Буров Владимир Борисович : другие произведения.

Билет до Монте-Карло

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Возьмите мне один билет до Монте-Карло, - посоветовал Владимир Высоцкий, - в художественном предположении, что Я - это все его слушатели, - здесь предполагается покачаться на волнах мыслей и чувств - всем желающим, но: - Читателям только. Роман был впервые напечатан в 1994 году Владимиром Батшевым, и только сейчас я перевел его из бумажного формата в доступный всем цифровой.

   Билет до Монте-Карло
   Романы
  
   Реклама и Анна
   Эп-ф к началу.
   .............................
   .............................
   Брейгель
   1
  
   Биржа автомобилей.
   2,.3,.4
   - Ох, папа, ох, папа, папа.
   - Исё?
   - Нада же.
   - Дай исё. Анне.
   - Одеваться? Иду одеваться.
   5, 6, 7
   - Папа, дай кусю.
   - Вот, хрюша.
  
   - Кочес, да?
   - Папа, рисуй грибочек.
   - Сосичка.
  
   - Папа, давай посидим.
   - Давай полежим. Где подушка.
   8
   - Записем.
   - Гулять пойду.
   9
   - Папа, давай полезим.
   - Дай рущьку. Бистро.
   - Кебушка.
   - Анна гулять хочет.
   10
   - Кука не хочет. И Анна бросила куклу. Сама села на машину.
   - Куку возьми на руки.
   - Все, поехали. Кука не месай. Все, не нада.
   Анна дезись.
   11
   - Папа, пойдем посидим.
   - Папа, давай посидим!
   - Давай посидим.
   - Облака на небе.
   - Де?
   - Вон.
   - Де?
   - Вон.
   12, 13
   - Где мама?
   - Мама? Не заю!
  
   - Папа, пойдем со мной.
   - Пойдем.
   - Вот травка, пойди к ней, погуляй.
   - Пойдем вдвоем.
  
   - Ну, пойдем. Хорошо.
   Конечно, пойдем.
   - Грейпфрут где?
   - Съели.
   - Ябичка.
   - Съели.
   - Надо купить.
   - Да.
   - Аписинчик де?
   - Апельсинчики есть.
   - Апельсинчики есть.
   - Папа, пойдем со мной.
   - Вместе?
   - Вместе.
   14
   ................................................
   15
   ................................................
   16
   ................................................
   17
   - Сёный?
   - Черный.
   - Да, сёный. И касный. И зётый, и зеленый.
   - Косини.
   - Спокойной ночи.
   - Это жвачка. Я купила. Я поса. Кау досиданья.
   - На, это жачка.
   - Это жвачка разве?
   - Да, похоже на жвачку. И на касетку, и на калатку.
   - Не надо есть бумагу, рыбка.
   - Зачем? Ты сто!
   - Да уже сожал. Хороший был карандаш.
   - Кау. Ни дам знваську.
   - Папа, подём босиком. Я босиком не хочу. Кау, а ты подёшь. Босиком. Папа, подем неноско. Нисего ни сташно. Это сё такое то я. Папа, это моя.
   - Это моя.
   - Это Аннино!
  
   В В Е Д Е Н И Е
   (Фрагмент из послесловия)
   КАК Я СТАЛ ФАНТАСТОМ
   Меня иногда спрашивают, как я стал фантастом?
   - А как ты стал фан-м?
   - Я?
   - Ну да, ты, не я же?
   Ну если - не я же - то, значит, существует литература, которая не есть фантастика? Лит-ра, так сказать, без Марсиан. Напр., то, что писал Э. Хемингуэй.
   Но именно то, что писал Э. Хемингуэй, я и считаю настоящей фантастикой, ибо трудно поверить, что можно написать так, как написано Хемингуэем, если этого не написано. Невероятно. Но это написано. Если это написано, то что перед этим марсиане? Разве труднее создать машину времени? Разве она менее возможна, чем Праздник, который всегда с тобой, например?
   Я не знаю ничего фантастичнее текстов некоторых писателей.
   Поэтому и хочется, чтобы и я был фантастом.
   - И ты тоже.
  
   14.01.94
  
  
  
   СЕМНАДЦАТЬ РАССКАЗОВ
   ВЛАДИМИРА ФАБРИКАНТА
  
   I
   ЛИЛОВАЯ КОРОВА
   Когда через несколько минут из
   города подъехал Джим Плейер, на скло-
   не холма мирно паслись две лиловые
   коровы.
   Билл Пронзини
  
  
  
   На лугу паслась лиловая корова.
   Фрэнк подошел к ней и потрогал.
   - Инопланетная корова, - сказал он вслух. - Значит, это правда. Но у меня, на моем поле, это всё-таки очень удивительно. Трогать ее нельзя, потому что:
   - Быть тебе лиловым! Трогал ли я ее?
   Фрэнк посмотрел на себя, кажется, он не был лиловым. И похож был на Фрэнка, а не на корову.
   Но он не был в этом уверен. Потому что, думал он, корова вряд ли может точно сказать, кто она.
   - Скажи му.
   - Му, - сказала корова.
   Но, это, видимо, и всё, что ты можешь сказать.
   - Нет, - сказала корова.
   - Что?
   - Му.
   - Что?
   - Му.
   Показалось, подумал Фрэнк.
   - Нет.
   - Что?
   - Му?
   - Черт знает что. Что говорит эта глупая корова?
   - Му.
   - Нет. Вернее, да. Конечно, му.
   - Нет.
   - Показалось. Скажи му.
   Му.
   - Ну вот хорошо. Скажи му.
   - Не скажу.
   - А я тебе говорю, скажи.
   - Нет, не скажу.
   - Скажи сейчас же.
   - Нет.
   - Скажи му, собака.
   - Нет.
   - Нет.
   - Что?! Что говорит эта глупая корова?
   - Му
   - А до этого?
   - И до этого то же самое.
   - Больше ничего не говорила?
   - Нет.
   - Что?
   - Му.
   - Ну хватит. Давай конкретнее.
   - Как конкретнее-то?
   - Говори конкретно: или му, или нет.
   - Ну, му.
   - Без ну.
   - Му без ну.
   - Не надо балагана, му без ну. Говори просто: му.
   - Му.
   - Хорошо. Хо-ро-шо.
   - Я думаю.
   - Нечего тут думать - что хорошо, то хорошо.
   - Я думаю.
   - Чепуха.
   Не можешь ты думать. Че-пу-ха.
   - Почему же чепуха, как бишь тебя, Фрэнк, что ли?
   - Фрэнк, Фрэнк.
   - Так вот, Фрэнк, ты-то - думаешь, почему же я не могу?
   - Ты корова.
   - Ты думаешь, ты кто?
   - Я человек.
   - Ты уверен.
   - Именно потому, что я сомневаюсь, что не уверен, я и знаю, что я человек.
  
   - Так и я сомневаюсь.
   - Почему?
   - Да потому что потому оканчивается на му. Сам подумай.
   - Я-то подумаю. Конечно, мне не стоило с тобой лясы точить. Но ты - лиловая, вот я и засомневался, черт его знает, что это за корова.
   - Не в этом дело, Фрэнк.
   - Да? Ты уверена, что не в этом?
   - Фрэнк, я не сомневаюсь, я уверена. Я - не ты.
   - Я думаю.
   - Так вот, Фрэнк, нормальный человек, дотронувшись до меня, давно должен был превратиться в лиловую корову. Здесь - значит - уже давно пасутся две лиловые коровы.
   - Это верно. Да только я до тебя не дотрагивался.
   - Дотрагивался.
   - Нет, не дотрагивался.
   - Дотрагивался, дотрагивался, Фрэнк.
   - Поди к черту, сказал, не дотрагивался, значит не дотрагивался.
   - А я тебе говорю, дотрагивался.
   - Нет.
   - Дотронулся.
   - Да нет же.
   - Так вот. Так вот, Фрэнк, ты до меня дотронулся, а ничего с тобой не случилось. Можно подумать.
   - Почему - можно подумать?
   - Одно из двух, Фрэнк с тобой что-то случилось после того, как ты до меня дотронулся, либо ты ненормальный. Потому что иначе ты уже пасешься рядышком.
   - Да не дотрагивался я.
   - Хватит, Фрэнк. Ничего страшного не случилось. Скорее всего, ты просто ненормальный.
   - А может, ты?
   - В каком смысле?
   - В каком смысле, в каком смысле. Черт знает что.
   - Ладно, Фрэнк. Пойдем искупаемся.
   - Ну пойдем.
   - Без ну, Фрэнк, без ну, пойдем и всё.
   - Да, пошли, черт тебя дери.
   - Ты хорошо плаваешь, Фрэнк.
   - Я думаю.
   - Поплывем на тот берег? А? Поплыли?
   - Да, без ну, Фрэнк, поплыли просто и всё.
   - Хорошо.
   - Да, хорошо.
   - Пойдем.
   - Куда? Ягоды, что ли, собирать? Али, может, по грибы сходим?
   - Нет, Фрэнк. Здесь недалеко за деревцами стоит наш космический корабль, я думаю, ты не откажешься прокатиться?
   - Ну, чертовщина. Может, я сплю?
   - За одно и вылечим тебя.
   - Да нечего меня лечить.
   - Нет, Фрэнк, надо, надо.
   - Да пошли, чего ты боишься?
   - Да, действительно, бояться нечего. Ха-ха. Ну пошли, черт бы вас побрал. Делают чего хотят.
   - Да ладно, Фрэнк, без ну, прокатимся просто и всё.
   - И всё?
   И всё, и всё. Где-то я уже это слышал. Куда же мы летим?
   - Ну, Фрэнк, чего ты там бормочешь, потопали.
   - Без ну, - сказал Фрэнк.
   - Ким, - позвала жена Фрэнка дочь. - Ты видела?!
   За рекой, за деревьями что-то поднялось, зависло на мгновенье и пропало.
   - Что, мама? - спросила, подходя Ким.
   - Вот, а никто не поверит, - и жена Фрэнка Кэт и его дочь Ким пошли пить чай.
  
   I
   ЗООПАРК
   Так подходите ближе! Всмотри-
   тесь в них! Понаблюдайте за ними!
   Вслушайтесь в их речь и расскажите
   обо всем вашим друзьям и приятелям!
   Эдвард Д. Хоч
  
   С. Собрался на экскурсию.
   - Н, скажи, пожалуйста, как ты думаешь, люди на Земле сильно отличаются от нас?
   - Почему они должны отличаться сильно, если другие не очень отличались? Подумаешь, побольше хоботов, больше глаз, побольше ног, поменьше голов и так далее. Я думаю, что это не удивительно - все-таки другие планеты. И я скажу: как все похожи!. Я отлично провела свой прошлый отпуск на этой планете У, а там и людей даже не оказалось, как оказалось, одни деревья. Море, пальмы и мы. Очень хорошо.
   - Да, наверное. Я думаю, на Земле я тоже хорошо проведу время.
  
   Космический корабль приземлился.
   С. прошел на пляж и осмотрелся. Где-то далеко, видимо, загорали жители Земли. Кругом никого. Только песок и море.
   - Т, - обратился С к предводителю экскурсии, - людей поближе мы увидим?
   - Тебе это надо?
   - Конечно, хочется посмотреть.
   - Вот мы так думаем, нам хочется, а им не хочется. Сколько ни думали наши ученые, ничего не выходит, никакой прибор не позволяет увидеть их ближе.
   - Н-да, - сказал С, - как посмотреть в бинокль с обратной стороны. И что ж, как ни подойти еще ближе - все равно они будут далеко?
   - К сожалению, да.
   - Как это объяснить?
   - Пока точно неизвестно. Предполагается, что у людей очень сильно развито чувство Нет. И они создают вокруг себя поле отрицания, столь сильное, что близко их нельзя увидеть. Вот, например, если тебе сказать:
   - Смотри Эс, около тебя лежит золото, возьми его. Ты можешь и не взять, конечно, но если тебе сказать: Эс, возьми его, пожалуйста, я думаю, ты не откажешься.
   - Конечно, возьму: золото, да еще просят взять.
   - А они, нет, хоть убей - нет, и все. Мы можем спокойно здесь отдыхать, загорать, купаться - они ничего не увидят.
   Мы уже пытались разными способами привлечь их внимание. Так еще хуже. Уставятся в небо и ищут чего-то там. Фантастика. Такого не-любопытства мы не встречали ни на одной планете.
   - Интересная, в общем-то, планета, - сказал Эс, - вроде есть кто-то, а как и нет никого.
   - Дорогой, иди сюда, посмотри - это не ваши художества показывают по телевизору, - сказала Эн мужу через несколько дней после того, как он вернулся из отпуска.
   - Нет, дорогая, - сказал Эс - я тебе рассказывал, как там было, чистый зоопарк: мы не можем к ним приблизиться.
   - Это передача с Земли, - сказала Эн.
   - Что там? - спросил, подходя Эс.
   - Вот посмотри.
   - Мишка, черт поганый, иди сюда, - закричала тетка по телевизору, - опять всю малину обломал!
   - Нет, тетя Маша, это не я, - сказал Мишка.
   - Кто же? Опять инопланетяне, что ли, скажешь, прилетали? Чего? Я те дам модуль.
   - Но было, тетя Маша, ты сама говорила, что к тебе прилетали, и по телевизору рассказывала.
   - Ах ты, паршивец, не путай себя и науку.
   - Как же это Эн, - но их нельзя так близко увидеть? - воскликнул Эс.
   - 1-е апреля, дорогой. Это художественный фантастический фильм о жизни на Земле.
   -А-а, - протянул Эс, - в кино что хочешь можно на-придумывать.
  
   III
   ПРИНЦИП СИНХРОННОСТИ
   Наверное, определяемые причин-
   ностью законы, по которым творилась
   предыдущая история Земли, не приме-
   нимы в том месте, где мы теперь
   оказалась
   Джеймс Э. Томпсон
  
   - Мы должны пойти с ними на контакт, - сказал Хекс.
   - Мне это представляется невозможным, - ответил один из группы охраны острова по имени Пасхи. - Невозможно, - повторил он.
   - Они очень хотят познакомиться. Они всегда с большим интересом смотрят на нас, - возразил Хекс. - Сколько можно, - продолжил он, - давай пропустим их наконец.
   Пурш очень не хотел, чтобы инопланетяне прошли в зону контакта, но после продолжительного спора, наконец, не знал, что возразить.
   Когда инопланетяне прошли в зону контакта, оказалось, что они имеют невероятный вид.
   - Мы думали, что они будут похожи на роботов с антеннами-рожками, в скафандрах или что-то в этом роде, - ответил в компьютерном центре один из охраны, которому удалось спастись каким-то чудом.
   - На что они похожи, лейтенант Нарш? - спросил компьютер.
   - Они похожи, точнее, не похожи, а это так и есть - они динозавры.
   - Да, динозавры - это те, для кого познакомиться, значит сожрать, наделали вы дел, - сказал печально компьютер, и добавил: - Как всё было?
   - Они вязли всех нас на корабль и приказали ловить рыбу, чтобы накормить команду. Мы ничего не могли объяснить им. Один из них, которого называли капитан Краснов, сказал:
   - Алеуты, становитесь в очередь, я знать хочу.
   - Чего он хотел знать? - спросил компьютер.
   - Он хотел знать, в ком из нас по счету застрянет пуля. Пурш попал в первую очередь, а Хекс в третью. Не видя от нас пользы, инопланетяне перебили всех. Им ничего не нужно, что у нас есть.
   - Да, это динозавры. Они познают мир пожиранием его. Процесс познания малоэффективный, но опасный для нас. Будем надеяться, что они и вымрут на этом острове, не поняв дороги на другие. Лети на другие острова, Нарш, и передай, чтобы вокруг не только каждого острова, но вокруг каждого человека было создано мощное отталкивающее поле, которое сделает невозможным контакт с динозаврами, какими добрыми они ни кажутся поначалу, - сказал компьютер.
   - А ты? Тебя создавали тысячелетиями. Она разрушат тебя.
   - Лети, я надеюсь, я уверен даже, что они не узнают меня, - ответил компьютер. - Они будут беречь меня.
   Матросы под предводительством капитана высадились из шлюпки на острове.
   Продвигаясь вглубь острова, они нашли клад золотых монет удивительной красоты.
   Компьютер перепутал время инопланетян.
   Отряды адмирала Колчака, уходя на восток от наступающей Армии красных, уносили с собой золото, среди которого были и золотые монеты удивительной красоты.
   Когда мы были динозаврами? Раньше? Сейчас? Или будем и дальше?
   Где то золото, которое, может быть, даст ответ на этот вопрос? Или бесполезно? И контакт невозможен?
   Неужели, входя в зону контакта, мы приобретаем образ динозавра? И инопланетяне сразу узнают нас?
   Мы им, стойте, здрасте, мы ходим познакомиться.
   А они: что, кусать хочется? Нате вот выкусите. Мы вас насквозь видим. Вон, смотри, этот очень зубастый, с огромным хвостом кричит, что он, Петров, - экстрасенс.
   - Морочь голову своим динозаврам.
   Космический свет исчез.
   Петров жалостливо щелкнул зубами.
   - Эх, опять улетели.
   - Боятся чего-то, - сказал его друг, с которым они вместе занимаются парапсихологией.
  
   IV
   РЕКА, ТАМ РЫБА
   - Спасибо.
   - Пожалуйста.
   - Адай. Адай. Спасибо.
   - Пожалуйста.
   - Ни нада, ни нада. Спасибо.
   - Пожалуйста.
   - Собачка, собащка. Подём.
   - Пойдем.
   - Папа, подём.
   - Пойдем.
   - Масына.
   - Машина.
   - Масына, масына.
   - Машина.
   - Масына едет. Светощки. Бабочки.
   - И Ляли. И Анна, и Кау, и Лина. И Мама.
   - Где Мама?
   - Исё, исё!-
   - А может яблочка?
   - Лябичка?
   - Да?
   - Лябичка пощистить?
   - Да?
   - Куська. Гуська. Кау, уди.
   - А может, лябиська?
   - Лябиська7
   - Да?
   - Эта, папа. Папа, эта. Папа, эта. Папа, эта. Папа, касеты. Папа, исё. Исё, папа! Эта там!
   - Что там? Пойдем.
   - Чай. Чай. Не видис. Чай вон он там. Чай там.
   - Что будем?
   - Чай? Кофе? Чай, кофе?
   - Какао.
   - Каладки.
   - Чай и шоколадки.
   - Кау, уди. Кауся. Ис ты. Тишь ты. Лишь ты. Лис ты.
   - Рыба-киса. Рыба-киса, пойдем гулять.
   - Гулять?
   - Да.
   - И Кау.
   - И Кау.
   - И Лина. Папа-Лина. Лина дома. И сапочка, вторая шапочка - все, все собирает Анна. Ничего не оставит. Пять, даже больше, кукол может собрать и нести, а если какая упадет, то обязательно поднимет ее, а если при этом упадет, то обязательно поднимет ее, а если при этом упадет другая, то потом поднимет и другую. Все замечает. Как?
   - Река. Там рыба.
   - Река. Там рыба. Подём, подём.
   - Хорошая река, но дай руку, а то кажется, это опасно. Анна, иди сюда.
   - Там палочка. Это большая палка. Ты ее не поднимешь. Оставь ее. Не надо. Рыба. Рыба-Киса, дай ручку.
   - Ух, касия.
   - Рыбаки. Ловят рыбу.
   - Касия.
   - Да, хорошо, красиво.
   - Исё. Исё!
   - Ну давай еще один раз.
   - Исё, исё.
   - Хватит, пойдем.
   - Исё, исё!
   - Не надо, Рыба-Киса, пойдем палочку сорвем. Иди, сюда. Полезли через сугроб и сорвали палочку, а Кау ее отнял.
   - Кау балует.
  
   - Кау, уди.
   - Кау хороший. Он играет. Дай ручку. Может быть, снег выбросишь?
   - Ни нада.
   - Ну пойдем. Ладно, пойдем.
   Кау слева, Анна справа. Мы медленно идем. А можно сказать: они медленно идут. Лина дома закрыта. А ей, оказывается, надо в цирк. Но мы-то не знали.
   - Вы опять меня закрыли, - сказала Лина и убежала.
   - Зачем вы закрыли Лину? - спросила Мама.
   - Комарик?
   - Кусает?
   - Слоненок. Кусает.
   - Цап.
   - Папа, цап.
   - Слоненок кушает.
  
   V
   ПЛАТЬЕ ПОЧЕМУ-ТО БЫЛО В ПЯТНАХ
  
   - Лина, - сказала мама, - у тебя платье в пятнах. Ты почему не переоделась? Единственное платье, а ты не думаешь, как беречь его. - А кому охота об этом думать? Может, кому-то и хочется, но не всегда же.
   Вместо того, чтобы идти за картошкой, Лина в этом платье легла на кровать. Лежа легче переживать такой террор.
   - Лина, - догонишь меня, я ухожу. - Но мы идем вместе. Заходим в аптеку.
   - Фитошампунь, это что?
   - Шампунь.
   - Почему фито?
   - Фирма, наверное, какая-то, - говорит эта девушка за стеклом в аптеке.
   - Собаку им мыть можно? - Точнее, есть ли что-нибудь, чтобы мыть собаку? - так лучше: так как фитошампунь стоит 165 рублей, и девушка в белом глаза раскрыла от начала вопроса.
   - Нет, - сказала она.
   - Витамин С с глюкозой есть?
   - Нет, - сказала она.
   - Почему?
  
   - Что?
   - Хорошо у вас тут.
   - Пойдем дальше, Лина?
   - Пойдем.
   - Возьмем картошки. И два грейпфрута. Больших и гоньковато-красных. - Можно ли так сказать? Ибо внутри они, точнее он, оказался красным, а значит сладким. Как известно, съесть грейпфрут, чтобы не почувствовать горечи, невозможно, а значит получается, что тот, что достался нам на остаток денег, был горьковато-красным.
   Мы спустились вниз от магазина метров на 20 раньше, и Лина сказала, что нам налево, а не направо, что было вроде, очевидно.
   - Нет, это наш дом, - сказала она.
   - Нет, - сказал я, - этот дом просто похож на наш.
   - Нет, это наш дом.
   - Ты что смеешься, наш дом там, в другой стороне.
   - Куда мы зашли? - спросила Лина.
   - Идем. Иди за мной, я тебе сказал. - И мы, еще раз распределив сумки, весело зашагали к дому, который не был нам виден, но это был наш дом. Но всё-таки она смылась, так сказать.
   - Переходи дорогу, сказал я. Давай, давай, сказал я. Пошел, повернулся назад, а ее уже не было. Пошел назад к дороге, но ее не было нигде, ни направо, ни налево. Ни за домом. Дела, - подумал я и пошел один. А что делать? Если что-нибудь случилось, то это я мог успеть увидеть, так быстро она могла только убежать сама, хотя и отставала все время, что мы шли, неся две сумки, точнее пакета. Быстро.
   - А вот и Лина. Ну как, проверила, где наш дом?
   - И не собиралась.
   - Зачем ты испарилась?
   - Мне надоело бежать за тобой.
   - Сказки. Я тебя ждал. Я тебя должен искать, а ты испарилась. Хорошо ли это?
   Лина разделась, и мы вынули из ее сумки, из пакета, который она несла, разные подарки. Как-то: халва, не кос, а простая, желтые шарики, которые называются карамель Яблоко, шоколадные батончики - два, и вафли тоже две, а также красновато-горьковатый грейпфрут, но он, кажется, был в моих сумках, точнее сумке. Не мог он быть в двух сумках сразу? Не мог.
   - Зачем вы ходили? - спросила мама. - Где картошка?
   - Мы заняли очередь в другую очередь, - сказали мы, - там нам картошки не дали.
  
   - Зачем вы встали в эту очередь, где не продают картошку?
   - На витрине там была картошка.
   - Там всегда была одна очередь, а сегодня их было почему-то две. И куда встали мы, там картошку не продавали.
   - Я знаю, - сказала мама, - там всегда две очереди, и там, где стояли вы, картошку никогда не продают, ее всегда продают в другой очереди, где есть специальный лоток для высыпания картошки в лоток.
   - Я не понимаю, почему вы встали в другую очередь? - Суп уже варится, вы пошли за картошкой и пришли без картошки.
   - Вы зачем ходили? - спросила мама.
   - За картошкой, - сказали мы. Видимо, не всегда получается то, что задумывалось.
   - Давай сварим горох, - сказал я.
   - Давай, - сказала мама.
   И еще у нас на ужин была капуста, которую мама поджарила с морковью.
   5.02.93. Москва, Печатники
  
   Пропущенный эпиграф:
   Они шли унылые и серые,
   и только я узнавал их.
   Пересказ из Владимира Батшева,
   Шуточный
  
   VI
   ХОРОШИЙ УЖИН
  
   - Адай, адай, - быстро говорит Анна. Но он не отдает. Зачем ему отдавать, он сам хочет играть. Но она берет банку, которую ставит на спину для чего-то. Раньше ставили, а сейчас я не видел, чтобы ставили, но банка такая откуда-то появляется иногда. И этой банкой Анна дает Карату по носу. Конечно, это ему не нравится.
   - Анна! - она отворачивается, но не уходит, стоит на месте. Банку отдавать не хочет. Неужели она считает, что так и надо? Может быть, она видит в нем серьезного противника? Он полосатый и выше ее ростом, старше ее на год.
   Он опять берет желтого слона и грызет его.
   - Слоненок, слоненок!
   - Тащи сильнее, мой хороший, отнимай у него.
   - Кау, адай, Кау, Кау. - Карат, конечно, тоже ведет борьбу грубо: довольно сильно перебрасывает лапу ей на руку. Она вынуждена отпустить слона.
   Кау, слоненок, слоненок. - Он вместе со слоном встает с дивана и предлагает ей продолжить борьбу на середине комнаты. Она пытается схватить слона, но Кау спокойно поворачивается то в одну, то в другую сторону, толкая ее боком и подставляя зад. Тогда она кусает его за бок и за зад, держит двумя руками и бегает за ним с открытым ртом.
   Грозный рык приглашает арбитра вмешаться.
   Через минуту Рыба-Киса приходит со скалкой, но обезоруживается почти стазу.
   - Дай ему лучше колбаски.
   - Колбаски, колбаски. - Но колбаски ему сразу не дается. Сначала он дразнится. Но и он не стоит на месте, лезет как танк ей в руку, где она прячет колбасу. Она быстро убегает от него и прячется.
   - Кау, Кау!
   - Дай ему немножко, да не бросай, дай ему в рот, дай ему из руки. - Анна с удовольствием щиплет ему почти всю колбасу. Небольшой остаток он, тоже с удовольствием, отбирает у нее.
   - Ну, Анна, не надо кричать. Давай нарисуем Лялю.
   - Ляля, Ляля!
   - Вот Ляля.
   - Кау, Кау, Кау. - Она кладет ручку на бумагу.
   - Вот Кау.
   - Муха, - радостно удивленно говорит она. Да, на муху похоже больше, вероятно. Ну так что, ибо и муха нравится не меньше.
   - Рущка, рущка. - Нарисуй сама. - Муха, муха. - Нарисуй муху. Сама нарисуй. Ну вот, очень хорошо у тебя получается.
   - Ляля. - Сама попробуй нарисовать. У тебя получится лучше.
   - Ляля.
   - Ну, нарисуй.
   - Ляля, Ляля.
   - Иди к маме, мой хороший. Она, наверное, хорошо умеет рисовать Лялю.
   Ляля!
   - Иди, узнай, может быть, там поесть приготовили, что-нибудь новое. Иди узнай, зайчик.
   И вот она появляется опять.
   - Пойдем, пойдем, - говорит она.
   Не помню, когда ели хребтовое мясо в Илиаде - после боя, или после войны? После боя, конечно, тоже ели что-то. Не в том дело, конечно, а в том, что обед был всегда.
   - Подём.
  
   - Подём.
   - Да, конечно, пойдем, мой хороший.
   - А Кау.
   - И Кау.
   - А Кау.
  
   VII
   АХ АРБАТ, МОЙ АРБАТ
  
   Чего надо, нет. Одни Горбачевы. Одни, кажется, что больше ничего нет. Шахматы и Горбачевы.
   Кто их берет?
   Там будет муниципальный театр.
   - И направо.
   - Да.
   Но там ничего не было.
   - Вы не скажете, где Вражек?
   - Сивцев Вражек? Там памятник Гоголю, и за ним направо.
   - Там, этот?
   - Нет, вон он. Дай, пожалуйста, закурить.
   Кури, пожалуйста.
   - Прямо, а потом направо?
   - Пройди здесь.
   Арбат, оказывается, был ни при чем. Ни при чем.
   - Здесь у Вас...
   - Направо.
   - Звонить не надо, открыто.
   Дают объявления, а сами ничего не пишут на дверях. Почему?
   Охрана. Везде охрана.
   В автобусе, где меняют доллары на рубли - охрана, в офисе, где была когда-то квартира - охрана, в валютных магазинах - охрана.
   Дали все, что надо, но с НДС. В том числе НДС. Обидно, ну ладно.
   Хорошую вещь хорошо, что получать надо завтра. Какую вещь? Не скажу. Потому что неохота. Никто не хочет ничего говорить.
   Все было рядом. Даже меньше трех минут. Если знать, не будет Арбата. Ах Арбат, мой Арбат...
  
   Врывается, ломая дверь, оперотряд, точнее его руководитель, или как он там у них называется. Весь день до вечера из всех окон, как говорят, звучали песни Окуджавы. Действительно, из многих звучали. Ах Арбат, Мой Арбат... Песни хорошие, почти запрещенные, вино хорошее, венгерское. Окуджава, Высоцкий, Хемингуэй и хорошее сухое вино. Но и от сухого, если выпить много, можно описаться, что и случилось с девушкой, как говорят. Эх, хорошая была девушка, высокая. Может быть, она притворилась? Нет, не похоже, тогда она не описается. Или это вранье?
   Где Арбат? В песне. Но не может быть, чтобы все в песне? Фишки все расставлены стоят.
   И вот теперь, сколько ни ходить на Арбат, расставлены различные фигуры: человеческие и шахматные. Только прилетели - сразу сели.
   Был ли Арбат? Был, вот сейчас я проходил его. Теперь он справа, а вот после он уже слева, хотя нет, он опять справа. За книгами и бананами.
   В гастрономе на Смоленской много хороших конфет. Дешевый импортный и московский шоколад. Московский не Люкс, но всё равно хороший.
  
   VIII
   ЧИКАГСКАЯ БЕЗДНА
   Три минуты он сидел с закрытыми
   Глазами, рот его не переставал шеве-
   литься, голова двигалась, словно, носом
   чертила в воздухе какое-то слово. До-
   писав, он открыл рот и внятно, отчет-
   ливым голосом произнес его:
   - Кофе.
   Рэй Брэдбери
  
   Чикагская бездна - это... это, когда исчезли на Земли апельсины, кофе, сигареты, автомобили. Когда люди жили только памятью об этом.
   Не все рисковали говорить об этих вещах.
   Бен надел шкуру, взял дубину и вышел из пещеры. Он сел на камень и посмотрел на восходящее солнце.
   - Том, ты где? - закричал он, - иди сюда.
   - Что, Бен? Что ты орешь? - спросил Том, на ходу надевая шкуру.
   - Ты забыл дубину, Том, - сказал Бен. - Это не к добру.
   Том пошел за дубиной.
   - Не надо торопиться, когда спешишь, Том, - сказал Бен.
   - Хорошо. В чем дело? Почему ты не даешь мне утром поспать с женой?
   - У тебя есть ж.. у тебя есть что? Кто? - Бен посмотрел на Тома почти с недоумением. - Повтори, пожалуйста, а то я не знаю, что это такое. Повтори, Том, мне это интересно.
   - Бен - ты с Луны свалился ночью?
   - Как ты думаешь, Том, мы сегодня опять будем есть мясо? А?
   - Что еще? Ты знаешь, что ты сегодня ведешь нас на кабана.
   - Вот и я думаю. Опять мясо. Но почему?
   - Почему мы и сегодня должны есть мясо? Да ты что, Бен? Ты не хочешь мяса! Ты рехнулся, Бен. Похоже, действительно, сегодня мы останемся без мяса! Представь себе, Бен, кабанью ногу, обжаренную на огне, сочное мясо и кость, которую жаль отдать собаке, если не любить эту собаку.
   - И если не обожраться до такой степени, что ходить невозможно. Нет, Том, хватит, я хочу апельсинов, - сказал Бен.
   - А... что? - Том проснулся совсем и начал смеяться. - Ха-ха-ха, - сказал он, - что это такое, Бен?
   - Это такой круглый, оранжевый, иногда кислый, иногда сладкий, такой сочный и вкусный. Такой вкусный, вкусный.
   - Я не буду драться с тобой, Бен, за твое вранье, потому что такой я тоже съем, - сказал Том. - Очень вкусный.
   - Мы найдем его, Том! - сказал Бен.
   - Идем, Бен, может быть, мы найдем его сегодня. И тогда...
   - Тогда у нас будут апельсины, Том, и мы будем счастливы.
   Они пошли в глубь острова и действительно нашли апельсиновое дерево. Апельсины были такие хорошие, такие, как они и думали. Такие вкусные.
   Апельсины так понравились всем, что скоро они нашли целую апельсиновую рощу.
   Потом Бен рассказал Тому про кофе. Вкусный кофе, который хорошо пить утром, глядя на восходящее солнце.
   Когда Бен стал говорить Тому про сигареты. Том возмутился, он сказал:
   - Ну, я понимаю, что можно курить траву, завернутую в бумагу, но сомневаюсь, что эти так называемые сигареты можно укладывать в пачку, и я не верю тебе, - сказал он, - что на пачке написано Честерфилд.
   - Том, - сказал Бен, - ты ешь апельсины и пьешь ароматный кофе свежего помола, ну, мыслимо ли, чтобы к кофе не было сигарет Честерфилд?
   - Эх, Бен, Бен, - сказал грустно Том, - скорее всего, это же вредно.
   - Что ж, Том, может быть, и вредно, а может быть и нет, потому что они такие красивые, а на пачке написано:
   - Честерфилд, - перебил Том. - Что ж. Будем их курить.
   Но когда Бен заговорил про чаюшечки и кофеюшечки, удобно устроенные в автомобиле, Том наотрез отказался верить ему.
   - Ну про какие огоньки, мигающие на панели приборов, ты говоришь, какая стрелка, показывающая скорость, какие шины, слегка шумящие и хорошо цепляющиеся за дорогу? Что это за блестящий бампер, галогеновые фары? Где ты видел удобные сиденья, обитые натуральной кожей?
   - Ты думаешь, автомобиль натурален, Том? - спросил Бен.
   - Представь себе, как ты едешь на...
   - Куда? На шашлыки, ты хотел сказать? Эх Бен, Бен, какое мясо мы ели раньше. Такое вкусное, сочное, свежее. Мясо только убитого тобой кабана. Такое мясо, что кость с наслаждением обглоданной, обжаренной до коричневого цвета ноги кабана жаль было отдавать собаке, если не любить ее.
   - Купим мяса на рынке, Том. Твоя жена еще спит? Мы с тобой в автомобиле, он шуршит по дороге после ночного дождя, мигает, приветствуя восходящее солнце.
   - Хочешь кофе, Бен?
   - Дай мне, пожалуйста, сигарету, Том.
   - Честерфилд.
   - Да, Бен.
   - Спасибо, Том.
   Мигают огни машины в легком тумане раннего утра. Они мигают, когда машина тормозит, когда поворачивает.
  
   IX
  
   Посёл!
   - Посёл! Посёл!
   - Ну не знаю.
   - Что не знаешь?
   - Что?
   - Что не знаешь? Чего?
   - Да-а.
   - Сё да-то?
   - Ну не заю.
   - Сё?
  
   - Вот думаю, если (есть ли) марсиане или их нет?
   - Да-а.
   - Да.
   - Нет.
   - Что?
   - Их нет.
   - Есть.
   - Нет.
  
   X
   НЕЗНАКОМЫЙ ГОРОД
  
   Не замерзнем мы за рулем.
   Э.Ф. Иодковский
  
   Шипованная резина не рвет полотно дороги. Очень устойчивый лед покрыт водой. Нельзя тормозить. Почти нельзя тормозить и почти нельзя нажимать на газ. Тяжело ехать в такую погоду ночью, точнее ранним утром, когда до света еще несколько часов. Беспрерывно идущие, т.к. все-таки утро, навстречу машины почему-то светят хорошо, а мои, как ни посмотрю, всегда в грязи. Хорошо тем, у кого есть омыватели и щетки на фарах, а также противотуманки. У меня есть противотуманные фары, но они всегда закрыты, потому что их нельзя включать с ближним светом, а только с габаритами, что представляется бессмысленным.
   При таком равномерном движении становится ясным, что надо ехать, чтобы попасть куда-то в другое место, нельзя сразу переместиться туда. Приходится ехать и ехать.
   Чтобы было хорошо, нужно, чтобы были кофе и чай. И собака заднем сиденье. Если она большая, а если маленькая, то на переднем. Если та и другая, то одна на заднем, а другая на переднем. Тогда они не дерутся. Точнее даже не в этом дело, а просто большая собака, если она ляжет, то займет всё заднее сиденье.
   Машина останавливается, сдаю назад, чтобы поставить машину, где положено. Где положено? С двух раз наугад не угадываю. Собака встает.
   - Ляг, черт возьми, ничего не видно.
   Точнее не так:
   - Ляг, пожалуйста, мой хороший, а то не видно, куда мы едем.
   Или:
   - Кау, сядь, пожалуйста: не видно же ж ничего.
   Некоторые ивановские разговоры тоже хороши.
   - Как проехать в Советский район, не скажете?
   - Пожалуйста, а лучше езжай за мной. - И так не раз. Хорошо, но в ГАИ разговоры другие.
   - Неизвестно, что у вас тут надо делать сначала, а что потом.
   - Вот когда будет художник, тогда напишем, что и как. - Хороши дела. Я имею в виду аргумент про художника и его ожидание.
   - Чем мне стереть эту зеркальную тонировку?
   - Черт его знает, чем, я тебе не красил.
   - Но всё же?
   - Не знаю. - Опять сильно сказано. Куда я попал от экрана телевизора? Известно куда, опять в прошлое. Когда человек кончает обычную школу, он думает, что все наконец-то. Но нет, ибо ГАИ - это школа прошлых мудростей.
   - Мы рядовые, нам-то что, идите к начальнику, это он придумал.
   - Мы не будем подставлять себя из-за вас.
   - Зачем нам это надо. - И действительно, кому нужны эти офицеры - оформители документов с плоскими лицами и прошлыми разговорами? Я, да и многие другие, лучше хотят встречаться с другими людьми, с теми, которые говорят, когда трудно объяснить, езжай за мной. Эти хорошие, а те плохие, хотя живут в одном городе. Одни - люди в городе, другие - люди структур. Плохо быть человеком структур: вы никому не нравитесь, никто не скажет вам спасибо, хотя вы работаете.
   Поехали отсюда.
   Через день включаю приемник в машине. Передает ивановское радио. Впервые слышу, что есть такое радио.
   - Иваново - умирающий город. - Удивительное сообщение.
   -
   Машина состоит из колес, железа, из которого сделали кузов, и того, что внутри, т.е. салона. У ГАЗ-24, в отличие от ВАЗ-2108, внутренность, т.е. салон более похож на то, что, кажется, должно быть в машине, похож на машину, можно сказать, что ГАЗ-24 - это машина. Все прочно, надежно. И колеса большие, а то на восьмерке после поездки надо править диски. Неприятно ехать и знать, что какой-нибудь диск не сегодня, так обязательно завтра будет помят. Удар как по сердцу. Хорошо на такой машине ездить по природе, так сказать, цивилизация на природе, и это сочетание делает природу достойной интереса. Хорошо на берегу реки на ВАЗ-2108.
  
   Белая восьмерка на берегу реки, среди высокой зеленой травы. В открытую дверь вы смотрите на реку, на остров на этой реке, и с волнением крутите ручку приемника, чтобы с радостью и удивлением узнать, что Москва восстала против противников перестройки, что нашлись люди, умеющие говорить против них.
  
   Но когда известно, что в такой машине стоит собаке наступить нечаянно лапой на открытую, не знаю, как назвать, крышку или дверцу перчаточного ящика, и эта крышка ломается навсегда, потому что она пластмассовая, или что-то такое. Поломанная регулировка сиденья и другие мелочи кажутся в такой машине неприемлемыми. Напр., никак не удавалось отрегулировать стекло в передней двери у водителя, чтобы оно после открывания закрывалось без перекоса. Регулировка электромагнитного клапана так достала, что невозможность отрегулировать работу двигателя без перебоев была, наверно, главной причиной, чтобы избавиться от этой машины.
  
   После восьмерки ехать на двадцатьчетверке почти невозможно сразу.
   В 24-ке становятся видны достоинства 8-ки: работа стеклоочистителя, стеклоомывателя, печки. Чем больше мороз, тем холоднее дует из печки. ВАЗ-2108 кажется машиной не для наших зим, но непригодной к зиме оказалась Волга. Оказывается, для зимы нужен более высокий уровень техники, чем в Волге.
  
   - Какое железо даешь в придачу?
   - Зачем? Здесь менять ничего не надо.
   - Все так говорят. Замажут Мовилем, а под ним все сгнило.
   - Можешь поцарапать этот мовиль и увидишь под ним чистое железо, - сказал я этому одному остановившемуся из толпы.
   Впрочем, царапайте дальше: если вы не способны понять, что за 700 тысяч рублей может продаваться хорошая машина. Почему-то многие думают, что эта машина из такси.
   - Я хуже твоей продал недавно за миллион сто пятьдесят тысяч. - Он думал, что его была хуже, потому что моя имела множество небольших ржавых пятен и пятнышек, замазанных мовилем. Но это была просто плохая покраска, железо все было целое. Но никто из покупателей этого не понял, т.к. цена была не меньше, чем в полтора раза ниже цен, принятых на этом рынке в Текстильщиках.
   Они не могут понять, почему хорошая машина продается за нормальные деньги. Они не умеют выбирать машины. Они не могут выбрать себе хорошую машину. Почему?
   Машине не не нравится, что ее продают, она идет, бежит очень хорошо, просто прекрасно, лавируя по улицам, проспектам и переулкам длинной Москвы. Как легко она проходит все дороги, повороты и тоннели. Только синхронизаторы в коробке передач немного звучат, но это не мешает, если известно, что это ничему не мешает.
   Теперь я знаю, как проверяются доллары.
  
   XI
  
   - Оставь книжку.
   - Нет, нет! С собой возьму.
   - Ты придешь потом, и мы почитаем.
   - Давай, я ее подержу.
   - Может забудет.
   - Нет. Не забудет.
   - Где книжка-то. Где?!
   - Вот она.
   - Дай сюда.
   - Да?
   - Да.
   Пока мы ехали домой, пока заезжали в разные магазины, чтобы получить деньги, или еще зачем-то, Анна спрашивала несколько раз:
   - Где моя книжка-то?
   - Вот она, здесь лежит.
  
   XII
  
   НЕТ СЕКРЕТОВ В ДЕРЕВНЕ У НАС
  
   ПРИКЛЮЧЕНИЯ ТОМА СОЙЕРА
   И ГЕКЛЬБЕРРИ ФИННА
   или
   РАССКАЗ НЕ КОНЧАЕТСЯ НИКОГДА
   Стремительно - все замерли - поднялся Р***.
   Сергей Юрьенен
  
   1
  
   Леопард убежал из зоопарка. Он шел по лесу, думая, где здесь может быть охота. Встретить хочется кого-нибудь, думал он.
   Том и Бен шли ему навстречу. Они не знали, конечно, что леопард убежал из зоопарка и идет им навстречу.
   - Том, - сказал Бен, - ты веришь в инопланетян?
   - Ты тоже?
   - Почему, ты, я первый спросил, а ты:
   - Ты. - Говори.
   - Я не знаю.
   - Правильно. И знаешь почему?
   - Почему?
   - Их появление имеет одну особенность, которая ставит под сомнение их существование. Существованием на Земле считают повторяемость. Это правда, если это можно повторить.
   - Но они, вроде, повторяются: прилетают, как говорят, а потом опять прилетают.
   - Тем не менее, нужна, как считают, повторяемость по желанию. Требуется, чтобы можно было увидеть их в упор, невооруженным глазом, хотят, чтобы не было расстояния.
   - Хотя Солнце, Луна и звезды, очевидно, не только существуют на расстоянии, но только так и могут существовать. Нельзя их приблизить.
   - Значит... Кто это там в кустах?
   - В кустах?
   - Шуршит кто-то.
   - Наверное, спрятался кто-то.
   - Инопланетянин?
   - Чепуха. Какой такой инопланетянин. Давай присядем. Вон бревно валяется.
   - Это не бревно, Бен, а дерево.
   - Дерево, которое свалил Тунгусский метеорит. Посидим на нем.
   - Значит, Бен, что значит?
   - Значит, об инопланетянах можно узнать только опосредованно. Что то же самое, что существуют они всегда на расстоянии.
   - Посредством чего, Бен, как ты думаешь, можно узнать, что к чему там, у инопланетян?
   - Это очевидно. С помощью синхрофазотрона. Такого синхрофазотрона, который намного сложнее обычного представления о синхрофазотроне.
   - Он у тебя есть, Бен?
   - Как ты знаешь, в моем рассказе о Белом льве...
   - Каком льве, черт возьми? - мягко спросил Том.
   - Ну, пантере. Какая разница.
  
   - Да и никакой пантеры там не было.
   - Там была гиена.
   - Страшный рассказ, Бен. Она, кажется, сожрала кого-то. Ну расскажи, Бен, еще что-нибудь про синхрофазотрон.
   - Вот именно, Том, РАССКАЖИ. Я тебе и рассказываю про рассказ. Рассказ и есть синхрофазотрон. Посредством рассказа можно узнать. Не напрямую увидеть инопланетян, а из рассказов других определить, что было.
   - Если они врут? Точнее, если они, так сказать, сочиняют?
   - Критерий сказал сегодня на обсуждении рассказов Ф. писатель,
   - Он сказал, что на яблоне не могут расти груши. Можно придумать золотые яблоки, но груш, увы, на ней быть не может.
   - Он сказал, что это кто-то сказал. Увидел груши на яблоне - не верь, ибо это трепотня. Чтобы увидеть, яблоки это или груши, надо опять воспользоваться рассказом, написать рассказ. Если есть груши на яблоне в рассказе, это еще не значит, что все - ошибка.
   Вот, например, Отель Миллион Обезьян, который написал Владимир Помещик.
   - Бен, как ты мог читать Отель Миллион Обезьян?
   - Сказано же: Прежде, чем был Авраам, Я есмь.
   - Ну, а обратное очевидно, да?
   - Очевидно. Так вот, в конце оказалось, что отель этот - воображение пьяного учителя.
   - Предвидение.
   - Это неважно. Но это стало не реальностью. Реальна лишь пьянка. Если В.П. думал, что величиной текста можно превратить воображаемое в реальное, то это груши на яблоне. Одно й фразой, одним словом можно превратить километр хоть реальности в сон, мираж.
   - Нельзя было намекать, что отель - это воображение пьяного учителя? - спросил Том.
   - Нельзя. Но можно, если знать, что нельзя. Но это Знать надо доказать другим рассказом, другим текстом. Тогда окажется, что не отель - воображение учителя, в воображение учителя - воображение, а отель - реальность. Из текста только Отеля это еще неизвестно точно. Можно только надеяться, что отель реальность.
   - Можно сказать, что мы сейчас уже превратили его отель в реальность, - сказал Том.
   - Если он сам не превратит его опять в мираж, - сказал Бен.
   - Бен, ты не думаешь, что в твоих рассказах слишком много рассуждений?
  
   - Как сказал сегодня Ф., если кто-то сомневается, что можно делать сокращения слов в рассказе иногда, напр., вместо слова Инопланетянами или слова Иностранцами написать: ин-ми, то, след-но, надо просто придумать рассказ, где будет полстраницы математических вычислений. После коих в рассказе, что кажется не произносимым, если представлять, что идет разговор, покажется цветочками.
   - Получается, что рассказ не рассказывается, - сказал Том.
   - Именно так. Он пишется. Его нельзя пересказать, можно только прочитать. Поэтому лист бумаги и авторучка или пишущая машинка, - как тебе больше нравится, Том? - и называется синхрофазотроном: без них рассказа не будет.
   - Письмом создается принципиально другая реальность, которая не может быть создана устным рассказом.
   - Сколько ни думать, хоть сто лет, но нельзя придумать написанного рассказа. Хотя многие рассказы, напр., В. Войновича, написаны, точнее, имитируют устную форму рассказа, будто соответствуют этимологии слова Рассказ. Под созданием понимается в таких случаях создание из разнообразных событий рассказа, где эти бывшие разновременными события объединяются в рассказе единством места, времени, действия. Такой рассказ можно уподобить классической живописи, напр., живописи эпохи Возрождения. Что ни придумает писатель или живописец, что ни взбрело ему в голову - все равно это должно быть похоже на мир видимый: лошадь на лошадь, корова - точно такая же, как пасется на лугу, человек выписан до буквальности. Человек как живой - критерий мастерства. Дом, написанный художником, должен вызвать восклицание:
   - О, как он похож на настоящий!
   - Разве это плохо?
   - Утверждается, что воображаемое - это игра в куклы. Миннезингера Франца засадили навеки в башню, потому что поняли, что реальность его песен выше реальности их существования, если есть Франц, то они вымысел. А этого не хотелось, так сказать. Поэтому пожалеть миннезингера рыцари не могли при всем своем желании. Поэтому и отказали даже даме. Даме отказывать нельзя, но не рухнуть же миру.
   - Освободим Франца?
   - Конечно, освободим.
   - Позже?
   - Никое не позже. Сейчас.
   - Хорошо, поехали дальше.
  
   - Они не за то его посадили, что он показался им великим поэтом?
   - Да, они готовы были считать его самым великим поэтом всех времен и народов. Сколько хочешь и даже больше.
   - Они были против, чтобы он был как они.
   - Будь кем угодно, но только не здесь.
   - Как и Сальери отравил Моцарта куда подальше не за то, что Моцарт гений, а за это самое:
   - Как ты да я.
   - Как Иисус Христос богохульствует, сказали они, потому что Сын Божий не может быть как все:
   - Как ты да я. - Нельзя, чтобы, как все. Поэтому - распять.
  
   - Ну здесь они нарвались.
   - Здесь они нарвались.
   - Допросились.
   - Не соображают.
   - Не понимают ничего.
   - Так им и надо.
   - Том, зачем в таких вещах шутить?
   - Я не шучу. Впрочем...
   - Впрочем, крутизны-то хватает, но для большинства людей изо всего и делается крутизна для того, чтобы нормальное было похоже, подобно узору надписи надгробной на непонятном языке.
   - Определяющим словом моих рассказов я называю не созидание, а познание. В результате которого и происходит созидание. Мой рассказ - это взгляд Войновича изнутри, сечение этого рассказа.
   - Проще сказать, Бен, что твой рассказ - это как картина художника на холсте, - сказал Том.
   - Да. Но не только. А и утверждение, что и любой рассказ - это картина на холсте. И, следовательно, пересказ рассказа - это не что иное, как создание нового рассказа.
   - Про количество рассуждений в рассказе ты забыл, Бен?
   - Ничего я не забыл, я слышу, как он шуршит.
   - Может быть, пойдем отсюда?
   - Пойдем, может быть, он отстанет?
   - Кто это, ты думаешь?
   - Я сказал тебе - белый лев.
   - Да ну, какой еще белый лев. Откуда ему тут взяться.
   - Ты не читал мой рассказ? он убежал из зоопарка.
   - Хорошо, если кто-нибудь задавил его машиной, а мы сказали, что это наш был лев.
   - Тогда он заплатит нам.
   - Мне он подарит дубину, на которой написано С УВАЖЕНИЕМ.
   - Мне с почтением.
   Для справки. В каменном веке дубина предназначалась не только для того, чтобы бить по головам мамонтов. Но были и такие дубины... такая дубина, которой били по голове читателя, чтобы в ней возникал рассказ. Дубины создавались конкретной формы и содержания в зависимости от того, что хотели, чтобы узнал читатель, дубины эти назывались рассказами. На дубине обычно писали: с уважением, с почтением, с умилением, с приветом и тому подобное. Чтобы читатель не обижался.
   Когда Том и Бен мечтали о подарках, они мечтали не как читатели, а как писатели, хотели получить, собственно говоря, по персональному компьютеру или синхрофазотрону, кому какая поставка больше нравится.
   - Пусть читатель не думает, что он в худшем положении, чем писатель, что писателю-то компьютер, а мне дубиной по голове. Это просто неправильно. Ибо авторучка и лист бумаги - это синхрофазотрон, и готовый рассказ, представленный с уважением читателю - это тоже синхрофазотрон.
   - И все равно, Бен, несмотря на это слово Синхрофазотрон, некоторые могут подумать, что рассказ минует волю читателя, что, получив дубиной по голове, он уже не может думать, как он хочет, что рассказ автоматически, так сказать, возникает у него в голове после того, как ему Дали.
   - Чепуха. Ибо удар по голове можно перевести, например, на русский язык и иначе: понимание. Просто предполагается очевидно: рассказ существует не на бумаге, а в голове читателя. И, следовательно, рассказ предполагает, что читатель знает то, что он знает. Предполагает, следовательно, очевидное. Человеку действительно некуда деться, если, выйдя из дома, он увидит большой дом напротив, он должен признать, что живет в городе. Не хочется видеть большого дома - надо ехать в деревню. Эти, с дубинами, будут за вами охотиться, а вы не уезжайте в деревню. Эти, с дубинами, будут за вами охотиться, а вы нет, читайте, что, я живу в деревне и пасу гусей. И, как говорится, здесь никого не бывает.
   Когда сегодня при обсуждении рассказов Ф. ему сказали, что в его рассказах нет современности или политики - я уже не помню точно, чего именно. То это значит только, что человек, читающий его рассказ, не интересуется политикой. Если интересуется, то
   она там есть, ибо рассказ - это то, что написано в рассказе плюс всё, что знает читатель.
   Ошибка возникает потому, что читатель представляет рассказ замкнутой, завершенной системой, которая предполагает читателя, который абсолютно ничего не знает, что он, как Адам. Читатель ошибается, потому что забывает, что не Адам. Потом вспоминает об этом и говорит, что ему не рассказали того, что он знает. Напр., о политике.
   Рассказ не является завершенной системой.
   Рассказ не кончается никогда. И в этом смысле он больше романа, он как жизнь.
   - Это не сложно, Бен? - спросил Том.
   - Что тут сложного? - спросил Бен. - В детективе до самого конца непонятно, что к чему.
   - Но в рассказах Ф. и в конце не всё ясно.
   - Так и хорошо. Есть повод посидеть на пеньке, покурить и подумать.
   - Сколько думать? - спросил Том.
   - Кто сколько хочет. Но в принципе, как я уже сказал, рассказ не кончается никогда.
   - Значит, всё понять никто не сможет, - грустно сказал Том.
   - Это грустно только тогда, когда, получив корыто, не хочется признать его значимости. Что давай, дворец, и чтобы столбовой дворянкой и больше, и больше. Тогда как, дав корыто, вам дали всё. Всё, что вы хотите.
   - Что-то не видно.
   - То-то и не видно, что оно у вас в голове.
   Впрочем, тот, кто вел обсуждение рассказов Ф., ни в чем не ошибся. Ибо он именно вел обсуждение. И отметил точно все противоречия, отсутствие современности. Это важный первый шаг. Не заметив того, что заметил писатель, понять ничего нельзя в этих рассказах. Сделать второго нельзя сразу: сначала первый.
   - Какой второй, Бен? - спросил Том.
   - Второй... нет, ты слышишь, он, этот, идет за нами.
   - Давай сделаем так, - сказал Том, - напишем где-нибудь на скале, что здесь были мы, и пойдем в пивную. Тогда он, может быть, отстанет. Во, слышишь? Опять шуршит.
   - Ты уверен, Том, что в каменном веке есть пивная? - спросил Бен.
   - Есть, - сказал Том.
  
   - Ну хорошо.
   - Сначала напишем.
   - Пиши.
   - Что ты там написал?
   Надпись на скале: ЧИТАЙТЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ТОМА СОЙЕРА И ГЕКЛЬБЕРРИ ФИННА Марка Твена.
   - Мне кажется, это не совсем хорошо, Том, - сказал Бен.
   - Почему?
   - Видишь ли, зачем сразу пугать читателя, что ему надо читать. Это произойдет само собой. Так человек подумает, что слишком много хотят от него: купи, а потом еще и читать надо. Он скажет:
   - Куплю-ка я лучше эскимо. Цена та же, зато потом не надо мучиться. Наоборот.
   - Ибо почему люди сейчас не хотят быть читателями?
   - Почему?
   - Образ плохой. Читатель - это тот, кто зимней ночью или вечером лежит на печке и читает. Не хотят люди быть такими. Они жить хотят.
   - Что теперь делать? - спросил Том.
   - Зачеркни слово ЧИТАЙТЕ. И сверху напиши: ПОКУПАЙТЕ.
   - Да? Ты думаешь, так будет веселей?
   - Это будет правда.
   - Какая правда?
   - Что рассказ - это реальный предмет реального мира. Как хороший свитер, нравящиеся вам духи, подходящий вам автомобиль.
   - Да можно ли вымысел ставить рядом с реальностью.
   - Разве автомобиль без человека, без его сознания, без вымысла имеет какое-то значение? И с другой стороны: в автомобиле, свитере разве меньше использовано духовный качеств человека, чем в рассказе? Сколько надо было сделать открытий, чтобы появился МЕРСЕДЕС. Сколько духовных способностей открыл, напр., Ван-Гог, которые были использованы при создании не только мерседеса, но, может быть, были созданы его картинами целые города и даже страны.
   Когда говорят, что где-то есть материальное, но там нет духовного, что здесь нет материального, но зато есть духовное, думают, что нельзя проверить величину духовного. Можно. Ставьте рядом Мерседес и Москвич-2140 - вот и вся проверка. Они созданы из принципиально разного уровня духовности. Из разных представлений о мире. Принципиально разных. Дело не в количестве.
  
   - Зачеркивай, Том!
   - Чем?
   - Чем? Ты что, не знаешь чем?
   - Я не знаю, чем надо зачеркивать в каменном веке, - сказал Том.
   - На, держи.
   - Этим?!
   - Что?
   - Ну да. Конечно.
   - Я думаю, Бен, надо сказать, чем мы зачеркнули слов "читайте".
   - Не надо. И так ясно.
  
   2
  
   Мест нет.
   - Во дела. Мест нет.
   - Да это вроде и не пивная.
   - Эй, вы, там, что это здесь у вас?
   - Вы, что, читать не умеете? Написано же: мест нет.
   - Открывай, старый черт! Что за бардак.
   - Я те дам, старый черт, я вам сейчас устрою.
   - Бен, он хватается за свисток.
  
   Хорошенькое дело, надо было по-другому. Что, мы не знаем, как здесь надо?
   - Конечно, знаем. Дай ему трешницу.
   - Эй, дядя!
   - Да не так.
   - Наверное, мы слишком устали и слишком торопимся.
  
   - Ну, наконец-то, пропустил.
   - Спасибо большое. Ра
   - Идите туда.
   - Туда? Извините - это пивная?
   - Да какая это пивная.
   - Что это?
   - Вы с угара, что ли?
   - Ладно, мы пойдем. Туда?
   - Том, как ты думаешь, что это?
   - Садись. Разберемся.
   - Дайте нам два, чё там у вас?
   - У нас как в Африке.
   - Ну давайте нам, - сказал Том.
   - Нормально.
  
   - Ничего.
   - Наверное, он принял нас за иностранцев и обслужил по-человечески.
   - По-человечески - это как?
   - Ну, без обмана.
   - Балдежное место.
   - Да.
   - Послушай, Бен, как мы могли сюда попасть?
   - Ты что, не помнишь? за три рубля.
   - Да я не об этом.
   - Человек свободен. Он ходит, где хочет.
   - Смотри, эти телки смотрят на нас.
   - Так нельзя. Это двушки.
   - Ну да.
   - Позже. Пусть покурят. Да и вообще мы сюда не за этим пришли.
   - Мы просто отдыхаем.
   - Да, мы пришли отдохнуть.
   - Повторим.
   - Давай.
   - Эй...
   - Так нельзя, Том.
   - Товарищ...
   - Потише, Том. Какой еще товарищ.
   - Ну, а как же?
   - Ты , что, не знаешь, как?
   - А, ну да. Товарищ бармен!
   - Ну, Том, ты меня насмешил.
   - Как же?
   - Вам повторить? - спросил бармен.
   - Да. Хорошо. Льда нет?
   - У вас было со льдом.
   - Я не заметил.
   - Том, - сказал Бен, - я заметил.
   - Да? Ну хорошо. Тогда нам опять со льдом. Что мы пьём?
   - Черт его знает.
   - Ладно, спросим позже.
   - Этого за окном нет?
   - Который шуршал? Плохо видно, шторы мешают
   - Ты думаешь, шторы для него препятствие?
  
   - Может, дать ему выпить?
   - Думаешь, он хочет?
   - Кто он?
   - Да ну его.
   - Вот некоторые думают, что можно ходить, где хочется, надо только знать, как правильно.
   - Не думаю. Это всё равно, что считать неправильным утверждение, что мимо Дома российской прессы нельзя пройти, не сказав, что, я иду мимо Дома российской прессы или что я подхожу к нему.
   - Они считают, что это неправильно.
   - Зато правильным они считают: можно подойти к Дому российской прессы, не говоря, - я:
   - Подхожу к Дому российской прессы, но при условии, что подходящий знает, что это надо говорить. Знаешь, как правильно, то можешь и не говорить.
   - Это неправильно. Ибо человек - абориген Земли и ему вообще не надо ничего говорить, чтобы ходить там, где он хочет.
   - Это инопланетянам надо на каждом шагу, может быть, говорить:
   - Сим-сим - откройся, людям не надо.
   - Поэтому, если в моем рассказе когда-нибудь Черчилль пойдет купаться с Екатериной II, то вовсе не потому, что я знаю, что этого не может быть, а как раз наоборот.
   - Закажем еще?
   - Поэтому для рассказа, где Черчилль пьет, то бишь, гуляет...
   - Купается с Екатериной II, нам нужен художник, который обратного нарисовать не может.
   - Написать.
   - Да, они тоже пишут.
   - Какого обратного? Что этого не может быть.
   - Нам не нужен, кто может и так, и так.
   - Не нужен.
   - Да ну его к черту.
   - Я не верю ему.
   - Я тоже.
   - Он хороший художник.
   - Он плохой художник.
   - Мы забыли заказать.
   - Мы вспомним.
   - Я помню.
   - И я.
  
   - Заказывай.
   - Нам еще, пожалуйста.
   - Будет сделано.
   - Нет, такого больше не надо.
   - Шампанского нам.
   - Нет, давайте сыграем на шампанское. Вы ставите нам бутылку шампанского, а мы вам зададим задачу - решите за полчаса, мы ставим две. А нет - мы эту пьем бесплатно.
   - Быть может, это сложная задача?
   - Нет. Можно сказать, ничего и знать не надо, чтобы ее решить.
   - Говорите.
   - Из пункт А, как говорится, выехал велосипедист в пункт В, и ехал со скоростью 30 км/час, а обратно со скоростью 20. Какова средняя скорость на пути туда и обратно?
  
   - Том, уже решают несколько человек.
   - Бен, они не решат.
   - Не успеют за полчаса.
   - Удивительно, сколько желающих решить.
   - Стоит поставить задачу конкретно, они готовы решить что угодно.
   - Всегда хочется добиться успеха по-честному. Сначала.
   - Ладно. Пусть решают. Задача, между прочим, не для 1-го, а для 7-го класса.
   - Ты не замечал, Том, что у многих людей в кабаке возникает желание решать задачи, или обсуждать литературные произведения.
   - Даже не знаю, почему так.
   - Сегодня писатель сказал Ф., что Фрэнка нужно отделить от его жены и дочери тремя звездочками.
   - В рассказе Лиловая Корова.
   - И сказал совершенно верно. Точнее, верно, что здесь есть пауза или расстояние.
   - Но если поставить эту паузу на бумаге...
   - То ее не будет в голове.
   - Она будет в голове. Но читатель должен сам ее ощутить. А так ему делается мостик. Он его проскакивает, и дальше уже идут ухабы. Их не было. Если читатель сам проехал эту яму.
   - Противоречие нельзя замазывать. Ибо это - вход. Первый шаг - заметить все противоречия и недостатки.
   - Второй - поверить, что всё написано правильно.
   Профессия издателя - оценить.
  
   - Как ему поверить?
   - Ему надо поверить, что каждый человек имеет право на ошибку.
   - Когда говорится, что Непонятно, то, очевидно, что хочется пройти напрямую от непонимания к пониманию.
   - Это невозможно, Бен?
   - Что ты спрашиваешь? Ты и сам знаешь.
   - Так - диалог.
   - Хорошо. Что не ясно - спрашивай! Впрочем, я ничего не объясняю, а только придумываю на ходу, что может значить противоречие в рассказе.
   Между непонятным и понятным есть посредник. Краеугольный камень, который отвергли строители. Как только известно, что есть посредник, так всё понятно. Более того, само познание, которому хотелось и которое выявило посредника, становится не целью, а средством выявления посредника. Цель перехода от непонимания к пониманию - посредник.
  
   - Что это, Бен?
   - Ты-то, Том, знаешь, чего спрашивать?
   - Так - диалог.
   - Посредник - ВЕРА. Сначала выявление противоречий, потом вера, а еще лучше любовь.
   - Еще точнее: краеугольный камень это - ВЕРА, НАДЕЖДА, ЛЮБОВЬ.
   - Может ли быть пьянка без философии?
   - Это не философия.
   - Это правда.
   - Это правда.
   - Никто не решил?
   - У всех опять 25.
   - Продолжение следует.
  
   3
  
   В рассказе Лиловая Корова нельзя в конце писать, что потом долго обсуждали видение инопланетного корабля. Ибо: удивительное рядом. Удивился и всё, продолжается обычное. Это и сказано, в частности, последней фразой, что увидели и пошли пить чай. Именно так всё происходит.
   В рассказе Принцип Синхронности не нужно в конце возвращаться к героям, которые были вначале. Ибо хоть и сказал Ф., что Хекс и Пурш погибли, что в конце рассказа прилетают их дети или внуки, но есть и другая мысль: это они же. Два события происходят одновременно, только одно где-то далеко от Земли, за несколько миллионов световых лет, или хоть лет за 70, а другое на Земле. Кто они, нельзя (наверное) точно знать, ибо информация от сегодняшнего события идет долго до нас.
   - Тем более, что точно неизвестно, бывают ли у инопланетян вообще дети. Может, бывают, но это только предположение. В рассказе написано всё, что было увидено. Как кинопленка - больше ничего неизвестно. Можно только размышлять.
   Кинопленка кажется непонятной потому, что она снята, не по принципу причинности, а по принципу синхронности. Следовательно, инопланетяне утверждают, что люди способны мыслить и по этому принципу. По принципу причинности всё не удастся понять. И этот принцип есть во всех рассказах. Всё, что акцентировано в одном рассказе, в том или ином виде есть во всех.
   - Заканчивай, Том, это уже становится не похоже на рассказ.
   - Это не похоже на рассказ. Потому, что в отличие от рассказа это абстрактно, примерно, неточно, а следовательно, попросту неверно.
   Смысл рассказа и есть - точность. То есть конкретность.
   - Последнее, Том.
   - Последнее? Ну пусть это будет так: самое сложное литературное произведение, которое я встречал: - Повести Белкина. Здесь меньше сложности.
   - Здесь нет никакой сложности.
   - Здесь нет никакой сложности.
   - На Повестях Белкина может крыша поехать.
   - Может.
   - Здесь нет.
   - Здесь проще.
   - Проще.
   - Почему люди ходят из каменного века пить пиво в двадцатый?
   - Шампанское.
   - Да какая разница.
   - Доказывать это сложно.
   - Потому что в тупик, так сказать, приходится встать: требуется доказать, что люди ходят, как будто очевидно, что они летают.
   - Даже не знаю, что сказать.
   - Даже не знаю, откуда они это взяли, что нельзя.-
   - Выдумывают.
   - Выдумывают черт знает что.
   - Почему он говорит, что его фамилия Ф.?
  
   - Потому что он фабрикант.
   - И у него есть рабочие.
   - Совершенно почти бесправные. У них нет даже документов.
   - У них один документ на всех. Один паспорт на всех на имя Б.
   - Рабочие производят воображаемую продукцию.
   - Старо. Но правда. Такая фабрика была и у А.Д.
   - Чтобы поверили в такого фабриканта, надо послать статью в какую-нибудь газету, напр., СКАНДАЛЫ, что это не его рассказы, что он нашел их в бабушкином сундуке через много лет после ее смерти. Откуда они взялись? Никто не знает.
   - Можно этого и не делать.
   - Когда они узнают все об этих рассказах...
   - Предстоит, возможно, тяжелая теоретическая битва.
   - Разве ты забыл, Том, что нам не нужно сражение?
   - Нам не нужно сражение.
   Можно ли сражаться с тем, кого нельзя превзойти в сражении?
   - Нельзя.
   - Нам не нужно сражение.
   - Нам нужна победа.
   - Скажем тогда просто: не может быть изобретена телега, если никто не изобрел колес.
   - Можно долго или коротко украшать свое произведение - всё равно это будет корыто для рубки капусты.
   - Если раньше никто не изобрел колес.
   - Тогда и телега не зря.
   - Здесь три звездочки.
   - Ставь.
   * * *
  
   - В рассказах нет никакой сложности, если в них ничего не менять, даже названия.
   - Сложности появляются, если попытаться что-то изменить в них.
   Пока. Увидимся позже.
   - Рано прощаться, Том.
   - Да. Леопард. Что с ним делать?
   - Пусть гуляет, а. Том? Раз уж убежал?
   - Действительно, почему он должен есть кого-то, а потом умереть раньше времени?
   - Разве должен умереть леопард ради рассказа, который вам подарят?
  
   - Я думаю, Бен, мы сможем жить, не убив леопарда.
   Рассказ не может жить без леопарда.
   Не наоборот.
   - Всё, что ли, пока?
   - Закончи, Бен, теоретической фразой, пока не выветрилось шампанское. Всё равно никто не слышит: так как мы гуляем по ночному городу.
   - Вот так всё начинается. Теперь, прежде чем сказать теоретическую фразу, надо сказать пару фраз о теоретических фразах.
   Первая. Когда недавно по телевидению Армена Джигарханяна спросили, почему он редко выступает по телевидению, в отличие от некоторых других актеров, он сказал, что если выступать часто, то пропадает ощущение тайны, а дальше самое главное, дальше он сказал:
   - Тогда какой смысл.
   Вот, так сказать, и вся недолга.
   Вторая. Фраза, так сказать. Эрнст Неизвестный, рассказывая о своём ДРЕВЕ ЖИЗНИ, сказал, что его нельзя придумать, его можно только создать в конкретной форме.
   Так и любой рассказ.
  
   Теперь теоретическая, так сказать, фраза.
   Противоречия отдельного рассказа нельзя исправить в нем, ибо они исправляются другими рассказами. Если исправить в нем, то получится противоречие по отношению к другим рассказам. Таким образом противоречия, непонятности связывают рассказы между собой. И получается: если нет ошибки, то ее, естественно, и нет, а если она есть, то ее всё равно нет, ибо дальше пишется в соответствии в этой ранее сделанной ошибкой или противоречием.
   И вот теперь эта самая теоретическая фраза, но не наша, а одного человека:
   - И даль свободного романа...
   - Как, Том, хорошо?
   - Хорошо.
  
   Пропущенная часть
  
   Зачеркните запятую и поставьте знак вопроса, как это положено.
   - Он уже стоит.
   - Где?
   - Запятая стоит при условии существования правила, что здесь должен быть обязательно знак вопроса.
   - И всё-таки: где он.
   - Ясно, где.
   - Хорошо. Или хорошо?
   - Это напрасно.
   - Это напрасно?
   - Если не отстоять знаков препинания, их присутствия или отсутствия, то это будет началом разрушения рассказа. В этих рассказах даже названия нельзя менять. В других можно, здесь нельзя.
   - Почему?
   - Изменив название или некоторые имена, можно думать, что ничего не изменилось.
   - Что изменяется?
   - Ничего. Дерево как стояло, так будет стоять, такое же, как было. Только без корней.
   - Ладно. Получаются очень неустойчивые рассказы.
   - Да.
   - Это плохо.
   - Это хорошо.
   - Почему?
   - Что плохого?
   - Плохо, что, зачеркнув запятую, грубо говоря, предмет или рассказ исчезает. Было ли в нем тогда, спрашивается, что-то?
   - Простой пример опровергает это распространенное мнение.
   - Этот?
   - Да, написано здесь.
   Если у костюма, приготовленного модельером к показу, сделать маленькую дырочку или выдернуть несколько ниток на ткани, то он уже не пригоден к показу, следовательно, уж нет и того, что было. Ничего, можно сказать, нет. Был костюм, и вот раз - и нет его. Маленькая дырочка - и ничего от него не осталось. Поэтому надо беречь.
   - Отсутствие знака вопроса.
   - Да. Ну там и еще есть всякое другое похожее. Отсутствие знака вопроса тянется далеко.
   - В каменный век?
   - И даже дальше. Можно привести и другой пример:
   - Предлагая устранить противоречия, неправильности, вы предлагаете мне...
   - Я предлагаю вам...
   - Ну, напр., зашить дыры.
   - Это хорошо!
   - Но эти дыры - рукава. Для того, чтобы совать туда руки, так сказать. Чтобы надевать сей костюм.
  
   - Чтобы носить.
   - Чтобы читать.
   - Чтобы понимать.
   - Чтобы пользоваться.
   - Смотрим - дыра. А это карман! Здорово придумано. Ха-ха. Слова, выдумка. Написал чепуху, а потом придумал, что это хорошо.
  
   - Во-первых, придумать нельзя. Рассказ можно только написать. Но в общем верно. Ибо назад не вернуться, чтобы исправить ошибку, исправление возможно только в будущем. В-третьих, почему не реально, почему воображение - это Только?
   Мы говорим Только о воображении. Именно оно и есть обсуждаемая реальность.
   Увидимся позже. Пора обедать.
   - Папа, иди обедать, - сказала Анна.
   Потом опять прибежали.
   - Папа, иди обедать, - сказала Лина.
   - Да иду, сказал же.
   Я иду.
  
   Опять забыл. Надо же поставить подпись. Сколько можно врать, почему я должен подписываться псевдонимом Б? Напишу правду Ф. Хоть в рассказе пусть будет правда.
   Да и почему Ф. Напишу, как есть: В. Фабрикант.
   Но в начале рассказа всё равно будет псевдоним Б. Зачем псевдоним?
   Псевдоним - это часть рассказа.
  
   - Скажи, Бен, еще какую-нибудь веселую фразу, да пойдем.
   - Что-нибудь о современности? - сказал Бен.
   - Да, что-нибудь о политике. Чтобы не говорили, что мы не интересуемся.
   - Ну, вот. Сразу об истории, про современность и о политике.
   - Что?
   - Ну вот же написано.
   - Знают ли крестящиеся, что на самом деле они осеняют себя пятиконечной звездой?
   - Эта фраза может взбодрить, - сказал Том.
   - Пойдем.
   - Пошли.
  
   Пример:
   - Да ну, какой еще белый лев. Откуда ему тут взяться.
   Без знаков вопроса, потому что нет той ситуации, представимой ситуации, где идет разговор. Нельзя определить того места, где он идет.
   Это не ситуация, а ее оттенок. Это мысль без ее произнесения. Это жизнь без возможности в нее вмешаться. Это жизнь, но может быть объявлено, что это смерть.
  
   Распространенность пятиконечной звезды
   1) Если (пока, может быть) считать, что повестей Белкина пять, т.е., что От Издателя не повесть, то получается, что А.С.П. не просто переставил Выстрел и Метель вперед других повестей, написанных раньше, Метели и Выстрела.
   Последовательность написания Последовательность расположения в книге
   Гробовщик Выстрел
   Станционный смотритель Метель
   Барышня-крестьянка Гробовщик
   Выстрел Станционный смотритель
   Метель Барышня-крестьянка
   Если расположить последовательность по времени написания по концам пятиконечной звезды так, что Гробовщик будет находиться у левого нижнего конца, Станционный смотритель у левого среднего, Барышня-крестьянка у верхнего, Выстрел у правого среднего, Метель у нижнего правого, и считать эту последовательность 1, 2, 3, 4, 5, то это будет еще не звезда, а расположение по кругу. Но если соединить между собой цифры 1-3-5-2-4 - получится пятиконечная звезда. Эта последовательность (1,3, 5, 2, 4), образующая пятиконечную звезду, не будет новой последовательностью, т.е. не так А.С.П. расположил повести в книге.
   1,3,5,2, 4 - это не отражение последовательности 1,2,3,4,5, а само зеркало. Закон симметрии. По которому образуется новая последовательность - 4,5,1,2,3, т.е. последовательность расположения повестей в книге. Первая по времени написания повесть Гробовщик переставляется на 3-е место, третья по времени написания Барышня-крестьянка - на 5-е, пятая по времени написания Метель - на 2-е, вторая по времени написания Станционный смотритель переставляется на 4-е место. Когда повести так переставляются - образуется пятиконечная звезда. Она - результат перестановки.
   Переставить повести так как сделал Пушкин - значит, перекреститься.
  
   2) Когда тот, кого звали две звезды, слуга того, кого звали две молнии, стоял перед жителями села Горюхино, то виден он был, как:
   - ... ноги на подобие буквы хера и подбочась наподобие Ферта ... . (История села Горюхино - А.С.П.)
  
   Почему жители села Горюхино так испугались этого вида, ибо слов того, кого звали две звезды, они испугаться не могли: он был нем:
   - ... я нем у ыв ж ети ртом-с. - Видимо, только и мог он сказать.
   Хотя можно найти в его буквах, в его системе чтения букв и еще интересные мысли. Сильно сказано, но не до такой степени, чтобы:
   - Горюхинцы, как громом пораженные, повесили носы - и с ужасом разошлись по домам.
   Чтобы узнать это, надо перекрестить свое отражение в зеркале. Или, что то же самое, перекрестить другого человека, других людей. Тогда вы увидите две буквы, которые и будут означать место, где увидели себя жители села Горюхино. Читайте это всем знакомое сочетание из двух букв, смысл которого ужасен.
  
   3) Правая рука поднимается ко лбу, опускается на живот, потом идет на правое плечо (это правое плечо отражения в зеркале), потом на его левое плечо и опускается в исходное положение. Получается сочетание из двух букв. Вот эта фигура.
   Вид ее нарисован в бумажной книге, изданной в 1994 году, а здесь я могу объяснить ее вид, как:
   - Это половина пятиконечной звезды, отделенная от ее нижних ножек горизонтальной чертой. Три треугольника - один наверху и два по бокам. Две буквы А и Д. Читается АД.
   Тот, кого звали две молнии (NN), послав поверенного, перекрестил жителей села Горюхино.
  
   Отражение фигуры - пятиконечная звезда без двух нижних уголков - вниз - это шестиконечная звезда. Имеется в виду и верх и низ, соединенные вместе.
   Фигура ада - три треугольника, или верхняя часть, состоящая из трех углов пятиконечной звезды, есть на рисунке Пушкина про казнь декабристов. И что удивительно, одна из этих линий - идет с неба.
  
   Пока всё. В книге дальше идут Семнадцать рассказов Владимира Фабриканта, но их надо перепечатывать. Переписывать.
   16.09.2021
   ---------------------------
  
  
  
  
  
  
  
  
   ХIII
   ЧТО МЫ УЗНАЛИ ИЗ УТРЕННИХ ГАЗЕТЙ
  
  
   Какую газету я получу завтра?
   Р. Сильверберг
  
   В каждый дом на Редбау Кресченд доставили Нью-Йорк таймс от 1 декабря. Доставили сегодня, 22 ноября, то есть намного раньше времени. Раньше обычного. Я спросил жену, ты уверена? Мне газета показалась обычной, когда я ее просматривал.
   - Может ли быть сегодня ли быть сегодня 1 декабря?
   - Нет, - сказала жена, подавая мне соль.
   - А это что?
   - Так ты уверена, что сегодня не 1 декабря?
   - Конечно, дорогой, потому что вчера было воскресенье, а сегодня понедельник 22 ноября.
   - Не очень ясно. Ты не можешь быть уверена, что воскресенье было именно вчера.
   - Вот видишь. Сейчас это уже неизвестно точно.
   - Тебе опять кофе?
   - Разве я пил уже сегодня кофе?
   - Извини, мой милый, я думаю, что да.
   - Не знаю, не знаю. Не думаю. Мне хочется кофе так, как будто я не пил его еще сегодня.
   - Действительно, и я не знаю, - сказала жена. - Я даже уверена, что сегодня ты еще не пил кофе.
   - Можно позвонить Джерри Вэсли, - сказала она, - он, наверное знает, какое сегодня число, ибо он страховой агент.
   - Сегодня 22 ноября, - услышал я четкий голос.
   - Хорошо. Спасибо, - сказал я.
   - Я думаю, что сегодня 22 ноября, - сказал я жене, - потому что Вэсли...
   - Не успел я отойти от телефона, как он зазвонил.
   - Какое сегодня число? - спросил Джерри Вэсли.
   - Какое? - ответил я вопросом.
  
   Оказывается, он застраховал кого-то 1 числом.
   - Разберемся сами, - сказал я.
   - Будем думать, как это сразу приходит в голову, как заработать на этом денег?
   - Ну давай посмотрим, что тут можно сделать.
   - Люди обычно ездят на скачки, - сказала она.
   - Что-то не очень верится, - сказал я, когда мы купили на ипподроме талоны, или как они там называются, или назывались.
   - Я думаю, что мы выиграем.
   - Пошли тогда.
   И мы выиграли. Все лошади именно так, как было написано в газете, которую мы взяли с собой.
   Потом мы поставили на несколько лошадей в нескольких заездах.
  
   Опять выиграли. Потом поставили все деньги, что у нас были с собой. Выиграли мы прилично. Много это уже не казалось, ибо мы только и думали, что еще придумать.
   Мы решили, что нужно купить те акции, которые упадут к 1 декабря.
  
   2
   Наступило... предположим, 1 декабря. Мы думали, что события будут те же, что были 22 ноября. Мы хотели получить по акциям.
   И действительно, всё было, как тогда 22 ноября: происходили события 1 декабря.
   Как можно выиграть в таком мире? Что получили, то и пришлось отдать.
   Хорошо еще, что мы мало потратили.
   - Как мы должны были поступить? - сказал я жене, когда мы возвращались с биржи без денег.
   - Можно было догадаться, что 1 декабря будут события 22 ноября.
   - Так я так и сделал.
   - Да ну тебя.
  
   ХIV
   ШАХМАТИСТЫ
  
   Ну, понятно - он, конечно, намекал на
   тело моей жены.
   Джек Ритчи
  
   - Не забывайте, сержант, что вы имеете дело с человеком, который как все платит налоги.
   - Муниципалитет несет ответственность, мистер Воррен, - сказал сержант Литтер.
   - Напрасно вы думаете, сержант, что я убил ее.
   - Что вы с ней сделали, - спросил он.
   Сказал бы я тебе, что я с ней сделал, но как-нибудь позже.
   - Сержант, ваши люди работают так, как будто они знают, что найдут здесь клад.
   - Я кишками чувствую, что Это здесь.
   - Сержант Литтлер, может быть, чашечку кофе?
   - Вы очень добры, мистер Воррен. Извините, что причиняем вам беспокойство.
   - Да ничего, работа есть работа. Прошу вас.
   - Спасибо, Воррен. И всё же признайтесь, что вы позволили вашему соседу Фреду Триберу спрятать труп жены, которую он убил в вашем доме. Или саду.
   Я в это время тоже пил кофе и чуть не поперхнулся. Я-то думал, что они ищут...
   - Он, что же, убил свою жену?
   - Представьте, да. Что, впрочем, вам известно не хуже моего.
   - Извините, мистер Литтер, но я этого действительно не знал. Чтобы Фред убил свою жену, не могу поверить. Зачем ему это?
   - Зачем?
   - Да?
   - Чтобы она не орала и не мешала вам по вечерам играть в шахматы.
   - Так вы предполагаете, что он закопал ее в моем саду?
   - Или подвале. Сейчас мои подчиненные ломают пол и стены в вашем подвале. Но вы не беспокойтесь, мы потом сделаем как было.
   - Как было?
   - Да, рассказывайте, мистер Воррен, как было. Иначе вы будете соучастником.
   - Не знаю ничего. Не убивал Фред жены, наверное, она уехала куда-нибудь. Почему вы решили, что он убил ее?
   - Мы получили по почте письмо.
   - Письмо? Кто его написал? Или вы верите анонимкам?
   - Нет, мистер, Воррен, это не анонимка, как вы изволили выразиться. Письмо подписано Вильма Трибер. Она предупреждает нас, что муж грозился ее убить, если она не будет ложиться спать пораньше для того, чтобы он мог идти к вам играть в шахматы.
   - Мистер Литтер...
   - Я вот только не понимаю, ваша жена рано ложится и крепко спит, чтобы не мешает вам с Трибером развлекаться за шахматной доской? Где она сейчас, кстати?
   Ну и ну, подумал я, договорились же мы с этим болваном Трибером, что сначала я убью свою жену, а потом, позже, уж он. Всё испортил. И жену даже предупредил заранее, что убьет ее. Связался с таким.
   - Видите ли, мистер Литтлер, не знаю, как даже вам сказать. Я не знаю, где она. Несколько дней ее уже нет дома.
  
   - Правда?
   - Да, мистер.
   - Так выходит, и вы свою жену убили, что ли?
   - Нет. Я ее не убивал.
  
   - Ай да ребята, ай да шахматисты. Вы решили играть женами. Вам стало скучно играть в шахматы, и вы решили сыграть женами: кто первый убьет свою жену. Ваша история войдет в учебники по криминалистике. Я это вам гарантирую! - вдруг заорал сержант. Мы вышли в сад. Фред Трибер, который отирался у забора и почему-то не был арестован, как услышал, что я убил свою жену, побледнел и зашатался. Почему, непонятно, уж на похоронил ли он свою жену на самом деле на моей земле. Договорились же...
  
   Дело было так.
   Я сказал своей жене, что хотел ее убить из-за нахальства и вредности и что теперь мне выпал жребий, теперь, я не только хочу, но и должен убить ее.
   - Какой жребий? - спросила она.
   В общем, кончилось тем, что я отправил ее жить в загородный дом, что есть у меня. И она согласилась. Триберу я сказал, что убил ее и закопал у него в саду. Несколько раз он приходил, и мы спокойно играли в шахматы. Мы договорились, что свою он убьет через год, чтобы не возникло подозрений. И вот на тебе. Куда он ее дел? Но куда он ее дел? Неужели, действительно, закопал на моем участке? Наверное, он побледнел, потому что понял, что мою жену будут искать у него в саду.
  
   Хороший у него сад. Наверно, больше испугался не из-за того, что найдут там мою жену, а за свой распрекрасный садик, что его перевернут вверх дном. Какая сволочь. Георгинов ему жаль.
   - Шелдон, - позвал Литтлер, - давайте копать теперь и тот сад.
   Они потащились к Триберу. Именно потащились, потому что очень устали у меня. Но добросовестно перевернули и у него всё, и дом, и сад. Трибер бледный и угрюмый, сидел на скамье в саду и смотрел, как всё перекапывается.
   Но и у него ничего не нашли.
   - Куда он дел тело своей жены? - который раз спрашивал я себя.
   Когда полицейские ушли, так ничего и не найдя, я сразу заснул убитый, до того этот день надоел мне.
  
   Утром в заднюю дверь постучали. Это был Фред. Он выглядел печальным, но на всякий случай, видимо, сказал:
   - Делать нечего, Альберт, давай хоть партию сыграем.
   Послать его к черту? Да уж больно вид у него был несчастный, что я не стал ему ничего говорить.
   - Всё-таки жаль, Альберт, что ты убил свою жену, - сказал Трибер, когда я сидел задумавшись над очередным ходом.
  
   - Жаль, - сказал он машинально, продолжая думать.
   - Ты знаешь, Альберт, я свою жену решил не убивать. Я сказал ей, что ты убил свою и тебе надо помочь. Сначала моя Вильма очень возмутилась. Потом согласилась. Написала письмо в полицию, ну, для того, чтобы ее тело искали у тебя в саду, ну, потом, когда узнают про твою жену, что она пропала. Ты успеешь перетащить ее тело из моего сада в свой: его-то второй раз проверять не будут. Я как услышал, что они хотят искать твою, чуть сознание не потерял. Хорошо же ты ее закопал, что они не смогли, как ни искали, наткнуться на ее тело.
  
   Раскрыв рот, я сидел, нагнувшись над доской, и смотрел на Фреда.
   - Где сейчас твоя жена, Фред? - спросил я.
   - Ты меня извини, Альберт, но я отправил ее туда, где никто не будет искать ее.
   - Так куда, Фред?
   - Как-то давно, Альберт, твоя Эмили заходила к нам и забыла ключи от твоего загородного дома. Я хотел тебе вернуть их, но они куда-то пропали, и я забыл про них. А тут, как нарочно, когда я рассказал Вильме, что ты убил свою жену, они и нашлись.
   - Значит, ты отправил ее в мой загородный дом?
   - Да, Альберт, извини. Но это ради тебя, - прибавил печально Фред.
   Что они сейчас там могут делать, подумал я и сказал:
   - Ходи, Фред, твой ход.
   - Да я уже сделал, Альберт, ты не заметил?
   - Да и я сделал, Фред, это ты не заметил?
   - Ну ладно, давай быть внимательнее.
   - Давай, - сказал я.
  
  
   XV
  
   - Стоять! Стоять! сказала.
   - Стоять, Лина! - кричит она. Очень и очень громко.
   - Анна балует.
   - Анна, не надо баловать.
   - Папа, я упала!
   - Вставай, вставай, Рыбанька.
   - Где Лина?
   - Да вот она идет.
   - Да-а?
   - Да. Давай ручку.
   - Сама.
   - Здесь скользко.
   - А Кау де?
   - Вон пасется.
   - Да-а?
   - Да.
   - Идем, папа.
   - Идем, рыба.
   - Рыба-Киса.
   - Да.
   - Давай так.
   - Так лучше?
   - Да.
   - Ну, если лучше, буду нести тебя.
   - Да.
   - Ну да.
  
   XVI
   ПОСЛЕДНИЙ ВОПРОС
  
   - Извините, мне показалось, что
   вы смутились. А может, даже испугались.
   Право, не стоит. Вы же умный парень
  
   Хэл Эллсон
  
   Каков центр Нью-Йорка после десяти вечера?
   После десяти вечера центр Нью-Йорка напоминает заброшенное кладбище - вы можете обойти целые кварталы, не повстречав ни души.
   Да и Бродвей не хуже.
   Стрикленд остановил машину, чтобы зайти в бар. Протиснувшись сквозь веселящуюся толпу у стойки, он сказал:
   - Мне Две Вишни, пожалуйста.
   Этот коктейль, подумал Стрикленд, больше всего подходит мне. Сегодня он мне нравится. Я ему нравлюсь. Плохо тем, кому не надо в этот довольно поздний час заходить в офис, подумал он, ибо что тогда им делать. Жаль их. Мне надо быть в офисе. Хорошо хотя и грустно. Нет, не грустно, ибо не всем везет, не всем так везет, что свое дело они считают самым интересным.
  
   Пройдя направленные на входящих видеокамеры и охрану из нескольких полицейских, Стрикленд подошел к лифту. Потом оказался в своем офисе, которым восхитился его сын, когда однажды он привел его сюда. Из офиса было многое хорошо видно.
   - Ого-го, - сказал тогда его сын, - это ваше?
   - Да.
   - Отличное место. Ты правильно сделал, что купил новый плащ, когда доказал, что им нужна твоя работа. Этот новый плащ подходит твоему офису, - сказал его восьмилетний сын. - Ты молодец, папа.
  
   Посмотрев с очень большой высоты на Нью-Йорк, Стрикленд сел, наконец, в кресло. Вдруг он услышал шаги по коридору. Очевидно, кто-то шел к его двери. Странно, но Стрикленд заволновался. Он понял, что это идет не полицейский. Кто-то шел тяжело и медленно ступая. Кто это, подумал Стрикленд? Может быть, это сумасшедший, сбежавший из больницы? Как он мог пройти? Сюда. Странно.
   - Кто это?
   - Здравствуйте, - сказал вошедший.
   - Здрасте, - робко сказал Стрикленд.
   - Как жизнь?
   - Как в Африке, - с юмором ответил С.
   - Шутить изволите?
   - Можно вас спросить?
   - Говори, человек.
   - Вы не обидитесь?
   - Я за этим и пришел.
   - Вы пришли, чтобы не обижаться?
   - Верно, человек.
   - Ну, что ж, тогда вопрос вам понравится. Я хотел узнать, не сумасшедший ли вы?
   - Хороший вопрос, как говорят, - сказал вошедший, удобно располагаясь в кресле. - Я надеюсь, это не последний вопрос.
   - Хочется, чтобы последнего не было. Так веселей.
   - Я пришел сюда не для того, чтобы веселиться, а чтобы не злиться.
   - Это тоже весело. Хотя и не очень ясно, - сказал Стрикленд. - Я не буду злиться это точно, ибо я больше боюсь, что я боюсь.
   - Это не страшно. Полицейские, которые сидели вниз, погибли не потому, что они испугались, а потому, что разозлились. Первый разозлился потому, что я сказал ему:
  
   - Да пошел ты. К черту, когда он приказал мне остановиться. Он сказал:
   - Ах ты чучело, я сейчас тебе ноги оторву.
   И я оторвал ему ноги.
   - Он? - спросил Стрикленд.
   - Что?
   - Что дальше, потом?
   - Второй выхватил револьвер и хотел - ну, я не знаю точно, что он хотел сказать, возможно, он хотел сказать так:
   - Что ты наделал?! Возможно и так:
   - Убью, гад! Потому что ты оторвал ноги моему напарнику. Я оторвал ему руку, в которой он держал револьвер.
  
   Стрикленд сглотнул слюну, которая появилась у него во рту.
   - Как вы?
   - Дальше?
   - Да всё и дальше было просто: они меня не боялись. Наверно, они думали, что это шутка, что я шучу.
   - Вы не шутите? - спросил ошеломленный Стрикленд.
   - К сожалению, нет, - ответил незнакомец, раскуривая трубку.
   - Вы жалеете, что у вас нет - как это - чувства юмора?
   - Да, я жалею, что у меня всё получается всерьёз. Я думаю, что надо иметь хоть немного Шутка. Я пришел, чтобы вы попробовали научиться меня этому.
  
   - Именно я?
   - Почему нет? Любой так может сказать: почему я? Хотя я могу вам ответить так:
   - Вы лишены чувства юмора. Более того, вы даже против юмора. Как Наполеон. Поэтому вы можете меня поучить. Начнем.
   - Последний вопрос, - быстро сказал Стрикленд, - вы уверены, что у меня достаточно нехватки юмора, чтобы учить вас? Я люблю юмор, господин...
   - Шоу.
   - Я люблю...
   - Все. Начали. Вы начинаете первый.
   Лучше начать, подумал Стрикленд, лучше, конечно, начать. Но как?
   - Сэр.
   - Да, сэр.
   - У вас пуговица на рубашке едва держится.
   - Тогда я оторву совсем пуговицу от вашей рубашки, - сказал Шоу, и с мрачным удовлетворением откинулся в кресле.
  
   Стрикленд удивился, но пуговица с его рубашки с треском отлетела и упала на пол.
   - Сэр, вы, видимо, не поняли, это была шутка, я вас обманул, все пуговицы на вашей рубашке держатся хорошо.
   - Следовательно, вы меня обманули. Так. За это я дам вам в лоб.
   Стрикленд машинально схватился за голову и тут же нащупал вздувшуюся на лбу шишку.
   - О, да! - подумал он. Что делать? Дать ему тоже по уху, что ли? И Стрикленд мысленно треснул по уху незнакомца. Но тот, увы, не пошевелился, и даже ухо, по которому мысленно хватил его Стрикленд, не покраснело.
  
   - Что вы молчите, Стрикленд? - сказал Шоу.
   - Сейчас, сэр, я думаю.
   - Ну, на тебе еще по уху, чтобы быстрее думал. - И Стрикленд почувствовал, что ухо у него горит, как огонь. Правое ухо. Если смотреть от незнакомца.
  
   Неинтересно, подумал Стрикленд. Я думал, что мы честно будем. Кто кого быстрее разозлит. Но у меня почему не получается.
   Стрикленд напряг всю свою волю и мысленно неожиданно ударил сидящего напротив него человека в солнечное сплетение. Тот, задрав глаза к потолку, выпустил струю дыма. Стрикленд с разбега мысленно ударил его ногой в челюсть. Ничего. Тот сидел как ни в чем не бывало и даже закинул ногу на ногу.
  
   Что делать, что же делать, похоже, бить его бесполезно. Главное, спокойствие, подумал Стрикленд.
   - Вы дурак, - сказал он.
   - Да? - И Стрикленд получил хороший удар по другому уху. Он схватился за свое правое ухо и почувствовал, что оно распухло.
   - Если вы и дальше будете продолжать молчат, я оторву вам правую, если смотреть от меня, ногу.
   - Извините, но это какая-то скучная игра. В одни ворота.
   - Вам скучно?
   - Конечно, скучно.
   - Ну, тогда вот вам шутка: я сказал, что оторву вам правую, если смотреть от меня, ногу, но это я пошутил, я оторву вам левую, если смотреть от вас, руку. - И оторвал. Стрикленд увидел свою руку валяющуюся на полу. Он ужаснулся - так Шоу может разобрать его на части.
  
   Зазвонил телефон.
   - Я возьму, - сказал Шоу. Он подошел к столу, за которым как прикованный сидел Стрикленд и взял трубку.
   - Заканчивайте, - услышал Стрикленд чей-то голос в трубке.
   - К сожалению, у нас не получился разговор, мистер Стрикленд, - сказал Шоу, - придется просто оторвать вам голову. Я должен идти.
   Стрикленд посмотрел ему в глаза. Они улыбались где-то в глубине.
   - Шутка, ибо не могу, время кончилось, идти надо, - сказал Шоу. И пошел к двери.
  
   Он попался, подумал Стрикленд. Он обманул, значит, и мой обман сработает. Он быстро встал и с разбега ударил уже подошедшего к двери Шоу ногой в челюсть. Шоу, проломив дверь, вылетел в коридор. Не успел Шоу очухаться и встать, как Стрикленд нанес ему несколько профессиональных каратистских ударов в солнечное сплетение. Шоу, казалось, умер.
  
   - По уху, наверно, уж бить ни к чему, - сказал Стрикленд, глядя на распростертого Шоу. - Может, ноги ему оторвать? Или лучше голову? - И Стрикленд шагнул к голове Шоу.
   - Ну ты, озверел, что ли, это уже не смешно, - сказал Шоу, открывая глаза.
   - А, ты жив еще, - и Стрикленд шарахнул приподнявшегося голову Шоу по уху, то тому, которое попалось ему под правую руку, ибо левой-то у не него не было.
   Через несколько дней, когда Стрикленд встречал сына после уроков в школе, сын
   - Папа, рука у тебя вырастет? Без руки ты не сможешь водить машину.
   - Смешно будет, если не вырастет, - ответил Стрикленд.
   - Папа, ты разве знаешь каратэ?
   - Смешно будет, если не знаю.
   - Какой последний вопрос ты ЕМУ задал?
   - Я его спросил:
   - Когда мы встретимся опять?
   - Что он?
   - Смешно будет, если мы опять не встретимся.
   - Ха-ха-ха.
  
  
   XVII
  
   - Я поем.
   - А сё? Сё там?
   - Лепешечки.
   - Да-а?
   - Да.
   - Я поем.
   - Прошу садиться.
   - Это лепёска.
   - Да. Что же это.
   - Да, это лепёшка. Я поем. Исё какао.
   - Какао?
   - Да, с молочком. Со сгущенкой.
   - Конечно. Прошу. Точнее, сейчас будет. Ох, вкусно. Да?
   - Да.
   - Рыба кушает.
   - Нет.
   - Что? Что нет.
   - Не Рыба.
   - Да-а?
   - Рыба-Киса.
   - Да.
   - Теперь, что будем делать?
   - Поедем.
   - Нет.
   - Нам надо поехать.
   - Нет, нет.
   - Может быть, всё-таки...
   - Нет, сказал!
   - Не понял.
   - Сказал, нет.
   - Ну не заю.
   - Буем играть.
   - Нам надо поехать.
   - Куда? Куда поехать.
   - По делам.
   - Нет. К бабусе.
   - Позже.
   - Нет, сейчас.
   - Иди одевайся. Я всё сказал.
   - Мама, оденьть меня. Бистро. Му уезжаем.
   - Куда?
   - По делам.
   - Опять на целый день?
   - Пока, пока.
  
  
   - Ты будешь одеваться? Я не буду тебя одевать.
   - Анна!
   - Я не буду её одевать. Я буду спать.
   - Анна! Хватить баловать, пошли.
   - Не заю!
   - А я сказал.
   - Я сказал.
   - Может быть, все-таки пойдем? Не надо валяться на полу.
   - А я сказал, хватит смеяться. Пошли.
   - Куда?
   - Что куда?
   - Куда пошли-то?
   - Я уже все сказал.
   - По делам что ли? И к бабусе тозе.
   - Да.
   - Ну пошли. Мы пошли.
   - Пока, пока.
   - А Кауся?
   - Тоже.
  
   Предварительно замечание: один из семнадцати рассказов я решил не включать сюда.
  
   XVIII
  
   - Папа, пощисти апельсин. Только не ломай. Почисти!
   - Сейчас. Давай.
   - У тебя руки жиные.
   - Надо помыть.
   - Почисти апельсин. Не надо ломать всё. Не смотри тивизор.
   - Я на тебя смотрю.
   - Смотри, попугай!
   - Где? Где попугай?
   - Вон он, смотри.
   - Да где? Где он?!
   - Да вот этот.
   - Где?! Я сказала - где?
   - Папа, Анна кидается большим самосвалом!
   - Где попугай, я сказала?
   - А это кто?
   - Кто?
   - Хазанов, - сказала Лина.
   - Да-а?
   - Конечно.
   - Нет, это не Хазанов.
   - Кто же это?
   - Это попугай!
   - Да.
   - Нет, это не попугай. Где попугай-то?
   - Не заю.
   - Знаешь.
   - В комнате. Мика с Соней.
   - Нет, это не попугаи.
   - Не надо кусаться, давай целоваться?
   - Нет, будем кусаться.
   - Может быть, лучше целоваться?
   - Нет, лучше кусаться! Кусай.
   - Ну ладно.
   - Исё. Кусай.
   - Тихонько?
   - Нет, сино.
   - Так?
   - Кусай исё, за ручку.
   - Цап.
   - Боно. Ах ты, папа. Теперь я буду кусать.
   - Только тихонько.
   - Нет, сино.
   - Ты сильно кусаешься.
   - Давай исё, тихонько. Давай.
   - Хватит. Поиграй лучше с Линой.
   - Я не буду с вами играть.
   - Будес, будес. Ах ты, моя дурашка.
   - Сейчас выгоню!
   - Сейчас выкину!
   - Я тебе.
   - Что?
   - По шее получишь.
   - По баске получишь.
   - Это ты получишь.
   - Нет, ты у меня получишь.
   - Поиграйте идите в куклы, детки, - сказал папа.
   - Не буду я с ней играть.
   - Лина не хочет.
   - Скажи, Лина, пойдем поиграем.
   - Сам скажи.
   - Лина.
   - Лина, пойдем играть, пожалуйста.
   - Ну пойдем.
   - Пойдем играть с Линой.
   - Пока, - сказал папа, - до свиданья, дети.
  
  
   XIX
   ПОСЛЕДНИЙ ПАРАДОКС
  
   Туман слегка рассеялся, и тогда
   профессор глянул путешественнику в
   лицо...
   Эдвард Д. Хоч
  
   - Что?
   - Вдруг я там умру.
   - Нет, не может быть, - сказал Сергей Семенович, все предусмотрено.
   - Что-то неохота.
   - Вадик, вы наш студент, через полтора года вам диплом защищать, а вы:
   - Что-то неохота. Чай, 21 век, пора привыкнуть. Это институт высшей категории, и вы сюда пришли не для того, чтобы на печи спать или мечтать, как вы станете великим ученым.
   - Я это понимаю, профессор.
   - Профессора вам на лекциях лапшу на уши вешают, а здесь работают.
   - Да, господин, доктор, то есть Семен Семенович.
   - Ну вот что, Миша, мне кажется, из вас ничего не выйдет.
   - Я не Миша.
   - А я кто?
   - Позвольте с вами поговорить сначала. Все равно время есть еще.
   - Ну говори, говори.
   - Там сухари в термостате, наверно, уже начали подгорать, Сергей Семенович. Может, вынуть?
   - Что ж, ладно, давай выпьем чаю, - сказал Сергей Семенович.
   Они вдвоем стали пить чай. Все сотрудники лаборатории уже ушли домой. Только Сергей Семенович и Вадик остались на ночной эксперимент. Нельзя - потому что - было отставать от немцев и американцев по экспериментам, связанным с синтезом времени.
   Для того чтобы переместиться на 30 лет в будущее, российской технологии надо было несколько часов, хотя и немцы тоже недалеко ушли. Шло, можно сказать, соревнование день и ночь. У зав. Лабораторией Сергея Семеновича даже кровать стояла рядом с машиной времени.
   - Сергей Семенович, у вас есть дочь, которая учится в нашей группе.
   - Она не на синтезе времени специализируется.
   - Я не в том смысле, чтобы вы ее послали вместо меня.
   - Я тоже не в том.
   - Сергей Семенович, дело в том, что люблю вашу дочь и хочу не ней жениться.
   - Да ты что, дубина ты сие протяженная, да откуда ты приехал? Из какой-нибудь деревни Переделкино или Недоделкинао?
   - Перестройкино.
   - И хочешь за здорово живешь жениться на столичной девушке?
   - Я ее люблю.
   - Вот когда будешь академиком, расскажешь мне про любовь.
   - Сергей Сем-ч...
   - Всё, пора начинать эксперимент. Хватит пить чай, Вадим, Переделкин.
   Вадим сел в кресло и пристегнулся. Так было предусмотрено на всякий случай.
   - Профессор, что если мне все-таки не суждено прожить еще 30 лте? Мне не хочется загнуться в этом кресле.
   - Не бойся, тебе говорят. Твой гороскоп компьютер исследовал вдоль и поперек. Тебе суждена долгая и счастливая жизнь, у тебя будет четверо детей. Тебя ждет успех.
   - Хорошо бы, - сказал Вадик, а доктор закрыл непроницаемую дверь машины времени.
   Через пять часов доктор нажал кнопку на пульте, и дверь стала медленно открываться.
   - Вы кто? - спросил Сергей Семенович.
   - Я-то? Я-то знаю, кто я, а вот вы кто? Ах да, как там бишь вас, Сергей Семенович, извините, запамятовал.
  
   - Здрасте, - сказал Сергей Семенович.
   - Садитесь, Сергей Семенович. Вам необходимо сегодня же поговорить с вашей дочерью. Я ее люблю и хочу на ней жениться.
   - Прекрасно, но вам лет-то сколько?
   - 52.
   - Ей только двадцать.
   - Уже 20. В этом году мы должны пожениться. Так получается по лучшему для вас варианту времени.
   - Что получается для меня по другим вариантам, что вы там видели, да и кто вы вообще?
   - По большинству вариантов вы рано умираете. Разными способами, но один не лучше другого.
   - Кто я, вы позвоните секретарю директора и спросите, кто у них директор института, да не называйте себя, а то подумают, что вы здесь заэкспериментировались.
   Сергей Семенович набрал номер.
   - Кто у нас директор института, Лидия Петровна, скажите, пожалуйста? То есть, извините, кто у вас директор института, скажите. Вы можете мне сказать? - Но Сергей Семенович услышал в трубке:
   - Переделкин Вадим Нестерович.
   - Переделкин Вадим Нестерович.
   - Почему Нестерович? - спросил Сергей Семенович. Но трубку там уже положили.
  
   - Да, вот, пожалуйста, посмотрите, Сергей Семенович, именно Нестерович, - сказал Вадик, которому было уже 52 года, протягивая удостоверение, где было написано, а Сергей Семенович прочитал:
   Академик Переделкин Вадим Нестерович, директор института ВРЕМЕНИ.
  
   - По этому варианту, Сергей Семенович, моей женой должна быть ваша дочь, и у нас будет четверо детей: два мальчика и две девочки - я это знаю наверняка.
   - Она, Вадик, извините, любит вас?
   - Нет, ей нравится Мишка. Но вообще-то ей все здесь до лампочки.
   - Но вы говорили, что любите ее.
   - Я-то, да. За чаем я хотел попросить вас, чтобы приглашали меня иногда к себе домой как способного ученика, ну, чтобы я мог поближе познакомиться с вашей дочерью, а то в университете она не очень-то со мной разговаривает. Вы не дали мне договорить.
  
   - Да, Вадик, ты наглый как танк прошлого века.
   - Вы сами сказали, Сергей Семенович, что меня ждет большой успех.
   - Я думаю, моя дочь вас полюбит. Постепенно.
   - Да, мне это известно, Сергей Семенович.
   - Приглашаю вас завтра, точнее, уже сегодня вечером на чашку чая, Вадим Нестерович.
   - Спасибо, буду.
  
   Уже светало. Сергей Семенович остался один в лаборатории и перед уходом просматривал результаты эксперимента, записанные компьютером. Он обнаружил что был среди многих неудачных для него вариантов синтеза времени и один очень хороший, по этому варианту он, а не Вадик становился буквально через несколько лет директором института ВРЕМЕНИ, а Вадим Нестерович Переделкин был заведующим это лабораторией, но все равно мужем его дочери.
   - Везет дуракам, - вслух подумал Сергей Семенович и стал собираться домой. И в самом деле, не спать же всю жизнь около этой чертовой машины.
   Надо заняться семейными делами.
  
   XX
  
   - Папа, расскажи мне сказку.
   Папа молчит.
   - Сказку расскажи, - гов- Дорит Анна быстро.
   - Анна пошла в лес за грибами...
   - Нет, нет!
   - Да, нет. Анна поехала с папой к маме на роботу, и там старый или не очень старый, дед дал ей сосульку.
   - Нет!
   - Что?
   - Не дал.
   - Как же? Дал.
   - А де она?
   - Я не знаю, может быть, ты ее съела.
   - Нет.
   - Ну дал же?
   - Да. А потом? Мы ели сосиски.
   - Да. Анна.
   - Потом поехали к бабусе. И Чипке. А дедуся рыбу мне ловит.
   - Потом ты устала, и мы с тобой спим.
   - Нет, я буду прыгать.
  
   - Анна, так больно. Давай поспим.
   - Исё сказку расскажи.
   - Позже. Ты расскажи мне.
   - Я не заю.
   - Как же, разве ты не знаешь, что в лесу ты встретила мишку и он дал тебе меду и малины.
   - Да нет...
   - Ну тогда спой мне песенку В лесу родилась елочка, в лесу она росла.
   Анна что-то поет.
   - Теперь я буду спать, - говорит папа.
   - Я поша. Сказку смотреть по тивизору. С бабусей.
   Через пять минут Анна рвалась от бабуси:
   - Я устала, я устала, - и она пыталась открыть дверь к папе.
   Открыла ли она дверь? Да. Но была быстро схвачена бабусей у утащена назад.
   Потом они заснули вместе на сложенном диване.
  
   XXI
  
   Это сё там виноград-то?
   - Надо собрать спички-то, Рыба?
   - Не Рыба, а Рыба-Киса!
   - Зачем ты глаза закрываешь?
   - Я собираю спички. Я хочу мороженый Марс.
  
   - Надо купить.
   - Надо купить.
   - Что ты там положил?
   - Деньги.
   - Дай сюда.
   - На вот, хватит тебе 100 рублей.
   - Что можно купить?
   - Жвачку. И шоколадку тозе. Немножко.
   - И мороженый Марс. Я хочу мороженый Марс. Я хочу мороженый Марс!
   - Надо купить.
   - Надо купить.
   - А это сё такое?
   - Это, наверное, мне надо отдать машину протирать. Нет. Это твоё. - Его надо погладить.
   - Сё?
   - Погладить надо.
   - Сё?
   - Погладить надо.
   - Почему мне его не надели?
   - Погладить сначала надо.
   - Чего?
   - Сначала надо погладить это красивое платье.
   - Да-а?
   - Да.
   - Надо бы полечиться.
   - Ты что, болеешь?
   - Нет.
   - Зачем тогда лечиться?
   - Лиса.
   - Что?
   - Лиса.
   - Всё. Прошу пройти.
   - Сё?
   - Не надо говорить.
   - Нет, надо.
   - Хорошо, продолжайте.
   - А сё?
   - Не надо говорить.
   - Я купалась.
   - Ох, касия.
   - Да.
  
   - Кукла мыла.
   - Ох, чистая. Где ее одежда?
   - Кукла Мэри.
   - Где ее одежда?
   - В большой масыне. Чё ты ешь-то?
   - Грейпфрут. Будешь?
   - Я не хосю.
   - Хочешь?
   - Я не хочу. Кукла Мэри.
   - Папа, - сказала мама, - мою новую помаду взяла. Почти 3 тысячи. Всю куклу намазала и всю морду себе. Ну-ка иди сюда. Ты зачем взяла.
   - Надо делала.
   - А по жопе?
   - Анна, я говорил тебе, что лучше не надо. А ты?
   - Надо.
   - Неси сюда куклу.
   - Нет.
   - Ты знаешь, сколько она стоит?
   - Нет, один!
   - Нельзя лучше.
   - Нет, а адам. Я хосю к тебе.
   - Не надо.
   - Что?
   - Не надо кусаться.
   - Я ей хвостик сделаю. Дай водиськи мне. Дай беленькой водиськи. Где ты расческу купил новую?
   - Пойдем посмотрим.
   - Я присёску делаю. Я присёску делаю. Сяс ей присёску сделаю.
  
  
   XXII
   РОГ ИЗОБИЛИЯ
  
   Она и слышать ничего не хотела, и
   знать ничего не желала, кроме чудища
   своего поганого.
   Уолт Лайбшер
  
   Инопланетяне прилетали обычно по двое. Иногда по одному. Зачем? Да все за тем же, за чем прилетал и Смак, за женщинами, за дамами. Видимо, это для них было как прогулка на танцы: ну, слетал на Землю, снял по сотне, другой телок.
   В конце концов, это стало надоедать, потому что с тех пор, как прилетал Смак и забрал с собой приличное количество дам, прошло уже много лет, и дам стало на Земле маловато. Маловато, т.е. менее 10% населения Земли. 10% как раз было хорошо.
   Женщина, как и собака, является хорошим приобретением, однако далеко не всем нужны, необходимы и те, и другие.Е
   Но вот желающим иметь стало не хватать. Да и вообще появилась какая-то неполноценность земных мужчин, ибо хотя и отдавали инопланетянам женщин не бесплатно, а за хорошие товары, делающие жизнь на Земле приятной, но женщины, т.е. дамы, сами липли к инопланетянам, этим новоявленным иностранцам, и только таможенный договор заставлял инопланетян добровольно платить. Добровольно, т.е. они могли и втихаря перетаскать дам на свой космический корабль - не было у людей возможности уследить за ними. Не хватало ума, хватало техники, чтобы справиться с ними.
  
   - Действительно, что делать? Если инопланетянин похож на ремизовский велосипед?
   Решено было сделать просто: подсторожить следующую залетную парочку и набить им морду.
   На одно из возможных мест следующей посадки инопланетян были посланы Лешка с Мишкой.
   - Выйдем из кустов и набьем им морду, как они выйдут на дорогу, - сказал Мишка.
   - Ты думаешь, получится?
   - Что тут думать - у них и мускулов нет, точнее, они для другого предназначены, вряд ли они могут драться.
   - Да, давно надо было проверить их.
   - Нужды, говорят, не было, все думали, что чем меньше будет дам на Земле, тем лучше. Хотели пожить спокойно. Теперь, видишь ли, кому-то не хватает. Хотя я За: уж больно с большой охотой дамы бросаются вслед за этими им-ми. Набьем им морду, а там будь что будет.
   - Давай я выйду им навстречу, а ты обойдешь их сзади, на всякий случай, - сказал Леха.
   - Я думаю, это разумно. Хотя нет. Не тот случай. Мы должны выйти открыто вместе, чтобы они поняли, что мы не намерены больше терпеть их нахальство.
   - Всё-таки жаль. Говорят, в этот раз они должны были привезти яхты с автоматической прокладкой курса, с автоматическим изменением интерьера. Стоит только подумать, и уже прокладывается курс к тем островам в океане, где вы решили отдохнуть денек-другой, вышли из каюты с зеленым бархатом, а захотите, и войдете в нее через минуту, а она уже отделана гобеленом. Даже, говорят, не успеете захотеть, а уже будет тот интерьер, какой вы хотели, сами, сами не зная того.
   - Здорово, конечно. Может, чего другого найдут им дать вместо дам.
   - Мне кажется, им больше ничего не надо: устроены они так.
   - Ходят слухи, я не уверен, но так говорят, - сказал Миша, - что наши бабы там не могут рожать.
   - Это как? Что-то я не слышал, - сказал Леша.
   - Да, говорят, за все годы там, у них, не родила еще ни одна.
  
   - Все ходят беременные, и ни одна... Что ж, столько лет и все ходят?
   - Там это, видимо, возможно.
   - Почему?
   - Не могут в неволе.
   - Это могут, значит, а то, значит, нет? Как это называется?
   - Да мы уже забыли, как это называется.
   - Б-во, кажется?
   - Да вроде так.
   - Ладно. Тихо. Кажется, летят.
   - Смотри, корабль какой большущий, уж не привезли ли они действительно их сюда рожать?
   - Что же это будет?
   Действительно, из корабля начали выходить вереницы дам, но не было похоже, что они беременны. Скорее они были угрюмы. Как рассказал подошедший инопланетянин, они мурлыкали только первое время, а потом начали веселиться и устраивать собрания, где говорили, что теперь они поняли, кто есть кто и так далее.
   - Что-то я не очень понимаю, о чем он говорит, - сказал Леша.
   - Что тут понимать, - сказал Миша, - это устройство инопланетян, которое так понравилось нашим дамам, оказывается предназначено, чтобы чесать за ушами и между ушей.
   - Да?
   - Да, они любят, когда мурлыкают.
  
   С тех пор живем хорошо, меняем кошек на нужные нам товары. Вот только с дамами не знаем, что делать, ведут себя так, как будто с х... сорвались: только и знают, что выступать на собраниях.
  
   ТОЛЬКО ДЛЯ СЛУЖЕБНОГО ПОЛЬЗОВАНИЯ
   (мелким шрифтом с наклоном)
  
   Конечно, существует сложность. Художнику сложно объяснить свои картины. Причина: как объяснить точность неточностью? Смысл художественного произведения - точность, и все разговоры о нем, следовательно, менее точны. Переводя художественное произведение на язык разговора, пересказа, уже нельзя отстоять его, ибо будет работать логика не художественного произведения, а логика пересказа. Пересказ отличается от художественного произведения так же, как копия отличается от подлинника. Копия отличается от подлинника так же, как коттедж отличается от рождественской открытки, где он изображен. Цена открытки 1р. 50 коп., а цена коттеджа 30 млн.
  
   Желая понять художественное произведение, человек (любой человек, не только издатель) ищет образ.
   И правильно делает. Ибо надо искать. Но неправильно не найдя образа, думать, что художественное произведение должно быть доработано. Ибо цель художественного произведения не образ, а вымысел. Про который А.С. Пушкин сказал:
   - Над вымыслом слезами обольюсь, - а Л.Д. Ландау сказал, что человек достиг такого уровня развития, что может понять то, чего не может представить. Вымысел - следовательно - это именно отсутствие образа. Образ есть средство создания вымысла. А не цель.
  
   Почему, например, я категорически против постановки трех точек в конце рассказал ЗООПАРК, а также и перед фразами? Будет еще полбеды, если у лошади, напр., на какой-нибудь картине оторвали ухо или часть ноги, или часть хвоста при показе этой картины зрителю. Беда в том, что картина уничтожается полностью. Уничтожается одним словом.
  
   Посредник (издательство) идет показывать по моей просьбе человеку (читателю) дом и делает всё, как я просил - печатает рассказ без изменений - но в конце рассказа ставит три точки, которых там не было - что значит - не говорит человеку одного слова, что этот дом его! Разница.
  
   Разница примерно в миллион раз. Произведем подсчет: за просмотр, говорят, денег не берут, но пусть в нашем случае это будет 30 рублей. Цена коттеджа 30 млн. рублей.
   Теперь расскажем, почему три точки в конце рассказа равны превращению реальной вещи в рождественскую открытку.
   Три точки означают, что кроме написанного в рассказе есть еще что-то. Что вы можете посмотреть, как устроен этот дом, и начать копить деньги, покупать материалы и т.п. себе на такой же дом. Тогда как на самом деле ничего искать больше не надо, всё здесь, всё, что вы хотите, здесь в рассказе. Этот дом ваш. Тремя точками подчеркнуто, что рассказ - частность. Это всё равно, что сказать человеку, он ходит по земле, а не летает. Происходит, если так можно сказать, переакцентация. Человека убеждают в очевидном. Следовательно, подвергают очевидное сомнению.
   Говорят, что рассказ - это часть и существует, следовательно, целое, тогда как часть и есть целое, ибо ничего, кроме части, человеку нельзя увидеть. Даже пророки, которые говорили словами Бога, говорили только часть истины, как сказано в Библии.
  
   Утвержденное тремя точками существование целого означает, что человек может видеть сразу на 360 градусов. Тогда как он может видеть только ракурс, только часть.
  
   Те рассказы, которые не удается превратить тремя точками из реальности в картинку, считаются просто недоработанными.
   Рассмотрим, так сказать, пример. Есть такое утверждение, кажется, Чехова, если в первом акте появилось ружье, то в конце оно должно выстрелить. Я пишу рассказ так:
   - Я написал слово ружье. И лег спать. - Все, рассказ окончен. Вы делаете правку, дописываете в конце рассказа
   - Ружье выстрелило. - Вы это делаете потому, что нужно связать конец с началом: если было ружье, то оно должно стрелять. Но в том-то и дело, Чехов не зря сказал эту фразу, которая и означает, что если было ружье, то хочешь, песни пой, хочешь спать ложись - ружье все равно выстрелит.
   Поэтому не надо стрельбы: сказали ружье - выстрел в будущем уже прозвучал. Если дописать в конце, что ружье выстрелило, пока я спал, например, то утверждение Чехова уже не признается за закон природы.
   Но тогда с какой стати дописывается? Явное противоречие. Поэтому надо быть уверенным в связи: ружье - выстрел. И тогда, сказав:
   - Ружье - значит, сказано и выстрел, либо нет такой уверенности, а значит нет логики в требовании выстрела в конце, значит, его может и не быть.
   В обоих случаях слова:
   - Выстрел, - писать в конце не надо, если написано в начале слово:
   - Ружье.
  
   По сути дела, вы постоянно требуете от меня, чтобы я в рассказе обозначил эту связь. Я отвечаю, что эта связь обозначена в душе каждого человека. Не много стоит это утверждение Чехова, если оно относится к нему одному.
   Вы сами всегда чувствуете эту связь, а говорите, что ее нет.
   Ее не может не быть, если она всегда существует. Ибо только на основе ее существования возникает желание ее искать.
  
   Так как наш спор можно свести к этой фразе Чехова, то, если можно, повторю еще раз:
   - Существуют три предложения:
   1. Если есть ружье, то оно выстрелит.
   2. Ружье.
   3. Стреляет.
   Я пишу только предложение номер 2. Это мой рассказ.
  
   Предложения N3 не может существовать как следствия предложения N2, если не существует предложение N1. Если существует предложение N1, то не может существовать предложение N3, ибо предложение N3, если пишется, предполагает, что то, что ружье выстрелит, еще не написано. А если не написано, то и предложение N3 написано быть не может.
   ч. т. д.
   Предложение N3 существовать не может.
   А та доработка рассказов, которой вы хотите, это и есть желание написать предложение N3.
  
   Написание предложения N3 - есть написание того, чего не бывает.
   Когда Чехову приносили рукописи, а он говорил, что в конце написано то, чего не бывает, то он и имел в виду, что не бывает предложения N3. Авторы уверяли его, что сами видели, что это было на самом деле. Чего же не может быть? Того, что уже есть!
   Человек ходит по земле, поэтому не может быть утверждения, что человек ходит по земле.
  
   Предположим далее, вы говорите, что рассказ Принцип Синхронности - недоработан. Но это вид сверху. Выбросьте вид сверху, и опять нет дома, а есть только его фасад - опять открытка вместо реальности.
   Или опять какой-нибудь другой рассказ, про который можно тоже сказать, что он недоработан. Но он недоработан только в случае, если вы ищете в нем образ дома, всего, целого. Это, извините, только туалет. Не хотите, чтобы в доме был туалет? Так давайте его выкинем, и вы получите вместо коттеджа садовый домик. Так говорят, надо сразу говорить, что это туалет. А я и говорю, не в рассказах, а здесь, что нельзя, никогда нельзя сказать всего сразу, а только по частям.
  
   Т.к. рассказ есть точность, то в нем нельзя предупреждать человека (даже если он читатель), что он не может видеть сразу все вокруг себя, а только поворачиваясь. Поэтому и есть поговорка:
   - Повернись вокруг себя и т.д.
   Если предупреждать все время человека, что он не летает, что он не может видеть все сразу, то у него крыша поедет, он начнет сомневаться в очевидном.
   Пушкин сказал, что писателя надо критиковать в соответствии с задачами, которые он сам себе ставит. Но как это сделать? Если каждому охота сказать свое?
   Предполагается, что сделать, как предлагает А.С. Пушкин, или можно, или, так сказать, нельзя.
  
   Нельзя, если диктатура. И можно, это получится, если демократия.
   Пример из А.С. П.
   Начало статьи о русской прозе. Если диктатура, то всегда нам-вам будут говорить:
   - Боже мой, зачем просто не сказать л о ш а д ь.
   Если демократия, то будет статья О Русской Прозе, текст которой процентов на 90 противоречит правильному утверждению о лошади.
   И другой такой же пример из А.С. П. - Есть Разная Смелость. В конце статьи Пушкин написал:
   - Есть высшая смелость. Смелость изобретения, создания и т.д.
   Но до этого, т.е. почти весь текст статьи - есть именно другая смелость.
  
   Если кто-то хочет поучить кого-то фразами из Пушкина, то он обычно приводит:
   - Правильные утверждения Пушкина.
   Предполагается, что у Пушкина нет фраз типа:
   - Благороднейшее изо всех приобретений человека были сие животное гордое, пылкое и проч.
   Есть только:
   - Зачем просто не сказать - лошадь? - Начало статьи о русской прозе.
   Но ОЧЕВИДНО, что в статье есть и то, и другое. Это и есть демократия, это и значит судить писателя по нему самому.
  
   Поэтому вот вам мой рассказ, и всё, что вы ни скажете, я заранее со всем согласен. Ибо рассказ и написан в предположении, что вы думаете именно так, как вы думаете. Более того, что ВСЕ так думают, и я в том числе. И рассказ возникает не как противоречие или отрицание мнения, а наоборот, на основании вашего мнения. Если вы не думаете так, как вы думаете, то рассказа Принцип Синхронности и быть не может.
   Поэтому все, что вам хочется сказать отрицательного о рассказе, вы можете говорить и это будет правильно. Но правильно при условии существования рассказа, при условии, что он будет напечатан. Если он не будет напечатан, то и ваших правильных слов о лошади не будет.
  
   Правильным является не ваше правильное мнение и не мое неправильное, а оба вместе. Нет одного мнения, нет и другого. Нет ничего. Что читает читатель? Все, что угодно, но только не правду, не то, что интересно мне, и не то, что интересно вам. Читателю предлагается информация не как человеку, созданному по образу и подобию Божию, а некому существу, имеющему образ стула с двумя ногами. По сути дела, читателю не предлагается ничего. В лучшем случае, читатель читает благие намерения.
  
   Нет дел. Все превращается в рождественские открытки.
   Можно предложить частный случай рассказа: прямой эфир или стенограмму.
   Берем лист бумаги. Вы или кто другой пишет вопрос, передает лист мне, я пишу ответ, передаю лист вам, вы пишите опять вопрос или замечание, или рассуждения. И т.д. Получившийся текст менять нельзя, нужно печатать то, что получится в результате такой немой беседы. Если окажется, что вы захотите в конце убрать какие-то свои замечания, или мои, то так и пишите дальше, что, больше всего мне хочется выбросить сей нелепый диалог и т.д.
   Или, что я даю, например, не ответы, а хожу вокруг да около, а надо, а надо говорить прямо и ясно. Что не надо мутить воду, что читатель не так глуп. То вы говорите что он создан, как и все люди, по образу и подобию Божию, а сами объясняете все, как в детском саду. Все пишите. Что хотите. Что все жанры хороши, кроме скучного, как сказал Вольтер.
   Я вам отвечу, что даже Белинский считал даже Повести Белкина не то, что скучными, а что вообще это позор для великого поэта так писать.
  
   Можете, если хотите, сказать, что читатель не поймет. Я вам отвечу, что это коронный ответ при прошлом, в котором мы жили, когда всегда, при всяком удобном случае говорили, что, да, это хорошие картины, но, увы, наши люди не поймут. Можно сказать, что мои рассказы - это вообще не искусство. Но и это был коронный прием защиты от западного искусства, когда недостаточно было фразы о недостаточном понимании наших людей. Как раньше говорили: нам нужны пчелы, так как рабочему человеку мед, а не мухи там разные.
   Создали хороший образ Наших представлений о том, чего нам хочется, и раз - на месте генетики, смотрим, стоят буквы X или Z.
  
   Сказали, что нам нужна на картине женщина с серпом, женщина - член правительства, и рабочий с молотком, но также член правительства, и нет, конечно, нет, не нужно нам западное искусство. И идет рассказ о выставке где-нибудь в затрапезном Нью-Йорке, или Вашингтоне, и представляете, там купили произведение искусства за 18 тыс дол. А что это было? Искореженный велосипед с привязанным к нему унитазом. Совсем с ума сошли, сволочи.
  
   Сказали - нет авангарда. И нет прав художника на свои произведения. А ты чей? Черт тебя дери!
   Можете сказать, что не правда цель искусства, а высокохудожественный вымысел. Но вымысел - это не только высшая правда, это и единственный продукт, который производится литературой. Вымысел - это не придумка художника, а то, что невидимо. Все, что мы можем себе представить, то видимо. Например, в рассказе Рог Изобилия вы переправили фразу:
   - Набьем им морду и написали:
   - Морды, - а я, не подумав, согласился.
   Но пришлось подумать, ибо рассказ был написан из одного общего представления, и соответственно этому общему представлению получилось:
   - Морду. - Вы правили, исходя из частности. Это все равно, что на картине, напр., Ван-Гога поправить кляксу, что она не очень ровная, тогда как издалека как издалека сия неровная клякса смотрится как настоящая лошадь.
   Вы пишите Морды, т.к. инопланетян много, ибо написано Им. Следовательно, если много, то и голов должно быть много. Откуда это известно? Вы видите конкретность, которая мне неизвестна. Я не знаю не только, сколько у них голов, но где у них голова и есть ли она вообще. Читающий, узнав, что такое Ремизовский Велосипед, дальше понимает, что имелось в виду под несколькими мордами. И получается шутка, которая в этом рассказе не нужна. Правя слово Морду на Морды, вы создавали соответствие образу, создавали образ и, значит, уничтожали вымысел, который должен был получиться посредством образа.
  
   В рассказе и взяты инопланетяне, как те, кто не имеет образа, мы не можем себе представить точно, что это такое. Не нужно вводить конкретность, которая неизвестна. В случае с инопланетянами, скорее всего, не быть известна принципиально, т.е. никогда не будет, напр., известно, сколько у инопланетян голов и где она или они кукарекают.
   Их физики известно, что некоторые вещи нельзя узнать принципиально, никогда нельзя узнать, не в нашем непонимании дело. Дело в устройстве, так сказать, мира.
  
   Также нельзя заменять в этом рассказе собаку на кошку, опять же для создания образа, логичности по тексту. Как я уже говорил вам, нельзя связаться с Америкой из России напрямую, ибо Земля круглая, нужен спутник, находящийся вне Земли. И для связи рассказа нужен некто под именем Читатель, чтобы связать Америку с Россией, то есть конец с началом, или наоборот. Иначе зачем и нужен читатель?
  
   Читатель нужен и когда нет вымысла. Когда нет вымысла, создается образ художника как шута, можно сказать, горохового. Пусть художник будет кем угодно, хоть Моцартом, но для вас, баронов и принцесс, существующих под названием, напр., в литературе, читателей, он шут для нашей потехи. Если хочет быть, как мы, читатели, то куда его? Куда и Франца у Пушкина в Сценах Рыцарских Времен, в башню на веки, и то по просьбе дамы.
   Не имеет права Моцарт быть как мы. Как ты да я. Не имеет, следовательно, права на вымысел. Должен мед создавать, который мы любим. Мы будем веселиться, потешаться то есть. Ибо ничего, кроме меда, не могут понять наши люди. Мы-то понимаем, а вот наши люди не поймут, а потому будь шутом, пожалуйста. Если не действует, пожалуйста, то бульдозером и объявим, что это не искусство.
   Благо, что оснований всегда хватает.
   И так далее можно продолжать в том же духе.
  
   Можно сказать, что мелочно отстаивать три точки, или одну букву, или одно слово в рассказе. Но именно мелочами, оттенками и отличается подлинник от копии. Сколь велика разница между подлинником и копией, объяснено выше. И тем не менее, отстаивание одного слова кажется мелочным. Но это мелочно при рассмотрении рассказа, когда он написан - когда он пишется, все эти мелочи получаются сами собой. Самой широкой, если хотите, кистью.
  
   И я верю тому, что у меня получается. Здесь поставим три точки ... . Что значит - можно продолжить или, что то же самое, начать сначала. Или, что все написанное - неправда, а правда - рассказы.
  
   Еще пример для пояснения моей позиции. Пример о том, как могут люди не понять друг друга.
   Вот вы спрашиваете, к примеру:
   - Рассказы Михаила Зощенко, вы спрашиваете, вы считаете сатирой?
   - Да, я считаю их сатирой.
   Всё - мы согласились.
   Мы думаем, что мы думаем одинаково.
   Потом начинается конкретизация. Я спрашиваю:
   - Кто является объектом сатиры?
   Вы, предположим, отвечаете так, как это обычно считается:
   - Герои рассказов, отвечаете вы, в образе этих героев высмеиваются пороки человека прошлого и т.д., что Зощенко хотел помочь читателю избавиться от черт мещанина, собственника, стяжателя.
  
   - Объектом сатиры М. Зощенко, отвечаю я, является не герой рассказа, а читатель, который думает, что не такой, как герой рассказа.
   Продолжаем дальше.
   - Над чем смеется человек, читающий рассказ Зощенко?
   - Он рад, отвечаете вы, что он лучше героя рассказа.
   - Я отвечаю: читатель радуется, что он такой же, как герой рассказа. Ибо в рассказе, так сказать, рассказано, что герой рассказа - это человек, каким он был, есть и будет. Следовательно, прекрасный земной человек. Я читаю и радуюсь, что мне не надо никуда идти, даже к светлому будущему, чтобы стать лучше, я и так хороший.
   Я на Земле. Но дух мой на Небе.
  
   Сегодня вы сказали, что рассказ Чикагская Бездна был в Огоньке. Что надо там, где заимствования, ставить кавычки. Но кавычки опять будут означать подчеркивание очевидного. Вы уже читали, видели, что после слов Чикагская Бездна идет текст не мой, а текст того, кто придумал это название (если он сам его придумал), идет текст рассказа, опубликованного в Огоньке, и стоит подпись не моя, а - Рэй Брэдбери. Вы подумали просто, что подпись Рэя Брэдбери относится только к эпиграфу, который будет эпиграфом в отношении к моему рассказу, но по отношению к Рэю Брэдбери - это часть его рассказа Чикагская Бездна. Всё это написано.
   .......................................................................................................................................................................
  
   От Рэя Брэдбери в моем рассказе есть еще название сигарет Честерфилд. Совершенно очевидно, что легко было взять другое название, также, как можно было и рассказ назвать по-другому, а не Чикагская Бездна.
   Но назвать по-другому нельзя, потому что в этом и был замысел. Чтобы пространство рассказа Рэя Брэдбери было в моем рассказе и наоборот. Я хочу подчеркнуть, что я не мог написать своего рассказа, не будь рассказа Рэя Брэдбери. В этом всё заимствование: рассказ Рэя Брэдбери должен существовать. И наоборот: значимость рассказа Рэя Брэдбери подтверждается сегодня, акцентируется значимость его рассказа.
   .......................................................................................................................................................................
  
   Поэтому и говорю, что нельзя проводить правки моих рассказов, ибо она проводится с позиции, известной сегодня. Прочтя завтра, вы узнаете другой рассказ, из которого, может быть, будет ясно, что править вчерашний не надо было, а то из-за того, что вы поправили вчерашний, придется править и сегодняшний. Так это будут другие рассказы.
   А эти рассказы - можно сказать - осматривают последовательно объемный предмет: один рассказ - один ракурс, другой - следующий.
   Нельзя править исходя из одного только рассказа. В рассказе, так сказать, участвуют все двенадцать.
  
   В N 38-39 Литературных Новостей написано (Мих. Искрин о статье А. Вяльцева), что Пушкин Драл у Других. Это Драл и есть утверждаемый Пушкиным принцип устройства природы: нельзя все время изобретать велосипед. Чтобы придумать новое, надо использовать достижения других, при этом достижения других, если они будут использованы Вами, будут приобретать свою действительную значимость. Скупой Рыцарь Пушкин выдал за перевод несуществующего английского подлинника. Пир во Время Чумы является переводом фрагмента пьесы английского поэта-романтика Джона Вильсона. В принципе неважно, откуда заимствовать: из теории относительности Эйнштейна или их произведения Мыши Кота Хоронят. Последнее не менее замечательное явление, чем первое. Например, Когда Макферсон издал Стихотворения Оссиана - это не просто мистификация, это познание устройства природы, а точнее Духа Божия.
  
   Почему Пушкин не сказал прямо, что не видел никогда никаких писем ни Д. Джонсона, ни Макферсона, а просто сам все это придумал? Или почему не пояснил, что к чему? Нельзя указать! Ибо то, что нужно найти, имеет такую основную характеристику: должно быть найдено самим человеком (читателем), иначе это будет уже не то, а совсем другое. Разница между тем, что должен читатель найти сам, и тем, что ему указано, такая же, а точнее, это она и есть, как как разница между Царством Небесным и адом.
  
   Из Евангелия:
   Опять берет Его диавол на
   Весьма высокую гору и показывает:
   Ему все царства мира и славу их
  
   И говорит Ему: все это дам
   Тебе, если падши поклонишься
   мне.
  
   Хочешь все знать и все понять? Почему Иисус отвечает НЕТ? Потому что узкая тропинка в Царство Небесное характеризуется тем, что она должна быть найдена самим человеком. Если она указана, то, по определению тропинки, это уже не она.
   Поэтому а тексте рассказа важно Кто Сказал. Писатель или сам читатель. Если я, например, скажу кому-то:
   - Товарищ, сними со стены портрет Лобачевского и повесь портрет своего деда. - То товарищ может послать меня подальше, сказав:
   - Это мое личное дело, что и кого куда вешать.
  
   Если эта мысль завладеет читателем при чтении рассказа, но в рассказе ее нет, то он может сам спокойно решить, что ему делать с этой мыслью: или принять к сведению, или отмахнуться как от гл..упости. Поэтому, когда говорят, что укажи, дай инструкцию к пользованию, сами не знают, чего просят.
  
   Мне хотелось объяснить все в этой статье, но это никак не получалось. И оказывается, это хорошо. И не должно, оказывается, быть возможности всё объяснить. Дух Божий закрывает нам путь в ад.
  
   Несколько слов о том, что даже классиков правят.
   Одному классику сказали, что в его книге то ли 270, то ли 500 противоречий что для будущих поколений будет хорошо их поправить, пока он жив. То он, будучи уже известным писателем, отказался сделать правку. Противоречия были такие: человек разделся до гола, потом нырнул, поймал что-то на дне моря-океана и положил в карман.
   Вопрос: откуда карман, если человек разделся до гола? прежде чем положить что-то в карман? - Робинзон Крузо.
   У Шекспира также часы бьют в то время, когда часов не существовало еще. И т.д. Но главное, что все они отказались сделать исправления в своих текстах, чтобы всё было логично. И не потому, что они дорожили своим текстом просто так. Замысел авторов был другой, фабула - это еще не всё, хотя и важная вещь.
   Важно, как расположены части в отношении к целому. Меняя расположение частей постановкой кавычек, напр., там, где их не было, ненужными пояснениями, изменением окончания предложения, чтобы предложение не начиналось со слов Или, А, Чтобы - уничтожается замысел. Что остается? Некачественная рождественская открытка.
   .........................................................................................................................................................................
  
   Я увидел: текст рассказа отличается от его пересказа. Об образа. Это отличие подлинника от копии я и хочу напечатать. Когда вы делаете опять, в рассказе Рог Изобилия, интервал перед концом рассказа, то у меня возникает вопрос: непонятно:
   - Что тогда я печатаю?
   Ибо я и хотел сказать:
   - Для того, чтобы увидеть правильное расположение предметов, читатель сам, именно сам, должен сделать этот интервал, вы же, по сути дела, печатаете обратное утверждение. Вы говорите, что предметы в мире расположены так, что должен быть интервал.
   Я хотел сказать почти то же, что вы, только наоборот: интервал должен быть, но он не виден.
   Если проанализировать произведение Пушкина:
   - Когда Макферсон издал Стихотворения Оссиана, - можно увидеть, что каждое предложение ответа на письмо состоит не только из ответа, но и из того, на что отвечается.
   Что значит интервал в виде точки должен стоять в середине каждого предложения. Однако этого не делается, ибо это должен сделать читатель. Цель, в первом приближении:
   - Точность, - кто именно, что сказал.
  
   Пушкин часто использует прием письма, точнее, письмо, как ответ на письмо. В произведении Пушкина От Издателя, входящем в Повести Белкина, фразы письма говорятся не только другом Ивана Петровича Белкина, но и Издателем, и Пушкиным, и Белкиным. Все они одно лицо, и каждый из них является и всеми другими. Читатель неизбежно оказывается то тем, кто пишет письмо, то тем, кто его читает. Именно так здесь достигается точность: вы сказали, или вам сказали.
  
   Если не учитывать, кто сказал, то в произведении Пушкина От Издателя получаются противоречия. Придется о них сказать немного, чтобы пояснить разницу, что получается в зависимости от того, кто сказал.
   Пушкин пишет:
   - Мы последовали сему совету, и на письмо наше получили нижеследующий желаемый ответ. Помещаем его безо всяких перемен и примечаний, как драгоценный памятник благородного образа мнений и трогательного дружества, а вместе с тем, как весьма достаточное биографическое известие. - Далее идет этот (как кажется) ответ на письмо. Но в нем явное, откровенное противоречие: примечание есть. Стоят звездочки и делаются сноски. Два раза. Как это может быть? Только что что сказано, что нет примечаний, а они есть.
  
   Придется предположить, что примечания - это не примечания издателя, а примечания пишущего письмо, и, следовательно, сохранение издателем этих примечаний в письме и есть помещение его:
   - Безо всяких перемен и примечаний.
   Но тогда текст примечаний противоречит тому, что этот ответ на письмо издателя пишет друг Ивана Петровича Белкина. Ибо: есть в одном примечании обращение к читателю. В принципе это мог написать и друг И.П. Белкина, обращаясь к издателю, ибо издатель и есть его читатель. Но где:
   - Следует анекдот? - Получается, что анекдот был в письме, а издатель его не поместил, но тогда противоречие, что:
   - Бело всяких перемен и примечаний.
   Получается, что ответ на письмо издателя пишет издатель, т.к. друг И.П. Белкина писать не умеет, или, точнее: не может. Получается, что примечания сделаны издателем, что и было видно с самого начала, но противоречия нет, т.к. они сделаны тем, кто пишет этот ответ на письмо.
  
   Где, тем не менее, анекдот? В тексте друга Ивана Петровича Белкина! Который не может писать. Которому много лет и излишне и неприлично уже вступать в звание сочинителя.
   Друг Ивана Петровича Белкина Н.Г. Курганов. Или: Новейший письмовник. В тексте письмовника был анекдот, который не только не заключал ничего предосудительного памяти Ивана Петровича Белкина, но вообще не имел к нему отношения.
  
   Для дальнейшей конкретизации необходимо выяснить, кто такой Иван Петрович Белкин и взаиморасположение Горюхина и Ненарадово, ибо в Истории села Горюхина нет рядом с Горюхиным села Ненарадово. И еще есть некоторые вещи, напр., как попала рукопись Повестей Белкина к Пушкину: рукопись из вымысла не вынести.
   ......................................................................................................................................................................
  
   Еще с числами. Как можно писать ответ 16, если в начале письма написано:
   Почтеннейшее письмо ваше от 15-го сего месяца получить имел я честь 23 сего же месяца.
   Если пишет один человек, то естественно, что на письмо от 15 сего месяца от отвечает 16 сего же месяца. Но тогда зачем 23-е? Тот, кто должен получить письмо от 15, не будет иметь возможности получить его до 23. Это уже известно заранее. Напр., он отбывает на 8 дней по служебный обязанностям и просит написать ответ на письмо за него. Просит того, кто прислал ему письмо.
   Другой вариант, по сути, ничего не меняет. Если 16 ноября - это другой месяц по отношению к началу письма, то необходимо объяснить этот разрыв во времени. Что, вероятно, возможно. Один раз получатель не может написать ответ, т.к. уезжает на службу на 8 дней, другой раз у него умирает один родитель, еще через 8 дней другой родитель.
   - Смерть его родителей, почти в одно время приключившаяся... - И т.д. Таким образом, за него дописывает каждый раз письмо издатель, который находится так же, где и друг И.П. Белкина.
  
   Также существует еще один смысл. Издатель и друг находятся на расстоянии, и письмо идет 8 дней. Тогда друг только просматривает содержание письма или пишет и, не сделав замечаний, отсылает издателю для продолжения, или делает замечания типа:
   - Иван Петрович был росту среднего, глаза имел серые, волоса русые, нос прямой; лицом был бел и худощав.
   И, по сути, это всё, что он может сообщить издателю, остальное издатель выдумывает сам, друг только смотрит, не сильно ли выдумка издателя противоречит тому, что он, друг, знал о И.П. Белкине, т.е. друг выполняет работу редактора, издателя. Как говорится, как оно и было: Пушкин - друг Белкина и издает его повести.
   .....................................................................................................................................................................
  
   Как, например, может быть по фабуле что текст говорит и один, и другой, и писатель - тот, кто пишет, и читатель - тот, кто читает? А вот так:
   - Письмо от имени друга Ивана Петровича Белкина пишет тот, на чье письмо этот ответ на письмо пишется. Что, впрочем, очевидно, но не сразу видно. Каждый из них, и друг Белкина, и Издатель, получают в один день:
   - Ваше письмо от 15-го, - это говорит и Издатель, и друг Белкина.
   Это письмо Издателя по форме и письмо друга Белкина по содержанию. И наоборот.
   От Издателя - это по содержанию диалог, а по форме - монолог. И наоборот. Это самый благородный диалог, что значит, когда один всегда молчит, он всегда согласен, а другой тоже ничего не говорит, ибо он говорит за своего собеседника. Это разговор писателя и читателя. Что опять-таки, очевидно. Разговор человека с книгой.
   - Драгоценный памятник благородного образа мнений и трогательного дружества, - А.С. Пушкин.
   Друг Ивана Петровича Белкина это ...! Н.Г. Курганов. Или: Новейший письмовник.
   Кто такой Белкин? Дело в том, что всё, что я сейчас написал... этого нет в произведении А.С. Пушкина От Издателя, - что значит:
   - Это вымысел, вымысел, реальностью которого является текст От Издателя.
   И, следовательно, Белкин - это Я. И Ты.
  
   Белкин - ЧИТАТЕЛЬ. Друг его - КНИГА. Это вымысел текста, написанного Пушкиным. Это вымысел Пушкина, переданный читателю посредством письма. Я, Белкин, передаю Пушкину мои повести, мой вымысел посредством его текста. Таким образом, Белкин передал Издателю свой вымысел посредством передачи текста Пушкина.
   Разбор произведения А.С. Пушкина От Издателя произведен таким образом, что тот, кому интересно, должен обратиться к тексту Пушкина, а тот, кому нет - воспримет этот текст как форму, как приведенный пример, и, возможно, кому-то этого будет достаточно.
  
   Вывод: все читали Повести Белкина, но не все видели повести Белкина. Еще эффективнее написать так:
   - Повестей Белкина еще никто не читал!
   Неправильно думать, что литература - это всё, что не кухня литературы. У Пушкина именно кухня - это и есть литература. Каждая его статья - это не поученье, а литературная кухня. Он пишет в своих статьях не только, как он думает, но, на 90%, как думаю другие.
   Предположим. Только предположим, что я написал эту статью неправильно. Это и надо напечатать, чтобы знать, как правильно.
   Ваше, конечно, дело, какое название статьи сделать реальным:
   - Только для служебного пользования или то название, которое находится в тексте статьи:
   ПИСЬМО К ИЗДАТЕЛЮ.
  
   Я против правки моих рассказов именно потому, что правка делается последовательно из одной позиции:
   .....................................................................................................................................................................
  
  
   XXIII
   ДО ПОЛНОГО СЛИЯНИЯ
  
   Она оказалась далека от его идеала
   красоты: волосы пепельно-каштановые,
   бюст едва-едва под семьдесят пять,
   зубы передние слегка выдаются.
   Аллан Э.Нурс
  
   - С кем вы хотите слиться, господин...?
   - Т. Пронский.
   - Т. Пронский?
   - Я хочу познакомиться поближе с Красавицей.
   - Пожалуйста, выбирайте, - и Фрэнк Кэмпбелл положил на стол несколько проспектов.
   - Нет, не нравится, - сказал Т. Пронский. - Хочу Красавицу, хочу познакомиться с Красавицей Аркадия Петрова.
   - В принципе можно, только неизвестно точно, живая ли она. Но если вы настаиваете, то... можно, - сказал Фрэнк К., дописывая лист.
   - Что вы пишете, накладную на доставку Красавицы?
   - Нет, ее нельзя выписать, это картина художника, я выписываю вам путевку к ней.
   - А это можно?
   - Это можно.
   Фрэнк нажал клавиши компьютера. Через минуту пошел текст ответа.
   - Одно условие, господин Т. Пронский. Я должен отправиться с вами. Ибо мы никогда не отказываем нашим клиентам, но ваша просьба несколько необычна и представляет для нашей фирмы как интерес, так и вызывает сомнения в безопасности данного конкретного путешествия, ибо неизвестно точно, куда оно... то есть, где находится то место, где лежит Красавица.
   - Я надеюсь, вы мне не будете мешать делать то, что я хочу?
   - Я буду лишен такой возможности. Но на будущее надо знать, что можно ожидать от такого путешествия.
   - Когда отправимся? Где ваша машина времени?
   Фрэнк усмехнулся.
   - Вот ваш билет.
   - А вы?
   - Мы встретимся.
  
   Ой, рябина кудрявая, белые цветы.
  
   Билет на имя. - Билет на имя, - подумал Т. Пронский, - не перепутали ли они время. Впрочем, это ладно, но имя, чье это имя? Это моё имя. Конечно, это моё имя.
   Он пошел к машине времени. Был дождь. Машина времени оказалась электропоездом. Оказывается, чтобы добраться до Красавицы, надо ехать электропоездом.
   - Остроумно, - сказал Феофилакт. Но рядом никого не было. А поезд уже шел обратно. У Феофилакта болела голова от недельного перепития. Каждый день ресторан, пивная. Не думаю, что это хороший отдых. А бабы?! Черт знает что. Веселую схватил какой-то мужик. Я думал, это ее друг или муж, а оказывается, ему надо уезжать даже на день раньше. Красавица отрубилась. Шокирует, что она требует сказать про то, что, люблю ли я ее.
  
   Или, может быть, она не красавица. А Красавица та веселая. Этот мужик, значит, Фрэнк Кэмпбелл. Но так же нельзя, пользоваться служебным положением, чтобы захватить бабу первым. Сволочь. Сволочь. И почти не платил в ресторане денег, говорит, не осталось. Как я не понял, что он не муж? Хотя он всё равно захватил ее раньше.
   Но ночью, вечером хорошо после дождя. Свежий воздух, люди идут еще с пляжа. И на пляже днем неплохо: море всё-таки и солнце.
  
   В другом ресторане Феофилакт напоил шампанским трех телок. Думал, одна из них Красавица. Но нет, переходя от одной к разговорам с другой, он понял, что нет у них желания. Потом толпа, которая их поджидала, не избила его. А наоборот: двое из толпы отстали и сказали ему, чтобы он не связывался, что эти трое уже не первую ночь идут с ними купаться.
  
   Хорошие люди, однако. А бабы - чертовы куклы.
   В Москве пересадка. Феофилакт пошел в ресторан. Прага. За 15 рублей пропустили. И обслужили отдельно. Потом подсел какой-то хмырь с наколкой и предложил дам по 100 рублей за штуку. Было ясно, хотя и мутилось в голове, что здесь Красавиц не будет. Здесь может быть только ограбление. Уж слишком пьян был Феофилакт. Ха.
  
   - Вот почем Красавица похожа на куклу, - подумал Феофилакт, - здесь все пьют, пьют и пьют, кому нужны Красавицы. Красавицам не нужны мужики, им нужны голуби. Голубки. Ха-ха. Я такую организацию громить буду, как приеду.
   - Скажи спасибо, что я тебя спас, этот хмырь точно хотел сделать из тебя глухаря, - сказал Фрэнк Кэмпбелл, вынимая из кармана фотографию Т. Пронского в белой рубашечке у фонтана.
  
   XXIV
  
   - Ты сё делаешь? - спросила Анна. - Ты кому это делаешь?
   - Кофе с молоком.
   - Это кому?
   - Тебе.
   - Да-а? Он корисневый?
   - Да.
   - Де какао корисневый? - спросила она.
   - Какао потом, да и кофе не пьют на ночь.
   - Нет, давай, давай. Он скусный. Да, он вкусный.
   - А это сё? - спросила она.
   - А.
   - А это?
   - Б.
  
   - Это?
   - Ь.
   - Это?
   - Ю.
   - Это?
   - Б.
   - Это?
   - Мягкий знак.
   - Да-а? Он вкусный. Он вкусный?
  
   - Да, с ним блины пекут.
   - Как пекут?
   - Ну, печь с мягким знаком.
   - Как с мягким знаком?
   - Блины пекут с мягким знаком, - я всё сказал.
   - Да-а?
  
   И тут Анна прибежала с радостным известием:
   - Ой, по тивизору сказали - козел!
   - Ну и что, - сказала мама. - Бывают и козлы, и козочки, и барашки, и курочки. - И какашки, - сказала Анна.
   - Анна, это просто смешно, - сказал папа.
   - Я здесь немножко пописаю, - сказала Анна.
   - Зачем ты бегаешь туда-сюда, - сказала мама. - Там немного и здесь немного, так что ли?
   - Я хочу кофе с молоком. Со сгущенкой.
   - Поздно, - сказала мама, - пора уже спать.
   - Нет, нет, де какао корисневый?
   - Анна, не топай.
   А Анна танцует вокруг табуретки, которую она поставила посередине кухни.
   - Мама, сядь, - сказала она.
   - С соской разве танцуют?
   - Да.
   - Нет.
   - Козел.
   - Кто козел.
   - Опять по телевизору сказали козел.
   ха
   - Да-а?
   - Что тут удивительного, чему ты удивляешься? А, Анна?
  
   - Покоси ни!
   - Покоси ни!
  
   Не ревнуй меня к Парижу, не ревнуй меня к Москве.
  
   XXV
   1
  
   - Стоять!
   - Ко мне!
   - Стоять!
   - Ко мне!
   - Иди сюда!
   - Иди сюда!
   - Ха-ха-ха.
   - Не упади.
   - Только не упасть.
   - Ко мне! сказала.
   - Анна сказала!
   - Пойдем.
   - Пойдем в машину?
   - Да.
   - Да.
   - Нет, не пойдем.
   - Гулять будем.
   - Бегать буду.
   - Да?
   - Да.
  
   2
  
   Прилет марсиан не был неожиданным.
   - Почему, - спросил я почему-то.
   - Все ждали, - и это был естественный ответ.
   - И все-таки.
   - Не может быть? - хотите вы сказать.
   - Да не знаю даже.
  
   Марсианина звали Барсик.
   - Басик?
   - Барсик.
   - Барсик!
  
   - О, да.
   - О, да!
   - Не смейся, ибо это, может быть, правда.
   - Да, - сказал я.
   - Нет!
   - Что нет?
   - Не звали.
   - Сейчас я пойду пописаю и приду к тебе.
   - Я тебя буду ждать.
   - Я сейчас приду.
   - Я тебя жду.
   - Здрасте.
   - Здравствуйте.
  
   - Я пиша.
   - Ложись, Рыба, будем спать.
   - Да нет.
   - Нет?
   - Я сейчас приду.
   - Я тебя буду ждать.
   - Пока. Пока, пока.
   Дверь закрывает.
  
   - Здрасте.
   - Здравствуйте.
   - Ты кто?
   - Я?
   - Ты кто такой?
   - Не заю.
   - Папулечка.
   - Рыба-Кисанька.
   - Нет, не Рыба-Кисанька. Рыба-Киса.
   - Ну да.
   - Ах ты!
   - Что?
   - Я сейчас пиду.
   - Я буду тебя ждать. Я жду тебя.
  
   - Здрасте.
   - Здравствуйте.
   - Кука тебе.
   - Кука это?
  
   - Кукла. Бошая.
   - Здрасте. Сонёнок тебе.
   - Здрасте. Киса тебе.
   - А это кто?
   - Это тебе.
   - Может поспим?
  
   - Я буду спать.
   - Да, давай поспим.
   - Прыгай под одеяло. Может хватит бегать?
   - Что? Ах ты!
   - Анна! Не садись на Карата. Он отдыхает.
   - Каусинька. Пит.
   - Рычит.
   - Спасть буду.
   - Да.
   - Здрасте.
   - Ну не заю!
   - Куда?!
  
   - Пойду посмотрю Новости, а ты подожди меня.
   - Нет, это Вести.
   - Вести уже были, а это Новости.
   - Да-а? Ну подем. Я тозе.
   - Ты полежи.
   Ха.- Нет! Сата Баба!
   - Что это такое?
   - Сата Баба.
   - Санта Барбара.
   - Мария. Ха-ха.
  
   - Нет, это смотреть мы не будем. Я не буду.
   - Ну подём включим Новости. Пойдем!
   - Ну, а спасть когда?
   - Позе. Позже. Позже, сказала.
  
   3
  
   Марсиане улетели, а мы махали им рукой. Анна махала.
   - Пока, пока, - сказала она.
   - Пойдем, скоро начнутся.
   Новости.
   - Вести.
   - Нет, не Вести.
   - Сегодня.
   - О, да.
   - Будем смотреть?
   - Не хочешь ли ты, чтобы я включил тебе Радио Либерти?
   - Сего?
   - Я всё сказал.
   - Сего ты говорис?
   - Я говорю, приемник ломать не надо.
   - Да-а?
   - Да.
   - Ну не заю.
   - Пойдем.
   - Посади меня не сею.
  
   - На сею посади!
   - О, да.
   - Как ты думаешь, марсиане опять прилетят?
   - Сто ты там говорис?
   - А?
   - Сего ты говорис? Ха-ха. Хи-хи.
  
  
   XXVI
  
   КАРТИНА В ДОМЕ
  
   - Под дождь попали, да? - вместо
   приветствия проговорил он.
   Г.Ф. Лавкрафт
  
   Подлинные ценители чего-то необычного, а то и просто ужасного, для которых очередное потрясение является неизбежным финалом, увенчивающим их долгие поиски, пожалуй, превыше древних замков оценят самый обычный, одинокий дом, находящийся где-то в провинциальной глуши, ибо только там темные потаенные силы, гнетущее одиночество, невежество, гротесковая вычурность соединяются воедино, чтобы создать изумительное творение подлинного кошмара.
  
   Самыми зловещими кажутся маленькие некрашеные домики, стоящие отдельно от тесно прижимающихся друг к другу домов, от домов, объединенных в маленькие и большие группы.
   Однажды я ходил по Мискатонской долине с сачком, которым я ловил насекомых в траве, точнее, они сами ловились, ибо никуда и не бежали от меня, а только ждали, буду ли я косить траву марлевым сачком там, где они сидят.
  
   Мелкий, туманный дождь застал меня. Стараясь укрыться, я свернул в лес. Потом решил пойти пройти по нему немного. Потом вернулся назад, но не нашел той большой поляны, где дождь застал меня.
   Я очень устал, когда увидел серый дом, который как мокрое пятно несколько печально смотрел-ся на фоне притихшего леса.
  
   Всё было нормально. Через дверь без замка я вошел. Была ли за первой дверью вторая? кажется была.
   Книг в этом доме не было никогда, так мне показалось.
   Всё было предназначено только для того, что здесь жить, то есть спать.
   - Здесь мне не найти записок Пигафеты, - подумал. Никого не было, и я сел за стол, стоявший у окна в старой, ох, какой старой, раме. Хотя вряд ли и рама и дом были очень уж старыми, наоборот, казалось, что дом этот просто быстро состарился, и ясно, что не будет долго жить.
   Я сидел и думал, что дом этот хуже, намного хуже какого-нибудь старого, двухсотлетнего, заброшенного даже дома. Откуда здесь могут быть такие плохие дома? Во что превратились люди, которые, может быть, даже боятся не умереть к тому времени, когда дом этот начнет разваливаться. Дом, разваливающийся на глазах. Или, может быть, по-другому: конец света прошел, а дом этот, к своему ужасу, остался.
   Неужели так может быть?
   Вошла старуха, а точнее, женщина.
   - Здравствуйте, - сказал я.
   - Здравствуй.
   - Я зашел.
   - Попей-ка молочка. - Она налила молоко из крынки в кружку и поставила передо мной.
   Вероятно, это козье.
  
   - Я не люблю козье молоко, - сказал я.
   - Не любишь. Ну и зря.
   Потом вошел мужик небольшой. Снял фуражку с блестящим козырьком и сел.
   - Если хочешь спать, - сказал он мне, - иди вон спать на сеновал.
   Лучше бы мне не заходить сюда, подумал я. Зачем я зашел сюда? Что мне здесь надо?
  
   - Спасибо. Я пойду.
   - Иди. А то сиди, - сказала женщина.
   - Переночуй уж лучше, - сказал мужик.
   - Куда идти-то, где сеновал? - спросил я, - действительно поздно.
   - Вон в сарае, - мужик показал на окно, откуда, действительно был виден сарай. Действительно, потому что раньше я сарая в окно почему-то не видел. Хотя в общем-то я сидел на другой стороне стола и видел совсем другое, не то, что видел мужик.
   Я пошел на сеновал, я подумал, что не надо было соглашаться. Зачем я согласился остаться, ведь еще светло. Совсем светло, хотя уже темнело.
   Лежа на сеновале, хорошо, может быть, думать. Но только не сейчас. Ну местечко. Неужели здесь так каждый день. Как только они уснут - уйду. Да нет: куда.
   - На поешь, - мужик открыл дверь и стоял внизу.
   Я поднялся и спросил:
   - Далеко ли отсюда до города?
   - Асфальтированная дорога, вон, двести метров.
   - Как? Как я так рядом с городом оказался?
   Я спустился вниз, с трудом ступая, чтобы не упасть.
   - Я пойду тогда, - сказал я радостно, что так удачно нашелся повод уйти отсюда.
   - Поесть-то возьми, - сказал он, - а то пока дойдешь.
   - Ох, спасибо. Ну до свиданья, счастливо, я пойду, еще успею.
   Я пошел к лесу, за которым была дорога. Как хорошо всё-таки. Как хорошо уходить из некоторых мест. Да и что здесь плохого, просто скучно.
   Утром, когда я ходил по комнатам архива, радостно думая о начале предстоящей работы, работы, где я всегда один, где я всегда главный, и только, как мне иногда кажется, по моему разрешению книги начинают возвышаться надо мной своими проблемами. Нет, говорю я, не может быть проблемы больше меня, кому нужны такие проблемы, которые больше нас, которые будут давить нас. Враньё. Правильно то, что равно мне. Тут я нащупал в кармане какую-то бумажку. Это был листок плотной бумаги из детской книжки. Вероятно, в него мужик вчера завернул еду. Эту еду я не мог заставить себя съесть. Да и не заставлял. Но стыдно было выбросить её, конечно. Я отдал то, что было в бумаге, первой встретившейся мне собаке, которая хотела пристать ко мне, залаяв, пока я поднимался к городу.
  
   Странно было то, как этот лист оказался в моем кармане: вчера я был в другой одежде. Непонятно.
   Я разгладил немного лист.
   - Из какой детской книжки может быть такой странный лист? - подумал я.
   - Невероятно. На листке была лавка мясника. Но это не гастрономические пристрастия каких-то анкизийцев. Я присел за стол. Кто-то стоял за прилавком и топором не пеньке рубил бабочку, красивого большого бражника. Голова его лежала на столе. Туловище, аккуратно нарубленное как готовый к употреблению рулет, лежало на прилавке. Крыло, свиснув красным глазом, рубилось как грудинка. На стене висели колбасы и окорока, целиком сделанные из отдельного существа. Существа эти, похожие на диковинные космические корабли, в живом виде я видел.
   - Я видел их живыми, - прошептал я.
   В микроскоп.
  
   XXVII
   Едем мы друзья,
   В дальние края.
   Э.Ф. Йодковский
   - Заводи!
   И прошу садиться.
   - Козёл! Козировка!
   - Ну, начинается.
   - Козёл! Козировка!
   - Ну, хватит! Анна!
   - Козёл, козировка.
   - Анна!
   - Ах ты, моя маленькая.
   - Это ты маленькая.
   - Тише, дети. Не надо опять всё это начинать.
   - Что начинать?
   - Да всю эту канитель начинать
   - Козёл! Козировка! Кау козёл. Вот тебе.
   - Здесь плохо, - говорит Лина. - Одни вороны.
   Да, грустноватый пейзаж.
   - Где хорошо, - спрашиваю я.
   - В Москве, - говорит Анна.
   - А? Что?
   - Тебя не спрашивают.
   - Козёл.
  
   - Сама ты козёл.
   - Лина, не надо так говорить.
   - Она почему говорит.
   - Не знаю. Анна, прекрати. Едем смотреть другое место.
   Мы едем в другое место.
  
   - Все вы здесь козлы, - говорит Анна.
   - Здесь нет козлов, кроме тебя, - говорит Лина.
   - Кто же вы?
   - Какашки?
   - Сама ты...
   - Лина, никаких сама ты, - сказал я. - Не надо ей отвечать так же. Тем же.
   - Что мне отвечать?
   - Если ты будешь повторять всё за ней, то это будет нечестно, потому что ей трех еще нет, а тебе одиннадцать.
   - Получается, что она тебя учит.
   - Да нет, вы козлы.
   - Анна!
   - Козёл.
   - Козировка.
   - Козёл.
   - Козировка.
   - И папа козёл, и Лина козёл, и Кау козёл.
   - Ты кто? - спросила Лина.
   - Я не козёл, - сказала Анна.
   - Да? Кто ты? - сказала Лина.
   - Я козёл. Я тозе козёл.
   - Что получается, - сказал я.
   - Все козлы, - сказала Анна. - Хи-хи.
  
   - Ездить с вами невозможно, - сказала Лина.
   - Ах ты, моя крошка, - сказала Анна.
   - Не вались на меня, ты мешаешь папе ехать.
   - Козёл. Вот тебе.
   - Ну, сейчас я тебе дам! - сказала Лина.
   - Всё. Мы приехали в другое место, - сказал я. - Смотрите.
   - Это?
   - Я тозе.
   - Ты тозе. Конечно, ты тозе. Все тозе.
   - Подём, подём.
  
   - Мне здесь нравится, - сказала Лина.
   - Станем новосёлами?
   - И я тозе.
   - И ты.
   - И я.
   - И ты, и я.
   - Лина тозе?
   - Конечно.
   - И Кау. И Мама.
   - Поехали пока, а то темнеет.
  
   - Я не буду за тобой убирать, - сказала Лина.
   - Будес, будес.
   - Нет.
   - Ко-зёл.
   - Сейчас я тебя достану, - сказала Лина.
   - Кау рычит, сказал я. - Смотрите, мы уже почти приехали.
   - Каусинька, - сказала Лина.
   - Кау козёл. Вот тебе.
   - Зачем ты бьёшь его?! - сказала Лина.
   - Он мне месает.
   - Кауся, подвинься, - сказал я.
  
   - Ух, - сказала Лина, - наконец-то мы приехали.
   - Ещё не приехали, - сказал я.
   - Да вот уже поворот, - сказала Лина.
   - Но всё равно ещё не приехали, - настоял я.
   - Не понимаес, да? - сказала Анна.
  
   - Ты много понимаешь! - сказала Лина.
   - Пожалуй, что приехали, - сказал я.
   - Да, - сказала Анна.
   - Да, - сказала Лина.
   Думаете, Карат ничего не сказал?
  
   XXVIII
   НАВАЖДЕНИЕ
  
   Сквозь желтый свет фар навстречу
   Ему летело привидение.
   Билл Пронзини
  
   Когда пришла полиция, Аргабаст спал пьяный в своей постели.
   - Аргабаст, - сказал полицейский, - вы пьяны? Мистер Аргабаст, - поправился он, спросив: - разрешите, мы сварим кофе?
   - Пожалуйста, мистер, - сказал Аргабаст, - мистеры, то есть.
   Полицейские заварили кофе. К сожалению, это был растворимый кофе PELE. Но на халяву, как сказал один полицейский, можно и растворимый.
   - Билл, - сказал полицейский Том своему напарнику, пьешь ли ты растворимый кофе дома?
   - Yes, - сказал Билл, - то есть, конечно, нет.
   - Ты задумался, Билл, что ли? - спросил Том. - Тот, кого мы сегодня задержали тоже задумался, как он сказал. Он едет на машине и задумался.
   - Я тоже думаю, когда я за рулем, Билл, - сказал Том.
   - Но этот Филипп Колино удирал от нас не задумываясь.
   - Кто это? - спросил Аргабаст, который угрюмо слушал рассуждения полицейских
   - Это... - полицейские посмотрели друг на друга.
   - Филипп Колино, - тот, кто задавил вашу жену, мистер Аргабат, - сказал Том.
   - Мы его задержали и пришли вам сообщить об этом, - добавил Билл.
   - Спасибо, - хрипло сказал Аргабаст и выпил виски из бутылки, которую он всё это время держал в руке, как оказалось.
   - Теперь всё будет в порядке, - сказал Том.
   - Я думаю, - сказал Аргабаст.
   - Не нравится мне это, мистер Аргабаст, - сказал Билл.
   - Я думаю, что теперь всё будет в порядке.
   - Это хорошо. Я думаю, мы не будем жалеть, что сообщили вам фамилию человека, задавившего вашу жену.
   - Нет, мистер, вы не пожалеете, - сказал Аргабаст. Спасибо, что зашли.
   Полицейские пошли к двери.
   - Ну, спокойной ночи, - сказал один из них на пороге.
   - Да, - сказал Аргабаст, - спокойной ночи.
  
   Как только они ушли, Волтер Аргабаст допил виски, которого ещё оставалось треть бутылки, привел себя в порядок, побрился и умылся, почистил зубы, надел новый пиджак, который купил недавно.
   Он думал, что может любоваться этим пиджаком до прихода жены, лежать на диване, а пиджак висеть закрытым в шкафу. Он представлял себе новый зеленый в полоску пиджак, представлял, как жена войдет и, может быть, спросит:
   - Ты купил, Волтер, который тебе понравился, который нам понравился? - она.
  
   - Ты спрашиваешь про пиджак? Я купил его. Посмотри, он закрыт сейчас в шкафу.
   Потом утром, пока жена ещё спит, потому что воскресенье, он повесил пиджак на стул, или нет, лучше бросить его слегка небрежно, слегка поправить - и можно смотреть на него. Можно даже взять его с собой на кухню и посмотреть на него за чашечкой кофе. Пиджак зелёный, как взрослая трава, которая обнимается с молодой, совсем молодой зелёненькой травкой, которая своими полосками, своими переливами, своим блеском серьёзно претендует заменить, закрыть тёмные зеленые полосы.
   - Ей было всего 20 лет, - сказал Волтер. Как это мало.
   Аргабаст поехал по адресу, найденному в телефонном справочнике.
   Направив револьвер на Филиппа Колино, Аргабаст заставил его есть в машину.
   Уже сев перепуганный Филипп только и мог заметить:
   - В чём дело?
   - Роза Аргабаст была моей женой.
   - Нет, я не... Что вы собираетесь делать? Это случайность.
   - Я вас убью, как вы убили мою жену, - сказал Аргабаст.
   - Вы с ума сошли. Сейчас же остановите машину.
   - Молчи, подлец. - И Аргабаст опять вынул револьвер.
  
   Уже подъезжая к водохранилищу, где Аргабаст хотел гоняться на машине ха Филиппом Колино чтобы задавить его - они увидели женщину, которая стояла у дороги. Она подняла руку, прося остановиться. Аргабаст затормозил, потом опомнился и хотел рвануться вперед, но было поздно: он увидел лицо женщины.
   Это былза она, Роза. Аргабаст опешил, машина дернулась и заглохла.
   - Это Роза, - сказал он.
   - Какая Роза? - спросил Колино, который и не видел никогда в лицо жены Волтера Аргабаста.
   - Моя Роза, - сказал растерянно Аргабаст.
   - Да? Тогда отпустите меня, - сказал Филипп Колино и стал вылезать из машины.
   Да, он видел ее в морге. Даже не в морге, он видел ее распростертую на дороге, когда сбил ее машиной, ибо он не сразу тогда уехал, а остановился и подошел посмотреть, жива ли она, и уехал, только убедившись, что молодая женщина, которую он сбил, мертва. Он совершенно не понял, как она появилась на дороге прямо перед ним. Наверно потому, что было темно, как сейчас. Но Филипп узнал ее. Он задрожал почему-то и бросился бежать.
   - Привет.
   - Здравствуйте, - сказал Аграбаст, - это ты, Роза?
   - О, это ты, Волтер, что ты здесь делаешь?
   - Я? Видишь ли...
   - Ладно, потом. Поехали. Я поведу, Волтер, подвинься.
   Машина поехала, но не погналась за Колино, который успел убежать уже довольно далеко, а развернулась и покатила назад, в город.
  
   Откуда взялась Роза? Я не уверен, что знаю это.
   Волтер был рад, что Роза сидит за рулем, что потом она будет спать с ним.
   - Тебе понравился пиджак, Волтер? - спросила она.
  
   XXIX
  
   - Вечером мама сказала Анне:
   - Пойдем спать.
   - Нет, нет. Я буду спасть с папой.
   - Ах ты мой хороший.
   - Нет, это ты мой хороший.
   - Папочка.
   - Рыбочка.
   - Папулечка.
   - Кисулечка.
   - Расскажи мне сказку.
   - Ты расскажи.
   - Нет, ты расскажи.
   - Я не знаю.
   - Знаешь, знаешь.
   - Ну не знаю.
   - Знаес!
   - Да?
   - Да. Про меня расскажи.
   - Анна весь день баловала, а потом легла спать с папой, и рассказывала ему сказки. Расскажи про репку.
   - Ты расскажи!
   - Ты сама можешь рассказать мне сказку.
   - Репка была большая. Очень. Жучка очень. И внучка очень. Потом Киска очень.
  
   - Детка?
   - Тоже! Очень. И очень...
   - Очень хорошо. Теперь расскажи про петушка.
   - Тушок масляна гововушка. И... Теперь ты.
   - Я не знаю.
   - Знаес! Знаес, знаес.
   - Папа и Анна хотели взять картошки и капусты.
   - И грибков.
   - И нужно было лезть в погреб. Анна тоже хотела. Очень. И пришлось папе спускаться с Анной. И они вместе были в погребе. И потом папа поднял поднимал все по лестнице. Анна стояла в погребе одна.
   - Да.
   - Потом мы все это съели. И было вкусно.
   - Да. Ох, скусно было.
   - Да.
   - Исё.
   - Всё, я буду спать.
   - Нет, исё.
   - Папа и Анна поехали по делам. Анна всю дорогу говорила
   - Поедем к бабусе. Поедем к бабусе!
  
   Вечером сказала папе, что не поедет с ним домой, потому что она занята. И осталась у бабуси.
   - Да.
   - И папа спал один спокойно.
   - Хорошо?
   - Хорошо.
   - Ах ты какой.
   - Папусинька.
   - Кисусинька.
   - Маленький.
   - Рыба-Киса маленькая.
   - Босая.
   - Разве?
   - Нет, маленькая.
   - Я сплю.
   - Нет, нет, я пить хочу.
   - Попей, там рядом с тобой стоит вода.
   - Нет, беленькой.
   - Там беленькая.
  
   - Нет, нет. Я писать хочу. Пойдем на кухню.
   - Я спать хочу.
   - Нет, нет. Подём подём.
   - Ну подём.
   - Ах ты, папусенька.
   - Ах ты, рыбусенька.
  
   XXX
  
   СПАСТИ РЕБЕНКА
  
   Там, в ногах, стояла молодая девуш-
   ка, окруженная зыбкой аурой подрагива-
   ющего света, глядящая прямо на него.
   Томас Монтелеоне
  
   Центрофорвард Гигантов в четвертый раз прорвался по флангу, но так и смог донести мяч до контрольной отметки.
   - Мне нравится смотреть телевизор, - крикнул Рассел жене, думая, что ее нет в этой комнате, когда пошла реклама возможности телепортации.
   - Тебя здесь нет? Мария!
   - Рассел, - сказала, входя Мария, я хочу иметь ребенка.
   - И я, и я, - сказал Рассел.
   - Не глупи, Рассел, это правда, - сказала Миззи.
   - Все, тихо, наши пошли, - сказал Рассел. Но один из нападающих Гигантов упал и выронил мяч. Пэкеры перешли в контратаку.
   - Рассел, знаешь ты, куда пошел бы...
   - Ну не везет, Миззи, видишь?
   - Я не буду тебя спрашивать, Рассел, я сама...
   - Ребенка сделаешь. Но как, Миззи?
   - Брось его, пошли, - сказала Миззи.
   - Но, Миззи.
   - Не бойся. Не бойся, Рассел.
   - Мы возьмем себе ребенка, Рассел уже готового. Вот фотография, посмотри. - И Миззи показала. Таймс мэгэзин.
  
   Они сообщили фирме СПАСТИ РЕБЕНКА, что хотят не просто посылать 15 долларов в месяц, а хотят взять ребенка.
   Через три месяца они получили ответ, письмо из района Тробриандских островов, с маленького атолла Кона-Пей. Спасибо за деньги и обещание скоро приехать.
  
   Девочке было двенадцать лет, и ее звали Тнен-Ку. Она жила со своим дядей, местным шаманом Гока-Поном.
   - Рассел, - сказала Миззи, - все спасибо, да спасибо, а сама не едет. Скоро, скоро, а мы посылай деньги.
   - Шаман, наверное, не пускает, - сказал Рассел, или, может быть, она счастлива и так, имея 15 долларов в месяц.
   - Мне неинтересно стало, - сказала Миззи.
   - Не надо было начинать это дело, теперь отказываться как-то неудобно.
   - Подождем еще немного? - спросила Миззи.
   - Давай подождем, Миззи, - сказал Рассел.
   Но Тнен-Ку не ехала.
   Однажды, когда Рассел Саузерз возвращался домой в электричке, а Миззи ждала его в Монте-Карло, ему почему-то показалось, что Тнен-Ку приехала уже. Почему это мне показалось, подумал Саузерз. Он спустился к стоянке, Миззи ждала его.
  
   - Привет, Миззи.
   - Здравствуй, Рассел. Давно не виделись?
   - Ты будешь смотреть футбол сегодня, Рассел?
   - Ты боевик, Миззи?
   - Нет, пожалуй, я буду смотреть про путешествия.
   - Тебе нравится путешествовать? Я всегда думал, что тебе не хочется далеко уезжать.
   - Поэтому я и хочу теперь это смотреть.
   - Ты пойдешь в другую комнату?
   - Я поднимусь наверх.
   - Ладно, Миззи, уже начинается матч, иди, пожалуйста.
   После хорошо проведенной ночи, утром за завтраком Рассел рассказал жене:
   - Так что? Закончим с посылкой этих 15 долларов?
   - Знаешь, Рассел, мне все-таки жаль ее, пусть получает свои 15 долларов.
   - Свои? Впрочем, конечно, пусть получает.
   - Хотя она все-таки обманщица, - продолжил Рассел Саузерз, - обещала приехать, а теперь что-то об этом уже ничего и не слышно.
   - Не думай об этом, дорогой.
   - О чем не думать?
   - Плохо думать, что тебя кто-то обманывает.
   - Ты думаешь, это плохо?
   - Лучше послушай, что я тебе скажу, Рассел. Я хочу поехать отдохнуть.
  
   - Куда? Когда?
   - На острова.
   - На Тробриандские острова. Я угадал?
   - Угадал.
   - Правильно, поезжай, посмотри сама, что она там делает. Может быть, привезешь ее.
   - Сегодня у нас будут гости, - сказала Миззи.
   - Кто?
   - Сам знаешь.
   - Кто?
   - Ты не знаешь?
   - Кто?
   Как можно жить с таким ослом, подумала Миззи, и ушла.
   - Здравствуй, Миззи.
   - Здравствуй, Тнен-Ку.
   - Ты получила мою телеграмму, Миззи.
   - О, да.
   - О, кто к нам приехал, - сказал... кто сказал? А сказал это Гока-Пон, ибо это он вошел. Куда? Да, туда, где стояли еще, встретившись, Миззи и Тнен-Ку.
  
   - Теперь ты понимаешь, Миззи, каково мне здесь жить с этим шаманом?
   - О, да.
   - Помолчи пока, Гока-Пон, - сказали Миззи и Тнен-Ку.
   - О, да, я буду думать. Буду думать, кто из вас мне достанется. Запутали вы меня, дьяволицы, подумал Гока-Пон.
   - Вот, Миззи. Ты сама видела, каково здесь без денег, - сказала Тнен-Ку, провожая Миззи. Нам очень нужны здесь твои американские доллары.
   - Теперь-то я поняла. Ну ладно, привет этому ослу Гока-Пону. Телепортант. Чтоб его...
   - Он хороший человек, Миззи, просто ты еще не успела это понять.
   И Миззи улетела. Назад.
   В самолете она думала.
   Рассел встречал ее.
   - Ты очень быстро вернулась, Миззи, - сказал Рассел.
   - Да, Рассел.
   - Ты не привезла ее?
   - О, нет, Рассел.
  
   - Она осталась там?
   - О. да, Рассел.
   - Ты странно разговариваешь, Миззи.
   - Знаешь, привыкла.
   - Так быстро.
   Не так быстро, как ты думаешь, подумала Миззи. Но сказала:
   - Очень интересно было.
   В это время на атолле Тнен-Ку сказала Гока-Пону:
   - Зови меня Миззи. Я так к этому привыкла.
  
   XXXI
   НУЖНЫЙ ЧЕЛОВЕК НА НУЖНОМ МЕСТЕ
  
   - Так мы и думали. Стимул к продвижению
   по службе является доминирующим.
   Дж. Томпсон
  
   В конверте лежал сложенный вдвое лист бумаги.
   ЛИЧНО И ДЛЯ СЛУЖЕБНОГО ПОЛЬЗОВАНИЯ.
   От кого: С.В. Милликина, вице-президента по кадрам.
   Кому: Гаю Ласи, ассистенту-статистику Отдел изучения рынка Управления внутреннего снабжения.
   Гай Ласи прочитал письмо, где намекалось, на возможность получения нового назначения.
   - Несколько странно, - сказал Гай Ласи своим приятелям: Регу Пейджу, Стиву Херману, Джо Кольеру, когда они возвращались вместе домой в Нью-Джерси на пригородном поезде.
  
   - Странно, конечно, - сказал Стив Херман, - тебя только недавно приняли в компанию, а уже что-то предлагают.
   - Не нравится мне это, - сказал Рег Пейдж.
   - А я согласен, - сказал Джо Кольер.
   - С кем, Джо, ты согласен?
   - С тем, кто думает, что всё неожиданное, радикальное к лучшему.
   - Это радикально, Джо? - спросили его.
   - Факт необъяснимый, следовательно, радикальный.
   - Слишком непонятно, Джо, - сказал Гай. - Меня это тревожит.
   - У меня тоже нет хорошего предчувствия, - сказал Рег.
   - Я не понимаю, чего они от меня хотят, - сказал Стив, - ничего нового о тестах я не слышал, так что мне непонятно.
   - Я не могу отказаться, - сказал Гай. - Это не в моих правилах. Я даже, вы знаете, беру домой некоторые документы, чтобы успеть сделать побольше, задерживаюсь иногда в офисе, все уходят, а я стараюсь что-то доделать до точки, или, наоборот, начать немного новое, чтобы следующим утром работа двигалась быстрее и лучше.
  
   Приятели согласились, что Гай именно такой. Но несмотря на очевидную приверженность Гая к работе, его попутчики не могли понять, что за это его так быстро решили повысить.
   - Все-таки слишком быстро, - сказал Стив Херман.
   - Опять проверять тебя тестами тоже не за что, - сказал Рег Пейдж.
   - Вы думаете, что от нас что-то зависит в этой странной ситуации? Хотя, наверно, можно додуматься, что им надо. Ибо и начальники люди, - сказал Джо Кольер.
   - Может быть, тебе хотят дать специальное задание, для которого нужен новый человек, - сказал Пейдж.
  
   - Ты слишком хороший человек, Гай, я думаю, что далеко ты не пойдешь, - сказал Херман, - а, следовательно, тебя можно использовать в назидание другим.
   - Как это?
   - Ну, например, выбросить тебя из окна, а сказать, что это ты сам, потому что переутомился.
   - Мы тогда будем чувствовать себя более достойно, - сказал Стив, ибо не унижали себя дополнительной работой. Мы боссы.
   - Неужели ты серьезно так думаешь, Стив? - спросил Гай.
   - Да нет, я просто предполагаю, что бы они хотели с тобой сделать.
   - Пожалуй, это худшее из всего, что можно предположить, и поэтому предположительно верное, что у меня пропала тревога, - сказал Гай. - Значит, так оно и есть: они хотят выбросить меня из окна. А жаль. Мне так интересно было работать. Так хорошо всё было. Жаль.
  
   Сотрудники фирмы, которые ехали с ним в поезде, сказала Гаю, чтобы он не расстраивался, что этого не может быть.
   - Не принимай близко к сердцу, - сказал Джо.
   Гай долго не мог уснуть в ту ночь.
   Утром он отвечал на вопросы так, что он очень хочет стать президентом Объединенной компании, что, в общем-то, считает себя гением, хотя никогда не говорит об этом, потому что не принято говорить:
   - Я гений. Или: знаете, я хочу стать президентом компании.
   И дальше в том же духе.
   - Иногда мне кажется, что я не совсем нормальный. Впрочем, как все гениальные люди.
   Потом доктор Бургунди - специалист в области производственной психологии, консультирующий фирму, выбросил Ласи из окна.
  
   - Это был человек, совершенно не представляющий интереса для фирмы, - сказал он, поправляя пиджак, - осёл какой-то.
   Тут Гай проснулся. Сон понравился ему. Гай улыбнулся.
   За завтраком жена спросила его:
   - Дорогой, у тебя большие успехи в работе, видимо. Ты, наверное, работаешь лучше всех.
   - Не знаю, - ответил Гай. - Но думаю, что неплохо работаю.
   - Папочка, - обратилась к нему шестилетняя дочь, и Гай ласково улыбнулся девочке. - Мне очень нравится ходить в садик. Можно мне пригласить на обед одну из моих новых подруг?
   - Ну, конечно, дорогая.
   - Двух можно?
   - Маму спроси.
   - Я хочу ходить в садик, - сказала четырехлетняя.
   - Гай, - сказала жена, - ты так приучил с двух лет ЧИТАТЬ книжки нашу маленькую, что она весь день ходит за мной с книжками, пока ты на работе. Не знаю, куда от нее деваться.
  
   - Давай книжку, - сказал Гай маленькой, - почитаем.
   - Щас, - сказала она и побежала за книгой.
   - Гай, ты можешь опоздать на работу, - сказала жена.
   Но Гай почитал книгу, а потом, поцеловав детей и жену, вышел из дома.
   - Удачи тебе, Гай.
   Сев в машину, он поехал на вокзал, откуда поездом направился в Нью-Йорк.
  
   Последний тест закончился незадолго до ленча.
   - К часу приходите в зал заседаний, - сказал ему Милликин, собирая опросные листы.
   Когда Гай вошел в зал заседаний, там, помимо Милликина, уже находились трое других мужчин.
   - Мистер Ласи, это мистер Симпсон, - наш вице-президент, отвечающий за вопросы рынка; мистер Маккуин - административный вице-президент и доктор Бургунди - специалист в области производственной психологии, консультирующий фирму.
  
   Гай пожал им руки. Раньше ему не приходилось иметь дел в кем-либо из них, хотя Симпсона и Маккуина он видел иногда. Третий - Бургунди - оказался именно тем человеком, который ему приснился этой ночью. Меланхоличное выражение лица мистера Бургунди вызвало у Ласи желание выбросить его из окна сейчас же. Но он решил подождать подходящего момента.
   - Ласи, - сказал Милликин, - мы хотим задать вам несколько вопросов. Пожалуйста, расслабьтесь, отвечайте легко и свободно. В сущности, мы все здесь получаем зарплату в одном месте.
   Все, кроме Бургунди, коротко захохотали.
   - Так, - начал Маккуин, - насколько я понял...
   - Извините, мистер Маккуин, - сказал Гай Ласи, - одну минуту.
   - Вот вы все, кроме Бургунди, засмеялись сейчас. Разрешите, я объясню, почему мистер Бургунди не смеялся? Мистер Бургунди, можно вас на пару секунд.
   Когда мистер Бургунди, недоумевая, подошел окну, Гай неожиданно толкнул его и тот вылетел из окна.
   - Мистер Бургунди, скорее всего, разобьется, - сказал Ласи, - ибо это семнадцатый этах? С другой стороны, черт с ним. Раз кого-то надо выбросить из окна, то почему именно не мистера Бургунди?
   - Действительно, - сказал мистер Маккуин, - какая разница.
   - Да, зачем нам такой консультант, который не способен ничего определить, - сказал Симпсон.
   - За что только мы платили ему деньги, - добавил Милликин, посмотрев на Симпсона и Маккуина.
  
   - Что было дальше? - спросили почти хором Херман, Пейдж и Кольер, нарушая непривычную тишину купе нью-йоркского поезда, где сидели всё ещё не вполне пришедшие в себя сотрудники Объединенной компании.
  
   - И всё же я не понимаю этого. Просто не понимаю, - сказал Пейдж.
   - Гай, ты всегда был таким уравновешенным парнем, - проговорил Кольер.
   - Что они сказали тебе, а, Гай, - это спросил Херман.
   - Они сами предложили мне выкидывать из окна всех, кто, по моему мнению, проявляет недостаточное усердие в работе.
   Гай потрепал по головкам дочерей, чмокнул жену в щеку и прошел в дом.
   - Как дела, папочка?
   - Как дела, Гай? Ну же, не тяни. Как всё прошло?
   - Отлично. Как я и думал, они всё устроили для того, чтобы я выкинул из окна этого Бургунди.
  
   XXXII
  
   - Расскажи сказку.
   - Жили были. Братец Иванушка и сестрица Алёнушка.
   - Нет. Про Анну.
   - Да, конечно, про Анну.
   - Анна, Папа и Мама искали подарки Папе. Они купили зёлтой горькой воды. Потому что не было красной. Потом поехали за мороженым. Там его не было. И Анна сказала:
   - Где же оно? Где мы будем его теперь искать?
   Потом мы его увидели. Там было много разного.
  
   Они взяли целую коробку разного: и ленинградского, и эскимо (на палочке), и два больших.
   - И Марс и Баунти.
   - Да.
   Хотя Марс и Баунти они не брали, т.к. дорого. Но, как каждый раз они считали, что брали уже!
  
   - Да, да, брали, брали, - сказала Анна.
   - Может и не брали.
   - Да, брали.
   - Ну, ладно.
  
   Потом они хотели купить ананасов.
   - В банках.
   - Да.
   Магазин был закрыт на обед. Они поехали посмотреть одно хорошее место. Когда приехали в магазин, то оказалось, что ананасов уже нет. Ибо, оказывает, все съели.
   - Кто?
   - Желающих, оказывается, много. Они купили банку крабов и Колу еще.
   И было хорошо. Потом вечером опять они развлекались и пили Колу, и ели мороженое.
  
   - Теперь про маму.
   - Мама смотрит мелодраму.
   - Про Анну.
   - Лина спит, наверное.
  
   - Нет. Она...
   - Да нет, спит уже.
   - Про Каусю.
  
  
   XXXIII
   НЕУЛОВИМЫЙ
  
   Значит, им так и не удалось
   ничего найти.
   Эл. Нуссбаум
  
   Где вы родились? Возите ли вы с собой что-либо?
   Я стоял на дороге, по которой проезжали машины со стороны Тихуаны.
   Опять желтый кабриолет. И всё тот же парень. Включил музыку опять, развлекается. Чтобы отвлечь внимание? От кого? Или от чего? Попросить, что ли, мексиканскую таможню? Чтобы проверили его машину.
   Я связался с адуаной. Ничего нет. Жаль. В следующий раз то же самое: опять ничего нет.
   Наверное, ничего и не должно быть.
   - Тогда почему?
   - Что почему, - спросил Джек Вильнер, работавший со мной в одной смене.
   - Он привязался ко мне. Музыка мне нипочем. А его музыка мне кажется нарочитой. Чего он скрывает?
   - Чего он пристал, ты хотел сказать?
   - Может быть, действительно ему что-нибудь надо? - сказал я.
   Вот надоел.
   Как оказалось, он еще не возвращался назад.
   - Всегда едет только в Мексику? - спросил старший по смене, когда я сообщил ему о надоевшем мне почему-то желтом кабриолете.
   - Мы решили проверять все машины, которые едут рядом с ним: может быть, он от них отвлекает внимание.
   -Хорошо сработано, Роберт, - сказал старший по смене, когда мы начали находить в Окрестных машинах кое-что неположенное. Точнее, не мы, а мексиканцы. Но по нашей Наводке.
  
   Но с другой стороны: это мелочи. Не из-за этого же он ко мне привязался.
   И почему назад выезжает в другом месте. Да и, как стало известно, он не выезжает вовсе.
   - Чтобы он мог делать там, в Мексике, с этими машинами, а, Джек? - спроси я.
   - Ты сказал.
   - Что я тебе сказал?
   - Ты сказал, что у него много машин, - сказал Джек Вильнер.
   - Я сказал.
   Тогда получается, что он их там есть, что ли?
  
   Мы решили проследить за парнем, любителем желтых кабриолетов, на своей территории.
   Но он ничего особенного не делал. Подъехал к своему дому в среду на желтом кабриолете, а в субботу опять должен ехать через нашу таможню.
   - А куда? Да точно поедет. Нет ни у кого другого занятия, как ездить через мой пост в Мексику на желтых кабриолетах.
   Ну вот, он опять здесь.
   - Зря ты к нему привязался, Роберт, - сказал старший, - да мы уж не знаем, что делать.
   - Нужны ли нам неразрешимые проблемы? А, Роберт?
   - Не нужны, - сказал я. Но он не возвращается.
   - Да, черт с ним, - сказал старший по смене.
   Но я решил не сдаваться. В конце концов пойду и спрошу:
   - Почему вы не возвращаетесь назад?
   Он:
   - Это надо обязательно?
   - Нет, наверное, раз вы не возвращаетесь, но всё-таки?
   - Зачем мне возвращаться в Америку, если я живу в Мексике.
   - Вы живете там, в Мексике?
   - Почему, собственно, это вас удивляет?
   Действительно, почему бы ему там не жить в даже иметь несколько отелей, нет, один большой отель.
  
   Представим себе, что это я еду в желтом кабриолете.
   Включаю, включаю приёмник. Передаёт радиостанция Сан-Диего. Я не могу ехать из Мексики, потому что этого никогда не бывает.
   Еду в Мексику. Продаю машину. Возвращаюсь назад. Номера под пиджаком. Не ворую. Но покупаю. Что? Желтый кабриолет. Получается: небольшой отель и возможность купить несколько яхт.
   Если ко мне подойдет тот мент или другой, как его, Джек Вильнер, я скажу:
   - Я достаточно заработал. Напрасно вы думаете, что я скажу вам, как я это сделал. Почему? Да просто это глупо будет, если вы Случайно встретите меня в Мексике.
   Тогда как узнать?
   Вот почему до сих пор никому неизвестно, что я возил в жёлтом кабриолете.
   - Роберт!
   - Что?
   - Опять едет.
   - Да не может быть!
   - Смотри, едет.
   - Но он остался жить в Мексике? - устало сказал я.
   - Едет.
   - Что теперь делать?
   Делать нечего. Вот так они и занимаются контрабандой. Контрабандисты! Мать вашу.
  
   XXXIV
   - Хочу попоить, - сказала Анна.
   - Идите, попоите, Лина, - сказал папа.
   - Пойдем, Анна.
   - Сего?
   - Плеер послушайте.
   - В наусниках?
   - Ну, конечно. Да.
   - Надо пришить их.
   - Какого черта, что здесь происходит?
   - Ладно, ребята, мир. Я угощаю.
   Заходит Лина.
   - Ты кино смотришь? - сказала она.
   - Нет, я работаю, - сказал папа.
   Она промолчала.
   - Я хотела тебе анекдот рассказать, - сказала она.
   - Не надо. Пройди сюда, - сказал папа. - Вход воспрещен. Нет, лучше позвать ее назад. Ибо: о чем писать тогда?
   - Слышишь, иди сюда. Говори.
   - Звонит дядька в милицию. И говорит: тут на улице лошадь упала. Х-му. Милиционер спрашивает:
   - На какой улице?
   Дядька вроде заикался, и говорит ему:
   - Ты, ты...
   - На какой, на какой? - спросил милиционер. - На улице Толстой?
   - Да нет. Ты, ты... Ха-ха-ха.
   Милиционер ему отвечает:
   - Вы знаете, вы перезвоните.
  
   Звонит другой раз, говорит, ха-ха-ха:
   - Там лошадь на улице упала.
   Милиционер опять спрашивает:
   - На какой улице, на улице Тверской?
   Дядька отвечает:
   - Да-.а.
   - Вы, вроде, говорили, что нет.
   Дядька отвечает, ха-ха:
   - Я ее перетащил.
   - Ха-ха-ха. Ха.
   - Чаю хочешь? - спросил папа.
   - Нет. Да, хочу.
   - Это разве?..
   - Да. Сержант Тейлор.
   - Боже ты мой.
   - Добрый вечер, мистер Блэк. Времени у меня мало. Я надеюсь...
   - Я очень сожалею, мистер Волтер, но я не могу позволить себе терять столь прибыльный бизнес.
  
   - Нет другого выхода.
   - Есть. Вы просто не потрудились поискать его.
   - Не могу, - сказала Лина.
   - Ну, говори.
   - Я не знаю, о чём писать, - сказала она.
   - Скажешь мне это через три часа.
   - Ну, нету темы, - сказала Лина.
   - Её не знает никто. Ты спрашиваешь меня не о том, чего я не знаю, и не о том, чего я знаю, ты спрашиваешь меня о том, чего не знает никто. Это тайна. Любишь тайны, тогда иди. Продолжай. Напиши одну фразу.
   - Не знаю, - сказала Лина.
   - Найди где-нибудь в книжке какое-нибудь слово или фразу, написав которую ты, может быть, увидишь, что дальше ты уже всё знаешь. Иди, деточка, работай, - сказал папа.
  
   XXXV
   Вам негде жить?
   Пожалуйста!
   Реклама
  
   Саша и Ирина осваивали свой новый дом, который им построила компания Альфа Центавра.
   Они уже проехали по только недавно проложенным дорожкам, идущим ещё среди грязи и глины. Дорожки пересекали поле, как понтонные мосты реку перед началом атаки противоположного берега.
   Они не считали себя колонистами, как это обычно бывает в фантастических романах, просто они хотели жить за городом.
   Еще лет 10 назад мало кто мог позволить себе такое. Ибо земля рядом с крупным городами стоила дорого, а жить вне города, но где-то в Сибири, - это и значит, жить в Сибири.
  
   Здесь 15 минут от Москвы, и вы дома.
   После открытия новых земель коммерсанты ринулись скупить их разом. Но не вышло, ибо было просто неизвестно, сколько новой земли вокруг Москвы. Да и открыли эти земли не сами люди с Земли, а как считалось, инопланетяне. Попасть туда, неизвестно куда, было легко: проезжаете специальный тоннель, и всё.
  
   Таким образом, на Земле, по крайней мере, вокруг Москвы, оказалось больше земли, чем предполагалось, исходя из эвклидовых представлений о геометрии:
   - Земля есть, но представить, где она, нельзя.
   Что мне очень понравилось, ибо я всегда был недоволен тем, что Земля считается круглой, т.е. что наши предки были глупее нас, потому что говорили, что Земля плоская. Теперь стало понятно, что говорили они так не зря. Из чего следует, что и мы не так глупы, как нам спервоначалу кажется.
  
   Может быть, на этих новых землях кто-то вымер, а может быть, их и не было раньше, и как только они появились, так их и открыли. Похожи они были на Подмосковье 30-летней давности. В общем, загород, да и только.
   Грязи весной и осенью много, это, да, ну так что. Зато рядом с Москвой, и дороги есть для проезда в Москву.
   - Саша! - закричала Ирина, - я не могу найти тебя.
   Дело в том, что, войдя в комнату - назад приходится выходить не обязательно туда же, откуда пришли, но можно попасть в совсем другую комнату. И Саша в то время, когда его искала по дому Ирина, сам искал туалет. Ибо прежде, чем зайти в туалет, решил на минуту заглянуть в смежную комнату и посмотреть, что там.
   Там была столовая с аппетитной картиной Дмитрия Краснопевцева на стене Лист Кровельного Железа, которая так нравилась мне. Подделка, конечно. Да какая разница? Может, и дом подделка, но хорошо же ж! Разве разочаровался купец О. Бальзака, когда узнал, что большинство картин из его домашней галереи написал его зять? Нет, даже наоборот. Он стал гордиться своим зятем, а зять своим тестем, что тот не взбесился, когда узнал, что его надули.
   И действительно, чего обижаться: люди столетиями живут и не знают, что вокруг них сплошная подделка.
   Русский эксперт узнал, что у какой-то американской миллионерши почти все иконы - подделка. Ладно, она была против опубликования его книги, но против были и те, кто хотел купить эти иконы. Они готовы были потерпеть многомиллионные убытки, чтобы только говорили:
   - У них подлинники.
   Получается, что важнее факта, события, то, что о нём говорят. Что и называется:
   - Постмодернизм.
  
   Так вот, Саша заглянул, а назад вышел уже не к туалету, что, впрочем, даже несколько удивительно, а на кухню.
   Что в этом странного? Что удивительного, что вы заблудились в доме, где много комнат и где вы первый раз? Да нет ничего удивительного. Вы будете жить в этом доме, и постепенно всё запомните и поймёте, что к чему в этом доме.
   Как? Вы знаете, как! Так человек устроен, что он постепенно понимает, что к чему, ибо закон дома соответствует закону человека.
   Саша сел за кухонный стол и задумался. Потом крикнул:
   - Ирина, иди сюда!
   - Вот и я, милый. Почти заблудилась в своём доме.
   - Ничего, привыкнем, - сказал Саша.
   - Конечно, - сказала Ирина.
  
   XXXVI
  
   - Я не останусь у вас сегодня. За мной папочка приедет.
   Вчера не приехал, зато сегодня я здесь.
   - Вот я. Ах ты какой!
   - Всё ждала тебя вчера, говорит, я у вас сегодня не останусь, за мной папочка приедет.
   - Замолчи ты, бестолковая!
   - Может, останешься, пойдем со мной на лопате кататься?
   - Ты козёл. Замолчи.
   - Ах ты, папочка.
   - Ну пока, приходи.
   - Пока, пока. Завтра приду.
   Вечером Анна сказала:
   - Я не пойду с мамой спать. Я буду спать с папочкой.
   - Ты полежи с мамой, а я приду к тебе.
   - Да? Хорошо.
   Но часа в 3 ночи проснулась м с криком прибежала на кухню.
   - Ты сего здесь сидис?! Пойдем спать!
   - Ну посиди немножко здесь со мной. Я тебя подержу.
   - Я спать хочу. Подём.
   Только Анна заснула, папа хотел тихонько уйти.
   - Да спи ты! Спи.
   Как же это она спит, удивился я? И опять лег.
  
   Ты ждешь, Лизавета, от друга привета. Не спишь до рассвета, грустишь обо мне.
   Сегодня утром Анна сказала:
   - Я тозе.
   - Да, конечно, - сказал я.
   - Я полезу. Я не буду спать, я полежу.
   - Да, я тебе сейчас разложу здесь.
   - А соску?
   - Так она у тебя была.
   - Да-а? Да.
   - Где она?
   - Вот она в кармане.
   - На заправку заедем сейчас.
   - Нет. Не хочу.
   - Надо заехать.
   - Нет, не надо.
   - Почему это?
   - Ну хорошо. Сказку расскажи.
   - Сейчас.
   - Да, сейчас.
   - Сейчас подумаю.
   - Ты знаешь про зопу?
   - Нет. Ты знаешь?
   - Знаю.
   - Ну и что там?
   - Зопа.
   - Всё?
  
   - Всё.
   - Теперь посиди, я заплачу за бензин.
   - Нет, я тозе.
   - Я тебе окошечко открою.
   - Холосо.
   - Надо подождать. Обед.
   - Тогда надо погулять здесь, - сказала Анна.
   - Ну ладно, надо погулять.
   - Кауся нет. Кауся, сиди, - сказала Анна. - Ты не подес.
   - Нет никого, - сказал я. - Пусть побегает.
   - Иди, Кауся.
   - Не ходи далеко, - сказал я.
   - А ты сё делаешь? Писаешь? Я так не писаю. А Кауся...
   - Прокатись вон по ледяной дорожке.
   - Я упаду. Дезы меня.
   - Кау, не балуй, ты Анну собьёшь.
   - Кауся балует. Ах ты казёл. Вот тебе! По зопе получишь! Кау козёл.
   - Кау хороший, не надо кусать его, Анна!
   - Я буду кататься, - сказала Анна. - Ты тозе. Тозе, я сказала!
   - Обед кончился, заправляемся и едем. Садись.
   - А Кау?
   - Тозе.
   - Ну, что ты плачешь? - спросил потом я.
   - Кауся занял моё место, - сказала Анна.
   - Кау, подвинься, - сказал я.
   - Кау, подвинься.
   - Ему некуда двигаться, Рыбусенька, он нарочно разлегся и занял всё сиденье, - сказал я, - надо было тебе опять впереди разложить. Кау, хватит рычать, подвинься немножко! Котяра такой.
   - Котяра какой.
   - Сядь на краешек, Кисанька.
   - Подвинься ты, говорю тебе!
   - Сейчас мы уже приедем, - сказал я.
   - Соска упала, - сказала Анна.
   - Поищи ее там, - сказал я.
   - Я не могу.
   - Придется остановиться, - сказал я.
   - Ну так остановись! Сто зе ты?
   -------------------------------------------------------------------------------------------------------------
  
   ЗАМЕЧАНИЯ
  
   ЧИКАГСКАЯ БЕЗДНА
   Начало и конец предложения. Не так, хотя и редко, расставлены точки. Если стоит точка, не надо превращать ее в запятую, и наоборот.
   Ха-ха-ха, - сказал он. В этом предложении не надо вычеркивать слова: сказал он.
  
   ЗООПАРК
   1) Имена с точкой и без, напр., (С. и Н). С также, видимо, может быть без точки. Когда как, так у них, неверное. Не нужно определять то, что неизвестно, обладает ли такой определенностью.
   2) - Т, - обратился С к предводителю экскурсии, а людей поближе мы увидим?
   Не нужно после слова экскурсии ставить тире.
   3) "Смотри, С, около тебя лежит золото, возьми его. Ты можешь и не взять, конечно, но если тебе сказать: С, возьми его, пожалуйста, я думаю, ты не откажешься".
   Как стоят кавычки, так они пусть и стоят.
   NB:
   - Сейчас эти кавычки заменены на - тире.
   Тогда, скорее всего, я был недоволен кавычками - сейчас:
   - Абсолютно! - 07.11. 2021.
   4) - Вот посмотри.
   ... - Мишка, черт поганый, иди сюда, - кричала тетка по телевизору, - опять всю малину обломал!
   Три точки эти не нужны. Разве нужны три точки, чтобы разговаривать и смотреть телевизор? Конечно, не нужны.
  
   ШАХМАТИСТЫ
   Мелкие неточности.
  
   ПОСЛЕДНИЙ ВОПРОС
   Написано, что публикуется в авторской пунктуации, а 6 абзацев начато не по-авторски. Опять три точки поставлены перед началом предложения, которых не должно быть.
   Начало и конец предложения - это почему-то исправляется во всех, наверно, рассказах, хотя делать этого не нужно было, как было договорено.
  
   ПОСЛЕДНИЙ ПАРАДОКС
   1) Семенович - надо было печатать, как написано Сем-ч.
   2) Век не XXI, а 21. Получается, что утверждая, напр., что 21, а не XXI, я придаю этому больше значения, чем было. А что делать, иначе все переправят.
   3) - По большинству вариантов вы рано умираете. Разными способами, но один не лучше другого.
   - А кто я... вы позвоните секретарю директора и спросите, кто у них директор института, да не называйте себя, а то подумают, что вы тут заэкспериментировались.
   Не нужно эти два абзаца объединять в один, т.к. их говорит один человек. Если вы утверждаете, что должна быть очередность, то она и была. Не видите слов другого - значит, это было невозможно. Всё потому же: видно не всё, а только ракурс, которого, впрочем, достаточно.
   Если хочется объединить эти два абзаца в один, значит, хочется представить диалог рассказа как сцену, где двое стоят и говорят: бац-бац, бац-бац. Это не так!
  
   НОВЫЙ ДОМ
   1) Не соблюдаются абзацы.
   2) Конец и начало предложения.
   -----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
  
   РЯЗАНСКИЙ ПРОСПЕКТ
   Эпиграф:
   Повар делает котлеты.
   Нар. фол.
  
   Вот за это я повара люблю. У каждого есть повар.
   - У вас есть...
   - Повар?
   - Ну да.
   - Повара у меня нет.
   - Странно.
   - Ничего странного. Я не хочу иметь повара. Не хочу, и всё. Я сам охотник-собиратель.
   - Все охотники-собиратели.
   - Не все.
   - Кто не собиратель?
   - Шаман.
   - Какой еще шаман?
   - Да вот, вон пошел в туалет, наверно.
   - Этот?
  
   - Да не этот, а тот, кудрявый.
   - Он - шаман?
   - Кто он, по-твоему?
   - Да кто его знает, кто он?
   - Но вряд ли он собирает пустые бутылки?
   - Нет, не собирает. Он заставляет других собирать.
   - Я даже уверен, что он именно это и делает.
   - Как ты думаешь, здесь есть повар?
   - Не думаю.
   - Кто тогда это готовит?
   - Вон та старуха с тележкой. Она всё это отвозит, а потом готовит.
   - Мы едим, когда она приготовит.
   - Мы ждем, когда и нам дадут этого.
   - Эй, шеф! Шеф, два пива.
   - Пейте своё пиво.
   - Он так не сказал.
   - Сволочь. Он никогда ничего не говорит.
  
   - Он деньги считает.
   - Ободрать хочет.
   - Конечно, хочет.
   - Зачем ему деньги, так ты думаешь?
   - На дачу копит.
   - Нет. Чтобы на эти деньги нажраться потом в соседнем ресторане.
   - Ты уверен.
  
   - Я уверен, глупо, не правда ли?
   - Он мог и здесь поесть.
   - Здесь нет повара.
   - Здесь есть повар.
   - Валера, извини, здесь есть повар, нельзя это узнать?
   - Жрать, что ли, сюда пришли? Ха-ха.
   - На два рубля.
   - На две тарелки.
   - Отборных?
   - Ты как?
   - Ну ладно, давай.
   - 4 р. Сейчас посмотрю.
   - Валера, извини, что ты хочешь узнать? Сварил ли их повар?
  
   - Повар делает котлеты.
   - Чтобы потом менять их на монеты.
   - Здесь нет повара.
  
   - Здесь есть повар.
   - Ты его знаешь?
   - Кого?
   - Да этого, Валеру?
   -Да. За рубль всегда посадит. За два обслужит в шесть секунд. Бывший боксер. Лапы, видел, какие. Нам кажется наглым поросенком.
   - Нам кажется.
   - Ну да, смотрю, опять он, значит, без денег не посадит. И думаю: наглый или наглый поросенок.
   - Не свинья?
   - Мужик боится быть свиньёй.
  
   - Почему?
   - Боится. Их всех откуда-нибудь выгнали.
   - Всех?
   -Ну, может, и не всех, но вот этот, например, из высшей категории. Стаканы катает по столу, перед каждым точно останавливаются. Тот, длинный, два института окончил: физкультурный и ещё, кажется, строительный, или нет, кажется, физико-математический.
   - Тебя как звать?
   - Вадим.
   - Меня Саша.
   - Не Пушкин? Хотя не будем про Пушкина. Я тут недавно одного спросил:
   - Ты любишь Пушкина?
   - Говорит, что любит. Я говорю:
   - Пушкин умер.
   - Ну, скажем так: он плохой.
   - Он обозлился. Я говорю:
   - Что ты читал? Ничего не мог он вспомнить. Ничего.
  
   - Тогда какого ты бесишься? Что защищаешь?
   - Он?
   - Заткнулся.
   - Он защищает свою учительницу, которая ему когда-то сказала, что Пушкин хороший.
   - Совершенно верно. Но себя, никогда не читавшего его произведений, он почему-то не защищает. Хотя он не читал их, потому что они ему до лампочки, что значит: не нравятся.
  
   - Пушкин - это всё-таки великий.
   - Может, и так, только важно то, что никто не может это отстоять. Говорят просто так. Если площадь или дом культуры так был назван.
  
   - Не зря... зря не назовут.
   - Ну вот это ты зря. Так и звезду скоро назовут имени Мишки Япончика, и тоже будет великий.
   - Не назовут.
   - Это потому, что уже известно, что он плохой. Если назовут именами Даши Серафимовой или Саши Евдокимовой, то ничего, всё будет хорошо. Потом окажется, что это твоя соседка и ты прекрасно знаешь, что всю жизнь она спала в сарае, раскинув ноги. И имя ей: Коза. Ну это ты знаешь. А все знают, что это созвездие Козерога. Скажи кому, что это коза наша Дашка - взбесятся.
   - Да.
   - Почему? Потому что Пушкина не читали. В детстве.
   - Кто читает. Никто ничего не читает.
   - Я читаю.
   - Ерунда. Ничего ты не читаешь.
   - Я читаю.
   - Если будет смысл, я тебе док-жу, что ничего ты не читаешь, точно также, как ты уверен, что Пушкин хороший, великий поэт, также ты уверен, что ты читаешь. Никто ничего не читает.
   - Молчишь. Скажи: я читаю.
   - Валера! Пива! За успех нашего безнадежного дела.
   - Пейте своё пиво.
   - Он так не сказал.
   - Он поросёнок.
   - Валера!
   - Ну чего вам ещё.
   - Ты читаешь?
   - Да ладно вам. Вот там две девочки, сейчас к вам подсажу.
   - Без денег, наверное.
   - Давай, давай.
   - Ух, наши тёлки.
   - Из созвездия Тельца.
   - Идут.
   - Можно?
   - Конечно.
   - Какой базар.
   Что значит, именно:
   Пожалуйста.
  
   СЕДЬМОЙ ВЕК
   1
   Это был VII век.
   - Да, седьмой, - вздохнул Нов.
   - Ничего интересного, - сказал Лов.
   - Где Бов?
   - Да с бабой пошел.
   - Что-то больно долго.
   - Что они там делят, шкуру неубитого медведя, что ли?
   - Идут вон, - Нов приподнялся и посмотрел в сторону зарослей.
   - Что это за баба? - спросил Лов.
   - Да и не знаю даже, кто такая.
   - И я не знаю. Я думал, что он с Мяв пришел.
   - Интересно.
   - Интересно даже.
   - Здравствуйте, - сказала девушка и присела рядом.
   - Здравствуйте, - сказали Нов и Лов, - как вас звать? Как звать даму, Бов, что ты молчишь?
   - Сейчас она скажет.
   - Меня зовут Гав, - вас?
  
   Нов и Лов сказали, как их зовут.
   - Какие-то, более-менее, странные имена у девушек Бова, - сказал Нов.
   - Что-то странные, - сказал Лов, - а, Бов? Как ты думаешь?
   - Чего? - Бов стоял почти задумавшись, а тут очнулся.
   - Я говорю, о чем ты думаешь?
   - О чем думать человеку, только что вышедшему из леса.
   - Вы думаете про шуры-муры, вы думаете, что мы там шуры-муры, а мы игру изучали. Вот думаю, как лучше?
   - Как лучше, а, Бов, скажи.
   - Ребята смеются, Бов, расскажи им, - сказала Гав. - И имя моё им почему-то кажется странным. С.кажи им. Да, я сама скажу.
   - Не надо понимать имя буквально, - сказала она.
   - Так 7-й век, - заикнулся Лов.
   - Да, тебе-то что до этого, - сказала она, - на нем не написано, что всё здесь буквально.
   - Вы ученая, мадам, спросил Нов.
   - Ну уж не совсем дура. Это, может быть, вам и хочется, чтобы я лаяла, да только...
   - Не обижайтесь, мадам, но Бов действительно спит с собакой.
   - Собак любит просто, - добавил Лов.
  
   - Я ухожу, Бов, твои друзья - это какие-то два осла.
   - Ребята, давайте культурно, - сказал Бов. - А то мы вам не расскажем про новую игру. Мне Гав показал новую игру. Давай покажем им.
   - Если не будут собачиться.
   - Ведите себя хорошо, дети, и узнаете много нового.
   Как только Бов и Гав начали рассказывать, Нов воскликнул:
   - Да я уже об этом что-то слышал.
   - Так не рассказывать? - И Гав опять села на траву.
   - Да-нет, что вы, расскажите, пожалуйста, мы не знаем подробностей, - закричали Нов и Лов.
   Гав продолжила рассказ.
   - Называет игра Чижик.
   - Сказала она.
   - Ах, чижик, - сказал Нов.
   - Чижик, чижик, где ты был, и так далее, - сказал Лов.
  
   - Мне понравилась игра, - сказал Бов. И пошел за уходящей несколько обиженной Гав.
   - Ему что, ему нравится, - сказал Лов.
   - Он известный дамский угодник, - сказал Нов.
   - Играть не будем?
   - Двоем не интересно, а они ушли.
   - Пойдем лучше, последим за ними.
  
   Подошли Рад и Лаз.
   - Пойдете с нами?
   - Куда?
   - Куда вы?
   - Увидите.
   - В чижик играть.
   - В какой еще чижик.
   - Увидите.
  
   2
   Два волка подошли к двум кабанам. И стали задираться. Кабаны, желая увеличиться, чтобы волкам было не по зубам, встали рядом. И волки грустно, но отошли. Жаль, большой кабан, подумали они. Кусать хочется. Это наш обед. Но почему он такой большой?
   Если скульптор хочет сделать титана мысли, то он ищет, конечно, большой камень. Но не такой большой, чтобы дотащить его нельзя было до места духовного обеда. Чтобы, так сказать, выбросить то, что не нужно, рожки и ножки, то есть. Остались от козлика рожки да ножки - это значит, приготовили из козлика произведение искусства.
  
   Волки посидели уныло. Потом походили. Показали, видимо, недоступность для них такого полуфабриката.
   Он и развалился. Разошлись кабаны. Один волк взял одного за загривок и повел, другой подталкивал сзади и, слегка урча, покусывал.
   ------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
  
   ПОСЛЕДНЕЕ ПРИМЕЧАНИЕ
  
   1) - Папа, пощисти апельсин. Только не ломай. Почисти!
   2) - Нет, давай, давай. Он скусный. Да, он вкусный.
   3) - Пойдем вдвоем.
   - Ну конечно. Хорошо.
   Конечно, пойдем.
  
   Утверждение: прямая речь есть прямая речь, и она должна быть выделена, как прямая речь.
   Это означает, что прямая речь - не косвенная, а косвенная - не прямая.
   В примерах 1 и 2 под одним знаком прямой речи - можно думать - говорят два человека: пощисти - почисти, скусный - вкусный.
   Должен быть один!
   Можно здесь возразить так: не важно, сколько человек говорит одно предложение: один, два или 22, а важно только, что прямая речь есть прямая речь и она должна быть выделена соответственно.
   Но это возражение возражается так: именно важно, сколько человек говорит одно и то же предложение.
   В примере N3 третье предложение должно быть выделен, как прямая речь, но оно написано, как речь автора. Это третье предложение (конечно, пойдем) должно быть прямой речью также только исходя из твердой уверенности, что одно предложение говорится одним человеком. Или, что то же самое: разговор героев есть разговор героев, а речь автора - это из другой оперы.
  
   Но написано исходя не из уверенности, что предложение говорится 2-мя людьми, а это очевидный факт.
   У каждого предложения не один, а два автора. Всегда два! Не скажи ребенок слова:
   - Пощисти, - не будет и слова Почисти.
   И наоборот: если я не напишу, то и сказанного ребенком не будет. Будет? Где? Здесь не будет.
   Читатель, которые видит противоречие - видит правильно, ибо противоречие есть: одно предложение говорят два человека. Как это может быть?
   Вот как: читатель должен вспомнит про самого себя. Он всегда второй автор. Без читателя текст не имеет смысла. Один всегда молчит - это текст книги, другой - читатель - тоже ничего не говорит, ибо говорит за написанный текст. И наоборот.
   Каждое предложение является и прямой, и косвенной речью.
   И говорится: автором и читателем, автором и героем, героем и другим героем.
   Пример:
   - Прощаются тебе грехи твои, - сказал Сидоров.
   Приходится сказать, что не мог Сидоров так сказать, ибо грехи может прощать только Бог.
   Хорошо, сказал я. И записал Сидорова на магнитофон. Что всё было доказательно, пошел в КГБ и попросил дать заключение что слова:
   - Прощаются тебе грехи твои, - сказал Сидоров.
   - Не можем. Суд не признает подобной идентификации. У нас это еще не признается.
   - Я так и думал, - и пришлось поехать в Америку.
   - Обращаюсь в ФБР.
   - Пожалуйста. Мы можем.
   - Я так и знал. Здесь дадут справку.
   Приезжаю и предъявляю:
   - Прощаются тебе грехи твои, - сказал Сидоров, - так написано в справке, выданной ФБР.
   - Тем хуже для Сидорова, - скажете вы, ибо что теперь с ним делать? Тем более, Сидоров еще сказал:
   - Моё учение - не Моё, но Пославшего Меня.
   - И видящий Меня, видит Пославшего Меня.
   - Я, свет, пришел в мир, чтобы всякий верующий в Меня не оставался во тьме.
   Сказали:
   - Он безумствует.
   Так это уже почти две тысячи лет назад сказали.
   Что всё-таки делать с Сидоровым? Опять в первый класс начальной школы отправить?
  
   Когда стали разбираться, оказалось: Сидоров - это каждый читатель Евангелия.
  
   Все настолько привыкли читать прямую речь как косвенную, что не замечают, что читают.
   Читатель видит Я в Евангелии, а читает Он.
   Если кто-то скажет, что потому и Он, что это сказал Иисус Христос. То ответ:
   1. Тем не менее, написано: Я.
   1) - Но Я истину говорю вам.
   2) - Но Я истину говорю вам, - сказал Иисус.
   Когда говорят, что Я это Он, то считают, следовательно, что предложения 1) и 2) абсолютно одинаковы. Очевидно, что это не так. Ибо черным по белому написано в одном предложении:
   - Сказал Иисус, - а в другом этих слов нет.
   В общем, дело не в том, что утверждение, что прямая речь есть прямая речь не верно, ибо она читается как косвенная. А косвенная речь читается, как прямая. Но дело в том, что прямая речь должна читаться, как прямая речь, а этого не делается.
   Я написал так, как написал, для того, чтобы Я было прочтено не только, как Он, но и как написано - Я.
  
   Кому-то, видимо, можно прочесть Я, как это и написано Я и в Евангелии. Хоть на мгновенье. Не зря так написано.
   Итак, авторов всегда два: Отец и Сын. Я и Он. Я и Отец Мой.
   Читатель и текст.
   Про себя забывать не надо!
   Ибо: для кого иначе всё.
  
   Проводя анализ текста или просто читая его, не надо останавливаться на первом шаге (на непонимании). И остановившись, говорить:
   - Непонятно.
   Или:
   - Неправильно.
   Пример про то, как надо:
   Утверждение Сократа:
   - Пока гром не грянет - дождь не пойдет. - Он это придумал, как говорят, когда жена вылила на него помои, предварительно обругав.
  
   Сразу возражаем (ибо почему не возражать, если это, так сказать, уже вращается где-то рядом):
   - Дождь бывает без грома.
   Теперь надо обязательно сказать:
   - Тем не менее, утверждение Сократа - абсолютная истина.
   Как это может быть? Получается, что истина, которую открыл Сократ, относится
  
   только к частному случаю, только если дождь пойдет в грозу.
   Значит говорю:
   - Бывают только частные истины, других не бывает.
   Следовательно, частное утверждение Сократа можно обозначить словами: абсолютная истина.
   - Но как? Ибо тем не менее, бывает дождь без грозы!
   - Чтобы непроизносимый вас взял!
   И дальше можно сказать, что надо говорить о том, о чем идет речь, а не о другом. Ибо другое написано дальше, в другой строке. Это так и есть: утверждение:
   - Бывает дождь без грозы, - написано.
   Где? Вот, перед вами!
   Утверждения:
   - Бывает дождь без грозы, - не появится, если не будет утверждения:
   - Пока гром не грянет - дождь не пойдет.
  
   Нет смысла делать Сократу своё открытие, если дождь в то время, когда он жил, шел только в грозу: все и так, без Сократа, хорошо знали, что пока не прогремит гром - дождь не пойдет.
   Если дождь шел только в грозу, а Сократ сказал:
   - Пока гром не грянет - дождь не пойдет, - это всё равно, что он сказал:
   - Люди ходят по Земле, а это утверждение существовать не может, ибо никто и не думает, что они летают.
   Следовательно:
   Утверждение Сократа:
   - Пока гром не грянет - дождь не пойдет, - не может существовать, если нет такого явления природы:
   - Но бывает дождь без грома.
   Только Но надо заменить на И.
   - И потому бывает дождь без розы.
   Что значит:
   Из утверждения Сократа:
   - Пока гром не грянет - дождь не пойдет, - следует, что в то время, когда он жил, дождь шел и тогда, когда не было грозы.
  
   Вывод:
   - Пока гром не грянет - дождь не пойдет, - это утверждение является абсолютной истиной. Не допускает никаких оговорок.
   ч. т. д.
   NB: - сейчас - 10.10.2021 - Видимая частность утверждения Сократа - означает:
   - Посылкой является сама Земля, где эти пляски дождя и грозы происходят.
  
   То же и отсутствие знака вопроса в вопросительном предложении, например. Стоит точка - значит стоит и знак вопроса. Не будь точки - корректор не поставит рядом с ней знак вопроса карандашом. И наоборот: не может в конце вопросительного предложения стоять точка, если не всем известно, что в конце вопросительного предложения ставится знак вопроса. Или: если кто-то через большой промежуток времени или приехав, например, из Африки, видит точку в конце вопросительного предложения, то он должен сделать вывод, что в неизвестной ему стране или, что в то далекое время было правило в русском языке: ставить знак вопроса в конце вопросительного предложения, такое правило, что оно было известно всем.
   По крайней мере, каждому корректору. Другие, не заметив отсутствия знака вопроса, заметят создаваемое впечатление, ибо не ставится знак вопроса не просто так и не везде, а в контексте, чтобы создать впечатление, такое впечатление, которое не соответствует представлению, а может быть передано только написанным текстом. Может быть уловлено только читателем. Что и значит, что текст существует не сам по себе а неразрывно связан с читателем. Как автор с героем.
  
   Пример:
   - Спасибо.
   Чтобы герой сказал:
   - Спасибо, - автор сначала должен поставить черту или кавычки. Герой, оказавшись героем, не может видеть этой черты, ибо она и определяет, что он герой или что он в прошлом, например. Герой не может знать, что он в прошлом, ибо он потому и герой, что видит это прошлое, как настоящее. Значит текст героя не:
   - Спасибо.
   А:
   Спасибо.
   И это слово Спасибо пишет автор, а говорит герой. Одного без другого не может быть. Прямая речь переходит в косвенную, а косвенная и оказывается прямой.
   Каждое слово - это прямая и косвенная речь последовательно. Вне читателя - одновременно.
  
   P.S. Повторяемость одного и того же несколько раз - это не ошибка, а символ: придется повторить и еще не раз.
  
   Это последнее примечание в этой книге, которое написал, точнее заставил меня написать Верстальщик.
   Предыдущие примечания, можно сказать, что их написал Корректор.
   Я этого писать не стал. И, наверное, напрасно. Хотя одному их всё равно не придумать.
  
   ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
  
   Применение фразы:
   - Пока гром не грянет - мужик не перекрестится, - представляется неверным, ибо имеется в виду, что мужик будет креститься, когда грянет гром, т.е. когда придет беда. Здесь сразу две ошибки.
   1. Из фразы вовсе не следует, что мужик будет креститься, если грянет гром, а наоборот: если мужик перекрестился в грозу - значит был гром.
   2. Фраза:
   - Пока гром не грянет - мужик не перекрестится, - может существовать только при условии:
   - Мужик крестится в любую погоду, т.е. всегда. Всегда, когда это принято, когда это должно делаться.
   Какой же смысл в утверждении:
   - Пока гром не грянет - мужик не перекрестится?
   Получается, что есть разница: крестится ли мужик всегда или он крестится после удара грома.
   Возможно также, что не дождь следствие грома, а наоборот: прошедший дождь вызывает гром, а гром слышится раньше, т.к. звук быстрее доходит до Земли, чем дождь. Так следует из фразы:
   - Пока гром не грянет - дождь не пойдет, т.е. пошел дождь, с л е д о в а т е л ь н о, был гром.
  
   Прошедшее оказывается следствием будущего. Вот это да!
   Как это понимать в аналогичной фразе:
   - Пока гром не грянет - мужик не перекрестится.
   Получается, что гром - это следствие того, что мужик перекрестился. Сказано наоборот: если мужик перекрестился - значит был гром. Ну, в общем, то же самое: если мужик перекрестился, с л е д о в а т е л ь н о, был гром. Прошедшее - следствие будущего.
  
   И коронная фраза:
   - Как это может быть?
   Выходит, мужик может креститься раньше грома только молнией, т.е. его сначала крестят.
   Значит, чтобы было:
   - Мужик перекрестится, - необходимо, чтобы было первое действие - это молния, потом гром, потом мужик еще перекрестился. Ибо:
   - Перекрестился означает: быть крещеным, а потом креститься ещё раз.
   И этот второй раз дает эффект, обратный первому.
   Похоже, что это происходит так: приходится предположить, что Иисус Христос, будучи распят, не утверждал крест. Он Сам хотел быть распятым, потому что хотел закрыть крест собой. И сделал это.
  
   Зачем?
   Затем, что символ мира материального - молния. Или, что то же самое, такой символ - в книге идет символ трех верхних треугольников пятиконечной звезды - АД - здесь тоже две буквы N, т.е. NN. А этот символ - три верхних треугольника пятиконечной звезды - АД - есть симметрия символа: в книге нарисована пятиконечная звезда полностью.
   Если закрыть крест в пятиконечной звезде - символе материального мира, то получится такой символ: - книге крест в виде одной вертикальной черты, верхней горизонтальной и нижней косой, идущей вниз слева направо - как бывает ставят на могиле. - Приходится рассказывать словами то, что в книге нарисовано.
   Этот крест - шестиконечный получается, могильный, и означает, видимо, слова: мужик перекрестится.
   Молния - звезда, гром, мужик изображает крест, и пятиконечная звезда превращается в шестиконечный, со скошенной от горизонта нижней линией, крест.
  
   Мужик, будучи крещен или рожден пятиконечной звездой, и осеняет себя пятиконечной звездой, когда крестится. Но на самом себе он, тем не менее, изображает крест.
   На самом себе мужик изображает крест и когда крестится в обычные дни, т.е., когда нет грозы. Крестясь в грозу, мужик получает с Неба не символ ада - три верхних треугольника пятиконечной звезды, две буквы АД, а побежденный ад, т.е. изображение - одна вертикальная линия, одна - вверху - горизонтальная, и внизу скошенная правым концом вниз. Это, видимо, и означает, что мужик не может быть перекрещен, пока не грянет гром.
   И человек, и мир - это пятиконечная звезда. Своим приходом Иисус Христос меняет мир, не меняя его. Звезда, как была, так она и осталась. Но теперь это звезда по форме, а по содержанию крест. И содержание разрушает форму, превращая ее в другой крест. Это и значит - перекреститься. Измениться не меняясь.
   Ну, дела.
   ------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
   Если нет веры, легко возникает ошибка.
   Написано, что на телевидении все козлы. И они могут подумать, что, мол, почему это так?
   Один скажет:
   - Я не козел.
   Другой:
   - Да и я тоже.
   И подумают, что написано неправильно, что, мол, надо было написать:
   - На телевидении почти все козлы.
   - А мы не козлы.
   Но если думать, что никто и не хотел, не мог даже сказать плохое о вас, то можно постепенно, может быть, додуматься, что, назвав вас козлом - вас назвали хорошо.
  
   Вам звонят по телефону и говорят:
   - Вы козел.
   И вам лучше сказать, что, мол, да:
   - Я козел.
   Потому что если я скажу, что, мол, я:
   - Не козел.
   Тогда, значит, я оскорблен этим словом, а такого не может быть, ибо сказано:
   Какой из вас отец, когда сын попросит у него хлеба, подаст ему камень?
  
   Те, кто сказал:
   - Я козел. - Получат приглашение на передачу Под Знаком Зодиака, ибо собирали как раз тех, кто родился под знаком Козерога. Те, кто оскорбился, не понял, что его никто и не хотел оскорблять, те останутся за бортом, не будут на телевидении, где им хочется быть, а будут только телезрителями, в лучшем случае.
   Так и было в романе. Потому там и написано, что на телевидении:
   - Все козлы.
   Значит, на телевидении в это время был не те, что Званные, а которые Избранные.
   Ибо много званных, а мало избранных.
   БИБЛИЯ
  
  
  
   Билет до Монте-Карло
  
   1
   Иван Савушкин бежал по шпалам через рельсы. В руке он держал большой чемодан. Он был в кепке и галстуке, которому не давал болтаться застегнутый на все пуговицы пиджак.
   На перроне стоял милиционер. Он смотрел на бежавшего, пригнувшись слегка, человека.
   Иван увидел его. И, делать было нечего, загнул движение в его сторону.
   - Товарищ, скажите, - еще не прыгнув на платформу, пробегая мимо, запыхавшись, быстро сказал он.
   - Что?!
   - Электричка уже ушла?
   - Что, что?!
   - Соль передайте, пожалуйста. Говорю.
   - Чего? Я те сейчас. - И милиционер сел на корточки, чтобы спуститься к Ивану на рельсы.
   Он только хотел спрыгнуть, как подумал, что делает глупость.
   - Ну-ка, лезь сюда, - сказал он.
   Иван Савушкин забросил чемодан на платформу, потом залез сам.
   - Ты чё сказал?
   - Что такого я сказал?
   - Я сейчас тебе дам элек-ку.
   - Да теще вот хотел передать.
   - Чего? А ну вали отсюда. Пока я тебя не оформил.
  
   Иван покорно потопал к входу в вокзал, передумал и пошел в обход по платформе.
   - Вот деловой, - фыркнул милиционер. - Иди, иди.
   Мимо, выйдя из здания, проследовала группа молодых людей, состоящая из собственно молодых хорошо и модно одетых людей и одной девушки. Они несли пиво и лимонад.
   Чемодан был тяжелый, и Иван зашел за забор у вокзала, чтобы посмотреть, что в нем, и отдышаться. Он пролез в дыру и увидел, что около дома стоит женщина. Он сделал вид, что зашел по нужде, но, так сказать, ошибся. Он вылез обратно. Лучше уйти отсюда, подумал он.
  
   - Садись, Серегин, - сказал лейтенант.
   - Что случило, Сергей Палыч?
   - Вот, у товарищей чемодан украли.
   У стенки на стульях рядком сидели два стиляги и девушка.
   - Пока они ходили в буфет за лимонадом, в поезде у них украли чемодан.
   - Мы только сходили за лимонадом, а чемодана уже нет, - сказал один молодой человек.
   - Заходим в поезд, а чемодана нет.
   - Еще что-нибудь пропало? - спросил Серегин.
   - Нет, - сказал все тот же молодой человек в светлом пиджаке с коричневыми лацканами.
   - Так вы говорите, что в чемодане у вас были ценные вещи? - сказал лейтенант.
   - Ценные? - переспросил Серегин.
   - Не хотят говорить, что у них там было, - сказал лейтенант.
   2
   Савушка быстро шагал, согнувшись под тяжестью чемодана. Он свернул на безлюдную улицу, потом свернул еще раз, увидел надпись стадион. Он прошел немного и, как он и ожидал, увидел отодранную доску. Везде должны быть отодранные доски, сказал он влезая.
   Он был один. На стадионе никого не было. Он пошел подальше от дыры, к трибуне, в которой оказалась, как и следовало ожидать, отодранная доска.
   Иван залез под трибуну, предварительно пропихнув в дыру чемодан. Сел на него. Вынул из кармана только что купленную в поезде пачку Трезора. К счастью, спички тоже были в кармане: он не потерял их, пока бежал через рельсы. Он закурил.
  
   Тем временем трое вышли из привокзального отделения милиции.
   - Что ж, делать нечего, - сказал тот, кого звали Вадик.
   Поселимся в гостинице, - сказала девушка. - Что ты молчишь? - Обратилась она к парню в кожаном пиджаке.
   - Если ты говоришь, что билетов до Москвы нет на сегодня, то нам ничего другого не остается.
   - Нет и на завтра.
  
   - Тем более.
   - Не нужно было нам выходить из поезда, - сказал Вадик, - нельзя было надеяться, что его поймали.
   - Нельзя.
   - Если даже его задержат, что мы можем сказать.
   - Что нам скажут, ты хотел сказать?
   - Да мы просто сумасшедшие, что обратились сюда, - сказала Надя.
   Так, перебрасываясь, замечаниями по поводу того, зачем здесь оставаться, они дошли до указанной им в отделении гостиницы.
   - Этот сержант что-то совсем глуп даже для такова города, - сказал Миша.
   - Что ты молчал, надо было так и сказать ему, - ответил Вадик.
   - Хватит того, что ты затащил нас туда, - сказал Миша.
   - Успокойтесь, если он не местный, может быть, мы встретим его в этой же гостинице. Нам сказали, что другой здесь в общем-то нет, - сказала Надя. - Куда ему деваться?
   - Что мы будем с ним делать? - сказал Вадик.
   - Посмотрим.
   - Ещё встретить его надо.
   3
   - Не скоро ели предки наши, не скоро двигались кругом ковши, серебряные чаши с кипящим пивом и вином, - сказал Семён, садясь за столик вагона-ресторана.
   - Садись, Виктор, - сказал он.
   Виктор сел.
   - Заказывайте, Виктор, - сказал Сеня.
   Официанта подошла.
   - Борщ и коньяку, - сказал Виктор.
   - Бутылка? - спросила...
   - Как вас зовут? Вот из ё нэйм?
  
   - Май нэйм из Надья.
   - Это значит, Надя, что ли?
   - Уес, уес.
   - Нам не бутылку, нам больше, - сказал Виктор.
   - Это смотря какой у вас коньяк, - сказал Семен.
   - Вы читали, какой там написано. Там по-русски написано, - сказала Надя.
  
   - Как вы поняли, надеюсь, мы не совсем русские, - сурово сказал Виктор.
   - Армянский пять звездочек, - сказала Надя.
   - Что ж?
   - Давайте, мадам.
   - И борщ.
   - Это все?
   - У вас есть еще что-нибудь?
   - Куры, котлеты, помидоры, огурцы.
   - Шоколад. И поджарьте нам мяса.
   - Ну ладно, - сказала Надя и ушла.
  
   - В вагон-ресторан вошли еще двое, - сказал Виктор.
   - В пустой вагон-ресторан вошли двое шулеров, - сказал Семен.
   - Он не пустой.
   - Здесь мы.
   Виктор посмотрел на вошедших.
   - Думаешь, они шулера?
   - Они шулера, - сказал Семен.
   - Товарищ Надя!
   - Что-нибудь еще? Ой, вы выпили уже полбутылки.
   - Вы думали, мы не выпьем? - сказал Виктор.
   - Зачем вы считаете наш коньяк? Это нехорошо.
   - Да?
   - Да. Вы не знали, что это плохо?
   - Я не знала, что коньяк пьют стаканами.
   - Ах, вы не знали.
   - Простим ее?
   - Простим на первый раз.
   - Вам придется с нами выпить, - сказал Семен.
  
   - Не могу. Нам нельзя с гостями. К тому же вон еще народ пришел, а я сегодня одна.
   - Бармен?
   - Он бармен.
   - Хорошо, Надя, работайте. Но пока принесите нам пива.
   - Пива нет.
   - Надо.
   - Хорошо, посмотрю.
   - Шампанское?
   - Какое?
   - Брют.
  
   - Есть.
   - Вы нас ждали.
   - Шампанское пока не надо, положите его в холодильник.
   - Хорошо, я поставлю.
   - Нет, - сказал Семен, - положите. Иначе оно не остынет.
   - Оно покойник, чтобы именно лежа остывать? - спросила Надя, смеясь.
   - Стоя не уместится, Надя, - сказал Виктор.
   - Вы так думаете? Куда не уместится?
   - В морозилку, Надя.
   - Да-а? Морозилка у нас занята сегодня.
   - Хорошо будет, если сегодня она будет свободна.
  
   Недалеко те двое постучали ножом по тарелке.
   - Мы так и будем сидеть? - сказал высокий черный.
   - Извините, меня зовут, - сказала Надя.
   - Да, видим, - сказал Семен.
   - Идете, Надя, - сказал Виктор, - мы пока выпьем за вас.
   В ресторан больше никто не входил.
   Виктор пошел в туалет. Высокий встретился с ним в тамбуре.
   - Ресторан скоро закрывается, - сказал он, - сыграть не желаете? Так сказать, чтобы веселее было. Чтобы не скучать?
   - Нет, что вы. Мы не играем. Я не люблю.
   - Ваш друг? - спросил высокий.
   - Не знаю, вряд ли.
   - Ребята хотят сыграть, - сказал он вернувшись.
   - Во что?
   - Непроизносимый его знает.
   - Надо было спросить.
  
   - Зря. Бесполезно.
   - Мимо этой хаты, мимо этой вишни, - слегка пропел Семен.
   Веселье было в самом разгаре.
   - Ресторан закрывается, - Надя вышла и оглядела присутствующих.
   4
   Иван Савушкин открыл чемодан. Хотя и не сразу ему это удалось. Чемодан не хотел открываться. Он и ключом пробовал залезть под замок, и в замок, и на гвозди насаживал, торчащие из трибуны во многих местах. Никак не получалось.
  
   - Карамбус, барамбус. Эс тебя возьми, - сказал Иван, - поставил чемодан и сел на него.
   То ли от слов, сказанных Иваном, то ли от многочисленных операций, произведенных с ним прежде, а может быть, еще от чего - чемодан вдруг открылся. Иван упал прямо на него, точнее на то, что в нем было.
  
   Увидел там Иван: два джинсовых костюма фирмы:
   - Врангель, - сказал он.
   Потом деньги и еще книжка. О существовании такого количества денег у личных людей Иван не знал, хотя и подозревал смутно, что так может быть.
   - Раз, два, три, четыре, пять. - Сказал Иван. - Вышел зайчик погулять. Пятьдесят тысяч. Пятьдесят тысяч рублей. В Южной порту можно купить трех Жигулей, да еще и останется 5 тысяч.
   Мечтал Иван иметь новые Жигули с третьим движком. Он ходил между ними и смотрел. Когда въезжала новая машина, ее окружал народ.
   - Где они их берут, эсы! - И высказывал про себя, а иногда и вслух, недовольство системой, при которой ни один нормальный человек не может иметь никогда новых Жигулей.
  
   - Они есть в природе, но их в то же время не бывает. Жаль. Такая красивая, блестящая машина. Такая чистая, такая новая. Эй вы, залетные красные и голубые, белые, зеленые и даже темно-синие. - Иван уходил с базара.
   - Теперь мы план разработаем, - сказал он. Он посмотрел в дыру - никого не было. Никто не играл в футбол.
   5
   Иван повернул фуражку козырьком назад и попытался пролезть под трибуной. Он хотел найти место, где можно всё спрятать. Такого места не было.
   - Что за страна? спрятать негде! - сказал Иван. - Вся страна как двор соседа. Всё известно! Куда крестьянину податься?
   Он придумал место. Чемодан разломил на две половины зачем-то и засунул их под нижнюю ступеньку трибуны, предварительно положив в более глубокую джинсовые костюмы и книжку, закрыл другой половиной. Жаль, нельзя надеть пока, подумал он. Хотя костюмы всё равно были не по размеру.
   Вечером он нашел гостиницу.
  
   - Полтинник.
   Однако, подумал Иван Савушкин.
   - Какой разговор! - сказал он даме, которая там сидела.
   Хорошо, хоть уговаривать не пришлось, подумал он.
   - Гут ложе? - спросил он.
   - Что вы говорите? - спросила она.
   - Спасибо, так я пойду?
   - Да, идите, пожалуйста.
  
   Ночью, когда Иван спал, ему снился сон. Он несет тяжелый чемодан. Он согнул его в три погибели. Открыл, а там ничего нет. Иван проснулся. Что за неизвестный! Действительно, чемодан был тяжелый! Он вспомнил, когда чемодан открылся, во все стороны полетели консервные банки с селедкой или еще с чем-то, он отшвырнул их ногой в сторону, а потом забыл о них в темноте. Они были приклеены какой-то пленкой к крышке чемодана, потому и разлетелись, когда он резко открылся.
   Дело не в том, что мы не пьем, дело в том, что Ивану снилось:
   - Это были банки с черной икрой, которая потом испарилась чудесным образом.
   Икры там, наверное, нет, конечно, нет, но банки надо было убрать. Утром это надо сделать. Иван, выпив воды из графина, стоявшего на столе, лег. Потом опять встал, пошел в туалет. И опять лег. На этот раз до утра.
  
   Вечером Иван Савушкин решил пообедать в ресторане.
   Только он успел выпить фужер пива, как заметил за колонной тех троих. Ему принесли шампанское. Ибо какой обед, точнее, ужин, без оного?
   - Что с ними делать? - подумал Иван. - Бежать? Куда?
   Они могли подумать на него. Если они сошли с поезда, то дело серьезно.
   - Серьезные школьники, - подумал Иван, - если у них такое добро. Было. Кому из них оно принадлежало? Или общее?
  
   Он вышел. Постоял на улице. Решил, что не будет от них скрываться.
   Он вразвалочку подошел к их столу. Они посмотрели на него.
   - А-а, - сказал Иван, - господа юнкера! Сколько лет, сколько зим! Рад. Очень рад. Разрешите? - он подвинул стул.
   - Где чемодан? - спросил высокий, едва успел Иван сесть.
   - Человек! Шампанского! - Иван помахал рукой.
   - Где чемодан? - спросила девушка.
   - Извините?!
  
   Подали шампанское.
   - Ваш бокал, мадам, пожалуйста, - сказал Иван. - Господа, - сказал он, - я не понимаю, о чем речь.
  
   - Вы взяли наш чемодан, - сказал Миша. - И пересядьте, пожалуйста, от Маши. Сядьте здесь. - Маша показала на место рядом с Вадимом.
   - Где он ни сядет, - сказал Вадим, - теперь ему не уйти.
   - У меня такое впечатление, - сказал Иван, - ...
   - У вас, вездесущий не нас возьми, впечатление! - прервал Миша. - Сейчас мы позовем милицию, тогда по-другому запоешь.
   - Милицию, значит. Хорошо. Зовите, - сказал Иван. - Только по старой дружбе я скажу вам.
   - Вот! Ты скажи! - сказала Маша.
  
   - Маша, - сказал Иван, - сначала давайте выпьем.
   - Не буду.
   - Тогда не скажу. Так выпьете? Немного шампанского, Маша.
   - Почему нам действительно не выпить, раз гражданин решил всё рассказать, - сказал Вадим.
   - Давайте чокнемся, - сказал Иван. - За то, что всё выяснится, наконец.
  
   Они чокнулись.
   - Ну.
   - Что?
   - Мы ждем.
   - Ах, сведения.
   - Вот паяц, - сказала Маша.
   - Не надо, мадам, что обещано, то будет. Слушайте. Во-первых. Во-первых, значит, что будет и во-вторых. Я ничего не брал.
   - Во-вторых? - спросил Вадик и посмотрел на Ивана так, что это ему не понравилось.
  
   - Пожалуйста. Этот чемодан мой. Вы украли его у меня в Астрахани.
   Все посмотрели на Ивана Савушкина. Он, брякнув это, сам изумился тому, что сказал. Как это вдруг ему удалось придумать.
   - Как это? - спросил Миша, выпив стоявшую перед ним большую рюмку водки.
   - Вот именно так, - твердо сказал Иван, встал и вышел.
   За своё он уже расплатился. И потому официанты не обратили на него внимания. Не двинулись с места и трое ограбленных им. Это было поразительно.
  
   - Надо догнать его, - сказала Маша.
   Миша побежал. Вернулся ни с чем. Или ни с кем.
  
   - Нету, - сказал он.
   - Лихо, - сказал Вадим, - но он никуда не денется. Скорее всего. Он останется в гостинице. Он сказал, что остановился в этой гостинице?
   - Да, остановился, - передразнила Маша.
   - Он не знает, что мы тоже в ней, так сказать, живем, - сказал Миша.
   - О чем вы говорите, знает - не знает, что из этого следует? - спросил Вадим.
   - Да и вообще. Почему Маша? Что это за Маша?
   - Она хочет, чтобы ее не узнали в случае чего.
   - Конспирация, так сказать. Оригинально.
   6
   Утром Иван увидел банки на месте. С собой он взял консервный нож. На банках были этикетки разных рыбных консервов. Он открыл одну, потом еще одну. Хотел открыть еще, но передумал: куда девать?
   Везде была черная, точнее, серая икра. Такая хорошая икра!
   - Какой хороший сон, - сказал Иван, хотя рядом никого не было. - Такой сон! - очень удивленно сказал он еще раз.
   - Везет некоторым, - сказал Иван. И то же самое почти сказал в это почти время Виктор в поезде:
   - Везет мне сегодня, - и потянулся сладко, - спасть хочется, - сказал он.
   - Сейчас я найду денег, - сказал Геннадий. Он работал барменом в вагоне-ресторане. Он называл себя барменом, но был только буфетчиком, ибо только выдавал готовую продукцию, так сказать, а сам ничего не делал. Но это не важно сейчас. Важно, что он проиграл за ночь Виктору две тысячи рублей. Из которых полторы были не его. Он взял их из выручки бара. Это была вся выручка. Он всё проиграл. Началось всё с того, что он сам предложил им сыграть.
   - Наконец-то ушли, - сказал Геннадий, - когда двое шулеров покинули ресторан.
  
   - И чего они к вам пристали, - сказала Надя Виктору и Семену, - скучно, видите ли, им, сыграть хочется.
   - Да ладно, Надежда, - сказал Семен, - садись и давайте лучше выпьем. Где то шампанское, что должно быть холодное.
   - И лед, - сказал Виктор.
   - Я говорила вам, что нема льду?
  
   - Я шучу, - сказал Виктор. - Я знаю, что нет. Но напоминание о льде заменит нам его присутствие.
   - Так сказать, - сказал Семен. - Вы к нам присоединяйтесь, - обратилась он к Геннадию.
   - Через минуту я освобожусь.
  
   После того, как выпили три бутылки шам-го, Геннадий сказал:
   - Во что эти двое предлагали вам сыграть?
   - Да нам всё равно, во что, - сказал Виктор, ибо окромя как в дурака мы играть ни во что не умеем.
   - Я играл два раза в трынку, - сказал Семён.
   - В секу, что ли? - сказал Виктор, - я видел раз, как играют.
   - Я видел три раза, как в покер играют, - сказал Семен.
   - Где ты мог видеть, как в покер играют? - спросил Виктор.
   - Я кино смотрел три раза. Лимонадный Джо.
  
   - Ха-ха-ха, - сказал Геннадий.
   - Сыграйте со мной в покер, Семен, - сказала Надя.
   - Да я ничего не запомнил.
   - В покер сложно, - сказал Геннадий.
   - Да. Нет зеленого сукна, - сказал Виктор, засмеявшись.
   Геннадий ушел. И принес карты.
   - Если хотите, можно для развлечения сыграть в секу. Просто так. По рублю, - сказал он.
   - Я не буду, - сказал Семен. - Мы лучше с Надей посидим и посмотрим, а вы вон с Виктором сыграйте. Если выиграет Геннадий за полчаса, я ставлю шампанского. Если Виктор, то ставит...
   - Виктор! - воскликнула Надя.
   Да, было именно так: она воскликнула. Что тут такого?
   - Нет, кто выиграет, тот и ставит, - сказал Геннадий.
   - Извините, вы о чем тут говорите? обо мне, что ли? Я тут!
   - Сыграй, - сказал Семён.
   - Да я не умею.
   - Что тут уметь, - сказал Геннадий.
   - Да бросьте вы. Вот если в шашки или в шахматы. Тогда я могу сыграть.
   - Шашек нет, - сказал Геннадий.
   - И шахмат тоже! - сказала Надя.
   - Давай я тебе объясню, - сказал Геннадий.
   - Сыграй, - сказал Семен, - что там по рублю, за полчаса много не удастся проиграть. Сыграй, сыграй, хоть посмеемся. Я тебе подскажу, если что.
  
   - Хорошо, Геннадий, объясни, как играть, - сказал Виктор. - Туз бубей ко всем мастям?
   - Вон, а говоришь, не знаешь, - сказал Геннадий, - но никаких тузов к мастям. Здесь 36 карт. Туз - 11 очков. Рамка - 10.
   - Какая рамка?
   - Валет, дама, король.
   - Ясно.
  
   - Дальше, как написано: десятка - 10, девятка - 9, 8 - восемь и т.д. Самое большое - три туза. Потом три шестерки. Потом по мастям тридцать одно, тридцать, двадцать девять и т.д.
  
   - Ну ясно. Я примерно знаю.
   - Тогда, как говорили древние турки, погнали наши городских?
   Игра началась.
   Виктор проигрывал. Его даже в пот бросило.
   - Сколько здесь? - спросил он, обращаясь к Семену.
   Надя и Семен заглянули к нему в карты.
   Семен шепнул ему на ухо.
   Надя села.
   - Двадцать рублей, - сказал Виктор.
   - И еще 50, - сказал Геннадий.
  
   - Пятьдесят и пятьдесят.
   - Еще 100.
   - Сто и сто.
   - Еще 200.
   Виктор схватился за голову.
   - Незваный меня дернул! Налейте мне бокал шампано.
   - Пожалуйста, Виктор, - сказала Надя и подала бокал шам-го.
   Виктор пил и думал.
  
   - Подумать можно? - спросил он.
   - Пожалуйста, - сказал Геннадий. - Конечно, Виктор. Подумайте.
   - Пожалуй, надо закрыть, - сказал он. Он начал вынимать деньги из карманов.
   - Ну что ты считаешь? Сто восемьдесят рублей! - Надя привстала со стула.
   - Да вижу. У меня деньги остались чемодане. С собой больше нет.
   - Я дам тебе! - сказала Надя.
   - Не нужно, Надежда, - сказал Семен. - У меня есть твои 35 рублей. С собой у меня тоже больше нет. Надо идти в вагон. Он посмотрел на Виктора.
   - Да? Ну хорошо. Давай их сюда. Я закрыл.
   - Сколько?
   - Сколько?
   - У тебя?
   - Кто закрыл, тот первый показывает.
   - Двадцать восемь, - сказал Виктор.
   - Тридцать одно.
   - Значит, ваше.
   - Геннадий ставит шам-е, - сказал Семен.
   - Сейчас я принесу, - сказала Надя.
   - Да-а. Даже не прошло 30 минут, - сказал Семен. - Эх ты, Виктор.
   - Что делать. Геннадий играет сильно. Я не могу понять, сколько когда у него очков.
   - Может быть, еще сыграем? - спросил Геннадий. - Пойдете за деньгами?
  
   - Да давай так посидим. У меня вон осталось 15 рублей. Поиграем потихоньку. Я поучусь.
   - Ну хорошо, - сказал Геннадий. - Все так же, по рублю на кон?
   - Да, конечно.
   - Играйте по пятьдесят копеек, - сказал Семен.
   - Да, ладно. Не будем мелочиться, - сказал Виктор. - Проиграю - схожу возьму чемодан.
   - Да?
   - Да.
  
   Через час Геннадий проиграл две тысячи и шестьсот выигранных рублей. И пошел куда-то за деньгами. Он принес тысячу. Через полчаса проиграл. Потом еще принес 500 рублей. Принес 1500. Проиграл. Было уже утро.
   - Все проиграл, не помогший возьми не меня, - сказал Геннадий. - Да, я могу найти еще денег. Только ресторан надо открывать уже. Вон эти вчерашние двое уже пришли. Стучат в дверь.
   - Карты убери, - сказал Семен.
   - Они видели.
   - Чего стучите? Еще рано.
   - Что вам? - спросила Надя и открыла дверь в вагон.
   - А, без нас сражаетесь? - Они подошли к столу.
   - Чего? - спросил Семен.
  
   - Вам чего, ребятки? - Виктор встал.
   - Приходите в другой раз, - сказал Виктор.
   Они повернулись и ушли.
   - Мы тоже пойдем, - сказал Виктор.
   - Через два часа мы закроемся, - сказал Геннадий, - тогда продолжим. Хорошо? У меня будут деньги.
   - Хорошо.
   - Пойдем немного поспим.
   - Семен и Виктор вышли в тамбур.
   - Мне кажется, - сказал Виктор.
   - Мне тоже кажется, что надо прыгать, - сказал Семен.
  
   - Ты как там с Надеждой?
   Они закурили.
   - Всё нормально.
   - Ключ от двери можешь у нее попросить?
   - Я думаю, да.
   Поезд шел очень медленно. Они почти без труда спрыгнули.
   - Что это за город? - спросил Семен.
   - Я думаю, это не Санкт-Петербург?
   - Нет. Это и не Москва.
  
   - Что зяа городишко такой?
   Они пошли по дороге через лес к видневшимся вдалеке домам.
   7
   Они спустились с горы и вышли на дорогу к городу.
   - Я испугался, - сказал Виктор, - думал проигрывать все полчаса, но чуть не проиграл все деньги.
   - У нас осталось 15 рублей.
   - Надо же.
   - У нас было 800 рублей. Рублей 200 мы оставили за ужин с шампанским и коньяком.
   - Сейчас у нас 5 тысяч 600 рублей.
   Так они разговаривали.
   - Ты слабо играешь, Виктор.
   - На, сдавай, - Виктор вынул из кармана колоду карт.
  
   Семен сдал несколько раз. И всякий раз Виктор подрезал так, что у Семена было на одно или два очка меньше. И почти всегда в трех.
   - Тридцать, - сказал Семен.
   - Тридцать одно, - сказал Виктор.
  
   - Теперь я.
   - Давай.
   Семен вынул из кармана колоду карт. Они пошли. Семен бросил карту на землю. И сказал:
   - Семерка пик.
   - Дай мне.
   Виктор шел и бросал карты на траву. Семен ни разу не ошибся. Он шел и называл, какая карта упала.
   - У меня зрение слабое, - сказал Семен, - брат угадывает любую карту с 5 метров.
  
   - Жаль, что те двое были не двое.
   - Нет, всё равно. С шулерами я не играю.
   - Я играю со всеми.
  
   Они пришли в гостиницу. Виктор сказал:
   - Нам номер люкс.
   - Больше ничего не надо.
   - Не дают, Сеня.
   - Извините, мы проездом из Одессы.
   - Что-то не похоже.
   - Мы не похожи на одесситов? Вы знаете, как меня звали на пляже?
   Вошла еще одна женщина и с любопытством посмотрела на них.
   - Товарищи с острова Пасхи.
   - Да?
   - Просят номер люкс.
   - Может быть, стоит дать.
   - Нет.
   - Дай полулюкс.
   - Вас устроит? Полулюкс.
   - Как вы, Виктор?
   - Ну что делать. Это не Санкт-Петербург.
  
   - Какой еще Санкт-Петербург. Вы из прошлого?
   - Мы из будущего.
   - Ресторан тут есть.
   - Рядом.
   - Что вам прислать?
   - Коньяк или шампанское?
   - Тогда пришлем всё.
   - Будем ждать.
   - Вечером.
   Они сели за столик Ивана Савушкина. Он сидел один.
  
   - Разрешите?
   Иван кивнул.
   - Я здесь не распоряжаюсь.
   - Это ресторан?
   - Это? Пожалуй.
   - Нет. Это не ресторан.
   - Что? Это вы мне? Лучше выпейте, пока вам не принесут.
  
   - Нам не принесут.
   - Вам не принесут.
   - Нам принесут?
   Иван налил водки в их рюмки.
   - Пейте. Чего вы?
   - Чего мы?
   - Надо пить.
   - Закусывать нам что? тоже с вашей тарелки?
   - Не надо.
   - Нам ничего не дают.
   - Будем пить без закуски.
   - Официант, дайте им, - сказал Иван.
  
   - Подождите, видите, сколько народу.
   - Это не Рио-де-Жанейро, - сказал Виктор.
   - Они просто думают, что они не ждали нас, - сказал Семен.
   - Они просто не знают, что мы приехали, - сказал Виктор.
   - Эй, черт возьми!
   Подошел официант.
   - Извините, но эти места заняты, - сказал он.
   - Какие свободны?
   - Свободных мест нет.
   - Эти?
   - Эти заняты.
   - Но они свободны?
   - Нет, они заняты. Вам нужно было сказать, что эти места заняты.
   - Я не нанимался, - сказал Иван.
   - Вот уже пришли.
   - Где?
   - Вон стоят в дверях. Идут сюда.
   - Нет, не идут. Их не пускает баушка.
  
   - Нас почему-то она пустила.
   - Я дал ей трешницу, - сказал Семен.
   - Могло хватить двух рублей, - сказал Виктор.
  
   - Кто они?
   - Послушайте, - сказал официант, - мне некогда.
   - Вот вам червонец и принесите два стула.
   - Стульев нет. Их уже...
   - Послушайте, держи двадцать пять и устрой всё.
   - Ладно. Сидите. Сейчас попробую.
   Официант принес два кресла.
  
   - Взял на кухне, - сказал он.
   - Придется вам много еды заказывать. Если, говорят, есть не будут, то кресла не отдадим.
   - Бывает, что не едят?
   - Мало едят.
   - Надо, чтобы много, - сказал Семен, - как ты не понимаешь, Виктор. Принесите нам тогда побольше.
   - Да. Чугун картошки и сковородку мяса.
   - Чтобы вы не возражали, вот вам еще...
   - Много.
   - 15 рублей.
   - Не будут делать.
   - Всегдашний с вами. 25.
  
   Пока шла беседа, Иван волновался. Потому что те трое, которые поочередно выглядывали из двери, были ему, как известно, знакомы.
   - Ах, вы, мои милые, - подумал он, - вы еще здесь.
   8
   - Мимо этой хаты, мимо этой вишни, - спел Семен. - Мимо нашей хаты, мимо этой вишни.
   Они, обнявшись шли по улице. Иван шел рядом. За ними шли Вадим, Миша и Маша.
   - Возьмите мне один билет до Монте-Карло. Я потревожу ихних шулеров, - сказал Виктор.
   - Я потревожу, - сказал Семен.
   - И ты тоже, - сказал Виктор.
   - Здесь нам не везет.
   - Да, этот Иван...
   - Эх, этот Иван!
   - Какой еще Иван?!
   - Этот Иван!
   - Нет, это не он.
  
   - Он.
   - Да нет. Тот был выше.
   - Может быть, ты и прав. Тот был, авось, более.
   - Тот был более-менее.
   - Этот...
   - Этот? Что он сделал?
   - Он плохо поступил.
   - Он поступил плохо.
   - Он обыграл нас в железку на 500 рублей.
   - Иван, ты зачем это сделал?
   - Зачем ты так поступил, Иван?
   - Я? - спросил Иван. - Вы меня с кем-то путаете, господа.
   - Так это был не ты?
   - Конечно, нет.
   - Ах ты, мой дорогой.
  
   - Какой хороший человек. Это был не он.
   - Я так и думал. Иван не мог так поступить.
   - Не мог.
   - Почему?
   - Потому что Иван не умеет играть в железку.
   - Но он учил нас играть в железку.
   - Это не он.
   - Да нет. Он.
   - Ободрал бедных гостей города на 500 рублей.
  
   - Возьмите мне один билет до Монте-Карло, здесь я не могу.
   - Мы не можем здесь жить.
   - Надо взять с собой Ивана.
   - Иван будет чистить игорные дома.
   - Его нельзя брать.
  
   - Хватит вам болтать, - сказал Иван.
   - Вон свет горит еще здесь.
   - Надо зайти.
   - Где наша Маша?
   - Маша! Где ты?
   - Здесь!
   - Все на местах.
   - Стучи.
   - Вадик, постучите, пожалуйста. У вас получится.
   - Вадим не может. У него голова болит.
   - Не надо было драться.
  
   Вадим и Миша дрались в ресторане. Они начали показывать местным дамам столичный образ танца. Да так успешно, что дамы уже не смотрели на своих кавалеров, а танцевали напротив Вадима и Миши. Это повторилось раза два. На третий раз один из друзей танцевавших не очень успешно кавалеров встал из-за стола, который был рядом с танцующими, и ударил Вадима бутылкой по голове. Вадим рухнул на пол. Кавалеры бросились на Мишу, но увидев, что Вадим лежит бездыханный, убежали за свой стол. Ударили Вадима не сильно, но танцевать он уже больше не пошел.
  
   - Может спросить с них бутылку шампанского за то, что они ударили Вадима.
   - Сидите уж лучше спокойно, - сказал Иван.
   - Пейте, Миша, вина хватает, - сказал Семен.
   Вадик напился. Миша не отставал от него. Маша не танцевала, а наблюдала за игрой. Иван, как ему казалось, обучал Семена игре в железку. Точнее, он уже обучил его.
   - Хватит, ребята. Вы уже проиграли 500 рублей, - сказал Иван.
   - Давай еще по удару.
   - Хватит пока, хотя давай. На песню.
   - Сколько здесь стоит?
   - Червонец, не больше.
   - Моя первая, твои остальные.
   - Моя первая... Так. Моя первая... Жаль. Я проиграл, - сказал Иван. - Подожди, чья была первая?
   - Твоя, - сказал Семен.
   - Да нет, ты сказал, что мои остальные.
   - Нет, твоя первая, - сказал Семен.
   - Да? Моя первая.
   - Твоя первая, - сказал Виктор.
   - Да? Ну хорошо. Пойду заказывать песню. Вам что?
   - Мимо нашей хаты, мимо этой вишни, - сказал Семен.
   - Здесь таких не поют, - сказал Виктор.
   - Подождите. Вы говорите, моя первая. Первая 3, считайте остальные. Я, наверно, ошибся.
   - 2, - сказал Семен.
   - Первая была моя, - сказал Семен.
   - Ты сказал, что моя?
   - Семен, ты сказал, что его первая, - сказала Маша.
   - Ай да Иван.
   - Миша, сходи закажи песню, - сказал Семен. - Вот червонец.
  
   - Ладно. Какую?
   - Иван, что вы хотели услышать? - спросил Семен.
   - Черный ворон.
   - Черный ворон, Миша.
   Черный ворон, что ты вьешься над моею головой, ты добычи не добьешься, черный ворон, я не твой. Ты добычи не добьешься, черный ворон, я не твой.
  
   Семен проиграл еще две песни. Какие цифре чьи, запоминала Маша. Но Семен все равно проиграл. И еще два раза пели Черного Ворона.
   - Не открывают, - сказал Виктор.
   - Постучи в окно.
   - Там кто-то есть.
   - Не хотят открывать.
   - Вон кто-то идет.
   - Покажи ему полтинник, - сказал Семен.
   - Ты думаешь, он у меня есть?
   - У вас нет денег? - спросила Маша.
   - Для вас, Маша, у нас деньги есть.
  
   - Чего вам?
   Иван показал 50 рублей.
   - Выпить есть? - сказал он.
   - С собой?
   - Нет, нам хочется туда.
   - Закрыто.
   - Мы не долго.
   - Пустите за полтинник.
  
   - Сейчас спрошу.
   - Пошел спрашивать, - сказал Миша.
   - У кого он собирается спрашивать?
   - Заходите. - Дверь открылась.
   9
   Я предлагаю Вам поехать на остров Пасхи.
   - Серьезно?
   - Что? не похоже?
   - Да как-то даже не знаю. Кажется, что попасть туда отсюда невозможно. Сомнительно как-то.
   - Сделать можно. Будут взяты билеты на все необходимые для перемещения Вас отсюда туда виды транспорта, - сказал он.
  
   - Вот мы здесь, а вот мы - там. Так не бывает.
   - В чем проблема?
  
   - Да не верится как-то.
   - Надо поверить. Впрочем, необязательно. Я дам билеты, и Вам ничего не нужно будет делать, а только то, что Вы и так делаете, как-то: сидеть и ходить.
   - Кто вы?
   - Зачем Вам знать то, что знать Вам не надо. Иногда, знаете ли, бывает, чем больше знать, то, как оказывается, знаний будет меньше.
  
   - Неужели так бывает?
   - Конечно, бывает.
   - Выпьете?
   - Нет.
   - Тогда, извините, я, может, пойду? Меня там зовут?
   - Меня там зовут.
   - Ну да, может, и так. Так я пойду.
  
   - Конечно, идите.
   - Ну досвиданья.
   - Ну досвиданья.
   - До свиданья.
   - До свиданья.
   - До встречи.
   - Пока.
   10
   - Кто это был? - спросил Семен.
   - Не знаю.
   - Ты разговаривал с ним, как с близким родственником.
   - Неужели это так показалось?
   - Ну ладно, я здесь проигрываю, а ты там какие-то базары разводишь.
   - Он говорил интересные вещи.
   - Да кто он?
   - Не знаю, сказал. Искатель сокровищ, говорит.
   - Да? Говоришь, что не знаешь.
   - Да. Не знаю даже.
   - Ну ладно. Пойдем. Играть трудно. Они через каждые десять сдач меняют карты и очень часто считают.
   - Надо дать свою колоду.
   - Уже.
  
   - Уже?
   - Уже давал, и ее уже выбросили.
   - Карт, вроде, нигде нет.
   - Где они их только набрали.
   Подошел Вадим.
   - Скажите Ивану, чтобы дал мне денег. Я тоже хочу сыграть.
   - У него есть деньги?
   - Есть, есть.
   - Сам скажи.
   - Не дает.
   - Мы что?
   - Скажите, чтобы дал.
  
   - Да?
   - Да. У него много денег, он украл мой чемодан. Наш.
   - Поди ты - знаешь куда - Вадик, что ты плетешь.
   - Вадим, вы слишком пьяны, зачем вам деньги, - сказал Семен.
   - У нас, может быть, тоже, точнее действительно, украли чемодан, - сказал Виктор.
   - Но мы не пристаем к первому встречному, что дай ты нам денег.
  
   - Ладно. Посиди лучше тут, выпей шампанского.
   - Нам надо идти, ибо у нас-то есть деньги.
   - А?
  
   - Я посижу. Маша! Иди сюда, что вы там уставились!
   - Миша, захвати бокал, а то здесь только два, - сказал Вадик.
   - Столько денег у нас было, - сказал Миша, - а мы допиваем чье-то шампанское!
   - Да, нехорошо. Послушай, Маша, надо попросить у Ивана денег. Да, попросить, сейчас лучше попросить!
   - Что это значит? - Маша посмотрела на Вадима.
   - Он хочет сказать, видимо, - сказал Миша, - чтобы ты попросила. Точнее... нет, я не могу сказать.
  
   - Да вы с ума сошли!
   - Маша, дай ему рублей за 200, - сказал Вадим.
   - Я сейчас этот стакан выплесну тебе в рожу.
   - Не надо, Маша, - сказал Миша.
   - Да, не надо, шампанского и так мало. А денег нет!
   - Свиньи. Свиньи паршивые!
  
   - Не горячись, Маша, - сказал Вадим. - Давай обсудим это спокойно.
  
   - Маша, - сказал Миша, - действительно, чего ты, давай поговорим просто так.
   Маша рукой, свободной от бокала, треснула Мишу по лицу. И сказала:
   - Замолчи, дубина.
   Шампанское закончилось.
   - Иван! - крикнул Вадим. - Тут дама, а у нас шампанское кончилось! Будь добр, пришли, пожалуйста.
   Шампанское явилось.
  
   - Кредитное шампанское, - сказал Вадим, разливая его в фужеры.
   - Ослы, - сказала Маша.
   - Нам лучше стаканы, - сказал Миша, - а то пенится, никак не налить.
   - Ох, хорошее, льда еще надо, - сказал Вадим. - Пейте, Маша, это ваше.
  
   - Я выпью. Но не дам.
   - Как тогда?
   - Сам будешь расплачиваться.
   - За шампанское нам расплачиваться не надо, - сказал Миша, - он знает, что мы пьем на свои. Это наши деньги.
   - Открой штору, - сказал Миша Маше.
   За окном мужик показывал полтинник.
  
   - Мы тут не командуем, - Маша пожала плечами.
   11
   Мужика все-таки пустили. С бутылкой он сел к ним.
   - Поесть хочется чего-нибудь, - сказал он.
   - Вам обещали принести чего-то, - сказал Миша.
   - Чего-нибудь надо. Хорошо, чтобы.
   - Вы только проснулись? - спросила Маша.
   - Нет. Хотя да. Я с вокзала.
   - Поесть сюда пришли? - спросил Миша.
   - Ресторан уже закрыт.
   - Нет. Бабу хочу найти.
  
   - Ха-ха-ха, - сказал Вадим. - Вон видишь, там сидит такая большая дама?
   - Что там?
   - Там ребята развлекаются, а дамы пьют.
  
   - Что?
   - Что подадут. Все хотят шампанского. У тебя денег много?
   - Полтинник, - сказал мужик.
   - Мало. Подожди, сейчас я позову Кэтрин.
   - Эту-то?
   - Да. Что? не нравится?
   - Да не знаю. Ничего, хорошая.
  
   - Кэтрин, - крикнул Вадим, - можно вас.
   - Чего? Что вы хотите, Вадим?
   - Подойдите сюда, пожалуйста.
   - Выпейте с нами, - сказал мужик, который принес новую бутылку шампанского.
   - Шампанского я, конечно, выпью.
   - Кэт, - сказал Вадим, - ты очень понравилась товарищу.
   - Да-а? Мне ты понравился.
   - Тогда, я думаю, мы договоримся, - сказал Вадим. - Вы здесь посидите, я приду сейчас.
  
   - Вон видишь, какие хорошие здесь дамы, - сказал Вадик Маше.
   - Сразу пошли в отдельный кабинет, - сказал Миша.
   - Подсобка какая-то или раздевалка, - сказала Маша.
   - Ночью это очень похоже на отдельный кабинет.
   - Иди, тебя уже зовет твоя Кэтрин, - сказала Маша. - Визжит чего-то.
   - Маша, ты действительно не знаешь, чего она визжит, - сказал Вадик, - все знают, что ты ни с кем. Как это сказать?
   - Скажи, - сказала Маша.
   - Я уже сказал.
   - Что?
   - Что тебе хорошо, Маша. И так.
  
   Маша подняла стакан и отхлебнула. Кэт вышла из темноты и явилась к ним. За ней шел мужик.
   - Да ну тебя к этому, Николай, - сказала она.
   - Что случилось? - спросил Вадим.
   - Я тебя звала, ты почему не пришел? Он мне чуть все сиськи не оторвал.
   - Ты что, Коля, - сказал Вадим.
   - Такие большие, хорошие, - сказал Николай, - а она не дает потрогать.
   - Потрогать, ты, наверно, сожрать их хотел. Налей мне, Миша, вина, - сказала Кэт.
  
   Наконец-то Виктор сдал карты. Что значит, он выиграл.
   - Хоть сдать здесь разок, - сказал он.
   - Я тоже не могу понять, как товарищ Крылов всегда выигрывал.
   - Однако, ободрал всех, а понимания всё нет, - сказал Семен, - ну и Иван.
   Семь человек играли. На соседнем столе стояли бутылки. Перед некоторым игроками стаканы с шампанским. Ночью, как обычно, все хотели пить только шампанское, если было даже немного денег.
  
   - Сколько стоит бутылка шампанского? - спросил один из играющих у кого-то.
   - Червонец, - сказали ему.
   - Когда выигрывается - это немного.
   Виктор опять сдал. Кто-то дал сразу сто рублей. Почти все бросили. Иван поставил 100. Очередь была за Виктором. Он посмотрел. Первый туз. Второй туз. Третьего нет. Эх, зря не три. Как хорошо, когда три.
   - Ну, чего ты, Виктор?
   - 200, - сказал Виктор.
   Семен, сидевший на другом конце стола, оживился. Ему тоже здесь не везло. Он что-то сказал.
   - Тоже двести.
   Иван сказал:
   - 200 и еще сто.
   - Да какие еще сто, Иван?
   - Что?
   - Да, ничего. Ты не в колхозе.
   - Сколько поставил, столько и говори.
   - Ну вот триста.
   - Ну 300, значит триста, - и Виктор еще раз посмотрел свои карты.
   - Поставил 300, - сказал он. - Вы? - обратился он к следующему.
   - Мне нужно поставить сто?
   - Почему сто? 300.
   - Но я ставил уже двести.
   - Ну и что. Сколько стоит перед вами, столько и вам ставить надо.
   - Нет. Тогда я бросил.
   Семен посмотрел, сколько он бросил.
   - Сколько? - спросил Виктор.
   - Двадцать семь, - сказал Семен негромко.
  
   - Зачем вы смотрите?
   - Вы, что, действительно, озверели, что ли?! не трогайте колоду, - сказал Иван.
   - Извините, - сказал Семен, - больше не буду.
   - Мне, что делать? - спросил Иван. - Я могу открыть карты?
   - Можешь. За триста рублей!
   - Если я поставлю 300, а вскрываться не буду?
   - Тогда под меня пойдет триста, - сказал Виктор.
   - Хорошо. Я ставлю 500.
  
   Виктор выругался. Для такой игры денег могло не хватить.
   - Хорошо, Иван. Я ставлю пятьсот.
   - Карты открываешь?
   - Открываю.
   - Сколько?
   - У тебя?
   - Нет уж. Ты закрыл, ты и говори.
   Виктор показал 2 туза.
   - Покажи третью карту.
   - Зачем? Третьего нет.
   - Нет или есть - не важно, ложи все три карты на стол одна к одной. Чтобы все видно было, - Иван с усмешкой посмотрел на Виктора. - Как учили, - сказал он.
  
   Виктор положил карты на стол.
   - Действительно, - сказал Иван, - всего два туза, - как мог ты, Виктор, с таким картами лезть? Это очень мало. Даже смешно. Человек двадцать семь бросил.
   - Что было делать? - сказал он Семену, - бросать было поздно.
   - Почему поздно? - спросил Семен, - бросил и всё. 500 рублей, что ли, не деньги?
   - Вы, что? вместе играете? Нет? Деньги общие? - Иван посмеялся.
  
   - Да, забирай ты, - сказал Виктор, - да карты покажи, сколько у тебя было.
   - У меня? - Иван удивленно посмотрел на Виктора. - Я и не смотрел еще.
   - Тогда чего ты.
   - Чего? Я просто думаю, что у меня больше.
   - Да, хватит врать-то. Не смотрел, - Виктор с сомнением посмотрел на Ивана.
  
   - Сейчас посмотрю. Сколько у меня точно.
   - Показывай, что ты воду мутишь!
   - Первый туз, - Иван показал туза. Остальные карты были закрыты.
   - Ложи на стол. Как учили.
   Иван положил карты на стол одну к одной.
   - Два туза, - сказал Виктор, - сэр возьми.
   - Вот дает, - сказал Семен, - свара! Я посчитаю, сколько тут.
   - Считай.
  
   - Кто еще будет добавлять? - спросил Виктор. - Семен, ты добавляешь, как я понял?
   - По 1135 рублей, - сказал Семен.
   - По 1140 пусть будет.
   - Кто еще?
   Туз один, валет два, как говорили древние турки. На меньшую. Сдавал Иван. Он вытянул семерку, но Виктор больше.
  
   - Пять человек играют? Сдаю на пятерых, - и Иван сдал.
   Вадик и Катя вышли из раздевалки. Хорошо.
   - Что хорошо? - спросила Катя.
   - Я ничего не говорил, - сказал Вадим.
   - Тебе не понравилось?
   - Почему? ничего, нормально. Очень хорошо.
   - Тогда что ты такой задумчивый?
   12
   - Кэт, надо дать ему.
   - Кому?
   - Николаю.
   - Чего?
   - Чего, чего... Не чего, а кого.
   - Кого? Не дам.
   - Чего?
   - С меня хватит тебя, Вадечка!
   - Видишь ли... так сказать...
   - Да пошел ты. - Они остановились. - Какому-то мужику с вокзала я должна дать?
   - Давайте присядем, Кэт, - сказал Вадим. - Сейчас принесу чего-нибудь выпить.
   - Ты знаешь, Кэт, почему он с вокзала?
  
   Катя промолчала.
   - Он привез сюда два вагона вина.
   - Да ну?!
   - Вот те ну. Правда.
   - Ты, что, проверял?
   - Не проверял, но ему верю. Чего ему врать? здесь можно проверить за 10 минут.
   - Все равно не хочу, - сказала Кэт.
  
   - Николай, подойти сюда, пожалуйста, - сказал Виктор.
   - Здрасте.
   - Привет, - Кэт недовольно посмотрела на него.
   - Ну, чего?
   - Ничего!
   - Ну, хорошо, Николай, - сказал Вадим. - Два ящика. Ящик водки и ящик Рябины на Коньяке.
   - Рябина на Коньяк, говорят, очень хорошее что-то.
   - Больше ничего нет.
   - Николай, ты мне не подходишь.
   - Что?
  
   - Да ты мне по пояс. Ты маленький какой-то.
   - Ну и что?
   - Конечно, - сказал Вадим, - сесть можно.
   - Вон Галку, может, лучше позвать?
   - Зови и Галку. Только и ты тоже.
   - Неси вино сначала.
   - Что вы! как я его понесу? Пойдемте туда.
   - В вагон? Пойдем.
  
   - Пойдем, что ли?
   - Галя!
   Через час они вернулись, и Николай с Кэт сразу опять пошли в раздевалку.
   - Да, хватит орать-то. Ржешь, как корова. Непонятно, то ли тебя режут, то ли тебе щекотно.
   - Ты поросенок, Николай.
   - Я кабан. С клыками. Видишь, какие клыки?
   - Что-то больно маленький кабан-то.
   - Сядь, дура!
   - Иди сюда.
   Вадим присоединился к своим товарищам.
  
   - Как? развлекаетесь, Вадим? - спросила Маша.
   - Надо было и меня взять, - сказал Миша.
   Теперь сдавал Семен. Никто не выиграл и во второй раз. Опять была свара.
   - Четверо? - переспросил Семен.
   - Десять тысяч на кону? - спросил кто-то.
   - Я поставил втемную, - сказал Иван.
  
   - Сколько?
   - Десять рублей.
   - 100, - сказал Виктор.
   - То есть 200 ход.
   - Двести.
   - Ставлю двести, даже двести пятьдесят - пятьсот ход.
   - Не успел сдать, а уже моё слово, - сказал Семён. - Великолепно, однако. Мне нельзя перетемнить?
   - Нельзя, ты сдавал.
   - Тогда я так, не глядя, ставлю 500.
   - Я тоже, - сказал Иван.
   - Я посмотрю, - сказал Виктор. - 1000.
   - 1000.
   - Тоже.
  
   - Ты смотрел? - Виктор взглянул на Семена.
   - Не надо переговариваться, - сказал Иван.
   - Смотреть надо.
   - Смотри.
   - Смотри на весло, Виктор, - засмеялся Иван.
   - Ты сам-то поставил?
   - Тебе, тебе, - не волнуйся.
  
   - Карты-то вы будете смотреть? Нет, я лучше посмотрю.
   - Да ты уже смотрел?
   - Я? Да, смотрел. Надо еще посмотреть.
   - Ставлю три тысячи, - сказал Семен. Он удивился: на сваре у него пришло в трех. Двадцать семь. Что, впрочем, он видел сразу после сдачи.
   - Я ставлю, - сказал Иван. - 3000.
   - Я бросил, - сказал Виктор, - он посмотрел на Семена. - Ну, а что делать? Десять. Как свара, так десять.
  
   - Вы? - обратился Семен к сидящему рядом с ним.
   - Ставлю три.
   - 5.
  
   - Тоже.
   - Пять.
   - Великолепно, у меня и денег не хватит закрыть. Наверно, не хватит.
   Семен пересчитал деньги.
   - Я могу закрыть? - спросил он.
   - Можешь. Ты ставил пять, а больше никто не давал.
   - Виктор, у тебя деньги есть? - спросил Семен.
   - Сколько надо?
   - 3 тысячи.
   - Даю шесть.
  
   - Закрывать потом чем будешь, хотя, конечно, это твоё дело, - сказал Иван.
   - У тебя займу.
   - Нет, я не даю. В игре тем более.
   - Может быть, ты бросишь?
   - У меня много, я не брошу.
   - Сколько?
   - Не скажу. - Иван бросил на стол десять тысяч, - нет, девять, - сказал он.
   - Что, девять лучше, чем десять? - спросил Семен.
   - Тебе легче будет.
   - Я дам дальше.
   - Давай.
  
   - Ставлю девять. Да нет - десять, чтобы Семен не мог вскрыться.
   - Вот так!
   - По машине на кон!
   - Но не новой.
   - Ну, Семен? Чего? Вскрыться теперь только я могу, - сказал Иван. - Но мне невыгодно. Зачем мне ставить 19 тысяч, если вы поставили по 10. Я дам дальше. Итак?
   Все собрались вокруг стола.
   - У меня нет денег, - сказал Семен. - Иван, дай денег, если выиграю, отдам в два раз больше.
   - Если я не выиграю?
   - Хватит болтать, господа, вы играете, Семен?
  
   Все посмотрели на говорившего.
   Виктор изумился: рядом с ним сидел тот, с кем он недавно говорил.
   Искатель Сокровищ.
   - Вы?!
  
   - Здесь сидел другой человек?!
   - Какой другой? Я здесь сижу.
   - Тот был в темных очках.
   - Я их снял. Вот они. Перед вами на столе.
   - Всё равно здесь сидел другой, - сказал Иван. - Но мне-то всё равно.
   - Подменил товарища, - сказал Семен, - но только я почему-то не видел. Когда?
  
   - Карты на месте? - Иван и Семен одновременно посмотрели на свои карты.
   - Чепуха какая-то, - засмеялись они. - Всё как было.
   - Не надо нервничать.
   - Тот не тот. Всё как было!
   - Обрадовались, господа? Значит, у вас много.
   - Больше не стало.
   - И меньше тоже.
   - Как знать, как знать. Всё относительно. Как говорят?
   - У меня всё равно столько, что больше не бывает, - сказал Иван.
  
   - Да ладно врать-то.
   - Кто не играет, тот не вмешивается, - сказал Иван. - Вы уже проиграли, Виктор, поэтому наблюдайте молча.
   - Почему? Вдруг у вас опять будет свара, а я добавлю.
   - Чем?
   - Теоретически.
   - А-а.
   - Иван, ну дай денег-то, - сказал Семен.
   - Покажи карты. Может, у меня больше.
   - Нельзя.
  
   Но Семен всё-таки, как нечаянно повернул карты к Ивану. Он сам повернулся зачем-то, и Иван увидел.
   - Брось, - сказал он.
   - Больше ничего не хочешь. Я не брошу, - сказал Семен.
   - Хорошо, Семен, я дам вам денег. Но с условием, что Вы найдете мне сокровища. Конечно, если проиграете. Или, если не вернете деньги завтра.
   - Если я убегу? - спросил Семен.
   - Куда бежать человеку без денег, когда ему предлагают искать деньги.
   - Логично. Странная правда.
   - Я поставил десять. Ты, Иван?
  
   Иван хотел поставить 11, но подумал, что и у него может не хватить, если дадут дальше. Точнее, больше.
   - Я не буду испытывать судьбу, - сказал Иван, - я закрыл.
   - Показывай, ждать не надо.
   - 30, - я сказал тебе, - обратился он к Семену, - чтобы бросил. - Брось! - сказал я.
   - У вас?
   - 31.
   - Удивляюсь, что не 3 туза, - сказал Виктор.
   Семен и Иван печально смотрели на стол. Его весь занимали деньги. Большая гора денег.
   - Сколько денег!
   - Было, - сказал Иван. - Но я еще играю.
   - У меня тоже осталось немного, - сказал Семен. - Я продолжаю.
   - Еще кто-нибудь?
   - Все будут, кто играл.
   - Вам подать мешок? Под деньги надо.
  
   - Действительно, куда я их положу. У вас есть мешок?
   - Я шучу, у меня нет мешка, - сказал Виктор. - Я не был готов, так сказать.
   - Не ожидал, - без бы.
   - Все засмеялись.
   - Я сейчас принесу. - И Маша принесла. Она сняла в раздевалке свою рубашку. Она завязала ее узлом с одной стороны. - Подойдет?
   - Как раз!
   - Если сложить аккуратно.
   - Ничего, если немного помнется.
   - Конечно, хорошо, что вошло.
   Останутся у них в домах игорных.
   - Эх, - сказал Виктор, - еще не вечер. Он потер руки и сел.
   - Или: уже скоро утро.
   - Пожалуйста, отыгрывайтесь, господа, если сможете.
   - У нас слишком мало денег.
   - У Вас слишком мало денег.
   13
   - Проиграли?
   - Конечно.
   - Необычный какой-то.
   - Да какой Необычный? Просто он хорошо играет.
   - Один раз ему повезло хорошо, а потом уже трудно было сделать что-либо.
   - Задавил деньгами.
   - И Маша без рубашки!
   - Мне хорошо и так, - сказала Маша.
   - В рубашке, где было девичье тело, теперь лежат деньги.
   - Там, где было ее тело, теперь деньги лежат, - сказал Иван.
   - Как он смог уехать с такими деньгами? - недоумевал Семен.
  
   - Сел в такси, бросил мешок и... уехал.
   - Нет, - сказал Иван, - он перекинул Машу, точнее то, что от нее осталось, через плечо и пошел.
   - Так и пошел?
   - Как же ты, Иван?
   - Я не знаю. Он пошел и всё.
   - Сказал, что вечером увидимся.
   - Пустой разговор.
   - Маша без рубашки.
   - Я это уже знаю, - сказала Маша.
   - Я не о том, - сказал Миша.
   - Он хочет сказать, - сказала Кэт, что он видел, как я трусы на микрофон повесила.
   - Зачем ты это сделала, Кэтрин? - спросил Вадим. - Нехорошо.
   - Наверно, резинка была оборвана, - сказал Миша.
   - Резинка! Скажешь тоже.
  
   - Всё равно не надо было этого делать, Катя, - сказал Вадим.
   Вернулся Николай.
   - Ну вы пойдете со мной? - обратился он к Кате и Гале.
   - Пойдем, Галка, выпьем еще!
   - Пойдем.
   - Я тоже с вами пойду, - сказал Миша.
   - Ты не устал, значит, Миша? - спросила Галя, лукаво посмотрев на него.
   - Мы пойдем в гостиницу. Поспим.
  
   - Я спать хочу, - сказала Маша.
   - Утро - это не то, что ночь, - глубокомысленно сказал Иван.
   Они пошли по тротуару вверх. Николай и Миша с дамами вниз.
   - Кого его возьми, - сказал Вадим, - ну и Коля, ему всё мало.
   Виктор тоже сказал:
  
   - Кого его возьми. Надо же.
   - Сколько денег можно было выиграть, - добавил Семен.
   - У вас деньги на обед-то хоть остались? - спросила Маша.
   - Нет, - сказал Семен.
   - У тебя, Иван, что, тоже нет денег? - Маша догнала Ивана, шедшего немного впереди. - Неужели все деньги проиграл?
   - Не печальтесь, Маша, - сказал Иван. - Икру будем есть.
   - Значит, это все-таки ты украл наш чемодан?
   - Ты еще сомневалась?
  
   - Хорошо, поедим икру, - засмеялась Маша, - никому ничего не досталось.
   - Как? Значит, я был прав? И вы украли этот чемодан?
   - Мы уже пришли, - сказала Маша.
   Она взяла Ивана под руку, и они вошли в вестибюль гостиницы.
   Потом вошли все остальные.
  
   Дальше, это было уже вечером:
   - Вы захватили книгу? - обратился Неизвестный к Ивану.
   Они все сидели в ресторане.
   Иван подумал. Никакой другой книги у него не было, кроме той, что лежала в разломанном чемодане.
   - Кошмар какой-то, - сказал он, - все всё знают!
   - Что это за книга? - спросила Маша.
   - Какая книга? - спросил Виктор.
   - Это, наверно, книга по черной и белой магии, - засмеялся Миша.
  
   - Миша, разве ты здесь? Разве ты проснулся, - Семен похлопал его по спине.
   Вадик мрачно выпил рюмку водки.
   - Вадим что-то молчаливый, - сказал Виктор.
   - Вадик, почему ты пьешь водку, выпей лучше Рябины на Коньяке, - заботливо сказала Маша.
   - Больше не могу.
   - Что так? Выпей.
   - Отстаньте. Видеть не могу!
   - Так бывает, когда много выпить чего-нибудь, - сказал Виктор.
   - Чего-нибудь много выпил? Вадим? - ласково спросила Маша.
   - Не могу говорить, - сказал Вадим.
   - Не надо говорить.
  
   - Он с собой притащил чуть не ящик, - сказала Маша.
   - Как ты его донес, Вадим, - спросил Семен.
   - Мы вместе с тобой несли.
   - Да-а? Я и не помню.
   - Хотел их выбросить все в окно.
   - Я не дала, - сказала Маша, - вовремя зашла.
   - Всё равно не выбросишь, - сказала Миша.
   - Потом собирать побежишь, - сказала Маша.
   - Замолчите, дети, что это за террор, - сказал Вадим.
  
   Ресторан еще не закрылся, когда они вышли и направились в сторону стадиона.
   - На дело пошли, - сказал Миша. - Великолепная Семерка.
   - Шестеро.
   - Вы?
   - Я не в счет!
   - Вас здесь нет?
   - Считай, что нет!
   - Я считать умею, - сказал Миша.
   - Вот и хорошо. Вот и посмотрим.
   Было темно. Они пролезли в дыру.
   14
   - Здесь страшно, - сказала Маша.
   - Как страшно!
   - Ой!
   - Ай!
   - Зачем ты это сделал? Ты меня напугал! - прошептала Маша.
   - Стойте здесь, - сказал Иван, - я один схожу.
   - Может быть, ты опять убежишь? - сказала Маша, - может, там карта.
   - Может, там написано, где деньги лежат! - Вадим потащил ее в сторону. - Пойдемте, Маша, за всеми. Еще успеется.
   - Как успеется? Я вижу, как вы успеваете. Я пойду с ним.
   - Ну как хочешь.
   - Иван! Подожди.
   - Ты что кричишь? я здесь стою.
   - Ой. Я не вижу.
   Они пошли.
   - Вы где! - прошептал Вадим.
  
   - Здесь, иди сюда.
   - Здесь!
   - Что это?
   Вадим подошел.
   - Это вы?
   - Мы.
   - Кто-то включил фонарь.
   - Где остальные? - спросил Вадим.
   - Кого тебе еще?
   - Это не вы, - Вадим бросился бежать.
   - Кого тебе еще?!
  
   - Кого его знает, что!
   - Ты что, Вадим, носишься, - рядом стоял Миша и все остальные.
   - Это вы?
   - Мы. Мы думали, ты пошел с Иваном, - сказал Виктор.
   - Там кто-то есть, - Вадим показал на стоявшие недалеко елки, которые стали видны при появившейся луне.
  
   - Там никого не видно, - сказал Семен.
   - Я видел, - сказал Вадим, - кто-то даже включил фонарь.
   - Как ты мог видеть? ты прибежал с другой стороны.
   - Вы не включали фонарь?
   - У нас нет фонаря.
   - Может быть, тебе показалось, я тут спичками светил, - сказал Виктор.
   - Надо было идти всем вместе, - сказал Вадим. - Пойдемте к ним.
   - Мы договорились встретиться здесь, - сказал Семен.
  
   - Так мы потеряемся.
   - Будем стоять здесь.
   - Маша пожалела, что пошла с Иваном: нужно было лезть в дыру или стоять одной у стены.
   - Я здесь одна стоять не буду, - сказала Маша. - Стена как до неба.
   - Это трибуна.
   - Сам посмотри, - конца не видно.
   - Иван посмотрел.
   - Просто темно, - сказал он.
   - Где темно-то - луна вышла.
   - Ну, ты лезешь или нет?
  
   - Я боюсь.
   - Давай покурим, - сказал Иван. - Ему что-то тоже стало не по себе.
   - Зачем мы сюда пошли ночью? - спросила недоуменно Маша.
   - Действительно, непонятно, - сказал Иван.
   - Можно было и завтра сходить, - сказала Маша.
   - Я не думал, что здесь так.
   - Может быть, мы не сюда пришли, - Маша встала рядом с ним.
   - Да нет. Сюда.
  
   - Там кто-то есть! - Маша с ужасом попятилась от дыры.
   - Да, что-то там хрустнуло, - довольно спокойно сказал Иван.
   - Ну и местечко ты, Ваня, выбрал для хранения награбленного. Я боюсь сдвинуться с места.
   Они еще постояли. Было темно. Пролетела и пискнула летучая мышь. Иван снял ремень.
   - Держись за один конец, - сказал Иван.
   - Ты?
  
   - Я полезу, а ты будешь, как рядом.
   - Что за чушь! Я могу держать тебя за ногу.
   Опять хрустнула ветка по чьей-то ногой.
   - Ой! Я не полезу туда ни за что! Иван, не надо. Здесь что-то не то!
   - Верно. Здесь что-то не то. Пошли. Я вспомнил.
   - Куда ты? Нам сюда!
   - Нам направо, - сказал Иван.
   - Да нет, налево, - сказала Маша.
  
   - Да ты что, Маша! Сюда. Иди сюда.
   - Не пойду.
   Иван схватил ее за руку, нагнулся и бросил себе на плечи.
   - Не оглядываясь, он пошел.
   - Пусти меня. Пусти.
   - Помолчи.
   Они вышли на поляну, освещенную луной.
  
   - Молчи, а то тебя сейчас цапнет кто-то за зад.
   - Ха-ха.
   - Ух, - Иван поставил Машу на землю. Они пошли и увидели ожидавших их.
   - Что-то вы долго, - сказал Виктор.
   - Они пошли к выходу.
   - Еще одна дыра, но там светло, - сказала Маша.
   - Так долго искали?
  
   - Не мог найти никак? - спросил Миша.
   - Что это за книга, что ее нужно здесь прятать, - спросил Семен.
   - Покажи, - сказал Виктор.
   - Ее здесь нет, - сказал Иван.
   - Зачем мы сюда ходили?
   - Как нет?!
   - Я вспомнил, что ее здесь нет, - сказал Иван.
   - Где наш друг?
   - Он давно ушел.
   - Куда ушел? - спросил Иван.
   - Ушел и всё, - сказал Миша.
   - Наш гвинейский друг ушел.
   - Не надо шутить, - сказала Маша.
  
   - Так, где книга?
   - Да это и не книга вовсе была, - сказал Иван.
   Они шли назад по слабо освещенной дороге. Но им казалось, что очень светло. Особенно Маше. Но и Иван был рад свету. Может быть, не меньше, чем Маша.
   - О какой книге говорил Неизвестный? - спросил Виктор.
   - Об этой, видимо, и говорил, - сказал Иван. - Это было что-то такое оборванное, без обложки, но на книгу похоже.
  
   - Почему я не помню никакой книги? - спросила Маша.
   - Ты должна помнить? - спросил Вадим.
   - Наверное должна.
   - Хотя, да. Да и я был должен. Но не помню.
   - Мы просто не обратили внимания, - сказал Миша.
   - Нет, я могла увидеть, - сказала Маша.
   - О чем вы говорите? - спросил Виктор.
   - Да так, ни о чем.
   - Где она, Иван? - спросила Маша.
   - Здесь ее не было, - сказал Иван.
   - Тогда зачем ты потащил нас сюда?
   - Я забыл, что ее здесь нет. Да и не я вас сюда тащил, как ты говоришь.
   - Может быть, ты просто испугался? - Маша улыбнулась Ивану.
   - Улыбка - флаг корабля, - сказал Иван, - когда он не тонет.
   - Да. Даже рассказывать не хочется. - Маша глубокими, серьезными глазами посмотрела на Ивана. Здесь было уже совсем светло.
  
   15
   Иван принес книгу.
   - Где она была?
   - Какая теперь разница? Не скажу.
   - Правильно, не говори.
   Они собрались в комнате.
   - Вы, Миша, пойдете завтра в библиотеку, - сказал Неизвестный.
   - Зачем? - спросил Миша.
   - Вы не знаете, как делается змей?
   - Не помню точно. Зачем это?
   - Почитаете, узнаете.
   - Почему я?
  
   - Я думаю, так будет лучше, впрочем, делайте всё сами. Сами решайте, кому что делать.
   - Смотрите.
   - Вы сказали - сотрите? - спросил Вадим.
   - Вы, Вадим, поучитесь писать правой ногой, хотя достаточно уметь левой рукой.
   - Ничего не понимаю, - сказал Миша.
   - Делайте, как получится. Времени у Вас почти два месяца. Занятия начинаются 1 сентября?
   - Мессир, - чуть было не сказал Иван. Но не надо перебора. Скажите, что нам делать, - сказал он.
   - Вам нужны деньги. Верно? Тем более, что мне должны.
   - Я не должен, - сказал Иван.
  
   - Должен, Ваня.
   - Я не должен.
   - Не торопись.
   - Я должен, - сказал Семен.
   - Ты не должен, но и тебе не должны.
   - Я согласен, - сказал Семен.
   - Тебе, Виктор, кто-нибудь должен?
   - Нет.
   - Тогда и ты не должен.
  
   - Веселый разговор, - сказала Маша.
   - И так: все вместе должны мне.
   - Хороший вывод, - сказал Миша.
   - До первого сентября отдадите 50 тысяч. Остальные возьмите себе.
   - Спасибо. Я счастлива, - сказала Маша.
  
   - И отправитесь на о. Пасхи, - не слушая ее, сказал он.
   - Темный лес, - сказал Вадим.
   - Какой-то, - сказал Миша.
   - Ничего не понимаю, - сказала Маша. - Дайте нам хоть денег на дорогу-то, - сказала она, заметив, что он собрался уходить.
   - Билет у меня, - сказал Виктор.
   - Денег нам надо хоть немного?
   - Вот, Маша, вам 5 тысяч. Распоряжайтесь. Я думаю, этого вполне хватит.
  
   - Денег много, - сказала Маша, - но и путь не близкий. На край света.
   - Не забивайте разум расстояниями. Вы дома, думаете, как заработать денег - чтобы отдать долг - иногда делаете прогулки вокруг дома, чтобы отвлечься. Или: вы готовитесь к экзамену. Вы всё время в одном месте. Только иногда спускаетесь в буфет.
   - Считайте, Маша, что у вас экзаменационная сессия. Ничего большего, чем вы делаете обычно, делать не нужно, - сказал он. - Много ли денег вы тратите за сессию?
   - Там я знаю, что сколько стоит, - сказала Маша.
   - Немного волнения не помешает, - он стал удаляться.
  
   - Да пусть. Я думаю, большего мы от него не добьемся, - сказал Миша.
   - Думаю, что мы уже на необитаемом острове, - сказал Виктор.
   - Пойдемте пообедаем, чтобы так не думалось, - сказал Миша.
   - Поздно. Завтра поедим, - сказала Маша. - Спать ложитесь.
  
   - Есть будем редко, - сказал Миша.
   - Я спать не хочу, - сказал Семен, - дай, Ваня, я эту книгу почитаю.
   - Она у меня, - сказал Виктор.
   - А. Ну тогда ладно. Мы пойдем в свой номер.
  
   Маша внимательно посмотрела на них.
   - Ну, что ты там прочитал? - спросил Виктор, - он тоже не спал.
   - Ничего. Ни-че-го! - и Семен положил книгу на стул рядом с кроватью.
   - Зачем он нам ее дал? - вслух подумал Виктор.
   - Кто ее написал, неизвестно, - сказал Семен, - всё оборвано. Но всё написано русским языком, так сказать.
   - Дай я посмотрю.
  
   - Смотри.
   Через некоторое время Виктор сказал:
   - Много пометок, больше я ничего не нашел.
   - Не много, но есть, - сказал Семен. - Но к чему они? Может быть, они вообще просто так?
   - Давай спать.
   - Давай. Одним не справиться.
   - Господа студенты пусть думают.
   - Пусть подумают.
   - Надо, чтобы они подумали.
   - Ума хватает, чтобы наркотики изобретать.
   - Говорят, один студент атомную бомбу изобрел в лаборатории.
  
   - Изготовил, что ее изобретать. Давно известно.
   - Всё равно.
   - Да, конечно.
   - Пусть работают мозгами.
   - Надо, чтобы они поработали мозгами.
   - Да.
   16
   Утром чуть не проспали.
   - Да какой еще обед?! поезд полдесятого.
   - Жрать, что ли, сюда пришли, надо сказать, - сказал Миша.
   Хороший поезд. Как в самолете.
   - Ресторан здесь есть? - спросил Вадим у проводницы.
   - Нет, - сказала она.
   - Час от часу не легче.
   - Скорей уехать из этой страны, - сказал Миша.
  
   - Ха-ха, - сказал Вадим. - Ищи места. Не заняты ли.
   - Мест нет! Шутка.
   - Все сели? - спросила Маша.
   - Все.
   - Все ста.
   - Вы, Маша, руководитель нашей экспедиции, так сказать? - спросил Миша.
   - Действительно, может быть, нам выбрать руководителя? - спросил кто-то.
   - Надо в буфет сходить за бутербродами.
   - Посидите немножко спокойно, - сказала Маша. - Едем.
  
   - Ну едем, так едем.
   - Скоро ли мы приедем? - спросил Вадим через некоторое время.
   - Часа через два, - сказал Виктор.
   - Книга у тебя? дай я посмотрю.
   - Семен, дай книгу. Передай ее Вадиму.
   - Книгу? Сейчас. Неназываемый! Я ее забыл!
   - Ты серьезно? - Виктор посмотрел на него.
   - Нет. Вот она. Держи, Вадим, - Семен протянул руку назад через спинку сиденья.
  
   - Это она? - Вадим взял книгу.
   - Она. Не похожа на книгу?
   - Почему же, очень даже похожа, - сказал Вадим, просматривая книгу. Миша тоже наклонился к нему.
   Так они и заснули.
   Столица нашей родины.
   Москва.
  
   - Вы что-нибудь прочитали? - спросила Маша.
   - Да, мы хорошо поспали.
   - Приехали.
   - Неплохой город, - сказал Виктор, глядя в окно.
   - Ты здесь никогда не был?
   - Был.
   - Большая деревня, - сказал Иван.
   - Неправильно говоришь, Иван, - сказал Вадим.
  
   - Да?
   - Да.
   - Возьмем носильщика? - спросил Иван, когда вышел на перрон.
   Они собрались все вместе.
  
   - Что это за мешки? - спросила Маша.
   - Ну как что?
   - Вино и хлеб, так сказать, - сказал Миша.
   - Это наши мешки, вы серьезно? Откуда они взялись? - Маша заглянула в один мешок.
   - Наши?
   - Наши, - сказала Маша. - Когда вы успели?
   - Зашли на минутку к Николаю в гости, - сказал Вадим.
   - Он и дал на дорогу, - сказал Миша.
   - Да здесь ящика два, - засмеялся Виктор.
   - Как мы пойдем с этими мешками из-под картошки? - спросила Маша. - Вы что, с ума сошли.
  
   - Я и говорю, надо взять носильщика, - сказал Иван.
   - Неужели больше не во что было положить? - Маша потрепала мешок.
   - У Николая больше ничего не было. Только эти мешки.
   - Только эти три мешка, - сказал Миша, - и то последние.
   - Кэт там не было? - спросил Виктор.
   - Обе там так и спят, - сказал Вадим.
   - На ящиках? - сказал Семен.
   - Там кровать.
  
   - Так хорошо спят, что Михаил хотел остаться.
   - Не хотел, - сказал Михаил обиженно.
   - Не хотел?
   - Ну и хотел. Что из этого. Хоть и так.
   - Да спи с ней хоть очень часто.
   - Покурили? Теперь пошли! - сказала Маша.
   - Вещи подвезти?
   - Спасибо, не надо, они сами донесут, - сказала Маша носильщику.
  
   - Да ты, что, Маша, тяжело! - сказал Миша.
   - Ничего. Своя ноша не тянет. Пошли, пошли.
   Маша шла впереди с Виктором и Семеном. За ними сопровождали тележку носильщика остальные.
   - Катится, катится голубой вагон.
   - Ох, как я устал! - сказал Миша.
   Маша обернулась.
  
   - На стоянке такси было много народу.
   - Мешочники, - сказал Миша. - К такси не прорваться.
   - Виктор, - сказала Маша, - нам нужно такси.
   Виктор пошел. Он надел темные очки.
   - Товарищ! - обратился он к человеку с повязкой, который сажал в подвигающиеся машины, - я есть иностранный турист. Я с друсья нушен машина.
  
   - Пошел к Непроизносимому, - сказал тот обозленно. Видимо потому, что его сняли с машины и он должен стоять тут.
   - Сам Непроизносимый, - сказал Виктор, - я транзит, мне не нушен фаш Москва. Быстро ехать! - сказал он.
   - Я сейчас тебе дам фаш, за полчаса бегом пробежишь Садовое кольцо по кругу.
   - Латно, рапотай, - сказал Виктор и пошел назад.
   - Что? Сейчас будет?
  
   - Я так и знал, - сказал Виктор, - это не Рио-де-Жанейро.
   - Шестерых всё равно не повезет, - сказал Вадим.
   - Почему?
   - Нечего и пробовать. Не повезет.
   - Поедем в метро, - сказал Иван.
   - С такими вещами не всякого пустят в метро, - сказала Маша.
   - Нам надо проехать одну остановку, - сказал Иван.
   - Хоть 21, какая разница, - главное, войти, - сказала Маша.
   - Одну все равно легче, - сказал Иван.
   - Да, почему это?
   - Смеяться меньше придется, - сказал Иван.
  
   - Совсем не смешно.
   - Если не засмеешься, пока едем одну остановку, поцелуешь меня при всех, - сказал Иван.
   - Пол-остановки осталось, а она не смеется, - сказал Миша.
   - Как может быть пол-остановки?
   - Машу заклинило.
   - Маша, расслабься.
  
   Маша серьезно посмотрела на них и отвернулась.
   - Целоваться не хочет, - сказал Миша.
   - Что-то скучно стало.
   - Мне не смешно, я вам сказала.
   - С таким серьезным лицом везти эти три мешка в метро, - не могу запомнить, что надо представить, - сказал Иван. - Маша, как ты можешь?
  
   - Сам посмейся.
   - Поздно, на выход.
   - Не сюда вышли, - сказал Иван, - Шашлычная на той стороне.
   - Перейдем эту площадь.
   - Я больше не могу ничего таскать, - сказал Миша.
   - Ну так брось!
   - Не надо злиться, Маша, потому что тебе не смешно, - сказал Иван.
   - Хотела поцеловаться, ан не вышло, - сказал Виктор. - Не смеется никак.
   - Трудную задачу ты поставил, Иван.
  
   - И здесь очередь! куда крестьянину податься?
   - Да. Пообедать бы - без бы.
   - Я сейчас схожу, - сказал Иван.
   Он подошел к двери. Когда она открылась, сказал:
  
   - Маша работает?
   - Маша? работает.
   - Позови, пожалуйста.
   - Пройди сюда.
   - Держи 5, я пройду наверх.
  
   - Зови.
   - Пусть постоят внизу, поставь всё на стол сначала.
   - По два?
   - Они голодные, им мало будет по два. По три, но поставь пока по одному. Второй - через 15 минут, третий - через час. Они по два писят? Были по рубль 70.
   - Ты когда был последний раз?
   - Больше года.
   - Но хорошие. Баранья корейка.
   - Каждый с косточкой? Как было тогда. Они маленькие, не знаю, хватит ли по три?
  
   - Там увидите.
   - Икры не надо, у нас с собой. Две банки открой, две возьми себе.
   - Не надо.
   - Мне легче будет. Сухое, что, по семь рублей?
   - Оно хорошее.
   - Оно белое!
   - Найду красного. Есть Саперави и еще что-то.
   - Давай и еще что-то.
   - Что? Сейчас не будет? - просто сказала Маша.
  
   - Пропустите гостей города, - сказал Миша, - не смотрите, что они с мешками, это сборная Урожай.
   Маша вымыла руки и, стоя перед зеркалом, сказала:
   - Ты не даешь мне посмеяться.
   - Мы сюда не смеяться, а есть пришли, - сказал Иван.
   - Я хочу смеяться!
   На лестнице стояли четверо, ждали, когда освободится место.
  
   - Опять очередь? - спросила Маша.
   - Нет, прошу пройти, - сказал Иван.
   - Ну что ж, очень хорошо, - сказала Маша, подойдя к столу.
   Подошел официант и сказал:
   - Прошу садиться.
   - Меня интересует очень, - через полчаса сказал Вадим.
   - Прожуй и запей вином, - сказал Миша. - Потом договоришь.
   - Меня интересует очень, как мы, - продолжил Вадим.
   - Извини, Вадим, я два слова официанту, - сказал Иван. - Вина, Миша.
  
   - Иван, ты наступил мне на ногу, - сказала Маша. - Ах ты, больно, кажется.
   - Да, непроизносимый не бери, вы дадите сказать или нет?!
   - Ты не начинай всё сначала, - сказал Виктор. - Постепенно продолжай.
   - Меня интересует очень, - сказал Вадим.
   - Я не наступал, - сказал Иван.
   - Как?
   - Что как?
   - Нет, наступил.
  
   - Мы, - сказал Вадим.
   - И вы тоже?
   - Попадем.
   - Ты уверен?
   - Это куда? - спросила уборщица с тележкой.
   - Туда, - сказал Вадим.
   - Зачем ты отдал ей полбутылки вина? - спросил Семен.
   - Кому?
   - Моему. Ты что, рехнулся?
  
   - Продолжай, продолжай, Вадим, - сказал Виктор.
   - Я всё сказал.
   - О чем ты, Вадим? - спросила Маша.
   - Извините, Маша, - сказал Вадим, - мы здесь обсуждаем эту тему уже целых полчаса. - Ты не слышала? Ты где была?
   - Повтори, пожалуйста, Вадим. Я не поняла.
   - Граница.
   - Что?
   - Ходить.
   - Да.
   - Нет.
  
   Разрешите, Маша, я вам переведу, - сказал Виктор.
   - Он говорит: нам не пройти границу.
   - Он нам сказал: ничего не надо делать, кроме того, что вы делаете обычно, - сказал Миша.
   - Передайте мне, пожалуйста, соль, - сказала Маша.
   Семен передал. Но задел свой стакан. Вино пролилось.
   - Я весь облился, - сказал Семен. - Это вино не отмыть.
  
   - Пойдем, - сказал Иван.
   Они спустились вниз.
   - Этот костюм тебе подойдет как раз, я думаю.
  
   - Мой любимый цвет, - сказал Семен.
   - Нам всё равно уже не нужны запасы, - сказал Иван.
   - Моя любимая фирма Рэнглер.
   - Бери, конечно.
   - Беру, спасибо. Мне больше не нужна старая одежда.
   - Великолепно.
   - У меня уже был такой. Не успел надеть.
   - Берег?
   - Да. Нет. Спёрли.
  
   - Так как ты говоришь, Миша?
   - Ну вот еще пример: берем 1, далее разрыв.
   - Какой разрыв? - спросил Виктор.
   - 1, далее ничего нет, потом 2. 1, 2.
   - Хорошо, дальше что?
   - Предположим, что в нашем случае граница проходит между цифрами 1 и 2, - сказал Миша.
  
   - Следовательно, - резюмировал Виктор, - раз, два и там.
   - Раз, два и в дамки, - сказал Вадим.
   - Зря Булгаков не использовал эти рассуждения в Мастере и Маргарите, - сказала Маша.
   - Что? - спросил Миша. - Может быть, и надо было.
   - Его героям будет лишний повод сказать, услышав эти рассуждения:
   - Заприте меня в бронированную комнату, пожалуйста, - сказала Маша.
  
   - У нас нет выбора. Если можно, то только так. Сказано можно, - сказал Миша. - Иначе граница не пересекаема. Ты понимаешь: МОЖ-НО.
   - Можно сказать, что он пошутил? - сказала Маша.
   - Вряд ли. Не похоже, что он пошутил. Но если и так? Мы не поедем, точнее, сказать, не пойдем, то что мы будет делать? Ты можешь сказать? У нас нет выбора, я повторяю.
   - Всё равно, - сказала Маша.
   - Что всё равно? - спросил Миша.
   - Да, для того, чтобы выехать из страны, говорят, еще визы нужны.
   - Если есть визы, тогда и говорить не о чем, - сказал Миша.
   - Ты должна думать, на южной ли стороне у тебя будет каюта, а ты: - Визы, - засмеялся Вадим.
  
   - Если он достал все билеты, то может достать и визы, если они будут нужны, - логично сказал Иван. - Хотя я вообще сомневаюсь в существовании заграницы.
   - Иван говорит, - сказал Вадим Маше, - если заграница существует, то попасть туда можно.
   - Он уже пьян, - сказала Маша.
   - Ты? - сказал ей Иван.
   - У нас сложились слишком близкие отношения с вами, Иван, отодвиньтесь, пожалуйста, на другой конец.
   - Пожалуйста.
   - Для того, чтобы сделать, как вы говорите, надо знать, где мы находимся, - сказала Маша.
   - Я могу сказать, - сказал Иван, - даже спеть.
   - Давай, Иван, - сказал Виктор.
   - Таганка, все ночи полные огня.
   - Еще!
   - Таганка, зачем сгубила ты меня.
   - Дальше? - спросила Маша.
  
   - Дальше я спою на улице лучше, - сказал Иван. - Нет, лучше я спою под мамонтами.
   - На о. Пасхи нет мамонтов, там статуи, - сказал Вадим.
   - Все вышли на улицу.
   17
   Только Маша задержалась.
   - Сейчас выйдет.
   - Центр города, а дома какие-то, чуть не разваливаются, - сказал Семен, - у нас таких и то, по-моему, нет.
   - В одном из них, вот там внизу, я был, - сказал Иван.
   - Что ты там делал? - спросил Вадим.
   - Дама привела. Не помню уже точно, где взял я ее, в каком из окрестных кабаков. В Риге, может быть? Может быть, нет. Там жил, да и сейчас, наверно, живет татарин маленький. Говорит, давай меняться. Я ему говорю, что не начинал еще. Комната маленькая, он с дамой на кровати, а мы на полу, а у его дамы чулки снизу такие грязные. Можно сказать, в тапочки превратились. Она ему говорит что-то такое:
   - Не надо, - но так, что не против.
  
   - Ну и чего? - спросил Миша.
   - Пока он вышел в коридор зачем-то, подруга моя выпрыгнула в окно и меня за собой потащила. Не успели мы перейти на другую сторону, как он тоже выпрыгнул в окно. Голый по пояс, в одном трико, босиком. Так сказать, в одних наколках и с ножом в руке.
  
   - С какой стати он нож схватил? - спросил Семен.
   - Она его перед этим послала куда подальше. Когда выпрыгнула, опять ему сказала:
   - Да, пошел ты! - И так далее.
   - Он?
   - Заколю, говорит, сейчас ее к непроизносимого матери.
   - Она?
   - Что она. Опять его послала. Еле уговорил его. Говорит, трахал ее десять раз, а теперь вдруг развыступалась. Ну я ему сказал.
  
   - Что ты ему сказал?
   - Трахнешь еще, говорю. Но потом, в другой раз. Сейчас нам надо идти. Повела меня к другим знакомым. Там тоже на полу, но развлекались, помню, до самого утра. Хотя, непроизносимый его знает, мы туда пришли уже под утро.
   - Вот это, значит, и есть Таганка? - Семен посмотрел себе под ноги.
   - Это ты, Маша? - спросил Иван, - мы уже ждем тебя.
   - Спроси еще, где я была.
   - Где ты была?
   Маша взяла под руку Мишу, потом Вадима, и все пошли.
   - Нужно заехать в общежитие, - сказала она.
   - Зачем? Там никого нет, - сказал Вадим.
   - Еще рано в аэропорт? Тогда пойдем в кино!
  
   Когда вышли, Маша сказала:
   - Печки-лавочки какие-то, я ничего не поняла.
   - Ты разве раньше не смотрела?
   - Нет.
   - Почему? - сказал Семен, - посмеяться, думаю, можно.
   - Вот именно, что долго думать еще над Этим придется.
   - Если считать, что это кино хорошее, то это антисоветская пропаганда, - сказал Иван.
   - Почему это?
   - Почему ты это сказал? - Маша посмотрела на него.
   18
   - Вот видишь, Маша, каюта у тебя не с южной стороны, - сказал Миша. - Это потому, что ты много злишься.
   - Почему ты так решил, Миша? Ну ладно, я уже вижу остров, - Маша посмотрела в подзорную трубу.
  
   - Может быть, это не остров?
   - Ну что ты, Миша, это остров, - сказала Маша.
   - Я вижу землю, но остров ли это, я не вижу, - сказал Миша.
   - Ты не можешь вообразить, что это остров?
   - Зачем? Может быть, лучше поменьше воображения? - Миша взял у нее трубу.
  
   На шлюпке они приплыли к берегу.
   - Приплыли, так сказать, - сказал Виктор.
   - Как сказать, - сказал Вадим.
   - Может быть, здесь вы прекратите ваши глупые шутки, - сказала Маша.
   - Какие они ушастые, - сказал Вадим.
   - Какие они большие, - сказал Семен.
   - Как мамонты, - сказал Иван.
   - Неназываемый с вами, - сказала Маша.
   Они пошли вверх по тропинке.
  
   - Куда она ведет? - спросила Маша.
   - В самое пекло, - сказал Вадим.
   - Пекло наверху, что ли?
   - Ты уверена, что оно внизу?
   - Да я так просто сказала.
   - Обед у нас будет? - спросил Семен.
   - Тушеная нога слона уже ждет нас, - сказал Вадим.
   - Да, здесь и слонов-то нет.
  
   - Здесь мамонты.
   - Опять ты со своими мамонтами, - сказала Маша.
   - Здесь остановимся, - сказал Виктор.
   - Здесь самый ушастый, - сказала Маша, - как может сказать только Вадим.
   - Больно он грозен, - сказал Вадим, - я ничего не говорил.
   - Опять вы пугать меня начинаете, - сказала Маша. - Налей-ка, Миша, мне лучше этой самой Рябины на Коньяке. Она у нас еще с собой?
   - Она не так называется, - сказал Миша.
   - Мы так называем? Я так называю?
   - Ты правильно называешь, - сказал Миша.
   - Смешно вспоминать, как нас пропускала таможня, - сказала Маша. - Я-то думала! А они:
   - Эй, вы там, с мешками! чего толчетесь? проходите, пожалуйста!
   - Прошу пройти, пардон, мадам, - со смехом сказала Маша.
  
   - Вы русские? Мы тоже. Здравствуйте. И до свиданья.
   - Действительно, хрен знает что, - сказал Иван.
   - Неужели они мешки не проверили?! - спросил Виктор.
   - Проверили. Положено.
   - Но не взяли ни одной бутылки, - сказал Миша.
   - Я предлагал им, - сказал Семен. - Не надо, говорит, у нас и так девать некуда.
   - Что особенного? Мой мешок и не проверяли даже, просто спросили, что там? - сказал Вадим.
  
   - Что ты им сказал? - спросила Маша.
   - Что есть, то и сказал.
   - Действительно, не зря поет В. Высоцкий:
   - Проверенный, наш, товарищ! - сказал Иван.
   - Кто проверенный?
   - Тот, кто товарищ.
   - Кто проверенный?!
   - Кто товарищ, тот и проверенный! - чего тебе непонятно, - сказал Иван.
  
   - Ты хочешь сказать, что нас пропустили потому, что о нас и так всё известно? - спросил Вадим.
   - Почему о нас? Всех пропускают, и о всех все известно, - сказал Иван.
   - Даже так? А сокровища? Если они знают, что мы едем искать сокровища, они нас не пропустят просто так, - сказала Маша.
   - Если они знают всё, то потому и пропустили, - сказал Миша.
   - Ты думаешь, они за нами следят? - спросила Маша.
   - Зачем?
   - Если они знают всё, то, действительно, зачем знать еще чего-то?
   - Действительно, действительно, - ты что заладил! Ну ладно, Ваня, извини, передай мне, пожалуйста, соль, - сказала Маша.
   - Ты что заладила? Передай, да, передай соль! Зачем тебе соль? Ну, ладно. Извини меня, Маша, пожалуйста, - сказал Иван. - Только соли нет у меня. Она вон у Виктора. Виктор, передай соль Маше, пожалуйста!
   - Хорошо, передам. Прошу вас, Маша. Возьмите ее.
   Темнело.
  
   - Уже темно, - сказал Виктор. - Я буду спать здесь.
   - Все будут спать здесь, - сказала Маша.
   - Я имею в виду, что я буду спать именно здесь.
   - Хорошо. Никто тебе не говорит, чтобы ты ложился там.
  
   - Я и не собираюсь Там спать.
   - Конечно, не надо.
   - Я и не буду.
   - Рябина на Коньяке под этим мамонтом что-то не слабо действует на нас, - сказал Иван.
   - Под каким мамонтом?
   - Под этим.
   - Действительно, что-то нехорошо, - сказала Маша и заснула.
   Скоро заснули все.
   19
   Заскрипело подножие статуи. Там были люди.
   - Я не вижу их, - сказал один.
   - Надо искать, - сказал другой.
   - Зачем мы их ищем? - спросил первый.
   - Не знаю. Сказано найти.
   - Они где-то должны быть здесь.
   - Они здесь.
   - Нужно искать. Пойдем дальше.
   Фигуры потихоньку удалились.
  
   Маша проснулась. Она уже давно не спала. Она с ужасом смотрела на них. Она подошла к Ивану. Потрясла его за руку. Рука безжизненно упала. Все спали без дыхания. Они спят. Маша вышла на лунный свет. Двое прошли мимо, не заметив ее. Они меня не заметили. Всё кончено, сказал один из них. Им этого не понять сказал другой. Они пошли дальше. Они ушли дальше, подумала Маша, почему же они идут сюда. Странно.
   - Да видим мы тебя, - сказал один из них.
   - Очередь еще не наша, - сказал другой.
   - Что же, - сказала Маша, заикаясь, - и здесь, за границей, очередь?
  
   - Ты что плетешь?
   - Ты где находишься?
   - Где я? Где мы?
   - Здесь всегда очередь, - они пошли дальше.
   Что за балбесы, подумала Маша, ходят тут. Жуть какая! Опять идут! Что они вокруг меня крутятся?
   - Что вы тут вертитесь? - сказала она.
  
   - Не твоего ума дело, - сказал один из них. Каждый из них в каждой руке тащил по пять человек. И по пять они держали под мышками.
   - Сколько их?
   - Считай - не сосчитаешь, - сказал один из них.
   Другой ничего не сказал, только посмотрел на нее и прошел мимо.
   - Да как вы их тащите? - спросила Маша.
   - Как сказано, - сказал один из них.
   - Как сказано, - сказал другой.
   Да, но этот уже ушел, подумала Маша.
  
   - Ты тот же или другой? - спросила она.
   - Сказано - другой, - сказал он.
   - Где вы их берете? - спросила Маша одного из них.
   - Много их там, - сказал он.
   - Считай - не сосчитаешь, - сказал другой.
   - Где, там? - спросила Маша.
   - Сказано: не твоего ума дело! - они прошли мимо.
  
   Маша хотел идти, но не могла сдвинуться с места. Потом пошла, но идти было очень трудно.
   - Не ходи никуда, - сказал один из них.
   - Ты свет для них, - сказал другой.
   - Пусть они посмотрят на тебя в последний раз, - сказал первый.
   - Может быть, это воспоминание им пригодится, - сказал второй.
   - Они будут помнить тебя.
  
   - Да, кто они?
   - Не твоего ума дело.
   - Да, что здесь происходит?
   - Не твоего ума дело.
   Когда Маша проснулась, солнце было уже высоко. Рядом никого не было. Что мне снилось, подумала она. Ужас какой-то.
   - Сказано: не твоего ума дело, - ясно, почти ясно услышала она. Она повернулась к скале.
  
   Там никого не было. Едва заметная щель у подножия прикрылась. Она не заметила. На возвышении она увидела группу людей. Они что-то обсуждали.
   - Эй, вы, вы чего там делаете? - крикнула Маша.
   - Ты всё-таки проснулась? - Миша помахал ей. - Мы думали, ты будешь спасть вечно.
   Они спустились.
   - Так не пьют, - сказал Вадим. - Мы думали, ты померла.
  
   Искали место для гробницы.
   - Вы думали, я померла?
   - Он шутит, - сказал Миша, - мы обсуждали план поиска сокровищ.
   - Не надо говорить такие вещи человеку с угара, - сказал Иван.
   - Что?
   - Подумает, что это правда.
   - Так я на самом деле думал, что она померла, - Вадим посмотрел на всех с серьезным видом.
   - Да хватит врать-то! - Миша недовольно посмотрел на Вадима. - Не видишь, она себя плохо чувствует.
   - Да, правда, - сказал Вадим.
  
   - Ну ладно, идите есть, - сказал Семен, - я повар - для вас.
   - Подождите, я сейчас приду, - сказала Маша. Ее долго рвало. Что это выходит из меня. Может быть, жизнь. Наверное, скорее всего, смерть. Я вроде этого и не ела вчера. Да разве это было вчера?
   - Я не буду есть, - сказала Маша. - Давайте уйдем отсюда.
   - Потом поешь. Значит, мы идем по этой тропинке. Верх еще далеко? так решили? - Миша пошел впереди.
   На площадке они остановились.
   - Хорошее место, - сказал Семен. - Здесь и будет наш лагерь, я думаю.
  
   - Когда придет лодка?
   - Завтра вечером.
   - Искать просто так бесполезно, - сказал Миша, - надо начинать читать книгу.
   - Мы разработали такой план, - сказал он, - читать по одному дню. Вечером каждый будет рассказывать, что он прочитал и какие у него идеи. Следующий дальше. И так далее 6 дней. Если ничего не выйдет, то еще 6 дней, но читать будем уже в обратной последовательности.
  
   - Если и тогда ничего? - наконец засмеялась Маша.
   - Тогда читаем в третий раз в последовательности, кто какую вытянет, - сказал Миша. - Пусть будет хоть какая-то магия. Я думаю, без нее нам не обойтись.
   - Без магии? - спросил Виктор.
   - Я думаю, тут магии и без нас хватает, - сказал Иван.
   - Ты спала, Маша, и мы решили, что ты будешь последней, - сказал Семен.
   - Мы решили, что тебе надо отдохнуть.
  
   - Вы как, по алфавиту? - спросила Маша.
   - Как ты угадала? - удивился Миша. - Да, мы не стали тянуть жребий. Сделаем это в третьем круге, если надо будет. Именно по алфавиту.
   - Кто первый - Виктор или Вадим? - Маша улыбнулась.
   - Вадим, он будет первый в строчке, - сказал Миша.
   - Ну, а мы будем загорать, - сказал Иван.
   - И думать! - сказал Миша. - Думать уже сейчас, не надо ждать до вечера.
   - О чем думать?
  
   - О том, что нужно искать в этой книге - об этом можно думать, и не читая ее. По крайней мере, до вечера, а вечером Вадим скажет нам что-то.
   - Я скажу, - сказал Вадим.
   - Тогда поехали.
   - Ты думаешь?
   - Да.
   - О чем?
   - Не скажу.
   20
   - И я не скажу, - сказал Семен.
   - Может быть, Иван скажет?
   - Нет, - сказал Миша, - не надо спрашивать - это потом. Сейчас каждый как один. Прошу не мешать друг другу.
   - Мы на работе, - сказал Вадим. - Особенно я. Пойду-ка я подальше от вас.
   Он ушел в тень. Лег там. Накрыл лицо книгой и заснул. Ну заснул. Вечером он рассказал сказку о покойниках, которую наполовину, даже больше, сочинил сам, на основании прочитанной полстраницы, даже одного абзаца. И сказал:
   - Идея такова: сокровища надо искать в гробнице. Следовательно, надо искать гробницу.
   - Идея слаба, - сказал Миша, - ибо гробниц тут не видно совсем.
  
   - Надо искать, - сказал Вадим.
   - Не надо, - сказал Миша. - Идеи должны быть реальны.
   - Как идеи могут быть реальны? - спросил Семен.
   - Они должны указывать путь не откуда-нибудь, а с этого места, прямо отсюда должно быть видно начало пути, - сказал Миша.
  
   - Возвышенно, - сказал Иван.
   - Правильно, - сказала Маша. - Иначе будет пустая трата времени.
  
   - Что ж, так и будем думать, - сказал Иван. - Куда приведет меня дорога моя.
   - Никуда, - сказала Маша.
   - Маша, - укоризненно сказал Миша.
   - Тьфу, тьфу, - больше не буду, - сказала Маша.
   - Конечно, не надо, - сказал Миша.
   Эта ночь прошла спокойно.
  
   Вечером Виктор сказал:
   - Я не знаю, что и сказать.
   - Просто расскажи.
   - Да нет! Я не умею рассказывать.
   - Не будем настаивать, - сказал Миша. Ибо это тоже информация.
   - И мне нечего сказать, - это Иван сказал вечером следующего дня.
  
   Лодка не пришла. Говорить никто ничего не хочет. Когда будет лодка?
   - Лодка не пришла, Маша, - сказал Миша. Не знаю, почему.
   - Она и не нужна нам, - сказал Иван. - Всё равно мы ни с места.
   - Заставь себя сказать что-нибудь, - сказала Маша.
   - Неохота.
   - Скажи, пожалуйста.
   - Да нет.
  
   - Зачеркни второе.
   - Нет.
   - Нет?
   - Да.
   - Человек, - сказал Иван.
   - Ну!
   - Сшил себе тетрадь.
   - Ну! дальше.
   - Ну и уперся!
   - Во что уперся? - спросила Маша.
  
   - Ну, у него ничего не получится, а он нет, - сказал Иван.
   - Говори вразумительно, - сказала Маша.
  
   - Как я могу, если он не мог? Он сам не знал, чего он пишет, - сказал Иван. Здрасте, и, давай поженимся. Ему - нет. Потом да, а он нет. Они тоже не знали, что они делают. Им предлагают, они не берут, думают, что это не то, а это было как раз то. Можно думать, получается, что там, где кончается не очень хорошо, там надо понять, что кончается хорошо. И, возможно, наоборот.
   - Ну и история, - сказал Миша.
   - Что-нибудь поконкретнее нельзя?
   - Видите ли, всё, что я понял - это сложно.
   - Да ну тебя!
   - Всё гениальное просто.
   - Как просто? - спросил Иван. - Разве просто решение В. Теоремы Ферма? Кажется, что решается просто, потому что известно, что он сам решил ее на полях книги, места, следовательно, много не заняло решение. Просто, но до сих пор никто не решил?
  
   - При чем, я спрошу, здесь теорема Ферма? - спросила Маша.
   - Я думаю, что это одно и то же. Не совсем, не конкретно, но в принципе.
   - Ты знаешь условие теоремы Ферма? - спросил Виктор.
   - Нет, - сказал Иван.
   - Что тогда говорить о ней? Кто-нибудь знает?
   - Нет.
   - Но мы не знаем и того, что мы пытаемся прочитать, - сказал Иван.
   - Неужели так сложно? - спросила Маша.
   - По-моему, да, - сказал Иван. - Я даже думаю, что прочтение этой книги равносильно нахождению места.
  
   - Какого места? - спросил Миша.
   - Страшно сказать, но пусть будет не буквально, не конкретно, но опять в принципе, - сказал Иван.
   - Что ты говоришь по пол предложения?
   - Не знаю, как ты заговоришь, когда прочтешь, - сказал Иван. - Место, где находится древо жизни.
   - Из Библии, что ли? - спросил Вадим.
   - Да.
   - Ну уж это слишком, - сказала Маша, - дай-ка посмотрю.
  
   - Нет, - сказал Миша, - мы договорились по очереди. Пусть каждый скажет своё.
   - Такого места нет на Земле, - сказал Вадим.
  
   - Сказано, что есть, - неуверенно сказала Маша.
   - Из этого места, кажется, вытекают четыре реки и четыре впадают, я точно не помню, но знаю, что по признакам, указанным в Библии, такого места на Земле нет, - сказал Вадим.
   - В том-то и дело, что его просто так не найти, как просто не прочесть эту книгу, - сказал Иван.
   - Просто - это как? - спросил Виктор.
   - Нельзя найти по представлению, видимо, - сказал Миша. - Если сказать примерно, то можно сказать так, а может, и не примерно, а буквально так: это место создается. Оно должно быть создано.
   - Но оно уже создано! - сказал Вадим. - Как говорят, Богом.
  
   - Я и говорю, что говорю, возможно, примерно, - сказал Миша.
   - Говорят, указания на места даны в Библии не для того, чтобы понимать их буквально.
   - Как творение именно в 6 дней.
   - Как тогда их понимать? - спросила Маша. - Нет уж! Давайте буквально, пока не докажем, что можно иначе.
   - Правильно, Маша, - сказал Миша.
   - При чем всё-таки здесь Библия? - спросил Семен.
   - В основу композиции этой книги тоже положены тайны, так сказать, от создания мира, - сказал Иван. - Это не просто шифровка.
   - Если дело обстоит так, как рассказал Иван, - сказал Семен, - то можно и не пытаться. Бесполезно.
   - Там написано, - сказал Иван, - не очень умничайте. Может быть, и получится прочитать?
   - Ладно, на сегодня хватит. Завтра я попробую, - сказал Миша.
   21
   Их разбудил шум прибоя, как шум большого города.
   - Как вышел из офиса через вертящуюся дверь на Манхэттен, после выпитой чашки кофе, которого предложил босс. Он предложил, и пока я не допил кофе до конца, я никуда не спешил, - сказал Миша.
   Через два часа Миша подошел. Там были только Вадим и Маша.
   - Что-то странно, - сказал он.
   - Ничего не понял? - спросил Вадим.
   - Как? и ты, Миша?
   - Слушайте. Мне кажется, Пушкин пользовался этой книгой для написания некоторых своих произведений, - сказал Миша.
  
   - Ты думаешь, она старая? - Маша привстала.
   - Очень похоже. Я читал Пушкина.
   - Дай я посмотрю, - сказала Маша.
   - Нет, Маша. Не надо. Потом. Пока говорить буду я, - сказал Миша.
   - Ты нас разыгрываешь?
  
   - Вот Вадим нас разыграл: он не читал.
   - Не надо было так делать, Вадим, - сказала Маша.
   - Извините, я заснул. Я думал, что всё равно ничего не пойму. Пока задача не поставлена конкретно, я не могу думать.
   Вечером Миша сказал:
   - Можно, я не буду ничего говорить?
   - Не говори. Но почему? - спросил Виктор.
   - Пусть Маша завтра прочтет. Мы вместе скажем.
  
   Маша читала до вечера, потом сказала:
   - По-моему, это первоисточник. Не сказки, я имею в виду, с которых П. писал.
   - Сам П., - сказал Миша. .
   - Я думаю, что, да.
   - Если это тот П., Александр Сергеевич Пушкин, то, спрашивается, зачем?
   - Мы и так могли.
   - Вряд ли?
   - Если могли, то сделали уже.
   - Что делать-то надо? - спросил Семен.
   - Сказано: искать сокровища.
   - Если нас отсюда не выпустят, или не выпустит, пока не найдем? - сказала Маша.
  
   - Скорей всего, так и будет, - сказал Виктор.
   - Сделаем, что сможем, - сказал Иван. - Часто бывает, что этого достаточно.
   - Плохо, что есть сомнения: Пушкин ли это написал, - сказал Вадим.
   - И хорошо, - сказал Миша, - ибо у А.С. мы не станем искать того, что можем найти здесь.
   - В глаза бросается одна фраза, - сказала Маша. - Когда я был царь, то позвал Пушкина, и т.д., так здесь написано?
   Если только без БЫ.
  
   - Ты посмотри!
   - Пока не надо. Воспоминание фразы может отличаться от фразы.
  
   - За истину нам придется брать то, как мы помним.
   - У нас нет больше информации.
   - Всё-таки посмотри, Маша, если это не трудно, - сказал Семен.
   - Да посмотрю! Я вообще говорю, что думать вы будете так, как будете помнить.
   - Если писал не Пушкин этот Воображаемый Разговор, то нет здесь ничего особенного, - сказала Маша.
   - Будет сцена, диалог: царь - Пушкин, царь - Пушкин и т.д.
   - При условии, что писал этот текст кто-нибудь их троих: Иванов, Петров или Сидоров.
   - Да. Если писал А.С.П., то такого диалога не будет. Спрашивается: что будет? Или: кто этот Я?
  
   - Непонятно, как такая фраза может существовать, - сказал Миша.
   - Получается, что дальнейшие фразы диалога не могут быть сказаны ни царем, ни Пушкиным, - сказал Семен.
   - Здорово, но кем?
   - Нельзя сказать, что никто из них ничего не сказал: текст - существует. Кто-то что-то говорит. Если их двое... Их двое, - сказал Миша, - но как определить, кто из них, что говорит?
   - Кто кого ссылает в Сибирь?
   - Ты меня, а я тебя?
   - Как аукнется, так и откликнется?
  
   - Как только я определяю, что это Пушкин, то вспоминаю, что Пушкин - царь, а если он царь, то, кто его собеседник? Кроме Пушкина никого нет. Как только я - царь, то я не Пушкин, и если я Пушкин, то я царь.
   - Что сказано другому, то сказано себе, - сказал Миша.
   - Другой нужен только для конкретности, - сказал Вадим.
   - Чтобы было что сказать себе, - сказал Семен.
   - Следовательно, - сказала Маша, - Пушкин - это зеркало, в которое смотрятся другие люди.
  
   - Кто вы, то вы и увидите.
   - Если сравнить в физикой, то произошло смещение симметрии: ось или плоскость симметрии проходит не между частицами, а по самой частице, - сказал Вадим.
   - Не я - и ты, а - я и ты - это Я пополам, - сказал Миша.
   - Еще лучше: мир, окружающий во мне; или я в нем. Он не около меня, - сказала Маша.
   - Или: я не только здесь, но и на самой далекой звезде, - сказал Иван. - Как далеко я, - Иван посмотрел туда, где должны быть уже звезды. Но их не было там. - Где звезды? - спросил он.
  
   - Где мы? - спросил Миша.
   - Может быть, мы уже там, откуда звезд не видно? - Виктор поёжился.
   - Опять вы меня пугаете? - спросила Маша.
   - Нет, Маша. Тебя не испугать.
   - Да? Но вы пытаетесь.
   - Интересно, - сказал Миша, - где делятся Земля и Небо?
   - На поверхности Земли, - сказал Семен.
   - Это было возможно до этой фразы А.С.П. Теперь?
   - Где кончается Земля? ты хочешь сказать? - спросила Маша.
   - Вот и получается, - сказал Иван, - древо жизни найти, может быть, и можно. Может быть, и есть это место на Земле.
  
   - Его мы пока искать не будем, - сказала Маша.
   - Почему? - спросил Иван.
   - Трудно поверить, - сказала Маша. - Сначала гору сверни.
   - Да, лучше постепенно, - сказал Миша.
   - Я верю, что оно есть, - сказал Иван.
   - Если веришь: сверни гору, - сказала Маша.
   - Для чего мне чудеса совершать по твоей прихоти?
  
   - Ты не рыцарь, - сказала Маша.
   - Да, я обыватель, так сказать, мещанин. Ты кто? Может быть, ты неупоминаемый?
   - Разве я похожа?
   - Более-менее.
   - Неупоминаемый тоже Я получается, - сказал Виктор.
   - Бог тоже, - сказал Миша.
   - Давайте без перебора, - сказал Вадим.
   - Да. Но Бог без тоже, - сказал Иван.
   - Страшно становится, - сказала Маша. - После таких разговоров я дома свет не выключу.
   - Они все слушают, - сказа Семен, показывая вокруг.
   - Ушами зашевелили, - сказал Виктор.
   - Сюда идут, - сказал Вадим.
   - Да хватит вам!
   22
   Не было берега. Корабль приходил за ними. Но не мог пристать. Так и пришлось читать книгу три раза по шесть.
   Статуи двигались к воде.
   - Если появится берег, мы потонем, - сказал Вадим.
   - Смотря, что быстрее случится, - сказал Миша.
   - Или мы на корабль сядем, или потонем? - спросил хмуро Семен.
   - Нет. Вряд ли.
   - Нужно определить, где мы находимся, сколько можно повторять, - сказала Маша. - Миша, ты как?
  
   - Я уже близко. Всё понятно, но никак не получается до конца. Чего-то не хватает.
   - Неизвестная система чтения, - сказал Иван.
   - Нет, - сказал Миша. - Но нужно видеть. Похоже на курсы быстрого чтения.
   - Нужно читать очень быстро? - спросил Семен.
   - Я имею в виду, что нужно то, что нужно, чтобы быстро читать, - сказал Миша.
   - Скажи, может быть, вместе лучше получится, - сказала Маша.
   - Нас учили: нужно видеть. сразу всю страницу, и то, что далеко, и то, что близко. Читаем стихотворение Пророк. Первое действие шестикрылого серафима - зрение. Он смог видеть. Далее не знаю: уши вряд ли имеют отношение непосредственно к чтению, но для чтения мира, очевидно, необходимо точно слышать, чтобы знать, кто говорит.
   Далее точно: для быстрого чтения необходимо, читать глазами, что значит - нужно сбить артикуляцию. И здесь:
   - Уста замершие мои.
   Далее, можно получить только то, перед чем вы не дрогнете, что равно вам, не более. Сердце должно быть спокойно перед любым решением, точнее, ответом. Оно не может! Значит, это должно быть не ваше сердце, - а:
   - Угль, пылающий огнем.
   - Что всё это значит? - Маша торопила.
   - Значит, - сказал Миша, - что прежде чем написать всё это, Пушкин изменился. С ним, в нём или у него, не знаю, как лучше, произошли физиологические изменения. Эти изменения и расписаны в Пророке.
  
   - Следовательно, - сказал Виктор, - нам не светит. Правильно я понял?
   - Похоже, что так, - сказал Миша. - Мы люди, не способные узнать Иисуса Христа. Он человек, который мог. Он человек, способный принять ЕГО волю. Мы... или лучше, как сказал Сократ: мы боимся, потому что у нас слишком велика связь души и тела. И потому мы не можем принять ЕГО волю. Он не может нам помочь, подсказать. Мы этого не хотим, мы хотим всё сами. Иначе нам не надо. Это не наше, считаем мы.
  
   - Ну ты додумался, - сказала Маша. - Теперь что? помирать, что ли?
  
   - Что-то здесь не то, - сказал Иван. - Не то именно потому, что то. Следовательно, если всё так, как ты говоришь, то Пушкин должен был дать подсказку. Иначе, зачем он писал это?
   - Мы не можем воспринять шестикрылого серафима, но Пушкина должны, он на это надеялся, я думаю, - сказала Маша.
   - А я говорю, что я уже близко, - сказал Миша.
   Виктор:
   И дорогая не узнает,
   Какой танкиста был конец, - 2 раза обе строчки.
   - Я был танкистом, - сказал он.
   - Я знаю, - сказал Семен.
   23
   - Вот вам и поиск сокровищ! - сказала Маша, когда они уже приближались к границе.
   - Да, поработали мозгами, чтобы спастись, - сказала Маша.
   - Я думал меньше, но меня буквально тошнит от размышлений, - сказал Иван.
   - Это называется - не очень умничайте, - сказал Вадим.
   - Я, говорит, выбью из вам дурь! - сказал Семен.
   - Небось скорее вчерашнего хмеля! - засмеялся Виктор.
   - Это ты не расшифровал? - спросил Вадим.
   - Я говорил, поставь это слово в кавычки, - сказал Миша. - Это не шифровка.
  
   - Ты почему?
   - Сам посмотри. Это не совсем.
   - Про Антона-старосту?
   - Это да, - сказал Миша.
   - Не зря, значит, он тебе сказал, чтобы ты узнал в библиотеке, как делается змей, - сказал Вадим.
   - Тебе, чтобы учился писать левой рукой, - засмеялся Миша.
   ГРАНИЦА.
  
   Виктор пошел опять.
  
   - Подождем, - сказала Маша.
   - Ну что? Пойдем?
   - Не пустят, - сказал Виктор.
   - Почему?
   - Непроизносимый их знает. Туда пустили, назад не пускают.
   - Что? опять будем думать, - спросил Иван. - Я больше не могу.
   - Мы на занятия можем опоздать, - сказал Вадим. - До 1 сентября не много времени осталось.
  
   - Что, не пускают? - спросил проходивший мимо парень.
   - Нет, - сказал Миша.
   - Наверное, давно дома не были? - усмехнулся он.
   - Давно, - сказала Маша.
   - Новые правила опять, - сказал парень.
  
   - Что нам делать? - спросил Иван.
   - Ничего не надо.
   - Сидеть будем?
   - Делать ничего не надо, надо говорить. Чтобы вас пустили, надо сказать:
   - Мы не из Турции, - и:
   - Мы без машины.
  
   - Это пароль теперь такой? - спросил Виктор.
   - Почему? - удивился парень, - это правда. С машинами из-за границы не пускают.
   - На лошадях теперь они там ездят? - спросил Миша. - Быстро. Не попали ли мы в прошлое?!
   - Год там какой? - со смехом спросил Вадим.
   - Какой был, такой и остался, - сказал парень.
   - Да? Какой?
   - 1994.
   - Не может быть, - сказала Маша.
   Парень махнул рукой и пошел.
  
   - Что он сказал? Машины нельзя завозить, да турок, что ли, шмонают? - спросил Иван. - Чепуха. Впрочем, очень похоже: как всегда, опять турки виноваты.
   - Пошли.
   Мы пешком.
   Мы не турки.
  
   - Чего? - спросил таможенник.
   Парень на той стороне помахал им.
   - Нас встречают! - сказал Вадим.
   - Ах из Турции! Где вещи? - спросил офицер.
  
   - Нету, - робко сказала Маша.
   Не пустили.
   Они опять отошли.
   - Выжрали всё вино. Без мешков не пускают! - Маша чуть не заплакала. -
   - Да всё наоборот, - сказал Вадим. - С мешками и не пускают. Там всё есть.
   - Да, с мешками которые, тем шмонают, а не турок, теперь понятно, - сказал Иван.
   Маша улыбнулась:
   - Значит, нас пустят?
   - Не знаю. Теперь он думает, что мы из Турции, могут и не пустить, - сказал Миша.
  
   - Теперь, кроме десятой главы, будем расшифровывать Историю Села Горюхина, - сказал Виктор.
   - Открывай книгу, Миша, - сказал он.
   - Нет, я больше не могу пока. У меня и так крыша едет.
   - Так одно и то же.
   - Всё одно и то же, - мрачно сказал Миша.
   - Пойдем мимо другого таможенника, - сказал Иван.
   Пошли. А тот увидел их.
  
   - Эй, вы, мешочники! Коля, проверь их!
   - Таможня добро не дает, - сказал Коля.
   - Да вы что, рехнулись тут?! - У нас нет ничего, - сказала Маша.
   - Должно быть, - сказал Коля. - Без вещей из Турции не едут.
   - Мы не из Турции!
   - Где автомобиль? джип этот самый Чероки?
   - И джипа нет, - мягко сказал Иван.
   - Так не бывает, - сказал Коля. - Зачем вы ездили?
  
   - Эх, сразу нам надо было сказать, что нам парень сказал, могли проскочить, - сказал Семен, когда они опять отошли от границы.
   - Давай опять сыграем в раз, два, - сказал Иван. - Но, так сказать, надо подойти творчески.
   - Вот!
   Недалеко проехала машина с цветным металлом, который медными прутьями свисал сзади с борта.
   - Назад поедет, попросим провезти нас через границу!
  
   Действительно, вечером машина ехала назад.
   - Подвези нас, дядя, а то не пускают, - сказал Вадим.
   - Мы можем заплатить, - сказала Маша.
  
   - Хорошо, шофер попался добрый, веселый. Не обиделся, увидев старые деньги. Слишком скорбные лица были у путешественников.
   - Вы с Луны свалились?
   - Да, - посчитал за лучшее сказать Иван.
   - Что там? - спросил шофер.
   - Что там? Туз, и на Луне туз, - сказал Виктор.
   - Ладно. Садитесь в кузов. Даму сюда.
   Поехали!
   - Хорошо, слова те еще остались, - сказал Иван, сидя у борта.
   - Интересно, - сказал он, - на южной или на северной стороне я сижу.
  
   - Где находится полярная звезда? - спросил Семен.
   - Ты знаешь звезды? - спросил Вадим.
   - Виктор! - ты спишь, что ли? Вставай, приехали, - сказал Иван.
   - Что, уже приехали! - Виктор протер глаза.
   - Шутка. Еще едем. Запевать некому.
   - Да ну вас. Поспать не дали. Вот Иван пусть поет.
   - Да у него все песни какие-то непонятные. Нам хочется про игорные дома.
  
   Семен:
   - Мимо этой хаты, мимо нашей вишни - больше не помню, - сказал он.
   Иван:
   - Шел отряд по бережку, шел издалека, шел... - хватит, Ваня, вдруг здесь таких песен уже не поют. Тем более, мы не идем, а так сказать, едем.
   - Действительно, - сказал Миша, - учи, учи дураков - всё бесполезно.
   - Как ты догадался, Иван, что машина нас провезет через границу? - спросил Вадим.
   - Я чай не в Африке родился, - сказал Иван обиженно.
   - Не обижайся, Иван, спой еще.
   - Не буду.
   - Я больше не буду, да, Иван, - засмеялся Семен.
   - Иван не знает других песен, - сказал Виктор, - он там, на берегу среди пустынных волн, знаете, что пел, слышали?
   - Я этого не пел, - сказал Иван, - это Виктор пел. Про игорные дома он не пел. А я пел другое.
   - Всё равно похоже, - сказал Миша.
  
   - Зато другая не похожа, - сказал Иван. - С одесского кичмана бежали два уркана, бежали два уркана...
   - Да, кстати, - сказал Вадим, - зачем ты украл наш чемодан?
   - Что значит, зачем? Надо.
   - Нет, ты скажи?
   - Да, так: символ.
   - Какой еще символ?
   - Что воровство тут есть обычное дело?
  
   - Не надо, Вадим, я всё понял, - сказал Семен. - Вы этот чемодан тоже украли.
   - Ну и что? Я просто хотел спросить Ивана, зачем он это сделал?
   - Вы украли его у нас. Это наш чемодан, - сказал Семен, - костюмчик-то мой. Где костюм Виктора?
   - Толкнули в баре.
   - Всё верно. Я могу точно сказать, что там было, - сказал Виктор.
   - Это не всё, - сказал Семен, - мы его тоже украли.
   - Его, как специально нам подсунули, - сказал Миша.
   - И нам тоже, - сказал Семен.
   - И я его взял как свой, - сказал Иван.
   - Рок, - резюмировал Вадим.
   - Как долг отдавать будем? - спросил Семен. - Все должны, вы теперь поняли, почему?
  
   - Да-а, дела.
   - Выходит, это Его чемодан.
   - Где мой чемоданчик, где мой чемоданчик...
   - Не надо.
   - Опять думать! Да, сколько можно?! Я больше не могу.
   - Это кто сказал?
   - Я сказал.
   - Не ври, ты ничего не говорил.
   24
   Сколько лет прошло.
   - Я узнавал, - сказал Миша, - где около десяти, а где и 20.
   - Значит, и так может быть? - Маша задумалась.
   - Интересуюсь, - сказал Иван. - Вы уже кончили учиться или, так сказать, всё кончено?
   - Я и сама не знаю.
   - В списках не значатся, - сказал Миша, - я узнавал.
  
   - Вы кончили?
   - Не знаю, может быть, а может, и нет.
   - Понять трудно, - сказал Вадим, в пустой квартире которого они расположились.
   - Проспект Вернадского, отсюда мы начнем штурм! - сказал Семен. - Дистанция - месяц. Прошел всего месяц! Как время летит!
   - Надо дать объявления. По телевидению, - сказала Маша. - Мы открываем бизнес-центр.
   - Большими буквами надо, - сказал Иван.
   - Да. Большими лучше.
   - Лучше меньше, да больше.
   - Это как? - спросил Иван. - А-а, ну да.
   - Деньги у нас есть, - радостно сказал Виктор.
   - Откуда у нас деньги? - спросила Маша.
   - Да я и говорю об этом же, - сказал Виктор.
   - Надо собраться, - сказала Маша, - мы расслабились.
   - И подумать! - сказал Иван.
   - И подумать! - сказал Миша.
   25
   - Сукин сын, а! Точно.
   - Ну, братец, подожди секунду.
   Виктор подошел к столу.
   Вадим уже бежал по улице.
   Виктор открыл дверь и заглянул в комнату.
   - Иван, ты что делаешь? Думаешь, наверное?
   - Ха-ха.
   Вадим был уже близко.
   - Есть идея, - сказал Виктор.
   - Нет денег, - сказал Иван.
   - Иван сидел за столом. Перед ним стояли три бутылки пива.
  
   Магазин был уже закрыт.
   - Ну вот, как всегда - бежать не надо было, - сказал Вадим.
   - Нет, нет, Виктор, подождем Михаила, - сказал Иван.
   - Ты знаешь, что к чему там?
   Вадим постучал еще раз.
   - Мы закрыты. Да сказали тебе, что закрыто.
   - Мне нужно еды, - упрямо сказал Вадим.
   - Что тебе нужно? - спросил другой.
  
   Дверь закрылась.
   Семен шел по проспекту. Сзади Миша и Маша.
   - Я куплю мороженое, - сказала Маша.
   - Зачем Пушкин выписал первые, вторые, третьи, четвертые отдельно? - спросил Виктор.
   - Я говорил: считается, что он зашифровал политику.
   - Почему эти цифры А.С. повторяет неоднократно. 15 и 23?
   - Об этом нет речи, - сказал Иван. - Я не знаю.
   - Идея такова, - сказал Виктор, - опубликовать, что существует...
   - Полная расшифровка десятой главы?
   - Нет.
   - Стучит опять? - сказал продавец.
  
   - Что это за осел такой упрямый? - сказал другой продавец.
   - Да выбрось ты ему, Гена, колбасу, чтобы он подавился!
   - Чтобы он подох!
   - Открой, а? У меня гости, им есть нечего! - Вадим стоял у магазина. Других почему-то близко не было.
   - У меня денег только на два эскимо, - сказала Маша.
   - У меня нет денег, - сказал Миша.
   - Я тебе оставлю, - сказала Маша. - А это Семену.
  
   - Семен!
   Виктор налил и себе пива.
   - Надо сделать так, чтобы всем стало известно, что у нас есть подлинник 10-й главы.
   - Зачем, а? Если его нет, - сказал Иван.
   - Ошибаешься - есть - сказал Виктор. - Ты сам это сказал.
   - Я? сказал? что Михаил из сложенной пополам полстраницы черновика П. сделал всю десятую главу. Было Морозовым, кажется, найдено по четыре подряд идущих стиха каждой из 16 строф. Но оказалось, что здесь, то есть там на черновике этом маленьком, вся десятая глава Евгения Онегина.
   Теперь понял, что у нас подлинник текста всей десятой главы? - спросил Виктор.
   - Где Вадим? - спросили вошедшие.
   - Он еще не пришел, - сказал Виктор.
   - Так ночь! - сказала Маша.
  
   Утром пришел милиционер. Оказалось, что Вадим в отделении.
   - Я пойду за ним, - сказал Иван.
   - Я?
   - Все пойдем, - сказал Семен.
  
   В отделении Семен сказал:
   - Отпустите его, он ничего не сделал.
   Дежурный капитан сказал:
   - Если это называется ничего, то что будет дальше?
   - Он больше не будет так делать, - сказала Маша.
   - Как будет?
   - Вам смешно, сэр, а человек в тюрьме сидит, - сказала Маша.
   - Отпустите его, капитан, он не виноват, - сказал Семен.
   - Да вы хоть знаете, что он сделал?
   - Он что-нибудь сделал? - спросил Миша.
  
   - Ничего не знают, а туда же!
   - Куда туда?
   - Мы не хотим туда, - сказал Миша, - наоборот: мы хотим его сюда.
   - Да это-то понятно, - сказал капитан. - Но он взорвал магазин.
   - Этого не может быть, - сказала Маша.
   - Не может, конечно, - сказал Семен, - ибо у нас нечем.
   - Пальцем он, что ли, взорвал? - сказал со смехом Виктор.
   - Не знаю, кто, не знаю, чем, но взорвал. Магазин разлетелся на части. На куски. На маленькие кусочки. Точнее, я знаю, кто, но это неважно, чем, - сказал капитан.
   - Резюмируйте, - сказал Семен, - вы его отпустите или нет?
   - Нет.
   - Почему?
  
   - Если все будут взрывать магазины - жрать негде будет, - сказал капитан, - это вам понятно? Или повторить для тех, кто не понял?
   - Мы-то поняли, - сказал Иван.
   - Мы поняли, - сказал Миша.
   - Нам это понятно, - сказала Маша.
   - Понятно, чего уж там, - сказал Семен.
   - Ежу понятно, - сказал Виктор.
   - Чего?
   - Да нет, мы все сказали.
  
   - Ну, тогда забирайте своего Вадима, - сказал капитан.
   - Где он, давайте быстрее.
   - Быстро только кошки могут, - сказал свою обычную шутку капитан. - Залог 100.
   - Вы выпускаете его под залог? - я правильно поняла? Возьмите, пожалуйста, если теперь такие правила. - Маша подала 100 рублей.
  
   - Что-то маленькие залоги, - сказал Миша.
   - Что вы там шепчетесь? Залог маленький потому, что символический, - сказал капитан.
   - Извините нас за вопрос - нельзя узнать, почему? - сказал Семен.
   - Можно, конечно. Вы сами сказали, что он не виноват.
   - Тогда, может, не надо залога.
   - Надо.
   - Хорошо. Возьмите, - сказала Маша.
   - Это вы что здесь положили? - капитан показал пальцем на сторублевку. - Залог символический. Но не до такой же степени. 100 долларов.
   -Да мы и в глаза еще их не видели, - сказал Семен.
   - Я видел, - сказал Виктор.
   - Помолчи.
   - У нас нет долларов, - просто сказала Маша.
   - Тогда се ля ви.
  
   - Ну чего? всё? Пошли? - спросил Семен. - Миссия окончена.
   - Может быть, отпустите его так? - спросила Маша.
   - Как так?
   Они постояли.
   - Придется задержать еще одного из вас, - сказал капитан, - в залог.
   - Не имеете права, - сказал Миша.
   - Почему? Вдруг вы совсем не придете за своим другом? Что тогда?
  
   - Пусть судят его, прохвоста.
   - Суд да дело, - сказал капитан и побарабанил пальцами по столу.
   - Хорошо, - Виктор заглянул в окошечко к капитану, - мы отдадим 100 баксов, но потом. Отпустите в долг.
   - Когда потом? - спросил капитан. - Не положено.
   - Мало ли что не положено, - сказал Виктор, - надо подходить творчески.
   - Через месяц, - сказал Иван.
   - К 1 сентября, - сказал Семен.
   - Мы отдадим!
   - Ладно. Что с вами делать?
   - Ура.
   - Отдадите 200.
  
   - Почему? господин капитан.
   - Это проценты? - спросила Маша.
   - Вы сумасшедшие? Здесь милиция! Какие проценты. 100 за первого и 100 за второго.
   - Трудно понять, - сказал Семен. - Но понятно.
   - Кого вы хотели взять второго?
   - Вот тебя и хотел.
   - Тогда тем более мы согласны.
   - Приведите этого разбойника, - крикнул капитан через дверь.
   Вышел Вадим. Он улыбался. Они пошли на выход.
  
   - Они деньги отдали? - спросил тот, кто привел Вадима.
   - Нет, - сказал капитан.
   - Отчего вы так добры, капитан?
   - Я сделал по закону.
   - Так, в долг не отпускали?
   - Теперь отпускаем, - капитан показал бумагу.
  
   - Как быстро всё меняется. И не уследить!
   - Система кредитно-денежных отношений, - глубокомысленно сказал капитан. - Привыкай.
   - Да мне-то что.
  
   - Возьмем пива, - сказал Семен, когда они проходили мимо места, где оно было.
   - Отпразднуем освобождение из плена.
   - Как ты попал в милицию? - спросила Маша.
   26
   - Разве вам не сказали? - спросил Вадим. - Я думал, вы знаете!
   - Нам сказали, что ты взорвал магазин, - они быстро шли по шумной улице.
   - Я так и сделал, - сказал Вадим, не уступив дорогу очередному прохожему, и тот налетел на него.
   - Будьте осторожны!
   - Извините, я вас не заметил, - сказал Вадим.
   - Извините, это я вас не заметил.
   - Не ври, Вадим, как ты мог взорвать магазин? - Маша посмотрела на него.
   - Да правда.
   - Сказки, - сказал Семен, он шел чуть впереди.
  
   - Вам же сказали в милиции. Вы думаете, там тоже шутят?
   Повернули.
   - Открывайте квартиру. У кого ключ? - сказал Вадим.
   - Креветки мелкие, - сказал Иван.
   - Крупные - менее вкусные, - сказал Семен.
   - Более-менее.
   - Более, но они менее.
   - Менее, они более.
   - Клади больше соли.
   - Чем больше, тем лучше.
  
   - Чем меньше, тем хуже, - сказал Иван и накрыл их крышкой.
   - Я не хочу пива, - сказала Маша.
   - Как ты можешь не хотеть пива, если ты еще его не пробовал? - сказал Иван.
   - Ну ладно. Давай попробую.
   - Рассказывай, Вадим.
  
   - Я зашел в магазин. Точнее, я туда не зашел. Именно не зашел. Они закрыли его перед самым моим носом. Я подумал:
   - Как мои дети останутся без пищи?
   - Это мы - дети, - перевел Иван, показав рукой вокруг стола.
   - Потом ты пошел в другой магазин, купил там взрывчатки, пошел и взорвал первый, - сказала Маша. - Правильно?
   - Совершенно, верно. Ты угадала, Маша, - сказал Вадим.
   - Я устала от этого вранья, - сказала Маша. - Когда это прекратится?!
  
   - Хорошо. - Сказал Вадим. - Я скажу правду. Но ты не поверишь!
   - Я поверю, - сказал Иван.
   - И я поверю, - сказала Маша.
   - Если вы не верите приукрашенной действительности, то правде не поверите тем более, так, наверно, хотел сказать Вадим, да? - сказал Миша.
   - Точно.
   - Позавчера мы с Машей смотрели фильм, - сказал Миша.
   - Кто мы? - спросил Иван, наливая себе пива. - Разрешите, Маша, я и вам налью?
   - Спасибо, Ваня, - сказала Маша, - но у меня есть своя бутылка. - Маша, не глядя на Ивана, налила себе пива. - Положи мне лучше креветок.
   - Лучше нет, - сказал Семен.
  
   - Нет, - сказал Иван, - это лучшие. Пожалуйста, Маша.
   - Так что? - Иван посмотрел на Мишу, - вы, наверное, там целовались.
   - Нет, - сказал Миша, - Маша ругалась.
   - Что за фильм? - спросил Виктор.
   - Кубанские казаки.
   - Это где:
   Ой, вы, кони, вы, кони стальные,
   Дорогие друзья, трактора.
   Веселее гудите, родные,
   Нам в поход отправляться пора.
  
   - Да, это?
   - Не дорогие, а боевые, и не нам, а вам, - сказал Миша.
   - Только это из другого кино, - добавила Маша.
   - Разве существуют такие фильмы еще? - спросил Семен.
   - Может быть, мы попали в спец-кинотеатр, не знаю, - сказал Миша. - Про боевые трактора 1937 год, а это 1949.
   - Там целуются? - спросил Иван.
   - Там целуются, да, а Маша ругается, - Миша выпил бокал пива.
   - Ты?
   - Я радуюсь.
   - Смешно. Мало пива взяли, - сказал Иван.
   - Мы с Виктором сходим, - сказал Семен. - Сейчас быстро.
   - Сейчас придут, - сказал Иван. - Не любит Маша целоваться.
   - Все одно вранье! - сказала Маша.
   - Лакировка, - говорит, - сказал Миша.
   - Конечно, а разве нет?
  
   - Как ты не понимаешь, Маша, что так говорили раньше?!
   - Сейчас тем более это ясно, - сказала Маша.
   - Чушь, чушь и чушь, - разозлился Миша. - Это правда!
   - Чтобы это была правда, не надо злиться, - сказал Иван, - ибо она потому и правда, что существует мнение, что этот фильм лакировка. Что будет существовать такое мнение, может быть, точнее, - добавил он.
   - Это верно. Но Маша меня достала, - сказал Миша.
  
   - Где там правда? - мягко спросила Маша.
   - Правда - это поведение людей. Это как репортаж из подземелья. Мы не видим подземелья, но по поведению людей, конкретности их слов, даже по музыке, по всему фильму, как он есть, можно определить, что действие происходит, увы, не в раю. Как мы не видим оператора, так не видим автоматчиков, окруживших это зрелище.
  
   - Но ясно, что был оператор, - сказал Иван.
   - Ясно, что там есть еще кто-то, кого не видно. Но кто он, видно по лицам людей, участвующих в зрелище - это лица людей в аду. Смотри прямо и увидишь! Всмотритесь в их лица! Посмотри на них!
  
   - Я не вижу, - сказала Маша.
   - Потому что ты глупая баба! - сказал Миша.
   - Ты не дал мне договорить и оскорбил ни за что, может быть, - сказала Маша.
   - Хорошо. Говори.
   - Я хотела сказать, а теперь, может быть, не скажу.
   - Прости, Маша, Мишу, - сказал Иван. - Поцелуйтесь, дети!
  
   - Не дам никому! - сказала Маша.
   - Посмотрим. Еще не вечер, - сказал Иван.
  
   Вадим варил креветки.
   - Ты хорошо посолил? - Семен выставил бутылки на стол. - Ух, еле дотащил.
   - Где Виктор? - спросила Маша.
   27
   Виктор шел на дело. Один. Пока ему не нужны были помощники.
   - Они совсем не соленые?! - Семен посмотрел на них.
   - Я думал, их продают уже соленые, - сказал Вадим.
   - Вадим, ты запорол последние креветки?
   - Немного осталось.
   - Посолим их сверху, - сказал Иван.
   - Бесполезно, - сказал Семен, - мне жаль их.
   - Кого? - Маша посмотрела на Семена. На Мишу она пока не смотрела.
   - Их, этих. Им так хотелось быть солеными.
   - Да, жаль, - сказал Иван. - Пиву тоже жаль!
   - Кого? - спросила Маша. - Почему?
   - Встреча с такими креветками ему не по душе.
   - Думаете, у него есть душа?
   - Душа в теле.
   - Оно где?
   - Душевное пиво.
   - Задушевное.
  
   - Почему вы не хотите напечатать? - спросил Виктор.
  
   - Нужны доказательства, - сказал главный редактор. - Давайте текст десятой главы, - мы напечатаем. Если это действительно текст Пушкина.
   - Мы так не можем. Мой друг не может так, - сказал Виктор.
   - Если хорошие стихи, - мы и так напечатаем, что, десятая глава Евгения Онегина Александра Сергеевича Пушкина дописана таким-то. Специалисты оценят, конечно, сначала, - сказал он.
   - Специалисты вряд ли поверят, - сказал Виктор. - Она не дописана, а это и есть текст самого Пушкина А.С.
  
   - Я не могу взять на себя ответственность и напечатать просто так, что существует где-то, неизвестно где, полный текст десятой главы Евгения Онегина.
   - У вас такое хорошее название, такое привлекательное - Литературные Новости, - сказал Виктор. - Где еще печатать такое? Только здесь.
   - Вы очень добры, но это просто глупо. У нас не бульварная газета, где печатают всякое вранье.
   - Это не вранье, извините, - сказал Виктор.
   - Но это будет сенсация почище приземления инопланетян, которые уже надоели. Вряд ли это возможно!
  
   - Что дальше? - спросил Иван.
   - Все, - Виктор налил себе пива. - Не верят.
   - Что-то я не очень понимаю, - сказал Миша, - чего вы хотите?
   - Нужно сделать так, - сказал Иван. - Слушайте.
   - Берем газету.
   - Очень хорошо. Лучше телевидение.
   - Телевидение лучше.
   - Конечно, лучше, потому что как-то более.
   - Более-менее, - сказала Маша и улыбнулась.
   .
   - Смотрите и слушайте - это план действий, - сказал Иван.
   - Может быть, лучше сначала Вадим доскажет, как он взорвал магазин? - сказал Виктор.
   - Он уже рассказал, - сказала Маша. - Мы поверили ему.
   - Я не слышал, - сказал Виктор.
   - Я расскажу потом тебе, Виктор, - сказала Маша. - Послушаем Ивана.
   - Хорошо, Маша, - сказал Виктор, - я рад, что именно ты мне расскажешь.
   - Я и сам могу, - сказал Вадим.
   - Нет, ты не сможешь, тебе не поверят (не поверит), - сказала Маша. - Мне верить можно.
  
   - Мне нельзя? - спросил Вадим.
   - Тебе можно, - сказала Маша.
   - Тогда почему ты говоришь...
   - Я и говорю, что тебе и мне нельзя верить, - сказала Маша.
   - Отправьте ее спать ко всем чертям, - сказал Миша. - Ибо это перебор.
   - Я ее отведу, - сказал Иван.
   - Нет. Ты план рассказываешь, - сказал Миша.
   - Я здесь полежу, на диване, а вы смотрите за меня, - сказала Маша.
  
   - Больше ничего не надо? - спросил Иван.
   - Я не буду смотреть, - сказал Миша.
   - Я, конечно, тоже не буду, - сказал Иван.
   - Ладно, хрен с вами, я буду, - сказал Виктор.
   Итак, продолжим.
   - Нужно объявить конкурс, - сказал Иван.
   - Опять не поверят, - сказал Виктор и посмотрел на Машу.
   - Да, присматривай за ней, - сказал Иван.
   - Чтобы не упала, - сказал Вадим.
  
   - Смотрите на меня молча, - сказала Маша, - не надо комментировать, как я лежу. И т.д.
   - Придется напечатать расшифровку Антона-старосты, чтобы поверили, что у нас есть и десятая глава полностью, - сказал Иван.
   - Затейливо и остроумно, как сказал А.С.П., может быть, но это слишком большая подсказка, - сказал Семен. - Ибо как я понял, Иван, ты хочешь, чтобы в конце концов кто-нибудь купил нас то, как делается десятая глава.
   - Если кто-нибудь додумается? - спросил Вадим.
   - Вряд ли.
   - Мы додумались, - сказал Семен.
   - Не мы, а только один из нас, - сказал Виктор.
  
   - Не в обиду тебе будь сказано, Михаил, но ты знаешь, сколько мишек, сколько таких мишек на Руси и тем более дальше.
   - Они не были на о. Пасхи, - угрюмо несколько сказал Миша.
   - Не печалься, Миша, не слушай ее, считай, что она спит.
   - Итак:
   - Она говорит.
   - Она говорит во сне.
   - Тем более.
  
   - Итак:
   - Мы пишем, что, ну сколько? миллион рублей тому, кто разгадает тайну десятой главы, - сказал Иван.
   28
   - Лучше 1000 баксов, - сказал Виктор.
   - Почему? Потому что больше?
   - Нет. Акцент будет сильнее. Со временем деньги будут убывать, - сказал Виктор.
   - Так они убывать-то будут в рублях, - сказал Семен.
   - Да, - сказал Виктор, - 1000 долларов - это сегодня. Объявим, что выплата в рублях по сегодняшнему курсу.
   - Просто это больше - два миллиона, и всё, - сказал Иван.
   - Деньги будут убывать, как кожа, эта самая у Бальзака, - сказал Вадим. Будут стараться быстрее разгадать эту тайну.
  
   - Долгая история, - сказал Михаил, - не успеем до 1 сентября. Всего месяц, даже меньше. Да и 1000 долларов - это слишком маленькая премия за такую тайну, за раскрытие такого секрета.
   - Если не успеем, то я не понимаю, как еще мы можем отдать долг, - сказал Семен.
   - По-ка кто-то поймет, что надо купить у нас тайну!
   - Возможно, и на о. Пасхи мы пробыли не несколько недель, а много лет?
   - Почему может быть? - сказал Миша. - Так и есть.
   - В некоторых местах прошло десять лет, а где и 20.
   - Это только означает, что за месяц никто не додумается, - сказал Семен.
   - Может быть, для нас это будет месяц, а для них 20 лет, а может, еще больше?
  
   - Это только означает, что кто-то уже занимался этой проблемой 10 или 20 лет, - сказал Вадим.
   - Возможно, - сказал Миша.
   - Я всё-таки не понимаю, как можно из такого маленького текста, который оставил Пушкин, сделать большой, - сказал Семен.
   - Чего? Букв, думаешь, не хватит? Их Александр Сергеевич оставил не меньше, чем в АЗБУКЕ, - сказал Иван.
   - Да?
   - Естественно, как говорили древние турки.
   - Тогда, конечно, - сказал Семен.
  
   - Этот черновик А.С.П. - АЗБУКА десятой главы? - спросила Маша, которая не спала, а внимательно слушала.
   - Я не скажу, ибо устал объяснять тебе, - сказал Миша, - спи внимательно, - добавил он.
   - Скажи для тех, кто понял, - сказала Маша.
   - Уберите телевизор из ее комнаты!
   - Лучше не так сделать, - сказал Виктор. - Лучше поспорить с кем-нибудь, что у нас есть полный текст десятой главы, подлинный текст Пушкина.
   - Принимаем пари.
  
   - Для этого надо, чтобы поверили, что у нас есть деньги, - сказала Маша.
   - Мы - что у них. Не отдадут.
   - Отдадут, - сказал Виктор. - Надо знать, с кем играть.
   - Не надо ничего говорить о шифровках, - сказал Вадим.
   - Тем более, что это не шифровка, - сказал Миша. - Это как история. Машина времени фантастичнее самого события попадания в прошлое. Дело не только в тексте самой десятой главы, а как это сделано.
   - Поэтому я и думал, зачем он это сделал? - сказал Семен.
   - Вот именно, - сказал Михаил, - иначе информация не может быть передана.
  
   Утром, когда Виктор брился, Вадим стоял рядом около двери ванной с чашкой кофе.
   - Так ты действительно взорвал магазин?
   - Да.
   - Как это?
   - Они выбросили мне из двери палку колбасы:
   - Жри, значит. Только отстань. Я уже был на взводе, я долго с ними собачился.
  
   - Бросили и всё? Без денег?
   - Со словами:
   - Посмотрим, какой ты Сухов.
   - Ты?
   - Я сказал:
   - Я не Сухов, непроизносимые.
   - Жрите своё сами, сказал я.
  
   - И, - Виктор начал умываться.
   - И бросил им их колбасу назад в форточку. Точнее, просунул сквозь прутья решетки.
  
   - Жрите своё сами, сказал? - спросил Виктор.
   - Ну, еще сказал, что:
   - Если даете, то давайте больше. Мне этого мало.
   - Заорали там что-то. Я плюнул и пошел.
   - Всё?
   - Всё!
   - Зачем ты говорил, что взорвал магазин? - спросил Виктор.
   - Да, наверное. Я пошел, а он взорвался.
  
   - Серьезно?!
   - Один завмаг уцелел. Он сидел в отдельном кабинете.
   - В бронированной комнате, что ли?
   - Не знаю, может быть.
   - Почему магазин взорвался? - Виктор налил себе кофе.
   - Как я потом узнал, у них манера такая была: как кто-нибудь пристает, надоедает, так сказать, так они выбрасывают из двери гранату. Чтобы он лопнул, так сказать.
  
   - Ты думал, там колбаса.
   - Конечно. Я не мог знать, что у них такая привычка.
   - Плохая привычка, - сказала Маша, входя на кухню. - Пить кофе с сигаретой с утра.
   - Прошу садиться, - сказал Вадим.
   - Ты хорошо выглядишь.
   - Если сначала умыться, - улыбнулся Виктор.
  
   - Я умылась, глупый, - сказала Маша.
   - Просто у нас такое лицо, - сказал Вадим. - После вчерашнего.
   - Когда ты успела умыться, что-то я не слышал? - спросил Виктор.
   - Там второй туалет, - сказал Вадим.
   - Да? Точно. Я и забыл, что в этой квартире две ванны и два туалета.
   - Один совмещенный, - сказал Вадим.
   - Болтаете? Кофе мне?
  
   - Оно перед тобой, Маша, - сказал Виктор. - Когда я работаю - я курю, когда разговариваю - заваривая кофе.
   - Спасибо, Виктор, ты Цезарь!
   - Теперь мне надо сходить кой-куда, - сказала Маша и ушла.
   - Как ты думаешь, у нее волосатые ноги? - спросил Вадим.
   - Не знаю. Почему?
   - Почему она всегда ходит в белых колготках?
   29
   - Иван, - сказала Маша, - меня сегодня приглашают на вечеринку.
   - Ты хорошо выглядишь.
   - Надеюсь, не только сегодня.
   - Я тоже.
   - Что ты говоришь, Ваня?
   - Мне надо идти в издательство, - сказал Иван.
   - Я знаю. Но не вечером. Пойдем со мной, - сказала Маша.
   - Извини, Маша, я очень занят сейчас.
  
   - Если ты не пойдешь, я тоже не пойду.
   - Как Михаил? Он, наверно, хочет пойти.
   - Нет, я хочу только с тобой.
   Как не вовремя! Хотя, впрочем, это всегда, может быть, не вовремя. Но всё-таки.
   - Нам книгу надо издать, - сказал Иван.
   - Я тебе помогу, - сказала Маша.
   - Не знаю, что и делать. Всё равно не даст. Одна морока.
  
   - Мне некогда за тобой ухаживать.
   - Пока у тебя нет времени, я буду за тобой. Потом ты за мной. Можно по очереди, - сказала Маша.
   - Здравствуйте, вы что тут делаете? - спросил Миша, подходя.
   - Иван, извини. Маша, можно тебя на минутку.
   - Нет, Миша, мне сейчас некогда. Я очень занята.
  
   - Чем занята ты?
   - Я занята очень. Иди один, пожалуйста.
   - Ну, хорошо, если так, я пойду. Мне надо идти, - сказал Миша.
   Вечером Виктор, Семен и Вадим принесли пива.
   - Опять пиво! - воскликнул Михаил. - Опять хорошее пиво.
   Вадим включил магнитофон.
  
   Мне сегодня Сонька -
   Золотая ручка
   Предложила сердце.
   Я ее хочу.
  
   - Машка, сука, ушла с другим, - сказал Миша.
   - Не надо ругаться.
   - Не переживай, Миша, мы тебе найдем другую, - сказал Виктор.
  
   - Мне не надо другую, мне надо эту.
   - Где ее взять?
   - Может быть, позже, Миша, - сказал Семен.
   - Да какое позже, дождешься тут!
   Семен почесал затылок.
   - Не знаю, что тебе и сказать, Михаил.
   - Что говорить, нечего плакать, - сказал Вадим, - я вот тоже, может быть, хотел. Ан мимо.
  
   - Мы, может быть, все хотели, - сказал Виктор. - Но так нельзя?
   - Так нельзя, Миша, послушай, - сказал Семен, - так нельзя!
   - Выпей пивка, может, легче станет, - сказал Вадим.
   - Давай, чего уж, теперь, - вздохнул Миша. - Она не с иностранцем ушла всё-таки.
   - Конечно, давно надо было согласиться, - сказал Виктор, - Иван свой, он как мы.
   - Что он что мы - это почти одно и то же, - сказал Семен.
   - Вы так думаете? - спросил Миша.
   - Ну, конечно.
   - Да? Хорошо.
  
   Споем Лиговку.
   - Про Зойку всё-таки лучше, - сказал Миша.
   - Так ты сам сказал, что она ушла не и иностранцем?
   - Всё равно как-то лучше будет, - сказал Миша, - а потом Лиговку.
   - Будь по-твоему. Можно и не петь, а послушать.
   - Всё будем делать. И Токарева, и Розенбаума - всех включай, всех Зоек, чтобы им...
   - Не надо ругаться, Миша. Мы договорились?
   - Всё. Больше не буду!
   - Всё-таки жаль, - сказал Виктор.
   - Да, - сказал Семён.
   - Конечно, - сказал Вадим.
   - Вы всё о том же? - Миша улыбнулся.
   - Ну, что ты, - сказал Виктор, - мы жалеем, что креветок сегодня не купили.
   - Не люблю пиво с рыбой, - сказал Семён.
  
   - Я тоже, - сказал Вадим.
   - Да и что это за рыба, - сказал Михаил, - ноги из головы растут.
  
   - Разве это ноги?
   - Что это?
   - Не из головы, а из плеч.
   - Из груди, а не из плеч, - сказал Михаил. - Как у Машки!
   - Да разве эта рыба похожа на Машу? - спросил Семен.
   - Разве нет? Конечно, похоже. Такая же сука, наверно, была.
   - Да, вон икры сколько!
   - Сожрем ее ко всем непроизносимым.
  
   - Да, ладно, Миша, успокойся, - сказал Виктор, - пососи вон плавничок.
   - Этот плавник похож ...
   Вадим включил магнитофон.
  
   Чубчик, чубчик, чубчик кучерявый.
   Развевайся, чубчик на ветру.
  
   - Где другие песни? - спросил Миша.
   - Будут и другие.
   - Вспомним Кэт, - сказал Вадим.
   - Жаль, что ее не было на о. Пасхи, - сказал Миша.
   - Повесила, чтобы там на уши трусы кому-нибудь, - сказал Виктор.
   - Какому-нибудь ушастому, - сказал Семен.
   - Она туда не залезет, - сказал Миша.
   - Она-то?
   - Залезет.
   - У нее папа полковник.
  
   - Почему он ее не порет, дуру такую?
   - Вряд ли она его боится.
   - Да она сама кому хочешь голову оторвет.
   - Давайте съездим за ними.
   - Столько лет прошло.
   - Я не удивлюсь, что они всё ещё попивают там Рябину на Коньке.
   - Давайте попробуем - у нас время есть.
   - Девять дней?
   - Может быть, и больше.
  
   - Привезем их сюда.
   - Ты как, Вадим?
   - Поехали.
   - Я лучше сыграю, - сказал Виктор.
   - Да? Сначала надо долг отдать, - сказал Семен.
   - Еще успеем, - сказал Вадим.
  
   - Ты разве умеешь? - сказал Миша.
   - Научат, если надо, - сказал Вадим.
   - Может, сейчас и начнем? - спросил Виктор.
   - Нет уж, никаких карт, - сказал Семен.
   - Ну ладно, давайте съездим, - сказал Виктор. - Мне Галя нравится.
   - Мне чего? - спросил Михаил.
   - Там разберемся, - сказал Вадим.
   - Ну разберемся, так разберемся.
   30
   Вечер был теплый и еще светлый.
   - Почему цветы в городе? - спросила Маша.
   - Здесь всегда цветы, - сказал Иван, - они и раньше здесь были.
   - Почему-то их не рвут.
   - Не знаю.
   - Не знаю даже.
   - Так скамейка, - сказала Маша.
   - Там кусты, - сказал Иван.
   - Это не сирень?
  
   - Нет, конечно.
   - Что это?
   - Не знаю. Не знаю, наверное.
   - Ты знал всё? Ты знал очень много.
   - Теперь не помню. Ты знаешь больше меня (моего).
  
   В комнате было чисто и светло.
   - Там, где чисто и светло, - сказал Иван.
   - Убавь огонь, рыцарь, - сказала Маша.
   .................................................................................................................................................................
  
   - Эта книга о нашем путешествии, - сказал Иван.
   - Эта книга?
   - Она еще не готова.
   - Почему вы выбрали издательство МОСТЫ?
   - Я думаю, это хорошее издательство. Тем более, что издательство должно быть литературным.
   - Почему?
   - Ты просто так спрашиваешь? Я уже говорил это?
   - Я просто так спрашиваю. Вы всё-таки решили не спорить, а объявить конкурс?
  
   - Ты разве не решала?
   - И я решала. Но я просто так спрашиваю.
   - Два миллиона за расшифровку. Тысячу баксов, как говорит Виктор.
   - Подсказку будем печатать в этой книге? Про Антона-старосту?
   - Нет. За это затейливое и остроумное стихотворение Архипа Лысого - 200 долларов. Пусть это будет премией, трамплином для того, кто пойдет дальше.
   - Это его?
  
   - Неважно. Что ты спрашиваешь? Вы не хуже моего, Маша, все знаете, - сказал Иван. - Если этот разговор подслушает тот, кто будет читать книгу?
   - Как это можно?
   - Сегодня, может быть, и нельзя, а завтра вдруг можно?
   - Кто письма будет получать с разработками вундеркиндов? Издательство Мосты?
   - Не знаю пока.
   - Да они там могут с ума сойти. Это может оказаться новым Р.М., вечным двигателем.
  
   - Или еще одной Великой теоремой Ферма.
   - Ты знаешь, что отчудил Вадим с этой В.т. Ферма? - спросила Маша.
   - Да это, кажется, Миша?
   - Они вместе звонили на 4-ю программу.
   - Которая была в прошлом году?
   - Да, в прошлогоднем Времячко.
   - Ну это-то можно!
   - Это можно.
   - Это, говорят, вы сказали, что кто-то решил Великую теорему Ферма.
   - Вы сказали, что ее уже доказали?
   - Да, мы сказали.
  
   Они решили сделать еще лучше.
   - Скажите нам условие.
   - Вы можете решить?
   - Если вы нам скажете условие, мы вам скажем решение.
   - Обменяемся любезностями: вы нам - условие, мы вам - решение.
   - Так вы ее уже решили?
  
   - Да. Только такого условия нет.
   - Тот, кто решил, не говорит вам решения, а мы скажем.
   - Отлично! - как вполне может сказать ведущий рекламы МММ, когда люди пошли получать доход в баксах.
   - Сказала Маша.
   - Им?
   - Сказала девушка, что тут сейчас нет никого, нет, видимо, тех, кто знает, о чем эта теорема, а она, к сожалению, не знает точно, о чем.
  
   - Так, как я не знаю, - сказал Иван, - почему доллары - это баксы.
   - Послали их.
   - Послали. В библиотеку. К энциклопедии большой.
   - Эта теорема, по-моему, похожа на теорему Пифагора, - сказала Маша. - Только наоборот.
   - Я не знаю, - сказал Иван.
   - Там, наверно, подумали, что началось светопреставление.
   - Он, правда, ее решил, - сказал Иван. - Только он ошибается, что конкретно ее решил, я думаю. Ее, эту теорему, многие решили. Ее уже не раз решили, но в другой конкретности.
   - Кто, например? - спросила Маша.
   - Многих можно назвать. Скажу вам, Маша, так, чтобы больше удивились: Чехов, например.
  
   - Кто?!
   - Ну я не говорю точно. Но, возможно, он ее решил.
   Опять песню включили.
   - Они будут развлекаться целую неделю?
   - Может быть, и больше.
   31
   .....................................................................................................................................................................
   .....................................................................................................................................................................
   - Я не буду, - сказал Иван.
   - Я тебе, б...дь, дам - не буду - ну-ка иди сюда!
   - Зачем три точки? Говори, как умеешь! - В твоих толстых губках приятно слышать.
   - Я тебе сказала, - сказала Маша, - мы не выйдем отсюда девять дней. Как у О. Бальзака.
   - По книге, что ли, будем? - спросил Иван.
  
   - Да. Зачем думать?
   - Ну как? Ты готова?
   - Ты не видишь?
   - Вижу. Хорошо.
   На двери висела табличка не входить и не стучать 9 дней.
   - Эх я и попался!
   - Чего?
   - Как хорошо-то, говорю, а.
   - Будет еще лучше.
  
   - Может, не сразу? Постепенно.
   - И сразу, и постепенно.
   - Уж не знаю, как это.
   - Не прикидывайся, ты всё знаешь.
   - Не разговаривай.
   - Нет, это ты замолчи.
   - Не могу, слова так и идут.
   - Я тебе говорю, помолчи!
   Ах так? Ну ладно.
  
   Прошло 9 дней.
  
   - Здравствуйте, дети, - сказал Иван.
   - Здравствуйте, - сказала Маша.
   - Привет. Чего вам? Идите назад. Ещё месяц не кончился. Медовый.
  
   ПРИМЕЧАНИЯ
   I
   1. - Не будем настаивать, - сказал Миша. Ибо это тоже информация.
   2. - Эх, - сказал Виктор, - еще не вечер. Он потер руки и сел.
   3. - Ну что ты там прочитал? - спросил Виктор, - он тоже не спал.
   4. - И отправитесь на о. Пасхи, - не слыша ее, - сказал он.
  
   В предложении N1 не хватает тире перед:
   - Ибо, - т.е. после слов автора.
   Во втором предложении не хватает тире, наоборот, после слов героя, перед словами автора, перед:
   - Он.
   В предложениях N3 и N4 - всё наоборот, по отношению к предложениям N1 и N2: тире разрывают слова автора, как будто за вторым тире следуют слова героя. В предложении N3 стоит тире перед - он, а предложении N4 - перед - сказал.
   Этих тире не должно быть, но они есть. Объяснение везде одно. Как и вообще для всех последующих случаев - объяснение везде одно. ВЕЗДЕ ОДНО.
  
   Пусть сначала будет более подробно, чем это будет дальше.
   Предложение N1.
   - Ибо это тоже информация. - Это не только слова героя, но и слова автора, ибо герой в этот момент - автор.
  
   Предложение N2.
   - Он потер руки и сел. - Это не только слова автора, но и слова героя, ибо автор на мгновение - герой.
  
   Предложение N3
   - Спросил Виктор, - он тоже не спал.
   Слова:
   - Он тоже не спал, - не только слова автора, но и слова героя, ибо автор в этот момент Забыл, можно и без кавычек, что он не герой. И поставил тире.
   Предложение N4. После слов:
   - Как бы не слыша ее, - стоит тире, потому что предполагается, что эти слова не только слова автора. Точнее, они начинаются как слова автора, но как только после них перед:
   - Сказал, - ставится тире, так это и слова героя. Ибо: автор не только пишет, но участвует в произведении, как герой.
  
   Можно, конечно, сказать, что и всегда автор и герой, ибо для того и существуют слова автора и слова героя, которые принятым образом обозначаются в тексте. Но, как будет написано дальше, я и не собираюсь ничего менять в правилах, ибо закон не может быть изменен, как написано в Библии, а наоборот, усиливаю эти правила. Усиление означает, что автор участвует в событиях романа не в воображении, а в той же степени реальности, что и реальность, когда он пишет.
   Можно еще и так написать: если не сделать тех изменений, что сделаны в этих, например, предложениях, то получится, что автор просто воображает, что это говорит герой, а это говорит автор. Здесь не так: автор забывает, что он герой, и пишет, как автор, будучи героем. Пока достаточно.
  
   Пример. История литературы. А.С. Пушкин. История Села Горюхина.
   - Наконец вдохновение озарило меня, я начал и благополучно окончил надпись к портрету Рюрика. - Идет рассказ о написании надписи к портрету Рюрика. Но где надпись? Что это была за надпись?! Кажется, что это неизвестно, ибо не важно, а важно было Пушкину написать только о попытках автора Истории Села Горюхина что-либо написать, пока он не набрел на историю своего села. Но у Пушкина всегда так: то, что мы ищем не где-то, а рядом, здесь, в настоящем.
  
   Поэтому, не вдаваясь в подробности, которые не для этого случая, можно написать так:
   - Я начал и благополучно окончил, - надпись к портрету Рюрика.
   Или:
   - Я начал, - это будет надпись к портрету Рюрика.
   Однако Пушкин сделал, как он сделал. Потому что так устроен мир:
   - Мы не знаем действительных очертаний предмета.
   Более того:
   - Мы не знаем, где искать прошлое. А это означает, что и будущее перед нами, т.е. в настоящем, а чтобы увидеть его, надо знать, где стоит интеграл, как оно расположено в настоящем.
   Оно не в предложении, а может быть, начинается в одном, а продолжение - есть начало следующего, а может, между предложениями, между тем, что в них написано.
  
   Уже был пример:
   - Когда Макферсон издал Стихотворения Оссиана.
   Если нет, если я его вычеркнул, то пусть, кто хочет, сам разберется, как получается, что слова письма одного к другому говорятся и тем, кто пишет, и тем, кто его должен читать, следовательно, это не письмо, а переписка, о которой Пушкин пишет, что она была, но приводит в пример только одно письмо. Нет, он приводит всю переписку, которая, кажется поначалу существующей только в рассказе. Она перед нами, она настоящее. В письме есть и то, что говорил Джонсон, есть и то, что говорил Макферсон.
   II
   1. Я предлагаю Вам поехать на остров Пасхи.
   2. - Ходить.
   Да.
   - Нет.
   В первом предложении нет тире перед Я, хотя это предложение говорит герой. Во втором предложении также нет тире перед Да, которое также говорит герой. Можно предположить, что это сделано потому, что предложение съездить на о. Пасхи сделано не только героям романа, но и главному герою - читателю. Кто, как не он, больше всех заслужил это?!
   Да - без тире - это вмешательство автора в диалог героев. Зачем? Чтобы они не забыли, что и он, автор, тут кое-что значит!
   III
   1. - Иван сидел за столом. Перед ним стояли три бутылки пива.
   Стоит тире перед словами автора. Значит, автор в это время не за столом сидел за пишущей машинкой или с ручкой, если у него еще не было машинки, а значит, автор сидел за тем же столом.
   IV
   1. Везде должны быть отодранные доски, сказал он, влезая.
   Это предложение идет не в начале абзаца, а включено в абзац авторской речи. Что тут можно сказать нового? Только, может быть, то, что пока автор вводит читателя в курс дела, герои рвут доски и делают дыры, портят правильный, хороший текст.
   V
   1. - Чего? Я те сейчас. - И милиционер сел на корточки, чтобы спускаться к Ивану на рельсы.
   2. - Это ты, Маша? - спросил Иван, - а мы уже ждем тебя.
   В первом предложении после слов героя стоит точка, а слова автора, естественно, начинаются с большой буквы. Надо поставить запятую после слова:
   - Сейчас, - так не сделано, потому что предполагается интервал больший, чем он мог быть, если милиционер сразу сел на корточки, сразу после сказанных им слов.
   Возможно, он сначала повернул голову назад, а может быть, сказал:
   - Чего? Я те сейчас, - и прикурил уже приготовленную сигарету, а только потом сел на корточки. Не важна конкретность его действий, важно, что что-то еще было.
  
   Во втором предложении наоборот. Ибо: в чем ценность рисунков какого-то художника, жившего лет 300 назад? Почему нельзя срисовать их и считать, что это то же самое? Но их почему-то хранят. Он нашел линию, напр., тела, которая проходит по невидимому, он нашел очертания тела, которые невидны, непредставимы, могут быть только созданы при помощи карандаша и бумаги. Без скалы не могли люди каменного века узнать то, что им удалось узнать, впервые нарисовав лошадь, или при попытке нарисовать ее на скале. Вот два предложения - строчки:
   - Это ты, Маша? - спросил Иван. - Мы уже ждем тебя.
   - Это ты, Маша? Мы уже ждем тебя.
   Третье предложение, то, что в тексте романа:
   - Это ты, Маша? - спросил Иван, - а мы уже ждем тебя.
  
   В первом предложении есть разрыв словами автора. Во втором, наоборот, текст героя идет без интервала. Нет слов автора.
   Третье предложение - это то, что находится между ними, между первым и вторым предложениями, между впечатлениями, которые получаются, когда их прочтут. Идущая после слов автора маленькая буква - а - выключает слова автора так, как их и нет. Но, тем не менее, они написаны. Представить этого нельзя. Эта линия проходит между двумя представимыми. Только она точна. Только она - правда. Разумеется, в контексте.
   VI
   1. - Вам чего, ребятки? - Виктор встал.
   2. - Приходите в другой раз, - сказал Виктор.
   Эти предложения в тексте романа идут подряд. Так получается потому, что были еще чьи-то слова между этими двумя фразами Виктора. Один случай: никаких других слов не было. Второй - можно так, например:
   - Вам чего, ребятки? - Виктор встал.
   - Мы тоже хотели участвовать, - сказал кто-нибудь.
   - Приходите в другой раз, - сказал Виктор.
  
   Для первого случая пусть тоже будет написано:
   - Вам чего, ребятки? - Виктор встал. - Приходите в другой раз, - сказал он.
  
   Текст романа находится между этими случаями. Важно только существование. Между фразами прячется невидимое время. Важно: есть расстояние или нет, а не что находится на пути.
   Форма, как видите, может существовать без содержания. Но при этом меняется содержание другого уровня.
   VII
   1. - Тогда, извините, я, может, пойду? Меня там зовут?
   После слова - зовут - стоит знак вопроса, но кажется, что надо поставить точку. Знак вопроса получается, опять-таки, потому, что тот, кто говорит эту строчку, эти слова, увидел что-то на лице своего собеседника, а может быть, этот собеседник и прямо сказал что-то, что заставило говорящего спросить:
   - Меня там зовут? - Где написано, что собеседник сказал, возникает вопрос. Вот этим знаком вопроса и написано.
   VIII
   Пушкин написал Над вымыслом слезами обольюсь.
   Нет двоеточия после слова написал. Надо либо поставить двоеточие, либо Над написать, как над, - с маленькой буквы. Можно написать с маленькой, если у Пушкина - будет - с маленькой. Только потому с большой, что у Пушкина с большой. Тем не менее Н - действует и заставляет читателя поставить двоеточие после слова - написал. Но... в уме.
   Ибо, что написано пером - не вырубить топором. Это - в уме - и есть вымысел. Над которым и т.д. Зачем в уме и почему не поставить двоеточие на бумаге? Ответ: РАДИ ЦЕЛИ.
  
   Ибо, чем я - без так сказать, занимаюсь? Если литературой, то всё должно быть понятно: цель и единственный продукт, производимый литературой - ВЫМЫСЕЛ.
   Вымысел - это то, что есть, но что невидимо, что воображается. Воображается до последней точки. До самой высшей степени реальности.
  
   Не как игра в куклы, а как правда.
   -------------------------------------------------------------------------------------------------
  
   Как было сказано, двоеточие опускается не просто так, а его не должно быть по смыслу предложения. Смысл предложения определяется не только конструкцией предложения, а и предыдущим знанием.
   Кроме правил есть знание читателя. Это знание есть всегда. А не как правило.
   IX
   1. - Ну, они выбросили мне из двери палку колбасы:
   - Жри, следовательно. Только отстань. Ну, я уже был на взводе, я долго с ними собачился.
   - Что, бросили, и всё? Без денег?
   - Со словами:
   - Посмотрим, какой ты Сухов!
   - Ты?
   - Я сказал:
   - Я не Сухов, непроизносимые.
   - Жрите свое сами, сказал я.
   - И, - Виктор начал умываться.
   - И бросил им их колбасу назад в форточку. Точнее, просунул сквозь прутья решетки.
   - Жрите своё сами, сказал? - спросил Виктор.
   - Ну, еще сказал, что:
   - Если уж даете, то давайте больше. Мне этого мало.
   - Заорали там что-то. Я плюнул и пошел.
   - Всё?
   - Всё.
  
   В этом примере не рассматривается: отсутствие тире перед словом - сказал в девятом абзаце, что не нужно ставить три точки после буквы И в десятом абзаце. Здесь важно, что не ставятся кавычки, которые могут отделить время рассказа и события рассказа. Форма и содержание здесь даны в одном времени.
  
   Здесь будет такое объяснение.
   Есть такой ракурс и есть такое время, когда события, отличающиеся между собой, как прошлое и настоящее, - будут наблюдаться вместе, в одном времени, в настоящем. Простой пример: звезды находятся на разном расстоянии от Земли, но с Земли они видны так, что находятся на одной сфере. Можно предположить, что при взгляде, так сказать, сбоку будет видно, что звезды находятся на разном расстоянии от Земли. Но это предположение есть видение человека, находящегося на Земле. Что будет, когда будет сбоку - неизвестно. Ну да ладно. Объяснение другое.
   Хемингуэй делал так. Время рассказа, рассказываемого рассказчиком - героем романа или всего рассказа - делал он не менее настоящим, чем время рассказчика, или человека, который вспоминает.
   Конец повести Выстрел А.С. Пушкина написан так, что для воссоздания сцены прошлого, когда стрелялись граф и Сильвио, необходимы герои настоящего, когда вместо Сильвио участвует автор. Не просто граф рассказывает автору-соседу, как он и Сильвио стрелялись в доме, а и он, граф, стрелял, и Сильвио потом стрелял в картину, и как Маша вбежала и умоляла Сильвио. Прошлое здесь создается настоящим.
  
   Только у Хемингуэя и Пушкина необычность происходящего скрыта. Так, как эта необычность скрыта от нас в окружающем мире. А так как считается, что необычного в общем-то не бывает, то время настоящее в романах Хемингуэя мы, по логике соотнесения времен в романе, считаем прошлым временем.
   И также у Пушкина: совмещенные настоящее и прошедшее, напр., в произведенном выше отрывке из повести Выстрел, раскладываем по последовательности времен. Последовательность, разумеется, существует, но связь времен иная, чем кажется по представимой логике.
   У Пушкина и, особенно, у Хемингуэя переход из одного времени в другое незаметен. У Пушкина это можно заметить по противоречиям, которые на сегодняшний день надо назвать не ошибками в черновиках, не недоработками, а авангардом.
  
   Тем не менее, заметить непросто. Как Данте не заметил, как он попал в Ад. С большой буквы, т.к. это название произведения Данте.
   В приведенном отрывке романа Билет до Монте-Карло противоречие налицо. Никто не может его не заметить. И тем не менее, противоречия нет, ибо читатель может легко различить два разновременных события, которые происходят в одно время, по отношению к времени читателя. Они происходят в прошлом. Но сделано так, что читатель может сам оказаться в этом прошлом, т.е. оказаться героем романа. И поэтому время романа для него - настоящее. Всегда настоящее.
  
   В пример берутся, если так можно сказать, Пушкин, Хемингуэй, Данте. Не надо? Что же, кого же, как говорится, тогда? Учебник? Но именно заранее известно, что в учебнике неправильно. По определению. Смотреть хорошо правду, а не гипотетические события. Они, разумеется, тоже имеют немалый смысл.
  
   Еще один пример. ЛН N38-39. Борис Никитин. Звездная пыль - 2.
   Освободи стол!
   Одного малоодаренного поэта К. долго не принимали в Союз писателей. Борис Примеров, добрый человек, приложил много усилий, чтобы поэта приняли. Прошли годы. Однажды Борис сидел в буфете. На еду денег не было. Видит, заходит К. с товарищем, берут в буфете вина, закусок и ищут свободный стол. Подходят к одиноко сидящему Борису.
   - Боря, привет! - говорит К. - Ты нам не освободишь стол?
  
   Я сейчас напишу другой абзац вместо последнего. Но, конечно, не для того, чтобы улучшить написанной Борисом Никитиным. Просто я закончу по-другому:
   - Боря, дай пожрать-то.
   Тогда фраза настоящего будет фразой и прошлого. Прошлое, которое у Б.Н. существует в рассказе, в описании, станет настоящим.
   Можно было увидеть, что говорил поэт К. Борису Примерову раньше, пока не прошли годы. Важно, однако, что это можно увидеть в настоящем. И прошлое, и настоящее существуют вместе. И сейчас, и тогда поэт К. сказал Борису Примерову:
   - Боря, дай пожрать-то.
   Тогда Боря должен дать поэту К. место за столом Союза писателей и сейчас тоже. История повторяется, так сказать. Или: нет истории - все здесь. Они делают одно и то же. Точнее, происходит одно.
  
   Конечно, лучше этих рассуждений не писать. Но тогда как же? Написать лучше? Но это завтра, а сегодня? Сегодня тогда надо еще сказать, а еще лучше подумать про себя:
   - Это такие хорошие рассуждения, хорошие, хорошие. Такие приятные. Они - хорошие. Они - приятные. Они - короткие. Очень небольшие. Маленькие. Их даже незаметно.
  
   Написаны примечания не заранее, конечно, а как в Библии: сделал, а потом посмотрел и увидел, что это хорошо. В Библии также написано, что слова закона неизменны. Но также, если даден один талант, то, чтобы было хорошо, вернуть надо больше. Новые таланты - это то, чего не было, новое, следовательно, закон уже изменен будет. Более того, говорить надо то, чего как раз нет в законе. Но чего нельзя сказать, если закона не было! Только на основании существования и возможны его изменения. Нет закона - изменения его - это время до закона.
  
   В этом примечании приведены, конечно, не все случаи, а как примеры того, что встречается в романе, и то, возможно, это не все примеры. Но что еще в нем ни встретится - всё будет объяснено также одинаково, как одинаково объяснены приведенные примеры.
   X
   Еще один пример.
   1. - Так вы говорите, что в чемодане у вас были ценные вещи? - сказал лейтенант.
   2. - Вы думали, мы не выпьем? - сказал Виктор.
   3. - Ты что, Коля, - сказал Вадим.
   Во всех трех предложениях написано слово - сказал - вместо слова - спросил.
   Слово - спросил - отвечает на вопрос по содержанию: спросил, сказал или воскликнул. Слово - сказал - отвечает на другой вопрос: сказал или не сказал. Или: кто сказал.
  
   Хочется поставить после вопросительного предложения слово:
   - Спросил, - потому что хочется сделать более точно, более конкретно, ибо чем конкретнее, тем лучше.
   Это определенная теория познания, когда чем больше, тем лучше. Сегодня мы знаем больше, чем вчера, завтра - еще больше, потом еще, и так до бесконечности. Теория эта неверна не потому, что она не верна, а потому она неверна, что считает себя единственно верной.
   Существует и другая теория, другое видение мира. Можно привести в пример Канта, а можно и не делать этого. Из физики известно, что нельзя измерить одновременно координаты и скорость электрона. Никогда нельзя. Поэтому нужно не дальше идти, а затратить энергию на остановку. Не надо было Адаму есть яблоко, а надо было думать, почему его не надо есть.
   Написав - сказал - я написал и - спросил. И это очевидно. Но может возникнуть такой аргумент: а эти-то, как их:
   - Наши люди не поймут, - больше, чем скорее всего?
   Не все - надо думать - знают русский язык хорошо. Такое мировоззрение предполагает, что цивилизация неустойчива. Да, похоже, так оно и есть: цивилизация то была, то не было, не везде она есть сейчас, неизвестно, будет ли завтра. Но на самом деле из таких рассуждений следует, что цивилизации нет уже СЕГОДНЯ. Нужно сказать так:
  
   Итак, не заботьтесь о завтра-
   шнем дне, ибо завтрашний сам бу-
   дет заботиться о своем: довольно
   для каждого дня своей заботы.
   БИБЛИЯ
  
   И значит, не будет такого:
   Разруха. Все на Беломорканале. Люди, которые хорошо знали русский язык, не доехали даже туда. Так как цивилизации нет, то работать никто не хочет даже на Беломорканале, потому если не все, то многие читают роман Билет до Монте-Карло. И думают: раньше не знали, что можно не только абстрактно написать после вопросительного предложения - сказал, - но и конкретно: спросил. А это обидно!
   И в заключение пример из истории человеческого общества.
  
   Иисус молчал. И первосвя-
   щенник сказал Ему: заклинаю тебя
   Богом живым, скажи нам, Ты ли
   Христос, Сын Божий?
  
   Иисус говорит ему: ты сказал;
   БИБЛИЯ
  
   --------------------------------------------------------------------------------------
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

2

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"