Песнь Сокола. Часть 2
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Вторая часть романа.
|
Часть 2. Путь в Светлый Град
Глава 1. Предел земли.
Попадая в земли Будинов, сразу чувствуешь, как отличаются они от других краев. Тут нет того - для кого-то давящего, для кого-то вдохновенного - простора, окружающего тебя на берегу моря или посреди необъятной южной степи. Но нет здесь и духоты бескрайнего леса, где ты - либо чуждый гость, либо часть лесного мира, в котором лес является хозяином и сам диктует свои законы. Перелески сменяются пашнями и лугами, и стоя посреди самого большого поля, видишь вдалеке темную полосу густых сосен, ограждающую окоем; а забредая даже в самую глубь дубравы, различаешь залитые солнцем поляны и просвечивающую сквозь редеющий на опушке строй деревьев позолоту дальних полей.
Эти места - для тех, кто любит уют и спокойствие. Тут есть все: озера и реки, поля и леса, холмы, переходящие на востоке в горы, и даже далекое Море, о котором, правда, больше рассказывают, чем знают. Зимой метели, зажатой меж грядами холмов и перелесков, негде разыграться. Летом жара может настигнуть только в самой середке распаханного поля, но рядом уже дружелюбно журчит ручей, приглашая в тень прохладной рощи.
Живут здесь тоже небольшими селениями, широко разбросанными по пригоркам близ тихих речек, струящихся под сенью берегов. Иногда можно увидеть укрепление на холме вроде частокола с башней, сделанное из плотно пригнанных стволов, обмазанных глиной, - но по большей части вид вокруг кажется неизменно мирным и безмятежным.
Больших городов в этих краях не найти, только возле княжеской крепости раскинулось несколько поселков, обнесенных общим валом и гордо именуемых "городом Верх", да на южной границе Будинских земель высится богатый Велиград, древний и могучий, где всяк стремится побывать, да не всякому это дано. В преданиях же, передаваемых от дедов к внукам, толкуют о загадочном Светлом Граде, расположенном где-то в горах Северного Заслона, городе, в который может попасть лишь чистый душой и смелый сердцем. Сказывают, что там такие счастливцы, отмеченные богами, трудятся и украшают город вместе с самими небожителями, живущими вечно. Будто бы прекраснее этой обители нет ничего на всем белом свете, и она одним своим существованием перевешивает все ужасы, свершающиеся в окрестном мире...
Сохранились еще и предания о далекой Срединной Державе, расположенной не то на востоке, не то на юге, за бескрайними степями, откуда некогда приходили лукавые купцы и беспощадные воины, - но из тех краев давно не было никаких вестей; и лишь самые смелые торговцы из Велиграда отваживаются иногда пробираться туда сначала по течению реки, а потом берегом моря, минуя узкий степной перешеек, разделяющий морскую пучину и горные отроги. Так они достигают земель Срединной Державы.
С юга земля будинов граничит со сколотами. Многие и будинов полагают родичами сколотов, однако сами они считают себя более древним народом, а сколотов - всего лишь своими потомками. Во многих поселениях, теснящихся на бугристых травяных нагорьях, поросших лещиной и ревенем, будины и сколоты живут рядом, так что различить их тут уже никто не возьмется.
Ближе к северу, где еще больше становится дремучих лесов и рощ, встречаются иные люди - потомки древних колдунов, обитавших некогда в непролазных чащах. Говорят, что они и сейчас еще сохранили свое природное колдовство, превращаясь в деревья, в волков и медведей. Но и они все чаще теперь селятся рядом с будинами, чтобы сообща обороняться от врагов и вместе пользоваться дарами леса.
В самом Велиграде во множестве проживают не только будины, но и выходцы с морского побережья - из ионийских городов. Некогда они поднялись на судах по могучему Борустену, чтобы избавиться от постоянных опасностей прибрежной жизни. Теперь в их руках - торговля со всем лесным краем. Город этот неспроста назван Велиградом - он поистине велик и красив. Ионийцы зовут его Мегалоном - Великим.
Сюда, следуя извилистым берегом вдоль верхнего течения Борустена, прибыл небольшой караван изможденных трудной дорогой путников.
- Хозяйка! - в дверь крайнего дома с ивовой крышей, сложенного из толстых бревен, постучал коренастый русоволосый купец в длинном меховом плаще, почти скрывающем его невысокую фигуру. Краем глаза он покосился на деревянного истукана, стоящего перед палисадом в окружении густых зарослей горицвета.
Следом за ним его спутники стали распрягать лошадей. С двух из них сняли подростков, скорее еще мальчиков, измученный вид которых говорил о том, что они вдоволь натерпелись мытарств.
- Великие боги! - хозяйка, круглощекая пожилая женщина в расшитом хохлатыми журавлями переднике, надетом поверх белого холщового платья, всплеснула руками и бросилась помогать гостям. Вместе они завели детей в дом. - Измучились-то как, бедные! Откуда вы их везете?
- Из владений князя Собадака, - отвечал купец. - Там сейчас разброд и смута. От самого князя уже полгода нет вестей, брат его вроде объявился, да снова пропал, сын погиб, власти никакой, и те, кто посильнее - уже сколачивает свои шайки... Мы едва прошли теми краями - благо, у нас в караване людей достаточно, чтобы отвадить охотников до чужого добра.
Дэвоур и Стозар, оказавшись под крышей, без сил опустились на лавку. Несколько томительных месяцев они бродили по земле сколотов, скрывались от разбойников, расплодившихся как саранча на бесхозных полях, расспрашивали о дороге в Светлый Град. Все было напрасно. Но вот наконец, совсем отчаявшись и выбившись из сил, они повстречались с караваном будинских купцов, ведомым многоопытным торговцем Гойтаном. Этот сутулый, просоленный всеми ветрами дорог человек с крохотными глазками и рыхлой бородкой пепельного цвета отнесся к вопросам подростков с неожиданной серьезностью. Видимо, ему уже не единожды доводилось от разных людей слышать о далеком северном граде. С ним вместе отроки и достигли земли Будинов - края, где, по словам Стозара, жил когда-то его дед.
- Сегодня отдыхайте, - взглянув на их осунувшиеся лица с темными кругами под глазами, позволил Гойтан. - А завтра нужно явиться к нашему князю и рассказать, кто вы такие и куда держите путь.
Дэвоур лишь молча кивнул, говорить сил не было. Оказавшись в тепле и безопасности, предательское тело расслабилось и, похоже, не желало подчиняться хозяину, пока тот не даст ему отдыха. В очаге потрескивали березовые дрова, сладковатый запах дыма приятно кружил голову.
На рассвете хозяин разбудил мальчишек, сладко проспавших всю ночь на большой медвежьей шкуре, велев им умыться и собираться.
Велиград привольно раскинулся по берегу реки, то спускаясь срубами и линией частоколов к самой воде - то взбираясь на круглые холмы. Все жилые строения тут были деревянными, пахнущими сосновой смолой, но крыши их украшали резные коньки с фигурами птиц и зверей, а ставни окон - нанесенные желтой краской солнечные лучи. Вход в дом приподнимался над землей порогом, а не спускался вниз, как у сколотов. Вокруг сруба обычно благоухал тенистый сад, в котором дикие бессмертники и резеда соседствовали с тюльпанами и пионами. На грядках жители высаживали бобы и горох для приготовления похлебки и каши, а также лен и коноплю, из которых ткали одежду. Встречались здесь и плодовые деревья: яблони и груши.
На одном из холмов расположился двор размерами больше других. Высоко в небо поднимались уступами светелки, а крепкие дубовые башни укрепляли частокол, окружающий двор, словно безмолвные стражники, выстроившиеся по углам и по бокам ворот.
Князь будинов - остроносый и чернобровый Зар Долич - принял гостей на крыльце своего терема, на просторном внутреннем дворе с яблонями и сливами. Черная бобровая шапка его с нашитыми поверху войлочными зубцами, изображавшими крепость, говорила о высоком положении хозяина. Испещренный золотыми стежками кафтан, подбитый горностаем, на груди которого был вышит воин, на корточках доивший кобылицу, фетровый плащ и окованный железом пояс с литыми головами леопардов выделяли его из среды слуг и рядовых дружинников.
- Какие вести вы мне принесли? - обратился к купцам князь. - Какими слухами полнится земля?
Гойтан поклонился.
- Идем от самой Ольвии. В земле наших соседей - сильное разорение. Там мы подобрали двух этих отроков, ищущих дорогу на север.
Долич мельком взглянул на Дэвоура и Стозара и словно забыл о них - известие о смуте, похоже, сразу завладело его мыслями.
- Что же там творится?
- Собадак пропал, и теперь сколоты выясняют, кто достоин ими править.
- Почему же они не прибегли к старому обычаю выбора князя по воле богов? - удивился князь.
- Как видно, забыли их старейшины о своих богах, - усмехнулся Гойтан то ли грустно, то ли злорадно. - Сами хотят решить, кому из них сколотами править. Боюсь, многие теперь не преминут воспользоваться смутой у сколотов. Я слышал, тарчи, вадары и геверы уже собирают дружины для похода, а иованы готовы присоединиться к ним.
- Это действительно важные известия, - произнес князь с выражением благодарности на лице. Он нагнулся к одному из своих дружинников и тихо отдал распоряжение. - Не мог бы ты повторить свой рассказ перед всеми моими советниками и дружиной?
- Как пожелаешь, князь, - поклонился Гойтан.
- Сейчас они соберутся.
Гости отошли чуть в сторону от крыльца, ожидая начала княжеского совета.
Из терема выходили заспанные младшие дружинники, еще не подпоясанные кушаками, потягивались и направлялись к колодцу. Старейшины входили в ворота более степенно, по одному, с посохами в руках, и чинно рассаживались на лавках возле ограды.
- А кто такие тарчи и геверы? - спросил Дэвоур купца, пока собирался совет.
- Тарчи, или тарки - называются у иованов траками, или тракейцами, а у вас - скудрами, - пояснил Гойтан. - Геверы - у иованов носят имя гельветы, а вы, наверное, знаете их под именем галатов.
Между тем, князь открыл совет и велел Гойтану во всеуслышание донести до народа то, что он узнал в земле Сколотов.
Когда купец умолк, собравшиеся принялись бурно обсуждать принесенные вести.
Зар Долич выжидательно оглядел стоящих вокруг него соплеменников.
- Что скажете? - спросил он старейшин. - Если обратятся к нам соседи за помощью - должны ли мы помочь им в беде? Мы можем собрать до пяти тысяч конных удальцов.
-С чего бы нам взваливать на свои плечи чужое бремя? - высказал молодой синеглазый воин в двубортном кафтане, на груди которого красовался бронзовый амулет: лев с развевающейся гривой терзал дикого кабана. - Это дело сколотов, пусть они и разбираются.
На лицах других дружинников Зар Долич тоже заметил признаки недовольства. Среди племен и родов Великой Степи многие недолюбливали сколотов за их чрезмерную гордость и заносчивость.
-Князь Собадак любил говаривать, что сколоты - первые среди людей по доблести и отваге, - сказал другой воин, закутанный в черный плащ с меховой опушкой. - Вот пусть его единоплеменники докажут это остротой клинков, а не языка.
Зар Долич покачал головой.
-Сейчас не время помнить ничтожные обиды. Наши прадеды всегда стояли плечом к плечу против недругов. Топсач и Идан-Турс ходили в побратимах. А вы спустя столько кругов лет желаете нарушить древний союз? Как будете потом в глаза смотреть собственным женам и детям?
- Пусть они сперва нас попросят, - заметил один из старейшин. - Помогать, коли не звали - не будет ли обида от того еще горше?
- Нет времени дожидаться просьбы, Стан Вотич, - резко возразил ему князь. - Может статься, что и просить-то будет уже некому...
- Мы-то что с этого получим? - спросил другой.
- Помочь соседу - этого требует закон степной дружбы! - возразил Долич. - Благодарность сколотов будет нам наградой, а, коли вдруг обрушится на нас самих беда - да не допустят этого Свеагор и Лада! - соседи так же бескорыстно протянут нам руку помощи.
- Их князь тоже хотел помочь ближнему - и что из этого вышло, помнишь? Сгинул на чужбине, - произнес третий, самый старый из советников князя. - Себе такой же участи хочешь?
Князь с гневом и ужасом во взгляде смотрел то на одного, то на другого старейшину.
- Неужели вы не понимаете, что не отсидеться нам теперь в наших лесах? Пожар междоусобиц войдет в них и спалит дотла, если мы не остановим его! Звор Атарич! Стан Вотич! Лихан Крутич! - по очереди называл он имена старейшин, подходя к каждому. Те отворачивались, не отвечая на его слова.
- Большая сила идет в степь - тьму народа перемелет, - задумчиво покачал головой третий старейшина.
Престарелый дружинник Илег, до сих пор хранивший молчание, поднял руку. Сразу все затихли, зная, что этот прославленный в битвах воин редко раскрывает рот.
-Вот что я вам скажу, - сдвинул он брови. - Будины никогда прежде не отказывали соседям в час лихих испытаний, не бросят их и ныне. Точите мечи, братья! Натянем туго наши луки! Клянусь Папаем, что не выпью и чарки вина, пока не выбьем недруга с земли сколотской. Не пристало, чтоб кони чужаков и наемников топтали степь и пили из наших рек.
В наступившей после его слов тишине слышно было, как где-то на опушке леса весело щебечут соловьи. Ветерок пронесся над собравшимися общинниками, мягко прикоснувшись к щекам каждого из них, и умолк, затаившись в кронах деревьев.
- Мы охотно примем соседей на нашей земле, если враги вынудят их оставить свой кров, - прозвучал посреди тишины неторопливый голос Лихана Крутича. - Мы даже поможем им, если они пришлют гонца дружбы, от кого бы ни исходил зов. Но отправлять помощь, пока сколоты не договорились промеж себя и не решили, кто будет ими править, мы не станем. Кому ты хочешь помогать? Любой воин у них мнит себя князем! Ты лишь увязнешь в их склоках и погубишь наших людей.
- Это ваше последнее слово? - спросил Зар Долич.
Старейшины переглянулись молча.
- Да, - ответил Стан Вотич. - И тебе, князь, мы не позволим покинуть своих соплеменников подобно тому, как это сделал князь Собадак. Я знаю, что у тебя на уме. Ты ведь сразу надумал стать хозяином соседского края и соединить наши земли - благо, меж нами много родичей. Только боюсь, что в сколотских станах найдется немало тех, кому это будет не по нутру и кто обратит меч против тебя. Тогда тебе придется биться не только с инородцами - но еще и с доброй половиной наших соседей, - старейшина сделал выразительную паузу. - Вот поэтому, знай: пока сколоты не изберут себе вождя - помощи им от нас не будет. Они сами должны решить свою судьбу.
Как видно, старейшина угадал замыслы князя, потому что во взоре Зара Долича промелькнула досада.
- Ну, что ж, воля ваша, - смирился он. - Однако ж вы не помешаете мне поступить по-моему там, где еще имеет силу мое слово. Илег, готов ли ты прийти на выручку нашим братьям?
Воин с готовностью поднялся на ноги.
- Вот тебе сотня моих удальцов, - князь обвел рукой стоящих вокруг дружинников. - Бери их, сажай на коней и отправляйся к сколотам. Отыщи их старейшин и убеди собрать совет, чтобы избрать князя полюбовно. Пусть все будет по законам степи.
Глава 2. Запустение
- Минуло больше половины срока, который ты отвел для моего обучения, - произнес Атай, входя в избушку отшельника. - И за все это время я и полслова не узнал о том, как живут мои отец и мать. Они остались в кочевье совсем одни, но даже сюда, под своды этого дремучего леса из степи доходит голос тревоги. Сегодня, услышав, как плачет выпь на болоте, я понял, что семья моя в беде и терпит сильную нужду.
- Ты хочешь сказать, что обеспокоен судьбой своих родителей? - спросил ведун с прищуром. - Что ж, ступай - я не стану тебя отговаривать. У человека, топчущего дороги жизни, есть несколько святых обязательств: перед небом, перед землей и перед людьми, породившими его на свет из безмолвного сумрака вечной ночи. Иди, но возвращайся как можно скорее. Твое обучение еще не завершилось.
Уходившие по весне дальше в степь, осенью сородичи Атая возвращались к опушке леса, где снег был не так глубок, где были обильны реки, а в приречных равнинах можно было в достатке запасти на зиму корм для лошадей. Тут протянулась цепочка невысоких строений, полуземлянок - полусрубов. Вход в них опускался на несколько земляных ступеней вниз, а под потолком были проделаны небольшие проемы для света. Они же вытягивали дым очагов, непрестанно горевших в долгую зиму - благо, топливо в достатке поставлял лес.
Атай вышел на опушку и замер. Над селением тянулся черный дым.
Юноша стремглав кинулся к родительскому дому, но не нашел его. Не было не только дома, но и всего селения. Обрушенные кровли срубов завалили своими обломками земляные ямы под собой, кое-где еще торчали обугленные бревна. Вокруг унылых пепелищ шевелились уцелевшие жители с желтыми осунувшимися лицами, потерянно бродили собаки, уже не приветствующие юношу своим звонким лаем. Бегло оглядев становище, Атай не увидел ни лошадей, ни коров, ни овец.
В сильном волнении он отыскал останки своего жилища, о котором теперь говорила лишь копоть и пепел очага, да ворох истлевших жердей, в которых копошились большие крысы. Здесь он увидел родителей.
Мать лежала ничком на обгорелом куске овчины, содрогаясь в рыданиях. Отец сидел рядом на земле с видом полного безразличия.
- Мать! Отец! - окликнул их Атай. Ноги с трудом повиновались ему, он едва
заставил себя приблизиться к руинам.
- Атай! Мальчик мой! Ты вернулся! - мать вскочила на ноги и прижалась к сыну, еще недоверчиво гладя его по щекам и заглядывая в глаза.
- Да. Что здесь стряслось? - юноша повернулся к отцу.
- Долго рассказывать, - отец с трудом разомкнул губы. - Присядь рядом.
Атай с готовностью сел рядом с отцом.
- Степь теперь уже не та, что я знал раньше, - вздохнул Олкаба, и на лице его проступило какое-то безжизненное выражение. - Мужчины больше не охотятся и не гонят табуны на пастбища, девушки не поют песен, старики молятся богам, не смыкая уст. В степи веет раздором.
- Но ради великих богов - скажи мне, что же случилось? - умоляюще попросил Атай.
Отец перевел дыхание, припоминая.
- Несколько месяцев назад, в конце весны, князь Собадак оставил вместо себя старейшину Крума и отправился со многими удальцами искать счастья на юге. Говорили, что его пригласил какой-то тамошний правитель. Поначалу все тихо было, а потом прошел слух, что Собадак погиб на чужбине. Никто из ушедших с ним не вернулся, и это внушало тревогу.
- Но вы могли послать людей на поиски князя, - заметил Атай.
Олкаба печально улыбнулся.
- Как видно, старейшина Крум сам захотел стать князем. Сын Собадака погиб еще весной, на охоте, и наследников не осталось. Крум потребовал было избрать себя князем, но ему возразил наш старейшина, Токсар - ты его помнишь. Мол, разве у тебя больше прав, чем у меня, наследовать правителю?
- Но ведь у князя есть брат!
- О том давно нет никаких вестей. Он пропал еще прежде Собадака - больше лета тому назад, в тот самый день, когда вдруг появился на состязании, и когда небо разлучило нас с тобой! - вставила мать.
- Каждый вождь, каждый глава рода понял, что сам может стать князем, - продолжал отец. - Вожди, старейшины, простые дружинники стали сколачивать свои отряды. Зазывали всех молодых. Поначалу просто разъезжали туда и сюда, заманивая в свои ряды. Селения не трогали. Потом начались разбои. Кто-то из них попытался напасть и на нас, но наши селяне быстро выгнали непрошеных гостей. Тогда они пообещали вернуться с подмогой и обещание свое сдержали. Я не знаю, откуда взялись чужаки. Судя по оружию, по краске на лицах и волосах, это были галаты. Они напали ночью. Крыши домов запылали сразу с обоих концов селения.
- Всех молодых, кто пытался сопротивляться, перебили или увели. Всех девушек увели. Всех коней, вместе с твоим Златосветом, увели, - вздохнула мать. - Скот угнали. Даже древние курганы не пощадили.
- Ничего, лес всех прокормит, - заверил Атай.
- Если бы только это было нашей бедой... - покачал головой отец. - Черная буря уже несет на крыльях гром большой войны. Я чую, грядет лихолетье бед, и оно не обойдет стороной ни стар, ни млад...
- Да кто же виновник всего? - спросил юноша, чувствуя, как в нем просыпается гнев.
-Я и сам теперь не разберу: кто правый, кто виноватый. Твердой власти нет, вот все и делят земли да людей. Чужие в степи появились - тоже зарятся на наше добро. А что из всего этого выйдет, одному Папаю и ведомо. Но без большой крови теперь не обойдется...
Когда Атай вернулся в лес, Белый Ведун встретил ученика неласково.
- Я знаю, о чем ты хочешь говорить со мной.
- Наставник! Насколько мне ведомо, ты всегда помогал князьям и общинникам сколотским. Ты был разумом и душой нашего народа. На тебя надеялись, как на ясное светило, греющее землю и прогоняющее тучи. Что изменилось теперь? Или в силу каких-то причин ты больше не хочешь помогать людям?
- У меня нет ни права, ни возможности изменить естество человека, - спокойно отвечал кудесник. - Я помогал тем, кто шел по жизни, не нарушая законов земли, не оскверняя единокровных уз. Тем, кто прислушивался к моим советам и разумел смысл человеческого блага. Собадак всегда советовался со мной и внимал моему слову. Его сердце было открыто для принятия правды жизни. Лишь единожды он ослушался меня и смог настоять на своем... - ведун на мгновение умолк. - Но те, что нынче подняли головы в степи, не имеют никакого желания слушать кого-либо. С кем из них ты мне предложишь говорить? И о чем? Жизнь Великой Степи исходит из тайного союза, соединяющего природное и человеческое. Судьба ее - упирается в завязи изменений, привносимых промыслом небесных сил. Однако хозяева племен и общин презрели и естественный порядок, и законы своих предков. Их волнует лишь то, как получить власть над людьми. Им безразлично, что земля их сгорит в огне братоубийственной распри. Они готовы слушать только советы, как более умело уничтожать своих врагов - кому и что я должен теперь посоветовать?
- Прости меня, - потупился Атай. - Я уже привык, что ты всесилен...
- Никто не может спасти людей, которые сами не хотят спасаться. Нельзя заставить жить человека, решившего умереть. Человек слаб перед лицом богов - но он слишком силен перед лицом других людей...
- Но, может быть, найдется тот, кто восстановит нарушенный порядок и приведет наш край в соответствие с благом предков, завещанным Папаем и Табити?
Кудесник заговорил так тихо и равнодушно, будто беседовал сам с собой.
-Каждое существо человеческой породы от рождения наделено судьбоносным знаком. Этот знак, несущий в себе одну из сил Мироздания, определяет весь его земной удел.
- Ты раньше ничего не говорил мне о них, - удивленно заметил Атай, когда старец примолк.
-Так слушай и запоминай, ибо кто, кроме тебя, сможет найти такого человека? Тот, чьей исконной природе соответствует металл, есть прирожденный воитель, - пояснил Белый Ведун. - Это человек-металл, который неутомимо сражается со своими врагами, не ведает страха и остается в памяти потомков, как доблестный герой. Таких всегда водилось в степи немало. Он весь - лезвие меча, рассекающее преграды на своем пути без колебаний и сомнений.
Есть человек-огонь. Лучший тому пример - наш Оршич. Он способен воспламенить души людей, заставить их идти за собой и верить в свою звезду. Но всякий огонь горит ярко, да недолго. А по себе оставляет только пепел и золу. На такой почве невозможно вырастить свежих плодов, нельзя построить новый мир.
Человек-дерево неустанно общается с богами. Он -посредник между небом и людьми. Из таких получаются прекрасные предсказатели грядущего. Но человек-дерево обречен на вечное одиночество, и ему не сыскать места и приюта ни под кровом сородичей, ни на чужбине.
Человек-вода есть воплощенная мудрость. Людей подобного корня немного. Они способны принимать всяческие формы, изменяться сами и приспосабливаться к изменениям внешнего мира. Сама по себе водная стихия есть необъятное знание, сохраняющее в себе память всех ушедших времен и эпох. Ты уже знаешь, что именно воде предназначено таить самые древние откровения.
Атай кивнул с едва сдерживаемым нетерпением.
-А человек-земля? - произнес он, затаив дух.
-Человек-земля есть та почва, на которой могут распускаться цветы новой жизни. Это питательная среда, созидающая рода, племена, страны и державы. Это основа существования людей в общностях.
- Значит, нам нужен человек - земля? Или, - тут юноша запнулся, не сразу решившись высказать свою мысль, - нам помогут Предвечные из Светлого Града?
-Никто не ведает помыслов Предвечных... - задумчиво ответил старец.
Кудесник вдруг испытующе посмотрел на Атая.
- Похоже, душа твоя утратила покой, - отметил он.
- Да, учитель, - честно сознался Атай. - Мое селение разорено лихими людьми и теперь, перед лицом надвигающейся зимы, единокровникам моим грозят голод и смерть. Если бы я мог возвратить им скот и припасы, а также их братьев и сестер, ставших пленниками, я выполнил бы свой сыновний и родовой долг.
-Полагайся на свое чувство необходимого в действиях, - сказал Белый Ведун. - Поступай так, как велит тебе твое сердце.
Атай поднял глаза.
-Тогда, - заговорил он с неожиданной твердостью, - позволь мне, учитель, взять с собой Оршича и настичь разбойников. В селении найдется еще несколько молодцов, которые будут рады сопровождать нас.
-Действуй, как считаешь нужным, - невозмутимо отозвался кудесник. - Я не буду тебе ни советовать, ни указывать.
Более Атай не стал ни о чем спрашивать.
Когда он начал собираться в дорогу, в памяти невольно всплыла давняя сцена беседы с Оршичем на озере, которой юноша сначала не придал никакого значения.
"Великая Степь подобна гигантскому одеянию, - сказал ему Оршич. - Представь себе раскинутый во всю длину плащ Таргитая. Он столь велик, что покуда не находилось героя, способного примерить его на себя. Этот плащ охватывает долины, нивы, горы и холмы. Теперь его пытаются растащить на ворохи цветных лоскутов".
"Ты хочешь сказать, что все земли степи могут находиться под властью одного вождя?" - удивился тогда Атай.
"Истинно так. Под властью того Единственного, который объединит под своей рукой все рода и племена, кто сможет быть Отцом и сколотам, и будинам, и вадарам, кто не просто будет вершить суд - но направит все их усилия к единому, общему для всех благу..."
"Никто еще не пытался достигнуть подобного, - возразил Атай. - Ныне даже малые станы и кочевья разобщены, а ты мечтаешь, чтобы сплотились все степные народы. Им важно, чтобы никто не мешал пасти их стада, да чтобы засидевшиеся молодцы изредка могли разгуляться в дальнем походе. К большему они не стремяться. Да и для чего им объединяться? Сделать Степь единой - задача непосильная для смертного человека".
"Простого смертного - да, - согласился Оршич. - Но это посильно тому, кто сумеет опереться на волю богов".
Атай не стал тогда спорить с княжичем. Лично ему Великая Степь всегда
представлялась большим необузданным скакуном, который несется куда-то по своей воле и позыву и которого некому объездить и приручить. Но слова наставника заставили его отнестись к этой мысли по-иному.
Оршич с готовностью поддержал замысел Атая настичь разбойников и отбить захваченное добро и соплеменников. Вдвоем они вернулись в пропахшее едкой гарью поселение, где княжич тут же собрал народ на пустыре. Он предложил следовать за собой всем тем, кто желает возвращения утраченного имущества и возмездия лиходеям за причиненные тяжбы. Люди слушали его с горящими глазами. Вызвалось с десяток селян, еще достаточно крепких, чтобы держать в руках лук и копье, и достаточно выносливых, чтобы совершать длинные конные переходы. С немалым трудом отыскали дюжину лошадей, которые давно уже не ходили в верховых, а тягали повозки и телеги, достали припрятанное оружие, надели прочные дорожные сапоги. Женщины, лишившиеся своих детей, провожали их со слезами надежды на глазах.
Степь кажется большой только для тех, кто не умеет читать ее следы. Уже на третий день погони сколоты начали настигать отряд, медленно бредущий на запад. Он был отягощен повозками и пленниками, отметины босых ступней которых оставались на отмелях заводей и в грязевых лужах, а потому делал частые привалы.
Чем ближе подходили сколоты, чем яснее становились следы - тем сильнее вытягивалось лицо Оршича.
- Похоже, я знаю, кого мы преследуем. У наших врагов большие мечи - вот отпечаток одного из них. Здесь его владелец положил его на землю во время привала. Еще у них круглые деревянные щиты. Это галаты, сомнений быть не может!
- Отец тоже говорил мне про галатов, - припомнил Атай. - А можешь ты сказать, сколько их?
- Больше, чем нас, - ответил княжич. - Намного больше. Всадников не менее трех десятков, и еще два десятка пеших. Столько следов я насчитал на месте их последней стоянки.
Атай с грустью оглядел следовавших за ним пожилых воинов, уцелевших после погрома. Тяжелое дыхание, вырывавшееся изо рта, заскорузлые кисти рук, нетвердая уже осанка. Волосы и бороды схвачены сединой, а нужно воевать... Но по крайней мере, все они горели неугасимой жаждой мщения.
- Вот если бы нам удалось вооружить пленников, силы наши немного бы уравнялись, - добавил задумчиво Оршич.
- Это хорошо, что среди них есть галаты, - прошептал Атай, думая о чем-то своем.
Еще через три дня впереди обозначилось серое облачко пыли над головами скачущих к западу людей.
- Нельзя появляться перед ними всем сразу, - высказал свое соображение Атай. - Если они увидят, что нас много, они, скорее всего, просто перебьют пленных. Мы пойдем с тобой вдвоем, Оршич, и скажем, что мы - посланники князя сколотов.
- Но ведь князя сколотов нет, - с улыбкой возразил Оршич.
- Но ведь никто не мешает тебе стать им на некоторое время, - так же с улыбкой отозвался Атай, оглядев его синий кафтан и накидку из меха барса, наброшенную на плечи. Княжич выглядел вполне внушительно, а его величественная стать сразу бросались в глаза.
Оставив своих спутников в ближайшей роще, откуда был виден лагерь врагов и откуда сколоты в случае нужды могли придти на помощь своим переговорщикам, Атай и Оршич, не таясь, направили коней к расположению разбойников.
Пленники - мужчины, женщины и дети - понуро сидели в центре поляны, возле разведенных костров. Конные воины, среди которых по преимуществу были сколоты в войлочных шлемах с закинутыми на спину громоздкими щитами из деревянных рам, несли дозор на окраине лагеря. Верховых галатов Оршич насчитал всего шесть человек.
Особняком высился войлочный шатер, в котором, по-видимому, и находились
предводители отряда.
Подняв руку, дабы оповестить о своих мирных намерениях, Оршич двинул коня к шатру. Атай последовал за ним, придерживая за узду своего жеребца.
Три копья почти уперлись им в грудь, и чей-то голос на корявом сколотском языке приказал остановиться.
- Мы - посланники князя Сколотов! - громко объявил Оршич.
Из шатра вышел высокий человек в темно-лиловом кафтане с нашитыми на нем бронзовыми чешуйками - любимый доспех галатов, - а сразу за ним... Оршич вздрогнул. Следом за галатом появился старейшина Крум, которого Оршич помнил еще по детским воспоминаниям.
Впрочем, Крум вряд ли его узнал. Прошло много лет, сам Крум лишь поседел, да морщин прибавилось - Оршич же из мальчика превратился в зрелого мужчину.
- У Сколотов нет князя! - уверенно заявил Крум.
- Ты ошибаешься, Крум, - зло усмехнулся Оршич. - Недавно все старейшины кочевий собрались на сходе в Священной Роще, где родной брат Собадака, Оршич, был избран Великим князем Сколотов!
- Этого не может быть! - отпрянул Крум. - Ты лжешь! Его не могли избрать! Он трус и предатель, он беглец, он отказался от власти, он...
- Замолчи! - приказал Оршич властно. - Замолчи и не смей позорить имени своего законного вождя. Предатель здесь - ты, задумавший сам встать на его место. Тебе Собадак доверил сохранение мира на его земле - и чем ты отплатил ему за доверие?
Крум напряженно всматривался в черты лица незнакомого всадника, пытаясь понять, где он мог с ним встречаться, но память отказывалась давать ему ответ.
- С чем вы прибыли? - прервал их спор чернобровый галат с золотым поясом вождя.
- Мы требуем отпустить пленников.
- Это наша добыча, - спокойно отвечал галат.
- Сколоты не начинали войны! - возразил Оршич. - Вы напали на нас тайком, исподтишка. Либо мы ответим вам тем же, и тогда польется кровь - либо вы возвратите нам награбленое, отпустите пленных, и мы разойдемся полюбовно. Знайте, что погоня только слегка замешкалась, пока длились выборы князя. По пятам за нами идет две тысячи всадников. Слышите, как дрожит земля, как звенят мечи у них в ножнах? Они силой оружия утвердят то, что положено нам по праву, и покарают за вероломство!
Крум переменился в лице. Бросившись ничком на землю, он стал отчаянно вслушиваться в звуки степи...
- Похоже, он говорит правду! Я слышу стук множества копыт, - признал старейшина, побледнев как снег. - Дэйр, нам не уйти в степи от сколотских всадников! И стреляют они без промаха...
- Пленных придется убить, - произнес предводитель галатов с легким сожалением. - И этих двоих тоже - будут еще два коня в добычу. Моих пеших воинов верхом ездить не заставишь, но они побегут, держась за холки коней твоих наездников.
- Если я пойду на это, не бывать мне уже никогда князем сколотов! - воскликнул Крум гневно.
- Тебе и так им не бывать, - презрительно отозвался Дэйр, - без моей помощи. - Так решай скорее!
- Подумай, прежде чем сделаешь свой выбор, - предупредил Оршич, обращаясь к Круму. - Ты виноват перед сородичами, но прощение еще можно заслужить, - почти слово в слово повторил он то, что сам слышал от Белого Ведуна. - Если же ты предпочтешь помощь иноплеменников - прощение станет невозможно.
- А кто, кроме вас, узнает об этом? - с тихой ненавистью спросил Крум. - Кто расскажет в степи?
- Кажется, нам нечего здесь делать, - Атай потянул Оршича за кафтан.
- Может, хотя бы девушек возьмем на коней? - Крум повернулся к Дэйру. - С остальными делай, что хочешь.
Галат расхохотался.
- Что, седина в бороду - бес в ребро? Я так и думал, что ты затеял набег не только ради мести. Кто она? Впрочем, дай догадаюсь... Дочка старейшины Токсара? Угадал? Ты с нее глаз не сводишь, когда она идет своей гордой походкой в середине толпы пленных. Ее бери, но остальных убить, - голос галата стал холодным, как сталь.
- Ко мне, мои воины! - натянув поводья так, что конь его встал на дыбы, закричал Оршич.
Атай оглянулся. Он с чувством обреченности ждал, что из рощи появится скромный десяток сопровождавших их ветеранов кочевья - но случилось иное.
Воздух потемнел, сгустившись множеством туч по всему окоему. Вправо и влево от рощи понеслись тени всадников, которых становилось все больше и больше.
- Мы пропали! - взвизгнул Крум неожиданно высоким голосом.
Через миг старейшина был уже в седле, и на ходу подхватил на спину своего коня Камасарию, дочь старейшины Токсара.
- Нет, нет! - отчаянно закричала она, вырываясь. - Атай!
Повсюду уже метались всадники и пехотинцы. О пленниках больше никто не думал - всех волновало только спасение собственной жизни. А грозные тени между тем приближались, смыкая крылья позади беглецов - и те, забыв обо всем, беспорядочным стадом хлынули в последний оставшийся проход.
Атай попытался пробиться к Круму, но перед ним то и дело возникали то галаты, то сколоты, то освободившиеся от пут соплеменники. В наступившей тьме он потерял даже след коня старейшины...
Вскоре тьма рассеялась, и перед Атаем и Оршичем оказались все те же десять всадников, подоспевшие из рощи. Еще победителям достался почти весь полон - только Камасарию увез Крум - и почти вся добыча, взятая в поселке: ее галаты побросали в спешке.
- Что это было? - Атай посмотрел на княжича совершенно новым взглядом. Оршич загадочно улыбнулся.
- Как видно, земля сама помогает своему князю, избранному природным порядком.
Глава 3. Погоня
Беглецы давно скрылись из виду, но в ушах Атая все еще стоял отчаянный призыв Камасарии, обращенный к нему.
Отправив с Оршичем спасенных полоняников и повозки с отбитым добром назад, в селение, Атай решил никого не брать с собой и один помчался по следу. Он полагал, что без труда догонит отряд, состоящий наполовину из пеших - однако минул вечер, потом бессонная ночь, когда юноша едва не падал с лошади, носом роя траву в поисках следов беглецов, - а тех все не было видно.
"Атай! Атай!" - слышал он, и сильнее погонял своего коня.
Покинув степи, галаты и примкнувшие к ним сколоты Крума углубились в лесистые холмы правобережья Борустена. По обеим сторонам тропы вздымались крутые склоны, по дну оврага бежал ручей. Листья в рощах начинали желтеть в преддверии осени, а сейчас, на рассвете, подернулись красным.
"Атай!" - отчетливо прозвучало у него в голове. Он протер лицо каплями росы и прислушался.
"Атай! Они едут по оврагу меж двух холмов! Впереди река!"
За крутым холмом перед взором Атая блеснула гладь реки, освещенная восходящим солнцем у дальнего берега, но купающаяся в сумраке у ближнего спуска к воде. Тут, у илистой отмели, он различил суету переправы.
Возблагодарив Таргитая, Атай устремился вниз по склону. Его все еще не замечали.
Лошади беглецов с брызгами вошли в воду, одна за другой ступая по узкой полоске брода. Рядом с каждым всадником бежал пеший воин, держась за холку коня одной рукой, а второй поднимая над головой оружие. Когда последний конь оказался в реке, Атай изо всех сил погнал своего скакуна - и оказался замыкающим в цепочке раньше, чем голова отряда появилась на другом берегу.
Он уже видел Камасарию на седле Крума, переброшеную через круп лошади, словно тюк, и связаную ремнями по рукам и ногам. Тряхнув поводьями, Атай с фонтаном брызг налетел на последнего беглеца - и тот оказался в воде, упав с брода. Потом туда же полетел второй, третий... Атай отшвыривал их одного за другим, не думая, что будет делать дальше.
Крум как раз выбирался из реки. Он обернулся, в ужасе успев заметить разгневанное лицо Атая - и рухнул из седла от мощного толчка в грудь.
Второй рукой Атай успел подхватить падающую Камасарию, и, повернув коня, помчался с ней обратно, пока отплевывающиеся воины еще барахтались в реке, пытаясь выбраться на мелководье.
- Стреляйте! - завопил Крум, выхватывая лук у ближайшего дружинника.
Внезапно по воде ударил ветер. Стрела, подхваченная его порывом, взвилась ввысь - и упала в журчащий поток, скрывшись под его темной поверхностью. По воде побежали круги, быстро разрастающиеся в высокие волны.
- Вернемся! - потребовал Крум.
- Ни за что! Ты хочешь угодить в засаду? - возразил Дэйр. - Он наверняка не один!
- Как хочешь, - Крум направил коня обратно в воду. - Я не вернусь без нее, а ты можешь бежать хоть на край света, трус!
- Ты еще ответишь мне за свои слова, старик! - угрожающе скривил рот Дэйр. Но Крум его не слушал. Сколоты, ехавшие за своим старейшиной, в изумлении увидели, как он с разгона влетел в воду и стал пересекать реку в обратном направлении.
- За мной! - рычал Крум, погоняя плетью своего скакуна. Волны сбивали его с тропы, конь то и дело оступался. Еще недавно спокойная река вдруг превратилась в один клокочущий поток. С немалыми усилиями старейшина добрался до берега.
Ветер тут же стих. Волны еще немного поиграли на воде - и вновь воцарилось холодное спокойствие.
- Придет время, и ты прибежишь ко мне как ободранная собака! - прокричал Дэйр вослед уносящемуся Круму. Тот не обернулся. Мало-помалу сколотские дружинники начали возвращаться на восточный берег реки за своим предводителем, и вскоре на высоком западном склоне остались только галаты.
Считая ниже своего достоинства продолжать пререкания, Дэйр движением головы велел своим людям следовать за собой, и небольшой отряд продолжил путь на запад.
На миг Атаю пришло в голову остановиться и сразиться с Крумом один на один, прежде чем подтянутся его воины - но пока он колебался, время было упущено. Оставалось гнать коня на восток, так же неистово, как он гнал его на запад несколько мгновений назад.
Еще недавно он и мечтать не смел о подобном: скакать по лесу с любимой девушкой, лежащей у него на руках и прижимающейся головой к его плечу. Теперь мечта стала явью, а он не мог даже на миг остановиться, дабы насладиться всей полнотой своего счастливого настоящего. Погоня не отставала.
Конь Атая вновь ступил под своды леса, протянувшегося между двух холмов. Корни деревьев точно сами расступались, давая дорогу беглецам. Позади Атай услышал возмущенные вопли: кого-то из всадников резко распрямившаяся ветка сбросила с седла.
- Не волнуйся, - юноша на скаку развязал Камасарии руки, и она обхватила его за плечи, - мы уйдем. Они не догонят нас.
- Я верю тебе, - девушка склонила голову к его груди, дурманя запахом распущенных волос.
Измученный конь начал спотыкаться.
- Надо спешиться, - отметил Атай с сожалением. - Иначе мы не доберемся до своих.
Он повел коня в поводу, Камасария пошла рядом.
- Что с моим отцом и матерью? Ты что-нибудь знаешь о них? - заговорила она с волнением. Атай покачал головой.
- О Токсаре ничего не слышно с тех самых пор как он уехал на сбор, где поссорился с Крумом. А мать твоя уже отчаялась тебя увидеть. Она дожидается нашего возвращения в селении.
Камасария наклонила голову и брела, задумчиво глядя себе под ноги.
- Скажи, а куда ты исчез в прошлом году, сразу после праздника? - решилась она спросить. - Говорили, тебя забрал к себе Белый Ведун?
- Это и вправду так, - признал Атай. Камасария удивленно изогнула тонкие черные брови:
- Так вот откуда все это? Вот почему я слышала тебя, словно ты был рядом, хотя ты ехал в сотнях шагах позади нас? Вот почему река взбунтовалась, мешая нашим преследователям? Этому тебя научил Ведун?
- Не думаю, - усмехнулся Атай. - Быть может, мысли мои и в самом деле теперь принадлежат земле, и она может нести их вперед на многие версты - но это не то, чему я обучался. Однако я надеюсь, что сумею тебя защитить.
Далеко позади беглецов раздался заунывный вой волков. Камасария испуганно прижалась к Атаю, тот приобнял ее, готовясь уберечь от новой напасти. Их конь захрапел, натягивая удила и не желая идти дальше.
Мимо промчался взмыленный гнедой скакун, из тех, что ходили под воинами Крума. Следом за волчьим воем послышались и крики людей: они ловили в чаще разбегающихся коней.
Атай рассмеялся.
- Немало теперь им потребуется времени, чтобы вновь пуститься за нами в погоню!
- А нам что же, волки не страшны?
- Не волнуйся, - Атай обнял девушку за плечи. - Волки - обитатели леса. С ними я как-нибудь договорюсь.
Они посмотрели в глаза друг друга, и Атай почувствовал, что время жизни, проведенное в Запретном Лесу, словно исчезло, растворилось без остатка. Он снова был тем молодым парнем, что впервые увидел красавицу Камасарию... Душа его утонула в ее серых глазах, дыхание перехватило...
- Вон они! - донесся вдруг торжествующий клич одного из преследователей.
- Хватайте их! - вторил ему голос Крума.
- Скорее! - Атай подбросил девушку на седло, вскочил следом, и конь, устало тряхнув гривой, вновь поскакал по лесной тропе.
А вокруг все ярче разгоралась осень. Желтые листья слетали с веток под ноги бегущим лошадям, хруст сухого колосника и стрелолиста разносился в воздухе. В зарослях пестрели ягоды, а там, где рощи становились густыми, витал грибной дух.
"Великие творцы всего сущего! Великий дух Агор, наполняющий мир своим дыханием! Великая Мада, мудрость мира, дающая форму и жизнь! Защитите!"
Атай и Камасария вырвались из-под полога леса. Впереди показалась пустошь, возле которой Атай с Оршичем настигли отряд Крума. Серый дымок еще вился здесь над неостывшими кострами. А позади уже вновь доносились удивленные и разгневанные возгласы.
Юноша обернулся и рассмеялся от души, указывая своей спутнице на незадачливых преследователей:
- Похоже, им придется еще долго бороться с лесом!
Корни деревьев, точно змеи, обвивались вокруг лошадиных копыт, растопыренные ветки словно тянулись к всадникам, пытаясь их сбросить.
- Как хочешь, Крум! - выкрикнул один из дружинников, потеряв терпение. - Ты можешь гнаться за своей девицей хоть до края земли, а мы за этим колдуном не пойдем!
Из леса старейшина выехал один.
- Подожди, - Атай спешился и оставил Камасарию на седле, вручив ей поводья. - Пусть подъедет ближе.
Совершенно потеряв голову от гнева и досады, седовласый Крум летел на юношу во весь опор. Он уже вытащил меч, приготовившись рубить с седла - как вдруг его скакун резко встал на дыбы.
Взмахнув ногами, старик свалился на землю.
Атай мгновенно оказался возле него.
- Забудь о ней. Ради твоих седин, ради твоей старости - я прощаю тебя. Ступай, куда хочешь. Но не смей возвращаться к нашим кочевьям, ибо там тебя ждет смерть!
Крум слабо кряхтел, пытаясь подняться.
- Ты еще пожалеешь, мальчишка, - с трудом пробормотал он, приподнявшись на локте. Атай протянул ему руку.
Презрительно уклонившись от помощи, Крум наконец встал на ноги. Побитый, понурый, он посвистом подозвал коня и повел его обратно, туда, где его воины продолжали свое безнадежное противостояние с лесом.
- Едем, - удовлетворенно сказал Атай, садясь в седло.
Через некоторое время они увидели впереди бредущих селян, освобожденных из плена княжичем и Атаем. Они погоняли волов и лошадей, впряженных в скрипучие повозки. Юноша хорошо различал их с вершины высокого косогора. Погладив скакуна по шее, он велел ему спускаться на равнину.
- Ворон кружит, - с опаской посмотрела в небо Камасария.