и смысл начинает теряться, как бывало говаривал Пастернак, когда выбирал между женой и Нобелевской премией. И решил:
   - Только вместе взятые. - И так и ответил, когда его вызвали на Тет-а-Тем с:
  
   - Каким-то Пилатом:
   - Только вместе с женой.
   Молчание, Пилат методично и сосредоточенно резал клешню у такого большого краба, что было ясно:
   - Сам всё не съест, - должны подойти еще начальники.
   И они появились. Сели полукругом за стол, заняв четыре пятых огромного стола.
   Пилат разделил на всех краба, задав только два вопроса:
   - Ты будешь еще? - это мне, и им:
   - Это ничего, что я до вас съел у него одну клешню?
   Ответил только Каи:
  
   - Ничего страшного, ибо я так и знал, что часть правды, ты уже взял себе заранее, а ему, - он кивнул в мою сторону, - ничего не давай - пусть чувствует себя изгоем, ибо это и есть его правда.
   - Спасибо, что позволил мне взять мою долю, но позволь я его еще раз спрошу:
   - Ты как насчет вина и хлеба в виде краба насущного?
   - Спасибо, буду, - я не смог удержаться и сглотнул слюну.
   Точнее, чуть не сглотнул, а наоборот, выплюнул ее прямо под ноги вставшему зачем-то как раз в этот момент Каи. Он был мастером каратэ, имел черный, а скорее всего, даже красный пояс, а у меня, максимум второй разряд, а так-то вообще: третий.
   - Ну, ты, чё, соссал? - спросил Каи.
   - Хочешь жить в саду с персиковой теплицей, рекой внизу, и домом в два этажа наверху? - и я объявлю им твой иммунитет.
   - Я должен подумать.
   - Сколько?
   - Три, только три куплета осталось.
   - ОК, сядь пока Каи, а то я позову своего Громобоя, и тогда посмотрим, справишься ли ты с ним, или:
   - Нет.
   - Как гость я вынужден подчиниться, но видно, я думаю, даже сверху, что душа моя горит.
   - Спасибо, что спас его, - я кивнул на Каи, который хотел опять встать, но уколол палец о клешню краба, в которой откуда-то неожиданно взялась колючка. Он замотал его кончиком свой шали и на некоторое время угомонился. Как один тоже может быть невиновный еврей, чтобы выразить своё отношение к происходящему:
  
   - Лицом к лицу, - но не вышло, ибо его длинный, купленный по блату, или через трех - как минимум - этажную очередь в ГУМе плащ, тем более, на два-три размера больше, из-за того, что:
  
   - Все остальные размеры уже кончились, - к вашему приходу, - зацепился за ногу капитана, начальника отдела по расследованию убийств.
   Так и Каи вскакивал, вскакивал, но так и продолжал сидеть, как тоже один - еще один - еврей сказал с большим отчаянием в голосе:
   - Хотел, но очень не мог, ибо халат очень держал, который есть у кажнего шакала, но только не у меня.
   И как говорится:
   - Теперь гони монету, - ибо:
   - Где золото, сволочь?!
   И выходит из вышесказанного, что теперь придется не только меня слушать, но заплатить за этот званый обед на десять - двенадцать персон:
   - Лично. - Но из общей казны, разумеется, и от сердца немного отлегло, что он даже заслушался:
  
   Искала Роза счастья
   И не видала, как
   Сох от любви и страсти
   Почти что зрелый Мак.
  
   Но думала едва ли,
   Как душен пошлый цвет, -
   Все лепестки опали -
   И Розы больше нет.
  
   Я принял рюмку от какой-то милой девушки, которую она налила, открыв прямо при мне, вынутую из коробки бутылку Камю, и вслед за рюмкой передала и ее мне.
   - Сенькью, сенькью, вери матч, - но всё равно решил закончить печально:
  
   И в черном цвета Мака
   Был траурный покой.
   Каштан ужасно плакал,
   Когда расцвел весной.
  
   - Это Марина Влади, - сказал я, пытаясь посадить благородную леди:
   - За наш стол. - И посадил, несмотря на вытаращенные глава Каи, и предостерегающе-услужливый жест Пилата, мол:
   - Мол, конечно, садитесь, но спать сегодня, скорее всего, всё равно не получится - так только:
  
   - Потретесь друг о друга локтями.
   Но она всё поняла и без слов и даже спросила вслух - в отличие от последнего предложения Пилата, которое он не произносил, а она и так поняла:
   - Через Меди-Медиума, - как она ласково назвала его, как будто близкого друга, и многие обернулись, когда и он садился на последнее, еще свободное за столом двенадцатое место:
  
   - Красавец, - наверно владелец какой-нибудь авиакомпании.
   - Не Пол Ньюмен? - спросил Каи для смеха, но тут же поправился, и уже серьезно выдал:
  
   - Узнал, узнал, это Леонардо ДиКаприо.
   - Нет, нет, вы ошибаетесь, и кстати познакомьтесь, если кто не забыл:
   - Говард.
   - Не Хьюз, случайно? - спросил заинтересовавшись, что даже отсюда можно - может быть - улететь на Луну, Пилат.
   - Конечно, скажи им Хью, что это ты.
   - Есс, ай эм. Шиз май вайф, - и кстати обнял прекрасную леди за противоположное плечо, - скоро будет.
  
   - Но пока что, значится, можно, - сказал и я, не в силах противостоять её Шанель номер пять ауре, и возможно даже смешанной с одурманивающим Пуазоном с несколькими каплями... впрочем, лучше не надо, а то придет Агата Кристи и скажет, что именно этим секретным набором в одном флаконе и отравили кого-то.
   И тоже положил свою лапу, но на ее противоположное плечо.
   Я победил Говарда во взаимном пожимании мускулов - они находились на разных плечах леди - но не знал, что на улице в спортивном Феррари его ждали еще четверо, как-то:
  
   - Кэтрин Хепбёрн, Кейт Бланшетт, Ава Гарднер и Кейт Бекинсейл.
   И значит, он специально отдал мне пятую. Но пятый - вы сами знаете не:
   - Десятый.
   Пока перераспределяли краба между всеми и всеми вновь прибывшими, Екатерина Вторая, как я уже успел вычислить ее по лунному календарю, спросила у Пилата, как дополнительную инструкцию-разъяснение:
   - Мы должны тереться как мех о стекло, или как шелк о мрамор? - И.
   И кажется, ему тоже попалась в крабе колючка, ибо он, как и Каи до этого потряс как будто бы уколотым пальцем, и не знал, чем его лучше перевязать:
  
   - Верхней частью плаща, или нижней? - Верх красный, и будет почти незаметно, что на нем уже кровь, а низ белый - заметно будет хорошо, но сразу не видно: сначала надо будет человека раздеть, растянуть, так сказать:
   - По правилам искусства, - и только потом всем будет ясно:
   - Он тоже принимал в этом жертвоприношении участие.
   Но умная леди и здесь его выручила:
   - Пососи его просто, - сказала она. И он, к своему удивлению, не смог додуматься больше ни до чего, и так, при всех пососал:
   - Свой палец.
  
  
   Глава 33
  
  
   Медиум:
   Ан Молчановский приезжает - как все - в Край, и приводит аборигенов в ужас, ибо они думают, что это:
   - Еще один режиссер, - а их и так много:
   - Есть у меня.
   - Конкуренция, - сказал Кот Штрассе, - а крайние будем мы.
   Но Ан на первом же праздничном ужине - ибо ужин всегда имел возможность быть радостным по причине:
  
   - А ночью мы не работаем, - сообщил, что будет снимать только реальность.
   - Вот из ит? - спросила Грейс, как кукушка из открытого окошка закрытого для людей непосвященных в магию кухонного пространства.
   - Алисию Сильверстоун после работы.
   - Вот? - Грейс даже оттянула ухо, чтобы лучше слышать то, что мы может быть слышим каждый раз последний раз, так как кто-то уже сказал до меня:
  
   - Все люди смертны.
   - Вы правы: и до.
   - Чтобы снимать До, - сказал Кот, - надо с самого утра находиться рядом, - сказал, что самое главное, своим обычным пискливо-задумчивым голосом, как будто это не он говорит, а:
   - Сама судьбы стучится в ваши неплотно прикрытые двери, - но ясно:
   - Как их закроешь поплотнее, если так хочется:
   - Чего-то новенького? - а что, собственно такое новенькое, как не то, что вот сейчас прямо и:
  
   - Запрещено.
   - Познание выше морали, - хотел сказать Молчановский, но всё равно все услышали:
   - Мне это надо.
   - Вот, например, кто из вас, - продолжал Мол-й, - кто из вас любит теплую апельсиновую газировку? Никто. - И несмотря на чей-то положительный отзыв о ней, продолжал, как будто тот сказал не:
   - Я! - а наоборот:
   - Конечно.
   - А вот надо, - опять продолжил он, - ибо иначе, что? - Мы не знаем! - рявкнула кухонный работник. - Впрочем, - добавила она, - я выпью, но только в одном случае, а именно:
   - Чтобы выйти замуж за капитана.
   Некоторые, в частности Михаил Маленький, зааплодировали, а Германн даже резюмировал:
  
   - Смело, смело.
   Я бы постеснялся выйти за дочку третьего секретаря политбюро, и знаете почему?
   - Лучше помолчи.
   - Нет, я все равно скажу.
   - Помолчи, помолчи.
   - Ладно, но тогда я не куплю тебе сегодня в двухсотой секции ГУМа новые темно-зеленые джинсы американского производства, а куплю только из Франции.
   - Почему?
   - Ты мне не даешь и слова сказать.
   - Хорошо, говори.
   - Я хочу без разрешения.
   - Хорошо, тогда ничего не говори, просто иди сюда и ляг рядом у кровати.
   - Ты не пробовал договориться наоборот?
   - Еще хуже, ляжет рядом как кошка, и прежде, чем трахать бесконечно, просит долго-долго гладить себя по спине и чесать брюхо, бока и даже голову.
  
   - Зачем? - спросила Грейс, - ибо я так никогда не пробовала.
   - С одной простой целью, говорит, только чтобы как-то получать удовольствие.
   И вот так каждый раз без скандала не могу сходить в эту пресловутую 200-ю, несмотря на то, что карточку туда она сразу - прямо в загсе - отдала мне, как залог того, что она верит, как Гвиневера королю Артуру:
   - Ты меня любишь. - И даже не в том смысле, что Ланселот никогда не будет спать у нас под кроватью, а просто я хочу, чтобы покупал мне не то, что я хочу, а то:
  
   - Чего не ожидаю, - а значит:
   - Очень люблю.
   - Для этого нужен муж - Сократ, как скажет:
   - Если хочешь, чтобы я считал тебя хомо сапиенсом - докажи, что у меня нет хвоста. - И жена доказывала:
   - Обливала его помоями, когда выйдя из дома, проходил мимо ее второго этажа, - ибо:
   - Если ты человек, то поймешь:
   - Так и надо, - а если обезьяна, то разозлишься, вернешься и трахнешь меня даже туда, куда я не очень-то и просила.
   И он никогда не возвращался, ибо ученики бы его тогда ничего не поняли из его лекции под колоннадой дворца Ирода Великого, как только от противного, ибо должны были запоминать не то, что он сказал, а наоборот:
   - А что бы он сказал, если бы не имел хвоста? - а это уж слишком сложно.
   Кто это разговаривал? Никто не решился спросить, но как люди в прошлом культурные все понимали, что кроме этих, как их, актеров в обеденном зале, есть еще и зрители:
   - Помимо его.
  
   Тем не менее, все успокоились, что Ан Молчановский будет снимать их:
   - Как он всегда привык - сзади, что значит даже во время сна, и взаимных ласк с медведем, как-то:
   - Он бежит - вы догоняете, - точнее:
   - Наоборот, - когда, как обычно, на вопрос:
   - Пасал? - вы радостно отвечаете:
   - Хорошо, что не съел сегодня.
   - А завтра?
   - Завтра мы еще не снимаем.
  
  
   Машина сказал, не вставая из-да обеденного стола, где Кот Штрассе подарил-продал ему немецкую кастрюлю:
   - Из натуральной нержавейки - чугун, - по голове, если что, дашь, больше ничего делать не будет:
   - Я сам поведу Фишмана в дальние дали.
   - Не шибко тут - выйди вон на кухню к своей Грейс Келли.
   Кто сказал? Неизвестно, но многие обиделись за Машиниста, ибо сомнительно, чтобы Грейс ему дала даже хоть раз или два лишнюю порцию экстра-дефицитной гречки.
   - Ладно, - он поднялся, - я ухожу, но ухожу не один, поэтому:
   - Кто не со мной, тот никогда не попадет в мой Театр Варьете.
   И знаете почему?
   - Почему? - спросила одна леди, которая шлялась за ним постоянно, как тень Отца Гамлета, набивалась даже топить печку - в том смысле, что кидать уголь в топку его паровоза - но он отказался из-за, как Машина выразился:
  
   - Ее маломощности, - была худа, как Гусарская Баллада во втором поколении.
   - Потому что я в последний раз спрашиваю: я поведу этот паровоз в...
   - В Царство Небесное, - сказала, чтобы хоть что-то сказать ее систэ по мужской линии.
   - Нет, как раз наоборот, - сказал Машина.
   - Вот именно, что наоборот, - сказал Фишман-майор, - я сам поеду туды-твою.
   - Ладно, тогда я ухожу, и возможно, ухожу навсегда. - Он встал, хотел надеть солдатскую пилотку, но, кажется, Кирстен Дантс, а более вероятно, уже успела Алисия Сильверстоун:
  
   - Бросить ее в топку паровоза, - и решил просто уйти, но Майор пошутил в стройбатовском стиле:
   - Кастрюлю не забудь.
   - Зачем мне она теперь, ибо вряд ли уж увижу когда-нибудь жизнь мирную и счастливую.
   - Надень на голову, - присоединился к напутствию Германна Михаил Маленький.
   И он надел, хотел надеть, но посмотрел сначала магическим взглядом, в надежде на облегчение:
  
   - Чтобы тяжелая чугунная кастрюля превратилась хотя в алюминиевую. - Но вышло проще, кастрюлю надела на голову старшая - в том смысле, что по имени Миронова, а не Голубкина, и пошла первой к двери в потустороннее пространство, а уж потом он, а замыкала шествие Гусарская Баллада в следующем поколении.
   - Дон Кихот и его Санча и Панса.
   Многие хотели еще раз посмеяться им вслед, но Грейс из кухонного окошка прервала это веселое настроение печальным голосом:
  
   - А может быть и мне пойти? - Но Ан Молчановский, который обедал за отдельным столом из карельской березы, который специально привез с собой в раскладном виде, с Алисией Сильверстоун и Кирстен Данст, - поднял руку, как в партийном приветствии:
  
   - Ты мне будешь нужна, - и она со вздохом облегчения осталась.
   А вот Тетя и Мотя разрывались надвое:
   - Мотя еще всей душой надеялась, что может быть не только Аннушкой, которая разлила масло, но и настоящей женой Электрика, который надрывается в Америке, не покладая ни ума, ни простых рук-ног и живота, - а именно:
  
   - Освоить пространство Тунгусского Метеорита, - и дать милому другу в Америку однозначный ответ:
   - Связь с Николой Тесла существует. - Поэтому.
   Поэтому она рвалась всей душой вслед за Машиной, надеясь в глухой тайге встретить этот Тунгус, излучающий благородную энергию на другую сторону Земли, а Тетя не отпускала ее руку и тащила назад, по крайней мере, в другую сторону со словами:
   - Мы можем взять у них интервью и позже, - если останутся живы.
   - Не могу, - ответила Мотя, - и знаешь почему?
   - Почему?
   - Я чувствую себя непонятой Маргаритой.
   - Это интересная мысль, ибо все считают, что у нее-то у самой нет никаких положительный мыслей, а так только:
   - Кому бы рога обломать.
   - А заодно и наставить.
   - Это, в принципе, тоже самое.
   И вышло. И вышло, что остались они по разные стороны баррикад.
  
   Мотя договорилась с одной - она точно так и не поняла, с кем именно:
   - Толи Соломенной Шляпкой, толи с Гусарской Балладой, что:
   - Сядет на дрезину, идущую в Неизвестность - вместо неё!
   - Без проблем, но только за небольшой вознаграждение.
   - Что вы хотите, небольшую часть акций нашей электрической кампании в виде доли на Ван Гога?
   - Не надо, достаточно, если я буду приходить к вам завтракать, обедать и ужинать.
   - Если я всем буду давать такие рекомендации, нам нечем будет платить конкурентам за молчание, что, мол, у нас не всё:
  
   - По-честному.
   - Простите, но это не всё.
   - Хорошо сказано, но у меня больше ничего нет, кроме моего застрявшего, как сыр в масле Электрика и живописно-съедобного Ван Гога напополам с Грейс.
  
   - Я имею в виду...
   - По праздникам?
   - Нет.
   - По пятницам?
   - Почти. А точнее, по воскресеньям.
   - Еще точнее.
   - В последнее воскресение перед Воскресением.
   - Это значит, никогда, что ли?
   - Вам не нужно решать это уравнение пятой степени, просто поставьте на столике, находящемся между стеной, на которой знающий может найти портрет Монтесумы, и стеной, на которой среди подсолнухов образована голова прекрасной леди, похожей на Касабланку, - табличку:
   - Это наш неприкосновенный запас.
   - Может быть обойдемся без мистики, и напишем, как это есть на самом деле: Занято?
   - Это будет звучать вызывающе, и знаете почему? Не надо ставить так много знаков вопроса. И более того, не вся истина находится в туалете.
   - Ладно, ладно, я так думаю, что вы шутите, но всё равно согласна.
   И Мотя катила на тележке еще с несколькими приближенными к Контуженному, радуясь, что уже не надо искать в лесу на необитаемом острове немку, ибо она уже есть:
   - Среди нас. - И более того:
   - Авось это буду я. - Знак вопроса здесь не нужен, и вы сами знаете почему: если что - договорюсь по-хорошему.
  
  
   Можно подумать, что одни пошли к свету наверх, а другие в его подземное царство, как любимая дочка Станционного Смотрителя:
   - К своей Моське, - и вопрос только в том, от кого родились шесть барчат? - В том смысле:
   - И Под Землей можно размножаться? - Хотя сказано, что месяцев как было двенадцать - так и останется на Новой Земле.
   Ну и значит, как обычно:
   - Ошиблись - немка здесь жила.
   Мотя хотела обратиться к одной из сопутствующих ей дам, но забыла по своей обычной привычке:
  
   - Вот из ит? - Сено или Солома. И кто только мог додуматься так разделять не только верх и низ, но и самих людей:
   - Оба на С? - теперь думай.
   Одна-то из них точно Солома, потому что из нее сделана Шляпа - главный герой того приключения, к счастью не нашего. А другая из чего? Тоже где-то близко, ибо всегда, точнее, не всегда, а наоборот:
   - Жила в замке, а решила, как очень немногие пойти воевать, и соответственно, спать на соломе. - Получается две Соломы, и какая это, следовательно, абсолютно неизвестно.
  
   Тем не менее, увы, историю просто так изменить нельзя.
  
   Медиум:
   Когда Ан Молчановский попал в переделку на Демаркационной Стене, он не хотел, но всё равно подумал:
   - Хочу домой, в Италию, к виноградникам и маскарпоне с их пастой в придачу. Устрицы там тоже, кажется, есть. Крабы-то точно присутствуют в неограниченном количестве. - Ибо.
   Ибо, да, могу, как говорил Шико-Колыванов:
   - И не только могу всё даже машину водить левой рукой, и трахать ей же, писать письма с идеологической поддержкой, хотя и говорил раньше, что не по силам:
  
   - Научусь, - если жена будет дочерью третьего секретаря политбюро - а в дальнейшем, как оказалось, и первого - хотя и ненадолго, но:
   - Лично участвовать в событиях - увольте, ибо я только наблюдатель, по-голливудски: директор, а по-русски, вообще полный:
   - Режиссер.
   И был ему голос, означавший, что:
   - Здесь всё по-другому, - ибо обязательно участвуют:
   - Все, - просто на-просто такова суть самого пространства и времени этого Подземного Мира.
   И только одного точно не мог понять Ан, а именно:
   - Где он больше сделал неправильного:
  
   - Там, на Верху, на Земле, где можно было спокойно стоять в стороне от любого техническо-художественного процесса, и здесь, ибо согласился сам, не зная, что представляет собой пространство Подземного Мира по системе Диофанта-Ферма. Как было сказано неоднократно, хотя и просто так:
   - Танцуют все!
   Леди, специально приглашенные для этого дела, чтобы скрасить неудачу-поражение:
  
   - Алисия Сильверстоун и Кирстен Данст, - обняли его с двух сторон, как Дядю Ваню во сне многорукая Елена Прекрасная, желаемая им не меньше, а даже больше, и намного, чем:
   - Ее хотел доктор, муж, Парис и Менелай вместе взятые.
   - Не надо, так сказать, печалиться, ибо:
   - Авось еще дам.
   - И более того, - сказала, являясь ему в облаке, так тень Отца Гамлета Грейс, - если это Троя - то ты, май диэ чайлд:
  
   - Приам, - и исчезла, что можно было только:
   - Верить, или, наоборот:
   - Не верить, что она была и тут.
   Действительно, лучше бы оставаться на Земле, и быть правителем какого-нибудь итальянского Монако с собственным замком, окруженным оливами и виноградом, чем здесь:
   - Думай - не думай, а Троя-то пала!
  
   - Вы должны понять, - опять надоела из облака Грейс, - кто на вас наступает, - ну и прежде, чем он успел, так сказать:
   - Выразиться, - исчезла, как мать почти всемогущего Ахилла - Нимфа Фетида.
   А скорее, как Аполлон, которого, как бога, вообще мало кто видел, а всё больше только после попадания его стрел в цель.
  
   Для Этого Дела Молчановский взял с собой водилу из Таганрога, и он тут как раз явился в роли Париса и сказал, что:
   - Это не Троя.
   - Почему? - спросил Ан.
   - И знаешь почему, я не чувствую роли.
   - Может, у тебя вообще нет таланта к этому делу?
   - Ты бы меня родил, если бы не было? Нет. Вот - значит это не Троя. Ты посмотри на небо:
  
   - Его нет. - И более того, как будто никогда и не было.
   - Да? А вот ты бы не сказал, я бы так и думал: всё нормально и небо, как небо - обычное.
   - Самовнушение.
   - Скорее, это внушается сверху.
   - Так нет же верха.
   - Тоже верно.
   - Может быть, снизу?
   - Ты думаешь, под нами что-то, точнее, кто-то еще есть?
   - Киты или слоны точно есть.
   - Не думаю, что они нам угрожают.
  
   - В любом случае, в моем распоряжении должны быть две машины, а не одна. И знаете почему? - спросил Таганский, в том смысле, что Таганрогский, но короче лучше.
   - Конечно, но зачем? - спросил Молчановский.
   - Чтобы в случае погони у них раздвоилось сознание, и мы смогли уйти из осажденного города.
   - Неужели мы можем проиграть? За нами века культурологических исследований, вера от создания мира, и мы можем проиграть, тем не менее?
   - Нет, я говорю просто на всякий случай.
  
   - Хорошо, бери любого вон хоть доктора Монсоро или Мишку-режиссера.
   - Мне нужна дама, точнее, просто женщина.
   - Зачем?
   - Чтобы у того, кто будет за нами гнаться произошло раздвоение личности.
   - Хорошо, возьми Мишу-режиссера, он может измениться.
   - В какую сторону?
   - В лучшую, стать той, кто тебе понравится.
   - Грейс?
   - Грейс? Почему Грейс, она здесь только наездами в облаке, как Отец Гамлета.
   - Хорошо, возьму тогда Мишку, только его здесь нет, он остался на большой земле. Можно, я возьму в качестве второго шофера Алису?
   - Нельзя, она будет сниматься в главной роли Маргариты, а это и так очень опасно, ибо можно получить такую дозу облучения, что навсегда - имеется в виду после съемок - остаться рядовым работником органов.
   - Хорошо, возьму тогда вторую Киру Данцинг.
   - Она обидится за безбожное искажение ее благозвучного имени Кирстен Данст.
  
   - У тех, кто родился в Таганроге, язык не раздвоенный и не может вертеться в рту, как белка в колесе, или как был на вертеле, поэтому.
   - Поэтому?
   - Поэтому дайте мне Киру.
   - Она худая.
   - Хорошо, возьму Алису, она мне нравится, потому что у нее рот большой, как у акулы фотобизнеса.
   - Ладно, бери учи ее ездить, - сказал Ан Молчановский и показал длинной лапой на сов-сем-м другую девушку, а именно на одну из сестер:
   - Толи Гусарскую Балладу, толи Соломенную Шляпку. - Обе, разумеется, во втором только поколении.
  
   И он сразу сказал:
   - Учти, сейчас не раньше.
   - А именно?
   - Здесь нет сцепления.
   - Вы уверены?
   - Ах да, точно, сцепление есть, тормоза нет.
   - Да?
   - Прошу прощения, я волнуюсь с первого раза, но чего-то точно, и ваша задача на сегодняшний день понять, чего именно?
   - Чего именно? - повторила девушка, - сразу, без подготовки, ответила: - Верха нет откидного!
   - Обижаете, мадам, и верх и низ - всё, если надо отваливается по команде одной и той же кнопки. Все зависит от того, сколько раз нажимать.
   - Сколько, вы мне скажете?
   - Не сейчас.
  
   Далее, какой педали нет?
  
  
   Глава 34
  
   Сирано зашел в пивной бар, народу с утра было немного, и он постоял двадцать минут в очереди.
   За одним столом сидел один парень, перед ним был графин и маленькая тарелка креветок.
   - Здесь свободно? - зачем-то спросил Сирано, хотя знал, что здесь никогда не спрашивают об отсутствии мест.
   - Занимай места согласно купленным билетам, - сказал парень, и добавил:
  
   - У тебя какой номер?
   - Здесь общак, - сказал Сирано, и хотел попросил официанта Валеру:
   - Не графин и тарелку, - а именно:
   - Тоже, что господину, - и кивнуть на противника - человека, сидящего напротив, - но официант с большой полной крупных дымящихся креветок тарелкой проскочил мимо.
   - Экспресс, - сказал Володя, как представился он, после того, что как предложил:
  
   - Пока несут, не хотите ли выпить?
   - Водка? Нет.
   - Святая вода - Саперави.
   - Тогда буду.
   - Разбираешься? Разборчивый, что ли?
   - Естественно. Но не всегда, а только, когда есть деньги.
   - А их есть у меня? Откуда?
   - С Вачи?
   - Серьезно?
   - Был в Стройотдяде.
   - Тогда угощай.
  
   - Чем, Цыплята Табака?
   - Я имею в виду, угостишь, когда у меня деньги кончатся, я тут продал дверные ручки от дачи.
   - Дачу ограбил?
   - Нет, вернее, да, но свою, строю, строю, но никак не могу построить.
   - Почему?
   - Строителей нет, можешь поверить?
   - Если правду говорят, что здешний Университет строили эаключенные, то совпадает, ибо значит больше было некому.
   - Строителей, говоришь, нет вообще, а писатели есть? - спросил Володя.
   - Были.
   - Это как за грибами и ягодами сходить в лес и ничего не найти, сколько ни кружи: всегда выйдешь на то же самое место, где:
   - Ничего нет.
   И удивишься:
   - Как так: опять, нет, а говорят, что всегда Были! - Но вот именно, что были, а значит, что их нет.
   - Совсем? - спросил Сирано.
   - Создана Система...
   - Пропагандистской Литературы - это я знаю.
   - И это неправильно, парень. Дело обстоит намного хуже, чем ты мечтаешь.
   - Я мечтаю?
   - Да, ты мечтаешь, что тебя, именно тебя, напечатают, а этого не может быть, потому что не может быть Никогда, как сказал...
  
   - Как написано на Воротах Бухенвальда.
   - Нет, еще раньше: так написал Аид Персефоне, что, мол, да, если жить без меня не можешь, приезжай, но оставь надежду навсегда.
   - Как тебя понимать, амиго?
   - Создана Система Плохой Литературы. Специально для жаждущей правды интеллигенции.
   - Как это сокращенно, чтобы я не забыл? - спросил Сирано, и наконец, допросилcя у официанта-боксера Валеры больших - за четыре рубля большая тарелка - креветок, графин пива, и двух - на тебя тоже - Цыплят, хотя и не Табак, а просто с рисом, но всё равно:
  
   - Очень мясные, - как сказал Валера.
   - СОПЛИ.
   - Что? Система Организации Плохой Литературы для Интеллигенции.
   - Можно без Или, ибо сама интеллигенция в этом деле тоже участвует. И более того, даже работает Под Прикрытием.
   - Что это значит?
   - Прикидывается противником, и даже получает компрометирующие советскую власть материалы, чтобы адаптироватьcя фактически среди людей:
  
   - Просто честных и здравомыслящих, - а потом устроить попавшимся на его удочку этим людям - с ударением на Я - существование Светлого Будущего в ... в Прошлом.
   - И отнюдь не в Илиаде, и не в эпоху Ренессанса и другой какой-нибудь Атлантиды, а:
   - Добились Этого места в истории и обществе сразу после семнадцатого года почти.
   - Шито белыми нитками, а некоторые до сих пор думают: неужели и Это правда?!
   - Да, многие не хотят принимать правду, и будет только еще хуже, в том смысле, что надо было и дальше оставаться Управдомом, а не писать романы.
   - Это касается как раз меня, я был управдомом, а до этого учился математике, физике и химии, и как оказалось, только для того, чтобы:
   - Усомниться в существовавшем априори среди всех студентов подсознательном сознательном знании, что:
  
   - Литературы не существует. - И не только здесь, а вообще и в принципе:
   - И в Америке! - Одна ерунда, не знание которой - это плюс, а не минус.
   И вот теперь я узнал, что это поняли и американские писатели, что эти СОПЛИ, как вы их назвали, действительно существуют не просто так, как чья-то прихоть-придурь, а объективно и независимо от человеческих попыток пробить этот бронированный щит Саранчи, - и:
   - Все ушли в Голливуд.
   - Да, люди нашли в себе мужество признаться, что Литература имеет, как адрес в интернете, неотъемлемую приставку:
   - NЭT.
   Прямым текстом запрещен сам Продукт литературы - ВЫМЫСЕЛ. Который и является единственной правдой. И в результате мы видим Соцреализм в новой форме:
  
   - Однолинейного, без подробностей романа, - что является однозначным Абсурдом, - каким был и сам Соцреализм, ибо:
   - Роман - это и есть объяснение последовательности времен.
   Но мы, мол, действуем для более широких масс, не могущих понять этого смешения времен, и пусть они радуются, что:
  
   - Всё так просто по-простому, - как советовал Михаил Шолохов неоднократно.
   - И приводят в пример Голливуд, где все фильмы построены в одну линию, но сознательно скрывают одну очевидную, простую, но как будто несуществующую вещь:
   - По одинаковым дорогам - если не принимать во внимание ямы - едут Сов-се-мм! разные машины.
   - И более того, полфильма уходит на показ подробностей, как-то:
   - Их фар, блестящих колес, формы, как машина едет, как поворачивает за угол, и так далее, что значит, не просто видеть машину, но и:
   - Пользоваться ей! - Что и значит:
   - Сказанное - Сделано.
   Тогда как может быть буквально наоборот:
   - Сказать именно для того, чтобы НЕсделать.
   - Больше всего удивляет, что Эти СОПЛИ делаются нарочно, а не как все думают:
  
   - Пока что по-другому у нас нэвыходит. - Мы ишшо недавно только начали.
   На эти сопли работают и многие зарубежные организации, выдающие различные гранды и премии, - и добиваются успеха, правда только одного:
   - Люди шарахаются от литературы, как черт от ладана.
   - Интуитивно чувствуют отвращение, но при сознательном вопросе на этот ответ говорят:
  
   - Как к осетрине второй свежести, - в том смысле, что просто неинтересно, но в Принципе - это когда-то была, думают - если сознательно - всё-таки осетрина.
   - Интуитивно же, без размышлений, знают:
   - Это и в первой свежести была только падаль.
  
   - Зря я ушел из управдомов, - сказал Сирано.
   - Ты хочешь сказать, - сказал Володя, - не понимаешь, почему выгнали?
   - Да-а. Действительно, не понимаю, зачем им это было надо.
  
   Какая-то девушка попросила:
   - Налить ей кружку пива - бесплатно! - И для исполнения своего желания залезла на стол, не спрашивая разрешения его обладателей-заседателей с пивом и, купленной у уборщицы воблой.
   И спела песню Аллы Пугачевой:
  
   - Миллион, миллион алых роз. - И все смеялись над ней, также, как смеялись При Всех и над Аллой Пугачевой.
   - Вот народу скажут, что человек - не как все, хотя и хороший, скорее всего, и все считают адекватным способом реакции на его выступление:
   - Добродушный смех.
   - Да, - сказал Сирано, - мол, такой же дурак, как и мы.
   - Не совсем дурак, а придурошный, - сказал Володя. - А почему?
   - Нет в песнях марксизма-ленинизма.
   - Не надо бросаться такими словами, и знаешь почему? Можешь оговориться и ляпнуть:
  
   - Ано-низма. - Кстати, как правильно?
   - Оно - может быть?
   - Почему?
   - Ну, сам себя трахает - значит не он и не она, а оно.
   - Логично. Но не совсем. И знаешь почему?
   - Почему?
   - В твоем утверждении нет будущего.
   - Ты имеешь в виду, как в саду Декамерона: девушка-монашка - как сам третей - подглядывает за садовником, когда он один мучается с этом Оно, и она решает:
  
   - Надо ему помочь, - и заменить О на А, получится уже намного лучше:
   - Ана.
   - Может быть лучше заменить только одно О на одно А, а другое оставить?
   - Это слишком сложно, я бы, например, не понял. Так бы и сказал:
   - Ничего не понял.
  
   Тем не менее, певицу никто не приглашал, и она сама села. И что самое интересное, села за их стол.
   - Зачем вы к нам сели? - спросил я. Как Сирано, имеется в виду. А не сам третей, как вполне возможно, думал и Пушкин.
   - Хочу спеть.
   - Спеть?! - удивился Володя, - вы только что пели, мадам, вам этого мало?
   - Не точно чтобы да, но простить выпить, как-то неудобно, - сказала Пугачева.
   - Это не важно.
   - Так-то бы да, но это еще не всё. А именно: я хочу, чтобы спели вы.
   - Я? - удивился Высоцкий, - так вы думаете, что я и пою еще.
   - В том смысле, что еще и пьете? Это естественно, ибо:
  
   - Кто не поет, тот и не пьет.
   - Логично, поэтому именно для вас...
   - Зовите просто Аллой Пугачевой, как все. И да: я сказала, чтобы мне налили и пива тоже.
   И мы налили:
   - Я - пива, Володя Золотые Пески, которые уже пошли в ход, и она поблагодарила:
  
   - Люблю и их, но всё равно спасибо, что у вас было и красное сухое до меня.
  
   И Володя не постеснялся, а точнее, не хотел позориться перед дамой и сделать:
   - Меньше, чем она, - поэтому залез на стол и спел:
   - Сижу ли я, пишу ли я, пью кофе или чай, приходит ли знакомая блондинка.
   Все его похвалили и даже одна девушка и два парня сказали:
   - Почти, как Высоцкий спел.
   - Еще что-нибудь знаешь? Давай! - и народ сдвинул столы.
   - Чтоб вам не упасть, случайно, если вы выпимши, - сказали.
   - Давай, знаешь что, Скажи Серега? - раздухарился я.
   - Обязательно буду, - сказал Высоцкий, и спел ее кстати:
   - Мы третьего нарочно заманили, а потом опять-таки избили, как водится, ибо:
  
   - Кого-то бить обязательно надо.
   - Обязательно буду, - подсказали ему со стороны.
   - Как вы говорите?
   - И сказал старшина:
   - Обязательно буду, - и тоже, я имею в виду, с ними выпил, наверное, или нет?
   - Ты сам-то, как думаешь? - спросил Володя.
   - Думаю, если кто-то пьет с наслаждением, то к нему все присоединяются.
   - Верна, - сказал Володя и продолжил:
   - Скажи, Серехга?
   Потом все пели про Вещего Олега, который сам себе предсказал смерть:
  
   - От ко-о-оня-я-я сво-его-о!
   И про королевство, где всё очень смурно.
  
   Мы вышли и я спросил Володю:
   - Куда?
   - Поедемте в Высоту, - сказала Алла, которая тоже оказалась тут.
   - Ты будешь? - спросил я его.
   - Да ладно тут разбираться:
   - Буду - не будешь. Кто-нибудь да обязательно будет! Правильно я говорю, Вова?
   - Естественно, мэм, езжайте с нами.
   - Куда? - подумал вслух я.
   - Я куда-угодно с вами поеду, - сказала девушка.
   - И даже туда, куда не ездит такси.
  
  
   - Ну, и значится:
   - Вот она, вот она, - как логично выразилась Аля, увязавшаяся за нами:
   - Стоит. - Как стояла.
   А была это - если кто не понял - Стена Трои.
   Ну, не совсем Трои, как было уже констатировано. Ибо и стена Трои стояла не просто так, а символизировала что-то более существенное, потому что:
  
   - Вечное.
   Она так и выразилась:
   - Стоит опять, как Иерихонская Стена.
   - Почему опять? - спросил Володя, - я не понял.
   - Она была разрушена, - сказал я, - в 14 веке.
   - До нашей эры, - чуть-чуть поправила Аля.
   Я тоже не остался в долгу:
   - Когда ее еще не было.
   Она:
  
   - Точнее, за восемьдесят лет до ее возникновения на этом месте.
   - Это в первый раз, - добавил я.
   - Был ли второй? - спросила она.
   - Уверен был. И знаешь почему?
   - Кто-то должен был добить пленников?
   - Верно.
   - Да и вообще, - сказал Володя, - это нужно, чтобы состоялся концерт в честь дня Этой Необыкновенной Победы. Некоторые думали, что прозвучит соответствующая времени и месту песня:
  
   - Протрубили трубачи тревогу, - но как говорится:
   - Было еще рано, - а скорее всего:
   - Только не в этот раз.
   И было:
  
   - В королевстве, где всё тихо и мирно, где невольников на клизму ведут появился дикий вепрь охгромадный толи буйвол, толи лев, толи тур, - и далее по тексту.
  
   В общем, все подумали, как обычно почти:
   - Ученья идут.
   - Зачем учить будущих зэков штурмовать Перевал? - задал провокационный вопрос Кот Штрассе. Хотя и был в числе ее защитников. Тем не менее, ответил кому-то:
   - Иногда я ухожу в разведку. - Но никто не поверил. И знаете почему? Не только потому, что иногда врет, но всё равно же ж, - как сказал бы Василий Аксенов:
  
   - Правда еще непонятнее, чем ложь.
   - В общем, - сказал Михаил Маленький, когда его оторвали от тет-а-тет с бутылкой, правда:
   - Хорошего вина, - мы-то ведь должны только защищаться.
   - Защита реально расшифровывается, как нападение, - сказал Германн.
   - Да, - поддержала его Кот Штрассе, - но важно, что мы призваны защищать Прошлое, как...
  
   - Подожди, я скажу, - прервал его Михаил Маленький, - а именно:
   - Как Три Мушкетера защищали Прошлое.
   - Тогда, можно я буду Герцогом Ришелье? - сказал Степа Лиходеев - Машина на необитаемом острове, куда пробрался, наконец, с двумя особями женского пола, уверенными, что:
   - Здесь точно нет больше немок.
  
  
  
  
  
   Глава 35
  
   - Я пойду умоюсь, - сказал Пилат.
   - Ты чист, Наместник, - сказал Каифа.
   - Чистыми могут быть только мертвецы, - сказал Пилат, - и значит:
   - Мне тоже надо умыться. - Он посмотрел на Луну, и хотя она не была видна невооруженным глазом, как Ван Гог, вооруженный взглядом, он смог ее рассмотреть даже на небе одного с ней цвета. - И да:
  
   - Перед тем, как включить эту машину времени дайте ему сказать пару-тройку слов, - добавил Пилат, - часика на полтора.
   - О'кей, он всё нам скажет, - согласился Каифа.
   - Только добровольно.
   - У нас иначе и не говорят, только то, что от них спрашивают.
   - Нет, пусть на этот раз скажет что-нибудь новенькое, своё.
   - Ладно, пусть поёт.
  
   И вышло:
   - Он встал у креста и вспомнил всё, а потом спел прощальную песню.
   Далее, воспоминания Сирано и четвертая песня из фильма.
  
  
   Медиум:
   Машина, Мотя и Гусарская Баллада в тайге. Пока он исследует паровоз, рассуждают о немке, может ли она здесь быть:
   - Перебор, - говорит Гус-Ба.
   - Да, их сколько по сценарию? - Мотя.
   - Одна.
   - Ну вот, а нас уже трое.
   - Да там где-то осталось еще несколько.
   - Алисия Сильверстоун и Кирстен Данст.
   - Моя сестра и еще кто-то вроде с ней есть.
   - И Грейс еще рано списывать со счетов.
  
  
   Михаил Маленький пришел на общий завтрак с объявлением, что:
   - Мы никуда не пойдем, так и будет снимать здесь.
   - Почему? - спросил Кот Штрассе, приподнимая трехлитровую бутыль самогона, и одновременно размышляя: - Зарекался я пить с утра, или нет еще? Имеется в виду: сегодня.
   - Ответ логичен, - сказал Германн Майор, появляясь в голубой шинели, как деус экс машина.
   - А именно? - спросил Михаил.
   - Не зря же вас сюда прислали для повышения квалификации.
   - Нет, так он и имеет в виду, что:
  
   - А может еще дальше попрут, - сладко улыбнулась из своего крошечного - только голову просунуть, плечи уже не лезут - окошка, Грейс Келли.
   - Почему?
   - Что, почему? Почему именно здесь? - спросил Михаил Маленький.
   - Я отвечу, - сказал Германн: - А Зона недалеко!
   - Действительно, если кто хочет, может оттуда начинать, - сказал ИО Главного режиссера Михаил Маленький.
   - Как было сказано про коррупцию, с ней можно бороться только на своем личном рабочем, хотя, возможно, и домашнем месте.
   - И следовательно, - продолжал Михаил, вынимая большой темно-синий блестящий блокнот японского, кажется, производства, с желтой галочкой адидаса в углу, - сколько у нас немок.
  
   - Немок? - не понял Монсоро, который приехал вместе с Ми Склифосовским, и пока что был здесь, как финдиректор прииска - как ему обещали: с возможностью конфиската неучтенной продукции частного производства.
   Что это значило никто так и не понял, а выяснить боялись, ибо, кто первый заинтересовался вопросом существования частного предпринимательства, тот и первый потенциальный свидетель его внедрения в тайгу, где, собственно:
   - Только медведь хозяин.
   - Что это значит? - Так ясно:
  
   - Пытать будут, пока не скажешь кто, или сам не пойдешь паровозом. - Этого, в принципе, боялся и Монсоро, ибо, действительно:
   - Где иво брать, если нет по определению? - Ответ, как вы только что слышали уже есть:
  
   - Сам пойдешь как миллиардер. - И только один вопрос интересовал Монсоро:
   - Милли - это много, или так только кажется, а на самом деле:
   - Совсем чуть-чуть. - Поэтому.
   Поэтому выход только один:
  
   - Взять, что дадут, а выдать за милли. - Которые и отдать бесплатно тем, кто об этом спросит.
   Ард, как остаток от милли-арда, никто не заметит, ибо он и не имеется без своей головы видимости в человеческом поле зрения.
   - Ты ничего не знаешь о существовании немок? - спросил Михаил.
   - Честно говоря, знаю, но их искать - нет, - ответил Мон, и по привычке доктора из Дяди Вани, потер лоб, как будто не понимает прямо обращенного к нему вопроса:
  
   - Ты будешь?
   - Да, конечно, но сегодня же, ибо этот олух Дядя Ваня, за нами следит, как кролик, жаждущий секса с тобой больше всего на свете. И который теперь ушел вместе с Аном Молчановским водилой, правда, неизвестно чего.
   - Я в принципе, еще никому никогда этого не говорила, - раздался голос из окошечка раздачи, - но должны были сами заметить, что я готовлю пищу с немецким уклоном.
   - А именно? - не понял Михаил Маленький.
   - Она имеет в виду немецкую кастрюлю, которую, впрочем, уже продала за мешок картошки Коту Штрассе, а он сбросил ее в счет ордена - при полной расплате - матросу, или этому, как его, Контуженному Олигарху Машинисту.
   - Степе Лиходееву, - если просто по-простому, - сказал Германн Майор, - который уже отвалил на необитаемый остров, чтобы:
  
   - Исправить Силы Природы своими собственными руками.
   - И руками немки, которую надеется там найти, - сказала Грейс.
   - И да, возвращаясь к вам, - сказал Германн, - Молчановский не взял вас только по двум разным причинам, а именно:
   - Или чтобы стучать на нас, - или...
  
   - Просто под предлогом отказаться в пользу или Лисы Сильвии и-или Киры Дантистки, - добавил дальше Кот Штрассе.
   - В первом случае мы должны заклеить тебе рот и уши липкой лентой, - сказал Майор, во втором...
   Кот опять перебил:
   - Мы должны выдвинуть именно тебя, как лауреата НП на эту должность Маргариты.
   - Маргариты? - переспросил Грейс, как будто только теперь должна была понять:
  
   - Немка и Маргарита - близнецы браться, а точнее, это:
   - И есть она.
   - Необходимо принять решение, - резюмировал Михаил, - за или...
   - Против, - добавил Кот.
   Многие выступавшие критиковали картошку, что Грейс нарочно им врет:
  
   - В мундире вкуснее, - так как абсолютно не может найти того, кто будет ее сиськи-миськи чистить.
   - Более того, - сказал новый кочегар, который согласился на эту должность, когда Машина вернется назад с победой, и которого привез с собой толи Ми Склифосовский, толи Ан Молчановский, а раньше он возил по Ландону мистера Семь Га с лютиками-цветочками, По. Но не Эдгара, так скажем, по По-Поповски:
  
   - Загадочно.
   Этот парень согласился на роль кочегара по двум причинам. Первая:
   - Еще он работал за Канта, - но его роль была пока что очень маленькая, поэтому подрабатывал, как было сказано - правда уже давно - телеграфистом-почтальоншей, - а сейчас вот и кочегаром уже.
   Уже потому что люди под поезд кидаются, лишь бы сыграть Берлиоза, мол:
   - Смотрите, как я могу, - не хуже, чем Анна Каренина.
  
   Далее, под кого копируют Грейс, чтобы Молчановский ее не узнал?
  
  
   Медиум:
   Самый маленький - это не значит, что бродяга, нищий, а просто:
   - Человек Бедный.
  
  
   Медиум:
   В тайге люди Машиниста, Мотя и Гусарская Баллада нашли немку, чему были несказанно рады, и более того:
  
   - До такой степени, что сами, не умея лазить по деревьям уже сразу после закончившегося - хотя казалось бы недавно детства - залезли-забежали на него, на высоченный керд - как почему-то уже привыкли все с легкой руки Ми Склифосовского называть просто керддр - вот даже не пишется:
   - Кедр, - и что самое интересное: на один и тот же.
   А немка бегала внизу, и кричала радостно:
  
   - Пока не дадите пожрать - я вас оттуда не выпущу.
   И да, вот из ё нэйм?
   - Их либэ дих, - сказала одна.
   А другая добавила:
   - Мы не знаем.
   И действительно, от ужаса дамы забыли - на непродолжительное время - как их зовут.
   Но кончилось, как обычно:
   - Никто ничего не понял. - Ибо пришел Машина, окунул немку несколько раз в пробегавшую мимо протоку из залива под названием:
   - Силы Природы, - и заставил строить мост, ими и разрушенный, но им было резюмировано, как:
  
   - Вместе с тобой.
   Пришлось строить. Точнее, только начали строить, как стали даже издаля слышны голоса в дерева:
   - Мы хотим есть-ь!
   Но Машине немка так понравилась, что он сказал просто по-простому:
   - Да хрен с ним на два больше, на два меньше - какая разница?
   - Пусть сдохнут, - вы имеете в виду? - задала вопрос на чистом почти что русском языке немка.
   Нет, он пока что хотел обратного, но оказалось, что это не так-то просто сделать:
  
   - Ребята, точнее, девчата не хотели слезать с дерева.
   - Ну тогда сидите там, - безжалостно ответила за машиниста немка.
   - Есть хоцца!
   - Хорошо, - сказал Машина, - я сейчас спилю дерево и вы спокойно можете уже сойти с него, как с трапа космического корабля на грешную Землю.
   - Больно будет, сэр, - сказала Мотя. А Гусарская Баллада ее поддержала:
  
   - Мы тогда есть уже не захотим. Спасите нас, сэр.
   И как было сказано уже до нас:
  
   - Упали они прямо в таежные лапы Сил Природы.
   - Спасите!
   - Спасите-е!
   - Ты умеешь плавать? - спросил Машина немку.
   - Да, конечно, но не здесь же.
   - Почему?
   - Это стихия, в ней можно только тонуть. Тем более, действительно, очень холодно. У нас в Германии так не делается.
   - Как там делают? - спросил Машина.
   - Там ездят на катере.
   - Хорошо, будем делать Ноев Ковчег, авось к Светопреставлению как раз успеем.
   Дамы так бы и уплыли в неизвестность, если течение не имело здесь кругового движения, обеспечившего когда-то и заселение Австралии Незнаю, ибо:
   - Деваться больше некуда, - решили они, - будем здесь трахаться, а заодно и размножаться.
  
   Этих тоже наконец поймали. Но костер не грел, и здесь же на месте был открыт способ, как люди когда-то поняли, что просто так жить и только есть, пить и кушать совсем не обязательно, а:
  
   - Обязательно надо трахаться, - чтобы согреться. Ибо жара, да, была, но весьма относительная.
   Все согласились, правда, предварительно его предупредив:
   - Только чтобы это было формально.
   - ОК, пусть от моего семени здесь вырастут не только ке-д-ры, но настоящие банановые абрикосы.
   - Это кровосмешение, - сказала немка, - пусть у одной растут только бананы, а следующей только абрикосы.
   - А у вас? - участливо спросила одна из них.
   - Нет, нет, я пока что еще слаба духом, и на роль Марлен Дитрих совершенно не способна.
   И тут - хотя, конечно, это было уже поздно - все поняли, что и эта Тётя:
  
   - Совсем не немка, - а так только:
  
   - Действительно заблудилась во времени и пространстве, - а именно подруга одной из этих любознательных девчат:
   - Тётя.
   Хотя долго - до следующего ланча - не верили, ибо та была толстая и упитанная особь, а эта чистая:
  
   - Кирстен Данст в период еще большего похудания.
   Тем не менее, она сказала, что могла бы легко играть и дальше немку, если бы не знала, что они всё про нее знают. И более того:
   - Я даже забыла сама, что не знаю немецкого, и могла совершенно спокойно говорить на нем.
   - Ну, скажи что-нибудь! - попросила Мотя.
   - Их либе дих.
   - Здорово. Жаль, что ты скоро забудешь и это, - поддакнула Гусарская Баллада. И более того, я не понимаю, почему только немка может быть Маргаритой, ибо просто так-то она нам и не нужна совсем:
   - Пусть так и живет в тайга, где медведь командует всеми входами и выходами из неё.
  
  
   Тем не менее, они скоро привыкли к воде, и построили тот мост, на Большую Землю, который не могли построить немцы перед какой-то войной. Как говорится:
   - Ты всю войну просидела в тайге?!
   - Какую войну? - был ответ вопросом на вопрос.
   Но.
   Нет, не в том смысле, что эти ребята не хотели принимать участия в Штурме Демаркационной Стены, а как и было пропедалировано уже:
   - Каждые на своих местах. - И более того:
  
   - Даже в Прошлом, - имеется в виду, и:
   - Иоанн Креститель шел на этот же штурм. - Первым перед Иудой прокладывал путь Господу. Еще и отряд Спасения Иисуса Христа из Подземного Царства не был создан, а:
  
   - Штурм Стены, изображенной в Коде Войнича с ласточкиными хвостами, уже:
  
   - Начался. - Сам Иисус Христос тогда еще не встал даже на машину Крусификшен. Как говорится, еще не протрубили трубачи тревогу:
   - Кру-си-фа-й-й!
   - Крусификс.
   Вопрос только в том, что распяты должны быть не один человек, а четверо, ибо как стороны света четыре, так времен Распятия должно быть четыре.
   И за первое место среди распятых рядом с Иисусом Христом претендуют те, кто был с ним только что, или:
   - Только недавно в Гефсимании:
  
   - Сыновья Зеведевы в роли разбойников, и Петр - в роли отрекшегося от него верующего.
   Но, повторяю, Там, Внизу, Под Землей, Его ждал уже Иуда, а возможно, и скорее всего, и Иоанн Креститель. Поэтому.
   Поэтому, когда написано в Евангелии от Матфея:
   - Одиннадцать же учеников пошли в Галилею, на гору, куда повелел им Иисус, - означает вовсе не то, что Он Там ПодЗемлей один путешествовал, а они - апостолы - только ждали Его возвращения, нет! Ибо они все вместе и пробивали этот путь туда:
  
   - В Галилею. - В Галилею Прошлого, где они уже раньше встречались.
   Смысл пребывания ПодЗемлей в том, что нужно, если не разрушить полностью, то пробить Дыру Ферма-Диофанта-Фалтингса в ней, - и только тогда эта встреча состоится.
   И хотя трое ушли вместе с ним Вниз, но именно Иисус - это Мертвая Царевна, тело которой они должны поднять. И этот путь Апостолов, путь подъема Тела Иисуса Христа Наверх - и есть тот, непонятный некоторым:
   - Путь в Галилею через Декаполис. - Что, собственно, означает:
   - В обратную сторону.
   И следовательно:
  
   - События, описанные в Евангелиях, как События ПОСЛЕ Воскресения - это на самом деле:
   - События Самого Воскресения, - того, что происходило ПодЗемлей.
   А именно:
   - Взятие Трои.
   Почему и пала Троя, несмотря на то, что в этом городке, как сказал Высоцкий:
  
   - В королевстве, где всё тихо и мирно
   Где невольников на клизму веду-у-т
   Появился дикий вепрь охгромадный -
   Толи слон - имя недавно - вчера передали по РС - слона, и имя еще раньше убитого в Замбии знаменитого льва, толи тур - кто вместо тура? Знаменитого льва звали Сесил, слона - пока не знаю.
  
   И следовательно:
   - Зачем штурмовать тот мир, где ничего такого особливого не происходит, кроме, как:
   - Поставят лишний раз клизму, - или иногда забредет Дикий Вепрь Охгромандный с большими, как у Бафомета рогами.
   Но какой-то смысл, видимо, есть, по крайней мере, становится ясна роль человека женского пола:
   - Он протягивает руку в могилу сверху, - чтобы помощь Иуде и Петру поднять Тело Иисуса Наверх.
   Некоторые думают, что ничего этого в Библии не написано, но на это действие указывает уже одна фраза:
  
   - И пронеслось слово это между Иудеями до сего дня.
   А именно:
  
   - И сказали: скажите, что ученики Его, пришедши ночью, украли Его, когда мы спали.
   Можно подумать, что это просто так сказано, чтобы рассказать о неправде первосвященников.
   Но.
   Но если бы в Библии писалась всякая ерунда, заведомая, так сказать:
   - Дэза, - то действительно, как и было сказано апостолом Иоанном:
   - И весь мир не вместит книг, написанных о Нём.
   В том смысле, что он действительно не вместит, как не вмещают его, так называемые, остросюжетные боевики:
   - Написано, например:
  
   - Мерседес столкнул в кювет БМВ, где вээмвуха срезала несколько средней толщины елей, перевернулась и опять встала на колеса, переднее стекло у нее растрескалось и вылетело на землю, капот дымил, а водила вылез цел и невредим, и только держался за коленку.
   Во-первых, большей частью и этого никогда не пишется, а соблюдается Золотое Правило Советского Детектива:
  
   - Как в милицейском протоколе - не больше! - И считается, что всё то лишнее, которое лезет из ушей, есть не что иное, как:
   - ВЫ-МЫ-СЕ-ЛЛ!
   Ну, или вот то, что и было сказано первосвященниками сторожам Гроба Господня, а именно:
  
   - Только три медведя в лесу, и никаких Ван Гогов с фиолетовыми деревьями. - Точнее, сказано-то было как раз наоборот:
   - Скажите, что, кроме Мишки Шишки из леса больше никто не выбегал.
   - А как же Подсолнухи? - возможно спросил один стражник.
   - Украли и уперли к Японе матери.
   И ясно, что первосвященники, предлагая сторожам соврать:
   - Говорят Правду! - Правду, заключающуюся в том, что Эманация, Впечатление - Импрешен:
  
   - Существует Отдельно от Тела, называемого для ясности Мишкой Шишкиным среди родного леса, идущего на фантики для конфет.
   Не только Дух, но и Тело может обладать способностью:
   - К перемене мест.
  
  
   Глава 36
  
   И представьте себе сколько еще событий происходило для того, чтобы БМВ улетела в кювет:
   - Надо иметь, нанять на постоянную работу каскадеров, специалистов-режиссеров по трюкам, купить машины, которые можно разбить за недорого, что собственно, значит, иметь специальный бюджет для таких съемок, которого там и не смогли добиться в России кинокомпании, чтобы было, как в Голливуде, и теперь понятно почему:
   - Будет видно то - при большом трюковом бюджете - чего нельзя увидеть Невооруженным Взглядом!
   Поэтому всё и делается только:
   - На Глаз.
  
   Могут сказать:
   - Все эти проблемы возникают только во время Вранья, в том смысле, что только на спектакле, во время розыгрыша учениками Иисуса Христа Его похищения из гроба. А так-то...
   А так-то, в реальности, проблем-дел еще больше. Ибо:
   - Ибо надо сделать Всё Тоже Самое только в Прямом Эфире.
   Чего сделать в принципе невозможно, потому что, например, для того, чтобы сегодня разбить машину, эту самую улетевшую в кювет Вээмвуху - вчера надо было уже договориться, чтобы ее купили на свалке еще не ликвидированных тачек, и доставили в Тайга, где происходит Место Действия. Пусть это даже будет и павильон Мосфильма.
  
   Чтобы Похищение было - оно должно быть Разыграно. Но не потому что Мир Несовершенен и нам приходится делать то:
   - Чего на Самом Деле - никогда не было, - а наоборот:
   - И Реальное похищение Тело Иисуса Христа было предсказано Заранее, а после погребения нужно было только:
   - Показать Подробности.
   Ибо:
   - Вот Иду и через три дня Воскресну.
  
   Таким образом:
   - Похищение Тела Иисуса Христа из Преисподней - это и есть:
   - Его Воскресение!
  
  
   - Так я что должна делать? - спросила Грейс.
   - Ты сегодня сварила Суп Вкусный, - сказал Михаил Маленький, - поэтому достойна многого.
   - Двух вещей, по крайней мере точно, - сказал Кот Штрассе, - быть Отцом Гамлета и немкой Марлен Дитрих.
   - А поваром? - спросила она.
   - Ну, значит, три. И знаешь почему? Суп, действительно, был вкусный.
   - Кстати, - сказал Германн, - дайте мне иво рецепт.
   - Зачем? - спросила Грейс.
   - Я опознал, но в создавшийся условиях, думаю, могу восстановить эту картину Тулуз Лотрека по памяти, в том смысле, что по нотам, я имею в виду по твоему рецепту. И значится:
  
   - А именно?
   И Грейс ее восстановила для опоздавших:
   - Перец черный - четыре, перец душистый горошек - четыре, молодые плоды можжевельника - четыре, палочка корицы - одна, гвоздика - две, лавровый лист - два.
   - Всё?
   - Остальное не существенно, но важно, если вы любите навар от сельдерея - корня и стеблей, лука шалот, лука порей, и этого, как его?
   - Товстоногова? - спросил кто-то.
   - Да какого еще там на галерке Товстоногова! - махнула палкой Грейс, а лучше:
  
   - Топинамбур.
   - Морковь?
   - Про морковь я сказала.
   - Нет.
   - Да.
   - Нет.
   - Да.
   - Ладно, не спорьте, - сказал Майор, - я сейчас понюхаю запах этого борща...
   - Да какого борща, ты что плетешь-то?
   - Сейчас, сейчас, я сам узнаю, что это было и что это.. ага, уже Есть!
   - Ну?!
   - Морковь, действительно, забыла положить.
   - Я не забыла, это ты забыл, - ответила Грейс, но добавила: - Возможно, я волновалась.
   - Вкусно?
   - Очень, очень, очень.
  
   - И это несмотря на то, что в нём была курица, - сказала Грейс.
   - Как можно хорошо не сварить курицу? - решила вмешаться и задать свой решающий вопрос Редисон Славянская - дочь, жена или сестра - никто так и не понял пока, кем именно она ему приходилась. Кому?
   - Американскому кинопродюсеру! - Такое бывает - даже если предположить, что во сне - с русскими деревенскими барышнями?
   И проиграла эту партию начисто, как говорится тут же получила от Грейс Келли мат в три хода. Хотя и начинали не черные.
   Ибо:
  
   - Как раз наоборот! Ибо еще с детства все получают наказ, как приказ:
   - На Запад, - лавровый лист в куриный бульон класть нельзя, катехгорически! - Чем же его тогда отравить, спрашивается, этот неприятный курино-звериный запах пота, которые появляется у них, даже если вообще не бегают, а только смирно сидят. И даже больше в этом случае его выделяется, чем у деревенских бегунков, ибо:
   - Если сидят смирно - значит ждут чего? - Чего, спрашивается, можно ждать хорошего от этой грешной жизни? Вот как раз пару минут назад об этом и ответили на Радио Свобода:
  
   - Все боятся смертной казни, - а ее до конца так и боятся отменить почему-то, видимо, думают:
   - Очень надо будет кого-то Тю-Тю, как Марию Антуаннету из Киры Данцинг в ее роли с тощими ляжками, хотя и в белых коротких чулках, - а:
   - Нэту. - Есть!
   В результате даже куры по-деревенски имеют неприятный запах. Могут сказать:
   - Да, хорошо себя вела, упитана, но - извините - не в меру:
   - И туды-твою ее вместе с хозяевами, в Солнечный Магадан.
   А там тайга слишком большая, семьсот километров и всё лесом - имеется в виду, если бежать - страшно! Тут вспотеют на праздничном застолье. Имеется в виду:
  
   - Если курица была при жизни нормальная, жила без особых стрессовых ситуэйшен, если не считать тех случаев, когда отнимали во время раздачи призов понравившегося петуха, как отняли у Вирджинии Вульф, или как ее там, Спартака, которого сначала завели к ней в камеру, а потом опять вывели без лишних предисловий, точнее, так-то объяснили:
   - Вот видишь, Спартак, чего ты добился, теперь даже на своих похоронах она будет вспоминать, как ты не подчинился уряднику, и тем лишил ее заслуженного наслаждения в виде своей, как у Кирка Дугласа упертой рожи.
  
   Отсюда неприятный запах пота.
   - Вот если бы сейчас здесь была Кирстен Данст, она бы подтвердила:
   - Боялась, как сама Мария Антуанетта перед отсечением своей куриной головы.
   - Почему куриной? - спросил только Германн Майор, со всем остальным согласившийся добровольно.
   - Так мы о чем говорим? - Грейс.
   - О чем?
   - Я объясняю ей, - Келли показала при всех пальцем на Редисон Славянускую вместе с ее Япона Хином, - что по-настоящему она у меня будет плохо пахнуть, когда пойдет на перекаты состязаться с Алисий Сильверстоун и этой Кирой Данцинг насчет моего дорохгохго Молчановского.
   - Не только можжевельник вениками, но и Калина Красная кустом - не помогут:
   - Тут же протухнет, как Баба Яга сорок лет в избушке на курьих ножках, и никаких антрепренеров - пожизненно!
  
  
   Таким образом:
   - Похищение Тела Иисуса Христа из Преисподней - это и есть:
   - Его Воскресение!
  
   Первосвященники - можно думать - имели в виду, что надо похитить Иисуса Христа, когда он еще не спустился вниз, заранее, здесь еще, на Земле, но!
   Но реальное похищение - это Похищение Персефоны, но не только Туды-Твои Вниз, но и Обратно, ибо известно, что как написал Пушкин:
   - Посещала она могилу отца своего вместе с шестерыми барчатами и псом Подземного Царства Цербером, которого уважительно называла:
   - Май диэ чайлд, Моська.
  
   Зачем, собственно, Апостолам принимать участие:
   - В Этом Деле? - ибо Отец Иисуса Христа и так мог бы оказать Ему помощь - поднять Наверх.
   Ответ дал Владимир Высоцкий Маньке Облигации:
   - Р-рабо-а-а-та-ть-ь надо! - Имеется в виду:
   - Всем Над Этим Делом.
  
  
   Медиум:
   - Товстоногов!
   - Я!
   - Ты?
   - Простите, я не спал?
   - Нет, нет вы совершенно правильно среагировали, теперь вы директор-ректор этого сиэтэ.
   - А эти одиозные личности где?
   - Кто? Кого вы имеете в виду, дорогой наш Стоик.
   - Ну, этот Монсик-Монсоро - финдиректор, Степа-Олигарх, они уже без претензий, чтобы я переименовал это Варьете в Товстоногова? Я в том смысле, что дело уже разве дошло до бронированной камеры?
   - Вы не сказали про почтальоншу-телеграфистку.
   - И знаете почему?
   - Почему? Он хочет занять мое место. Потому что узнал: в виду отсутствия присутствия на своих рабочих местах тех одиозных личностей, о которых вы упоминали, решил выдвинуть и свою кандидатуру на это приличное место, уже привычное для меня место директора театра Товстоногова, а ведь он не Фоменко, и не Евгений Евстигнеев, которого выгнал папа Михаила Маленького, а за что?
   Только за то, что тоже хотел, как все стать:
  
   - Главным режиссером.
   Я ни о ком не хочу сказать что-то подозрительное, ибо ясно, как божий день, что папа Михаила Маленького, этот, как его, ну да, ладно, все и так помнят, с какой легендарной улыбкой он водил троллейбус, ни за что бы не уволил Евгения Евстигнеева, если бы знал:
   - Женя очень хочет занять его место главного в театре. - Ибо:
   - Пусть, пусть творит, а я буду его простым антрепренером, только и буду, что проводить время в кремле вместе с Фурцевой, или в кабаке с ее прототипом э-э Редисон Славянской.
   - Так она уже здесь?
  
  
   И действительно, Редисон Славянская обиделась на Грейс Келли и первым же попутным рейсом - опять прилетала на высокоскоростном лайнере, как на метле Ми Склифосовский - вернулась нах Москау. И по совету Ми:
   - Занять место, которое пусто никогда не бывает, - пошла быстрым шагом в театр Варьере, и
   - Тук-тук. Тук-тук!
   - Кто там?
   - Я. - Она вошла, как человек, неожиданно появившийся перед вами в темном лесу, что значит:
   - Видимо, взошла луна вместо солнца.
   - Э-э, на роль Геллы пробуетесь?
   - И Геллы тоже, но только по совместительству.
   - Еще что?
   - Вижу у вас здесь нет ни директора, ни финдиректора.
   - Вы можете их заменить?
   - А вы как думаете? И прежде, чем ответить, имейте в виду:
   - Я работала и автором слов, и их продюсером.
   - А! Так вы и есть та Редисон Славянская, которую наконец-то на наше счастье, как и всех, выгнали из Америки. Более того, несмотря на то, что ко мне приходил Медиум, скажу сразу:
  
   - Начинать придется, как и там, в Америке, с официантки.
   - Да?
   - Да.
   - И она за недолго разделась до безо всего, а там все равно что-то было.
   - А именно? - схватился за нижнюю свою губу Стоик, сидевший за столом финдиректора.
   - Ну, ты же не финдиректор.
   - Не-ет.
   - И не Степа Лиходеев?
   - Не-ет.
   - Отсюда вывод: одно из двух:
   - Или Варенуха - подпольный торговец контрамарками, или Телеграфистка Сонька Золотая Ручка.
   - Лучше Сонька.
   - Не лучше Сонька, а ты вылитый Варенуха и есть!
   - Да?
   - Да.
   - Нет, я и сам хотел так сказать, но просто оговорился. Верите? Просто я сначала побоялся, ибо в мозхге после ваших претензий сразу возникла трагическая связь:
  
   - Моцарт и Сальери. - Нет, нет, а этот, эти, как их:
   - Ромео и Джульетта.
   - Вряд ли, - поправила Редисон.
   - Тристан и Изольда?
   - Нет.
   - Тогда кто? А! эти, как их: Абдулов и Светличная!
   - Ну, что ты плетешь, милый, какая Светличная и Алферова, а просто, как написано в сценарии:
   - Гелла и ее Варенуха.
   - Да?
   - Да.
   - Спасибо и на этом, а я уж подумал, что вы замахнулась на нашего, э-э, Мастера с его Маргаритой.
   - Понимаю, ты хочешь быть Маргаритой, но это, знаете ли, дорого сэр, как говорят...
  
   - Говорили.
   - Вот?
   - Вы хотели сказать: как у нас в Америке, верно? А я вот вам делаю небольшую, так сказать, рецессию:
   - Говорили, - ибо вас-то, моя милая Редисон Славянская, больше нэту. Ха-ха. Нэту, как того свету.
   - Хорошо, там, там, - меня нету, но я здесь теперь буду генеральным директором.
   - У вас есть тугаменты?
   - Да.
   - Давайте.
   И взглянул Товстоногов, точнее, Товстоноговский Стоик на эти тугаменты, и понял:
   - Пришло и к нам телефонное право, - и на визитной карточке с международным символом:
   - Монтана, - была не менее почти знаменитая подпись:
   - Ми Склифосовский.
   - Я вместе с ним летала, - сказала Редисон.
   - Надеюсь без последствий.
   - Вы имеете в виду, что я хочу взять этот Театер Варьете в семейное право, чтобы передавался по наследству? И знаете, что, думаю вы правы:
   - Мы сделаем иво с вами, - а скажем, как вы и задумали, что это был маленький Ми Склифосовский.
   - А если...
  
   - Да не выдумывай, пожалуйста, никаких - если - не бывает.
   - Я имею в виду, если у него не будет ни режиссерско-актерских, ни предпринимательских способностей?
   - Будет, как сам Ми Склифосовский - на государевой службе.
   - Там большая очередь.
   - Тогда пойдет в депутаты.
   - Зачем?
   - Будет пробивать закон о возможности американского усыновления-удочерения, чтобы взяли его туды-твою хоть на старости лет.
  
   - И значится, иди пока, - продай пару-тройку-десяток контрамарок, ибо я, видишь ли, поиздержалась в дороге.
   - Да?
   - Да.
   - Наследство где после американского кинопродюсера?
   - Ти-ше-е.
   - Почему?
   - И знаешь почему? Ты видел хоть когда-нибудь Тайную Вечерю Лео?
   - Лео?
   - Я имею в виду не Лео ДиКаприо, а Лео да Винчи.
   - Ты ее купила?!
   - Да, отдала всё, чтобы было нажито почти непосильным трудом.
   - Кому?
   - Тебе зачем это знать?
   - Просто приму решение: брать тебя в долю или нет, ибо мне почти очевидно:
  
   - Тебя кинули.
   - Этого не может быть.
   - Почему?
   - Потому что не может быть никогда. Ты можешь себе представить человека, которого кинули при покупке легендарной картины Леонардо Да Винчи Тайная Вечеря, если уже в курсе:
   - Меня назначили директором этого Театра Варьете. - Без знака вопроса, понял?
   - Нет.
   - Вопросы буду задавать только я.
   - Ну, хорошо, хорошо, дай мне денег, чтобы я мог купить десять контрамарок, чтобы нам хватило на Едим Только Дома здесь в твоей приемной и на Едим Только Дома в Ван Гоге вечером, куда мы, я надеюсь, пойдем.
   - Зачем?
   - Обмыть твое назначение. И более того, я очень рад с тобой познакомиться. И знаешь почему?
   - Почему?
  
   - Ты единственная баба, которая в создавшемся ажиотажном положении не претендует на роль Маргариты, а остальные - ты бы видела:
   - Так и прут, так и прут.
   - Ну-у, ладно, спасибо, что хоть не избил. А то я слышала, что ты избиваешь Некоторых.
   - А-а! Не обращай внимания, это были недовольные вчерашним представлением. Ты представляешь, что они говорят:
   - Вы показываете фокусы, которые мы знали еще в раннем детстве. Более того, содержание пиесы про Воскресение Иисуса Христа не имеет никаких реальных оснований. Ты понимаешь? Как будто оно должно их иметь! Фантастика.
  
  
   Глава 37
  
   Тут надо заметить, что весь вечерний спектакль состоял из трех только актов потенциально возможно пяти актовой пиесы. Но их было достаточно для полного народного недовольства, как:
   - Во-первых, полной нереальностью первого акта - Варьете:
   - Абсолютно негигиеничное, - все в одежде, а некоторые - особо стыдливые даже в пальто, а если зима, то и в зимнем.
   - Второй акт - Воскресение - тоже самое: нет абсолютно никакой реальности, ибо:
   - Зрители в зале видят только начало - Распятие, и Конец без объяснения причин. И самое главное зрители в этом деле не принимают никакого участия.
   - Третий акт - Фокусы - в принципе мог бы войти во Второй акт, но не важно, пусть будет так, как есть, но чтобы реально:
   - Сначала Презентация, а потом Раздача Призов. Чтобы можно было чинно и благородно пройтись во всем новом хотя бы до стоянки такси.
  
  
   Алисия Сильверстоун наконец поняла, чего здесь не хватает, а именно:
   - Решила бежать с Дядей Ваней из Таганрога.
   - А? - спросил он.
   - А по дороге я научусь полностью и окончательно водить эту тачку, ибо на учебных занятиях я так и не могла понять, чего больше всего в ней нет, а значит, как говорил Ляо Цзы:
   - Практика позволит нам понять, что все люди, кроме любовницы являются его врагами.
   - Кого?
   - Человека, или ты не знал, о ком столько лет только и долбил этот лицедей-философ?
   - Да, нет, знал, конечно, но сегодня просто забыл. Ибо, да, любовниц в число врагов народа он не записывал. Но и не говорил, что ее муж - или, что тоже самое: первый любовник - не займет это святое место мести.
   Но Молчановский сказал:
  
   - Я специально это сделал, ибо сам хочу попробовать:
   - Каково это - родиться заново.
   - Да, - сказала, оставшаяся-доставшая ему еще пока Кирстен Данст, - в конце тебя будет ждать...
   - Подожди, я сейчас сам догадаюсь:
   - Не жизнь, а:
   - Малина!
   - Верно, - ты умный человек, но думаю, ты знаешь, что сначала тебе придется потерять не только меня, но и...
   - Подожди, я сам догадаюсь. Потерять всех друзей.
   - Опять правильно. - У тебя голова работает. Конечно, если только ты не занимаешься сплошным плагиатом.
   Но, пожалуйста, теперь третье, это...
   - Хорошо, скажи это сама.
   - Зачем? Пусть это будет для тебя сюрпризом.
   - Ты хочешь сказать, что все будут меня ненавидеть? Но почему это происходит, я не понимаю.
  
   - Может быть, Он для того и искал правды, чтобы понять:
   - За что ее ненавидят. А правда только одна:
   - Нельзя открыть Теорию Относительности, не приняв в ней участия лично.
   - Чего никому не хочется делать. Ибо старт вхождения в роль начинается с:
   - Избиения.
   - Ты не изучал каратэ или хотя бы дзю до, как все, специально для этой встречи.
   - Нет, до сегодняшнего дня я делал все наоборот:
   - А именно? Разглаживал складки на костюме Одиссея.
   - Нет, я думал, что делаю наоборот, когда...
   - Можно я за тебя закончу: когда ничего не делаю.
   - Но получилось это только у Германна. Но и то надо иметь желание, чтобы согласиться с его посылкой-утверждением:
  
   - Вход с ситуацию рубль, а...
   - А выхода-то и нет!
   Что означает:
   - Автор становится Героем - Навсегда!
   И следовательно, в отличие от Одиссея, он:
   - Невозвращенец!
   Нет встречи в Галилее, человек уходит Туда навсегда без возможности вернуться.
   - Можно считать, что ты, мой дорогой друг, - сказала Кирстен Данст, - ушел в себя и назад не вернулся.
   - Получается, - сказал Молчановский: - Всем настолько хочется в Рай, что люди согласны начать Туда путь, понимая:
  
   - Им в Рай не пробиться, - так и останутся в Чистилище, или что есть еще Там.
   - Попросту говоря, ты и Герман не смогли поверить во встречу в Галилее, не смогли найти ее.
   Как Роман без хэппи-энда, так Воскресение без встречи в Галилее, - как говорил Высоцкий:
   - Преступления без улик - не бывает, а мистер Достоевски - наоборот:
   - Наказание бывает и без Преступления, - и в этом их связь между собой.
   Как говорится:
   - Было бы наказание, а избежать преступления уже вам не удастся. - Ибо!
   Ибо Преступление существует независимо от вашей воли, и её желания.
   А то гадают:
   - Он не он? - А какая разница? Какая разница, Кого распяли?
  
   Может быть, разницы и нет, - но! Если бы все могли Это выдержать! Почему Иисус и пресекает эти попытки своих учеников, или, по крайней мере, одного из них, пойти на крест вместо него, как говорится:
   - Лучше не ходи, - а если уж нельзя избежать, то можно:
   - Пойду я. - И уже обманом, без знака вопроса, несмотря на то, что проспал, и почти голым, в одном одеяле бежал за солдатами, уводящими Иисуса Христа:
   - Это я еврей! - Но ему, как известно, ответили, хотя и пытались заодно поймать:
   - Не шибко тут - выйди вот из дверей.
  
   Точно также, как ответили Иуде первосвященники:
   - Нам это уже безразлично, что ты отказался от денег, и знаешь почему?
   - Теперь тебя и бесплатно пустят в Ад.
   В Евангелии, как и в Романе, не все сцены могут быть видимы, ибо, как рассказал Лессинг:
   - Бога мы узнаем по действию, а Сам Он остается невидим -- Следовательно:
   - Таково устройство мира. - Суть которого:
   - Предвидение!
   Почему и не рекомендуется-запрещается гадать на кофейной гуще:
   - Это не задание на дом, а фундамент знания. - Сама способность к познанию. Для ученика сама способность к изучению задания на дом.
   Именно для этого Бог вывел народ в пустыню и дал манну небесную, чтобы научить сытости:
  
   - Через промежуток времени.
   Жареные утки - это беспрерывная еда до насыщения, а манна - остановке в этом процессе насыщения раньше самого насыщения, сытость уже видна в:
   - Предвидении.
   Предвидеть в пустыне люди должны были научиться, так как манна:
   - Никогда не дает насыщения. - И его, это насыщение, можно найти только в будущем, т.е. в своей голове. А точнее:
   - Живот заключает договор с головой, ибо сам насытиться уже не может.
   Так и Галилея - в реальности она не видна. Точнее:
   - Не видна в той, в прошлой реальности, в реальности, где не было Предвидения, как фундамента жизни.
   Именно над этим Фундаментом Предвидения и надсмехались стражники во дворе Пилата, говоря Иисусу:
  
   - Прореки, кто Тебя ударил.
   Предвидение - это связь Души и Тела, которые думают, что существуют сами по себе, и никогда не смогут договориться. И чтобы был результат, как сказал Сократ:
   - Надо не образовать эту связь, а наоборот, ослабить, ибо человек, боящийся смерти, имеется слишком сильную связь души и тела.
   Слишком сильная связь - это и значит, что понимание, или насыщение возникает только напрямую - не меньше двух шашлыков на лесном банкете - а иначе зачем он вообще нужен - но можно, оказывается, насытиться и:
   - Только акридами и диким медом, - как Иоанн Креститель. Правда, и он закреплял это знание-понимание три года.
  
  
   Медиум:
   Очередное заседание союза писателей, решено было провести в тайге, точнее:
   - Был выставлен на голосование вопрос:
   - Где проводить:
   - В Крае, в ресторане Ван Гог, в театре Варьете, или в Тридевятом Царстве, куда нежданно-негаданно попал Ан Молчановский со своими женами Алисией Сильверстоун и Кирстен Данст.
   Вопросов назрело два:
   - Первый, главный:
   - Как правильно танцевать:
   - И три варианта:
   - Обычно, как всегда, головой вверх, в теплой - если надо - одежде.
   Имеется в виду, не как учиться танцевать, а так как это писатели, то именно:
   - Как правильно понимать и описывать танец?
   Второй без теплой одежды, но голова всё равно на месте - имеется в виду верхнее её положение.
   Третий:
   - Голый и вниз головой - ибо в бане мы и не такое видели: дерутся даже мочалками, как-то:
  
   - Грейс Келли и Мотя по забывчивости представившаяся немкой, хотя ее еще никто не выдвинул на эту должность, - и:
   - На руках.
   Второй вопрос:
   - Принять или нет Кота Штрассе в союз писателей с выдачей шапки: пыжик, кролик, ондатра - по числу поданных за каждое убитое животное голосов.
   Обсудить, умеет ли он, по крайней мере, писать по-русски. А не только, как Шагал или Малевич:
   - Каля - Маля.
  
   Но решили пойти в Грибоедов, ибо там, были, как сообщил Фока:
   - Все Свои. - А именно:
   - Осетрина второй свежести - редко.
   Котлета де-Валяй - всегда. Но возбуждает страсти только в голодные годы. Курица с маслом сливочным внутри, да, но только на бизнес-ланч. Или.
   - Или, для нас главное обсудить здесь, а не в табачном дыму курилки накопившиеся вопросы литературы, а не нажраться, как все - а точнее Некоторые - пива с воблой, пусть это будет и Зубрик, но в виде хотя бы Мартеля или Камю, если уж так настойчиво некоторые считают:
  
   - Они не достойны, - нет не света, пока что, а только Хеннеси.
   - Фляки Господарские будем заказывать?
   - Конечно, - ответила СНС, - только пусть это будет не рубец долго варенный, а простой суп харчо и на выбор: из кремлевской диеты: суп с креветками или крем-суп из Едим Тока Дома.
   - На последнее горячее? - спросил Михаил Маленький. Так как был здесь, хотя:
  
   - И не писатель, и не художник даже, но, оказывается можно:
   - Он пел песню, и читал стихи, - так сказать:
   - Из нашей художественной самодеятельности.
   - А зачем здесь Германн? - спросил Плинтус. - В карты будем играть, я, между прочим, в Девятку не умею.
   - Скорее всего, будет сверять со списками желающих получить шапки хотя бы не из кошки, что, между прочим, запрещено законом, ибо недавно, но уже было принято решение:
   - Кошки - тоже живые существа разумного толка.
   - Пелевин здесь? - спросил СНС.
   - Я!
   - Ты стейк По-По-По будешь, как все?
   Пеле был в костюме... нет, не как обычно, Василия Ивановича Чапаева, а Просто Петьки, а буквально:
   - Немцова, - который сам в жизни играл роль Петьки Гайдара.
   И погиб - правда, не на берегу, отстреливаясь, а на мосту, как спел Вадим Козин пророчески:
   - Мы простимся на Мосту, - хотя никто тогда и не догадывался, что это будет:
  
   - Почти в Кремле.
   - Что значит, По-По, май диэ чайльд? - спросил гангстерито. Ну, так поняла его вид СНС. И соответственно поправила:
   - Не По-По, а По-По-По.
   - Первым По я пренебрег, как...
   - Ты еще не царь, чтобы пренебрегать словами.
   - Кто царь, Сори, что ли?
   - Вон, Плинтус претендует.
   - Рожденный за Плинтусом, никогда не полетит на Альфу Центавра.Первое По - это действительно был только предлог позаимствовать рецепт у одного Форреста Гампа, любителя длинных пробежек и лютиков на своем семи гектарном участке. Второе По - его имя, зашифрованное по системе Эдгара По, что значит:
  
   - Трудно найти, невооруженный взглядом не видно, так как находится на видном месте.
   Третье По - тоже самое, только находится уже не на видном месте, а:
   - На самом видном. - Как те, кто каждый день достает нас ненужной почтой, как-то:
   - Нью- Йорк - Сити приглашает вас на роль Роберта ДеНиро, или - если хотите - на роль Клинта Иствуда, если первая вам не нравится, или вы отлично видите себя в обеих ролях. А как говорится:
   - Дают - беги. - Точнее:
   - Лети Туда очень быстро, как телеграмма со словами Владимира Высоцкого:
  
   - Обязательно буду!
   - В общем, - как сказала СНС, - чтобы все были в итальянских ботинках за четыреста баксов и каждый принес по двухкилограммовому стейку для приготовления Стейка по-Флорентийски.
   В общем:
   - Только не умрите, ребята, до моего приезда, ибо. - Да, ибо:
   - На поминках совсем не тот рецепт.
   - Третье?
   - Что третье? Ах, третье! - обрадовалась СНС, что не ничего не забыла сказать по поводу процедуры банкета, - а третье, дорогие дамы и господа, это ретро.
   - Я не люблю Ретро, - сказал, присаживаясь Сори. - И знаете почему? Мне вся эта хренопасия с запятыми в виде людей, и людей в виде закорючек хозяйственных работников - вот уже где! - он чиркнул себя по горлу, как Ковбой Мальборо, после того, как расстрелял свой ТТ по бывшему любовнику Харлею Дэвидсону.
   - Почему?
   - Надоел, старый черт, ездит, ездит, и никак не сломается.
   - Ну, я так и запишу, что вы не хотите быть рабом призрачных надежд на когда-нибудь хоть, я имею в виду Нобеля, плюс устали поклоняться:
   - Идолам обмана, - как-то:
  
   - А кому?! - если даже собой не всегда доволен. - Так пишу, как немногие, как-то мистер Достоевски. Но другим-то ведь это всё равно по барабану, ибо:
   - Кто только их учил читать, так только:
   - Лёва Толстый, - так он это делал по двоичной системе:
   - Она, слышь, там всё переделывает, а я только пишу. - За что, да, бил, но редко, ибо поймать трудно:
   - Чаю крепкого, бывало, - а это бывает каждые полчаса, - выпью за день ведра полтора, а она к вечеру, как Сервал - дикая, но прирученная кошка с приличным весом - скачет между дерев:
   - Поймай, - да где там! - А она еще кричит из-за дерева:
   - Пить меньше надо!
   Хорошо имение своё - опять отыграл в карты - никто не слышит, а то бы подумали:
  
   - Опять пьет самогон, чтобы русским духом пахло, а этот домашний резидент букваря опять двадцать пять всё сделает по-своему, чтобы:
   - Было чинно и благородно.
   Тут поневоле начну пахать и сеять.
   - А вообще, - продолжал Сори, - кстати вы записываете?
   - А зачем? - удивилась леди СНС, которая в принципе похожа чем-то на Софью, бывшую жену Лёвы. - Я не знала, что вы придаете такое большое значение своим фантазиям.
  
   - Фантазиям? Что значит, фантазиям? Если бы премию давали тому, что лучше пишет, практически, без слов, мне бы этих Нобелей складывать было некуда. А так надо специально не заниматься литературой, чтобы Её получить.
   - Да?
   - Именно, а вы хотите, чтобы я на Вы с Ней разговаривал?
   И да, жаль, что Булгаков не написал всю правду, а именно:
   - Не ждите ничего хорошего, пока сами всё и так не дадут.
   - Вы имеете в виду, что он не написал точно:
   - Когда же они ее дадут, пару запрещенных слов. - СНС, кажется, произнесла их в уме, или это только ему показалось?
  
   Войничу она разрешила принести свои картины:
   - Пока пару-тройку, не больше, а Флорентийский можете не приносить, я сама за вас притащу.
   - Я могу за вами заехать, если что: у меня есть тачка, только водить некому, вы умете?
   - Слишком много предложений в одном предложении, я ничего не поняла.
   - А вы понимаете только:
   - Их либе дих?
   - Вы надеетесь, что я уже развелась?
   - Не то, чтобы да, но буду ждать.
   - Вам лет-то сколько?
   - Это не важно, говорят после штурма Дэкаркационной Стены все будут брать столько лет себе, сколько им надо по потребности.
   - Да?
  
   - А иначе, вы думаете, Одиссей был бы нужен своей Афине Палладе, а Пенелопе, в том числе, если бы не привез с собой суму полную самых разных возрастов.
   - Пожалуй, мы можем после первого горячего открыть дискуссию на эту тему, - сказала она.
   - На какую? Идти или нет и нам защищать Дэмаркационную Стену?
   - Я думала пока что только поговорить о вероятности приобретения одного или нескольких новых возрастов в случае ее взятия. И вы значит, так и предлагаете, прямо после банкета, ехать туда?
   - Не думаю, что надо куда-то ехать.
  
   - Сами, вы думаете, припрут ее сюда?!
   - Да, и даже более того: Стена доходит до одного из кабаков Москвы.
   - И до какого, вы думаете?
   - Догадайтесь сами.
   - До-до-эт-этого?! Ну, да, в принципе, куда ей еще деваться, как не опять туда, где, как говорится:
  
   - Мы раньше устроили шашлыки на открытом огне и огненный пунш у всех в бокалах.
   - Упертого Михаилом Козаковым большого лосося и очень большого осетра могут припомнить в этот раз.
   - Возьмите с собой.
   - Тогда точно кто-то должен заехать за мной вечером.
  
  
   Глава 38
  
   Тетя на этот раз успела приехать вовремя, так как получила посылку из бронированного стекла. А в ней:
   - Костюмы Адидас - каждому.
   Колбаса Столичная, Законсервированная, так как ни какие условия хранения ее не берут - обязательно портится - тоже каждому.
   Хлеб замороженный и к нему полотенце для разморозки - тоже:
   - Каждому.
   Всё остальное только для избранных, как-то:
   - Том Шекспира - Грейс, чтобы готовилась к трагедии.
   - Том Пушкина - Коту Штрассе, чтобы успел подготовиться к экзамену по литературе на предмет вступления в ее Союз. Как он правильно и понял:
   - В союз с литературой.
   Самой Тете подписка на НЛО за последние три года - тоже сжалились, не прислали за последние пять или десять лет - чтобы сама способом интуиции нашла то место в ней, которое будет обсуждаться на банкете.
   Ми Склифосовского - ничего, а жаль, несмотря на то, что:
  
   - Иво здесь нет, - взяли бы себе.
   Ану Молчановскому тоже - несмотря на то, что Грейс думала по любому:
   - Взять себе, - так как посылка пришла не на адрес конторы Колыванова, а на этот барак с кухней по адресу:
   - Ленин-Штарассе, Три, - который, похоже, только и был известен не только всему миру, но и нам в том числе.
   Михаил Маленький получил специальное приглашение, как Гость, но с припиской:
   - Незваный. - И тоже посылку, с:
  
   - Он решил никому не показывать с чем, так как в отличие от Тетиной - стеклянного небьющегося контейнера семь на девять - эта была завернута в непроницаемую для невооруженного глаза бумагу - хотя, возможно, уже совсем другую, по сравнению с той, в которой отправлялась.
   Германн тоже был приглашен, но скрывал это, ибо не получил никакой посылки, и поэтому должен был явиться в одном из двух человеческих обличий:
   - Голым, - или:
   - Всем по форме к бою снаряжен.
   Как резюмировал Кот Штрассе:
   - Вам наряжаться - вам и отвечать за последствия танцев, которые, не исключено, что:
   - Предложат делать на шесте.
   - Почему?
   - Чтобы, как все, а точнее:
   - Быть, а не только казаться, - как все избранные. Ибо люди и удивляться особенно не будут, скажут просто:
   - Значит, им можно.
  
   Кот Штрассе думал:
   - Зачем его хотят принять с союз писателей, если предположить, как он думал, что прошлый раз его уже:
   - Приняли!
   - Но если хотят принять еще раз - значит прошлый раз прокатили.
   Жаль только, что мне самому не сообщили об этом. По крайней мере, надеюсь, что не за тем меня туды-твою заманивают, чтобы сделать шапку председателю.
   Тем не менее, он пришел, когда столы еще только накрывали холодными закусками, и - чтобы не мешать - поперся в буфет, где всегда есть пиво двойное золотое, рыба - Вкусная, в том смысле, что практически без дополнительных запахов, как-то:
  
   - Осетрина горячего копчения с хлебом - цена:
   - Всего 37 копеек.
   - Вам? - мило улыбнулась буфетчица.
   - Показалось, - подумал Штрассе, - ибо по сценарию должен быть буфетчик.
   Надо провести разведку боем на случай подставы, ибо людей, достойных вносить поправки в уже утвержденный сценарий, как говорится:
   - Их есть у меня, - в частности, Нина Петровна - жена Никиты Сергеевича - если предположить, что он уже пришел к власти. Шел на выставку, хотел купить для сада-огорода картину Неизвестного - художника, разбил для этого специального приготовленного маленького кота, купленного Ниной Петровной для комода, чтобы не забывал копить ей деньги на:
  
   - Парикмахерскую, - как стыдливо она называла 200-ю секцию ГУМа. - Вопрос: почему, собственно, нельзя приносить-привозить прямо на дом.
   Ответ:
   - Атавизмус пост-первобытного общества.
   Шопинг находится в крови даже общества, движущего в правильном направлении, правда, без афиши:
   - Я сегодня опять пойду в магазинум. - Ибо если рекламировать, то у некоторых штатских могут возникнуть вопросы, как-то:
   - Где деньги брать, чтобы каждый почти день лазить по ГУМу и ЦУМу, ась?
   Не бесплатно же, на самом деле, им там всё дают, несмотря на скидки?
   В принципе:
   - Деньги-то есть, - хватило бы сил достоять до конца очередь, ибо тянется она иногда до самого дома, под крышей которого вы родились, а это где-то километров триста-четыреста пятьдесят. - Дальше уже тайга, и все ходят за продуктами просто - вот и не угадали - не в лес, а:
  
   - К забору местного мясокомбината взятого недалеко от хлебозавода. - И таким образом, нате вам, пожалуйста, только кидай через забор, по полтора рубля за кило уже и купить можно, кто не успел добежать до забора.
   Таким образом, заборы хотя и ругают, но они, как видите, по теории диалектического материализма и очень нужны, даже необходимы для нашего народа.
   И вот, пожалуйста, эти поправки:
  
   - Вместо того, чтобы купить картину у Эрнста, обругал его последними словами, вплоть до антисемита, что, мол, говорит:
   - Это Дерево - чистое искусство, и, видите ли, поэтому не продается.
   Обругал, несмотря на то, что это были только интриги придворных, и один из них по никому неизвестному имени Леонид Ильич шепнул-приказал Эрнсту Неизвестному:
  
   - Ни в коем случае не продавать это Корявое Дерево Никите, и не потому, как принято говорить, что оно нам вообще не нужно, а потому, что:
   - У него нет денег. - Их вынула-выманила иво жена на шопинг в 200-ю секцию ГУМа, а он - Леня приложил губы - и пока что не к другим губам в засос - а только к уху художника:
   - Он ничего не знает, думает:
   - Ишшо полна моя коробочка.
  
   В результате чуть не до драки художников с властью, а причина зеленые вельветовые джинсы, которые завезли недавно в ГУМ, а продавали только в этой двухсотой секции.
   Хотя после выставки Э. никому до этого почти Неизвестный давал интервью РС, что:
  
   - Я бы ему моё Дерево Жизни всё равно не продал, и не потому что жаль, но потому только, что извините, у меня не Одесский толчок, а он - Эрнст кивнул в сторону потенциального противника, имея в виду направление толи Кремля, толи его ГУМа - хотел за цену двух пар - тем более женских - вельветовых зеленых джинсов купить не только Это Древо познания добра и зла, но и заказать такие же всему Политбюро. А не если и не политбюро, то жене, дочери и ее подруге - точно. Может быть, даже и другу подруги еще. Этому, как его?
   - Сирано?
   - Точно.
  
  
   Медиум:
   Кот говорит буфетчице:
   - Мне бы купить плагиат, не знаете у кого?
   Ибо я так-то уже написал Аэлиту, и не только, а Петра Первого вместе взятого, но, не знаю, приехал, говорят:
   - Почему-то не засчитали.
  
  
   Вывод:
   - Разведка боем - значит, где-то недалеко есть человек, только и ищущий вас, чтобы слить нужную информацию.
   Кот положил на стойку ровно семьдесят пять копеек, причем последние пять одними копейками, и:
   - Взял один.
   - Второй мне? - спросила для смеха буфетчица. Но, оказалось, что да:
   - Берите, берите, - и более того: сдачи не надо.
   - Вы очень милый, ибо одну копейку на чай мне еще никто не давал.
   - Понимаю, здесь вообще ничего не дают.
   - В принципе вы правы, но только не в отношении меня, ибо.
   - Ибо?
   - Как и написано в рекламном слогане нашего заведения, сочиненном одним из его постоянных завсегдатаев, по имени:
  
   - Ай эм Сори, - никогда ничего не просите у шмыгающей около вашего буфета клиентуры, но сделайте один раз так, чтобы все остальные разы сами предлагали и не меньше, чем от души, две цены, как непреодолимый никаким раздвоенным сознанием закон Бойля-Мариотта.
   - Вы на что намекаете? - удивился даже Кот, не ожидавший такого знания человеческой души простой деревенской буфетчицей, ибо это было видно по ее лицу:
   - Или это сама Алла Пугачева, или ее двоюродная сестра, припершаяся сюда из этой же деревни, и ладно бы малярить на каком-нибудь шарико-подшипнике, а тоже себе на уме:
  
   - Петь хачу. - А вот пока что ишачу в этом буфете, для культурных обработчиков.
   - Что вы имеете в виду, леди, - решил на всякий случай дать немного газу Штрассе, включив заднюю. Ибо буфетчицами, как он слышал, здесь иногда работают даже дочки академиков, взявших академку по заявлению от родителей:
   - Хочет получше узнать ее жизнь.
   - Кого его? - не понял декан.
   - Нашей консервативно-развращенной интеллигенции.
   - Развращенно-консервативной? - удивился кандидат наук, ибо командовал этой лавочкой, как князь Вяземский, будучи только кандидатом, а они докторами наук, несмотря на то, что сюда брали не по подсчетам итогов работы всех ваших предшествующих поколений, а только за отличную память, не меньше, чем у шведского ноутбука, сделанного по японской лицензии, в общем, все осталось также, как было при Петре Первом:
  
   - Надо быть иностранцем и знать от семи до двадцати трех языков, - а это, знаете ли, как наконец резюмировала осетровая леди:
   - Память - так память:
   - Помнит не только все даты рождений выдающихся личностей, и их места постоянного и временного - в Гулагах - проживания, но и:
   - Куда впадают все реки, - и не только вчера и сегодня, но - если скажут - то завтра:
   - Хоть Енисей в Нижний Новгород. - И более того:
  
   - Как туда - так и обратно.
   Получил кафедру за открытие Синдрома Принципиальной Беспринципности, означающей:
   - Да мне по барабану, что никто этого не знает, что Енисей никак не может впадать во что-то где-то недалеко от Нижнего Новгорода, будь то хоть сама мать некоторых наших режиссеров, скупивших ее - как сказал Остап Бендер ЧАСТЬ - руки по шире разведите, пожалуйста, - как Волга.
  
   И Кот Штрассе поверил, действительно, дочь хоть какого-то академика, и может доказать абитуриентам этого отличного буфета, что платить здесь надо не столько, сколько написано, а просто:
   - От души.
   - Ибо, - она раскрыла ему секрет осетра первой и второй свежести одновременно. Точнее, не одновременно, а как здесь это принято во всех отраслях производственного процесса:
   - В порядке общей очереди. - А именно:
  
   - Замачиваем его на три часа сначала в марганцовке, потом на три часа в легком уксусе, как некоторые маринуют Т-образные стейки для тех, кто не пришел вовремя, и
   - И?
   - Не нужна дорогущая морозилка, делающая очень быстро свои:
   - Минус сорок, - чтобы были, как только что родившиеся.
   - Кто? - запутался даже Кот.
   - Куры.
   - Куры? Я думал, мы говорим про осетра первой и второй свежести одновременно.
   - А разница?
   - Вы правы, для науки никакой, конечно.
   - Здесь он кушает первую свежесть, а то, что происходит у него дома в желудке, уже никого не колышет. Ибо:
   - Вы совершенно правы, ибо какие могут быть претензии, если жрут они хотя и здесь, но срут-то, простите:
  
   - Дома, - а это со-о-вер-ше-н-но-о-о раз-ные организации.
   - А ведь я не делаю ничего особливого: только добавляю немного кислоты к его больному чуть-чуть желудку, чтобы варил, как Джек Лондон:
   - Даже железо, взятое на пробу: а не золото ли и это?
   - Плюс марганцовка, как дезинфицирующее слабительное.
   - Да, зато мы теперь, как все, толкаем только охлажденку, ибо она же ж полезная-я.
   Я только долго не могла понять, сколько надо лить уксусу, чтобы, как говорится, и вам и нам:
  
   - Растворялись к утру целые куры.
   - Мы говорим про осетров.
   - А разница?
   - Нет?
   - Я не понимаю, какая, мясо оно и есть мясо, только что в одном осетре может бывать до семи местных кур. И знаете, почему больших осетров не возят?
   - На каждом посту ГАИ отрубают понемногу?
   - Да с этими-то всё давно ясно, но главное: хвост часто не умещается в багажники моего темно-синего мерседеса.
   - У вас есть такая тачка? - удивился Кот.
   - Да, мечтаю. Надо только еще немного усовершенствовать мое изобретение по поводу вправления мозхгов мэсной писательской интеллихгенции. Ибо это не отговорка:
  
   - Мне опять ничего почти не заплатили. - Пиши лучше, думай, понимай, как это делал Лопе де Вега, и его Росинант:
   - Тоже ведь был кляча клячей, а в бой рвался с ветряными мельницами и другими баранами, как настоящий Буцефал Александра нашего Македонскава.
   - Может я могу вам помочь?
   - Охотно вам поверю, если вы мне тотчас же докажете свою полную лояльность.
   - В виде чего?
   - Еще одного бутерброда с севрюгой горячего копчения.
   После недолгого раздумья Кот ответил:
   - У меня нет денег.
   - Вы меня не разжалобите этой терминологией, ибо я слышу ее здесь почти каждый день.
  
   И к своему ужасу Штрассе понял, перебрав в уме всех известных ему Маргарит - немок:
   - Эту не знает. - И следовательно, чем шантажировать - непонятно. А он надеялся, что человек, работающий здесь даже в буфете:
   - Тай-но пи-шет кни-ги! - И можно будет по сходной цене - обещать, если не золотые горы - как Аляска Джеку Лондону - то по крайней мере, место на сегодняшнем банкетуме в его честь.
  
   Таким образом, Штрассе пришел не только на банкет, но и на само заседание союза писателей:
   - С этой осетровой леди.
   И многие решили:
   - На этот раз пройдет, ибо уж чего-чего, а осетра-то сегодня они не только попробуют, но - если достанется - то и пожрут.
   - Я съем не меньше, чем целый Флорентийский стейк, - сказал Войнич Плинтусу.
   - Лучше не замахиваться - отнимут, - прошептал Пли, нечаянно улыбнувшись СНС, уже начавшей свое кратковременное выступление, объясняющее, почему:
  
   - Прошлый раз, - она кивнула куда-то за занавес, где по определению должен был скрываться сегодняшний претендент на право писать всё то, что может прийти в голову никому, кроме него, - он так и не смог объяснить, зачем это делает.
   - Теперь придется! - выкрикнул с места Плинтус, что даже оглушил слегла Войнича этим воинственный возгласом Чингачгука.
   - Но сначала пусть объяснит нам простой ответ на непростой вопрос, что лучше:
   - Быть, или не казаться - спросил как обычно весьма мрачный Сори.
   - Вы имели в виду:
  
   - Быть или казаться? - спросила для протокола леди СНС.
   - Да, то, что я сказал - это очень похоже на ваше резюме, но только с философским уклоном.
   - Отлично, - сказал Войнич, - но пусть лучше эту хрень он предоставит нам в письменном виде, а то я не люблю читать чужое вранье.
   - Это тоже с философским уклоном? - спросил Пеле. - Думаю, да, поэтому и я скажу:
   - Контора пишет, - а он лучше пусть ничего не пишет.
   - Почему? - удивилась СНС.
   - Потому что я и так знаю, что он скажет, а именно выдаст мой японский плагиат:
   - Надо казаться, чтобы быть. - И знаете почему? Плагиат Сори, который он продал за небольшое вознаграждение - без частицы не - вашему бродяге брату, этот Кот Штрассе выдать за свой не может, ибо, как сказал Джен Лондон вернувшись: абсолютно пустым из благословенного Клондайка:
   - У меня нет денег, чтобы купить себе издательство, а значит, надо устроиться писарчуком к Александру Дюма.
   - Так вы теперь будете издаваться под другим псевдонимом? - обратилась она к Сори.
   - Да при чем здесь это! - разнервничался Со, - просто Быть, чтобы Казаться - все и так хотят.
   - Что вы им-меете в виду, - заикнулась леди, припоминая, что может произойти сегодня тоже, что и вчера. - Надо быть миллиардером, чтобы казаться политиком?
  
   Вы это хотели сказать? - она бросила букет фиолетовых цветов, стоявший на столе сзади в Сори, который оказался обсыпанным этими фиалкоподобными иностранно-голландскими тюльпанами с орхидейным уклоном с головы до пояса, а вода пролилась как раз на, как ее уже все в уме называли:
   - Невесту Штрассе, - буфетчицу Аллу, оставленную им в зрительном зале без прикрытия.
  
  
   Глава 39
  
   Из занавеса в золотисто-бирюзовых тонах выполз Кот, и сказал, что должен чуть раньше времени:
   - Вступить в права наследства.
   Войнич по простоте душевной подумал:
   - Значит осетрина сегодня точно будет. А! - добавил он вслух, - лучше меня всё равно никто из вас не сможет.
   Но Кот спокойно ответил:
   - Прошу считать невысказанным этот новый преждевременный призыв к всеобщей стачке. Простите оговорился, конечно, имеется в виду простая драка.
   Но Пеле ответил на этот, как он предварительно выразился, отчаянный призыв:
  
   - Так-то бы да, если не считать, что вы уже и так, без дуэли, ничего не можете.
   - Пупс, - сказал и Плинтус, зачем и сам не понял.
   - Хорошо, хорошо, - ответил Войнич, - всю энергию, собранную по этому случаю в моем поводе к последующему разряду многолапой молнией, я пока что положу в карман, а в самый ответственный момент подачи десерта вы ее получите, каждый по заслуженному количеству вольт.
   - Можно, я буду звать вас Никола Тесла, - спросила буфетчица Алла.
   - Зачем?
   - Ну, я так поняла, что вы готовите нас к передаче своих мыслей на расстояние?
   - Милый отпрыск царя небесного, - Вой даже хотел погладить ее по голове, но побоялся, но закончил:
  
   - Передать на расстояние можно только мысли, уже ставшие для вас чужими, и более того вы уже сомневаетесь:
   - А были ли они когда-нибудь моими?!
   - Вы совершенно правы: никогда не имеет смысла считать чужие деньги, пытаясь додуматься, что когда-то они, возможно, были вашими. - Она вытащила из-под задницы, а точнее, из-под стула-кресла, на котором сидела огромную, как у быка - выразилась она - голову осетра.
   - Наш? - спросила СНС.
   - Будет по сходной цене, завещанной мне бывшим благословенным владельцем этого богоугодного пищеварительного заведения Михаилом Козаковым.
   - Эт-то ваш близкий родственник? - спросил Войнич.
   - Нет, не думаю, просто интуитивное знакомство, на высшем:
   - Медийно-духовно-материальном уровне.
  
   - У него слишком большая клоака, - сказал кто-то, - давайте испытаем его сразу на адекватном контрольном экземпляре. - И вынул его, как будто ниоткуда, а некоторым показалось, что:
   - Прямо из-за спины.
   Некоторые подумали:
   - Контрразведка, - но это был главный редактор журнала Если Есть Запас. Он и задал сначала опешившему Коту этот вопрос:
  
   - Зачем царевич танцевал голым и более того на руках?
   - Дайте пару наводящих вопросов? - просто попросил Кот, посчитав свою голову вынужденно слегка закружившуюся, как листья в октябре-ноябре у Александра Пушкина.
   - Хорошо, считаете ли вы, что он просто, как все бы сделали в этом случае, хотел наиболее образно послать всех, просящих прибавки жалованья из-за вредности, добываемого ими никеля - надеть на себя новые рабочие костюмы фирмы Монтана, и посмотреть в зеркало:
   - Вы не художник, и не писатель, верно?
   - И не ученый, правда?
   - Не знаю, не уверен.
  
   - А просите столько же, сколько взял с собой Лужкин в Австралию - или куда там он смылся - псарню, овчарню, конезавод и большой дом в придачу, как был у отца нового знаменитого режиссера Джеймса Бонда Квант Милосердия Марка Форстера.
   - Вы можете писать, как Дюма?
   - Э-э-э.
   - Вы можете писать, как Тулуз Лотрек, точнее, как этот, как его? Похож толи на Товстоногова, толи на Фоменко, но работает не только головой, но и руками?
   - Мы не знает.
   - Ну как же, ему еще замок подарили с царского плеча на Садовом? Неужели никто не знает? И кстати: почему среди вас нет Лаймова? А он бы знал, ибо в древности они вместе варили суп-борщ на балконе Бродвея.
   - А сейчас как местные политологи зарабатывает не меньше, - сказал кто-то.
  
   Большинство этих мыслей никто не высказывал, а Редактор -теоретик литературы так просто молчал-наблюдал мучения на лице подопытного реципиента, а:
   - Кот сам их слышал от Медиума, - как истину в первой инстанции, и пытался понять:
   - Что ему надо? - Он хотел спросить СНС, имеет ли она сведения о некоторых известных ей больше, чем другим личностях, хотя бы просто:
   - На руках-то он хоть умеет стоять? - Ну, для того, чтобы танцевать, надо, естественно, сначала научиться стоять на руках, имея под руками, как все какую-нибудь - но обязательно, чтобы была мастером спорта - гимнастку.
   - Да,- - ответил Кот, - если иметь в виду, что у него уже была в резерве гимнастка-танцовщица.
   - Вы хотите сказать, что царевич исполнял этот прощальный танец для своей бывшей любовницы? - спросил Войнич. И сам же ответил:
   - Через чур нелогично.
  
   - Да, - поддержал его Сори, - если иметь в виду, что любовница-гимнастка - это постмодернизм, а жена - это, собственно сама мать русских писателей:
   - Литература.
   - По-вашему получается, - поддержал друзей-врагов Пеле, - он показывает жопу не гостям, не новой жене, а именно самому постмодернизму, так как и прощается именно с ним.
   - Да, - высказалась и СНС, - если это так, то в этом ведь нет ничего нового:
   - Обосрать всё прекрасное, как и было с импрессионизмом - это обычное дело.
   - Мы всегда так и делаем, - сказал и Плинтус.
   - В вашем ответе нет позитива, - подсказала Коту осетровая буфетчица. - Не держи в уме Гибель Помпеи, а просто, как пел мой друг Владимир Высоцкий в пивном баре на Рязанке:
  
   - Эх, чтоб твою мать - буду в шахматы играть. - Впрочем, это было в следующий раз, а в этот:
   - Мэй би согласимся на ничью? - Фишер иво спрашивает.
   - Да, это уже достижение, что царевич рассказал гостям сказку именно про Это:
   - Ничья, - сказал глубокомысленный молодой человек, который до этого, кажется, спал, или занимался аутотренингом:
   - Погружением в свои собственные мысли.
   - Петухов-Цыпленкаф, - сказал он, когда встал из-за своей парты в полный рост.
   - Ничья? - удивился парень Если Есть Запас. И продолжил: - Мне кажется, танцевать голым на руках перед людьми уже знакомыми, даже близким, перед будущей женой, которая еще никогда ничего такого не видела - это минус, а не плюс, и всё равно не ничья, ибо:
  
   - А что вы положите на сторону противоположную той, что близкие могли обидеться, что принц показывает ВСЁ не только им, своим близким родственникам, но и потенциальной оппозиции, из которой только и могут состоять гости. Ибо:
   - Танцевать хотят все, но не всех пускают на сцену.
  
   Кот Штрассе по сложившейся уже почти традиции снял незаметно свою голову и потер ее другой рукой, чтобы - как он подумал предварительно:
   - Посветлела. - Ибо ясно:
   - Сейчас опять накинутся на него.
   - Я думаю, - сказал он сразу после этого, пока потенциальные оппоненты не успели замылить суть истины, - некоторые, в том числе и его отец, остались недовольны именно тем, что царевич так хотел угодить своей невесте, что этим танцем на руках и голым, рассказал ей:
   - Куда она попала. - Так сказать:
  
   - Вот смотри - это:
   - Их нравы.
   Что означает в переводе на язык более понятный некоторым из присутствующих, - продолжил он:
   - Это и был рассказ Постмодернизма о Литературе Классической. - И следовательно:
   - Я не пренебрегаю ей, а наоборот:
   - Восхищаюсь! - Ибо даже в Робинзоне Крузо показана не только одежда, не только Верхняя часть, но вся человеческая подноготная, ее так сказать:
   - Низ.
   Многие захлопали, и даже сама СНС констатировала:
   - Действительно, никто не ходил за правдой на небо, а всегда только, как Данте с Вергилием и Пушкин с дочкой Станционного Смотрителя - в Ад, который по определению является тем же парадным зеленым костюмом кавалергарда со шпорами на балу, только:
  
   - В его Перевернутом виде.
   А только что вошедшая - как обычно она делала - Тетя с новым томом Брысь под Лексус, части 8-9, под мышкой добавила:
   - Как сказал в мою бытность молодой Шариков:
   - Чтобы Все! - видели истину.
   - Да, действительно, - сказал и Войнич, - ее надо сначала обнажить, а так бесполезно, все равно не заметят.
   - Так чем же он пренебрегает? - спросил, несмотря на все уже сказанное ЕЕЗ - Если Есть Запас. - Ибо сказано:
  
   - Я пренебрегаю Этим.
   - Предполагается, то царевич пренебрегает Этим - значит:
   - Прошлым, - но я не думаю, что это так, - сказала Тетя.
  
  
   Медиум:
   - Кот назвал ТёТю - ТТ, - и попал в точку.
  
  
   - Ибо, за что был распят Иисус Христос, - сказал кто-то с последней лавки у самой двери, - как не за то, что решился отрицать Прошлое, - имеется в виду по мнению Некоторых. Но Он говорил, что наоборот:
   - Я пришел не для того, чтобы нарушить закон. - Это был Сирано, который с недавнего времени работал здесь ночным сторожем.
   Но его увидели именно этим царевичем. Ибо.
   Ибо невестой Его была Истина.
  
   - Ты пока сходи в буфет для других закрытый, - сказала Алла Коту Штрассе, - я там оставила тебе на случай ситуации близкой к стрессовой два бутерброда с красной рыбой и два бутерброда с сыром, пива - одна бутылка, и знаешь почему?
   - Нет.
   - Ссать захочешь, когда тебя будут обсуждать для окончательного осуждения, а ты и обоссышься, так-то бы ничего страшного, но люди могут подумать, что ты не только испугался, как все на твоем месте, а, - она оглядела присутствующих еще в зале писателей и художников, - но и:
   - Пренебрегаешь, - как сказал ЕЕЗ по словам Шкловского, - их любопытством. И за это, знаешь, что тебе может быть?
   - Нет.
   - Оторвут голову.
  
   - Это мне не грозит, - Кот хотел крутнуть ее пару раз в разных направлениях, инициируя, точнее, пока что, имитируя:
   - Конец Света, - но решил, что психическая атака может успокоить народ только на непродолжительное время, ибо надо:
   - Не в плен брать, - а:
   - Делать сообщниками, - как сказал Василий Иванович на митинге:
   - Кто не вступит в Третий последний и окончательный - будет расстрелян не позднее завтрашнего утра. И знаете почему?
  
   - Почему? - спросил один любопытный хрен в ушастой шапке.
   - У нас режим: пулеметы работают только ночью, днем отдыхают, как все порядошные луды.
   - Я сдавал поросенка.
   - Хорошо, встанешь последним, но в ту же очередь.
   - Я шутил, ибо знаешь, кто я? Твой новый комиссар, и в энту команду бригадиров вступил еще вчерась.
   - Вот и видно, мил человек, что ты стукачок. И знаешь почему?
   - Почему?
   - Просто так мы комиссаров не расстреливаем.
   - А как, прошу прощенья?
   - Только после того, как они скажут:
   - Я пренебрег авторитетом моего командира, можно сказать:
   - Отца родного, - и поперед батьки полез на легендарную сцену, называемую в простонародии:
  
   - Вавилонская Башня, - чтобы исполнить этот танец вверх ногами, ибо выперла эта Вавилонская Башня как раз ну Ту - обратную нашему представлению о прекрасном - сторону Земли, а люди там большей частью и всегда-то ходят только голые, ибо одеваться им запрещено по древнему преданию.
   - Да?
   - Да, и знаете почему? Слово:
   - Прилично одеться, они понимают так, как понял его один верховный жрец Пирамиды Майя:
   - Содрал кожу с невесты жениха, сына вождя, чтобы не подумали:
   - Он пренебрегает интересами вождя соседнего племени, с дочери которого он снял эту одёжу. И явился к нему, пусть и в передаче мыслей на расстояние, то бишь, с помощью вот таких же резидентов бытописания, как вы, что, впрочем, одно и тоже, что если бы прямо так и приперся:
   - Сам лично, - ибо как было сказано:
  
   - Время не имеет значения, а имеет значение только Жизнь.
   Поэтому.
   - Поэтому жених как раз решил оставить себе невесту-жену, и пренебрег одеждой из её шкуры, как в древности сделал жрец Майя.
   - А танцевал на руках, а не ногах, потому что руками намного легче держаться за Землю с Той ее стороны, чем ногами, ибо мы:
   - Не гимнастки, - как некоторые, - резюмировала Тётя.
  
   Этот последний диалог был продемонстрирован буфетчицей Аллой и сторожем этого Союза писателей Сирано - в роли:
   - Народа.
   А Кот уже ушел в буфет не для всех всегда открытый, и думал только об одном:
   - Как ограничить себя, - одной бутылкой вкусного пива:
   - Просто запретить себе пить больше, чему одна бутылка, или просто не любить вторую? - Если предположить, что:
   - И то, и другое - ох, как непросто осу-осуществить в реальности!
   - Вот вам и что лучше:
   - Быть или Казаться? - схватился, как обычно иногда привык Кот Штрассе за голову, увидев, что Алла оставила ему нарочно не одну бутылку пива - как он просил - а:
   - Две.
  
  
   Глава 40
  
   Сирано попал на эти малые галеры, по тоже, можно сказать:
   - По просьбе отца своей будущей невесты.
   И пытался теперь после Заседания понять:
   - Неужели он был голым, или пытался снять шкуру с дамы, на которой хотел жениться?
   Кажется, ему дали понять:
   - И то и другое.
   - Ты пренебрегаешь ее интересами.
   - Каким образом, если я и хотел жениться на ней только по этой причине.
   - Какой? - спросил представитель ее отца, а они сидели почти на Смотровой Площадке, только ближе к тому зданию, где они еще учились на четвертом курсе.
  
   - Я ее понимаю, - сказал Сирано.
   - Вот из ит? Вы можете угадать ее желание?
   - Более того, - ответил Сирано, - угадать, как вы сказали, то ее желание, о котором она еще не знает.
   - Так бывает? - удивился агент.
   - Да, - ответил Сирано, - только так и бывает: заветное желание скрыто в тридевятом царстве.
   - Это только значит, - вздохнул агент, - тоже самое, как по нашему:
   - За рога да в стойло. - Ну, если она ни хрена не понимает, какая разница куда ее тащить: в баню или не сеновал? Никакой. Ибо:
   - Ты об этом мечтала, я знаю.
   - Да, - ответил Сирано, - всё также, только по-настоящему, а это значит: так-то так, только:
  
   - Наоборот!
   - Что значит: наоборот?
   - По-честному.
   - Даже если ты говоришь правду, и это ей будет понятно - кстати не ясно когда: ты не сказал - нам-то абсолютно ничего не видно! И как ты предлагаешь нам поступить, как не послать тебя туда...
   - Где Макар еще не был, - сказал с полуулыбкой Сирано.
   - Нет, реально намного ближе, но в принципе может оказаться именно там, где ты резюмировал.
  
  
   Медиум:
   - Что сделал Иисус Христос? - думал Сирано, - старался открыть Реальную Теорию Относительности, Великую Теорему Ферма, Решить Пятый Постулат, в битве за которые тоже реально гибли люди, Галуа - физик, открыватели эллиптического и модулярного миров, Риман, - или, наоборот:
   - Как Иоанн Креститель, - старался понять истину молитвой и постом, питаясь одними акридами и диким медом?
   В первом случае, шла битва не на жизнь, а на смерть за Точность, которая в итоге оказалась именно:
   - Новым Качеством, таким, как Евангелие Иисуса Христа, и точность заключается в том, чего не могли понять фарисеи, новое не отрицает старое, ибо это:
  
   - Рассказ о Прошлом. - Именно это же самое доказывает и Теория Относительности, и Великая Теорема Ферма, и Пересечение Параллельных Прямых Римана и Лобачевского. - Но!
   Но эти достижения рассматривались с обратной позиции, и именно поэтому не были приняты, а именно, как:
   - Излишек:
   - Всё больше и больше, всё лучше и лучше.
   Где же тогда та точка, где величина того Горчичного Зерна, которое есть Истина?
   Четырнадцатая, последняя остановка Иисуса Христа на пути к Истине, называется Умеренность. По системе Тарот. Но кто может сказать, что путь Иисуса Христа, показанный в фильме Мела Гибсона, где Его избивали и избивали, и избивали так, чтобы не надеялся на скорое избавление от этих мук - это Умеренность?
  
   Наоборот, так же шли в бой физики, пробивавшие путь Открытию Великой Теоремы Ферма, Галуа, решивший уравнение Пятой Степени, Танияма и Шимура, открывшие связь между модулярным и эллиптическим мирами, Риман, умерший в тридцать лет в нищете, потому что Гаусс не взял его на работу в свой институт, посчитав, видимо, это открытие Пятого Постулата, точнее, его закрытие:
  
   - Через чур Изобильной пищей человеческого ума, - и Бог:
   - Против этого.
   Что-то непонятно, где находится Эта Точка Истины.
   Когда Моисей сказал людям у горы Синай:
   - Кто Господни? ко мне! - не все могли пройти Этот Путь на Вторую Скрижаль Завета, не все смогли решиться тянуть по Пустоте - точнее - Связь между Первой и Второй Скрижалями, как - и даже труднее - перейти с одного берега моря на другой.
  
   И также Лобачевский решал Пятый Постулат, это было также смешно даже для его друзей, преподавателей университета, смеявшихся над ним, как все. Не говоря уже о Римане, который пришел с этим же решением к Гауссу никому неизвестный.
   Какая уж тут умеренность, если они пытались не просто заглянуть за забор, а лезли на него без надежды взять эту высоту. И получается, лезли, как древние люди на Небо, строя Вавилонскую Башню.
   Так какова величина Горчичного Зерна, упоминаемого Иисусом Христом, как Истина, как:
  
   - Царство Небесное.
   Так-то ясно сказано в Евангелии:
   - Оно и маленькое и большое.
   Тем не менее:
   - Каков Старт: он самый маленький, самый большой, или средний?
   Некоторые доказывают, что Иисус Христос ошибся, приведя в пример Горчичное Зерно, как самое маленькое - есть и меньше.
  
   Нужно свести вместе 14-ю, последнюю остановку Иисуса Христа, само Распятие, как запредельную точность, запредельное стремление вверх, и понимание этого стремления в системе Тарот, как:
   - Умеренность.
  
  
   И с четвертого курса Сирано ушел не как некоторые:
   - В Армию, - а:
   - Сторожить союз писателей. - На Ближнюю - но не Дачу - а на Химию.
   Забыла ли она о нем - неизвестно. Пока.
  
  
   Сирано редко мечтал о море, но однажды, как он выразился:
   - Получил повестку.
   Он не мог заснуть всю ночь, пытаясь угадать:
   - Чем придется расплачиваться за:
   - Доставленное удовольствие, - была такая приписка.
   Но не мог и ответить, как было сказано:
   - До десяти ноль-ноль, - либо нет, либо:
   - Есс! - В том смысле, что это была его мечта - хотя непонятно, кому о ней рассказывал:
  
   - Пропутешествовать не как все по Средиземноморью, а по пути Джеймса Кука, имея в виду и острова, где он останавливался, чтобы покалякать о сексе с местными леди за горсть железа в виде гвоздей. Хотя сейчас, скорее всего, надо брать с собой:
   - Замки, - подумал он, - ибо всегда хочется на праздник чего-нибудь необычного, а именно:
   - Чем бы запереть свою тростниковую алибабу, несмотря на ее бамбуковые, просвечивающие кое-где даже возможно, стены. Тем не менее: заперто - значит:
  
   - Заперто, - не ломись, так как замок - это мой тебе подарок:
   - Больше не приходи - у меня сегодня уже есть муж, который, хотя и приперся недавно, но всё делает железно, как этот замок:
   - Судью на мыло, - что означает по-нашему:
   - А сегодня нам третий не нужен, ибо:
  
   - Пообещали: и так будет весело.
   Но к утру - даже раньше времени - пришел Медиум, где-то полшестого, и сказал, что:
   - Надо будет раскрыть убийство. - И тут сам Сирано вспомнил, что комфортабельный корабль всегда являлся ему вместе с убийствами Агаты Кристи и ее наемников, как-то:
  
   - Мисс Марпл и Эркюль Пуаро.
   С одной стороны, раскрыть интересно, а с другой, как бы самого не заманили в ловушку.
   - В принципе я не понимаю, зачем бы еще меня могли позвать в это бесплатное путешествие.
   - Может быть, все-таки, как сказал Пушкин:
   - Чтоб женился, - говорит.
   И кто еще не знает, могу напомнить:
   - Все Женитьбы Пушкина - это и есть Штурм и взятие Трои, или, точнее:
  
   - Именно той Демаркационной Стены между Богом и Человеком, их мало кому понятный:
   - Контакт.
   Как и сказал Иисус Христос, умирая на кресте:
   - Свершилось!
   Впрочем, более удивительно не это, не то, что никто не понимает, что Воображаемый Разговор с Александром Первым - это и есть решение этого Контакта, а то, что:
   - Никто не хочет понимать, что это и есть реальное решение.
   Точно также, как передают из уст в уста легенду, в которой Александр Македонский решил нерешаемую задачу, но только, как анекдот, как возможно, наглое завоевание:
   - Поставил яйцо, разбив его!
   Как говорится:
   - Так-то и я бы мог.
   А чего хочется? А хочется, чтобы задачу решили, не меняя начальных условий!
   Вот пусть Лобачевский с Риманом пересекут параллельные прямые, не выдумывая никаких искривлений пространства, а чтобы, как в школе:
   - Вот тебе линейка длиной в метр, и если не пересечешь ее классной доской, то и получишь этой линейкой по лбу, как доказательство, что пересечь, да, можно, но только не добровольно, а обязательно:
  
   - Принудительно.
   И в принципе, это верно, как и сказано в Библии:
   - Ворота в Царство Небесное очень узкие! - Такие узкие, что их практически нет. Как и сказал Иисус Христос:
   - Человеку Это - невозможно.
   И значит:
   - Яйцо и нельзя поставить никогда, нельзя в принципе, нет у него такой точки равновесия, на которой оно может удержаться без внешнего прикосновения.
   Яйцо должно измениться.
   А получается, говорят:
  
   - Нет, я хочу в Царство Небесное попасть таким, как я есть. - Чтобы весь мой мир богатых фантазий остался со мной, как говорил режиссер Фоменко:
   - На всю оставшуюся жизнь.
   Но.
   Но всё дело в том, что Человек не знает, кто он, какой он на самом деле. Не в том дело, что он не целое яйцо, а разбитое и поставленное, как надо, чтобы попасть в царство небесное, но:
   - Ничего не потеряет, - если станет из Всего, из Шарика:
   - Причалом для Перевозчика через Стикс.
   Ибо Разбитое Яйцо - это Человек с Контактом, которым он может прицепиться к Контакту Иисуса Христа, когда придет собирать жатву.
   Вот те девы, которым не хватило масла для светильников, тоже верили в приход жениха, и даже, казалось, больше, чем другие, ибо:
  
   - Зачем нам много масла, если мы очень сильно верим:
   - Он придет! - Их вера была только количественная, она не перешла в качество, в:
   - Причал.
  
   - Так что, надо было лоб себе разбить, что ли? - подумал Сирано.
   Нет, и это бесполезно. Ибо превратившись из целого яйца в яйцо с разбитой жопой, на которую вас может поставить Александр Македонскаф - ничего не изменится.
   И поэтому нельзя в Воображаемом Разговоре с Александром 1 рассматривать поэта Пушкина отдельно, а царя, Александра Первого отдельно. Это и есть то, не принимаемое многими:
   - Изменение начальный условий. - Не в том, оказалось дело, что надо из целого яйца стать разбитым яйцом, чтобы вас можно было поставить, а более общее решение:
   - Иметь возможность Этого Перехода. - Быть и тем, и другим.
   А девы, которым не хватило масла для ожидания Иисуса Христа - это и есть те, кто готов был расшибить лоб ради этого ожидания, и полностью превратился в яйцо разбитое:
  
   - Только и пригодное для этой постановки на стол. - А... а этого мало! - Хотя, казалось бы, они сделали всё и даже больше, чем в человеческих силах - полностью отреклись от самих себя.
  
   Очевидное у Пушкина в Разговоре с Царем решение, тем не менее, не принимается. Не принимается, несмотря на:
   - Его Очевидность!
   И очевидность эта появляется введением Пушкиным Новых Начальных Условий. А именно:
   - Вводится еще один - невидимый невооруженным глазом - элемент Текста:
   - СЦЕНА.
   Она существует в тексте, не как допущение, а именно очевидно, и поэтому не видна, что проходит ближе фокуса зрения.
   И это Очевидное-Невероятное, которое надо признать для существования Сцены, есть Хомо Сапиенс:
   - Человек. - Он Сам Третей всегда сидит с героями Рассказа.
   Что такое Верить? А это значит:
  
   - Верить, что перед нами Текст. Казалось бы:
   - А кто против?
   Так получается, что все. Ибо:
   - Если есть Текст и есть Человек, то существование Сцены очевидно:
   - Все роли - если это не спектакль, а чтение один на один с книгой:
   - Исполняет сам Читатель.
  
   И следовательно, начальные РЕАЛЬНЫЕ условия это не:
   - Яйцо целое и яйцо разбитое, для контакта, а:
   - Плюс Наблюдатель, человек.
   Вот те ребята, которые сидели за одним столом с Цезарем или Александром Македонским, не увидели решение в решении поставить яйцо, разбив его, и сказав:
   - Так-то бы и мы могли, - не увидели самих себя участниками этого процесса.
   По этой же причине ошибаются те знаменитые литературоведы, которые анализируют Воображаемый Разговор, отдельно для Пушкина и отдельно для Царя, не принимая во внимание существование Самих Себя, как Связи между ними, между яйцом целым и яйцом разбитым, а в данном случае:
  
   - Между поэтом Пушкиным и Царем. - Что каждый из них ВСЕГДА:
   - Выступает один в роли другого. - Именно для этого Двойного человека и нужна Сцена, а в Библии:
   - Причал, с которого только и можно войти в контакт с Иисусом Христом при втором Его пришествии.
  
   И, как говорится:
   - Вот он Пабло Пикассо - это значит:
   - Остановись Мгновенье, - потому что ты прекрасно, ибо:
   - Не-ви-ди-мо, - невооруженным глазом.
  
   Это все видят, но... но не хотят Верить, верить не во что-то далекое, бывшее две тысячи лет назад, а не хотят верить в то, что:
   - Видят своими глазами.
   Ибо.
  
   Ибо уже написано:
   - Практика - Критерий Истины.
   И значится, то, что мы только что читали - это не практика, а практика за окном! И шасть туда. А там, не как всегда, так, как обычно:
   - Вчера шла укладка асфальта, а сегодня бульдозерист почему-то не вышел на работу.
   - Ясно: напился, а проснуться нету сил.
   Так вы что мне хотите сказать, товарищи ученыи доценты с кандидатами:
   - Это не он напился, несмотря на все свои обещания больше не делать Этого, а я в его роли, как недавно - до окна - было написано?
   А если я точно знаю, что, кажется, не пил вчерась? Ибо как было сказано:
   - Чтобы поэту Пушкину послать Царя куда подальше, надо быть самому этим царем, быть в Иво Роли! Иначе по определению не только не получится, но и:
  
   - Не может быть никогда, - как никогда курица не может съесть лису:
   - Зубы не те.
   Значит, Пушкин всё-таки описался, а прав вот этот Цирк на колесах за окном и его производные, как-то кино про домино:
   - Извините, но что вы ни делайте, а рыба у вас никогда не получится, ибо никаких ничьих, а:
   - Наша всегда своё возьмет.
   На что уж Кант был приличным человеком, но несмотря на знакомство с Гербертом Аврилакским, был брошен в реку через бедро с захватом, и до сир пор там плавает.
  
  
   Может быть, конечно, подумал Сирано, это взгляд и не совсем своими глазами, а глазами еще и Медиума, и решив, что:
   - Их есть у меня, - вступил на палубу новой эспаньолы-барка под названием, к сожалению, не Индевор, а La Liberte.
   Имелось в виду, что трансконтинентальный лайнер зарегистрирован в Офф-Шоре, и вы лучше не лезьте к нам со своими налогами, ибо:
   - У нас и чужих хватает.
   Но Сирано подумал:
   - Свободен также, как бухгалтер, летевший на кухарке на Лысую Гору. - Точнее, она на нем, так как это он называл ее:
   - Богиней, - а она его только, любя:
  
   - Толстым боровом, - которого лучше всего - как и было констатировано - оправить к поварам. А зачем? - вопрос. Так как поваром быть, может быть, и хорошо, а:
   - К поварам, - страшно.
  
   Ибо:
   - Кто даст такой билет бесплатно? - С кем же все-таки предполагается танцевать? - подумал он, и включил... что бы включить, Марио Ланца или Беньямино Джильи? Или Чайковского, журчат ручьи, так сказать. Мог ли, кстати, Чайковский заниматься такой ерундой, как звуковым изображением действительности? Ибо:
   - Если и надо это делать, то:
   - Только не здесь, - не в видимом, имеется в виду, мире.
   Тем более, говорят, что морей вообще скоро не будет совсем. Почему интересно? Потому, что страшно? И:
   - Неужели и мы, как Одиссей попадем в Ад через водоворот. Это, как минимум, безрадостное событие.
   Поставил Беньямино Джильи - убрал. Поставил Марио Ланца - тоже не то. Чайковский - не тот.
   Понравился Телониус Морион. И теперь понял, зачем некоторые пианисты Нечаянно роняют ключи от машины во время исполнения своей композиции на пол:
  
   - Так лучше. - Когда ничего не понятно. Не в смысле музыки, а:
   - Кого интересно, здесь убьют? - Не как у Агаты Кристи или Конан Дойла, где все присутствуют на своих, так сказать похоронах случайно, а наоборот:
   - Мы уже к ним готовы, и только ждем:
   - Кто первый? - Или, по крайней мере, кто тот единственный, кто попадет под перекрестный огонь, как ключи:
   - Нечаянно выпавшие из брючного кармана пианиста.
  
   Это должно быть ясно, решил Сирано, заранее:
   - Будет просто видно на первом же банкете, что:
   - Этот человек уже не в теме Жизни.
   Зато, как Ахиллес можно Там, в Тарарам, жениться, и - как это удалось до него многим, или, по крайней мере, некоторым:
   - Жениться на Елене Прекрасной. - Там, там-там, там, там, там.
   Как говорится:
  
   - Готов ли ты жениться на дочке третьего секретаря политбюро, если априори известно, что обвенчаться придется в Тартаре?
   - Да, - сказал Сирано, расслышав наконец стук в дверь.
   - Я не умею врать, - успел сказать Сирано, - добавив, по крайней мере, постоянно.
   - Это я.
   - Так я и думал, - облегченно вздохнул Сир.
   - Что ты вздыхаешь? - она не могла решиться, куда сесть: за стол или сразу на кровать. И дело не в сексе, ибо он возможен и там, и здесь. На стуле, впрочем, не легче, а наоборот тяжелее перейти к самим процедурам, ибо не получится просто мычать, надо всё говорить, что надо делать сначала, и похоже, язык и дан человеку именно для этого:
  
   - Что ты хочешь? - она стесняется спросить, ибо знает, что и вы постесняетесь ответить:
   - А именно? - Значит, надо говорить прямо.
  
  
  
  
  
  
   Глава 41
  
   - Ты ждала меня? - спросил Сирано.
   - Да, - ответила она, - и знаешь почему?
   - Почему?
   - Хочу проверить: если только я и ты останемся на этом трахтенбергнутом крейсере Автора - значит я тебя не только люблю, но ждала не зря.
   - У тебя есть дети?
   - Сделаем, как Пушкин здесь шесть штук барчат, по числу месяцев, которые мы будем трахаться.
   - На Авроре?
   - Просто других кораблей я не знаю.
   - А этот?
   - Этот?
   - Этот?
   - Да, название этого корабля должно быть написано у тебя в лотерейном билете, - сказал я.
   - Ты должен бы помнить, что вещи я беру в 200-й секции ГУМа. А там - в отличие от мэстных универмагумов - всегда есть выбор:
   - Кому на Индевор, а кому на Варяг. - И да: один раз, конечно, я тебе дам, но это и всё, потому что здесь я хочу, как все, а не как некоторые ломятся в двухсотую секцию:
  
   - Всегда первые, - а в...
   - В порядке общей очереди? - вставил я.
   - Ты не совсем ясно себе представляешь, что здесь происходит, и знаешь почему?
   - Почему?
   - Я сама не знаю, но запомни главное:
   - Ничего нельзя выдумать! Всё будет только так, как было.
   - Возможно?
   - Что?
   - Значит ты не остаешься?
   - Только, как Гелла - до восхода солнца.
   - И так все?!
   - Нет, именно: каждая по-своему. Если поймаешь момент - я буду твоей.
   - Вот из ит - поймать момент? Может, я лучше сдам экзамен агенту твоего отца?
   - Он умер.
  
   - Тогда, наверное, кому? Мужу бывшему, что ли?
   - Нет. Мне и сдашь.
   - Чё-то много покойников, ты не черная вдова?
   - Нет, белая, а точнее: разноцветная. Только сделай мне шесть барчат, и я буду любить тебя вечно.
   - Это похоже на правду, - сказал я, - потому что я уже. Люблю тебя вечно.
   - Правда?
   - Да.
   - Давай тогда еще разок обнимемся - как следует - перед разлукой.
  
   К сожалению, она ушла, когда я не заметил. Это, наверное, что-то значит. Плохо. Как говорит Владимир Высоцкий:
   - Уж я встречу того духа. Чтобы проверить: неужели неживой?!Нет, нет, она была здесь по-настоящему, как и тогда в метро после более, чем трехлетней разлуки.
   Я вышел вслед за ней. Это был Парк Культуры.
   - Ты куда? - спросил я, следуя сзади, но уверенный, что она уверена, что я иду за ней. - На Чистые Пруды?
   - На Патриаршие. Шучу. Пока что это только их Преддверие.
   И мы вошли в Парк Кой-Кого и купили билеты на...
  
   - На Чертово Колесо?! - удивился я. И добавил: - Мне будет страшно.
   - Ничего, ты давно не видел Москву - посмотришь.
   - Н-да, - и значится полезли. Народу днем было мало, но страшно все равно, ибо подувал легкий, но настойчивый и холодноватенький ветерок. И вдруг я понял, что для дальнейшего контакта нужен секс. Собственно, за этим она меня сюда и пригласила. Так-то бы: да, - но не мохгу.
   - Почему?
   - Высоко.
   - Значит, я всё придумала себе, и ты меня не любишь.
   - Тем более, нет логики, - сказал я, - Чертово Колесо должно быть внизу, а это Верх.
   - Только кажется, - ответила она, как будто в моё отсутствие изучила Теорию Относительности, - ибо Низ не там, где темно, а там, где:
   - Страшно.
  
   - А там, где чисто и светло? - спросил я.
   - Я Хемингуэя не читаю.
   - Почему?
   - Мама от меня прячет, говорит, я всё равно пойму не то, что написано, а наоборот, уеду от нее в Мексику, или куда там люди валят на корриду?
   - Не отпустит?
   - Одну нет.
   - Поедем со мной.
   - Я хочу сначала тебя проверить, сможешь ли ты устоять. Потому что она будет тебя проверять, на...
   - На что? - не понял я, и беспокоясь одновременно, что колесо уже пошло к низу, а там, на приближении к земле, секс кажется еще менее уместным.
   - На способность к счастью.
   Или ты не знал, что в Кремле все счастливые?
   - Скорее всего, просто не додумался.
   - Ради меня ты сможешь пройти Отбор на Счастье?
   - Надеюсь для этого убивать никого не придется.
   - Даже если тебя вызовут на дуэль, как Пушкина?
   - Может быть, лучше обойдемся, как Хэми: рыбалкой, клубникой и красным вином по утрам, кофе в ночном лесу, и небольшим мордобоем в ресторане?
  
   Оказалось, что сейчас их нет, а вот секс есть, ибо был, и более того:
   - В самый, казалось бы, неподходящий момент: когда мы уже шли на бреющем, и приближались к земле.
   Но оно и лучше:
   - Ибо никто уже не наблюдает: поняли:
   - Не сошлись характерами.
  
   Но не в этом случае, потому что Сирано, как только вышел за ограждения Этого аттракциона:
   - Поднял ее на руки, и понес - думали мало - в кусты - но нет, прямо до самых ворот Кой-Кого, правда с небольшой остановкой около аттракциона:
   - Фото с черной пантерой, - которой наркоман-надзиратель хотел железной палкой выбить зубы за:
  
   - Позирование без улыбки.
   - Пантеру сможешь пока подержать у себя? - спросил он. - Ибо, кажется, он больше уже не придет в себя после броска Вверх Ногами, кажется:
   - Случайно сломал шею.
   - Не сам же?
  
   - Кто? Я ему не ломал. Впрочем, надо было.
   - Теперь, что с ней делать?
   - Что бы ты сделала, если была ( ? - фильм идет сейчас по Экшен - 22, 12-00. )
   - Что, мне самой сидеть с ней? Тем более, у этой точки, наверное, точно, была крыша.
   Но мы вывели пантеру в наморднике из Кой-Кого, как из Ада, взяли такси, и:
   - Она уехала одна, - точнее, вдвоем с ней. - Или пантера с ней, или она с пантерой. А я так и остался:
   - Один.
  
  
   Далее, другая. Или другое место?
  
   Но сначала поэт пояснит, кто за ними наблюдал, когда шалили на колесе, и позже, когда пошли в кусты, несмотря на то, что никто не обращал на друзей внимания:
  
   Сижу ли я, пишу ли я, пью кофе или чай,
   Приходит ли знакомая блондинка -
   Я чувствую, что на меня глядит соглядатай,
   Но только не простой, а невидима.
  
   Невидимка! ясно. А дальше ясно и продолжение:
  
   А вот он мне недавно на работу написал
   Чудовищно тупую анонимку
   Начальник прочитал, мне показал, а я узнал
   По почерку родную невидимку.
  
   Оказалась Невидимкой - нет, не тронутый я! -
   Эта самая блондинка, мной не тронутая.
   Эта самая блондинка! У меня весь лоб горит.
   Я спросил: - Зачем ты, Нинка? - Чтоб женился, -
   Говорит.
  
   И значит, когда это произошло, решил:
   - Одно из трех: она сама, ее вездесущая мать, или неизвестно кто, а скорее всего, сам Медиум, несмотря на все свои обещания:
   - Не вмешиваться лично в мои дела.
   Да, нет, конечно, Медиум не мог, это шутка. Легче предположить, что я сам это и сделал. А с другой стороны, сам я мог бы придумать это путешествие на Тот Свет, но осуществить его, очевидно, должен кто-то другой.
  
  
   И Гусарская Баллада, которая сегодня, как она сказала:
   - Попытаюсь, наконец, научиться готовить печеную картошку с морскими водорослями, если никто не может додуматься, как:
   - Поймать настоящую стерлядь, или хоть форель с лососем.
   - Я могу, - сказал Машина, - но знаешь почему не хочу?
   - Подожди, сейчас попытаюсь догадаться, - сказала Гусарская Баллада во втором, но и так все помнят, поколении. Хотя первое тоже еще бегает, но мало. А с другой стороны, почему мало, если даже покойники, как говорится:
   - Имеют право вмешиваться в ход событий, которые происходят не только на Земле и на Небе, но и:
   - Под. - И получается, действительно, все живы. Хотя предполагается, что Там, у Гадеса, люди живут, как в концлагере. Может и стоят там в той последней позе, которая застала их, как Маркиза де Сада, во время оно, а именно:
  
   - Начал, - а кончить так и не успел. - Но!
   Но они же ж имеют возможность, как оказалось:
   - Запросто шастать Из Ада. - Ну, если предположить, что:
   - Всё по-честному, - то как сказал поэт, предвестник бури:
   - Данте к своей Алигъери запросто шастает в Ад, - то и вы к нам:
   - Пажалте!
   И для многих, хотя пусть и для некоторых сбывается третье, мечта их бывшей земной жизни, как-то:
   - Не надо ни Покровских Ворот, ни расстрелов на Петровке в виде Дзержинского, а хочу быть:
  
   - Директором Грибоедова, - и чтобы засняла меня последняя вспышка сверхновой с одним большим лососем, и одним большим осетром под мышками, окруженным благодарными слушателями, зрителями и читателями, в виде выпивающего, несмотря на это кораблекрушение, и продолжающего заказывать дикими криками:
   - Де Воляй!
   - Котлета по-Киевски! - ибо до Конца Света так и не будет известно всем, что это одно и тоже. Ибо:
   - Зачем нам Стейк по-Флорентийски? - Он же дорогущий, как целая курица весом десять килограммов. Можно обожраться всей нашей партийной писательской организации, несмотря на отсутствие неблагодарных читателей. Ибо:
  
   - Некоторые думают, что писателям и так хорошо, если их никто не ругает. Пусть жрут одних кур с маслом. Правда, таких, кто закажет Фляки Господарские уже нет - так сказать:
   - Дожили:
   - Больше уже не встает мир голодных и рабов, - лежит как курица на разделочном столе, и только думает еще:
   - Что лучше сегодня:
  
   - Опять Котлета по-Киевски, или опять, как в Национале, Цыплята Табака? А может все-таки лучше, как в Клайпеде, чтобы было всё фаршированно:
   - Грибами? - Сейчас подорожали даже Вешенки.
  
   И вот именно по этой причине, что нам до сих пор подают здесь Цыпленка, фаршированного грибами:
   - По старой цене, - СНС опять победила Кота Штрассе в соревновании за право:
   - Кто первый написал книгу про Петра Первого и Аэлиту.
   Она, конечно, не приписывала себе ничего сверхъестественного, но удивила благородством:
   - Только после голосования, что Кот Штрассе, да, достоин быть писателем, но только чисто двух вариантов на выбор:
   - Гекзаметром, как писал Гомер - имеется в виду в уме - Одиссею, или чисто по-русски:
  
   - Пусть помучается с соцреализмом, - а то Кантами все горазды быть, - пусть по-пушкински, понюхает пороху, да послужит в гарнизоне, ибо:
   - Гвардейцами мы все горазды быть, - продолжил Плинтус, которому была поручена эта честь:
   - Развенчать свои мысли о себе Кота Штрассе, как вернувшегося из небытия Гоголя или Кафки, или этого, как его?
   - А, да, Петра Первого, - которого все бы хотели написать, но не все заслуживают.
   - А-А, - мяукнул Кот.
   - А Аэлиту, - подхватил на лету Петухов-Цыпленкаф, - мы напишем коллектиф-фно. - И добавил к ужасу некоторых:
  
   - Можешь придумать конец этой невеселой истории.
   - Почему невеселой? - спросил Войнич.
   И даже сама СНС испугалась:
   - Я сама хотела его написать.
   - Поздно, - мрачно ответил Кот, - я уже его запланшетил.
   Все растерянно опустили руки, ибо было ясно:
   - Что написано в интернете, то не вырубишь не только топором, но не купить за бабки. - И знаете почему?
   - Там-Там - всё бесплатно.
   С этим интернетом мы достукаемся до того, что нам будут платить, как всем:
  
   - Только новыми рабочими костюмами, - а известно:
   - Чарли Чаплин был против таких одиозных подарков из фонда заработной платы. Ибо она должна иметь три разновидности:
   - Эти самые костюмы от фирмы Прохор Великолепный - раз, благодарность в виде празднования всех праздников и дней рождений членов писательской организации в Грибоедове:
  
   - И обязательно с чередованием Разных кур, с некоторыми Флорентийскими Стейками, хотя бы поквартально и на Новый Год.
   - Правильно, - вставил ЕЕС, - ибо только в таком Флорентийском Стейке есть все те шесть аминокислот, которых нет больше нигде.
   - Что еще?
   - И плюс само бабло.
   - В офф-шорной зоне, - добавил Пеле, - мне лично в японских йэнах.
   - Ему в энах, а мне в чем? - спросил Сори.
   - Тебе видней, - сказала Тетя, которая на этот раз здесь вообще отсутствовала, но прислала телеграмму, как она говорит:
  
   - С прииска, - хотя не сообщила с какого, ибо ясно: все пойдут, а точнее, побегут, записываться, да так, что паровоз, на котором она в составе бригады отборных:
   - Красавиц, - как констатировал сам Машинист:
   - Штурмовать разорванный Силами Природы Перевал.
   Перевал потому что преодолеть его как-то:
   - Просто по-простому, - нет никакой возможности.
  
   Кот тяжело вздохнул, встал и сказал:
   - Несмотря на мой большой, - он сделал паузу, - кандидатский минимум, предлагаю поставить на голосование вопрос:
   - Кто написал Петра Первого и Аэлиту, тот Толстой или этот? Ибо, - он предостерегающе поднял лапу ладонью к спинам зала, так как находился, как все неблагонадежные граждане на Камчатке, чтобы всё видел, но как и хотел:
   - С обратной стороны.
   Это и будет, - продолжал он, - нашим вкладом в общее дело... - Штрассе замялся.
  
   - Продолжай, чё ты заблудился? - поддержал его Войнич, продолжая задумчиво писать - хотя и не на стекле - а в большом блокноте из толстой бумаги почти что формата А4, как у командира роты, чтобы умещался в стандартный военный планшет-сумку через плечо.
   - В дело поголовного перехода всей литературы из собственно литературы в постмодернизм, - решил посмеяться над возможной идеей Штрассе мужчина с инициалами:
  
   - ЕЕЗ - Если Есть Запас, - а другой его поддержал, но, как обычно говорится в таких случаях, описался:
   - ЦП - Цыпленкаф-Петухов, - из чистописания к сочинению на заданную тему.
   - Прошу не устраивать забастовок по поводу серьезного, как сама жизнь, мероприятия, - неожиданно строго сказал Кот. И добавил, обращаясь к СНС:
   - Призовите, пожалуйста, господ исследователей литературы прошлого к порядку, ибо, я...
   - Ибо я, - повторила СНС, пытаясь осознать новую формулу вхождения в реальность, и повторила:
  
   - Ибо я?
   - Хочу сообщить новость, которая может здесь некоторых шокировать.
   - Это мы уже слышали не раз, - сказал Пеле, - к нам, как обычно, едет Ревизор.
   - Нет, друзья мои, я как и обещал, буду говорить не о Прошлом, а о Будущем Литературы.
   - Я поддерживаю глубокую мысль госпожи де Сталь, подруги Хемингуэя - пока они не разругались по мелочам:
   - Кто лучше Сезанн или Тулуз Лотрек, - что будущее литературы - это, к сожалению, только ее прошлое.
  
   - А я вам отвечу словами французского философа, что прошлое можно увидеть, только найдя его профиль в будущем.
   - Кто это сказал? - пристал Плин.
   - Сартр или Камю, - невозмутимо ответил Штрассе, добавив незатейливо: - Я их иногда смешиваю, как Шерлок Холмс, но не взбалтываю, как автор Джеймса Бонда Ян Флеминг.
   - Да пусть говорит, - сказал Войнич, продолжая рисовать в своем военном блокноте только две буквы О да Е, пытаясь понять:
   - Что же сейчас будет?
   - Итак, что мы должны сделать, чтобы возродить прошлое? - попыталась перехватить инициативу СНС.
   - Не прошлое, а Прошлое, - поправил Кот везде успевающую леди. - Ибо это будет в реальности, - пояснил он.
  
   - Реальность с Большой Буквы? - серьезно спросил Плинтус, и попытался что-то записать прямо на своей широченной как у бывшего деда лапе.
   Кот сел снял свою голову, как Берлиоз в его роли, или наоборот, и посмотрел ей в глаза, желая точно констатировать:
   - Нет это точно, или Точно? - И получив утвердительный ответ, опять встал, предварительно поставив голову на место, заметил только Войнич, но и то:
   - Мельком, - поэтому ничего не сказал, а только удивился, и попытался нарисовать голову Штрассе отдельно от тела - ничего не вышло:
   - Голова, нарисованная рядом с телом, опять вставала на своё место, хотя он ничего не делал.
   И он продолжил:
  
   - Мы должны опровергнуть г-жу де Сталь, и доказать на своем личном примере, что прошлое можно перетащить в:
   - Будущее.
   Для этого предлагаю пройти в Ад.
   - Это новый кабак, что ли? - спросил Пеле, - случайно не японский, или хотя бы:
   - Немецкий?
  
  
   Глава 42
  
   - Я не пойду, - сказал Сори, - если только это будет просто экскурсия в лес на школьном автобусе.
   - Нет, я в курсе, это находится за плинтусом, - сказал автор человеческой комедии, включая сюда и малолетнего ребенка, а оставалось пока что под вопросом:
   - Правомерность участия этого киндера, - в превращении драмы и комедии в:
   - Мелодраму в одном лице.
   И даже бабушка, коротая не могла, несмотря на все старания, прославиться, будучи девушкой во главе с Евгением Леоновым, то здесь показала весь свой личный запас, накопленный за эти трудные годы жизни вместе с двухсотдолларовым - хотя и купленным в Березке за сто писят русских йен и небольшой очереди - магнитофоном, странно, что не двухкассетным, и:
  
   - Его прямым обладателем, воровавшим когда-то электромоторы на заводе, а ныне - как все - ставшим артистом, похожим на Петра Первого.
   - Нет, нет, - Кот поднял руку, такую же как у всех, а вовсе не похожую на лапу, как иногда даже мне кажется. - Туда мы не попремся, - как сказал один известный, правда, уже покойный персонаж трагедии века, марксист по образованию, а:
   - Пойдем Назад.
   - Назад в Будущее? - спросил с иронией Войнич. - Как это возможно?
   - Вы видели когда-нибудь Код Войнича, своего однофамильца, и возможно, близкого родственника? Нет. А там ясно - для Посвященных - нарисовано:
  
   - Пусть нам предстоит по Ласточкиному Хвосту. - Ибо:
   - Хвост видели почти все, а откуда он начинается может увидеть только Посвященный.
   - Ну, вы в курсе? - спросила СНС.
   - Да.
   - Я так и думала! - воскликнула леди с обидой и возмущением в голосе: - Он прется к власти! Как костюмы на выбор к каждому празднику - так дайте, а как в Ад, пусть командует Кот Штрассе, так что ли, друзья мои? Учтите, вы у меня дождетесь простой спецовки, пригодной разве что для покраски Лебединского горно-обогатительного комбината. И то раз год, - добавила она и села одна за свой обширный стол. Было ясно:
   - Боится посадить за него еще и Штрассе, который уже однажды пытался разделить с ней это благородное ложе:
  
   - Предводителя, - хотя, чем он будет платить никому неизвестно.
   Тем не менее, никто не мог понять, где у ласточкина хвоста настоящий хвост, ведущий в прошлое.
   - А именно поэтому он изображен на Плане Ада в Коде Войнича, - сказал Кот, опять привстав со своего места, что...
   - Ну, говори, что ты тянешь Кота за хвост, - сказал Плинтус, - я в принципе готов идти за тобой, если туда можно проехать на новой иномарке, щас подумаю, какую хачу.
   - Пешком пойдем, - просто сказал Штрассе, - и более того: - Привычным путем.
   - Вот из ит?
  
   - Что это значит?
   Но Кот ничего не ответил, все еще боясь, что леди СНС и в этом случае пойдет впереди.
   И так оно и оказалось, она произнесла:
   - Скажи и я первая пойду впереди процессии.
   И он ответил со вздохом:
   - Это путь от нехорошей - по-вашему - квартиры до Грибоедова. - И добавил:
   - Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
   - Но мы уже здесь!
  
  
   - Я об этом не думал, но скажу:
   - Поедем на Клязьму в номера, - сказал напоровшийся на постмодернизм Цыпленкаф, и страдавший с тех пор как минимум теоретическим марксизмом, - там к счастью уже не живет никто из нас, и поэтому можно считать - это то место, где хотел больше всего выпить и закусить Бродский, а именно:
  
   Можно выпить на природе
   Где не встретить бюст...
   Где нет вообще никаких бюстов,
   Кроме Горгулий.
   А вот, кого они представляют - это:
   - Еще вопрос.
  
   И хорошо, что не поплыли туда сразу, иначе многие бы ужаснулись.
   И многие думали, что:
   - Мы наконец пошли навстречу Голливуду, - так как, как сказал поэт:
   - Там и так сплошь все наши люди из бывшей Одессы, - правда, с американскими Браузерами.
   - Но по-своему, разумеется, - как предположил Войнич, ибо СНС решила устроить конкурс на новый костюм Адидас с личной подписью Штеффи Граф или Мартины Хингис - пока еще не решено точно, кто даст:
   - Кто не то, что прямо вот так изображен, можно сказать:
   - Так и лезет из этих Горгулий, а просто сходство:
  
   - Есть, есть!
   И значит, Войнич так и выразился:
   - Все члены политбюро, начиная с самого начала.
   - Да вы что, рехнулись?! - чуть не ляпнул Плинтус, - ибо это будет уже не корпус для отдыхающий писателей, и даже не:
   - В том числе писателей, - а Сиднейский многоарочный оперный театр, а как говорится:
  
   - Кто здесь петь-то умеет?
   Никто не ответил положительно, только Кот прокашлял:
   - Не буду я читать тебе морили, юнец, - но:
   Стихи читать я умею, - и выдал кстати:
  
   Должно быть, ты одно из тех существ,
   мелькавших на полях метемпсихоза.
   Смотри ж, не попади под колесо
   и птиц минуй движением обманным.
   И нарисуй пред ней мое лицо
   В пустом кафе. И в воздухе туманном.
  
   - Точно, - сказал Сори, - это коты.
   - Но в Незнаю, говорят, решили за них взяться, - ответила на возможный выпад СНС. А генетики:
   - ЗЧБНТИН и ЕЕЗ, - как назвал их в частном - с Войничем - разговоре Кот Штрассе, - ее поддержали.
   - Думаю, эти Горгульи сторожат только нашу группу зданий в виде небольших шалашей, хотя и двухэтажных, разумеется, как у приезжих в Силиконовую Долину новых русских ученых, но, что всех радостно шокировало:
  
   - Не только с вешалкой при входе и паровым отоплением, а:
   - Со всей мебелью и другими холодильниками, стиральными машинами и телевизорами.
   - И здесь все также, только плюс горгулья или две-три на крыше.
   - Но зачем нам горгульи, я не понимаю?! - рявкнул Пли, - мы, что, стараемся принести читателям зло, по крайней мере, простой бред, - прошу прощенья:
   - Вред, - чтобы приковать их цепями рабства к Вавилонской Башне, в виде огромного желания не иметь ничего, кроме своих цепей. - Я забыл: знак вопроса здесь ставить надо?
  
   Медиум:
   - На пути им встречается Редисон Славянская:
   - Ты нам не нужна, - сразу сказал Плинтус.
   - Если я не нужна тебе - это не значит, что тебе я не нужна. - И.
   И Пли, уже готовый дальше кусаться, потому что из баб терпеть мог только СНС - а и чтобы никто не слышал:
   - Только по праздникам, - ибо:
  
   - Трудовые будни в праздники для нас: надо получать подарки и премии, а это - если вы не в курсе - тоже работа. - И самое главное: волнение, как у Корнея Чуковского, ибо мысль стучит яснее и яснее в висок:
   - Издадут к этому празднику Чукоккалу, или опять будет известно, что если не протекла крыша у издательства - так:
   - Он занят - бреется, - имеется в виду иво куратор в главлите. Даже более, того:
   - Сам Главлит - всё еще в массажном салоне.
   - Не пришел?
   - Так и не пришел. - Остался в прошлом годе.
  
   Пришлось задуматься:
   - Из Голливуда?
   - Есс.
   - И более того, я уже написала один сценарий, и скоро, возможно, начнутся съемки Квентиной, если я смогу доказать ему, что это не я написала великолепный сценарий, а он сам, а я только утром, уходя, так сказать:
   - З работы, - поставила для смеха свою подпись под его личным легендарным сценарием:
  
   - Пришельцы с того света, оказывается, жили у нас за Плинтусом.
   - К-как вы сказали, называет этот сериал? - заикаясь от волнения спросил легендарный, как его дед, сплавщик леса под песню:
   - Волга плюс еще Волга, следовательно:
   - Две Волги.
   - А у нас была только одна, - задумался Плинтус, - ибо действительно:
   - Почему?
   Парень, - ну где-то это слово поставить надо.
  
   - Так эта-а, ну, он там... щас вспомню.
   - Расскажете по дороге.
   - Я в обойме?
   - Разумеется, почти. Расскажите начало, и я сделаю окончательное резюме для вашего реноме.
   - Он... дело в том, что бабушка не сама упала в окно, а...
   - А он ее выбросил? - удивился Плинтус, - но он же ж маленький, как сумел?
   - Не он, не сам Один Дома, а плюс дед актер и бабка туда же полезла:
   - Балаболит и балаболит, - а не знает: ей бы так и петь песни под гитару. Да и дед: за что получил-купил Волжару? Воровал бы спокойно и дальше электромоторы с завода - смотришь остался бы жив, а так...
   - А так?
   - Бабку, как я уже говорила, он выбросил в окно, когда она хотела сделать тоже самое с его любимой игрой: лично собирать часовые механизмы для СИ-4, а деду подарил во время плаванья в ванне, его японскую автомагнитолу, в рабочем состоянии, чтобы насладился и вполне:
   - Первое - это большое удивление, как автомагнитола из Волжары оказалась вдруг прямо дома? И второе:
  
   - Почему не подал прямо в руки, а нагло бросил в ванну, где было полно воды - почти полная - и главное, тоже почти:
   - Между ног. - Ну, это-то я понял, - сказал озабоченно Пли, - дверь машины открыл при помощи школьно-детсадовской линейки, магнитолу снять каждый может, если ее еще никто не снял до вас, придя с утра пораньше, часика так в четыре, как принято начинать особо обоюдоострые войны, затем берем, - как говорил один руководитель воровской операции по взятию квартир граждан, уехавших в счастливый отпуск, трубу и по ней лезем все выше и выше, как говорил актер Николай Рыбников, набирая и набирая высоту в фильме:
   - Весна на Заречной Улице, - а потом с нее же и падая:
  
   - В данном случае, немного проще: берем провод, тащим его прямо по лестнице на четвертый этаж дома, где мы живет, заводим Волгу, даем конец вместе с магнитолой деду прямо в добрые лапы - всё:
   - Дым, искры, высунутый изо рта иво язык, подтверждающий наличие смерти в доме. - И это несмотря на двенадцать только вольт в его запасе, но как говорится:
   - Ты все равно в этом не разбираешься.
   - А как бабку, бывшую еще в школе, во времена игры на гитарах и песнях под них приличной тушенкой, - маленький-махотка мог поднять за задние лапы и перевернуть туды-твою, не понимаю?
   - Так я вам и диктую, - наконец выдохнула Редисон Славянская, что там Уже Были!
   - Кто?
   - Так об этом весь сериал, а не могу раскрывать тайны создание этого, или:
   - Этих супергероев нового времени, - но намекну:
   - Пришли как раз оттуда, куда мы сейчас идем. - Если, я имею в виду, вы уже меня порекомендовали вашей бабке - прощу прощения - просто молодой леди в возрасте Мэрилин Монро и ее же обольстительной внешности.
   - Да.
   - Да? Тогда и я да:
   - За Плинтусом жили Баба Яга и ее любовник Верлиока, скрывавшиеся - если уж даже в лесу не дают возможности воровать кору с дерев - за...
   - За вашим личным Плинтусом!
   - Великолепно. Вы не пожалеете, что рассказали мне эту мечту-идею на... сколько там серий было у - сериал про знаменитого рисованного сыщика.
  
   - Если вы готовы за меня поручиться, я расскажу по дороге - куда мы идем? - всё - или почти всё - что там еще есть у меня за душой.
   - Да, но только ответьте на один последний вопрос.
   - Да, конечно, могу и на два.
   - Спасибо, потому что их как раз два. Первый, - Пли огляделся по сторонам.
   - Вы чего? - спросила Редисон Славянская.
   - Подслушивают гады, - как сказал Боря Сичкин, или кто-то похожий на него, - а мы должны договорится о тайном договоре.
   - Тайном Договоре? - повторила Реди.
   - Да, но об этом потом, - хотя считайте, что я вас уже включил в список
   - Какой список, Шиндлера?
  
   - Та не, здесь без Шиндлера делов хоть отбавляй. Впрочем, мы можем перейти сразу ко второму вопросу.
   - Ко второму?
   - Да, но не к тому второму, который я сначала имел в виду, а ко второму, который идет после двух первых: первого и второго.
   - Может быть, лучше, чтобы я не запуталась, начать с первого первого?
   - ОК, - как мяукают у вас в Голливуде. Не будем торопиться. Хотя поторапливаться надо, ибо они уже зашли в универмаг-универсам, и если будет драка, мы можем понадобиться.
   - У вас, точнее, у нас в магазинах уже дерутся, как раньше, когда делили карточки на хлеб?
  
   - Нет, сейчас уже докатились до того, что, да, делить продолжают, но исключительно только духовную пищу, как-то:
   - Кто стоял раньше в очереди: я или вы все здесь вместе взятые, если учесть, что мне одной лет больше, чем двух-трем из вас опять-таки взятым в одну корзину, как котята для утопа, а?
   - Так бывает?
   - Да, некоторые привыкли еще с пятидесятых настолько долго стоять в очередях за хлебом, что теперь никак не могут отвыкнуть, чуть что:
   - Я здесь стояла еще с двух ночи.
   - Почему?
   - Потому что считают: своё уже не только отсидели, но и отстояли - больше, как грится:
  
   - Не мохгу, - дайте дорогу, тем более, у меня с собой только бутылка водки. Вторая привязана между ног - не найдут, постесняются. И знаете почему? Не захотят раскрывать перед новым охранником место, где они затариваются для дома-для семьи.
   - Неужели здесь так долго живут? - удивилась Ред.
   - Вы не знали?
   - Нет.
   - Зря уехали, жили бы здесь долго, но...
   - Но именно по этой причине: пока хочется ругаться - человек хочет жить, пока при виде его все не будут разбегаться в разные стороны. Но сами же и понимают тщетность своих надежд, ибо очередь крепка не только своей длиной - как в ГУМе, но, разумеется, не в 200-ю секцию:
   - Как буфет для Владимира Высоцкого всегда отрытый, но для других так же всегда, увы:
  
   - Закрытый. - Но и духом единым:
   - Не пропустить налетчика или налетчику вперед, и знаете почему?
   - Почему, все полезут?
   - Честно говоря, не знаю ответа на этот вопрос.
   - Получается - если я правильно поняла: чем длиннее очереди - тем длиннее и жизнь?
   - Наоборот: чем дольше тянется жизнь - тем очереди всё больше и больше заменяют нам телевизор. Ибо:
   - Намного веселее.
   - Если у вас логика и дальше развивается по пути этого, как его Сократа, то, да, ясно: надо договариваться.
   - Да, как просил Лопе де Вега:
  
   - Если очередь в ГУМ больше полутора тысяч человек, то да простится мне моя слабость:
   - Не стоять ее просто так, а все эти трое суток разбираться с теми, кто будет лезть без нее, без очереди.
   - Я думала, вы скажете:
   - Простите, можно я дам иму бесплатную взятку, как двадцать- двадцать пять сверху, и не за чешско-польский гарнитур для Эльдара, а просто за простую американскую Аляску, и не ту, заметьте, что была сделала для Джека Лондона с золотом, а с:
   - Капюшоном.
  
   - Я еще не говорил вам ответ на первый вопрос?
   - Ответ я сама знаю, вы скажите вопрос.
   - Кто написал Петра Первого? Просто? Но вы сначала ответьте.
   - К счастью я знаю ответ не только на первый, но и на второй вопрос. Поэтому давайте разделим их поровну.
   - А именно?
   - Один написал Аэлиту, а другой Петра Первого - справедливо?
   - Да, безусловно, но так ли это было на самом деле?
   - Но я еще не до конца показала свою логику, а именно:
   - Так как Первый Толстой жил ближе к Петру Первому, то он его и написал, а Второй Толстой находился уже ближе к Концу Света, и естественно, как для каждого боязливого человека, хотел бежать отсюда на Марс, или куда он там намылился, в общем, как говорил Владимир Высоцкий:
  
   - Тот же самый виноград, - я имею в виду, как все:
   - В Голливуд и обратно.
   - И обратно?
   - Ну, не совсем, связи остались, хотя муж бросил.
   - Бросил?
   - Нет, я его бросила, но всегда надо говорить, что он, ибо за это как раз и платят нотариальные конторы:
   - За обиду, нанесенную в потрясенную до глубины э-э почек душу.
   - Хотите услышать второй вопрос?
   - Без сомнения.
   - Я скажу вам его, но с ответом не спешите, ибо сначала вы должны увидеть весь контингент.
   - Я могла бы и по фамильно.
   - Лучше все равно подумайте.
  
   И рассказал, что Кот - вы его не знаете - придумал, как можно быстрее и легче получить Нобелевскую премию.
   - Создать группы человека по три, и кто получит, то будем делить, как и привыкли, на троих, - сказала Реди.
   - Как вы догадались?
   - Голливуд только тем и отличается от здешних, так сказать, произведений искусства, что знает всё тоже, но немного раньше.
   - Вообще-то, - возразил Пли, - это сомнительное утверждение. Мне кажется, они знают, что-то совсем другое.
   - Правильно, но это и есть именно тот временной сдвиг по фазе, который позволяет предвидеть.
   - Хорошо, ваш кандидатский минимум - это найти третьего, ибо вы и я уже договорились?
   - Да. И да: я знаю его.
   - Кого его?
   - Третьего, это Кот Штрассе, я имела с ним дело на БАМе, или как его там называют - Край.
  
   - К сожалению, его еще не приняли в нашу организацию. Так-то бы, да, но СНС боится, что он ее переживет.
   - Пережмет, вы имеете в виду?
   - Да.
   - Но у него нет денег. Так только пугает, что знает, где Александр Меньшиков зарыл свои сбережения, перед тем, как его посадили. И, конечно, это не бумажные деньги, а золото, и не просто золото, а золотые ожерелья, короны и ордена древних индейцев Майя. Вы представляете, сколько это может стоить. И даже больше, чем сами деньги. Ма-ги-я древнего культа крылатого змея Кецалькоатля.
   - Да, но сомнительно.
   - Что вы имеете в виду? Что ее нет, или что есть, но до нас всё равно ни бум-бум:
  
   - Даже магия не достучится, - почему и сказано в Библии:
   - Бросьте ее - бесполезно, ибо вы уже не можете окаменеть, как древние индейцы Майя, чтобы пройти в Тайный Храм Древних Мистерий.
   - Именно окаменеть?
   - Да, а вы не знали, что Каменный Гость приходит к Пушкину не для того, чтобы утащить его в бездну иллюзий, а наоборот, как и Петра - первого помощника Иисуса Христа, Он заставляет встать перед Собой, как - не как лист по стойке смирно перед травой, а именно:
   - Окаменеть, - чтобы вынести без полного понимания Отречение от Него, от Иисуса во дворе первосвященника. И этим принять удар, направленный в Него - на себя.
  
  
   Глава 43
  
   На дворе Каифы:
   - Ну, чего там у тебя, давай, - сказал первосвященник, не подходя близко.
  
   Я не люблю фатального исхода, от жизни никогда не устаю.
   Я не люблю любое время года, когда веселых песен не пою.
   Я не люблю холодного цинизма, в восторженность не верю, и еще -
   Когда чужой мои читает письма, заглядывая мне через плечо.
  
   Я не люблю, когда наполовину или, когда прервали разговор.
   Я не люблю, когда стреляют в спину, а также против выстрелов в упор.
   Я ненавижу сплетни в виде версий, червей сомненья, почестей иглу.
   Или: - когда все время против шерсти, или когда железом по стеклу.
  
   Я не люблю уверенности сытой, уж лучше пусть откажут тормоза.
   Досадно мне, слово Честь забыто, и что в чести наветы за глаза.
   Когда я вижу сломанные крылья - нет жалости во мне, и неспроста:
   Я не люблю насилья и бессилья, вот только жаль распятого Христа.
  
  
   И... и прежде, чем Он успел испугаться, первосвященник ударил Его по лицу. Но в следующую секунду пришлось испугаться:
   - Вверху была Вавилонская Башня, - и свет в виде зигзага уже направился вниз прямо на него. Он прочитал:
   - NN, - двойной зигзаг молнии. - Зафиксированный в России Александром Пушкиным.
   И Петр принял этот сигнал страха перед Прошлым, когда уже готов был сказать толпе, что:
   - Был с Иисусом и пойдет за Ним навсегда, - в ответ на вопрос:
   - А ты, кажется, тоже не веришь в бога отцов наших?
   Ответил, прокашлявшись:
   - Нет, я не знаю этого Человека.
   Не верю, что Он говорил Правду, - и тут же молния с вавилонской башни переориентировалась, как будто получила другое шифрованное задание, и:
   - Ударила в ноги, - Петр упал на колени.
   Ибо Шифр этот имел простое задание:
   - Бить в неверующего.
  
   И второй раз ударил первосвященник Иисуса по лицу, и опять молния NN пошла, как на магнит, на испуг от отсутствия веры:
   - От создания мира.
   Петр успел сказать:
   - Я не верю, что Этот Человек говорил правду.
   И молния ударила ему в сердце, которое тут же окаменело.
  
   Третий раз первосвященник ударил Христа по лицу - молния отделилась от Вавилонской Башни и направилась на страх Иисуса Христа, который опять принял на себя Петр, и упал головой в землю.
   - Я никогда не видел Этого Человека, - сказал Петр, и молния поняла правильно, согласно заданию, зашифрованному в ней:
   - Ударила в голову того, кто отрекся от веры. - Но не смогла повредить ее, так как Каменное Сердце уже защищало Петра от:
  
   - Сил этого мира. - Хотя:
   - Хотя он уже был мертв, как мертва была Графиня в спальне у Пушкина, выдавшая под ударами молний Рыцаря Золотого Камня, каким был Германн, эту страшную тайну Потустороннего Мира:
   - Тройка - Семерка - Дама!
   Дама, означающая в Системе Тарот цифру двенадцать. И сумма цифр всех трех ударов стала не 21 - как могло произойти, а:
   - 22 - Номер последней главы Откровения Иоанна Богослова.
   И следовательно, не Жизнь, а:
   - Смерть.
  
   Германн, как рыцарь Розенкрейцер, выбрал смерть. Но.
   Но не по своей воле, а обдернулся. Обдернулся, потому что к этому времени был не один, а связан с Иисусом Христом вечными узами.
   Как и другие Апостолы.
   Посредством страха Иисус передал Петру и силу братства верующих в Него. В силу через смерть.
  
  
   Я не люблю, когда я трушу, я не люблю, когда невинных бьют.
   Я не люблю, когда мне лезут в душу, тем более, когда в нее плюют.
   Я не люблю арены и манежи, на них мильон меняют по рублю, -
   Пусть впереди большие перемены, я это никогда не полюблю.
   Пусть впереди большие перемены, я это никогда не полюблю.
  
  
   - Какие перемены планируются? - двое стражников культуры преградили путь парочке, состоящей из Редисон Славянской и Похороните Меня за Плинтусом.
   - Иностранные корреспонденты? - сразу понял-решил Плин, - мы не уполномочены распространяться чужими тайнами.
   - Ничего, ничего, - похлопала их по плечам Реди, - я скажу, мне можно.
   - Почему? - спросил один из них, Ваня.
   - И знаете почему? Я не буду рассказывать чужих тайн.
   - Почему? - тоже спросил второй иностранный, кажется, корреспондент - Дима.
   И она ответила:
  
   - У меня своих тайн хватает.
   Зачем мне чужие.
   - Это как в песне? - спросил Ваня.
   - В какой, простите?
   - В песне про солнце: - Даже солнце нам не надо, если восходит оно на западе.
   - Есть такая песня? - спросила Редисон, и видя, что парень вынул из большой походной сумки, которую раньше она не заметила, Грюндик, и что самое главное:
   - Кажется, не местного производства.
   - Щас сыграю, - сказал он, и нажал мягко спружинившую кнопку.
   И сыграл, но немного ошибся к еще непривычной перемотке ленты, и запел:
  
   Гёл
   (Леннонмккартнеи)
Из зэре энибади гоинг ту листен ту май стори
Олл эбаут зэ гёл ху кэйм ту стэй?
Ши'с зэ кинд оф гёл ю вонт со мач
Ит мэкес ю сорри
Стилл, ю дон'т регрет э сингле дэй
Эх гёл
Гёл

Вен Ай тинк оф олл зэ таймс Ай'ви трид со хэрд ту леэйв хер
Ши вилл турн ту ми энд старт ту кри
Энд ши промисес зэ эартх ту ми
Энд Ай белив хер
Эфтер олл тиз таймс Ай дон'т кноу хи
Эх, гёл
Гёл

Ши'с зэ кинд оф гёл ху путс ю даун
Вен фриндс а зэре, ю фил э фул
Вен ю сэй ши'с лукинг гуд
Ши эктс эс иф ит'с андерстуд
Ши'с кул, кул, кул, кул
Гёл
Гёл

Воз ши толд вен ши воз янг зэ фэйм
Воулд лэд ту плэсуре?
Дид ши андерстэнд ит вен зэй сэид
Зэт э мэн маст брэк хиз бэк ту ирн
Хиз дэй оф лейсуре?
Вилл ши стилл белив ит вен хи'с дэд?
Эх гёл
Гёл
Гёл

Эх гёл
Гёл
Гёл
  
  
   И ребята так заслушались, что Плинтус попросил ребят:
   - Пойти с нами.
   - Зачем? - удивился Ваня.
   - Нас там арестуют, - поддержал его Дима.
   - Это совсем не обязательно, - сказал Пли, и показал на Реди: - Вот она тоже из Америки, а посмотрите на нее:
   - Спокойно разгуливает по Москве, как у себя в Голливуде, и даже прямо призналась:
  
   - Голливуда мне мало, хочу прописаться и здесь в Союзе - правда пока что - Писателей.
   Они ее осмотрели с головы до ног, и:
   - Поверили.
   - Ладно, - сказал Ваня, - кто не ходил в тыл з-э врага, тот не может стать корреспондентом РС. Пойдем и умрем, так сказать:
   - С микрофоном в руке, и песней Гёл на губах.
   - В том смысле, что на губах этого Хрю, - и Дима похлопал Ванин приемник-магнитофон Грюндик по ушам. А почему еще? Не в гланды же ему заглядывать.
  
   Они двинулись к двери Елисеевского, куда - мы видели - зашла наша похоронная процессия.
   - Почему похоронная? - Потому что перед входом еще не молодой Войнич произнес вступительную речь:
   - Но не минут на сорок, как, - он кивнул на СНС, - а на сорок пять!
   - Так я и думал, - сказал Сори, - что подберете для своей атаки самый неподходящий момент, - и предложил Пеле скинутся на:
   - Краски художнику не только слова - что значит, выразителя общего мнения, но и своего личного, так как - простите - но это не Малевич.
   - И не Шагал, - добавил Пеле, и после того, как они скинулись ему на краски, обошелся сокращенным вариантом:
   - Похороним эту лавочку самомнения под обломками их самолюбия. - И все начали, так сказать:
  
   - С самого начала, - а именно:
   - Полезли в дверь шикарного гастронома, как будто это был ГУМ, в котором только что проснувшиеся вчерашние еще постояльцы в очереди вдруг увидели с этого самого утра пораньше на Иво еще закрытой двери объявление:
   - С сегодняшнего дня очереди отменяются, и каждый пусть берет - за свои, разумеется, деньги - всё, что душе его угодно.
   И самые ласковые слова здесь были не меньше, как:
   - Задушу падлу. - Имеется в виду того:
   - Который не стоял.
  
   Здесь матом ругались меньше, но делали больше, а если и не больше, то все равно:
   - Не мало, - а именно:
   - Даже СНС поддалась всеобщему вдохновению, и схватила за плащ болонья на ремне с пряжкой - что для плащей было большой редкостью, так как их выдавали только шпионам, и то большей частью Гэдээрошным для их бело-бежевых партийных плащей. - Некоторые думали:
  
   - Пряжки делать, конечно, не сложно, и можно бы делать вместо того, чтобы вязать ремни на поясе морскими узлами - для тех, кто пробыл три года на морфлоте, и часто вернулся лысым по неизвестным причинам от радиации, которой так-то - если вообще - и не бывает вообще, и:
   - Простыми школьными узлами для школьников, - чтобы лучше изучали Долбицу:
   - Как дома развязать узел на поясном плаще болонья только недавно купленном, если:
  
   - По дороге из школы домой забыл, как это делается, так как до этого, или после этого целовался в этой самой раздевалке с одноклассницей, чего давно, даже почти никогда, а еще точнее:
   - Вообще никогда еще не было, - и забыл, в какую сторону иво завязывал. - Теперь думай - не думай, а так в плаще придется и спасть ложиться, а до этого дела еще долго - значит, и уроки учить, и в футбол играть, а в туалет ходить.
   Получается, как медведь:
   - Везде в плаще болонья, как он в своей одной единственной шкуре.
  
   И здесь парень заставил СНС сжалиться над ним:
   - Я за им три дня стоял в ГУМе!
   - Да мне по барабану, - вроде начала, как все леди, но слегка усомнилась в своих способностях к штурму этого Зимнего в виде доступного для всех, у кого откуда-то есть деньги - Елисеевского.
   Она ослабила захват, но Кот Штрассе заорал благим матом:
   - Сомкнуть ряды-ы! - как будто был, как минимум Расселом Кроу, но не с той стороны, где он пытает решить:
  
   - На кого, собственно, работает наша разведка, - а там, куда забросила его судьба:
   - В Древний Рим, - как генерал... нет, не генерал-губернатора, а:
   - Генерала-Гладиатора.
   И все те, кто пытался выбраться с покупкими, как-то:
   - Колбасой Любительской с не только натуральным шпиком, но и мясом из мяса, а не из сои япона ее матери, и так далее, но именно эту колбасу хорошо попробовать сразу после выхода оттель с еще дымящимся от долгой жарки батоном, и:
  
   - Сожрать чуть-чуть, но не больше кило, даже граммов семисот-восьмисот под вредную, как соседка с третьего этажа кока-колу, или такую же упертую в:
   - У нас всё лучше натурального, - фанту.
  
  
   Глава 44
  
   И СНС повисла у кого-то на плечах, хотя это был как раз уже всей душой, всем сердцем, и всем разумением своим:
   - Вошедший в курс дела Ваня-Битлз, полезший, как все в тесные иво врата за:
   - Корреспонденцией.
   А второй к этому времени, к сожалению, еще мотался в конце очереди за наведением небольшого бардальеро в этом:
   - Аб-солют-но! непредназначенном для этого развлечения, угодном только для продукции высшего качества, - заведении.
  
   Наконец, авангард прошел встречный заградотряд, пытавшийся вырваться из магазина с покупками, двое решили сразу попробовать мармелад с шоколадом и зефиром в шоколаде, а двое сельдь просто:
   - Атлантическую, - плыла из самой Америки, и надо узнать:
   - Так доплыла, живой, или приперли на багре сдохшей после нереста, но все равно купленной по три копейки за кило прямо в этом атлантическом, разделяющем нас, океане.
   - Живая селедка есть? - спросила СНС, еще не продышавшись от борьбы за вход в элиту этого предприятия.
   - Без сомнения, - ответил продавец, который был с похмелья, и шутить просто так не имел никакой охоты, ибо это был Михаил Маленький.
   Можно подумать:
  
   - Как?! - он же ж на лесоповале кино снимает, несмотря на то, что это Поселение, где сидят Ни За Что, - потому что сидят:
   - Все.
   Но логика есть, ибо:
   - А если я не знал, что он на лесоповале, то мне и удивляться нечему.
   Вы скажете:
   - Я помню.
   Ответ:
  
   - Так это когда было-то? - Давно. А сейчас может приехал сюда за Любительской натюрлих, а просто так не дают:
   - Отработай сначала для рекламы нашего Елисея продавцом неделю, али больше, как мальчик в книге Стивена Кинга в придорожном кафе:
   - До полного изнеможения.
   Он думал, это шутка насчет изнеможения в таком шикарном натюрлих маге. Но оказалось, вот она пришла в виде СНС и Пеле, а также подоспевшего иностранного корреспондента Вани.
   - Ничего здесь не записывать, - сказал, привыкшим в последнее время к командованию голосом Михаил Маленький, - здесь и так всё о'кей.
   - Отлично, - сказал Ваня, - скажите что-нибудь хорошее в подтверждение ваших не только слов, но и последующих намерений.
   - Я те щас скажу, - сказал Михаил, хотя думал бездумно ляпнуть:
   - Безусловно, - но увидев, что СНС - сама к своему изумлению - вытащила большую шоколадину, и что самое не совсем понятное:
   - Почти с самого низу, - так что остальные даже закачались осуждающе, - сказал то, что сказал.
   - Они не довольны, что вы взяли снизу, - сказал Пеле, и сам полез лапой на верхатуру, но никак не мог дотянуться до самой верхней, и свалился на СНС. Оба упали, но прилавок все равно закачался, завибрировал, как барабан Ринго Старра, и шоколадки, как девушки на концерте Битлз, полезшие через полицейское оцепление:
  
   - Посыпались вниз, в радостные лапы благодарных на этот раз не слушательниц, но не менее жаждущих сладостных наслаждений покупателей.
   - Кому-то придется за всё заплатить! - заорал благородным голосом концертмейстера Михаил Маленький. Но когда одна шоколадка попала ему в лицо, Михаил, не счел возможным бездействовать, и определив по довольному лицу, что эта была СНС:
   - Отправил в нее целую вазу мин замедленного действия. - Ибо это был не простой и даже не шоколадный зефир, а обсыпанный густо сахаром, мягкий и сочный, с тремя полосками оранжевого, зеленого и бежевого цветов - мармелад. Эффект его был замедленный не от того, что он чем дальше, тем больше лип ко всему, кто любил и не любил, но чем дальше - тем лип меньше, но что удручало:
  
   - Всё равно клеился, - как банный лист к рукам и вообще всякой приличной одежде граждан, оказавшихся поблизости.
   Постепенно от СНС люди начали шарахаться, как от чумы, ибо все здесь были:
   - В чистом.
   Она заплакала. Подошел Кот - только что от секции с сельдью атлантической.
   - О чем плачешь, Золушка? - спросил он.
   - Тебе хорошо, ты хорошо пахнешь, селедкой, а я вся в мармеладе, - и леди опять неутешно зарыдала. Ибо сахар и ему подобных существ не очень любила из-за его прилипчивости, и склонности к полноте, а она, как всегда:
   - Худела.
   - Я за вас отомщу, мэм, - сказал Штрассе, как Ричард Львиное Сердце одной еврейке, - вы будете богаты. - И не успела она ответить, что денег хватает:
   - Ты только женись! - Как он достал из кармана две атлантических селедки - одну просто, а другую с гвоздичками, пряного посола по рупь сорок пять, - а та первая была по рубль тридцать, - и:
   - Одну за другой, как мины дальнего действия, послал в Михаила.
   И продавец их не заметил, не увернулся, почему? По определению, ибо летели они не по прямой, а по дуге снизу вверх - это сначала, а потом совсем наоборот:
  
   - Вверху вниз, - как удар грома, имеющего в правом боковом кармане молнию.
   Бац, бац - одна сельдь - пряного посола - за рубашкой, где-то в майке запуталась, как в сети, а просто атлантическая по рупь тридцать у него во рту.
   И многие удивились, что этот Михаил Маленький не придумал ничего другого, как - нет, как раз нет, не сожрать ее, как удав кролика, встретившегося ему совершенно случайно, а:
   - Покушал чинно и благородно, - содрав с нее шкуру, как верховный жрец Майя с любимой жены вождя этого же племени, - бросил кишки и жабры на пастилу, стоящую смирно сзади, и даже не помышлявшую о буйстве нравов этого дня, а зря:
  
   - Могла бы уклониться как-то, - а теперь приобрела вид пленника, не только обезглавленного и сброшенного с пирамиды Кецалькоатля, но:
   - Сброшенного не меньше месяца назад. - Брр-ыы.
   Печальное зрелище, и знаете почему? Оно подействовало на некоторых штурмовиков, как:
   - Отрезвляющая гимнастика Владимира Высоцкого. - Например, СНС тут же вырвало. Кот и тот почувствовал, что:
  
   - Кажется чем-то пахнет, а скорее всего, сельдью, и более того, от меня. - В приличном месте, не в пивной, запах неуместный, и знаете почему? По тому же самому, почему часто не рекомендуют есть чеснок:
   - А вдруг целоваться придется? - Может отказаться, а это перевернет всю оставшуюся жизнь, которую и будете вспоминать ту единственную, которая звала вас на пруд купаться, а там само собой все было бы, и теперь ясно:
   - С очень большим наслаждением.
  
   Далее, участвуют ли остальные, и Ваня с Димой?
  
   На банкете в честь приезда на отдых-работу на Клязьму Кот взял на себя обязанности мадам Воке, и более того:
   - Даже сам разливать первое и второе, и только третье, компот из:
   - Перьев знаменитых писателей, - как сначала сказал Кот, но потому пошутил:
   - Это Саподилла с Маракуей.
   - И в чем ваше да и нет? - спросила СНС, видя что Кот доверил разливать этот экзотический компот Редисон Славянской, которой здесь никто практически не знал, так как:
   - Никогда не писал для Голливуда, - а значит, что они там пишут мы и так знаем, а именно:
   - Неправду. - Одно слово: артисты.
   - Ну-у, - начал Кот, и тут же кончил:
  
   - Говном, кажется, не пахнет, правда?
   - А должно? - удивилась СНС.
   - Именно, именно! - поддержал логику Кота Ваня, - и заметьте это не миф: люди любят Адские фрукты.
   - Может быть, но только не я, - сказал Сори.
   - А я буду! - сказал СНС
   - Ну тогда и я - тоже - готов отправиться в ад вслед за вами.
   - И вообще, - сказал Кот, - если мы-таки попремся в Ад, то каждый так и так получит в подарок один фрукт, пахнущий цветами, а второй натуральным говном.
   - Зачем? - спросила на свою беду Редисон Славянская.
   - Кто вам разрешал говорить? - строго спросил ЕЕЗ.
  
   Наступившее тягостное молчание нарушил Войнич:
   - А вот я помню, как упал в бочку с селедкой!
   - В Елисеевском не было таких бочек, - вставил и свое строгое слово другой летописец литературы ЗЧБНТИН.
   - Так, мой милый, я живу в настоящей реальности, - ответил Войнич.
   - А именно? - попросил уточнить За Что Боролись.
   - Моя реальность такая же, как ваша, но только с учетом того, что она всегда еще и:
  
   - Написана-а!
   - Значит, пока реальность еще не написана, вы успеваете бросить яблоко в лоб продавцу, сворованное с витрины нарюрлих?
   - Да, но только наоборот, - ответил Войнич, - ибо реальность всегда сначала написана, а только потом будет видна. Что не исключает того, что некоторые не видят очень долго, более того:
  
   - До сих пор, - как Вторую Скрижаль Завета, как Плат с головы Иисуса Христа.
   Как Другой Ученик Иисуса Христа, сначала увидел только Пелены, а посмотрев еще и снизу:
   - Увидел и Плат, - лежащий отдельно.
   - Значит, вот в этот разрыв времени - пока Другой Ученик спускался с Верха Гроба к его Входу, где стоял Петр, - и можно внести те изменения в окончательный текст, которых не было в реальности? - спросил борец с постмодернизмом, именно по причине:
  
   - Отсутствия связи между ним и остальной литературой. - А как сейчас оспаривал Войнич:
   - Связь эта, если образовалась, то, значит, она:
   - Всегда и была.
   - Ну, хорошо, расскажите, что вы сделали такого хорошего в Елисеевском?
   - Я просто упал задом в бочку с сельдью, и испортил свое новое, только что привезенное из Израиля по бесплатной путевке бежевое пальто, ибо заплатил за него только пошлину, как за секонд-хенд, подаренный мне с благородного плеча самим Стивеном Спилбергом, когда мы вместе читали мою незабвенную книгу про бравого солдата Чонкина, лежа на спинах в Мертвом море моего несбывшегося детства.
  
   - Вы просто тогда не знали, что вы еврей?
   - Да.
   - Получается, это та же ваша теория о Пеленах и Плате, лежащем отдельно, что можно не только потом дописать Всю, так сказать, Истину, даже если ее не было на самом деле, но и наоборот:
   - Исключить обрезание, - как будто его сначала и не было?! - спросил Если Есть Запас, в простонародии И-Кали.
   - Да, - просто ответил Войнич, - задача в том и заключается, что надо обрезать:
  
   - Адама.
   После этого некоторые даже забыли, о чем шла речь. Только Реди, желая здесь прописаться постоянно, спросила:
   - Можно принести пальто?
  
   - И вообще, - сказал Плинтус, чтобы поддержать свое реноме в том смысле, что:
   - Протеже:
   - Ну, квартира, ну машина.
   - А дальше? - поддержал-посмеялся над ним Сори.
   - Дальше возникает вопрос, какая это машина, - невозмутимо отразил удар Пли. - Я например, люблю...
   - Редисон Славянскую, - сказала неожиданно для самой себя произнесла СМС. Прошу прощенья, что-то не то. Ну, потом найдем ошибку, впрочем, пожалуйста:
   - Слово можно и сказать, - но оно не воробей - назад всегда вернется.
   - Приведите пример, пожалуйста, - сказал Кот во время перемены тарелок между - нет пока еще, не между Саподиллой и Маракуйей, а только:
   - Картофельным пюре и его котлетой, - которые Кот ел по- научному, что значит:
  
   - Раздельно.
   Впрочем, я сам приведу:
   - Говорят, что научный марксизм-коммунизм - это не то, что происходило на самом деле. - Это тезис, а антитезис, как раз наоборот:
   - Это тоже самое. - Ибо, даже если Ле говорил, что украинский национализм - это хорошо, только, как дэзинформацию.
   - Почему? - спросила СНС.
   - По определению. Ибо в фундаменте всех высказываний Ле стоит Партийность, что тоже самое:
  
   - Дэзинформация, как не только вторая, но уже первая натура.
   Поэтому марксизм и его практическая реализация в России - это не близнецы-братья, и тем более, не разночинцы, а:
   - Одно и тоже. - Но именно по реально научному:
   - Сравниваются не две одинаковые половинки, а:
   - Первая и Вторая Скрижаль Завета. - Наука не допускает тавтологии. Как некоторые думают, что это вообще возможно.
   - Некоторые засомневались: Кот Штрассе - это говорил, или кто-то другой? Но он настоял на своем:
  
   - Я шутил.
   - Что значит, шутил? - строго спросил Пеле, - у меня давление поднялось на тридцать градусов.
   - Кто такое Ле? - спросила Редисон, чтобы о ней не забыли, но и со страхом перед толпой, совершенно невозмутимой ее талантом артистки, сценаристки, менеджера, продюсера и любовницы в одном почти лице. Так только иногда приходится чуть-чуть притворятся.
   - Мой родственник, - сказал Кот, - моя фамилия от него образована, это так только говорят в простонародии:
  
   - Кот Штрассе.
   - А на самом деле? - спросил Сори.
   - Ле-Штрассе Три.
   - Три с большой буквы?
   - Да, и знаете почему? Взял пример с одной леди, называвшей себя три раза - если не считать остальных - с большой буквы:
   - Фике, Августа, София.
   - Кто это такая? - спросил Пеле, пытаясь раскурить трубку, так как гаванские, в отличие от Сори, не любил, да и дороги, собаки, сто баксов за штуку, а говорится:
   - Если уж пить - то Хеннесси, а курить уж если, то не меньше и не хуже, чем Черчилль. - Впрочем, Сори, кажется, бросил, а значит:
   - Я не брошу никогда.
  
   Редисон Славянской дали шанс рассказать, что она делала в Елисеевском, когда другие пытались своими силами развеять царивший там дух чванства, а точнее:
   - Душевного чавканья, - ибо прямо в магазине мало кто ел - боялись, заподозрят в голодоморе. - Почему? Ну, представьте себе идет человек по бульвару в каком-нибудь Таганроге, в руках толстая, как хвост дракона любительская, а вверху спускается петля, он думает: за колбасой, но тут его во время этого марксистско-умственного эксперимента и ловят самого, и съедают.
  
   - А колбасу выбрасывают? - спросила СНС. И добавила: - Не обожраться же.
   - Вы как камень, брошенный в моё море, - сказал Кот.
   - Я?
   - Я?
   - Можно, я запатентую эту фразу за собой? - сказала СНС. - И знаете почему? Я первая поняла, что это значит. - Но тут же добавила: - Конечно, при условии, что вы не попросите уменьшить мой портфель председателя своим присутствием.
   - В таком случае, я ей отдам эту фразу, - сказал Кот и тут же сделал:
   - Предложил Редисон начать свой рассказ о приключениях в Елисеевском именно с этой фразы:
  
   - Реализация марксизма - это как раз хороший пример того:
   - За что боролись - на то и напоролись.
   - Только в неожиданном для себя виде, - вставил литературный работник.
   - Нет, нет, я докажу, как положено:
   - Все именно этого и ждали, включая сюда самого Карла.
   Ибо я вам точно говорю, он меня ждал. Кто? И я вам скажу, кто. - Она села, и не просто села, а:
   - Расположилась с того торца стола, где никого не было. - Да, вот так бывает, на одном конце председатель, а на другом-то - никого!
   И она сказала:
  
   - В свете этого, я думаю, понятно, почему я заняла это место, не как альтернативу, а как дополнение, являющееся вашей эманацией в минуты ваших личных раздумий о жизни частной.
   И знаете, почему я так подумала? Нет? Не потому, что я приехала в эту Ирландию - это не Ирландия? Рыбы мало? Со мной не соскучитесь - будет не только лещ - это вещь, но норвежская семга у каждого члена союза в бассейне на его участке в семь га. Кто против?
   - Нет, - резюмировала она. - И теперь то, что к делу не относится, а именно:
  
   - Подхожу я к нему в Елисеевском и так прямо под козырек бросаю крылатую фразу:
   - Маркс?
   - Энгельс, - отвечает, а вижу: бум-бум, но только наполовину. И ясно: боится.
   И знаете почему?
   - У него не было фуражки, - сказал Кот.
   - Зачем ты подсказываешь? - укоризненно ответила она ему полуулыбкой.
   - Простите, но даже я мало что понял, - сказал Плинтус.
   - Но что-то все-таки поняли, как мой маленький, но уже тет-а-тет?
   - Да, - ответил Пли, - на нем не было фуражки члена ордена меченосцев, но вы ее увидели.
   - Правильно, но самое главное, что он сам понял:
  
   - Я имею на него влияние.
   - Это был Германн Майор, - сказал Штрассе.
   - Зачем вы опять подсказываете, милейший? - опять высказала она Коту в глаза то, что о нем думала.
   - Дальше, - сказал ЕЕС.
   - Дальше мы без слов зашли, как говорил Высоцкий про круги всегда голодной интеллигенции:
   - В буфет для других закрытый, - и получили, что даже меня уже не удивило, приготовленный для нас целый вещевой мешок колбасы Брауншвейгской.
  
   - Одной колбасы?! - удивилась СНС.
   - Я тоже сначала не поняла, но мне шепнули:
   - Коньяк, мадера, мёд, корица и:
   - Вот так мяса высшей категории, - заведующая чиркнула себя ладонью по горлу, что, я думаю, означало:
   - Еще столько же, - а то и больше.
   - Поэтому, - сказал Штрассе.
   - Поэтому, - повторила придуманное им слово Редисон Славянская, - предлагаю сначала всем попробовать, правду ли сказала заведующая, а потом и лично получить каждому по:
   - Палке, - и что характерно: длиной не меньше семидесяти сантиметров. Сказала, что специально для них готовили, - и показала...
   - Вверх! - крикнул ЗЧБНТИН.
   - Вниз! - угадал ЕЕЗ.
   - Это на личное усмотрение, - сказал Кот, - смотря, кто откуда ведет пристальное наблюдение.
   И с традиционным криком семьи Николая Рыбникова и Аллы Ларионовой, когда у них дома была курица:
  
   - Оп-ля-я! - нет, не высыпала прямо на стол мешище этой колбасы почти древнего 1904 года - рецепта:
   - Каждому, - имеется в виду раскидала, как научилась в Америке, когда любила игрока в бейсбол. И это бы еще ничего, но и здесь никто не проявил малодушие, как при встрече с неизвестностью, а поймал свою палку, как будто всю оставшуюся жизнь собирался быть:
  
   - Кетчером.
   И даже СНС удивилась:
   - Неужели я могу не только сидеть за письменным столом по двадцать шесть часов подряд и по восемь толкать речи прижученным дорогущими костюмами адидас благодарным контингентам, но и играть в бейсбол, несмотря на то, что в Библии нигде не написано, что человеки должны иметь верхние и нижние лапы, чтобы бегать и махать ими, изображая в Дон Кихоте ветряные мельницы, и упрямо движущиеся к ним стада баранов.
  
   Далее, ресторан Ван Гог.
   Куда их не хотели пускать, и куда они ломонулись, как сказал Кот Штрассе, потому:
   - Что так написано.
   - Где не удержался Сори, за что был наказан рассказом не в свою пользу. А именно:
   - Еще у входа рассказал про своё путешествие по Елисею. - А его подслушали, и сюда уже не хотели пускать.
  
  
   Глава 45
  
   - Я ничего не делал? - оправдывался Сори перед собратьями не только по перу, но и по самому разуму, которые уже собрались развести костер, но не пред генеральным входом в этот кабакльеро, а прилично:
   - Во дворе, - где другим можно, так как здесь живут даже бомжи. И несмотря на то, что бомж здесь всегда был только один, как и в кабаке его собрата по кисти - или что у них применяется еще там, как-то: острозаточенные камыши - хотели расположиться всей компашкой, ибо, как сказал нарочно Войнич:
   - То, что мы пишем, и читают только одни бомжи.
   - Почему? - удивилась СНС.
  
   - И знаете почему? Им больше делать нечего.
   - Сказки рассказываете, господин художник, - сказал Пеле. - Ибо бомжи - это как раз те люди, которые честно, от души произносят:
   - Я не хочу больше жить.
   - Почему? - не понял даже ЕЕЗ.
   - Потому что понимают: уже никогда больше не удастся послушать Пинк Флойд и Битлз, которых они когда-то любили.
   Но вышла Мотя, и:
  
   - Как электрик электрика узнала СНС.
   - Прошу вас проследовать в отдельную аудиторию, где есть и сдвоенный персональный туалет.
   - Почему не совсем отдельный, как в лучших домах Ландона, - решил неожиданно для всех почти поддержать Сори Кот Штрассе.
   - Нет, то есть, точнее, да, потому что сдвоенный, - пролепетала Мотя, - но не по фронту, а по периметру.
  
   - Нас хотят запутать терминологией, - капнул масло в разгорающийся костер Штрассе.
   - Опять те же крестики, что и в Елисее, - сказал Сори, - а где нолики?
   - Да, ладно вам - крестики, нолики, был бы сам текст, - сказал Войнич. И добавил: - Хотя, я понимаю, для некоторых крестики - это и есть текст, и без ноликов он, действительно, кажется неполным.
  
   Могла бы начаться драка между Войничем и Сори, но Редисон развела гладиаторов:
   - Никому - так никому, - пойдем в общую баню - прошу прощенья - так у нас в Америке называют тет-а-тем с режиссером или продюсером в дорогом кабаке.
   - Этого не может быть, потому что не может быть никогда, - как констатировали средневековые мыслители, - сказал один из простых литературных работников, которых не всегда называют писателями, а зря, и скорее всего, именно поэтому они за науку принимают простую:
   - Тавтологию. - Ибо, считают:
   - Правда должна быть друг на друга похожа. - Но на самом деле, нет, ибо правда:
   - После Правды - это Перевод правды, и на вид он, как говорится:
   - Имеет другой вид.
   Как констатировал Александр Сергеевич Пушкин:
   - Ай! не Он. - А потом, как догадалась Мария Магдалина:
   - Он и оказался не там, где Его искали, а среди нас, в зрительном зале, где, собственного говоря:
  
   - Действующих лиц не может быть по определению. - Поэтому:
   - Даже, если и будут, - то никто их не узнает:
   - Кроме Избранных. - И, как говорится:
   - Их есть у меня!
  
   Все расселись за одном длинным столом и попытались прочитать меню. А Сори не брал свой экземпляр, и думал.
   Но Редисон, желая показать, что и она может отличить кого-то от чего-то, помогла ему избавиться от запора:
   - Скажите слово говно, и всё польётся, как из ведра.
   - Да, - тут же ухватился за эту мысль настоящий полковник в своей истинной эманации, ибо так его и фотографировала истинная дочь Роберта Рождественского:
  
   - Только полковник, - и нигде не нашла намека на генерала. Так-то это и хорошо, потому что сами генералы ничего и не пишут, а наоборот:
   - Только подписывают, - но тем не менее, многим уже начинает казаться, что лучше подписывать, чем писать. - Ибо:
   - Если писать - можно только казаться, - а подписывать - значит:
   - Быть.
   Тем не менее, и несмотря на этот непокобелиный факт:
   - На Самом Деле - Дело Было:
  
   - Не Так.
   А именно:
   - Бог явился на Землю Неузнанным. - Ибо Явился в роли Своего:
   - Сына.
   И Все посчитали Перевод - Неточным.
   Хотя фарисеи и не могли найти противоречий в словах Иисуса, они не верили, не верили своим глазам. Ибо:
   - Ну как же Это Он, если Они не похожи?
  
   - Не то, чтобы да, но я не буду читать это меню, - прокашлялся Сори.
   - Почему?
   - И знаете почему? Я априори знаю, что там нет плана.
   - Какого плана? - сделала наводящий вопрос Редисон Славянская.
   - Можно я отвечу?
   - Кто это сказал? - удивилась СНС, - ибо она и сама-то не всегда не боялась лезть в рассуждения Сори о:
  
   - Нуждах наших грешных.
   - А это был парень, но, как говорится:
   - Не только не из нашего района, и более того, города, но и вообще:
   - Не с нашего стола.
   - Это этот, как его? - сказал За Что Боролись - ЗЧБ, без второй своей частит НТИН, ибо хотел спокойно покушать, а скорее всего, опять получится, как вчера:
   - И пожрать не дадут, - чтобы ни о чем не думать.
  
   И это был тот, кого, к счастью:
   - Все знали, - но к стыду своему:
   - Так и никто и не вспомнил.
   - Нет, я бы сказал, но боюсь это будет не совсем точно, - сказал Если Есть Запас - ЕЕЗ, - ибо тот, про кого я думаю, что это он, уже умер - это Вениамин-Витамин Е, который наконец нашли в чистом спирте.
   - Нет, покойники участвуют, я слышала, - сказал Ред.
   - Да, - отклонила ее предложение СНС, - но редко.
   - Я хочу сказать, - то этот мой предок, простите, если я оговорился, прав, а я в своей молодости написал неточно:
  
   - Хорошо пить на природе - там не встретить бюст Льва Ландау, и знаете почему?
   - Почему?
   - Потому что там нет не только его, но нет - значит - черно-белых квадратов и другого преследователя-последователя марксизма, нет, пока еще не Леонида Ильича и его вечной подруги:
   - Индиры Ганди, - на которой ему так не подписали разрешения жениться, а нет продукта его жизнедеятельности...
   - Кукурузы! - крикнул Сори, желая показать, что он с этим парнем:
   - В контакте.
  
   И чтобы все убедились, что это именно он, а не его уже бывшая эманация, прочитал стихи про Рождественского Гуся.
   Многие ужаснулись, а некоторые огляделись, и поняли, что:
   - Пока еще не совсем ясно, кто именно, но одиозные личности, которые должны быть в это время на Поселении в Крае:
   - Кажется здесь, - и скоро будет ясно, кто именно.
   Еще один парень подошел к их столу и представился, но никто не понял, как.
   - Он сказал Монсоро.
   - Нет, нет, он сказал Густафф, - поправила предыдущего оратора Реди.
   - Я думаю, они скорое проявят себя, как плоды тех яблонь, которые мы во времена оные посадили на Марсе, и тогда:
  
   - К гадалке не ходи - это они.
   - Кто, покойники? - спросил Пли.
   - Если бы, - ответил Войнич, - но именно те, кого гонят, как Каина с насиженного места опять в:
   - Другое.
   - Я думал, здесь лучше, чем на Поселении, - сказал Пеле, и хотел проверить свою версию, попросив первого парня прочитать стихотворение, но не успел, это сделал второй:
   - Прочтите, пожалуйста, что-нибудь из Воскресения.
  
   И он сказал:
  
   САД ВОСКРЕСЕНИЯ
  
   О, как ты пуст и нем!
   В осенней полумгле
   сколь призрачно царит прозрачность сада,
   где листья приближаются к земле
   великим тяготением распада.
  
   О, как ты нем!
   Ужель твоя судьба
   в моей судьбе угадывает вызов,
   и гул плодов, покинувших тебя,
   как гул колоколов, тебе не близок?
  
   Великий сад!
   Даруй моим словам
   стволов круженье, истины круженье,
   где я бреду к изогнутым ветвям
   в паденье листьев, в сумрак возрожденья.
  
   О, как дожить
   до будущей весны
   твоим стволам, душе моей печальной,
   когда плоды твои унесены
   и только пустота твоя реальна.
  
   Нет, уезжать!
   Пускай куда-нибудь
   меня влекут громадные вагоны.
   Мой дольний путь и твой высокий путь -
   теперь они тождественно огромны.
  
   Прощай, мой сад!
   Надолго ль?.. Навсегда.
   Храни в себе молчание рассвета,
   великий сад, роняющий года
   на горькую идиллию поэта.
  
   - Я знаю этого гуся, он мне на Зоне надоел своими стихами, говорит, что Бродский, а какой Бродский - неизвестно, если известно, что он, кажется, умер, - сказал, и что характерно:
  
   - Из-за спины поэта высокий Монтик.
   - Он знает, - сказал Войнич, как будто серьезно, - они вместе работали.
   - Нет, а действительно, - сказала Редисон, - тот был лысый, как пень без дерева, а этот не только похож на Джека Лондона в роли Морского Волка, но еще и с бородой.
   - Вы не смотрите на мою бороду, - сказал Брод.
   - А что, ненастоящая? - спросил Войнич, и сам попросил разрешения, но не у него самого, а у своей клоаки, проверить. Не успел не зек, конечно, еще, а только Поселенец, сделать оговорку, что не только не хочет, но и:
   - Как Вой чуть не оторвал ему - и хорошо, что не голову, а уже похоже, мог бы - бороду.
   - Нет, настоящая, значит, скорее всего, это опять он.
   - Разве так бывает? - спросила изумленно Реди, - то даже усов не было, а то:
   - И то, и другое, и даже борода?!
   - По-видимому, только так и бывает, - сказал СНС, и одновременно попросила подойти сразу двух официантов: по вину, по пиву и по салатам и большим стейкам, - и знаете почему? Если в Америке так не бывает, а судя по вашей неадекватной реакции, это так и есть - значит всё правда:
   - Мы живем именно там, где такие вещи происходят, как правило, и значит доказывать надо обратное, а именно:
   - Исключение из правил.
   - А именно? - удивилась Редисон: - Если нет бороды - пытать, пока не признается, что:
   - Только недавно сбрил?
   Тем не менее, сам Брод прекратил эти дебаты, так как сел опять туда, откуда явился:
   - С теми же охламонами, где и был.
   - Если мы ему не нужны, то и он нам не нужен, - резюмировал борец с единством противоположностей, а ЕЕЗ тоже с сомнением покачал головой.
   - Тем более, - как выразился кто-то, - есть сомнение-мнение: умеет ли он вообще читать свои стихи.
   В общем, можно было так и записать в журнале происшествий этого ресторана:
   - Карибский кризис - дело только времени, а так-то дело уже решенное.
  
   Далее, выбор Маргариты в Ван Гоге. И выбирают - случайно - Аллу Два.
  
   Пришельцы, как назвала их СНС, выдвинули Грейс Келли, но она, как оказалось, вообще не приехала на Большую Землю, так как не получила Одобрям от своего Тет-а-Тет, Генриха - или как его там:
   - Впрочем, именно так и было: Генрих Шварцкопф - друг не только Иоганна Вайса, но и Олега Янковского.
   А когда поняли, что она здесь и не очень-то нужна, так как было очевидно:
  
   - За сиреневыми полосами чистого стекла скрываются хитро-добрые глаза великана шеф-повара, и просто добрые его начальника-контролера Димы.
   Кто из них Воланд так и осталось пока неизвестным, Дима-директор, так и не прошел кастинг на мессира, и скорее всего, из-за того, что на спор, и из-за большой нужды в славе, согласился дать избить себя три раза по жопе своему другу-врагу длиннолапому шеф-повару, который сам претендовал на эту роль, но тоже:
  
   - Не вышло.
   А банальный вариант с Олегом Басилашвили нам, к сожалению, не подходит, ибо:
   - Что было - то прошло и, следовательно, повториться не может, а может только:
   - Возродиться, - что значит родиться заново. - А нового - как обычно - не узнают.
   Евтушенко? Он, увы, проиграл Бродскому, и проиграл настолько, что можно подумать:
   - Был бы не против, если бы его вообще никогда не было.
   Вот говорят:
   - Народ на площади мог бы кричать, чтобы освободили не Варраву, а Иисуса, и:
   - Его бы не убили. - Возможно ли это? Ответ:
   - Нет. - Просто по-простому, как и сказал Каи:
   - Пусть лучше Один Человек погибнет, чем весь народ.
   А толпа - это и есть народ, он не состоит из мнений отдельных человеков, а имеет своё:
  
   - Личное мнение, - которого уже не было, когда Иисус нес крест через четырнадцать точек распятия, тогда люди выражали уже:
   - Своё Личное мнение, - и они плакали.
  
   Тем не менее, этот парень из леса, кажется, так и пёр на Это Место, ибо опять выполз-вырвался из-за своего стола, так как всё равно, как он сказал:
   - Пока нет горячего, я скажу-свяжу несколько слов и много букв:
  
   Приходит время сожалений.
   При полусвете фонарей,
   при полумраке озарений
   не узнавать учителей.
  
   Так что-то движется меж нами,
   живет, живет, отговорив,
   и, побеждая временами,
   зовет любовников своих.
  
  
   Многие задумались:
   - Кто принесет себя в жертву?
   Ибо, как заметил Плинтус, обращаясь к Редисон Славянской:
   - Ты меня не бросишь?
   Но не успела эта амэрикэн-лэди:
  
   - Определиться вот так сразу, - что можно было играть марш Мендельсона. - Ибо, да, это была леди, которая могла бы быть в некотором смысле Ека-2, пусть не Фике, не Августа, но София, тем более, можно было уже не глядя по сторонам ожидать поддержку в виде Аннушки-Моти с четвертью подсолнечного масла, приготовленного для всякого, кто попытается перебежать дорогу Графине, как нежно они общались между собой:
   - Электрическая Княгиня и Любомудрая Графиня. - Хотя не исключено и обратное.
  
   Поэт что-то почувствовал, в том смысле, что их может быть больше, чем одна, и неожиданно даже для самого себя, опять сел на место:
   - И вовремя, - ибо могучая леди прошла бы сквозь него, как линкор Наполеона через толпу рыбацких лодок Дениса Давыдова - абсолютно, не обращая на них внимания - Тарле.
   Она хотела схватить за шкирку Кота, который пристроился на торце стола противоположном СНС, но умный - выше меры - адъютант его Превосходительства, подставил мягкую лапку, выпустившую когти пусть и меньше, чем у Медузы Горгоны, ну так это специально, чтобы пока что они не достали прямо до:
  
   - Самого сердца. - Вот тогда это было бы, действительно, больно.
   И Тетя - если кто не понял, что это была она - просто передумала, так сказать:
   - Таскать Кота за хвост, - и облизнула свою руку только после того, как сказала пару слов:
   - Если, кто не забыл, возьмите последний выпуск Лексуса.
   - Это даром? - спросил Пли.
   - Самой собой, - если иметь в виду, что заказали ужин и на меня.
   - Да, конечно, - ответила СНС, - скажите метрдотелю, чтобы подошли, наконец, официант и официантка - мы сделаем заказ.
   И когда он был сделан, официант-сомелье добавил:
  
   - Если бы вас было двенадцать, - метр сделал бы вам скидку.
   - Скидку?
   - Да, тогда вы могли бы посадить за ваш стол еще одного человека.
   - Бесплатно?
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Главы 46
  
  
   Медиум:
   Пилат взял Иисуса на свой остров в Океане, где было хорошо, ибо, как резюмировал поэт:
   - Пивной бар с обязательной очередью, - здесь есть у меня.
   Ибо нам иначе - без небольшого бардальеро, как сказал Василий Шукшин:
   - Я не только петь, но и:
   - Пить не могу! - А скорее всего, даже наоборот.
   Тем не менее, такая командировка мне скоро наскучила, несмотря на большую библиотеку и приличную местную - как у Шекспира: всегда желанную кухарку-работницу персиковой теплицы и цветника - даму не старше, я думаю, многих.
   - Почему?! - очень удивился он.
   И я ответил, думаю, достойно, как говорил Вася Шукшин:
   - Я возвращаю ваш портрет:
  
   Я вчера закончил ковку, и два плана залудил
   И в загранкомандировку от завода угодил.
   Копоть, сажу смыл под душем, съел холодного язя
   И инструкцию прослушал, что там можно, что нельзя.
  
   Там у них пока что лучше бытово
   Так, чтоб я не отчебучил не того,
   Он мне дал прочесть брошюру, как наказ,
   Чтоб не вздумал жить там сдуру, как у нас.
  
   Говорил со мной, как с братом, про коварный зарубеж,
   Про поездку к демократам в польский город Будапешт:
   - Там у них уклад особый, нам так сразу не понять,
   Ты уж их, браток, попробуй хоть немного уважать.
  
   Будут с водкою дебаты, отвечай:
   Нет, ребята-демократы, только чай.
   От подарков их сурово отвернись,
   Мол, у самих добра такого завались.
  
   Он сказал: - Живи в комфорте, экономь, но не дури.
   Ты гляди, не выкинь фортель - с сухомятки не помри.
   В этом чешском Будапеште уж такие времена.
   Может скажут: - Пейте, ешьте, - ну, а может, ни хрена.
  
   Ох, я в Венгрии на рынок похожу.
   На немецких, на румынок погляжу.
   Демократки, - уверяли кореша, -
   Не берут с советских граждан ни гроша.
  
   - Буржуазная зараза там всюду ходит по пятам.
   Опасайся пуще сглаза ты внебрачных связей там.
   Там шпионки с крепким телом, ты их в дверь - они в окно.
   Говори, что с этим делом мы покончили давно.
  
   Но могут действовать они не прямиком,
   Шасть в купе, и притвориться мужиком.
   А сама наложит тола под корсет...
   Ты проверяй, какого пола твой сосед.
  
   Тут давай его пытать я: - Опасаюсь, маху дам.
   Как проверить? Лезть под платье? - Так схлопочешь по мордам.
   Но инструктор парень-дока, деловой. Попробуй, срежь!
   И опять пошла морока про коварный зарубеж.
  
   Я популярно объясняю для невежд:
   Я к болгарам уезжаю, в Будапешт.
   Если темы там возникнут - сразу снять.
   Бить не нужно. А не вникнут - разъяснять.
  
   Я по ихнему ни слова ни в дугу и ни в тую.
   Молот мне - так я любого в своего перекую.
   Но ведь я не агитатор, я потомственный кузнец,
   Я к полякам в Улан-Батор не поеду наконец.
  
   Сплю с женой, а мне не спится: - Дусь, а Дусь.
   Может я без заграницы обойдусь?
   Я ж не ихнего замеса, я сбегу.
   Я ж на ихнем ни бельмеса, ни гу-гу.
  
  
   - Лучше бы тебе остаться, - сказал Пилат.
   - Почему? - спросил я.
   - Ты думаешь никто не пробовал То, что Ты задумал? Многие пробовали, но ничего не вышло.
   - Дело в том, что Я иду не один, ибо это не Моё Я, а...
   - Понимаю. Но все шли с богом.
   - Я иду за Богом, но иду не один, а с ...
   - С учениками, - чуть не улыбнулся Пилат, - но они же ж еще ни бельмеса:
   - Ни хгу-хгу.
   - По дороге научатся.
   И допел до конца:
  
   Дуся дремлет, как ребенок, накрутивши бигуди.
   Отвечает мне спросонок: - Знаешь, Коля, не зуди.
   Что-то, Коль, больно робок. Я с тобою разведусь.
   Двадцать лет живем бок о бок, и все время Дусь, да Дусь.
  
   Обещал, забыл ты, нешто, ну хорош!
   Что клеенку с Бангладешта привезешь.
   Сбереги там пару рупий, не бузи.
   Хоть чего, хоть черта в ступе привези.
  
   Я уснул, обняв супругу, Дусю нежную мою.
   Снилось мне, что я кольчугу, щит и меч себе кую.
   Там у них другие мерки, не поймешь - съедят живьем.
   И все снились мне венгерки с бородами и ружьем.
  
   Снились Дусины клеенки цвета беж
   И нахальные шпионки в Бангладеш.
   Поживу я, воля божья, у румын.
   Говорят, они с Поволжья, как и мы.
  
   Вот же женские замашки: провожала - стала петь.
   Отутюжила рубашки - любо-дорого смотреть.
   До свиданья, цех кузнечный, аж до гвоздика родной.
   До свиданья, план мой встречный, перевыполненный мной.
  
   Пили мы, мне спирт в аорту проникал.
   Я весь путь к аэропорту проикал.
   К трапу я, а сзади в спину, будто лай:
   - На кого ты нас покинул, Николай!
  
  
   Пилат так и сказал, когда они выпили на прощанье:
   - Жаль, что я не могу пойти вместе с тобой. - Но!
   Но и не буду препятствовать тому спектаклю, который они задумали. Но, прости, не верю, что он перейдет в реальность.
  
  
   Кот сказал:
   - Сейчас только покажу, как надо его готовить, и вернусь.
   Но уже долго не возвращался. Решили:
   - Надоел, сварили, - сказала Тётя.
   - А может уже и съели, - добавил Плинтус, приглядываясь к леди пера, его бумаги, и не только. В частности, она еще не оставила надежд стать Маргаритой. Но быть ей трудно по той причине, что в предстоящем бою за взятие Трои, это будет уже:
   - Мария Магдалина. - Секрет фирмы, скрытый от многих, но, к счастью, не для всех.
  
  
   Медиум:
   - К Бродскому прямо на банкете по случаю Нового Года с Гусем со сливами, подошла дама и сказала:
   - Вы удивительно читаете стихи, для меня ваше чтение, как бальзам для сердца. Как говорит Андрей Зубов:
   - Читаю Библию и сердце успокаивается. - Так и я:
   - Когда слушаю ваше чтение - сердце успокаивается, и я верю, жизнь, которая описывается в Библии:
   - Существует и для нас.
  
  
   Медиум:
   Алла Два - буфетчица из Грибоедова говорит:
   - Зря меня никто не хочет выбрать Маргаритой, ибо кто не знает, то я специально сообщу, как он душевно любил меня:
   - Может, говорит, для других ты и как кляча:
   - Мне так просто в самый раз.
   - Вы не сообщили самое главное, миледи, - прошамкал Плин, так как кого-то хотел сожрать в этом время.
   - А именно? - удивилась она.
   - Кто это был?
   - Владимир Высоцкий. Меня он любил. Не в пример некоторым.
   Если бы я был не я, - говорил, - а Владимир Набоков, то именно тебя бы назначил своей любимой женой, этой, как её:
   - Лолитой.
   После этого резюме, правда, кто- то упал под стол. Толи от смеха, толи с ним произошел настоящий удар, как удар током, когда человек вдруг понимает:
   - Почему я этого не знал раньше?! - И с копыт.
  
  
   Кот Штрассе зашел - нет не в буфет, для других закрытый, а:
   - На кухню, - и как будто так и надо, попросил:
   - Филе судака без кожи и костей. - И один повар - су-шеф, недавно припершийся сюда из Края, спросил, как будто не знал:
   - Такое бывает?
   - Если не бывает - сделайте, - ответил Кот.
  
   И пока он готовил, решил выйти другой парень, никак не могший попасть в уготованную ему роль, и уж думал:
   - Пора, как Танияма уйти со сцены этой трагедии жизни.
   Если не получится и в этот раз.
   И он так и начал свою речь.
   - Может случиться непоправимое, если не встречу среди вас человека, достойного меня.
   Так-то бы ничего, все бы дослушали его почти до конца, но.
   Но рога на его голове тревожили, ибо:
  
   - Зачем он их надел? - а если:
   - Если выросли сами - не легче:
   - Обязательно в этот мир вернется трагедия, - как неотъемлемая и составляющая его часть.
   Это он произнес, как репетицию, потому что очень волновался. А теперь:
   - Рипит ит, плииз!
  
  
   Пока Кот Штрассе готовил рыбу - никто ему не мешал, ибо, как сказал бывший сомелье этого ресторана, понимавший это слово, как работу по совместительству, в том смысле, что был снят новым директором за - как было написано письменно:
   - А можно написать и устно, - как сказал новый директор:
   - На лбу, - за невозможность привлечь к себе внимание гостей ресторана.
   - Я не клоун, - мрачно ответил Дима.
   - Это-то понятно, - сказал директор, - но если ты хоть где-нибудь учился до этого, должен знать:
  
   - Быть совсем не обязательно, ибо вполне достаточно казаться, и там - авось - как быть:
   - Произойдет на самом деле.
   - Ладно, тогда можно, я выйду в зал с рогами?
   - Да, но копыта пока не надевай.
   - Почему?
   - Пока это лишнее.
   И вот он явился.
   - Вы кто? - спросила СНС, - сомелье?
   - Да.
   - Простите, не верю.
   - Почему?
   - И знаете почему?
   - Нет.
   - Сомелье уже был.
   - Ну-у, вы очень правильно заметили разность между ним и мной.
   - Да? Ибо?
   - Ибо настоящий сомелье только я.
   - Зачем рога? - смело спросил Плинтус.
  
   - У вас уже есть рога? - спросил Дима.
   Плинтус, как человек рассудительный - до определенного предела - прежде чем продолжить диалог потрогал свою макушку. Ибо так-то он знал, что у него ничего нет, но там, сзади могли и появиться незаметно.
   - Убедились? - спросил Дима.
   - Да.
   - А теперь?
   - Что?
   - Проверьте теперь.
   У Пли мелькнула мысль, что это на самом деле черт, знает что, и решил:
   - Не буду!
   - Что?
   Но упертый Пли решил перевести бой на свой, так сказать, ковер-самолет. И продолжил:
  
   - Не буду, - я читать тебе морали, юнец, ты лучше победи чуду-юду, а тогда уж... - он слегка задумался, но успел раньше, чем Дима за него продолжил:
   - И тогда может быть...
   - Да?
   - И тогда, может быть...
   - Как говорится, говорите, если нет никаких мыслей:
   - Авось, они сами прибегут на ваш э-э позыв.
   И так и вышло, не успел рогатый Дима осмотреть повнимательней публику, как она сама выкрикнула:
  
   - Вот мы специально этому и учим!
   - Ч-чему? - не понял даже Войнич, хотя, в принципе, ошарашен был чисто автоматически, ибо думал:
   - Он учиться ничему новому уже не способен. - Тем не менее, как кролик, попавшийся на глаза удаву, уже готов был выслушать полезный совет. А именно:
   - Нужно знать, как можно быстро узнать номер телефона спасения 9-11, - выразилась очень понятно Тётя.
   - Хороший вопрос, - констатировал за Войнича Дима, и добавил: - Как можно это сделать, как вы говорите, быстро?
   Тетя хотела ответить зло и логично:
  
   - Надо знать его заранее! - Но решила - бес в ребро - немного позлить профессионального разливалу, как она думала.
   - Полторы тыщи евро, и я запишу вас на курсы, - выдала она, что даже СНС внутренне содрогнулась:
   - Кажется домогается пошатнуть ее личное финансовое могущество.
   - Наверное, денег будет просить, как у спонсора, хотя и заявляет:
   - Нам не надо спонсоров, так как мы больше денег любим свободу, - что в переводе на нормальный язык всегда означает одно и тоже:
   - Денег не надо, а большие давай.
   Не как некоторые собирают в несколько приемов:
   - Дай чуть-чуть, потом еще немного, затем больше, но ведь логично:
   - Надо. - Дальше уже сама пойдет, ибо:
  
   - Если дали - добавлять придется почти всю оставшуюся жизнь.
   В принципе здесь было сказано тоже самое только с другой стороны, ибо, как сказал Хемингуэй:
   - В литературе бывают только три вещи, как-то:
   - Учить, учиться и писать.
   И Дима, который в начале дела предстал, как возможный Воланд, даже наоборот:
   - Без возможности, а вполне реальный, - сейчас как будто был на нежданно-негаданной пересдаче, так сказать:
  
   - Вынужденная аттестация.
   - Это не противоречит, - попыталась возобновить атаку Тетя, - одно другому.
   - Именно, дорогая синьора, именно противоречит, как было сказано:
   - Зачем им учить кого-то писать, если они умеют сами. - Без знака вопроса.
   - Хрен с тобой, - сказала Тетя, - я тебе сейчас рога обломаю, - и тут же молниеносно бросила в сомелье последний остававшийся у нее том Лексуса, и кажется, он включал в себя как раз ту пресловутую тройку, семерку и туза в виде ее Махабхараты:
   - 9 - 11.
  
   Тётя уже открыла рот, чтобы высказать всю правду этому представителю около-кухонного пространства, но он помог ей, опередив:
   - Я и есть тот серафим, который тебе явился-не запылился, чтобы протолкнуть к этому делу.
   - К какому этому делу? - что ты плетешь. Ибо меня он научил писать, а не читать.
   - Вот теперь он явился тебе во второй раз, и сказал...
   - Что?
   - Сказал: я ошибся, прости, но для отъема денег у населения есть и еще один, можно сказать:
   - Самый излюбленный способ страны, повесившей на своих воротах, как в аду, только три слова:
   - Учиться, учиться, и учиться!
   - Четыре, - только и смогла брыкнуться уже смертельно раненая э нью банкирша.
   - И, - не задумываясь, и не состязаясь в споре, - рубанул - как по сердцу - Этот Парень:
  
   - Является эллиптической кривой, соответствующе тому модулярному миру, который и состоит только из одного этого слова:
   - Учиться.
   И пользуясь этим:
   - Учить, учить, и учить!
   Это летучие мыши и ангелы в одном замкнутом круге.
   - Поэтому я вас прошу, друзья мои, - уже полностью захватил пространство стола и его ближайших окрестностей Дима, - рассчитаться на первый и второй, на э-э:
  
   - Ангелов, - и на э-э:
   - Мышей.
   И.
   И если бы кто-нибудь ел кого-нибудь в это время - писча точно бы вывалилась из его широко-открытого рта.
  
   И-и, удивительно, но многие - почти половина - сами согласились на мышей.
  
  
   Глава 47
  
   - Сижу ли я, пишу ли я, пью кофе или чай, приходит ли знакомая блондинка... - бренчал парень на гитаре. Он сидел за столом прямо с этой вечной подругой того человека - нет, не который умеет играть, а того, кто:
   - Может купить ее по сходной цене, как-то:
   - За всё - имеется в виду вместе со струнами - семь рублей. - За пятнадцать лучше? Не верю, я эту люблю, а за двадцать пять - тем более. И знаете почему?
   - Где бы семь рублей найти? - улыбнулся Сирано. Когда уже подсел: - Можно:
   - Курите.
   - И вы меня не узнаете?
   - Нет, узнал, почему же? - ответил Высоцкий, - ты этот, как его?
   - Как?
   - Человек.
  
   - Хомо, так сказать, и его Сапиенс вместе взятые, - поддержал Сирано.
   А Владимир спросил:
   - Почему вы всегда ко мне подсаживаетесь, а я нет.
   - Это было всего один раз.
   - Тем не менее, поэтому. Поэтому сделаем так: я выйду, а вы возьмите гитару, играйте, пойте, я скоро приду, и спрошу:
   - Можно и мне?
   - Так-то бы да, но во-первых, я не умею играть, а вторых ко мне должна подойти леди.
   - Вы уверены?
   - В чем и в чем?
   - В первом и во втором, ибо как говорил Александр Галич:
  
   - Внутри праздничного события находится, как минимум драма. И рассказал, стоя у стола, хотя собрался уходить про официанточку Эммочку, которую выгнали с работы в этом вагоне-ресторане за то, что придумала возможность подработки, которой другие не могли предложить.
   - А именно?
   - Все носили водку и коньяк для дальней поездки в вагоне-ресторане из Одессы в Москау, а она нашла еще один способ.
   - Какой?
   - Самый древний, подрабатывать проституцией, давать, так сказать, понемногу не только своим, но гостям вагона-ресторана. И...
   - Они на общем собрании буфетчицы, толстого лоснящегося повара и горбатой Лизки решили:
  
   - Надо делить и ее личный калым от Этого Дела на всех.
   - Она против, ибо платят немного, а у нее муж-инвалид дома ждет - не дождется ее с чем-нибудь хорошим, а не только обычной водной.
   - А тут: делиться - не запылиться.
   Но вот в этот день они решили-постановили:
   - Независимо от ее желания должна подчиниться коллектиффу, и.
   - И решили продать ее Галичу, - ибо так мы будем делать теперь всегда. - Вроде бы:
  
   - А в чем дело? Если деваться некуда - согласись!
   - Возникает закономерный вопрос: почему не получился хеппи-энд?
   - Не могу придумать ничего хорошего, - сказал я. - Может быть, шестикрылый серафим ей явился и сказал:
   - Брось их, дома тебя уже ждет сюрприз: инвалид, с которым ты более-менее радовалась жизни, наконец умер, и ты свободна:
  
   - Иди уборщицей в универсам.
   - И постепенно повысят до продавщицы свежими овощами. Нет, я думаю, было не так.
   - А как?
   - Перестали уважать. Она для них всё, а они вместо того, чтобы спокойно делить все по-честному, стали называть ее проституткой, зачем? Вот об этом и рассказ, о непонятном, что на ровном месте, даже в простом вагоне-ресторане и то:
  
   - Черти водятся.
   - А, как говорится, здесь, - Высоцкий обвел лапой пространство из натурального почти дерева и китайского - как везде - шелка, украшенного натуральными цветами из родины тюльпанов - Голландии, потому что до Востока отсюда далеко. А самолетами лучше не летать. Но, с другой стороны:
   - И плавать не лучше.
   - Я однажды отдыхал в Ялте, так там чуть ли не в день приезда пароход напополам разломился - потонули все, никого не спасли. Дальше не легче, ради одной леди, похожей на Касабланку в старости, оплатил весь стол заодно, как оказалось, с ее любовником, я думал на неделю или даже на две, а оказалось:
  
   - Он завтра улетает, - и мало того, чтобы пришлось трахать ее подругу, которая всю ночь - а это часом 5-7 - кричала-спрашивала:
   - Зачем ты это делаешь?!
   Сам не знаю, но ответить так ничего ей и не смог. Но это бы еще ладно, но в авиакассе увидел нечаянно того облома, которых за мой счет не отдал мне Кассандру - правда не ту, не из Голливуда, а больше похожую на Маргариту, сестру королевы.
   - Так чего же ты? - спросил Володя, - остался бы.
   - Не выбрасывать же билет?
   - Можно было сдать.
   - Не догадался. Но главное, я так не могу, чтобы сразу двоих, ибо эти ялтинские леди жили в одной и той же хибаре на горе, только двери имели разные в свои комнаты. С той вчера, с этой сегодня - это для меня все равно, что сразу вместе, ибо:
  
   - Им же ж все и так известно!
   - Вот именно, что:
   - И так. Но это тот же парадокс, что с Галичем:
   - Не мог поверить, что она не трахалась не только с толстым лоснящимся поваром вагона-ресторана, но возможно:
   - Спала и с наглой буфетчицей, - и более того, горбатая Лизка, явно неслучайно им упомянута. Так-то бы вроде, да, но это было давно, не при мне, тем более, но
   - Человек склонен к предвидению!
   - И что?
   - Поэтому и написал неправду, - чтобы не отягощать, так сказать, и так:
   - Вездесущего сознания, - которое может рассказать такие сказки, что, как говорится:
  
   Чертог сиял. Гремели хором
   Певцы под звуки флейт и лир.
   Царица голосом и взором
   Свой пышный оживляла пир;
   Сердца неслись к ее престолу,
   Но вдруг над чашей золотою
   Она задумалась и долу
   Поникла дивною главой.
  
   Спрашивается, почему? А только потому, что и она не могла полностью избавиться от того дефекта, который соединяет вместе:
   - Прошлое и будущее, - и тем более:
   - Настоящее!
  
   Высоцкий вышел, а Сирано опять подумал:
   - Грохнут кого-нибудь, или так будем развлекаться, без особого накала страстей.
  
  
   Медиум:
   Жена Лота сделала паузу - когда обернулась на пылающую Помпею - и... и выпала таким образом из того ковчега, который уводил Лот. Как проплывающее мимо облако:
   - Назад оно уже не возвращается. - Поэтому.
   Поэтому Медиум, как и Иисус Христос во втором - а скорее всего, и в первом - Пришествии, приходит всегда:
   - Не вовремя, - имеется в виду, что:
  
   - Можно же ж всё равно успеть не опоздать, дайте только собаке лапы помою, или:
   - Штаны надену, - хотя бы тапки. - Поздно, вы уже забудете то сообщение, которое:
   - Только что получили. - И значит, Бродский не зря обратил внимание на облака, как на Ангелов, приносящих весть от бога.
   А не просто так они тут шастают из стороны в сторону.
   Кажется, что Событие, нам показанное, можно легко вспомнить. Но это такая же иллюзия, как вспомнить картинку с сайта, думая, что вот то, что было на этой картинке, это и:
  
   - Всё. - Но известно, что каждая картинка поддерживается целой книгой разных инструментов. - Следовательно, пытаться вспомнить то, что показал Медиум - это все равно, что создать инопланетный космический корабль, пользуясь одной его фотографией, мимолетным видением, как сказал Александр Пушкин. - Никак не получится.
   Что делать? Ходить в душ с пером и бумагой. Но ведь Видение обязательно застанет вас с намыленной головой! Не так, в принципе, страшно, потому что времени вытереть руки и записать его, как советовал-делал бегом Розанов, можно - время на это существует. Вопрос только в том:
   - Поверите ли вы и на этот 101 раз - опять не сможете запомнить, что видели и слышали. - Кажется:
  
   - Ну не может быть, чтобы через десять минут, это элементарное, ясное, но такое интересное событие:
   - Будет забыто.
   Скорее всего, именно для Этого и изобрели письмо:
   - Чтобы запомнить вести, приносимые Ангелом.
   Почему и сейчас говорят некоторые писатели - по крайней мере, я слышал одного, и, к сожалению, теперь не могу найти его имени - может, в принципе, он вообще, не местный, прилетал на одну из передач РС с Альфы Центавра:
   - Если у вас нет Медиума - писать вы не сможете.
  
  
   Кот вышел с рыбой, когда Тетя была уже на грани эксперимента над собой. Ибо.
   Ибо не хотела быть мышью, куда ее зачислил Дим-Ан, как назвал его официант Монсоро, взглянув многозначительно, как будто был в курсе дел-мел этого заплечного дел мастера. В том смысле, что за плечами у него, как говорится:
  
   - Были.
   - Кто? - спросила СНС, считая себя счастливым человеком, так как получила зачет автоматом:
   - Ты - Ангел, - посвятил-просветил ее Дима. - А она подумала, что он её выбрал лично - таково было его невозмутимое обаяние. Тогда как этот парень никогда - или почти никогда - не верил себе, а только:
   - Картам. - Тарот.
   И ей выпала одиннадцатая карта, из которой ясно следовало:
   - Именно она та девушка в лемнискате, которая сдерживает пасть льва, и более того, это:
  
   - Ее бесшабашно-могущественный брат.
   И, как говорится:
   - Чтобы он не отчебучил не того, сестра его должна быть ангелом.
   Хотя с другой стороны, мыши царят ночью, как Тифон, сброшенный вроде бы в тартарары, а на самом деле просто на-просто:
   - Уже почти всегда находится перед нами.
   Возникает вопрос:
  
   - Куда делся его антипод Анубис?
   И вот ТеТя и сказала:
   - Я есть Анубис, - но мало кто понял, что это и есть Добро.
   А причисляли - как всех умерших богов:
   - К аморальным пережиткам прошлого.
  
  
   Медиум:
   Кот Штрассе спас Тетю, сказав:
   - Не бейте ее - я на ней женюсь.
   И она согласилась, ибо, как говорили когда-то:
   - Усы - во! Морда - во! - В общем, красивый.
   Дима на время немного растерялся, и тоже рассмотрел ряды:
   - Кого-то бы взять - нет, пока что не в жены и не в наложницы, так только потанцевать, и как неизбежность:
   - Немного ее пропедалировать. - И...
   - И выбрал Грейс Келли, - что означало, что:
   - Почти все одиозные личности уже перебрались сюда из Края, где много мух и комаров плюс мишка косолапый, несмотря на то, что в кино их не показывают, не включая сюда медведя, разумеется, ему везде дорога и почет.
   Правда, он-то еще не появился, где-то, значится:
  
   - Запылился.
   Другие фигуранты тоже закрутились на небольшом пятачке перед эстрадой, где сейчас пел небезызвестный Рубашкин, и эта, кажется:
   - Чубчик, чубчик, чубчик кучерявый, вейся, вейся, чубчик на ветру, а карман, карман ты мой дырявый, ты не нра-не нравишься... и оговорился не нарочно:
   - Изобразил не вора, а:
   - Кота. - Хотя с другой стороны: если бы!
   Ибо Кот-то уже привык, что все к нему тянутся, как к магниту, черной икрой намазанному, а как некоторые думали, что:
   - Канувшего в Лету Михаила Маленького, как-то:
   - И, вы не поверите, это был Пилат. - И эта песня про Чубчик, означала, что:
  
   - Все мосты сожжены, - хачу проверить правду. Но.
   Но так как неуверенность в этом эксперименте, так и не проходила, то этой песней он сказал себе и окружающим:
   - Иду на Вы, несмотря на последствия:
   - Навсегда остаться в Прошлом.
   - Вы понимаете, что вас посадят в колбасный холодильник для про-проведения Тет-а-Тет с будущим.
  
  
   Медиум:
   Мотя принесла Тете поесть.
   - Зачем? - спросила Тётя, - я хочу умереть.
   - Надо жить, зачем тебя умирать? - спросила Мотя.
   - Меня все обманывают, а я - как оказалось - не в состоянии отличить правду от обмана.
  
  
   Ее посадили в холодильник не случайно, а просто за то, что, как сказала опешившая от ее вездесущего напора Редисон Славянская:
   - Нам не остается места в ее присутствии, - и предложила посадить Тётю в колбасный холодильник, предварительно договорившись с шеф-поваром через Дим-Ана.
   Но не сразу вот так с бухты-барахты это было сделано, а после того, как Тетя - сама не понимая, зачем к ней пришла такая нелепая мысль, рявкнула, обернувшись на Михаила Маленького, которого уже на руках несли туды-твою:
   - В мясной холодильник, - читобы он изобразил из себя Гудини в молодости, а именно:
   - Вышел взад - без обмана, а чисто интуитивно, как Одиссей вывел запертых в Троянском Коне ребят и не в чисто поле, а каким-то образом:
   - Прямо в город Трою.
  
   Никто в это тогда не поверил, поэтому придумали песню про глупого - или, по крайней мере, соблазненного одним или несколькими богами Приама, который с этого бухты-барахты затащил этого бугаёметра в свой родной город.
   Но реально вопрос остался:
   - Как Троянский Конь попал в город, находясь снаружи? - Ибо.
   Ибо Крепость, как рассказал Войнич в своём Коде:
   - Для того и предназначена, чтобы Этот конь в город не мог:
   - Ни проехать - ни пройти.
  
   Отсюда вывод:
   - Одиссей разгадал тайну Ласточкиных Хвостов на крепости. - Что означает:
   - Нашел обходной путь.
   - Как Гудини, - сказал Кот.
  
   Так вот Тетя сказала:
   - Я тоже могу. - И казалось, праздник кончился, ибо конкуренция несет с собой ажиотаж, когда думать уже некогда, надо только:
   - Соревноваться.
  
  
   Михаил Маленький обиделся, что ему не дали показать своё искусство покидать кабак, когда деньги узе кончились, а выпитое и съеденной назад никак не вернуть, ибо требуют:
   - В первозданном виде, - и решил отдельно, но в то же время, с кем-нибудь напиться в баре. Где уже сидела, брошенная Котом Штрассе на произвол судьбы Алла Два, буфетчица из Грибоедова, исполнявшая лично для меня и Владимира Высоцкого песню Аллы Пугачевой про миллион, миллион алых рос, что ты с пастбища принес.
   - Обязательно буду, - сказала она.
  
   - Что-с, простите? - Михаил Маленький оглядел ее с ног до пояса и обратно. Ибо ясно, что у такой фигуры не может быть человеческого лица, а так только:
   - Кляча какая-нибудь.
   Он махнул рукой, чтобы ей дали стакан пива, и так:
   - Еще чего-нибудь. - А сам, разумеется, понимал, что отвечать всё равно когда-нибудь придется.
  
   Поэтому перебрал сначала в уме всех известных ему кляч, как-то:
   - Людмила Гурченко, Ирина Купченко, Лия Ахеджакова.
   - Кто это? - вот в чём вопрос решил он. Ибо.
   Ибо, ибо. Боялся, что это все-таки Лия, с которой справиться будет легко, как с актером-актрисой исполняющей роль Петуха на театре, но:
   - Как потом с ней жить? - вот в чем вопрос. А может прицепиться, что не оттащишь, как Тетю после мясного холодильника от селедки под шубой, особенно, если картошку, свеклу и морковь не варить, а запечь в духовке в фольге минут пятьдесят.
  
  
   Медиум:
   - Это не соцреалистическое произведение, где если что делается, то:
   - Делается всегда. - Чтобы было типично.
   И наоборот. Что значит, наоборот?
   А вот наоборот, как раз и произошло.
  
  
   Михаил Маленький, несмотря на ужасающие предчувствия, попросил ее поклясться - так и не попросив - как боец азиатского фронта на поприще строительства женских общежитий вообще, и для Катерины Матвевны в частности:
   - Показать личико, - ибо.
   Ибо попросишь одну, а показать может другая, как-то, вовсе не незабвенная Катерина Матвевна, а:
   - Гюльчатай. - А ей лет-то сколько? Так и напишут незаслуженно на спине ночью:
  
   - Владимир Набоков, - а ведь я до сих пор жалею, что занимался, как и он, и более того, в четырехкратном увеличении того объема, который был положен в целях необходимости учебного процесса - этим делом:
   - Накалывания живых существ на металлические копья, - пусть и маленькие, но для них вполне достаточные, чтобы так и быть засушенными:
   - На всю оставшуюся жизнь.
  
   - Их бин, - начала она и тут же добавила безо всякого геройства:
   - Я соглазна.
   - Я пока что не почувствовал никакого соблазна, - не понял Михаил.
   - Так говорил мой друг, май диэ чайлд Сирано де Бержерак, - чуть-чуть раскрылась леди.
   - Вы намекаете, что похожи на Графиню Эрнеста Хемингуэя в большой зеленой шляпе?
   - Вы боитесь посмотреть мне в лицо? Не бойся, я не заразная.
   - Да не в этом дело! - махнул рукой Михаил, а сам все равно не посмотрел на нее.
   - А в чем? Вы боитесь, что я смерть?
   Он не успел ответить, так как нечаянно упал со стула, который, как известно, в баре очень высокий. Точнее, чуть не упал, ибо дама протянула ему свою твердую, как у стиральной машины в роли жены Семена Захарыча Сладкого - как считают некоторые:
  
   - В противовес их горькой жизни, - руку.
   - Не бойтесь, это я.
   - К-Катерина Иванна? - ужаснулся режиссер почти свово фильма, название которого с этой минуты уже начал забывать. Ибо.
   Ибо была в его голове уже только одна мысль:
   - В джазе только девушки, - которым всегда хочется чего-нибудь горяченького.
   - Кстати в бар можно горячего? - спросила она.
   - Так нет, но если молодой чек заплатит две цены - да. Но, разумеется, не целого поросенка, - ответил бармен, которым был - о, мама, мия! кто бы его узнал:
  
   - Сирано де Бержерак. - Осталось ждать только Володю Высоцкого, но не думаю, что это произойдет, так как - сказал Пушкин:
   - Не могут два быка пастись на одном лугу, - а уж две идеи:
   - И подавно:
   - Не уместятся в один мясной холодильник.
   Однако, ведь, это неправда, ибо когда в Гроб поместили Иисуса Христа - этеньшен:
   - ТАМ, - уже была могила! - Вторая могила в одном гробе - это вторая идея. - Как говорится:
   - Вот из ит?
  
  
   Глава 48
  
   Мне-то давно ясно, что это могила Иуды, который пошел вперед Иисуса, чтобы приготовить ему место. Ибо поднимать Его Гроб из Ада должны четверо:
   - Один - Иуда - снизу, Петр и Другой Ученик - с торцов, и Мария Магдалина подала руку сверху.
   Впрочем, есть и другой вариант:
   - Их было трое, - в том смысле, что Иуда - это и есть Другой Ученик.
   Так бывает, ибо даже в фильме Холодное Лето 53-го:
   - Одного жмурика не досчитались, - а что тогда говорить про мистику, где шулера почище нашего. - Хотя в обоих случаях холодильники-гробы были натуральные, а здесь ребята пытались провести эксперимент-съемку фильма в мясном холодильнике:
  
   - Можно ли его покинуть, как мистер Достоевски, - прошу прощенья:
   - Просто Гудини, - не открывая дверь снаружи.
   Хотя, как мы видим, участники соревнований уже начали активно формировать свою клоаку. Тех, кто будет их поддерживать во всех жизненных ситуациях, а именно:
   - Будут тянуть из гроба, - даже если это будет невозможно.
  
   В данном случае имеется в виду пока что просто мясной или колбасный холодильник, это тоже:
   - Не просто гроб для одного хомо сапиенса, - а если и для одного, то одного кита. - Следовательно, комната почти семь на восемь с холодильным агрегатом снаружи, где я однажды сидел на каменных ступеньках и пил-угощал шампанским двух прекрасных леди, правда уже изрядно пьяных, так что одна из них даже заснула, положив голову на сложенные на коленях руки.
   Здесь они ждали меня, как принца из сказки. И я явился:
   - Не запылился.
  
   Кстати это - то, что мясной холодильник и колбасный холодильник - две большие разницы, первым заметил Войнич, несмотря на то, что почти всё последнее время кого-то рисовал, а большей частью, разумеется:
   - Нет, не СНС, - а Тетю - по памяти, разумеется, как существо уже канувшее в Лету, но немного еще желанное, как Тоня, к которой он оправил своего друга с:
  
   - Порученьем Своим. - А отправил он именно Михаила Маленького, который в этот же примерно момент так испугался предсказательных способностей Аллы Два, что хотел смыться от нее через задний ход, который и вел через кухню, где друг напротив друга и находились фигуранты процесса охлаждения не только колбасы и мяса, но и:
   - Мозхгов. - Точнее, мозги охлаждали обычно, как раз вот на тех ступеньках около холодильного агрегата, имевшего размеры чуть меньше самой холодильной камеры, но гудевший, как иерихонская труба, зовущая, к счастью не на штурм Зимнего, а только простого:
  
   - Иерихона.
   И.
   И как сказал один вор, обнимая водопроводную трубу:
   - Будем брать, - имея в виду, что Там никого нет. - Он имел в виду квартиру и ее хозяина, и что одного из них дома точно нет, а скорее всего, именно хозяина.
   Здесь наоборот:
   - Все думали:
   - Да куда он на хрен денется, ибо:
   - Убежать из запертого холодильника абсолютно невозможно.
   Невозможно, да, но абсолютно ли?
  
   При этом оказалось, что Михаил попал в гораздо худшие условия содержания, чем Тётя, ибо ему достался именно мясной холодильник, где, правда, кроме кур и свинины была и говядина, которую можно есть и сырой, но кто-то в этот момент, как нарочно, унес куда-то в другое место топор, и если есть, только прямо, как было сказано, правда, про легендарную еще со времен Штурма Зимнего и чуть-чуть До, а также немного После - воблу:
   - Зубками ее, зубками, - и как грится:
   - При бережку, при луне, при счастливой доле, - но в запертом, естественно, как бычки в томате, состоянии.
  
   Так что... так что опыта выбраться - практически никакого. Весь запал остался в семнадцатом году:
   - Поторопились, истратили все силы, думали, что туды-твою, а оказалось, как обычно:
   - Опять взад втащили на Пирамиду, - чтобы еще - уже после Всего - принести в:
   - Жертву.
  
   Михаил думал, что, к сожалению, точно не помнит, поспорил ли он с Ми Склифосовским на звание народного артиста, которое никому не дают до шестидесяти, а только вот только, как подарок:
   - Теперь ты на пензии. - А так как эти пензии, с возрастом растут, точнее, наоборот:
   - Растет возраст, - а оне уменьшаются из-за гречки, подорожавшей в два раза - тоже в два с половиной раза. Почему в два с половиной, а не прямо пропорционально? Не знаю, почему так получается. То, следовательно, народного артиста теперь получить вряд ли вообще удастся:
   - Не хватит гречки дожить до неизвестного возраста, - ибо, скорее всего, и народного будут давать не раньше, как по зубам:
  
   - Выпали все? - Окей, получи. А, как говорится в случае с королем Владимира Высоцкого:
   - Ня буду! - Я читать тебе морали, юнец! - Ибо.
   - Ибо я узе без зубов, и ты меня, скорее всего, просто неправильно поймешь, как-то:
   - Я к полякам в Улан-Батор отвалил бы наконец!
  
   - Не мог не поспорить, - решил Михаил, а значит:
   - Надо как-то выжить, чтобы всё было по-честному. - А то принесут пензию, а точнее, в данном случае, звание народного послушника, а он, скажут:
   - Всё ишшо сидит в холодильнике. - И тогда констатируют:
   - Если он такой же дурак, как Раскольников - пусть и дальше там маячит-мяучит.
   И, значит, Раскольников столько мучился по той простой причине, что не поверил:
  
   - Из закрытого гроба, как из закрытой квартиры, выйти:
   - Можно. - Точнее, не выйти в его случае, а наоборот, войти, чтобы грохнуть, кого надо грохнуть, и уйти, что никто не поверил:
   - Уйти было можно.
   И, как известно, это было сделано, через нижнюю квартиру, где в это время никто не жил.
   Ибо, как говорил тот парень, который просто обосновывал возможность обворовать любую квартиру:
   - Берем трубу. - А дальше уже дело техники. Ибо, одни думают, что по водосточной трубе залезть нельзя, а другие, наоборот:
  
   - Тоже нельзя, но уже потому, что она сама оборвется под тяжестью нахграбленного. - А скорее всего, еще раньше от перегрузки спиртного в желудке, и тем более, в голове реципиента.
   Под впечатлением этой логики Михаил обследовал пол, потолок и стены - нет они были, как каменные. Ну и значится немного загрустил, в том смысле, что:
  
   - Дусь, а Дусь - может я без воскресенья обойдусь?
   Ибо:
   - Невозможно!
   - Значит, ты не Дон Кихот Ламанчский, ветряные мельницы для тебя ничего на значат, видеть в стаде людей стадо баранов - тоже не можешь, тогда так бы и сказал сразу, что ты не потомок водителя троллейбуса с улыбкой простого честного человека, а родился анахоретом только от одной Фурцевой.
   Понял? Зачем ты полез сюда, и так бы всё сами дали, как дают сейчас всё потомкам членов политбюро, а также потомкам династии Романовых. Ибо:
  
   - Теперь демократия и, следовательно, все равны. - Как они, так и:
   - Мы.
   - Допустим, я Михаил Романов, - сказал Михаил Маленький, но не самому себе, чтобы не приняли за Раскольникова, а одному большому куску говядины, а, как грится:
   - Дальше-то - что?
   - Нужно передать все свои мысли на волю. - Это кто сказал? Впрочем, лучше не думать, будем считать, что Пилат образумился и решил спасти тебя.
   - Пилат - это кто?
   - Скорее всего, в данном случае это Росуголь Запрещает из фильма Свадьба.
   - Нет, он не полезет в это дело.
  
   - Тогда, Кля, ему нужны деньги на похороны Абдулова, думаю, сделает даже то, на что не пошел бы в обычной, не столь экстраординарной ситуации.
   - Вот если бы сам Абдулов, - сказал Михаил, - я бы поверил, так как он тоже был причастен к Этому Делу Магии не просто так, а даже:
   - На сцене театра Варьете.
   Но в общем понятно:
   - Кто-то снаружи должен протянуть свою руку моим мыслям.
   И скоро, так сказать, был:
   - Принят. - Другого, естественно, можно было и не ожидать:
   - Это была Алла Два. - В зеленой шляпе, как у всеобщей графини Эрнеста Хемингуэя.
  
   По крайней мере, упрашивать не придется, решил он. Как по преданию:
   - И так сама даст всё, не только, о чём ни попросишь, и не только, о чём ни подумаем, но даже раньше этого. - И намного.
   Но дело все равно остается в следующем:
   - Могу ли я, - вылезти вслед за своими мыслями?
   Ведь, если сначала было Слово:
   - Не только элементарно, но и обязательно! - Но так ли это однозначно?
  
  
   Медиум:
   Михаил увидел приближающего Ми Склифосовского, и подумал:
   - Неужели он?
   И действительно, Ми сказал просто по-простому:
   - Ты, эта, Михаил, готовься.
   - К чему мин херц? Пятикомнатную на Тверской дадут, или - а лучше, не или, а и:
  
   - От трех до семи на Рублевке, а еще лучше на Ново-Рижском - там нет пробок.
   - От трех до семи могут дать за вооруженное ограбление холодильника, а на Тверской, места должны быть. И знаешь почему?
   - Я попал в обойму?
   - Да, будешь сниматься, а точнее, я буду снимать тебя, как Иисуса Христа заместо Мартина Скорсезе.
   - Смогу ли я? - засомневался Михаил.
   - Ну, ты гениальный?
   - Да как сказать, думаю, чуть меньше: просто очень талантливый.
   - Сделаем небольшую ремиссию, и запишем, как:
   - Не глупее его.
   - Кого?
  
   - Леонардо ДиКаприо.
   - На это я согласен, потому что он только симпатичный, а я мужественный.
   - Ну, вот видишь, ты всё понимаешь, только - извини - бить буду.
   - П-почему?
   - Я - Пилат.
   - Но, Пилат, кажется, за нас, нет? Может, ты будешь просто римским императором сразу?
   - Так-то бы да, конечно, но, к сожалению, он не принимает никакого участия в этом действии.
   - Ну, хорошо, я потерплю, но тогда возникает другая проблема.
   - Какая, конкуренты?
   - Да, Бродский там, Высоцкий, там - и разные одиозные личности их поддерживающие.
  
   - Да, к сожалению, будет кастинг, и должен будешь доказать, что ты лучше.
   - Но я плохо пою.
   - Бери жалостью. Учти, за то, что ты ни сном, ни духом, а тем не менее ограбил мясной холодильник - отпер оттуда не только всю говядину, но и остальных поросят и гусей с утками, но и, как написано в протоколе:
   - Умудрился вытащить сам холодильный агрегат.
   - Ерунда! Он был там всегда, снаружи.
   - Чем докажешь?
  
   - Я перед этим погружением в окружающую прошлое действительность, пил там с одной Манькой Аблигацией из местного бара.
   - К сожалению, кто, что сам лично видел - абсолютно не является доказательством существования этой объективной реальности.
   - Да? что же им нужно?
   - Свидетели.
   - Свидетели, - повторил Михаил Маленький, - но, как говорится:
   - Их есть у меня.
   - Кто?
  
   - Этот директор Театра Варьете Стоик в роли Товстоногова, Редисон Славянская приехала из Америки, и била уже клинья насчет Марии Магдалины, Кот Штрассе подтвердит, и само собой Германн Майор.
   - Кстати, насчет Кота - не знаю, как Германн Майор, а Кот уже всем сообщил, что сам женится на Марии, а если это не Ридисон Славянская, то кто?
  
   И вот эта кто, была уже на столе, и пела любимую песню Аллы Пугачевой:
   - Ты сегодня мне принес не букет из белых роз, а как принято в Америке у приличных людей:
   - Подарил машину с бантиком, - ибо наша Маргарита и Мастер не хуже, а даже лучше, чем:
   - Иво Пятый Элемент.
  
   Как это ни удивительно, но Тетя тоже увидела свет в конце тоннеля, и это был, кто?
   До кого дотянулась ее разлапистая мысль? Дак, естественно! до Моти. Но. Но не самой, а её возлюбленного Диэлектрика - ибо работает не только на Амэрикэн Экспресс, но и На Нас в виде этого ресторана Ван Гог, где и происходило событие:
  
   - Пробного воскресения, - примерно, как спуститься на глубину одиннадцать тысяч метров в Бездну Челленджера - Марианскую Впадину.
   Так как в Марианскую Впадину спускался всего один человек из нового времени - а так были всего еще только двое - Джеймс Кэмэрон, то он и:
   - Позвал ее.
   - Но зачем? - сходу не поняла Тётя, но подруга, которая почти всегда была с ней на связи - и скорее всего, не через Эверест, а именно через эту Бездну - пояснила:
   - Сниматься в кино, - ибо он же ж:
   - Тоже режиссер интересного кино. - Как-то:
   - Будешь сниматься в роли Аватара Два.
   - Прости, но я не умею летать, - автоматически ответила Тетя.
   - Так и весь смысл в этом.
   - В чем?
   - В том, что вот там и:
  
   - Научат.
   - Поздно, я не смогу научиться этому делу никогда. Ибо, я так понимаю, что ты предлагаешь мне:
   - Вылететь в трубу? - Но я не ХГохголь - не мохгу.
   - Представь себе, что ты Амёба из Марианской впадины, и у тебя всё есть, чтобы подняться на Саму Землю, где жить легче, в переводе на простонародный:
   - Лучше и веселей, - и тебе не хватает только одного, чтобы заняться здесь, наверху, полной трудовой деятельностью:
   - Читать морали тебе, юнец, даже на международном уровне.
   - Чего?
   - Что?
   - Чего не хватает, спрашиваю?
   - Веревки.
   - Зачем мне веревка?
  
   - Небось, небось, - как говорил приказчик Емельяна Пугачева, - бросая иму веревку на длину всей Бездны Челленджера, - я подниму тебя наверх.
   - Скорее всего, я откажусь, и знаешь почему?
   - Почему? Ты думаешь, я Гоголь, точнее:
   - Его черт?
   - Дак, естественно!
   - Ну, хорошо, я свяжу тебя с моим Май Диэ-Диэ Чайлд в Амэрикэн Экспресс, ему-то ты веришь?
   - Ему? Разумеется, ибо он дает нам свет, которого я, наверное, уже больше не увижу.
   - У тебя там нет свету?
  
   - Так-то вроде есть, но явно не тот, который нужен, чтобы снова - или, наоборот, в конце концов - стать человеком.
   - Ну вот, он сейчас как раз в Амэрикэн, и до Впадины ему недалеко, он достанет тебя через зад Разрядом Тесла.
   - Ты имеешь в виду, минуя Россию, а сразу пошлет ее в Австралию?
   - Да.
   - А если я еще здесь, а всё остальное мне только кажется?
   - Так не бывает, и знаешь почему?
   - Почему?
   - Тогда бы Аватар не научился летать на самом деле, а так только:
   - Кино.
   - Так это и было кино.
  
   - Если бы это было только кино, ему бы не заплатили два миллиарда.
   - А если заплатили за Кино - значит, это одно из тех искусств, которые важнее реальности, а следовательно, и:
   - Больше ее. - Правильно, я так и сделаю, позвоню ему и соглашусь.
   - Он сам тебе позвонит, - сказала Мотя, - по той простой причине, что связь с ним может иметь любой человек на Земле, но! Но только через мой труп. Прошу прощенья, оговорилась, а просто:
   - Через меня.
  
  
   Глава 49
  
   И было:
   - В голове у Тёти зазвенело, но не просто так, а через длинную палку Брауншвейгской, - как это и принято в потустороннем мире:
   - Можно, если не всё, то очень многое, - но, извините, не с пустыми же руками. - Почти как в 200-й секции ГУМа. Правда, там не надо ничего дарить продавцу, можно даже вообще не улыбаться, ибо вы знаете, что отдались полностью уже:
  
   - Заранее-е. - Но зеленые фирменные джинсы и платья сочных расцветок, которые никак не могут научиться делать простые девчонки, а так и продолжают стоять в сторонке, так как никак не могут отличить бледные тона от пастельных:
   - Разумеется стоят всех тех страданий, которые вот сейчас испытывала Тетя, объединившись с Электриком не через спутник на орбите, а через:
   - Брауншвейгскую. - Ибо проще:
   - Спутник вон где - вообще может быть на другой стороне земли, а колбаса у нас:
  
   - Всегда под рукой, - не зря ее раньше Москва раздавала направо и налево - имеется в виду тем, кто здесь живет:
   - Практически задаром - купи только билет на эту раздачу до Москау. - И, как грится, кто такой:
   - Длинный-зелёный пахнет колбасой? - Дак, естественно:
   - При-пёр-ли-и-и-и. - Трудности есть, но не больше, чем осенью припереть мерную корзину одних белых груздей.
   И заметьте:
  
   - Тоже бесплатно. - Что бесплатно бери сколько сможешь допереть, а чего нет, так на него же ж всё равно денег нет.
   И вроде так:
   - И не хоцца.
   Вот как в Царство Небесное:
   - Хочется, или:
   - Нет? - Вроде да, не против бы, но с другой стороны, это не в лес за грибами, и не в Москву за колбасой, где искать дорогу:
   - Туда - не знаю Куда?
  
   - Конечно, - подумала Тётя, - если в Амэрикэн Экспресс есть знакомый Электрик, заинтересованность усиливается. Так сказать:
   - Авось, он протянет мне провода и сюда.
   И он ответил:
   - Через Верх. - Всё? Всё, спутник ушел. Како ушел, если здесь я имею колбасный холодильник и, следовательно, имею и Брауншвейгской в достаточном для любых переговоров количестве.
  
   Но без достаточных оснований, но сердце ее дрогнуло, как у мертвой Джульетты:
   - А вдруг у меня диабет? - И Брауншвейгская подействовала, как яд Черной Мамбы замедленного действия.
   Тетя померила пульс.
   - Стучит?
   - Пока, да, но не вижу не только возможности подняться до трубы, а и самого Лепестка в Трубу Свивающегося - не наблюдаю.
   Так-то вроде прошла подсказка:
   - Через вентилятор, - но Тетя, обладающая интуитивным умом ?, и значит:
  
   - Никому не подражать, в всегда быть первой, как Усейн Болт на стометровке, начала трудоемкое дело:
   - Отрывать плиты пола, - как это делал Граф дэ Монте Кристо.
   И очень удивилась, когда:
   - Подземный ход нашелся. - Она туда, а навстречу идут. Кто? Неужели с Альфы Центавра? Долетели, значит, все-таки. Молодцы.
   - Но почему через зад? - спросила она первого встречного. И ясно:
   - Пришли воровать брауншвейгскую.
   - Сама ты воровать брауншвейгскую, - ответил первый встречный, а по голосу она узнала:
  
   - Кот Штрассе.
   Она подумала:
   - Хотелось бы возвышенных стихов, а тут опять коммерческая проза. - Но проза была обратная:
   - Они шли не за колбасой, а наоборот, несли ее в холодильник.
   - И знаете почему? - спросила одна леди с шахтерским фонарем во лбу.
   - Мы купили права на этот кабак, - ответила вторая сопровождающая Штрассе дама, больше похожая на мальчишку.
   - Чем докажете?
   - Вот этим и докажем, - и она показала на мешок колбасы, который даже она тащила с придыханием.
  
   - Тот же самый винегрет! - удивилась Тетя, - брауншвейгская-я.
   - Мы несем ее, чтобы пополнить неприкосновенный запас, - сказала вторая дама - а это была Редисон Славянская.
   - Ничего не чувствую, - сказала Тетя.
   - Но вы и не Борхес, которому привезли тридцать новых томов Брокгауза и Эфрона, и он понял:
  
   - В этом есть что-то новенькое, - хотя и не понять точно что, ибо...
   - Да, да, я знаю, - сказала Тетя, - он уже был, как Гомер, видел только то, что невооруженными глазами увидеть нельзя.
   - Вот так и этот тоннель, - сказал Кот, - могут увидеть только посвященный в это дело люди.
   - Я посвященная? Но я не знаю, в какое именно дело я уже влезла, не подозревая о его опасности.
   - Вы правы, мэм, опасность есть, ибо эта колбаса, которую мы прем - и хорошо, что вы вышли к нам навстречу, как к поезду, вкусно пахнущему колбасой московской, или белыми-белыми груздями из мерных корзин простых лудэй:
  
   - Не является достаточно сертифицированной, - сказала Редисон Славянская.
   Все ждали реакции Тети на недостаточно санкционированные даже самим Ми Склифосовским и тоже сами Аном Молчановским, который пропал так и неизвестно куда, и так, значит, далеко, что искать? Бессмысленно, ибо никто не знает место и время существования города под названием:
   - Пойди туда - не знаю куда.
   Но она согласилась, ибо понимала:
   - Другого шанса точно не будет, а также потому, что от нее потребовали, даже:
  
   - Вежливо попросили выполнить только одно ненавязчивое условие:
   - Сказать да, когда потребуется сказать это:
   - Да, да, я согласна.
   - Скажу, даже если буду против, - выплюнула она, не подумав, что не горят не только целые романы, но иногда - по крайней мере - отдельные фразы записываются вашим Медиумом, как:
   - Часть генетического кода, - отказаться уже не удастся.
   Как от предложения, которое вас очень-очень радует.
   Но она не думала, что это будет так скоро.
  
   Они вернулись в зал, накрытый, как невеста, для предстоящего контакта с неизвестностью, намечающейся на сегодня свадьбы. И как говорится:
   - И в мыслях не было, чтобы сорвалось. - Ибо.
   Ибо это было простое утро в еще не отрывшемся ресторане. Парок над утюгом, парок над кофеваркой в баре, парок из чашек, в которое он, оно, она:
   - Уже попали, - имеется в виду только что смолотые кофейные зерна.
   Появился метр.
   - Никого не пускать раньше времени, - сказал он. - И да:
   - Заказы только лично через Мотю.
   - Что вы сказали? - спросила только что появившаяся, как майская роза Мотя, вся в розовом и голубом, как будто это она сегодня женится. Как говорится:
  
   - Почему нельзя по забывчивости, - если, да, было, но это Электрик женился на ней, а ее шанс, можно считать, еще остался:
   - В запасе. - Был бы, как говорится:
   - Интеллектуал достаточный.
   - Вы появились так неожиданно, - сказал метр.
   - Да, и что это значит?
   - Сказать?
   - Да, конечно, пожалуйста, скажите, - улыбнулась Мотя.
   - Вы не будете смеяться?
   - Никогда.
   - Тогда скажу то, во что верю, хотя и не понимаю, как это может быть на самом деле.
  
   - Да, да, конечно, я согласна. - И добавила: - Надеюсь это не замужество с Ми Склифосовским, моим вторым-третьим владельцем этого Ван Гога?
   - Да, конечно, - ответил метр, - тем более это было бы уже:
   - В который раз?
   - В первый! - неожиданно для самой себя даже чуть не залаяла Мотя, но нет, конечно, просто тявкнула, как бывало, ее сгинувшая в колбасном холодильнике Тетя, от чего при всем желании не могла избавиться, когда Тетя изображала домогательства до себя на всех культурных выставках собаки по имени О Кули, который получал в ответ только одно приветливое слово:
  
   - Дурак. - А так-то про себя она всегда еще что-то шептала, и как думал сам Кули:
   - Сколько можно лаять, пора переходить от слов к делу, - Правда, на самом деле, он мечтал о другом вкусном слове, а именно:
   - Так где дело - там и тело.
  
   И метр, а это был в непривычной для себя роли Олигарх-Машина, который приперся из тайги вместе с младшей Мироновой, ибо когда построил мост до Большой Земли - ее в наличии уже не оказалось:
   - Как будто это была только декорация, - сказала Гусарская Баллада, радуясь, что проснувшись однажды утром:
   - Никого не обнаружила, кроме себя и Олиграха.
   - Смылись, - ответила она ему, и даже не пытаясь прикрыться для приличия, в том смысле, что:
   - Абсолютно не стеснялась своего личного счастья из-за канувших в Лету конкуренток.
   Которых всегда вьется вокруг одиозных личностей, скажем так:
   - Немало, - а наоборот:
   - Слишком много,
  
   Медиум:
   - Далее входит Войнич и сообщает, что:
   - Да я и сам почти с большим трудом поверил, что говорят обо мне.
   - А именно? - спросил Сори.
   - Звонят в два часа ночи, и на те - как будто я мечтал об этом всю оставшуюся до этого жизнь:
   - Вы получили Нобелевскую Премию.
   - Ну и? - уж мрачнее, чем Сори, спросил Пеле.
   - Говорю, может вы ошиблись, я еще не так стар, может это ему, - он показал на Сори, или ему - в этот раз кивнул на Пеле?
   - Да нам по барабану, кому, но даем за Чонкина и смелось в восприятии жизни такой, какой мало никому не покажется, вплоть до марсианских Пупсов-мупсов и польских яблок, которые вы завезли нам для предстоящего путешествия на Марс.
  
   - В общем, говорят, - продолжал он, - спрашивают последний раз:
   - Вы написали знаменитую на весь мир фразу:
   - Муха лезет по стеклу, и на этом надо было закончить?
   И представляете, я ничего не мог с собой поделать, говорю:
   - Да я, но не без помощи Медиума.
   - А они? - спросил опешивший Плинтус.
   - Нальешь - говорят - ему - по этому случаю Хеннесси.
   - Это шутка, как вы не поняли?! - даже закричала СНС, которая как раз только вошла, и уже поспешно снимала пальто и шляпу.
   - Нет, нет, - даже запричитал Войнич, - всё было натурально:
   - По-честному.
  
   - Да ерунда это все, - сказал Петухов, - мне вот тоже однажды пришло странное письмо по электронной почте, какое-то необычно, как будто зашифрованное...
   - И там тоже предлагалось получить Нобелевскую премию? - спросил И-Кали.
   - Нет еще, но было проинтонировано, что письмо из нобелевского комитета. - Неужели не верите? Да я и сам не поверил, испугался, пошел погулять, а когда вернулся....
   - Письма не было, - сказал Войнич.
   - У вас тоже так было?
   - Нет, чисто логика.
   - Тогда как вы докажете, что ваше даже не официальное письмо, а простой болтовня-разговор - существовал?
   - Просто, - ответил Войнич, - мне прислали этот шведско-долларовый миллион.
  
   - Наличными? - удивилась СНС.
   Он вынул пачку и бросил-передал ее Моте:
   - Натюрлих?
   - Я лучше разбираюсь в натуральных вещах, - сказала влетевшая, как парашют леди Грейс, щас проверю:
   - Если не горят - значит настоящие.
   Все замерили - будет лауреат спасать свою шкуру, или свои-нобелевские кроны, уже переведенные в баксы, как это здесь принято.
  
   Далее, банкет с изображением сцен из Чонкина в натуральную величину.
   Сори и Пеле хотят стреляться, как объяснили:
   - Хочется умереть, но самому это делать страшно, да вдруг другой останется жить, а - спрашивается:
   - Как жить, - если Премию опять не дают, так как, говорят:
   - Прошлый раз отказались сами из-за неполного недовыполнения плана, теперь не ждите, бегать за вами никто не будет, ибо:
   - Ибо не только сталь, но и Пупс - это само по себе, а валюта... а валюта:
   - Тоже имеет самостоятельное мнение, - ибо она же ж:
   - Реэкспортная-я!
  
  
   Глава 50
  
   - Что значит Реэкспортная? - не понял, потрогав сердце Войнич.
   - Ну как вы не поняли, - сказал И-Кали, - это был только танец на голове в обнаженном до скрытого неприличия виде.
   - Вы хотите меня обмануть, доказав, что не Нобелевский комитет, а просто на-просто простой, - слегка начал заикаться Войнич, - олигархус прислал мне миллион баксов? Но зачем?!
   - Нет, конечно, - подбодрила парня буфетчица, правда:
   - Не из нашего ресторана, - ибо будет же официальное поздравление короля Швеции.
  
   - Это тоже можно купить, - сказал Плин.
   - На какие деньги? - спросила и леди Грейс, - это же ж надо оккупировать целый охгромный залище, да хгостям заплатить хотя бы по тысяче баксов.
   - Каждому? - удивился Войнич, почему-то подумавший, что это его и заставят платить. - Максимум на что я способен, это пригласить...
   - Как Пушкин, - перебил Сори, - только покойников на свой день рождения.
   - Что значит, День Рождения? - сначала не понял Войнич.
   - Ты думал, зачем некоторым людям дают эту премию, для окончательного мира в своей душе?
   - А з-зачем?
  
   - Вот, пожалуйста, лауреат, он не знает, зачем ему дали Нобелевскую премию, - сказал весело-печально Пеле.
   - Чтобы ты ответил, если бы тебе дали?
   - Я бы? Я не скажу. И знаешь почему?
   - Почему?
   - Мне на самом деле могут ее дать, и тогда, что я скажу, если все знают: два раза одно и тоже не повторяю. И более того, - добавил он:
   - Вдруг они спутали: хотели дать премию мне, но перепутали и дали тебе?
  
   - К-как это пере-перепутали? - даже испугался Войнич.
   - Ну, дали мне, а какая-нибудь секретарша послала тебе, так как в этот день, точнее в день перед этим получила вот такое странное послание:
   - Если ты Сара Коннер, то ты следующая. - И что думать, она никак не могла понять - толи хотят трахнуть в не очереди, толи на самом деле повысить по службе:
   - Из просто секретарей в завотделом.
   - И из-за этого у нее вышла запарка в голове, когда она паковала миллион долларов в ровные пачки, чтобы послать его не тому, кто не заслужил, а мне? - спросил Войнич.
   - Я думаю, было по-другому, - сказал Сори.
   - А именно? - решила вмешаться в диспут СНС, так как никто потом не поймет, почему она в нем не участвовала, ибо решат, значит:
   - Была больна, - и не исключено, что вполне серьезно. - Как-то:
   - Только недавно вышла замуж, а любовь неожиданно опять нагрянула опять не кстати. - И она потеряла всегда присущее ей чувство уверенности, но не от этой любовной драмы, а:
   - Никак не могла найти все три причины, чтобы отказаться от этого принуждения Судьбы к:
   - Потусторонней Связи.
  
   - Что значит, а именно? - почему-то с первого раза не понял Сори, так как его версия была не совсем понятна даже ему самому. - Ибо.
   Ибо это был рассказ о том, что он, да умер, но вместо бабушек с унитазами его встретили на Том Свете именно с этой легендарной Нобелевской премией, и что самое неудивительное:
   - Зас-лужен-но-о. - Почему?
   Все так считали, кто там был.
   И значит, - сказал он:
  
   - Если там дали - здесь уже отказать не могут, правильно?
   - Я понимаю, - сказал Войнич, присев на стул за накрываемый пока что, но все равно для праздничного завтрака, стол, - вы хотите разделить мою личную премию на троих.
   - Почему на троих, - сказал кто-то как из гроба.
   Сердце Войнича забилось в пятках, ища выход, ибо это была уже вернувшаяся из небытия Тётя.
   - Давайте разделим его на всех!
   Он облегченно вздохнул, так как На Всех - значит не:
   - Напополам со мной, - и уж тем более не с Сори и Пеле вместе взятыми.
   И он рявкнул:
  
   - Танцуют все!
   - А именно? - решила уточнить Грейс, оттесняя Мотю от ее прямых на сегодня обязанностей метрдотеля. - По скока с человека?
   - В каком смысле? - спросил он.
   - Что значит, в каком смысле, не я же буду платить за этот произвол Нобелевского Комитета?
   - Простите, мэм, но я не прошу ничего лишнего, а только принять, сколько влезет сюда, плюс немного им на дорогу, чтобы помнили.
   - Что помнили, и сколько именно на дорогу? - вмешалась Мотя.
   - Во-первых, помнили день моего второго рождения, во-вторых штуки по полторы баксов.
   И знаете почему, - продолжал он, не обращая внимания на широко открытые рты обеих ресторанных леди, - некоторые, как говорят у нас в литературе, любят арбузы, а другие только молочных поросят, поэтому.
   - Поэтому?
  
   - Поэтому, пусть сами себе выберут по интернету, что им больше по душе, и значит, дайте деньками.
   - Это хорошая мысль, - как говорил еще Савелий Крамаров, снимаясь в Голливуде, - пусть выберут кто что хочет: толи роллс-ройс, толи мерседес, толи тойоту, - и было неизвестно, кто это сказал.
   Имеется в виду, до того, как он это сказал, но сразу после этой презентации выпихнули вперед. И это был Михаил Маленький, джентльмен так сказать интеллектуальной удачи.
  
   Многие ужаснулись, что не только вездесущая Тетя, но и этот Мишка-Гришка смог выбраться из подземного царства в здравом уме и полной памяти, так как не урезал у массы ничего нового, а наоборот:
   - Предложил всё сделать по-честному. - А ясно, что каждый может успокоиться только тогда после того, как кому-то пусть и заслуженно дали Такую Премию, если получит не всё тоже, конечно, но одно из трех:
   - Роллс-Ройс, Мерседес, Тойоту.
  
   Некоторые Хомы с математическим уклоном попытались объяснить, что:
   - Чудес не бывает!
   И даже Михаил Маленький задумался. Но тут как раз и явился-не запылился всё тот же кандидат на Воланда Дима и тоже маленький, - как, впрочем, и все в этой свите, кроме Германна-Майора.
   - Будет, - сказал он. И никто, конечно, не догадался, что предложение сие:
   - Незакончено. - Хотя слова, которые были перенесены на потом, с первого взгляда не предвещали ничего плохого, как-то:
   - Вчера, - будет, как в прошлый раз, если с небольшим разъяснением.
  
  
   Медиум:
   Почти все решили однозначно:
   - Обманут, конечно.
   И только Алла Два, которую так никто отсюда и не выгнал, ибо одни думали:
   - Тоже чё-то пишет, - а скорее, внебрачная дочь СНС, которую не удалось пристроить к свому олигархусу, ибо кибернетике, а тем более в таких махинациях, как выдача всем новых рабочих костюмов по пятницам, каждые полгода, - не соображала абсолютно. Как высказался по этому поводу Кот за очередной стойкой бара:
   - Вот и видно, что твой дед был мелким предпринимателем с кулацким уклоном:
  
   - Всё только себе и себе, - а другим только:
   - Чтобы тоже работали.
   И возникает закономерный вопрос:
   - А если они не могут? - Вот бывают же люди с цере-параличом, или другие, или другие убогие любители обмена валюты с меньшими, чем в банке процентами.
   - Вы считаете, что они, как прирожденный пролетариат, имеют право, но на что, я не понимаю?
   - Право выйти к стоянке такси в одних панталонах, - невозмутимо ответил Штрассе.
   - Это хорошо, значит машина действительно есть, и она достанется мне, как человеку, желающему иметь ее на генетическом уровне.
  
  
   Первым тостом на банкете, однако, был тост не за Лауреата Премии, которую:
   - Все только и ждут, - а Михаила Маленького и Тётю, которые смогли без посторонней помощи обычных хомо сапиенсов выбраться из подземного царства, хотя и:
   - Более-менее искусственного, - как сказал выступавший первым Германн Майор. - А это значит, что вам хоть кол на голове теши, и всё равно:
   - Не поверите, что такая возможность существует в реальности.
   Поэтому, надо просто подарить им что-нибудь за смелось, и пусть развлекаются, как все дальше.
   - У нас ничего нет, - вяло ответил Плинтус, прожевывая заливное из белой - наполовину, а на вторую половину:
   - Красной рыбы, - в которую, как ему показалось, положили больше, чем надо, желатина, сделанного из копыт и рогов того мамонта, который жил:
  
   - Много, много лет, - назад.
   - Я не буду, - сказал он.
   - Не будешь деньги сдавать на подарки? - спросила СНС.
   - Не буду есть это заливное из мамонта.
   - Что же с ним делать? - спросила Мотя, вертевшаяся около этого торца стола.
   - Да, друзья мои, мне будет мучительно больно вспоминать. - ввязалась и Грейс, переговаривавшаяся до этого с барменом у стойки, но слушающая всё, как Некоторые, что говорится в её владениях, - об этом единственном в своем роде происшествии отказа от моих лично-виртуальных рецептов и способов приготовления оригинально-обычных:
   - Завтраков, обедов и ужинов.
  
   - Я его доем, - сказала Алла Два, которую, как уже было сказано:
   - Пустили за стол бесплатно, - так как Кот пообещал:
   - Если что может обслужить без денег, - но не в нашем ресторане.
   - Что значит, не в нашем? - удивилась Редисон Славянская, еще не всё понимавшая в этом, забытом ей - она думала - навсегда мире людей, адекватных только на:
   - Хоть какое-то бабло.
   - Ну, если этот кабак Ван Гог сегодня наш, то Грибоедов, естественно:
   - Не наш, - так как не могут два кабака уместиться одновременно в одном сознании.
   - А она оттуда?
   - Естественно.
  
   - Пусть докажет, - сказал Плин. - Хочу, чтобы она доела моё эссе - прошу прощенья, пока что только заливное, так как сама же и заикнулась об этом.
   - Да, я съем, конечно, ибо не думаю, что писатели бывают заразными, как куры и мясные свиньи.
   Про кур и свиней все пропустили мимо ушей, так как подумали:
   - Она бы не решилась обзывать заразными свиней - которые, кстати были у Клинта Иствуда перед тем, как заболели и умерли, а он вынужден был идти защищать проституток в публичном доме, где всем и понравился, естественно, так как убил не только всех, но и самого шерифа того городка на окраине саванны, - если бы:
  
   - Они сегодня были у нас на первое и второе горячее.
   - У вас как раз и заказаны Свиная Отбивная с белыми грибами, сыром и помидорами - это на первое горячее, и на второе:
   - Котлета по-Киевски с шампиньонами и сливочным маслом, смешанным с мелкорубленной петрушкой, а точнее, ее соком.
   - Да вы что! Охренели что ли? - очень удивилась за председательским, с том смысле, что за барной стойкой - любимым местом всех владельцев ресторанов, если они и не шеф-повара одновременно, и имеют не только свой кабинет, но и большой телевизор на стене для просмотра разных спортивных соревнования, как-то:
   - Снукера, - в котором, впрочем - после последнего чемпионата мира - разочаровались капитально, но еще не до конца, ибо:
   - Если есть нечего, то и объедки со стола игровых букмекеро-риэлтерских контор:
  
   - Приходится есть, - до поры - до времени, - в том смысле, пока не появится что-то такое, что можно тоже - до поры - до времени - считать:
   - Вот это, наконец, стало:
   - По-честному.
   А потом, кто ищет - тот всегда найдет еще какое-нибудь:
   - Заблуждение.
   И это непонятно, ибо:
   - Всё заблуждение, - но некоторые из них почему-то сначала кажутся правдой.
  
   И вот пожалуйста, кролик в шляпе, или, что тоже самое Раскольников в квартире, где он почти уверен:
   - Больше никого нет.
   - Она нашла его! - закричал Михаил Маленький.
   - Да, это именно то, о чем я больше всего мечтала, - сказала Алла Два, и подняла вверх руку с выигравшим билетом, найденным ей в недоеденном Плинтусом заливном.
   На что он тут же и предъявил претензию:
   - Это было мое мясо.
   - Ты белый, - сказал, наконец, свое слово Германн Майор, и Пли только прокашлял:
  
   - Я могу доказать, что уже ел его, - и сел.
   - Хорошо, - сказал Дима, - значит вы должны были видеть, какую именно машину выиграл этот билет. Или вы сразу признаетесь, что:
   - Да, видел, но отдал ей, так как это не мой стиль?
   Пли задумался, ибо понял, что:
   - Чем дальше, тем больше этот Флинт затащит его в те силки, где, скорее всего, самому придется откупаться, а не просить, как милостыню, какой-то мещанский Лексус. - И тут же оскорбил Тетю. Не нарочно, а как он и сказал:
  
   - Я сделал это только машинально.
   - Значит, вы долго копили в уме все хорошее, что можно сказать о моем Лексусе Части Восемь - Одиннадцать, а назло мне выразились наоборот, так вас понимать, товарищ мелодраматист истории ребенка, его бабушки, возжаждавшей на старости лет славы, деда, купившего Волгу на ворованные с завода электромоторы, дочери Шукшина, которой мало рекламы:
   - Кино подавай!
   - Нет, нет, - перебил ее Пли, и желая сбить с мысли о здравых суждениях, выдал:
   - Я только хотел создать русского Гарри Поттера. - И попал в точку:
   - Тетя схватилась за горло - за своё, имеется в виду - и села, как будто ожидала помилования, а получила:
   - Вышку.
   - Что с ней? - спросил Пли.
   - Кажется, ты удачно, парень, сыграл роль Родиона Раскольникова, прикончил бабушку окончательно, и боюсь, теперь она уже не сможет принять участие в финальных соревнованиях.
   И итоге выиграла все равно Алла Два, ибо Плин все же успел тявкнуть на прощанье с мечтой:
  
   - Это Роллс-Ройс.
   И так-то бы да, она тоже мечтала, иметь эту машина, как дамы, заработавшие ее непосильным трудом создания запутанных историй, но всё равно это был:
   - Ленд Ровер. - И кататься она пригласила первым именно Диму, на что он сказал приветливо:
   - Вот и я дождался своего часа.
   Она хотела его предупредить на всякий случай, что:
   - На меня, в общем-то, уже, кажется, существует очередь, но тут увидела его разные глаза, и решила:
   - Не буду портить ему настроение, так счастливо начавшееся для нас обо-обе-их.
  
   - Не расстраивайся моей разборчивостью, - сказала она Диме, - я прочту тебе свои стихи, - и тут же залезла на стол, и никто ничего ей почти не сказал, так как решили:
   - Просто так такие тачки не выигрываются.
   И:
  
   Воскресный свет всё менее манит
   Бежать ежевечерних откровений,
   покуда утомительно шумит
   на улицах мой век полувоенный.
  
   Воскресный свет. Все кажется не та,
   не та толпа, и тягостны поклоны.
   О, время, послужи, как пустота,
   Часам, идущим в доме Аполлона.
  
   - Вы устали от волнения, после получения Ленд Ровера, - сказал парень с соседнего стола, - разрешите, я продолжу?
   - Нет, то есть, да, сенькью, сенькью вери матч, - и она спрыгнула вниз в лапы, не пропускающего этого случая Димы, несмотря на то, что рядом уже стояли Михаил Маленький и Кот Штрассе.
   И он сказал:
  
   А мир живет, как старый тугодум,
   и снова что-то страшное бормочет,
   покуда мы приравниваем ум
   к пределам и деяниям на ощупь.
  
   Как мало на земле я провожу,
   все занятый невечными делами,
   и полдни зимние столпятся над столами,
   как будто я их сызнова зову.
  
   Но что-нибудь останется во мне -
   в живущем или мертвом человеке -
   и вырвется из мира и извне
   расстанется, свободное навеки.
  
  
   Его снова потащили:
   - За наш стол, но он ответил:
   - Позже.
  
   И Дима сделал то, что не было предусмотрено протоколом:
   - Пошел и выгнал из отдельного кабинета шеф-повара, а сам затащил туда Аллу Два.
   И можно было не сомневаться:
   - Всё было по-честному, - обоюдоостро.
  
  
  
  
  
  
   Глава 51
  
   Шеф-повар легко поддался на эту провокацию, а точнее, наоборот, так как ничего не сказал, как обычно:
   - Пусть Кот работает здесь шеф-поваром, авось мышей наедитесь до отвала, - а вышел, как будто только заходил в Елисеевский, сделал там своё дело:
   - Слегка загипнотизировал продавщицу, чтобы недовесила э литл, и просил жалобную книгу, которую потом и отдавал за небольшое вознаграждение:
  
   - Кило Любительской натюрлих, - а один раз продавец даже не отказался сбегать в соседнюю Булочную за мягким хрустящим батоном, - но он этим не злоупотреблял, так как одна пышногрудая блондэ - но не натюрлих, разумеется, высказала ему в лицо:
   - Больше ко мне не приходи по ночам, ибо если имеешь слабый потенциал: не обнадеживай девушку. - И он испугался, так как:
   - Люди на самом деле могут подумать, что эту, можно сказать, мамочку, одного из публичных домов Оноре де Бальзака, он держал в своем уме за простую девицу легкого поведения, для соблазна потенциальных жертв, работающую здесь продавщицей колбасы.
  
   Что, в общем, и понятно, ибо Хомо любит прикидываться дураком только до тех пор, пока у других Хомо не возникает сомнение, что он на самом деле имеет этот прикид, в том смысле, что не посмеялся над девушкой легкого поведения, а:
   - Поверил, как Дурак, в ее чистосердечное признание.
   За что, собственно, казнили и Иисуса Христа:
   - Не с умыслом посмеялся над верой, а от души, - на которую только и может надеяться человек без специального образования.
   Ибо:
  
   - Как можно было поверить Марии Магдалине, что и она только недавно покинула институт благородных девиц? - Или она именно там, в пороке, искала ту глубину души, где находится:
   - Вера?
   Отсюда вывод:
   - Царь Борис Годунов считал, что юродивый Николка:
   - Только прикидывается дураком, - поэтому также прикидывался, что:
   - Боится его.
   Вывод:
   - Безразлично, верите ли вы ему, этому юродивому Николке:
   - Всё равно шлепнут, или как Бориса Годунова или, как:
   - Григория Отрепьева.
  
   - Потому и не играю, - сказал шеф-повар, - а всегда только проигрываю. - Но смело занял место тамады за столом.
   Правда, не за тем, где восседали работники своего воображения, а рядом, где сидел, так называемый Бродский - поэт.
   И как говорится, с корабля на бал попал в свою стихию, ибо здесь были те, кого он знал, но пока что забыл:
   - Немного.
  
   И видя, что гость растерялся, как обычно бывает с вновь прибывшим, если он:
   - Имеет претензии, как Гришка Отрепьев, - сказал:
   - Я пока что прочитаю вам что-нибудь хорошее, как-то:
  
   Когда-нибудь, болтливый умник,
   среди знакомств пройдет зима,
   когда в Москве от улиц узких
   сойду когда-нибудь с ума,
  
   на шумной родине балтийской
   среди худой полувесны,
   протарахтят полуботинки
   по лестнице полувойны,
  
   и дверь откроется. О, помять,
   смотри, как улица пуста,
   один асфальт под каблуками,
   наклон Литейного моста.
  
   И в этом ровном полусвете
   смешенья равных непогод
   не дай нам Бог кого-то встретить,
   ужасен будет пешеход.
  
  
   И шеф-повар сразу почувствовал себя лучше, как обязательно надо было пить, а в последний момент ему заменили фужер с карболовой кислотой целой бутылкой Камю.
   И более того, тут же попытался переманить Аллу Два, только что спустившуюся с соседнего стола, где праздновали-обмывали премию Войнича к себе, для чего буквально так и:
   - Хлопнул себя по коленям.
  
   Но эта штучка оказалась не так проста, ибо сказала:
   - Ня буду я читать тебе морали, юнец, но если только победишь чуду-юду, то меня ты поведешь под венец!
   После чего Плинт даже поперхнулся костью от заливного, которых там не было, так как и быть не могло, несмотря на то, что заказал себе еще одно, которое ему и изготовили наспех, но на смех:
   - В нем больше не оказалось новогодних тачек с бантиком:
   - Подарок мому любимому писателю, - на что он только и надеялся, ибо:
  
   - Хоть Волгу могли бы подложить для смеха-греха. - Вспомнил бы молодость, как служил под знаменами Герцога Чемберленского, в том смысле, что вспомнил бы молодость, как бабушка мыла его после первого похищения трехсот рублей из пятого тома Кой-Кого, и уже тогда констатировала:
   - Тоже - писателем будешь, - ибо не умея читать уже ворует не только книги, но что самое главное:
   - Умеет воровать мыс-с-ли-и!
   Так как априори известно:
   - Сам Человек не может додуматься ни до чего.
  
  
   Дима настолько увлекся Аллой, что приехал на ее Ленд Ровере сам.
   Так бывает? - Вот, пажалста:
   - Я люблю купаться ночью.
   - Я тоже.
   - Это Чистые Пруды?
   - Сначала мы пройдем очищение на Патриарших.
   - Это Патриаршие? - удивилась Алла, и вошла в воду больше чем по колено.
   Она обернулась и сказала:
  
   - У меня такое непреодолимое чувство, что ты Том Круз, а я подставная телка.
   Да? Тебе тоже так кажется?
   - Нет, я думаю, ты настоящая принцесса.
   - Неужели я похожа на принцессу?
   - Сейчас мы это проверим, - сказал Дима, и тоже поплыл.
   - Это не страшно? - спросила Алла. - Ночь, луна, под ногами нет земли.
   - Даже если и так, теперь бояться поздно.
   - Почему? - спросила Алла. И добавила: - Ты меня съешь?
   - Да, - просто ответил Дима, и добавил: - Но только наполовину.
   - Вторую половину куда?
   - Побудешь пока...
   - С тобой? - и тут она обернулась, чтобы увидеть огни горящего города. И ей показалось, что город действительно горит.
   - Вот, я тебе говорил, что не надо оборачиваться?
   - Не-нет-т? - жалобно мяукнула леди.
   - Ну, теперь уже всё равно поздно.
   - Да? Что поздно?
   - Ловить мышей. - И он открыл такую пасть, что в нее можно было:
   - Уместиться во весь рост.
   И она залезла туда, как кролик в удава:
   - Без дальнейшего принуждения.
  
   И так бы ее никто и не вспомнил, кроме меня, но Плинтус после продолжительного размышления решил:
   - Ценные вещи должны оставаться в семье. - И цапнул Диму за рукав:
   - Вээ из май вайф?
   - Я бин не понимайт твоего русского.
   - Я между прочим, лауреат, хотя и бывший, если бывают бывшие лауреаты, - поэтому:
   - Отвеча-а-а-ть-ь!
   - Что ты орешь, как будто побираешься на площади? - спросил Дима, остановившись, подожди немного, щас дам, - и скрылся за дверью туалетума.
   И пока он отвернулся на приветствие Тети тоже проследовавшей в параллельный туалет зачем-то, что, мол:
  
   - Я тебе этого никогда не прощу, - даже успел немного задуматься:
   - Если не найду ту, может согласиться на ухаживания этой? - но Алла явилась, так сказать:
   - Собственной персоной: в парике блонде, - и так сразу не скажешь кто это, но точно, что одна из двоих:
   - Толи Алисия Сильверстоун, толи Кирстен Данст.
  
   Тут возникает закономерный вопрос:
   - Мог Иов проглотить Кита? - в том смысле, что сначала один проглотил другого, потом наоборот.
   Но Пли, проверив нечаянно халат этой Магдалины, когда вышел с ней - как будто заблудился к знаменитому уже вентилятору мясного холодильника, где недавно сидел Михаил Маленький - обнаружил в нем матрешку, и это был:
   - Дима.
   - Значит, она его не проглотила в ответ на такое же Антре Кита, а просто положила в карман, - мог бы подумать Пли, если бы вообще мог думать в такой ответственный момент.
  
   И она вернулась, и никто - даже СНС - не удивилась, а только крякнула, как Леонид Ильич, репетируя начало второй четверти своей речи:
   - Хрен с вами, - продолжаю рассказывать то, что не все, может быть, хотели бы слышать про себя:
   - Пляшите, - ибо я заказала оркестру весь Белый Альбом Битлз на сегодняшний вечер. - Но!
   Но как прелюдию я прочитаю-спою пока что песню моего бывшего возлюбленного:
  
   Рвусь из сил, и из всех сухожилий
   Но сегодня опять, как вчера,
   Обложили меня, обложили,
   Гонят весело на номера-а!
  
   Наши ноги и челюсти быстры.
   Почему же, вожак, дай ответ,
   Мы затравленно рвемся на выстрел
   И не пробуем через запрет?
  
  
   - Это не очень веселая песня для такого радостного события, как Премия, - сказал Пеле.
   А Сори добавил:
   - Которую мы собрались делить.
  
  
   Не обращая внимания на эти веселые приколы, дама с двумя матрешками в карманах продолжала:
   Я из повиновения вышел
   За флажки - жажда жизни сильней-й!
   Только сзади я радостно слышал
   Удивленные крики людей.
  
   Рвусь из сил, из всех сухожилий,
   Но сегодня - не так, как вчера!
   Обложили меня, обложили,
   Но остались ни с чем-м егеря-я.
  
  
   СНС почему-то встревожилась, и поискала глазами Плинтуса, чтобы сказать ему что-нибудь хорошее, - а именно?
   - Ну-у, я решила издать вашу книгу в моей энциклопедии научных сказок. - Но.
   Но не нашла его, и так удивилась, что даже заглянула под стол, где и встретилась лицом к лицу Аллой Два.
   - Вы хотите еще спеть? - спросила она. - Пожалуйста, я не против. Даже не так: - Я вообще люблю слушать песни.
   Но Алла негромко проурчала:
   - Скажи что-нибудь получше.
   - Кончено, я вас люблю... - и хотела добавить:
   - Слушать, - но уже не смогла:
  
   - Алла положила в карман кожаной куртки французского производства ее матрешку.
   И в таком виде предстала сзади Войнича и, похлопав по плечу ладошкой, и прикрыв потом ей же, зевок, предложила:
   - Белый танец, мистер, желаете?
   - Но вы в черном, - механически сказал парень.
   Тем не менее, он так испугался, что когда ее задели во время танца, и она тоже в шутку отставила назад заднюю - прошу прощения:
  
   - Просто ногу, - отбежал в сторону, и спрятался в туалет.
   Но, к сожалению, это было не то место, где от нее можно спрятаться.
   - Так, так, так! - Алла посчитала кабинки, которых здесь было ровно одна, ибо другая находилась в другой двери, а третья вообще где-то в районе кухни. - В этой его нет, в этой-й? в этой, кажется, тоже, а здесь, кто здесь, а? - она уже протянула руку к двери, чтобы подергать ее или постучать, как в туалет вошли, ибо:
  
   - Нет, не потому что Алла забыла закрыть дверь: она и так должна была запереться автоматически, - а потому, что ее кому-то удалось открыть.
   - Не поворачиваться! - твердо, но негромко сказал вошедший.
   - Это кто, ты? - спросила Алла.
   - Да, май диэ чайльд.
   - Но я ничего такого не делала.
   - Так сделай.
   - Можно? - радостно улыбнулась она и, выбив ногой дверь, съела успевшего немного привстать Войнича.
   Нобелевская Премия даже не зацепилась за ее зубы. Так сказать, да, но не настолько, чтобы воспрепятствовать перемещению в:
   - Невидимую Часть Ласточкина Хвоста.
  
   - Что такое Невидимая Часть? - спросил только последний, кого съела Алла, шеф-повар НН, так и не дождавшийся, когда ему принесут за стол что-нибудь в виде просто:
   - Виски.
   Успел ли он подумать:
   - Вероятно, в другом месте его заказ будет выполнен, - не знаю.
   Хотя, скорее всего, этот парень вообще ничего не заказывал, так как привык, что виски ему просто дарят, а наливает он его сам.
   И когда очередь дошла до Сирано, Алла сказала:
   - У меня больше не осталось места.
   Я могу перенести в себе только девять полнометражных хомов.
   - Не беспокойся, я доберусь сам.
   Но когда все собрались на корабле - Сирано:
  
   - Не было.
   И многие - если не почти все - обрадовались, когда, наконец, увидели его. Но он был мертв.
   - Наверное, только, спящая царевна, - сказала одна леди, которая сама никак не могла понять, как сюда попала.
   И тут Алла - уже как Мамочка многих, или, по крайней мере, некоторых, присутствующих здесь с корабля на бал, а точнее:
   - Наоборот, - личностей, прохлопала в ладоши три раза, и все, даже без подробного рассказа поняли:
   - Сейчас будет репетиция:
  
   - Иво погребения. - На что Сори - хотя не был первенцем, рожденный-выплюнутый ею из... нет, не из, а прямо изо рта, что, собственно, скорее всего должно было означать:
   - Родился, да, тоже заново, но:
   - Все ли у него остались дома?
   На этот вопрос смог ответить только Пеле:
   - Именно у него-то:
   - Как раз все.
  
   Далее, Воскресение, но об этом никто не подозревает.
  
   Некоторые подумали:
   - Если это финита ля комедиум, то непонятно, почему на море, ибо:
   - Это же очень страшно!
   Тут вышел Кот Штрассе, взмахнул цветным платком, как фокусник, и рявкнул, как дог или стаффордширский терьер:
   - Кто считает себя артистом - прошу пройти на сцену-у-у!
   И первой из забвения прорвалась туда Грейс Келли, применив способ:
   - На карачках, - когда споткнулась на одной из семи ступенек, ведущих на зиккурат.
   Редисон Славянская схватила ее за ногу, но она смогла стряхнуть ее, как наваждение, напавшее на жену Лота, когда она хотела повернуться в сторону горящей Помпеи:
   - Раньше времени.
   Вдвоем они сбросили нескольких шустрых дам вниз без парашюта, в частности, Мотю, которой опять не удалось прорваться на правый фланг, несмотря на отсутствие помощи Электрика, а скорей всего, именно поэтому.
   И пожалели-ужаснулись, когда она оказалась их:
   - Главным режиссером.
   - К-как? - только и смогла сказать Грейс, а Редисон добавила:
  
   - Я сама режиссер, и более того, русско-американского производства, но так и быть, гут, будешь помогать мне на кастинге.
   - Нет, нет, - сказала Мотя, - у меня тугаменты на полное и безоговорочное руководство, и если кто хочет мне подсказать кое-что и кое-либо, запишетесь, пожалуйста, у моего секретаря, - и она представила:
   - Михаила Маленького. - Как грится:
   - Если кто не хочет, чтобы его постоянно третировали на кастинге - будь хоть каким-нибудь режиссером, в том числе и:
  
   - Вторым.
   Правда парень надеялся, что Мотя не будет лезть в собственно работу режиссера, а удовлетворится администраторскими наслаждениями, как-то:
   - Отбором уже отобранных им актеров, - но она ответила просто:
   - Ты не знаешь конечной идеи.
   - Да?
   - Да, и знаешь почему?
   - Почему?
   - Я тебе ее не говорила.
   - Почему?
   - Жду, - она взглянула на небо, - нет, нет, это описка, ибо мало кто поймет это выражение правильно:
   - Небом для нее был Ретранслятор Тесла, который сломался намедни, и теперь его заменял:
   - ДД - Дима Добрый, - так он предложил называть себя:
   - На Сцене.
  
  
   Глава 52
  
   Некоторые радовались, но Мотя, как главный режиссер, сказала свою первую фразу, и уже многие ужаснулись:
   - Писателей и лошадей на середину! - И никто не решился спросить:
   - Кто такие лошади?
   Но Мотя пояснила сама:
   - Это одна, но так как она большая.
   И значит, всех, кто считает себя писателем посадили в эту лошадь, называемую в простонародии Троянским Конем.
   И многие уже почти обрадовались, что хоть так, и то лучше, чем вообще сидеть в зале, откуда нет другого выхода, кроме, как:
   - В буфет, - а, как говорится:
  
   - Мы уже надеемся на лучшее, - как сказала немного присмиревшая Тётя.
   Но Мотя сказала Михаилу Маленькому, чтобы:
   - Выводил всех назад, - это была только примерка.
   Так-то бы всё обычно, если бы Кот Штрассе не вступил в спор с Михаилом Маленьким по поводу перехода количества в качество, в том смысле, что:
   - Может ли оно произойти.
   Противоречие:
  
   - В Галилею должны пройти двенадцать человек, а Мария Магдалина вмешает только девять. - Следовательно:
   - Как туда попадут еще трое?
   Кот настаивал на научной теории, что:
   - Трое лишних - это сам Конь.
   Михаил не доверял науке, и попросил время на:
   - Подумать.
   Хотели опять и здесь устроить кабак, но кто-то сказал:
   - Сцена не для этого предназначена.
  
   - Хорошо, - и Конем выбрали только что прибывшего - с опозданием - Олигарха-Машиниста с Гусарской Балладой и Соломенной Шляпой в придачу.
   Но Мотя, как заботливая подруга, предложила отдать одно место Тете.
   - Нас посадят тогда на одно место, что ли? - спросила Гус. Бал.
   - Но как? - добавила Сол. Шля.
   - Она пойдет по другому списку, - сказала гл. реж. Мотя.
   - А именно? - спросил Германн, - ибо сердце у него че-то в этот момент защемило. И
   И было:
   - Одиссем-м, - вкладчиво произнесла Мотя, поправив таким образом сомнительную интонацию Михаила Маленького, который промурчал что-то такое из Кота Штрассе:
   - Вполне невозможно, но я бы был лучше.
   Германн сам думал быть Одиссем, как человек военного склада мышления, заключающего в том, чтобы к нему меньше прислушиваться, а больше всматриваться в реальную, сегодняшнюю ситуацию. Но понял, что лучше быть телохранителем Моти, и от сердца сразу отлегло, и вовремя. Потому что Войнич, уже пришедший в себя, высказал неназойливое мнение, что на роль Одиссея, собственно уже прошли проверку люди:
   - И более того, всем известные, как-то:
  
   - Михаил Маленький и вот эта Тётя.
   - Я в этом деле ничего не понимаю, пойду простым помощником Олигарха-Машиниста, и тут же попыталась разыграть из себя толи Кирстен Данст, толи Алисию Сильверстоун. Но.
   Но тут же была уличена во лжи:
   - Через подзорную трубу Германн-Майор увидел их на стене города, а Машинист так, без вооруженного взгляда нашел их там же:
   - Рядом с Аном Молчановским, под крытым синим с красно-желтыми узорами театром:
   - Толи Иерихона, толи Трои.
  
   Тётю решили не брать на роль Одиссея, чтобы не испытывать судьбу лишний раз, а выбрали ее простой:
   - Кассандрой. - Но! но она почему-то обиделась и отказалась:
   - Я уже всё предсказала в моём последнем сочинении Брысь под Лексус 8-11.
   И Одиссем логично стал Олигарх-Машина со своими людьми:
  
   - Из клана Гусарских Баллад и Соломенных Шляпок. - И получается, что каждый из них мог нести по три хомо сапиенса, но это в принципе, а на самом деле пятерых взял на себя Машина, а по два достались Машам. - И:
   - И в образовавшийся парадокс попросился один парень, которого, можно сказать, лично никто не знал. - Это был Густафф.
   Майор тут же выступил вперед, сказав:
  
   - Шас проверим, - вынул ТТ.
   Ибо, действительно, Густав был мертв, а если ожил, то, логично, оживет и еще раз, от него, значится, не убудет.
   Некоторые начали выкрикивать из толпы имена:
   - Может быть, это Высоцкий?
   - Может быть, это Бродский?
  
  
   Далее, Пилат не осуждает, а наоборот, прячет Иисуса Христа. Но так как это бесполезно, то и...
   - То и это райское место За Рекой в Тени Деревьев:
   - Превращается в Ад-д.
  
  
   Как во смутной волости,
   Лютой злой губернии
   Выпадали молодцу
   Все шипы да тернии.
   Он обиды зачерпнул, зачерпнул
   Полные пригоршни,
   Ну, а горя, что хлебнул -
   Не бывает горше.
  
   Пей отраву, хоть залейся!
   Благо денег не берут.
   Сколь веревочка не вейся,
   Все равно совьешься в кнут!
  
  
   Подошел Пилат:
   - Зачем поешь эту песню?
   У меня плетеная бутыль красного сухого.
   - На сколько? Мне будет сегодня мало по литру на тебя и на меня.
   - На девочек я взял полусладкого, - сказал Пилат.
   - Полусладкое обнадеживает, - сказал Высоцкий.
   - Ты потерял надежду?
   - Кажется, да. Полусладкое сегодня уже не поможет.
   - Да брось ты, я думаю, как обычно все будет хорошо.
   - Так-то бы да, но уже не сегодня. Тебе вообще лучше уйти.
   - Не уйду.
  
   - Ладно, тогда заводи моторку, поедем на Необитаемый Остров.
   И уже в лодке продолжил:
   - Гонит неудачников
   По миру с котомкою.
   Жизнь течет меж пальчиков
   Паутинкой тонкою.
   А которых повело, повлекло
   По лихой дороге -
   Тех ветрами сволокло
   Прямиком в остроги.
  
   Тут на милость не надейся -
   Стиснуть зубы, да терпеть!
   Сколь веревочка не вейся -
   Всё равно совьешься в плеть!
  
  
   И уже у костра с девочками и запеченной рыбой продолжил:
   Ах, лихая сторона,
   Сколь в тебе ни рыскаю,
   Лобным местом ты красна
   Да веревкой склизкою...
   А повешенным сам дьявол-сатана
   Голы пятки лижет.
   Смех, досада, мать честна! -
   Ни пожить, ни выжить!
  
   Ты не вой, не плачь, а смейся -
   Слез-то ныне не простят.
   Сколь веревочка не вейся,
   Все равно укоротят!
  
  
   Начало темнеть. Некоторые дамы бросились к поэту, но не для того, чтобы, а только:
   - Поплакать бы, - как сказала одна, и это была Соломенная Шляпка.
   - Хочу поцеловать тебя на прощанья, - сказала Гусарская Баллада, - думаю, это мне не запретит даже росуголь.
   Хотя росуголь был замешан в деле не с ней, а с ее сестрой, но, как говорится:
  
   - Этих Маш столько, что не спутать их нет никакой возможности.
   - Насчет секса, наверное, ничего не получится, да? - спросила третья. И отошла, не решившись начать это дело первая. Это была Редисон Славянская.
   Были и другие, которые не только его целовали на прощанья, но тоже намекали на это дело, в частности Грейс, которая клялась на крови своему Молчановскому, но в этот момент, к своему ужасу, забывшая о том, о чем, казалось, нельзя забыть всю оставшуюся жизнь.
   И только последняя сделала то, что она считала не только своим долгом, не только прямой обязанностью, но и:
   - По любви, - о которой популярно рассказал Мартин Скорсезе. Любовь запретная, да, но если она была, то этот факт скрыть все равно не получится. Это и была Алла Два, которая перенесла всех сюда, как Троянский Конь:
   - Не сходя с места, - а только перестановкой стен Трои.
   Ну, вы поняли, что в чем суть Невидимой Части Ласточкиных Хвостов:
   - Становится видимым пространство, которой находилось не на Земле, а именно:
   - Голова, - которую человек не видит при крещении.
  
  
   Далее, Молчановский, Кирстен Данст, Шофер-Дядя Ваня и Алисия Сильверстоун.
  
   Несмотря на то, что Крепость была взята практически без боя, Молчановский, долго остававшийся без дела, решил сам сыграть, так сказать:
   - Весь Его Древний Мир, - Воланда.
   И значится, приказал не выпускать никого из Ада.
   - Как тебя понимать, милый? - спросила Кирстен Данст.
   И так как ее подруга Алисия Сильверстоун так и не вернулась с бежавшим с ней заодно Дядей Ваней последнего производства, и скорее всего, именно в Таганрог, - сама и проретушировала:
  
   - Пусть живут здесь, как все нормальные люди?
   - Нэт, провести операцию Ликвидация.
   - Ты хочешь потерять всех друзей, или, наоборот, только чтобы тебя просто ненавидели?
   - Да, пусть таких не останется.
   - И тех и других?
   - Первых.
   И были закрыты все выходы из города, кроме, как:
  
   - Только для покойников.
   - Вы думаете, дорогой, что теперь не уйдут?
   - Да пусть идут куда хотят, хоть в гости, как некоторые ребята ходили в гости к Адрияну Прохорову. Важно только:
   - А позовут ли вас? - еще кто-нибудь, кроме, так сказать:
   - Пушкина.
   А в противоположном лагере вели себя, как предсказал Пушкин:
   - Еще жили, - а именно:
  
   Есть упоение в бою,
   И бездны мрачной на краю,
   И в разъяренном океане,
   Средь грозных волн и бурной тьмы,
   И в аравийском урагане,
   И в дуновении Чумы.
  
   Всё, всё, что гибелью грозит,
   Для сердца смертного таит
   Неизъяснимы наслажденья -
   Бессмертья, может быть, залог!
   И счастлив тот, кто средь волненья
   Их обретать и ведать мог.
  
  
   В городе собирали столы, чтобы... нет, не обсудить, как быть, если уж попали в ловушку, расставленную для них долго ждавшим Своего Молчановским, а просто:
   - Выпить и закусить перед смертью. - Хотя, несмотря на это повальное самомнение, Войнич спросил:
   - Меня вызовут на официальное присвоение Премии?
   И некоторые его поддержали, объединившись опять вокруг ее дележа. Но один Бродский, и опять с соседнего стола, в виде положенных на два креста, как пошутила Грейс:
   - Хгробовых досок, - констатировал:
  
   Но разве
   о том пеклись вы, ненавидя?
   О нет, вы помнили себя,
   и поздно поняли, что выйдет
  
   на медальоне новых лет
   на фоне общего портрета,
   но звонких уст поныне нет
   на фотографиях столетья.
  
   И та свобода хороша,
   И той стесненности вы рады!
   Смотри, как видела душа
   одни великие утраты.
  
   Ну, вот и кончились года,
   затем и прожитые вами,
   чтоб наши чувства иногда
   мы звали вашими словами.
  
   Поэты пушкинской поры,
   любимой горестной столицы,
   вот ваши светские дары,
   ребята мертвые, счастливцы.
  
   Вы уезжали за моря,
   вы забывали про дуэли,
   вы столько чувствовали зря,
   что умирали, как умели.
  
  
   - Женись на мне, и ты будешь жить вечно, - сказала ему Алла Два.
   - Но как, я же не Высоцкий? - спросил парень.
   - Думаю, всё равно у меня получится.
   - Думаю, у меня всё равно не получится, - повторил Бродский с незаметной ошибкой. И добавил:
   - Зачем тебе нужно, чтобы я женился?
   - Я спасу тебя.
   - Мне... думаю, в этом не будет смысла. Тем более, ты любишь другого.
  
   - Я могу полюбить девять человек.
   - Но ты имеешь в виду покойников. - И посмотрел, кстати, за третий стол, где тоже были люди, но не совсем похожие на нас.
   - Да, вы правы, они не совсем такие, как мы, - сказала Маргарита, - это уже покойники.
   - Ты меня обрадовала, - сказал Бродский, - ибо я думал:
   - Мы тоже, - хотя, конечно:
  
   - Они были первыми.
   - Хорошо, я схожу к ним, а вы согрейте еще немного сердца тех ребят, которые сидят за нашим столом.
   - Да?
   - Да, вы, я думаю, сами знаете, как любят ваше чтение стихов те, как сказал один римский патриций:
   - Кто готовится умереть.
  
   И он пошел, и рассказал им еще о жизни вечной:
  
   Когда опять на родину вернешься,
   плывет по Влтаве желтый пароходик.
   На Карловом мосту ты улыбнешься,
   и крикнешь мне: печаль твоя проходит.
  
   Я говорю, а ты меня не слышишь.
   Не крикнешь, нет, и слова не напишешь,
   ты мертвых глаз теперь не понимаешь
   и мой, живой, язык не понимаешь
  
   На Карловом мосту - другие люди.
   Смотри, как жизнь, что без тебя продлится,
   бормочет вновь, спешит за часом час...
   Как смерть, что продолжается без нас.
  
  
   После этих стихов все молча выпили, и кто-то сказал, как напутствие:
   - Мы должны пойти на прорыв.
   - Надо найти выход.
   - Нас захватили обманом!
   - Кто командовал этим штурмом?
   - Молчановский оказался хитрее, чем мы думали!
   - Скорее всего, ему кто-то помог, - сказал Германн Майор.
   - Вы думаете, среди нас есть предатель? - спросила СНС. - И пока вы думаете, кто бы это мог быть, - давайте в этих прениях, наконец, решим два вопроса, первый:
  
   - Как принять Кота Щтрассе в союз писателей, если сам он совершенно не шевелит булками-лапами, и не может придумать ничего нового, как Гарри Поттер, - закончила она, улыбнувшись чуть-чуть, и также немного, кивнув этому, случайно высказанному им же самим Гарри по прошлому имени просто:
  
   - Плинтус.
   - Кам хирэ, май диэ чайлд, сядь тут у ног, - сказала, точнее, не сказала, а за СНС высказался Войнич.
   - И да, - добавила, и предварительно помахав автоматической ручкой, которую до этого успела вынуть изо рта, - второй вопрос: - Премия.
   - Что с Премией? - опять забеспокоился Войнич, - ее украли? Мей би, я ее потерял?
   - Этого не может быть, потому что не может быть никогда, - ответил за СНС Пли, - потому что вы отдали ее на сохранение Лэди, - он показал своим длинным большим пальцем на СНС, - а у нее, как в банке: - Всё есть, чего нельзя съесть.
  
   - А я ее как раз и съел, - сказал Михаил Маленький, который тоже сидел здесь, но скорее не как будущий член, а их режиссерское начальство, ибо Мотя ушла искать то место, где по координатам, должна быть прошлая стена этого Иерихона, и где, следовательно, надо искать Молчановского, чтобы успешно вести с ним переговоры, конечно, не о:
   - Давай переиграем снова, а? - А просто, чтобы выпустил их без боя, так сказать:
   - На воздух, - иначе:
   - Будем штурмовать все окрестности этой местности подряд, и кому-то точно придется умереть раньше времени.
   Но пока, видимо, никого не нашла, или уже взяли в плен, в обмен на электричество с воли.
  
  
   Глава 53
  
   Но Мотя, видимо, просто по глупости решила поймать попутку, и что самое удивительное поймала. Но это был пресловутый Дядя Ваня из Таганрога с Алисией Сильверстоуг в придачу. Но Мотя, неизвестно как, но смогла так разозлить Алисию, что Лэди Фото выбросилась из кабриолета, в котором они возвращались из дальних странствий, попросив Иво:
   - Остановиться, - пересела в стоящий недалеко полуразбитый джип, неизвестно какого года производства.
   Таганрог посмотрел на Мотю даже с испугом:
  
   - Как?! - вот та, Аннушка, которая оказалась способной только на то, чтобы разлить масло на железнодорожном переезде, из-за чего Кот Штрассе приобрел способность снимать свою голову всегда, когда этого хотел, если не считать тех случаев, когда замечал, что может шокировать этим нелогичным приемом окружающую действительность в виде кастинга в члены союза Иё писателей. И других драматурхгов.
   Как она могла превратиться в одного из двух:
  
   - Или в любимца богов Одиссея, или в Германна - рыцаря Золотого Камня, желающих найти выход:
   - Один из царства бывшей Трои, - другой:
   - Из спальни Графини.
   И, похоже, если провести сравнительную анатомию:
   - Оба они находятся Взади.
   И:
   - Так куда? - спросил Таганрогский.
   - Взад.
   - Наверное, это неприличное место, иначе я не знаю, куда идти, - ответил Таги-Ро, предложив ей так называть себя, чтобы не запутаться в отношениях с:
  
   - Ледями.
   - Таги-Ро? - переспросила Мотя, - точно?
   - Не надо так много знаков вопроса, ми-леди, ибо если желаете, то называйте проще: - Таги-Ромею, или даже, но только лично для вас:
   - Ро-мео.
   - Вот так отдельно Ро и раздельно Мэо?
   - Да, пожалуйста, если только вы не запутаетесь, так и чередуйте их в некоторой интегральной последовательности.
   - Посмотрите, кто-то идет с головой! - воскликнул Ро Мео
   - Я этому не удивляюсь, - ответила, не глядя Мотя, - и знаете почему?
   - Да. Нет, лучше: нет.
   - Потому что я на него не буду смотреть.
   - Почему? Росуголь запрещает?
   - Это он запрещает этим матрешкам Олигарха. И знаешь почему?
   - Потому что он их бросил?
   - Откуда вы так много знаете? - удивилась Мотя, и ведя свой невооруженный взгляд от неба - если, конечно, это было небо - до головы своего се-ля-ви, - как она выразилась фигурально, - заметила Иво.
   Я такого роста не помню.
   - Что?
   - Прости, прости, не то, - поправилась Мотя, - но я, действительно, давно не помню того, кто постоянно вертит головой, проверяя, на месте ли она, как будто память сохранила юношеские воспоминания, о съемке в чем-то, похожем на массовку, но, кажется, что:
  
   - Получил что-то больше, как-то...
   - Травму на всю оставшуюся жизнь, - закончил Ро Мео. И добавил: - Не будем останавливаться.
   - А если он знает, где тот Зад, который мы ищем?
   - Он? Нет, ибо я бы тоже знал.
   - Теперь я понимаю твою самовлюбленную натуру, - воскликнула Мотя, - ты боишься, что в его присутствии, я пойму, что такого роста, как у тебя не бывает не только у Ромео, но даже у Джульетт.
   - Я должен это понимать, как оскорбление?
   - Да, пожалуйста, так и понимай.
   - Хорошо. Тогда прошу выйти из моей Лолы-Бриджиды.
   - Таких машин не бывает.
   - Окей, пусть это будет обычная Ламбодини.
   - Не выйду.
   - Тогда я тебя выброшу.
   - Попробуй.
  
   - Хорошо, хотя тут нечего и пробовать, - Ро нажал педаль газа, благо она была даже в этой автоматической тачке, но а потом, как водится, и:
   - Тормоза.
   Леди оказалась в роли Брюса Виллиса за катапультой самолета, который вот-вот должны были закидать гранатами террористы, и решила его покинуть со спокойной совестью, но, к счастью, не разбилась, хотя и не имела парашюта в катапульте, как Брюс, но:
   - Сыграли свою роль руки того верзилы, который то и дело мял ими свою шею:
   - Именно в этот момент они не были заняты этим делом правки шейных позвонков.
   - Спасибо, мэм, что упали мне на руки, разрешите представиться:
   - Монсоро.
   Мотя поняла, что мечтала об этом приземлении всю оставшуюся жизнь.
   - Ты кто? - спросила она, и добавила: - Берлиоз?
   - Ай эм, - ответил парень, и добавил: - По совместительству доктор, того психически больного, который выбросил тебя из тачки.
   - И всё?
   - Тебе мало?
   - Хочется еще чего-нибудь остренького, ты не этот, как его?
   - Если вы хотите иметь контрамарку на премьеру в театре Варьете, то я именно тот человек, про которого можно сказать:
   - Да, он может и не только это.
   - Вы директор театра Варьете, где будут показывать фокусы в натуральную величину?
   - Да.
  
   - Но я почему-то - сама не знаю почему - думала, что директор Олигарх-Машина, - но, думаю, видя вас, что, конечно, ошибалась.
   - Нет, нет, вы более-менее правы, потому что директор, да, но более того: финансовый.
   - А! финансовый, руководить можете, но только не людьми, как Колыванов, а бумагами. Как говорится:
   - Не Колыванов я, не бейте, господин Германн Майор.
   - Ладно, ладно, только держите строй пока что, а там видно будет, где вас шлепнуть: при попытке к бегству в неизвестность тайги, или просто в вагоне, и, увы, не ресторане, за попытку иметь детей, рожденных в совершенно других, не наших, условиях труда и быта.
   - Вот честно, если бы я была не я, не жена моего благословенного Электрика, а просто министрум культмассовых мероприятий, то...
   - То?
  
   - Превратила бы вас из просто финдиректора в настоящего полковника в звании директора театра Варьете. - И добавила: - Как это принято сейчас в лучших домах, и не только вездесущего Ландона.
   - Что я должен для этого сделать?
   - Вы должны сыграть главную роль.
   - Да, поэтому я и спрашиваю, что я должен сделать, чтобы сыграть эту роль?
   - Вы можете сыграть Райскую Птицу?
   - Легко, и знаете почему? я играл олигархов в составе труппы того Молчановского, которого мы ищем.
   - Да?
   - Да, и более того, командовал ситуациями в присутствии того водилы, который заставил вас выброситься из его кабриолета.
   - Ага, значит, он не зря решил не сажать вас в свою тачку, а наоборот, выбросить меня вам, как подачку. Которой я, разумеется, не являюсь, априори.
   - А с другой стороны, пешком нам далеко не уйти, - сказал Монсоро. - Как финдиректор, я предлагаю заплатить ему, чтобы не побоялся взять нас на борт обоих.
   - Так-то бы да, но он уже укатил в неизвестность.
   - Думаю, сейчас вернется.
   И точно, Дядя Ваня Таганский вернулся, но не один, а вместе с Алисией Сильверстоун, и более того, на разных машинах.
  
   - Давайте объединим наши усилия, - сказала Алисия, - у меня есть фотоаппарат, и он может увидеть то скрытое место, которое мы ищем.
   - Уверен, это будут съемки на натуре в натуре, - сказал Дядя Ваня.
   - Здесь нет натуры, - сказала Мотя, и Монсоро ее поддержал:
   - Вы будете еще более привлекательно выглядеть на стене Ада.
   Едва они тронулись на двух машинах, как дорогу кто-то перебежал.
   - Вы видели?! - ужаснулась Мотя, которая села рядом с Алисией в джип второй мировой войны, а Монсоро, находящийся в Ламбордини с Таганским, ответил, перегнувшись через заднее сиденье:
  
   - За нами следят.
   - Не нагнетайте, пожалуйста, преувеличения, - сказала Мотя, - ибо наш фотоаппарат с оптикой отличного качества, пока еще ничего такого не видит.
   - Нет, нет, - сказал Дядя Ваня, - точно кто-то пробежал под колесами.
   - Если бы он пробежал под колесами, то больше уже не встал.
  
   - Думаю, мы приближаемся к Аду, - сказал Монсоро.
   - Вы это почему подумали? - спросила Алисия из соседней тачки. - Потому что нас начинают окружать иллюзии?
   - Да.
   - Отвечайте, пожалуйста, полным ответом.
   - Не буду.
   - Почему?
   - Потому что мы не в школе.
   - Вы боитесь оказаться в школе? Почему? Боитесь, что не дам, если мы в школе?
   - В каком смысле?
   - Каком смысле?! - передразнила Алисия Монсоро. - Это риторический вопрос, ибо на уме у таких, как ты финдиректоров только одно: кого бы трахнуть, даже если он только просто пробежал мимо.
   - Я не Машина-Олигарх, чтобы трахать всех попадающихся на перекрестках не только московских, но и здешних, адских улиц.
   - Которых здесь нет, кстати, - заметила Мотя, - и поэтому у меня вопрос:
  
   - Куда мы едем? Назад мы так можем вообще никогда не вернуться.
   - Вы куда шли до нашей встречи, э-э, догорая? - спросил Монсоро.
   - Хотела найти Стену Трои, которая была раньше.
   - Мне ты говорила, что ищешь Иерихон, - сказал Дядя Ваня Таганский.
   - Это одно и тоже.
   - Должно быть и третье название этого места, - сказал Монсоро, - и оно само своим названием покажет нам, что именно то, что мы ищем.
  
   Тем не менее, им пришлось сделать привал, так как стало еще темнее, чем было.
   - Мы как будто въехали в пещеру циклопа Полифема, - сказал Таганский. И добавил: - Давай кинем жребий, кто из нас Одиссей.
   - Ты ко мне обращаешься? - спросил Монс. И добавил: - Каким Одиссем, который втащил нас в эту пещеру, где темнеет быстрее, чем мы думали, или Одиссем, который нас выведет из царства этого Циклопа?
   - Я никого здесь не вижу, - сказала Мотя, а Алисия взяла свой фотоаппарат и встала:
  
   - Сейчас я сфотографирую со вспышкой тоннель, который ведет в глубь этой горы. Посмотрим более подозрительно, что там есть.
   - Глубина резкости у тебя достаточная? - спросил Монс, обнимая леди сзади за плечи. Она улыбнулась, но не отстранилась. Нет, вот теперь сделала два шага вперед, и Монсоро к своему удивлению чуть не упал, как будто курил, прислонившись к столбу, а когда его сбила случайная - или нет - машина, повалился вперед, как будто вдруг увидел перед собой пропасть, и она поманила его:
   - Гробовой глубиной.
  
   Далее, на фотографии виден человек, прикованный цепями к скале. Это Иуда, и это:
   - Женщина.
  
   Алисия сделала несколько снимков в режиме та-та-та-та-та-та - выбрать лучшую - и ничего.
   - Жаль, но скорее всего, здесь никого нет, - сказал Таганский, - но это даже лучше, и знаете почему? Потому что не надо мучиться и думать, что там-там-там-там:
  
   - Находится человек, прикованный к скале, как Прометей.
   - Ты думаешь, это было сделано не чинно и благородно, на свежем воздухе океанских брызг, а в тюремной камере, как эта пещера заморских разбойников? - удивилась Мотя. И добавила:
   - Но это же очень страшно!
   - Где Алисия Сильверстоун, май диэ чайльд? - спросил Монсоро.
   - Когда она стала твоей? - спросил Дядя Ваня Таганский. Так-то - если не бояться, что можно запутаться - можно было смело именовать его:
   - Дядя Ваня Молчановский, - как это делали раньше негры, попавшие из Африки на плантацию белого:
  
   - Доктора Вашингтона, - и следовательно, и я:
   - Их бин Вашингтон.
   Но Дядя Ваня этого не делал, так как еще с детства мечтал жениться на Алисии Сильверстоун, или хотя бы на Кире Данцинг, и взять ее не только фотогеничное, но и магически-благозвучное, как Иерихонская Труба, - имя-фамилиё.
   Имя, имеется в виду, чисто символически, а в загсе-кирхе записать, конечно, только фамилие:
  
   - Граф Сильве.
   Молчановский даже думал когда-нибудь обидеться, что рабы не хотят регистрироваться под его именем, но пока еще не мог выйти на прямую к этому логичному выводу. Хотя и всё было просто:
   - Где монарх - там и Монархия.
  
   И логично, что эти мысли были прерваны появлением Ми Склифософского.
   - Откуда, маэстро?! - просто спросили его ребята: и Монсоро, и Таганский, - видимо, надеялись почтением отвлечь его внимание от своих подруг, особенно от Алисии Сильверстоун, в которую по слухам он был когда-то влюблен по:
   - Самые её задумчивые, как у змеи, глаза.
   Но этот маэстро сказал:
  
   - У меня есть план, следуйте за мной, - но у входа в пещеру столкнулся с Алисией, про которую ему было сказано, что:
   - Ушла с Монсоро на поиски Прометея, или хотя бы его представителя в Подземном Царстве.
  
   Алисия показала серии своих фотографий, но никто никого не узнал, а Склифосовский облегченно вздохнул:
   - Я рад, что меня там нет.
   - Вы думаете сначала была фотография, а только потом к ней пришел человек и спросил:
  
   - Это я? - решила проверить свою догадку на Склифосовским Алисия.
   - Думаю, мы должны пойти туда еще раз и проверить, правильно ли вы сосчитали всех баранов.
   И было.
   Когда они - а некоторые опять - приблизились к стене на ней действительно висел хомо сапиенс.
   - Я чувствую, что кто-то хочет поспорить, кто это? - сказал Дядя Ваня Таганрогский.
   - А что у тебя есть? - спросил Склиф. И сам же добавил: - Договор с Молчановским на пожизненное исполнение Дядя Вани в труппе его, так сказать... - В это время Сапиенс, прикованный к стене, открыл один глаз, и его узнали, как:
  
   - О, боже-е! - Ахнула Мотя, - это исполняющий обязанности финдиректора и его директора Театра Варьете Стоик, про которого мы думали, что:
   - Один отдувается за всех бежавших-высланных в неизвестность неизвестной силой Степ Лиходеевых и Римских.
   - Это который обедал, говорят, в одной и той же столовой вместе с Товстоноговым? - спросила на смешанном датском Алисия Сильверстоун. - Что-то я такого роста не помню.
  
   - Скорее всего, до тебя он так и не смог добраться, - сказал Монсоро, и хотел чуть-чуть приобнять ее за тонкую длинную шею, но две руки, как два скрещенных меча, задержали ее на полпути к этой Колонне Пигмалиона, которую он называл Гала:
  
   - Тея - половину пастуху, а другую циклопу Полифему.
   - Зря вы с ним связались, - сказал пастух Дядя Ваня, а Поли - Ми Склифосовский - добавил:
  
   - Это моё-моя Взрослая дочь молодого человека, - а точнее:
   - Стиляги, - сказал Монсоро, - и все чуть не раздрались, но Мотя, как прирожденная жена своего Электрика, выступила вперед:
   - Пусть он съест меня, - и хотела даже разорвать воротничок своего праздничного как для жертвоприношения платья, не поняв разгоряченным видением прикованного к стене Прометея, что не о том, не о нем речь, а ребята даже в таких экстраординарных обстоятельствах собрались разделить на свои части Алисию, чтобы - не знаю уж, что каждому из них надо, но обязательно:
  
   - Трахнуть или съесть, на худой конец.
   Мотя только тогда поняла, что им всем надо, когда сам Ми Склифософский промямлил:
   - Ня буду, я читать тебе морали, юнец - кому-то из них, или обоим: и доктору Монсоро, и второму шоферу Дяде Ване, - и:
   - Почапала прямо в одежде к распятому Полифему.
   - Думает, что он ее съесть, - сказал - правда негромко - Монсоро, так как понимал: ее роль в качестве владелицы Ван Гога еще не исчерпана.
  
  
   Глава 54
  
   Но когда она подошла-подползла поближе, то поняла, что это - нет, об Электрике она в этот момент вообще не думала - но и оказался не Стоик, а вообще:
   - Майор милиции города районного масштаба Некто:
   - Борзов, - со своей мордатой личностью, маленькими не только волосами, но и глазами, и огромным, чтобы наслаждаться как можно большое за тот раз, когда предложат эти задержанные пол-ящика Свадьба-шней водки, а закуска всегда приложится, когда горластая зав столовой вежливо предложит:
  
   - Ты дома еще котлет не обкушался?! - А азу по-татарски по семнадцать рублей, а осетра не пробовал совершенно бесплатно, но в качестве подарка ко дню рождения, в том смысле, что имеется в виду, как всегда свадьба?
   И она к своему ужасу вспомнила, что с:
   - Этой легендарной личностью еще никогда не встречалась. - А ведь думала-надеялась, что попадется кто-то знакомый, и она сможет объяснить ему:
  
   - Как обмануть Зевса, чтобы слезть с этой стены живым.
   - Этот человек большой талант, - неожиданно для самой себя сказала она, - думаю, раньше он и был Пилатом.
   - Почему вы так думаете?
   - Потому что, я думаю, в душе он очень добрый человек.
   Но когда Ми попытался допросить Борзова, он превратился в другого человека, а именно в благородного Гаркушу, несмотря на то, что снял с одной тоже не менее благородной леди золотые серьги.
   - Кажется, здесь нет ничего особенного, - сказала Мотя, - потому что он тоже был Пилатом.
  
   - Ты путаешь, - возразил Дядя Ваня, - он не был Пилатом, а только начальником тайной стражи.
   - Просто перед нами появляются люди из того времени, когда арестовали Иисуса Христа, - сказал Монсоро. - Всё просто: мы сами решили, что попали в мир Иллюзий. А также это подтверждает, что это еще не сам Ад, а только его преддверие, и известно, что Пилат не попал в Ад, который был заменен ему Луной.
   - Так может быть мы на Луне?! - воскликнула Алисия Сильверстоун.
   - Этого не может быть, - сказала Мотя, - по одной и той же для всех нас причине: никто еще туда не летал. Я имею в виду, из нас, а значит, тем более, не летали и вместе.
   - Для меня это слишком сложно, - сказала Алисия, и именно поэтому я верю только своему фотоаппарату.
   И она опять запустила свою серию снимков, чтобы выбрать лучший. А когда раздала снимки всем, то они ахнули:
  
   - На всех шести фотографиях был совсем другой человек.
   - Кто это? - спросила Мотя. - Куда делся Андрей Панин - Гаркуша?
   - И это не мистер Борзов, - сказала Алисия. - Кто это?
   - Это не может быть Товстоноговский Стоик, так как он еще жив, - сказал Ми, - и более того, сиськи-миськи придумывает про меня смешные истории, как будто они произошли на самом деле.
   - И этот, как его, тоже не на том свете еще, - сказал Дядя Ваня.
   - Кто?
  
   - Ну, этот, как его майор милиции, который орал еще во всё горло:
   - Дорогие мои, я так и остался навсегда с вами! В деревне, и не хочу больше в Москау, где много, много... Чего там много? Забыла, ах этих, как их, ну этих?
   - Ничего хорошего там нет, - сказал Ми Склифософский, - я проверял много раз: - Одни недоброжелатели моей неувядающей славы.
  
   Алисия сделала еще серию, и оказалось, что материализовалась, наконец, женщина, и более того, прямо с экрана современного фотоаппарата Алисии Сильверстоун.
   И это была женщина, которая сказала:
   - Я есть Иуда.
   На ногах устоял только Ми Склифософский, и добавил, как надгробное слово:
  
   - Вот этого даже я не знал, - что кто-то додумается в роли Иуди выпустить Редисон Слввянскую.
   А всё просто, никто больше не согласился. Ибо после собрания по поводу, как сказана СНС:
   - Всё еще не до конца решенных вопросов, как-то: примем уже сегодня или отложим до полного светопреставления прием Кота Штрассе в союз писателей - раз, и два:
  
   - Где Премия? Ибо в последний раз ее так и не нашли.
   Подозрения пали на самого Войнича, поэтому поставили вопрос об его исключении из союза Иё писателей.
   - Да вы что?! - ахнул художник, - я ничего не брал. - Обыскали - точно:
   - Денег, как не было - так и нет, - сказала СНС, так хотя и не сама лично обыскивала его, но внимательно следила за руками своего приспешника Пли. Потом вздохнула и резюмировала:
  
   - Не так важны сами деньги, как их наличие там, где не должно быть априори.
   - Это почему? - спросил Войнич, - чтобы успешно вести народное хозяйство?
   - В общем, так, - сказала леди, оставив вопрос без его ответа, - пока не найдется Премия, и мы не обсудим, как следует, куда девать ее остатки, примем в Союз кого-нибудь другого, а не Кота Штрассе.
   - Эти вопросы как-то связаны? - нашелся Войнич.
   - Да, - ответила СНС, - мы примем в союз... кого-бы принять? А, вот, почти член конгресса соединенных штатов, оставила здесь своё заявление:
   - Реди-Редисон, но Славянская, - бывшая жена-любовница Олигарха-Машиниста.
   - Её и примем, но, как и положено по уставу с:
  
   - Испытательным сроком.
   - В два этапа, - сказал Кот.
   - Вы не член, не имеете права голоса, - сказал Плин.
   - Нет, он имеет, - возразила сама СНС, - прошлый раз я поставила его на учет, как кандидата, который имеет право, но столько совещательного голоса.
   - А пока? - спросил Пеле с молчаливой поддержкой соперника Сори.
   - Пока пусть напишет что-нибудь более убедительное, чем очередной плагиат.
   И Кот Штрассе написал начало, которое тут же начало превращаться в:
   - Историю. - В которой Иуди - с небольшой транскрипцией - стала Редисон Славянская. Как это возможно?
   И Кот сразу ответил на этот вопрос И-Кали:
   - История - всё ещё продолжается.
  
   - Мы что должны делать? - удивилась Мотя.
   - Надо снять ее со стены, - сказал Дядя Ваня.
   - Думаю, она не для этого там так долго ждала нас, - сказала Алисия, - и знаете почему? На фото она просит о чем-то о другом, но о чем, я пока не поняла.
   - Если она действительно Иуда, Иуди пусть, - поправился он, - то, естественно, да, хочет спастись, но чтобы ей спастись - нам надо спасти...
   - Да?
   - Кого? - спросила Мотя, и добавила: - Я кажется знаю.
   - Скажи.
   - Я боюсь, и знаете почему? Его нет среди нас.
   - Я между прочим, уже пострадал когда-то, - сказал Монсоро, и как доказательств потрогал свою шею.
   - Какой в этом смысл? - спросил Дядя Ваня.
   - Это значит, что я имею уже подготовку, а больше никто.
   - Я, собственно, не претендую, - сказал Ми Склифософский. И добавил: - Пойду лучше Пилатом.
   - А этих тогда куда? - спросила Алисия, - или вы думаете, что это был просто мираж.
  
   - Если что, - сказал Ми, - запустим их, как начальника тайной стражи, кнутобойца и кто там у нас еще должен быть?
   - Стоик, - сказала Мотя.
   - А! Стоик, пусть будет Третьим.
   - Вы кого имеете в виду?
   - Картину Караваджо, где третий - это Железно-блестящий стражник, обнявший Иуду сзади.
   - Железный Стоик, мне это нравится, - сказала Алисия.
  
   Далее, спасение Иисуса.
  
   Дядя Ваня подошел к стене поближе, и пытался разглядеть место, как можно в неё войти. Но Монсоро сказал, становясь рядом:
   - Похоже в нее нельзя войти, а только выйти.
   - Да? Как тогда в нее попадают?
   - Умирают.
   - Серьезно?
   - Другого выхода, точнее, входа я не вижу.
   - Но потом ты меня вылечишь? Ты доктор.
   - Да, но только после смерти.
   - Что я сейчас должен сделать? - спросил Дядя Ваня Таганрогский.
   - Давай, иди к стене, и спой песню.
   - Какую?
   - Мою любимую, - ответил Мо.
   И он спел, точнее допел до конца:
  
   - Ночью думы муторней
   Плотники не мешкают.
   Не успеть к заутрене -
   Больно рано вешают.
   Ты об этом не жалей, не жалей, -
   Что тебе отсрочка!
   На веревочке твоей
   Нет не узелочка.
  
   Лучше ляг да обогрейся -
   Я, мол, казни не просплю...
   Сколь веревочка не вейся -
   А совьёшься ты в петлю!
  
  
   Войничу пришел еще раз миллион долларов. Он спросил:
   - Это второй раз уже, или мне только кажется? Ибо так-то я вроде еще ничего не получал.
   - Да, похоже, у них там что-то заклинило, - сказал Пеле. А Сори добавил:
   - Теперь каждую неделю будешь получать по миллиону долларов.
   - Хотя бы раз в месяц и то хорошо, - серьезно сказал он.
   - Зачем тебе столько денег? - спросила всё ещё живая Тётя, - будешь раздавать бедным?
   - Учрежу премию моего имени, - ответил писатель. Как говорят:
   - Становитесь в очередь, сукины дети!
   - Наверно, это мне перевод принесли, - сказала СНС, а по запарке пишут:
  
   - Всё тебе и тебе, как будто весь мир сошелся не только на Гарри Поттере, но и на Шапке, Чонкине и его Марсе.
   - Каждый должен написать что-то новое, - сказал Войнич, а я оценю, и выдам собственную премию.
   - Я сама выдам всем задание, - сказала СНС, - например, Сори пусть напишет, как будут проводиться Загородные Экскурсии школьниками в Новой России, а Пеле:
   - Шестипалый Куренок в Америке, и так далее.
   - А я? - спросил Пли.
   - Ты? Напиши: Дедушка и Бабушка снова в Деле.
  
   - Нет, нет, - корректно возразил Войнич, - всё это новое нам и так известно, априори.
   - А что вы хотите? - спросила СНС. - Чтобы мы помогли Коту Штрассе написать, как произошло:
   - Воскресение.
   - Именно, как было сказано, именно!
  
   Дядя Ваня наконец понял, что ему не подняться. Он видел руку протянутую ему сверху, но она была высоко.
   Монсоро быстро прошел кастинг на Другого Ученика, благо никто не знал:
  
   - Кто это такой?
   На Петра Молчановский по совету Кирстен Данст решил взять Ми, свово, как грится:
   - Брата, - но к его удивлению, Склифосовский сам отказался, ибо, как он сообщил таинственно:
   - Толку пробоваться нет, меня всё равно не пропустят.
   - Почему, брат? - удивился Молчановский.
   - Твоя подруга мне сама сказала, что я могу только потерять друзей, а всех остальных заставить себя ненавидеть.
   - Ты больше не хочешь этого делать? - удивился Молчановский.
   - Ты так говоришь, как будто я это делаю нарочно, - тоже удивился Ми.
   - Так, значит, кто у нас там четвертый, Иуди? - спросил он своего визави в роли второго - или первого, если себя почитать за Постановщика этого, как Ан выразился:
  
   - Мероприятия, - режиссера.
   - Какой Иуди, ты, что, друг мой - про себя: ситный - это Петр.
   - Петр, Петр, - провозгласил Ан, и добавил: А! Петр, но он может действительно не впустить в себя тебя, друг мой, - он хлопнул Ми плечу - и тоже про себя почему-то решил: ситный.
   - Я мог бы сыграть В Джазе Только Девушки саму Кирстен Данст, - нарочно, видимо, оговорился он, хотя тут же поправился:
   - Алисию Сильверстоун, - и тоже ясно: специально, чтобы заручиться поддержкой хотя бы иностранок, если уж русским бабам больше никто не верит - за:
  
  
   Глава 55
  
   - Роль продадут даже нижнюю рубашку, чтобы только надели комбинацию Мэри, которую тоже снял бы но не человек, а:
   - Легкий ветерок снизу, так сказать:
   - Иё платья.
   - Да, - подытожил Скли, раздав всем по золотому, - я бы мог быть в джазе - прошу прощенья - даже Мэрилин Монро, но Петром - не могу.
   - Петр, между прочим, не всегда, а точнее:
   - Не всегда это было всем видно:
  
   - Был тем, кто мог бы пройти этот самый кастинг на Камень.
   - Да, - поддержал говорившего Ми Склифосовский, авось:
   - Я тоже изменюсь к лучшему. - И кстати:
   - Ты кто? - уставился он на говорившего. - Графиня?
   - Ай эм, - именно А, заканчивается я имею в виду, - и было ясно, а точнее, наоборот:
   - Не ясно, чего она хочет:
  
   - Толи поддержать и Ми, как тоже человека, пробивающегося в Графья, толи сама намылилась на Петра, так как можно подумать:
   - Если плохой может в процессе воскресения стать хорошим, то и женщина может принять участие в нем, как - все перекрестились - как:
   - Тётя.
   - Нет, нет! - она даже замахала руками, - я только шла мимо, спешила на заседание Союза Писателей, раздают задание на получение премии счастливчика Нобеля Войнича, который от иво имени будет и нам доплачивать, как говорится:
  
   - За наше бесполезное существование. - И добавила: - Не думаю, что кто-то будет настаивать на моей кандидатуре, хотя всем уже известно, что я одна из двух с Михаилом Маленьким, кто вылез пещеры, где хранились плотно запечатанные Кумранские Рукописи.
   - Нет, нет, - ахнул от её предложения-предположения Ми, - я сам лучше пойду, пусть и останусь в этой могиле навсегда сам. - И тут же схватился за голову: - Это я сказал?
   И многим действительно показалось, что он похолодел, потом посинел-позеленел, а дальше стал похож на хомо, но:
  
   - Сёного-сёного-о-о!
   - Как будто превратился в первого человека, - сказал Михаил Маленький, и добавил: - Я не опоздал? - Ибо всем и так было ясно:
   - Он уже пожизненный первый режиссер, если не считать Иво Постановщика.
   - Вообще неплохо, что ты пришел, - сказал Молчановский, - но первый режиссер после меня уже назначен, - и плюнул в сторону Кирстен Данст. - Сам не знаю, как это получилось, - объяснил он ей: - Считай за мексиканский поцелуй рот-в-рот.
   - Я всегда так и думала, - ответила она, и плюнула в ответ, но без тренировки попала прямо в глаз Михаилу Маленькому.
  
   - Это значит, - хлопнул его по плечу Ми Склифосовский, - она не обидится, если ты будешь иногда ей подсказывать, где лучше поставить камеру, чтобы тебя не видеть.
   - Ничего страшного, ибо по-другому у меня никогда и не бывает, все всегда стараются сесть мне на шею, а её, - он подошел и открыто, при Молли - Молчановском - смог поцеловать ее в длинный нос, заглянув, чтобы никто, кроме нее не заметил:
   - За её увеличенный - скорее всего, искусственно - грудной размер.
  
   Далее, съемки Воскресения.
  
   Трещала ночь, героя пальцы
   опять лежали на окне,
   обои, Северные Альпы,
   портрет прабабки на стене,
  
   в трельяж, и в зеркало второе
   всмотритесь пристальней, и вы
   увидите портрет героя
   на фоне мчащейся Невы,
  
   внимать желаниям нетвердым
   и все быстрей, и все быстрей
   себе наматывать на горло
   все ожерелье фонарей,
  
   о, в этой комнате наскучит, -
   герой угрюмо повторял,
   и за стеной худую участь,
   бренча, утраивал рояль,
  
   да, в этой комнате усталой
   из-за дверей лови, лови
   все эти юные удары
   по нелюбви, по нелюбви.
  
  
   Ми Склифосовский и Доктор Монсоро подняли Дядю Ваню, но до неба было еще очень далеко. Мария Магдалина перегнулась через край могилы, но всё равно не смогла достать до руки Иисуса. Тогда со дна могилы поднялся Иуди и подпер гроб своим плечом. Но, как говорится:
   - Я много в жизни потерял,
   Все потому, что ростом мал:
   - Мария Магдалина все равно чуть-чуть не могла дотянуться, чтобы зацепить Его пальцы.
   И только тогда Редисон Славянская поняла, что должна:
   - Согласиться Остаться в могиле Навсегда, как:
  
   - Иуди. - И как только она это поняла, плечи ее стали шире, ноги длиннее, а руки достали почти до неба. Гроб с Иисусом стал набирать и набирать высоту.
   Мария Магдалина взяла Его за руку, потом обняла, и:
   - Вытащила на поверхность, - перевернувшись, и прокатившись по Земле, как борец.
   И когда поняла, то не увидела Его, и испугалась, что:
   - Ничего не было.
  
   Она увидела садовника, который украшал могилу с одной стороны шиповником, с уже распустившимися розами, с другой туей в роли можжевельника.
   - Ты зачем это делаешь? - спросила она.
   - Вот?
   - Я грю...
   - Ах, это! Я, эта, хочу...
   - Ты кто?
   - Дак, естественно, хочу, чтобы он смог выходить в этот сад при полной луне.
   - А чтобы не перепутал, где у него голова, а где ноги посадили там розовый шиповник, а здесь тую?
   - Да, вы правы.
  
   Но когда все собрались у праздничного стола, чтобы:
   - Как следует отметить Воскресение, - оказалось, что:
   - Не Все дома.
   - Кого нет? - спросил Молчановский, и оглядел своих сатрапов, как-то: Кирстен Данст и Алисию Сильверстоун. - На месте. - Он облегченно вздохнул, но тут чуть не опустил руку с хрустальным бокалом вина:
   - Не было Ми Склифосовского.
   - Ну, он Там был? - спросил Ан у... у кого же он спросил? - И чтобы не запутаться вспомнил только одного из всех участников экспедиции, Монсоро.
   - Конечно, - ответил парень, и залпом выпил свой фужер до дна.
   - Как будто опрокинул его в бездонную пасть крокодила, - сказала Кира.
   Кот подал хорошую идею:
   - Вспомнить не тех, а, наоборот:
  
   - Этих.
   - Как вы говорите? - не понял Ан.
   - Надо вспомнить не тех, кто уходил в могилу в стене, а тех, кого нет здесь, - пояснил Германн Майор.
   Все облегченно вздохнули, хотя многие, а точнее:
   - Все почти, - так ничего и не поняли.
   Но тем не менее, Ан Молчановский вспомнил, что нет Михаила Маленького, ибо никто не отдавал команд оператору непосредственно:
   - Мотор - камера - мотор - свет.
   - Куда ушел свет? - спросил Мол.
   И так как рядом был стол писателей, то их и спросили:
  
   - Кто писал сценарий этой части?
   - Я не писал, - ответил Кот.
   И выяснилось, что напутал хмурый Сори. Но он, и действительно, мрачно ответил:
   - Дядя Ваня.
   - Во, правильно, Дядя Ваня должен был воскреснуть, а его нет, - даже образовался Пли, который тоже сочинял часть этой гробовой истории.
   - Вы всё напутали, - тяжело вздохнула СНС. И добавила: - Теперь будут разбираться очень долго.
  
   Далее, кто кого заменил?
  
   Наконец, Кирстен Данст поняла, что у нее нет режиссера, и высказалась откровенно:
   - Не хочу терять последнего режиссера, потому торжественно сообщаю: у меня его нет. - Хотя и не совсем ясно, как она могла перепутать Молчановского со Склифосовским.
   И было почти единогласно принято решение:
   - Он и есть Тот Кто Воскрес.
   - Куда тогда делся Дядя Ваня? - спросила Алисия Сильверстоун, которую он, по-видимому, неплохо научил водить машину. Чему дополнительным доказательством было, что после Ламбордини она смогла вести даже простой джип времен второй мировой войны под названием Виллис.
   - Кто такой Дядя Ваня? - спросил Ан Молчановский.
   - Это контрольный вопрос? - вопросом ответила Алисия. Но подумав немного всё-таки констатировала:
   - Он был моим вторым шофером.
  
   Тем не менее, на кладбище дело обстояло не так благостно, как на банкете в его честь. У могилы появились двое, один со стороны туи, другой с противоположной, там, где рос розовоцветный шиповник. И...
   И начали спор на тему:
   - Это я еврей? - Точнее, даже не так, а более настойчиво и убедительно:
   - Это я.
   - Так может быть? - спросил один.
   - Не-е знаю-ю, - ответил полу-утвердительно Дядя Ваня.
   Они немного отошли от могилы и первый, Михаил Маленький, спросил:
  
   - Я голова?
   - Думаю, наоборот, ты ноги, - ответил Дядя Ваня.
   Все согласились, так как Михаил высказался от души:
   - Я не только устал думать, но уже просто и:
   - Не могу. - И знаешь почему?
   - Почему?
   - Сказать?
   - Конечно, ибо иначе не надо было и начинать этот диспут.
   - Одно из трех: либо есть хочу, либо выпить и закусить, или...
   - Да, ясно, что значит твоё или: всё равно командовать хочешь на съёмочной площадке! Как говорится:
  
   - Хоть кол на голове теши, а дайте поработать главным режиссером.
   - Нет, не главным.
   - Всё равно хочешь быть первым.
   - Нет, нет, я подтвердил своё искреннее эмбарго на голову, и считаю себя ногами.
   Дядя Ваня обернулся, увидел Редисон Славянскую, уныло бредущую, как за непреодолимой, но невидимой стеной, и сообразил:
  
   - Вовремя ты сориентировался.
   - Она недоступна, - ответил Михаил Маленький, - тем более это Иуди. А вот та, да, моя. - И он показал - чтобы не ошибиться - пальцем на фигуру, мелькающую среди могил.
   - Кто это? - спросил Дядя Ваня.
   - Зачем тебе знать, ты голова, а что может она, так сказать, без основных орудий производства. Или ты забыл, что я Ноги, а ты только Голова?
   - Нет, теперь вспомнил. Но.
   - Что но?
   - Но всё равно хочу принять участие в этих соревнованиях.
   - А именно?
   - Кто угадает исполнителя роли этой Марии Магдалины - того она и будет.
   - Окей.
   - Говори.
   - Я?
   - Хочешь, я скажу. Это - Грейс Келли.
   - Теперь я? Это - ну, эта, как её?
   - Кто? Мотя?
  
   - Мотя? Жена Электрика? - Но не успел Дядя Ваня сказать:
   - Да, - как ясно увидел, что это сов-в-сем-м другая женщина. - Кто это?
   - Не можешь вспомнить?
   - Щас, щас.
   - Я засекаю время.
   - Десять секунд и я отвечу. Это.
   - Я начинаю считать: десять, девять, восемь, - и так досчитал до единицы, а Ваня так и не смог определиться в своём выборе, ибо дама мелькала между рябин, берез, и другой ольхи, всё время меняя свой образ приличия. В том смысле, что так не делается:
  
   - Не дает узнать себя. - А иногда Дядя Ваня просто не успевал вспомнить, кого видит. То вроде ясно, что это Алиса, так сказать:
   - В стране Чудес, - а то простая Тётя из колбасного холодильника, даже Аллу Два узнал один раз, но увидев Кирстен Данст - так и не мог вспомнить, как следует, как её зовут. И неудивительно: леди спала большей частью одна, хотя и распространялись необоснованные слухи:
  
   - Её держит в замке Молчановский. - А в каком замке - так никто и не понял, ибо думали даже и вплоть до Замка Моррисвилль. И никто не догадался до простого замка с дужкой от собственного гаража. Тем более, их было не один, а два, и более того, даже:
  
   - Три. - Как это обычно и делается: два навесных - один задвижной. А тут было две задвижки, и как их отодвигать - было проблемой: то один не мог удержаться, и опять задвигался, то другой не контачил и не хотел уходить назад в исходное положение. Тут даже если вы ее тасками на себе не раз по её пьянке из-за несчастной любви, и трахали в такси, несмотря на едва сдерживаемые смешки таксиста, которому она иногда задевала туфлей по голове - можно забыть, тем не менее имя. Звали бы Маша - Даша, - и то было бы легче.
   - Ну, ты чего? - спросил Михаил Маленький, - я считаю последний раз, и беру себе то, что мне и так принадлежит по праву.
  
   Далее, кто это, и что достается второму?
   А еще далее, Сирано на корабле со своими девушками.
  
   Они сели на камень у могилы, Дядя Ваня вынул бутылку и передал Михаилу.
   - Ты не будешь?
   - После тебя, ибо: кто-то должен начинать.
   Они успели сделать только по глотку, как эти дамы, мелькавшие среди каменных гробов:
  
   - Явились - не запылились, - успел сказать Дядя Ваня, прежде чем проглотить уже налитые в горло сразу два глотка, как показал ему:
   - Надо делать, - Михаил Маленький.
   Но это были две Маши.
   - Солома и Баллада.
   Ребята решили сыграть в игру:
   - Кто Глупее, и первым это высказал Михаил:
   - Мы вас не знаем.
   Дядя Ваня:
  
   - Я люблю не таких креветок, как вы, несмотря на то, что понимаю: это шик, как высказалась откровенно одна Лариса Д. под музыку Вивальди.
   - Возьми меня, - посоветовала ему Солома, - я толстая.
   - Да, я с вами согласен, вы толстая, но недостаточно толстая, - ответил он. И добавил: - Толстая, как всё та же креветка.
   - Да, - согласился Михаил Маленький, - и придать шик тебе может только смерть.
   Она ответила:
  
   - Я и есть смерть.
  
   Дядя Ваня поперхнулся третьим глотком, который хотел сделать на спор с самим собой, так как Михаил отказался спорить, сославшись на то, что не может сосчитать все глотки точно, ибо для этого надо будет обнять Дядю Ваню за шею, а он не сможет тогда уже удержаться, чтобы не:
   - Задушить его.
  
  
   Глава 56
  
   - Можете ли вы вывести нас отсюда? - спросил Михаил Маленький свою - а это оказалась Соломенная Шляпка.
   - Я могу, но не насовсем, - ответила девушка, улыбнувшись.
   - А если насовсем? - спросил со свой Из-За Могилы Дядя Ваня, придержав платье девушки - Гусарской Баллады - чтобы не трепыхалась раньше времени.
   - На совсем мы не можем, - прошипела она, но не как змея, а более дружелюбно, как та девушка, которой обещали:
   - Продолжение банкета.
   - Это шутка такая: мы не можем уйти с кладбища? - спросил, не приподнимаясь из-за стены каменного гроба, - Михаил Маленький.
   - Нет, на самом деле, - прошептала ему, но не на ухо, а так, прямо в лицо Соломенная Шляпка.
  
   - Ми-леди, вы говорите мне какую-то неправду, ибо, не знаете, или забыли, что я первый режиссер этой пустынно-забытой местности.
   - Вы?
   - Он хочет объяснить вам, но вряд вы поймете него правильно, - крикнул Дядя Ваня, - но и я так-то, по логике, соглашусь:
   - Это действительно не прямой эфир.
   - Я все равно ничего не понимаю, - сказала Баллада, и потащила Дядю Ваню на себя.
   - Подкрути ей шарики! - крикнул Михаил Маленький. - Скажи:
   - В наших силах изменить сценарий.
   - Я этому не верю, - сказала Шляпа.
   - Нет, действительно, в принципе можно, да, я тоже согласен, но реально мы даже не знаем, в какой стороне искать тех сценаристов, которые его писали.
  
   - Смотрю, ты тоже не особенно далеко ушел в поисках приключений, - сказал Михаил.
   - Да?
   - Да, ибо мы уже вне их компетенции.
   - Почему?
   - И знаешь почему? Это кладбище.
   - Это-то я понял, как говорил Горбатый, дальше что?
   - А у тебя голова не работает?
   - Нет, и знаешь почему? Я как включил ей Не Ту кнопку, так и не могу догадаться, как опять переключить ее на раздумья, хочет и хочет, и более того: только трахаться.
   - Хорошо, - крякнул Михаил, - я скажу, но вы - сделаете.
   - Да ладно, сделаем, конечно, толкнула локтем партнера Гусарская Баллада, так как была согласна почти на всё, ибо поняла, что встретила человека, который и её:
  
   - Хорошо понимает.
   - Мы должны зацепиться за прохожего, чтобы выйти отсюда, тогда можно будет нарушить сценарий нашего вечного здесь злоупотребления - без его нарушения.
   - Это когда кто-то пойдет На Пути в Эммаус?
   - Правильно. Только здесь, скорее всего, стоит какой-нибудь другой город.
   - Я сейчас загадаю какой, - сказала Гусар, - думаю, это Баден-Баден.
   - Нам хватит одного Бадена на всех четверых, - сказала ее сестра из рода Соломенных Шляпок.
   - Так-то бы да, - ответила ее сестра из рода Гусарских Баллад, - но они всегда растут, как грибы, по крайней мере парами, то так и придется согласиться на Баден-Баден-Баден.
   - Зачем третий Баден? - не понял Михаил.
   - Отходить будем, если окружат недовольные сценаристы, ибо ума на Баден у них, конечно, хватит, и на Баден-Баден, надеюсь, тоже, на вот на третий Баден, думаю, произойдет облом:
  
   - Не найдут человека в пустой комнате, как не нашел его Родион Раскольников, тем более, что он там точно был.
   - Как же тогда он его не увидел? - не поняла сестра.
   - Зашоренность: не должно быть - значит нет, несмотря на то, что он буквально находится здесь же, но...
   - Но?
   - Но в третьем Бадене вашего далеко не вездесущего сознания.
   И так бы можно было принять эту правду, как сказал Пушкин, за простую мазурочную болтовню, если на дороге в этот Эммаус действительно не появился один, а потом и другой.
   - Осталось только угадать, куда они идут, - сказал Михаил, наконец присаживаясь, - навстречу друг другу, или параллельно, и если это последнее, да, то это хуже, ибо будет не ясно: куда тогда они идут.
  
   - А так? - спросил Дядя Ваня, - или как говорил Владимир Высоцкий с телевышки, которую напополам с друзьями строил в тайге: - А теперь?
   - Один сюда - другой отсюда.
   - Сомневаюсь, ибо думаю, они вообще находятся в пределах сов-в-сем-м другого континуума.
   - Брось, брось, не пугай девушек, они, я уверен, скорее всего, никогда не учились на физико-математическом.
   - Хорошо, я сейчас проверю, - сказал Дядя Ваня, и встал, чтобы идти, но Гусарская Баллада больше не хотела упускать своего счастья, и нехотя побрела за ним. Почему нехотя? Чтобы не думал:
   - Я за ним бегаю, как будто это не он должен ходить за мной. Ибо написано:
   - Так зачем же он ходит за мной? - А, как говорится:
   - Что написано пером - не объедешь и на сохе.
  
   - Мы сейчас выйдем им наперерез, и ты зайдешь слева, хорошо? - сказал Дядя Ваня.
   - Без проблем, кроме одной, как мы выйдем им навстречу, если как слоны плетемся сзади.
   - Здесь свойства пространства имеют высокую степень реальности, как...
   - Как?
   - Как на Сцене.
   - Ты уверен? Они пойдут по кругу?
   - Может быть, но не в этот раз.
   - Значит, вернутся назад?
   - Да.
   - Но это тоже самое, что плыть по пустыне, как по океану. Так бывает?
   - Да, к сожалению, этого не смог сделать Родя, пошел по кругу, о чем потом и печалился всю оставшуюся жизнь.
   - Не о том сожалел, что это не он убил ростовщика, а о том, что не смог понять этого простого решения:
  
   - Можно плыть из одного сухопутного города в другой.
   - И для этого надо только исправить сценарий, - сказала Баллада.
   - Вот сейчас ты их окликнешь, и они пойдут, назад, не заметив поворота, как будто увидели тебя впереди.
   И точно, ребята обратились, к ней, как Марии Магдалине:
   - Где Он?
   - На Другой Стороне, - сама не зная почему, ответила Гусарская Баллада. И показала большим пальцем через плечо назад.
   - Ой! - ойкнули почти одновременно ребята: - Я вижу в тумане зеленый огонек.
   - Нет, это я вижу зеленый огонек, который пытается задуть туман с залива, как...
  
   - Как?
   - Как Великий Гетсби, - который верил в существовании не только секса, но и любви в:
   - Прошлом.
   Дядя Ваня в тайне - даже от самого себя - надеялся, что эти двое на Пути в Эммаус окажутся знакомыми ему личностями, а так как он чё-то никак не мог никого больше вспомнить, и решил, как будто был с похмелья, что это те же, с кем они не очень давно расстались, а именно:
   - Михаил Маленький и Солома, - но, увы, всё, возможно, и просто, но, извините:
   - Не до такой степени.
   - Это... - сказала Баллада, но Дядя Ваня прервал ее:
  
   - Если мы точно не назовем их, то они нам не поверят, и не дойдут туда, где светит Зеленый Огонек. Поэтому давай снова.
   - Я?
   - Да это без разницы, ибо ты не можешь сказать ничего плохого, чтобы я не мог превратить в хорошее.
   - Ну а в принципе-то, что я должна сказать им, чтобы они поняли, что?
   - Что это Я.
   - Н-да-а? Мне надо подумать.
   - Уже нет больше времени думать.
   - Щас, щас. Порох сырой? Нет, нет, прости, это точно из другого места.
   - Хорошо, я тебе подскажу: они должны узнать друг друга.
   - Я должна сказать им что-то, и тогда они узнают друг друга, и поверят, что это Ты.
  
   Сейчас, сейчас, как говорил Виля Шекспи, когда не знал, как перейти к этому делу.
   А в это время, Михаил Маленький обратился к своей половине, и сказал:
   - Сколько время?
   - Времени, ты имеешь в виду? - решила уточнить она, пиля один из многочисленных своих когтей. Так она решила назвать свои набриолиненные ногти, если придется принять окончательное решение:
   - Расцарапать иму морду. - Кому? Там будет видно.
   Наконец, она, как и ее:
   - Мишка, - поняла, что:
   - Пора На Смену!
   И вот что здесь самое удивительное:
  
   - Те Двое На Пути в Эммаус, - не заметили подмену.
   Как такое может быть?
   И Соломенная Шляпа ответила:
   - Я-то понимаю, а понимаешь ли ты это не важно, и знаешь почему?
   - Почему?
   - Ты Ноги, следовательно, просто топай за мной.
   - В том смысле, что я должен тебе верить?
   - Если можешь - не верь, но предупреждаю: не получится всё равно.
   - Да верю, верю, конечно, - махнул рукой Михаил Маленький.
   - Ну, ты понял, почему они перестали нас видеть?
   - Да? Я не знал.
   - А это уже именно так и произошло: они нас не видят. Это может быть, к счастью, не в одном варианте.
   - Да?
   - Да, твоя Ножки задача назвать хотя бы один.
   - Имею я право подумать.
   - Если есть чем - думай.
   - Я думаю так: если ты знаешь, то могу знать и я, так как, если я Ноги, то и ты:
  
   - Не более того.
   - Ну, хорошо, если ты такой умный, скажи хоть что-нибудь умное.
   - Пажалста: они нас не видят, потому что тот Кто должен смотреть в зал, когда Я там нахожусь, например, Владимир Высоцкий - смотрит в этом время почему-то, как Гамлет, что значит:
   - Как ни подходи он к краю Сцены, как ни вглядывайся в Зрительный Зал - увидеть он ничего там не сможет, ибо имеет зрение только в диапазоне Сцены. И наоборот:
   - Гамлет смотрит на Сцену, как Высоцкий, и тоже ничего не видит и на Сцене, ибо она видна только Гамлету.
   Ты поняла?
   - Я? Поняла, и хорошо, если и ты понял хоть, что сказал.
   - Почему такое недоверие?
   - Потому что должно быть обоснование того, почему они поменялись местами.
  
   - Это не входило в мою задачу.
   - Хорошо, тогда я скажу тебе второе решение, а ты мне его разъяснишь.
   - Да, разъяснять - это моя вторая специальность.
   - Что значит - Верить?
   - Это значит, это значит... сыграть Нашу роль.
   - Они потому и не видят нас, что поверили в Воскресение Иисуса Христа и, следовательно, пошли в Эммаус в Его Роли.
  
   Далее, Сирано и кто с ним идет в Роли Иисуса Христа?
  
   Не в том смысле, что кто-то еще идет С Ним в роли Иисуса Христа, а:
   - Иисус Христос - это Два Человека.
   И идут они в Эммаус для того, чтобы встретиться с Третьим. Зачем? А вот именно за тем, чтобы Гамлет мог увидеть Зрительный Зал с края Сцены, к которому он подошел, и увидел, увы, только:
   - Безлюдную Пустыню. - А Высоцкий, мог бы сказать:
   - Я не Один, - хотя и вышел на Подмостки.
  
  
   Сирано вошел в метро и увидел ее зеленые джинсы из двухсотой секции ГУМа. Так бывает? Он не поверил, не побежал за ней, а она не повернулась. Подошел вагон метро, она вошла и вагоны уплыли в черно-красный тоннель. Большого разочарования не было, потому что:
   - Вряд ли это могла быть она, вот так сразу на первой станции после его трехлетнего отсутствия. - Но.
   Но очень хотелось проверить. Как теперь это сделать? Если предположить, что одна электричка никогда не может догнать другую. На какой она живет станции. Новослободская? Нет, вряд ли, иначе я бы помнил, потому что там живет совсем другая девушка. Но она подошла сзади и похлопала его плечу:
  
   - Вы заходить будете?
   - Куда? - испуганно ответил он.
   - Ну-у, вы ед-дете-е?
   - Простите, я еще не решил.
   - Тогда отойдите и не загораживайте дорогу.
   - Тогда, мей би, я поеду?
   - Не стоит, - так и оставайтесь здесь навсегда. - Она вошла, двери закрылись, как им положено автоматически.
  
   И тут он увидел ее зеленые фирменные джинсы. Значит, она не уехала на первой электричке?! - Сирано бросился к стеклу, как будто через него, в отличие от остального железа, можно было попасть внутрь, но она как раз обернулась и увидела его размазанное по этому стеклу личико с несоответствующим размеру носом. Или наоборот:
   - Размер был для нее подходящим, но:
   - Дверь-то уже закрылась, - а такие двери, если уж закрываются, то навсегда.
  
   Две девушки сразу в одинаковых вельветовых джинсах фирменного американского - или, как минимум, французского - производства. За все предыдущие годы в Москве он этого - такого совпадения - никогда не видел.
   - Это что-то должно значить, - сказал так громко, что проходившая мимо леди в пилотке с красным флажком, даже остановилась с вопросом:
   - Вам что-нибудь нужно?
   - Нет, впрочем, да.
   - Что?
   - Вы здесь часто бываете?
   - Пятнадцать раз в месяц.
   - Думаю, вы можете мне помочь.
   - Хорошо, пройдем в мой кабинет, - и вы расскажете о своей проблеме подробно.
  
   После этой подробности Сирано прожил у перронной флажко-держательницы долго, больше двух недель. И наконец, она выполнила, его задание:
   - Я два раза видела ее в одно и тоже время после обеда.
   - Именно ту, которую я просил, или ту, но вторую?
   - Скорее всего, первую. И знаешь почему? Вторую, я не видела.
   Он был на станции в назначенный день, и когда она появилась даже вздрогнул, как будто не верил в привидения.
   - В предвидения, или в привидения? - спросил вслух Сирано.
   - Что? - она обернулась.
   - Их либе дих, - промямлил он.
   - Ты кто такой?
   - Я есть, ну, этот, как его?
   - Ты забыл свое имя, когда увидел меня?
   - Да, я есть то, кто забыл твоё имя. Может быть, Мила?
   - Такие имена бывают?
  
   - Тогда одно из двух: Мими или Лала.
   - Хорошо, тогда зови меня просто: Секс.
   - Сэ-эк-с-с, - вот из ит?
   - Ты никогда не слышал это слово?
   - Нет.
   - Я тоже. Поэтому хотела бы узнать, что это.
   - Когда мы встретимся?
   - Мы уже встретились.
   - Мне надо бы зайти в библиотеку, чтобы встретиться еще раз.
   - Неужели ты не понимаешь, что второго раза может не быть?
   - Так-то понимаю, но не верю до конца.
   И да: как там наша гиена огненная?
   - Я охочусь с ней по ночам.
   - Каждую ночь?!
  
   - Нет, наоборот, редко.
   - Н-на кого?
   - На охотников за собаками.
   - Так я и думал. Наверное, это опасно?
   - Да, они все вооружены чуть ли не автоматами. Кстати, мне сейчас очень нужен этот, как его?
   - Кто, новый ошейник для твоего черного леопарда?
   - Он такой же мой, как и твой, между прочим.
   - Мы его возьмем с собой.
   - Её.
   - Куда?
   - Что, куда? Ах куда! В Новую Зеландию.
   - Что мы будем там делать?
   - Да, именно мы, потому что одну меня туда не пускают, поедешь?
   - Да.
  
   - Значит, мы должны успеть жениться. Ты, я думаю, за.
   - Без сомнения. Что мы будем там делать?
   - Гоняться за микробами. Они закупили новые холодильники японско-австралийского производства с гарантией: без микробов, чтобы пользоваться без страха умереть, так как жители тех широт не приспособлены к уничтожению их своими природными компонентами.
   - Это на самом деле ты так думаешь, что в воде от кондиционеров живут опасные микробы?
   - Нет, и знаешь почему? Потому что эта абсолютная истина уже довольно давно известна...
  
   - Всем, - закончил за нее Сирано.
   - Ты не забыл, как проводить микробиологические эксперименты?
   - Думаю, у тебя будет совсем другое оборудование, не такое, на котором я учился.
   - Да? Да, думаю, да, но ты сможешь его освоить. И знаешь почему? Им пользовать проще, чем старым, где надо было думать.
   - Теперь думать уже не надо?
   - Надо, конечно, но о другом.
   - Например, о чем?
   - Например, о том, как кандидатскую защитить, как докторскую.
   - И всё?!
   - Ты удивлен?
  
  
   Глава 57
  
   - Да, я думал, мы должны сделать какое-нибудь новое открытие.
   - Да, каким ты был - таким ты и остался.
   - Это как-то меняет то дело, которое мы должны сделать вместе?
   - Думаю, нет, наоборот, но...
   - Я знаю.
   - Что?
   - Что у меня нет диплома.
   - Ты сможешь его получить.
   - Как?
   - Иди и возьми своё, надо только защититься.
   - Чтобы подготовиться мне понадобится несколько месяцев.
   - Я думаю, ты не понял. Надо защитить не диплом, а кандидатскую диссертацию.
   - А-а! Ну, это проще. И знаешь почему? Я не смогу, у меня нет темы.
   - И никогда не было?
  
   - Нет, была, но я не смог даже приблизиться к конкретному решению, что действуют не отдельные радикалы, в весь комплекс сразу. Мы так и не смогли найти реальное отличие в действиях отдельных радикалов, и их поддающегося идентификации молекулярного комплекса.
   - Кто-нибудь еще знал об этой идее, что в разных реакциях действует один и тот же молекулярный комплекс, а не отдельные радикалы, почти случайно прикрепленные к ним, или образовавшиеся в результате ионизации или молекулярной реакции?
   - Да.
   - Это был Григорий Ильич?
   - Да.
   - Он уже уехал в Америку, в Силиконовую Долину.
   - Наверное, там кто-нибудь уже защитился по моей идее.
   - Нет. И знаешь почему?
   - Почему?
   - Григорий умер.
   - Надеюсь, не из-за меня.
  
   - Конечно, нет. По крайней мере, я так не думаю, и никогда не думала.
   - Откуда ты вообще узнала об этой идее, я тебе говорил?
   Они зашли в сквер и сели на скамейку напротив кинотеатра Ударник.
   - Ты мороженое будешь?
   - Лучше буду пиццу.
   - Вот из ит - пицца?
   - Ты не знаешь? И никогда не пробовал? Ты как будто отсутствовал не три года, а намного больше, но, конечно, и не тридцать лет. Знаешь что? Пойдем в пиццерию, я тебя накормлю пиццей так, что запомнишь ее угол наклона до самой Америки.
   - Мы едем в Америку?
   - Я оговорилась, конечно, мы едем в Новую Зеландию.
   - И второй вопрос можно? Что такое угол наклона?
   - Это угол, на которые должен сгибаться кончить треугольника пиццы, когда его пробуют, только что вынув из раскаленной до 400 градусов печи.
   - Ах так, думаю мне понравится такая технология приготовления пищи.
   Когда они сели в зале, и он увидел печь для пиццы, то удивленно сказал:
  
   - Такое блестящее нержавеющее оборудование дорого стоит, как оно здесь окупается?
   - Все покупают пиццу.
   - Это удивительно, я как будто попал в другую страну, и в другое время.
   - Это что за удивление, знал бы ты, как удивились бывшие студенты, целыми группами уезжавшие и прибывшие в Силиконовую Долину!
   - Высокая зарплата?
  
   - Не просто высокая. Если здесь им светило максимум сто восемьдесят рублей на поточном микробиологическом производстве, и восемьдесят рублей в аспирантуре, куда брали почти одного человека со всего курса, и то только с очень большим стажем работы в общественных организациях уровня выше факультетского, то там предлагалось от трех до пяти тысяч долларов сразу, плюс самое главное, во что многие не могли поверить, даже подписав уже и прочитав, естественно - если хотели читать - договор:
   - Собственный дом, в котором была мебель настоящего фабричного производства.
  
   А один парень упал даже в обморок, когда увидел в шкафу полотенца.
   - Да, почему? Их не было в договоре?
   - Возможно, и не было, никто не читал такие мелочи. Предварительно, правда, он увидел телевизор, и новый большой магнитофон и проигрыватель пластинок с частотами от двадцати до двадцати тысяч герц. Они стояли на специально для этого сделанных в мебели полках, как будто звали его:
   - Мы твои.
  
   И таким образом, пройдя мимо кухонного гарнитура, где уже был чайник и три сервиза: кофейный, чайный и столовый - оказался перед дверью, где и лежали стопкой эти полотенца.
   - Но он не совсем потерял сознание, только на время?
   - Тебе это интересно?
   - Да, было бы жаль, что после этого реального побывания на Марсе, он бы не смог отработать полученный кредит.
   - Его не надо отрабатывать.
   - А как же? Бесплатно дают?
  
   - Не бесплатно, но и отрабатывать не надо. Просто работай и всё. По своей специальности, о которой, как говорится:
   - Мечтал всю оставшуюся жизнь. Ты вообще представляешь себе три или пять тысяч долларов по сравнению со сорока рублями стипендии, которые ты получал?
   - С трудом. Точнее, нет, не могу представить. И знаешь почему? Не верю в эту реальность.
  
   - Вот теперь ты понял, что человек упал в обморок при виде приготовленных для него махровых полотенец - не поверил, что это:
   - Правда.
   - Это все равно, что заключенному принесли бы обед из ресторана в отдельную камеру: такое не может даже присниться.
   - Вот теперь ты, кажется, всё понял.
   - Да, не объесться бы только пиццы.
   - Не выдумывай, я могу поспорить, что ты съешь еще одну и более того, даже без меня.
   - Обещаю, я без тебя есть никогда не буду.
   - Окей.
  
  
   Медиум:
   - Будем есть то же, что и вчера, но каждый должен написать меню, что именно для него Это будет в Праздничный День.
   - Если я опишу большой кусок сахара - это будет плагиат? - спросил И-Кали.
  
   - Нет, я не понимаю, зачем кто-то написал опять, что хочет Котлету по-Киевски? - спросила изумленно Грейс Келли.
   - Это только исходный код, - мрачно ответил Сори.
   - А будет?
   - Там написано.
   - Ничего здесь не написано.
   - Да?
   - Да.
   - Так вы просто не видите, и знаете почему? - спросил Сори.
   - Догадываюсь.
   - Нет, вы догадываетесь, или точно уверены, что знаете?
   Она перевернула лист формата А4 - сзади ничего не было написано.
   - Это просто не ваша компетенция, - успокоил ее Кот Штрассе.
   - Я не верю.
   - Проверьте.
  
   - Хорошо, что он себе заказал? - спросила Грейс, взяв другой листок-заказ, где было написано: Сельдь Под Шубой.
   - Я должен знать, кто это заказал, - сказал Штрассе.
   - А так, что, догадаться не можете?
   - В принципе можно, но это всё равно, что ехать за хлебом в Смоленский гастроном, а в соседнем доме только что привезли теплый хлеб в его Хлеб. Вы за кого меня принимаете? За вечного стажера, что ли? Это я у нее вечный стажер, - Кот Штрассе кивнул на СНС, толи сочиняющую меню для одного из членов своей организации, например, Плинтуса, который забыл, что любил его Гарри Поттер, толи пыталась изобразить обратную реакцию:
  
   - Из полученных ей блюд представить себе, что это было на самом деле, в том смысле, что наоборот:
   - Что люди придумывают для получения Исходного Кода.
   - Вы занимаетесь обратным предвидением? - спросил ее Петухов.
   - Да, хочу попробовать понять, глядя на произведение постмодернизма, из какого Рафаэля или Веласкеса оно сделано.
   - Ну и как? - спросил сидевший недалеко от нее Пеле. - Получается?
   - Нет.
   - Мей би не знаете, как это делать? - спросил Кот.
   - Да? Если ты знаешь, скажи - я поставлю тебе бал почти достаточный для проходного в наше богоугодное заведение. - И сама ужаснулась тому, что произнесла. Хотела поправиться, но никак не могла вспомнить то слово, которым оно должно называться. Как-то...
   - Учебное Заведение, - сказал Войнич, и она повторила за ним автоматически любимое слово:
  
   - Учебное.
   - Лучше бы вы сказали Заведение, - сказала Грейс, не убоявшись замашек иё брата, который, правда, не чуть что, но иногда всё-таки обещал некоторым:
   - Новые рабочие костюмы вместо зарплаты Наличными долларами.
   - И знаете почему? - добавлял он. - Их с каждым днем становится всё меньше и меньше на сто наших единиц измерения.
   - Я вам сейчас всем докажу, что умею мыслить самостоятельно, - сказала СНС, а Войнич заметил, что:
   - Может быть, вы поступили опрометчиво? Возьмите свое слово назад, пока еще можно.
   - Ничего я брать не буду. Сейчас получите ответ.
   - Если надо я подскажу, - испортила ей настроение Тетя, которая опять, или как всегда появилась не только в самый последний, но и неподходящий момент.
  
   - Та-ак-к, - промямлила она, - кто заказал Стейк по-Флорентийски.
   - Я, - сказал И-Кали.
   - Вы?! - чуть ли не ужаснулась она. И попросила утонить: - Не спутали ли, вы, мой милый, причинно-следственную связь с её обратной половиной: посылкой?
   - Я хотел доказать, что это одно и то же.
   - Вот как? - не смогла она скрыть удивления.
   И сдалась, так и не смогла представить себе того, что может возникнуть из Стейка по-Флорентийски.
  
   - Действительно, не корова же! - поддержал ее Кот Штрассе.
   - А если, действительно, корова? - зачем-то ляпнул Плинтус.
   Никто не ответил ему, что, логично:
   - Ее не съесть одному. - Тем не менее Грейс сочла нужным пропедалировать:
   - Кормить всю улицу нельзя, если что сожрешь все сам, - бросила она крылатое, как сказал Гомер, слово, написавшему этот заказ И-Кали, что должно означать:
   - Будем кормить через жопу если что.
   - Духовная пища туда не полезет, - счел нужным парировать филолог-философ.
  
   Далее, что может значить, Стейк по-Флорентийски в голом виде и на руках.
   А также, еще далее, сколько человек участвуют в аресте Иисуса Христа? Точнее, сколько человек арестовывают.
  
   Медиум:
   - По поводу какого праздника намечается веселье? - спросил неожиданно прибывший из небытия Электрик.
   - Дак, это, - ответил первый попавшийся ему Плинтус: - Воскресение было.
   И кто-то в это время упал у двери.
  
   - Вы кто? - участливо спросил его новоприбывший.
   - Писатель-ль-ь, - ответил немного печально Пли, что не все еще его знают, хотя и ясно было: человек этот не местный, прибыл, примерно, как Кук в Новую Зеландию:
   - Кажется, именно здесь я и родился, хотя может быть, и давно.
   Электрик спросил, можно ли здесь поесть, и так как в зале никого не было, то Пли посоветовал ему:
   - Идите на кухню, там нальют.
   - Нальют?!
   - Наоборот, возьмите бутылку, а там вам нальют супа, ибо кажется, еще никого из поваров нет на месте, кроме мясников.
   - У них есть суп?
   - Вчерашний.
   - Его разве не выливают?
   - Значит, нет.
   - Хорошенькое дело.
   - Вы так говорите, как будто имеете к этому кабаре на двести пятьдесят мест прямое отношение.
   - Может быть, может быть. Вы, значит, здесь ночной сторож?
   - Я? Да. Хотя, лучше - нет.
   - Так да, или лучше, как вы говорите: нет?
   - И да и нет.
  
   - Как вас понимать?
   - Заснул между двух предметов.
   - А именно? Между катодом и анодом?
   - Между столом и стулом.
   - Здесь разрешается так напиваться?
   - Как так? Я просто вошел в творческий транс.
   - Так бывает?
  
   - Вы хоть когда-нибудь читали книги Стивена Кинга? Они написаны именно в состоянии транса.
   - Между столом и стулом?
   - Это вышло случайно, но именно я напал на золотую жилу, выуживания информации из потустороннего мира. Хотя такой человек, как вы никогда не поверит в видения. Вы Электрик, я вас теперь узнал абсолютно.
  
   - Вы говорите, что я не поверю в реальное существование прошлого, но я и есть именно тот человек, который занимается видениями профессионально! Ты только подумай, Спавший Между Столом и Стулом, я только щелкаю двумя пальцами, и ты Видишь-шь-ь-ь-ь.
   - Хорошо, ты меня убедил, я сейчас попрошу у мясника для тебя котлет.
  
   - Вчерашних?
   - Вчерашних котлет не бывает, и знаешь почему?
   - Их раздают бедным?
   - Да, а самые бедные это, как всегда те, кто их делает.
   - Ты много знаешь об этом месте. Имеешь здесь кого-то?
   - Бью клинья к Грейс Келли. Говорят, ее бросил муж.
   - Кто говорит, не люди, надеюсь?
   - Разумеется. Я сам, лично, видел, как он...
   - Жил с другой женщиной? Так это для него уже врожденный рефлекс, как для одного белого африканца, который имел семьдесят детей от разных женщин, и его не только никто не осуждал, но, наоборот:
   - Тоже хотели бы иметь, и имели, когда этого парня опять выпустили из клетки.
  
   Электрик сам начал жарить для себя котлеты из мяса, которое дал ему мясник за бутылку виски, снятую этим пришельцем прямо с витрины бара, как будто он был:
   - Уже дома.
   Он попросил немного виски у мясника, чтобы полить им почти готовые котлеты, и мясник вышел из своего убежища, где делил одного из братьев наших меньших на части, и передал ему бутылку, предварительно вытащив зубами пробку, и сделав пару глотков этого виски, чтобы, как говорится:
   - Самое вкусное не пропало даром.
   И даже Пришелец успел наклонить бутыль, а повар, добавить пару фраз:
  
   - Пенка - это самое вкусное в бутылке спирта и его производных. - И вторая:
   - Если не считать остатка, ибо он уже по определению, самый сладкий.
   - Когда крик ужаса, как у индейца, закопавшего пару-тройку месяцев назад в лесной чаще тушканчика, что:
   - Иво нэт на месте. - А именно:
   - Это во-о-о-да-а-а-а!
  
   - Не вода, - спокойно ответил бармен, который только что появился с той стороны стойки раздачи, а вчерашний кофе, сделанный из кофейного отвала, который - если успокоиться:
   - Даже полезен для здоровья.
   Это был Дима, он уволил позавчерашнего бармена, как человека недостойного, из-за приставаний к Алле Два, которая могла понадобиться ему самому, как переносчик:
  
   - Всякой грязи, - по выражению того бармена, которым тогда был, попавший в этот ресторан по полному недоразумению Машина-Олигарх, потерянный в каком-то месте, а точнее:
   - Времени, - сестрами милосердия: Гусарской Балладой и Соломенной Шляпкой.
   Что он имел в виду - знать никому неинтересно, но Дима решил:
   - Про него, - а значит хочет отбить эту действительно Переносчицу у него, так как давно - а точнее, совсем недавно - понял:
   - И ему надо срочно туда, где не ходят поезда, а именно:
   - Там, где можно воскреснуть.
  
   - А вы, значит, кто? - спросил Дима. - Ночной сторож сказал, что какой-то Электрик, да?
   - Да.
   - И вы думаете, что можно воровать мои коньяки, джины, и другие Белые Лошади с витрины?
   - Это была вода.
   - Но вы не знали об этом, не правда ли? - почти улыбнулся Дима, пытаясь в очередной раз понять, как быть:
   - Воландом. - Не получается, а почему? Непонятно! Хоть на самом деле переходи в бармены.
  
   - Вы хотите, чтобы я поставил на место настоящую Белую Лошадь?
   - Да, - ответил Дима.
   - Уже.
   - Что уже? - не понял Дима. И сказал то, что и сам не хотел:
   - Вы заменили воду вином?
   - Совершенно верно.
   Бармен молча развернулся, вышел из кухни, вошел в бар с обратной стороны, и проверил бутылку, потом опять вышел и стараясь сохранять спокойствие, продекламировал:
  
   - Там нет Лошади.
   - А, да, я поставил ее у кофеварки. С другой стороны, напротив холодильника, - ответил через стойку раздачи Электрик.
   - Сомневаюсь, - сказал Дима, и опять молча проверил. Он налил себе полстакана, вынув из упаковки специально для этого настоящий хрустальный стакан, чтобы уж точно понять:
   - Да или нет7 - И вышло, как и предсказал давно уже Пушкин:
   - Просто Лошадь. - В том смысле, что водой не разбавлена даже на тридцать процентов.
  
   Мясник понял, что что-то не так только через полчаса, когда Электрик уже съел пару котлет, а остальные четыре разделили между Димой и Пли. Он не был дураком, поэтому прежде чем потребовать от Электрика объяснений по поводу того, что он отдал хорошую, с большим процентом спирта бутыль бармену, который не сделал ему ничего хорошего, а ему за мясо натюрлих - не мог превратить воду даже не в виски или коньяк, а хотя бы в Три Семерки, - пошел на переговоры с ночным сторожем. А это была Алла Два, брошенная на произвол судьбы всеми своими потенциальными любовниками. Хотя и сделала немало для многих из них.
  
  
   Глава 58
  
   Когда они расположились на своих местах: Алла перед раздачей, а мясник вошел в саму кухню, то оказалось, что:
   - Здесь никого нет!
   - Куда же они делись? - спросила Алла.
   - А я знаю? - мясник заглянул под стол, потом в большую духовку.
   - Ты зачем их там ищешь?
   - Не надо?
   - Это глупо, зачем им прятаться?
   - Кому им?
   - Так здесь был еще Плинтус.
   Но тут послышались звуки песни про Битлз:
   - Если кто-нибудь, кто слушает - меня послушай!
  
   И ребята, наверное, целую минуту не могли понять, откуда излучаются эти звуки. Оказалось, на сцене:
   Как и высказалась Алла Два:
   - Они в оркестре.
   - Оркестр, с утра?! - почему-то даже ужаснулся повар.
   Дима сидел за ударником, Электрик за гитарой, а Плинтус дергался клавиши фортепьяно, как...
   - Как припадочный, - сказала Алла Два. И тут же добавила:
   - Мы можем помочь им.
   - Чем? - спросил мясник недоуменно.
   - Пойдем танцевать. - Но он, как говорится:
   - Так ее и понял.
   Взял за руку и отвел в своё логово - мясной цех, где беспрепятственно и трахнул.
  
   В ресторан вошла съемочная группа, они отрыли своими ключами заднюю дверь, и проходя мимо мясного даже не обратили внимания на трахтенбергус. Если люди ищут чего, то остальное им настолько неинтересно, что и не только не существует сегодня, но и просто:
   - Не бывает. - Но с другой стороны и действительно, зачем обязательно было тащить ее в мясной цех? Как будто... хотя с другой стороны - это же иво дом родной. Ибо только в нем он и бывает трезвым, что значит:
   - Немного выпимши, - а так-то пьет до тех пор, пока стоит на ногах. Спрашивается:
  
   - Откуда деньги? - если зав производством априори уверена, что их быть у него не может, так как дает ему только полкило - иногда семьсот грамм - на весь оставшийся день, а воровать нельзя, так как она не дает: каждый послеобеденный день проверяет все батарее и другие поддоны, где можно спрятать хотя бы полкило мяса.
   Но всё равно воруют - вот что удивительно! Ибо:
   - Пью-т и пью-т-т-т. - Каждый день, вечер и даже ночь, но под утро все-таки умудряются отоспаться. Ибо:
   - Работать всё равно кто-то должен.
   Значит, вот так просто отказаться от всего хорошего всё равно не получится - нужна хоть какая-то радость:
   - Пусть украл, да, но ведь зато и:
  
   - Выпил!
   А больше ничего не дают. Но это я имею в виду старшего мясника, а этот был младший, и периодически жаждал не только То, но и:
   - Эт-то-о-о!
   В принципе редко, но Алла Два чем-то ему так понравились, что он даже понять не мог - чем?
   И более того, когда она спросила:
   - Чем, - даже высказался:
   - Ты как тупая корова. - И тут же поправился: - Нет, не в том смысле, что вообще не соображаешь, как камень Мандельштама, а такая сдержанно-наглая.
  
   Даже такого быка, как я, смогла поставить в стойло.
   - И даже за рога не брала, - ответила она и, как показалось, Лехе - ласково. И можно было подумать - если смотреть со стороны, с режиссерской площадки, или из Зрительного Зала на Сцену - этот олух, Леха, мог им понадобиться. Но нельзя исключать и простого ее порыва. Или у таких, как эта Алла Два, порывов не бывает? Как, например, у самого Лехи, когда выпить не с кем, то можно махнуть рукой на все предрассудки и сделать это:
   - Самостоятельно.
  
   И действительно, командовавший съемочной группой, Михаил Маленький, как будто точно знал, что:
   - Здесь всё уже готово для съемки, - и мягко рявкнул:
   - Нужен еще один хомо сапиенс!
   - Зачем? - логично спросил его Электрик.
   А Дима, поставивший под двойные струи венгерской кофеварки восемь чашек, заряженных только что смолотым кофе - три, как он сказал:
  
   - Гармонистам, - имея в виду себя, Электрика и Плинтуса, и четыре обслуживающему съемочную установку персоналу: светотехник, просто техник, чтобы винты и гайки резьбу держали, декоратор и массажист. Так-то надо бы иметь лучше парикмахера, но Михаил решил следовать моде и взял массажистку, ибо она:
   - Всё может.
   - Оказалась одна чашка лишняя, - сосчитал даже сам Дима и очень удивился этому магическому обстоятельству, в том смысле, что чашка сама встала восьмой, так как поняла:
   - Я вам буду нужна.
   - Или нет? - удивился Дима и опять всех сосчитал: теперь получилось восемь. Ибо кого-то он не посчитал:
  
   - Или тебя, или меня, - усмехнулся он в лицо Михаилу Маленькому, греющему руки о чашку, стоящую прямо на горячей кофеварке, и значит, к нему лицом, задом к залу.
   - Надо сосчитать еще раз, - сказал Михаил.
   И на этот раз оказалось семь, так как считал сам Михаил.
   - Как это могло получился? - удивился Дима, и когда он еще раз, третий посчитал:
   - Восемь.
   - Фантастика, - сказал Плинтус, а Электрик, обладавший неубиенной логикой - объяснил:
  
   - Кто-то из обслуживающего персонала работает один за две зарплаты.
   И оказалось, что это не светотехник и просто техник, а массажистка и декоратор - одно лицо. А как будто до этого никто не видел разницы.
   - Программа сознания закрывает от людей действительность, - резюмировал Плинтус.
  
   Далее, зачем Михаилу Маленькому нужен еще один человек, если предполагалось снимать сцену с картины Караваджо:
   - Взятие Христа под стражу.
  
   - Да?
   - Что да?
   - Я говорю, кто второй?
   - Я не человек дождя. Тогда, уж скорее, кто четвертый, если троих считать за одного человека, - сказал Михаил Маленький.
   И четвертым, тем, кто будет снимать Взятие Христа под стражу, будет Леха, как человек нейтральный, ибо:
   - Когда я пьян?
   - А пьян всегда я.
   Сам Михаил не хотел быть Караваджо, который пишет-снимает эту картину, так как считал себя:
   - Уже занятым в какой-то главной роли.
   Тем более, что Караваджо в этой сцене, скорее всего, Петр.
   - Снимем три дубля, - сказал Михаил, и добавил: - Может быть, четыре.
   В первом дубле Электрик в роли стражника с электрической дугой гонит Иисуса и Иуду прочь со сцены, и сам один играет похоронный марш на гитаре, как Дэвид Боуи.
  
   - Получается, что в этой сцене Электрик и берет все дела на себя?! - ахнула Алла Два, появляясь в несколько растрепанном виде из кухни, где провела какое-то время вместе с Лехой в мясном отделе его производства.
   Вот теперь все и лезут на две эти необозначенные в Библии роли, - добавила она, - а именно на Роль Другого Ученика, который бежал наперегонки с Петром к гробу, и на Роль Юноши, рвавшегося в когти стражи в Гефсиманском Саду, причитая:
  
   - Это Я - Он, меня берите, - но оставил в итоге в их когтях только свое платье в виде простого одеяла.
   - Следовательно, это он и есть Христос? - решил уточнить Дима. - Хреновина, которая нигде - вроде - больше не подтверждается, как только на этой картине.
   - Да, странно, как стражник намеревался объяснить синедриону, чтобы его распяли, как Иисуса Христа, - сказал Михаил, и попросил Аллу Два, как второго режиссера:
   - Фиксировать варианты.
   Второй вариант обратный:
  
   - Иисуса и Иуду забирают вместе, чтобы в дальнейшем запутать, кто из них есть кто, а может специально для того, чтобы:
   - Отпустить не того, на кого все подумают.
   Третий вариант:
   - На картине изображены все трое, а именно:
   - Иисус, Иуда, как Другой Ученик, и Юноша, которого раздели во сне, чтобы сдаться страже вместо него. И следовательно, Молние-образный Стражник, оттесняющий Иисуса и Ииду - это и есть этот Юноша, обменявший своё одеяло на это блестящее одеяние стражника.
   - И непонятно, где сам Караваджо в роли Петра, рубящего уши тем, кто плохо слушал, - сказал Дима. И добавил:
  
   - Если что я буду только Стражником, ибо боюсь быть и Иисусом и Иудой.
   Или вообще, дайте мне лучше роль Караваджо.
  
   Далее, распределение остальных ролей.
  
   К ужасу некоторых на Роль Иисуса сам напросился Леха, которого хотели сначала вообще сыграть как Караваджо, ибо:
   - Его не видно в кадре, - но оказалось, что не только Дима, но и вообще все, бояться играть Иво Роль.
   Михаил Маленький даже пошутил, как обычно с серьезным после вчерашнего лицом:
   - Воландом не боятся, а Иисусом боятся - фантастика.
   И все же Плинтус решил устроить ему экзамен:
   - Какие ваши преференции?
   - Дак, это, - просто и логично ответил Леха, - я узе трахнул иё, - и без малейшего стеснения показал на Аллу Два, как будто знал, что она не просто так сюда:
  
   - Погулять вышла.
   - Невероятно, невероятно, - только и мяукнул Мих. Мал.
   - А что? - нашел нужным пропедалировать-спросить Леха, - при всех надо было?
   - Нет, нет, в этом смысле все правильно, чтобы они, - Михаил обвел ручищей окружающее пространство и людей в нем, - не могли точно понять:
   - Да, было, конечно, - а с другой стороны:
   - Это только Мысли На Лестнице. - Мол, надо было, если теперь уж всё равно.
   - Да, чтобы было, что вспомнить, - поддержал его Леха. И добавил, как будто сам и был когда-то Мартином Скорсезе: - На Кресте.
   И все же возникла приличная оппозиция - и смешно сказать из:
   - Обслуживающего съемочную установку персонала. - Светотехник заявил, что не может снять из простого обалдуя Иисуса Христа, так как он, в общем-то, и есть иво:
  
   - Главный Оператор.
   - Да, да, - махнул рукой Михаил Маленький, - он может снимать, у него есть Тугаменты.
   - И большой стаж.
   - И стаж.
   Массажистка тоже полезла в бутылку и из простой уборщицы, которую, как все думали, взяли на эту роль, представилась - о! мама мия! - как:
  
   - Редисон Славянская.
   И даже Михаил хотел возразить, что уж:
   - Кажется снимал тебя в какой-то одиозной роли. - Но она выбрала из всех слов только одно слово:
   - Снимал, - а значит, как она уже почти рявкнула:
   - Я могу Это делать-ь!
   А Дима за кофеваркой только и удивился:
   - Декоратор, массажистка, артистка - это как в кино, честно. Пусть снимается.
   - Я еще ничего не решил, - сказал Михаил, пытаясь вспомнить, как зовут светотехника, если он еще и Главный его Оператор.
   Просто техник поддержал своих собратьев по киномастерству. Но поддержал в том смысле, что:
  
   - Кажется, я его знаю - он мозет.
   Тут проснулся даже Михаил Маленький. Он подошел и пощупал мордасы мясника:
   - Нет, да, что-то мне знакомое, так-так.
   И теперь не только Михаил, но и Дима опомнился:
   - Стоик, - сказал он, и закончил: - Бежал из своего Театра Варьете! - Но в отличие от благих намерений техника из операторской группы, предложил обратное:
  
   - Его нельзя снимать, ибо если кто не забыл: нам еще делать фокусы в его театре, который с большим успехом можно устроить прямо здесь.
   И теперь стало ясно, кто здесь оператор и кто, ввязавшийся в драку за известность всему миру, техник операторской группы. И да:
   - У некоторых подкосились ноги. - И знаете почему?
   Все они были - по крайней мере по мнению многих:
   - Покойники.
   Главный оператор - как будто он хоть когда-нибудь им работал - Алексей Девотченко, массажист, декоратор, актриса - Андрей Панин, хотя и назвался, как Редисон Славянская, а этот техник-коррупционер, так как выдвигал на роль Иисуса Христа своего пока еще живого дублирующего актера театра Товстоногова:
  
   - Стоика, - Длинноногий Олень, и следовательно:
   - Лучше быть даже простым техником при съемочной установке, чем Варенухой, которого часто бьют в туалете во время дождя в парке его театра, ибо:
   - Мэрилин Монро выдерживала и по сорок дублей, - несмотря на то, что была хгениальной, ибо режиссер считал, как это у них принято себя:
   - Не хглупее иво.
   Так-то все уже привыкли к этим метаморфозам, но в данном случае все равно крякнули:
   - Ну-у, докалились! - и:
  
   - Как будто нам живых девать некуда, покойники понадобились.
   А также:
   - Да, я соглазна, - это Алла Два. - многие святые воскреснут в Это Время, но они же ж:
   - Поголовные грешники-и.
   Но присмотревшись к ней внимательней решили, что и она, как говорится:
   - Не за того замуж вышла.
   - В к-каком смысле? - спросила Алла Два.
   - Нет, на самом деле, мясник, даже в прошлом, не может играть выдающие роли, такие, как эта роль Иисуса Христа, - сказал Михаил, - меня всё равно не пропустят культт-регеры.
   - Почему? - спросил Леха-Стоик.
   - Ты не знаешь, что такое казаться, а уж тем более, что значит:
   - Быть.
   - Пусть ответит, - сказал Дима из-за кофеварки, и добавил: - Если ответишь правильно, тоже будешь пить это, - он щелкнул по блестящей кофеварке.
   И Леха ответил сразу на оба вопроса:
  
   - Когда я пьян? а пьяна всегда я, но! работать могу, так как много лет только этим и занимаюсь:
   - Одна работа, и никакого удовольствия, - если не считать этого, - он не глядя щелкнул по бутылке, стоящей сзади в ряду на нижней витрине из узорного дерева.
   - Это значит, - решил усвоить для себя режиссер, - пить - это быть, а кажется, что:
  
   - Я еще и работаю систематически.
   - Да, ноги, как у моего старшего напарника еще не совсем отнимаются.
   - Может быть, я от себя тогда что-нибудь скажу, - промямлил его Стоик.
   - Так, что, с этим мясником мы закончили? - спросил режиссер.
   - Так-то бы да, но я не могу понять, с какой стати Алла согласилась с ним, как грится:
   - Немнохго побыть в иво мясном производстве? - спросил Главный Оператор Девотченко.
   - Порыв момента, - ответил Дима от кофеварки.
   - Нет, нет, нет, - возразил оператор, - здесь кроется какая-то внутренняя заинтересованность.
  
   - Что вы предлагаете? - устроил из выступления Девотченко диалог его массажист-декоратор Гаркуша Панин.
   - Они хочут сами быть, - сказал третий покойник Олень. Сказал, несмотря на слухи, что был при жизни другом Стоика, выступавшего в роли этого обалдуя Лехи.
   - Но с другой стороны, - возразил Дима из-за кофеварки, к которой пристроился, казалось, навеки, какой-то смысл в этом контактуме должен быть. - И добавил: - Мей би мне самому разобраться?
   - С ней?! - смог удивиться даже Михаил Маленький.
   - В каком смысле?
   - Вот я и спрашиваю: а смысл?
   - Давайте все к ней выстроимся в очередь, - крякнул Стоик, как человек уже познавший блаженство, но уверенный, что другим это всё равно недоступно. - И более того, все равны, как грится, и тогда становится не ясно, чем мясник хуже, например, плотника, ась?
  
   - Ответ уже дал, и более того, очень давно парень, выступавший под именем Владимир Высоцкий, - все еще устало, как после ночи, проведенной в беспробудной пьянке Михаил Маленький.
   - Разрешите полюбопытствовать, и это?.. - пискнул Дима все с того же места, где застыл как статуя, кажется, навеки. А если и не навеки, то по крайней мере, надолго.
   И Михаил выдал:
   - Ты не писатель? И не художник? Не ученый, надеюсь? - и, следовательно, есть разница между ними и шулерами, к которым априори относятся все астрологи, волхвы и маги.
  
   - Вывод напрашивается сам собой крикнул-пикнул Плинтус, находящийся по недоразумению все еще в оркестре за форте-пьянами - хотя и не пил практически ничего кроме фанты и кока-колы, к которым уже с детства приучила его добрая бабушка, ибо была убеждена свыше, в противовес дохтуру, всю низость которого понимала до его подноготной:
   - Хочет построить себе халупу, как был Зимний Дворец у царя, и никогда не оправдается тем, что говорит:
  
   - Поменьше.
   - Продолжу, несмотря на то, что нас прервали, - сказал Пли, - мясник может быть, да, существом потусторонним, но только:
   - Монтесума - приноситель жертв, и более того: из мяса далеко не диких животных.
   И когда начали интересоваться:
   - Был уже тогда Монтесума с его Кецалькоатлем, - Алла Два сама предложила Леху на роль:
   - Пилата.
   Михаил Маленький как раз в это время слегка прикрыл глаза, прикинувшись:
  
   - Я немного задумался, - но после этого Пи-лата рука сама соскользнула с восьмиместного стола, о который он локтем иё оперся, и парень упал на карачки, как было прошлый раз на балу у Ми Склифосовского, когда ждали - нет, не воскресения пока что, а только иво:
   - Представителя.
   - Вы чего? - ласково приподнял Михаила Электрик, - испугались?
   - Чего мне бояться?
   - Испугались, что слова Библии, о том, что Пи-лат был катехгорически против распятия и тем более избиения Иисуса Христа в четырнадцати точках человеческого сознания - это Позднейшая Вставка, сделанная его потомками.
  
  
   Глава 59
  
   - Кого, его? я не понял, - ответил Михаил. - Пи-лата?
   - Да, - продекламировал Электрик, - здесь есть его потомки. - Три восклицательных знака, несмотря на то, что их стерли.
   Леха интуитивно сделал шаг в сторону, как человек от природы совестливый, и следовательно, понимающий, что:
   - Кажется, на него и намекают.
   - Испугался?! - Дима участливо потрепал его по щеке, преодолев, наконец, расстояние от своей кофеварки до двери, где под бутылкой с:
   - Нолитым кофе из опилок, - стоял-маячил Леха. Вероятно, все еще не мог до конца поверить, в бутылке:
  
   - И ничего нет! - Так бывает? В том смысле, что если ее еще не потчевали.
   - Здесь я вижу гениальное продолжение своего Гарри Поттера, - сказал Плинтус, - он никогда не бросит свою маму, несмотря на то, что она крепко накрепко связалась с этим оболтусом-художником, ибо предвидела - имеется в виду бабушка - что мог в прошлом быть автором Тай-ной-й Вечери, а сегодня это, как говорится, стоит точно не меньше, чем Зимний Дворец царя, а точнее, царицы Екатерины-Филькельштейн, которой она сама могла и быть.
   - Здесь я художник! - рявкнул, наконец, Михаил Маленький, но из-за крика забыл, что хотел предложить нового, очень интересного.
  
   Ему напомнил баянист-ударник бармен Дима. Он сказал, подведя Леху к барьеру, немного заставленному ящиками со вчерашней барматухой, так и стоящей незапертой в подлестничный чулан, ибо Дима вчера так и решил:
   - Все равно никто не поверит, что полмашины вина стоит, как при встрече инопланетян, и не то, что не заметят, но:
   - Не все же в этой Солнечной Системе пьют-т так много, что готовы даже сесть не в том ее месте, где намечалось, только из-за нескольких ящиков вина Три Семерки, Портвейна Номер 13, и несуществующего уже Солнцедара.
  
   Так и вышло: Леха все время, и даже еще по пути в кабак на работу думал только о витрине, где стоили дорогие коньяки и Белые Лошади, а не о ящиках с пыльными бутылями, растыканными среди сена-соломы.
   - Вот так, действительно, можно не заметить даже прилета инопланетян, - крякнул Леха, поняв, чего лишился из-за собственной заинтересованности в прекрасном, но уже дав-но-о выпитом:
   - Вишневом, Брусничном и Малиновом Ликере, Рижском Бальзаме и заветной Белой Лошади, - очень похожей, правда, на обычную самогонку.
   - Но можно ли вот также считать, что ничего хорошего никогда и не было? - неожиданно для самого себя сказал он, обратив свой взор в зал, где люди казались ему:
   - То жертвами на Пирамиде Кецалькоатля, то Действительными Участниками Воскресения.
   - Не быть, так сказать, или не быть, а:
   - Было или не было? - даже спросил Леху Михаил.
   - Действительно, тот, кто хочет стать Иисусом Христом должен точно знать:
  
   - Было или не было. - Имеется в виду:
   - Знать сегодня точно то, что было вчера, - сказал Алесей Девотченко.
   - Есть такие? - спросил, но не Михаил Маленький, а Дима, даже не Дима, как сначала подумали многие, а именно Леха.
  
   Народ безмолвствовал, - как было замечено уже довольно давно.
   Желая как-то подбодрить присутствующее население Михаил Маленький решил упростить задачу, ибо:
   - Все равно кто-то должен быть выбран, чтобы сделать Это.
   И знаете почему? Съемка сорвется, а это стоит. По крайней мере, премия я тогда уже не получу.
   - Сколько вам заплатили? - послышался грозный вопрос.
   - От трех до пяти.
   - Гектаров?
   - Да, на Рублевке.
   - А если...
  
   - А если, то и от трех до пяти комнат на Кой Кого.
   - За такие вещи легко врать.
   - В том-то и проблема, - вздохнул Михаил, - на этот раз надо сказать правду.
   - Да, как сказать правду, если нет никакой возможности доказать ее, - поддакнул Электрик. - Ведь никто же ж все равно не поверит, что это:
   - На самом деле Было-о!
  
   Тот же голос, что разглагольствовал о жилых и земельных метрах частной собственности, подсказал:
   - Надо доказать не то, что было, а то что было в квадрате.
   - В белом плаще, с кровавым подбоем? - уточнил Михаил.
   - Это закрытая формулировка, - ответил тот же голос, который - думали - принадлежит Алексею Девотченко, - а нужно подробно объяснить актеру, что он должен делать.
   - Если вы знаете - скажите, - попросил Михаил, не стараясь вникнуть раньше времени:
   - Кто, - это говорит.
   - Происходит не То, что было, а что Было:
   - До этого Было!
   - Это значит, есть уже Посылка этому Событию Воскресения, - сказал Электрик.
   - А именно? - спросил Михаил.
   - Было сделано, как не:
   - Было!
   Следовательно, задача не в том, чтобы Повторить событие, чтобы поверить: оно было, а наоборот:
  
   - Изменить его!
   Все молчали, только Леха мяукнул:
   - Почему?
   - Потому что Иисус Христос, чем занимался?
   - Чем?
   - Он спасал Адама! - Который ошиб-ся-я-я.
   Нужно не просто принести Себя в жертву неизвестно зачем, а:
   - Исправить ошибку Адама.
   У Иисуса была конкретная цель:
   - Изменить начальные условия Существования Мира.
  
   Какие Мысли На Лестнице должны реализоваться, чтобы ошибка Адама стала победой?
   Собственно, в чем ошибся Адам? Просто на-просто не захотел жить вместе с Богом, Который не давал ему личной жизни, и чуть что кричал:
   - Адам-м! ты где?
   Примерно, как родители на дают жизни детям, постоянно контролируя их, несмотря на то, что у них уже есть свои дети. И они поэтому имеют только одну мечту-идею:
   - Получить-купить Свою Землю, - в данном случае квартиру.
   И при этом не удается учесть один момент:
  
   - Жизнь конечна, - и когда родители умирают - дети оказываются в ужасе, что больше никогда их не увидят, никто больше не перебежит дорогу, никто не вмешается во время смены нитки в иголке, чтобы направить человека по правильному пути, а свой путь оказывается:
  
   - Всегда ошибочным!
   Адам понял это только на Земле, когда уже было поздно - Бог остался за недостижимой чертой, точнее:
   - Стеной. - Назад пути не было.
   Как и было сказано:
   - Троя неприступна!
  
   Каковы же были Мысли На Лестнице Адама? Это те же самые мысли, которые имел Старший Сын, когда говорил Отцу, решившему устроить Праздник Возвращения Блудного Сына:
   - А когда я получу Свободу? - по сути дела мечтает и старший сын:
   - Вернуться, как младший, блудный сын: с наградой.
   На что Отец ему ответил, что ты уже имеешь эту награду:
   - Ты всегда со Мной!
   И получается, что старший сын до этого момента - момента возвращения младшего сына - не имел Своего, находясь рядом с Отцом, ибо иначе не сказал бы:
  
   - А когда будет мне награда за труды на Твоем винограднике.
   А теперь получил. Что это было? Теоретически это понятно:
   - Вторая Скрижаль Завета - Текст и Поля Текста находятся рядом, на одном и том же листе бумаги, но разделены Непреодолимой пространственно-временной преградой, такой же как бедный и богатый в Аду:
  
   - Нельзя передать даже стакан воды из Текста на Поля.
   Так вот при возвращении Блудного Сына и образуется эта Скрижаль Завета, характеризующаяся тем, что имеет:
   - Канал Связи между Полями и Текстом.
   И Бог теперь и рядом, и достижим только для тех, кто:
   - Доказал Великую Теорему Ферма, о существовании этой Связи между Полями и Текстом Книги. Книги, однако:
   - Жизни.
  
   Адам и жалеет об этом уже находясь на Земле, что не понял:
   - И он бы, как Старший Сын, получил свое Отдельное помещение, Свой Текст, а Бог был бы всегда рядом - на Полях его текста.
   Но сам он не в состоянии взять Стену этой Трои. Или, что тоже самое:
   - Стену крепости, изображенную в Коде Войнича. - Стену с Ласточкиными Хвостами.
   Выход, собственно, не в том, чтобы взять Крепость, а в том, чтобы:
   - Установить Связь с Тем, Кто в ней, с Богом.
   И Адам жалеет - мечтает на Лестнице-Земле - что:
  
   - Как бы хорошо и просто всё могло быть: Бог сам бы разделил пространство на Текст и Поля, и Сам сделал Дыры связи между этими пространствами, чтобы все дела Человека, всегда - незаметно для него - поправлялись Богом в нужную сторону.
   И вот эту задачу и должен выполнить Иисус Христос:
   - Выполнить Рождественскую Мечту-Идею Адама:
   - Его мысли на лестнице станут реальностью.
  
   Как? Как повернуть время вспять? Как исправить ошибку, называемую:
   - Грех.
   Но дело не в том, что Адам был плохой, а Иисус хороший, если только в том смысле, что Адам был машиной старого года выпуска, Запорожцем, а Иисус Христос - это Мерседес, потому что имел ту Деталь, ту Способность, которой у Адама просто не было.
   Адам мог мечтать, что:
  
   - Мог бы понять План Бога, но и понимал, что тогда, еще в Раю, он был на такое понимание не способен. Вот если бы я был не я, а:
   - Я сегодняшний тогда в Прошлом!
   И вот Иисус Христос и доказал, что это:
   - Возможно!
   Мысли На Лестнице Реальны - это и есть Вера.
   А это значит, что Две Скрижали Завета - это Связь между:
   - Прошлым и Будущим.
  
   Секрет здесь в том, что Иисус Христос делает не то, что сделал Адам, а мы, следовательно:
   - Должны поступить точно также, - а именно:
   - Не Как Иисус Христос.
   Что это значит?
   Примерно тоже самое, что Бог дает человеку только один талант, а Человек возвращает два. И вот этот Второй талант и называется:
   - Не Как Иисус Христос.
   Но получается, именно:
  
   - Как Иисус Христос на самом деле, ибо почему и гнали Его, что не принимали того, чего не было в Старом Завете.
   И нельзя вот так просто сказать, что и в Старом Завете на самом деле всё уже было, но не было проявлено, ибо, да, было, но, так сказать:
   - В спящем - как мертвая царевна - состоянии. - Сама она никогда не проснется:
   - Обязательно нужен Королевич Елисей.
  
   Кто это говорил, пока что так никто и не понял, только Леха-Стоик-Новый директор и финдиректор, а так-то только распространитель билетов Театра Варьете Варенуха из одного и того же с Товстоноговым буфета спросил:
   - Кого будем будить?
   - Скорей всего, тебя и будем, - ответил его друг по застольям у пропавшего без вести Ми Склифосовского Михаил Маленький - режиссер этого фильма, хотя и не самый главный. Так-то вообще не ясно точно, кто главный режиссер-постановщик этого:
   - Едим Тока Здесь, - толи Ан Молчановский, толи Ми Склифосовский, несмотря на то, что шла инфомэйшэн:
   - Ан Молчановский сам пошел на Вы, - и стал Воландом, из-за того, чтобы спасти местную художественно-театральную архитектуру от поругания:
   - Никто не мозет-т. - Вот так, достукались, доскакались, а Воланда играть некому. Как и было сказано:
  
   - Чего ни хватишься - ни хрена ничего нет.
   - Да я бы сыграл, - крякнул Дима, пристроившись опять за кофеваркой, как будто пил месяц - не меньше, и теперь столько же надо пить кофе, точнее, он-то, все знали, если и пьет, то только с горя, что очередная, как он констатировал:
   - Тварь, - опять изменила со сменщиком. А кто был его сменщиком - можно только догадываться, ибо:
   - Парень работал не в одной, и даже не в нескольких, а:
   - Во многих мистификациях. - Но!
   Но эту, хотя и получил по большому блату сразу и первым - никак не мог, так сказать:
  
   - Взять в ум. - Как ни хмурил брови, и ни вытягивал вперед губы - не тянуло на высокие, так сказать, отношения с:
   - Миром Той Стороны мира.
   - Хотя ясно вижу, что мохгу! - сказал он.
   - Хорошо, вас Диман и будем пробовать на Королевича, потустороннего мира.
   - Вы кого имеете в виду? - не понял Дима.
   - А кого мы снимаем? - спросил сам себя Михаил Маленький, к своему ужасу, понявший:
   - Мозхги заклинило! - Вот не могу вспомнить и всё, кого из Них сейчас надо снимать.
  
   У меня есть этот, как его, второй режиссер, с папкой от сценария? - спросил он.
   - Это надо спросить у второго режиссера с этой, как ее, трещеткой.
   - Трещетка - это я, - выдвинулась на первый план Алла Два. Оказывается, она сидела в баре на корточках, и теперь встала и перепрыгнула через стойку, но не побежала сразу дальше, к своему счастью, а притормозилась-задумалась на красном кожаном, высоком барном стуле, в ожидании какого-то особого приглашения.
   У Михаила ёкнуло сердце. К чему бы это? с тревогой подумал он.
  
   Плинтус, который пересел со своего коня - форте - за тарелки, брякнул и как приговор бухнул большим барабаном:
   - Дама не может быть участником Человеческой Комедии!
   - Я не посмотрю, что я здесь одна и отправлю кого-то в его первобытное бесполое сусествовань-и-це. И для всех, - добавила она, соскользнув со стула:
  
   - Расшифруйте мне, пажалста, слово ОНА.
   Даю предварительную наводку:
   - Оно делится на два двумя способами, как-то, а лучше, а именно:
   - ОН-А, и О-НА. - Какой способ вы выбираете?
   - Третий, - зачем-то сказал Электрик со своего восьмиместного стола на другой - противоположной от бара - стороне зала, куда подсел и Михаил Маленький, а все покойники так и стояли за своей - как выразился Гаркуша - ракетной установкой, называемой в простонародии:
   - ТО, что дает людям, называемым актерами, жизнь вечную, ибо оживут они в будущем:
  
   - Только бы сняться!
   Только бы попасть в ее объектив!
   Один из них, как было сказано, уже раз пытался продвинуть и себя на роль Иисуса Христа, и сейчас тоже чё-то шевельнул бровью:
   - Если надо - сделаю, ибо: давно хочу.
   - Тебе уже было сказано, - отрезала Алла Два, - покойников на Эту роль не берут.
   - Почему?
   - Ты как маринованный огурец, и было бы в высшей степени странно, найти тебя опять на грядке. Тем более, в капусте.
   - Почему в капусте? - слабо возразил Алексей Девотченко, но. Но пока что заткнулся.
  
   - Я, пожалуй, попробуюсь, - сказала она. И добавила: так как никто из вас не дал расшифровки слова ОНА, то я сама об этом и расскажу.
   Это и Он и Она, ибо буква А означает отрицание, значит Он и Не-Он, следовательно, и:
   - Она.
   - Вы не рассказали про второй вариант, - напомнил Электрик.
   - Второй? Какой второй, ах, второй, пажалста:
   - О - это Осирис. На - Нефтида.
   - Значит, вас можно называть Любовница? - спросил Михаил.
   - Да.
   - А также, - добавил Электрик, - Любовница э-э:
   - Самой себя, - ибо вы же и Осирис.
   - Боюсь спросить, кто ваш муж? - сказал Дима. И не успел он что-то возразить, проинтонировала:
  
   - Их либе дих.
   - И узе давно? - сказал Диман, слегка начав заикаться.
   - Как будто ты не помнишь нашу связь в буфете для других закрытом, - и Алла Два даже не улыбнулась, но улыбка, как насмешка судьбы, тем не менее прилетела к барной стойке и села прямо на горячую кофеварку. И через нее было совершенно ясно:
  
   - Дима улыбнулся в ответ, - а это уже и есть то, что называется:
   - Контакт между покупателем и продавцом Брауншейгской:
   - Не только друг без друга, но и без колбасы, - они уже никогда не будут.
   - Но мы снимаем Иисуса Христа, реализующего мечты-планы Адама, - встрепенулся Михаил Маленький, - каки Анубисы, Осирисы, Изиды, Нефтиды, и их Сеты и Горы?
   - Это одно и тоже, - высказался Стоик, о котором забыли, - только раньше Этого было.
   - Но мы хотели снимать Иисуса Христа, - сказал почему-то обиженно Миша.
   - Дак сымайте, - сказала Алла Два.
   - А мы будем ему оппонировать, - сказал иё Дима.
   Но тут возразил Электрик:
  
   - Оппонировать ему у вас нет никакой логической возможности.
   - Почему?
   - Да, почему?
   - Это, как уравнение пятой степени, при решении которого физик-математик Галуа сказал, что:
   - Делится на две части. - На уравнения, не имеющие решения, и на имеющие. - Потому ваше оппонирование относится к разряду уравнений, не имеющих решений. Надо обязательно говорить не:
   - Докажите ваши сатисфакции, - а наоборот:
  
   - Расскажите, как Это было. - Андестенд?
   - Доказательство не лежит в области решений, - сказала Алла Два Диме, а он переспросил:
   - Решение не лежит в области доказательств?
   - Доказать - это значит спросить:
   - Кто-нибудь еще так думает? - сказал Электрик. И добавил:
   - Это не логично, ибо перед вами уже Человек, который Так думает. Это всё равно, что попросить Рижский Бальзам, - он ткнул пальцем в черно-золотую бутылку на настенной витрине, как будто предлагая купить ее в складчину, а:
   - А она уже стоит перед вами! - Нет логики просить то, что Уже вам дали. Оно перед вами, а вы говорите:
  
   - Покажите. - Нелогичная тавтология.
   - Это все равно, что нельзя войти в одну реку дважды, - сказал Стоик-Леха, жалея, в общем-то, что упустил Аллу Два этому Лже-Димитрию.
   - И тем не менее, - сказал Пли, изобразив на барабане тяжелую поступь - нет, не Каменного Гостя - а своей любимой бабушки в роли Екатерины Второй, по которой сидящие в Званой Комнате Потемкин с Орловым и Зубовым должны были определить:
  
   - Кто сегодня фаворит намбэ ван.
   - Да, да, - поддержал его режиссер, - нам придется войти в эту реку дважды, но не как на суде первосвященников, а в:
   - Рассказе о Воскресении.
   - Как в песне, - почему-то поддержала его Алла Два:
   - Если кто-нибудь, кто Слушает - Меня послушай.
  
  
  
   Глава 60
  
   Далее...
   И Аллу Два начали снимать в роли, э-э, так сказать:
   - Жены Зевса, - в его сегодняшней эманации Димы, который для придания-приведения себя в достойное его положения состояние, избил Леху-Стоика, для чего сначала заорал на него:
   - Тебе говорили, чтобы не ходил в милицию-полицию для очередного доноса?!
   - Дак, естественно!
   - Зачем пошел?
   - Совесть.
   - Что совесть? Именно в этот момент ты открыл существование совести не только у директора - Машины-Олигарха - а также у финдиректора, этого, как его?
   - Да я и есть на самом деле финдиректор, - поначалу попытался обмануть представителя потусторонней власти Стоик.
  
   - Да? Ты финдиректор? Или забыл, как тебя били в свеже-побеленном парковом туалете во время проливного дождя? Ты и есть Варенуха, захвативший незаконно власть в Театре Варьете, и скрывающийся здесь под видом мясника-пьяницы Лехи.
   - Вы так много знаете, что я уже начинаю вас бояться, - промямлил Варенуха.
   И он избил его. Но не сам, естественно, а позвал троих покойников из операторской будки:
   - Алексея Девотченко, бывшего командарма Андрея Панина и свово - в том смысле, что иво - сводного брата Оленя, который хотя и был без рогов уже, бил больно и довольно долго, приговаривая:
   - Ты почему не пригашал меня раньше на главные роли в свой Товстоноговский Сиэтэ?
  
   - Как же, приглашал, и довольно часто, можно сказать, всегда, когда играл эти главные роли сам!
   - Не верю. - И добавил: - Или ты не веришь, что я - это Станиславский, а ты так только: обедал - может быть и очень часто - с Товстоноговым в одном буфере, да и только на утренних спектаклях. Поэтому.
   - Поэтому?
   - Поэтому мы сейчас с тобой вспомним, так сказать, всё, ибо, как сказал незабвенный Шварценеггер:
   - Алл би бэк!
   - Ай! Ая-яй! За что?!
   - Теперь я буду учительница, Клавдия Семеновна, а ты, мил человек, только Вовочка, опять опоздавший, и более того, вообще не выучивший урок.
   - Я учил.
   - Гут. Напиши, как произносится буква Д.
   - Рассказать, как пишется буква Д? - сделал вид, что глотает от ужаса слюну Вовочка.
   - Наоборот-т!
  
   - Наоборот не бывает, профессор.
   - Рипит ит, плииз!
   - В обратную сторону эта посылка не имеет решений.
   - Ты что, деревенский, писать не умеешь?
   - Да, в том смысле, что нет. Зато умею играть на фортепианах.
   - Гут, пойди к Плинтусу-Вертеру, точнее, не Вертеру, конечно, ибо какие у него могут быть страдания в эти годы систематического воровства у Кой Кого денег из иво разрезанно-вырезанных томов, кроме того, как лишний раз обосраться, оказавшись один в поле воин, а наоборот:
  
   - Плинтус-Поттер, бренчащий сейчас на форте, - а ты садись за ударник.
   - И Стоик выдал, как Ринго Старр, пока еще жива была группа Битлз:
   - Что? - А вот то, что Диман сам побежал в инструментарий и схватил там гитару Электрика.
   Стоик извивался, соответственно, за фортепьяно.
   - Какая это буква Д? - удивился Михаил Маленький.
   - Да, - ответил Электрик, - ибо это - yeste-D-ey.
   - В этот день кто-то родился? - спросил Миша.
   - Яишница-Болтушка, - сказала Алла Два. И добавила: - Поджарьте ее еще раз, ребята!
   - Йеsтэр, дей,
   ол май трабэлз симд соу фар э' уэй.
  
   - Вы кого снимаете? - спросил Михаил Маленький у Девотченко?
   - Кого сказали - того и делаем, - ответил главный оператор.
   - Но Алла Два не может, кажется, быть Воландом, - сказал Электрик, обладавший не меньшей мудростью, чем его брат-эмигрант именно по этой причине.
   - Вы думаете? - удивился Михаил. - Почему? Из-за своих прошлых связей с Христом?
   - Они где прошлые - там и будущие. Но, думаю, вы правы, и знаете почему? Кто-то же должен провести апостолов в ад на помощь Иисусу Христу.
  
   - Из Ада, вы хотите сказать?
   - Пока не знаю точно, но думаю, в Ад Его провожал Дима, а назад путь показывала апостолам эта Алла Два в роли Марии Магдалины, и второй половины этого Димы.
   - Вы думаете он сможет справиться с ролью Воланда?
   - Нет, не уверен, но больше все равно никого нет. Если мне только самому попробовать. Да и то, я вспомнил, что сам и играю Иисуса Христа, точнее Его Ноги.
   - Но мне кажется уже поздно, - сказал Электрик.
   - Мы погружаемся в ад?
   - Скорее всего, дело обстоит наоборот: ад приходит сюда.
  
  
   Океанский лайнер так бурлил воду, что засмотревшийся на нее Сирано сказал, не поворачиваясь назад, где стояла Ольга:
   - Этот корабль снимали в Титанике, где утонул Леонардо ДиКаприо.
   - Говорят, он опять ожил и стал злым фермером-плантатором вместе с Квентином Тарантино.
   - Правда?
   - Я могу утверждать это почти с полной уверенностью.
   Он повернулся назад и сам чуть не упал в воду:
  
   - Перед ним стояла совсем другая девушка.
   - Ты меня не узнал? - спросила она, и взяла за руку, чтобы не упал через борт.
   - Нет.
   - Правда? Хочешь познакомиться еще раз?
   Сирано посмотрел по сторонам, не подстава ли это? Но подозрительно никто не смотрит. Если только прикидываются.
   - Ладно, пойдем куда-нибудь, - хотел сказать он, но девушка взяла его за руку чуть раньше, чем произнес.
   - Что это? - спросил он, когда пришли.
   - Это? Не знаю, а ты как думаешь?
  
   - Это очень похоже на лестничную площадку.
   - Да? Впрочем, я с тобой очень соглазна.
   - Очень соглазна? Ты, что, не русская?
   - А ты?
   - Да, кто из нас русский, так только: шведы.
   - Ну, давай!
   - Не могу.
   - Почему?
   - Не знаю, с чего начать.
   - Хорошо, ты пока подумай, а я закурю, можно?
   - В каком смысле?
   - Прикурить есть?
   - Да, да, конечно, - сказал Сирано, и спички, как волшебная палочка, точнее, как:
  
   - По мановению волшебной палочки, оказались: есть!
   Откуда, если я бросил курить? Или дело происходит во сне? Во сне ему все еще снилось, что он опять закурил в какой-то чрезвычайной ситуации, например, чтобы:
   - Попробовать по чьей-то просьбе, что ему все равно больше не захочется.
   Хотя и ясно:
   - Это уже не Ван Гог, и не Пабло Пикассо, а следовательно, приплыли:
   - Репин опять вернулся в Россию. - И значит, опять:
   - Курить будем. - И всё из-за переживаний. Зачем, собственно, переживал Лев Ландау, что вешал на уши, а точнее, просто на шапку, воздушные шарики, хотя и всего только пару? А вот именно только затем, по одной этой причине:
  
   - Прикажут:
   - Целуемся? - а он постесняется. Стыдно, и что нерешаемо:
   - Стыдно в обоих случаях, что да, что нет. - Какой третий путь?
   А третий путь, оказывается, и открыл Моисей:
   - Не сдаваться даже тогда, когда нет хода ни туда, ни сюда, ни назад в Египет, ни вперед к призрачному счастью. - Надо просто тянуть вола за хвост, авось само образуется.
  
   Далее, целуются.
   - Ну.
   - Ну.
   Он почесал затылок. Она молчала. Молчание уже начало превращаться в развод по-русски:
   - На Волге широкой, на стрелке далекой,
   Гудками кого-то зовет пароход-д.
   Под городом Горьким, где ясные зорьки,
   В рабочем поселке подруга живет-т.
   И Сирано вспомнил, что надо сделать половину того, что не получается.
  
   - Когда хочется всё сразу - не получается, - сказала она.
   - У тебя тоже так?
   - Да.
   - Угу. Ага.
   - Так. - И не было никаких сил поднять на нее руку, в том смысле, что положить на плечо.
   - Это плохо кончится, - подумал он, и сказал:
   - Вот если бы так же думал Иисус Христос - ему бы нечего было вспомнить на кресте.
   - Да? Зато было бы, о чем мечтать. Как Адаму.
   - Так ты думаешь, Мартин Скорсезе показал не воспоминания Иисуса Христа, а его несбывшиеся, как у Адама, мечты?
   Даже не знаю, что их них лучше.
   - Помечтай об мне при мне.
   - Ты думаешь, у меня получится?
   - Да, я хочу, чтобы получилось.
  
   Когда мы встретились, то хотели пройти мимо друг друга, ибо знали, если остановимся - это уже нельзя будет исправить. Она хотела уступить мне дорогу, но и я случайно ступил на ту же сторону, и тогда случилось то, что и так было ясно произойдет, если мы случайно столкнемся в безлюдном месте.
   Мы сцепились и не могли отклеиться друг от друга даже нарочно.
   - Попробуй раздеться, - сказала она, - может тогда получиться нам разъединиться.
   - У меня не получается, попробуй ты.
   - Не могу.
   - Тогда может быть я раздену тебя?
   - Да, конечно.
   И мы начали раздевать друг друга, кто быстрее, а точнее, просто очень спешили почему-то.
  
   - Здесь никто не ходит? - спросила она.
   - Никто.
   И это было так больно и так долго, что я запомнил на всю оставшуюся жизнь.
   - А ты?
   - Конечно, теперь я тебя вспомнила.
   - Представляешь, я думал, что тебя ждет жених в Германии.
   - Я думала... а! я думала, ты женат. Никогда бы не подумала, что нет.
   Мы расстались в таком состоянии, что она, как я понял:
   - Поползла из моей каюты толи по-пластунски, толи на карачках, как Грейс Келли после того, как Монсоро захотел на ней жениться, но тем не менее, перед самой свадьбой еще, чтобы, так сказать, испытать:
  
   - Сможет ли вот так ползать на карачках всю оставшуюся жизнь, и думать про себя:
   - Это именно то, о чем я так - в тайне от окружающего мира - мечтала.
   На следующую ночь - я думал - будет отдых, но в два часа ночи постучали. К счастью, она была одна, и более того, вообще только в одном халате.
   - Кажется, я поймал тебя, как Хемингуэй свою последнюю большую рыбу.
   - Это хорошо? - она приподняла голову с плеча.
   - Вначале хорошо, а потом появляются акулы.
   - Может быть, в этот раз их не будет?
   - Ну, как не будет, а твой Тет-а-тет?
   - Его здесь нет.
   - Если он есть хоть где-то, то появится, значит.
   - Я скажу ему, что люблю только тебя.
   - Так бывает?
  
   - Как, я не поняла?
   - Когда любят только одного человека.
   - Понимаешь, я даже в душе не могу быть проституткой.
   - Для чего ей была Мария Магдалина?
   - Я не знаю.
   - Может быть, подумаешь?
   - Зачем? Ты думаешь, это может мне пригодиться?
   - Ты так хорошо Это делаешь, что вполне возможно, что имеешь данные, о которых сама еще ничего не знаешь.
   - Но, если я не знаю, что это не последний, с кем я делаю Это, то разве я проститутка?
  
   - Не знаю, что тебе и сказать, - ответил я, но не успел разъяснить свою позицию по этому вопросу, так как разъяснить надо было не только ей, но и себе, - как в дверь постучали.
   - Это он, - сказал я.
   - Кто?
   - Ты знаешь, кто.
   - Я не буду прятаться.
   - Это хорошая новость, но имей в виду: охота на мою рыбу-меч началась.
  
  
   Глава 61
  
   - Тут, тут, тут.
   - Ты что слышишь? - спросил Сирано.
   - Стучат.
   - Стучит? - ты имеешь в виду.
   - Кто?
   - Ты не понимаешь, кто?
   - Нет. Пока нет.
   - Да? Может быть, действительно, это кто-то не тот.
   - А был кто?
   - Кто?
   - Кто был?
   - Кто был, кто?
   Но выяснение было прервано повторным стуком.
   - Лезь под кровать.
   - Может быть, лучше ты?
   - Да нет, тебя он сразу узнает.
   - Хорошо, но если он заглянет под кровать, я буду кричать, более того: завизжу. И знаешь почему? Я уже сейчас понимаю - у меня не будет другого выхода.
  
   - Неужели он такой страшный?
   - Страшен любой хомо сапиенс, потерявший надежду.
   Один теряет надежду, а другой, значит, приобретает обязанность, подумал я.
   - Ты уже залезла под кровать?
   - Да.
   - Я забыл сказать тебе, что сначала надо провести ритуал прощания.
   - Хорошо, - она опять вылезла из-под кровати, хотя и только наполовину. - Будем целоваться?
   - Возьми в рот мой галстук.
   - Зачем?
   - Так ты правильно сможешь оценить качество материала.
   - Вкусный.
   - Спасибо.
   - Чензано?
  
   - Давай. Не так скучно будет под кроватью. Тем не менее, я надеюсь, ты не долго его задержишь?
   - Знать бы кто это?
   - Хочешь? - она высунула голову, - я сама встречу этого духа, а ты полежи под кроватью.
   - Тогда уж лучше вместе.
   - Хорошо, лезь сюда, я подвинусь.
  
   И я залез, хотя имел в виду, что лучше быть вместе на поверхности, чем прятаться под кроватью, как в подводной лодке.
   - Он идет?
   - Нет.
   - Надо позвать.
   - А стоит ли? Авось, уйдет без приглашения-то. Ну, я имею в виду, если считает себя достаточно культурным человеком.
   - Наверное, он озверел в поисках меня не на месте.
   - Он может умереть с горя?
   - Наверное, может.
   Но дверь не открылась, и никто не вошел.
   - По запаху понял, что нас здесь нет.
   - Да.
   Не успели мы начать делать:
  
   - Опять Тоже Самое, - как он вошел, и потопал.
   - Куда он идет? - прошептала Люда мне на ухо.
   - Сюда.
   - Он хочет нас обмануть, и выманить из этого убежища. И знаешь почему? Он стоит на месте. Мы долго можем здесь продержаться?
   - Да, я недавно мыл здесь пол.
   - Под кроватью? Зачем мыть под кроватью? А, поняла, пыль движется не только, как обычно сверху вниз, но и вдоль его, правильно?
   - Я об этом не подумал, поэтому протер и под кроватью на всякий случай.
   - Ты умный человек. - Она помолчала и добавила: - Заранее знал, что кто-то придет?
   - Я почти всегда так делаю.
   - Точно можешь ответить?
   - А именно?
  
   - Всегда или только в этот раз?
   - Можно считать, что всегда.
   - Значит, это не совсем точно.
   - Погрешность не столь велика, чтобы принимать ее в расчет.
   - Да? Так можно делать?
   - Это не то, что разумеется, но и всегда надо обязательно иметь в виду.
   - Вы где? - спросил парень и сел на соседнюю кровать, расположенную перпендикулярно.
   - Мы, - ответил я про себя, а ей зажал рот своими губами, - не в этом месте.
   - Ты что ему сказал? - спросила она меня на ухо. - Что нас здесь нет?
   - Да.
   - Зря, он уже все слышал, и поэтому не поверит.
  
   - Надеюсь, он слышал не все, так как я говорил не вслух.
   - Да? Впрочем, это правильно, можно попытаться обмануть и духа.
   Он встал на колени и заглянул под кровать. Потом под другую, напротив, но в нашу сторону у окна, даже не посмотрел.
   - Он сделал это нарочно, - сказал я.
   - Понял, что мы здесь?
   - Наоборот, решил, что спрятаться можно только под первыми двумя кроватями.
   - Это логично?
   - Да.
   - Я тоже так думаю, хотя и не понимаю, почему.
  
  
   Медиум:
   - Ан Молчановский вышел на корабль из вертолета и сообщил:
   - Я буду Воландом - соберите мне команду.
  
  
   - Так бывает? - спросила Люда, - чтобы из непрофессионалов набирали актеров.
   - Для него люди - это и есть актеры, - сказал я.
   - Да? А разница?
   - Есть.
   И удивительно, Ан выбрал именно Люду на роль Марии Магдалины, и, как я понял:
   - Чтобы проверить ее сначала в деле.
   - И это несмотря на то, что его и так сопровождает ассистент-ша Кирстен Данст, а к вечеру прилетела еще одна, Алисия Сильверстоун. Но оказалось, как мы оба схватились за головы:
  
   - Это были наши однокурсники Рита и Лариса.
   - Он действительно набирает обычных студентов, как людей, а не профессиональных актеров!
   - Люди для него только так: актеры.
   И уже не удивились, когда увидели на первой же съемке других, и в частности, Ольгу в роли - кого? любовницы Ирода, а Сирано в роли Иоанна Крестителя, или нет.
  
   И действительно, именно меня решили принести в жертву.
   - А для начала отправим-ка его на стажировку.
   - На Черное море, - сказал я, - там шашлыки из осетрины очень дорогие, купить не смогу все равно: денег нет.
   - Нет, нет, нет, - сказала Ольга, - я уже была на Черном море - больше не хочу.
   - Там много расстреливали на берегу и почти столько же топили в море? - спросил я, - поэтому? Я вижу, ты намылилась к Белому? Но и там топили людские массы в приличных количествах.
   - Хорошо, - обратилась она к Молчановскому, - мы поедем в Звенигород.
   - Там нет моря, - сказала Ольга.
  
   - Мы не знали, - сказала Люда, когда ей передали эти слова.
   Хотя, как можно это забыть, если с одного берега виден другой берег? Не помню, чтобы мы его видели.
   - Мы можем сходить в ресторан? - спросила Люда.
   - Конечно, - ответил я, - если есть деньги, и если здесь есть ресторан.
   - Как это узнать?
   - Кто-то должен сходить в разведку.
   Молчановский решил снять Сирано в роли гостя Пилата, еще не имея в виду, что он на сто процентов Иисус Христос.
  
   - Наоборот, - пояснил ему Молчановский, - я разглядел в тебе большого ученого еще до того, как вы сами поняли, Кто Вы.
   - Но тогда вам намного труднее будет отправить меня на казнь, - сказал Сирано.
   - Я думаю, ее не будет.
   - Почему?
   - Что почему? Ах, почему! Ты всегда будешь жить здесь, и не сможешь совершить ошибку.
   - Вряд ли прямо на этой территории Молчановский имеет ресторан.
   - Да, пить и есть здесь не с кем.
   - Может быть, он приглашает кордебалет сюда по нечетным дням? Но, к сожалению, мы не знаем, какой сегодня день.
  
   Далее, где ресторан: здесь, за рекой в тени деревьев, или за забором?
  
  
   Медиум:
   - И знаешь, я, наверное, никогда не буду ходить на свою могилу.
   - Действительно, зачем себе напоминать о том, чего уж нет.
   - Или оно так далече, что захочешь - сразу все равно не дойдешь.
   - Даже за целый день.
   - А за два?
   - Это уже не имеет смысла - желание встретиться тогда уже кончится.
  
  
   Мы вышли из сада, и уже думали, куда пойти: направо или налево, как леди с тачкой кило на пятьдесят, окликнула нас:
   - Вы из дома Молчановского?
   - А вы кто, новая горничная?
   - Похожа?
  
   - Очень! - сказала Люда.
   - Если вы поможете мне довезти тачку, я сделаю вам первую здесь мою курицу с апельсинами и тимьяном.
   - Это которая с оливками?
   - Вы знаете этот рецепт? Никогда бы не подумала.
   - Она знает, я нет.
   - Ты зачем обратился ко мне в третьем лице? - ужаснулась Люда.
   Я хотел сказать:
   - Один раз можно, - но понял:
  
   - Не могу. - И просто закричал:
   - Не буду никогда есть даже семгу в газете. - И удар этот был хорош: Грейс Келли свалилась на землю, и казалось, окоченела.
   - Не подходи к ней, - сказала Люда, - она точно притворяется.
   Но я, как человек потерявший веру, едва выйдя за ворота крепости, подошел и даже подал руку этой притворщице.
   И она цапнула ее, как подарок судьбы.
   - Простите, это действительно очень вкусно, я просто забыл, - промямлил я.
   - Ну, что ты врешь, что ты врешь! - привязалась ко мне Люда.
   - Почему?
  
   - Ты никогда не пробовал даже семгу в газете, а курицу с кожей, в которой полным-полно жира уже давно не принимаешь даже во внимание.
   - Там есть белое вино для его нейтрализации, - возразила Грейс, еще лежа на земле, жаждая только одного - чего я не понимал - ее поднятия именно мной.
   - Этого недостаточно, так как оно все равно испаряется постепенно, - возразила Люда.
   - Оливки охгромные, разноцветные, есть даже красные плюс целый тоже охгромный оранжевый апельсинище, так жрут, так жрут куриный жир, что покажется даже очень мало.
  
   - Может быть, тогда вообще лучше было снять шкуру? - спросила Люда с насмешкой.
   - С кого? - не поняла Грейс. И тут же встала, как будто оскорбление относилось именно к ней, а не только к ее любимой курице провансаль, в том смысле, что и курица у нее с итальянским уклоном: вкуснее не бывает. Хотя совершенно ясно, как доказал Познер и почтальон Ур:
  
   - В кибуце таких кур жрут, жрут и жрут и более того:
   - Немеряно, - правда до тех пор, пока не разрешили часть обеда переводить в конвертируемую валюту и на ней путешествовать по всему миру, а не только купаться в соседнем нетонущем болоте с газетой в ненасытных лапах, в том смысле, что если уж привыкли, если не к топорам, то уж к прополке картофеля и других огурцов и капусты, тем более. И до такой степени допропалывались, что даже сами забыли, как называются эти огурцы во всем мире. Назвали по-своему, но и это название даже сами не могут выговорить.
  
   - Мы лучше пойдем, чем будем ее пробовать, - сказала Люда, - и знаете почему?
   - Нет.
   - Мы любим путешествовать.
   - Не думаю, что это возможно, - сказала Грейс.
   - Почему? - спросила Люда. - Мы вот сейчас уйдем и всё. Или вы думаете, что тогда мы не сможем вернуться?
   - Наоборот, - ответила Грейс, - вернуться вы можете, а вот уйти никогда.
   - Так бывает? - спросила меня Люда, забыв - хотя может быть только на время, что я, скорее всего, разлюбил ее почти самой глубины души.
   - Прости, я забыл, что мы находимся на Земле, называемой во всемирном масштабе...
   - Как?
   - Каждый сам должен до этого догадаться.
  
   - Впрочем, - добавила Грейс Келли, отряхивая пыль с ботиночек со скрипом, - идите, куда хотите, но отгадайте сначала одну загадку.
   - Согласен, - сразу сказал я, потому что считал: могу в принципе отгадать любую загадку. Если она не просто международного, но обязательно:
   - Мирового масштаба.
   Люда на высоких праздничных каблуках встала рядом со мной, как человек:
   - Доверяющий мне абсолютно.
   - Чем?..
   - Чем Аполлон отличается от Ахиллеса? - быстро произнесла Люда, чтобы запутать Грейс.
   - Нет, нет, это были сов-всем другие люди, - передохнув объявила Келли, а именно:
   - Почему Давид убил Голиафа, а не наоборот?
   - Значит, вы хотите спросить, - начала переводить Люда, - почему камень из пращи Давида попал в цель, а копье Голиафа нет, несмотря на то, что он даже не успел его бросить? Да, - подтвердила она и, повернувшись ко мне, как перед телекамерой, сообщила:
  
   - Отвечай.
   - Дак, естественно, - сказал я, - Иисус смотрел в цель по-новому, а Адам по-старому.
   - Какой Адам-Мадам?! - рявкнула Люда. И добавила: - Сосредоточься, пожалуйста.
   - Ну, Давид и Голиаф, - повторил я, - один был первопроходцем, а другой просто так: только погулять вышел.
   - Это Голиаф погулять вышел?!
   - Йес!
   - Но почему, вы, мой милый, думаете, что древние профессиональные воины, такие как Ахиллес ходили на войну, как на прогулку, если даже их матери предупреждали их:
  
   - Быть, или не быть, - так как назад ты уже не вернешься!
   К своему ужасу я понял, что не знаю даже приблизительного ответа, слова не кружились даже поблизости от нимба - их не было вообще.
   - Что, заклинило? - спросила Грейс. И добавила: - Но не печалься, я возьму тебя, будешь учиться на повара.
   - Никаких поваров, - негромко рявкнула в ответ Люда, - он и так уже маг.
   - Если нет тугаментов, - перехватила инициативу Грейс полностью в свои руки, - предъявите ваши косвенные доказательства в натуральном виде.
   - Я должен подумать, - сказал я.
   - Нет, только здесь и сейчас.
   - А иначе? - спросила Люда.
  
   - Если он не ответит? Если нет, то да, вы будете официанткой, а он встанет на котлеты. У меня сегодня много дел, и на вас я возлагаю всю оставшуюся работу.
   - Сколько у нас времени?
   - Столько, сколько было у Ахилла, чтобы надеть меч и подпоясаться.
   - Это значит...
   - Это значит, что его столько, сколько времени вы будете заниматься каким-нибудь делом, а там:
   - Прошу на кухню, или запишите себя в Сократы.
   - Ну что, нашел ответ?
   - Ничего не могу принять.
   - Но хотя бы витает вокруг нимба?
   - Нет. И знаешь почему, я думаю? Слишком простой вопрос, а нимб настроен на серьезные ответы. Вот не могу понять, чем Давид был лучше Голиафа - и всё! Так-то ясно, что он был в защите, а Голиаф в нападении, и это дает преимущество неожиданности, что на самом деле все наоборот:
   - Давид, как Ахиллес идет в атаку первым.
   - А дальше?
   - А дальше - всё, ничего не могу понять.
   - Совсем ничего? - удивилась даже Грейс.
  
   - Могу еще сказать, что Голиаф сражается своим представлением о сражении, а именно:
   - Так, как он делал в прошлом.
   - А Давид?
   - Давид в прошлом ничего не делал и идет в бой всем сердцем и всем разумением своим. Но, что это значит, конкретно, я не понимаю. Не могу пощупать разницу. А он знал эту разницу, знал, что имеет, или получил недавно что-то, что дает ему не только возможность, но и полную уверенность:
   - Это будет победа.
   - Как будто вышел на бой с новым, еще неизвестным оружием, - сказала Люда, а Грейс Келли добавила:
  
   - С еще не изобретенным кольтом 38 калибра против копья.
   - Да, - сказал я, - существует новое оружие, которое надо назвать.
   - Я согласна, оно и будет ответом, - сказала Грейс Келли. И даже чуть не закурила, но вспомнила, что после первого замужества, давно бросила, и не носит с собой даже Мальборо. Как бывает бывшие алкоголики носят Хеннесси, успокаивая себя тем, что:
  
   - Не буду же я пить этот дорогущий коньяк не только постоянно, но даже сиськи-миськи, поэтому:
   - Дай-ка закурю, - в том смысле, что сделаю тока пару глотков, чтобы - не то, что не потерять сознание - а для чистки мыслей на их подступе к сознанию.
  
  
   Глава 62
  
   - Бог с ним, - сказал Сирано.
   - Нет, нет, это слишком общий ответ! - Грейс помахала рукой перед собой, как будто разгоняет дым. - Ответ, что он что-то такое в себе почувствовал и пошел на этот бой с уверенностью победителя не пройдет.
   - Что пройдет? - спросила Люда.
   - Вот именно то:
   - Что - это было? Вот Познер спрашивает у Лютиков, правда не на своих семи гектарах, а исследуя в Израиле свою подноготную:
   - Изменился ли Давид после того, как победил Голиафа? - вот что меня интересует, сказал он, ибо теперь он, как Голиаф стал большим.
   Очевидно, что нет, ибо Давид и дальше продолжал побеждать в защите, сражаясь сложным сражением против царя Саула. Мог бы одним движением победить:
  
   - Убить Саула в разных там лабиринтах пещер, но:
   - Но не сделал этого, как будто...
   - Да, как будто?
   - Думаю, он видел пред собой ЗЗ - Зрительный Зал.
   - Понимал, что находится не один в пещере, где Саул стоял к нему спиной, и можно было без помех его ликвидировать.
   - Не просто понимал, а именно видел деление пространства на Сцену и Зрительный Зал.
   И действительно, они оба Играют эту историю:
  
   - Сам Саул то любит Давида, то неожиданно, как по сценарию, а не по логике души - ненавидит и хочет убить.
   Он увидел себя не главным героем, а оператором с кинокамерой на голове, как фонарь у шахтера, спускающегося в шахту, с помощью которой он должен передать информацию дальше, на родную Альфу Центавра.
   - И вы отвечаете? - Грейс посмотрела на Сирано внимательно: - Его оружие - это...
   - Кинокамера.
   - Кто тогда бросал камень из пращи? - она улыбнулась, и предложила пройтить:
   - Взад.
   - Почему?
   - Ваш ответ неубедителен.
  
   И Грейс повернулась и пошла.
   - Мы пойдем в другую сторону, - сказала Люда.
   - Да, конечно, - сказал я, - только где она, я не вижу пока выхода отсюда?
   Перспектива в виде пейзажа Леонардо Да Винчи со змеями у плеч, оказалась не так близко, а именно:
   - Мы на острове же ж! - вспомнил я предсказание Пилата, который тогда еще не был Молчановским.
   - Послушайте, леди, - крикнул я.
   - Да? - вякнула она полуобернувшись.
   - Этот ваш Молчановский не перепутал Воланда с Пилатом? - это спросила Люда.
   - Это одно и тоже. А вы не знали?
   - Да, не слушай ее, это, конечно, шутка.
   - А если правда, то:
  
   - Во мы попали! - ужаснулся я, и посмотрел на залив, которого отсюда уже не было видно из-за возвышенности местности, как из-за круглой Земли не видно ее:
   - Другой стороны.
   - Я думаю, это она сделала, - сказала Люда.
   - Мона Лиза? Ты думаешь, этого обрыва, ограждающего остров Пилата от побегов его любимых рабов, не было до ее прихода?
   - Это очевидно.
   Я обернулся, и не стал качать головой с сомнением. А только посмотрел тачке, катящейся - как мне показалось, без ручки - вслед за леди:
   - Будем не только есть, - но и:
   - Готовить.
  
  
   Медиум:
   Давид получил от Бога оружие:
   - Собственное Мнение, - или как сказала Ахматова Бродскому по резюме Евгения Рейна с Велеховым:
   - Будет знать, с кем имеет дело.
  
   В виде Своего, Прибавленного к Его, таланта.
  
   Своё Мнение - это и есть Второй Талант, отданный Богу, это и есть:
   - Оружие Давида.
   Именно его, Своё Разумение Иисуса Христа, и не приняли фарисеи, как:
   - Новую Веру:
   - Христианство - Подарок Бога.
  
   Поэтому:
   - Поступайте по Разумению Своему - это еще не значит, что достаточно вашего желания, чтобы Так поступить, а:
   - Сначала надо получить это оружие. Из данного Богом Таланта.
  
   Собственное Мнение - это Перевод, и следовательно:
   - Истина не в Первоисточнике, а в:
   - Переводе - Вере, отданном Богу Таланте.
  
  
  
   Актеры собрались на веранде Дворца Ирода Великого, совершенно не соображая, кто кого будет играть, а, как сказал Монсоро - бывший финдиректор театра Варьете из-за того, что:
   - Очень любили Молчановского, - и его жену. Несмотря на то, что кто-то упорно распускал и распускал слухи, что она:
   - Уже бросила его, - чему, естественно, никто не верил, ибо это всё равно, что бросить вот этот дворец Ирода Великого, а, как говорится, это в свою очередь все равно, что:
  
   - Бросить Пирамиду Майя, куда вы удостоились чести попасть, - ибо:
   - Не получится, не для того она предназначена, чтобы реципиенты с нее бегали, как, правда, убежал один Мумба-Юмба в Апокалипсисе Мела Гибсона, но ему надо было спасать тонущую на дне болота жену и только еще родившего ребенка, тем более, что и до этого один удосужился появиться на свет, не будучи в курсе, что:
  
   - Сюда придут те, кому делать больше нечего, как только бы самим ничего не делать - в том смысле, что никогда никого не миловать, а лишь:
   - Казнить, чтобы не удалось продать в рабство.
   И начали уже сами распределять между собой роли на самого Молчановского даже, ибо даже его Грейс Келли, высказалась, хотя и просто так:
   - Он уже перерешил себя на Воланда, - хотя и подумали:
   - Распространяет на весь мир не свое личное мнение, а так:
   - Подслушала какую-нибудь Аллу Два, - которая сама-то кто, собственно? Говоря мягко:
  
   - Не каждый, далеко не каждый попавшийся вам на улице человек будет танцевать и петь на столе, даже за ресторан и секс, следующие за пивбаром.
   Никто, правда, не говорит, что дура, но дурочка:
   - Бывает. - Тем более, никогда не ходит в платье, а только в джинсах, и не очевидно, что это Монтана, которую и остальные Хомо Сапиенсы не стали бы никогда снимать - тем более, если это Бананы, с множеством молние-образных карманов, ибо:
   - У человека есть Блат, - и возможно, у самого Зевса.
   Или деньги.
   И Грейс так и сказала:
   - Я буду играть Аллу Два.
   Люди пожали плечами, и не потому, что, а:
   - Кто это? - а наоборот:
  
   - Лучше Матфея, - который Там был, а она разве:
   - Тоже?!
   - Если не сказано, что не было - это не значит, что не было, а скорее всего, была, - сказал Монсоро.
   Никто не стал спорить:
   - Сама придумала себе роль - нам же лучше, ибо больше достанется Оставшихся.
   Машина-Олигарх попросил Монсоро высказаться:
   - Кого бы он имел в виду?
   - Я буду писать протокол.
   - Отлично, значит я буду Пилатом.
   - А вы?
   - Я?
   - Да, да. лучше вы, чем я, - сказала Грейс Келли.
   - Хорошо, мы с Людой придем.
   - Куда?
  
   - Да, куда? - спросил я.
   - Сирано, ты будешь играть Иоанна Крестителя, а я любовницу Ирода, - сказала Грейс.
   - Но мы...
   - Да, вы с Людой, я это уже слышала.
   - Когда?
   - Так, голоса из будущего.
   - Из прошлого?
   - Или из прошлого - разница не большая.
  
   - Но мы собрались на трагедию Мастера - Иисуса Христа, - удивился даже Машина, - а ты предлагаешь какую-то совсем древнюю историю.
   - В эпизодах он будет и Иоанном, - сказала Грейс, как будто она и была здесь самим Молчановским.
   - Может, я лучше тогда сыграю сам Молчановского, пока его нет? - сказал я.
   - Ты?! Ты не сможешь, дорогой, - возопила мягким ласковым голосом Келли.
   - Если я не смогу - кто тогда сможет, по-твоему? - спросил я, обращаясь ко всем, но глядя в упор на Келли.
   Все растерялись, а точнее:
   - Запутались в этих хитросплетениях чужих мыслей, - но в крытой колоннаде мелькнула фигура главного режиссера, и стало ясно:
   - Сейчас он всё решит.
   Пока Молчановский еще пробирался сквозь ряды колонн, я удивился, но так еще и не понял:
  
   - Почему его личные параметры обратные: не уже и выше, а, наоборот:
   - Шарообразные: ниже и жирнее.
   - Их бин Молчановски, - строго и серьезно сказал этот Пилат, выйдя на освещенную середину, и мало кто заметил, что великая фамилия так и осталась незаконченной. Потом добавил, руками растянув свои жирные щеки в улыбку, а точнее, в насмешку над судьбой:
   - Я заказываю Свадьбу. - И почти все поняли, о чем идет слава, а именно, о том, что он теперь здесь будет не только Хаус-Майором, но простым, так и не попавшим в Москву, вопреки мольбам Чехонте, майором милиции небольшого шахтерского городка, где, как часто говорят:
   - Тозе зивут луди.
   Только Машина-Олигарх спросил, что так и не понял:
  
   - Кого мы будем играть:
   - Свадьбу, подразумевая казнь Иоанна Крестителя на свадьбе Ирода и Саломеи, или наоборот:
   - Так и пойдем все вслед за Иисусом Христом в Подземное Царство, имея в виду:
   - Празднование победы в Галилее?
   Но Борзов - а это был именно он, как человек, чем-то так сильно ублаживший Молчановского, что обалдевший предводитель дворянства выдал ему грамоту на самого себя - выбрал на роль Маргариты не свою собственность, Грейс Келли, а:
  
   - Люду.
   - Ни хрена себе, - сдвинул пилотку набекрень Машинист-Машина-Олигарх, и понял, что:
   - Уже влюбился в нее. - Более того:
   - Не мог понять, почему раньше не видел этого милого, красивого личика со слегка, а может, и чуть больше, чем надо:
   - Вздернутого носа.
   И пока я просил огласить:
   - Весь список актеров и их ролей, - схватил ее за руку, обещая рассказать всю правду, как:
   - Кидать уголь в его собственный паровоз.
   - У вас есть собственный паровоз?
   - Да, в Америке, купил на авторские.
   - Зачем?
   - Чтобы было куда пригласить достойную барышню.
   - Вы думаете, мне понравится в паровозе?
   - Всем нравится, а вам понравится тем более.
   - Тем и более, почему? - удивилась Люда.
   - Ну, вас выбрали, этим, как его, Хароном-Перевозчиком. Паровоз в этом деле: первая вещь.
  
   - Там мягкие диваны?
   - Мягкие ли диваны там? - Машина был слегка ошарашен:
   - Леди не стеснялась, и сама говорила то, что хотела услышать.
   И правильно, иначе чаще всего:
   - Ничего так и не дождешься. - А уж Воскресения:
   - И подавно.
   Тем не менее, я обратился в Майору с предложением разобраться, что здесь происходит:
   - Чё-то не то.
   - А именно, как вас, мистер? - спросил Борзов-Молчановски.
   - Сирано.
   - Да, Сир.
   - Я хочу сказать, что Харон, хотя и перевозчик потустороннего мира на Стиксе - совершенно не соответствует возможностям Аллы Два.
   - Да, наверное, они чем-то отличаются. Хотя действительно, чем?
   - Это очевидно, - сказал я.
  
   - Да? Тогда, действительно, действительно надо подумать.
   - Можно не думать, - сказал я.
   - Вы знаете?
   - Этот Стикс-Харон таскает людей с одного берега на другой, собственно для чего?
   - Для чего?
   - Только для того, чтобы Умершие опять жили, но жили в Царстве Мертвых. Тогда как Алла Два делает совсем наоборот:
   - Спасает из Мертвых в Живые.
   - И более того, - добавил сам Молчановски, - в:
  
   - Вечно Живые.
   Значит, он не просто так вышел прогулять по крытой колоннаде дворца Ирода Великого, а, действительно:
   - Начитался древних рукописей Герберта Аврилакского по самые уши. - И кстати вынул из-за пояса, как гимназист зеленую книгу, в которой и пропел:
  
   А век в лицо тебе смеется
   и вдаль бежит сквозь треск идей.
   Смотри, одно и остается -
   цепляться снова за людей,
  
   за их любовь, за свет и низость,
   за свет и боль, за долгий крик,
   пока из мертвых лет, как вызов,
   летят слова - за них, за них.
  
   Я прохожу сквозь вечный город,
   дома твердят: река, держись,
   шумит листва, в громадном хоре
   я говорю тебе: все жизнь.
  
   - Хорошо, - сказал я.
   - И он значится, - ляпнул:
   - Сирано, ты должен умереть.
   Я попытался увернуться:
   - Что-то я не слышал, кто вас просил об этом.
   - А послание в стихах, ты, что, не слышал?
   - Я не думал, что слова о смерти относятся ко мне.
   - Тут больше никого не было, кто бы, как говорится в песне:
   - Если эни-боди слушает - послушай.
   - Дальше идет о девушке рассказ, - сказал я, - значит, она должна здесь быть.
   - Хорошо, бери ее, если найдешь, эту свою спасительницу.
   И естественно тут же появилась Алла Два, а я вякнул:
   - Хочу, чтобы пришла моя Люда.
   - Хочу, чтобы пришла моя Люда, - передразнил Пилат, - ты заплачь еще.
  
   И я заплакал - можно сказать и так. Да-нет, точно:
   - Я не понимаю, почему меня с ней разлучили? Или я раб, крепостной крестьянин.
   - Нет?
   - Рыбаки, как и ученые, хотя и бедные люди, но не рабы.
   - Да? - сделал удивленное лицо Пилат, - ну, ладно, получишь ее на время свадьбы, а там опять в клетку.
   - Согласен?
   - Конечно.
   - Конеч... - хотел опять передразнить Палат, но махнул рукой, и попросил писарчука Монсоро: - Передай ему бумагу на подпись.
   - Что это? - спросил я.
   - Бумага, - ответил Монсоро, как всегда с умыслом проясняя существо дела.
   - А это, что, кровь?
   - Чернила,
   - Их уже изобрели?
   - Хорошо, скажи ему правду, - сказал Борзый Пилат.
   - Это кровь твоей Люды.
   - Вы зачем это сделали?
  
   - Что это, сняли шкуру с твоей Люды?
   - Не беспокойтесь, сэр, - ляпнул Монсоро, - она сдала ее добровольно, чисто за кофе с коньяком и меренгу со свежими ананасами.
   - А так обычно они не свежие?
   - Так, ээкам мы подаем только консервированные.
   - Почему? - спросил я, чтобы иметь время поразмыслить: врут или нет?
   - Зэк - это еще меньше, чем раб, и свежим ананасам уже не интересен абсолютно.
   - У вас есть какие-нибудь для этого доказательства? - спросил я.
   И теперь Монсоро вынул книгу, точнее, даже не книгу, хотя и тоже зеленую, а:
   - Книжку записную, - и прочитал, но не стоя, а так и остался сидеть за своим конторским столом, держа ее перед собой в лапе:
  
   Люби проездом родину друзей.
   На станциях батоны покупая,
   о прожитом бездумно пожалей,
   к вагонному окошку прилипая.
  
   Все тот же вальс в провинции звучит,
   летит, летит в белесые колонны,
   весна друзей по-прежнему молчит,
   блондинкам улыбаясь благосклонно.
  
   Отходят поезда от городов,
   приходит моментальное забвенье,
   десятилетья искренних трудов,
   но вечного, увы, неоткровенья.
  
   Да что там жизнь! Под перестук колес
   взбредет на ум печальная догадка,
   что новый недоверчивый вопрос
   когда-нибудь их вызовет обратно.
  
   Так, поезжай! Куда? Куда-нибудь,
   скажи себе: с несчастьями дружу я.
   Гляди в окно и о себе забудь.
   Жалей проездом родину чужую.
  
  
  
   Глава 63
  
   Пришел Машина и сказал просто, как будто забыл сигареты на столе у прокуратора:
   - Она убежала.
   - Что?
   - Что-с?
   - Ты превратил ее в Геллу, сволочь! - сказал я, и бросился на машиниста.
  
   Но Майор Борзов сказал своим жирным голосом:
   - Не надо спорить, господа енералы, - выставим ее на аукцион.
   - Или ты жить очень хочешь, Сирано? - добавил он.
   - Да.
   - А зачем тебе жить?
   - Жить интересно.
   - Да? Не знал, чем это интересно, - интересно?
   - Каждый день меняется курс нашей йены, и будет жаль, если не узнаю, какой он стал сегодня.
   - Зачем тебе его знать?
   - Так интересно же ж!
   - И вот она цель нашей жизни, - сделал мелодраматическую паузу Майор Борзов: - узнать курс доллара на сегодня. Вам специально трагедии хочется?
  
   И удивительно, Люда вернулась, но я понял:
   - Толку мало, - уйдет почему-то все равно. - И точно, я схватил ее и в угол, а она как в песне:
   - Нет и всё, - а только наоборот, - я хочу тебе помочь бежать.
   - Я не бессмертный, не мохгу, - сказал я.
   - Пока я могу помочь тебе - уходи.
   - Не могу.
   - Ну это понятно, я для того и здесь, чтобы помочь тебе вернуться к своей Ольге.
   - Ольге? Что за Ольга? Ах, Ольга-а! - я рассмеялся, - эта дурочка, что тебе сказала?
  
   - Во-первых, она не дурочка, а дура, - посоветовала мне так называть ее Люда, - а во-вторых, ты не понимаешь, что только она может тебя спасти?
   - Нет, если признаться честно, всегда считал - другие не хуже.
   - Кто, например?
   - Ты.
   - Ну, со мной все ясно, я должна и обязана тебя спасти.
   - Ты это сама проинтуичила, и ли кто-то ляпнул, не подумавши?
   - Нет, точнее, да, есть такая секретная информация:
   - Сам ты далеко не убежишь!
   - А именно?
   - Ты думаешь, ты где?
   - Здесь.
   - На шутки у нас осталось мало времени, - сказала она.
   - Хорошо, раздевайся скорей.
   - Не думаю, что это обязательно.
   - Для чего?
  
   - Для этого дела.
   - Ты какое из них имеешь в виду?
   - Давай, сделаем оба.
   - Ну-у, хорошо, только в последний раз.
   Но произошло, как обычно:
   - Все не так, все не так, ребята. - А именно, не до, не после, а в процессе и произошли оба этих дела.
   - Я-я-я.
  
   - Рипит ит, плииз-з.
   - Я улетаю, Люда!
   - Ничего страшного.
   - Но, боюсь, а точнее, абсолютно уверен, что тебе не останется даже моего бренного тела.
   - Ты заберешь его с собой?
   - Так получается, что это возможно.
   - А я думала, оно останется здесь, мне, - засмеялась она.
  
   Далее, корабль.
  
   - Где ты был, я тебя повсюду искала, - сказала Ольга, как только я вошел в каюту.
   - Что-нибудь случилось?
   - Да, впрочем, нет, без тебя мы не можем найти дорогу.
   - Дорогу? - спросил я, все еще не войдя в курс этого пространства, - куда.
   - В Галилею.
   - В Галилею, - без вопроса, а просто повторил я. - Разве туда могут попасть женщины?
   - Я хочу.
   - Ну, что значит, хочу? Все хотят.
   - Все хотят, но не все достойны? - ты хотел сказать.
   - Ты что-то хочешь сказать, но я не пойму пока никак, что?
   - Я хочу быть.
   - Или не быть, - улыбнулся, ну, в том смысле, что почти, я, так как не мог полностью растянуть губы в улыбку, ибо:
   - Не все же мои знакомые леди - это Мария Магдалина, - правда?
   - Я думаю, что это должно быть именно так, - сказала Ольга.
   - Что значит: должно?
   - Мой отец...
   - Он еще жив?
   - Конечно. И он вызывает тебя.
   - Разве он здесь, на корабле? И более того, мне уже начинается казаться:
  
   - Это не просто увеселительная прогулка по морю-океану с любимой девушкой, чтобы никто не мешал:
   - Просто жить, - а.
   - А?
   - Да, мы плывем в Турцию из Одессы на последнем корабле, как люди, непонятно почему проигравшие всё, что было нажито более, чем 300-м трудом моих предков.
   - Моих? - удивилась Ольга.
   - Ну, хорошо, наших.
   - Наших?
   - Ты думаешь, твоих?!
   - Йес!
   - Понимаешь ли, в чем дело, дорогая, твои предки не могут попасть в Галилею никогда.
  
   - Почему? Там очень маленькая дырка - они не влезут? Или не вылезут?
   - Да, что-то одно обязательно.
   - Ты думаешь, нет никакого выхода из этого цейтнота, как сказал бы, Владимир Набоков, или, по крайней мере, его Лужиным, никогда не игравшим в нападении.
   - Может быть, надо сделать через одну?
   - Что?
   - Тогда вдруг получится.
   - Ты уверен?
   - Нет, но попробовать никогда не поздно.
   - Хорошо, иди, там в большом баре наверху сидят Рита и Лариса. Возьми себе что-нибудь.
   - Ты будешь страдать?
  
   - Скорее всего, я тебя никогда не прощу. Тем более, просто так. Ну, ладно, иди, иди. Нет, подожди, я поцелую тебя на прощанье. И знаешь почему?
   - Почему?
   - Эта Лариска может не выпустить тебя обратно из своих когтей.
   - Да? Не знал.
   - Я помню, как она прижала тебя в углу на первом курсе. А ты называл ее....
   - Как, я не знаю.
   - Щас вспомню. Так, так, так, не то, не то, не то, а вот!
   - Как?
   - Не мешай мне думать, а то опять забуду. Представляешь, забыла!
   - Хотя бы примерно можешь вспомнить?
   - Примерно? Да, что-то связанное с гибелью Ахиллеса.
   - Может быть, Елена Прекрасная?
   - Ты задаешь мне вопрос? А сам все знал! Знал, знал, знал. Я не понимаю, чем она похожа на Елену Прекрасную, только что жопа, как все говорят, к голове приросла. Волосатая и усатая? Так и я почти такая же. Но меньше, меньше, конечно.
   - Ты уверена?
  
   - Ты видел хоть когда-нибудь ее голые ноги?
   - Нет. Пока.
   - Вот именно, теперь увидишь. Это настоящий динозавр. Она тебя сожрет, еще не доходя до раскладного дивана.
   - Зачем так плохо думать о людях?
   - Наоборот, я тебе ее представляю с ее лучшей, можно так выразиться:
   - Антинаучной стороны.
  
   Далее, Лариса.
  
   - Бабушка, у тебя такие большие красивые зубы.
   - Правда?
   - Да, ты породистая русалка, которая перекусила трос у якоря, которым хотел воспользоваться Одиссей, чтобы остановиться и подумать:
   - А не трахнуть ли их на самом деле всех в порядке очереди.
   - Они по-твоему не хотели этого?
   - Да.
  
   - Почему? Боялись?
   - Чего им бояться?
   - Потерять своё реноме.
   - Ты думаешь, тогда он уже знал, что умеет Калипсо, и русалки тоже это поняли, и отпустили его, чтобы не позориться?
   - Он нарочно и разыграл эту сцену у мачты, к которой его привязали.
   - Можно и я привяжу тебя к мачте?
   - Здесь нет мачты.
   - Есть вертикальная стойка.
   - Да, зачем она здесь, чтобы кто-то за нее держался?
   - Нет, кого-то надо к ней привязать.
   - Лучше пойдем в каюту.
   - Я сплю вместе с Ритой.
   - На разных кроватях?
   - Когда как.
   - Может быть, послать ее за арбузом?
   - Может быть, послать за арбузом?
   - Нет, нет, ее я боюсь - это точно!
  
   И, о ужас, за арбузом ушла Лариса.
   - Кам хирэ, пли-из-з, - она похлопала по дивану.
   - Нет, в том смысле, что тебя нет в плане, - не сказал, а только подумал я. И добавил:
   - Давай выйдем.
   - Куда? На балкон?
   Мы вышли на балкон, под которым шумело море.
   - Так может быть? - спросил я.
   - Здесь нет ограждения? - спросила Рита.
   - Почему-то нет. А с другой стороны его не было и у любовницы Леонардо ДиКаприо, удивительно, но спрыгнуть в воду легко. Как утонула Кейт Винслет. Точнее, ее заменил дорогой голубой бриллиант.
   - Даже Джек Лондон воспользовался этим способом, - сказала Рита.
   Я бросил вниз две десяти.
  
   - Ты бросил две десятки и две двадцатки? - спросила Рита, и хотела поймать их рукой, так как некоторые из них полетели не вниз, а запорхали прямо перед нами, как воробьи - проводники в потусторонний мир.
   - Я не Джек Николсон, у меня другие деньги, - ответил я.
   - Там чего не было, десяток или двадцаток?
   - Десяток, конечно, - сказал я, и почувствовал, что совершил эту ошибку не случайно. Стало ясно, что Рита - это человек из прошлого этого Отеля.
  
   - Или нет?
   - Что? - спросила она.
   - Может быть, это только се-ля-ви?
   - В том смысле, что де-жа-вю?
   - А разница?
   - Есть. И знаешь, какая? Я не могу с тобой трахаться по системе селяви.
   - Только как дежавю?
   - Да, ибо уже было, а с Было что можно сделать?
   - Только одно, повторить. Правильно. Правильно?
   - Ну-у, надо попробовать.
   - Мне просто интересно, узнает ли Лариса, что ты был и со мной также, как с ней.
   - Мы можем это сделать как-нибудь по-другому.
   - Как?
   - Ну, в прошлом, естественно!
   - Хорошо, прыгай.
   - Куда?
   - В воду.
   - Я посмотрел на бурлящий поток, как Джек Лондон - безразлично, но он с одной стороны, а я с другой:
  
   - Никогда не прыгну.
   - Я боюсь высоты, честно. Один раз я, как все хотел прыгнуть с крестов - ничего не вышло. Да, да, хочу, но, нет, не могу и все. Ноги просто прирастают к настилу под мостом. А уж с самого моста, а тем более, с самых ферм наверху моста:
   - Удивительно и подумать, что люди прыгают.
   - И некоторые вниз головой, - поддержала меня Рита. - И да, отдай мне двадцатку и зайдем в селяви.
   - Дежавю?
   - Ну, да, именно в дежавю.
   Мы остановились перед ванной, и она попросила предъявить мои пароли и пароли-пе. Я пошарил по карманам и радостно воскликнул:
   - Вот, на счастье остались как раз две двадцатки!
   - Это десятки, милый.
   - Ну, я и хотел сказать, что две десятки, ибо мы договорились на двадцатку.
  
   - Правильно, и знаешь почему? Потому что двадцатки бывают только у Них.
   - А у Нас?
   - Ни-ког-да.
   - Так, какая разница?
   - Ты знаешь, какой сейчас курс?
   - Не в курсе.
   - Восемьдесят.
   - Восемьдесят? Сколько будет в одной двадцатке по восемьдесят?
   - Подожди, подожди, ты меня запутал, - она положила свою загорелую лапку на мою ладонь, тянущуюся к ручке в заветное водное заведение, но не такое страшное, как океан.
  
   - В долг? Прости, но никогда. И знаешь почему? Если у тебя так нет на меня двадцатки в деньгах Джека Николсона, то в долг тебе все равно не дадут. - В этот момент дверь открылась незаметно, но легким писком предупредила:
   - Она уже здесь, - и мы нырнули в ванну. И, как говорится, пошло-поехало:
   - Ванна переполнилась, - и моя Лариса, наконец, поняла:
   - Нет, не до того она додумалась, что вода прет через борт и корабль готов ляпнуть, не подумавши:
  
   - Тону-у! - а:
   - Я съела весь арбуз! Придется опять переться на рынок, и хотя он недалеко, но арбуз все равно тяжелый.
   И ушла, а меня опять схватили щупальца спрута и трахнули прямо на ее глубине. Кого ее? Ванны? В том-то и дело, что нет, а:
   - Мы упали за борт.
   - Ну, Рита, ну, Рита, - только и думал я, - сама плавает, как акула, а я в море доплывал только до первого камня. Ну, до второго.
   Но, оказалось, что это только я так думал, она, наоборот:
   - Кричала, пытаясь выбраться на поверхность, что:
   - Не могу выплыть, помогите очень быстро!
   И кто-то кинул спасательный круг, но его схватил я, а корабль вдруг быстро начал набирать ход. Как будто уходит от погони, подумал я. Но, что будет с Ритой? Превратится в русалку?
  
   Но ее спасли, как сказал один мичман. Ибо:
   - Хотя спасательный круг до нее не добрался, она сама оказалась, как спасательный круг. - В том смысле, что шар.
   И сказала, когда поймала меня на борту вечером:
   - Теперь мы поженимся?
   - Дак... естественно.
   - Я не верю, ты должен поклясться.
   - Щас подумаю, как лучше этого сделать.
   - Выбери одно из двух: или на крови, или на коленях просто попроси меня об этом. Как следует. Ну, что ты молчишь?
   - Думаю, как следует это сделать.
   - Тут думать нечего, сделай оригинально: как все.
   - Целовать ручки?
   - И ножки тоже.
  
   - Я, конечно, согласен, но Лариса тоже должна иметь право выставить свою кандидатуру.
   - Ну, кто ты такой, что мы должны устраивать на тебя дуэль с Ларой, а?
   - Сирано де Бержерак.
   - Ах, да, я и забыла, но если бы ты был настоящим Сирано, то смог бы трахаться и в воде.
   - А я, что там делал?
   - Ты убежал, уплыл, бросив меня на произвол моря.
   - Да, я растерялся, надо было показать тебе, как я умею ходить по воде.
   - Если бы ты умел ходить по воде, мы обе остались бы с тобой на всю оставшуюся жизнь.
   - Я согласен.
  
  
   Глава 64
  
   И пока что они собирались не оставить на мне даже места для клейма своего я, прошел по коридору, ведущему туда, где играют в снукер. Точнее, где этому учат. Интересно понять:
   - Почему одни умеют в него играть, а другие не в состоянии научиться.
   И первую причину понял:
   - Из предпоследней двери вынулась крюкастая лапа с накрашенными ногтями, и затащила в свою берлогу. В темноте прихожей я не мог понять, кто это, но было ясно:
   - Без принуждения не выпустит однозначно.
   Пришлось подчиниться, и более, как она сказала:
   - Ты все равно не помнишь, куда шел. - И удивительно, она оказалась права:
  
   - Ну, не в снукер на самом деле играть! - С другой стороны, в американку я все равно редко выигрывал, как и в настольный теннис:
   - Нет, как сказал Владимир Высоцкий, воли к ее победе.
   Воля волей, если дел невпроворот, а я увлекся, ибо она так зацепила свои лапы на моей спине, что стало абсолютно ясно:
   - И до семи раз будет мало.
   - Я терпела с первого курса, - промяукала она мне на ухо, и кажется:
   - Теперь не уйдешь, - или это только мне показалось, а на самом деле она сказала, что:
   - Мимо этой двери без пошлины ты не пройдешь никогда. - И я понял:
   - Это правда. - А обходной путь очень далек, это надо вообще переться чуть ли не до самой Смотровой Площадки, и заходить с противоположного фланга. Да и то некоторые двери с этой стороны могут быть закрыты, а уж на наш этаж - точно. А кому это надо - непонятно.
  
   Далее, Марина и Наташа. Или Галя?
  
  
   Медиум:
   Войничу принесли письмо от имени пославшей ему миллион девушки, чтобы в ответ прислал ей:
   - Марсианских яблок.
   Встал вопрос:
   - Сколько надо послать и главное каких?
   - Там не написано, что именно Польских? - перегнувшись спросила СНС.
   - У вас есть какие? - спросил, привстав рядом Плинтус. - П...р - это контрабанда?
  
  
   Я вышел на сцену и спел итальянскую народную песню:
   - Ая-яй-ая-яя-ая-яй! - в доказательство люди сшибая друг друга бросились, как тигры на танцплощадку. Плинтус в уме уже считал СНС своей наложницей, видимо, поэтому не понял, как хмурый Сори утащил ее у него прямо из детских, но знающих:
   - Где деньги лежат, - охгромных, как у дедушки-лесоруба лап.
   Возникает закономерный вопрос:
   - Как эти вездесущие писатели оказались на этом еще не тонущем Титанике - правда с другим названием, так сказать:
  
   - С трех раз догадайтесь, с каким, если еще не помните, как сказал бы Платон.
   Видимо, было принято решение, что лучшим местом для проведения всех, как плановых так других неожиданных мероприятий является кабак. Кто против? Нет даже воздержавшихся. Хотя у некоторых протекционеров ручонки так и тянулись к небу, чтобы заявить свою оригинальную позицию:
   - Лучше, как обычно:
   - На Садовое, в кабинет, где нельзя даже курить, по потом, как с похмелья:
  
   - На Клязьму! - в свои отдельные семь комнат. - У некоторых, правда:
   - На Всех!
   С другой стороны, Елисеевский для увеселения души, Грибоедов для ее задворок - тоже недалеко.
   Вот чем отличаются друг от друга Четыре Евангелия? Тем же, чем отличаются и основные писательские достопримечательности Москвы:
   - Союз нерушимый иво членов на Садовом, Клязьма - неизвестно где, пусть хоть на Альфе Центавра - это даже лучше, как примерно:
   - Заблудиться в Кафке: норма.
   Елисеевский, чтобы поиздеваться над материальной приверженностью хомо сапиенсов, а потом за небольшое вознаграждение дать им отпущение грехов, и Свой Грибоедов, где можно безбоязненно - что снимут - показать своего если не Пыжика, содранного с кого-то почти живьем, то уж Сурка - однозначно:
  
   - Всегда со мной. - Так сказать: хоть на голове ходи, а не упадет. Ибо что уже написано, то ясно:
   - Народно. - Народно, несмотря на то, что Гомера писали несколько рабов божьих, а вовсе не один.
   Поэтому решили обсудить:
   - Народны ли по-настоящему их произведения, - в одном из этих, так сказать, приятных человеческому глазу, Заведениях, назвав его для этого случая Театром Варьете, где всегда по преданию показывались фокусы. А это доказательство:
   - Доказательство существования народности, - априори считалось именно Фокусом, ибо итальянцы в лице Марио Корти, французы в лице Сорбонского профессора Мишеля Окотюрье, английского сотрудника литературы Дональда Рейфилда - заявили однозначно:
   - У Них - Этого нет.
   Все записали себя в Шекспиры, а его самого для сего случая объявили первым интеллигентом. А для интеллигента, как говорится:
   - Вся народная накипь, как с гуся вода:
  
   - С утра была, а вечеру в кабаке уж нету. - Хотя многие считают, что в кабаке как раз и видно:
   - Кто народ, а кто на халяву пьёт.
   И для начала первым народным интеллигентом объявили Адриано Челентано. Сирано заикнулся, что:
   - Я люблю Дэвида Боуи, - но его оборвали:
  
   - Хватит с нас Давидов - все равно никто не понимает, как он победил Голиафа.
   - Впрочем, изволь, - толкнула локтем нового избранника ее судьбы СНС, - скажи им.
   - Я не понял, кому отвечать, - сказал Сирано, - ему, - он показал носом на Сори, или тебе, моя милая, - улыбнулся чуть выше головы СНС.
   - Это вопрос? - грозно спросил Сори.
   - Всё вместе, - ответил Сирано, - и вопрос и его ответ. И знаете почему?
   - Почему? - спросила, влетая, как обычно последней в залум Пертская Красавица, как просила по пьянке называть себя Тётя. И люди были согласны на все, так как 12-го тома иё собственных сочинений на этот раз у нее не было припасено для присутствующих в виде сюрпрайза.
  
   - Я люблю композиции, чтобы, как только становится понятно, о чем идет речь - так тема менялась.
   - Ну, а на хрена это делать? - спросила Алла Два.
   Сирано хотел удивиться:
   - Зачем ее сюда пустили, - но уже увидел, что сидит она рядом с Котом, настроенным однозначно:
   - Сегодня его примут Туды-Твою.
   - Иначе мы никогда не сможем попасть не только в Галилею, но даже в Крепость Войнича с ласточкиными хвостами. Вы хоть понимаете, что в Крепость, или все равно, что в Галилею попадает не просто Другой Человек, а Другой, но:
  
   - Тот же! - совмещаются две темы, как одна, а именно это и делал Дэвид Боуи.
   - Он разве уже умер? - спросила Алла Два.
   - Как известно. - Но музыка его еще только начинает жить.
   - Вы хотите сказать, что Человек должен разделиться, чтобы попасть в крепость? - спросила СНС. - Я правильно вас понимаю? Один так и остается навсегда здесь, как в гробу, а другой перемещается на другую сторону, туда, за реку в тень деревьев? И?.. - она поставила вопрос, который Сирано понял.
   - И да, остается Народ, а Человек проходит в Галилею.
  
   - Поэтому и утверждается, что русские народом называли рабов, крепостных крестьян, не находя им места в Царстве Небесном. А все иностранцы открещиваются от народности своих писателей, как от того, что:
   - Несовершенно. - Даже Шекспира Дональд Рейфилд записал в интеллигенты, о чем мы слышали только, что, да, но тогда надо однозначно считать его Фрэнсисом Бэкомом.
   - Где у Пушкина народность, если предположить, что итальянец Марио Корти прав, и она у него есть. Есть то, чего нет в Италии.
   Народность Пушкина в паре:
  
   - Барышня-Крестьянка, - в финале Крестьянка остается на Этой старой стороне, а Барышня проходит в Галилею, в крепость счастья.
   И это, как говорят русские дипломаты, не значит, что рабочие и крестьяне и в Царство Небесное попасть не могут из-за своей убогой народности, а наоборот:
   - Еще посмотрим Кто первый. - Пример повесть Пушкина Выстрел. Граф и Сильвио соревнуются на в том, чтобы:
   - Один жениться, а другой грохнуть его именно и как раз перед этим радостным событием, а более того:
  
   - Сильвио хочет отомстить Графу - этеньшен:
   - Заменив его перед переходом в Галилею. - И именно так и происходит, Сильвио является очередной Маше, как Граф, и опоздавший к своей свадьбе граф уже может только одно, что он и делает:
   - Приезжает в свой дом, как Сильвио, чтобы отомстить. - И можно сказать, что в картину стреляет Один и Тот же человек - сам граф.
   Та же ситуация в Метели:
  
   - Владимир не может жениться на Марье Гавриловне, так как беден, и не имеет чинов и званий, не может следовательно быть зван на пир, где будут только Избранные, и применяет этот прием Крепости Войнича, или Галилеи, чтобы попасть в Рай. Прием, который здесь можно назвать приемом:
   - Народа-Интеллигента, - Двойного Человека.
   Из Марьи Гавриловны он делает Спящую Царевну, внушив ей, что она уже замужем, и что самое интересное:
   - Не за ним.
   - Как же все-таки она его не узнала при венчании? - спросил на всякий случай Пли.
   - Это было сделано в Другом Времени, - сказал Сирано. - Человек не замечает очевидного:
  
   - Действие всегда происходит в Прошлом.
   Вы не можете и слова сказать в Настоящем Времени. Это всегда спектакль, в котором изображается то, что, как сказал Екклесиаст:
   - Уже было, было, было.
   Попросту говоря, эту роль Владимира в этом день исполнял Другой Актер, а не тот, с которым она репетировала свои любовные свидания. Посылка возможности такого события в существовании двух Галилей. Одна - это которая была, а вторая - это та же самая Галилея, но которая в будущем времени уже недостижима с точки зрения, так сказать Евклидовой Геометрии:
  
   - Апостолы должны попасть для встречи с Иисусом Христом именно в тот же самый континуум, не просто в Галилею, следовательно, а в:
   - Галилею того же времени, - где они когда-то впервые встретились с Иисусом Христом.
   И Марья Гавриловна и полковник Бурмин узнают друг друга не в лицо, а по приметам. Как и люди, Мария Магдалина и другие апостолы, узнают Иисуса Христа по примете:
  
   - Преломлению хлеба, или по ранам в Его Теле.
   Марья Гавриловна узнает Владимира, своего первого и последнего возлюбленного по первой фразе из романа Жан-Жака Руссо:
   - Я вас люблю, - сказал Бурмин, - я вас люблю страстно... - Ибо переписывались они в юности не своими письмами, а письмами из этой книги романа в письмах Жан-Жака Руссо Новая Элоиза. И именно с этой книгой в руках Марья Гавриловна первая представилась Бурмину у пруда, под ивою, с книгою в руках и в белом платье:
   - Настоящей героинею романа.
  
   Тоже самое происходит и в Гробовщике, и в Станционном Смотрителе:
   - Мир делится на две части.
   В это время урезали джаз и, несмотря на то, что некоторые остолбенели в непонимающем недоумении, другие смело вступили в спор с этой стихией богов. Сирано утащили лапы, точнее, в этот раз нашлись просто руки доброй девушки Марины, которой он и поведал, несмотря на сбивающие с ритма обычной мысли звуки пианино Монаха, что:
   - Нельзя даже отличить, в каком, собственно мире мы находимся:
   - Над Землюй или Под Землей.
   - Только этим и занимается, как я поняла, Адриян Прохоров в Гробовщике, да?
   - Верно, ты знала?
   - Ты сам мне рассказывал вчера ночью.
   - Да. Вот видишь, я даже сам не запомнил, что был вчера не только у этой лапастой в длинном халате, но и встречался с тобой, ибо миры эти, хотя и пересекаются где-то, но где - не всегда можно узнать. Вышел, так сказать, от одной, а когда зашел к другой, то о первой забыл как будто ее и не было. Так Адриян Прохоров уже в самом начале переезжает с Басманной на Никитскую, которые находятся не в одном мире, а или Басманная на Том Свете, или Никитская. И далее, нельзя точно соотнести происходящие события где они происходят:
  
   - У нас Том Свете, или у Них на Этом.
   - Кто покойники?
   В конце повести Адриян с радостью просит:
   - Чаю! - но чему он, собственно, радуется, неизвестно, толи, что уже, наконец, умер, толи рад, что:
   - Еще жив, - и в принципе ему все равно кого хоронить:
   - Живых или мертвых.
   В Станционном Смотрителе у Зевса и Цереры бог подземного мира Гадес похищает дочь Персефону. Цереры, правда, здесь нет, а Зевс - Самсон Вырин, пытается вернуть свою Дуню - тонкопряху, себе. А правильно ли это, чтобы дочь принадлежала отцу, а не Минскому, Инскому - Аиду? Проблема, она и сама не совсем в курсе, чего хочет. Точнее, чего хочет ясно, ибо отец застает ее смеющейся в объятиях Другого Мира:
  
   - Там лучче. - Несмотря, возможно, на то, что как кажется Самсону, сексом - хорошим делом - она занимается Там:
   - Со всем иво Подземным миром. - И, как говорится:
   - Хоть бы хны.
   Одна радость, что выплакал себе право посещения его дочерью вместе ее любимым псом Цербером по земному имени:
   - Моська, - шесть месяцев в году.
   Вот и пожалте:
  
   - И нашим, и вашим вышло поровну.
   Люди живут между двумя мирами, как минимум:
   - Не всегда замечая этого.
   И в Выстреле Граф не на всегда, так сказать:
   - Лишен наследства, - в том смысле, что правда, не в роли Графа, но:
   - Соседа-рассказчика приходит к ней в гости все равно, и ясно:
   - Не только затем, чтобы поговорить, вспомнить старое, как были смертоубийственные дуэли, но и:
   - По-настоящему, как это делается в Нижнем Мире, чтобы:
   - Нравилось. - Тем более, что Граф, а возможно и сам Сильвио, прежде чем быть убитым под Скулянами:
  
   - Уже жил с ней, как муж. - А кто этот первый муж Маши, одному:
   - Богу известно, - ибо теперь все поняли, что это мог быть как тот, так и другой, как Граф, что многим кажется с первого взгляда, но после того, как мы на нашем заседании изучили Код Войнича, то понятно и:
   - Сильвио.
   Суть Народности в том, что без нее нельзя попасть в Царство Небесное, как это и рассмотрено в Барышне-Крестьянке. Это так думала Лиза и стала Акулиной, иначе он:
  
   - Не купится на ее красоту только. - Хлебом не корми, а чтобы была:
   - Родом из народа, - в том смысле не простая дворянка, а чтобы:
   - С Того Света, - пусть хоть скотница - здесь она все равно будет графиней.
   Недаром Алексей не обращал внимания ни на одну местную - земную - девушку, и носил кольцо в виде:
   - Мертвой головы.
   В одном времени купчиха Трюхина умерла, а в другом еще жива. Разрыв между временами равен 9 дням, как написано в первом рассказе, названном:
  
   - От издателя:
   - Почтеннейшее письмо ваше от 15-го сего месяца получить имел я честь 23 сего же месяца.
   Можно считать, что письмо получено на 9 день, а можно иметь в виду, что разрыв между времена равен все-таки 8. А это завершенное число, мистическая 10-ка, центр Зодиакального Ноева Ковчега, число, образованное сложением единицы и семерки, и, следовательно, это число:
   - Семнадцать.
  
   С внешнего, обычного взгляда сам Белкин - это тоже самое, что и Стрелкин, милые собачки, которых запустили в Космос, чтобы остались живы. - Но!
   Но БЕЛ - это бог древнего мира, и автор Повестей его потомок. И дом Ивана Петровича Белкина в сельской местности - это:
   - Розенкрейцеровский Храм, - как эфирная структура, помещенный в обычное окружение сельского дома джентльмена.
   Эти рассказы Покойного Ивана Петровича - являются рассказами об устройстве мира умершего бога.
   И если кто решился спуститься Туда, то вот именно туда, куда и написал Пушкин, к его ассирийскому предку Белу - Ваалу. И Там сначала вынуть три гвоздя, чтобы здесь сойти с креста живым.
   Ибо Три Гвоздя являются частью сооружения под названием БЭЛ.
  
  
   Глава 65
  
   Все сели за стол и СНС спросила:
   - Зачем они нужны? Мы кого-нибудь будем распинать?
   - Три Гвоздя приковывают нас к этому миру, мы должны их вынуть, чтобы взять Трою.
   - Или все равно, что попасть на Встречу в Галилею, - проинтонировал Пли.
   - Объясните нам, - попросил Войнич, одновременно посматривая на свой чемодан, и прикидывая:
   - Во что бы можно его конвертировать, чтобы эта Шапка Мономаха - Нобелевская Премия, была не так тяжела в этих непростых походных условиях, где существуют не только Поля, но и собственно:
   - Сам Текст.
   - Да? - спросил он, - Нобелевская-то пройдет через это чистилище в виде Крепостной Стены?
  
   - Давай, я ее понесу, проверю, когда будем проходить, - пробурчал Сори, как всегда считавший, что Войнич пролез поперед батьки в это пекло, под названием НП, что не знает даже, как ее сохранить, не говоря уже о том, чтобы приумножить на всех.
   - Нет, нет, пусть ответит Сирано, - сказал создатель запасной для нас планеты, где, говорят, есть не только простые, но и сортовые яблоки:
   - Для Всех.
   - Это объясняет Путь Апостолов в Галилею через Десятиградие, в совсем Не Ту степь, - сказал Сирано.
   Движение идет по Кресту. По Ласточкину Хвосту. Вот, пожалуйста, распечатка для всех из моей уже вышедшей, но почти никому неизвестной книги, ибо и так шумно, чтобы слушать подробный рассказ. И это:
   - ВСТАВСКА из книги Билет до Монте-Карло. - Не сделана.
  
   - По сути дела, - сказал Войнич, - движение идет по букве Д.
   - Которую можно рассматривать, как две буквы, - сказал Пеле, - как А и Д.
   - АД, - ахнул Плинтус. И добавил: - Всем ходить туда обязательно?
   - Или, что тоже самое, - сказал Сирано, - движение идет по Пятиконечной Звезде. По Крещению, как человек молится, поднимая руку сначала ко лбу, потом вниз, на правое плечо, на левой плечо, и опять опускает руку.
   - Получается важно абсолютно, - заключил Сори, - что Сам пятиконечный человек участвует в этом крещении.
   - Что это значит? - спросил Пеле, и сам же ответил: - Кого-то придется принести в жертву Бэлу.
   - Да бесполезно, - ответил Сирано, - часть самого себя Баал не отдаст ни за какую жертву.
   - Так мы должны пройти по пути Апостолов? - спросила Тетя, как будто до сих пор ее здесь не было.
   - Нет, - ответил Сирано, - а:
   - Мы и есть Апостолы.
   Пли нечайянно упал со стула.
   Другие тоже засомневались:
   - А дамы здесь при чем?
   - Если и есть Мария Магдалина - так она была только одна.
   Но Войнич только махнул рукой:
  
   - Там этих Марий было: и не сосчитать толком.
   - И все поперлись в Галилею? - удивился даже Сори.
   - Нет, но да, как те, кто, как говорится: шел за солдатами.
   - Почему такая дискриминация? - спросила Тетя, обмахнув себя, как от жары, двенадцатым, наконец-то, томом Лексуса. И кто на этот раз под ним лежал:
   - Брысь-нув, - пока что было никому неизвестно. Но Кот, долго молчавший, сказал:
   - Тем не менее, я не глядя найду в нем ошибку.
   - Хорошо, скотина, говори, - ответила Тетя, проглотив для страховки слово скотина почти до самого своего желудка, чтобы Кот ничего не заметил.
   - Главная мысль вашего очередного томуса - это, как в древности просили, задыхаясь от дыма кострищ грешники, наказываемые Ваалом:
   - Воздуху, воздуху, пажалста-а!
  
   Но дело в том, что воздух им не нужен, так как не поможет абсолютно:
   - Как сказал Иов, расположившись комфортно в пасти кита:
   - Под водой воздух не нужен.
   Или вы думаете, что Вергилий и Данте дышали под землей, когда ползали, как мухи по иво телу?
   - Ну, а, собственно, как они дышали? - спросила Алла Два, которая таки подкупила чем-то Плинтуса, и он провел ее, спрятав под свой широкий плащ мушкетера. Точнее:
   - Как был у Гарри Поттера. - Фокусники привыкли скрывать правду в складках своих широченных одежд.
   - Вот как вы думаете, Дартаньян дышит, когда прыгает с телеги на телегу, или с госпожи Бонасье на Миледи? - спросил Сирано. И сам же ответил: - Мы можем сказать только:
  
   - Дышал. - А сейчас прыгает и воздух ему не нужен.
   - Кому же он нужен? - удивилась СНС.
   - Он нужен его второй половине, тем, кто так и не перешел границу у реки, не попал на Сцену, а как царь Агриппа остался в Зрительном Зале.
   - Так получается, - сказал Войнич, - что воздух нужен только покойникам, - и даже сам очень удивился.
   - Поэтому вводится правило Короткой Нитки, что она быстрее непрерывного воздуха, что значит:
   - Часть больше Целого.
   - Для Перехода в Галилею Тетин воздух нам не нужен, - резюмировал Пеле, несмотря на то, что она ему кивала:
   - Я потом с тобой разберусь Чапаев с Пустотой вместе взятые. - И сказала, не утерпела:
  
   - Зачем Чапаеву был нужен Пустота?
   - Для того и нужен, что один переплывает Урал, а другой:
   - С улыбкой на лице, - остается.
   - Поэтому, - резюмировал Кот, - каждый из нас-вас должен иметь рядом с собой Пустоту - пространство, необходимое для перехода в Галилею. Эни-боди это чувствует, Пустоту рядом? - добавил он. И даже Тетя от страха, что ее оставят здесь, как говорят:
   - Тоже самое, что на кладбище, - отстранила от себе немного еще свежий Леки. И более того, даже забыла, кто под него брысь-нул.
   А может это была просто кошка? Кыс, Кыс, Кыс-с!
   - Если бы человек дышал - он не смог был ходить по воде, - сказал Кот. - Воздух очень тяжелый.
  
   - Особенно на Земле, - согласилась даже СНС. Но Кот разозлил её окончательно, когда она резюмировала, посмотрев на часы, что:
   - Лимит времени, кажется, исчерпан, - и следовательно Кота опять прокатили - не приняли в иё-иво союз:
   - Вы заняли Первое место здесь только по одной причине:
   - Дали премию Пелевину.
   И она вспомнила даже то, чего не знала:
   - Провела Коту прием из еще не прочитанной двенадцатой части Лексуса, как будто читала его лично, всю предыдущую ночь:
   - Брысь, брысь, котам здесь нельзя!
   - Он со мной, - мяукнула Алла Два.
  
   - С Котами, тем более, пусть ждет в коридоре.
   - Нет, давайте, наконец, рассмотрим его диссертацию, - настоял Сирано, как человек, раскрывший сегодня много лишних тайн.
   - Пусть расскажет устно, - сказал Войнич, - чтобы потом никто не говорил, что он списал, правильно?
   - Да, так будет лучше, чем он опять преподнесет сочинения Гермеса Трисмегиста, как свои собственные.
   - Вот только одна бумажка, чтобы вы имели наглядное представление, о чем идет речь, - сказал Кот, - один лист с двумя последовательностями:
   Последовательность написания и Последовательность расположения в книге.
   Первая, последовательность написания:
   1 - Гробовщик
   2 - Станционный Смотритель
   3 - Барышня-Крестьянка
   4 - Выстрел
   5 - Метель
  
   Вторая, последовательность расположения в книге:
   1 - Выстрел
   2 - Метель
   3 - Гробовщик
   4 - Станционный Смотритель
   5 - Барышня-Крестьянка
  
   - Может показаться, - Кот сделал возмущенно-непонимающий жест лапой, что поэт просто переставил две последние повести, которые только что написал вперед, так - чисто интуитивно, и так издал, но!
   Но это не так, ибо вторая последовательность является симметричной по отношению к первой. Был произведен Закон Перехода Демаркационной Стены. Попросту говоря, перед нами всем известный:
   - Троянский Конь, - но только уже в его отцифрованном виде. - Понятно? Нет, понятно, что пока ничего не понятно, правильно я говорю?
   Первая последовательность, - продолжал Кот, - это Человек Древний, а вторая - это уже Хомо Сапиенс Крещеный. Одно и тоже, но только Второй уже, как мы и ждали:
  
   - Уже в Галилее, - а первый так и бродит среди нас.
   Что, собственно, в цифровом виде, представляет из себя Троянский Конь, с помощью которого произведет этот фокус? Это Закон Четности. Но так как вам этот инструмент математики неизвестен, то я поясню по-человечески:
   - С помощью десяти пальцем двух рук, ибо пять здесь и пять здесь - будет десять.
   Расположим повести по времени написания по кругу - первый список, - он показал ладонь и пересчитал на ней пальцы по очереди:
   - 1, 2, 3, 4, 5.
   Затем по ладони проведем воображаемые линии, похожие на линии руки, но соединяющие точки круга через одну. Лучше вообще будет, если вы просто перекреститесь. Но не забывая, что и точка внизу, повисшей вдоль тела руки - тоже участвует в этом священно - действии, ибо вы сами тоже являетесь этой пятиконечной звездой.
   Таким образом получается новая последовательность с номерами:
   - 1, 3, 5, 2, 4. - Но она - это еще не новый человек, а только сама Стена Войнича, или такая же неприступная Стена Трои.
   И Стена - это не препятствие на пути апостолов в Галилею, а наоборот - это Шифр Перехода. Механизм, с помощью которого они попадают внутрь. Ибо:
  
   - Ибо это Закон Перестановки.
   Первая по времени написания повесть Гробовщик переставляется на 3-е место, третья по времени написания Барышня-Крестьянка - на 5-е, пятая по времени написания Метель - на 2-е, вторая по времени написания Станционный Смотритель переставляется на 4-е место.
   Четвертая - Выстрел - на первое.
   Когда повести так переставляются - образуется пятиконечная звезда. Она результат перестановки.
   - Мы просто рисуем ее, - сказал Войнич, показав, как он это делает на своем почти ежедневном мольберте.
  
   Просто идем от города к городу, не замечая, что делаем этот зигзаг удачи. Который не смог сделать царь Агриппа, так и оставшись на том берегу, в Зрительном Зале:
   - Сцена - Галилея, - была близка, но так и осталась для него неприступной.
   - Можно креститься и через левое плечо сначала, и тогда вместо пятиконечной звезды мы и получим Ласточкин Хвост Кода Войнича. Или, что тоже самое слово:
   - АД, - записанное одной буквой Д.
  
   - Я все законспектировала, - сказала СНС, - и у меня получается, что ты, Котяра, просто на-просто повторил то, что два часа читал нам Сирано.
   - Ну-у, он читал вам в научной форме, а я объяснил на пяти пальцах, так сказать:
   - От души.
   - Получается, что твоя работа, как новое сочинение - это просто вранье, - констатировала СНС.
   - Извините, но я по-другому не могу по самой своей природе.
   - Я не знаю, - тяжело вздохнула СНС, - кто будет голосовать за плагиат, как за собственное сочинение.
   - Уверен, - сказал Кот, - первый раз, когда читал эту лекцию Сирано, - вы так и не поняли, как Владимир - юный возлюбленный, Марьи Гавриловны превратился в любовника - гусарского полковника Бурмина, а никто этого даже не заметил, не исключая и его самого, а:
   - А теперь поняли, - правда?
   Поняли теперь, что шутка, Проказа, придуманная из Прежнего Времени, заключалась не в том, чтобы украсть богатую невесту Марью Гавриловну у родителей, а заключалась в том, чтобы:
  
   - Законсервировать ее Женитьбой! - Проказа, можно сказать:
   - Настоящая! - Консервация в Прежнем Времени.
   Так и Апостолы, женившись при встрече с Иисусом Христом на Истине - в конце концов встретились с ней в Галилее. Они прошли туда по зигзагу удачи в виде Ласточкина Хвоста, зафиксированного, как:
   - Приветствие-Пароль на стене в Книге Войнича. - Или, что тоже самое:
  
   - Апостолы прошли по Пятиконечной Звезде, - или:
   - Если учитывать, что и сам Человек является пятиконечной звездой:
   - Пере-крестились.
   Таким образом, запутавшее всех движение Апостолов в Галилею, как:
   - Не в Ту степь, - оказалось направлением по:
   - Кресту:
   - Единственно возможный путь для взятия...
   Собственно, какую крепость взяли Апостолы?
   - Ну не Ад же, на самом деле?!
  
   - По идее, всё просто, - сказал Войнич: - Видны не все события, потому что часть из них происходит тогда, когда наблюдатель сам находится внутри наблюдаемого события, но:
   - Но, как говорят, поверить в это могут только пять человек в мире.
   Тетя тяжело вздохнула. Но Кот решил доконать ее, и сказал:
   - Вы хотите навязать людям воздух там, где их:
   - Нет!
   - Воздух между Сценой и Зрительным Залом не поможет людям сделать этот скачок, перейти эту границу у реки, - сказала Тетя и упала в обморок, Кот констатировал:
  
   - Притворяется. - Как говорится:
   - Хорошо, что здесь не было Моти, жены незаменимого Электрика, а то бы точно:
   - Она с ним - сцепилась.
   Ибо открытием Лексуса-12 и было:
   - Наличие особого воздуха, эфира между атакующими войсками Агамемнона и пространством Трои.
   - Вы продавец воздуха! - хотел выкрикнуть Кот и так уже почти над бездыханным телом Тети, но решил оставить это:
   - Приветствие, - на потом.
  
  
   - Ладно, - сказала СНС, - будем голосовать поименно.
  
  
   - Куда я иду? - в какое-то хорошее место, наверняка.
   В коридоре никого не было. Я прошел мимо кают, и на повороте хотел пойти налево, но вспомнил, что там океан за боротом, и оглянулся назад, там как раз зазвучала негромкая музыка.
   В зале не было никого, даже бармена. Я налил себе виски из дорогой бутылки, положил лед, насыпал соль, и уже приготовился ее лизать, как волк перед аппетитной едой:
   - С рыбой.
   Неужели волки, как мишки любят рыбу? Вполне возможно, собаки тоже ее любят, но, как говорится:
  
   - Меньше, меньше.
   - И знаешь почему? - услышал я голос неизвестно откуда.
   Она закрыла мне глаза сзади, и это была Наташа, а возможно и:
   - Галя.
   - Жанна? - спросил я нарочно так, как почти никогда не бывает.
   - Я сама не признаюсь, как меня зовут сказала она. Ты меня не обманешь.
   - Мне почему-то кажется, что ты уже занята другим.
   - А разница?
  
   - Есть.
   - Какая?
   - Там, где соберутся двое, Я уже буду среди них, - сказал Иисус Христос.
   - В том смысле, что Он нам помешает?
   - В том смысле, откуда Он появился, если по одиночке Его не было?
   - Сначала мы должны молиться?
   - Каждый про себя.
  
   - Нет, нет, я хочу вместе с тобой.
   - Двое означает: когда б я был тобой. И чтобы это получилось, должен быть Третий. Он Связь.
   - И это либо Вавилонская Башня, ибо Бог?
   - Нет, Вавилонская Башня - это не альтернатива, а:
   - Сознательное противостояние Истине.
   - Так теперь мы можем заняться сексом? - спросила она.
   Я оглядел зал - никого. Так бывает?
   - Прямо здесь, что ли?
   - Боюсь, другого случая не будет.
   - Так может и не надо?
   - Я хочу, чтобы ты меня помнил.
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 66
  
   Наташа-Галя оказалась не простой штучкой, какой была на вид:
   - Только бы и сегодня трахнуться с кем-нибудь. - Понравившимся. А точнее: это даже не обязательно.
   И на следующий день опять пришла в этот бар, где в белоснежном зале, более, чем на двести пятьдесят мест:
   - Опять никого не было. - Даже бармена.
   - Что ты вертишься, я не понимаю?
   - Удивляюсь, почему опять никого нет.
   - Ты не хочешь, чтобы кто-нибудь пришел и помешал нам?
   - Теперь он вряд ли сможет это сделать, - сказал я.
   - Почему?
   - Мы находимся под столом, накрытым длинной белой скатертью.
   - Ты уверен?
   - Разве не ты предложила этот вариант?
   - Я?
   - Да, ты, я хотел наоборот под первым, чтобы все проскакивали мимо, если решат, что:
   - Нас надо искать.
  
  
   Медиум:
   Редисон Славянская взяла Кота к себе:
   - На побывку, - после потрясения на съезде союза иё писателей, что среди дополнительных членов нашелся еще один, который проголосовал против, были:
   - Тет-а-тет, - пристегнуты паровозом.
  
   Понять это сообщение можно, но с трудом. Ибо:
   - Сколько раз уже зарекался не записывать за Ним, ни в ванной, ни в туалете, ни на прогулке с собакой, - как Василий Розанов, - толку мало, ибо проходит Он всегда в один и тот же моментум:
   - Самый неподходящий. - Теперь разбирайся, кто из нас ошибся, он ли я:
   - Или я пишу слишком криво, или Он говорит слишком быстро.
   Но паровоз на корабле, я так понимаю, ни при чем, а наоборот:
   - Не Кот пошел паровозом в этом деле, а кто-то другой, и скорее всего, именно Редисон Славянская, решившая решить все свои проблемы в России:
   - Экстерном на этом, оказавшимся международным, заседании.
  
   Вопрос только в том, с кем она прибыла? И ясно:
   - Это захвативший все должности в театре Варьете, кроме телеграфистки-письменосицы Товстоногов Младший по известному псевдониму:
   - Стоик. - Он предъявил свои пароли и пароли-пе Майору Борзову, что:
   - Он здесь и будет Воландом.
   - Не смеши меня, - опустил на прежнее место его бумаги Борзов-Пилат, - по причине непонимания между ними разницы:
   - Пилатом и Воландом, - у меня у самого Молния от самого Молчановского.
   - Что вы скажете не это? - Стоик положил перед Пилатом письмо с изображением иво мертвой головы и подписью:
  
   - Штабс-капитан Склифософский.
   - Ну какой он штабс-капитан, когда давно полный генерал, - возразил Пилат и почти небрежно положил письмо назад, - грубая подделка.
   - Я мог бы от имени и по поручению предоставить вам хорошее место.
   - Где?
   - В Москве.
   - В Москве? Я не знаю, где это, деревня, скорее всего, какая-нибудь, нет, не поеду.
   - Я и так, вплоть до майора - несмотря на то, что был там главным - не получил ни одной взятки, если не считать бутылок водки.
  
   - Значит, нет?
   - Да, нет, боюсь сопьюсь совсем.
   - Здесь что вы пьете?
   - Чисто сидр.
   - Не может быть.
   - Иногда вино - чистое, чистое виноградное.
   - Яблок у вас здесь нет?
   - Польских? Нет. А так, да и так нет.
  
   - Я привез тут одному посылку с польскими яблоками, под секретным названием:
   - Мичуринские, - хочешь половину отдам тебе, будешь сам выращивать этот любимый народом и тобой сидр.
   - Та не, уже привезли.
   - Кто?
   - Ты должен знать?
   - Я не прокуратор, можешь и не говорить, я и так сейчас узнаю.
   - От кого?
   - От тебя.
   И тут же майор Борзов увидел долгожданную фигуру представителя Росугля:
   - Симон, - обратился он к нему с протянутыми руками, - я ждал тебя, и очень-очень рад, что вижу. Кем? - тут же спросил он.
   - Пойдешь пока рядовым полковником, - ответил Симон.
   - Какая машина, БМВ?
   - Ты не бандит, а простой руководитель.
   - Мерседес, что ли?
   - Волга.
   - Так-то бы да, но я не знаю, к сожалению, такой тачки.
   - Хрен с тобой, оставайся тогда здесь на съедение злым духам.
  
   - И подумать нельзя?
   - Можно было, но сейчас время уже закончилось.
   - Не знаю, что и сказать, пожалуй-й, пожалуй-й-й:
   - Я останусь здесь.
   - И не боишься, что придется ответить за распятие ни в чем не повинного человека?
   - Таких людей не бывает априори.
   - Почему тогда так написано в Библии:
   - Он был невиновен!
  
   - Сложные вопрос, в общем-то, и знаете почему? Через чур очевидно и То и:
   - Другое.
   С одной стороны, мы не можем считать первосвященников за тех, кто априори:
   - Глупее паровоза, - и они знали, что Иисус Христос не виновен в богохульстве, так как отрицал старую веру:
   - Утверждая ее, - в новом времени.
  
   - Что тогда им не понравилось? - спросил Симон.
   - Думаю, они не хотят, чтобы началось:
   - Опять жертвоприношение.
   Ибо Иисус Христос призвал к участию в Вере не только ум человека, но и его:
   - Тело. - Отрекись от самого себя.
   - Да, это через чур опасный призыв. Он может и опять привести к Пирамиде Майя. Но с другой стороны, иначе человек и не может поверить в бога:
   - Всей душой, всем сердцем и всем разумением своим. - Так только, как Фарисеи:
  
   - Защитить диссертацию.
   - Может верить со стороны наблюдателя.
   - Да, внутрь ему хода нет.
   - Более того, существует ли вообще это Внутри, эта Сцена, или так только:
   - Предположение, - а на самом деле ее никто не видел.
  
   - А утверждается, что человек может взять эту крепость не только духом, но и телом!
   - Я не могу согласиться с тем, что Иисуса Христа распяли, имея в виду возможные отрицательные последствия его учения, просто из-за того, что да:
   - Всё правильно, - но, увы, никто не поймет.
   - Примерно, как Гаусс понял Римана, но все равно не взял на работу в университет, имея в виду:
   - Больше никто не поймет его теорию о пересечении параллельных прямых. - Должна быть какая-то более весомая, критическая причина.
  
   - По сути дела Христос виноват в том, что повел на распятие Бога, который был в Нем.
   - Почему тогда на это распятие согласились первосвященники?
   - Они не верили, что Бог на самом деле с Ним.
   - Не-ет, это лирика, только историко-бытовая теория, на самом деле так быть не может.
   - Здесь вообще вопрос в том:
   - Имеет ли право Ложь на существование, как независимая от человека реальность.
   - Ложь, как Правда?
   - Да. Сознательная Ложь, как оружие против окружающего мира. Убить гостя - объективная истина, а не сдвиг по фазе недалекого реципиента. Ибо:
   - Не хочешь убить его, как гостя - убей в отрытом сражении, а потом посчитаешь, сколько твоего народу он перебил, прежде чем сам погибнуть.
  
   - Да, я тоже так считаю, первосвященники не хотели расставаться с этим древним оружием массового поражения. А именно этого:
   - Прекратите врать, - требовал Иисус Христос.
   - Нельзя врать ради победы - вот истина. В этом была суть обвинения Фарисеев:
   - Нельзя врать ради победы. - И именно этим они были удивлены, а не тем, что Он находил ошибки в их логических построениях.
   Не надо врать, что вы взяли Иерихон одним пением труб - скажите правду:
  
   - Это было два раза. - И первый раз за восемьдесят лет до самого построения этого Иерихона.
   Достаточно увидеть, каков на самом деле мир, - и врать для победы не придется.
   Вот этому не поверили.
  
   - Ну, значит, мы решили? - спросил майор Борзов, первый прибывший на роль Пилата.
   - Да, да, пожалуй, да.
   - Тогда я остаюсь?
   - Разумеется.
   - Вы тоже?
   - Почему вы так решили?
   - Слишком легко согласились.
   Таким образом, Пилатом стал Борзов, а Воландом Стоик. Возникает вопрос:
  
   - Разве он там был? - Да, иначе Пилат не умыл бы руки так легко и просто.
   И получается, Пилат внутри себя нес генотип Молчановского, а Стоик, а точнее Воланд, ДНК Склифософского. И если второе понять еще можно, то первое:
   - Просто так не получится. - Но, как было сказано импрессионистом по имени Тулуз Лотрек:
   - На нищей лучше смотрится графская одежда:
   - С одной стороны красота, а с другой - доступность.
  
   - Сними с него наручники, - сказал Пилат.
   - Зачем? - спросил Монсоро, и добавил: - Тем более, я не умею. Можно позвать Кнутобойца.
   - Никаких Кнутобойцев - зачем на лишние свидетели - я сам сниму.
   - Ты не сможешь.
   - Забьем?
   - На что?
   - На пачку Мальборо.
   - Здесь лучше Мальборо не пользоваться. И знаешь почему?
   - Нет.
   - Можно нечаянно закурить в кадре, а это не будет соответствовать реальности.
   - Ты хочешь, чтобы я курил пальмовые листья?
   - Может вообще - бросить, как все.
   - Вот именно поэтому я и не могу бросить, что точно также не могу быть, как все твои бедные родственники.
   - У меня нет родственников.
  
   - Умерли?
   - Нет, просто никогда не было.
   - Как тогда ты вырос таким дылдой?
   - Меня воспитали в джунглях.
   - Ну, что ты несешь, что ты плетешь, каких джунглях?
   - В джунглях высоких домов.
   Они поспорили на большую коробку гаванских сигар А Ля Черчилль, и Пилат проиграл:
   - Он не смог снять наручники с Иисуса Христа, так как их вообще не было, что его очень удивило, так как согласно системе Станиславского:
  
   - Тебе и представлять-то ничего не надо, просто играй от печки - имеется в виду под печкой своя собственная голова, а в ней только одно:
   - Когда я уеду из этого городишки, чтобы быть не как все, а как некоторые: настоящим полковником. - С небольшим, но постоянным процентом от всеобщего Росугля.
  
   Таким образом Стоик получил преимущество над Борзовым - Пилатом, имея возможность пугать его Росуглем в виде его районного президента Симона.
   - Ну, спой на прощанье любимую, - Обратился Пилат к заключенному, одновременно пытаясь приклеить слюной пальмовый лист, отмотавшийся немного от только что поставленной ему самим Росуглем:
   - Настаящей Кубинской сигары а ля Черчиль.
   - В пути отстал? - спросил зэк.
  
   - Что? Ты про кого? Про сигару, не твое дело, если я сказал, что это кубинские - значит так должны думать все. И знаешь почему?
   - Да, иначе и у вас может появиться такое же сомнение.
   - Точно! Ты маг?
   - Нет.
   - Экстрасенс?
   - Тоже нет.
   - Почему тогда тебе известна истина?
   - Она написана у вас на лице.
   - Да?
   - Да, вы пытаетесь мучительно понять, почему пальма хуже табака.
  
   - Я думал, наоборот: почему табак не похож на пальмовые листья, ибо и то и другие - листья. Ответь мне, почему они разные, и я отпущу тебя.
   - Нет.
   - Почему?
   - Здесь прослушка, тебя самого посадят за такие - Отпущу. Ты не властен над своими словами.
   - А ты прав, кажется, пальма, действительно, пошла, как паровоз, дым черный, но не совсем смертельный.
   - Кстати, он хотел спеть, - сказал Монсоро, и уже застрочил пером.
   - Что ты там пишешь? - спросил Пилат, - я еще ничего не резюмировал.
   - Я знаю, что он будет петь, поэтому записываю заранее.
   - Зачем это надо?
   - Иначе я за ним не успеваю.
   - Тогда правильно, пиши поперед батьки в пекло.
   И значится, было:
  
   Сижу ли я, пишу ли я, пью кофе или чай,
   Приходит ли знакомая блондинка,
   Я чувствую, что на меня глядит соглядатай,
   Но только не простой, а невидимка.
  
   Иногда срываюсь с места, будто тронутый я, -
   До сих пор моя невеста мной не тронутая.
   Про погоду мы с невестой ночью диспуты ведем,
   Ну, а что другое если, - мы стесняемся при нем.
   Обидно мне, досадно мне, ну, ладно.
  
   Однажды выпиваю, да и кто сейчас не пьет?
   Нейдет она: как рюмка - так в отрыжку.
   Я чувствую, сидит, подлец, и выпитому счет
   Ведет в свою невидимую книжку.
  
   - А это что за рожа? - спросил Пилат, подойдя к писарчуку Монсоро сзади.
   - Задумался, мин херц, - вписал вас в песню.
   - Это не я.
   - Да? А мне почему-то кажется вы. - И действительно, мужик с рожей был похож на Стоика, а это значит, он тут же явился перед Монсоро и исполнителем песни, и сказал менее мрачно более, чем предыдущий Пилат, так как был Воландом:
   - Продолжайте, пажалста!
  
   Побледнев, срываюсь с места, как напудренный я, -
   До сих пор моя невеста целомудренная.
   Про погоду мы с невестой ночью диспуты ведем,
   Но, а что другое если, - мы стесняемся при нем.
   Обидно мне, досадно мне, ну, ладно.
  
   Я дергался, я нервничал, на хитрости пошел:
   Вот лягу спать и поднимаю храп, ну
   Коньяк открытый ставлю и закусочку на стол, -
   Вот сядет он, тут я его и хапну.
  
   Побледнев, срываюсь с места, как напудренный я, -
   До сир пор моя невеста целомудренная.
   Про погоду мы с невестой ночью диспуты ведем,
   Ну, а что другое если, - мы стесняемся при нем.
   Обидно мне, досадно мне, ну, ладно.
  
   - Так ты говоришь, что ничего не делал? - спросит Стоик.
   - Дак, естественно.
   - Но мозхги-то людям вправлял?
   - Если бы это было возможно!
   - Но вот, например, песня эта про существование меж людей их призраков, могущих делать такие дела, что иногда и дети рождаются - это как, не дела, по-твоему?
   Впрочем, продолжай пока.
  
   К тому ж он мне вредит. Да вот не дале, как вчера, -
   Поймаю, так убью его на месте, -
   Сижу, а мой партнер подряд играет мизера,
   А у меня гора, три тыщи двести.
  
   Иногда срываюсь с места, будто тронутый я, -
   До сих пор моя невеста мной не тронутая.
   Про погоду мы с невестой ночью диспуты ведем,
   Ну, а что другое если, - мы стесняемся при нем.
   Обидно мне, досадно мне, ну ладно.
  
   А вот он мне недавно на работу написал
   Чудовищно тупую анонимку
   Начальник прочитал и показал, а я узнал
   По почерку родную невидимку.
  
   Оказалась невидимкой - нет, не тронутый я -
   Эта самая блондинка мной не тронутая.
   Эта самая блондинка - у меня весь лоб горит.
   Я спросил:
   - Зачем ты, Нинка?
   - Чтоб женился, - говорит.
   Обидно мне, досадно мне, ну, ладно.
  
  
   Глава 67
  
   Медиум:
   Перестановки по 6-ти конечной звезде, скорее всего, не существует, так как она сама является результатом сложения двух пятиконечных звезд, поставленных друг на друга, как отражения в зеркале. Но тем не менее Повестей Бэла шесть, если считать и то, что называется:
   - От Издателя.
   Шестиконечная звезда - это частный случай Истины, на всех он не распространяется. Как и евреи не растворились в остальных людях. Они сами:
   - Другие люди.
   Но Шестая зачем-то все-таки нужна. Ибо она есть. Вот только Седьмая - как Счастье - не Земле не состоялась.
  
   - Кота приняли? - спросила Алла Два, которая здесь подавала сэндвичи с квасом и кока-колой прямо с отдельного стола.
   - Сегодня не до Кота, - ответила СНС, - идем в Елисеевский.
   - А потом?
   - Что потом, а потом на фокусы в Театр Варьете.
  
   Ребята, как говорится:
   - С улыбками - некоторые, другие - нет - на лице зашли в любезный нашему сердцу магазин Елисеевский и все лица стали одинаково, как сказал бы Каменный Гость:
   - Дрожишь ты, Дон Гуан! - Ибо стал, как все:
   - Одинаково изумленным.
   Все три продавца:
   - За сырами, колбасой с окороками и мясом с его вырезкой, карбонатом, печенью и курами с их потрохами пели одну и ту же песню, как будто знали ее с раннего детства, и сейчас только счастливо ностальгировали:
   - Сижу ли я, пишу ли я, пью кофе или чай,
   Приходит ли знакомая блондинка,
   Я чувствую, что на меня глядит соглядатай,
   Но только не простой, а невидимка.
  
   - Нам нужен заведующий, - сказала СНС. И он как раз появился из дверей, но, увы, только с одной палкой Брауншейгской, которую и порезал при всех, но не молча, а с серьезной улыбкой на физиономии, и главное:
   - Тоже с песней:
   - Иногда срываюсь с места, будто тронутый я, -
   До сих пор моя невеста мной не тронутая.
   Про погоду мы с невестой ночью диспуты ведем,
   Но, а что другое если, - мы стесняемся при нем.
   Обидно мне, досадно мне, ну, ладно.
  
   - Мы не будем есть эти объедки, - почти рявкнул Плинтус, - вызовете самого директора.
   И вышел, как ни странно в роли директора Елисеевского сам Миша Маленький - во квалификация:
   - Снимать не дают самостоятельно - буду директором Елисеевского. И выдал на радостях сразу два куплета этого не сдающегося сорок пятым просителям-покупателям бесплатной Брауншвейгской:
   - Однажды выпиваю, да и кто сейчас не пьет?
   Нейдет она: как рюмка - так в отрыжку.
   Я чувствую, сидит, подлец, и выпитому счет
   Ведет в свою невидимую книжку.
  
   Побледнев, срываюсь с места, как напудренный я, -
   До сих пор моя невеста целомудренная.
   Про погоду мы с невестой ночью диспуты ведем,
   Но, а что другое если, - мы стесняемся при нем.
   Обидно мне, досадно мне, ну, ладно.
  
  
   Многие, можно сказать:
   - Почти все были шокированы, - но Плинтус все равно последовал заранее заведенной программе:
   - В новом бежевом пальто сел в бочку с сельдью, - на что СНС логично отреагировала:
   - Ты облил меня своей мутной жидкостью из сельди, и более того:
   - Пряного посола, - на что Сори среагировал:
   - Вы будете еще сдобреннее с лаврушкой, душистым перцем и гвоздикой:
   - Взятые вместе.
   - Вы обиделись? - спросил в свою очередь Пеле. - Напрасно, ибо это, знаете ли, вкусно, ибо:
   - Вы всё же ж равно ни с кем не целуетесь.
  
   - Хорошо! - рявкнула леди, - давайте теперь целоваться при входе и выходе с Заседания, а на двери нарисуй, - тронула она за рукав Войнича:
   - Итальянская мафия.
   - Какую подпись поставить? - спросил художник, всегда носивший при себе чемоданчик, как Дольф Лундгрен - телохранитель американского президента - только не с электронными, а настоящими американскими деньгами, которые на случай потери - ибо он не был прикован к его руке также постоянно, как чемодан Дольфа - были перевязаны красочной лентой с его логотипом:
   - Заслуженная Нобелевская Премия.
   - Марио Корти.
   - Что, кто?
   - Прошу прощенья, ошиблась, напиши просто:
   - Альберто Моравия.
   - Почему именно Альберто Моравия?
   - Люди должны на всякий случай понимать, что мы имеем очень маленькое отношение к местной мафии, и большое к мировой литературе.
  
   Поперлись в Грибоедова, но там их не встретил дежурный Фока с дежурным разговором о грибочках кокот, судачках переложенных свежей черной и для цвета:
   - Красной икрой, - а также никогда не надоедающей почти забесплатно:
   - Котлетой по-Киевски, - недавно переименованной в старинную Де Воляй. Как человек честный он питался только разговорами об этих Зубриках - Раз! И хотя бы Фляками Господарскими:
   - Два-с. - И для этого своего обеда ждал Амвросия, который и появился в свой назначенный для Грибоедова час, - но!
  
   Но при виде их он прибежал откуда-то запыхавшись и пробарабанил:
   - Я дергался, я нервничал, на хитрости пошел:
   Вот лягу спать и поднимаю храп, ну
   Коньяк открытый ставлю и закусочку на стол, -
   Вот сядет он, тут я его и хапну.
  
   Некоторые схватились было за сердце, но Плинтус по непонятому другими сигналу СНС, прорычал:
   - На Вход.
   И они побежали через узорную черную ограду к ступенькам, где швейцар сразу взял под козырек и отрапортовал:
   - Побледнев, срываюсь с места, как напудренный я, -
   До сир пор моя невеста целомудренная.
   Про погоду мы с невестой ночью диспуты ведем,
   Ну, а что другое если, - мы стесняемся при ём.
   Обидно мне, досадно мне, ну, ладно.
  
   Никто не решился идти на штурм Грибоедова, пошли дальше. Точнее, пошли - было - дальше, но на крыльцо выскочил Чингачгук, ибо как его настоящее имя все забыли, хотя некоторые знали, что парень работал - но видимо только по совместительству:
   - Телеграфисткой - Почтальоншей, - в театре Варьете, - и:
   - Хотел упереть два сома общим весом кило на сорок, но - как из небытия за его спиной появился Михаил Козаков и сказал:
   - Не лезь поперед батьки в это пекло, - и сам профессионально продекламировал:
   - К тому ж он мне вредит. Да вот не дале, как вчера, -
   Поймаю, так убью его на месте, -
   Сижу, а мой партнер подряд играет мизера,
   А у меня гора, три тыщи двести.
  
   И только после этого, отдышавшись сказал, чуть скосив глаза назад к Ване:
   - На, держи осетра и лосося, - а сомов намедни сам съешь вместе со своей многочисленной семьей.
   - А эти? - спросил Ваня.
   - Эти? С осетром и белугой тебя везде возьмут, если что, вон хоть пойдешь в союз композиторов.
   - Я в симфониях не бум-бум.
   - Вот они и споют за тебя любую арию, даже на выбор: хоть Пертскую Красавицу:
   - На призыв мой тайный и страстный
   О, друг мой прекрасный,
   Выйди на балкон.
   - Это из Ромео и Джульетты, что ли?
   - Почему?
   - Там был балкон, с которого она ему не отказала.
   - Ты думаешь, у Шекспира был только один балкон на все случая жизни?
  
   - А сколько, два?
   - Да, парень, пожалуй, ты прав, балконов не может быть больше, чем дефицитных рыб, таких, как эти, держи.
   - Держу, - сказал Ваня, и расписался:
   - Иногда срываюсь с места, будто тронутый я, -
   До сих пор моя невеста мной не тронутая.
   Про погоду мы с невестой ночью диспуты ведем,
   Ну, а что другое если, - мы стесняемся при нем.
   Обидно мне, досадно мне, ну ладно.
  
   И скрылись оба.
   - Пора и нам бежать, - сказал Сори, и сам удивился, что испугался, а собственно:
   - Чего? - А всё просто:
   - Если все бегут, то и я - все.
  
   - Куда?
   - Кто куда, а я в сберкассу, - сказал Кот, который таки оказался здесь под ручку в Аллой Два и Редисон Славянской.
   - Зачем тебе деньги?! - спросил Войнич.
   - Да, мне деньги не нужны, поэтому хочу положить их на книжку, - ответил Кот.
   - В рублях?
   - Да, в золотых.
   Все подумали, что шутит, ибо:
   - Како у писателей золото? Так только если:
   - Талант-т-с.
  
   - Может быть, вместо сберкассы пойдем ко мне? - спросила Рэдисон Славянская.
   - Охотно, - согласился Кот, - ибо, как говорится:
   - Кирюшка! Бросьте трепаться! Что вы, с ума сошли? Германн Майор сейчас вернется, он приставал ко мне еще на Поселении, хотел отбить у Бродского. Вон отсюда сейчас же! - и махнул, не глядя, но именно в сторону Театра Варьете в Парке.
  
   - Как ты угадал, что теперь я там директор, дорогой? - Рэди потрепала Кота за тощий кадык под подбородком.
   - Ты? - удивилась Алла Два.
   - Да, ибо больше никого не осталось в этом небытии.
   - Почему в небытии? - спросил, появляясь именно как из небытия Михаил Маленький.
   - А ты думаешь, мы где? - спросила Рэдисон Славянская, - в Америку, прибыли, как Том Круз со своей вечной Матой Хари, или как ее там:
  
   - Николь Кидман, - чтобы принять участие в гонке за право иметь Эту Землю, как свою собственность? И кстати, тебя уже выгнали из директоров Елисеевского?
   - Я там был, да, но работал так только, под прикрытием.
   - Хорошо, тогда и я тебе скажу правду: мы до сир пор на Титанике.
   - Разве он не утонул еще?
   - Это Ноев Ковчег, он не тонет. И знаешь почему?
   - Почему?
   - Так как у него только одно окно и то только в семнадцатом нумере Обуховской больницы.
   - Это не мало, - сказал, присоединившись к ним Германн Майор, - и знаете почему?
   - Почему? - спросила Алла Два, - через него очень легко попасть на Поселение?
   - Слишком много вопросов, мэм, - ответил Майор, как настоящий полковник, который никогда не отвечает ни на один вопрос, а только имеет дурную привычку:
  
   - Сам их задавать.
   - Даже я не верю, что мы все еще на корабле, зачем-то устроенном по образу и подобию самой Земли.
   - Хорошо, - согласилась Рэ, - вот вы это и докажете на представлении первого фокуса.
   - Я? - удивился Михаил Маленький.
   - Да, вы.
   - Я что буду делать? - спросил Германн.
   - Вы в серой парадной шинели при ТэТэ будешь представлять в ее одиозном виде.
   - Что именно, власть? - спросил Германн.
  
   - Каку власть? Историю.
   - В ее одиозном виде, - добавил, посмотрев на Майора Кот.
   - Конечно, я согласен, и знаете почему?
   - Почему? - спросила Алла Два.
   - Ибо хорошо, что мне ничего не надо делать.
   - Брауншвейгской и коньяком запасся, чтобы не скучать? - спросил кто-то.
   - К сожалению, мне достается только самогон, и знаете почему?
   - Почему? - опять спросила Алла Два.
   - Наверное, знают, что я к нему привык. Хотя на закуску не оставили даже трагически убиенного медведя.
  
   - Да ладно, не переживай, мы купили сомов у нашего почтальона У, так как он теперь торгует только осетрами почти первой свежести и лососями вообще второй, так как считает, что это лучше, как лучше чай ферментированный с улуном, чем просто накосили травы на косогоре:
   - Свежая-то, да, свежая, а толку? Даже под самогон не идет.
   - Не надо надрываться, господа, у меня все есть, правда, Алла?
   - Да, как заведующая ее буфетом могу гарантировать даже берлинские корзиночки с корицей.
  
   - Когда только вы всё успели сделать? - удивился Михаил Маленький.
   - Это первый фокус, который мы покажем зрителям, хотя они могут и не догадаться, что в ближайшее время нас здесь не было. Ибо:
   - Никто же ж не верит, что Время можно иметь в запасе, как Неприкосновенный Запас, и использовать его в свободное время, как незатейливое, тет-а-тет, приключение на:
   - Стороне.
  
   Рэдисон Славянская открыла дверь своими ключами, так как на вахте ключей не было, и более того, самого вахтера, которого из-за своей большой привычки к вездесущности заменял Ваня У - по штатному режиссерскому расписанию исполнявший одну только свою главную роль:
   - Телеграфистки - Почтальонши, - тоже исчез.
   - Скорее всего, из-за подарка Миши Козакова, как вечного Приезжего в Москву для сноски домов Дзержинского, - где-то прятал своих осетров-лососей, а скорее всего, решив, что возврата в Грибоедов людей с неограниченным лимитом бумаги, из которой можно делать государственные деньги путем иё систематического:
  
   - Исписания, - была бы на столе машинка с отличным шрифтом, который, как сказал Бродский:
   - Сам и придумывает все новости литературы, - а хомо сапиенс нужен только для того, чтобы этой машиной времени:
   - Восхищаться.
   - Где этот вахтер?! - успела рявкнуть Алла Два. Но после того, как Кот шепнул ей на ухо:
  
   - Скорее всего, не вытерпел мук множественности своей выдающейся личности и подписался еще и на:
   - Гел-лу-у.
   - Мама!
   - Узас-с! - сказали дамы, но перед дверью в кабинетум директора, совмещенный с финдиректорским:
   - Вроде успокоились, - а:
   - А когда открыли - приняли очевидную форму ступора, ибо:
   - Все места за столами были уже заняты!
  
   Олигарх-Машина сидел за авангардным широким столом, положив на него ноги в желтых лакированных под матовый оттенок туфлях, сообщавших, что:
   - Он здесь - главный.
   Справа у стены - финдиректор Монсоро, Варенуха - Стоик, правда, стоял в углу с синяком под глазом, заложив одну ногу за другую, сообщая этим, что ему не больно, и более того, уверен:
   - Скоро пройдет.
  
   Более того, даже Телеграфист Ури был здесь, он бился, как сказал в своё время гениальный Войнич про свою крепость под легендарным названием:
   - Шапка Невидимка, - хотя сам сообщил народному Евстигнееву на вечернем променаде, что:
   - Клянусь, не только я подумал, но и машинка, написавшая мне более десятка отличных произведений искусства, изложила точно:
   - Шапка Мономаха, - а вышло, ты видел, что вышло?
   - Да, видел, - ответил народный Евстигней, - ничего не вышло, Шапка, так сказать:
   - Невидимка.
   Что можно перевести, как знаменитое:
   - Муза лезет по стеклу, - и на этом можно было закончить.
  
   И сбылось! Ури, в виде почти полностью обнаженной Геллы бился снаружи о стекло, но никак не мог влезть внутрь, и при этом удивлял всех двумя вещами:
   - Одеждой только на голове в виду ушастой короны, напоминавшей - если кто видел раньше - сумку почтальонши Нюры - первой и последней любовницы Чон-Кина, - а в зубах письмо.
  
   А также некоторые отмечали намерение задать насущный вопрос, но не было возможности отрыть рот.
   - Скорее всего, какие-то новости, - как раз хотел сказать финдиректор Монсоро, который отлично его видел за спиной Машиниста, с серьезной улыбкой солдата с плаката, рассматривавшего не то, на что надо было посмотреть сзади, а картину маслом:
   - Спереди.
  
   Варенуха - Стоик, казалось, ничего не видел, так как сам себя сейчас считал:
   - Пустым Местом, - как с ним было уже только раз в жизни, когда он встретился на перепутье с Товстоноговым в одном утреннем буфете, и понял:
   - Тут возможно только одно из двух:
   - Или он, или:
   - Я. - Но ничего не вышло: Товстоногов сел за тот же самый стол, заняв, таким образом:
   - Всё имеющееся у него пространство.
  
   Тут случилось тоже самое, что случилось на Тайной Вечере Леонардо да Винчи:
   - Кто ее видел - мог видеть только одно мгновение: она тут же исчезала. - Точнее, и скорее всего, думали схоласты:
   - Наоборот, - исчезал сам наблюдатель. - Недаром, - как объяснялось:
   - Кроме тех, кто там был - больше никого не было.
  
   Исчезли. И как спокойно резюмировал Кот:
   - К счастию не мы.
   - Да, действительно, - сказала Рэдисон Славянская, - эта комната, как будто ждала своего начальства.
   - Это был очень хороший фокус, - сказала с сожалением Рэ, - жаль, что его не видели зрители.
   - И, между прочим, - заметил Михаил Маленький, - уже второй.
   - Какой первый, я не понял? - спросил Майор Германн.
   - То, что мы здесь, и всё готово к Представлению. Более того, пусть встанет и скажет тот, кто:
   - Их не видел? - Кто это сказал, никто не понял, хотя и догадывались некоторые. Но! было сомнение, так как тот, кто - как говорится:
   - Так никого и не взял на свою роль.
  
   Дима - мимо, и можно сказать:
   - С самого утра.
   Стоик? Нет, ибо переход не через всякий Рубикон возможен:
   - Как и Дима, - так и не смог избавиться от замашек прапорщика.
   НН - слишком высок, не пролез в дырку, в которую некоторые подглядывали все-таки за Тайной Вечерей Леонардо.
   Алла Два - тоже пыталась, но это было бы слишком даже для Герберта Аврилакского.
  
   Молчановский и Склифософский? Увы, но они не взяли Крепость Войнича - не смогли вплавь пересечь Стикс, или - что тоже самое:
   - Как царь Агриппа, который не додумался, как пройти из Зрительного Зала на Сцену, - только здесь наоборот:
   - Чтобы Мария Магдалина, обернувшись, увидела Его:
   - Пройти в народ, - со Сцены в Зрительный Зал.
   - Да-а, Воланда нет, жаль, что мы не можем послать за Олегом Басилашвили.
   - Почему?
  
   - Произойдет наложение фотографии на фотографию - мы ничего не увидим. Чтобы семь Апостолов смогли появиться на Тивериадском озере - пять из двенадцати должны были стали:
   - Лодкой, - переместившей их в это время.
   - Получается: без Воланда мы и:
   - Иисуса Христа не увидим.
  
   Однако уже после буфета с пивом и воблой, кофе и пирожными трех сортов - имеется в виду, не в предбаннике:
   - Или как он там называется по культурному в театрах:
   - Фойе, - а:
   - А как вы догадались: на сцене, куда по традиции этого представления и проследовали зрители и их зрительницы, - один из гостей, прошедших по льготному билету Председателя акустической комиссии, выкрикнул, чуть привстав меж двух прелестнейшего вида созданий, хотя и бывших в одежде:
   - А теперь дайте разоблачение!
  
   - Что мы можем для вас сделать? - спросил один из фокусников, а все трое они, как догадывались некоторые зрители, и представляли, похоже:
   - Самого Воланда.
   - Ну, не знаю, - сказал парень, - вам виднее.
   И тогда подсказала одна из его дам, представившись, как на кастинге:
   - Алисия Сильверстоун:
  
   - Скажите, например, что пирожные сделаны на самом деле не из самых твердых сортов пшеницы, крем из яблок ранних сортов, чтобы не успели сгнить, и более того, из своего собственного сада, чтобы не искать места на рынке и так всегда забронированные мафией, состоящей из хрен знает кого. Пиво перевезли через границу нелегально, и более того, не заплатили даже дорожный налог, - леди показала большим пальцем вверх, но с его оттяжкой назад в виду большой его изогнутости, что должно было означать:
  
   - Хотя и правильно сделали, что не заплатили, но:
   - Но всё же.
   - Вы ничего не сказали про воблу, - сказал Кот, - она хотя настоящая, как вы считаете?
   - По определению фокуса настоящей воблы не бывает. Поэтому и про нее разъясните, что, по крайней мере, поймана не в этом году, а как-то лет пять назад, в общем, как у вас горят:
   - Намедни.
  
   - Но никто из гостей, побывавших в нашем кабачке не высказал отрицательных претензий, - сказал Германн Майор, - и даже наоборот:
   - Все просили:
   - Наложить пакетик домой: мужу, чтобы подобрел, детям, чтобы не поглупели, и мне самой, чтобы было, о чем вспомнить не один раз, а хотя бы дважды.
   - Так в этом и весь фокус, - подскочила за первую леди вторая, что она тоже не хуже, а именно Кирстен Данст:
   - Чтобы люди на сцене ели вату, а нам объясняли:
  
   - Очень вкусно!
   - Как бывает разные оленеводы пьют кровь только что убиенных животных, и чавкают, как под-- итог:
   - Очень вкусно.
   - Чего они хочут? - спросил один фокусник другого, а именно, Михаил Маленький Германна Майора. Но ответил Кот:
   - Правды!
   - Ах, правды?! - изумился Михаил Маленький. А Германн Майор рявкнул:
   - Вот это, к сожалению, невозможно, ибо всё, что вы здесь видели, и некоторые - как вы считаете:
   - Подставные, - сами ели и пили, - приобретено нами по...
  
   Настала тревожная тишина.
   - По блату, - брякнул Кот.
   - И следовательно, - продолжил Михаил, - всё абсолютно настоящее.
   - Пиво только что сварено, вобла только что поймана и засушена, пирожные с реальным шоколадом, и натуральным кремом из куриных яиц, колбаса Брауншвейгская из самого Елисеевского.
   - Так не бывает, - высказался и сам третий богатырь, находящийся между Алисией Сильверстоун и Кирстен Данст.
   - Прошу прощенья, - парировал Кот, - в фокусах:
   - Только так и бывает.
  
   И большинство в зале согласились, они толкали друг друга локтями, и констатировали знак согласия, с подтверждением:
   - Недаром в цирковое конкурс на одно место, как правило:
   - Человек сорок.
   А один мужик даже возмутился:
   - Не взяли даже девушку, которая могла прогибаться на сто восемьдесят градусов:
  
   - В обратную сторону.
   - Почему? - удивился сидящий рядом. - Каскаду нету? А! понял, понял: блату нэма.
   - Нет, мил человек, каскад, блат - это всё, да, было надо, но тока, увы:
   - При Аркадии Райкине.
   - А сейчас?
   - Сейчас надо быть членом ревизионной комиссии, которая сиски-миськи проверяет этот Елисеевский, а лучше, и скорее всего:
  
   - Сам Елисеевский является одним из подразделений местного УВД, откуда этих ребят и прислали.
   - Я сам режиссер, и знаю, такое бывает только на сцене, - махнул рукой со второго этажа ложи Молчановский.
   - Продолжаем представление, - сказал Кот, и добавил обратите внимание на эту сцену, - и показал лапой, раздвинув на ней два пальца, на то, между чего находится сам Молчановский.
   И зал чуть не задохнулся от ужаса и восхищения:
   - В обеих ролях: и Алисии Сильверстоун, и Кирстен Данст была заведующая местной Еда-ль-н-ей:
   - Грейс Келли.
  
   - Так скоро мы ее увидим в главной роли и в Дяде Ване, - крикнул кто-то из зала, - секс-то так и брызжет из глаз. - Кстати, это был Дима, уже согласный на старости лет:
   - Сыграть хоть Дядю Ваню, - если на Воланда не пропустили конкуренты.
  
  
   Глава 68
  
   - Кто еще хочет получить фокус? - спросил Кот на ломаном, почти японском языке.
   - Да, прошу, - привстал и поднял руку Дима.
   - Чего изволите? - спросил Кот.
   - Немнохго денехг на карманные расходы, поиздержался, знаете ли, в дорохге.
   - Хохол, понятно, - констатировал Кот. - Вот ничего! не надо -только бы:
   - Денехг побольше.
   - Действительно, - крикнул кто-то из-за зала, - попросил бы лучше совести.
   - Да, - подсказал Михаил Маленький, - авось наскребли бы по сусекам для такого случая.
  
   - Спасибо, не надо, и так с самого детства мучает, как-то: послали купить кухонный гарнитур - там очередь года на три, пришел сказал, имеется в виду:
   - Соврал, что:
   - Не было, - говорю.
   - А на самом деле? - спросил Михаил Маленький.
   - Были, конечно, но не признаваться же, что:
   - Ходить, как Колумб, за три моря - это еще туда-сюда, а скажу:
   - Через три года лазить не умею, - опять получу ответ:
   - Ты ничего не умеешь.
  
   - А совесть, значит, до сих пор мучает? - спросил Германн Майор, и поправил на всякий случай фуражку с блестящим козырьком, в том смысле, что:
   - В следующий раз потрогаю портупею, ну а в третий раз, как говорится:
   - Не обессудьте, - но это называется ТэТэ.
   И вообще, друзья мои:
   - От меня еще никто далеко не уходил.
   - Зачем вам деньги? - спросил Михаил Маленький, - они не смогут передвинуть очередь на три года вперед.
   - Да нет, как раз могут, - ответил Дима, - я заплатил все деньги на гарнитур за первое место в этой очереди, а она прямо тут и подошла:
   - Бери! - а их нет.
  
   - Но если сейчас вы их получите, будет тоже самое, - сказал Кот, - ибо:
   - Кто же вас помнит в той очереди - кстати, когда она была?
   - В девяносто четвертом.
   - Сказки, тогда уже не было гарнитуров, - крикнула из зала Алла Два, - я сама хотела купить себе на будущее счастье запасное обручальное кольцо в виде перстня с камнем, как любят американцы:
   - Чтобы золотое, да еще с ониксом за пятьдесят три тысячи долларов, имеется в виду, вместе с ценой золота, - не было!
   - Откуда такие деньги?
   - Квартиру продала.
  
   - Прошу не отвлекаться, - заметил Кот, почуяв правым усом, что:
   - И эта дамочка, хотя и является его дальней родственницей, но явно хочет:
   - Сегодня обменять старое обручальное кольцо - пусть и с пресловутым ониксом - но, как говорится:
   - Без стыда и совести, - на:
   - Квартиру, - пусть четверть-вековой давности.
   Как говорится:
   - Можно, - но пространство и даже время слишком сильно греются от таких тасканий весчей туда-сюда.
   - Нет, всё это можно, конечно, сделать, - сказал Михаил Маленький, но только:
  
   - Если не права ваша жена, - он протянул свой палец в Диму, а вы - он полоснул взглядом Аллу Два, должны по-честному объяснить:
   - Краснели ли вы перед сидящим в партере певцом-поэтом Высоцким, когда танцевали вверху-на столе песню Аллы Один:
   - Я сегодня вам принес не будет из алых роз, а:
   - Открытку на кухонный гарнитур, который мы можем получить:
   - Хоть завтра.
  
   - Так я не понимаю, - удивилась Алла Два, - что я была замужем, за этим лысым прапорщиком уже двадцать пять лет назад?! - и посмотрела в бинокль на лысину Димы, куковавшего в партере.
   - Да, - выдал сакральную фразу Михаил Маленький: - Текст Подлинника верен только при правильном Переводе!
   - Что, вас это удивляет? - спросил Кот.
   - Честно? Да, я думала, столько не живут.
   - Извините, - вмешался с другой стороны Амфитеатра, но тоже из ложи в бельэтаже, милостивый государь, и хорошо что, как сказал поэт, еще:
   - Не Государь Император, - Ми Склифосовский:
  
   - Тогда мы должны слышать сразу два голоса, а не один.
   - И вы правы, сэр! - рявкнул Германн Майор, подойдя к самому краю сцены, намекая, что и я, мэй би:
   - Тоже - Гамлет:
   - Я не один, - ибо в зале, кажется, есть кто-то еще!
  
   - Я всё понял, - сказал Дима, - надо ночью подойди к тому месту, где раньше выдавали кухонные гарнитуры из Польши, Восточной Германии и Чехословакии, и крикнуть в эту туманную темноту:
   - Эй! Эй-эй! - а он - этот Я молодой и красивый с вьющейся шевелюрой, как у Роберта Рэтфорда после Голливудской парикмахерской, мне ответит:
   - Давай сюда быстрее, пока я еще держу его за горло, - имеется в виду, этого выдавальщика ценных вещей вообще и импортных кухонных гарнитуров в частности, - ибо я сказал ему:
  
   - Подожди немнохго - деньхги щас будут.
   - Принес?
   - Принес! - и вот это называется счастье, - ибо, несмотря даже на непреодолимость пространства и времени, взятых вместе с их континуумом:
   - Мы этот гарнитур теперь, через двадцать пять лет:
   - Купили-и!
  
   - Где же фокус, я не понял? - спросил Ми Склифосовский, - где гарнитур, или хотя бы удвоившиеся за это время деньхги, как говорят у нас, - чтобы хватило и на сам гарнитур, и на покупку очереди на него, несмотря на истекающее уже почти полностью время.
   - Да? - тоже чё-то такое вякнул Дима.
   - Он на сцене, - сказал Михаил Маленький.
   - И уже, так сказать, с доставкой на дом, - добавил Кот, указав хвостом, на большой экран засветившийся на дальней стене сцены.
   - Вписался, так скать, точно, - обрадовался Дима. - Как у меня дома, ха-ха.
  
   - Так это и есть ваш, - сказал Германн Майор, - прямо с доставкой на дом, как в мечте.
   - Мой? Вот здорово! Щас приду домой полюбуюсь, а то, честно:
   - Двадцать пять лет не замечал ничего хорошего.
   Только так и не понял, за что я получил его?
   - Именно за то, что вы смогли сыграть наконец Дядя Ваню, в русской транскрипции:
   - Гамлета, - и трахнули свою Аллу Два, приняв ее за Грейс Келли.
  
   - Потому что вы увидели из зала свой кухонный гарнитур на сцене, а она призналась, что краснела, когда танцевала на столе пред Владимиром Высоцким, и вообще всем двухэтажным пивным баром.
   - Неужели вы думаете, - возразил с левой от сцены бельэтаж с Молчановским, - Чехов написал в своей пьесе, можно сказать, прямым тестом, что Дядя Ваня:
   - Обязательно трахнул Елену, показавшуюся ему Прекрасной, и стал поэтому счастливым человеком?
   - Да, - ответил Кот.
   - Но почему?!
   - Потому что, как и Гамлет, всмотревшись:
  
   - Смог, наконец, разглядеть перед собой Зрительный Зал.
   - Получается, - сказал его тет-а-тет с другой стороны бельэтажа, - можно трахнуть кого-угодно, лишь бы этого очень хотелось, но только, как сказал поэт:
   - Как: сам Третей! - что значит:
   - Через Зрителя.
  
   Далее, следующий фокус.
  
  
   Медиум:
   Стоик просит
   разлучить его с Товстоноговым, как грится:
   - Или, он, или:
   - Я!
  
   Медиум:
   Стоик:
   - Моно и мне фокус?
   - Да, конечно, пожалуйста.
   - Моно дать мне директора?
   - Можно-то можно, да только...
   - Низя?
   - Отчего же, пожалуйста, - говорит милый друг Михаил Маленький.
   В театре гаснет свет, все знаменитые актеры в зале, на сцене никого нет - полное запустение только один Кот сидит под телеграфным столбом в шапке с полу-ушами, берет из красочной кастрюли со сколом внутри один из двенадцати - как он предварительно посчитал - сигарных окурков, прикурил его через керосиновую зажигалку, и ответил:
   - Как будто сошел с поезда контуженный солдат в пилотке:
  
   - Нет никого.
   - А ты?
   - Сижу вот, сторожу погорелый театр.
   - А где все? - спросил соч-бой, прикуривая от керосинки Кота.
   - На работе, - ответил Кот, и махнул лапой туда, где:
   - Заседал Зрительный Зал.
  
   - Больше нисего нет, сто ли? - прошамкал Стоик, как будто состарился еще на двадцать пять лет.
   - Конец Света, мил человек, - услышал он голос толи сверху, толи снизу, - ничего лучше:
   - Не бывает-т.
   Это остаток.
   - Если хочешь, я тебе по дружбе предложу пост директора гостиницы Край, - сказал Михаил Маленький, - будешь получать от, вон от Германна Майора по морде, но редко, нокдаун держать умеешь?
  
   - А Колыванов куда?
   - Будет здесь, как в цирке: судить зрителей.
   - Ах, вот так теперь: бывшие актеры смотрят на сцене бывших зрителей?
   - А ты не заметил? Точнее:
   - Удивляет, что бывшие актеры не замечают, что давно стали:
   - Зрителями, - а зрители:
   - Преподают нам уроки честности.
  
   - Поеду в Край, надеюсь там меня не будут путать с Товстоноговым. Буду жить с медведем, ворующим железо с крыш контингента.
   - Его убили.
   - Думаю, у него остался сын. Или дочь. Будет, так скать:
   - Размножаться.
   - Вместе?!
   - Вы думаете, это невозможно? Зря, а еще тайный советник магии, - Стоик хотел похлопать Кота по плечу, но:
  
   - Но не смог дотянуться, - как будто сцена была не только далеко, но и, как уже сегодня говорилось, где-то двадцать пять лет тому назад.
   Тем не менее, он высказался:
   - Не меньше десяти процентов людей здесь произошли от медведя и человека, еще десять от волка и человека, другие десять от лисы и человека.
   - А остальные? От зайцев? Я имею в виду: и людей?
   - Скорее всего.
  
   Встал пропавший без вести неизвестно куда генерал, и почти попросил:
   - Можно, я буду в дальнейшем играть Дон Кихотов, а не бешеных генералов?
   - Вы имеете в виду: в Голливуде?
   - Ну-у, если бы здесь были Дон Кихоты, то я согласен и здесь.
   - Может быть, тоже хотите Дядю Ваню?
   - У меня нет денег на взятки, чтобы достучаться до совести некоторых режиссеров.
   - Ну, а чтобы вы могли предложить нового, если не считать уже высказанное Товстоноговским Стоиком утверждение:
  
   - Счастье - это трахнуть на самом деле - пусть даже в прошлом или в будущем жену профессора Елену Прекрасную? Кстати, как вы думаете:
   - Ахиллес ее трахнул? - Как грится:
   - Не может же ж быть, чтобы жили вместе два таких красивых человека, как она и он, Ахиллес:
   - И ничего не было?
   - Думаю, да, конечно, было, ибо если все могут, то и я:
   - Могу.
  
   - Что значит: могу? Каково ваше решение, если Это решение уже отдано на откуп моему другу Стоику? - спросил Михаил Маленький.
   - Что-то, я думаю, вы обсчитались, Михаил, так сказать:
   - Увы, не архангел, - ибо желающих Было и до этого хоть отбавляй.
   - Так-то бы, да, но хотеть - это не значит - мочь! Или у вас Гамлеты, как грибы растут? - как говорил один Белинский.
   - Ваше решение, генерал!
   - Ну-у, я могу сыграть и профессора, который не против, что все только тем и занимаются, что лапают его жену.
   - Почему?
   - Мне доступно это наслаждение: за нее.
  
   - А если вы поверите, что ее на самом деле сиськи-миськи трахают? Как грится:
   - Пусть и не от Туркестана до Питербурхга, - но от доктора Монсоро и до Дяди Вани включительно? Ибо всем же очень хочется прекрасного.
  
   Потенциальный Дон Кихот закашлялся, и почти прошамкал:
   - Вы намекаете, что Дульсинея Тобосская уже не была девушкой, когда я ее встретил?
   - Так бывает.
   - Ну, хорошо, уговорили, поеду опять в Голливуд бешеным русским генералом, это намного все-таки проще.
  
   Далее, вышел один парень, и попросил:
   - Избавить от задолженности за кредит в четыре тысячи рублей.
   - Две, понимаете ли, успел заплатить, а две так и остались без работы.
   В зале недовольно зашумели:
   - Куда лезет с такой хренью без всякой очереди?!
   - Еще кухонный гарнитур дать через двадцатипятилетнюю очередь - это туда-сюда, как говорится:
   - Куда ни шло, - похоже на фокус, а:
   - Подать две тыщи рублей, пусть и с процентами - каждый и так может! - И сам Молчановский, а также и Склифософский бросили по три тысячи из своих противоположных бельэтажей.
   Другие тоже не постеснялись:
  
   - Получи! - и воздух чепчики из тысяче-рублевок бросали.
   Парень спокойно - хотя иногда и нет - ибо нашлись некоторые, которые его спрашивали, когда он нагибался за очередным чепчиком:
   - Этот не лишний у вас будет?
  
   - Нет, - просто и коротко отвечал реципиент, - и люди неохотно, но отпускали уже было приподнятую для изъятия добычу из привычных к этому лап.
   И собрал всё.
   - Сколько? - спросил Германн Майор со сцены.
   - Сто тысяч, - примерно.
   - Можешь лишние отдать правосудию, - сказал Кот.
   - Так не хватает, - вякнул парень.
   - Сто тысяч не хватает, чтобы заплатить две тысячи с процентами?! - удивился Михаил Маленький, но как некоторым показалось: притворно.
  
   Далее, сцена из спектакля В. Шукшина:
   - На Север хачу.
   - Нужен еще один человек, чтобы сыграть девушку, - сказал Михаил Маленький.
   - Девушку? - спросил, чуть привстав Дима, - я могу.
   - Не девушку, а дедушку, - резюмировал режиссер.
   - Нет, но вы сказали: девушку, - хотел настоять Дима, но сам же и понял, - а впрочем:
   - Могу и дедушку. - Он вышел на сцену, и тут же начал писать роман-пьесу:
  
   - Хачу на Юг.
   - Почему на Юг? - спросил Михаил Маленький, как режиссер-постановщик взявший себе роль девушки, отдав Коту роль сына дедушки, а Германну Майору, своего сына, и следовательно внука этого дедушки, который был стар и кашлял, как старый пень, точнее, как:
   - Старый мухомор, расположившийся у такого же старого пня, как моряк:
  
   - Так и живущий в районе своего затонувшего корабля, превратившего на недалекой глубине в настоящее:
   - Судно.
  
   - Что пишешь, папа?
   - Дак, это.
   - Что, что? - спросил Михаил Маленький.
   - Дак, это: заявление.
   - Завещание, на кого, на меня?
   - Та не, како завещание, - промычал Дима-дедушка, - хочу денег в банке взять, вот для этого сначала пишу, как положено, заявление в банк на тему насущного займа.
   - А на хрена нам деньги? - спросил сын в исполнении Майора, - если их и так никогда нет.
   - Я не понимаю вашей логики, внучек, - сказал дед.
   - Логика простая, - ответил внук, - если нет, то их никогда и не будет. Лучше не пытаться.
  
   - Это пораженческая философия, - сказала мама этого умного сына - Михаил Маленький.
   - На самом деле, зачем нам деньги? - спросил сын - Кот, имеется в виду, сын не Михаила Маленького, а самого дедушки, ибо кашлял от своих сигарных окурков также, как и отец, задумавший написать мемуары в виде займа в банке для ремонта судна, чтобы, как он выразился:
  
   - Идти на треску своего собственного посола.
   - Да, это мысль, - сказала мама, так как треска уже стоит столько же, сколько раньше получал начальник нашего лекального цеха.
   - И что важно - ты забыла добавить, - сказал папа, - за кило.
   - Возьму сразу столько, сколько только могут нам дать, - сказал дед-Дима.
   - А именно? - спросил Германн Майор в роли внука, - мне не останется на велосипед.
   - Та не, мне все нужны, все четыре тысячи.
  
   И взял, но катер-судно починить не успел, пока деньги еще были. Почему?
   - Приливы стали слишком высоки, - сказал дед, - а под водой работать уже не могу так долго, как раньше.
   - Выходит, кризис осьмого года не только у нас в стране, но и бери выше:
   -Даже океан пошел вверх выше обычного.
   Таким образом, из кредита в четыре тысячи рублей, две потратили на запчасти для судна, а две на ежемесячные выплаты по этому кредиту, а осталось, следовательно:
   - Ничего.
  
   - И вот через пять лет, - как продекламировал Михаил Маленький, - все уже забыли об этом оставшемся долге в две тысячи рублей, решили:
   - Списали из-за экстравагантных обстоятельств Земли и Неба.
   Но нет, позвонили От Куда-То, и ласково попросили:
   - Заплатить.
  
   Часть вторая, в которой дед еще был жив поэтому спросил, как Дядя Ваня у внука, работавшего загребным на лодочной станции:
   - Деньги-то у тя есть?
   - Да, найдется, конечно, ибо две тыщи - это, собственно, что за деньги, так: и брать не стоило.
   И дал деду две с половиной тысячи.
   - Еще пятьсот зачем? - спросил дед.
   - Оставишь себе на самокрутки.
  
   Но тут как раз прислали распечатку из коллекторского агентства, что долг больше, и как сказал Михаил Маленький:
   - Кажется непонятно, как иво правильно посчитать.
   - Дайте мне машинку, я сейчас посчитаю, - сказал сын в роли Кота, точнее, наоборот. - Но внук рассмеялся:
   - Я в уме посчитаю, как дважды - два. Попрошу продиктовать информацию!
  
  
   Глава 69
  
   - Извольте, - сказал уважительно дед-Дима:
   - Две тыщи рублей всего и осталось заплатить из всех четырех, я в принципе и сам могу сказать, сколько еще надо, так скать, машинка, - он постучал себя по голове, - еще чешет, как бухгалтерские счеты. А именно:
   - Предположим, что было самое больше двадцать процентов годовых, это пятая часть от двух тысяч составляет где-то четыреста рублей, я имею в виду где-то в том смысле, что с каждым годом остаток долга в две тысячи прибавляется на эти четыреста рублей, но так как сумма нарастает, то в среднем долг будет прибавляться где-то на 600 рублей в год, что составляет, конечно, огромную даже по нынешним временам сумму 3000 рублей за пять лет.
   - Плюс те две, - сказала мать.
  
   - Естественно, - ответил дед, - у кого еще есть три тысячи рублей, внук вот дал две, теперь с вас по полторы.
   - Почему по полторы? - усомнился Кот, - ибо ты сам-то ничего не дал, давайте считать с каждого по куску.
   - По куску?! - возмутился дед, - вы у меня с пенсии больше на водку ничего не получите. И знаете почему? Я и так уже две выплатил пять лет назад.
   - Ну что ты врешь, что ты врешь, каки-таки две ты выплатил, когда выплатил только пятьсот рублей, а остальные вбухал в свой тресковый катер, который опять затонул, как судно у твоей кровати, старый пень! Точнее, мухомор под старым пнем. - Кто это сказал теперь уже непонятно.
  
   Но развернув как следует бумаженцию, ребята поняли, что:
   - Что-то не так посчитали, - как сказал внук-Германн Майор.
   Оказалось - и самое удивительное:
   - Только сейчас! - Что процентов чуть больше, чем он логически-разумно думали, а именно:
  
   - Семьсот процентов годовых-х - 700 - специально цифрами, если кто уже не воспринимает прямую речь.
   - Ты зачем подписал такие проценты?! - ахнул Михаил Маленький.
   - Я думал, таких процентов не бывает, - сказал Дима, и добавил: - Более того, я сначала думал, что у нас не как у Них, а наоборот-т:
   - Всё по-честному, - и никаких процентов нет.
  
   Честно, сам когда-то читал в Карле Марксе, что вот именно этим мы и отличаемся от заокеанских акул черного бизнеса, что:
   - У нас - у нас - нет именно никаких процентов.
   Просто когда понял, что и здесь теперь, как говорится:
   - Их есть у меня, - то поняв решил: четыре лишние сотни в год на любимой очень всем нашим народом треске я уж заработаю-ю-ю!
   Хотя и считал, что этих процентов, скорее всего, меньше, чем двадцать, так думал:
   - Пять-сем - не больше.
   - Так ты почему не прочитал? - спросил Михаил Маленький.
  
   - Разве там найдешь, где это написано! Подумал, люди честные, если сами без особой просьбы дают деньги в долг, больше пяти-семи годовых не возьмут.
   - Как же так, - тяжело вздохнул Михаил Маленький, - надо всегда считать.
  
   И начали считать, хотя до утра так и не получилось. И только к вечеру следующего дня вышло:
  
   - 2000х7 - это 14 000 процентов плюс 2000 было - итого:
   - 16 000. - Умножим на 7, так как имеем априори, так сказать, еще до появления на свет человека так было принято:
   - Семьсот процентов в год для него: Как Раз В Пору.
   Получили на конец второго года:
   - 16 000 х 7 = 102 000 рублей.
   На третий год:
   - 102 000 х 7 = 714 000
   Далее, на четвертый год - 4 998 000.
   И наконец предъява за все пять лет составила:
   - 4 998 000 х 7 = 34 986 000.
   И, следовательно, если немного скинуть агентству, собирающему долги, на троллейбус, то получится как раз Тридцать Пять Миллионов. За долг в две тысячи.
  
   - Теперь, пожалуйста, разоблачение! - крикнула с галерки Тетя.
   - Действительно, - сказал даже Склифосовский, - это не лезет ни в какие ворота, что в том смысле, что так не бывает, потому что не может, а не может быть, так как:
   - Не может быть никогда.
   Совершенно отсутствует логика.
   - Охотно, - ответил Дима, забыв, что его сняли с роли Воланда, как неспособного выйти за пределы своих желаний.
  
   Михаил Маленький махнул рукой Германну Майору, чтобы вмешался, и разрешил ситуацию в его пользу, но Кот задекларировал:
   - Пусть импровизирует, как он это любит.
   И было:
   Вторая серия из В. Шукшина про оборотную сторону медали, что значит:
   - Для Тех, кто больше Юга любит Север, - и что самое интересное:
   - Намного.
  
   Вспоминаю тут слова дочери одного русского генерала, у которого хватило ума вернуться из Франции на родину, как в песне:
   - Вернулся я на родину, а дочь мою не приняли даже в институт на отделение французского языка, несмотря на то, что она была уже с самого рождения:
   - Француженкой.
   - Язык знаете, - объяснили ей, но, увы, нет каскаду. - Что означает, как впоследствии ей удалось понять за пять последующих лет безуспешного поступления в этот провинциальный институтум:
   - Не знаете иво правил. - Опять не выучили, и значится, как написано даже в постскриптуме:
   - Опять двойка.
  
   - Что значит, нет каскаду?! - возмутился генерал, если мне Молотов обещал Всё, когда приезжал во Францию после окончательной победы мировой революции.
  
   Так вот слова, которые меня удивили, слова этой француженки, дочери русского генерала, так никогда и не поступившей на отделение французского языка местного института:
   - Там, где мы жили во Франции, никогда не бывает зимы-ы - И немножко плакала, как Ева, последовавшая вслед за Адамом на грешную Землю.
   И что периодически ее удивляло, что никто не послушался голоса, даже голосов, свыше, когда поезд остановился в Германии:
   - Куда вы едете, идиоты?! - Ибо:
   - Вернулся я на родину, шумят березки стройные, я много лет без отпуска, скучал в чужом краю-ю.
   - И вот, так скать, - прорепетировал Дима, - теперь попляшите - если сможете - на углях.
  
   На сцене появилась Коммуналка, состоящая из двух больших комнат. В одной Дима, как распорядитель этого банкета, посадил Михаила Маленького, Германна Майора и Кота, а в другой Кота, Германна Майора и Михаила Маленького, но уже не в костюмах по три тысячи долларов, а:
   - При входе во вторую коммуналку ребята надевали белые халаты с надписью - на каждом:
   - Доктор Икономических Наук.
   - А при чем здесь Север?! - на этот раз пролезла к барьеру бельэтажа свово мужа Грейс Келли.
  
   - Догадайтесь сами, - ответил Дима, - что используется в этом фокусе древнее стремление лудэй:
   - На Север! - Как говорится:
   - Вот туда, куда не надо:
   - Мы и попремся.
   Соответственно которому В. Шукшин и развил теорию второго дедушки, который всю жизнь на старости лет только и занимался тем, что доказывал:
   - На Север хачу!
  
   И вышло, что в первой комнате этой Общей Коммуналки ребята в костюмах по три тысячи долларов каждый приняли единогласное решение:
   - Стремление лудэй на Север, в переводе на нормальный язык:
   - Туда, куда не надо, ибо:
   - Ну, кто поедет из Франции, тем более, из того ее места, где и зимы никогда не бывает:
   - В заснеженную вечно Россию? - знак вопроса в уме уберите.
   Но факт - есть факт:
  
   - Боги, прожившие в Раю много лет, даже больше, чем живет уже Одиссей, Ахиллес и их Елена Прекрасная.
   Как подтвердил Барон Мюнхгаузен:
   - Звуки джаза не могут там существовать:
   - Замерзают на лету, - и только в теплушках, отправляемых в Край лудэй, немного оттаивают. Можно сказать, не только джаз, но и Бродский:
   - Всегда со мной:
  
   Воротишься на родину. Ну что ж.
   Гляди вокруг, кому еще ты нужен,
   кому теперь в друзья ты попадешь.
   Воротишься, купи себе на ужин
  
   какого-нибудь сладкого вина,
   смотри в окно и думай понемногу:
   во всем твоя, одна твоя вина.
   И хорошо. Спасибо. Слава Богу.
  
   Как хорошо, что некого винить,
   как хорошо, что ты никем не связан,
   как хорошо, что до смерти любить
   тебя никто на свете не обязан.
  
   Как хорошо, что никогда во тьму
   ничья рука тебя не провожала,
   как хорошо на свете одному
   идти пешком с шумящего вокзала.
  
   Как хорошо, на родину спеша,
   поймать себя в словах неоткровенных
   и вдруг понять, как медленно душа
   заботиться о новых переменах.
  
  
   И несмотря на то, что:
   - Как хорошо на свете одному, - вы должны понимать: в английском языке слова ТЫ - нэма, а поэт писал только по-английски, хотя иногда и только в уме, - поэтому читайте всегда:
   - Вы.
   Как говорила одна дамочка раньше:
   - Люби-ить-ь надо, - что значит всегда:
   - Пере-е-е-водить надо!
  
   Следовательно, даже боги не смогли уговорить людей:
   - Иметь себя со стороны своей противоположности.
   - И значится, - сказали доктора в белых халатах во второй коммуналке:
   - Он хочет и хочет, не читая договор, получить четыре тысячи рублей под 700-т-т-т процентов годовых. - И предложили их, как когда-то в Раю Адаму:
  
   - Бери иё, - и добавляют, чтобы не осторожничал, - очен-но уж красивая-я.
   И чтобы уж до конца, направляют, как и в Раю тогда тоже:
   - В Офф - Шор. - Что и переводится как:
   - Не глядя - в бездну.
   И следовательно, Агентства и не виноваты в том, что решились предложить:
  
   - Человеку - нет, не нуждающемуся, - а Человеку загенетированному принимать решения:
   - Обратные Своему Мнению, - и даже не те, кто сидит в смежной коммуналке в костюмах по три тысячи долларов каждый, а:
   - Выше, выше, выше, - и берите, как сказано:
   - Еще выше.
   Набор Услуг этот организован даже не на Земле, а далеко-далеко за Троянской Стеной, на штурм которой и согласился герой древнего мира:
  
   - Ахиллес. - Вот за этой славой он пошел:
   - Чтобы отрубить Человека от связи со своей противоположностью.
   Ибо такой фокус, как превращение 2-х тысяч рублей в 35 миллионов рублей нельзя обозвать даже ни:
   - Икономикой, ни Акономикой, - а только прямая атака на:
   - Хомо Сапиенса.
  
   Вам дали всё - живите, радуйтесь, плохо ли на всем-то готовом:
   - Дом, сад, работа, зарплата достаточная - если только иногда надо пять-десять рублей занять до получки или аванса - грибы, ягоды в лесу - бесплатно, - нет! мы хотим сами:
   - Что ж, тогда и получите всё не только Земное, но и Небесное в придачу.
   И вышло, что даже разобраться не можете: 700 процентов годовых - это много или мало? А никто объяснять вам не обязан, если вы хотите делать:
  
   - Всё и более того, Сами-и-и.
   Запрещено предлагать даже такие проценты? Кто нам может запретить, если мы живем, как вы только что видели, все:
   - В Одной Коммуналке, - и одни и те же люди и разрешают, и они же запрещают, более того, сами и организовывают.
   Вы выбрали, выбрали с радостью Хаос - теперь смотрите:
   - Их есть у тебя.
   Или вы думали:
   - Хотим, чтобы всё было, - а вот этой Хрени совсем не было?
  
   Как ее может не быть, если вы сами знаете, что она есть? Где тот Нил, который соберет всё говно из Авгиевых конюшен здешнего мира? Нет такого контейнера, который бы его аннигилировал.
   Дима устало вытер пот со лба, и добавил:
   - Раньше вам платили - теперь платите вы.
  
   Некоторые, не успевшие принять корвалол, димидрол, или валидол - попадали в обмороки.
   - Оно и лучше, - констатировал на их счет Ми Склифософский, - больше, болезные, никогда в банк не пойдут, и более того:
   - Уже навсегда забудут это бранное слово.
  
   - Спектакль с участием зрителей прошел успешно, - резюмировал Плинтус, придерживая от припадка СНС, - многие, как бывало раньше, не выбежали в одних нижних штанах к стоянке такси, а:
   - Их вынесли на носилках к:
   - К пока еще не приехавшим машинам скорой помощи.
  
   - Раньше фокусы были мягше, - сказал Сори, - и вроде уже покаялся в своих сравнениях людей с запятыми, плывущими по воде.
  
   - Хорошо еще не показали полностью достроенные дома, но не сданные еще разным комиссиям, чтобы их могли занять жильцы, и сделать ремонт. Но не в том дело, что новые квартиры нуждаются уже в ремонте - их так специально делают:
  
   - Без внешнего вида, - а дело в том, что тянули до дюжины:
   - Чтобы каждая квартира была куплена дюжиной её потенциальных жильцов, - тады уже, да:
   - Пора объявить банкротство. - Ибо двенадцать банкротов с каждой квартиры - это намного лучше - на всех хватит - чем по одному, два, три, четыре. - Сказал Войнич.
   Как и заповедовали нам:
  
   - Чтобы все! - Точнее, чтобы всем хватило-то, но только, увы, надежды. - Но духовное наслаждение, хотя и короче материального, но ведь лучче же ж.
   Тем более, что вместо одного иво получаются сразу двенадцать свободных от прежних обязательств:
   - Знать только Долбицу, - аборигенов.
  
   Если дом в шестнадцать этажей о восьми подъездах, то, как говорится, нам уже известно из прежних пересечений параллельных прямых - это еще надо умножить, как минимум на пятьсот, что при умножении на двенадцать Потенциалов дают сумму в шесть тысяч, где каждая тысяча стоит не меньше ста тысяч долларов, имеется в виду, за одну квартиру. В уме уже не сосчитать, но приоткрыв ноутбук, как говорил Аркадий Райкин:
  
   - Два пишем - три в уме:
   - 6 000 х 100 000 = 600 000 000, - и не рублей уже, а:
   - Долларов-в-в. - А так как некоторые трехкомнатные и четырехкомнатные стоят и 200 тыс. и 250 тыс. баксов, то смело можно округлить эту сумму до целого миллиарда-да-да долларов.
  
   И никто этому не удивляется, а удивляются, и удивляются только тому:
   - Откуда у простого народа, достойного только кидалова:
   - И есть деньхги-и-и?!
   Вот грабят, грабят, а толку никакого, он опять:
   - Хочет и хочет.
   Фокус - так фокус:
  
   - Деньги рождаются из ничего. - Народ прямо рвется купить квартиру еще на корню в виде котлована, думает:
   - Так надежней, - ибо:
   - Уже не опоздаю. - Но куды, мил человек? Если сил уже нет дойти даже:
   - До Скорой Помощи. - Ибо, чтобы, значится:
   - Хотели Свободы - теперь посмотрите на Иё! - Как дохлая рыба плывет по реке.
  
   Далее, какой простой фокус еще был?
  
   Диму, сорвавшего слезы сострадания к человечеству своей постановкой пиесы В. Шукшина:
   - На Север хачу, - поставили прямой вопрос об его личном участии на Последней Балу, как:
   - Воланда.
   - Справлюсь, - покрутил глазами в разные стороны Дима, еще за тридевять земель отсюда начинавший свой путь именно с этой роли.
   - Может на этом и закончу, - пошутил он, чтобы не поняли, как он потрясен до глубины души оказанным ему доверием.
   И решил то, что многие от него ждали, но все же не до такой степени:
   - Будем не только встречаться, но и танцевать, просто плясать и кусать - имеется в виду ночью обедать - в:
   - Закрытом на ремонт Грибоедове, - откуда сбежал его председатель Миша Козаков, прихватив с собой, так сказать:
   - Нашу Телеграфистку - Геллу.
  
   Дима перебрал во лбу всех своих знакомых, с которыми ходил в поход на Трою:
   - Только чтобы никто не знал:
   - Двадцать лет тому назад, - и назначил одну директором, другую управляющей, имеется в виду:
   - Соломенную Шляпку и её Гусарскую Балладу.
   - Кому еще я должен? - подумал герой, - надо бы уже сейчас расплатиться.
  
   И назначил Михаила Маленького шеф-поваром, Германна Майора барменом, а Кота официантом, ибо это тоже не обидно, так официант, как последний в этой очереди за подарками судьбы никогда, ни с кем не делится не только чаевыми, но и фокусами обсчета добрых зрителей, во все глаза пытающихся их рассмотреть, не понимая, что:
  
   - Всё уже сделано заранее, еще у кассы прямо перед раздачей:
   - Вместо пятизвездочного в буфете был взят трехзвездочный, вместо Котлеты дэ Воляй - тоже котлета, но только просто:
   - По-Киевски. - Кто думает, что между ними разницы нет - глубоко ошибается, хотя и не догадывается:
   - Чем? - Хотя Котлета по-Киевски идет в три раза дешевке, ибо именно так называется Дэ Воляй в его дневной разнарядке.
   - И главное не перепутать, - сказал Дима сам себе, - с кем я уже расплатился, а кому пока еще должен.
  
  
   Глава 70
  
   Нет, нет, по-другому:
   - Главное не перепутать:
   - Кому надо вернуть голову, а из которой уже:
   - Выпить, - хорошего вина.
   И пока не мог решить эту возникшую проблему даже, как номер один. А именно:
   - Кто тот Берлиоз, - которого надо опять запустить в конкуренцию с СНС, чья, следовательно, голова, может с этим справиться?
  
   - Но это еще не проблема по сравнению с тем, как бы не назначить себя самого тем конферансье - тамадой, которому оторвали голову, - сказал подвернувшийся под руку Монсоро, который не попал в число гостей, так как был перепутан толи с Варенухой - Стоиком, толи с Олигархом - Степой Лиходеевым, бывшим директором театра Варьете. И был, соответственно росту официантом, как он выразился:
   - Как все.
   - Вот тебе, - сказал Дима, - как раз можно оторвать голову, и знаешь почему?
  
   - Почему? Все равно буду выше тебя ростом?
   - Вер-рно-о. Ладно, пока иди, я подумаю.
   - После такого предложения я уже не смогу думать, - сказал бывший финдиректор. - Оторвите, сэр, сразу, прямо сейчас.
   - Можно-то можно, но как ты будешь работать?
   - Смогу.
   - В этом я хотя и сомневаюсь, но не сильно, но зрители, эти, как их, клиенты - гости, могут не понять сразу, кто пред ними:
   - Призрак с Того Света, - или уже превратился в обычного Хомо Сапиенс Вулгарис, - но:
   - Только пока еще не полностью.
   Но согласился подменить Монсоро, когда тот пожаловался, что:
  
   - Лучше бы я всю оставшуюся жизнь работал официантом в Космосе, чем мучиться, что сказать:
   - Без головы.
   В том смысле, что Дима согласился, но попросил:
   - Пока что Кота, - поменяться с ним местами.
   - С кем?
   - С Монсоро, - я буду проводить над ним опыты.
   - В том смысле, что над официантом, или наоборот, надо мной?
  
   - Ну-у, ты знаешь, как проводятся фокусы: вместо одного показывается другое, такое же, но:
   - Или чуть шире, или немного выше, - так что никто не замечает даже разницы:
   - Между Онегиным и мной. - И заметить эту разность, как сказал поэт:
   - Не просто, - зато и смысл есть:
  
   - Радость, - когда удается ее обнаружить.
   И значит, как обычно, Кот опять сел за стол писателей, но как Монсоро, а Монсоро, финдиректор Варьете, должность которого уже обложила почти со всех сторон своими людьми Рэдисон Славянская, представил благородному союзу людей и душ новую пьесу под ненадуманным названием:
  
   - Побег из Ада.
   - Боюсь, это будет скушно в последовательном изложении - поясните на пальцах: откуда, куда, зачем?
   - Окей, - ответил Монсоро - Кот.
   - Начинай-те, что вы мычите, как, как этот, как его?
   - Кот, - подсказал Плинтус.
   - Да, как Кот - Мот.
   - Если вы намекаете на мою состоятельность с иронией, то расскажу всю правду:
   - У меня есть деньги.
   - Зачем тогда ты пишешь эти пиесы, если у тебя:
   - И так всё есть?
   - Так именно для этого, - ответил Кот.
   - Для этого, - повторила СНС, и добавила: - для чего, для Этого?
  
   - Так написано, что сначала было Слово, - следовательно сначала надо его написать.
   - Логично, - поддержал Кота Войнич.
   - А чтобы правильно рассказать о том, что было, надо изобразить Это Было, как Настоящее, но!
   - Но?
   - Но имея в виду, что Настоящее - это только Рассказ том, как они бежали от погони.
   - Собственно, Праздник, который всегда с нами - это и есть то, что было, было, было, - сказал Пеле.
  
   - Они там пьют, гуляют, а мы работаем на плантации, и думаем, что это:
   - Одно и тоже, - понял Плинтус.
   - Они на банкете изображают нашу работу на плантации?! - немного изумилась СНС.
   - Иначе это нельзя назвать работой, - ответил Кот.
   Которого она не узнала, думала это вылитый Монсоро - финансовый воротила подпольными билетами и контрамарками в Сиэтэ Варьете, намекая каждый раз:
  
   - Будут такие фокусы, что ни один желающий их не уйдет с пустыми руками.
   И здесь все ждали:
   - Что хорошего принес вездесущий Дед Мороз? - И оказалось, именно праздник всегда будет с нами, даже если сошлют, как Данте вместе с Вергилием в Ад. И упомянули, кстати, Хемингуэя, как единственного, доступного в подлиннике писателя, остальные - местные - были уже покрыты настолько крепкой броней, что, как написано в Библии:
   - Больше похожи на саранчу, покрытую школьными сочинениями, изложениями и диктантами, как броней последнего поколения, что впору только радоваться, что книг-то, оказывается и:
   - Нэт!
  
   - Так вы считаете, что Литература - это и есть та Библейская Саранча, которую...
   - Не которую, - поправил Кот, - а с:
   - Которой мы и призваны бороться, как с тем, чего нет.
   - Как бороться с тем, чего нет? - спросил, не подумавши Плинтус.
   Вот как написано:
  
   Есть упоение в бою,
   И бездны мрачной на краю.
   И в разъяренном океане,
   Средь грозных волн и бурной тьмы,
   И в аравийском урагане,
   И в дуновении Чумы.
  
   Все, все, что гибелью грозит,
   Для сердца смертного таит
   Неизъяснимы наслажденья -
   Бессмертья, может быть, залог!
   И счастлив тот, кто средь волненья
   Их обретать и ведать мог.
  
   Итак, - хвала тебе, Чума,
   Нам не страшна могилы тьма,
   Нас не смутит твое призванье!
   Бокалы пеним дружно мы
   И девы-розы пьем дыханье, -
   Быть может... полное Чумы!
  
   - Но вы пока что не заморачивайтесь, - сказал Кот, - и чтобы размять мозги давайте сыграем в покер, и пусть подадут пиццу для снятия нервного срыва, когда до вас дойдет его очередь.
   - Здесь не делают пиццу, - сказал Пеле, - нет даже моего родного японского суши. Как говорится:
   - Де Воляй, да:
   - Де Воляй.
   - Это очень важно, видимо, - сказал Кот, - чтобы хотя бы немного намекнуть реципиентам:
   - А Прошлое-то уже рядом!
   Поэтому карты и что-нибудь без масла.
  
   - Заливное из курицы? - спросил официант Кот, которым был Монсоро.
   - Нет, пельмени в горшочке с небольшим количеством томата, и большим сметаны, - ответил за покерным столом Монсоро, которым был Кот.
   И наблюдательному зрителю уже должно быть ясно, что Дима уже провел два фокуса незаметно для зрителей, а именно:
   - Что официант стал ростом ниже на целую голову, а Кот - наоборот - возвысился, и значит:
   - Получил на свои плечи еще одну голову.
  
   Михаил Маленький подумал, что сегодня надо устроить гостям праздник, имеется в виду:
   - Сделать не то, что им хочется, - а:
   - То, что им надо на самом деле. - И удивительно, тоже самое подумали два литературных работника:
   - Ильф и Катаев, Слава и Илья, имевшие каждый по своей теории, под которые подводили все фокусы не только литературного, но и окружающего пространства, состоящего из систематической Де Воляй, и никогда из обрезков Зубрика - хотя это и вкусно, когда из ничего возникает что-то можно гаркнуть раза три на весь зал:
   - Зубрик, Зубрик, Зубрик - раз, два, три!
  
   Но Михаил Маленький сделал каждому играющему в покер по персональному блюду, состоящему из одной большой пельменины, плавающей в небольшой кокотнице, наполовину заполненной томатно-сметанным соусом с перцем.
   - Как это есть? - спросила СНС, - сразу?
   - Я сейчас протестирую, - сказал Кот, и сделал пару глоточков ароматного от лаврушки и черного перца бульона. Потом открыл по шире пасть и заглотил его, как тунца акула:
   - Сразу и до самого желудка, - не успев немного пожевать, как учили в школе, да видно не его.
  
   И СНС сделала тоже самое, но слово:
   - Вкусно, а также слово:
   - Спасибо, - Михаилу Маленькому, - сказать не сумела. Как в песне:
   - И она не успела, даже слова сказать, когда пельмени - хотя и в единственном числе, но большая, - не прошла в ее горло, оказавшееся не таким большим, как у Кота. Впрочем, и у всех остальных тоже, и каждый желая блеснуть умом, хотел вымолвить чистым русским языком:
  
   - Шеф-повар нарочно сделал такие большие уши у этих пельменей, чтобы мы подавились!
   Но когда пельмени ушли всё-таки по назначению, образованно простили:
   - Мы еще хотим.
   - Пусть подаст следующий раз в горшке, я проглочу, - сказал Плинтус. И даже Тетя его поддержала:
   - Я тоже.
   Сдали карты.
  
   - Эй вы там, так сказать, за крепостной стеной! - крикнула СНС командным, как у полковника Аль Пачино голосом. - Играть подано, идите сюда.
   - Сейчас, сейчас, - ответил Катаев, но Ильф возразил:
   - Надо идти, если это надо.
   - Кому?
   - Мне. И знаешь почему?
   - Боишься СНС?
   - Просто боюсь, если один раз встану на голову - завтра уже буду, как принц танцевать на руках.
  
   - Почему бы нет?
   - Что-то хорошее всегда должно быть впереди. Вот один парень не согласился с этим, надоело, так сказать, наслаждаться счастьем, и попер, и попер.
   - Куда?
   - Ты не знаешь?
   - Нет.
   - И не догадываешься?
   - Ну-у, единственное, что я могу предположить - это именно: найти то место, где можно напороться на Прошлое. Вот то, чего больше всего нам хочется, за что мы боремся - на то и напарываемся.
  
   - Что это такое ты знаешь?
   - Мне кажется, знал, но теперь забыл.
   - Хорошо, я тебе напомню, это - как сказал Эрнест Хемингуэй - Праздник, который всегда со мной.
   И именно поэтому, как я теперь понял, принц встал на руки во время своей свадьбы.
   - Почему, поэтому? - не понял Катаев.
   - Он был рад, что Праздник не состоялся.
  
   - Чему тут радоваться?
   - Очевидному: Праздник остался с ним.
   Именно на поиски тоже Праздника, как Хемингуэй, отправился в поход и легендарный рыцарь Дон Кихот Ламанчский.
   - Значит, он решил найти то, на что можно напороться - и что самое интересное - систематически, и.
   - И?
   - И сыграть с ним в поддавки.
   - Да, сыграть в поддавки с Пустотой, чтобы Праздник, увы, не состоялся.
  
   - Только отказавшись от сражения с тем, за что мы боролись, - сказал Катаев, - Праздник остается с нами, а не уходит.
   И вот это Ничто, Пустоту, можно сказать, Ветер, лорд Ламанчский назвал:
   - Ветряными Мельницами. - А Бог:
   - Чуть больше - это уже слишком много.
   - И значит, он пошел на бой с этим Чуть Больше?
   - Ты еще не понял?
   - Чуть Больше - это то, что невидимо невооруженным глазом.
   Человек не выдерживает и соглашается - сам с собой - на этот Хеппи Энд, имея в виду:
  
   - А может его и нет, этого маленького, маленького Чуть Больше, - и устраивает Праздник, свадьбу, можно сказать, приглашая на нее всех его не уважающих, но чтобы в этом день восславили его.
   В результате его грабят, и распространяют слух, что:
   - Он просрал свою свадьбу.
   Поэтому:
  
   - Праздник, который всегда с тобой - это Праздник, который не состоялся, а:
  
   - А остался со мной. - Как и принц, я танцую на руках перед гостями, чтобы показать им:
   - Это не ваш, а мой праздник, я оставил его себе.
   И Дон Кихот вышел на бой с Ветряными Мельницами - с этим невидимым врагом - чтобы написать на своей Книге:
   - Хитроумный идальго, или:
   - Праздник, который всегда со мной.
  
   - Значит, Дон Кихот, как и Принц, танцующий на своей свадьбе на руках, сразились с этим Чуть Больше, чтобы оставить Праздник себе, как это и советует Бог, чтобы, значит, как я уже много лет имею в виду, - констатировал Катаев:
   - Не напороться на то, за что мы боролись.
   - Нам надо писать одну книгу вместе, - подытожил Ильф, - главу я про танец Принца, а.
   - Главу я, чтобы объяснить, наконец, как:
   - Как можно не напороться на то, за что мы боролись.
  
   - Вас сейчас запишут в проигравшие! - крикнул Плинтус, - и тогда вы оба и заплатите за всех на этом празднике победы, но только не для вас.
   - И вообще, - сказала Тетя, - я могу сыграть за троих. - И уже потянулась к картам одного из борцов, собственно, за:
   - Самого себя.
   - Подождем, пока они подойдут, - сказала СНС, - уверена, нам удастся над ними посмеяться, ибо:
  
   - Тот, кто что-что понял - только еще начинает путь к истине.
   - И значит, не сумеет ее осуществить, - согласилась Тетя.
   Ладно, берите карты, ваши ветряные мельницы и танцы на руках ждут вас.
   - Посмотрим, сумеете ли вы их заметить, - сказала СНС.
   - Они все слышали, - сказал один другому.
   - Все слышали, как вы орали, - сказал Пеле, и добавил:
  
   - Мой Чапаев и его Пустота - это тоже Дон Кихот и Ветряные Мельницы.
   - Хреновина, - сказал Сори, и добавил: - И знаешь почему?
   - Почему?
   - Я бы заметил раньше, чем ты сказал, что он бьется не за народное счастье, а за своё собственное.
  
   - Умею ли я играть в такой покер? - спросил Катаев, рассмотрев свои карты, и не найдя на столе открытых для осознания своего положения за этим карточным столом:
   - Еще каких-нибудь хороших карт.
   - Игра идет в темную, - грозно сказала Тетя.
   И ребята, еще не получив личный прикуп, задумались, в надежде разгромить в пух и прах ее новый Лекси:
   - А стоит ли? - Несмотря на то, что уже было ясно:
   - Лишний Воздух - это только уловка, чтобы уговорить принца потанцевать этот праздничный танец:
   - Вместе. - Ибо:
  
   - Так хоть на время, на одну ночь вы можете побыть уважаемым человеком, а не обратите внимания на Этот Воздух - вообще:
  
   - Над вами будут смеяться не только утром, но и всю оставшуюся жизнь.
   - В какой валюте мира мы сегодня играем? - спросил Ильф. - У меня только рубли. И даю, значится, сразу сто.
   - У тебя сколько? - хотел заглянуть ему - нет, не в глаза - в карты Катаев.
   Но Ильф инстинктивно отшатнулся, что позволило Плинтусу увидеть Стрит.
  
   - Сто и двести, - сказал он, а поставил сто долларов, ибо как человек, написавший уже двадцать две серии своего Гарри Поттера, где последняя серия называлась, кажется:
  
   - Он против своего Зятя, - остальные закончили свое жизненное существование - имеется в виду незаконный муж своей первой матери - художник, мечтавший писать, как Пабло Пикассо, пока что не мог ничего сделать, чтобы вырваться из ауры Ван Гога.
   И если продолжить то, что когда-то было начато:
  
   - За эти двадцать две, - он получил не как все:
   - Конец света, - но на Ламборджини пока что хватало.
   А человек, меняющий даже такие тачки каждые два года, а точнее:
   - Год, - не может пользоваться одними рублями, ибо должен носить за собой тогда ранец первоклассника ими битком набитый, чтобы сходить даже в кабак, где - бывает, как сегодня - играют в карты вместо того, чтобы танцевать, прямо за обеденным столом.
   - Мне сколько сдачи? - добавил Пли, - и потер лоб, - отвык от действий над большими числами.
  
   - Ну, где-то две семерки и два нуля, - сказал Войнич.
   - Что это значит? Семь семьсот? Опять, что ли, курс пошел вниз.
   - Всегда что-то идет вниз, - не стал с ним спорить Войнич. - Тогда я ставлю столько же. В том смысле, что: триста и семь семьсот дальше. Вот мои сто долларов.
   - У меня не хватит, чтобы даже сравнять, - сказала СНС.
   - Сейчас не ваша очередь, - сказал Пеле.
   - Да? Я знаю, или теперь без очереди и слова нельзя сказать?
  
   - Это вопрос? - спросил Войнич.
   - Нет, вы не почувствовали? Это ответ.
   - Так-к, мне сто и сто? - сказал Сори.
   - Сейчас очередь Монсоро.
   - Так не надо спать! - рявкнул Сори.
   - Гут, - поддержал его Кот, - получи, мил человек сразу триста. Чтобы почувствовал тяжесть возложенной на тебя ответственности.
   - У вас богатые родственники объявились? - спросила СНС.
  
   - К сожалению, не у всех есть родственники, - печально ответил Кот - Монсоро, - тем более очень богатые.
   - Откуда тогда деньги, - спросила Тётя, - ограбил Театр Варьете на все вырученные от продажи контрабандных билетов валютные поступления?
   - Я не тот, за кого вы меня принимаете.
   - А кто ты, Граф Монте-Кристо?
   - Хватит болтать! - рявкнул Сори, - твоя очередь, милейший.
   - Я дал уже триста долларов.
   - Я имел в виду не тебя, а следующего подозреваемого.
   - Это ты, мил человек, - сказала СНС, - и изволь вести себя лояльно в лояльном к тебе обществе.
  
   - Я просто хотел разобраться в психологии контингента, который мне предстоит отправить на дно, - ответил Сори, и хотел что-то добавить про Запятые, в которые превращаются люди, едва сев за покерный стол, но решил поберечь свои разработки на будущее.
   - Я могу закрыть твои триста? - спросила СНС у Пеле.
   - Ты не дал ничего дальше? - удивился Сори.
   - Ты тоже, - ответил Пеле, - пока так и идут триста Кота.
   - Кота? - удивилась Тетя, - я не вижу здесь никакого Кота.
   - Мне это, наверное, показалось - так по привычке, я думал на этом месте сидит Кот.
  
   - Он что-то знает, - сказала Тетя.
   - Увидел с Зиккурата своей пирамиды Майя Кота на месте Монсоро.
   Некоторые посмеялись. Но на Кота все посмотрели еще по паре раз, ибо:
   - Если так - все могут уйти отсюда без штанов - по крайней мере, верхних, и, как говорится, чем он не шутит: вдруг и без нижних, но в верхних, чтобы ужаснулись, но не коллективно, а в одиночестве своей кельи с бронированной камерой.
   - Хорошо, - ответила СНС, - у меня есть тысяча, я ее использую сразу.
   - Вы ставите под меня тысячу? - спокойно переспросила Тетя.
   - Не поставите же вы две? - ахнул Катаев.
   - Какая тебе разница, у тебя и одной нет.
   - Я займу у Войнича.
  
   21.03.16
  
  
   Глава 71
  
   - В игре нельзя занимать.
   - У тебя три туза, что ли? - спросил Кот.
   - Какие еще Три Туза! - ахнул Сори, - мы не в Трынку лепим горбатого, в Покер фигурируем.
   - Сколько здесь самое большое? - спросил Катаев, как борец с борьбой.
   - Флешь Рояль, - ответил Пеле.
   - Это по японской системе, что ли? - спросил Ильф. - Я, например, ничего такого не знал.
   - Сколько по-вашему? Три туза?
   - Нет пять тузов.
   - Мы играем без Дураков, в русской транскрипции: без Джокеров.
  
   - Тем не менее, - обратился Катаев к Войничу: - Сколько вы мне может дать?
   - В долг?
   - Ну-у, если моей доли в ваших Лауреатских фунтах стерлингов нет - значит, в долг.
   - Покажи сколько у тебя? - Войнич перегнулся в сторону стола, а не как это было принято в лучших банях местного самоуправления, где подсмотреть комбинацию могло население:
  
   - Между нами.
   - Вы соображаете, что делаете? - спросил грозно Сори.
   - А что?
   - Здесь не дешевая малина со своими правилами отрицательного вопреки здравому смыслу поведения.
   - Ну, ладно, ладно, я пошутил, - бросил Катаев, - я бросил, буду ставить вместе с Принцем Ильфом на его хорошую комбинацию.
   - Ты видел? - удивился Ильф.
   - Я прочитал это по лицу Пли, он успел заглянуть к тебе за воротник, когда ты отвернулся от меня, как от твоего собрата по войне.
   - Какой еще войне, что вы плетете? - удивилась Тетя.
  
   - В войне за счастье Человека, - ответил Илья. - Какая еще может быть война.
   - И да: вы оставили тысячу, или добавили еще одну? - обратился Ильф к Тете.
   - Ты меня разозлил, - ответила Тетя, - была одна, теперь будет две. У меня деньги есть, только что получила аванс от Евросоюза за распространение там дополнительных Воздушных Средств Поражения Сознания.
   - Похоже на ВЦСПС, - сказал Катаев.
   - Я так и знала, что ты на это нарвешься, - ответила Тетя, и добавила:
  
   - Ты, Петухов, у меня бесплатно учиться не будешь, хотя - не скрою - есть лица которые хотели заплатить за тебя Гранд.
   - Ему пора на кладбище, а вы всё продолжаете:
   - Учиться, учиться и учиться.
   - Нет, - возразил Катаев - Петухов, - я сказал еще не всю правду, чтобы вот так просто уйти.
   Никто не понял, зачем он это сказал, но вдруг, как из Небытия явилась Мотя, не только в платье от Кардена, и всё ещё Иво любимая жена - Электрика, имеется в виду - и с улыбкой Медузы Горгоны - в протонародии Аннушки, которая, как всегда:
   - Так удачно разлила масло, - что Всё, как Колобок покатилось в Тар-тара-ры. - Как грится:
  
   - Где голова - где ноги.
   Некоторым это было по барабану, но у многих мороз пробежал по задней коже, и жаром обдало грудь.
   - Окей, окей! - замахала лапами Тётя, - только не садись рядом со мной, и знаешь почему?
   - Два счастливых места рядом не бывает?
   - Нет, просто я залапаю и зацелую тебя до смерти, так как мы не виделись, кажется, с самого светопреставления.
   - Нет, а какое отношение она имеет к литературе? - пошел взад Сори, увидев на своем пути к СНС препятствие в виде Моти.
  
   - Я иё очень люблю, - ответила застенчиво Мотя, на что никто не нашел отрицательного ответа, даже Сори специально потрогал свой язык, и казалось:
   - Он перестал шевелиться.
   - Так тогда я вылетаю, что ли? - удивился Катаев - Петухов, хотя сам же и бросил на стол карты.
   - Нет, отдай их ей, - сказал Монсоро. - И все поняли: Кот прав.
   - Действительно, - сказала СНС, - мы не можем сдавать карты еще раз - пусть берут то, что есть на столе.
  
   И Мотя взяла карты Катаева - Петухова, хотя перед выбором:
   - Бороться с борьбой, или наоборот, - как она однажды выразилась:
   - Всегда вставала в тупик:
   - Ну-у, я не знаю, имели ли они что-нибудь в виду.
   - Сейчас мне?
   - Нет, - кивнула ей Тетя, - но, думаю, сейчас мы встретимся, потому что я добью деньгами этих, - она пересчитала реципиентов: Ильф - Принц, Принтус, Войнич, Кот - Монсоро, Сори, Пеле. - Даю сразу пять тысяч - в долларах евросоюза.
   - Он уже распался, что ли? - спросил Войнич.
   Тетя только махнула рукой:
   - Не мешай мне думать. - А с другой стороны: неужели он влезет: одно слово:
   - Чон-Кин, - деньги-то есть, если не страшно.
   - Ты на всякий случай сядь на свой Нобелевский чемодан, - на всякий случай кивнула она налево, так что каждый следующий мог бы подумать на себя:
  
   - Неужели она знает, что у меня есть деньги?
   - Мне сколько ставить? - спросил Кот, думая, что все перед ним уже бросили.
   - Сходи в школу - там тебя научат считать. - И добавила: - Ты сколько ставил в прошлом круге?
   - В Круге Первом?
   Но Ильф их прервал:
   - Какая разница, сколько я ставил в рублях: сто, двести или триста? Если мы перешли на международные отношения, то просто:
  
   - Если я проиграю, кто-нибудь, кто выиграет - купит мне чашку кофе с коньяком, за то только, что я был:
   - В Круге Первом.
   - Я между прочим, ставил сто долларов, правда со сдачей в две тысячи семьсот рублей.
   - Ты считал по тридцать рублей за доллар, наверное, - сказал Войнич, - а я уже по восемьдесят.
   - Так быстро повышается курс, что мы не успеваем даже делать ставки ему соответственно, - резюмировал Пеле.
   Несмотря на девальвацию, все - Илья, Плинтус и Войнич поставили по пять тысяч долларов, хотя двое последних вычли свои предыдущие в первом круге сто баксов. А Кот взял себе сдачу в виде трехсот долларов, для чего оторвал немного от одной банкноты.
   Мотя ахнула:
  
   - Потом приклеишь так, чтобы было абсолютно незаметно, я сама клеить не умею.
   - Ты еще не выиграла, - хотел сказать Кот, но промолчал.
   Другие - Сори и Пеле не стали мелочиться, и оставили свои триста долларов из первого круга в игре, так что дальше всем надо было ставить по пять тысяч, независимо от того, сколько они давали:
  
   - Раньше, - не включая, разумеется СНС, которая ставила тысячу.
   - Мне четыре, - про-кон-статировала она, и высыпала на стол четырнадцать тысяч, - чтобы легче считать было: всем ставить по десять.
  
   Кот заметил, что Мотя поставила свои пять тысяч, даже не подняв карты со стола. Что заставило внимательных игроков занервничать:
   - Неужели там что-то было?! - Но с другой стороны:
   - Почему тогда Катаев - Петухов поставил в Круге Первом только сто рублей?
   - Может, он не разбирается в картах вообще?
   - А с другой стороны, - сказал Сори вслух, - она не поднимала карты, прет в психическую, как будто перед ней:
  
   - Сам Чапаев. - Он покосился на соседа, который, между прочим, в этот моментум размышлял:
   - Не просадить бы в горячке дачу в Японии.
   Хотя - в случае чего - сначала поставлю немецкую, ибо в Японии лучше, так как я люблю цунами и Ван Гога, Подсолнухи которого теперь там не только живут, но и размножаются. Это легче, чем евро ляжет под доллар.
  
   Далее, появляются Грейс Келли, Рэдисон Славянская со свитой:
   - Стоик, Машинист - Олигарх, Телеграфистка - Гелла, - а также Соломенная Шляпка и Гусарская Баллада.
  
   Медиум:
   - Не знаю, кого первым из вас съесть, - сказал Дима, пересчитав сидящих за столом, как он выразился:
   - Апостолов.
  
   И действительно, их набралось тринадцать, или даже чуть больше. Мотя была десятой, потом подъехали сестры милосердия Гусарская Баллада и Соломенная Шляпка, Грейс Келли и последний лишний:
   - Рэдисон Славянская со свитой. - Но!
   Но, как про-кон-статировал Распорядитель Удовольствий, Дима:
   - Больше девяти не влезет в эту транскрипцию.
   И, следовательно, можно занимать места только согласно купленным билетам, а именно:
  
   - Если у кого-то не выдерживают нервы согласно штатного расписания ставок, - пажалста:
   - Теперь ваша не последняя очередь, - попасть в Их число.
   Войнич, например, дал десять штук в интернированных рейхсмарках, как ошибочно выразилась Тетя, составившая свое состояние именно в них, а не в адекватных нашему сознанию баксах, а дальше:
   - Дальше не могу, хотя у меня Три плюс Два - забыл, как это называется.
   - Почему? - спросил Дима из-за его спины.
   - Ибо знаю, что очень талантлив, но не знаю, до какой степени: вдруг не хватит этого бабла, - он постучал по чемодану, на котором сидел, - до следующей премии. Надо экономить. И вообще, я вот сейчас могу даже предсказать, кто выиграет.
   Он встал и выставил перед собой лапы, лапы художника, как у Пабло Пикассо. И поймал тот импульс, которого ждали все:
  
   - Выиграет тот, кто сидел со мной рядом. - И вместе с чемоданом пересел за барную стойку.
   - Ты, эта, - успел остановить его Пеле, - немного не вынешь мне из волшебного чемоданчика? Так-то у меня Эны есть, но, сам понимаешь, они в Японии зарыты под сакурой - если что:
   - Пришлю перевод.
   - На меня не смотрите, - сказала СНС, - я ему больше премию не дам.
   - Да, у вас теперь другой контингент, - вякнул Кот, - забирает все лишнее бабло, как метлой машет по сусекам.
   - Вы опять хотите вывести меня из создавшегося равновесия? - спросила СНС. Но решила не расстраиваться, ибо имела на руках почти неубиенный флеш-рояль.
  
   - А действительно, - удивился Пеле, - почему бы нам не сделать это прямо сейчас: дайте, а? Я отдам, если мне тоже когда-нибудь Иё дадут заслуженно.
   - Вы сейчас в каком Круге?
   - Так-то во Втором, я поставил последнюю карманную десятку, а больше-то, как говорится
   - И нет-т.
   - Давайте пока пикнем, а там видно будет, - сказал Войнич, и попросил бармена Германна Майора сделать два Огненных Шара.
   - Не знаю еще точно, как я должен вам отвечать, но предположу, что:
   - Тут и думать не надо, там коньяк, шампанское вдвое большем количестве, лед и что-то еще.
   - Водка, - подсказал Пеле.
   - Точно, - а ведь я не знал! - обрадовался Германн Майор своему предвидению.
  
   - Вы узнали этот компонент от меня, - сказал писатель с немецко-японскими корнями, а точнее, наоборот:
   - Их листвой.
   - Нет, нет, я знал это раньше, а вы только мне чуть-чуть намекнули об этом! - очень обрадовался Германн своему, как говорит Стивен Кинг:
   - Сиянию.
  
   И все-таки решили подождать, сколько бабла пойдет в следующем, кажется, Четвертом Круге. Ибо, так-то в Третьем, ибо счет опять начался с СНС, пославшей народу столько, что не все, но хотя бы некоторые:
   - Уже заткнулись навсегда, а именно:
   - Тридцать тысяч. - И тут Дима предупредил, похлопав Сори и Пеле по плечам:
  
   - Сразу не бросать, - авось найдутся еще желающие присоединиться к Воскресению. - Он кивнул, не глядя головой назад, где за соседним столом присели сестры Солома и Баллада, а также с другой его стороны:
   - Грейс Келли и Рэдисон Славянская. - Они пили тоже Огненные Шары, ибо Коктейль Русский, представлявший собой тот же Огненный Шар, только:
   - Без шампанского, - оставили на последующий предположительный проигрыш.
  
   - Я дам тридцатку - мою, кажется, последнюю - тому, кто скажет, кого пропустил вперед себя Иисус Христос, ибо сказано:
   - Пропусти жаждущего прорваться к кассе раньше именно вас.
   - Вряд ли это возможно угадать, - сказал Пеле.
   - Почему?
   - Все будут думать, что распяли - значит - не Иисуса Христа, а кого-то другого.
  
   - И первым догадался Катаев - Петухов, и хотел ляпнуть, чтобы хотя и у барной стойки уже, но прослыть человеком незаурядным, способным к неординарным решения, не Эйнштейн, не Менделеев, но:
   - Но можно думать, именно он и открыл Эту Периодическую Систему, а почему-то - не знаю почему - назвали другого.
   И назвал Любимого Ученика, да как выразился Дима:
   - Ох, ма, совсем не того! - Как будто их было больше, чем один.
   Но самое интересное:
   - Катаев не смог даже раскрыть рот, и значит, хотя и сказал, но про себя:
  
   - Иоанн. - Как говорится:
   - Так и тянет, так и тянет ляпнуть что-нибудь неправильное. - Это так многие думают.
   А на самом деле, все наоборот:
   - Делаются такие выводы сознательно. - Просто человек не всегда даже понимает, где в это время находится его сознание.
   Петухов попробовал растянуть свой рот пальцами, да так широко, что даже бармен Германн Майор, за стойкой которого он сидел, ужаснулся:
   - Не растягивай больше - и у меня и вина столько нет.
   И только тогда смог раскрыть его, когда за столом ответили:
   - Иуда.
   - Вы считаете, что Иисус пропустил вперед наглого Иуду? - спросил Дима, изобразив весьма приличное удивление на и так-то лысом лице.
   - Ладно, не буду спрашивать почему, потому что и так ясно:
   - Отдай ему, если надо и две рубашки.
  
   СНС начала спорить, что первым был не Иуда, а Иоанн Креститель, но ее долго-жданное выступление предупредили многочисленные возгласы:
   - Иоанн не был Учеником Иисуса Христа.
   Немного потрепыхавшись леди рявкнула:
   - Ну-у, кто-нибудь крыть будет?
   - Буби есть - бубями бей - нет бубей - так займи, но выпей, - прочитал стихотворение за стойкой Войнич.
   - Так вы кому дали тридцатку? - спросил Пеле.
   И удивительно, но тридцатку дали Ильфу - Принцу танцующему на руках. Как сказала за него СНС:
  
   - Он сказал это нарочно, ибо мой человек Так мыслить не может.
   - Как Так? - спросил Кот.
   - Непротиворечиво, - ответила за всех Тетя, констатировавшая, что Все Правила Фарисеев и Первосвященников верны - важно лишь возразить им непротиворечиво - тогда, да:
   - Чистая Победа.
   Правда, добавила:
   - Меня никто не может переспорить. - И повторила, несмотря на то, что Мотя была уже здесь и неосторожно проблеяла:
  
   - Даже я?
   - Даже ты, и знаешь почему?
   - Почему?
   - Я никогда с тобой не спорю.
   - Да, это хороший пример, - сказал Сори, и предложил не отвлекать его от победы. Ибо именно он почуял ее запах, получив от Димы тридцать тысяч долларов премиальных.
   А вы думали кто?
  
   Войнич, как хомо сапиенс разумный дал Пеле в долг, но только половину всей суммы. Надо было найти еще десять тысяч, так как сам реципиент тоже имел:
   - Пять своих.
   - Я могу вам дать эту недостающую десятку, - сказала стоящая рядом красотка.
   - Отлично, - и он крикнул банкомету, - я еще не вылетел, я еще здесь, - и ринулся к своему месту в партере.
   - Одно маленькое условие, - мяукнула Рэди, - я щас не замужем, и видите ли, хочу иметь творческого работника радом с собой, как излишество, которое я способна отвезти на Слоновую Охоту или в Снега Килиманджаро.
   - Добавьте еще:
  
   - Читобы принести там в жертву, - сказал Войнич, как человек на некоторое время свободный почти от всех обязанностей, кроме неуместных просьб:
   - А может в долг? - Хотя повторял уже сто раз:
   - Я не бессмертный - не мохгу!
   - Нет, я имею в виду, да, но не сейчас же прямо? - ответил японо-немецкий и чуть-чуть русский производитель шестипалых цыплят.
   - Да, мил человек, - ответила Рэди, - ты имеет отличный соображалка.
   - Ну, хорошо, садись играй, я посмотрю, как мы разоримся, еще не заключив брак.
   - Здесь ты ошибаешься - брак уже состоялся.
   - Так мне, что, теперь, за тобой шлейф носить?
   - Прошу прощенья? - и не успел прозаик-поэт ответить, кончила: - Это я буду тебя носить.
  
   Пеле молча взял в баре еще один Огненный Шар, и остался на барном стуле почти за спиной Рэди.
   И вот дошла до них очередь, а другая очередь:
   - На замену - так и не уменьшилась, - следовательно, по тридцатке поставили все: Тетя, Ильф, играющий уже, можно сказать, на стороне СНС, так как она отсыпала ему из общей кормушки, Плинтус - трудно догадаться в каком собрании сочинений он прятал эту тридцатку в баксах:
  
   - Карла Майя, что ли скупил всего в 250-ти томах?! - вслух удивилась жестокая Тетя.
   Кот тоже поставил, но СНС заставила себя удержаться от изумления:
   - Откуда у него деньги, если он не член?
   Сори, как было сказано, получил свою маленькую премию от Димы, и ждал дальнейших подарков э-э, как теперь уже абсолютно ясно:
  
   - Оттуда-а-а! - И некоторые при его ставке посмотрели не на Диму, как на палас 11-го века - если считать, что на съемках Пертской Красавицы его на самом деле применяли. Имеется в виду Абдулла и его пресловутые жены в Космосе, иначе кто бы пел там эти песни:
   - Ваше благородие, госпожа удача, кто мне даст опять взаймы, если бы не сдача-а.
  
   Но перед СНС была еще притихшая, как перед пожаром Мотя, и некоторые даже посмотрели на потолок:
   - Не притаился ли там Электрик с молниями 38-го калибра специально на африканских слонов или других, уже человеческих беркерсиеров.
   - Пятьдесят, - сказала Мотя, оставляя за собой последнее слово.
  
   - Восемьдесят, - ответила СНС, тоже не посмотрев карты.
   - Но Мотя их и не поднимала, - ужаснулись некоторые любопытные, окружающие уже стол представителей высшего общества, как-то:
   - Шеф-повар Михаил Маленький, Германн Майор, посчитавший, что из бара:
   - Ему плохо видно, кто делает более страшные ужимки в изображении сути имеющихся у него на руках карт.
   Плинтус вспомнил всё, и прежде всего свою последнюю тачку почти на подводных крыльях, сделанных ему местным очень к нему добрым Гарри Поттером, не в пример тому, который всё время каркал, как попугай на поминках капитана Флинта:
  
   - Офтибу-у, офтибу-у, офтибу-у!
   - Прекрати, Флинт!
   А ему по барабану, опять за своё серебро беспокоится в виде огромного, поросшего черным мхом истукана на берегу далекого моря:
   - Редрам-м, редрам-м, редрам-м!
  
  
   Глава 72
  
   - Заткните, пожалуйста, эту скотобазу, - просто ответил Дима.
   Но все боялись, потому что даже не знали, кто это говорит. Все, кроме истуканов за столом, как и написал Ван Гог:
   - Игроки в карты отделены от окружающего пространства другой действительностью. - И именно эта стена, стена Ада, испускает эти ужасные пронзительные крики:
   - Офтибу, офтибу, офтибу.
   - Редрам, редрам, редрам.
   Что значит:
   - Убийство!
  
   - Я во всю эту хренопасию не верю, - сказал Германн Майор, потрогав Кольт сорок пятого калибра в наплечной кобуре под атласным с коричневыми разводами фирменным пиджаком бармена.
   Тетя открыла сумочку, и деньги в ней были, правда только семьдесят тысяч, а СНС дала восемьдесят. Можно бы у кого-нибудь попросить, люди кругом добрые - дадут, может быть, но она к своему стыду испугалась, и выпустила из когтей потенциальную жертву.
  
   - Пас. - И в состоянии грогги чуть не бросила на колоду свои карты.
   Успела Грейс Келли, поймав их дуршлагом на лету, так как всегда носила с собой что-нибудь из кухонных принадлежностей, чтобы знать:
   - С чего начать ужин, - даже если он незваный, тот, на котором никто уже ничего не помнит.
   На самом деле, это только показалось некоторым: от напряжения мысли обретают реальность, но, к счастью:
  
   - Только субъективную.
   Как говорится:
   - Да, есть, но, увы, не про вашу честь.
   У Тети было, как поняла Келли, не три, а все четыре дамы. И как мастер на все руки, почти как сам ее Молчановский, захваченный в плен Алисией Сильверстоун и Кирстен Данст - но уже не сейчас, к счастию - ибо эти леди тоже уже занимали места согласно всеобщим ожиданиям:
   - Оставили свои ожидания на лучшую жизнь в этой интерпретации.
  
   После сотки, которую высыпала Грейс Келли - как все подумали:
   - Чтобы отомстить за свою несчастную жизнь в итальянской барокамере, больше похожей на отель Риц, в его древнекаменной интерпретации под старину, - а это стоит еще дороже:
   - Многие задергали лапками, как сбитые на лету способом:
   - Таран, - мессеры, в потенциальных конкурентов в открытии сети Едален италиано-совместного типа.
   Но Ильфа спасла на лету Соломенная Шляпка, а Плинтуса с его заморочками:
  
   - Купить когда-нибудь и мне, как всем путным людям, Феррари на деньги пока так и не выпрошенные у судьбы, - Гусарская Баллада.
   Дальше уже удобно устроилась Рэдисон Славянская, потом Кот - Монсоро, что позволяло ему смотреть на баб - как не говорил он даже про себя - боялся запишут токи мозга, а на страшном суде пустят в прямой эфир:
   - Подобно садовнику в Декамероне Джованни Бокаччо:
   - Давай, давай, если еще хочешь.
   Сори и Пеле пока что сидели на своих местах, как будто ждали особого приглашения:
   - По Огненному Шарику, или уж Русского подавать?
   Мотя даже потрогала одного задней лапой:
  
   - Уж не умерли ли они?
   Но, похоже, пока еще не все поняли:
   - Если ребята покинут поле боя - останутся одни только леди. - Так бывает?
   - Женский клуб на Тайной Вечере, - почесал Дима голову уже в парике, ибо этого и ждал:
   - Кончится скандалом, - и надо хоть как-то защитить голову.
   - Что толку просить сотку в баксах, если ясно: они на этом не остановятся? - спросил Сори у Пеле.
   - Я не могу уйти, - ответил Пеле, - ибо я уже и так ему должен, - он посмотрел не на самого Войнича за барной стойкой с маленьким Зубриком на большой тарелке, а его чемодан, который он умел держать между собой и этим Зубриком, как стоматолог, бежавший в пустыню, держит дорогое кресло для этого дела:
  
   - Выращивания новых зубов, - или, как Черчилль ванну, без которой у него не было никаких сил написать:
   - Всю историю мировых войн в шести томах, - и на этом заработать всё, что отдал народу и его армии за эти годы непрерывных сражений.
   - Не даст.
  
  
  
  
   Глава 73
  
   - Да и бессмысленно, - так разговаривали они, - у кого-то все равно больше, чем у меня.
   - У меня еще меньше.
   - Цену набиваете? - спросила СНС, - уже уверенная, что потенциал этих Чапаевых, их Шестилапых цыплят, Петек в роли Ветряных Мельниц, полковников, никогда никого не победивших, кроме учительниц местных школ, а также бабушек с унитазами наперевес, означающих:
   - Так бы не смогли даже мы, - имеется в виду, обосрать даже то, что и вообразить даже не всегда удается.
   - Мы не бросим, - зло бросил Сори.
   - Да, - сказал Пеле, - есть ли такие, кто подержит пулеметную ленту моего Максима?
  
  
   Медиум:
   Тетя:
   - Это Берлиоз, - и показала на Кота. - У него голова то есть, а то нет.
   И кого он заменяет на тайной вечере?
  
   - Это давно ясно, - сказала СНС, - что у него то есть способности, а то, наоборот, очевидно, что:
   - Не все дома.
   - Вы имеете в виду, что он мог бы начать обучаться на писателя, но быть им - никогда? - спросила без утвердительной интонации на всякий случай Тётя. Но на нее все равно зашикали и запикали:
   - Правила - есть правила:
   - Право голоса имеют только участники поединка, и распорядитель удовольствий Дима, пытающийся найти себя в этой взаправдашней роли Воланда. Но сам Воланд не только не хочет быть, но даже казаться:
  
   - Всего лишь прапорщиком, - неспособным стать не только генерал-лейтенантом, но даже простым, как все полковником:
   - Никогда.
   Даже если бы женился случайно на сочной дочке третьего секретаря. Все равно бы замашки древности:
   - Воровать со склада лишнюю тушенку и сгущенку - пришлось сохранить, ибо это уже не что иное, как:
   - Гены, - зачем только их открыли.
  
   Но сейчас Дима вдруг сказал:
   - Продолжайте повышать ставки, ибо все деньги все равно достанутся мне.
   Но никто как будто не слышал, потому что вообще непонятно:
   - С какой стати?
   - Почему мне это даже в голову не приходит? - удивилась СНС, - ибо что толку врать просто так, не понимаю?
  
   И тут Дима попросил одну из дам:
   - Встать.
   - Что-с?
   - Придется встать, леди, ибо если третий не лишний, то четырнадцатый лишний точно.
   И показал пальцем на Гусарскую Балладу.
   - Я не встану, - просто ответила она.
   - Почему?
   - По кочану.
   Дима почесал сзади голову, приподняв при этом немного парик.
   - Хорошо, но это место четырнадцатое, его не должно быть, поэтому придется выкупить. Нет баблеца? Выйди. Выйди, я сказал, из-за стола!
   - Я заплачу, сколько надо? - спросил черноволосый парень с зачесанными, как раньше - назад - волосами.
   - Девять миллионов долларов.
  
   - Почему так мало? Если бы ты сказал по системе Библии:
   - 144 миллиона, - я бы заплатил.
   - По системе Библии? - спросил Дима, рассматривая этого парня, как будто никогда не видел. - По системе Библии я сам из девяти сделаю 144, - усмехнулся Воланд. - Ибо как сказано:
   - Зачем таскать много, если столько же весит мало.
  
   - Отдайте Чапаева заодно с Пустотой, - сказал из-за спины Плинтус.
   - Согласен, - не оборачиваясь ответил Пеле, - но я хочу дать дальше.
   - Сколько?
   - Столько же. Поставите своего Плинтуса?
   - Какого еще Плинтуса, я привык, что его все называют русским Гарри Поттером.
  
   - Впервые слышу.
   - Тогда не дам.
   - Хорошо, давайте, я согласен называть его внебрачным сыном русской графини Волконской и дяди Гарри Поттера по женской линии.
   - А если.
   - Что?
   - Если мы проиграем? - почему-то удивился Пли.
   - Так если ничего не было - что терять, - риторическим вопросом зря вмешался Войнич со стойки бара.
   Так-то возражать Нобелевскому Лауреату никто пока что не стал - авось еще даст взаймы как-нибудь, но Пеле разозлился и рявкнул:
  
   - Подайте сюда Скайп, я щас из Японии по молнии Сакура переведу сюда полмиллиона, и тогда готовьтесь:
   - Всех поставлю за рога да в стойло.
   - Где у нас Телеграфистка - Гелла? - спросил Михаил Маленький, обернувшись к одному из кухонных проходов, где столпились люди в белых халатах, но к счастию, пока не грачи-врачи, а повара и поварихи, рвавшиеся обставить все столы, наконец, заливным из курицы, галантином из нее же, де Воляй - из нее же, и хрен знает, чего еще можно приготовить:
   - Из нее же, - нет только сациви.
  
   - Куры плодятся, как кролики, жаль только, что кролика готовить долго, да и специй надо больше, чтобы не пах, как говно, правда, и запах курицы перебить становится все трудней и трудней, и более того, кажется, что уже и невозможно. Скорей всего, это вообще не куры, а крашеные петухи, истратившие все свои полезные вещества еще при жизни, ловя и насилуя кур.
  
   - А без согласия каки витамины в них останутся, так только запах умирающего еще заживо донора, не успевшего доползти до Зиккурата, а попрощавшегося с этим миром, на одной из его ступенек.
   Всё это сказал один маленький, как чертенок поваренок, но с:
   - Очень высоким колпаком на башке, - на котором к ужасу некоторых вдруг засветились желтые глаза.
   - Их бин Гелла, - сказал он.
   - Извольте-с, - подбежал он к Пеле с ноутбуком.
   - Так, а на чьё имя придет перевод? - влез опять Войнич. - Вы не знали его пароля на персональной карте, как вы могли уже завести его бабло на свой компьютер?
   - Есть способ, - просто ответила Гелла - Телеграфистка. И что удивительно: все поверили.
  
   Пеле заколебался. У него были все четыре короля, но в этой компашке, и такой комбинации может оказаться недостаточно для победы. Хотя кто, кроме Кота обладал Такими способностями пока было неясно. К тому же появились некоторые сомнения, что удастся еще раз написать такой шедевр, как Чапаев и Пустота. Потом не только на самый верх не залезть, но около пирамиды особенно не поошиваешься.
   - Ну, чё, никак не родишь? - спросила Гусарская Баллада, которую Принц Датский, как пока что - временно - просил называть себя Дима, присоединиться к одному из постоянных членов так, чтобы было:
   - Два в одном.
   - Возьми ее в долю, - сказал Олигарх - Машина Пеле, - и твои деньги навсегда так и останутся покрыты божественным ветром, как...
   - Как божественным ветром, - ответил сам Пеле.
  
   - Какой процент от выигрыша вы предпочитаете в это время суток? - спросил его Дима.
   - Мои девяносто процентов, остальные пусть поделят, - ответил Машина.
   - Много, - сказал Дима, - семьдесят.
   - Хорошая цифра, - не стал возражать Олигарх - Машина, - остальные хорошо делятся на троих.
   - Мне не хочется соглашаться на такие маленькие авторские, - сказал Пеле.
   - Отдай карты и уйди за барную стойку, - сказал Дима, и добавил: - Можешь пока подумать, пока Монсоро думает.
   - Монсоро?
   - А что, вы думаете, он похож на Кота?
   - Я не в том смысле, но мне интересно, так как я не слышал, сколько поставила Соломенная Шляпка.
  
   - Она поставила раритет, папин БМВ.
   - За сотку?
   - За две с половиной.
   - И кто-то дал гарантию?
   - Я, - ответил Дима, - буду, если что ездить на нем от ворот до дома. Смотрели фильм Копполы: Закрой глаза и увидишь меня с другим мужиком?
   - Это был не он, - сказала почти сидящая у него на коленях Гусарская Баллада.
   - Я и говорю, увидишь с ней не себя, а совсем другого летчика.
   - Это был не Фрэнсис Форд Коппола, а Стэнли Кубрик, - не выдержав рявкнула ее сестра с диагональной стороны. - И да:
  
   - Глаза надо только чуть-чуть прикрыть, а не зажмуриваться полностью.
   - Фильм так и называется? - спросил Дима, - Прищурься, но не показывай, что подсматриваешь?
   - Как?
   - Ну, примерно, как делал маркиз дэ Сад: с задней стороны иё двери.
   - Прекратите, - сказала СНС, - а то я могу выйти из себя.
  
   - Я только визуально хотел показать расстояние, на которое только и можно ездить на этой тачке. Одна только и слава, что чуть не перегнала прокурора на мерседесе, но, как говорится, БМВ - именно потому и не мерседес, что всегда вторая, как жена.
  
   А я только и хотел всем рассказать какой у меня дом, замерив этим раритетным БМВ расстояние от ворот моего дома, до самого моего дома, точно такого же, как у Фрэнсиса, в том смысле, что Стэнли Кубрика, в его кино про Тома Круза и Николь Кидман, где они пытаются найти друг друга в:
   - Иных мирах, - для чего и закрыли свои глаза широко, настолько широко, что дальше уже ехать некуда, ибо:
   - Он иё и на дому, а она и с летчиком, и в моем почти публичном доме:
   - Согласная на всё.
   Но, как говорится, хватит расслабляться японско-индийской йогой вернемся к извращениям, прошу прощения, наоборот:
   - Теперь-то мы и устроим некоторым здесь детский сад с подзатыльником в туалет.
   Все поняли:
  
   - Что? - очнулся Кот.
   - Как что? В штаны не писать после большого проигрыша.
   - Ладно, двести пятьдесят пять, - сказал Кот, повышая ставку на пять тысяч.
   - Давай, где деньги, мне ты не впаришь невидимые вооруженным взглядом банкноты не моего производства.
   - Не знаю, я ставил.
   - Кто должен следить за ставками?
   - СНС, - сказал Кот.
   - Я?! - удивилась леди. - Хотя, конечно, я не снимаю с себя ответственности, но я думала Дима руководит около-интеллектуальными мероприятиями. Но если вы считаете, что это было внутри моего пространства - я согласна.
   - На что? - спросил Кот.
   - Я поставлю за тебя, но в случае проигрыша будешь заниматься только тем, что подавать мне чужие романы на подпись.
   - А сам?
   - Сам тоже будешь писать, но только распорядок моего дня на следующий день.
  
   - Таким снисхождением вы, дорогая, можете довести меня до состояния грогги, в котором оказался Джек Николсон зимой в горном отеле, когда смотрел фильм:
   - Сияние.
   - И при чем здесь это? - спросила она.
   - При том, что я не часто, но иногда задаю себе вопрос:
   - Буду ли я носить вам на подпись рукописи ваших производителей, если в них нет Этого Сияния?
   - Хорошо, - сказала СНС, бросив в лапы Димы, а он чтобы передал дальше банковскую карточку, чтобы он смог проверить, сколько там денег осталось, - и это вместо того, чтобы прямо ответить на вопрос.
   А с другой стороны:
  
   - Хорошо хоть так обошлось.
   - Двести шестьдесят, - ответил Дима, - правда, там были еще копейки, но только в центах, или нет, в пенсах.
   - Пенсы, конечно, можно, взять на кофе с коньяком, - ласково улыбнулась ему СНС, как будто он и был тот горбун с, или:
   - Из-под, - собора его парижской матери.
   Но мало кто догадался, что пенсы - это производное не от простого бакса, а от фунта стерлингов-в.
   Как говорится:
  
   - Центы - пенсы - какая разница? - В самих-то небольшая, но сумма совсем-м другая, ибо, как говорят в снукере:
   - Только в этих фунтах она и идет в общий зачет рейтинга.
   Думали проскочит и двести шестьдесят тысяч долларов, но Машина - Олигарх, проживший в Зарубежах почти весь остаток своей земной жизни, и только иногда приезжавший сниматься в роли машиниста в Край на край, так сказать, Света, где и медведь живет-жил всего один, не глядя понял:
  
   - Семьсот.
   - Сот? - только и уловил Сори, так как он еще вообще не фурычил.
   - Так, а зачем вы лезете вперед меня? - оглянулся он. На кого только?
   А это была Алла Два. Где ее только носило.
   - У меня, к сожалению, нет денег, - сказала она, - но вот Сирано заработал за Рубежом лимон с чем-то, спросите его.
  
  
   Медиум
   Войнич сидит за стойкой, и Пеле толкает Сори, показывая на него пальцем:
   - Сидит, задумавшись со своим Нобелевским чемоданом, как с баяном и напевает какую-то счастливую песню, как-то:
   - Сижу ли я, пишу ли я, пью кофе или чай, приходит ли знакомая блондинка-а... - Нет, нет, в этот раз другую:
  
   Поэт, не дорожи любовию народной
   Восторженных похвал пройдет минутный шум.
   Услышишь суд глупца, иль смех толпы холодной,
   Но ты останься тверд спокоен и угрюм.
  
  
   - Да хрен с ним пусть спит, думаю, он денег все равно больше не даст.
   - Так мне, что, тогда, бросать? У меня много.
  
  
   Но СНС, как не давшая никогда премию Сори, решила рассчитаться сейчас:
   - На, поставь, - и тоже передала карточку, но на этот раз не фокуснику Диме, сумевшему превратить доллары в фунты стерлингов, а Телеграфистке - Гелле.
   - Сколько там?
   - Меня никто не спрашивает: кто там? А наоборот: я сегодня вам принес 275 тысяч долларов, так как: зачем давать больше, если не торопиться, да?
   - Да, - ответил Сори, в надежде, что на этой карте премия составляет все-таки: легко считаемый миллион долларов. Та же Нобелевская Премия, только - к сожалению, данная для проигрыша в карты. Так просто, на лошадь, конюшню, дом - никто не даст.
   И загнул угол.
   - Зачем?
   - Вдруг будет следующий круг, а у меня появится надежда, что: деньги-то еще в банке - есть!
   А СНС так и решила решить сегодня:
  
   - Раз Войничу дали премию зарубежные средства массовой информации, она даст местную, но не меньше. И дала Пеле в фунтах стерлингов сумму, равную семистам тысячам долларов - так как он получал уже, а больше, к сожалению, ни хрена не сделал, а Сори - как Войничу в Стокгольме:
   - Весь миллион баксов, - но чтобы сразу не знал, а только надеялся.
  
   Из-за этих своих шуток СНС сама попала в затруднительное положение, имея на руках бубовый флеш-рояль. Вторую в принципе комбинацию в этой игре, так как почему-то червовый:
   - Был больше.
   - Мне, значит, надо поставить минимум семьсот тысяч? - спросила она.
   И этим окончательно разозлила Мотю, разлагавшуюся молчанием весь процесс без нее.
  
   - Ах! - Но поздно, Мотя сама поставила этот заветный миллион долларов.
   - А ясно, - решила СНС, - больше, чем у меня у нее точно нет.
   Это надо тогда предполагать, что карты сдал профи-шулер. А сдавала я сама. Леди еще раз осмотрела аудиторию. Вот так угадать, сколько у кого, как умеют профессионалы, я не могу, но как-то разозлить противника, чтобы он признался, можно. И спросила:
   - Вы бросили? - это могло бы иметь отношение только к Моте, сидящей перед ней, но эта Аннушка уже разлила своё масло, и более того:
   - Кажется, не последнее, - значит, хвататься за голову надо было Соломенной Шляпке, следующей в этой круговой очереди. А бросить надо было, ибо у нее был:
  
   - Стрит, - а это немного, если думать, что у остальных не просто тройка, или два плюс два, а есть комбинации.
   Но все равно не было, поэтому Леди просто так, для смеху, а точнее, чтобы позлить СНС, решившую, что она здесь присутствует, как бедная родственница, обратилась к Машине:
   - Дай и мне немного денег, мин херц.
   И Машина - Олигарх, позабывший было, что был с ней когда-то:
   - Тоже знаком, - согласился. - Но!
   Согласился-то - согласился, а денег-то и нет больше:
   - Ни карточек, ни наличных, представляешь?
   - Как ты уедешь отсюда? - спросила Сол. Шл.
   - Дак, я думал, что отсюда мы и пойдем, - ответил машинист.
   - Куда, я забыла?
   - В Галилею.
  
   - Не думала, что ты, серьезный боевой парень веришь в потусторонние розыгрыши этого Димы - Мимы
   - Он здесь ни при чем, ибо: я и поведу этот локомотив на просторы последнего пристанища Хомо Сапиенса.
   - Хорошо, я брошу, и между прочим, - она показала карты, - у меня был стрит - целая улица, по которой мог свободно проехать мой БМВ, и более того, запомни перед смертью, что я тебя любила.
   Ни Плинтуса, ни Войнича уже не было на поле брани, а Гусарская Баллада переселилась, к Пеле.
   И тогда Кот, посмотрев в свои карты с удивлением, которого не ожидал даже он, попросил принести ему два миллиона.
  
   - В какой валюте мира, сэр, вы предпочитаете смотреть на деньги в это время ночи? - спросил бармен Германн Майор, потому что понял:
   - Это его и просят луды.
   И точно, в баре был чемодан с наличными, - как негромко в наступившей тишине промяукал Пли, сидящий, как некоторые:
   - Тоже в баре.
   - Это мой, - хотела пошутить Солома, но язык прилип к небу. - Но почему? - подумала она, если Кот раньше меня любил.
   Но Кот только погрозил ей пальцем, мол:
   - Если песни ты играешь не на коленях у меня, то лучше и не вспоминать прошлое.
   - Хрен с тобой, - хотелось сказать ей, но побоялась: что-то ей подсказывало, что Кот может выиграть.
  
  
   Глава 74
  
   Хотя какой в этом смысл - совершенно непонятно. Хотят лишний раз доказать, что потусторонние силы сильнее местных? Хотя с другой стороны смысл есть:
   - Забывать стали, кто в доме хозяин.
   С третьей стороны:
   - Нет, как раз наоборот, очень хорошо помнят.
   - Полтора, - сказал Кот, и поставил чемодан на стол.
   Или кто не доверяет, и надо показать все деньги?
   Многие промолчали, а некоторые уже толпились за спинами и сидели в баре, поэтому:
   - Все согласились, промолчав абсолютно.
  
   Сори и Пеле хотели сложиться, чтобы противостоять неожиданному напору Кота, но рефери Дима провозгласил:
   - Нельзя.
   - Почему?
   - Иначе вы потеряете навсегда свою личность.
   - Да?
   - Нет.
   - Хорошо, - ответил Сори, - тогда я не знаю, что мне делать дальше, а сдаваться нет никаких сил. Ибо уверен на моей карте еще есть бабло, но, как говорят:
   - Не столько же?! - И отвалив от стола, не забыл пересчитать деньги на карте. Осталось ровно семьсот двадцать пять тысяч долларов. Значит, он думал правильно:
  
   - СНС дала ему Свою Премию, которая равна ровно:
   - Нобелевской, - правда ради ее прихоти пришлось проиграть двести семьдесят пять тысяч, да еще свои были. Но всё равно:
   - Уходить проигравшим очень не хотелось. - Поэтому:
  
   - Никто мне не даст еще семьсот пятьдесят с копейками?
   - Молчание - знак согласия, - сказал Сори, и добавил: - Кто даст?
   - Ты не генерал, а только, как все полковник в отставке, поэтому отвали от стола с той добычей, которая именно и нужна твоей душе.
  
   И Сори с тяжелым вздохом послушался, хотя как бык, которого ведут если и не на убой, но по крайней мере:
   - Бабу сегодня не подставили. - Он осмотрелся по сторонам, и предложил Соломе пройти:
   - Куда?
   - К Вентилятору.
   - Я не поняла, - ответила благородная девушка, бывшая жена бывшего шахтера:
   - Это опять тот же самый кабак, что ли?
  
   И не успел Сори ответить - перебила его:
   - Надеюсь, ты компенсируешь мне проигранный мерседес последней модели?
   - В этой стрессовой ситуации я не могу отказаться отдать вам свой собственный. - И они удалились в под-трибунное помещение. Под яблони в цвету.
  
   Пеле спросил:
   - Могу ли я продать кому-то свои карты, как человек уже опустошенный?
   - Звони в Японию, - сказал Дима, - пусть пришлют по Сакуре. - И добавил: - Если не боишься.
   - Хорошо, но я возьму в Берлине, если никто не купит мою приличную комбинацию.
   - И с дуру - Дима подставил ему ноутбук - снял миллион семьсот с берлинского счета. Правда, не последние, надо заметить.
  
   - Вы ставите все? - спросила Гелла - Телеграфистка, хотя какая ее роль здесь - так никто и не понял. - Я имею в виду у вас евро, вы их транс-вестируете дальше полностью?
   - Нет, в долларах, пусть остаток останется.
   - Зачем он вам?
   - Истрачу по пути в Галилею. Там-то уж деньги, наверно, не нужны. Ибо, как написано:
  
   - Там река, а в ней рыба.
   - Жаль не написано какая. - Гелла.
   - А разница? С голодухи любую съешь.
   - Не в этом дело, - сказал Сирано, про которого все забыли, как и сопровождавшей его Алле Два.
  
   - Да, правильно, - поддержал его Дима, - ибо ваша задача: из любой рыбы сделать осетра или настоящего лосося.
   - Как из воды вино, - добавила Алла Два. - Поэтому всё будет очень вкусно. Кстати, почему не видно владельца этого Грибоедова, я хотела бы заказать на прощанье Стейк по-Флорентийски, зажаренный на открытом огне. Как любил Одиссей благородный.
   - Я сам проведу это мероприятие, - сказал Дима.
  
   Но его опередил явившийся, как с неба, а точнее, из-под земли НН, представлявшийся обычно:
   - Просто Н.
   - Я уже на месте, - сказал он, - и Стейк по-Флорентийски - моя экзаменационная работа на звезду Мишлен.
  
   - Вы хотите готовить его в зале? - спросила СНС. И забыла даже услышать ответ, так как насупившаяся Мотя, решившая, что:
   - Некоторые, даже многие, и можно сказать, почти все:
   - Забыли, кто имеет этот ресторан напополам с кланами Молчановских и Склифософских. - И!
   И поставила перед носом опешившей СНС два с половиной миллиона.
  
   И вспомнили, кстати, о Грейс, которая после ста тысяч ничего не делала, так как не понимала, кто куда едет, и только наблюдала за мелькающими перед ней миллионами долларов.
   И пришлось сделать невероятное:
   - Продать свои карты Машине - Олигарху.
  
   Точнее, хотела продать, но он сказал:
   - Только в долг, ибо спутник ушел на другую сторону Земли, и не может сейчас передать мне деньги по его Хот Бёрду.
   - Вы может играть в долг, - сказал Дима
   - Да?
   - Да. Но только между собой, где-нибудь в районе Вентилятора, потому что у него, у самого пока занято.
   - Я куплю ваши карты, - неожиданно сказал НН, выпрыгнувший уже из кухни.
   - Про стейки забыл? - спросил Дима.
   - Они пока доходят в маринаде.
  
   - Я сейчас специально прочитаю рецепт, ибо уверен, никакого маринада для этих Флорентийский кабанов - быков не требуется.
   - Хорошо, проверяйте, а я пока посижу с людьми благородными.
   - Два с половиной, минус один, который я уже ставила, надо поделить на два, - сказала СНС.
   - С кем? - спросил НН.
   - Разве мы не вместе уже играем? - немножко удивилась леди.
   - Хорошо, давайте, если у вас есть, миллион двести пятьдесят.
   - Хорошо, вот на этой карте у меня еще осталось один миллион двести сорок десять - пройдет?
  
   - Окей, - сказал Дима, - поставьте, что-нибудь из вещей на оставшийся рупь, или что ещё есть у них там.
   - Тысяча долларов, - ответила на всякий случай Грейс Келли, сидевшая следующей в этом заколдованном круге, и ставить:
   - Просто так, - лишнюю тысячу не хотела, ибо:
   - У нас хгамбургеры по-итальяски стоят меньше сотки. - И можно было только догадываться: в баксах или уже в рублях? А скорее всего, в фунтах стерлингов.
  
   И вытащила из-за лифчика - или что у них есть еще там - еще приличный пресс в тысячедолларовых купюрах, как обычно воруют у банков, чтобы продать опять банкам, но уже другим, отмытым.
   - Ты за хграницу собралась? - спросил опешивший Олигарх - Машина, припоминая, почему он ее бросил, ибо мимо:
  
   - Не пропускал никого, - а точнее, наоборот:
   - Все из них считали своей прямой обязанностью не забыть испытать его на реальное геройство.
   А то так многие могут:
   - Как дал ему сто шестьдесят, что у него пар не выдержал: пошел испускаться, к сожалению, чуть раньше времени.
   А надо научиться, да, испускать, но через небольшой промежуток времени опять запускать его в топливные баки.
  
   Ситуацию разрядил Дима:
   - Порыв порвать всех на салат и вездесущую петрушку был, но был, к несчастию, незаконным.
   - Почему?
   - И знаете почему? - Дима поднял обе руки вверх - никто не повысил вашу ставку в два с половиной миллиона. Придется показывать наличные комбинации, если они у вас есть.
  
   Некоторые уже попытались выложить свои карты на стол, но Грейс уже зло рявкнула:
   - Не я давала два с половиной миллиона, а моя сотрудница - консультантша по маслу и некоторым продуктам средиземноморья Мотя.
   - Мотя играет картами Петухова - Катаева, - промямлил Дима, как она могла оказаться в районе, - он встал на юге и указал на северо-запад, - где-то в Швейцарских Альпах, а вы, - смело добавил он, - теми же самыми картами.
   - Как это может быть? - удивился даже Войнич у барной стойки, и его поддержал Кот:
   - Недоразумение получается.
   - Да, - согласился Дима, - кто подсунул карты красотке кабаре Грейс Келли.
   - Пожалуйста, не путайте меня с Марлен Дитрих, которая на коленях целовала руку Паустовскому, и просто стояла голой на столе перед мигрантом Евтушенко.
  
   - Вот теперь гадай, чьи у нее карты! - невозмутимо возмутился Кот, - я так и проиграть могу.
   В том смысле, если она вообще принесла их с собой из дома заранее.
   - Надо выяснить разбираются ли там, наверху, - он посмотрел вниз, - в комбинациях покера, а там, надеюсь, они подсунули ей не совсем ту комбинацию, при которой не сдаются никогда.
  
   - Поэтому, как я привыкла, - невозмутимо сказала Келли, - полтора и полтора.
   Кот порылся под столом, и решил:
   - Не хватает.
   - Это не новость, - сказала СНС.
   - Я это запомню, - ответил Кот.
   Кот добавил полтора, которые появились у него из-под стола, как будто ему их подали из подполья.
   Пеле уже замахнулся, чтобы бросить, но Машина попросил пару минут на ожидание спутника Эй Же Сат 7
   - Но, к сожалению, он где-то тоже задержался, - констатировал Машина.
  
   Тогда Грейс попросила Пеле обменяться с ней картами.
   - Какая вам разница - он все равно бросает.
   Но первым возразил сам Пеле:
   - Тогда вы мне вернете мой проигрыш.
   - Хорошо, но если я проиграю - будете вы должны мне.
   - Сколько?
   - Вместо романов будете писать сценарии для моего кабаре э-э два года.
   - Нет, берите так.
  
   - Как так? - проснулся Дима, - нужен процент организации.
   - Я заплачу, если выиграю, - сказала Келли.
   - Сколько, сто тысяч?
   - Пятьдесят.
   - На Чайную хватит, ну ладно.
  
   И Пеле передал карты Грейс Келли.
   - Бардак, - только и сказал Кот. - Если бы я знал, что можно меняться картами, то вообще бы не сел.
   - Хорошо, хорошо, я пошутила, - сказала Грейс, - пусть бросает, хоть в печку под Флорентийские Стейки НН. - И вернула карты назад Пеле. Их посмотрел Машина, и попросил еще две минуты:
  
   - До какого-нибудь спутника.
   Первым пришел Хот Бёрд и дал миллион, потом дождались и Эй Же Сат 7, который добавил еще пятьсот тысяч.
   - Так можно проиграть всё состояние, - сказал зритель - Плинтус, не сходя с места, - он посмотрел на небо.
   Мотя осмотрела окружающее пространство с целью понять:
  
   - Достаточно ли прикованы к ней его взгляды? - И было ясно: абсолютно.
   - Неужели вы хотите даль дальше? - спросил зритель.
   - Я думаю, - ответила снисходительно Мотя.
   - О чем?
   - Пошло ли масло из семечек.
   - Вы имеете в виду, дам ли я дальше? - спросила Грейс.
   - В принципе мы можем так делать до второго пришествия, - сказала Мотя.
   - Или: пока деньги не кончатся, - проинтонировала СНС, стараясь разобраться в себе получше, а именно:
   - У кого больше бабла, у нее или у Моти и Грейс?
  
   Кланы разных Дядей Степ и Электрика могли вступить в бой, но не между собой, а именно:
   - Против безнадежно стреляющего лыжника в виде СНС. - Как и резюмировал один зарубежный тренер:
   - Бесполезно, женщинам и пять лет будет мало, чтобы научиться бегать на лыжах и стрелять одновременно. - За что его ругали некоторые недалекие комментаторы, но как сегодня очевидно:
   - Он был более чем прав, - ибо:
   - Учиться надо! - И более того, вообще три раза:
   - Учиться, учиться, и пока не станет ясно:
   - Хватит, пора туды-твою.
  
   - Стейки готовы, - вышел из кухни дымный НН.
   - И что?
   - Делу время - потехе всё время.
   - В том смысле, что наиграться еще успеем, - перевел Дима, а кусать может быть поздно, так как они горячие вкуснее.
   - Это верно, - поддержал его Кот, - когда мы в Крае ели медведя вместе с Бродским - никто не дал ему остыть.
   - Хорошо, - сказала Мотя, - я не буду давать дальше, только сравняю ваши полтора миллиона.
   - Но мы можем дать дальше, - сказал НН, да так, что СНС от него отшатнулась. Ибо.
  
   Ибо где он был, когда другой НН в дыму выходил с кухни.
   - Это был один и тот же гусь, - сказал Кот.
   - Но как быстро он меняется местами! - удивились СНС.
   - Фиг-ра там, и фи-гра опять там.
   - Вы имеете в виду, они просто похожи? И да: так-то бы да, я бы конечно, сравняла, не стала повышать ставку, но внутри что-то сопротивляется, поэтому три.
   - Хорошо, я отвечу тремя миллионами, - ответила Грейс.
   Кот вынул из-под стола еще один чемодан.
  
   - Я проверю, - сказал Машина, но не смог открыть чемодан Кота.
   - Да есть там, есть, - пробормотал Кот.
   - Но вы можете его открыть? - спросила СНС.
   - Боюсь сглазить.
   - В случае чего будешь мыть все этажи нашего союза десять лет, а писать только по ночам, или в свободное от основной работы время, - посоветовала ему СНС.
   - Я буду председателем, - разозлил ее Кот.
  
   Спутник был на месте, и он передал Пеле карту с сошедшими с небес двумя миллионами.
   - Надо три.
   - Но мы уже давали до этого чё-то, - попытался уточнить Мишина. - А впрочем, мне все верят, что скоро подойдет следующий, так скать, трамвай.
   - Их уже съели, сказала Мотя.
  
   - Чё-то она разговорилась, странно, - подумал Дима, и неожиданно предложил:
   - Начнем переход в Галилею?
   Некоторые потерли висок, другие почесали нос, третьи протерли уголки губ, четвертые глаз, пятые почесали затылок.
   Но Пеле, к удивлению окружающей публики, догадался, и опять протянул свои карты Грейс Келли.
   - На тебя, чё, скоморох напал? - спросил его Дима.
  
   И тут наперебой догадались Ильф и Катаев, или что тоже самое И-Кали и Петухов, или... впрочем, хватит и этих титулов.
   - Нужно передать карты, - сказал Ильф.
   - По пятиконечной звезде, - Катаев, борец с отсутствием противоположностей.
   - Я знал, - сказал Дима, - но просто забыл.
   И значит четыре короля Пеле пошли по соединительной прямой к Грейс Келли, но Войнич, опять проснувшийся от сладких снов у барной стойки, заорал, как будто для достижения своих целей люди направились не на небо, а как Гомер послал Одиссея, туды-твою, в:
   - Ад, - на дно океана.
   - Какая разница? - возразила СНС, - с какой стороны начинать креститься: с левого или с правого плеча.
   - Так-то бы, да, - возразила Мотя, - но давайте просто по привычке начнем с правого.
   - Тем более, что, кажется, Пушкин начинал именно так, - сказал Кот.
  
   И значит номер 1 - Пеле - идет на номер 3, а это СНС, а не Грейс Келли с номером 4. СНС передает свои карты номеру 5 - Коту, который свои посылает Моте, как номеру 2, а она отдает свои карты Грейс Келли, а она уж Пеле.
   Следовательно, никаких Тет-а-Тет.
  
   - Да, я подтверждаю, - сказал один парень с эстрады, - именно поэтому мы и пьем всегда на троих, а на двоих - нет смысла, тогда уж лучше выпить с Зинкой.
   - Здесь вообще надо не меньше пятерых, - удивились даже СНС.
   Вот вам обмен по системе уравнения пятой степени, который пытался решить Галуа, а уж мы решим тем более, а то:
   - Давай с тобой обменяемся! - Нет, друзья мои, должен быть круговорот Брауншейгской в системе управлений не только гастрономами, но и районными отделениями, с периодической поставкой иё:
   - Вверх.
  
   И поставщики неумозрительных теорий: Принц, оставивший праздник навсегда себе, станцевав на своей свадьбе на руках, и Борец с системой противоположностей настоящего и уже минувшего в Лету, тут объявили еще раз:
   - Почему Апостолы поперлись в Галилею через Декаполис, а не обменялись верительными грамотами в виде междусобойчика, как хотели сделать:
   - Наши друзья и подруги, Грейс Келли и Пеле:
   - Ты мне - я тебе.
   - Новое видно только на фоне старого, - сказал Ильф, приближенный в некотором смысле к СНС.
   А Катаев, считавший, что он никому ничего не должен, добавил:
   - А само по себе отрицается, как:
   - Мне это не надо и бесплатно, - примерно, как жигули, например, допотопную Двойку люблю, и ни за что не обменяю даже на почти новую Восьмерку.
  
   - Кстати, - обратился Дима к ЗЗ - зрительному залу, где пока что никого почти не было, если не считать нескольких музыкантов в оркестре, и значит, именно к нему:
   - Чтобы не совсем путались в именах, напомню:
  
   - Катаев - это не тот Катаев, про которого все думают, а Катаев в смысле Петров, друг Ильфа по одноименным теориям, только с разными названиями, хотя это тот же самый де Воляй, что и котлета по-Киевски, только в ночном и утреннем исполнении, также, как:
   - Танец Принца на руках, и Способ напороться на тоже самое, за что все мы боролись, а именно:
   - Ветряные Мельницы Дон Кихота Ламанчского.
  
   - Да, - ответил и Плинтус, думая:
   - Если не удастся написать новое издание: На Западном Фронте Без Перемен, - пойду и я, как все, в теоретики, пусть и не апостольского звания:
   - Новое нам представляется ненужной Пустотой.
  
   - Вот так, казалось бы, почему? - продолжал Ильф, почему все про Принца думают, что он дурак, так как протанцевал всю свою свадьбу на руках, так сказать:
  
   - Забил полностью и окончательно на своё счастие. - Но!
   Но именно он выбрал новую модель нашего серийного ряда Восьмерку, про которую все остальные думают:
   - Смысл? Руль, например, не надо даже крутить - сам крутится даже мизинцем, как будто находится на гидроусилителе - а это неинтересно, люди привыкли, можно сказать, с детства, ложиться на руль не только грудью, но и так сказать, всем разумением своим, то бишь - всем телом, чтобы оно пошло по приемлемому курсу. Далее, задний мост не надо заправлять сливочным маслом, если не достали обычного, ибо:
  
   - А иво и нет вообще!
   Бампер - если по нему ударить кувалдой, придется выбросить, так как он пластмассовый - треснет. А Двойкой можно сколько угодно биться о свой гараж, а бамперу хоть бы хны - только подавай молоток и кувалду, да правь его опять и опять, сколько угодно раз
   Подшипники у Восьмерки нельзя регулировать - запаяны наглухо, а у Двойки интересно, как раньше у телеги:
  
   - Вставьте шкворень, и покрутите - качается? Еще подвиньте, постепенно так навостритесь, что будет:
   - Пусть не так уже интересно, но всё равно - просто.
   Здесь, у Восьмерки, надо их менять, покупать в магазине новые, а стоят в три раза дороже, чем у Двойки.
  
   - Возникает закономерный вопрос, - продолжил уже Катаев, - дороже - это лучше, или наоборот:
   - Хуже?
  
  
   Глава 75
  
   - Вот первосвященники, - продолжил уже Сирано, долго сидевший на одном из восьмиместных столов у окон, - и выбрали, а точнее, привыкли с самого детства к:
   - Дешевому варианту, - который всегда можно не только понять, но и:
   - Сделать своими руками.
   Новое не воспринимается, как Лучшее, не потому, что оно Другое, а совсем по иной причине.
  
   - Не сравнивается с Прошлым, - сказал Войнич со стойки бара, и кстати заказал себе у Германна кофе без коньяка. - Пока, - добавил он, прочитав в недоуменном взгляде бармена вопрос:
   - Вам всё равно бесплатно, хоть и с коньяком.
   - В решающий момент, боюсь: не забыть бы уйти со всеми и мне.
  
   Люди сравнивают Восьмерку и Двойку, и отдают предпочтение Двойке именно по той причине, что на самом деле:
   - Не проводят этого сравнения.
   Так как рассматривают эти две модели раздельно.
   Тогда как Две Скрижали Завета являются не просто Разными, но и что самое главное:
   - Они Связаны между собой.
   Почему и нельзя пройти в Галилею напрямую:
   - Нужна Связь Будущего - Галилеи с Прошлым - Десятиградием.
   Или, можно думать наоборот:
   - Сама Галилея - это прошлое, где рыбаки впервые встретили Иисуса Христа, - и попасть туда, можно только:
   - Связав это прошлое Галилеи с настоящим, в котором апостолы пошли на эту завещанную им Иисусом:
   - Встречу в Галилее.
  
   Поэтому понять, что легкий - реечный руль Восьмерки намного лучше, чем тяжелый, почти как у ЗИЛа, руль Двойки, можно только объединив их в своем сознании.
   Трудность в том, что непонятно, как это:
   - Мы сравниваем неправильно, если мы и занимается именно тем, что:
   - Сравниваем их?! - Но!
   Но мы сравниваем, имея в виду:
   - Одно из Двух, - или - или.
  
   А в том-то и дело, что Иисус сказал:
   - Я пришел не для того, чтобы изменить мир, а наоборот:
   - Для выполнения закона.
  
   Поэтому, выбрать Восьмерку, как лучшее, можно только сохранив в памяти все превратности управления и ремонта за бесплатно своими руками Двойки.
   А люди сначала выбирали, как:
   - Или - или.
   Или Старая вера, или Новая. Тогда как Две Скрижали Завета сделаны не так, что там Бог написал просто новые правила, а:
  
   - На первой записана старая вера, а вторая скрижаль - это не точно такая же, только вторая страница, и даже страница с пояснениями первой, а:
   - А она волшебная, - ибо это Другое Пространство. Поля, которым, как сказал Пушкин, люди преданы душой, но думают, что попасть Туда, им никогда не удастся.
  
   А ведь это все равно, что:
   - Перейти из Зрительного Зала на Сцену, или наоборот.
   Разрыв есть, но вот Иисус Христос и пришел для того, чтобы объяснить:
   - Преодолеть этот ров перед крепостью - Можно.
   Почему Мария Магдалина и нашла Его не там, где искала после Воскресения - а точнее: во время Воскресения - а именно:
   - Оглянувшись.
   Воскреснув Он перешел эту границу у реки.
  
   Поэтому управлять с радостью Восьмеркой Хомо Сапиенс может только тогда, когда:
   - Будет помнить, как он устал регулировать подшипники на Двойке, как устал в три приема разворачиваться на не очень широкой дороге, как ему надоело проверять масло в заднем мосту, и как:
   - Ему надоело это Приятное Урчание Мотора, - теперь ясно:
   - Гораздо лучше вообще не слышать, как он работает.
  
   А раньше казалось, что это неинтересно: не слышать, как работает мотор.
  
   И дело в отказе от Веры Иисуса Христа доходит до противоестественных, кажется, парадоксов. Человеку говорят:
   - Не выкашивай углы своего участка - пусть останется бедным. - Имеется в виду, что углубившись в слишком большую Подробность - не замените Главного.
   Но люди думают:
   - Я - увижу.
   А на самом деле происходить даже хуже, происходит этот самый ужасающий парадокс:
   - Человек не только не видит леса, но и:
   - Не хочет видеть!
  
   Ему показывают даже ошибку, и он видит:
   - Да, скорее всего, ошибка, - но:
   - Не хочет смотреть!
  
   Он выбирал - выбирал машину среди подержанных машин на рынке, и так устал, что выбрал одну, по виду и цене нормальную, но посторонний человек тут же находящийся показал ему, приподняв резиновый коврик перед передним сиденьем, и выкинув оттуда кусочек ржавого железа:
   - Там дыра, поедешь провалишься, придется бежать, пока машина будет ехать.
   - Закройте, закройте, я не хочу смотреть! - И даже не удивляется своему поведению. И только дома, вынужденный увидеть эти прямо открытые дыры перед передними сидениями, хватается за голову:
   - За их заделку надо заплатить еще полцены купленной машины.
   Ужас-с.
  
   Вот какова сила отказа человека от Новой Веры Иисуса Христа, как говорится, просто на-просто:
   - Их бин не понимайт абсолютно!
  
   Не удается понять, что сознание надо сдвинуть не на шаг, а на полшага. Известно, что раньше не было дробей, только целые числа. Ибо, как это половина?
   Не бывает!
  
   Хотя принципиальный образ Двух Скрижалей Завета существует, это Текст и Поля этого текста. - Но!
   Но проблема в понимании существования между ними связи. А в этом и есть, как говорится, Вся Суть, что значит:
   - Это и есть Доказательство Великой Теоремы Ферма.
  
   Недаром Шекспир - это именно Шекспир, что значит:
   - В Трубу Свивающийся Лист.
   Лист, который и образует этот Тоннель от Текста к Полям.
  
   И именно Этот Переход и называется Воскресение:
   - Битва отряда Иисуса Христа, состоящего из апостолов и Марии Магдалины у Крепостной Стены, отделяющей Человека от Бога. И описана эта битва в Евангелии, как:
   - События после Воскресения Иисуса Христа.
  
   ПОСЛЕ - потому, что описать события - если все делать по-честному - можно только после их совершения.
  
   Прошлое оказывается Настоящим, что и предсказал Иисус Христос апостолам:
   - Мы встретимся в Галилее.
   Галилее, характеризующейся не только параметрами пространства, но и времени.
  
   Можно сказать, войдем из зрительного зала в кино, где показывается Галилея того времени, когда Иисус и будущие апостолы, рыбаки, встретились в первый раз.
  
   Пушкин доказал существование Связи Полей и Текста тем, что:
   - Почувствовал эту связь, как реальность, - и так обрадовался этому своему недавнему открытию, что написал:
   - Всегда я рад заменить Разность между Онегиным и Мной.
   Ибо Разность эту можно заменить только, встав в тоннеле, пробитом Иисусом Христом и Апостолами в демаркационное стене, разделявшей текс и поля, во Время Воскресения.
  
   - Разность между Героем и Автором первым из вас, - Пеле обвел лапой круг, и даже посмотрел на стойку бара, где восседал Войнич с большим дипломатом НП, - заметил я, изобразив черным по белому, что герой заметил расстояние, на котором была пуля, когда пролетала мимо его живота. Ибо передать ему эту информацию мог только Автор, бывший, значит, с ним на связи в это время.
  
   - Тебе уже дали, мало, что ли, - сказала Рэдисон Славянская, вылетевшая из этого круговорота:
   - Никто и не помнил когда.
   - Триста тысяч ушло на мелкие расходы уже, - сказал Пеле, - и я хочу их компенсировать. И я бы точно выиграл, будь у меня мои собственные карты, а теперь я знаю, что у леди СНС больше на чуть-чуть.
  
   - Прекратите болтать! - оборвала его расстроенная СНС, так как хотя и получила от Пеле четыре короля, отдала Коту свой бубновый интерес в виде флеш-рояля.
   Но Кот был недоволен перестановкой еще больше, так как у него - последнее время - был червовый флеш-рояль, начинающийся с туза, а что было раньше:
  
   - Уже и не помнил, честно, - он так специально запланировал для себя, чтобы по лицу нельзя было узнать его комбинацию особо любопытным, тем более дамам, которые пытаются найти правду там, где есть только временная комбинация.
  
   Таким образом, самая большая комбинация была на финише у Моти:
   - Червовый флеш-рояль, - но надо, как сказала СНС, - еще завершить финансовую комбинацию.
  
   Машина дождался от спутника денег, и сравнял три миллиона, которые запустила в дело Грейс, а Мотя вдруг неожиданно бросила свои карты:
   - Этот Кот не дал мне ничего хорошего, всего один туз, один король, одна дама, один валет, и дальше так:
   - Мелочь, - она имела в виду десятку, на которой не было даже приличной взору картины.
   Кот после этого ее хода даже упал со стула, чего с ним никогда не бывало. Все подумали:
   - Очень расстроился, - наверно, влюбился в Мотю, ибо Электрик, авось и вообще никогда больше сюда не вернется.
  
   - Ты что? - спросила она Кота. - Считаешь, что мне надо было дать дальше еще три миллиона, и тогда бы все бросили? - и потянулась к своим картам, лежащим веером на колоде. - Сейчас еще подумаю.
   - Поздно, - сказала Грейс, - они коснулись основной пачки, и могли незаметно обменяться между собой верительными грамотами.
  
   - В каком смысле?
   - Там уже может быть комбинация лучше той, что была у вас.
   - Больше не бывает, - для красного словца подытожила Мотя и успокоилась, потом вообще откинулась на спинку кресла, размышляя: - Имело ли смысл бросать карты из-за полутора миллионов? В принципе, в Европе, особенно в Лондоне, ничего хорошего на эти деньги купить нельзя. А здесь? А здесь - тем более.
  
   И несмотря на то, что показывать карты надо было в порядке обратном, начиная с того, кто сделал ставку последним, вышло наоборот:
   - СНС положила на стол четыре короля, которые получила от Пеле, Грейс Келли - стрит, который был у Ильфа, а она сидела на месте Катаева - Петухова, и некоторые внимательные зрители решили:
   - Этого следовало ожидать: они обменялись картами еще в самом начале.
   Зачем только: вот это вопрос.
  
   И Кот разложил свой бубновый интерес: с туза до десятки.
   - Как был у меня, - равнодушно ответила Мотя, - только на бубях, а у меня было на червях. - И добавила: - Это тебе специально СНС подсунула, чтобы проиграл.
   И Пеле открыл четыре дамы, которые послала ему Грейс.
   И.
  
   И все молча уставились на разложенные по столу карты, не в состоянии понять, что больше, а что меньше большего.
   Такие зрители, как Дима, Михаил Маленький, Германн Майор не хотели вмешиваться, так как потом проигравшие будут говорить:
   - Именно из-за вас мы проиграли.
   - Не надо было лезть туда, куда вас не просят.
  
   И первой констатировала Грейс:
   - У меня всех больше. И знаете почему? У Кота тоже карты идут По Порядку, но у него, к сожалению, все одинаковые, а у меня разные. Это намного интересней. Когда я готовлю, то на зеленую зелень кладу не зеленые оливки, а охгромные оранжевые маслины.
   - Более того, влез Дима, Микеланджело рисовал, так сказать, только одними коричневыми красками.
   - Так это вы наоборот сказали, а не за меня, - возразила Грейс Келли, и уже хотела резюмировать:
   - Если ни у кого нет возражений, можно я возьму мои деньги? - и даже немного привстала, чтобы обнять их необъятное количество, завалившее уже весь большой круглый стол, который некоторым, например, Плинтусу казался квадратным. Имеется в виду:
   - До того.
  
   Тут Дима будничным голосом объявил, что выиграл Кот. Но никто - почти - не поверил, что именно так надо говорить правду. Кроме СНС, ибо это были ее карты, и она давно уже проконсультировалась со своим спутником, который лаконично ответил тогда:
   - Гут. - Но каким-то образом этот Гут превратился в победившего ее Кота. Но сил сказать неправду, что ее четыре короля, полученные от Пеле, больше - не было.
  
   - Что вы скажете? - спросил ее Михаил Маленький.
   - Как дипломат, - отвечу честно: - Промолчу.
  
   Грейс хотела вступить в драку с Котом, но ее схватили под руки два здоровенных мужика, а именно Михаил Маленький и Германн Майор.
   - Не позорьтесь, леди, вы проиграете ему, - сказал один.
   - Вы выиграете у него, - сказал другой, - а потом будете жалеть о своей победе, - поддакнул другой.
  
  
   Мотя, поняла, что она, оказывается:
   - Ничего не знает, взялась за сердце и выпила сразу стакан виски, поданный поваром Н.
  
   Пеле хотел промолчать, но Машина - Олигарх, его спонсировавший посоветовал Коту нанять его людей - Гусарскую Балладу и Соломенную Шляпку - для охраны сокровищ.
   - Тем более, мне уже не на что почти их содержать.
  
   СНС никак не могла придумать на скорую руку, чтобы предложить Коту вместо его замашек стать председателем Союза. Ибо людей трудно переубедить даже большим количеством бабла, если оно виртуальное, чем было сейчас у Кота:
   - Как захваченный в плен пиратом Флинтом корабль с несметными сокровищами.
   Легенда, которую мы видели, не может быть еще больше.
  
   - Разрешите интер-вью? - подбежала к Коту Алла Два, оставив Сирано пока одного на другой стороне этого судна.
   - Да, вам я всегда готов ответить на любой вопрос.
   - Вы будете и дальше писать, или ограничитесь только раздачей направлений писательской интеллигенции?
   - В каком смысле?
   - Ну-у, как нам заповедано: на месяц в профилакторий на Ессентуки - 17, чтобы написали рассказ, на год в Ялту, купаться с телками, и написать заодно об этом целый роман. Кому в этом году дадут семи-комнатную на Клязьме.
  
   - Думаю, я как Дюма найму себе Медиума, который за меня будет извлекать информэйшэн из пространства и времени.
   - Я могу помочь вам в этом?
   - В чем?
   - Буду записывать всех желающих в справедливую очередь писать за вас романы и эссе.
   - Ибо на руководящей работе никто не пишет?
   - Да. Съезды, разъезды с бывшими уже женами, свадьбы, похороны - на большее время не останется.
   - Может быть, мне СНС взять к себе правой рукой?
   - Она не способна к подчинению. Нет, на самом деле, я очень хочу стать:
   - Маргаритой.
  
   - Но я не Мастер.
   - Да?
   - Да.
   - И я прошусь только на стажировку. Так-то меня любит Сирано. - Она оглянулась.
   - Что, нет? - спросил Кот. И добавил: - За ним нужен глаз да глаз.
   - Если ему не давать свободы...
   - Что, сопьется?
   - Скорее, с - слово на букву е в его множественном понимании.
  
   - Хорошо, помоги пока мне упаковать сокровища и спрятать их хотя бы на время банкета, а то нечаянно растащат, не понимая, что это тоже самое, что:
   - Воровство.
   - Вы правы горячая добыча кажется общей.
  
  
   Медиум:
   Алла Два встала на стол:
   - Я вам прочитаю стихи Бродского.
   - А потом спою Высоцкого.
  
   Медиум:
   На балу Тётя танцует с Мотей:
   - Ты заметила того, кого себе возьмешь? - спрашивает она.
  
   Тетя:
   - Люди продают Пустоту - дайте мне продать хотя бы воздух.
  
   Сирано:
   - Это не он - Автор - сказал, а Герой, - так иногда возражают.
   Но Автор и не может сам ничего сказать, ибо в Тексте он - Это Герой.
  
   Вера отличается от научного открытия изменениями в самом Хомо Сапиенсе.
  
   Если вы догадались - проскочила молния - о существовании Связи между Текстом и Полями, но изменений, как с Пророком Пушкина с вами еще не произошло, то всё - обязательно ошибетесь, и получите по рогам в конкретной ситуации.
  
   Свои мысли не ведут к победе. Вот что удивительно. Я точно знал - вывел для себя опытным путем - что нельзя покупать машину, если у нее плохо закрываются двери - даже хотя бы одна - и мотор работает с перебоями.
   И вот однажды попалась машина, Семёрка - мечта доисторического хомо сапиенса даже если он племянник директора завода, и имела эта Семерка как раз эти недостатки:
   - Мотор работал с перебоями, и одна задняя дверь не запиралась полностью.
  
   Тем не менее, она была новая, и мы заплатили сто долларов залог хозяину магазина, чтобы завтра, пока мы едем, эту последнюю Семерку не продали кому-нибудь еще. А сегодня магазин уже закрывался, и оформить её было нельзя.
  
   Но дома я вспомнил еще раз эти приметы, которые легко устранить, не будь они именно Приметами, как и объяснил продавец:
   - Клапан подрегулируете, и мотор будет работать, нормально, как часы, а дверь - тоже: два винта надо только открутить, потом опять закрутить.
  
   Тем не менее, я вспомнил, что у этой машины нет хромированных ручек, решетка радиатора тоже не хромированная, а черная, и покрыта эта тачка была таким защитным покрытием - как объяснили: чтобы не заржавела при переправке через океан в далекий Зарубеж - что точно неизвестно:
   - Хорошая ли под ним настоящая краска? - И!
  
   И, значит, приехали мы утром даже немного раньше самого владельца этого автосалона. Он был рад и сказал, что сейчас быстро до-заполнит справку-счет.
   И вместо того, чтобы сказать ему то, что мы решили, а именно:
   - Взять другую машину, Четверку или Девятку, я привел доказательства, что эта машина - Семерка с перебоями мотора и незакрывающейся дверью:
   - Не та машина, которая нам нравится.
  
   05.03.16
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 76
  
   Что в этом особенного? Поделился с человеком своими представлениями, какой должны быть новая тачка. Тем более, зачем ему возражать, если в его салоне - как впрочем и во всех остальных - не давали к машинам ни ключей, ни лампочек в фары, ни даже баночки с родной краской.
   Но он в ответ на мой спор, о том, что его машина не очень хорошая, начал доказывать, что таких хороших машин в других салонах нет:
   - У других хуже, а это реэкспортные.
   Вообще с четырьмя скоростями продают, - чё-то такое сморозил он.
   Спор прекратился, и мы решили:
  
   - Хотим посмотреть Четверку.
   Пока мы ее смотрели, пришел другой продавец, его помощник, и сообщил нам, что:
   - Эта Четверка уже продана.
   И вообще, или берите Семерку, ту которую выбрали вчера, или больше ничего не продадим, так как все остальные машины - а их был целый двор - уже проданы, оказывается.
  
   Я думал, думал, и Мои Приметы не выдержали - превратились просто в обычные предпродажные недостатки, которые не были устранены, так как машины тогда гнали из Москвы по разным дорогам целыми стадами - настрадались люди на старом железе:
   - Было бы новое, а доделывать мы уж давно привыкли.
   Вон Москвича нового 41-го даже специалисты на конвейере доделать не могут:
   - Не получается вот так, чтобы все двери и одинаково хорошо у него закрывались.
   Один мастер с этого же конвейера хотел взять себе:
  
   - Нового-то Москвича 2141, но так и плюнул, в том смысле, что доделать на самом заводе так и не смог:
   - Дома решу-подумаю, как это сделать, - и взял, конечно, ибо раньше за свою, то бишь гос-цену, можно было взять машину только трехлетней выдержки. - Когда в ней уже ничего не осталось, но народ был уверен:
   - Я найду, еще двадцать лет будет ходить - проржавеет - заварим снова!
  
   И вышло всё точно по Приметам:
   - Мотор не смогли отрегулировать даже на фирменном автосервисе, даже на спор:
   - Или ты мне сто рублей, или я тебе, если не отрегулирую.
  
   Дверь - пришлось пилить напильником крепления - не хватило регулируемого сдвига. Мотор начал бешено жрать масло, но говорили:
   - Просто машина еще новая, не обкаталась. - Како не обкаталась, ибо не литрами же сороковыми она должна глотать его.
  
   Пришлось продать ее со скидкой долларов в пятьсот. Потом покупатель рассказывал, что краску эту защитную от морских брызг едва удалось отмыть за неделю и даже больше. И сигнализация срабатывала не так, как надо.
   - Решили ее проверить, и бывалые электрики ужаснулись тому, как были запутанно сделана проводка этой сигнализации.
   Мы заранее договорились ее установить, какую-то суперновую, на батарейках, с реакцией на изменение объема в салоне.
  
   Договорились установить ее за четыре бутылки водки, а ребята монтажники были уже с утра прилично датые, когда мы прибыли, наконец.
   - Долго вас ждали.
   - Ну окей.
   И начали они с грязными задними лапами в огромных ботинках лазить, так сказать, по новому паркету этой Семерки, состоящему из черно-серого войлока.
   Более того, включили магнитофон на полную громкость, а Точка их по монтажу этих сигнализаций находилась во дворе районного отделения милиции. Начальник выбегал несколько раз, выключал этот ревущий, видимо, самостоятельно усиленный этими электриками маг, ругался, что:
   - Посадит кого-нибудь в кутузку, - но как только он уходил один парень опять его включал, имея в виду:
   - Демократия, - теперь вы все пошли куда подальше.
  
   И вот вчетвером они крутили-вертели нашу машину так, что уже думал:
   - Лучше отдать им водку, а сказать, что для установки сигнализации приедем завтра. - Но куда там:
   - Если уж начальник милиции не смог уговорить их - нам и подавно это не удалось, ибо, как было сказано:
   - Вы и так опоздали.
  
   Дальше - больше, поехали, но не я за рулем, так как не ездил уж полгода, а наняли мы специального водителя, который всю дорогу предлагал:
   - И дальше нас возить всегда за недорого. - И это бы еще ничего, но он решил показать, как умеет ездить по Москве, и давал такого газу, что я даже вспомнил:
   - Так на машинах не ездят, тем более на новых.
   Но как не пытался объяснить ему, что лучше нормально ехать, а не как на мотогонках - бесполезно. Пришлось попросить его закончить свою услугу, немного не до мчавшись до дома.
  
   Он пошел, я открыл капот - мотор дымил, как на Формуле - 1. Мужик оглянулся, но похоже так и не понял, что от:
   - Мотора после поездки не должен идти дым столбом.
  
   И все эти приключения произошли только из-за того, что Мои Приметы, по которым не надо покупать машину, я посчитал именно Своим Открытием, пусть и с магическим уклоном.
  
   Своё - не выдерживает атаки врага-противника, именно потому, что по определению:
   - Это Субъективное мнение, а не Объективная информация в Облаке, которую прислал в подарок Медиум с Альфы Центавра.
  
   Как и сказал Иисус Христос:
   -Своими силами вы сделаете только еще хуже.
  
   Но самое главное, спор с владельцем магазина был основан на том, что я сам не был полностью уверен в Своих Приметах, и хотел с ним проконсультироваться.
  
   Тогда как на самом деле у меня была на руках ориентировка с Неба, обсуждать ее нельзя ни в коем случае, ибо это и будет движением в:
   - Обратную сторону.
  
   И в этом разница между научным открытием и:
   - Верой.
  
   Действительно, с одной стороны информация с неба, а вы хотите сравнить ее с мнением владельца автосалона.
   Небо и земля.
  
   Говорят:
   - Бог давно перестал разговаривать с людьми. - Но получается, мы Его слышим, но не видим, что это Его мысли пришли к нам на помощь, принимаем их за своё открытие, и тю-тю:
   - Эти мысли не выдерживают земной атаки.
  
  
   - Надо так и оставлять их на Облаке, как советовал Бродский, и сам только приветствовал их, эти Облака, - сказала Алла Два. - А не тащить сюда, на землю, где их магия теряет силу.
   И кстати прочитала:
  
   Ах, улыбнись, ах, улыбнись вослед, взмахни рукой,
   недалеко, за цинковой рекой,
   ах, улыбнись в оставленных домах,
   я различу на улицах твой взмах.
  
   Недалеко, за цинковой рекой,
   где стекла дребезжат наперебой
   и в полдень нагреваются мосты,
   тебе уже не покупать цветы.
  
   Ах, улыбнись в оставленных домах,
   где ты живешь средь вороха бумаг
   и запаха увянувших цветов,
   мне не найти оставленных следов.
  
   Я различу на улицах твой взмах,
   как хорошо в оставленных домах
   любить других и находить других,
   из комнат, бесконечно дорогих,
   любовью умолкающей дыша,
   навек уйти, куда-нибудь спеша.
  
   Ах, улыбнись, ах, улыбнись вослед, взмахни рукой,
   когда на миг все люди замолчат,
   недалеко за цинковой рекой
   твои шаги на целый мир звучат.
  
   Останься на нагревшемся мосту,
   роняй цветы в ночную пустоту,
   когда река, блестя из темноты
   всю ночь несет в Голландию цветы.
  
  
   Начались танцы, но ненадолго, а только, чтобы опять сосредоточиться перед тем, как удалось бы понять, наконец:
   - Кто будет Маргаритой на этом далеко не повседневном балу.
   - Друзья мои, - сказал Михаил Маленький, - у нас нет уже времени на обстоятельные исследования, как было с определением Председателя Союза писателей, поэтому предлагаю высказаться.
  
   - Да, Кот выиграл в покер не просто по-честному, - сказал Плинтус, продолжая танцевать с СНС, - а по сверхчестному:
   - Как ни вертели это дело, а давно желанный приз ему всё-таки достался.
   И продолжил, повернувшись в танце опять, как сказал Германн:
   - К избушке лицом - задом к оркестру:
   - Пусть леди СНС будет Геллой.
   - Что? - переспросил Михаил Маленький.
   - Что?! - еще больше удивился Германн.
   - Он оговорился, - спокойно и со вздохом сказал Дима, - они хочут быть Марго.
   Плинтус ничего не ответил, так как их заслонила другая парочка Сирано и Алла Два. Но никто ничего не успел сказать, они уже ушли дальше, а появились почти сестры Соломенная Шляпка и Гусарская Баллада, но тоже успели:
  
   - Только улыбнуться, - и продефилировали дальше до прямого столкновения со своим Машинистом и Олигархом в одном, правда, лице.
   - Но на них хватит, - успел сказать Германн, как обеих дам схватил Дядя Ваня тоже, правда, маленький, но он и был по предвидению:
  
   - Тем самым Бездомным, - но не Берлиозом, - как он сам добавлял, - и надеялся в будущем добраться до Елены Прекрасной, так как доктор Монсоро:
   - Все равно только в игры играет, а толку-то никакого:
   - Поднять платье выше колен почти каждый может.
  
   Тем не менее, произошло какое-то неожиданное столкновение, и сестры милосердия оказались в лапах его подчиненных, ибо Машина - Олигарх по основной своей специальности - хотя и не выявленной, так сказать:
  
   - В процессе, - был тем самым Степой Лиходеевым, которому подчинялись финдиректор Монсоро, и воротила подпольными контрамарками Варенуха - Стоик, из одного с Товстоноговым сиэте. Но это раньше, а здесь надеялся обрести постоянное место жительства, несмотря на то, что Гелла пока что не отошла в мир иной, и надеялась пугать его перед самым рассветом:
   - Проникновением в иво покои.
   - Да и хрен с ней, посмотрим, как она в следующий раз растеряется, если я вообще не закрою окно.
   Заходи, так скать, я звал тебя и рад, что вижу-у-у!
  
   А Олигарха, приехавшего, как известно на побывку в родной сиэте из самого ХГолливуда схватила Грейс Келли, и когда хорошенько рассмотрела с высоты своего немного, но больше, чем у него роста:
   - Кто это? - решила:
   - Пусть с ним поеду, зато прославлюсь, наконец, не только, как уборщица - кладовщица в Дяде Ване, а как Милла Йовович сыграю в Трех Мушкетерах любую незанятую роль, как-то:
  
   - Кардинала Ришелье или Мазарини.
   И это действительно дилемма:
   - Быть королевой Монако, или играть в Голливуде сексопатологические роли, широко закрыв при этом глаза - что лучше, вот так с бухты-барахты и не скажешь. С одной стороны, да, а с другой:
   - Та-та-татата, та-та-татата, та-та-татата, - и гулкий удар посохом - тоже завораживает, аж дух выходит из тела на это продолжительное время всего сеанса.
   Страшно, но все равно:
  
   - Интересно же ж! - и только пусть муж удивляется, неизвестно как попавшей в иво дом чужеродной маске с майских жертвоприношений.
  
   Медиум:
   К ним подошел Дима и сказал с легкой усталостью в голосе:
   - Я иё сыграю.
  
  
   - Кого? - не понял Германн.
   - Маргариту? - тоже удивился Мих Мал.
   - Да, мне не привыкать отдуваться за всё человечество.
   - Армия, за которую ты отдувался - это еще не человечество, - вякнул режиссер, потомок Фурцевой и, возможно, веселого водителя троллейбуса. Как говорится:
   - И хкто ему только вставлял такие зубы?! - Ибо почти однозначно не Михаил Козаков, и газет лежа на спине в Мертвом море не читал даже наизусть.
  
   Дима хотел уже удалиться сквозь танцующую толпу к пианино, большим любителем которого был, но сделал только шаг по-русски, что значит полшага:
  
   - И да, - добавил он, - Мастера тоже.
   - Я не понял, что он сказал? - спросил с трепещущим сердцем Мих Мал.
   - Боюсь повторить, мессир, - сказал Германн, и тут же поправился, обратив внимание на дрогнувший и закрывшийся один глаз режиссера, - Сир:
   - Но он хочет быть и:
   - Мастером и Маргаритой.
   - Так бывает? - спросил Германн.
   - Возможно, - ответил приблизившись Кот. - Но!
   - Но?
   - Только не в сценарии нашего Пи Клуба.
   - Я бы сам мог быть Мастером на этом балу, но не могу, так как уже представляю:
   - Живую общественность.
   - Если будет Дима в роли Маргариты - над нами смеяться будут, - сказала Михаил Маленький.
   - Как бы возмущаться не стали, - добавил Германн Майор.
   - Где он сейчас, всё ещё играет на фортепиано?
   - Йес!
   - Надо задержать его, пошлите Гусарскую Балладу, он любит тощих и симпатичных.
  
   Так-то - если кто не помнит - эти достойные леди не были самими Соломенной Шляпкой и Гусарской Балладой, но, как известно:
   - Родословная - это именно то, что и передается по наследству.
  
   Но эта Баллада еще цеплялась за удачу самой стать Маргаритой, поэтому вытолкнула на середину Дядю Ваню Таганрогского с криком:
   - Вот он! я его узнала, - и успела накинуть на его шею удавку, с которой спустился длинный черный плащ с золотыми звездами, прикрывший его Марди Грасс - эманацию простого водителя, и превратив в настоящего Джокера, специалиста по изучению в библиотеке имени Ле рукописей чернокнижника Герберта Аврилакского.
  
   Баллада не успела даже, как она думала:
   - Чуток ослабить узел на его шее:
   - Как бы не помер от счастья такой величественной реинкарнации. - Ее схватили два здоровенных мужика - Михаил Маленький и Германн Майор, и практически:
   - Бросили на рояль Димы, - ибо всего пути через танцплощадку Баллада абсолютно не помнила, как будто вот так:
   - Всю жизнь мечтала оказаться под его клавишами, как орган под Бахом и Бетховеном вместе взятыми, ибо Дима играл с наслаждением, а значит:
   - С широко закрытыми глазами, и не мог отличить ее переда от её низа.
  
   И не дожидаясь второго приглашения Михаила Соломенная Шляпка села - но не за барную стойку, как возможно, предлагал режиссер, а чуть выше:
   - Туда, куда бармен ставит коктейли, - и кстати заметила Германну:
   - Ты чё там, заснул?
   - Да?
   - Сделай мне брусничный фрэш с Белой Лошадью.
  
   - Как скажете, миледи, - ответил бармен, и не заходя с тыла в дверь, перепрыгнул прямо через барную стойку, мелькнув тенью мимо принцессы, но, правда, с другой стороны разделившей их колонны, и ударившись головой о деревянную резную стенку с винами, тут же поймал две упавшие ему прямо в лапы, как-то:
   - Рижский Бальзам, и Брусничный Финский Ликер.
   - Она просила с Белой Лошадью, - шепнул ему Таганрогский Мастер уже очутившийся тут, как тут:
  
   - У иё ног. - Ну, может не у ног, но всё равно:
   - Рядом и чуть ниже. - Нет, даже намного ниже, ибо сел на барный стул, а уже до этого был:
   - Ниже её ростом, - как всегда потенциальный Дядя Ваня, которому если и дают, то и то:
   - Только тай-но-о. - Что и предполагал, скорее всего, Чехов, что, да, было, конечно, но вы сами знаете где.
  
   - Где? - спросил бы Василий Аксенов, если бы здесь участвовал, что, в принципе, еще не исключено.
   И сам же бы и ответил, там:
   - Там, там, там, - это уже стало ему известно, - а именно:
   - В самом названии произведения, - если иметь в виду Даму с Собачкой, а здесь тоже самое, только называется немного по-другому:
   - Голова с её сознанием собственного участия во всем, что она видит, самого смотрящего - читающего хомо сапиенса.
  
   - Я, собственно, кого обличать должен? - спросил Дядя Ваня, - её или его? - он кивнул на Диму за роялем.
   Потомок благородных родителей - не получивший, между тем до сих пор пятикомнатной на Кой Кого и семерки в гектарных метрах на Рижско-Рублевском - схватился за голову:
   - Дайте ему в зубы, - я имею в виду сценарий, если он есть, ибо никто - я вижу - здесь не только не видит, но и абсолютно не знает истории.
  
  
   Глава 77
  
   И вторым режиссером оказалась Алла Два, потеряв где-то на время своего Сирано де Бержерака.
   - Почему именно она? - спросил Михаил.
   - Никто больше не помнит сценария, а письменный затерялся, - сказал Кот, который, впрочем, ничего не делал, а только наслаждался победой в покерном турнире, засев за одним большим восьмиместным столом с его делегатами, из числа которых ни в коем случае не исключила себя СНС, ибо:
  
   - Чтобы приблизиться к нему - заветному председательскому месту - можно только, не уходя слишком далеко, как, например, Солнце долгое время крутилось - крутилось рядом с Землей, и дождалось-таки своего времени - часа:
   - Встало в центр на иё место.
   Конечно, это не значит, что все в это верят. Так, может быть, но только не:
   - Легально.
  
   И сейчас эта леди предложила Коту:
   - Помочь им в отношении сценария дальнейших событий истории, так как:
   - Я думаю, остальные ни бум-бум.
   - Вы мне льстите, леди, - ответил Кот, тут Мастеров и без меня хватает.
   - Так вы думаете, только Мастер знает продолжение? - спросила она, ненавязчиво меняя местами свою и иво рюмки, больше похожие на огромные фужеры, так как еще не пила, а Кот свой уже осушил.
   - Без сомнения, - ответил Кот, и отлил половину назад в фужер дамы, чтобы на всякий случай:
  
   - Напиться вместе.
   - Я не буду, - ответила СНС.
   - Я тебе приказываю, - добавил Кот.
   Она хотела сказать:
   - Не имеешь такого морального права, но он употребил слово:
  
   - Тебе, - которое её загипнотизировало, как будто нежданно-негаданно приняли в банду Черной Кошки, как Шарапова, и теперь, как говорится:
   - Вместе пойдем на дело-то.
   Осталось только еще раз сказать нет, как последует культурное напутствие, данное в своё время не только сексоту Шарапову, но и:
   - Иисусом Христом смокве:
   - Засохни.
  
   - Не хотелось бы, - ответила она в надежде, что сказать в ответ что-то надо, но он не догадается, что она еще не согласна.
  
   А смоква - если кто не забыл - засохла именно по этой причине:
   - Не смохгла пере-путать времена, - и Иисус Христос показал ей, как это делается:
   - Время ее старости пришло раньше, чем на её взгляд это должно было произойти.
   Ибо смоква не поняла:
  
   - Как я могу иметь для Тебя плоды сейчас, если еще:
   - Не Время! - они созревают только в конце лета, а сейчас весна.
   Не дошла до нее, следовательно, весть, что сказанное с Верой - сбудется, даже если вы скажете это горе - она переместиться в море.
   Так и смоква - если бы хотела - имела бы плоды именно сегодня, когда ее об этом попросил Иисус Христос.
  
   Вот это:
   - Можно-то - можно, да только:
   - Не хачу-у, - очень и не порадовало Его.
  
   Не хочет Земля поменяться местами с Солнцем.
   - Хочу быть в центре, и никакие Галилеи мне не указка.
  
   Ибо неправильно думать, что раньше люди ошибались, когда думали, что Земля в центре, а Солнце вокруг нее ходит.
   Здесь важна возможность:
   - Менять их местами.
  
   Тем не менее, а точнее, между тем, Для Ваня начал обличать свою визави, сидящую прямо на стойке бара, что она:
   - Ты кому только уже не давала в последнее время?
   А про себя я ничего такого не помню.
   Она хотела ответить:
   - Как? - Разве ты не помнишь, как мы делали это на кладбище.
   - Нет, и более того, тот магистр неизвестных мне наук, почему не участвует в представлении, а только комментирует его своим форте?
  
   - Видимо, он не может выйти из роли Дяди Вани, и более того начал обличать не только руководителя - предводителя Диму, но и свою желто-цветную Маргариту, - сказал Германн через стойку режиссеру Михаилу, - надо чё-то делать. У него нет сексопатологического восприятия действительности абсолютно.
   - Правда не может быть выше секса, - попытался направить реципиента на истинный путь Михаил.
  
   - Ты кто? - спросил его Дядя Ваня Таганрогский.
   - Режиссер, - или ты напрочь уже все рамсы попутал?
   - Да какой ты режиссер. И знаешь почему нет, - добавил он, - режиссеров только два. Это:
   - Ан Молчановский и Ми Склифософский.
   И выкрикнул дальше:
   - Нет правды на земле, но ее нет и выше, даже на солнце!
  
   - Скорее всего, он просто напился, - сказал бармен Германн.
   - Не надо было ему наливать, - ответил режиссер.
   - Я не наливал, он пьет у соседей.
   - У каких соседей? - удивился Мих Мал, - они только вдвоем сидят у тебя за стойкой.
   - Она на стойке.
   - Тем более.
   Значит он пьет, как Джек Николсон в пустом отеле:
   - В воображении, оказавшемся сильнее реальности.
   Возвращается к реальности, да, но очень редко, только, можно сказать, иногда, как Комета Галлея. И то, как говорят:
   - Лучше бы вообще не возвращалась.
  
   - Да пусть сидит, - сказала Соломенная Шляпка, и резюмировала: - Заместо попугая на плече Стивена Кинга, или кто у них есть еще там.
   Я приму всех гостей в одиночестве.
  
   Далее, замена их на Сирано и Аллу Два.
  
   Да, хотели, но пока не получилось. Сирано нигде не было, а кроме него, как оказалось, никто и не знал продолжения этого банкета.
  
   - Хорошо, - нашелся Михаил, - попробуем импровизацию, и если она пройдет, значит:
   - Так это и было.
   Все молчали.
   - Да, - констатировала Маргарита на стойке, - пусть мой друг Кот, Председательствующий за столом импровизаторов, предложит начальные слова.
   И Кот, вспомнив, кто сидел перед ним, предложил:
   - Давай, покажи, парень свои мистические способности. - И повернулся влево, где уже был готов ответ:
   - Точнее, не готов, а он только еще готовится:
  
   - Пишите. Появляются гости. Первые гости, это Михаил Козаков с двумя рыбами, двумя большими рыбами, семгой и этим, как его? Да, с ним. Сзади казачка несет его военное пальто для роли Дзержинского, а также студенческий пиджак, который он долго выбирал на Ленинском Проспекте, чтобы как студент старших курсов университета выглядеть достойно перед агентами, вербующими ученых в Силиконовую Долину. И вообще, чтобы не бегать за каждой девушкой долго, прежде чем ее трахнуть, а чтобы она была согласна:
   - По-быстрому сделать это. - Не у всех получается. А у самого тем более:
   - Всегда невпопад.
  
   И они первые сели за стол, где не надо просить ни Зубриков по пять раз на дню, ни де Воляй, даже в вечернем ее варианте, ни тем более, даже с похмелья:
   - Фляки Господарски-е-ее!
   Ибо:
   - А презент в виде сюрприза - лучше!
   - Может быть, наоборот? - спросила она. Но тут поперхнулась.
   И стало ясно, что первый хорошо написал, но немнохго, так сказать, ошибся.
   - Ты что наделал? - обратилась к нему СНС на правах невыбранного еще заместителя.
   - Я, как Бродский, - сказал Пеле, который первым писал это рассаживание гостей на ночном банкете, - ошибся, посчитав Анну Ахматову давно умершей, так как она жила только в 19-м веке, а потом сам же и стоял для нее в очередях за колбасой, молоком, хлебом.
  
   - Но и то хорошо, что хоть за водкой не посылала, - сказал Войнич
   - Теперь уже поздно что-либо менять, - сказал Кот. - Как поперхнется - будешь бегать и стучать ей по спине.
   - Так может мне вообще сесть за стол вместе с покойниками? - хотел возмутиться Пеле.
   - Нельзя пока.
   - Наверное, ты был в Японии, когда не узнал, что она еще жива, несмотря на то, что остальные:
  
   - Добровольцы, - уже умерли.
   - Более того, я не понимаю, почему, - спросил Плинтус, - Пеле начал первым, если было сказано нормальным языком:
   - Кто сидит перед господином Котом, а Пеле находится после?
   - На этом ночном банкете солнце ходит в обратную сторону, - догадалась Мотя, и была рада, что никто в этот раз не сказал:
   - Ну ты, чё, совсем дура?
   - А при чем здесь это?
  
   - А кто разлил масло, превратив комедию в настоящую трагедию.
   - Если я узнаю, кто это сказал, будет еще хуже, - ответила Мотя.
   - Фу! - выдохнул облегченно Пеле, обрадовавшись, что пронесло на этот раз, и хотел хлопнуть следующего по плечу, передавая эстафету.
   Но СНС, не способная практически абсолютно отказаться от своего льготного прошлого, опять опередила всех и Кота в том числе, пропев:
  
   - Не просто так, не просто так, а передаем эстафету по системе Войнича - Пушкина, и была рада, что никто не смог сообразить быстро, что значит:
   - Да, в обратную сторону ведем счет, - но так, чтобы каждый покойник на этом банкете мог воскреснуть до первых петухов.
   - Действительно, он должен перейти Рубикон в Крепостной Стене Кода Войнича, или что тоже самое...
  
   Впрочем, не буду распространяться, - добавил он, - ибо кто не знает - тот попал сюда случайно, и должен испариться.
   И знаете почему? - не мог успокоиться Кот, поняв наконец, что главнее его здесь, за этим столом, никого нет, сбылась его мечта:
   - Всегда ездить в любимом трамвае без билета, тем более, если это свой, ну пусть не Роллс-Ройс, но обязательно Ленд Ровер.
  
   - Почему? - спросил тот, кто не сидел за этим столом, но был очень заинтересован, а именно Рэдисон Славянская, которая хотя и принимала участие в игре, но не в Круге Первом, и поэтому стояла за спиной Кота в надежде, что он вспомнит про нее в первую очередь. А точнее, вообще:
   - Без очереди.
  
   Далее, переход по системе Дабл В - W.
  
   - Кстати? - спросила Тетя, - почему начали с Пеле, а не как положено с Сори.
   - Потому что... - начал кто-то, хотя почему-то все забыли, что рядом с Котом сидел не Пеле, а Сори, - да в принципе вы правы: какая между ними разница, если они оба:
   - Про...
   - Проходимцы? - вы хотите сказать.
   - Да, но только еще дальше: первопроходцы.
   - Это верно, торят дорогу для проходящих мимо.
   - Пока не видно для кого они проторили дорогу, - высказал разумную мысль Войнич.
  
   - Теперь будем считать как? - спросил Кот, не понимая, что главный оппозиционер этому миру таких вопросов даже знать не может, - от сидящего рядом со мной, или от Пеле, прижавшегося к Моте.
   - Ее, между прочит, тоже не должно пока быть, - сказал Плинтус.
   - Да, - поддержал И-Кали, по псевдониму Ильф, - и даже более того, но дальше продолжать не стал. Добавил его се ля ви Петров - Петухов:
   - Вообще в подлиннике пройти барьер могут только семеро, а оставшиеся от 5 до 7 должны... - и тоже не решился дальше продолжить.
  
   - Хорошо, - сказала СНС, - пусть Мотя пока покурит, или позвонит своему Электрику, но кто-то должен уйти еще, - и покосилась на Кота, который сидел напротив ее кресла, но тем не менее, со сдвигом по фазе, так что покоситься - если постараться - можно.
  
   Кот испугался и хотел напомнить, что его исключить уже нельзя, но СНС и сама предупредила его опасения:
   - Пусть сам каждый скажет, кто должен быть лодкой. - И по своему обыкновению процитировала:
   - Рэдисон Славянская, Тетя, Грейс Келли, Гусарская Баллада, Соломенная Шляпка, ну и Мотя.
   - Надо еще одну, - сказал Пли.
   - Так их больше нет, - выступил в защиту дам Войнич.
  
   - Я тоже, - хотела автоматически возразить СНС, но решила промолчать, так как многие это и так поняли:
   - Потенциальный руководитель не может быть ни мужниной, ни запасным.
   И выбрали самого Пли. Как? Он сам согласился, потому что подумал:
   - Набирают отряд Звезда, для штурма Трои, но оказалось, наоборот:
   - Участвовать в соревнованиях будут на этот раз как раз те, кто:
   - Был Лодкой на Тивериадском озере, - а не те апостолы, которые уже и так:
   - Поплавали, как Петр и наловили рыбы.
   - Я пятый? - спросил он, и попытался улыбнуться.
   - Не надо нам щипать нервы, - сказал Кот, - ты седьмой.
   Участвовать могли только пятеро, а пять - это Лодка.
  
   - Почему так все делается через жопу, что я как ни пытаюсь попасть в число действующих лиц - не получается, - но решил не то, что смириться, а понадеялся на лучшее, ибо.
   Ибо считал СНС своим человеком, оставшимся в тылу противника.
  
   Но оказалось, что и этого мало.
   - Здесь нет ни одного математика, - констатировал Кот, считавший:
   - Настоящий начальник не должен командовать, так как:
   - Если он действительно начальник, то события сами пойдут в:
   - Только им известном правильном направлении.
  
   И вышло, что в любом случае следующим глашатаем, вызывающим своих покойников, стала СНС, как голова пятиконечной звезды, без которой нельзя не только попасть на Тот Свет, но даже и назад вернуться - хотя бы на время.
   Она протрубила в сложенный рупором лист А4:
   - Многие подумали, что, ну, сейчас опять начнется песня на букву Д:
   - Да, да - и в середине что-то желтое в тарелке, - ибо никто уже не забыл, что этот парень может уже и не умер, но главное, что он еще и не русский. А с другой стороны:
   - Сегодня, что, постный день, и воскресать для банкета могут только русские? Нет, конечно, поэтому пажалте:
  
   - Что, простите?
   - Я грю, долго думать нельзя, - сказал Кот.
   - Сколько можно? - усомнилась в своих возможностях СНС, поняв, что говорить все равно придется. - Минуту?
   Кот облегченно вздохнул про себя, ибо думал леди пошутит сегодня, как бывало Игорь Ильинский:
   - Сегодня ради праздника я буду краток, уложусь часика в полтора - это для красного словца, которое я называю шуткой - а по-честному:
   - Минут на сорок.
  
   - Десять секунд, - мрачно завершил дискуссию Кот.
   И изо рта дамы вылетела птичка:
   - Игорь Ильинский.
  
   Самое, как говорится, интересное, что все ждали появления гостей от Вентилятора - места ожидания закрытия ресторана, чтобы:
   - Наконец-то начать веселиться, как все порядошные луды, чтобы уйти под утро, забыв от наслаждения и счастья, что, а:
   - Трусы, к сожалению, так и остались висеть на эстрадном микрофоне, несмотря на то, что некоторые несколько раз напоминали:
   - Не забудь! - А что, собственно, не забудь, вот хоть и не похмеляйся:
   - Не помню!
  
   В общем, этот Игорь, так сказать, Ильинский должен был появиться с заднего прохода через кухню и - если дверь в зал заперта - попытаться самостоятельно перелезть через алюминизированную стойку раздачи, но вышел, как человек достойный гораздо большего, прямо:
   - Из Банкетного Зала.
   - Как будто спал там всю оставшуюся жизнь, - сказал похоронным голосом Плинтус, хотя и считал, что его лишили голоса на время прелюдии.
   - Мы напоролись на прямую противоположность Игорю Ильинскому - это Леонид Ильич, - резюмировал основной тезис своей теории Петухов - Катаев.
   - Но его танец на руках ограничен сорокаминутной душой Игоря Ильинского, - сказал Ильф - И-Кали.
  
   - Щас тоже запутается, - сказал ей под руку, но про себя Кот, - и назовет какую-нибудь еще ползающую по этому свету леди полусвета.
   Но СНС даже забыла, увидев Игоря Ильинского в Таком виде, о самом факте существования будущего. И села. Но Плинтус, как ее верно-поданный вассал, бросился на помощь. - Но.
   Но упал, споткнувшись о чью-то подставленную лапу. И без вызова появилась подруга этого гостя.
   - Так это тихо сама собою:
   - Пять минут, пять минут, пять минут всего осталось, остальным чтоб не досталось, появиться:
   - Ту-у-у-т-т-т! - И села за четырехместный столик вместе с Леонидом Ильичом, но напротив Михаила Козакова.
  
   СНС успокоила себя тем, что показала всем не то, что недоброжелателям, а вообще всем претендентам ее переговорить, на свою великолепную способность к:
   - К краткости речи, в которой, между тем, сказано почти всё, и даже больше, как показал выход Люды без особого приглашения.
  
   Дальше вокруг стола опять начались дебаты на тему:
   - Кто следующий будет кричать: заведующий!
   - Ни хрена никто ничего не понимает, - подумал Кот. Он вообще хотел уже освободить свое унылое место, чтобы иметь возможность выпить Двойного Золотого:
   - З воблой, грибами кокот, бастурмой минут через сорок, Аллу Два пригласить к Вентилятору, или в - если будет не занят - Банкетный Зал за темно-зеленую штору. Но кто может без него рассадить всех гостей за:
   - Пять Минут, - через которые начнется бой часов, означающий...
  
   Но тут, как из Небытия явился Дима, и сообщил радостным, но все равно немного уставшим голосом:
   - Ладно, иди гуляй, друг, я за тебя покручу рулетку.
   И действительно, как только Кот смылся в поисках Аллы Два, стол превратился в настоящую, как в Лас-Вегасе рулетку, крутнув которую Дима указал на себя. И Войнич, поводив руками над столом, резюмировал:
   - Правильно. - Но добавил:
   - Тут и было без вариантов: руки - голова - ноги, или что тоже самое, живот, а вот дальше действительно вопрос:
   - Где прямо, а где, наоборот, пути нет.
   Ибо проход через Ласточник Хвост необычен.
  
   - Что это значит? - спросил Сори, но без видимого интереса, глядя перед собой в пустоту, которой был:
   - Войнич.
   - Именно поэтому он и получил Нобелевскую Премию, - сказал Дима, - что разгадал этот Код Войнича. - И значит, линия, которая должна бы по старому обычаю вести к Сори - не важно, что теперь он сидел на месте Пеле - направилась в противоположную сторону.
  
  
   Глава 78
  
   - Ну, маэстро, кого вы позовете на наш - мой бал? - спросил Дима.
   И позвал он того, кто, как глашатай проорал его антитезу миру:
   - Муха лезет по стеклу, и на этом надо было закончить, - а именно:
   - Евгения Евстигнеева!
   Тут начали заключиться пари:
   - Кого назовет в напарники? - Леди СНС тоже решила угадать, и назвала Шукшину, но не родную маму Плинтуса, а и не иво бабушку - Екатерину Вторую, любившую в молодости играть на гитаре:
  
   - Слушай, Ленинград, я тебе спою задушевную песню мою. - И, разумеется, взвейтесь кострами синие ночи. - Хотя, и наоборот:
   - Я всю ночь не сплю, а в окна мои ломится ветер северный умеренный до сильного, я всю ночь...
   - Ночь уже наступила почти, - сказал Дима, и как обычно, добавил с юмором, чтобы шевелили:
   - Булками.
   Но никто не угадал, так как Войнич по каким-то личным причинам назвал бывшую любовницу Михаила Козакова - правда, не состоявшуюся, несмотря на иё легкие домогательства, но всё равно бывшую официантку из Максима, где ей давали, но:
   - Не слишком большие чаевые, - решила опять стать:
   - Артисткой народною:
   - Ирину Альферову!
  
   - Мама мия! - воскликнул даже Дима, - ибо тут может появиться и ее Коровьев в треснутом пенсне, и даже Ми Склифософский, как тигры, почуявшие дичь, и очень возжелавшие иё:
   - Ишшо живого мяса!
  
   - Зачем вы сажаете живых за один стол с еще:
   - Покойниками?
   - Кто-то один из четверых должен быть проводником из мира мертвых в мир живых, - ответил Дима.
   Давай дальше, - добавил он.
   И очередь перешла к Пеле, который должен бы быть первым, если здесь хоть кто-то мог обойтись без путаницы, которая по мнению Вика Евро-Феева:
   - Абсолютно не соответствует истине.
  
   Пеле хотел вызвать Василия Ивановича Чапаева, но Дима предугадал это его намерение, и тявкнул мягко:
   - Нет, нет, слишком далеко, - он посмотрел на часы, неумолимо приближающиеся к полуночи, - мы просто не успеем их дождаться, ребята впустую покинут насиженные места на Альфе Центавра.
  
   И пока Пеле думал, очнулась СНС, правда, с чьей-то подсказки, кажется это была Рэдисон Славянская:
   - Дима пропустил свою очередь, и скорее всего, не нарочно.
   - Дак, естественно, спит прямо на работе.
   - Он примет мою подсказку, - сказала Грейс Келли, - и знаете почему? Я нанималась к нему на работу еще, можно сказать, позавчера.
   - Подсказки не принимаются, - сказала СНС, и добавила:
  
   - Тем более, я записала этот ход за магистром, поэтому пусть Войнич, сам назовет своих претендентов.
   - Еще раз? - писатель потрогал ногой дипломат с дипломом, что он настоящий писатель: не уперли пока еще? - Впрочем, извольте:
   - Борис Андреев и Петр Алейников.
   - Вот голова работает, как быстро! - даже воскликнула Солома, уставшая уговаривать Дядю Ваню:
   - Взяться за счеты в своей башке, - и определить, что будет, если он не будет не пить больше.
  
  
   Медиум:
   И так как он ничего не понял, что Солома рявкнула:
   - Я сама пойду за ними в качестве секретаря парторганизации.
  
  
   - Куда пойду? - не понял Дима, - ты не за столом, а только за стойкой, там нельзя горячее.
   - Я сама пойду.
   - К покойникам? Ну, ладно, я тебя запишу, благо и без тебя на Маргариту очередь, как на третий этаж ГУМа.
   - Тогда она должна зацепить какого-нибудь покойника, - сказала Рэдисон Славянская, напомнив Диме, что она тоже стоит тут сзади.
   - Может, мне его убить, - резюмировала Сол. Шл. без знака вопроса, но пощупав при этом нос Дяди Ваня снизу, хотя и находись выше, и намного.
  
   - Да хрен с тобой, убей, - беспечно серьезно пошутил Дима, как командор ордена Крестоносцев, прежде чем остаться одному, как Ричард Львиное Сердце - остальные уже ничего не понимали в этом деле, так как дорогу назад к Англии, так и не смогли найти:
   - Пали смертью храбрых в пустынях Синая.
   Пустынях, потому что ничего там не нашли, и даже Гроба Господня, а значит это действительно была Пустыня.
   - Спасибо за намек, - ответила обладательница наследственного мерседеса, правда, напополам с Гусарской Балладой.
  
   И грохнув Дядю Ваню села за стол вместе...
   - Кто это?
   И скоро все его узнали, но так-то сомневались:
   - Неужели Дядя Ваня был в прошлой жизни:
   - Смоктуновским?!
  
   - Кто еще хочет сесть в первом ряду у бара, где раньше были кабинки для желающих тут же уединиться посетителей? - спросил маэстро Дима, - а теперь это место для покойников. Шучу: на балу они будут живыми.
   Знак молчания.
   Но через некоторое время, прошло не меньше пяти секунд, Грейс Келли почти одновременно с Рэдисон Славянской шагнули вперед, как будто шли в последний бой, хотя и не как Александр Матросов, но в качестве его прикрытия - подстраховки:
  
   - Точно:
   - Я!
   - Я!
   - Я! Геракл, - поддакнул - пошутил Диман, - или этот, как его там:
   - Прометей перед Зевсом, пославшим коршуна пощупать его мышцы, а заодно и попробовать печень:
   - Желтухи ишшо нэт?
   - Это был Спартак, - сказал Войнич.
   - Правда? - и добавил:
   - Есть еще одно, тринадцатое место для Спартака специально. Ибо остальные - как опоздавшие, правда из-за вас, тугодумов - будут подсаживаться за столики, как:
  
   - Бомжи, - сказала Тетя.
   - Да какие бомжи, что вы все лезете со своими бомжами.
   - Первый раз сказала, - обиженно ответила Тетя, - да и то я имела только тех бомжей, кто раньше слушал Битлз и Пинк Флойд.
   - А как кто? - поспешила на выручку подруге Мотя.
   - Просто, как люди, хотя и были званы, но опоздали, а так как не по своей вине, то, да, но пусть немнохго заплатят швейцару на дверях, чтобы ясно было:
   - Они еще живы, - и должны подчиняться регламенту, несмотря даже на его отсутствие.
   - Это примерно, как жильцы должны заселяться в квартиры, которые, как обычно, к Новому Году так и не успели им сдать.
  
   - Да, - ответил Дима, - похоже. - Но!
   Но, что не достижимо для живого, для мертвого имеет смысл попытаться осу-осусес-осуществить.
   - Это невозможно, - сказала Соломенная Шляпка, немного придя в себя, как Раскольников, в том смысле, что, да:
  
   - А вот теперь я вспомнил, что никогда никого не убивал.
   Но тут же сама и спрыгнула с барной стойки за четвертый стол.
   Оставалось еще три места за этим четвертым столом, но Дима сказал, что даже он не может додуматься до числа пятнадцать, как общепринятого в высшем масонском обществе, поэтому:
   - Кому-то придется постоять.
  
   Далее, кому не хватило места, несмотря на то, что одно место так и осталось свободным?
  
  
   Медиум:
   Поля, я предан вам душой, всегда я рад заметить разность между Онегиным и мной. Пушкин заметил Разность, которую с первого раза не заметили апостолы.
   Разность между Богом и Сыном, Иисусом Христом.
  
   Когда Иисус спросил их:
   - Видели ли вы Отца Моего?
   - Нет, - ответили они.
   - Как же вы говорите, не видели Отца, если вы видели Меня.
  
  
   Начали бить часы, и все подняли тут же наливаемые неизвестно кем бокалы, и без приказа выпили до дна.
   - Как Двойное Золотое, - сказал крякнув Войнич, - давно его не пил.
   - Чистый Дом Периньон, - сказала СНС и к удивлению даже чуть присевшего Плинтуса, тоже крякнула.
   Дима тоже выпил, но определил точно состав коктейля Новогодний:
  
   - Сто водки - сто шампанского.
   - Жаль, я не запомнил место, где можно блевать, - сказал Машина - Олигарх, - ибо давно привык пить только Блэк Джэк двойной очистки.
   - Разве ты так и не заметил, иностранец, что это и был именно он, Блэк Джэк двойной очистки? - спросил Дима.
   - П-пока н-нет-т, - запнулся Машина, как почувствовал, что кайф, того:
   - Что больше всего хочется в этот момент, - начал приходить в голову, и не только: - Он похлопал живот, но не свой, а сидящего рядом Зам-по-Тылу Монсоро - финдиректора, сдавшего окончательно своё второе я - Берлиоза - Дяде Ване Таганрогскому, так и сидящему, между прочим, понурив голову, за барной стойкой, как человек:
   - Которого никуда не пригласили, а он даже этого не заметил.
  
   И именно с этим чувством:
   - Бездомного Берлиоза, - он встал и пошел просить милостыню - если это так можно назвать.
   Ибо подходил к каждому - почти - столу, и говорил:
   - Если не разрешите присесть, я выпью немного? - И обязательно добавлял: - Виски с содой, пли-и-з-з. Сеннью, сенкью, вэри матч.
   - Кто это? - спросил Петр Алейников у Бориса Андреева.
   - Тень Отца Гамлета.
   - Хорошо, что не сам Гамлет, - ответил Петр.
  
   - Почему? - спросила Ир Алф - американо-русская подданная. - Бывшая потенциальная любовница Дзержинского, сидящего за первым столом вместе с Казачкой - неизвестно какого происхождения, но скорее всего зашифрованного испанского - Игорем Ильинским и Людмилой Гурченко, тоже, как и многие здесь:
   - Официанткой, если не с Трех, то с одного с Ми Склифософским и бывшим Воландом:
   - Вокзала на троих.
  
   - Я сам его сегодня сыграю, как мечту моего детства, где я любил петь только в жанре безысходной надежды:
   - Лейся песня на просторе, не грусти, не плачь жена-а
   Штурмовать далеко море посылает нас страна-а!
   Нелюдимо наше море, день и ночь шумит оно
   В ледяном его просторе много жертв погребено.
  
   - Выше вал сердитый встанет, глубже бездна упадет-т, - перешла эстафета к Андрееву. А потом и к напросившейся самостоятельно на это дело казачке с первого стола:
  
   Не светлеют небосводы, не доходит тишина-а.
   И все вместе:
   - Не светлеют небосводы, не приходит тишина-а-а.
   - Лейся песня на просторе,
   Не скучай, не плачь жена,
   В роковом его просторе
   Много бед погребено-о.
  
   - Действительно, что плакать, что не плакать - толку никакого, - подняла бокал Ирина Алферова, и выпив его до дня, не постеснялась:
   - Пошла танцевать с Коровьевым, которого как будто не узнала, несмотря на его треснувшее пенсне.
  
  
   Два пропущенных по недопониманию Медиума. Поставлены здесь в записи:
   - Почему приглашения ... ... писателей и другой творческой интеллигенции в виде ... и ...?
   И оказалось, что списками приглашенных занимался не сам Кот, как новый Председатель, а назначенная им временно помощницей СНС.
  
   Вторая запись:
   - Почему Мотя здесь сидит, она не писатель и не художник.
   - Она представляет большой клан.
   - Какой?
   - Любопытных и интересующихся.
  
   Медиум - прямой эфир:
   - Стоик всё рвался породниться с Рэдисон Славянской, но хмуро улыбающийся Олень всегда успевал первым пригласить его, и дело дошло до того, Стоик перестал ждать особого приглашения и сам бросился навстречу другу с распростертыми объятиями.
  
   - Кто-то еще не напился, а уже вылез на танцплощадку, - сказала Тетя.
   - Наоборот, кажется, он уже напился, - сказала СНС.
   И парень махнул оркестру, состоящему из Михаила Маленького - гитара, Германна Майора - ударная установка, и Кота на саксофоне, но! Но чтобы его никто не узнал, как бывшего Берлиоза, и нынешнего председателя Союза Писателей, надел маску Марка Бернеса, в принципе здесь присутствующего за 4-м столом вместе с мечтой его детства Верой Шершнёвой, которая тоже была на сцене, и что самое интересное:
   - Гитаристом, - Михаилом Маленьким, - как говорил Михаил Пуговкин:
   - Режиссером, оказывается, только по совместительству.
  
   - Кто это? - спросил Пеле.
   И пока что никто не смог ему толком разъяснить, так как в фиолетово-серебристом свете софитов не узнали Дядю Ваню Таганрогского.
   А он пошел в присядку, и начал:
  
   Ни кола, ни двора - (кроме Таганрога)
   Зипун - весь пожиток... - (если Ан Молчановский устанет от иностранных путешествий с Чеховым).
   - Да хватит вам комментировать, - сказала СНС, - пусть, как грится:
   - Пляшет.
   И Дядя Ваня продолжил, обращаясь прямо к первому столу у бара, который оказался как раз прямо перед ним, а именно к Петру Алейникову и Борису Андрееву:
   - Эх, живи - не тужи,
   Умрешь - не убыток!
  
   Петр встал, выпил и тоже встал в центр рядом с Таганрогским:
   - Богачу-дураку
   И с казной не спится,
   Бобыль гол, как сокол,
   Поет-веселится. - И тоже пошел в присядку.
  
   Тогда поднялся и Борис Андреев, тоже, сначала выпив, как сказано:
   - Шампанского с водкой, - но небольшое иё количество, спел:
   - Он идет да поет,
   Ветер подпевает;
   Сторонись богачи!
   Беднота гуляет!
  
   Тогда с еще более близкого к танцплощадке стола встала Казачка, и все еще звонким голосом исполнила, как всегда:
   - По своему хотенью, по чьему - неизвестно - веленью:
   - Рожь стоит по бокам,
   Отдает поклоны...
   Эх, присвистни, бобыль!
   Слушай лес зеленый!
  
   Она тоже вышла из-за стола, и тоже - к удивлению некоторых из партера, прошлась вприсядку, а все они вместе продолжили:
   - Уж ты плачь ли, не плачь -
   Слез никто не видит,
   Оробей, загорюй -
   Курица обидит. (И ОМОН обидит.)
  
   Уж ты сыт ли, не сыт - В печаль не вдавайся,
   Причешись, распахнись,
   Шути-улыбайся!
  
   Поживем да умрем -
   Будет голь пригрета...
   Разумей, кто умен, -
   Песня не допета.
  
  
   После первого горячего, от которого у всех глаза полезли на лоб:
   - Эта была опять та же! котлета дэ-Воляй, несмотря на то, что ради праздника с белыми грибами, - все пошли танцевать.
   - Хорошо хоть масла меньше, - констатировала СНС.
   - Без масла в курах есть нечего, - сказал Войнич, чем привел иё в глубокую задумчивость:
   - Так, что тогда есть, если кур не есть?
  
   И песню - медленную для полезного пищеварения грибов, сливочного масла и употребляемого здесь, как в лучших домах Ландона в самой Америке куриного мяса в виде:
   - Только его белого мяса - филе:
   - Спел Герман Майор и, хотя все также с ТТ в расстегнутой кобуре, но с лицом Николая Рыбникова:
   - Когда на улице Заречной
   В домах погашены огни,
   Горят мартеновские печи,
   И день и ночь горят они.
  
   Я не хочу судьбу иную,
   Мне ни на что не променять
   Ту заводскую проходную,
   Что в люди вывела меня. (Хотя так! мечтал уйти куда подальше моряком дальнего плаванья.)
  
   На свете много улиц разных,
   Но не сменяю адрес я.
   В моей судьбе ты стала главной,
   Как жизнь посмертная моя.
  
  
   В срежиссированном антракте - пока все пили под:
   - Никак не кончающуюся курицу в её сливочно-грибном виде, Кот спел песню лично Михаилу Маленькому, и многие, да почти все, пожалуй, кроме самих исполнителей подумали:
   - Не иначе, как Дон Кихот протяжно мяучет перед домом - сараем Дульсинеи Тобосской:
  
   - И парень был, в общем, не робкий,
   А вот объясниться не мог.
  
   И как я додумался, братцы,
   И сам до сих пор не пойму,
   В любви перед нею признаться
   Доверить дружку моему.
  
   Под вечер запели гармони
   И стал небосвод голубым -
   Тогда и отправился к Тоне
   Мой друг с порученьем моим.
  
   Но долго стоял я обиде,
   Себя проклиная тайком,
   Когда я их вместе увидел
   На танцах в саду городском.
  
   Но сердце забилось неровно,
   И с радостью вымолвил я:
   - Привет, Антонина Петровна, -
   - Ты видишь, что это был я.
  
   - И знаешь почему? - обратилась Алла Два к Сирано.
   - Да, конечно, теперь мы живем уже не как раньше, по системе: X-Y-Z, по свивающемуся листу Шекспира:
   - Не тот главный, кто спел песню, а кто ее сочинил, он, значит, и объяснился.
   - Правильно, - как сказал Владимир Высоцкий Маньке Аблигации - жаль, что ее здесь нет, а то бы показала, например, на меня пальцем, и мяу-к-ну-ла:
   - Сегодня ты со мной пойдешь, - и человек, даже если он актер, теряет не только дар речи, но и вообще:
   - Дар сознания, - идет, угощает ее в кабаке, потом приходится пропустить один день в сиэте:
   - Нет сил не только разогнуть спину, но даже согнуться в три погибели.
   - Потому что все эти способы были много раз перепробованы за ночь?
   - Дак, естественно.
  
  
   Глава 79
  
   - Что понятно? - спросила СНС.
   Войнич ответил:
   - Теперь не обязательно объяснять любимой девушке - будь она даже самой Джульеттой - что я не мертвый, и значит:
   - Если любишь - почитай меня живым.
   - В более простой интерпретации, - сказал Пеле, - это значит, объясниться в любви и предложении на самом деле свадьбы можно даже на балу-карнавале, где вас никто не узнает в лицо, ибо, как в песне - и они спели прямо за столом на пару с Сори:
  
   - Ты сама догадайся по голосу
   Семиструнной гитары моей.
  
   Как люблю твои черные - кудрявые, почти как у негра - волосы -
   Как любуюсь улыбкой твоей,
   Ты сама догадайся по голосу
   Шестиструнной - теперь уже у всех - гитары мое-ей-й.
  
   - Честно, я ни хрена не поняла, - сказала Тетя, - вы правду говорите, или врете?
   - Вот скажите нам, - обратился к ней Пеле, - зачем Товстоногов так - по пять часов - мучил того Дядю Ваню, который сидит сейчас за третьим столом среди пришельцев - покойников - не при них будь сказано, потому что они считают сейчас себя живыми? - И хотел ответить сам, но пришлось дать слово другу Сори:
  
   - Режиссер добивался от Смоктуновского той интонации голоса, про которую и написал Вильям Шекспир в Двух Веронцах:
   - Любимая должна узнать его: По Голосу!
   - Что это значит? - спросила всегда проявляющая интерес ко всему интересному Мотя.
   - Всё в общем-то э-э непросто как раз, - продолжил уже Войнич. - Ибо должен состояться не только Переход в крепость по Ласточкину Хвосту, но и - что самое главное - не должна быть потеряна из виду сама Связь!
   - Что путь, Туда, за реку в тень деревьев:
   - Проложен.
  
   - По-вашему получается, - сказала СНС, - что мы вообще говорим Не Своими Голосами?
   - Именно, именно, дорогая синьора, ибо мы обычно произносим слова, как:
   - Чер-р-ти-и!
   - Лешие и Кикиморы, - пояснил и Войнич.
  
   Поэтому режиссер хотел услышать за эти пять часов от Смоктуновского не просто голос Дяди Вани - или Гамлета, а чтобы это был и его собственный голос.
   - По сути дела надо прочитать перевод, - сказал Сирано, подойдя к этому столу писателей ближе, чем на пушечный выстрел. - Как это делали переводчики эпохи VHS, Гаврилов и Володарский, и другие. Тогда будет показано настоящая правда, и не надо будет каждый раз объяснять:
  
   - Я пришел к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало, ибо по умолчанию ясно, как говорил Пушкин Анне Керн:
   - Спали-то мы ВМЕСТЕ-Е!
  
   - Так-то понятно, - призналась Мотя, - когда он говорит, что хочет жениться, надо вслушаться и решить:
   - Это перевод слов друга, или и он тоже попал в цель, и тоже в меня влюбился, как, например, мой Электрик и Никола Тесла в одном и том же лице.
   Но только, как, я не пойму, - добавила она, - если надо носить с собой тогда какой-то специальный прибор, чтобы отличить слова Смоктуновского, которые он просто так говорит, от слов Дяди Вани или Гамлета, им же произносимых?
  
   - Вы правы, - ответил Сирано, - почему уже столько лет никто не верит, что Шекспир не ошибся, когда написал, что можно плыть из Милана в Верону - или хоть обратно - несмотря на то, что оба города расположены не на море, а наоборот:
   - На суше.
   Почему слуга Ланс, встречает - по Шекспиру - своего Господина Протея в Милане, а на самом деле это Падуя.
   Почему в роли Итальянского леса у Шекспира Шервудский?
   - Почему?
  
   - Вот именно потому, что не только Так можно делать, а:
   - Это единственная возможность!
  
   - Я не понимаю, почему? - спросила Тетя. - Почему нельзя в роли итальянского леса показать итальянский лес?
   - Если вы так сделаете, - сказал Сирано, - то на выходе будет засвеченная пленка!
   - На ней ничего не будет? - удивилась СНС.
   - Совершенно верно. Ибо для получения фотографии нужна фотобумага, в воздухе изображение не повиснет.
   - И этой фотобумагой будет как раз Итальянский лес, который мы - как будто! - не видим, но нем Шекспир для того и расположил свой знакомый английский Шервудский лес.
  
   - Что, собственно, означает очевидную вещь:
   - Для того, чтобы появилось Изображение нужна Сцена!
   Просто Так - мы ни-че-го не увидим.
   Поэтому Протей и объясняется в любви Сильвии, любимой женщине своего друга Валентина, без вступительного слова, что, мол:
   - Я, эта, тока пришел с порученьем моим, - а наоборот:
   - Прямо:
   - Я - пришел к тебе.
   И только по интонации - по голосу, которого добивался Товстоногов от Смоктуновского пять часов, и:
   - Кажется, у него получилось:
  
   - Можно понять:
   - Это говорит друг Протея Валентин, а не сам Протей, который стоит перед ней.
   - Почему?
   - Потому что иначе это будет ложь, если сам Валентин придет к своей Сильвии и скажет:
   - Выходи за меня замуж, и знаешь почему? Потому что это я.
   - А что она подумает? - спросила Мотя.
   - Она подумает, что ее опять обманули, и прислали вместо жениха Джима Керри из кино, так только, чтобы посмешить.
  
   Поэтому получается, если мы не верим Шекспиру, то хотим только, чтобы нас смешили, а правду:
   - Не говорили никогда!
  
   Далее, продолжение банкета.
  
  
   Говорят - это ошибка Шекспира, что Ланс встречает своего господина Протея в Милане, так как дело происходит в Падуе. - Но!
   - Но никто не замечает, что пространство не одно, а делится на две части:
   - В одной это Милан, а в другой Падуя.
   Так если это была Падуя, а Ланс говорит:
   - Добро пожаловать в Милан - значит:
  
   - Действие происходит на Сцене, - а Падуя, так сказать, осталась за Боротом, что значит:
   - В Зрительном Зале.
   Сцена в роли Корабля на Море, когда они плывут, а Зрительный Зал в роли Суши - Земли. Приплыли они в Падую, но на Сцене действие происходит в Милане. И открытие Шекспира в том, что это не условность, а наоборот, правда:
   - И так весь мир вертится!
   Такая очевидно-невероятная очевидная правда.
  
   Земля - это Падуя
   Сцена - Милан
  
   Алла Два хотела попросить Сирано тут же прояснить ситуэйшен, в которой Хозяин Тайги в сержантском звании не принял предложение Иннокентия, прояснить ему, что из себя представляет Моцарт.
   - Почему Хозяин Тайги вынужден был грубо - по его же словам - отказаться от этого выгодного предложения:
   - Сыграть:
   - Как Смоктуновский?
  
   Но Сирано на этот раз только ответил:
   - Не все могут последовать совету Джеймса Бонда:
   - Смешать, но не взбалтывать. - Ибо сержант понял:
   - Если уж я смешаю, то взболтается обязательно, и вид будет очень мутный.
  
   Но добавил Войнич:
   - Смоктуновский отличался - отличается, - поправился он, посмотрев на третий - если считать от сцены - столик у барной стойки, где развлекался Иннокентий напополам с Соломенной Шляпкой, не переставшей с самым серьезным видом удивляться, что она еще:
   - До сих пор жива, - в столь дружной компании на другой стороне стола с Верой Шершнёвой и Марком Бернесом, - отличается:
   - Повторил еще раз Войнич, - тем, что видел связь Через Ласточкин Хвост, описанный в Книге Войнича, связь по системе Дабл В - W.
  
   Поэтому мог совершенно спокойно играть только одну половину, с уверенностью, что вторая - за стеной крепости не только существует, но и он знает способ попадания туда, так как:
   - Всегда находится с ней на Связи.
   Остальные актеры вынуждены взбалтывать, смешивать в Одно:
  
   - Моцарта и Сальери.
   - И собственно говоря, - добавила Грейс Келли - чем всех очень удивила, - почти все актеры играют свои роли по древней системе:
   - Золотого Литого Тельца.
   - Что значит: без понимания связи между Человеком и Богом, - сказал Пеле. А Сори добавил:
   - Человек по этой Системе Литого Тельца должен обладать только одной умственной способностью:
   - Просто представить себе бога, глядя на идола в лесу.
  
   Тогда как реально для Бога существует реальная Посадочная Площадка на Земле:
   - Первая Скрижаль Завета, - на которую Он только и может перейти с Второй Скрижали.
   Впрочем, их можно нумеровать и наоборот, если смотреть со стороны Бога:
   - Его - это Первая, а наша - Вторая. - Впрочем, думаю, что это сомнительная нумерация, так как непонятно тогда:
   - Если Поля были первыми - что они ограничивали, если еще не было самого Текста.
   Но с другой стороны и Текст без Полей вряд ли существовал.
  
   Впрочем, когда Другой Ученик прибежал первым к крыше Гроба, то увидел он именно:
   - Одне только пелены. - Что и означает: текст без головы, без полей.
   А Петр, прибежавший к Гробу вторым, но войдя в него первым:
   - И видит:
   - ОДНЕ пелены лежащие.
   - И плат, который был на голове Его, но не с пеленами лежащий, но особо свитый на другом месте.
  
   И когда Другой Ученик спустился к боковому входу и увидел, а именно:
   - И Плат и Пелены, - тогда как сверху ему были видны только одни пелены:
   - Уверовал, - потому что увидел сначала то, что находится Перед крепостью, а потом Это же, но уже в крепости, на Полях. Рядом с Текстом, следовательно, увидел Поля. Казалось до этого, отделенные от Хомо непреодолимой стеной.
  
   А Петр мог и не догадаться, что Пелены и Плат - это два разных пространства, потому что хотя и увидел их вместе первым, но не видел, что они были разделены не только пространством, но и временем, как это увидел:
   - Только одни Пелены, - сначала сверху Другой Ученик. И только ПЕРЕЙДЯ - эту границу у реки - оказалось, что они:
   - Вместе.
  
  
   В антракте, когда все музыканты пошли к буфету выпить немого и чуть-чуть закусить, Кот остался и спел песню:
  
   - Тучи над городом встали
   В воздухе пахнет грозой
   За далекою Нарвской Заставой
   Парень живет молодой.
  
   Далека ты, путь-дорога
   Выйди, милая встречать.
   Мы простимся с тобой у порога,
   Ты мне счастья не желай (ибо назад уже никто не вернется.)
  
   - Я не вернусь, когда растает свет, - оговорился он не нарочно.
   - Не наводи на нас печаль, - крикнула ему Мотя.
   - Иди лучше выпей, как все порядошные луди писят коньяка напополам с водкой у буфета.
   - И закуси икрой, - добавила СНС, - кабачковой.
   Ибо.
   Ибо, хотя они и видели на сцене, поющего и одновременно играющего на саксофоне Марка Бернеса, но почти все были уверены, что это:
   - Ненасытный Котяра, - как резюмировала Мотя:
   - Пытается предъявить нам Марка. - И крикнула в придачу:
   - Где твоя хваленая Волга? - А Тетя добавила:
   - Где твоя щетка, чтобы стряхивать пыль, - и чуть не добавила:
  
   - С ушей, - но благоразумно решила:
   - Вдруг это на самом деле Марк Бернес собственной персоной, а?
   - Прошу прощенья, он чистил ей обувь, прежде чем садиться в свою знаменитую Волгу, идолопоклонник, - сказал кто-то, что даже Грейс Келли обиделась, и сказала:
   - Волга - не идол, а только Мечта, далеко не каждого человека, а только того, кто смог за ХГраницей заработать Чеки, ремонтируя сиськи-миски холодильные установки. И знаете почему?
   - Почему?
   - Там-Там - очень жарко-о-о!
   - А он, тем не менее, пел Там песни:
  
   За фабричной заставой
   Где закаты в дыму.
   Жил мальчишка кудрявый
   Лет семнадцать ему-у.
  
   - Я прослушал, - сказал Плинт, - за какое дело он ушел воевать?
   - Не думаю, что теперь есть смысл это выяснять, - сказал Сори.
   - Почему? - спросила СНС.
   - И знаете почему? Ни в чём нет смысла.
  
  
   - Можем ли мы попросить Смоктуновского прочитать что-нибудь из своего?! - громко сказала СНС, понявшая, что Белый Медведь уже овладевает всем её существом.
   - Вы к кому обращаетесь, дорогая леди? - спросил ее Плинтус, к Коту на сцене?
   - Вы думаете, он меня не услышит? - И добавила громче:
   - Смоктуновский, Смоктуновский!
  
   И вышел, точнее, вышли читать из Смоктуновского те, кого тоже давно ждали, но почему-то не доходила очередь, несмотря на то, что сидели они за столом номер один:
   - Самым близким к танцплощадке.
   А именно Игорь Ильинский и Гурченко.
  
   - Мне день и ночь покоя не дает
   Мой черный человек. За мной всюду
   Как тень он гонится. Вот и теперь
   Мне кажется, он с нами сам-третей
   Сидит.
  
   И, полно! что за страх ребячий!
   Рассей пустую думу. Бомарше
   Говаривал мне:
   - Слушай, брат Сальери,
   Как мысли черные к тебе придут,
   Откупори шампанского бутылку
   Иль перечти Женитьбу Фигаро.
  
   Они спустились со сцены, и минут пять - пять минут - протанцевали что-то друг перед другом, что Тетя, как знаток западных искусств и западного же образа жизни, констатировала на вопрос своей вечной подруги Моти - так как Электрик, похоже, на всю оставшуюся жизнь застрял на Своей уже, скорее всего, Амэрикэн Электрик:
  
   - Это было что-то из Дэвида Боуи.
   - Что именно? - хотел уточнить кто-то.
   - У Дэви слишком сложный конструктивизм в его предложениях, что нельзя вот просто так напеть, как из Бомарше:
   - Ла, ла, ла, ла!
   Поэтому, когда вы счастливы, петь всё равно нельзя, и можно только:
   - Слушать.
  
   - Я вижу только один смысл в этом спетом благородными артистами фрагменте, - сказал И-Кали. - А именно, Моцарт боится Черного Человека, так как сам смысл его существования в том, чтобы сделать белое не отличимым от черного.
   - Он мажет одним чёрным цветом и Моцарта, и Сальери, и отличить их с виду уже нельзя, - сказал Петухов.
   - И тем не менее, это можно сделать, - сказал И-Кали, - если правильно запомнить рецепт Пушкина - Сальери.
   - Состоящий из двух пунктов, - сказал Петухов. - Первый - это нужно Откупорить шампанского бутылку.
   - Что означает:
  
   - Проветрить свои мозги с помощью древней системы Систрума Исиды, имеющего как раз ту же форму, что и бутылка шампанского, брызги и шум, вылетающего из горлышка пенящегося вина, грохот пробки - эти звуки струн Систрума:
   - Пробуждают Человека от Сна Реальности.
   - Он понимает, что находится не в простой больнице, а именно:
  
   - В 17-м нумере Обуховской больницы.
   - Что переводится, - продолжал второй формалист, - как:
   - Центр 3-х этажного Зодиакального Ноева Ковчега, в котором 17-м нумер соответствует самой середине на втором этаже, а:
   - Тройка, семерка, туз! Тройка, семерка, дама, - если считать суммы цифр по системе Тарот, то и выйдет знаменитая фраза Гамлета, записанная в Евангелии от Иоанна, как главы:
   - 21 - 22, - 21 - это еще Жизнь, а 22 - это уже Конец Света, Смерть.
   И Гамлет у Шекспира произнес тоже самое, как:
  
   - Быть или не Быть. - Именно эту фразу быстро повторяет Германн, проходя Инициацию.
   - И дело не в том, что он никак не может выбрать, что лучше жизнь или смерть, - продолжал другой теоретик литературы, а в том, что выбрать:
   - С первого взгляда нельзя, не получится, потому что и жизнь, и смерть уже покрашены черным человеком одним черным цветом.
   - Ситуацию проясняет второй способ, указанный Пушкиным:
  
   - Перечти Женитьбу Фигаро.
  
   И становится ясно, что Граф, который виден перед нами, это может быть и не Граф вовсе, а Фигаро, и наоборот. Как узнать?
   И вот узнать правду может только Инициированный, тот самый больной Германн в 17-м нумере Обуховской больницы, только он понимает, что перед нами не Царь и Пушкин - если читать не Бомарше, а Воображаемый Разговор с Александром 1 Пушкина, а у Бормаше это:
   - Фигаро и Граф, - а:
   - Или Царь в роли Пушкина, или наоборот, Пушкин в роли Царя.
   У Бомарше тоже самое, инициированный видит не просто Графа и Фигаро, он видит:
   - СЦЕНУ, - а на ней уже естественно, Графа в роли Фигаро, и Фигаро в роли Графа.
  
   И таким образом, мы получаем Две Большие Разницы.
   Одна - это взгляд на мир с Семнадцатого Года, а именно:
   - Мы наш, мы НОВЫЙ мир построим, - что всё еще только началось на Земле.
   И второй взгляд - это взгляд Екклесиаста из Библии, что не может быть ничего нового, так как всё:
   - Уже было, было, было.
   И значит никогда не может существовать уже ни Фигаро отдельно, ни Графа отдельно, а только на:
   - Сцене: Граф в роли Фигаро, и Фигаро в роли Графа.
  
   В Воображаемом Разговоре с Александром 1 может быть только так, как и написал сам Пушкин:
   - Когда б я был Царь. - Что значит, Пушкин в роли Царя, а Царь соответственно в роли Пушкина, потому что на сцене, кроме них никого нет. Никого, если не считать самого главного, вот этого:
  
   - Черного Человека, - который и предоставляет Пушкину возможность быть Царем, а царю Пушкиным.
  
   Всё это не требует доказательств, так как Очевидно. Но!
   Но никто почему-то очевидное не может принять за правду. Автоматически действует посылка:
   - Мир на земле утроен несовершенно, поэтому и искать правду здесь бессмысленно. - И всеми силами стараются доказать эту правду начала мира с 17-го года.
   Шекспир и Пушкин доказали как раз обратное:
  
   - Правда - это то, что мир устроен также, как театр, имеет не одну, а две части:
   - Сцену и Зрительный Зал. - Такие же две части, как Море и Суша. Поэтому вы можете быть или там, или:
   - Там, - и не можете стать наблюдателем и моря, и суши одновременно. - Это произойдет, как сказано в Евангелии:
   - Чуть позже, - уже на Новой Земле, где:
   - Не будет морей, - не будет, следовательно, и деления мира на две части:
   - На Часть - за крепостной стеной Бога, и на Часть людей, пытающихся штурмовать эту крепость.
   Или наоборот:
  
   - Люди именно и спрятались за крепостной стеной от Бога, и утверждают, что:
   - А раньше-то ничего и не было!
   Мы вот тока-тока разгребли всю эту кучу вранья в 17-м году, и теперь действительно пошла одна только:
   - Голимая правда.
  
  
  
  
   Глава 80
  
   - Хочу сыграть, как Орлова, ткачиху, - сказала она.
   - Так, рад бы не могу.
   - Ты считаешь, что я хуже Орловой?
   - Да - нет, может и лучше, по крайней мере, некоторые Кедры считают вас вообще, Русской Красавицей.
   - Тогда, мэй би, сразу члена правительства? - она даже чуть нагнулась к нему со сцены, а он взирал на нее снизу, как режиссер, недоумевающий еще и сам:
   - Почему люди разговаривают своими словами, а не тащат цитаты из Гамлета?
   Но добавил:
  
   - Вам бы Офелию сыграть, или Ромео и Джульетту.
   - Обе-обо-обеих сразу, что ли?
   - Да какой смысл разбираться, если это дело, точнее:
   - С этим делом мы покончили.
   - Давно?
   - Хотя и недавно. Теперь члена правительства может сыграть только ткачиха. Иди, устройся на ткацкую фабрику, как Любовь Орлова сделала для Александрова, или Манька Аблигация ради Владимира Высоцкого, чтобы его повысили в звании до майора уголовного розыска.
   - Повысили?
   - Не успели.
  
   - Почему, Манька Облигация не согласилась на роль его резидента на ткацкой фабрике?
   - Не то, что не согласилась, а наоборот, стала резидентом ткацкой фабрики в уголовном розыске.
   - И мне, что ли, играть Офелию, как агенту эФБиАй?
   - Да, тем более, тебе это легко сделать, ты была в Америке - значит уже завербована.
   - Я не хочу здесь работать официанткой, а по совместительству играть в народном театре. Можно я буду работать артисткой, а играть официантку?
   - Можно-то можно, да только нельзя, и знаешь почему?
   - Это единственное место уже занято любовницей механика Гаврилова по прозвищу Ми Халковский?
   - Ладно, тогда пойду, потанцую с моим вечным Коровьевым, несмотря на его треснувшее пенсне, авось пробьет мне сегодня роль Маргариты.
  
   - И действительно, - сказала Мотя, наконец понявшая, хотя и с тяжелым вздохом, что выбрала правильное жизненное кредо:
   - Играть роль тоже режиссера, имея в виду:
   - Быть женой Электрика.
   Как говорится:
   - Быть - это быт, - а всё остальное творчество нужно только затем, чтобы:
   - Казаться, - а:
   - Маргариты в её устоявшемся виде еще нет.
  
   Тем не менее, можно было заметить, что Алла Два ходит по залу, как метрдотель, и рассаживает всё прибывающих и прибывающих гостей.
   - Проходите, садитесь, всем места хватит, - только и говорила она, и иногда добавляла:
   - А вам прямо сейчас на сцену.
   И именно это она сейчас сказала влюбленной парочке.
   Парень вышел на сцену, и попросил музыкантов играть арию Дон Кихота из одноименной оперы:
  
   - Дульсинея Георгиевская.
   - Всё? - спросил гитарист Михаил Маленький.
   - А что ещё? - спросил парень.
   - Я имею в виду: или?
   - Что, или, прости, я не могу понять тебя с двух слов из-за долгого отсутствия на этом банкете жизни.
   - Или выпьем сначала? - сказал Германн за ударной установкой.
   - Нет, ребята, к сожалению, но я уже отвык от этого дела Там, - парень махнул лапой, куда-то:
   - Вверх! - И добавил: - Шампанское есть?
   - Есть.
   - Брют-т есть?
   - Сколько надо?
   - Ящика, я думаю, хватит.
  
   Ребята решили, что возвращенец из Там-Тама решил угостить всех, но оказалось:
   - Нет, мне лично нужны все двенадцать. - И начал, значится, тащит на сцену свою возлюбленную, однако, и она не поняла его, сказала, тоже как-то немного странно:
   - Считай, что я и так стою.
   - Как так? - не понял он
   - На балконе.
   - Ладно, - сказал он и запел, иногда заменяя испанские слова русскими:
  
   - На турнире на пиру, иль на охоте
   Ходит слава о бессмертном Дон Кихоте-е!
   Ляля-ляля- ляля-ляля-ляля-ля-ляля-я!
   - А вы не забывайте про шампанское, так мы должны дать понять зрительному залу, что она мне практически не доступна.
   - Как? - не понял даже Кот, опустив саксофон.
   - Как Леший Русалке? - спросил Михаил Маленький.
  
   - В общем, да, но некоторые могут подумать, что Леший тоже может жить в воде вместе с Русалкой всю оставшуюся жизнь. Нет, она не Русалка, а простая деревенская девушка, влюбившаяся в рыцаря Золотого Камня, и он хочет дать ей понять, что они находятся в разных временах, пока она не пройдет инициацию в храме Исиды.
   И догадался до замысла этого артиста - сам себе режиссера Войнич, и крикнул, не поднимаясь с места:
   - Поливайте его шампанским!
   Думали:
  
   - Ошибся лауреат.
   Но нет, парень только кивнул, как Мэрилин Монро, предлагая американскому президенту взять ее замуж.
  
   И значит, он поет, а она только смотрит на него снизу, примерно, как только недавно мучился Евстигнеев, объясняя Алферовой, что играть президента компании намного лучше, чем наоборот:
   - Президент - или руководитель театра - будет играть всенародно доступного водителя троллейбуса.
   Так - под струями шампанского он допел до конца арию про борца в Ветряными Мельницами, стоящего на Зиккурате Пирамиды и его Дульсинею, которая, как она сказала в своё оправдание:
   - Немного боюсь подниматься, - так до сих пор не может привыкнуть даже к качающему на верхатуре ресторану Седьмое Небо недалеко от телецентра, ибо есть предсказание, что когда-нибудь она на него всё-таки грохнется.
  
   И они - можно сказать и так, ибо только один из них явился с Того Света, а другая была его проводником на сцену Этой Ночи, о которой он так долго, четверть века, мечтал, - сошли к своему месту за столиком, предварительно представившись:
   - Георгий Бурков и Татьяна Ух.
  
  
   И вышла парочка, чтобы подтвердить эту истину, отменяющую всякие мистификации, Евгений Евстигнеев и Ирина Алф со второго стола.
   Имена живых, сидящих за столами вместе с покойниками пришлось немного сократить по просьбе:
   - И Тех, и Других. - И, что самое интересное, по одной и той же:
   - Мы Их боимся немного. - То, что живые боятся покойников - известно, а про покойников пришлось сделать открытие:
   - Людмила Гурченко, например, заявила, что живые пахнут неприятно - как их ни души - и пояснила более подробно:
   - Как сыр портянкой, - есть можно, но с непривычки сразу непонятно, что это:
   - Очень вкусно.
  
   А Анатолий Папанов заявил вопреки всеобщему мнению о нем:
   - Во пожил, что больше и не хочется.
   Ибо мечты о строительстве новым мостов часто поворачивают сами реки:
   - Не в ту степь, - что потом начинают тонуть те, для кого они строились.
   И вообще, пил с Андреем Мироновым только, стоя у буфета, как делали музыканты в перерывах между прениями, точнее, наоборот:
   - Когда гости уже не слушали их музыку, а начинали сами показывать себя, или обсуждать последнюю новость, подкинутую Аллой Два:
  
   - Интересно, кто отсюда выйдет: мы или они?
  
   После коего сообщения Плинтус даже поперхнулся костью от стейка по-Флорентийски, что даже не смог выразить свою мысль словами:
   - Живыми, вы имеете в виду?
   - А вполне возможно, - сказал Сори, что нам предложат поменяться с ними местами. - И несмотря на то, что добавил: - На некоторое время, - некоторые, в частности Тетя и Мотя, ушли в приличный транс, называемый в простонародии:
   - Паникой.
  
   - Если честно, я не готова, - сказала Мотя.
   - Мы только подготовили курс лекций для просвещенной русскоязычной молодежи - имеется в виду, до семидесяти лет включительно - о том, что здесь в принципе дышать можно, если нас послушать и научиться этому посредством покупки некоторого количества воздуха не только для связи слов в предложении, но и абзацев, и более того:
   - Можно связать между собой даже единство и борьбу противоположностей, а значит, и...
   - Это значит, - завершил мысль Тети Сори, которой она испугалась сама: - Придется работать вахтовым методом.
  
   Кто понял сразу, что с покойниками напополам - сразу, правда, не в:
   - Хгроб, - как сказал поэт, - но все равно схватился за сердце, как будто напоминал ему:
   - Ох, милое, ты, моё, скоро придется нам расстаться на время, правда. - И сердце отвечало:
   - Действительно, страшно, как бы меня не присвоили навсегда, а ты будешь шляться по подземным мирам, как неприкаянный покойник.
  
   Андрей Миронов так и сказал Анатолию Папанову после второй рюмки:
   - Меня так любят, что, боюсь, найдутся желающие поменяться со мной местами.
   - Да?
   - Да.
   - А меня, как думаешь, любят меньше? Ведь не зря я кричал на всю Ивановскую:
   - Свободу! Свободу не только Юрию Деточкину, но более того:
   - И остальные совсем не против этого вроде бы противоестественного события:
   - Быть!
   - Быть?
   - Свободными.
  
   И этот Юрий Деточкин, заметив, что рядом с ним:
   - Что-то давно нет Соломенной Шляпки, - и увидев, что Марк Бернес и Вера Шершнёва ушли танцевать, приглашенные для компании Николаем Рыбниковым и Инной Макаровой с четвертого стола, а те в свою очередь были приглашены Борисом Андреевым и Петром Алейниковым, так как:
  
   - Нам, одним мужикам, танцевать неудобно.
   - И знаете почему? - добавил Борис Андреев: - Это не на тракторном стане вам слушать, как стучит его мотор, и гадать где полетела прокладка, и куда не туда вставлен палец.
   - А что у вас стучит? - спросила Инна Макарова, - сердце?
  
   - Да, и знаете почему? - но за друга ответил, как иногда бывало и раньше, Петр Алейников, и показал назад загнутым буквой С большим пальцем:
   - Боится, что во время танца вы его прижмете.
   - Чё, такой боязливый, когда встречает кого-нибудь постороннего, кроме трактора?
   - Да, боится, что вы будете его просить.
   - Я никогда ничего не прошу, - сказала Инна Макарова.
   - Спорим на три поцелуя, что просите?
   - Ладно, разбейте нас, Николай Рыбников. - Иногда приходилось прибавлять фамилию, многие покойники уже не могли помнить себя, как сказал бы Петр Первый:
  
   - Простыми Ваньками - Встаньками, и другими Петьками и Мишками - Гришками, а только, как минимум с фамилией, хотя и обходились пока без отчества, которое, впрочем, фамилия и заменяла.
  
   И выдал правду:
   - Он боится, что во время танца вы попросите его погасить задолженность по парт-взносам.
   Но она не обиделась, и с гордо поднятой головой первой пробралась сквозь теснящиеся уже столы к танцевальной площадке.
  
   Таким образом, Иннокентий Смоктуновский, оставшись один, встал и на некоторое время присоединился к друзьям Папанову и Миронову у буфета.
   - Берегись, так сказать, автомобиля, - сказал Папанов и помахал рукой Кеше, пока тот был еще далеко, где-то в трех метрах.
   - Вы правы, - сказал Иннокентий, принимая от буфетчицы, которой и здесь была Алла Два - как только успевает везде, - Моцарт и Сальери находятся рядом, но в то же время...
   - Они очень далеки от народа, - сказала буфетчица, и. И все увидели, что это не Алла Два, как Иннокентий подумал издалека, а Ирина Алф.
   - Ну, дак, а чё, опыт-то есть, - сказал Папанов, постучав по спине Миронова, который даже не допил рюмку - поперхнулся хорошим коньяком, ибо они уже - с приходом Иннокентия - перешли с трех на пятизвездочный.
   - Знаете, я думал, что смотрю на сегодняшнюю Маргариту, - сказал, объясняя своё крайнее удивление Андрей Миронов.
  
   Иннокентий Смоктуновский подмигнул буфетчице:
   - Значит, сегодня ты и будешь Маргаритой.
   - Сбылась мечта Коровьева, - с улыбкой - может быть, как всегда, не очень удачно пошутила Ир Алф. - Пришлось сократить ей и имя, как человеку уже:
   - Только наполовину принадлежащему к этому миру, но уже:
   - Умеющему немного летать!
  
   Они разошлись по своим местам, пообещав в скором будущем встретиться, если она, как сказал Анатолий Папанов:
   - Не забудет пригласить их на Лысую Гору.
   Имеется в виду, что разошелся, собственно, один только Иннокентий, а Папанов и Миронов имели свои места прямо здесь:
   - Между кассой и буфетом, - где иногда пили кофе официанты и реже официантки, так как имели намного меньшую привычку пить кофе не просто так, а под писят коньяка, или сто водки, - а также музыканты в перерыве между песнями и танцами.
  
   Тут началась какая-то суматоха.
  
   - Выпить не дадут спокойно, - неожиданно для самой себя сказала СНС, и оглядев присутствующих хотела оправдаться:
   - Я имела в виду, фанту, кока-колу или на худой конец брусничный сок напополам с ананасовым, - но решила:
   - Да хрен с ним, пусть думают, что хотят, даже в том смысле, что я расстроилась после проигрыша в покер.
   Оказалось, некоторые только что прибывшие через задний проход личности не могут попасть в зал.
   - Почему?
   - Он один, а их - дво-ое-е!
  
   И так как мертвые не могли помочь таким же, как они покойникам, а оркестранты Михаил Маленький, Германн Майор, и Кот уже настроили инструменты, пробив дробь на ударнике, исполнив маленькое соло из Яишницы Болтуньи, и сделав такой проигрыш на саксофоне, что некоторые подумали про этого Кота тоже самое, что подумали некоторые джазисты сначала о Монахе:
   - Он уверен, что с правильной стороны вставляет его в рот?
   - По крайне мере, - ответил им Кот, про себя, разумеется, чтобы не отвлекаться на каждые заслуженные аплодисменты, - я играю то, что хочу, а не то, что вижу перед собой на столе, как вы, имеется в виду:
   - Едите и пьете. - Кроме Тети только возможно, ибо она, мэй би, думает, что потребляет только:
  
   - Воздух непреодолимого творческого процесса. - И, скорее всего, именно потому, что думает:
   - Научить других потреблять только воздух, - и более того, именно для того, чтобы:
   - Обходиться без творческого процесса.
  
  
   Это были Михаил Жаров под ручки с Лидией Смирновой и Людмилой Целиковской.
   - Кто-то должен прийти им на помощь, - сказала Грейс Келли, которая вместе с Рэдисон Славянской не находили себе места, так как за четвертым столом можно было посадить только двоих - и они уже сидели тогда:
  
   - Николай Рыбников и Инна Макарова, -- как номер тринадцать и номер четырнадцать, - больше было сажать нельзя, как нельзя придумать больше остановок Иисуса Христа на пути к кресту, как неизвестно большего числа апостолов, даже если иметь в виду все их отчисления и зачисления в этот отдел:
   - Их внутренних дел. - Как число:
   - Умеренности.
  
   И они первыми вызвались:
   - Мы пойдем!
   - Куда? - не понял Дима, покинувший своё насиженное место за фортепианами.
   - Мы согласны остаться Там вместо них, - сказала Грейс.
   - И вы? - обратился Дима к Рэдисон.
   - Ну-у, если никто не берет девушку замуж - да.
   - Вот именно, - сказал Дима, что девушку, ибо кордон их не пропускает по той же причине, по которой Ной не всех пускал на Свой Борт.
  
   - Нужна пара Михаилу Жарову, - поняли многие.
   - Или кто-то должен зайти Туда, а потом выйти, - сказал Пли.
   - Да? Почему? - не поняла Мотя.
   - Он хочет сам Туда залезть и ликвидировать одну из благородных леди, - сказал Войнич.
   - Или Целиковскую, или Лидию Смирнову? - удивилась Мотя, как будто в этом было что-то особенного.
  
   Плинтус подошел к барьеру, разделяющему своим белым металлом кухню и нейтральный проход для официантов, и с удивлением смотрел на людей Там, бьющихся о невидимую преграду, как мухи о стекло.
  
   Далее, Пли остается Там, на кухне вместе с Лидией Смирной, приняв потусторонний образ Георгия Вицина, и просит у неё руки.
   - У меня нет дочери, - отвечает благородная дама, ни на что пока еще не надеясь.
   - Их либэ дих, - восклицает лихой парень, не подумав о том, что СНС, хотя и не давала ему надежд, но могла быть против такого распутства человека, приближенного к ее клану.
   - Принеси мне графинчик коньяка или водки, закусить лосося, и...
  
   - И?.. - радостно привстал уже на одно колено Пли.
   - И я найду тебе хорошую невесту.
   - Да? Чем же она хорошая?
   - Богатая.
   - Этого не может быть.
   - Почему?
   - Потому что не может быть никогда. И знаете почему?
   И он спел Лидии песню, нет, не:
   - На призыв мой тайный и страстный,
   О, друг мой прекрасный, выйди на балкон, - а песню Вероники Долиной:
  
   - Не бизнесмены, не чиновники, а наоборот:
   Как хомо принадлежащие, в общем-то, к научному сообществу,
   Из обстановки совершенно депрессивной, и жесточайшего некомфорта, мы всё равно вам шлем:
   - Приве-ет-т!
   - Так может останешься здесь со мной? Зачем тебе туда ходить?
   Пли осмотрел кабинет зав производством, где они сидели за единственным здесь столом.
   - Это отдельный кабинет? - только и нашелся он, что спросить.
  
  
   Глава 81
  
   Так как мест уже не было Михаил Жаров сразу направился на сцену, и предложил своей визави спеть куплеты времен их совместной службы в:
   - Его лётном хозяйстве.
   Но Целиковская возразила:
   - Там ты меня вынудил полюбить другого пехотинца.
   Давай лучше я буду я, а ты Аркадий Райкин.
   - Я не знаю, что делать в этом случае, - ответил последний участковый эпохи, когда еще не успели научиться жаловаться на застой, ибо принимали его за вечное счастие. Только успевай, шевели булками, то фантомас разбушевался, то никто не замечает, что я любил вас всю оставшуюся жизнь. И знаешь почему?
  
   - Почему?
   - Тогда было так хорошо, что кроме любви и заняться нечем.
   - Вечный трахтенбергус?
   - Любовь и детективы - больше ничего.
   - Ничего хорошего? Нет, я вас спрашиваю, почему стрелы такие длинные?
   - К-какие?
   - Вы играете Аркадия Райкина, не забывайте.
   - В каком месте, в магазине, на вокзале или в буфете? Не в буфете, прошу прощенья, а в:
   - Музее.
   - Хорошо, ты будешь рыцарь с мечом на коне, а я зашла выпить под бычки в томате, а открыть их как раз и нечем. Я говорю тебе:
   - Мышь белая.
   - А я, что должен ответить?
   - Ты мышь?
   - Нет.
   - Так и отвечай, что не мышь, а наоборот:
  
   - Сейчас найду на эту известную роль кого-нибудь в зале.
   И значит, водит глазами туда-сюда, и даже вдаль, вплоть до самых до окраин, где некоторые уже обожрались и появляются из туалета. И.
   И не то, что специально нашел для этого дела Мотю, а она как раз проходила мимо, как лепесток, придавший себе только что розовый оттенок перед зеркалами в вестибюле.
   - Я? На роль мыши?! Не пойду. И знаете - ешь, почему?
   - Нет.
  
   - Не хочу.
   - Мне никто отказать не может.
   - Я смогу, - смело ответила Мотя, и ответила тем, что у нее есть, и более того:
   - Всегда с собой.
   Многие подумали:
   - Что же это сейчас будет, неужели ударит Жарова молниями Тесла, которые-таки прислал ей Электрик по ее настоятельной просьбе:
  
   - Здесь некоторые чувствуют себя некомфортно, и вследствие этой депрессивности могут оказывать на меня непреодолимое давление.
   И никто не понял даже, что произошло:
   - Михаил Жаров закачался на ровном месте, как будто разыгрывал - разучивал роль, принадлежащую по праву Евгению Леонову:
  
   - Неумению кататься на ледяной горке, после ограбления своей же квартиры, ибо мандраж в коленках передался от рогатого шлема Александра Македонского и ему тоже лично, а не только его Доценту.
   Так и Жаров замельтешил-замельтешил подошвами вперед, как будто эскалатор метро уходил и уходил вперед, а зачем?
   - Непонятно!
   - Аннушка разлила масло! - в ужасе ахнул зал, ибо раньше, да, тоже все в это верили, но:
   - Но не до такой степени, что это уже:
   - Было, было, было, - следовательно, обязательно повтори-и-ит-ся-я-я!
  
   СНС пролила бокал с дорогим Дом Периньоном, другие тоже скинули со стола некоторые принадлежности, и части остатков диких и домашних животных. У Тети началась истерика, как будто она вспомнила, что:
   - Пробовалась когда-то на роль Берлиоза, - и возможно после этого ей надели:
   - Сов-в-се-е-м-м другую голову.
   - Но с другой стороны, - сказал Войнич, - скажи спасибо, что хоть так осталась жива.
   - Нет, действительно, - серьезно сказал Сори, - голова у вас работает на все 78 оборотов.
  
   - На семьдесят восемь? - с тревогой спросила Тетя. - Почему? Неужели я такая старая, как эти обороты.
   - Нет, теперь у вас все тридцать три, как у Аллы Два.
   - У нее есть зуб мудрости?
   - Как и у вас.
   - У меня нет, - сказала Тетя, и даже открыла рот, чтобы доказать:
   - Не думайте обо мне плохо, я такая же, как все.
  
   Вот так бы просто, кто стал показывать зубы, и более того:
  
   - Все, - если бы, действительно, не было так страшно, как Берлиозу, когда он увидел, не свою голову, уже катящуюся к водостоку, а:
   - Открытый рот комсомолки в красной повязке, в котором можно было сосчитать именно:
   - Тридцать три зуба.
  
   И чтобы предотвратить дальнейшие разборки между:
   - Живыми и мёртвыми, - позвали пожарного. Точнее, он даже не слышал, кто именно его звал, если не считать его ответа:
   - Я звал тебя, и рад, что вижу. - Хотя ответ его был верен, несмотря на то, что если он даже его не слышал, а именно Кот как раз протрубил на альт-саксофоне:
   - Труба зовет! - И многие, желая успокоить себя после:
   - Всего, что было, - а также, чтобы этой песней подбодрить актера к более быстрому выходу на сцену, - обнялись с кем только было можно, и запели:
  
   - Я всю ночь не сплю, а в окна мои ломится
   Ветер северный умеренный, до сильного.
  
   И зачем с тобою было нам знакомиться
   Не забыть вовек теперь мне взгляда синего
   Я всю ночь не сплю, а в окна мои ломится
   Ветер северный умеренный до сильного-о.
  
   Знаю я, что все пути к тебе заказаны
   Знаю я, что понапрасну все страдания
   Только сердце у людей сильнее разума
   А любовь еще сильней чем расстояния-я!
  
   Но скоро поняли, что чуть-чуть ошиблись, и начали снова, думая, что это именно Он и появился:
  
   Протрубили трубачи тревогу!
   Всем по форме к бою снаряжен,
   Собирался в дальнюю дорогу
   Боевой ударный батальон.
  
   До свиданья, мама, не горю-ю-й,
   На прощанье дочку с сыном поцелуй.
   До свиданья, мама, не горюй - не грусти,
   Пожелай нам доброго пути-и.
  
   Прощай края родные,
   Звезда-а победы нам си-и-яй.
   До свиданья, мама, не горюй, не скучай,
   Пожела-ай нам всем не: ая-яй-й!
  
   - Кажется, не совсем то, - сказал Пеле, а Сори даже не успел прожевать бутерброд с сыром, которого здесь не было, а значит, умудрился всё-таки:
   - Сотворил что-то и из простого воздуха предпраздничного настроения.
   - Так бывает, что на празднике, некоторые начинают вспоминать то, что было раньше, когда он, этот праздник:
   - Который всегда с нами, - еще не начался?
  
   И парень, хотя и залез на сцену, показавшуюся ему высокой, не сел на предложенное Михаилом Маленьким кресло, а уж тем более, в него, хотя и повесил на загляденье всем на этот стоячий предмет для сидения новый, только что купленный по Франции пиджак одной из непростых фирм этой страны, где когда-то жили Ван Гог и Хемингуэй.
  
   Ой, где был я вчера - не найду, хоть убей.
   Только помню, что стены с обоями,
   Помню Клавка была и подруга при ней,
   И что целовался на куфни с обоими.
  
   А на утро я встал
   Мне давай сообщать,
   Что хозяйку ругал,
   Всех хотел застращать,
   Что будто голым скакал,
   Будто песни орал,
   А отец, говорил,
   У меня генерал.
  
   А потом рвал рубаху и бил себя в грудь,
   Говорил, будто все меня продали.
   И гостям, говорят, не давал продыхнуть -
   Всё донимал их своими аккордами.
  
   А потом кончил пить,
   Потому что устал,
   Начал об пол крушить
   Благородный хрусталь,
   Лил на стены вино,
   А кофейный сервиз,
   Растворивши окно,
   Просто выбросил вниз.
  
   И никто мне не мог даже слова сказать,
   Но потом потихоньку оправились,
   Навалились гурьбой, стали руки вязать,
   И в конце уже все позабавились.
  
   Кто плевал мне в лицо,
   А кто водку лил в рот,
   А какой-то танцор
   Бил ногами в живот,
   А молодая вдова,
   Верность мужу храня,
   - Ведь живем однова -
   Пожалела меня.
  
   И бледнел я на куфни разбитым лицом,
   Делал вид, что пошел на попятную.
   - Развяжите! - кричал, - да и дело с концом! -
   Развязали, но вилки попрятали.
  
   Тут вообще началось -
   Не опишешь в словах,
   И откуда взялось
   Столько силы в руках?
   Я, как раненый зверь,
   Напоследок чудил,
   Выбил окна и дверь
   И балкон уронил.
  
   Ох, где был я вчера - не найду днем с огнем,
   Только помню, что стены с обоями.
   И осталось лицо, и побои на нем,
   И куда теперь выйти с побоями?
  
   Ну, если правда оно,
   Ну, хотя бы на треть,
   Остается одно -
   Только лечь помереть.
   Хорошо, что вдова
   Всё смогла пережить.
   Пожалела меня
   И взяла к себе жить.
  
   - Спасибо, дорогие мои, что многие из вас пели вместе со мной эту всем знакомую и очень любимую песню, как любим мы:
   - Правду, - от души!
  
   И многие и за руки, и за ноги стали тащить парня за свой стол. Но он исчез, как будто прошел невидимый через редуты первосвященников, предлагавших забросать Его камнями. Хотя в данном случае это было наоборот:
   - Он зашел в дом, где не было дверей, но были люди.
   Тем не менее, многие успели засунуть не только свои песты, руки, ноги, но даже головы Туда:
  
   - Откуда, - откуда было видно, что находятся они уже в Крепости.
   - Так-то бы, да, но у меня есть вопрос: назад мы уже не вернемся? - спросила СНС.
   - Очевидно.
   - Да. - Единогласно ответили Петухов - Катаев и Ильф.
   - Хорошо, что этого резюме не слышали остальные участники банкета, - сказал Войнич.
   - Иначе не очень бы веселились, - сказала Мотя, еще немного запыхавшаяся после непродолжительной борьбы за существование с...
   - С конкурентами.
  
   Но уже почти все ободрились после того, как прямо со своего места, за восьмиместным столом у самой двери, выступил другой представитель, как выразился Кот, представляя его:
   - Местного дворянства, - с какой стати, непонятно, но именно:
  
   Что означало:
   - Если нет третьего выхода, то уж лучше здесь, чем там, и более того:
   - Намного:
  
   Девушки, которых мы любили,
   с которыми мы спали,
   приятели, с которыми мы пили,
   родственники, которые нас кормили и все покупали,
   братья и сестры, которых мы любили,
   знакомые, случайные соседи этажом выше,
   наши однокашники, наши учителя, - да, все вместе,
   - почему я их больше не вижу,
   куда они все исчезли.
  
   Приближается осень, какая по счету,
   приближается осень,
   новая осень незнакомо шумит в листьях,
   вот опять предо мной проезжают, проходят ночью,
   в белом свете дня красные, неизвестные мне лица.
   Неужели все они мертвы, неужели это правда,
   каждый, кто любил меня, обнимал, так смеялся,
   неужели я не услышу издали крик брата,
   неужели они ушли,
   а я остался.
  
   Здесь, один, между старых и новых улиц,
   прохожу один, никого не встречаю больше,
   мне нельзя входить, чистеньких лестниц узость
   и чужие квартиры звонят над моей болью.
  
   Ну, звени, звени, новая жизнь, над моим плачем,
   к новым, каким по счету, любовям, привыкать к потерям,
   к незнакомым лицам, к чужому шуму и к новым платьям,
   ну, звени, звени, закрывай предо мной двери.
  
   Ну, шуми надо мной своим новым широким флагом,
   тарахтя подо мной, отражай мою тень
   своим камнем твердым,
   светлым камнем своим маячь из мрака,
   оставляя меня, оставляя меня
   моим мертвым.
  
  
   - Вот это здорово, - сказал Плинтус, сумевший каким-то образом преодолеть барьер, связавший навеки его с любимой Лидией Смирновой, оставшейся к нему благодушной, несмотря на то, что парень покинул ее, но как оказалось не навсегда, а только на время:
  
   - Коньяк, с помощью которого только и можно делать вместе чувствительные для нашего сердца торты, - надо было достать хоть с:
   - Того, Другого Света.
   - Не нужен мне берег турецкий,
   И даже Африка с ее бриликами и другими изумрудами,
   Мне не нужна!
   - Потому что я с вами остался, дорогие мои-и! - послышался всем голос другого, перед ним ушедшего.
   - Ты больше к ней не вернешься, что ли? - спросил парня Сори, пока тот затаривался в баре на оставшиеся от прошлой жизни фунты стерлингов.
  
   - Хочешь меня заменить? - не поворачиваясь спросил - ответил Пли, но отлично узнав по голосу Сори. И добавил:
   - И да, если и мне когда-нибудь, как Чон-Кину дадут какую-нибудь премию, лучше всего - запомни - если это будет Нобелевская, как дают всем порядошным людям:
  
   - Перешли её мне, пожалуйста, если тебе будет не очень трудно выполнить это простое поручение.
   - Да, конечно, тебе будет Там хотя бы на что надеяться.
   - Да - нет, так-то я счастлив, но хочется, как обычно, чего еще сверх этого, как Хеми, когда ему в Райском Саду попалась:
   - Еще одна молодая рыба, - несмотря на то, что он был счастлив и с одной предыдущей.
   - Да, конечно, это намного лучше, ибо одна как будто работает пионервожатой в лагере, а другая дома - одна и та же, но:
   - Они же были разные-е!
  
   И когда парень с рюкзаком, а точнее, с бумажным пакетом, битком набитым финскими брусничным и изумрудным ликерами, Белой Лошадью, Рижским Бальзамом, и Советским шампанским его же производства, но, как оказалось:
   - Не совсем по той лицензии приготовленным, - двинулся в обход:
  
   - Из банкетного зала его напугал Марк Бернес, появившись неожиданно из двери этого зальчика не более, чем на тридцать три места, как в Ноевом Ковчеге межпланетного производства, - нет, не с колотушкой, чтобы его грабануть, а наоборот со щеткой в лапе, и, что еще более удивительно, размахивая как флагом словами:
  
   - А ты не забыл смахнуть пыль с ушей?! - и так это громовым голосом, что Пли - нет, не уронил пакет, так как знал, что без него назад могут и не пустить - но одна бутылка прорвалась через его плотное дно, но все же оно было, как сказал Булат Окуджава:
   - Из бумаги, - и скорее всего, именно местного производства. Подменили на границе грузчики, а ихние пакеты потом продали:
   - За деньги большим любителям импорта в магазине на Ломоноффофе Балатон.
   - По крайней мере сгорело, да не всё, - успокоил его Марк.
   - Нет, это была именно та бутылка коньяка Камю, которую она так просила, так просила. Так и сказала:
  
   - Не так хорош коньяк, как огромная печать на нем.
   И он горько заплакал, понял, что потерял не только ту, за кордоном, но и эту:
   - В местной эмиграции, - не простят.
  
   Но тут появились двое с бутылкой простой водки за белой головкой, и тарелочкой тонко-порезанной, правда, сырокопченой колбаски, салатом из свежих огурчиков и помидорчиков, с баночкой черный игры, как выдают передовикам производства на строительстве больших кораблей, особенно, если им предстоит радиоинтервью, или - тем более - телевизионно-художественная съемка, - и со словами, обращенным, как все кто слышал, но не видел, обращенными, не только к проигравшему это сражение Пли, но, скорее всего, и к Марку Бернесу:
  
   - Вот как надо! - перепрыгнули через, казалось бы, неприступную для простых смертных:
   - Стойку раздачи.
  
   - Зачем ей двое? - удивился Марк Бернес.
   - Один будет трактором, - зло ответил Пли, и добавил:
   - Ходим мы с гитарою, но обычно:
   - Парою.
  
   - Явился, - сказала Грейс Келли, которая - никто не заметил, как - уже давно заняла его место.
   Но парень сел ей на колени, как будто здесь было пустое место. И все подумали:
   - Щас что-то будет.
   Но он только провалился вниз.
   - Так бывает? - спросила Мотя.
   - Если мне когда-нибудь дадут сказать здесь слово, то я отвечу:
   - Да, но не со всеми, - резюмировала СНС. И оглянувшись назад, не забыла напомнить:
  
   - Наш, так сказать, творческий руководитель так и будет петь только свою личную песню?
   Все растерялись, и не знали, что ответить, что позволило СНС выдать сакральное:
   - Я прощаю его!
  
  
   Глава 82
  
   - Кого? - спросил Войнич. И пояснил свою закономерно - логичную позицию: - Того, или этого?
   - Его не за что прощать, - ответил Сори, - начальника не прощают в отместку за все то, что он не сделал хорошего, а только:
   - Тайно наблюдают.
   Но оказалось, что она простила Плинтуса, и он выпрыгнул из подполья, как шарик из-под воды, в котором была соль, но уже растворилась, и наркота - вот она, вот она:
   - Тут, как тут, сколько ее ни топи:
   - Была привязана к своему шарику - креслу за столом творческой интеллигенции.
  
   На сцену опять вышла Людмила Гурченко и спела песню:
  
   - Тишина над Рогожской заставою
   Спят деревья у сонной реки
   И составы идут за составами
   И кого-то сзывают гудки-и.
  
   Подскажи - расскажи утро раннее,
   Где с подругой мы счастье найдем,
   Может быть, вот на этой окраине,
   Возле дома, в котором живем-м.
  
   Ее сопровождал Игорь Ильинский, он тоже хотел чё-то спеть, так как говорится:
   - К сожалению, - как сказал он, - ничего нельзя.
   Но тут подоспел Евгений Евстигнеев - благо его спутницы И Алф - уже довольно долго за столом на своем месте не было, - и сказал, что споет сам за маэстро Ильинского, а Гурченко пусть играет на барабане.
   - Я умею только на форте, - ответила леди.
   Но Игорь Ильинский сказал правильно:
  
   - Кто умеет на барабане - тот сыграет и на трубе, имеется в виду на рояле, - и добавил, что, а:
   - Наоборот, тем более.
   Втроем они исполнили песню...
   Гурченко на пианино, И. Ильинский - танец вприсядку и Евгений Евстигнеев на альт-тенор саксофоне Кота. И значится, изображая Аркадия Северного:
  
   - Прости - прощай, любимая хорошая-я
   Быть может дру-у-га себе найдешь.
   Идут на север стада огромные,
   Кого ни спросишь: у всей указ.
   Прости - проща-а-й-й, любимая хараша-я-я,
   Прощай быть может, в последний раз.
  
  
   Я помню тот Ванинский порт
   И гул пароходов угрюмый
   Как шли мы по трапу на бо-о-р-т-т
   В холодные мрачные трюмы.
  
   От качки стонали Зэ-Ка
   Ревела стихия морская,
   Вставал впереди Магадан -
   Столица Калымска-а-ва Края-я.
  
  
   Алла Пугачева - правда была только проездом на деревню, в Горных Альпах, к дедушке - какому неизвестно, скорее всего, уже к своему, - спела, к счастию без пляски:
  
   - На тот большак, на перекресток
   Уже не надо больше мне спешить-ь-ь.
   Жить без любви, быть может просто,
   Но как на свете без любви прожить?
  
   И закончила тем, что призналась:
  
   - На тот большая, на перекресток,
   Уже не надо больше мне спешить,
   Никто теперь не дарит зажигалок, а!
   - А как хотелось бы сегодня-я:
   - Прикурить-ь.
  
  
   И завершил концерт по желанию, но без предварительных заявок слушателей - зрителей Валентин Куба:
  
   - Раскинулось море широко
   И волны бушуют вдали.
   Таварьищь мы едем далеко-о-о,
   Падальше от нашей Земли-и-и.
   Таварьишь мы еде-е-м далеко-о-о,
   Падальше от нашей Земли-и-и-и.
  
   Не слышно на палубе песен,
   И Красное Море шумит,
   И берег и мрачен и тесен,
   Как вспомнишь, так сердце болит.
  
   Напрасно старушка ждет сына домой,
   Ей скажут - она зарыдает,
   А волны бегут от винта за кормой
   И след их вдали пропадает.
   А волны бегут от винта за кормой
   И след их вдали пропадае-т-т.
  
   Раскинулось море широко
   И волны бушуют вдали.
   Таварьищь, мы едем далеко-о-о,
   Падальше от нашей Земли-и-и.
   Таварьищь, мы еде-е-м далеко-о-о,
   Падальше от на-а-шей-й Земли-и-и-и.
  
   ----------------------
  
  
  
   Послесловие, или следующая, последняя Глава?
  
  
   Пляски на Лысой Горе
  
   Вопрос:
   - Где Маргарита, и вообще, что она должна делать?
   Может быть, только сказать, что их было две:
   - Ира Альф и Приходите Завтра - Екатерина Славная, кому она должна простить долг? Всем, кто брал ипотеку? Вообще всем? Кого они громят, когда летают?
   Михаил Козаков исполняет роль Воланда на Лысой Горе.
  
   Можно на этом, в принципе и закончить, или расписать подробно? Например, по возгласу СНС:
   - Все на Клязьму! - Некоторые смогли подняться в воздух и полетели, и более того:
   - Сразу на Тот Берег, За Рекой, где даже ночью у деревьев была тень.
  
   Скорее всего, придется сказать, как Пушкин:
   - И вдруг сумел расстаться с ним.
  
   Несмотря на то, что пули падали с воза, и можно было остановиться, собрать их, и продолжить:
   - Жизнь, - ибо, куда это мы едем далеко, где:
   - Волны бушуют вдали?
   Очевидно, туда же, куда отправлялся Адриян Прохоров:
   - С Басманной на:
   - Никитскую, - а Там, извините, не совсем ясно, что будет:
   - Толи чай с утра пораньше подадут, толи скажут, что:
   - Купчиха Трюхина всё-таки умерла, и придется её хоронить. Но, возникает вопрос:
  
   - Где?
   И логичный ответ на это:
   - Гробовщики будут иметь связь с Землей, и значит Туда, где некоторые думают, что они еще живут:
   - И будут свозить трупы.
   Хотя еще неизвестно, доберемся ли мы Туда, ибо не зря спето - написано, что путь в это Далёка-а преграждают волны, которые:
   - Бушуют вдали.
   И даже кочегары при выходе на палубу, падают от усталости. И не только от усталости, не только от боязни будущего, но и от ужаса уже прошедших боёв, после которых корабль отчалил от Земли:
  
   Он вышел на палубу - палубы нет,
   В глазах у него помутилось
   Увидел на миг ослепительный свет
   Упал - сердце больше не билось.
  
   Тем не менее, товарищ, мы едем далёко,
   Подальше от Нашей Земли.
  
  
   Медиум:
   В конце Кот играет на саксофоне со своим природным лицом:
   - Я Про Вас Всё Знаю, - и:
   - Про тебя тоже всё знаю, - обратился он специально к Германну, который - если кто не забыл - был собакой.
   --------------------
  
   23.04.16
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

670

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"