Булгаков Андрей Сергеевич : другие произведения.

Кондратий Книга 1. Верность Или Честь: Глава 4 Муромский острог

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
Оценка: 9.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Прибыв в космическую крепость, "Муромский острог" Кондратьев сталкивается с суровой реальностью ордена Багровых Уравнителей. Здесь, под строгим надзором наставников и среди жестоких игр сверстников, ему предстоит не только выживать, но и делать выбор - защищать слабых или пройти мимо. Первые конфликты, неожиданные союзы и осознание того, что внутренние враги могут быть опаснее любой внешней угрозы, становятся началом его истинного пути к званию витязя.
  ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ.
  МУРОМСКИЙ ОСТРОГ.
  
  Медленно Кондратьев приблизился к иллюминатору и невзначай облокотился на спинку кресла. За прозрачной гладью трансфлаерина, среди хаотичной россыпи астероидного поля, будто мираж, возникла космическая крепость - "Муромский острог". Она не парила в пустоте - напротив, вырастала прямо из гигантского астероида, подобно живой плоти, приросшей к его каменной массе. В её центре, укрытый под прозрачным куполом, раскинулся город, защищённый от безвоздушного пространства. Из самого купола к небу тянулась величественная башня, как древний маяк в пустоте, венчавшая конструкцию. Вокруг купола, по периметру астероида, теснились надстройки и вспомогательные модули: платформы, оборонительные щиты, мачты антенн и доки. А в нижней части астероида зияли огромные ангары - чёрные пасти, готовые принять фрегаты и боевые крейсера.
  Вокруг "острога", подобно рою пчёл, сновали корабли - от юрких челноков до тяжеловесных транспортников, ловко маневрирующих между доками. В отсеках под куполом мерцал тёплый, янтарный свет, контрастирующий с холодной пустотой космоса, и этот свет делал крепость живой, грозной и - по-своему - прекрасной.
  И в этот миг, среди плывущих огоньков и тусклых сигнальных ламп, из глубины ангара выплыл он.
  Словно тень, отделившаяся от самой ночи, крейсер ДЛ-02-Д-23, именуемый "Пылким", медленно выдвигался вперёд, подобно пробуждающемуся титану. Его бронированный корпус, выкрашенный в тёмно-зелёный цвет своего ордена, многократно опалённый звёздным огнём, носил на себе алые тактические полосы, будто тлеющие даже во тьме. Носовая часть, образованная массивными пластинами, напоминающими боевые щиты, рассекала пространство. В самом её центре мерцал излучатель дефлекторного поля - устройство, создающее перед кораблём невидимый барьер, отражающий метеоритные потоки и космический мусор.
  В отличие от стандартной серии, этот крейсер был особой десантной модификации. Его нижняя часть была переоборудована под десантные шлюзы с тяжёлыми бронированными створками, за которыми скрывались посадочные корабли. В момент высадки из шлюзов, подобно металлическим гарпунам, вырывались штурмовые катера, несущие на борту ударные отряды космических витязей в самое сердце битвы.
  Выше, ближе к хребту корабля, возвышался мостик - главная цитадель, увенчанная обзорными окнами, похожими на глаза неусыпного стража. Рядом с мостиком, готовые к залпу, располагались крупнокалиберные орудия. Чуть ниже, под слоями брони, находился сенсорный массив - нервный центр навигационных систем, неустанно следящий за колебаниями пространства и скрытыми угрозами.
  Но истинный источник мощи крейсера скрывался не на корме, а по бокам корпуса. Четыре массивные гондолы, по две с каждой стороны, вмещали внутри себя сверхпространственные двигатели. Их задача была не просто в обеспечении высокой скорости, а в куда более сложной функции: каждая из них генерировала часть поля искажения, окутывающего корабль. Именно это поле, а не сами двигатели, позволяло крейсеру входить в сверхпространство и, что куда важнее, сохранять структурную целостность корпуса.
  Работая синхронно, четыре гондолы создавали стабильное и мощное искажение, благодаря которому "Пылкий" не только совершал переходы в иное измерение, но и удерживал в нём высокую скорость значительно дольше, чем суда с менее совершенными системами. Форсунки гандол мерцали алым светом, а окружающее их пространство слегка искажалось, будто ткань реальности поддавалась некой невидимой силе, открывающей путь в иные измерения.
  
  - Вы только поглядите, ух какая красота, - послышался за спиной Кондратьева чей-то восхищенный шёпот.
  Володя промолчал. Он лишь наблюдал, как крейсер, отбрасывая в сторону пустоту, медленно выходил в открытый космос, готовый раствориться в бесконечной бездне, где его ожидали война, слава и неизведанное.
  - Они летят на задание! - прошептал кто-то из неофитов, зачарованно наблюдая за уходящим кораблем. - Когда-нибудь и мы...
  - Если, конечно, слабаки не умрут во время трансформации, - съязвил Корднев, бросив насмешливый взгляд на стоящую с остальными хрупкую девочку.
  - Хвастуны чаще всего умирают первыми, - парировала та, уже привыкшая к его выпадам.
  Корднев хотел было что-то ответить, но, заметив напряженный взгляд Кондратьева, тут же передумал.
  К транспортному судну, на котором находились неофиты, начали присоединяться другие такие же корабли, прибывшие из разных портов системы Хорус. Они выныривали из-за массивных астероидов, а некоторые появлялись из слипстрим-режима, будто призрачные тени, вспыхивая в полумраке мерцающими навигационными огнями. Эти транспортники, неся на борту новых рекрутов, выстраивались в упорядочённый строй, сопровождая друг друга в едином потоке, как караван, несущий юных путников к месту их предназначения.
  "Пылкий" летел навстречу транспортным судам, точно гигант, неспешно прорывающийся сквозь поток малых кораблей. Его массивный корпус, окутанный полумраком, возвышался над остальными, и казалось, что сам свет далёких звёзд угасает, сталкиваясь с его бронёй.
  Транспортные суда с неофитами, подобно мелким спутникам, стремились занять позиции, обходя крейсер с разных сторон. Одни проскальзывали вдоль его борта, другие юрко ныряли под брюшную часть, выравниваясь на курсе к "Муромскому острогу". Визуальная разница между этими судами и тяжеловесным крейсером подчёркивала масштаб происходящего - будто стайка рыб обтекала идущего на глубине кита.
  "Муромский острог" увеличивался в размерах с каждой секундой, поражая воображение своим величием. Приблизившись к крепости, транспортники снизились, направляясь к одному из шлюзов, ведущему в городскую часть. Миновав мерцающий энергетический барьер, корабли оказались под огромным прозрачным куполом, напоминающим хрустальный колпак, оберегающий город от безжалостной пустоты космоса. Под ним царили покой и умиротворение, резко контрастирующие с хаосом внешнего астероидного поля. За иллюминаторами открылся вид на город: небольшой, уютный, с невысокими зданиями и размеренным ритмом жизни. Редкие аэрокары бесшумно скользили между домами, оставляя за собой лишь едва заметный след. И вдруг над крышами всплыло величественное здание - Зал Советов Багровых Уравнителей.
  Он, будто выкованный из золота и лазури, потрясал воображение. Гигантский купол, венчавший центральную часть, по виду напоминал небесный свод, отражая янтарный свет Ирии. По бокам, как недремлющие стражи, возвышались две башни, устремлённые ввысь; их вершины терялись в прозрачной голубизне купола. Стены, украшенные искусной резьбой и мерцающими инкрустациями, купались в мягком сиянии.
  - Зал Советов! - воскликнул кто-то, и все устремились к иллюминаторам напротив.
  Транспортники, подчиняясь невидимому дирижёру, описывали плавный круг вокруг Зала Советов, давая неофитам возможность насладиться его великолепием. Затем, с синхронным жужжанием манёвровых двигателей, корабли начали посадку. Антигравитационные платформы под корпусами замерцали голубым светом, плавно опуская аппараты. Одновременно из нижних секций выдвинулись посадочные опоры. На площадке, ожидая прибытия, стояли офицеры ордена Багровых Уравнителей. Когда транспортники с тихим скрежетом коснулись поверхности, двигатели затихли с протяжным вздохом - будто путники, достигшие конца своего пути.
  Шлюзы с шипением раскрылись, и неофиты хлынули наружу, как горный поток, вырвавшийся из ущелья. На посадочной площадке мгновенно образовалась шумная, бурлящая толпа. Проворные погрузочные дроиды, напоминая муравьёв, сновали туда-сюда, выгружая багаж из транспортников и увозя его на платформах. Взволнованные и оживлённые дети галдели, делясь первыми впечатлениями.
  Неподалёку Корднев с приятелями, словно хищники на охоте, высматривающие добычу, изучали новоприбывших. Их внимание привлекла группа девушек, особенно одна из них - блондинка лет четырнадцати. Несмотря на мешковатую униформу, нельзя было не заметить её поразительно развитые для возраста формы. Высокая грудь, пышные бёдра, губы цвета спелой вишни - она выглядела как распустившийся цветок среди бутонов.
  - Едрить меня налево! Гляньте, братцы, что за деваха! Чур, моя! - присвистнул Корднев, толкая локтем приятелей. - Эй, красотки! Привет! Как вам тут? Не скучаете?
  Однако девушки не обратили на него внимания. Их взгляды были прикованы к Кондратьеву, который спокойно осматривался. Окинув его оценивающим взглядом, девушки, причмокивая, стали перешёптываться, не скрывая своего восхищения.
  За этой сценой, прищурившись, наблюдал интендант Дубровский Константин Андреевич. Его внешность была незаурядной: коротко подстриженные волосы, аккуратная борода, униформа офицера ВКС с зелёной окантовкой на груди и плечах - всё это показывало, что он был воплощением военной собранности. Дроиды, сновавшие туда-сюда, грузили багаж неофитов на гравитационные платформы. Это заставляло интенданта нервно поглядывать на них краем глаза и резко переводить свой взор на новоприбывших.
  - Внушительный урожай красавиц в этом году, а? - кинул он стоящему рядом офицеру, многозначительно подрагивая бровями. - Прямо глаз радуется! Гляди-ка, какие формы! С такими - да в тяжёлую пехоту!
  Однако стоящий рядом офицер на скабрезные шуточки ничего не ответил, а лишь, закатив глаза, промолчал. Дубровский, не дождавшись одобрительного смеха, тут же поник, будто проколотый шар. Толпа неофитов продолжала шуметь, и он тут же нахмурился. Пора было приступать к своим обязанностям.
  Константин, подобно ястребу, осматривающему свою добычу, окинул взглядом галдящую толпу.
  - Тишина! - рявкнул он, и его голос, усиленный динамиком, эхом разнёсся по посадочной площадке, точно удар молота по наковальне. Когда неофиты наконец затихли, он выждал ещё пару секунд, внимательно оглядывая лица ошеломлённых подростков, и, понизив голос, заговорил твёрдо и непреклонно:
  - Меня зовут Дубровский Константин Андреевич, и на время вашей подготовки я буду вашим офицером по надзору. Запомните главное: ваша прежняя жизнь, с её детскими играми и беззаботными днями, закончилась! С этого момента вы - неофиты, лишь кандидаты в богатыри, хранителей земли Гиперборейской. И вам ещё предстоит доказать, что вы достойны этого звания.
  Он сделал небольшую паузу, давая им осознать сказанное, а затем продолжил с особой важностью:
  - Сейчас вы отправитесь в Зал Советов мастеров Багровых Уравнителей, на приём к самому патриарху Илье Муромцу! - в его голосе звучала гордость, смешанная с предостережением. - Тому, кто полторы тысячи лет тому назад совершил великий подвиг в битве при Лукоморье. Советую вести себя достойно и не позорить ни себя, ни свой род.
  Он снова выдержал паузу, давая неофитам время осознать важность момента. Но в толпе продолжался ропот. Тогда, собрав всё своё терпение в кулак, Дубровский снова рявкнул:
  - А ну быстро заткнулись!
  Эффект был мгновенным. На посадочной площадке воцарилась мёртвая тишина. Все взгляды были прикованы к интенданту. Он, словно опытный дирижёр, управлял толпой одной лишь интонацией.
  - Вы что себе позволяете? Как вы себя ведёте? Вы что, сюда на отдых приехали? - его голос звучал спокойно, но каждое слово, точно стрела, вонзалось в сознание юных неофитов. - Соберитесь! Вас ждёт трудный путь - путь боли, испытаний и лишений. Этот путь изменит вас навсегда. Многие сломаются, не выдержат, предадут свои мечты. Но те, кто пройдёт через все испытания с честью и достоинством, станут настоящими богатырями, защитниками Гипербореи. Вам будет дана сила, которую придётся заслужить. Вам будет даровано знание, которое нужно будет осмыслить. Вам предоставят шанс служить своему народу. А потому - не упустите его.
  Взгляд Дубровского, острый и проницательный, как у хищника, блуждал по лицам неофитов. Он видел их страхи, сомнения, надежды.
  - По четыре в шеренгу! - скомандовал он.
  Неофиты поспешно начали выстраиваться, едва скрывая смущение и неловкость. Их движения напоминали нестройный ритм первых шагов новобранцев, ещё не привыкших к дисциплине.
  Кондратьев, возвышаясь над сверстниками, окинул толпу взглядом, пытаясь найти знакомую хрупкую фигуру, запомнившуюся ему с посадочной площадки. Но девочка будто растворилась в людском водовороте. Пока он напряжённо всматривался в ряды неофитов, его внимание привлекло внезапное движение неподалёку.
  Блондинка, уже попавшая в поле зрения Корднева, заметила его взгляд. В её глазах, искрящихся весёлым кокетством, мелькнул живой интерес. Она чуть приподнялась на цыпочки, стараясь ненавязчиво привлечь внимание. Её грациозность и уверенные движения невольно притягивали взгляды.
  В голове Кондратьева тут же пронеслось: "Ух ты ж, ёма-ё... а мерзавец, похоже, и впрямь был прав. Вот это деваха... ух-х-х-х, аж глаз не оторвать..."
  Будто уловив его мысли, девушка улыбнулась и, играя локонами, начала непринуждённо поправлять волосы. Лёгкий наклон головы, плавное движение плеч - всё в ней подчёркивало достоинства, выдавая врождённое умение держаться. Однако их молчаливый обмен взглядами прервал Корднев. Он, почуяв угрозу своим притязаниям, шагнул вперёд, заслоняя блондинку. Его широкие плечи, как щит, отгородили её от посторонних взглядов. Резким движением он повернул голову к Кондратьеву - выражение лица ясно говорило: "Не суйся, это моё".
  Девушка нахмурилась, недовольно глядя из-за его спины, но всё было тщетно.
  Володя, заметив этот спектакль, лишь развёл руками, всем видом выражая полное безразличие, и лениво отвёл взгляд. "Началось..." - устало подумал он, чувствуя лёгкое раздражение.
  Его размышления прервал взгляд интенданта Дубровского. Тот стоял неподалёку, скрестив руки на широкой груди, и пристально наблюдал за происходящим. Их глаза встретились, и Дубровский едва заметно покачал головой. Жест был красноречив: "Не здесь, не сейчас".
  Юноша ощутил, как уверенность слегка пошатнулась под этим тяжёлым, свинцовым взглядом. Он тут же отвёл глаза, сосредоточившись на строе.
  Когда колонны двинулись с посадочной площадки, многие неофиты невольно замедлили шаг, заворожённо оглядываясь по сторонам. Над ними, уходя в небесную высь, возвышался гигантский купол, сотканный из прочнейшего кристаллического сплава. Он был настолько прозрачен, что казалось, будто город вовсе не укрыт защитой, и только едва заметные всполохи силового поля выдавали его присутствие.
  За пределами купола простирался безмолвный космос, усеянный далёкими звёздами и медленно дрейфующими астероидами. Внизу же раскинулся сам город - величественные здания, освещённые мягким янтарным светом, гармонично сочетались с массивными укреплениями, напоминая одновременно и древнюю крепость, и процветающий мегаполис. Но все взгляды рано или поздно устремлялись вверх - туда, где прямо над центральной частью города возвышалась гигантская башня. Её колоссальный шпиль, уходящий в высоту, будто пронзал само небо, являя собой символ власти, силы и вечности.
  Наконец, шеренги выстроились. Под чёткие команды офицеров толпа неофитов начала движение. Они шли медленно, ступая по ступеням, ведущим ко входу в Зал Совета. Это была не просто дорога к зданию - это был шаг навстречу легенде. Впереди их ждала встреча с именем, вырезанным в истории золотыми буквами, с самим Ильёй Муромцем. Чувство причастности к великому пробирало до дрожи. Слишком юные для осознания всей значимости момента, но уже достаточно взрослые, чтобы понять, что этот день изменит их жизнь, они шли, ощущая, как сердца бьются быстрее от предчувствия судьбоносной встречи.
  Шеренги неофитов, выстроившись в ровные ряды, продолжали марш по аккуратно вымощенным площадкам, примыкающим к холодным стенам Зала Советов Мастеров. Поднимаясь по изящным ступеням, ведущим ко входу, они двигались с тихим трепетом, предвкушая грядущие испытания.
  На фасаде Зала, вдоль массивных колонн, стояли гвардейцы личной стражи Патриарха. Их доспехи, отполированные до зеркального блеска, отражали сияние далёкого Хоруса. Алые плащи свободно ниспадали на плечи, а шлемы, украшенные искусной резьбой, придавали воинам облик богатырей из древних преданий.
  Когда неофиты подошли к массивным створкам, покрытым резными узорами и гербами, гвардейцы коротким, но уверенным движением взялись за рукояти. Раздался низкий, протяжный скрип, и тяжёлые двери распахнулись, знаменуя начало нового этапа в жизни тех, кто ступил за порог.
  Стройными рядами неофиты шествовали по коридору, и их шаги гулко отдавались от металлических плит, отполированных до матового блеска тысячами подошв. Здесь, в здании Совета мастеров, жизнь кипела стремительным пульсом: витязи в тёмно-зелёных доспехах с наплечниками густого багрянца - цвета застывшего вина - проходили мимо, поскрипывая бронёй, что знала тяжесть многих битв. Шлемы они несли в руках, открывая лица, отмеченные шрамами и тенью усталости. Одни спешили с докладами, другие, звеня сервоприводами, готовились к новым походам в бездну космоса. Лишь немногие бросали беглые взгляды на стройные ряды юных неофитов.
  Часть воинов, облачённых в броню или строгие мундиры ВКС, сновала по коридорам, занятая своими делами. Цветные полосы на плечах ясно обозначали их принадлежность: зелёные - пехотинцы, жёлтые - инженеры, красные - командиры, синие - пилоты, белые - медики и учёные. На левом плече каждого был шеврон их ордена - два скрещённых молота, в центре которых мерцал круг с одинокой красной звездой. На правом - герб Гиперборейской Конфедерации с двуглавым орлом. Даже без тяжёлых лат богатыри выглядели исполинами, чьи плечи словно были созданы для того, чтобы нести тяжесть мира. Всё здание гудело, наполненное движением и жизнью - Багровые Уравнители, первый оплот Космических витязей Гипербореи, продолжали неостановимый ритм своей службы.
  Коридоры Зала Советов были гладкими, строгими, подчинёнными идеальному порядку: ни пылинки, ни спутанных проводов - всё работало, как единый механизм. Панели на стенах тихо гудели, передавая команды, а изредка раздавался резкий звук - то ли дроид неловко уронил контейнер с инструментами, то ли офицер, слишком увлёкшись спором, смахнул кружку со стола. Здесь, где богатырские отряды уходили в глубины звёздного океана, каждый звук вливался в общий ритм жизни, а каждая царапина на броне говорила о прошлом, точно шрам на теле воина.
  Коридор незаметно перетёк в лестницу - стальную, с гладкими перилами, испещрёнными следами ладоней прошедших через неё воителей. Поднимаясь, неофиты невольно сбавили шаг: вдоль стен возвышались статуи - тяжеловесные, но исполненные благородства, отлитые из бронзы и высеченные из камня. В их руках покоились мечи и стяги, в лицах застыла память о подвигах, а мягкий свет ламп, струящийся сверху, делал их силуэты почти живыми.
  Над статуями висели картины, обрамлённые позолотой: сцены, запечатлевшие моменты, когда судьба цивилизации висела на лезвии меча. Вот битва за Лукоморье - где тридцать три богатыря, ведомые Батькой Черномором, главой ордена Рынгардов - хранителей священного Алатырь-камня, и являвшиеся старшими богатырями древности, предшествовавшими практически всем современным орденам богатырей. Они стояли в сверкающих латах, с копьями наперевес, под сенью Великого Древа, чьи ветви уходили на сотни метров в небеса. Ни машин, ни огня сверхсветовых двигателей - лишь звон стали, рёв битвы и шёпот ветра, что славил победу над хаосом, грозившим Ирии - прародине борейцев и иных народов и рас всего исследованного космоса. Именно это сражение стало началом новой эпохи - княжества, некогда враждовавшие, объединились, породив державу, что впоследствии станет Гиперборейской Социалистической Конфедерацией.
  Кондратьев ощутил, как по спине пробежала дрожь - то ли от величия этого места, то ли от прикосновения истории, застывшей в камне и металле. Остальные неофиты, не сговариваясь, притихли. Они впитывали глазами каждую деталь - статуи, картины, выгравированные золотом имена.
  Но здесь не было гробовой тишины - шаги богатырей, гул голосов, негромкий смех офицеров, бранящих дроидов - всё это сплеталось в живое полотно, в котором прошлое и настоящее сливались воедино.
  Неофиты продолжали путь по коридору, и их шаги, звенящие на стальных плитах, сливались с гулом этого живого улья. Стены, гладкие и строгие, хранили отголоски минувших эпох, а свет, пробивавшийся из узких прорезей, ложился на пол тонкими полосами, точно следы незримых стражей. Ведомые древними обычаями и предчувствием судьбы, новобранцы шли вперёд, и каждый вдох их был пропитан осознанием близкой встречи - той, что могла высечь их имена в скрижалях ордена Багровых Уравнителей.
  Коридор, изогнувшись в последний раз, вывел их к массивным вратам, что распахнулись с тихим шипением, открывая простор Зала Совета мастеров.
  Перед ними раскинулся величественный чертог: прозрачный купол над головой пропускал мерцающий свет звёзд, и тот, точно рука невидимого художника, играл на стенах, где древние мозаики складывались в узоры былых побед. По краям зала выстроились кресла - не просто сиденья, а троны мастеров, судей и наставников, обитые тёмной тканью с багровыми кромками, что намекали на суровую роскошь. В дальнем конце, на возвышении, господствовал трон Патриарха, окутанный тенью, словно плащом, скрывающим мощь своего владыки. Над ним высился геральдический щит: зелёный фон, как леса Ирии, обрамлял звезду в сияющем ореоле, а два скрещённых молота, оплетённые силовыми жгутами, воплощали единство и несокрушимую волю ордена. Венчал щит шлем - древний, потёртый, свидетель эпохи великих бурь, чья слава струилась сквозь века, подобно ветру над полем битвы.
  Из тёмной глубины трона поднялся Патриарх - первый из тридцати трёх богатырей, что тысячелетия назад, вместе с братьями по оружию, сокрушил хаос под сенью золотого дуба на берегах Лукоморья. Рост его достигал двухсот тридцати сантиметров, пышная русая борода струилась по груди, а крепкое, мускулистое тело дышало несгибаемой силой. Облачённый в редкую униформу ВКС, напоминавшую адмиральский мундир, он сиял золотыми полосами на плечах и груди; лёгкий плащ колыхался за спиной, а изящная перевязь, словно венец чести, пересекала его торс. Шаги его гудели, отзываясь эхом по залу, и в каждом движении ощущалась уверенность - точно поступь горы, идущей навстречу судьбе.
  В центре зала, где он возвышался, мастера ордена и вожди дружин, храня строгий порядок и немое почтение, встали, приветствуя его. И вот платформа под ногами Патриарха зажглась мягким светом, беззвучно вознеся его вверх, и в этом плавном взлёте проступила вся полнота его власти. Окинув неофитов - юных наследников богатырской славы - взглядом, твёрдым, но тёплым, он улыбнулся, точно отец, обещающий кров и новые горизонты. В той улыбке таилась сила, способная повести за собой тысячи, и доброта, от которой сердца замирали в предвкушении.
  Патриарх обвёл собравшихся взглядом, острым, как клинок, и заговорил; голос его, полный вековой мудрости и суровой правды, раскатился по залу:
  - Здрав будьте, детушки мои, будущие хранители багрового знамени! Нынче ступаете вы на стезю, что впишет имена ваши в скрижали славы. Вы - продолжатели стародавних обычаев, искры, что зажглись в груди пращуров наших, и надежа ордена нашего великого. Да только путь сей - не луг цветущий, а тропа терновая, жёсткая. Мало кто пройдёт её до конца - испытания силы телесной, ума ясного да духа крепкого многих сломают. Иных за слабину отсеют, а кто в горниле том не стерпит жара - сгинет. Всяк, кто идёт сюда, рискует судьбой своей, назад дороги нет. Ежели вера в сердце вашем шатка, ежели сомнения душу грызут - ступайте прочь немедля, уходите из стен сих, чтоб не стать тенью жалкой тех, кто дерзнул. Выбирайте вольно, осуды не будет, но коли решитесь - отдайте всё, что в вас есть, без остатка.
  Слова Патриарха, сперва тёплые, точно отцовский зов, а после - резкие, как удар стали, проникали в самую глубь, заставляя сердца неофитов трепетать. И вдруг с края площадки, где тени играли с мерцающим светом, донёсся шёпот - насмешливый, острый. Корднев, с хитрой улыбкой на губах, толкнул Светлану локтем и пробормотал:
  - Тебе бы сразу махнуть рукой - а, слабачка? С твоей-то подготовкой проверку не одолеть, уж поверь.
  Эти слова, точно искры в сухой траве, разожгли гнев в душе Володи. Он, не сдержавшись, влепил Кордневу звонкий подзатыльник, бросив коротко:
  - Да заткнись ты уже, наконец-то...
  Корднев, потирая затылок, скривился, но сдержать злобную ухмылку не сумел:
  - Да шучу я, Кондратьев, шучу. Что, совсем уже шуток не понимаешь?
  Между ними проскочила искра - короткая, но яростная, как молния перед бурей. Но прежде чем она успела разгореться во что-то большее, из полумрака, будто вышедший из застывшего времени, шагнул интендант. Его голос, глухой и жёсткий, прорезал воздух, как обух топора:
  - А ну, оба. Заткнулись...
  И они, словно пойманные за дерзость новобранцы, замерли в строю - в той самой тишине, что умеет быть красноречивее крика.
  В тот же миг взгляд Кондратьева скользнул к фигуре, стоявшей в стороне и сжимающей в руках крилбук. Мужчина был облачён в одеяние боевых братьев - чёрный мундир ВКС с зелёными полосами на плечах, но с изысканными отличиями: серебряные нашивки на вороте и лацканах поблёскивали, а рукава украшал узор, придававший строгости нотку праздничной торжественности. Он бросил острый взгляд на суету у площадки, что-то быстро начертал на своём устройстве, затем, опустив крилбук, вновь устремил глаза к собранию, наблюдая с холодной внимательностью.
  И вот, под раскаты строгого голоса Патриарха и шорох его негласных заветов, неофиты, полные трепета и решимости, постигали неотвратимость избранной доли. Порядок, воздвигнутый традициями ордена, становился опорой их будущих трудов. Речь Патриарха, подобная ветру в ветвях древних дубов, ещё звучала в ушах. Он завершил её и воздел руки к своду зала. Этот жест разом приветствовал новоприбывших и повелевал им. Неофитам велели разделиться на четыре отряда. Они должны были следовать за интендантами к Академии и общежитию.
  Судьба распорядилась так: Корднев оказался с той самой хрупкой девочкой в одной группе, а Володя - в другой. Шеренги начали расходиться, и тут Кондратьев заметил, как Корднев, скосив на него глаз, поднёс кулачок к щеке. Подняв большой палец, он с ехидной ухмылкой кивнул в сторону девочки. Гнев вспыхнул на лице рослого юноши. Он провёл пальцем по шее, сжал руку в кулак и обрушил на наглеца взгляд, полный суровой угрозы.
  В стороне, укрытый тенью, боевой брат с крилбуком в руках что-то чиркнул на своём устройстве. Его глаза, острые и внимательные, следили за происходящим. А из группы Корднева уже доносился язвительный смешок. Соратники подхватили насмешки, и это разожгло в душе Кондратьева ярость, смешанную с тревогой за ту самую хрупкую девочку.
  Неофиты, разделённые на четыре отряда, разошлись под зорким оком интендантов. Экскурсия раскрыла им крепость как город, живущий своим неспешным ритмом. Они прошли мимо ангаров, где ремесленники, точно старые столяры, берегли припасы. Склады шумели, набитые добром до краёв. Дальше раскинулась городская полоса - там суетились труженики, поддерживавшие жизнь крепости, и семьи витязей. Жёны и мужья богатырей - по большей части простые смертные - соседствовали с воинами. А среди них встречались и боевые братья - люди, прошедшие лёгкое улучшение, но не сравнявшиеся с богатырями, грозной мощью ордена. Эти, не столь рослые и крепкие, служили экипажами кораблей, чинили машины и давали огневую поддержку. Некоторые из них тоже были супругами витязей, хотя обычных людей хватало. Они видели теплицы, где под мягким светом зрело пропитание, слышали гул местного телевидения из открытых дверей, а в воздухе улиц звенел детский гомон, смешиваясь с тёплым ароматом хлеба.
  Проходя мимо Академии, где закалялись будущие богатыри, уже преображённые через таинственную трансформацию, Кондратьев заметил: кадетов было немного, но каждый возвышался, будто выточенный природой по образу непобедимого воина - высокий, мощный, с плечами, что могли бы нести горы. Осмотр крепости тянулся неспешно, часы текли, напоминая о древней мощи этих стен.
  Наконец, группа достигла стыковочных доков, где рота Космических витязей выстроилась в ровный строй. Их облачали доспехи серии БД-02 - тяжёлые, угловатые пластины, чёрные, с зелёными и багровыми отблесками, отливавшие, точно сталь под звёздами. Шлемы с узкими визорами скрывали лица, а механические сочленения на руках и ногах гудели, словно живое железо, готовое к бою.
  В тот миг интендант, взобравшись на перила, громко окликнул:
  - Эй, Петрович, куда это вы всей ротой собрались? Что за переполох такой? - Голос его, суровый, резанул, заставив воздух дрогнуть.
  Капитан роты, отдав бойцам знак продолжать движение, уверенно пообещал догнать отставших. Подойдя к стоящему на парапете Константину, он снял тяжёлый шлем, открыв лицо - суровое, изборождённое шрамами битв, с глазами, что видели бездну.
  - Да как сказать, - отозвался он, не скрывая холодной твёрдости. - Новый король Интериона, Терентекс, опять балуется у наших границ, да и у союзников - Сшиноранской республики.
  Интендант, округлив глаза, присвистнул:
  - Вот те на! Идёте, значит?
  - Точно так, - кивнул капитан, кривя губы. - Комитет обороны велел каждому ордену бросить по четыре роты к северным рубежам. Чтобы кровопролития не допустить.
  Интендант, разведя руками в шутливом недоумении, хмыкнул:
  - Это ж целая рать! Неужто опять война на подходе?
  Капитан, услышав вопрос, тут же отозвался - голос его сочился цинизмом, а в конце он презрительно сплюнул:
  - Да пёс его разберёт, сам-то должен понимать: не всё так просто! - И, обернувшись к неофитам, громко крикнул:
  - А это что за юнцы у нас тут? Новые неофиты, что ли?
  Интендант, тяжко вздохнув, подтвердил:
  - Они самые!
  Капитан, окинув собравшихся взглядом, задержался на Кондратьеве. Положив левую руку на его плечо, он ощутил ту силу и твёрдость, что говорили о закалённой молодости. Затем, твёрдым голосом, бросил:
  - В этом году нам достались парни крепкие.
  Его боевой товарищ, ухмыльнувшись, поддел:
  - Крепкие, слабые, а иные - прямо красавицы, что аж глаз не отвести!
  Капитан, удивлённо вскинув бровь, покосился на товарища, дёрнул головой и, не сдержав усмешки, снова повернулся к Володе. Оценив его взглядом, он тихо, но уверенно проговорил:
  - Старайтесь как следует, сынки. Коли выдержите - и вы заслужите такую броню, какую носим мы. - Он кивнул на свои доспехи серии БД-02, чьи тёмные пластины, посверкивая зелёным и багряным, говорили сами за себя.
  Ответ неофитов грянул дружно:
  - Так точно, товарищ капитан!
  Капитан, не сдержав весёлого смеха, махнул рукой. В тот же миг его окликнули из строя. Он крикнул:
  - Иду, иду! - и, надев шлем, зашагал к своей роте. Стальные сапоги гулко топали, а он, оборачиваясь, бросил на ходу:
  - Некогда болтать, служба не ждёт!
  Интендант, не отставая, крикнул вслед с лёгкой насмешкой в голосе:
  - А может, ну его, всю эту работу с молодёжью? И не махнуть ли мне с вами, а, Петрович?
  Капитан, не сбавляя шага, обернулся и громко отмахнулся:
  - И не мечтай! Если нас там всех положат, кто ж тогда молодых для Матушки Гипербореи будет обучать?
  Кондратьев, наблюдая за этой сценой, хмыкнул с холодной иронией - явно не рвался он сидеть на базе, пока другие идут в бой. Бросив последний взгляд на удаляющегося капитана, он тяжко вздохнул, повернулся к группе и коротко бросил:
  - За мной, шагайте!
  Так они прошли ещё несколько кварталов, и он, попутно указывая на строения, пояснял новоприбывшим, где что находится. Скоро интендант привёл всех к массивным воротам общежития - их обступали высокие стены, суровые, как стражи. С выражением строгой решимости он объявил:
  - Вот это здание с сего дня - ваш новый дом. Вы пока не богатыри, а лишь кандидаты, неофиты. Житьё ваше разделят: девчонки - в одном крыле, парни - в другом. Таков порядок - дисциплина ваша ещё сыра, а такая мера убережёт от дурацких выходок.
  Подняв крилбук, он коснулся экрана, и тот ожил, мерцая. Не отрывая глаз от устройства, интендант добавил:
  - Через два часа - заселение. Распорядитесь временем, осмотритесь в крепости. Но помните: "Муромский Острог" - военная база. Неповиновение и шалости - строго наказуемы. Ваши браслеты укажут, где ваши пределы. А посему - свободны!
  Кондратьев, сунув руки в карманы, окинул взглядом окрестности. Аэрокары скользили меж зданий, лёгкие, как тени. Он вздохнул и неспешно побрёл по улочкам "Муромского Острога", вмурованного в скалы астероида, затерянного в поле Бородё Велеса, под двойными солнцами системы Хорус, меж газовых гигантов Макошь и Велес. Жизнь крепости бурлила вокруг, точно горный поток: богатыри в массивных доспехах, техники в потёртых комбинезонах, обычные люди - мужья и жёны воинов, занятые повседневной суетой. Всё казалось Кондратьеву странным, чужим. За прозрачным куполом проплывали транспортные корабли, напоминая, что он - в космосе, среди звёзд. Вдруг до него донёсся тихий девичий всхлип, лившийся из подворотни. Он насторожился и быстрым шагом направился к звуку. Там, в тени зданий, Корднев с дружками окружили хрупкую девочку. Она стояла на коленях, прижавшись к стене, лицо её побледнело, а на щеке краснел свежий след удара. Девочка дрожала, точно осенний лист, глаза её, полные страха, смотрели на мучителей.
  - Да что вам всем надо от меня?! Что вы ко мне пристали? - вскрикнула девочка, и её голос, дрожащий от обиды, рассёк тишину подворотни, точно острый нож.
  Корднев расхохотался, скрестив руки на груди:
  - А то, что тебе здесь делать нечего! Дохлячка! Вали из крепости! Где это видано, чтобы такие, как ты, помышляли о том, что они равны нам, нормальным людям! Ты одним своим видом позоришь славные традиции Багровых Уравнителей. Ишь чего удумала, дохлячка!?
  Девочка приоткрыла рот, чтобы огрызнуться, но один из дружков Корднева, оскалившись, замахнулся ногой. В тот миг, точно тень из-за угла, вырвался Кондратьев. Он перехватил удар, сжав лодыжку задиры, и с коротким рыком швырнул его через плечо. Парень, взвыв, влетел в мусорный бак - металл загудел, а отбросы разлетелись, будто праздничный фейерверк.
  - А ну быстро отстали от неё! - рявкнул юноша, и все тут же замерли, резко обернувшись.
  - Опять ты? - процедил Корднев, сжав кулаки. - Ну держись! На этот раз так просто не уйдёшь!
  Драка вспыхнула, как искра в сухой траве. Корднев, юркий и жилистый, кинулся вперёд, метя кулаком в челюсть. Кондратьев уклонился, но удар скользнул по скуле - боль обожгла, и кровь тонкой струйкой потекла по подбородку. Он ответил резким ударом в грудь, отшвырнув противника назад; тот споткнулся, но тут же вскочил, выругавшись хрипло. Дружки навалились на Кондратьева, но он, пригнувшись, подсечкой свалил одного, а второго сбил локтём в висок - тот с глухим стоном рухнул. Корднев, воспользовавшись паузой, прыгнул сзади, сжав шею в удушающем захвате. Володя, хрипя, вывернулся, врезал локтем назад - удар угодил в рёбра, и Корднев, охнув, отвалился, хватая воздух.
  Когда обе враждующие стороны готовы были разорвать друг друга, по всей подворотне раздался оглушительный голос офицера:
  - Немедленно прекратить!
  Услышав громогласный окрик, все в ужасе оглянулись и тут же узнали того, кто кричал. Это был сержант Завид Гостомысловичев Крюков, который среди прочих офицеров присутствовал на смотре. На его мрачном бородатом лице застыло выражение отвращения к тому, что здесь затеяли неофиты. Острые черты напоминали орлиные, а аккуратно подстриженные волосы ещё больше усиливали сходство с хищной птицей, осматривающей добычу.
  Убедившись, что драка действительно прекратилась, он шагнул в переулок. Его крепкое, мускулистое тело, облачённое в униформу ВКС, излучало доминирование. Каждый его шаг отдавался эхом в подворотне. Подходя всё ближе, он внимательно осматривал неофитов и, на мгновение задержав взгляд на девочке, тихонько хмыкнул. Затем, приблизившись к Володе и Вениамину, он крепко схватил обоих за шкирки.
  - Жалкие недомерки, вы что себе позволяете?! Вы ж будущие братья по оружию и крови, хранители земли Гиперборейской! А вы морды друг другу набиваете? Горячая кровь вас на драку тянет? Тогда валите на ринг - и мутузьте себя там до посинения! Из-за девчонки, что ли, подрались?
  - Нет! - выкрикнула малышка, вскинув голову, хотя лицо её побледнело ещё сильнее.
  - Согласен, тут и драться-то не за что, - скривился сержант, бросив косой взгляд в сторону девочки. Услышав эти слова, та тут же сжалась, побледнев, точно под ударом. Сержант снова покосился на поникших юношей, что висели в его руках.
  - Жду объяснений! Да поживее!
  Неофиты переглянулись. Сержант, схватив Корднева за ворот, приподнял его одной рукой над землёй, точно котёнка:
  - Корднев, это твоих рук дело? Снова слабых задираешь?
  - Да что вы, товарищ сержант, что вы! Это не драка вовсе! Ну как вы могли такое подумать? Мы, понимаете, тренировались! Спарринг, чистый спарринг! - залепетал Корднев, косясь на Кондратьева и девочку.
  - Да неужели? - сержант прищурился, кинув быстрый взгляд на Володю. На миг юноша с девочкой замешкались, но тут же выкрикнули:
  - Так точно, товарищ сержант! - хотя в этот момент голос Кондратьева дрожал от напряжения.
  Офицер одним движением руки оттолкнул задиру к мусорке, а затем, хмыкнув с недовольством, обвёл взглядом остальных:
  - Дурака из меня лепите? Не знаю, что вы тут не поделили, но если ещё раз увижу такое - вылетите из ордена всей оравой! Вам всё ясно, недомерки?
  - Так точно, товарищ сержант! - отозвались неофиты хором.
  - Чудно! - пробормотал он, махнув рукой. - Свободны, и чтоб больше такого не видел! - С этими словами он демонстративно сплюнул в сторону, выражая своё отвращение, развернулся и, громко топая ботинками, направился к выходу.
  Шпана, словно призраки, растворилась во мраке переулка, разбегаясь кто куда. Корднев, поднимаясь на ноги и неспешно потирая шею, иронически хмыкнул, будто изрекая: "Ещё бы мгновение - и мне точно пришёл бы конец". Затем, толкнув Кондратьева в бок с дружеской, но язвительной ухмылкой, бросил:
  - Благодарю, что не выдал, братец.
  Кондратьев, нахмурившись, пробурчал:
  - Необходимо кое-что прояснить. - И, не медля ни секунды, резко обернулся. Схватив Корднева за горло, он могучей рукой прижал его к стене, низким голосом рокоча:
  - Слушай сюда и запоминай раз и навсегда: никогда более не смей лезть к этой девчонке, иначе хребет переломаю в пяти местах. Тебе всё ясно?
  Корднев, захлёбываясь воздухом, пытался возразить, но слова тонули в хрипе. Кондратьев, не отводя пронзительного взгляда, процедил:
  - Моргни дважды, если дошло.
  Задира, сдавленно моргнув два раза, побледнел. На что Кондратьев тут же, усмехнувшись, резко отшвырнул его в сторону и рявкнул:
  - А теперь убирайся с глаз долой! - И, не сдержав гнева, одарил его звонким пинком.
  Корднев, согнувшись пополам, словно гоблин, хрипло просипел, схватившись за горло:
  - Ты ещё пожалеешь об этом...
  - Возможно, - отмахнулся рослый юноша, грозно шагнув к нему. - Но не сегодня.
  Корднев, отпрянув, хотел что-то пробурчать, но, встретившись с решительным взглядом здоровенного бугая, трусливо бросился наутёк, изрыгая проклятия. Кондратьев, наблюдая за его бегством, невольно усмехнулся, испытывая мимолётное удовлетворение.
  Девочка, доселе безмолвно стоявшая рядом, не выдержала и отвесила Кондратьеву звонкий подзатыльник. Тот, охнув и резко согнувшись, выдохнул:
  - Ау! За что?
  Она, уперев руки в бока, выпалила:
  - Ну вот зачем ты ввязался в драку из-за меня? Я тебя просила?! Сама бы справилась - не впервой!
  Володя, потирая затылок и кривя губы, пробурчал:
  - Да при чём тут ты? Дело-то не в тебе. Просто я не выношу всю эту... прогнившую насквозь золотую молодёжь!
  Юная леди покачала головой, тихо вздохнула и опустила взгляд, её плечи поникли. Видя такую перемену, Володя нахмурился:
  - Ты чего это?
  Обхватив себя за плечи, она, прикусив нижнюю губу, медленно, словно боясь произнести слова, заговорила:
  - Просто... возможно, в чём-то они отчасти правы. Ведь я действительно слаба - и телом, и духом. Может, и вправду мне здесь не место...
  Юноша замер. Затем мягко, почти небрежно, положил руку ей на голову. Девочка, ощутив тяжесть его ладони, ошарашенно повернулась. Её удивлённые глаза, огромные, как звёзды, встретились с его взглядом.
  - Это что ещё такое? - выдохнула она, слегка отстраняясь.
  Он, нежно растрепав её волосы, твёрдо, но с теплотой в голосе, проговорил:
  - Не говори так. Каждый, кто сюда приходит, рискует своей жизнью. Даже самые сильные могут не пережить трансформацию. Но это не причина сдаваться. Каждый из нас самостоятельно делает этот выбор. И никто не должен нам указывать, где и как следует умирать.
  Она тихо, с лёгкой усмешкой, бросила:
  - О как, хм... а ты и впрямь не от мира сего... - и одним движением убрала его руку с головы. Но в этот момент в её глазах мелькнула искра - не гнева, а удивления, смешанного с чем-то тёплым. Вновь вздохнув, она кивнула:
  - Но в чём-то ты точно прав. Выбор действительно за нами.
  Услышав её слова, юноша тут же улыбнулся и протянул правую руку:
  - Мой позывной - Кондратий.
  Девочка на мгновение отпрянула, словно собиралась отступить, но снова посмотрела на его руку - на этот простой жест, предлагающий дружбу. Наклонив голову, с любопытством прищурилась, затем тихо усмехнулась и, протянув свою хрупкую ладонь, мягко пожала ему руку:
  - А меня зовут Светлана Владимировна Дорофеева... ой, точнее, Светлячок. Рада знакомству, - прошептала она, и в её голосе прозвучала робкая, но искренняя радость.
  Кондратьев, ощутив её прикосновение - лёгкое, как трепет крыла, - дрогнул, но тут же спохватился:
  - Пора, - сказал он, взглянув на информационный браслет, что был на её запястье. - Заселение скоро.
  Он продолжил всматриваться в его отражение, как вдруг заметил тень сержанта, наблюдавшего издалека, будто с высоты. На миг ему показалось, что глаза офицера сверкнули алым светом, точно угольки в ночи. Кондратьев резко ахнул и быстро обернулся, но там никого не было.
  - Что с тобой? - удивилась Светлана, вскинув брови.
  Кондратьев снова осмотрелся.
  - Показалось... - отмахнулся он, но в голосе прозвучала тревога.
  - Странный ты... - проронила она.
  Они вышли из переулка и неспешно направились к общежитию, их шаги сливались с гулом крепости. А на крыше одного из зданий сержант, задумчиво поглаживая бороду, молча наблюдал за ними со значением.
  
  
  *****
  
  Неофиты вошли в зал общежития. Их шаги - лёгкие, но гулкие - растворялись в просторном помещении, а мягкое эхо отдавалось от светлых стен. Само здание, окружённое невысокими оградами, стояло на отшибе, у самого края большого купола, что охватывал город в центральной части Крепости Багровых Уравнителей. Оно было скромным, почти незаметным, не выделялось ничем, чтобы не бросаться в глаза. Ведь никто не хотел видеть тех, кто, возможно, не доживёт до завтра.
  Через огромное обзорное окно, тянувшееся вверх на несколько этажей, была видна поверхность купола, мерцающая, отражая свет далёкого Хоруса. За его изгибом скользили силуэты грузовых кораблей, казавшихся простыми рабочими тенями на фоне астероида, вращающегося в поле Бороды Велеса.
  Коридоры общежития были светлыми, украшенными вставками из старой древесины тёплых оттенков. Панели на стенах, слегка потёртые временем, придавали месту атмосферу уюта. Здание делилось ровно пополам: левая часть была закреплена за юношами, правая - за девушками.
  В углу зала, на потрёпанном диване, вальяжно вытянулся кот. Серый, с гладкой, словно шёлк, шерстью и глазами, горящими двумя изумрудными огоньками, он зорко следил за каждым из прибывших, будто пытался разглядеть тайну, скрытую под их смущённым видом.
  В просторном холле, с удобными диванчиками вдоль стен, уже собирались молодые неофиты, ища приют среди окружающей суеты. Снаружи, у складских зон, неспешно бродили рабочие дроиды. Их металлические шаги и тихое гудение смешивались с монотонным ритмом механизмов. Внутри же стены, выкрашенные в нежные оттенки, дышали утилитарной простотой. Этот нарочитый аскетизм резко контрастировал с фигурой, возвышавшейся в центре холла.
  Это была женщина рослая, никак не меньше двухсот пятнадцати сантиметров, и её облик говорил о былой силе, о годах, что оставили отпечаток не только на лице, но и в осанке, в каждом движении. Одета она была на диво странно: простое серое платье, кроем своим напоминавшее наряды времён корпоратов - ныне уже почти забытых - никак не вязалось с общей атмосферой. Подчёркивая нарочитую старомодность, её чёлка, выкрашенная в кричащий розовый цвет, выбивалась из-под каре, собранного в защёлку-хвостик, что был в моде едва ли не столетие назад.
  Один этот образ говорил о многом - о возрасте, перевалившем за сотню лет, об участии на стороне красных в гражданской войне гипербореев, возможно, даже о том, что она была одной из первых богатырей Багровых Уравнителей, когда те ещё промышляли налётами. Намёк на это читался в татуировке, выглядывающей из-за высокого воротника. И всё же, несмотря на столь явный отпечаток времени, она была стройна, элегантна и по-своему красива.
  Бросив на собравшихся оценивающий взгляд, она, наконец, заговорила. Голос её, подобно грому среди гор, раскатился под сводами холла:
  - Эй вы, голубчики, не стесняемся, подходим поближе! Я не барышня, чтоб вам трижды повторять!
  Она шагнула вперёд, расправляя плечи. Высокая, статная, с пронзительным взором, в котором порой вспыхивал металлический блеск, будто отточенная сталь клинка. В каждом движении, в каждом слове чувствовались власть и железная непреклонность.
  - Ну-с, начнём-с. Имя мне - Ульяна Матвеевна Громова. Для вас, молодёжь, я, стало быть, надзиратель и интендант сего общежития. Дисциплину и порядок блюсти вам придётся по всей форме, ибо я - не сюсюкающая нянюшка, а человек старой закалки!
  Она окинула неофитов цепким взглядом, будто проверяя, кто первым опустит глаза.
  - С этого дня вы - неофиты Багровых Уравнителей. А посему забудьте детские игры, да и привычки к праздности оставьте за порогом! Головушками трясите, коли поняли!
  Она замолчала, ожидая реакции, и лишь после короткой паузы продолжила, скрестив руки на груди:
  - Я пережила войну четырёх императоров, гражданскую войну и Великую войну с конкордатом Хакерон. Я видела, как рушились империи и возводились новые державы. Так что ваши жалкие оправдания оставьте при себе! Здесь, в ордене космических витязей, жалости нет - есть только долг. Запомните это, и, может статься, не окажетесь в яме для тех, кто не смог. Ибо с этого дня жизни ваши всецело и полностью принадлежат ордену.
  Последние слова она произнесла с особым нажимом, глядя на неофитов так, будто уже знала, кто из них выстоит, а кто сломается.
  Шум голосов мгновенно стих. Все знали, что этот день наступит, но теперь, когда слова прозвучали, каждый ощутил их вес.
  - Сейчас вы - никто. Ни звания, ни заслуг, ни права даже на собственное имя. Вам дан кров, пища и знания. Всё, что у вас появится, принадлежит Ордену. Даже ваши дети. - Интендантка обвела зал тяжёлым взглядом, выискивая в толпе первых смутьянов.
  Наступила напряжённая тишина. Все просто молча стояли, ошарашенно глядя на неё. Внутри себя они явно представляли братство богатырей совсем иначе. Кто-то судорожно сжал кулаки, кто-то отвёл глаза.
  Светлана вскинула голову.
  - А если мы покинем Орден? - Голос её был тих, но резал воздух, как наточенный клинок.
  Интендантка на мгновение замерла, будто решая, стоит ли отвечать, затем чуть склонила голову.
  - Тогда вы сами по себе, вас никто не держит. Но вы лишитесь брони, лишитесь имени и статуса. Станете стезниками - богатырями без ордена и дома. Тенью самих себя. А ваши дети, рождённые во время службы в Ордене, останутся здесь. Они - собственность Ордена. Даже те, кто родился вне его стен: если вы принадлежали братству, то и они останутся в нём. Вы лишитесь права видеть их, воспитывать, даже знать об их судьбе.
  Она шагнула вперёд, не повышая голоса, но в её словах звучала стальная неизбежность.
  - О, мои милые детушки, не стройте иллюзий. Пока вы здесь, вы подчиняетесь кодексу Багровых Уравнителей. Браки дозволены, как и всё, что с этим связано. Вам дано всё, что требуется, но за это Орден требует беспрекословного подчинения правилам. Не по нутру? Если вас это не устраивает, то немедленно покиньте пределы крепости.
  Все оставались на местах. По интендантке скользили лишь напряжённые взгляды; никто не решился проронить ни слова.
  Ульяна снова обвела всех пристальным взглядом, ожидая очередных вопросов. Однако в холле не раздалось ни звука. Удостоверившись, что все всё поняли, она утвердительно пару раз кивнула самой себе.
  - Что же, коли вопросов нет, приступим к заселению, - отрезала она и, активировав свой крилбук, извлекла из кармашка на рукаве небольшие позолоченные очёчки с цепочкой. Аккуратно усадив их на переносицу, слегка поджала губы. В тот же миг в линзах очков замелькали различные символы, которые она быстро начала считывать, время от времени сверяясь с экраном крилбука. Тихонько ахнув, она неспешно наклонила голову назад и принялась зачитывать списки. Голос её, чёткий, словно удар молотка по наковальне, заполнил зал, перечисляя имена и номера комнат.
  Зал наполнился гулом шагов, голосов, коротких команд. Неофитов распределяли по группам, вызывая их по имени и назначая комнаты. Светлана, напряжённо вслушиваясь, молчала. Когда прозвучала фамилия "Кондратьев", он шагнул вперёд, забрав свой идентификатор, и в глазах его мелькнула лёгкая усмешка.
  Интендантка не торопилась. Её голос, ровный, точно метроном, отмерял судьбы, расставляя фигуры на доске. Когда очередь дошла до Светланы, она взяла свою карту и отошла в сторону, бросая быстрый взгляд на Кондратьева.
  Толпа редела. Гул голосов сменился приглушённым шёпотом, неофиты переглядывались, кто-то украдкой разглядывал будущих соседей, оценивая, с кем придётся делить крышу над головой.
  Кондратьев, лениво прислонившись к колонне, с интересом наблюдал за суетой. Светлана, заметив его, подошла, скрестив руки:
  - Ну и что? Какие тебе соседи достались?
  Он фыркнул и кивнул в сторону дальнего угла. Там, у стены, два пухлых паренька с довольными физиономиями хрустели батончиками и негромко переговаривались.
  Тут же скривившись, Светлана тяжело вздохнула:
  - М-да... - Она покачала головой. - А у меня...
  Осторожно оглянувшись, она кивнула назад, чуть приподняв плечо. Кондратьев проследил за её взглядом и увидел двух девушек, оживлённо болтающих между собой. Одна из них, заметив его, тут же кокетливо улыбнулась и махнула рукой.
  Он едва сдержал усмешку, склонив голову набок:
  - Ого, вот это тебе повезло, ничего не скажешь!
  Светлана тут же дёрнула его за рукав и недовольно засопела:
  - Да что ты там себе надумал, а?
  Кондратьев усмехнулся, но ничего не ответил, только блеснул глазами.
  - Все вы, парни, одинаковые... - пробормотала она, скрестив руки на груди. - Пойду лучше комнату обживать.
  Развернувшись, она зашагала прочь, оставляя его в лёгком недоумении.
  - Да что я такого сделал-то, а? - вполголоса бросил он ей вслед, но Светлана только махнула рукой, даже не оборачиваясь.
  Когда она подошла к своим соседкам, те тут же принялись перешёптываться, бросая заинтересованные взгляды через плечо.
  - Ой, какой красивый! Это твой парень? - донеслось до Кондратьева.
  Светлана тяжело вздохнула и закатила глаза:
  - Нет, просто знакомый.
  - Ой, а с нами тогда познакомишь его!
  - Что? Да угомонитесь вы уже! Конечно же нет! Он ни с кем не знакомится, не надейтесь! - отрезала она и, не дав им шанса возразить, повела девушек прочь.
  Кондратьев, наблюдая за этой сценой, только ухмыльнулся. Жизнь в Ордене обещала быть занятной - и, кто знает, может, даже неожиданной.
  Словно эхо в просторном холле, гул неофитов постепенно растаял, когда за спиной Кондратьева раздался голос - тягучий, с ленивой насмешкой, точно мёд, растекающийся по холодному металлу.
  - Эй, дубина сталеросовая! - протянул он, и в голосе скользнул ядовитый смешок. - Ну чё, получил отворот-поворот? Ха! С девчонками этак не обращаются. Им внимание подавай, понимаешь? Преподнеси им то, чего желают, да так, чтобы сами просили.
  Кондратьев резко обернулся, нахмурился - и замер, точно наткнувшись на невидимую стену. Он ожидал чего угодно, но только не этого.
  Перед ним, вальяжно раскинувшись на потрёпанном диване, будто театральный повеса, возлежал Корднев. По-хозяйски раскинув руки, он обнимал двух девиц: одна льнула к его плечу, а вторая - та самая блондинка с посадочной площадки - хоть и чуть робела, но не отстранялась. Сам же задира, закинув ногу на ногу, с самодовольной ухмылкой осматривал зал, точно барин свои владения.
  Кондратьев моргнул, не веря своим глазам.
  - Это что ещё такое? Ты совсем охренел?
  Корднёв лениво повернул голову, его губы растянулись в самодовольной ухмылке.
  - Эх, Кондрат, деревня ты неотёсанная! - протянул он, наклоняясь к одной из девиц и лениво проводя пальцем по её подбородку, будто оценивая товар. - Вот эта - Люба... - Повернулся ко второй, прищурился. - А ты, красавица, как наречена?
  Девушка, смутившись, опустила глаза и пробормотала:
  - Галина...
  - Точно, Галя! - Корднев хлопнул в ладоши, будто совершил великое открытие. - Люба и Галина. А ты, Кондрат, один-одинёшенек, да? - Он покачал головой с притворным сожалением. - Понимаешь, женщинам нужна забота, внимание, чтобы всё было... шикарно. А не твои деревенские "Пойдём, картоху копать, а там, глядишь, и поженимся!"
  Кондратьев скрипнул зубами, хрустнул костяшками пальцев и начал закатывать рукава.
  - Ну всё, пора выносить мусор.
  Он шагнул вперёд, но Корднев даже не дёрнулся. Напротив - медленно поднял руку, а его указательный палец взметнулся вверх, точно у строгого учителя, грозящего за шалости.
  - А вот этого я бы тебе не советовал, братец... Остынь. Тут на каждом углу камеры торчат. - В голосе звенела самодовольная насмешка. - Только тронь меня - скрутят быстрее, чем ты "сено-овёс" выговоришь.
  Кондратьев замер и недоверчиво огляделся. Камеры действительно были повсюду - в каждом углу мерцали красные глазки, похожие на пристальные взгляды невидимых часовых.
  Корднев ухмыльнулся шире, медленно поднялся с дивана, потянувшись, подобно сытому коту, довольному своей наглостью. Затем, с нарочито галантным видом, подал дамам руки.
  - Пойдёмте, девушки, прогуляемся. А то здесь завистью и перегаром несёт.
  Девицы захихикали, их смех звенел, как колокольчики, но с лёгкой фальшью. Уже у выхода обе, будто по негласной договорённости, кокетливо махнули Кондратьеву рукой: одна - с улыбкой, другая - с озорной искоркой в глазах.
  Корднев заметил, как его спутницы задержали взгляд на "деревенщине", и его лицо на миг исказилось гневной гримасой. Пальцы сжались в кулак, но уже в следующую секунду он натянул на себя привычную маску самоуверенного нахала.
  - Я - на высоте, пацан. А ты... даже со своей страхолюдиной вечер нормально провести не можешь. - Его улыбка была ядовитой, точно укус гадюки. - Удачного вечера, пастух.
  Дверь за ним закрылась, оставив после себя лишь тяжёлый, как запах гари, отголосок его слов. Кондратьев стоял, моргая, пытаясь осмыслить эту гнусность. Затем развёл руками и тихо пробурчал:
  - Куда я, мать его, попал? В военную академию или в бордель какой?
  Тишину нарушил жалобный, исполненный голодной тоски голос:
  - Володь, Володя-я-я, мы это... есть хотим.
  Кондратьев вздрогнул, резко обернулся и увидел своих соседей по комнате - двух пухлых близнецов с громкими именами Фома и Ерёма Рогатиновы. Они стояли бок о бок, словно два колобка, животы выпирали вперёд, в руках - пустые упаковки от пайков, а на лицах - скорбное выражение вселенской несправедливости.
  - В смысле - есть хотите? Вы же только что ели! - Он ссутулился, подозрительно щурясь.
  - Ну так это... давно было, - протянул Фома, пожимая плечами.
  - Целых пять минут назад, - трагически уточнил Ерёма, разводя руками, как будто это всё объясняло.
  - Вы что, пайки уже слопали?! - Кондратьев хлопнул себя по лбу.
  - А что? Вкусно было... - невинно пожал плечами Фома.
  - Да и мало... - задумчиво добавил Ерёма, оглаживая живот.
  Кондратьев закатил глаза, прикрыл их на мгновение, глубоко вдохнул, как перед прыжком в ледяную воду, и развернулся к выходу:
  - Ладно. Пошли в столовую. Может, хоть крошки остались.
  Близнецы радостно засеменили следом, предвкушая трапезу.
  - Жизнь - боль, - пробормотал Кондратьев, глядя на их довольные физиономии.
  
  *****
  
  Ночь опустилась на крепость неслышно, подобно кошке, скользящей в тенях. Прозрачные купола, что днём служили окнами в космос, постепенно затенялись, скрывая внутренний город от взоров звёздной бездны. Свет таял, растворяясь в мягкой тьме, а над головой зажигались звёзды - ярче и ближе, чем когда-либо. Казалось, протяни руку - и коснёшься их холодного сияния.
  Воздух в крепости затих, будто сам город затаил дыхание перед долгой ночью. Летающий транспорт исчез с воздушных магистралей, лишь редкие дроны-курьеры лениво порхали, подобно ночным мотылькам, доставляя последние грузы. Широкие проспекты, днём полные жизни, опустели. В окнах общежития тлели последние огоньки - кто-то не спал, перешёптываясь, кто-то готовился к завтрашним испытаниям.
  У стен общежития дремали грузовые дроиды, подзаряжаясь в специальных отсеках. Их механические суставы тихо поскрипывали, а системы охлаждения издавали негромкое попискивание, похожее на сонное дыхание спящих машин. В самой верхней комнате, за полупрозрачным окном, интендантка с кем-то беседовала по голонету. Свет из её кабинета падал на стену холла, а её смех - негромкий, радостный, живой - звучал неестественно в ночной тишине.
  Но покой этот был обманчив.
  В старых стенах, под стыками металла, просыпались паразиты. Подобно древней нежити, живущей в недрах крепости, они выбирались по ночам - верещали в узких проходах, шуршали, тянулись тонкими лапками из щелей, с каждым мгновением приближаясь... к комнате Кондратия.
  Но, добравшись до цели, были обращены в бегство громовым храпом.
  Уткнувшись в потолок, юноша молча взирал на его поверхность, не находя покоя в объятиях Морфея. Он ворочался с боку на бок, но сон, как избалованный гость, всё не желал входить, слоняясь где-то рядом, да так и не переступая порог сознания. В комнате царил ужасающий храп - два его тучных соседа издавали звуки столь чудовищные, что, казалось, дрожали сами стены. Даже подушка, натянутая на голову, не спасала от этой акустической пытки.
  - Не-е-е, ну это уже ни в какие ворота не идёт... - прошептал Кондратий, закидывая голову назад и устремляя взгляд к потолку.
  С подобным симфоническим сопровождением уснуть было невозможно. Обречённо вздохнув, он устало поднялся с кровати и бросил косой взгляд на спящих пухляшей. Их тела, развалившиеся на узких койках, сотрясались в такт оглушительному храпу. Натянув штаны, накинув футболку, он вышел в коридор, надеясь спастись от раскатистого грохота, сотрясавшего металлические конструкции кроватей.
  Коридоры общежития были пустынны и прохладны. Под ногами едва ощутимо вибрировал металлический пол, улавливая каждый шаг. Здесь, в темноте, казалось, само здание дышало - древнее, молчаливое, следящее за каждым, кто осмеливался нарушить его покой.
  Юноша брёл по тёмному коридору, где редкие лампы скупыми бликами царапали стены, а старые деревянные панели скрипели негромко, точно дремали, храня в себе отголоски тысяч прошедших шагов. И вдруг - из полутьмы, будто вихрем сорванные клочья ночи, выскользнули мелкие мохнатые твари. Четыре круглых глаза у каждого поблёскивали, будто начищенные медяки, лапки переступали бесшумно, а из глоток срывалось неведомое, тонкое щебетание.
  Они замерли, сверкая глазёнками, но стоило им ступить на узкую полоску света, как из-за угла, точно тень от гильотины, метнулся серый кот. В глазах его вспыхнули красные искры, а шерсть встала дыбом, будто он сам стал частью этого мрака. Мохнатые твари заверещали, и тут же вихрем бросились врассыпную, их лапки захлопали по полу, а кот, взвыв, кинулся за ними, в прыжке чуть не снеся Володю с ног.
  Юноша едва удержался, схватившись за стену, и, проводив бегущего хищника тяжёлым взглядом, процедил сквозь зубы:
  - Да чтоб вас черти в лапти обули...
  Сплюнув, он двинулся дальше, оставляя за спиной лишь отдаляющийся шум погони и таинственную тьму коридора, что снова затихла, будто ничего и не было.
  Спустившись вниз и шагнув в холл, он невольно замедлил шаги. Впереди, прямо перед ним, раскрывалось обзорное окно - огромное, подобно бездне, что заглядывала в самую душу.
  И в этот миг юноша застыл.
  Перед ним простиралось звёздное скопление Гайи. Несметные огни, точно россыпь алмазов, небрежно рассыпались по чёрному бархату вечности, и среди них - неспешно, как корабли-призраки, - двигались суда. Одни крошечные, будто песчинки, другие - величественные, массивные - величаво скользили в темноте, направляясь к далёким орбитальным портам. Где-то там, среди этих мерцающих точек, кто-то спешил домой, кому-то предстоял последний бой, а кто-то лишь делал первый шаг в неизвестность.
  Навигационные маяки вспыхивали в ночи, дрожащими свечами горя во мраке, точно души, не нашедшие покоя.
  Кондратий невольно задержал дыхание. Мир по ту сторону окна был таким необъятным, таким бесконечно чужим и в то же время таинственно манил, притягивал, как будто за его гранью скрывалось нечто большее, чем просто холодная бездна.
  - Бессонница?
  Голос вынырнул из тишины, подобно ночному ветру, пробежавшему по заброшенной дороге. Володя вздрогнул, резко обернулся, и сердце его дрогнуло, как от неожиданного шороха в лесу.
  На старом диванчике, в бледном свете экрана крилбука, сидела Светлана. Но не та, что днём держалась в строю среди неофитов, а совсем другая - почти неузнаваемая. В глазах читалась усталость - тонкая, тягучая, как тень после бессонной ночи; огромные, нелепые очки съехали набок, будто их наспех водрузили на нос, а волосы торчали в разные стороны, собранные в пучок, что держался лишь силой привычки. Перед ней на журнальном столике, в рассеянном порядке, разложились карты, расчёты, тактические схемы - беспорядочный, но строгий мир, говорящий о её настойчивости и упорстве.
  Кондратий моргнул, как будто пробуждаясь ото сна.
  - Светлячок, ты ли это?
  Она, приподняв бровь, стянула очки, закинула их на лоб и посмотрела на него поверх оправы, чуть прищурившись, с ленивым, но внимательным любопытством.
  - Как видишь, она самая. А ты чего тут ошиваешься? А-га-а-а, неужто за девками в ночи подглядываешь?
  Юноша тут же встрепенулся, отмахнулся с нарочитой неторопливостью.
  - Вот мне больше делать нечего, как за девками ночью следить!
  - Тогда чего шныряешь по коридорам, как леший в тумане?
  - Да понимаешь ли, соседи мои так храпят, будто медведя в берлоге растормошили! Думаю, выйду, подышу, авось полегчает... а тут ты сидишь, как сова ночная.
  Светлана хмыкнула, качнула головой, точно услышав что-то несущественное, затем подняла крилбук, небрежно тыча пальцем в экран:
  - А я, между прочим, готовлюсь. Завтра, если что, тестирование, если ты ещё не в курсе, деревня ты наша!
  Кондратий нахмурился, почесал затылок, голос его прозвучал растерянно, но честно:
  - Тестирование? Это ещё что за штука? И как к нему готовятся-то?
  Она чуть подалась вперёд, в глазах её сверкнул лукавый, но сдержанно самоуверенный блеск.
  - Володя, а ты хоть понимаешь, куда тебя угораздило попасть? Это тебе не твои посиделки с гармошкой на завалинке! Тестирование - проверка на выживание, ум и волю. А ты, похоже, даже расписания не удосужился глянуть!
  Юноша напрягся, машинально потянув за край рукава. В глазах его мелькнула искра смущения, но вместе с ней - простая, деревенская доброта, что ни за что не позволяла ему ударить в грязь лицом.
  - А зачем всё это вообще нужно?
  Светлана замерла, затем, не спеша, сняла очки, чуть склонив голову, будто изучая его слова с неожиданной стороны.
  - Ты вот сейчас серьёзно?
  Володя пожал плечами, в голосе его не было ни дерзости, ни иронии - лишь чистая, неподдельная озадаченность.
  - Конечно, серьёзно. Мы ведь солдаты. Нам учиться не к чему. Бей, стреляй, режь, а эти твои бумажки - зачем? Какой в них прок, когда идёт бой?
  Светлана, чуть сощурившись, покачала головой, а на губах её заиграла лёгкая, едва заметная улыбка.
  - Ох, Кондрат... Деревня ты моя.
  Но в голосе её не было ни злобы, ни настоящего упрёка. Только тёплая, мягкая насмешка - такая, какая бывает во взгляде учителя, наблюдающего за учеником, впервые открывшим книгу.
  Светлана тяжело вздохнула, покачала головой и устало проговорила, глядя куда-то в сторону:
  - Упрямый ты, как карлах на выгуле...
  Затем снова повернулась к нему, подперев подбородок ладонью, и чуть склонила голову, словно заглядывая в самую его душу. В её глазах блеснул огонёк - то ли насмешливый, то ли задумчивый.
  - Понимаешь ли, мы не просто машины для убийства, Кондратий. Мы богатыри. Наш долг - не просто сражаться, а думать. Оценивать ситуацию, принимать решения. Что толку от бойца, если он не понимает, когда стоит умереть, а когда нужно выжить?
  Приняв выражение великого мыслителя, юноша медленно почесал подбородок и, не сказав ни слова, сел рядом.
  - Ну... но ведь это же работа боевых братьев. Наводчиков, штурманов... - Он выразительно развёл руками, мол, зачем мне забивать голову тем, что другие и так делают.
  Светлана кивнула, соглашаясь, но тут же подалась вперёд, оперевшись локтем правой руки о спинку дивана.
  - Всё так. Но если их убьют? Что ты будешь делать тогда? А если тебя сбросят на незнакомую планету? Если придётся взломать систему, взять под контроль судно? И кроме тебя не будет больше никого? Что тогда ты будешь делать?
  Юноша нахмурился, почесал затылок, задумавшись. Тишина повисла между ними, но ненадолго. Вдруг в глазах его вспыхнуло лукавство, губы тронула хитрая улыбка, и он, театрально всплеснув руками, с невинным видом произнёс:
  - Ну... тогда я просто позову тебя.
  Светлана даже не дала ему опомниться - с лёгким, но точным движением стилус со свистом прилетел ему прямо по лбу.
  - Дурак! - фыркнула она, глядя на него с притворным негодованием.
  Володя потёр ушибленное место, скорчив страдальческую мину, будто получил смертельное ранение.
  - За что?!
  Но та лишь рассмеялась, а в её взгляде мелькнуло что-то тёплое, почти неуловимое.
  - За тупость. - Светлана откинулась на спинку дивана, скрестив руки. - Ты должен сам уметь справляться с ситуацией. Я не всегда буду рядом. Так же, как и ты не всегда будешь рядом со мной. Если будешь вообще.
  Кондратий чуть наклонил голову, разглядывая её профиль, и задумался.
  - Ты правда думаешь, что пропадёшь без меня?
  Она пожала плечами, но не посмотрела в его сторону.
  - А кто знает? Мы даже не так близки, чтобы думать о таких вещах. Да и стоит ли? - Голос её звучал спокойно, но в нём было что-то отстранённое, будто говорила она не с ним, а сама с собой. - Мы все здесь смертники. Возможно, через месяц половины из нас уже не будет. Какой смысл строить планы? Какой смысл заводить дружбу, отношения? Какой смысл к кому-либо привязываться, если завтра все мы, возможно, умрём?
  Он отпрянул, а затем непонимающе нахмурился.
  - Кому как, а лично я не хочу, чтобы ты умирала.
  Светлана улыбнулась, но в этой улыбке сквозила печаль.
  - Как это мило. - Она посмотрела на него, но в её взгляде не было ни насмешки, ни лёгкости. Только усталость и принятие. - Но есть вещи, которые от нас не зависят.
  Она вытянула правую руку, в которой всё ещё держала стилус, и протянула ему.
  - Смотри.
  Кондратий не сразу понял, чего она хочет, но затем аккуратно взял её за руку, перевёл взгляд на тонкие пальцы, узкие запястья.
  - Она красивая. - Он чуть улыбнулся, задумчиво проведя пальцем по её ладони. - Такая... миниатюрная.
  Светлана тут же шлёпнула его по руке, вызвав у него недоумение.
  - Дубина. - Она снова вытянула руку перед собой. - Ты не понял. Она тощая. Почти кожа да кости. Я очень слабая. Даже этот стилус кажется мне тяжёлым.
  Она откинулась назад, прикрыв глаза, и продолжила уже тише, почти шёпотом:
  - Я, скорее всего, не переживу полосу препятствий. А если каким-то чудом выживу, то не пройду трансформацию. А если пройду трансформацию, то меня, возможно, отбракуют. Вряд ли моё развитие дойдёт до полноценного богатыря. Хорошо, если я просто стану нормальной женщиной... что, впрочем, тоже не так уж и плохо. А ведь я могу и вовсе умереть.
  Кондратий снова задержал взгляд на её руке, затем несмело, почти бережно, сомкнул пальцы.
  - Ты можешь отказаться.
  Светлана медленно перевела на него взгляд, и в её глазах вспыхнул тёплый, мимолётный огонёк.
  - Какой же ты милый...
  Она улыбнулась, но уже иначе - по-настоящему, с искоркой в глазах.
  - Знаешь... иногда смерть кажется не такой уж и страшной, как жизнь в теле, которое не даёт тебе быть собой.
  Володя аккуратно сжал её руку, в надежде передать ей хоть каплю своей силы.
  - Но ведь так же нельзя...
  Светлана медленно подняла глаза. В них дрогнуло отражение - как рябь от лёгкого ветра, пробежавшего по зеркальной глади лесного озера. Её губы чуть шевельнулись, дыхание замерло у самой границы слова...
  И вдруг в тишину вполз чужой шорох - нерешительный, но цепкий, как шаг по сухой листве. Светлана вздрогнула и резко обернулась, будто всё вокруг вдруг стало чужим.
  Дверь с грохотом отъехала в сторону, впуская в холл поток ночного воздуха, а вместе с ним - внушительную фигуру. Высокая, крепко сбитая женщина, облачённая в просторный, чуть мешковатый пижамный комбинезон с капюшоном, к которому сверху были пришиты меховые кошачьи ушки. Одежда, хоть и скрывала очертания, всё же подчёркивала мощную грудь и крутые бёдра. Её крепкие руки сжимали за горло незадачливого пленника, удерживая его в воздухе, словно щуплого цыплёнка, выхваченного прямо из курятника. Корднев, болтаясь в этой хватке, извивался и верещал, но был совершенно беспомощен, точно муха в лапах богомола.
  - Да что ж это делается-то, а?! - громыхала Ульяна Матвеевна, потрясая бедолагой перед собой, как бы проверяя, не звенит ли он пустотой внутри. - Где это видано, чтоб молодой человек шастал по девичьим покоям?! Да ещё и посреди ночи! А?!
  Следом за ней, путаясь в длинных белых сорочках, что струились, подобно утреннему туману, босиком бежали две девицы. Галина - русоволосая, стройная, с высокой грудью, а рядом с ней Люба - светловолосая, с волнистой косой, что вилась, как золотая нить, и столь же статная, но с более округлыми формами. Их лица, бледные в тусклом свете, выражали смесь ужаса и отчаяния, но при этом в глазах теплилась лёгкая, почти задорная дерзость.
  Однако ни о какой пощаде они не молили! О нет, это было бы слишком просто! Они взывали к разуму, к справедливости, к тому, что, ну, не мог же он, бедный, несчастный Корднев, самовольно забраться в девичье царство! Да и разве не заслуживает человек хотя бы одного шанса на объяснение? Их голоса, звонкие, как утренние колокольчики, перебивали друг друга, пока они семенили следом за Ульяной, то и дело спотыкаясь, но не теряя боевого духа.
  - Ульяна Матвеевна, ну право, отпустите его! Он ведь случайно! - Люба всплеснула руками, чуть не наступив на подол своей сорочки. - Ну, заблудился мальчик! С кем не бывает?! Не казнить же за это, верно?
  - Товарищ интендант, - с жаром подхватила Галина, притопнув босой ногой, - да он же просто дурачился! Ну разве это преступление? Ни капли злого умысла, честное слово!
  Обе смотрели на Ульяну так, словно надеясь разжалобить гору мышц и упрямства, но богатырша даже бровью не повела, продолжая удерживать Корднева в воздухе, как провинившегося котёнка.
  И вот же он, этот ловелас, болтался в воздухе, суча ногами, как щенок, пойманный за разорванные сапоги. Он представлял жалкое зрелище, при этом сам так не считал! В глазах нахала не было ни капли раскаяния, ни тени страха - только самодовольная ухмылка, блестевшая, как медная монета на солнце. Всё выглядело так, как если бы его не схватили за шкирку и не трясли, а просто остановили за переход улицы в неположенном месте.
  - Кто тебе, вояка картонный, разрешил шастать по девичьему блоку?! - рявкнула интендантка, встряхивая его с таким усердием, как бы проверяя, не отвалится ли у него голова от слишком лёгкого содержимого.
  Корднев, как ни в чём не бывало, откинул голову назад, тяжело вздохнул, всем своим видом изображая скорбь, и протянул с ленивым отчаянием:
  - Ну, право, Ульяна Матвеевна... Вы так кричите, будто я государственную измену совершил...
  - Что ты там мямлишь, соколик? - интендантка сузила глаза.
  - Он говорит, что случайно к нам забрёл! - отчаянно вмешалась Галина, тараторя так быстро, надеясь переговорить саму Ульяну, но тут же осеклась, когда та строго махнула рукой.
  - А ну молчать, ишь чего удумали!
  Но Корднев, кажется, даже не слышал. Он гордо вскинул голову, поёрзал в воздухе, устроившись поудобнее, и протянул с самым благородным видом:
  - Я всего лишь... хотел пожелать дамам спокойной ночи.
  - Под одеялом?! - возопила Ульяна, тряхнув его так, что чуб на голове едва не съехал набок.
  - А почему бы и нет? - с притворным удивлением пожал плечами Корднев. - Я ведь не хотел их будить...
  Но ответа не последовало.
  Интендантка не стала тратить слов. Лишь молча вскинула руку и с безукоризненной точностью палача отвесила Кордневу звонкого леща.
  Гулкий звук разнёсся по коридору, как выстрел холостым в казарме, а сам Корднев жалобно пискнул, но, что примечательно, ухмылки не потерял.
  И в этот миг богатырша резко замерла, прищурилась и неспешно развернулась в сторону удивлённых неофитов, которые всё так же сидели на диванчике, молча наблюдая за разыгрываемой в холле сценой.
  - Так, а я не поняла, а вы-то что тут делаете?!
  Светлана и Кондратий, застигнутые врасплох, переглянулись. В воздухе повисло неловкое молчание.
  Но Володя не растерялся!
  Ловко схватив со столика ближайший крилбук, он торжествующе развернул его экраном вперёд и с самым серьёзным видом продемонстрировал Ульяне Матвеевне.
  - Так мы это... того... ну, короче, готовимся к завтрашнему тестированию! - отчеканил он, придавая голосу максимум значимости.
  Перевёрнутая вверх ногами математическая формула красовалась перед лицом интендантки, заставив её даже немного отпрянуть.
  Светлана, сидящая по другую сторону дивана, удивлённо моргнула, затем перевела взгляд на экран. Потом на Кондратия. Потом снова на экран. И, словно её осенило, тут же распахнула рот:
  - А-а-а, ну да, мы занимаемся! - поспешно подтвердила она, быстро кивнув и сузив глаза, чтобы на бегу разобрать название теоремы. - Изучаем систему конвенционального... подлёта, да! Готовимся. Завтра тестирование, надо как следует подготовиться.
  Интендантка подозрительно прищурилась, изучая то одного, то другого, словно пытаясь распознать блеф и отыскать подвох.
  Но, заглянув в экран и увидев, пусть и вверх тормашками, но что-то до отвращения умное, она, наконец, кивнула:
  - Ага, ну ладненько, молодцы, учитесь дальше, но не засиживайтесь...
  И в этот миг в разговор влез Корднев, всё ещё болтающийся в воздухе, подобно котёнку, пойманному за шалость.
  - Ну что ж, милостивый товарищ интендант, спасибо! Дальше я сам, мне, между прочим, как раз к ним и надо было! Тоже надо готовиться к завтрашней проверке, - весело произнёс он, делая попытку небрежно выскользнуть из крепкой хватки интендантки.
  Ульяна тут же дёрнула его вверх, как нерадивого щенка.
  - Куды?! - воскликнула она, выгнув бровь.
  - Ну как же... - Корднев одарил её самой сладкой улыбкой, но та мгновенно слетела с его лица, когда он с глухим грохотом приземлился на пол.
  - Так легко тебе не соскользнуть! Посидишь ночь в одиночке. Подумаешь над своим поведением, - провозгласила она, наклоняясь над съёжившимся от страха шалопаем.
  И в этот миг, будто устав играть роль прилежного ученика, лицо Вениамина тут же изменилось.
  - Слышь, кобыла, да ты совсем уже охренела?! - взорвался Корднев, пытаясь встать. - Ты хоть знаешь, кто мой отец?!
  Ульяна тяжело вздохнула, тихонько опустила руки, словно приводя себя в эмоциональное спокойствие, и, неспешно покачав головой, вновь размахнулась.
  - Ах, вот оно что... Отец... - Она с размаху выдала ему ещё одного леща, не скрывая своего отвращения. - Знаешь что, соколик, я в своей жизни бессмертного адмирала не боялась нахрен посылать... Я участвовала в кровавом штурме крепости Голоса Аэнхуса. Ты правда думаешь, что я испугаюсь твоего батю?!
  Она схватила его за шкирку, как потерявшего стыд поросёнка, и потащила прочь.
  - Да идите вы нахер! Не имеете права! - вопил Корднев, размахивая руками и отбиваясь ногами, но выглядел он теперь не как золотой мальчик, а как всполошённый петух, которого уносят прочь после неудачной драки.
  - Я тебе щас покажу твои права! - ответила Ульяна и исчезла в коридоре, уволакивая за собой вопящего Корднева.
  - Ты у меня до конца своих дней всё это запомнишь...
  Девушки отчаянно пытались её остановить, но интендантка уже ничего не слышала, унося их незадачливого кавалера прочь. Они скрылись во тьме, но крик Корднева всё ещё был слышен. Лишь когда его голос окончательно затих за очередным поворотом, стало ясно, что справедливость восторжествовала... или, по крайней мере, дисциплина.
  Холл, ещё минуту назад наполненный шорохом удаляющихся шагов Ульяны Матвеевны да хриплыми воплями беспутного Корднева, теперь застыл в напряжённой, затаившейся тишине. Той самой, что предвещала бурю, когда воздух дрожал в ожидании грозового удара.
  И вот Галина, подобно актрисе, шагнувшей в кульминацию пьесы, резко развернулась к Любе. Руки её скрестились на груди, словно щит, а в глазах сверкнул недобрый огонь. Голос, острый, как лезвие скальпеля, прорезал затаившееся молчание:
  - Ну чё, поздравляю тебя, Любаша! Это всё ты, ты одна виновата! Дверь заперла, как курица лапой - вот и шныряют тут всякие любопытные крысы!
  Люба вспыхнула, точно костёр, в который подбросили хворост, и, шагнув ближе, ткнула пальцем в грудь подруги:
  - Ах, ну конечно, я! А кто его сюда первым пустил, Галина? Уж не ты ли, премудрая наша?
  - Да-да, и ты, небось, за косу меня туда тащила? - Галина прищурилась, ухмылка её стала колючей, словно осколок льда. - Всё ты, всё твоя доверчивость!
  - Доверчивость? А кто кричал: "Всё будет славно"? - Люба повысила голос, глаза её сверкнули. - Я-то, дура, и поверила!
  Галина вскинула голову и хмыкнула - коротко, резко, будто щёлкнула хлыстом:
  - Поверила? Ну и кто из нас глупее, скажи на милость?
  Спор разгорался, как искра, упавшая в бочку с порохом. Слова летели колючими стрелами, сплетаясь в рваный, хлёсткий ритм - перебивали друг друга, срывались с губ, накаляя воздух. Девичьи голоса звенели, будто крошечные мечи, сошедшиеся в поединке, и вот-вот должны были высечь пламя.
  Но тут, как удар грома в безветренный вечер, в эту бурю слов ворвался третий голос. Он разрезал спор с холодной, безжалостной ясностью - как лезвие, пронзающее натянутую ткань:
  - Может, вам лучше заняться учёбой? - тихо сказала Светлана. Голос её был ровным, холодным, будто утренний туман над рекой, но в этой спокойной интонации чувствовалась скрытая тяжесть, как порыв ветра, предвещающий грозу.
  Застыв на месте от услышанной дерзости, Галина медленно округлила глаза, поджала губы и, поворачиваясь всем телом, тихим, даже слегка хриплым голосом произнесла:
  - Это кто тут вякает?
  Её взгляд скользнул в сторону Светланы, и, выждав пару секунд, она окинула её презрительным взором. Губы сжались в недовольной гримасе, и, медленно выдохнув, она заговорила:
  - А-а-а, да это же наша всезнающая святоша...
  Она шагнула ближе, и голос её зазвучал громче, язвительнее:
  - Учёбой предлагаешь нам заняться? А сама-то, Светочка, зачем сюда явилась? Долг исполнять? Ой, не смешите мои тапочки, не пой мне про великие миссии!
  Она фыркнула, откинув голову с театральной грацией, и сцепила руки за спиной, выпячивая вперёд немалых размеров грудь, словно демонстрируя своё превосходство, как дама, разглядывающая витрину с дешёвыми побрякушками.
  - Долг, честь, служение... - протянула она, смакуя слова, точно редкое вино, и поджала губы с насмешливой гримасой. - Да ты просто прелесть ходячая! Признайся уж: хочешь того же, что и все мы - тело покрасивее, силёнок побольше, а там - выжить, отслужить свои двадцать-тридцать лет и выйти в свет с высоким статусом, вся такая умница да красавица, с богатырскими чудесами в придачу!
  Светлана, продолжая неподвижно сидеть на диване, удивлённо смотрела в сторону высокомерной девушки, лишь пальцы слегка подрагивали, выдавая затаённое волнение. Она хотела возразить, но Галина, не давая ей опомниться, ткнула в её сторону пальцем и язвительно заговорила:
  - Ну да, кроме одного нашего благородного деревенщины, - протянула она, повернув голову к Кондратию, и усмехнулась. Глаза её блеснули, как у кошки перед прыжком. - Он-то, конечно, по зову сердца сюда явился. Истинный герой!
  Люба опустила голову, губы её чуть дрогнули, но Галина, будто не замечая, продолжала наседать:
  - А вот мы - нет. Нам это не нужно. Мы прекрасно знаем, зачем здесь, и ничего зазорного в этом не видим.
   Юноша не спеша поднялся с дивана и, до того молчавший, точно каменный истукан, вдруг шагнул вперёд. Лицо его потемнело, голос грянул - твёрдый, но сдержанный, как звон колокола:
  - Прекрати! Не надо всех равнять по себе!
  Галина крутанулась к нему, точно фурия на сцене, и выпалила, почти сорвавшись на крик:
  - Ах, тебе не по нраву? Конечно! Я же твою ненаглядную задела! - Она ткнула пальцем в сторону Светланы, голос её дрогнул от ярости и чего-то ещё - затаённого, болезненного. - Защитник выискался, витязь наш горемычный!
  Люба, до того теребившая подол в смущении, тихо вмешалась, голос её дрожал:
  - Галя, ну будет тебе... Не надо так... - Она кинула виноватый взгляд на Светлану. - Прости её, Света, она сама не своя.
  Но Галина, отмахнувшись от подруги, точно от назойливой мухи, снова набросилась на Светлану.
  - А ты чего молчишь, голубушка? Думаешь, мы тут все слепые? Прикидываешься тихоней, а сама - такая же, как все! - Она вскинула брови, выдержала паузу и добавила с ядовитой усмешкой: - Или хуже. Ты ведь не за долгом сюда пришла, Светлячок ты наш. Не за честью. За выгодой своей гонишься, да? Признайся, не строй из себя святую!
  Светлана побледнела, но ответила ровно, хоть в голосе её звенела сдерживаемая боль:
  - Ты ничего обо мне не знаешь. И не тебе меня судить.
  Кондратий шагнул вперёд, подняв руку, точно занавес между ними:
  - Я сказал - хватит! - Голос его был твёрд, как гранит, но без злобы. - Оставь её, Галина. Это недостойно.
  Галина вздёрнула подбородок, глаза её полыхнули, и она выкрикнула, почти визжа:
  - Недостойно?!И это мне ты смеешь указывать, Кондратий? Да кто ты такой, чтобы меня поучать? - Она сжала кулаки, голос её сорвался, выдав уязвлённую гордость и тень ревности. - Конечно, тебе бы только её защищать! А я, выходит, так, пустяк?
  Люба ахнула, схватила Галину за локоть и прошептала:
  - Галя, умоляю, остановись... Пойдём отсюда. - Она потянула подругу к выходу, бросив через плечо: - Простите её, она... не хотела.
  Но Галина вырвала руку и, обернувшись к Светлане напоследок, метнула слова, точно отравленный дротик:
  - Не притворяйся, Светочка. Все мы знаем, зачем ты здесь. Не долг тебя манит, а корысть - чистая, подлая корысть! - Голос её зазвенел, полный злобы и отчаяния, и эхо его повисло в воздухе, как грозовая туча.
  Она развернулась, схватила Любу за запястье и потащила прочь. Их босые ноги мягко шлёпали по холодному металлу, нарушая гнетущую тишину, но даже этот звук казался оглушительным в пустом холле.
  Светлана, продолжая сидеть на диване неподвижно, молча глядела им вслед, а юноша, сжав кулаки, выдохнул, будто сдерживая бурю. Тишина, что воцарилась после, была острой, как лезвие, и горькой, как осенний ветер над пустошью.
  Казалось, что всё закончилось, но напряжение не уходило - висело в воздухе, точно натянутая струна.
  Кондратий не двигался.
  Стоял, не зная, что сказать, словно надеялся, что слова придут сами, что эта тяжёлая тишина разрешится чем-то иным, кроме пустого молчания.
  Но молчание продолжало давить, и, наконец, он тяжело вздохнул, развернулся и подошёл к дивану.
  - Так на чём мы там остановились? - спросил он, глядя на Светлану.
  Та даже не повернула головы. Взгляд её, холодный и напряжённый, метнулся в сторону окна, а голос прозвучал отрывисто:
  - На том, что тебе пора идти спать.
  Кондратий нахмурился, но отступать не собирался.
  - Тебя задели их слова? Или, быть может, я что-то не так сделал?
  Девочка резко повернулась к нему, глаза её вспыхнули ледяным светом.
  - Дело не в тебе или в их словах, - отчеканила она. - Мне просто нужно побыть одной.
  Он вздохнул, нехотя кивнул и уже собирался уходить, но вдруг остановился, будто вспомнив что-то важное. Развернулся и посмотрел на неё в упор.
  - Я не думаю, что ты здесь из-за корысти.
  Светлана фыркнула, но промолчала.
  - Не имеет значения, зачем мы сюда пришли, - продолжил он, не обращая внимания на её реакцию. - Уже само то, что мы здесь, говорит за нас куда больше чем все наши слова вместе взятые. Ибо мы рискуем, жертвуем собой, отдаём всё, что у нас есть. Это и есть служба.
  Она молчала.
  Юноша понял, что ответа не дождётся. А потому тихо кивнул, развернулся и направился к выходу.
  Но стоило ему сделать пару шагов, как за спиной раздался тихий голос:
  - Кондратий.
  Он замер. Медленно обернулся.
  Светлана всё так же сидела на диване, но теперь смотрела прямо на него. В её глазах промелькнуло что-то неуловимое - словно желание сказать больше, чем одно слово, но нужные фразы упорно застревали на языке.
  Она несколько раз открывала рот, но всякий раз запиналась, будто сама не была уверена, стоит ли говорить вслух то, что вертелось в голове.
  Наконец, она просто выдохнула:
  - Спасибо.
  Володя медленно прищурился.
  - За что?
  Светлана не отвела взгляда.
  - За всё.
  Он кивнул.
  - Спокойной ночи, - тихо ответил он и вышел.
  Коридор встретил его прохладным полумраком. Шаги глухо отзывались в тишине, но внезапно он ощутил на себе чей-то взгляд.
  Краем глаза он уловил движение - из приоткрытой двери несмело выглянула Люба.
  Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, полными неуверенности и чего-то ещё, словно подбирая слова, но, так и не найдя нужных, просто опустила голову.
  Медленно, почти бесшумно, она шагнула внутрь своей комнаты, растворяясь в темноте. Железная дверь, обитая деревом, с лёгким скрипом скользнула в сторону, окончательно отрезая её от взгляда Кондратия и оставляя за собой лишь тишину.
  Юноша усмехнулся и продолжил движение, но уже на лестнице снова оглянулся.
  Тринадцатилетняя девочка всё так же сидела на диване, её взгляд был прикован к звёздному скоплению Гайя, мерцающему за окном россыпью далёких огней и размытых туманностей.
  Тягостно вздохнув, он поднялся по ступенькам и направился в мужской блок.
  По пути краем глаза замечал, как в тени коридоров шуршали мелкие мохнатые грызуны, тихонько перебирая лапками и посматривая в его сторону множеством крохотных глаз.
  Дойдя до своей комнаты, он поднял голову и увидел на подоконнике знакомого серого кота.
  Тот сидел, освещённый сиянием звёздного скопления, его пушистая лоснящаяся шерсть поблёскивала в свете далёких солнц.
  Зелёные глаза горели в полумраке, пристально глядя на юношу.
  Кондратий хмыкнул.
  - Что, тоже не спится?
  Кот в ответ что-то промурчал себе под нос, отвернулся и вновь уставился на звёзды.
  Массивное скопление, прорезающее половину небесного свода, отражалось в его глазах, будто он видел там нечто большее, чем просто свет далёких миров.
  Дверь с тихим шипением отъехала в сторону, и юноша, переступив порог, направился к кровати. На ходу лениво стянул рубаху, скинул шорты и, не глядя, швырнул их на тумбочку, где они с лёгким шорохом сложились в бесформенную кучу.
  Добравшись до постели, он с облегчением рухнул на неё, перевернулся на спину и натянул одеяло до самого подбородка. Белый потолок мерцал в полумраке, мысли одна за другой таяли, и уже казалось, что долгожданный сон вот-вот накроет его...
  Но едва Морфей коснулся его разума, как всю комнату сотряс оглушительный, хриплый, безжалостный храп.
  Кондратий дёрнулся, распахнув глаза. Несколько секунд молча лежал, прислушиваясь, надеясь, что ему просто послышалось.
  Но реальность оказалась куда страшнее.
  Храпели Фома и Ерёма. Причём с таким усердием, будто соревновались, кто первым прогудит потолок. Один брал низкие, утробные ноты, другой заходил повыше, периодически всхрапывая так, что вздрагивала даже Володина кровать.
  Юноша с лёгким недоумением перевёл взгляд на два неподвижных тела, уютно развалившихся на своих местах, и, стиснув зубы, процедил:
  - Да вы, блядь, издеваетесь... Он натянул одеяло на голову, перевернулся на бок и тихо, обречённо застонал.
Оценка: 9.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"