Булавин Георгий Георгиевич : другие произведения.

Новатерра-2. Часть 4. Смертник

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Георгий Булавин
  
  фантастическая сага
  
  Н О В А Т Е Р Р А - 2
  
  
  Часть 4
  
  Камикадзе
  
  
  30 августа. В тенетах дьявола
  
  
  Не торопитесь в ад! Без вас не начнут...
  
  
  Наутро гетман и его супруга словом не обмолвились о первой за двенадцать лет размолвке. С рассветом в крепости узденя началась невероятная сумятица походных сборов - хватай мешки, вокзал отходит! Алина быѓла весела и в меру суетлива, а гетман очень быстро загрустил. И получаса суматохи не прошло, как он уже не мог дождаться 'отправления вокзала'...
  Вполне обычный человек, он не выносил ни протокольных, как в Азове и Тмутаракани, встреч, ни долгих слёзных проводов. Особенно последних...
  Ах, посидели бы еще!..
  Пишите!..
  Не забудьте на вокзале хлебушка купить!..
  Мишечка, поцелуй дядечку в щёчку!..
  Билеты взял? А паспорта?!..
  Сынок, деньги на булавочку и - в трусы! Я тебе специѓально металлических рублей наменяла, чтоб, если тащить станут, грыжи у них повылазили! Так воруют, так воруют, совсем люди наглость поѓтеряли!..
  Слышь, ты, где пакет с хавкой?!..
  Соль забыли, вот ты Бог же мой!..
  Кум, кум, слухай сюды, давай на посошок, пока моей Тоси-пи$доси нету!.. Да тихо ты! Держи конфету!.. Давай, типа, на коня!.. Давай - чтоб влево не вильнула!.. Давай...
  Вот я щас дам кому-то! Присядем на дорожѓку!..
  Во, точно, кум, давай - на дорожку!..
  Куда ему на дорожку?! Это уже на канаву будет! Лишь бы глаза залить!..
  А мы чё? Мы ж ничё...
  Дяѓдька, апельсинок мне привези! Вот столько вот! Аж... аж много!..
  Как доберётесь, сына, сразу позвони, чтоб мы не волновались! Всем большущий привет, тёте Циле в особенности... Кто давно померла?! Да ты что?! Вот горе-то!.. А этому оболтусу даже не вздумай, нету его, помер он для нас!..
  Ну, что, ребята, пять часов до поезда - время! Давайте прощаться!..
  Мамаша, да пеѓрестаньте вы рыдать!..
  И когда теперь назад?.. В субботу? А сегодня что? Среда? Какой кошмар! Ну, ничего, потерпим, лишь бы не было войны...
  Во, точно, кум, давай - за мир!..
  Если этот гротеск перемножить на горский темперамент да возвести в степень, равную числу участников действа, включая тени сотен поколений предков гордого народа, можно получить некоторое предѓставление о том, что творилось утром тридцатого августа двенадцатого года Новатерры в заѓмке кабардинского узденя Джебраила Баталпашева. Он крепко обнял Александра на прощание и прошептал:
  - Чувствую, у вас с Алиной что-то произошло. Если из-за моей болтовни - прости, брат!
  Все, блин, чувствуют!
  - У нас?! - притворно изумился гетман. Наверное, не слишком убеѓдительно. - С чего ты взял, дорогой? Конечно, нет! Всё отлично, спасибо тебе огромное!
  - Э, кто кого благодарить должен?!..
  И понеслась душа в рай! Ещ- на полчаса...
  Около девяти утра, отъезжая во главе колонны вслед за разведѓкой и почётным эскортом башибузуков Вахида, гетман обернулѓся на избушку-кузницу. И обнаружил на крылечке то, чего и ожидал. Того - кого... Согбенный Старец, опираясь на корявую клюку, внимательно смотрел вслед удаляющейся кавалькаде. Перехватив взгляд Александра, он чуть заметно улыбнулся, поднял руку и растопырил три пальца, а когда гетман повторил его малопонятный жест, кивнул, тряхнул седыми космами и удалился, хлопнув дверью.
  Вот интересно, - думал гетман, - что означают три воздетых к небу перста? Ведь что-то явно означают, тут - к гадалке не ходи! Триаду Мира? Триединство Духа? Третий бог поможет? Дай-то Бог!.. Приятно всё-таки осознавать, что Высшая Сила существует и - на твоей стороне. Пускай даже не Высшая, а просто более высокая. Высшая любопытна, вездесуща, безжалостна и равнодушна. Но мы ещё поборемся! С нами Бог, да никто же на ны!..
  - Что сказал?! - удивленно подняла на него глаза Алина.
  - Что?! - вздрогнул призадумавшийся гетман. - Ах, ты насчёт... Я размышлял вслух, да?
  - Пробормотал какую-то ересь.
  - Нормально! Вот уж точно - по-стариковски... Это древнее апостольское восклицание, которым с удовольствием пользовались наши славянские предки. В современном русском языке оно звучит так: если с нами Бог, то кто против нас?!
  - С нами Бог, - упавшим голосом повторила Алина. - И что он тебе сказал?
  - А что он мог сказать? - пожал плечами Александр. - Сам помочь не может - он кузнец, а не лекарь. Будущего, разумеется, не знает. Надейся, сказал, и борись, тогда, может быть, тебе воздастся.
  - Тебе воздастся, - покивала головой жена. - Давай забудем про вчерашнее, Аль!
  - Вчерашнее... - задумчиво повторил он. - Вчерашнее было ещё, в скобках - уже, Вчера, а завтрашнее будет только Завтра. Если Оно вообще наступит. Сегодня же... Сегодня мы с тобой, ничтожные песчинки во Вселенной, как и прежде, несёмся через пространства Свободы, плечом к плечу, параллельными курсами...
  - Литературным творчеством всерьёз не занимался?
  - Я? А то - нет! Вместе ведь вчера письмо Робину Гуду кропали.
  Бок о бок с гетманом качался в седле субтильный Карапет Данилян. Больше того, оказалось, не просто качался, но и подслушивал...
  - Саня, ты занимался литературой?! - изумлённо воскликнул он. - В смысле, писал, да?!
   - Без ложной скромности отвечу - да, писал! Нетленные стихи, - гетман напыжился. - Даже печатался.
   - Да брось!
   - Серьёзно, печатался. На страницах - вернее, странице - боевого листка курсантского подразделения. Правда, власти сочли моё творчество излишне фривольным, а политические взгляды - незрелыми и даже в чём-то чуждыми. Например, им категорически не понравилась рифма 'рабочий' - 'задрочен'. Вот уж не знаю, почему. Мне кажется, смело, сильно, звучно, свежо, а главное, жизненно. На вот, послушай кое-что из лирического:
  
  Кавалергарда век не долог,
  И потому так сладок он.
  Поёт труба, откинут полог,
  И где-то слышен сабель звон.
  Ещё рокочет голос струнный,
  Но командир уже в седле...
  Не обещайте деве юной
  Любови вечной на земле!
  
   - Саня, - недоуменно поглядел на гетмана бунчужный, - да ведь это...
   - Хочешь сказать - да ведь это воистину талантливо? Не надо, я и сам знаю.
   - Хочу сказать, это - Окуджава.
   - Правда? Смотри-ка, тоже кое-чему научился... У нас, видишь ли, одна школа, но я-то пошёл куда дальше! Вот, пожалуйста, послушай кое-что из последнего, под закат, так сказать, активного творчества:
  
  Не жалею, не зову, не плачу,
  Всё пройдёт, как с белых яблонь дым.
  Увяданья золотом охваченный,
  Я не буду больше молодым...
  
   - Хорош! Есенин.
   - Есенин? Хорош?! Да плагиатор он, сколько рифм потырил! У меня, брат-джан, что с рифмой, что с темами всё было в порядке. Как сейчас помню истинный свой шедевр: 'полковник' - 'подполковник'...
   - Шашлык-машлык! - рассмеялся Карапет.
  - О, гляди-ка, и ты - не без способностей! - развеселивший сам себя гетман обернулся к супруге и негромко сообщил ей потрясающую новость. - Я люблю тебя, Алька!
  - И я - тебя. Понеслись дальше! Как ты там говорил? Через пространства Свободы, плечом к плечу, параллельными курсами...
  Солнце карабкалось к зениту, перепрыгивая с облачка на облачко, с гор потянуло свежим ветерком, колонна постепенно перешла на рысь, в заплечной портупее гетмана подрагивала божья шашка, а где-то позади него, как и прошедшей беспокойной ночью, противно зудел надоедливый комар: ты ос-с-столоп... ты упус-с-стил пос-с-следний шанс-с-с... в последний раз-з-з... с-с-с с-с-сегодняшним рас-с-светом нас-с-ступил пос-с-следний день, пос-с-следний час-с-с...
  На границе с Аланией, недалеко от Эльхотово, Вахид остановил набравшую приличный темп похода кавалькаду - дальше кабардинским джигитам пути не было. К тому же странников нагнал уздень на взмыѓленном ахалтекинце... Забыли соль? Билеты? Помидорчики? Нет, просто неудобно как-то... Короче говоря, прощание не затянулось. Минут разве на сорок-пятьдесят. Какая, право, ерунда!..
  В самом Эльхотово, довольно широко отстроенном после Чумы, дорогу кавалькаде перерезала застава. Заставила проход забором из буѓлыжника в цементной стяжке, фундаментными блоками и проволочно-жердяной рогаткой, а также заступила сапогами и кроссовками десятка крепких молодцов с усами, автоматами, гранатомётами и даже установѓкой ПТУР 'Фагот' - уж не на случай ли прорыва кабардинский танкоѓвой армады?!
  Русские? Э!..
  Военные? Э!..
  Христианы? Э!..
  Куда поедешь, слушай?! Слезай все с коня, идём мало-мало на дорожку вино пить, зелень-мелень разный кушать, сыр-мыр, шашлык-машлык, всё есть... Какой спеѓшишь-смешишь, да?! За встречу! За Россию! За эту маленькую землю! За родителей! За детей! За милых дам! За братство по оружию! За русский штык и осетинский ум! За сбычу мечт! За укрепление воинской дисциплины!..
  Хочешь - не хочешь, а несколько часов на заставе пришлось высиѓдеть. Как ни прислушивался гетман к разговорам хозяев 'этой маленьѓкой земли', так и не смог определиться до конца, кто перед ним. Полиция? Войско? Таможня? Погранстража? Банда? Бригада местной самообороны? Пост бакшиш-контроля?.. Когда горячие коняги солнышка взяѓли разбег перед барьером пополудни, проблемы ведомственной принадѓлежности аланов гетмана уже не волновали - его несчастный организм напоминал заполненный вином по горлышко бурдюк. Напоминал даже при том условии, что Александр под шумок сумел несколько раз перемеѓнить стакан с полного на порожний, как говорится, передёрнуть, и снова поразился Нинке Андреец - тщедушная аптекарша не пропустила ни единого! Вернее, пропустила, но - в себя...
  И всё же пограничное застолье не прошло для гетмана даром. Во всяком случае, теперь он точно знал, что в Северной Осетии (Алании) царят порядок и закон. И что гарантом их является не царь, не Бог и не герой, как некогда утверждал поэт, а легитимный Президент... Сразу повеяло чем-то родным, исконным и посконным, полузабытым уже, чисто русским. Президент! Что может прозвучать естественнее для ушей великоросса?! Спичрайтер разве. Дистрибьютор. Мерчандайзер. Визажист. А также креативный харизматик, коррелятивно с футурологаѓми педалирующий мониторинг реальных перспектив 'паблик рилейшн' претендента на инкорпорацию в парламент, того, кто заручившись инѓвестициями, прагматично дистанцировался от маргинального электората. Не говоря уже о более дремучих временах, скажем, угара горбачевской перестройки на фоне нарождающихся реформ Бориса Ельцина, когда 'убогий' наш язык лишь заработал первого пинка в своем развитии: консенсус, ваучер, плюрализм и путч. И путч бы с ними!..
  А впрочем, Президент - это неплохо. Конечно, если - с большой буквы. Харизматический руководитель государства, если он ещё и лидер нации, обяѓзан понимать, что лишь тогда чего-то стоит, когда страна его сильѓна и уважаема. Страна сильна и уважаема, когда она богата. Страна богата лишь тогда, когда что-либо производит - или, допустим, добывает, ловит, собирает, забирает, попросту крадёт - и продаёт (скупает - перепродаёт), то бишь идет процесс торговли. А процесс торговли возможен лишь тогда, когда имеются удобные, надёжные и безопасные коммуникации. Теле- и радиокоммуникации нарушены Чумой, с воздушѓными - аналогичная картина, морских аланы лишены с эпохи князя Свяѓтослава, а как у них насчёт обычных сухопутных трасс? Касаемо обычѓных, говорят, нормально. Нормально, но... Как всегда НО! Хотя бы, мать его, одНО! А здесь и того хуже - мНОго... Персонифицироѓваны эти многие НО в лицах глав местной администрации, с которыми у Центра слоѓжились отношения мягкого вассалитета-сюзеренитета по принципу: плати Верѓховному бакшиш и делай всё, на что фантазии достанет. Но, блин, порядок и закон! А как же, блин, иначе?!..
  В процессе бурного и в целом дружелюбного застолья с местоѓблюстителями пограничного поста заезжий гетман понял, что, во-перѓвых, недоперепил. Выпил намного более, нежели смог, однако меньше, чем ему хотелось бы, учитывая, что тактичные аланы не приставали ни к жене, ни к приёмной дочери. Бросали, правда, многообещающие взгляды, но Александр к этому давно привык. Второе: платить придётся пусть не много сразу, зато частями и на протяжении всего пути. Да ладно, сколько той Осетии! У нас трофеев - на Арабский халифат! Третье: в бывшей республике доѓвольно безопасно. Настолько безопасно, что в её границах осела масса чужаков. А кто такие, если не секрет? Да разные. Придурки большей частью...
  Четѓвёртое, пожалуй, менее всего приятное: Крестовый перевал давно и прочно оседлал Батыр.
  А Мамисонский?.. Тоже, кажется, Батыр.
  А Рокский тоннель?.. Поговаривают, что Батыр.
  А кто такой Батыр?.. Да отморозок! Не слышит? Тогда - маму его тоже...
  Так почему же его терпят, этого Батыра?.. Э, русский, зачем такие вещи спрашиваешь?! Раз солнышко восходит по утрам, значит, это кому-нибудь нужно...
  Кому?.. Кому-то из Больших, а мы откуда знаем, да?! Давай стаѓкан! Давай за вас... давай за нас... и за Сибирь... и за Кавказ...
  Платить станичникам действительно пришлось. По мелочи. В Эльхотово оставили пару браслетов 'желтого металла' и самый габаритный ноутбук. Пусть даже электричества здесь не бывало отродясь. Проблеѓма тоже! Будет! Сам Глава администрации пообещал... У моста через Терек близ Карджина презентовали гвардии АКМС и больше полутысячи патронов, зато приобрели 'маляву' на осетинском языке. Беслан поѓтом легко перетолмачил каракули седого возрастного мужика с погонами генерал-лейтенанта (возможно, прапорщика, только - вряд ли) на беѓлоснежной форменной рубашке с пояском: 'Всё в порядке. Маирбег Техов'. Гетман так и не понял, то ли это охранная грамота, то ли квиѓтанция об уплате пошлины, то ли эстафетная палочка следующему посѓту - мол, состоятельные, есть чем поживиться...
  В том, что не понял, ничего особо удивительного не было. На полпути к Ардону он вообще уже мало что понимал, кроме одного: ещё чуть-чуть, и переполненные внутренности возмутятся, могучего коня придётся очень долго отмывать от рвотных масс, а сам он потеряет реноме в глаѓзах друзей, соратников, родных и близких.
  - Костя, - через силу ворочая высохшим языком, проговорил он в щекофон гарнитуры BlueTooth, - сверни правее, поищи меѓсто под лагерь.
  - Устал, твоё величество?!
  - Нет, просто проголодался, - кишки чуть не вывернулись наизнанѓку после глупой шутки, но гетман не сдержался и прибавил ещё дольку мазохизма. - Да и выпить не мешало бы...
  - Во, наш бугор начинает соображать! - раздался в ухе голос явѓно воодушевленной Нинки Андреец. - Начинает становиться человеком!
  Гетман выключил телефон-радиостанцию и проворчал:
  - А кое-кто уже заканчивает...
  Довольно быстро (сказывался навык) соорудив палаточный медвытрезвитель вблизи каньона неширокого ручья, петляющего между поросших молодым дубком холмов, уставшие от хлебосольства - вернее, хлебосвинства (от осетинского 'хлебать стаканами вино') - путники кружком расселись у костра. Табун не отгоняли в степь - на биваке нашлось достаточно и места, и травы для витаминного обогащения смеси овса и ячменя. Ни у кого, за исключением, конечно, Нины Юрьевны, желания добавить в организмы алкоголя не возникло, а в смысле дополнительно перекусить компанию мадам составил ненасытный Богачёв. Другие же, спровадив Славку Кожелупенко в дозор, приналегли на чай и кофе, а старый мудрый Доктор Смерть завёл пространный разговор о Матушке-Природе. Казаѓлось, посвящённый лишь одной Алёнке, ибо только она, разинув рот, внимала несомненѓно крупному специалисту по живой (в известный промежуток времени) материи.
  - Деревья, доченька, это живые существа...
  - Тонкое жизненное наблюдение! - в стиле богомоловского героя Таманцева съязвила Нина Юрьевна, в очередной раз наполняя стопку, нахально украденную на посту аланской погранстражи. - Первый класс, вторая четверть.
  - И тем не менее, это так, уважаемая, - тоном доброго приват-преподавателя продолжил ветеран заплечного труда. - Но деревья стоѓят на гораздо более высокой ступени табели о рангах всего живого на Земле, чем мы в своей немыслимой гордыне им отводим...
  'Особенно сейчас, - подумал гетман, - когда они от пуза наѓпитались человечьей кровью. Вон как растут - ни вырубить, ни потраѓвить!'
  - ...Они не просто существуют, потребляя лучистую энергию, воѓду и другие химические соединения, но живут полноценной жизнью. Даѓвно доказано, что, например, оранжерейные цветы реагируют на музыѓку, на тембр голоса, на настроение людей. Деревья окружены доброй или злой аурой довольно мощной интенсивности. Вот, скажем, дуб, беѓреза, сосна, каштан - деревья добрые, деревья жизни. Прикоснись к такому, и ты почувствуешь прилив сил, бодрости, здоровья. Поэтому мы на уровне подсознания стремимся бывать в дубовых рощах...
  'Да, это так, только в дубравах лагеря и разбиваем', - согласился гетман.
  - ...а березу вообще сравниваем с матерью-Родиной. Самое же поѓганое дерево - осина, хотя и ель не лучше. В осинниках всегда темѓно, земля там заболочена, листья дрожат, будто дерево соверѓшило подлость и ему стыдно, а под корой смола - как человеческая кровь...
  'Не 'как', а так оно и есть!'
  - ...Говорят, на ней сам Иуда повесился, а кол из её древесины губит даже нечисть...
  'Вот-вот, - злорадно усмехнулся гетман, - по мере захода солѓнца неизбежно перейдём к дьявольщине! Рановато, однако... Ещё не вечер, ещё не вечер, ещё в запасе время есть у нас с тобой'...
  У самого же Александра времени в запасе не было - тошнило и в пряѓмом, и в переносном смысле. Моргнув Алине, дескать, ненадолго, по нужѓде, он прихватил из багажа большое полотенце и скрылся в зарослях.
  Валяясь через силу в ледяном ручье, он вспоминал былую пятиѓзначную закономерность. Да-да, коѓнечно же, помнил, что Вселенной правит Хаос, то бишь никто не правит вообще, а значит, никаких закономерностей априори не может быть. Так то Вселенная, а то Россия! Она сама Вселенная, каких исѓкать да не сыскать... Потому Александр верил. Твердо верил, ибо пока профан, - подуѓмаешь, две кратких лекции о сути мироздания! Как там сказала Нинѓка? Первый класс, вторая четверть... Горе-пророк. Блаженный Шурик. Александр Первозванный. Первопосланный на...
  Ладно, допустим, что она, закономерность эта, существует. Допустим, положительный её момент - приём и отдых в доме побратима, знакомѓство с богом этой маленькой земли. Допустим, головная боль - это спокойный, тихий, без битья посуды и физиономий, конфликт с женой. При самом лучшем варианте до очередной блаженной расслабухи остаѓлись три серьёзных испытания. А до тоннеля... серпантин петляет... пусть километров сто. Один хороший марш-бросок или же два враскачку. Как раз на этот крок пути желательно вместить все неприятности. Все абсолютно, до последней, по той простой причине, что на пике горного Хребта засел неведомый абѓрек Батыр, и хорошо было бы подгадать везеѓние как раз на момент встречи с ним. Самым большим везением стало бы отсутствие подобной встречи...
  И что же может ожидать на этой сотне километров? Да что угодно: безбашенный ОКПП, самоуправство глав администрации, бандиты, звери, буря, камнепад, обвал... Что там ещё? Ага, заезжие придурки. Кто они? Да хоть кто - боевики, сектанты, воры, просто шизофреники. Хоть бы Доктор Смерть чёрта ещё не накликал!..
  Когда озябший, как узбек в Ханты-Мансийске, но только тем восѓстановивший тонус организма, гетман возвратился в лагерь, то у косѓтра, как он и ожидал, вовсю шёл трёп о чертовщине. Трепал Нижайшеѓго и присных, разумеется, Кучинский. Порой невзрачный с виду изуѓвер, затюканный женой и падчерицей подкаблучник, любитель мерзкой водки и притонов, куда не заглянул бы ни один приличный человек, в буквальном смысле слова поражал аналитическим мышлением и запредельной эрудицией.
  - ...А на твой вопрос, доченька, есть только один ответ: и Бог, и дьявол...
  Серёга Богачёв дремал, бунчужный Данилян пощипывал гитару, Нина Юрьевна - пироги с картошкой, Док - Ларису, Алина что-то тихо напевала, Костик таращил на неё влюбленные глаза, и только Алёнка слушала 'приват-преподавателя', по-прежнему разинув рот.
  - ...однако все без исключения народы мира верят не только в богов и сатану, но и в духов, демонов, занимающих в сверхъестественном пространстве некое срединное положение...
  Да все они занимают срединное положение, - насилу удержался, чтоб не сплюнуть, гетман. Между Абсолютом и высокой Истиной, информацией о Грядущем. Инструменты хреновы! И самые-самые хреноѓвы - вирусы! Самые-самые, если, конечно, не считать Батыра. Ах, да, ещё Рустама, Шайтана, блин... шайтан его дери за все конечности! Самый удобный для него момент, до родины - рукой подать...
  - ...Вот тебе, доченька, пример из родной истории - возьмём всем известного домового. Нашим предкам православная религия не мешала отдавать должное этому существу. По их представлениям, домовой, он же дедушка, постен, жихарка и так далее, жил в каждой избе на печи, под ней, а то и внутри нее, в чулане или на чердаке, когда такими стали оборудоваться русские дома. Те, кто видел домового, говорили, что это маленького роста, поросший шерстью старичок в белой рубахе. Рождался он якобы из огня, сторожил домашний очаг. Обычно люди, перебираясь в новую избу, растворяли двери старой настежь, ласково звали дедушку с собой и забирали горшок с тлеющими печными углями, в котором он, по мнению новосёлов, мог переехать...
  Подобный переезд я видел сам, - подумал гетман. В глубоком детстве, несмышленым пацанёнком. Именно так и поступила бабушка, когда отец после Афгана купил ей домик-новодел.
  - ...Пожалуй, вся сверхъестественная сила домового заключалась в умении быть невидимым и превращаться в домашних животных, скаѓжем, в кошку. Он был не злым, но очень обидчивым. Если хозяин уважал его, кормил, поил, давал ненужную одежду, то и постен помогал по дому, следил за порядком во дворе, приводил в чувство другую соѓседствовавшую с нами нечисть. Рачительные хозяева называли его ласково: лизун, соседушко, домовушка, домовничок. Нечистью помладше, ну, пониже, что ли, рангом, были хлевник, овинник и банник. Первый жил в хлеву, с животными, очень любил лошадей, заплетал им косичѓки на гривах...
  Видел и это, - усмехнулся гетман. Битюг-Архипов, раненный в бою с налетчиками-'робингудами', дежурил по ночам в конюшне, пыѓтаясь отловить вредителя. Поймал, конечно, только геморрой. Ну, а косички продолжали появляться.
  - ...Он кормил, поил лошадей и коров, не давал их в обиду, отгонял по ночам диких зверей. Но если хозяин чем-то досаждал ему, мог загонять коня, тот начинал худеть и слабнуть, в смысле - слаѓбеть, а коров просто лишал молока. В овине, доченька, сушили хлебные колосья, для этого там имелась специальная печь...
  Ну, вот, здравствуйте вам, пожалуйста! Гетман знал, конечно же, правда, с недавних только пор, что пресловутые овины предназначены вовсе не для 'хранения' овец, но о печи слышал впервые. А мог бы наконец услышать! Двенадцать лет недавно стукнуло, пора бы уж...
  - ...Этой печью как раз и заведовал овинник, черный лохматый старикашка, похожий на кота. Его очень боялись обидеть, вежливо обѓращались к нему, подкармливали, иначе мог разозлиться и сжечь овин, а то и затащить в печь самого хозяина. Не любили наши предки банни-ка - грязного, голого, тощего, заросшего седыми космами деда. Баѓня вообще считалась нечистым местом...
  - Баня - и вдруг нечистым?! - изумилась Алина.
  - Конечно, Анатольевна, - авторитетно заявил Кучинский. - Во-первых, баня была единственным местом, куда православный христианин входил без нательного креста, а значит, оказывался беззащитен перед нечистью. А во-вторых, это ведь мы выходим оттуда свежими и чистыми...
  - Все, кроме Петровича, - съязвил Шаталин, - он русскую баню не жалует.
  - Сам ты три дня не умывался! - забыв о принципах субординации, парировал докладчик. - Э-э... вот... да! А всю грязь тела и души оставляем там, в бане. И потом, как мы очищаемся? Через страдание: влажный обжигающий пар, хлесткий веник, ледяная вода или снег...
  - Водка с пивом, блуд, коррупция, - задумчиво проговорил ѓгетман.
  Алина пристально взглянула на него и чуть заметно подмигнула, видно, припомнила горячий банный блуд на постоялом дворе близ Кущевской. А сзади прошуршал в траве ворчливый уж-пенсионер, наверняка голосовавший прежде за Зюганова: по-фс-с-споминайте, молоде-шшшь, по-фс-с-споминай-те! Отпрыгалис-с-сь, отш-ш-шлялис-с-сь, отлюбилис-с-сь, ф-ф-фыш-ш-шел с-с-срок! Но молодежь, увы, внимала не рептилии, а увлечённоѓму оратору...
  - И это тоже, товарищ полковник, за что я баню и не жалую.
  - Правильный дедушка! - расхохотался Богачёв. - Запишись в Обѓщество трезвости и кружок 'Блуду.net'!
  - Кружок 'Умелые руки', - поправил Док. - К тому же - немытые.
  Но дедушку Кучинского не так-то просто было сбить с пути и с панталыку.
  - Когда мои умелые руки займутся вашим блудом, дорогие товарищи, я переѓсилю себя и тщательно их вымою.
  - Впрочем, для вас это уже не будет иметь ни малейшего значения... - серьезным тоном произнес гетман. И тут же завопил. - Молчу, Пеѓтрович!
  - И это правильно, - кивнул довольный старикан. - А в цеѓлом выходило так, что банник у славян был самым гаденьким и злобным из домашней нечисти: бросал в хозяев раскалёнными камнями, шпарил кипятком, щипал, утаскивал одежду. Жена его, бабка Обдериха, прикидывалась мочалом и драла кожу хозяевам. После третьего заѓхода, третьего пара, банник мог и подавно голову вскружить, одурманить, а значит, погубить неосторожного любителя попариться. Четвертый пар - для мелкой нечисти!
  - Как мы оттуда выбрались? - шепнула гетману супруга.
  - Через страдание, - менторским тоном ответил он, подражая Кучинскому.
  - Ах, да, я помню, как вы страдали, вашество: только не ЭТО! на работу!
  - Ничего, наверстаю как-нибудь и ЭТО.
  - Ох, не зарекайся!
  - Всё-таки собралась меня бросить? - ехидно усмехнулся гетман.
  - Кто знает, Аль, как оно повернётся... Будущего нет.
  - У нас?
  - У Мира. Значит, вероятно, и у нас. Фу, чертовщина в голову лезет!
  - Помимо домашней нечисти, доченька, - продолжал между тем Доктор Смерть, - существовали у славян и духи природы...
  - А духи питейных заведений у них были? - перебил рассказчика Док.
  - Баба Палёнка, - вслух подумал гетман.
  - Не знаю, может, была и такая, - пожал плечами Кучинский, - но я, по крайней мере, не слышал. Зато уж точно имелись в кабаках злобные карлики карбыши. По ночам они катались верхом на пьяницах, к утру уматывая их до полусмерти... Так вот, о духах природы. Самый главный и видный из них - леший, лесной царь. Он был невероятно силен, чёрен, космат, густо порос шерстью, иногѓда - с хвостом. Мог принимать любой размер, от крохотного, с лисѓтик березы, до высоченного, под небеса; издавал разные звуки, свиѓстел, цокал языком, подражал голосам зверей и птиц, ударял дубиной по деревьям. Хорошим людям, доченька, тем, кто относился к нему и лесу уважительно, леший помогал найти дорогу, гнал зверя в капканы и под прицел оружия, берёг от крупных хищников, выводил заблудший скот. Плохого же человека, пьяного, бесцельно уничтожавшего деревья и жиѓвотных, того, кто попросту не уважил лешего, не оставил ему на пеѓньке хлеба и соли, мог заморочить, испугать, запутать перед ним тропинки, обойти вокруг такого человека, и тот до утра не мог выѓбраться из заколдованного круга, а некоторых и вовсе уводил с собой на веки вечные. В полях жили девы-полудницы, они запрещали крестьяѓнам работать в полдень, кружили им за это головы. А в реках и озеѓрах обитал царь-водяной с русалками...
  - Меня в Городе Солнца называли русалкой, - шепнула Алёнка, обернувшись к гетману.
  Он промолчал, лишь улыбнулся, прижимая девушку к груди. Э-эх, - подумал, - девочка, в городе Гадости и Мрака, в этом мерзком стаде, русалкой наѓзывал тебя один лишь Павел Никоненко, а остальная равнодушная сволочь - сукой, блядью, шлюхой, ивановской подстилкой. Сидели, твари, по своим вонючим норам и радовались втихомолку тому, что двое одурѓманенных настойкой мухомора выродков терзают беззащитного ребёнка, а не их тупой бессмысленный табун... Вот интересно, где эти горе-странники сейчас, через два месяца после визита в Новороссию? Наверняка попали в лапы новых изуверов. И не жалко! А ты забудь, малыш, свою вторую жизнь! Считай, что родилась два месяца назад у нас с Алиной, в любящей тебя семье, в забытых некоторыми комфорте и уюте, среди хороших, добрых и цивилизованных людей. Пусть иногда жестоких, но уж такие времена сейчас на Новатерре - новой Земле, что слабые и нерешительные попросѓту не выживают. А ты живи, малыш! Наивный, милый, нежный, любящий малыш... Живи! Гетман сказал! Попробуй только и на этот раз ослуѓшаться приказа!
  А нечисть... Да какая нечисть!? Всё жизненно, рационально, объяснимо и вполне понятно. Почему правит нечестивыми соседушками именно домовой? Да потому, что дом - суть голова всего хозяйства! Почему обозлённые на человека хлевник с домовым только вредят ему, когда по мелочи, когда серьёзно, овинник же способен даже погубить его в печи? Да потому, что недосмотр хозяина за домом и скотиной, даже приведший к возгоранию построек, грозит ему большими неприятѓностями - голодом, холодом, незапланированной тратой средств на быстрое восстановление жилья и возмещение ущерба. А гибель хлеба - смертью и ничем другим. Вот почему в овине нужно быть предельно сконцентрированным, трезвым и внимательным. А кто за этим проследит, накажет нерадивого, обучит неумелого? Овинник! Почему грязного банника, в отличие от других соседушек-вредителей, не столько опасаѓлись, сколько презирали? Да потому, что не считали баню действом первой жизненной необходимости. Возможно, кто-то и не согласится, но всё же лучше быть немытым, чем голодным. Голодным, разумеется, не в смысле без любимого карибского омара под шабли, а без муки, крупы и молока. Примерно так нам, по большому счёту, наплевать на вредного настройщика роялей и коварного библиотекаря, а без запойѓного водопроводчика и матерщинного электрика, как ни крути, не деться никуда.
  Наши предки, отнюдь не дураки, наоборот, аналитичные и наблюдательные практики, разумеется, не могли объяснить глубинной сути множества явлений окружающей среды, зато прекрасно знали, как убеѓречься от стихий, мало того - поставить их на службу человеку. Трудно сейчас сказать, чего в их действиях и верованиях присутствовало больше, простой боязни равнодушных сил Природы или стремления рационально их использовать для собственного блага. Они не царствоѓвали над Природой и не стремились покорить ее, а жили с ней в разумном симбиозе, для поддержания которого и выработали особый кодекс собственного поведения. В лесу, к примеру, пакостить нельзя, нельзя бесцельно разводить огонь, нельзя бросать полузатухшее кострище без присмотра. Последствия всем были хорошо известны - срывались чартерные рейсы православных на Канары из-за того, что всё горючее уходило на заправку противопожарных самолетов МЧС. Узорчатых персидских самолетов коврово-авиационной фабрики имени борца за свободу ислама от нечисти аятоллы Рухоллы Мусави Хомейни... Но то - передовой ислам, а диковатым русѓским многобожникам-язычникам вполне пристало посчитать, что безалаѓберного грибника за разведение костра в лесу примерно наказал Огонь Сварожич, а забулдыгу, не спросившего по пьянке разрешения войти в чащобу, заморочил леший.
  С древнейших времен Homo Sapiens грешил так называемым антроѓпоморфизмом - приписывал, вернее, приговаривал наличие души матеѓриальным объектам и физико-химическим явлениям неживой природы, наделял их способностями по-человечески мыслить, чувствовать, проѓявлять положительные и отрицательные эмоции, наконец, просто жить и умирать. Позднее сим объектам и явлениям, а также усложнявшимся общественным отношениѓям, и вовсе был придан людской облик - облик языческих богов, божѓков и мифологических существ еще более низкого ранга. Для примера, в восточно-славянском пантеоне к первым можно было бы отнести гроѓзного Перуна, языческого Бога с большой буквы, кумира грома, молѓний и войны; к божкам - Велеса, покровителя скота и торговли; а к тем, кого христиане позже обозвали мелкой нечистью, - того же домового. Просто язычникам-славянам так справедливо казалось удобнее оценивать реальный мир, взаимоѓдействовать с Природой, видеть собственное место в ней.
  Дескать, уважил опытный охотник лешего, и тот пришёл к нему на помощь, направил лося прямо в руки, на засаду, под стрелу. А кто в любом случае перед походом на сохатого не забудет помянуть лесного властелина добрым словом? Да опытный охотник! Он и пожара сдуру не наделает, и неприметную тропу разыщет без подсказки, и пьяным в чащу не пойдёт, даже наденет чистую рубаху - зверь чует посторонний запах, в том числе резкий запах пота, - в засаду сядет там и только там, где дичь появится, по Вольфовичу, однозначно. А где она появится? Да там, где каждый Божий день лежит на пне для лешего гостинец! Тому не жалко, он поделится. В особенности солью, с которой у зверья напряг. Вот и выходит, что один другого - леший человека и наоборот - предельно уважает.
  Кто никогда не позабудет накормить 'соседушек'? Аккуратный, домовитый, рачительный хозяин. У него порядок везде, и в доме, и в овине, и в хлеву, и даже в баню он не станет лезть ни на четверѓтый, ни на пятый пар - разумному и трёх вполне достаточно. А раз порядок, значит, домовой следит за мелкой нечистью. Правда, кикимора (шишиѓга, мара), на время отложив своё прядение, способна и такому куркуѓлю устроить 'кисло в борщ', однако это тоже объективно обусловлено - хозяйство 'кулака', в отличие от бедноты, как правило, большое, многогранное и трудно контролируемое, попробуй уследить за каждой мелочью, за каждым уголком! Однако он, куркуль этот, по крайней мере, не допустит глупой выходки. К примеру, не полезет ночью к водоёму за околицей, где в это время развлекаются коварные русалки, читай - зверьё идет на водопой, разбойники отсиживаются после лихого дела, неразѓличимы вымоины и обрывы в темноте, свирепствуют лохи из Нэсси, крокодилы и пираньи, водяной справляет тризну по утопшим... Вот, кстати, Доктор Смерть как раз и говорит, что водяному в ожиѓдании богатого улова и снисхождения на случай собственного 'утонутия' выплачиваѓли дань - бросали в реки и озера мясо, мед, крупу, пшеничный хлеб, возможно, даже приносили человеческие жертвы. Потому рыба там кишмя кишела и без водяного - месѓта прикормлены! Зачем считать её дурней себя? За пивом ходят не в библиотеку, но в бар, кафе или ближайший магазин. А впрочем, почему бы и не водяной? Хотя бы потому, что нам привычнее общаться с подобным себе существом, нежели с бессловесной рыбой. Когда же солнце поднимается в зенит, на полевых работах лучше отдохнуть за тыном или под кустом, иначе неминуем тепловой удар. По голове. Тяѓжелой сковородкой девы-полудницы. Такое объяснение дойдёт до самого последнего кретина на селе куда быстрее, чем бредятина о термо-радиоактивной сущности воздействия небесного светила на мозговую ткань отдельно взятого крестьянина. Куда доходчивее, вероятно, будет предупредить электрика из начинающих, мол, без перчаток током нае&нёт, чем пересказывать галиматью о природе электричества и изолирующих свойствах материалов...
  Гетману вдруг до жути захотелось побродить по собственной кваѓртире, поковыряться в старом утюге, включив его в розетку, чтоб леѓгонько нае&нуло, выпить по чашке кофе с домовым, прогнать из ванѓной нахалюгу банника и проваляться в булькающей жидкости до первых петухов. Он вымотался, он устал от нескончаемой дороги, от каждодневных встреч, от сотен новых лиц, от приключений, по-французски - авантюр. Он вспомнил некогда понравившийся голливудский детектив 'Смертельное оруѓжие', где актер Дэнни Гловер говорил: 'Я слишком стар для всего этого дерьма'. Полковник должен сидеть в уютном кабинете, читать пеѓредовицу многотиражки 'На боевом посту' о результатах постничества накануне Пасхи в гвардейском N-cком батальоне под командованием офицера Г., раздумывать, чем застеклить после вчерашнего сортир на даче, пить кефир средней жирности и отдавать распоряжения по телеѓфону, действующему по схеме 'барышня, Смольный мне!'. Вот это жизнь! А тут...
  - Господин полковник! Господин полковник!
  Стряхнув оцепенение, он огляделся. Друзья по-прежнему болтали о языческих богах и духах, Алина задремала на его плече, а за спиной топтался Славка Кожелупенко, до этого бродивший по окрестностям.
  - Фу, напугал, Славян!
  Гетман и вправду испугался. После ранения в июне такое с ним случилось уже дважды, в последний раз недели полторы назад, - полѓная отрешённость, сонный бред, визит в глухое и немое Ничто.
  - Чего хотел?
  - Господин полковник, разрешите обрати..?
  - Дам сейчас в пятак!
  - Да-да, понял, извиняйте! - улыбнулся Рязанец. - Там... это... вниз по речке дом стоить какой-то, а внутри поють вроде как. Можеть, я разузнаю, что там кого?
  - Погоди, не торопи судьбу, - остановил его гетман.
  'Можеть', это как раз вожделенный уют? Нет, не должно быть. Как раз очередь первой неприятности. Хм, 'поють'... Уж не сектанты ли? Стемнеет скоро, для вечерни - в самый раз...
  К сектантам гетман относился безо всякой неприязни, больше того, с одним из них, батюшкой Максом, Первым Анахоретом и самозваным архимандритом, духовным пастырем монастырской общины Свидетелей Страшного Суда, даже водил приятельские отношения. Пророки, Моисей, евангелисты, исповедники и толкователи Закона Божьего наговорили столько всяческих двусмысленѓностей, что перспектива творческого поиска для мыслящего грамотного человека имелась завсегда, а православная церковь настолько свято и нерушимо придерживалась канона, что могла объявить еретиком кого угодно, хотя канон этот и не явился Свыше, наоборот, стал предметом многовеѓковых зубодробительных раздоров, интриг и даже войн.
  Гетман раздумывал, стоит ли нарушать покой неведомых певцов, а доктор Смерть всё продолжал рассказывать о чертовщине.
  - Не только у славян, доченька, но и у всех без исключения наѓродов существовали мифологические верования в полубогов-полудьявоѓлов - лемуров, оборотней, фавнов, сатиров, ларвов, манов, фей, пеѓнатов, нимф. К примеру, нечисть, подобную нашему домовому, немцы звали кобольдом, ирландцы - клюйрконом, шведы - тонту, испанцы - дуэнде, французы - гобле́нами, люте́нами, фоллэ́, англичане - хобго́блинами...
  Мысленно посочувствовав Алёнке, гетман осторожно отстранил её, шепнул супруге, мол, сейчас приду, и вызвал Елизарова с Богачёвым. Поняв, что муж собрался явно не 'до ветру', Алина тут же ухватилась за его рукав.
  - Я с вами, Аль, пожалуйста!
  - Да ради Бога, пожалуйста, - пожал плечами он. - Только ответь сначала на вопрос: что могут одновременно сделать четверо мужчин, а две женщины - ниѓкак?
  - То, о чём вы подумали, дорогое моё вашество, две женщины тоже могут сделать одновременно, правда, не столь успешно и куда менее эстетично. Если в данном случае вообще уместно говорить об эстетике... Это как в старой байке: муравей способен перенести на дальнее расѓстояние груз, в двадцать раз превышающий массу его собственного тела. Чеѓловек делает то же самое, но за сорок приёмов, с долгими перекураѓми, к тому же крепко матерясь.
  Алина всю недолгую дорогу веселилась, прыгала, дурачилась, цеѓплялась то за Константина, то за Александра, а он только ухмылялся, как Кирпич из сериала 'Место встречи изменять нельзя', - давай-давай, начальѓник, веселись, только скоро и моя очередь придёт! Будешь сидеть с Рязанцем за кустами, пока мы поглядим, кто там 'поёть'...
  Концертный зал таинственных хористов был обнаружен ими без труда, однако - в странноватом месте. Большое здание, чем-то напомѓнившее гетману театр драмы и комедии в областном центре Дальнего Востока Кыргызстана, чудаковатый архитектор-передвижник как будто передвинул с нормального для всех строений места на дно глубокого каньона вдоль ручья, что за века проел земную твердь метров на двадцать в глубину. Весьма удачно передвинул - чтобы попасть с круѓтого бережка на рубероидную крышу, станичникам пришлось бы прыгать через пропасть. Под сорок... сантиметров шириной. Да плюс ещё - с такой же высоты.
  А как же, интересно, попадают внутрь певцы? Ага, на протиѓвоположном берегу с обрыва лесенка спускается. А как форсируется водная преграда? О, мостик есть! Что ж, хорошо устроились, последоѓватели Лучано Паваротти! А как бы нам туда попасть? И хорошо бы для начала чёрным ходом...
  На чёрный ход им указал, конечно же, глазастый Славка Кожелупенко. Четыре башни-чердачка, которые гетман поначалу принял за отдушины обычной вентиляции, в действительности оказались снабжены дверями. К одной из них по целине наносов вилась едва приметная тропа. Пожарный выход? Лаз для бойцов китайских ВДВ, чьи 'лица жёлѓтые над городом кружатся'? Наблюдательный пункт разного рода изѓвращенцев? Однократный половой акт - сто долларов. Наблюдение за половым актом в замочную скважину - двести долларов. Наблюдение за действиями наблюдателя - триста долларов... Ладно, понаблюдаем - разѓберёмся!
  А что за форма здания? Как символ пятилетки экономии и каѓчества продукции. Как Пентагон. Как пента... Пентаграмма! Эй, а не дьявольский ли здесь шабаш?! Как бы Доктор Смерть не накаркал новых прикѓлючений...
  Сколько гетман ни настраивал локаторы ушей, пения так и не услышал.
  - И что ты там про песни толковал, а, Славик?
  - Пели, господин полковник, честное слово! - ударил себя в грудь Рязанец. - А щас, послухайте, борѓмочуть чё-то!
  Вот как? Ай да Рязанец! Обычно разведвзвод иррегулярного казачьего войѓска Новороссии комплектовался путём отбора из других подразделений наиболее умелых и толковых воинов не ранее чем через пару лет после наѓчала ими службы. Славяна же дозорный Елизаров хапнул буквально с гимѓназической скамьи. Простой как лом, наивный, даже глуповатый с виду парень был наделен невероятной наблюдательностью. Чуть позже выясниѓлось - запредельной памятью. Случайно выяснилось. Пару лет назад воѓзникла ситуация, когда потребовалось восстановить в деталях картину без малого пятидесяти километров маршрута, пройденного разведгруппой по девственным лесам. Славян восстановил - будто в экран глядел. Однако звёздный час Рязанца наступил два месяца назад, когда глазастому разведчику попался под ноги пенёк. Простым этим пеньком, корявым и невзрачным, был замаскирован воздуховод системы вентиляции огромного воинского склада... И вот ещё открытие из серии харизматических талантов феѓномена Кожелупенко - острейший слух! Надо будет при нём потише...
  - Костик, - шепнул (зачем шептал, и сам не понял) гетман дозорному, - видишь во-о-он ту башенку? Смотайся, глянь, что там внутри.
  Стодвадцатикилограммовый с гаком Елизаров на удивление стремиѓтельно пронёсся вдоль обрыва, перемахнул через поребрик крыши здаѓния и скрылся за дощатой дверью, а несколько секунд спустя вновь показался из клетушки и замахал руками, призывая остальных.
  - Славян, вы наблюдаете, - распорядился гетман, имея в виду и Алину. - Будь на связи. И чтобы без этих своих 'разрешите' да 'обѓратиться'! А мы...
  Договорить ему не дал молящий взгляд супруги, проникнутый авантюризмом в n-ной степени болезненного любопытства. И он махнул на всё рукой.
  - ...А мы там осмотримся. Я - первым, за мной Алька, Серёга - в замыкании.
  Через минуту, спустившись по осклизлой лесенке, они попали на длинный узенький балкон, плотно задрапированный снаружи парапета тяжелой складчатой материей. Что называется, во мрачные чертоги пыльной взвеси. Алиѓна вознамерилась было чихнуть, но гетман пригрозил ей кулаком, похоѓжим в полутьме на здоровенную кувалду. Из глубины и вправду доносился не слишком громкий, но проникновенный и величественный баритон.
  - ...О, безвременный, мать и отец всего сущего...
  Не Мировому Духу ли возносят аллилуйя, - подумал гетман. Вот это был бы поворот сюжета! Смелая режиссерская находка. Приехал ревизор! Пожалуйте бриться! Кушать подано! Парад-алле! Собрались на веѓчерню Шива, Зевс, Перун, Кетцалкоатль, Вишну, Кукулькан и эта... как ее, японскую... японский бог!.. ага, Аматэрасу. Харе Кришна!
  - ...сокрытый силами Природы, твоим святым божественным именем Йуд-Хе-Зав-Хе, под которым известен ты в тайном имении Мизрах, прошу тебя даровать мне силу и внутреннее видение для поиска мудрости внутѓри твоего сокрытого света! Смиренно прошу, как ученик твоего мистиѓческого знания, пошли ангела своего Рафаила сопровождать меня на пуѓти святом! Направь также архангела своего Хассана заботиться обо мне на мистическом продвижении во Вселенной! Пусть властитель воздуха, властный царь Ариэль, с позволения Всевышнего возвысит и укрепит сиѓлы этого кинжала, чтобы я мог использовать его в мистическом ритуаѓле, для которого он предназначен!
  - Аль, это Каббала, - Алина вцепилась в локоть мужа, - магия, риѓтуал освящения кинжала!
  - Откуда знаешь?! - изумился он.
  - Да был у меня в прошлой жизни один... знакомая. Дурью этой увѓлекался... лась и мне рассказывал... ла.
  - Один знакомая! - хмыкнул гетман. - Сялась-алла! Если мусульман ещё повстреѓчаем, не забудь им записать, для намаза сойдёт... Резать кого-то будут?
  - Не должны вроде. Это как бы путь к истине.
  - То-то и оно, что 'как бы'... Ох, как бы! Я бы! Эту истину! А также тех, кто её ищет! Да по-всякому!
  - ...О, властные цари Великого Восточного квадрата, - неслось из-за тяжёлых бархатных драпри, - заклинаю вас и прошу услышать проѓсьбу мою: будьте здесь, даруйте кинжалу силу и чистоту!..
  - Погоди-погоди, Алька, так это дьяволопоклонники?
  В ответ Алина лишь пожала плечами, а гетмана вдруг потянул за руку Богачёв, указывая пальцем вниз. Он поглядел сквозь щелочку драпри. И обомлел от 'пентагоновского' действа вкупе с обѓщей декорацией. Громадный, как в соборе, зал был забран сплошь тёмно-багровым бархатом, за исключением бледноѓго потолка с изображениями пентаграмм и прочей дьявольской символиѓки. На постаментах из эбенового - скорее, просто крытого тёмным лаком - дерева горело множество толстенных траурных свечей. Посреди зала высился алтарь под тем же складчатым кровавым бархатом. На нём же... на нём, как в гинекологиѓческом кресле, возлежала темноволосая, довольно симпатичная молодая женщина, совершенно нагая, с явными признаками шести-семимесячной беременности. Глаза её были прикрыты, губы застыли в странно отрешённой, равнодушной улыбке. Вокруг, разбившись парами, тряслись - от хоѓлода? от возбуждения? от страха? - десятка два обнажённых мужчин и женщин самого разного возраста и комплекции, но явно славянской этѓнической принадлежности. А высился над прихожанами и несомненной жертвой старик величественной внешности, в длиннейшем белом одеянии, шитом неведомыми знаками и символами, среди которых гетман опознал лишь православное распятие, святой истинный крест, большой, золотоѓтканый и претенциозный. За исключением одной детали - вверх 'ногами'. Над головой прислужник дьявола воздел длинный змеистый кинжал.
  - ...О, святейший ангел Экс-Джа-Да, правитель сверкающих сторон Воздуха, заклинаю тебя, будь здесь! О, святейший ангел Э-Под-А, правитель водных сторон Воздуха, заклинаю тебя, будь здесь! О, свяѓтейший ангел Зра-Цод-Ла, правитель чистого и проникающего Воздуха, заклинаю тебя, будь здесь! О, святейший ангел Эт-Эн-Ба-Ра, правитель глубоких сторон Воздуха, заклинаю тебя, будь здесь!..
  - Освящение воздушного кинжала, - прошептала Алина, - один из глаѓвных магических ритуалов... Аль, это ведь просто игра! А старик, кажетѓся, сейчас зарежет беременную женщину. Аль, сделай что-нибудь!
  - Тихо, ты, ёб тыть! Завопи ещё! - сквозь зубы прошипел гетман.
  - ...О, святейшие, одарите этот кинжал магической силой, чтобы я мог управлять духами стихий! Дозвольте мне совершить задуманное во славу грозного Повелителя нашего!.. - жрец пробубнил еще несколько жутковатых фраз, как вдруг, немного помолчав с закрытыми глазами, заверещал. - Свершилось! Радуйтесь! Пусть же смешаются живородящее семя верного слуги Повелителя и кровь неродившегося младенца прямо в лоне матери! Пусть сольются воедино Дух Зла Ариман и Дух Добра Ахурамазда! Пусть сбудется тайное предначертание 'Зенд-Авесты', завет великого Заратустры! Явись незримым духом своим, о, Повелитель Вечности!
  - Явись! Явись! Явись! - в истерике забились обнажённые адепты Сатаны.
  Да без проблем, - подумал гетман, извлекал 'Гюрзу' из коѓбуры. Только не обессудьте, сами же к нему и явитесь, субординацию ещё никто не отменял... Хреново, выходов не видно за портьерами, ещё охрана налетит, пока мы будем этих отправлять с визитом! Позвать Кучинского, Дока и бойцов, чтоб осмотрели здание снаружи? Эге, да тут уже...
  Да тут уже и некогда!
  Главный прислужник начал постепенно опускать кинжал. Жертва не шелохнулась, вообще никак не реагировала на происѓходящее, видимо, спала. Адепты выли и дрожали, попутно тиская друг друга, причём отнюдь не все учитывали признаки различия полов. Освободивѓшись из сведённых судорогой пальчиков Алины, гетман осторожно сунул дульный срез между драпри, выцеливая лоб жреца, однако Богачёв попридержал его за локоть. Как оказалось, друг давно привинтил к револьверу длинную трубу глушителя. Ну, что же, баба с возу - больше дров... Гетман лишь пожал плечами, кивнул и сунул пистолет за пояс - действуй! Сам он решил припомнить службу в славных ВДВ - совершить десантироѓвание по-штурмовому, скользнув по бархатному занавесу вниз, дать пару выстрелов над головами дьяволопоклонников и заблокировать невидимый пока что выход.
  А кульминация с каждой секундой приближалась, чёрная месса подходила к апогею. Адепты завывали. Жрец всё ниже опускал клинок, жало его неумолимо приближалось к чреву спящей жертвы...
  Негромкий металлический щелѓчок услышал только гетман. Практически одновременно жрец пропал с 'экрана', а в наступившей тишине вдруг зазвучал громоподобный бас.
  - Вы звали - я явился! Возрадуйтесь, мать вашу так! Падайте, тиѓпа, на колени! Мухой, бля!
  Первым 'упал' давно готовый к этому гетман - перемахнул чеѓрез балконный парапет и соскользнул на пол, зажав в руках прочную (на его счастье!) материю. Следом за ним подобный каскадерский трюк проѓдемонстрировал дозорный Елизаров и сразу же нырнул под складки бархата - в подсказках Костик не нуждался совершенно. Через секунду рядом оказался Богачёв. Князь Тьмы! Супругу гетман - слава Мироѓвому Духу! - успел подхватить на руки, ибо, не удержавшись нежными пальчиками за бархат, она просто летела вниз по воле гравитации, к тому же не по-кошачьи, на две либо четыре точки, но как раз на пятую, изящную, округлую, ценимую им вот уже двенадцать лет. Двенадцать лет... Каѓкое счастье, - думал он, массируя отсушенные плечевой и поясничный пояса, - что ровно столько времени назад, на третий день после атаки вирусов Чумы, он встретил не Марию Биешу, не Монсеррат Кабалье, не Валерию Новоѓдворскую, а именно Алину. Но думал эту мысль недолго, полсекунды.
  - Аккуратнее, тётенька!
  - Ох, Аль, спасибо! Вот это я маху дала...
  - Ох, я встречу того Маха, ох, заеду ему в пах я! - срифмовал гетман и быстро чмокнул её в щёку. - Беги, осмотри жертву. Серёга, не молчи!
  - На колени, блин, уроды! - снова взревел владыка преисподней. - Чё, совсем оборзели?! Повелитель здесь, ангел Астахуил восстал из преисподней! Куда ты, пидер, харю тыѓчешь?!
  Его многопудовый апперкот свалил не в меру любопытного адепта прямо под ноги жрецу. А тот глядел на пентаграммный потолок уже тремя глазами... С отбытием тебя, дружок, большой привет Ахурамазде с Ариманом!
  - Аль, - подбежала к гетману супруга, - женщина мертва!
  В глазах её поблескивали слезы, дрожали губы, лицо было искаѓжено гримасой ужаса и отвращения. Что за ублюдки здесь собрались, - думал гетман. Перемешали всё: дьявольский культ, черную магию, зоѓроастризм, групповой секс, некрофилию! Или у 'верного слуги' не поднялась рука на женщину, пока она была жива?! Хотя, если судить по его планам в отношении страдалицы, скорей уж не поднялся бы... ну, совсем другое место. Но кто-то же её... Или - сама? Сам чёрт не разберёт этих, как выразился осетинский пограничник, 'придурков в основном'...
  Что ж, раз им белый свет не мил, гетман решил ввести для 'Пентагона' режим повальной (во всех смыслах) экономии: ухода, гасиѓте всех... Конечно же, после Чумы людей осталась горстка, однако эти деятели - тоже не прибыток человечеству!
  Из-за портьеры с треском вылетел квадратно-гнездовой комплекѓции мужик в заношенном армейском обмундировании. Именно вылетел, а не вбежал, не выбежал, не выскочил и не вошёл. Физиономия его была такой, будто он здорово обидел маму Тайсона, нахамил Косте Цзю, а после выяснял, чьи рога крепче, со всеми горными козлами Водораздельного Кавказского хребта. Следом, потирая сбитый кулак, показался генеральный дозорный,
  - У-у, гад! Из карабина в меня целился, security чёртов! Чёрт, как я давно не...
  - Костик, давай больше не будем о чертях, - перебил его гетман. - И без тебя Петрович накаркал приключение...
  - Да, Саныч, извини! Я говорю, давно не махался, приложил неуѓдачно, костяшки рассадил. Внутри всё чисто, ни одного шизика, все здесь.
  - Старый, - обернулся к ним Серёга, - давай, это, уводи Линку, мы уж сами тут... Щас, братуха Костик, потренируешься! А ну подняѓлись, сучьи потроха!..
  Супруги расположились на траве под стаѓрым захиревшим буком, чуть поодаль от преисподней. И от Рязанца в том числе. Да разве от Славяна скроешься куда?! С его-то слухом! Алина постепенно успокоилась, только качала головой и горестно вздыхала.
  - Аль, откуда такие вообще берутся?
  Гетман боялся за жену. Гетман прекрасно знал, как остро реагиѓрует на боль и смерть её чувствительная, крайне эмоциональная натура. Гетман не менее прекрасно помнил первые кошмарные недели после Чумного Катаклизма, когда Алина, как и многие другие, потеряв всё, буквально всё, что окружало её в прошлой жизни, намного дольше остальных не могла выбраться из тьмы полубезумного отчаяния. Недели, когда казалось, что рассудку милой девушки более не суждено вернуться на круги - изѓвилины! - своя. Гетман как мог всегда оберегал её от жутких впечатлеѓний. Увы ему, всегда не получалось! Любопытная авантюристка так и пускалась во все тяжкие, эксплуатируя его любовь, обычную податливость и мягкий нрав. Вот и сейчас... Сейчас нужно немедленно переключить её с опасной темы чёрной мессы на что-нибудь иное, постороннее, нейтральное, лучше смешное и игривое, даже скабѓрезное.
  - Откуда берутся, говоришь? А что, один твоя знакомая не поделился-лась соображениями?
  - Ой, да ну тебя, Аль, задолбал уже своей ревностью! Давно всё это было и... и неправда. Дома ты почему-то вёл себя несколько иначе, более сдержанно. Не знаешь, почему?
  - Почему не знаю? Знаю. Дома кое-кто меньше глазками стрелял, зато больше...
  - Фильтровал базар! - рассмеялась Алина. - Нет, вашество, просто дома кое-кто в гораздо большей степени чувствовал себя шишкой, бугѓром на ровном месте. Изменить великому гетману - всё равно, что изѓменить Родине во времена Ягоды и Ежова. Расстрел через повешение строгого режима! Даже за память, даже за непрошенные мысли...
  - За мысли, говоришь... - гетман картинно привстал.
  - Ой, вашество, только не по губам, а то как я на пионерском горне играть буду?! - с притворным ужасом воскликнула она, однако тут же изменила тон на куда более серьёзный, перевернулась на спиѓну, сощурила ресницы, вглядываясь в первую звезду. - Как странно всё-таки устроен человек, да, Аль?
  Гетман обрадовался: всё же философские трактаты много лучше стрессов и переживаний. Задуманная реабилитация супруги успешно поѓимела место быть. Великий Гетман вновь на высоте!
  - Человек... - задумчиво повторила Алина. - Вот он живёт... жиѓвёт... живёт... Изо дня в день трудится, пытаясь достичь новых высот положения. В свободное время отдыхает, веселится, пьёт, кушает, спит порой... - тут она с лёгкостью своей тёзки, Алины Кабаевой, перекатилась по траѓве, - ...с двумя женщинами сразу, а утром ка-а-ак даст жене столоѓвой ложкой по лбу - дескать, как вспомню, что не девочкой взял, так аж..! Ваш-ш-шество, пощадите-е-е!
  - Воркуют, вечные молодожены! - раздался невдалеке насмеѓшливый голос Богачёва. - Дитю рубель на мороженку дали, выпроводили гулять, а сами... В то время как другие, занимаясь грязным делом...
  - Мокрым, - уточнил Костик.
  - Вот-вот! Занимаясь мокрухой, мучаются от переизбытка желания и отсутствия возможносѓтей.
  - Какие проблемы, Серёженька?! - Алина состроила блудливую улыбку, но, увидав, как гетман вновь меняется в лице, тут же уточнила. - Я не о себе, вашество! Там, внизу, куча голых тёток.
  - Презервативов еще на мой размер не выдумали, - отмахнулся Богачёв.
  - Ой, покажи!.. Ваше-е-ество, я пошути-и-ила!
  - Не, точно, одни блядки в голове! - вздохнул Серёга. - Пятьдесят второй, Анатольевна, экс-эль.
  - Сергей Валентиныч, - вмешался гетман, - раз тебе презерватив на всё тело вкупе с душой требуется, напоминаю - у каждого из нас к седлам приторочены защитные противохимические комбинезоны последнего перед Чумой поколения.
  - Ой-ё, точно! То-то я понять не мог, на фига мы их за собой таскаем... Но всё же я лучше потерплю, оно спокойнее.
  - Всё правильно, чтоб чертовщины никакой не подхватить, - согѓласно кивнула Алина, однако сникла под тяжёлым взглядом гетмана. - Не буду, вашество! Хотя дедушка Кучинский и без меня столько уже накаркал... Как бы то ни было, думается мне, что явление чертей народу на сегодня уже закончилось.
  - Очень возможно, очень возможно, - пробормотал гетман.
  Сам он отнюдь не был уверен, что неприятные явления сегодняшнего дня остались позади. Больше того, по мрачным лабиринтам гетманской души блуждаѓло, тщетно пока пробираясь к выходу, предчувствие грозящей катаѓстрофы.
  - Расслабься, Аль! А тебе, Серёженька, терпеть до дома вовсе не с руки, - не унималась Алина. Даже Лермонтова припомнила. Близко к тексту 'Бородино'. - С руки, ха-ха! Забил в кулак хозяйство туго и думал - на фиг мне подруга?!.. Ай, не надо-о-о!!!
  Вдвоём Серёга с Александром поймали бы болтунью в полторы сеѓкунды. Вот только Костик придержал погоню, выступил на защиту теѓлесной целостности дамы сердца. Впрочем, та и сама быстро переменила тон.
  - Смеёмся тут, болтаем, а эти изверги беременную женщиѓну замучили...
  - Изверги, мать, - авторитетно заявил гетман, - не мучат себе подобных, по крайней мере, не все и не всегда. Извергами прежде называли тех, коѓго по разным причинам извергал из себя род. Извергал - сиречь прогонял взашей. Хоѓтя... хотя там, внизу, именно они и были. Как полномочный предстаѓвитель человеческого рода заявляю - нам такие не нужны! Что же каѓсается женщины...
  Почему-то гетман вовсе не был уверен, что она стала бессловесѓной и безвинной жертвой. Он напрямую никогда не сталкивался с дьяѓвольскими шабашами, однако слышал о них много всякого... И вдруг подумал - а не очередного ли бога Богачёв пристрелил в пентагональном храме? Это логично - довести адептов до экстаза и вдосталь нахлебаться человеческих эмоций... Ох, чёрт, да что ж такое делается в этом мире?! Калёным железом выжигать Зло, какими бы благими намерениями оно ни прикрывалось! А уж что есть Добро, как-нибудь разберёмся... Дай мне, Господь, на это сил! И дай мне толику разума, чтобы отличить одно от другого!..
  - Похоронить бы эту даму нужно, вы не находите, господа генеральѓная старшина?
  - Уже, - заверил гетмана дозорный. - Рязанец занимается.
  - Ясно... А как с остальными извергами? Они как объективная реальность, данная нам в ощущениях, были или есть поѓка?
  - Существуют, - вздохнул Серёга. - Мы их в подвал сунули и дверь доской приперли. Если ума хватит, выберутся. Конечно, если захотят.
  - Да, трудно возразить... Как с законными трофеями?
  - Почти никак, - махнул рукой Серёга.
  А Костик уточнил:
  - Горсть жёлтого металла, пара камешков сомнительной ценности, три ржавых карабина - затворы я в ручье утопил, - и куча шизоидной литературы.
  - Это ты зря, братуха, - не согласился Богачёв, - литература веѓликолепная! Горит, как сарай Андрейца в прошлом году. На ней сейчас бесовские патроны кипятятся.
  - Чувствую, ты там костер Джордано Бруно разложил, - гетман потёр виски, его не отпускали мрачные предчувствия. - Шабаш-отель не запыѓлает?
  - Да и хрен бы на него! Шизы в адово пекло стремятся, вот и будет им курс молодого бойца.
  - И то сказать... Что у нас по времени?
  - Шестьдесят шесть! - тут же ответила Алина.
  - Что 'шестьдесят шесть'?!
  - А что 'по времени'?.. Молчу, вашество! Так, - она картинно опусѓтила палец на ладошку, искоса поглядев на циферблат часов. - Ничего себе, половина десятого!
  - Половину десятого в простонародье называют 'двадцать один тридцать', - гетман поднялся. Начинало смеркалось. - Пойдёмте-ка, друзья мои, на боковую.
  Алина не осталась перед ним в долгу.
  - Друзей твоих в простонародье называют господином генеральным дозорѓным, господином посольским старшиной и госпожой хорунжим тире наѓчальником отдела таможни, сборов и внешторгконтроля, а 'на боковую' в некоѓторых африканских странах называют 'ЭТО'.
  - Что означает это 'ЭТО'?
  - Ой, не тормози, вашество! Помнишь ток-шоу с Еленой Хангой 'Про ЭТО'?
  - Опять начинается! - вздохнул измучившийся воздержанием Серёга.
  'Да поз-з-здно!' - бросил вслед им маленький комарик и скрылся в мрачных, отдававших гнилью зарослях...
  Уже и вправду было поздно.
  И не по времени на циферблате, а вообще...
  Невдалеке от лагеря гетман приотстал. С целью, как говорили в таких случаях, попить водички. И чуть было не расплескал на брюки переполненный 'сосуд', когда над сумеречным лесом прозвучал истошный вопль Алины.
  - Алёнка-а-а!!!
  По биваку будто прошлась новая Бледная Чума. Оба врача, Лариѓса, Никоненко, Данилян, Нинка Андреец, Манана и Беслан лежали в самых разных позах около костра. Точнее говоря, валялись. Алина, разорвав на себе камуфляж, рыдала в голос, часто повторяя имя девушки, дозорный безуспешно пытался её успокоить, а Богачёв метался по поляне с обнажённым револьвером.
  - Живые все, мать их за ногу! Спят!
  Мы здесь, - соображал гетман, - Рязанец возле 'Пентагона', Беслан на месте, Грека нет... Рустама нет... Рустам! Шайтан! Ну, суѓка!!!
  - Дэн!!! - рявкнул он.
  Лохматый пёс насилу выполз из-за гетманской палатки и виноватыми печальными глазами уставился на хозяина... Какой-то дрянью опоил, ублюдок черножопый! Мерзавец! Раз-з-зорву!!! А где его теперь исѓкать?! Минут пятнадцать-двадцать, и наступит тьма египетская. За ночь умный и умелый 'дух' рванёт аж до Назрани, ищи его потом среди чуѓжих пространств и времён... Накаркали чертей, рассовывать - карманов не хватает! Вот она, заморочка номер два! По высшему разряду!..
  Внезапно стон Алины был оборван одиночным выстрелом. Не столь уж отдалённым, показалось гетману. А вслед за этим громыхнула очередь из автомата. Петропуло пришёл на выручку? Спасибо, друг! Вот чёрт, ему не справиться с Шайтаном, разведчиком, бойцом СпецНаз!
  - Серый, Костик, остаётесь здесь! - бросил гетман друзьям и прыгнул на круп рассёдланного Аквилона.
  - Да вот хрен ты угадал! - в который раз уже не выполнил приказа Богачёв.
  Стремительные кони с места бросились в карьер на звуки выстреѓлов. Каким-то чудом уворачиваясь от ветвей, рискуя искалечить ноги непарнокопытным друзьям и собственные кости, друзья за несколько минут достигѓли небольшой прогалины в лесу. Три лошади, Алёнки, Шайтана и Грека, мирно щипали сочную траву. Рустам лежал на ближней стороне полянки. С револьвером. Гетман хотел направить Аквилона прямо на него - топѓтать копытами, зубами рвать! Но вовремя сдержался...
  О, чёрт возьми!
  Не гетман - старый идиот!
  Кретин!!!
  Метрах в пятидесяти от Рустама, через проплешину, валялся 'Грек' Петропуло, намотав на левый кулак распущенные волосы Алёнки, а правым стискивая автомат. На месте переносицы его зияла небольшая дырочка, в затылке - громадное рваное отверстие... Ну, Грек, паскуда! Значит, это Русик, говоришь, подумывал о..?!
  Девушка с головы до пояса была в потёках крови и белесой слизи. Ох, только бы чужой крови и слизи!
  Гетман свалился с крупа Аквилона и припал к её груди. Дыхание! Удары сердца! Просто спит! Ну, или в обмороке... Да какая разница?! Жива!!! Малыш! Какое счастье! Слава всем чертям, богам и духам! Даже вирусам...
  Гетман плеснул водой из фляги на лицо Алёнки, отёр его платѓком, сорвал и выбросил залитый кровью китель, внимательно осмотрел тело девушки. Ни царапины! Ох, мать твою..! Не в силах сделать более ни шагу, он опустился на траву. И снова вспомнил детектива Роджа (Дэнни Гловера) - я слишком стар уже для всего этого дерьма...
  - Старый, Русик жив! - привёл гетмана в чувство крик Сергея.
  Рустам был жив. Пока. Как сразу показалось многоопытному Алекѓсандру, ненадолго. Две пули разорвали грудь разведчика, одна вошла в брюшную полость. Однако мужественный горец из последних сил расѓкрыл глаза.
  - Командир... ты? Я успел...
  При каждом слове на губах его всё гуще проступала розовая пена, бурая струйка крови потекла за воротник.
  - ...этот... который падло что есть... закрылся Алёной... дуѓмал, шакал, Рустам не выстрелит... Рустам умеет... я попал?
  - Попал, сынок, в самое 'яблочко' попал. Благодарю тебя, джигит, до смерти не забуду!
  - ...командир... я виноват... этот сволочь... меня и Бесика спрашивал... женщин чтоб купить-продать... сколько стоит... надо было сразу резать...
  - Молчи, братан, - остановил его Серёга, - тебе нельзя говорить, пробиты лёгкие.
  - ...можно... уже можно... Рустам - всё... он говорил... чтобы кофе по-морскому... я только чуть-чуть выпил... вкусно... падло... ещё тогда... обоз что был... с рабами, помнишь, командир?.. хоѓтел поговорить с тобой... потому что люблю... чтобы свадьба... всё, чтобы - как наѓдо, по-настоящему... а оно, видишь, как?..
  Вижу и помню, - вздохнул про себя гетман. Старый тупой караѓбахский ишак! Зачем тогда поторопился?! Куда спешил?! Герой-сапёр, гляди, телеги разминировал, умаялся! Учила бабушка: всегда! выслуѓшивай! людей! Особенно врагов, друзей всегда успеешь... А Русик был тогда врагом. Хотя на самом деле - другом. Но не таким, как, наприѓмер, Серёга Богачёв, который даже с бабы тебя снимет, когда захочет врезать правдой-маткой по мордам... Эх, Русик, Русик, кто же знал?! Всего этого можно - нужно! - было избежать...
  Кусая сердце, словно это губы или ногти, гетман размышлял, что делать с раненным бойцом. Спасителем. Героем. Зятем, пусть и не состоявшимся на этом поприще даже как кандидат... Из накладного кармана на рукаве он извлёк индивидуальный пакет первой медицинской помощи.
  - ...не надо, командир... уже не надо... она хорошая... смотри, чтобы здесь её не... люди разные... командир... благодарю тебя... за всё... я - всё-о-о-охр-р!
  Тело разведчика перечеркнула судорога.
  Всё!
   - Всё-о-о!!! - взвыл гетман, из глаз его брызнули слёзы злобы, беспомощности и отчаяния. - Прости за подозрения, сынок! Я был неправ. Как же я был неправ!.. Джигит! Твой Бог, твой род и весь народ галгаев-ингушей могут гордиться таким сыном. Покойся с миром, вволю попируй в садах Аллаха, и пусть тебя искренне полюбит самая прекрасная из гурий!
   - Тебе бы, блин, муллой, - прошептал Богачёв.
   - Не пи$ди! - по-хамски оборвал его гетман и ладонью бережно закрыл глаза джигита. - Нашёл время!
   - Сам не пи$ди, умник хренов! Да оба мы с тобой... два идиота! Чего нам стоило сдать Грека дедушке Кучинскому ещё тогда, в лесу прифронтовом? Наш великий гуманист даже колоть его не стал бы, просто намешал в пойло чего-нибудь 'говорливого', всё сразу же и прояснилось бы.
   - Слово и дело государево... - задумчиво проговорил гетман.
   - Чего?!
   - В чело! А я ведь, кажется, тогда ещё подумал... По старинной русской традиции доносчик - тот, кто выкрикивал за собой 'слово и дело государево!' - автоматически добровольно соглашался под пыткой подтвердить свой навет.
   - Да, верно, я примерно это и имел в виду... Не пойму только, какой смысл предкам был стучать, если тебя самого - за жабры!
   - Ну, не каждый же раз! К тому же доводчик...
   - Кто?!
   - Кто доводил до сведения.... Он всегда получал с этого какую-то выгоду, от ликвидации конкурента до денежной награды, на худой конец - моральное удовлетворение. Больше того, недонесение, например, о ставшем кому-то известным оскорблении царского имени каралось смертью. Не 'стуканул' раньше другого - под топор!
   - Толково, блин! Ладно, с тобой, грамотеем, можно до рассвета пробазланить. Что будем делать?
   - Есть варианты? - горько усмехнулся гетман. - Ноги будем отсюда делать. Чёртово место, его мать! Бойцов у нас практически не осталось, одни командиры, Беслан, с ног до головы перештопанный Рязанец да женская субстанция... Кстати, братан, давай-ка поспешим, а то женская субстанция, в лице Алины Анатольевны, с ума сойдёт!
   - Если уже сейчас не... Помнишь, как она тогда, двенадцать лет назад?
   - Нет, блин, забыть успел! С Петропуло что делать будем?
   - Что хочешь, то и делай, - брезгливо плюнул в сторону трупа Грека Богачёв. - Я лично пальцем не притронусь. Пускай валяется! Волчары, братья его родные, схавают - им всё едино. Забирай малую и двигаем!..
  'Пока возились с крупными чертями, - думал гетман, поднимая на руки безвольное, тяжкое, будто доля рабыни-наложницы, тело Алёнки, - мелкая нечисть - домовой - взяла и напаскудила. От своего, домашнего воришки ни стены не спасут, ни крепкие запоры, ни милиция'...
  Лагерь со скрипом копошился и ворочался, как менеджер после разухабистой корпоративной вечеринки. Друзья, пошатываясь, тёрли головы, хлеѓбали воду литрами и бестолково шлялись по периметру поляны.
  - Где моя? - бросил гетман Елизарову.
  - В палатке. Там Док, Лариса и Манана... Саныч, я не знаю, куда и зачем мы идём, хотя кое о чём догадываюсь, но вот что я тебе скажу...
  - А я тебе, дружище, вот что скажу..! - вспылил он, однако мощным волевым усилием подавил вспышку гнева.
  - Мне пойти на..? - вымученно улыбнулся исполин дозорный.
  - Да ладно, посиди, куда ж ты - на ночь глядя? Давай только погоѓворим о цели нашего похода в следующий раз. В любом случае, братишѓка, обратного пути нет. По крайней мере - для меня.
  - Значит, и для меня. Проехали! Не обижайся.
  - Знаешь, где обиженные сидят? Спроси у Богачёва... Спасибо, брат!
  Не выпуская спящей девушки из рук, гетман с трудом протиснулся в шатёр. Жена, в одних пятнистых брюках и футболке-топ, смертельно бледная в неясном свете лампы, отчаянно металась по постели.
  - Алёнка! Где Алёнка?!!
  О, Господи, она ведь даже не подозревала об опасности!
  Гетман опустил посапывавшую девчонку на матрас, встал рядом на колени, пригладил насквозь пропитавшуюся потом густую шапочку волос Алины.
  - Всё в порядке, моя хорошая, Алёнка здесь, рядом с тобой... Док?
  - Лет двадцать уже Док, - свирепо пробурчал Шаталин. - Я ввёл транквилизатор, должна бы уже вырубиться до утра.
  - Какой транквилизатор?
  - Тебе не один ли хрен?! Не беспокойся, не из арсенала дедушки... Анксиолитик триоксазин. Ну, и небольшую дозу фенобарбитала.
  Не желая, что называется, терять лица при женщинах, гетман придал этому самому лицу выражение полного понимания.
  - А, ну, тогда другое дело!
  Не сказать, чтобы он считался хорошим лицедеем, но получилось убедительно. Во всяком случае, для Мананы и Ларисы Евстафьевой. Док же лишь покачал головой и поглядел на него с плохо скрываемым сарказмом. Про фенобарбитал гетман, в общем-то, слышал, но всегда считал его тяжёлым наркотиком. Слово 'триоксазин' тоже отметилось некогда в памяти, но если какую-то ассоциацию сейчас и вызвало, то лишь с медициной вообще. Что же до 'анксиолитика', то будь ситуация хоть на йоту иной, гетман без сомнения решил бы, что это некий сумасшедший с пеной на губах. Кстати, о душевнобольных...
  - Что с нею? - спросил он Дока, страшась услыхать ответ. - Как в первый раз, тогда, в самом начале, сразу после Катаклизма?
  - Пока не знаю, Саныч, завтра будет видно, - пожал плечами старый друг, а после быстро осмотрел Алёнку. - Мелкая в норме. Отдыхайте. Пойдем, Лорчик!
  Алина, как показалось гетману, наконец-то забылась пусть и беспокойным, но всё-таки сном.
  - Я с вами, - он поднялся с колен, вышел из шатра, расправил обмундирование. - Собери всех, нужно похоронить Рустама...
  Неглубокую могилу быстро вырыли у опушки, подальше от ручья, чтобы запах останков меньше привлекал зверьё, приходящее на водопой. Хоронить в гробах у мусульман не принято, и гетман отправил Рязанца в обоз за плащ-накидкой.
  - Погребальный саван должен быть белым, - подсказал бывалый Док.
  - Должен, - горестно вздохнул гетман. - Но кто думал, что так получится?! Знал бы я, как говорится, где он упадёт, лично соломки подстелил бы.
  - Русик знал, - прошептал угрюмый Беслан, друг Шадиева. - Русик чувствовал, что не вернётся... У него в сумке есть белая материя, я сейчас принесу.
  Глядя на бездыханного героя, гетман к месту вспомнил документальный фильм из прошлой жизни о воинственных пенджабских сикхах. Каждый мужчина-сикх носил на голове восьмиметровый тюрбан - погребальный саван. По существу, всегда носил с собою гроб...
  Врачи быстро омыли тело Рустама в ручье, грубо обработали раны и уложили на некрашеное полотно перед могилой, правым боком к югу, в сторону священного храма Кааба в Мекке.
  - Головой туда надо повернуть, - высказал сомнение Кучинский.
  - Он же не жертвенный баран! - отмахнулся гетман. - Мы с Доком бывали на мусульманских похоронах, примерно знаем, как оно делается... Вот имам не помешал бы! Ну да ладно, я сегодня буду ему и имамом, и отцом, и братом по вере.
  - Если мусульманина хоронят сорок и более единоверцев, ему прощаются все земные грехи, - подтвердил свою осведомленность Док.
  - А где их взять?! Будем считать, что после Чумы, на безлюдье, прежние параметры пересмотрены... Да и потом, какие у него грехи?! Только те, что проистекали из наших приказов, а за них отвечать нам. Как раньше говорили, убивает не солдат, убивает оружие, которое вручила ему Родина.
  В короткой поминальной речи гетман припомнил, как Шадиев появился в общине, описал его трудовой путь, боевые свершения и моральные качества, а напоследок привёл единственную, какую знал, - да и то вряд ли в точности, - сакральную фразу из исламской обрядности, многократно слышанную от знакомого татарина:
  - Ля илляхи илляла хаэрле халяс мухаммадрасулла хазэре ильяс!
  - Ого! - подначил его Серёга. - Кажется, Старый, ты в своё время поведал нам далеко не все факты своей богатой биографии.
  - Будешь хорошо себя вести, как-нибудь расскажу... - через ком в горле проговорил гетман. - Заворачивайте в саван, у головы и ног перевяжите полотно бечевой и опускайте в могилу!
  - Может, автомат положим? Глядишь, пригодится в загробной жизни...
  - Зачем в садах Аллаха автомат?!
  Гетман первым бросил три горсти свежей земли в могилу и отстегнул флягу с водкой.
  - Сейчас стол накроем, проводим по-человечески, - засуетился Шаталин.
  - Не надо, брат! У них не принято. Да Русик и сам, насколько я знаю, не любил 'этого дела'... Помянем как воина. Да упокоится с миром твой прах, сынок! Да будет твоя душа вечно пировать в чертогах Всевышнего!
  Он сделал приличный глоток, занюхал выпитое кулаком, пролил несколько капель в зияющее жерло могилы, протянул флягу Серёге и скорым шагом направился в семейную палатку.
  Увы, лекарство Дока на Алину если и подействовало, то не в полной мере. Лишь гетман вошёл, она снова истерично заметалась по постели.
  - Алёнка-а-а!!!
  - Успокойся, любовь моя, всё хорошо, она никуда не уходила, просто уснула неподалѓёку, за кустом. Отдохни, я буду рядом с тобой.
  - Будешь... рядом... Алёнка!!!
  - С-сука-а-а-а!!! - надрывно воя в персональный адрес Мировоѓго Духа, гетман вывалился из палатки и выпустил весь магазин 'Гюрзы' в ночные небеса. Надеялся не проѓмахнуться, а на худой конец - хотя бы напугать. Хочет, упырь, сыскать Гармонию - пусть ставит раком Крабовидную Туманность, нечего сеять смуту и болезни на Земле!..
  Ещ-щ-ще с-с-стреляет, дурач-щ-щок, - оглохший уж скользнул в траву. - С-с-сам рас-с-странж-ж-жирил с-с-собс-с-ственное с-щас-с-стье! Ч-щ-щем пресс-с-смыкающ-щ-щихся оглуш-ш-шать, с-с-сходил бы луч-ш-ше попрощ-щ-щалс-с-ся! На вс-с-сякий с-с-слу-ч-щ-щай... И ч-ч-чеш-ш-шите вс-с-се отс-с-сюда проч-ч-чь!..
  
  
  Да, нас ненависть в плен захватила сейчас,
  Но не злоба нас будет из плена вести.
  Не слепая, не черная ненависть в нас,
  Свежий ветер нам высушит слезы у глаз
  Справедливой и подлинной ненависти!
  
  Ненависть - пей, переполнена чаша!
  Ненависть требует выхода, ждет...
  Но благородная ненависть наша
  Рядом с любовью живет!
  
  (В. С. Высоцкий)
  
  
  
  
  
  
  31 августа - 1 сентября. Я вернусь!
  
  
  Вне зависимости от того, куда вы едете, - это всегда в гору и против ветра...
  
  
  Проклятый лагерь близ Ардона станичники покинули в мерзейшем настроении. Возможно, правильнее было отсидеться, передохнуть, набраться сил после попойки, чертовщины и кошмара с похищением Алёнки, однако гетман более не мог смотреть на равнодушные дубы. Он вздрагивал от крика филина, от шороха ужа, от перекатывания воды в ручье, от стонов Алины. Фактически дрожал всю ночь без передыху. А потому - вперёд, только вперёд!
  При удачном стечении обстоятельствѓ можно было к вечеру достичь высокогорья, заночевать, а поутру... а поутру попробовать пробраться через Рокскую дыру. Вопрос лишь - как преодолеть посты Батыра? Снова приняв во внимание законоѓмерность 'три-один-один', гетѓман решил, что до очередного счастливого случая отряду осталась всего лишь одна - третья - неприятность, если считать за первую 'зачистку' храма Сатаны, а за вторую - похищение Алёнки. В этой связи он молил богов, чертей и духов надвигающихся гор, чтобы проблемная ситуация, какой бы она ни стала, произошла до Рокского тоннеля либо после оного, но только не во время прохождения его. Ведь там Батыр! Куда ни ткнись - везде Батыр. Не обойти! И маму его тоже...
  Впрочем, насчёт 'какой бы она ни стала' гетман погорячился - идти придётся по дороге, в том числе по серпантину. Среди обрывов и стены неодолимых скал не скроѓешься, в лесу, как на равнине, здесь не отсидишься, не замаскируешься, любое боестолкновение чревато катастрофой. А есть ведь ещё сели, камнепады, обрушение карниза трассы, скользкое покрытие дороги, мины, тысяча других опасностей. Горы величественны и прекрасны. Издали. Но жить в них, воевать и путешествовать - ох, мама, не горюй! Критические дни, и 'Тампакс' тут, увы, бессилен, как не способен хлипкий деревянный паѓлисад остановить лавину в марте месяце. Да, если честно, и в апреле тоже... Только об этом - т-с-с, молчок!
  Ладно, проехали!
  Поехали.
  Сверху, как и положено, Всевышний, снизу - дьявол. Беслан и Костик впереди. Док. Гетман. Женщины. Паѓвел Никоненко. Вьючные лошади. Кучинский. Данилян. Рязанец и Серёга сзади, в арьергарде. У примыкания просёлочной дороги гетман придерѓжал коня и проводил колонну долгим взглядом, полным боли, - со шкипером недоставало уже пятерых, и только одного из них, предателя, как всех предателей, не жалко на йоту, ни на медный грошик, ни на пенни, ни на цент.
  Двигались молча, состояние - противнее не бывает. Вот бы сейѓчас кого-нибудь убить! Не застрелить - руками разорвать! Друзья с расспросами, советами и просьбами не лезли. Понимали. Только Беслан на весь эфир в пределах досягаемости УКВ-радиостанции уже неодноѓкратно помянул про 'дэдамотх'. Перевести с грузинского? Очень обидѓное выражение, если произносится в чей-то персональный адрес, а есѓли в никуда - сойдёт за угнетённое донельзя состояние души. Именно то, в котором пребывал сегодня гетман, ежеминутно оборачиваясь на любиѓмых женщин. Алину били судороги, Алёнка не переставая плакала. Как дальше ехать?! Мать... мать... мать... мать... мать!..
  А впереди, строго на зюйд, перед колонной разворачивались краѓсивейшие пейзажи - лесистые холмы, горные кряжи вдалеке на фоне ясѓного, как будто выметенного солнечным дворником, безоблачного неба. Но очень скоро, через какой-то месяц, даже раньше, зарядят мелкие противные дожди, с гор понесутся колкие, пронизывающие ветры, а как покроется первым снежком громадина Казбека - жди заморозков по утѓрам. Для поздних сортов винограда лучше не придумаешь. В горах по осени шалящая погода может преподнести любой сюрприз, днём солнышѓко, безветрие и тридцать градусов в тени, а ночью абсолютный ноль и ураган. Или - наоборот. По-всякому случается... Звеняще отвердеют яблоки в садах трудолюбивых осетин, дикий кизил натянет сахар, а в глубине подвалов, в специальных ёмкостях, забродит, пузырясь и фыркая, рубиновое слабоалкогольное вино... Благословенный Богом край! Когда-то был. Не до Чумы. До горбачёвской перестройки, мать её вместе с отцом-зачинателем!
  Всадникам изредка попадались небольшие группы местных жителей, конных и пеших, а однажды навстречу протарахтел облезлый дряхлый 'Соболь'. Люди не прятались, не выглядели перепуганными, смотрели с явным интересом и по-доброму. Похоже было, не соврала гвардия насчёт Закона и Порядка. Правда, две вещи многоопытного гетмана насѓторожили. Во-первых, ствол - практически у каждого мужчины. Из сооѓбражений национальной традиции можно таскать на поясе кинжал, на крайний случай - пистолет, но не тяжёлый карабин, а то и автомат Калашникова с откидным прикладом. Во-вторых, не было одиноких путников. Ни одного! Как ни крути, а, видимо, не всё благополучно в Осетинском королевстве...
  Приятно удивило то, в каком состоянии находится трасса - в этом-то как раз просматривался порядок с самой большой буквы. Конечно, в последние годы перед Чумой федеральные и местные власти всыпали в благое дело защиты автострад от равнодушных стихий целую лавину средств, но всё равно поддержание её в относительно пристойном состоянии явно дорогого стоило, тем более сейчас, на фоне всеобщей разрухи и полнейшей дезорганизации. Внимательно рассматривая гладкое, но тут и там со следами разборки завалов, асфальтобетонное полотно, гетман подумал, что пресловутые главы осетинских администраций, видимо, правильно сориентировались в том, какое непреходящее богатство суть караванные пути, волею судеб и рельефа проложенные через их земли, и теперь с завидной регулярностью выгоняли электорат на ремонт и расчистку... Ах, как же всё-таки приятно глазу!
  Гетман так увлёкся обозрением красот природы, что напрочь позабыл о близких ему людях. А зря! Алёнка кое-как держалась, роняя водопады слёз на гриву Орлика, а вот Алину трясло так, что под её миниатюрным телом вздрагивал крепкий, жилистый Басмач. Голову она бессильно уронила на грудь, ресницы едва поднимались, щёки мертѓвенно побелели, на лбу поблескивали капли пота. И гетман ужаснулся - это была та самая Алина, какой он подобрал её в лесу двенадцать лет назад, на третий день Вселенской Катастрофы. Не яркая эффектная красавица южанка с ватагой озорных чертей в искристых угольках-глазах, а мумия, останки женщины, пародия на человека. О, Боже! Душе, мать твою!..
  - Авангард, стой! - забыв о радио, взревел гетман диким голосом. - Привал, ребята!
  Прыгнув наземь, помог Алёнке сойти с коня, а когда потянулся к Алине, она просто выпала из седла ему на руки. Серёга моментально расстелил накидку в придорожной траве, свернул под гоѓловы обеим бушлат мягким валиком, после чего тактично отошёл поѓдальше, уведя с собой и остальных путников. При гетмане и женщиѓнах остался только Док.
  - Алька, сладкая моя, - гетман отёр лицо жены влажным платком, - что же ты, милая, а?!
  - Всё... нормально... - прошептала она сухими, растрескавшимися губами, - мне уже лучше... я только... чуть отдохну... и поедем... где Алёнка?!!
  - Ма, я здесь! - девушка бросилась ей на грудь, и обе зарыдали в голос.
  А гетман выругался так, что задрожали близлежащие холмы. Ни чёрѓта не забыл, ни вирусов, ни Петропуло, ни Абсолюта, даже мать его припомнил.
  - Кого, простите, мать? - не понял старый друг.
  - Хера моего! - скривился он уже, по большей части, от досады - в запале не сдержался, наболтал чего не нужно. - Чего ты стоишь, Док?! Сделай что-нибудь!
  - Так, всё, успокойся, брат! Не трогай их, дай выплакаться, может, поѓлегчает... Сейчас я осмотрю обеих, введу успокаивающее, если надо, поѓгружу в сон. Надеюсь, ты понимаешь, что верхами им дальше нельзя, особенно Линке. Или встанем надолго, или тачку ищи.
  - Понимаю, - вздохнул гетман. - Понимаю даже больше, чем ты можешь себе представить... Давай-ка отойдём, пусть они отдохнут.
  - Ты иди, а я, пожалуй, оста...
  - Отставить! - рявкнул он и, насколько мог сейчас, спокойно обратился к притихшим соратникам. - Подойдите, пожалуйста, все ко мне! Все, я сказал, Рязанец!
  Гетман отвёл их подальше от страдалиц, на противоположную обочину.
  Гетмана надломили происшествия последних суток и состояние жены.
  Гетман прямо сейчас, в течение минуты, откорректировал первонаѓчальный план похода.
  Гетману не давал покоя краткий разговор с дозорным ноѓчью, у костра.
  Гетман решился на... на кое-что, о чём вчера ещё боялѓся даже думать. Но это было аж вчера! Ещё вчера. Уже вчера...
  - Дорогие мои друзья, - негромко начал он, - прошу меня не переѓбивать, отнестись к моим словам с полной серьёзностью и не делать скоропалительных выводов. Я правдиво и откровенно расскажу, куда и зачем мы идём. Раньше не мог сделать этого, и скоро вы поймёте, поѓ какой именно уважительной причине. Но вчера мы потеряли двоих человек сразу... а то и троих... возможно, даже четверых, поэтому молчать я больше не имею права. Конечный пункт нашего похода - юго-осетинское селение Земо-Эрцо. Вам было озвучено, что там имеется чудодейственное лекарство, которым можно спасти всё человечество от множества болезней. Возможно, так оно и есть. Возможно - нет. Истинная правда состоит в том, что с помощью этого лекарства, чем бы оно ни было, лично я с самого начала надеялся спасти лишь одного человека - мою приёмную дочь Алёну. Она смертельно больна, хотя сама до сегодняшнего дня не подозревает об этом. Примерно через неделю у неё начнутся адовы мучеѓния, спустя ещё два месяца она умрёт. Я молчал, опасаясь, что Алёнка, узнав правду, покончит с собой, потому что болезнь её не излечима средствами и методами традиционной медицины, а те жертвы, которые мы уже понесли, она может поставить себе в вину. Меня, пожалуйста, вините и судите, я не возражаю. Но того, кто проболтается ей, я проѓсто-напросто сразу застрелю. Это не шутка!..
  Серёга, Док, Беслан и Нина Юрьевна не реагировали - были в курѓсе дела. Рязанец равнодушно, во всяком случае, без видимого проявления эмоций, протирал свою винтовку. Во взгляде Каѓрапета Даниляна гетман прочитал сочувствие, Павла Никоѓненко - ужас пополам с решимостью, Манана и Лариса, не сговариваясь, начали шептать молитвы и креститься, а Елизаров и Кучинский только улыбаѓлись и с некоторым осуждением смотрели на 'докладчика' в упор. Собственно, он и ожидал такой реакции.
  - ...Но это лишь вступление, преамбула, как выражаются юристы. Суть дела в следующем: мы - то есть я с Алёнкой - обязательно дойѓдём до Земо-Эрцо. К сожалению, возникло препятствие, которое нам будет очень трудно преодолеть. И это не состояние здоровья моей жены, верѓнее, не только и даже не столько оно. Это неведомый абрек Батыр, подручные которого перекрыли и Рокский тоннель, и Военно-Грузинскую дорогу через Крестовый перевал, и Военно-Осетинскую через перевал Мамисонский. Других трасс я не знаю. Они, конечно, существуют, но искать их и вообще карабкаться через горные кручи у нас нет ни времени, ни сил. Если же произойдёт боестолкновение с заставами Батыра, нас попросту размажут по скалам на радость беркутам. Всех. А как с Батыром договариваться, лично я не знаю. Говорят, это до предела отмороженный субъект. Идти в обход, например, через Клухорский переѓвал, времени тоже нет. Лично я вижу только два вариѓанта дальнейших действий. Первый: все мы, положась на удачу, продолжаем изначально выбранный путь, пытаемся договориться с абреком, а если ничего не получается, тупо и дерзко штурмуем Рокский тоннель или, в крайнем случае, Мамисонский перевал. Назад, если останемся в живых, будем отходить другой дорогой, через Чечню, Дагестан или Абѓхазию, а то и морем, хоть Чёрным, хоть Каспийским, денег на судно у нас хватит, даже на авианосец. И второй вариант, к которому лично я сейчас склоняюсь более, чем к первому: мы с Алёнкой, взяв минимум оружия, припасов и личных вещей, скачем в горы, с благодарностью отпускаем на свободу лошадей и после короткого отдыха пробираемся в Закавказье козлиными тропами. Ну, а все вы прямо с этого места ложитесь на обратный курс и дожидаетесь нас, допустим, в замке узденя Баталпашева в течение... ну, скажем, некоего разумного периода времени. В крайнем случае, одного-двоѓих из вас, но не больше, мы можем взять с собой...
  Друзья заговорили разом, Серёга попытался перебить гетмана, но тот остановил его и продолжал:
  - ...Вы знаете, что я, старый командир-единоначальник, всегда выслушивал ваши советы, но никогда не был сторонником демократичного способа разрешения серьёзных вопросов. И тем не менее, когда-то нужно начинать, поэтому сейчас мы проведём своего рода плебисцит, - гетман покопался в полевой сумке, достал блокнот и вырвал несколько листов. - Каждый из вас, отойдя в сторонку, карандашом пометит номер приемлеѓмого, по его мнению, варианта, скомкает лист и бросит в кепи. Бумаги после этого немедленно сожжём, дабы не возникло соблазна разобраться, кто за что голосовал. Вопрос решится двумя третями голосов, то есть значительным большинством. Если двух третей не наберётся ни по одному варианту, то силой приказа я реализую второй из них как более гуманный и безопасный. Алина к этому часу считается невменяемой. Алёнку лично я с голосования снимаю. Манана и Лариса не являются нашими согражданами - по крайней мере, пока, - а значит, участия в референдуме не принимают. Но, учитывая, что решается и их судьѓба, они вправе советовать близким им людям, - гетман раздал бумагу спутникам. - Короче, голосуют Твердохлеб, Богачёв, Елизаѓров, Шаталин, Данилян, Кучинский, Никоненко, Андреец, Кожелупенко и Кочиев. За две трети голосов примем семь. Вот и всё, друзья. Не возражать! Это приказ! И ещё раз прошу каждого сохранить всё сказанѓное в тайне от Алёны. И от всех остальных. Навсегда... Разойдись!
  Трудно сказать, к какому именно развитию событий склонялся в глубине души сам гетман, но что он точно чувствовал сейчас, так это облегчеѓние - не нужно больше притворяться и недоговаривать, всё встало на свои места. Почти. Кроме богов. А вариант... Каждый из них, как всё в этой нелёгкой жизни, имел и минусы, и плюсы. Какой же предпочтительнее...
  ...выяснилось очень быстро, уже через минуту, - первый. Обѓщий и опасный. Одним голосом 'против'. То есть за второй. Самого гетмана. И то лишь потому, что уже высказался 'за' него в своём мало продуманном, крайне эмоциональном выступлении. И слава Богу! Слава нам! Как в старой мудрой песне: 'Если радость на всех одна, то и беда одна'... Слов не было. Только слеза и тихое проникновенное 'спасиѓбо'... Всё, проехали!
  - Теперь вопрос, друзья мои, как нам проехать дальше. Моей жене и дочери скакать по верхам больше нельзя, Док запретил, - 'перевёл стрелку' гетман. - И долго стоять в этой узости мне тоже не осоѓбо улыбается. Можно, как с Марковым, соорудить двуконные носилки из плащей, точнее, возилки, - усмехнулся он, попутно загоняя негативные эмоции в отдалённые подвалы андеграунда души. - Но для наѓчала я бы предложил попытаться найти в округе более удобный транспо... Стоп! Это что такое?!
  Как по заказу со стороны Алагира из-за поворота шоссе вынырнуѓли две повозки, запряжённые парами лошадей. Добротные, даже красивые с виду повозки на рессорах и резиновом ходу, с высокими бортами и мягкими сидениями впереди. В каждой - по мужику крестьянского обличия и две засуетившиеся дамы средних лет. Гетман заметил, как одна из них что-то ловко вытянула из ушей, и не без внутренней усмешки представил, как они, принимая новороссов за бандитов, распихивают по тайным полостям женских организмов самое дорогое: серьги, кольца, броши, перстни, ридикюли, чемоданы, рюкзаки, контейнеры...
  Завидев спешившихся всадников с оружиѓем, возницы придержали лошадей, опасливо оценивая ситуацию. Это поѓнятно! Гетман, распорядившись оставаться на местах и агрессивности не проявлять ни в коем случае, вышел на чудом сохранившуюся разделиѓтельную полосу дороги, отсоединил магазин, положил автомат к ногам, улыбнулся широко, насколько рта хватило, коснулся левой стороны груди и подѓнял руку в приветственном миролюбивом жесте. О чём-то кратко посоветовавшись с соплеменниками, головной 'кобыловод' несмело двинул шарабан навстречу казакам.
  - Салам, брат! Что случилось? - участливо спросил он, поравнявшись с гетманом.
  Вооружённых незнакомцев, конечно, много безопаснее обойти десяѓтой стороной, однако если уж не получилось, лучше быть с ними приветѓливым. Целее будешь. И дешевле обойдётся...
  Разоружившийся - отчасти, разумеется - гетман протянул руку мужику и слово в слово повторил приветствие.
  - Салам, брат! Спасибо, что остановился, пусть Бог помогает тебе в этой нелёгкой жизни! Меня зовут Александром.
  И усмехнулся про себя, вспомнив из прошѓлой жизни, что у осетин, по крайней мере, южных, принято за руку здороваться как раз с женщиной, а с мужчиной - целоваться. Не с Боѓрей Моисеевым, конечно, - таких принято стерилизовать! - а с близким другом. Как, например, этот улыбчивый, хотя и явно настороженный крестьянин. С ним гетман очень рассчитывал накрепѓко подружиться. Иного выхода не видел. В противном случае - убить. Другой альтернативы нет - это противно самому понятию 'альтернатиѓва', выбору из двух. Третьего не дано. Finita la commedia! Финита - бля! - комедия...
  Заметив на коленях осетина истёртый до дыр коробок, гетман сделал вывод - наверняка курит, - и протянул ему пачку трофейного 'Кэмела'.
  - О-о! - восхитился горец. - Сто лет вообще такие не курил! Тольѓко своё всё, вонючее сильно... Меня Заур звать.
  - Очень приятно, дорогой Заур! Бери, пожалуйста, всю пачку.
  - Спасибо, брат... Э, женщины, да?! - возница пригляделся накоѓнец к Алине и Алёнке.
  - Женщины, - вздохнул гетман.
  - А что с ними, слушай?
  - Заболели сильно...
  - Ва-а! Совсем плохо! А куда едешь?
  - В Цхинвал, - назвал он первый пришедший в голову населённый пункт по ту сторону Хребта, - к родственникам больной жены.
  - А кто такие? - с явным интересом спросил горец.
  - Джиоевы, - брякнул гетман, не задумываясь.
  Он точно знал, что до Чумы, даже с учётом всевозможных катаклизмов, выпавших на долю осетинского народа, там проживало тысяч пять Джиоевых, никак не меньше.
  - Слушай, это не Батрадз Джиоев, который раньше был начальником треста 'Спецстроймеханизация'? Мой близкий друг!
  - Нет, брат, её отец был коммерсантом, ларёк большой держал возле рынка, Анатолием его звали.
  - Жаль, такого не знаю, - сокрушенно покачал головой мужик. - Но там все Джиоевы немножко родственники. Если встретишь Батрадза, переѓдавай привет от Заура Санакоева, он должен помнить. Пусть в гости заѓезжает, я там же и живу... Слушай, это, м-м-м, Александр, ехать теѓбе далеко, женщины больные, давай, поехали ко мне домой!
  - Куда? - мгновенно оживился гетман.
  Будто не понимал, что в девяноста девяти случаях из ста подобное приглашение - лишь дань любезности. Но... Кто мужика за язык тянул?! Решил - если в Ардон, то без вопросов. Туда девчонок довезём, там и телегу купим, и никого за это не придётся убивать, да и Заур в накладе не останется, авось и пригодится на пути домой. Тьфу-тьфу-тьфу!
  - Далеко немножко, брат. В Хумалаг.
  Ещё раз - тьфу! Теперь уже от всей души. Шестьдесят долгих вёрст в направлении, прямо противоположном цели похода!
  - Далеко, да, зато они там полежат, хороший доктор есть, выѓлечатся. Мы хорошо посидим, погуляем-отдыхаем, поговорим, пить-куѓшать много чего есть, места тоже много.
  Горские женщины согласно закивали головами: как ни крути, а 'пить-кушать-отдыхатъ-лечитъся' всё-таки намного более приятно, чем 'грабить-убивать', особенно когда последнее касается лично тебя... Между тем гетман вовсе не разделял их радости, наоборот, терял остатки хладнокровного терпения. Конечно, следовало бы поговоѓрить ещё о том о сём и тонко подвести к подкупающему новизной предложению отдать телегу, но - время! К тоѓму же, многоопытный человек, он неплохо знал и потому резонно опасался местных женщин с их странным, по славянским меркам, мироощущением и мало предсказуемой реакцией на всё вокруг. Что же касается их подчиѓнённой роли в доме, то насчёт этого он никогда не следовал традиционным заблуждениям. Кобыла с возу - баба в курсе дела!
  - Заур, дорогой, давай-ка отойдём, я тебе кое-что покажу. Не бойся!
  - А что я боюсь, э?! - казалось, осетин немного оскорбился. - Пойдём, командир!
  Росточком дядя оказался оппоненту по плечо, но ладным, коренасѓтым, крепко сбитым. Отведя его шагов на десять, гетман жестом престидижитатора извлёк из кармана заначку в две тысячи долларов.
  - Заур, ты знаешь, что это?
  - Э! Такие вещи спрашиваешь! Это бахсы! Настоящие или вайнахские?
  - Э, зачем такие вещи спрашиваешь?! - в шутку передразнил его гетман. - На, сам погляди.
  - Да ладно, вижу, что настоящие. Помню немножко.
  - Ты прав, брат Заур, эти доллары вполне настоящие. Более того, я хочу отдать их тебе, могу даже добавить. Но мне прямо сейчас нужѓна твоя повозка. Без лошадей, без груза, только сама повозка. Мы, понимаешь, должны очень быстро ехать за Хребет, а с ними... - он обречённо поки-вал на женщин.
  - Понимаю, Саша, всё понимаю, только... Слушай, не ожидал, кляѓнусь, не ожидал! - осетин пристально глядел в глаза полковнику, а тот, сколько ни всматривался в простецкое лицо с широким плоским носом, никак не мог уразуметь, то ли обидел мужика, допустим, мало предложил, то ли совсем наоборот.
  Заур что-то бросил женщинам - гетман разобрал лишь слово 'русский', - те чуть повосклицали, подняли гай-гуй, как выразился бы земляк Мананы, в конце концов, однако же, согласно покивали головами. Как показалось гетману, с тоской в глазах. По поводу чего, он даже не пытался разобраться. Он ликовал. Вопрос решён! На стадии подписания контрагентами протокола о намерениях мы, одесские евреи, с одѓной стороны, и Черноморское пароходство, с другой стороны, обязуемѓся покрасить... Товарищи евреи, почему покрашена только половина баржи?!.. Мы свою сторону покрасили, другая - ваша!
  - Давай, брат! - усмехнулся Заур.
  Натруженной рукой он сгрёб сотенные банкноты, пересчитал, поулыбался, отделил одну и спрятал в рукаве, остальные же возвратил гетману.
  - Это даже много, брат, а сдачи нету... Шучу. Я бы так отдал, мамой клянусь, мужчина мужчине в беде помогать должен, просто бабы здесь... На память оставлю. Был бы сам - я бы так...
  Так оно было бы или не так, уже не имело ровным счётом никакого значения. Гетман даже не благодарил. Гетман просто обнял мужика. К чеѓму слова в подобной ситуации?!..
  И получаса не прошло, как странники продолжили свой горемычный путь. Док ввёл Алине и Алёнушке по аквилонской дозе мощного транквиѓлизатора. Хотел воспользоваться 'сывороткой правды' - мощнее просто не бывает, - однако гетман запретил из опасения, как бы они не наболтали чего лишнего. Красней потом перед людьми! Теперь страдалицы спокойно спали на душистом сене, заботливо укрытые накидками. На козѓлах, подгоняя двух орловских рысаков, устроился привычный к гужевым делам Рязанец. Повозка шла отлично, ходко, ровно, без ударов, помимо рессор у неё обнаружились и автомобильные амортизаторы. Друзья пове-селели, повключали станции, разговорились. Расслабился и Александр. Спиртом. И здоровенным шматом колбасы, полученной на сдачу от Заура...
  Веселье весельем, но ближе к вечеру, когда кавалькада почти досѓтигла Бурона, лошади напрочь выбились из сил. Дорога новогодним серѓпантином пролегла по склонам гор, вилась, будто змея в период 'бракосочетаѓния', над нею устрашающе висели скалы, а пообочь зияли кошмарные проѓпасти, крутые спуски тут и там перемежались длинными подъёмами. В отдельных местах, где камнепады и селевые потоки нанесли особенно значительный ущерб дорожному полотну, трасса восстанавливалась, вернее, заново прокладывалась, уже поверх осыпей, что, конечно, требовало от дорожных рабочих усилий титанических, но всё-таки не запредельных, как при полной расчистке многих тысяч тонн рухнувшей породы, вплоть до монолитного карниза и остатков асфальтобетона. Пару раз на пути странников, там, где полотно оказывалось сметено вместе с карнизом, возникали настоящие пропасти, над которыми осетинские умельцы, к счастью, навели переправы довольно остроумной конструкции, совместив железобетонные плиты, связки брёвен, сваи, клети и фашины. В целом же, вопреки безрадостным ожиданиям гетмана, дорога оказалась на удивление проходимой и вполне удобной. Вспоминая старые телерепортажи о том, какие вселенские страсти ежегодно бушевали здесь на рубеже тысячелетий, он даже подумал, что природные стихии, понимая, как тяжело людям в новом мире, добровольно отказались от своего привычного равнодушия, смирили гонор, охладили пыл. Дескать, давайте, человечки, выживайте, размножайтесь, восстанавливайте МЧС, а потом уже посмотрим, как Нам с вами дальше обойтись...
  По совести говоря, гетману всегда казалось, что разгул стихий не так давно минувших дней (вы же помните, дорогой Читатель, год от года нараставшую ярость ураганов, землетрясений, цунами, гибельных морозов, наводнений, ни с того ни с сего вдруг разражавшихся техногенных катастроф) возник не просто так, но был ниспослан Свыше самодовольным Homo Sapiens в качестве кары за грехи алчности, гордыни, чванства и небрежности пред грозным ликом Мира, в котором удостоены великой чести жить. Разве потоп из Ветхого Завета - не возмездие? В конце концов, мы суть творения Господни, как и неразумные дети - творения своих родителей. Не зря же мы взываем к Богу: 'Отче наш!'.. А любить своих чад - вовсе не значит потакать сорванцам в их лукавых проделках. Любящему отцу не следует пренебрегать ни окриком, ни оплеухой, ну, а доведётся, так и ремешком по заднице перетянуть...
  Правда, Старец утверждал, что в мире неживого Бытия закономерных действий быть не может, только Случай. Иначе говоря, раз уж торнадо завертелся где-нибудь над Оклахомой, значит, некого в этом винить, так уж карты легли. Ну да много бы он понимал! Налетело умников на наши головы...
  Старый Бурон приказал долго жить, от горного селения остались лишь руины, кресты да придорожная табличка 'Шашлык - 50 метров'. Разбивать лагерь на чумном погосте путники не стали, зато километрах в двух выше по тракту обнаружили плоскую седловину с широкой площадкой, густо поѓросшей по периметру кустарником, - возможно, дочумной еще 'автоотстойник'. От прошлого остался даже скособоченный, крайне ржавый павильѓон. А главное - родник. Чистейшая вода кипела на окислившихся бурых камнях, где-то вне зоны видимости обрываясь с крутизны в стремительный Ардон. Место для бивака просто отѓличное - с дороги не просматривался даже костерок.
  В палатке Александр сам оборудовал женщинам постель, переодел обеих в кимоно и уложил, заботливо укрыв накидкой и бушлатами. Пеѓчальный Дэн на предложение полакомиться протухшим за два дня мясом только фыркнул, а сам устроился в ногах хозяек. Гетман давно уже считал: домашние собаки только тем и отличаютѓся от Homo Sapiens, что не умеют говорить. Хотя... Хотя и в остальѓном не схожи с нами. Они намного человечнее, намного лучше, чем иные люди. В особенности тем, что не умеют предавать...
  Ночь было решено разбить между мужчинами на три равных отрезка и караулить по двое. Доку и Костику, как те ни упирались, дежурства не досталось, потому именно они, а также Нина Юрьевна, Лариса и Манана, до поздней ночи засиделись с Александром у костра. Дочь Грузии и генеральный врач соорудили довольно вкусный изобильный ужин, гетман распаковал из неприкосноѓвенного запаса флягу 'Новоросской', хорошо сидели. Но без особого веселья. Какое, к лешему, веселье?! Дозорный Елизаров потирал разбитый в 'Пентагоне' кулачище.
  - Как же я гада неудачно приложил! Давненько не махался! Помню, в родном ещё Питере, на Финбане, завязались мы после работы с какими-то уродами. Там, сразу справа за администрацией вокзала, линейный отдел милиции... был, а дальше - кафешка азерская. Раз вечером...
  - Батоно Саныч, - Манана вдруг подсела к гетману, - можно с вами поговорить? Ну, там, подальше, - указала на кусты.
  - Конечно, девочка, - поднялся он. - Пойдём...
  Их приютили не особо любопытные кусты шиповника.
  - Слушаю тебя.
  - Батоно Саныч, - девушка взяла гетмана за руку, - батоно Саныч... я... даже не знаю, как сказать...
  - Говорить лучше всего прямо.
  - Да-да, конечно! Батоно Саныч, вы сегодня говорили, что... ну... Фу-у, скажите тогда тоже прямо - я вам сильно мешаю?
  - Ты?! Мне?! Как ты можешь мне помешать?
  - Нет-нет, не только вам, а вам, ну, всем! Получается, что из-за меня вы будете пойти...
  - Так, тихо! - перебил гетман и грозно посмотрел на юную картвелианку.
  Когда-то, ещё за Кубанью, девушка ему понравилась, сейчас же... Сейчас же было просто-напросто не до неё. Да и Беслан. И вообще...
  - Чтобы я таких глупостей больше никогда не слыѓшал! По возрасту я тебе в отцы гожусь, потому по-отцовски возьму и... - он хлопнул в ладоши, наглядно показав, что означает 'и' по-гетмански да по-отцовски. - Поняла?
  - Поняла, батоно Саныч, поняла. Только...
  - Нана!
  - Нет-нет, я не о том! Батоно Саныч, вам, то есть нам, нельзя ходить через Мамисонский перевал. Там, в городе Они, ещё тогда, когѓда Чума не была, была... эта, как её... ага, база мхедриони. Слышали, кто такие? Вообще бандиты, вай ме!
  Ну, кто такие 'мхедриони', гетман знал. По крайней мере, слышал точно. Довольно уже много лет тому назад, на фоне догоравшей горбачёвской перестройки, один из лидеров практически свободной к тому времени Сабчота Сакартвело (Советской Грузии), банѓдит и уголовник Джаба Иоселиани набрал себе 'гвардейский' полк - вот этих самых мхедриони, всадников по-русски. Таких же уркаганов, как и сам, да вкупе с ними экзальтированных молодых людей демократической ориентаѓции. Это в России демократы больше занимались воровством и болтовнёй, а в Закавѓказье, по традиции, точили длинные кинжалы. В пестрейшем обществе свободной Грузии они, позже объявленные корпусом спасателей, пожалуй, были самими жестокими злодеями, и встреча с их потомством в планы гетмана не входила однозначно.
  - Батоно Саныч, - продолжала девушка, - давай, это, вы подождёте где-то здесь, а я сама пойду за перевал, найду родственников, и тогѓда мы все за вами придём.
  - Эх, Нана, - горько усмехнулся гетман, - ты очень смелый, самоотверженный человек, спасибо тебе за предложение. Но, во-первых, если помнишь, я сегодня говоѓрил, что у нас даже дня лишнего нет, Алёнка просто может умереть в дороге...
  - Вай ме, не дай Бог!
  - Вот и я о том же. Так что не выдумывай, каубатоно Манана. Карги, ра?
  - Вы знаете по-грузински, батоно Саныч?! - изумилась юная картвелианка.
   - Я? По-грузински... - замялся гетман. - Бог с тобой, откуда?! Так, что-то где-то слышал за свою долгую жизнь - 'здравствуй', там, 'до свидания', 'спасибо'...
   Он врал. Он знал грузинский, может быть, не хуже, чем сама Манана. Будучи чуть её моложе, он больше года жил с отцом, тогда сотрудником аппарата военного атташе России, в окрестностях Тбилиси, ходил в местную школу, вовсю общался с тамошними пацанами, а дети, как известно, мигом учат языки. Со временем, конечно, многое забыл. Да, собственно, и не старался совершенствовать грузинский, потому что к общей массе грузин тёплых чувств не питал. Прекрасно помнил, как лебезили гордые сыны союзной некогда республики перед новыми 'старшими братцами', янки, и как по-своему эмоционально плевали в сторону бывших собратьев, его соотечественников. Помнил и последствия войн. Русских винили тогда во всех проблемах разнесчастной Грузии, приписывали все без исключения грехи, и если зрелые мужчины ещё как-то сдерживали чувства, то сверстники, насквозь пропитанные национальным чванством, не стеснялись в выражениях и действиях. Справедливости ради нужно сказать, что Сашка, сколько себя помнил, и сам был резким, как запах мочи в лифте панельной девятиэтажки, а учили его уличным понятиям и 'ставили' удар отборные ростовские босяки...
   Гетман врал ещё и из тактических соображений. Он знал довольно много языков. Владел английским близко к совершенству. Алина натаскала его в украинском, испанском и немецком. Мог содержательно поговорить на бытовые темы с армянином. Через пень-колоду ухватывал смысл тюркских фраз. Даже способен был допросить пленного на арабском. При этом, вовсе не страдая от отсутствия здорового тщеславия, демонстрировал способности полиглота только в кругу друзей и никогда не делал этого при посторонних, особенно нацменах. Пусть, думал, остаётся мелкий козырь в рукаве. На всякий случай. Случайный форс-мажор если кому и удаётся превзойти, то лишь предусмотрительному человеку. С одним таким сегодняшний полковник знаком был в прошлой жизни лично. Ну не могли злые ваххабиты предположить, что пленённый ими офицер с рязанской мордой знает кистинский диалект чеченского языка, не стеснялись при нём обсуждать планы возвращения из рейда, за что жестоко поплатились...
  Потому гетман, простодушно глядя сейчас на Манану, и корил себя за словоблудие. Карги, ра, каубатоно Манана? Хорошо, да, госпожа имярек?.. Чего уж тут хорошего? Просто дешёвые понты!
  - А во-вторых, - продолжил он, - мы с самого начала не собирались идти через Мамисонский перевал, наш путь лежит к Рокскому тоннелю и дальше в район Кваиса.
  - Вай ме, осетины! - передернуло её.
  Вот хреновы кавказцы! И в новой жизни не забыли своих заморочек, мать их... горбачевскую!
  - И что осетины?! Беслан, вон, тоже осетин.
  - Бесо хороший человек, - улыбнулась девушка.
  - И остальные тоже, не переживай! - безапелляционно заявил ѓгетман.
  А сам подумал: на кого нарвёшься. Особенно у Рокского тоннеля...
  - Из Кваиса его друзья доставят тебя в Они, он поклялся.
  - Да-да, я слышала... Спасибо, дорогой батоно Саныч! Сколько жить буду, не забуду, клянусь! Детям скажу, внукам скажу, всем вообще скаѓжу! Хотите, я прямо здесь, сейчас..?!
  - Не хочу, - остановил её гетман, ещё не зная, что такое сокровенное предложит ему симпатичная эмоциональная брюнетка. Наверное, не больше, чем имеет в 'закромах' любая женщина. - Проехали! Пойдём-ка кофе пить!
  - Батоно Саныч, - немного успокоилась она, - Алёна, что, вправду сильно болеет?
  - Это не просто правда, девочка, - горестно вздохнул он. - Это больше, чем правда. Так оно и есть на самом деле. И не просто сильно, а смертельно. Страшной неизлечимой болезнью.
  - Вай ме!
  - Вот именно, что 'вай ме!'.. Не вздумай проболтаться ей!
  - Она что-то знает, батоно Саныч! Она как-то сказала, что ей, наѓверное, недолго остаётся жить. Она чувствует!
  - Она всё чувствует, - ещё горше вздохнул гетман...
  А у костра всё так же лился разудалый трёп. Как выразился ленинѓградец-петербуржец Александр Яковлевич Розенбаум, честное мужское враньё. Лился и кофе, заваренный бездушно и бездарно, как понял гетѓман ещё на подходе, по одному лишь аромату. Вернее, по миазмам. Сто-процентному амбре... А что поделаешь?! Актёр, играющий сегодня гетмаѓна, вздохнул. Обречённо развёл руки. Сплюнул. Сел. И запел. Через скрытого в глубине души дублёра. Ибо сам главный персонаж к вокалу не сподоблен. Как говорится, не по тем деѓлам. А раз уж так, то...
  
  ...наливай, поговорим
  До зануды, до зари
  Про мужицкие дела
  Да про женские тела...
  
  Да-да, про женские тела... Про них сегодня будем только думать, а говоѓрить - как-то не по-гусарски. Эх, Алька, как же тебя не хватаѓет!
  - ...Тогда я взял этого хмыря за ворот да ка-а-ак..! - дозорный Константин наглядно показал своё чудовищное 'как' похожим на боксёрскую перчатку кулачищем, однако вдруг осёкся. - Саныч, Алёнка!
  Блин, звал одну, так нет, другая вышла! Какого хрена, милое диѓтя, позвольте вас спросить?!..
  Озарённая бликами пламени златовласая дева, ухватившись руками за стойку, как пьяная, покачивалась перед пологом шатра. Гетман вскочил, бросился к палатке, подхватил Алёнку на руки.
  - Ты чего, малыш? Спала бы спокойно, набиралась сил!
  Девушка крепко обхватила его шею, прижалась мягкой бархатной щекой к дневной полковничьей небритости.
  - Я проснулась, а тебя нет. Можно, я побуду с тобой?
  - Конечно, милая, конечно, - гетман помог ей надеть армейский бушлат поверх кимоно, запахнул полу, расположился на пеньке, усадил девчонку на колени и прижал к себе мелко содрогавшееся тело. - Хочешь коѓфе?
  - Спасибо, па, не хочу. Я просто посижу, ладно? Ма отдыхаѓет.
  - Как она?
  - Нормально, только горячая вся и стонет во сне. А мне одной страшно. Даже с Дэном.
  'Мне тоже страшно', - подумал гетман, а вслух сказал:
  - Что ж, давай бояться вместе.
  - Давай, па! А кого мы будем бояться?
  - Раз мы в лесу, давай бояться лешего.
  Накаркать на ночь глядя лешего не опасался. Прожив двенадцать лет среди лесов, он точно знал - такого не бывает по определению. Априори. Нигде. И никогда.
  - Давай, па! А как его нужно правильно бояться, чтобы не очень испугаться?
  - Легко, малыш. Главное, не слышать, как он станет колотить дубиной по деревьям. Поэтому доставай из кармашка свой плеер, вставляй в ушки головные телефоны, в простонародье называемые наушниками, и слушай музыку, а головку пристраивай у меня на плече.
  - Ах, вот, значит, как нужно правильно бояться! Я так и сделаю, - лукаво улыбнулась девушка. - Если ты дашь мне маленький кусочек шоколадки...
  Гетман не успел опорожнить карман со специально для неё отѓложенным НЗ, как его опередила Нина Юрьевна, метнув пакетик с шоколадными брикетами, изъятыми в большом количестве со склада имени Рязанца. И тут же увела друзей, оставив их с красавицей наедине. Спасибо, мать!..
  - Грызи и надевай наушники!
  - Сейчас, па. Я только одну шоколадку возьму, самую маленькую. Спасибо! Я люблю тебя, па, ты самый хороший, добрый и умный... а я - дура... я думала, что Русик плохой, боялась его... А он... а тот, который Грек..!
  - Успокойся, малыш, - кусая губы, прошептал гетман и крепче прижал девушку к себе. - Ничего не было, моя хорошая, просто тебе приѓснился дурной сон. Всё в порядке, я здесь, рядом с тобой. Нет никого, ни людей, ни зверей, ни леших, только я и ты, маленький мой, милый, беззащитный малыш! Поспи, любимая, всё будет хорошо!
  - Любимая... всё хорошо...
  Мгновение спустя она забылась чутким беспокойным сном, подрагиѓвая и едва заметно шевеля губами.
  - А я всё-таки прокручу тебе колыбельную. Прости, малыш, напел бы сам, да не сподоблен Господом на это дело...
  Он осторожно закрепил на голове Алёнки коромысло головных телефонов и запустил на допотопном плеере кассету с песенками из мультфильмов. Откуда она появилась в их домашней аудиотеке много лет назад, не имел понятия. Пятнадцать раз, если не сто пятнадцать, собирался выбросить, потому что новой записи плёнка уже не выдержала бы, да так и не собрался. Пригодилась! Любимая кассета взрослой девушки, лишённой детства волею судеб. И злых, безжалостных людей. И Абсолюта, мать его растак!..
  Будильник на часах давно пропикал полночь, Серёгу с Павлом Ниѓконенко подменили Доктор Смерть и Данилян, а гетман всё сидел, прижав любимую к груди, подбрасывал полешки в тлеющие угли костерка и дуѓмал. И придумал. Алине дальше делать нечего! С утра разведчики отправятся в ближайшее селение, подыщут там приличную семью. Останетѓся Рязанец-Кожелупенко. И пёс с ним. Хорошо бы доктора... Пожалуй, Док как раз и подойдёт, он не настолько раздражителен, как дедушка Кучинский, умеет ладить с людьми, что в горах немаловажно. Он - мноѓго лучший, чем дедушка, воин, он, если что, сумеет защитить. Раз он останется, то и Лариса - тоже. Нам на одну заботу меньше, ему - и для души утеха, и для тела, и медсестра в подмогу. К тому же Док - неслабый псиѓхотерапевт, а это нынешней Алине, кажется, нужнее всего. Не дай-то Бог, и вправду рецидив той старой, постчумной агонии! Всё точно, Алька, не умеешь ты терять... И не теряй! Мы обязательно вернёмся! Все!!! Вопрос только, в какой реинкарнации после визита к Мировому Духу...
  Безветренная ночь была тиха, лишь изредка постреливали головешки в кострище, из наушников слышалось мурлыканье мультяшных черепахи и львёнка, да ещё откуда-то издалека доносились мерные глухие удары, будто неугомонный леший бил колотушкой по стволам деревьев. Леший... Вот интересно, - думал начавший погружаться в дрёму Александр, - как выглядит кавказский леший? Наверняка ходит по своим владениям с кинжалом, а не с дубиной, как его северный брат, и не в тулупе, а в черкеске с газырями, и нос у него больше, чем у Карапета Даниляна... Ага, кто-то идёт! Не леший ли? А хорошо бы! Заодно сравним...
  Но появился перед гетманом не леший. Появился, будто по заказу, Данилян. И как! Сначала затрещали ветки близлежащего куста неприхотливой бузины, поѓтом раздался хрип, и на поляну в полном смысле слова вывалился Каѓрапет. Без автомата. В пене. С перекошенным лицом. Он снова захрипел, осилил несколько шагов и рухнул без сознания к ногам гетмана. А треск в кустах не прекращался. К их лагерю неумолимо приближался ещё кто-то...
  Гетман поднялся, переложил, стараясь не будить, Алёнку за пеѓнёк и подбежал к поверженному другу. А ветки всё трещали. Кого там леший нам послал?! А то, не дай Бог, вправду сам пожаловал! С дубиной...
  Гетман присвистнул. Из командирского шатра появился Дэн и бросился к хозяину. Как бы бросился... Таким ньюѓфаундленда гетман раньше не видал: могучий и отважный пёс упал возле него в траву, зарылся в собственные лапы и зарычал. Не грозно. Очень тихо. Как-то обречённо... Вот это да!
  А хруст в кустах слышался всё отчетливее. Гетман готов был клясться мамой каждого из горцев - это шаги! Причём не зверя. Челоѓвеческого существа. Или кого-то очень на него похожего. Того же леѓшего. Или очередного бога?..
  А что так кони заворочались? Не фыркнут, а копытами стучат, как батальон шаманов с перепою - в бубны. Или - зубами, не копытами? Или это Дэн? Да кто же это может быть там, в зарослях?!..
  Гетман резко извлёк 'Гюрзу' из кобуры. Решил стрелять на поражение в любого, кто появится. Кроме благообразного седого старика...
  И не сумел.
  Не выстрелил.
  Выронил пистолет.
  - Ох, ты, ёханый бабай! Чур меня, чур!!!
  Волосы встали дыбом у бывалого полковника, дыхание в зобу переѓхватило, в суставы впились ледяные иглы, члены сковал не знаемый доселе ужас. Страх. Невероятный. Древний. Гробовой. Дикарѓский. Первобытный. Запредельный. Который наречён террором. Террор враздрай крушил трещащий череп Александра Твердохлеба громоподобным грохотом пронзительно рычащих 'р-р-р'.
  Пр-р-риехали!..
  ...Уж неизвестно по прошествии какого времени гетмана привела в чувство Алёнка. Присев на корточки, девушка гладила его ладошѓкой по щеке.
  - Па, что с тобой?!
  В голосе её звучал нешуточный испуг. Испуг! Не ужас!!! Не террор!!! Она не видела! Фу, слава тебе, Господи!
  - Фу-у-у-у! - уже вполне открыто выдохнул гетман, не обнаруѓжив больше никого в пределах видимости.
  - Что случилось, па?!
  - А ты не видела?!
  - Нет. Я, кажется, немного задремала.
  'Ох, твоё счастье!' - думал гетман.
  - И не слышала?
  - Только песенки...
  'Ах, да, любимая, ты же в наушниках!'
  - Кто здесь был, па?
  'Кто здесь был? Хороший вопрос, девочка! Он самый! Тот, котоѓрый... Ох, не приведи, Господь!'
  - Просто горный козёл, малыш, ничего страшного.
  - Ой, па! - Алёнка, показалось гетману, впервые огляделась. - А что это с брат-джаном?! А с Дэном что?!
  - Это козёл, малыш. Он хотел поиграть и немножко боднул Карапеѓта... Так, моя красавица, быстро подними дядю Дока, а сама - марш в палатѓку! Спать! Я скоро подойду...
  И полминуты не прошло, как перед гетманом нарисовался генеральѓный врач. В одних штанах. На босу... ну, эту самую, на которую натягиваются штаны. Он быстро осмотрел бунчужного.
  - М-да! Слышь, Саныч, подмени Петровича, пускай бежит сюда, тут до утра дай Бог вдвоём управиться. Если вообще... Вот это называется схоѓдил за 'Клинским'! Открытый перелом плечевой кости, перелом ключицы, перелоѓмы трёх или четырёх рёбер, пневмоторакс, смещение позвонков шейного отдела... Если наш дедушка не Господь Бог, то я не знаю, что и делать! Что здесь произошло?
  Ответить на вопрос не дал Серёга Богачёв. Он тоже подхватился заодно с Шаталиным, метнулся вдоль опушки и теперь бросил нечто под ноги Твердохлебу, едва пришедшему в себя.
  - Развлеклись трошки, да, братан?
  Доставленное нечто гетман опознал как автомат АКМС. Правда, уже довольно бывший: рукоять обломана у основания, рамка откидного приѓклада скручена в спираль, магазин будто перекушен пополам, а главное, ствол выѓгнут набок градусов на сорок-пятьдесят. Вот это силища!
  - Братуха, кто здесь был? - Богачёв спрашивал уже серьёзно.
  - Серый, я похож на чокнутого?
  - Ты уже как-то интересовался. Повторяю для тугодумов - временами. Не сейчас. Сейчас ты похож на обделавшегося от страха. Как и твой барбос, что самое, пожалуй, в данном случае... На, хлебни! - он протянул гетману флягу с водѓкой.
  - Хух! Благодарю, брат! Короче...
  - Только не говори, что видел снежного человека, - не удержался и съязвил Шаталин.
  Гетман даже не улыбнулся, лишь пожал плечами.
  - Хорошо, не буду. Только, уж простите, дорогие соотечественники, в таком случае сказать мне больше нечего.
  - Серьёзно?! - в один голос прокричали оба. - Пи$дишь! Не может быть!
  - Да чтоб я сдох, ребята, как вас видел, гадом буду! Ростом хорошо за два метра, в шерсти весь, горбатый, ручищи до колен, как, блин, клешни у экскаваторов, глаза пылают, воняет за версту... или это от меня? Нет, видно, просто не успел обосра... Не брешу, мамой клянусь!
  - Бесо мамой клянётся, - пробормотал ошеломлённый Док.
  - Вот его мамой и клянусь... Нет, правда, ребята!
  - Видим, что правда, - прошептал Серёга, разглядывая 'умерщвлённый' автомат и чуть живого Даниляна. - Всё, ша! Старый, Док, никому ни слова, Коля просто упал.
  - Козёл его боднул, - как бы оправдываясь, буркнул гетман. - Алёнка видела... последствия.
  Девушка не спала. Склонившись над Алиной, обтирала влажным платком пылающие лоб и щёки бедной 'ма'.
  - Баран совсем ушёл? - не оборачиваясь, спросила она.
  - Баран? - не сразу понял Александр. - Какой баран?!
  - Ну, па, тот, который козел! Ушёл?
  - М-да, разницы, конечно, никакой... Давно ушёл, малыш. Как Алина?
  - Горит...
  Она и впрямь сгорала на глазах: щёки запали, скулы обострились, вокруг век ужасными кругами проступила чернота, лицо её то покрывала мертвенная бледность, то - багрянец, то оно словно погружалось в холодную пучину океанских бездн.
  - Где Алёнка?!!! - вдруг истерически воскликнула она.
  - Ма, я здесь! Мамочка! Линочка!
  - Это хорошо... всё хорошо... Аль, ты здесь?
  - Здесь, Алька, здесь.
  - Вот и хорошо... - сползая в прежнее небытие, чуть слышно прошепѓтала страдалица. - Мне уже почти хорошо... уже почти совсем...
  Да вижу, что почти совсем, - вздохнул про себя гетман. Не ошиѓбёшься! Тут - к гадалке не ходи.
  - Отдыхай, Алька, успокаивайся, набирайся сил. Мы с Алёнкой буѓдем рядом. Спешить некуда.
  Покамест некуда. Пока что рядом. Ну, допустим, день ещё. По максиѓмуму два. А дальше?!..
  Алина, содрогаясь и постанывая, забылась тяжким неѓздоровым сном, буквально вслед за нею - Алёнка, а гетман всё сидел и сидел под мрачным куполом шатра, стараясь через раз дышать и чеѓрез восемнадцать шевелить конечностями. Мысли скакали с Алёнки на богов, с Алины - на Хозяина... Или как бишь его здесь называют? Йети? Сасквотч? Аламаст? Бигфут с большой ногой? Реликтовый гоминид? А как, вот интересно, снежные человечища назвают нас? Плешивыми обезьянами? Смоллфутами? Соседушками? Божествами? Дураками? Оху-йети... ну, в смысле, ох, уж эти йети! Которая по счёту ночь практически без сна! Только бы не свалиться...
  Он и не свалился.
  Просто прилёг. Под утро здорово похолодало. Девчонка жалась к растянувшемуся здесь же Дэну, а гетман подоѓткнул супруге тёплую накидку на пуху и осторожно лег в её ногах...
  Так, на секундочку...
  На краткий миг...
  Буквально на...
  И - на...те вам! Когда открыл глаза, из-под полога пробивался яркий лучик света. Оказываетѓся, уснул. Оказывается, уже и солнышко успело встать!..
  На самом деле оказалось, что солнышко уже успело отобедать. Лагерь оказался большей частью свёрнутым, кони - под сёдлами и вьюѓками, друзья - многозначительно улыбавшимися.
  - Здорово, жаворонок! - подошёл к нему Серёга, а вслед за ним Костик и Док. - С добрым днём!
  - И вас с ним же, - буркнул, потирая веки, гетман.
  - Как Линка?
  - Уже почти совсем, - припомнил он последние слова жены. Нет, крайние слова!
  - Во-во, Старый, Коля тоже - почти совсем... Надеюсь, ты понимаешь, что их путешествие на этом закончено?
  - Да уж не последний олигофрен... А как предпоследний, пока что вижу один выход - оставить их здесь полевым лагерем под охраной. Альтерѓнатива - дострелить.
  - Да, это вариант, - кивнул Серёга. - В смысле - дострелить. Как мы, братуха Костик, до него не додумались?! Какого хрена надо было тебе с утра мотаться по округе? Короче, Старый, учитывая, что патроны - каждый на счету, Костик с Бесланом прогулялись по окрестѓностям. Недалеко отсюда, километрах в десяти-пятнадцати, деревня есть... вернее, была, Цей, что ли, называлась... Здоро-о-овая такая! Наверное. Была когда-то... Сейчас там в основном развалины, живут только две бабушки да дедуля с ними. Бедно живут, базара нет... в смысле - разговора... хотя базара тоже нет. Но люди вроде как приличные. Дедуля сказал - давайѓте, приезжайте, хоть, типа, на всю жизнь. Вот мы и думаем...
  - Да хрен ли думать?! Всё давным-давно придумано! - приободрился гетман. - Если нормальные люди, то оставляем большую часть груза, кроме саѓмого необходимого, заводных и вьючных коней, половину походной казѓны, Карапета, Алину, Павла Никоненко и Рязанца в охрану, доктора...
  - ...Смерть! - тут же воскликнул Док.
  - Ты понимаешь, Игорь Николаевич, какая...
  - Понимаю, понимаю!
  - Как возвратимся, с меня обильный стол, красные пролетарские портянки с вензелем и звание генералиссимуса медицинской службы.
  - А с меня магнезия. Тебе. В одно заднее место... Ладно, хрен ли с тобой, горем тронутым, спорить?! Считай, уговорил.
  - Чудно! И медсестра Лариса тебе в помощь.
  - Нет, я бы её с тобой отправил! Всё, проехали!
  - И это правильно. Пора... Алёнушка! - гетман окликнул более или менее пришедшую в себя девчонку. - Приготовь мне, пожалуйста, кофе. И поехали к вашим добрым горцам.
  Алина уже не спала, просто лежала, кутаясь в накидке, и, закуѓсив губу, глядела на мужа в упор. Моляще. Безысходно. Понимающе.
  - Как ты, моя прелесть? - мягко спросил он.
  - Уже... почти... совсем хорошо... Мне только... часок полежать... и можно ехать... Аль, где Алёнка?!
  - Успокойся, милая, - Александр бережно промокнул слёзы на её запавших щеках. - Она всю ночь просидела рядом с тобой, а сейчас - у костра, с ребятами. Мы едем в ближайшее селение, это совсем рядом. Тебя, как и вчера, если помнишь, положим в мягкую удобную повозку. Один добрый человек согласился дать нам приют.
  - Аль... ты... ты решил... оставить меня? - раздался её обречённый полустон.
  - Не буду врать, моя хорошая, скорее всего - да. Я бы, конечно, взял тебя и дальше, если бы ты поправилась. Если бы поправилась очень-очень быстро, потому что у нас совершенно не осталось времени. Но мы в любом случае организуем здесь охраняемую базу, во-первых, потому, что пробиваться за Хребет, вероятно, будем с боем, то есть долѓжны быть свежими, лёгкими и мобильными, а лишний груз и кони - помеѓха. И второе - у нас есть тяжелораненый.
  - Кто, Аль?!.. Что случилось?!
  - Коля-джан. Несчастный случай, множественные переломы.
  - Боже!..
  - Вот именно. Как пела в свое время Жанна Бичевская и сейчас изредка напевает Рязанец, 'всё теперь против нас, словно мы и креста не носили, словно аспиды мы мусульѓманской крови'...
  - ...Даже места нам нет в ошалевшей от боли России, и Господь нас не слышит, зови - не зови... - на удивление связно и внятно закончила куплет Алина, после чего горько зарыдала...
  
  ...От живописного наверняка даже по местным меркам селения и шикарного центра горного туризма, выросшего здесь за последнее десятилетие перед Чумой, не осталось ровным счётом ничего. Почти. Каменѓные остовы капитальных осетинских строений по большей части сохранились, однако рухнули все до единого перекрытия. Вихри пожаров и ураганные ветры напрочь смели стропила крыш, двери, оконные клети. Осѓтанцы стен до половины оказались скрыты за кучами слежавшегося мусоѓра подо мхом, травой и чахлыми кустами. Повсюду буйствовал чертопоѓлох, а кое-где сплошным ковром стелились лопухи. Лишь одно здание на самой окраине селища, частью из бутового камня, частью из валунов, частью из кирпича, под сложенной из разномастных листов шифера двуѓскатной крышей, явно было обитаемым - на вид просторный и добротный дом в два с половиной этажа за крепким каменным забором в косую сажень высотой. Подальше, за плетнём-околицей, гетман заметил яблоневый сад, обширѓный виноградник, огород, пшеничное поле с глазками подсолнуха и куѓкурузными стеблями вдоль межи, а по поскотине гуляли три коровы и коза под бдительным присмотром лохматой кавказской овчарки. Только бы Дэна не загрызла! С другой стороны, если эта зверюшка - соответствующего моменту пола и желания, то их комплементарность может принести деду шикарѓное потомство - горных водолазов... По двору шарились дурные куры, с достоинством уездного главы администрации либо смотрящего в месѓтах лишения свободы расхаживал откормленный индюк, невидимый, где-то повизгивал свинёнок.
  Хорошее хозяйство, думал гетман, самодостаѓточное в плане пропитания. Нормально. Выжить можно. Если же нет чего-нибудь особенно необходимого, так, надо полагать, обмен - то бишь торговля - в этих краях не умер, а заезжий гетман щедрой горстью подкинет товара особого вида, издревле использовавшегося цивилизованѓными народами как всеобщий эквивалент. По-осетински - денег. Лавэ, медных грошиков, бабок... Хоть молодух, хоть дам бальзаковского возрасѓта, хоть тех, что ягодки опять, хоть начинающих пенсионерок! Вопрос за доброй волей. Как на этот счёт, дедуля?..
  Дедуля ожидал путников перед гостеприимно распахнутыми настежь воротами. Улыбчивый такой. Гетман тайком перекрестил его. Ну, надо же, не сгинул! Ну, и слава тебе яй... ясно. По виду - свой мужик. Не царь, не бог и не герой... Насчёт 'дедули' Богачёв, как показалось гетману, значительно преувеличил - лет, может, пятьдесят, пятьдесят пять от силы, но выглядит, как все крестьяне, старше своих лет, природнее, крепче, соѓлиднее. Не тянет и на колоритного кавказца. Простой мужик, каких всегда было полно от Мурманска до Еревана, от Кишинева до Петропавловска-Камчатского, от Питера до Южно-Сахалинска. Соль земли. Не здешней, не аланской, - постсоветской, российской, имперской, нашей, общей. Даже имя и отчество более или менее интернациональные.
  - Прошу, заходите! У нас говорят: 'гость в дом - Бог в дом'.
  Хозяин поклонился, подмигнул Костику Елизарову, крепко пожал руку гетману и предста-вился:
  - Хетагуров Константин Георгиевич.
  - Коста Хетагуров, - гетман, в свою очередь коротко представившись, усѓмехнулся и напыжился, как тот индюк. Ну да, великий эрудит! Припомнил, надо же, поэта и живописца, основоположника классической осетинской литературы. - Только тот, кажется, Левановичем был... Не родственник?
  - Что, знаешь Хетагурова?! - изумился хозяин. - Молодец, русский, очень уважаю! А тот - может, и родственник, кто его знает? Вообще-то он из наших мест...
  Ну, это ясно! На Кавказе всегда так, хоть за Большим Хребтом, хоть перед оным, хоть с боков его...
  Встречали путешественников также две мельком упоминавѓшиеся женщины. И без того напыщенный к этому времени гетман подуѓмал: поди ж ты, ёшкин кот, всё население сбежалось встречать его, Полковника всея Руси!.. Те были несколько постарше Косты и одеты вполне традиционно для женщин этих мест - в глухие чёрные платья и тёмные косынки. Сровняй сейчас руины, и ничего, считай, не изменилось в этом мире, всё по-прежнему, как за столетия до Билла Гейтса, этапов 'Формулы-1' и MTV... Одна из женщин оказалась чудом выжившей односельчанкой, а вот другая - пришлой, беженкой. Самое интересное - кем и откуда прибежавшей. Ни больше ни меньше - саксонкой из Дрездена! Они с мужем, вполне добропорядочные бюргеры, на пороге подкатившей зрелости решили поглядеть на чуждый мир. И начали в Тот Самый Год с Эльбруса и Эрцога. Налюбовались!.. По-русски ни та, ни другая практически не говорили, зато осетинский язык фрау Эльке Энгельгардт освоила в совершенстве. Ну, что же, не бывает худа без добра, пусть 'либе фрау' душу отведёт - немецкий Алька знает как родной. Вернее, знала. Как сейчас будет, одному лешему известно...
  Пока расседлывали лошадей, гетман шепнул дозорному:
  - Ты им что-нибудь обещал взамен гостеприимства?
  - Вообще ничего, Саныч! Суть обрисовал коротко, а тёзка говорит - давайте, приезжайте, будем очень рады. Бывает же!
  - А почему бы нет? - пожал плечами гетман...
  Традиции гостеприимства в той или иной мере присущи всему челоѓвечеству. Наверное, не существует народа, представители которого не обзывали бы себя добрыми, радушными и гостеприимными. Землю свою - святой и солнечной. Как, например, святая Русь. Священная обитель достославных предков. Солнечный край. Город Солнца. Слынчев бряг. Пуэрто-дель-Соль. Сан оф э бич... ох, прошу прощения, не из той оперы! Что там еще? Ах, да, конечно! Сол-нечный Магадан и Свято-Место-Пусто-Не-Бывает... За две не самых скучных жизни гетману еще не доводилось разговаривать с нацменами (с нац-крупами - тем более), предки которых со 100%-ной достоверностью не были изначально добрыми, гостеприимными, высокими, красивыми, светловолосыми и, разумеется, голубоглазыми, да только, понимаете ли, мерзкие захватчики испортили благословенный этнос поганой кровью... Возможно, так оно и есть, но вот вопрос: где же таятся корни тех ущербных негодяев-пришлецов, издревле гадких, кривоногих коротышек сивого окраса, с глазами цвета пересохшего дерьма?!..
  А проблематика гостеприимства - несколько иного плана. Оно дейѓствительно имело и имеет место быть. Причём, насколько странным это ни покажется на первый взгляд, чем жёстче внешние условия, в которых существует человек, тем он более привержен соблюдению прекрасной дреѓвней традиции. В горах - а жёстче просто не бывает, разве только на арктическом шельфе - гостеприимство даже не является традицией. Это адат. Это почти закон. А то и много больше, чем закон... Вульгарный (от латинского 'вульгарис' - простой, обыкновенный) порядок его правоприменения гласит - отказать в приюте нельзя. И баста! Даже кровному врагу. Если такой постучал в твой дом, ты обязан впустить его, обогреть, уступить место за столом, предоставить постель, снабдить пищей в дорогу, с миром отпустить и даже защищать его в случае опасности. Потом лови, стреляй, режь, веѓшай, хоть коленку обглодай, но - после. В жизни, конечно же, такое если и случается, то раз в столетие, не чаще. Быть может, это воѓобще придумали чукотские помещики с капиталистами, напуганные ревоѓлюционной ситуацией на Северном Кавказе, но, тем не менее, порядок именно таков.
  Не чурались гостеприимства и жители Древней Руси. Кража у них всегда считалась тяжким преступлением, схваченного на месте её совершения дозволялось убить без суда и следствия. Но во многих общинах, по преданию, один вид воровства не влёк за собой никазни, ни даже более мягкой кары - если хозяин украл нечто у соседа с целью ублажить гостя... Владимир Мономах в знаменитом 'Поучении своим детям', или 'Духовной', писал: 'Более всего чтите гостя, откуда бы он к вам ни пришёл. Посол ли, знатный ли человек или простой, всех угощайте брашном и питием, а если можно, и дарами. Этим прославится человек по всем землям'...
  - Заплатить, я думаю, всё-таки надо, - предположил дозорный.
  - Разберёмся, - гетман махнул рукой и направился в дом.
  Комнат в нём хватало с избытком, и Коста отвёл его семье весьма просторную, но в то же время уютную спальню с простой добротѓной обстановкой: широкая кровать, диван, дубовый шифоньер, довольно древний круглый стол под чистенькой цветастой скатертью, сундук, коѓвёр, портьеры с множеством прорех, выцветшие занавески. Трещины в вычищенных добела оконных стеклах заклеены полосками газет. Нужно осѓтавить дяде Косте запасную бухту скотча, - подумал гетман, - проѓблемы со стеклом сейчас везде, такова жизнь... В патрон под куполом бархатного абажура была ввёрнута вполне рабочая на вид шестидесятиваттка, хотя при этом на столе, как писк высоких технологий, горделиѓво высилась 'летучая мышь'. Выключатель вполне добросовестно издал щелчок и... ничего не изменилось. Естественно, откуда взяться электричеству?
  По сути, ровным счётом ничего в апартаменте не напоминаѓло о Кавказе, разве что галерея фото на одной из стен: джигит на лошади, женщина с измождённым старческим лицом, большая групповая фотография у сельсовета, футбольная команда стриженных под 'ноль' ребят на фоне гор. Пара молодожёнов. В женихе гетман без труда узѓнал хозяина. Лет тридцать, может быть, тому назад. И симпатичная чернявая невеста. Фата. Улыбка. А в глазах - непреходящая тоска. И черно-белая граница меж их плеч - словно граница двух судеб... Ему дарована вторая жизнь, а ей - всего одна, и та не слишком длинная...
  Алина, содрогаясь всем своим нежнейшим существом, лежала под пуховым одеялом. Не рыдала, слёзы просто лились из её глаз двумя неиссякающими ручейками. Александр поразился замогильному холоду её ладони. Скорбно молчал. О чём тут говорить?! Сложившаяся ситуация была чертовски однозначна и ясна обоим.
  - Всё... Аль... больше... я не смогу... оставь... меня... здесь... Я только сейчас... поняла... какой была дурой...
  - Алька!
  - Молчи... я влезла... не в своё дело... вязала вам руки... просѓти... Я поправлюсь... всё будет хорошо...
  - Всё будет хорошо, - кивнул он, вытирая слёзы. Свои. Потом - её.
  - Вы должны ехать... ты ведь рассказал всем...
  - Да, я сказал всем правду. Всем, кроме Алёнки. Обо всём, кроме Старцев.
  - Наверное, ты прав... Наверное, ты хотел, чтобы все остались... кроме вас...
  Гетман даже не удивился сказанному ею. Они давно и хорошо знаѓли друг друга.
  - Да, я хотел продолжить путь вдвоём, горными тропами.
  - Они не захотели... А значит... завтра вы... все уйдёте...
  - Нет, моя прелесть, - гетман прижал к щекам её ладони, - все мы не уйдём. Здесь останется раненный Карапет, останутся Док с Ларисой, Павел Никоненко и Рязанец, а также Дэн... если уживётся с местной собачкой.
  - Не оставляй Дэна... вам он будет нужнее...
  - Как скажешь, - ответил гетман неопределённо.
  Он знал, что всё равно поступит, как считает нужным, а спорить не хотел.
  - И Паша без Алёнки зачахнет...
  - Пускай попробует! В Городе Солнца не зачах, а тут.... Кто вертоѓлёт назад в станицу поведёт, если не он?!
  - Ты оптимист, Аль... назад, в станицу...
  - Просто я собираюсь дальше жить. И тебе приказываю! Умирать глупо и пошло, Алька.
  - Слушаюсь... дальше жить... - Алина чуть заметно улыбнулась, вернее, сделала такую попытку, - только вы... скорее возвращайтесь... все... Алёнка поправится... я знаю... ты сумеешь... боги помогут... Я буду ждать... вас обоих... И даже если вы... если решите... что я уже не нужна... всё равно возвращайтесь... Я не буду мешать...
  - Прекрати, Алька! - резко бросил гетман. - Даже не думай об этом! Этого не может быть, потому что не может быть никогда! Алёнка - моя приёмная дочь. Любимая, но дочь, пойми! А ты - любимая жена. И неужели ты думаешь..?
  - Я ни о чём... не думаю, Аль... Я - дура, которой... которой больно и страшно... Спасибо тебе... Возвращайтесь скорее... живыми... все... Алёнка... и ты...
  - Мы обязательно вернёмся. Алёнка возвратится здоровой. И я вернусь.
  - Живым...
  - Живым.
  - Моим...
  - Твоим!
  - Спасибо, Аль... Я хочу проводить... когда вы с Алёнкой... Аль, где она?! - вдруг истерически воскликнула Алина, схватилась за горло и захрипела.
  Гетман вскочил с постели, настежь распахнул дверь и заорал на весь дом:
  - Док!!!
  Через несколько секунд к ним на второй этаж взлетела по скрипучей лестнице Алёнка. За нею, грохоча многопудовыми ступнями, как гиппопотам с тяжелого похмелья, нёсся генеральный врач.
  - Док, осмотри мою! - бросил гетман и, более не обращая на него внимания, ухватил девушку за плечи. - А ты чего примчалась?!
  - Па! - вскрикнула она, безуспешно пытаясь вырваться из не слабеющих с годами воздушно-десантных рук. - Пусти, па!
  - Куда?! Мало острых ощущений?
  - Па, дай мне...
  - Дам сейчас! - прошипел он. - Так дам, что не унесёшь, - и прижал к груди бледную как смерть, дрожащую Алёнку. - Успокойся, малыш, всё будет хорошо. Игорь Николаевич справится, он специалист своего дела.
  - Па, - не унималась девчонка, - ну, может..?
  - Не может! - отрезал гетман ледяным голосом, однако тут же снова смягчил тон. - Не мешай ему, малыш, побудь пока внизу, подойдёшь позже. И на меня не обижайся, ладно?
  - Ладно, - всхлипнула Алёнка, ожгла его колючим взглядом и направилась, демонстративно шаркая вьетнамками, в сторону лестницы. Не доходя, однако, обернулась, быстро показала язычок и стремглав умчалась вниз.
  - Засранка малая! - воскликнул Александр вслед девчонке. Негромко. Как ему казалось...
  - Зануда старая! - донеслось с лестничного марша.
  Он улыбнулся, покачал головой и, тяжело вздохнув, прошёл в супружескую спальню. Док, уже разоблачившийся до тельняшки и шорт, густо намыливал над корытом свои ни разу не интеллигентские ручки.
  - Тебе какого хрена надо?! Вали, давай! - пробурчал он, но осёкся. - Эй, ты, стой!
  - Ага, не можем всё-таки без харизматического лидера! - через силу усмехнулся гетман.
  - Не можем, - кивнул генеральный врач. - Помоги-ка мне, пидер... ох, извиняюсь, лидер, слей из кувшина на руки...
  Вот уж занятие, воистину достойное Великого Вождя, Отца народов Новороссии, Лучшего Друга медицинских работников! А впрочем, как известно, без воды, - и не туды, и не сюды. Особенно в таком грязном деле, какова традиционная медицина. О нетрадиционных методах лечения и говорить не приходится...
  Совершив процедуру омовения генерального врача, Вождь вышел в галерею-коридор и достал едва початую пачку 'Золотой Явы'. И так её 'достал' за следующую четверть часа, что количество сигарет уменьшилось без малого на половину, а второй этаж огромного хозяйского дома стал напоминать испытательный полигон для паровых котлов лучших в мире локомотивов 'Иосиф Сталин'.
  - Авторитетно заявляю, - ворчливо заметил наконец-то присоединившийся к нему Шаталин, - будешь так безбожно курить, скоро сдохнешь.
  - Вот-вот... Ужо наплачетесь!
  - Нам-то с чего плакать?! Место освободится, лесенка выдвижения пойдёт, а то засиделись без перспективы за твоей несгибаемой спиной.
  - Док, в тебе проснулся карьерист! Вынужден разочаровать, отныне гетманское достоинство передаётся по наследству, так что следующим правителем Новороссии станет Дэн I Александрович.
  - Алёнка... - начал было Док.
  - Алёнка... - гетман перебил и глубоко вдохнул отравленный самим же воздух галереи. - Алёнке бы хоть кем-то в этой жизни стать! Успеть... Как Алина?
  - Я тебе так скажу, Саныч: Карапету сейчас намного хуже, чем ей. Не беспокойся, ничего страшного, отлежится, отдохнёт, постепенно придёт в себя, через недельку будет как огурчик. Я ввёл ей большую дозу нейролептика. Каюсь, вырубил суток на двое, но проснётся она уже другим человеком.
  - Другой мне не нужно!
  - Я хотел сказать, прежней Алиной. Ну, для начала - почти прежней. А потом пропишу комплекс оздоровительных процедур: чистый воздух, пешие прогулки, обильная простая пища, спокойная обстановка, расслабляющий массаж...
  - Аллё, я тебе дам массаж!
  - Дурак ты, Саныч, хоть и харизматический лидер! Наберут в гетманы по объявлению в газете 'С рук на руки'... Всё с нею обойдётся, не переживай. И Колю на ноги поставлю. Правда, с ним потруднее будет...
  По совести сказать, гетману сейчас было совсем не до бунчужного. Но лица он не потерял, проявил озабоченность.
  - Да-да, Николаич, только так - обоих поставить в строй к моему возвращению! Ты здесь - старший, всё на тебе. Хозяев не обижай, из груза отбери всё, что считаешь нужным, оружия и денег тебе хватит... Так... вот... значит... самое главное... ну... ждите нас до весны, а там уже, по теплу, снимайтесь и двигайте напрямки к узденю. Дальше свяжитесь с Робином, думаю, он проводит до Азова, и тогда...
  - И тогда, Старый, - прервал инструктаж Док, - я тебе скажу одну умную вещь. Никогда не говорил, но больше терпеть не могу, - и выдал в его персональный адрес длиннейшее ругательство. - Уразумел?
  Гетман кивѓнул.
  - Рад за тебя, вменяемый ты наш. Через пару недель возвратитесь, и тогда мы все вместе, здоровые и бодрые, двинем домой. Вопросы?
  - Только один, брат, и даже не вопрос, а так, небольшая личная просьба. Если вдруг... ну, угроза захвата... я проѓшу... я приказываю, товарищ капитан! Ты понял, да? Только быстро и безболезненно. Она не должна страдать ни в твоих лапах, ни в руках бандитов!
  - Нет, брат, насчёт вменяемости твоей я погорячился... Что, башѓню сорвало?!
  Док помолчал, поморщился, пожевал рыжий ус. А гетман в первый раз, главное, очень вовремя, подумал: вот странно, приѓческа пепельная, а усы...
  - Короче, Саныч, ты ни о чём не просил, я ничего не слышал. Но всё понял. Не ссы, комбат, прорвёмся! Кто еще, если не мы?! Слава ВДВ!
  - Слава героям! - гетман уронил слезу и обнял Дока. - Спасибо, брат!
  - Спасибо - много... Есть курить?
  - Ты не меняешься, дружище!
  - Да, блин, ларьки что-то рано закрылись...
  Рано было или поздно, гетман не знал. Время не побежало, не остановилось и не поплелось. Оно просто исчезло. Если бы его спросили, который час, то он, не поглядев на циферблат памятных с прошлой жизни 'Командирских', наверное, впервые лет за двадцать мог ошибиться не на полминуты, как обычно, а на... намного больше. Застыв посреди спальни, он пристально смотѓрел на бледное, запавшее лицо жены, будто сканировал, чтобы навеки отложилась в памяти процессора-мозга каждая его черта. Алёнка приблизилась неслышно.
  - Как она, па?
  - Ох! - вздрогнул он от неожиданности. - Ничего, малыш, всё в поѓрядке, отдыхает. Поспит немного дольше, чем обычно, может быть, больше суток. Не надо её беспокоить. Уйдём по-английски.
  - Конечно, па... Подожди, а мы разве..?!
  - Да, девочка, - вздохнул гетман и обнял замершую в недоумении красавицу. - Алина остаётся здесь. И Коля-джан. И Док с Ларисой. И Павел со Славкой. И Дэн. Алина поправится и не будет скучать в их доброй компании. Увы, малыш, так надо! Пойми правильно, мы не можем ждать её выздоровления, у нас совершенно не осталось времени.
  - Я понимаю, - прошептала Алёнка, немного помолчала и добавила. - Что ничего не понимаю. Но чувствую...
  А гетману припомнились слова Мананы: 'Она как-то сказала, что ей, наверное, недолго остаётся жить. Она чувствует!'... Она всё чувсѓтвует!
  - Хорошо, па, надо - значит, надо... Нас зовут к обеду. Ты иди, а я не хочу, немного посижу с ма.
  - Я...
  - Иди, па, - настойчиво повторила Алёнка, - а то дедушка Костя обидится. Он хороший человек.
  - Ты чувствуешь?
  - Я чувствую...
  - Ну, слава Богу, если так!
  Длинный прямоугольный стол накрыт был в чисто осетинском стиле: бутылка виноградной водки, кувшин с вином, холодная курятина, шашлык, куѓпаты, острый соус, аджика, травы, сыр, гора лепёшек, пироги. Поутру было не до завтрака, и потому друзья уписывали за обе щеки. Гетману же пища показалась пресноватой. Возможно, просто в этот раз быѓло совсем не до еды. Он посидел минут пятнадцать, больше из приличия, а посѓле извинился, ухватил кусок пирога с картошкой и овечьим сыром и растянулся во дворе, на сеновале под навесом. Да так и задремал под щебетанье птиц...
  ...за невысокой каѓменной стеной с бойницами. Какая благодать! На первый взгляд... Раннее утро. Солнце. Дорога, убегающая вниз, за дальние покатые холмы. И духи... Много чёрных бородатых 'духов'. Слишком много! А магазин-то к автомату всего-навсего один... Прости, малыш! Как жаль! Чертовски жаль... Но - ничего, во всяком случае, мы очень скоро снова встретимся с тобой. Там. Очень далеко, В чужих, холодных, равнодушѓных небесах. Я верю, наши души не затеряются среда неисчислимых мириадов душ, томящихся в темницах Абсолюта. Ибо мы любим. А Любовь - это Гармония. Гармонии противна Смерть. Значит, мы будем жить! Увы, наверное, уже не этой жизнью. Поздно!..
  ...А ведь и вправду было уже поздно - солнце катилось к закату, в хозяйстве Косты Хетагурова царила тиѓшина, по площади двора, только что не в обнимку, прогуливались две собаки великанских габаритов, а рядом с заспанным гетманом сидел и сам 'глава администра-ции' селения с двумя стаканами, кувшинчиком вина и блюдом жареного мяса. Так это, мать его, был сон!
  - Ох, прости, пожалуйста, дядя Коста, - смутился гетман, выбирая сено из свалявшихся волос. - Устал я, кажется, в дороге, которую уже ночь сплю урывками.
  - Ничего, командир, всё понимаю. Хотел тебя разбудить, ты кричал немножко, как будто воевал, потом извинялся, только проснулся сразу сам. Много воевал?
  - Да лет двадцать в общей сложности.
  - Да, раньше сильно много война была, сейчас тоже война... Ты извиѓни, язык забыл немножко, давно русский тут не был. Зато по-немецки хорошо знаю, - улыбнулся горец. - Значит, на ту сторону уходить буѓдешь? Трудно это. Раньше много караван туда-сюда ходил, а сейчас - всё, Батыр Горный Орел на тоннель-перевал сел. Тяжёлый человек. Недавно вообще приехал, на развилке возле Зарамаг сел с люѓдьми, всё закрыл, только свои немножко могут проехать. Говорят, хочет, чтобы только наши осетины через Хребет торговали: там у купцов дёшево купили, тут дорого продали, и наоборот. Только нет теперь торговля, а караван по другой дорога ходят, где-то далеко. Как с этими батырами договориться, даже не знаю, чужой они все, из других районов.
  - Реформаторы, ети их мать! - досадливо выругался гетман. - Типа, хотели как лучше, а получилось... Впрочем, чему удивляться, если у нас даже гланды искони удаляли через жопу?! Ладно, как-нибудь проскочим, иначе нельзя... Слушай, дядя Коста, я тебя прошу о помощи: у меня заболела жена, тяжело ранен друг...
  - Э, даже не продолжай вообще, - перебил хозяин. - Пусть сколько надо, столько и живут, хоть все вообще останься, мне только лучше будет. Кушать что есть, пить что есть. Какая проблема?!
  - Спасибо тебе, дядя Коста! Вот, кстати, насчёт кушать и проблем: у тебя с солью плохо, да?
  - С соль хорошо, без соль совсем плохо, - отшутился тот.
  - У нас в обозе есть примерно с полкило, всю тебе оставим. А куѓпить её где-нибудь можно?
  - Купить всё можно: и соль, и вообще... У меня движок есть, свет можно сделать, музык разный послушать, видик-мидик посмотреть, только бензин-масло дорогой, деньги откуда вообще?! А чтобы поменять, так за канистра целый баран отдавать нужно.
  - Думаю, эту проблему мы разрешим. А где можно купить?
  - В Алагире самое ближнее.
  - Нормально. Сделаем так, дядя Коста: мы уйдем следующей ночью, у тебя оставим мою жену, раненого, врача...
  - Который Большой Игорь? Хороший человек. Мне уже спину полечил немножко.
  - Да, он и человек хороший, и доктор, целый кандидат наук. Оставим медсестрой его жену Ларису, офицера и солдата в карауле, собаку, большую часть груза и коней. Сам видишь, это не простые кони...
  Горец восхиѓщенно поцокал языком.
  - ...Кстати, два из них, считай, уже твои. Но им хоть изредѓка нужны поливитаминные добавки в корм, а... хм... Большому Игорю для работы необходим свет. Короче говоря, утром с моими ребятами заложите повозку и проскочите на ближайший рынок, купите бензин, керосин, масѓло, соль, сахар, спички... ну, что там еще?... чай, уксус, перец, дрожжи. У тебя ванна есть?
  - Ванна есть, титан на дрова. Хочу на следующий год баня строить.
  - Во, Док тебе проект сделает, он это дело знает. А на месте сам посмотришь, что нужно, может, краску, стекло, инструмент какой, материю, иголки, нитки, обувь, денег хватит.
  - Нехорошо получается, - наморщил лоб хозяин, разливая по стаканам красное вино, - Я сам гостю хорошо делать должен. А так что получается, э?!
  - Э! - машинально передразнил его гетман. - Времена-то какие, дядя Коста?! Ты нам помог, мы тебе помогли, только так и выживем.
  - Да, правду ты сказал, тяжело. Раньше тяжело всегда было, а сейчас вообще тяжело! Давай, Саша, чтобы все жил и здравствовал!
  - Каумарджос! - поднял стакан гетман.
  - Хорошо знаешь, да?! Молодец!.. А ты не покушал ничего вообще! Куѓшай мясо, уже с соль, мой - этот, как сказать? - тёзка сразу принёс. Слушай, а женщин всех зачем туда везёшь, отчего здесь не остаѓвишь? У нас бандит нет, а если 'батыры' приедут, я их спрятать буду.
  - Увы, дядя Коста, из-за них за Хребет и направляемся. Манана сама оттуда, из Они, Нина - врач... в каком-то смысле, а Алёнка, дочь моя, больна, леѓчить везу.
  - В Земо-Эрцо? - прищурился Хетагуров. - Значит, сильно болеет...
  Вот так, да?! Это - от души! Это информация от собрата-землянина, не от какого-то залётного... Выходит, точно что-то есть! И ты гляди, как оно получается: вся Осетия в курсе дела, а остальной мир - ни ухом, ни рылом!
  - Как жалко, слушай! Такой молодой, красивый девушка! Э-эх! - он снова наполнил стаканы. - Ну, помогай вам Господь Бог и Уастарджи!
  - Да, пусть помогут... И не только нам, но и тебе, добрый человек, и всем хорошим людям, - гетман поддержал тост и во имя Бога, и во славу местночтимого кумира. - А вот скажи, дядя Коста, у вас тут, в горах, что, живёт этот..? Ну, как его назвать? Дикий, лохматый весь такой...
  - Во-о-от оно как, да? - горец стократ внимательнее поглядел на Александра. - Мы его называем Алмасты. Это Он твоего человека побил?
  - Он, - признался гетман.
  - Да, Он такой, Он может... Оружие сильно не любит. Много лет назад его охотник ранил. Я сам лечил...
  - Охотника?
  - Зачем охотника? Охотника уже лечить не надо было... Алмасты лечил.
  Гетман чуть ни свалился с копны сена.
  - Того охотника Он вообще порвал. А сам хороший, добрый. Раньше у него ещё мама был, только, наверное, умер, один сейчас всё вреѓмя.
  - Ты, что, часто его встречаешь?!
  - Зачем встречаешь?! Он сам приходит, грибы, ягоды, травки разѓные приносит, дрова тоже. Когда тепло, редко вообще бывает, а весѓна когда, почти каждый день у нас, потому что кушать в горах мало. Вон там его дырка в заборе есть, - хозяин указал на щель, прикрытую калиткой.
  А гетман всё никак не мог прийти в себя. И впрямь каких только чертей здесь ни отыщешь! Пришельцы на тарелках-звездолётах? Вон их гараж... Тираннозавр? Прости, тираннозавры кончились, весной последнего докушали... Господь? Ты пьёшь как раз из Божьего стакана! Божьего... Ты только помоги нам, Боже, если сумеешь и не жалко!
  - Дядя Коста, а можно, мы вашего Алмасты сфотографируем? - несмело спросил он, уверенный в отказе горца.
  Но ошибся.
  - Какая проблема, дорогой?! Мне один карточка потом оставь...
  Гетману предстоял ещё один серьёзный разговор. Не просто серьёзный, но и тяжёлый донельзя. Павла Никоненко он перехватил при заступлении на пост охраны - лётчик подменял Славку Рязанца.
   - Павел Иванович, послезавтра ранним утром мы уходим на перевал...
   - Я готов хоть сейчас! - воскликнул авиатор.
   - Сейчас... Потому, Паша, я тебе говорю об этом именно сейчас, что уходим мы... - гетман сделал паузу и переставил ударение, отчего смысл фразы изменился в корне. - Уходим мы! Но не ты.
   На бравого лётчика жалко стало смотреть. Он как-то сразу поник, съёжился, дурашливо приоткрыл рот и быстро-быстро заморгал.
   - Сан Саныч... товарищ полковник... батька... а я... а как же я?!
   - Всё, ша! - оборвал гетман. - Я ведь ещё вчера сказал, демократических прений не будет. Баста! Мы оставляем здесь больных и раненых, лишних лошадей, грузы второй очереди и большую часть арсенала, фактически создаём опорную базу экспедиции. Старшим остаётся Док, Лариса - его помощница по медицинской и хозяйственной части, ты - заместитель по бою. Единственный твой подчиненный - Славка Кожелупенко. Ну, Дэн ещё... Задача: охрана и оборона объекта до нашего возвращения, а если такового не состоится, скажем, до весны - обеспечение безопасного возвращения в станицу.
   - Сан Саныч, но я же..!
   - Отставить! По правде говоря... - гетман заговорщицки понизил голос, будто готовясь выдать самую страшную правду жизни. И тут же соврал. - По правде говоря, согласно диспозиции перед походом, Паша, лично ты вообще должен был оставаться с бортом на хуторе контрабандиста Пономаренко, а дошёл вон аж куда, к чёрту на куличики...
   - Кулички, - механически поправил Никоненко, глядя в пустоту остекленевшими глазами.
   - Не возражать! - прорычал гетман. Но тут же улыбнулся. - Грамотей, мать твою! Маленький кулич, Паша, он же сдобный сладкий пасхальный хлебец, в уменьшительной форме называется куличиком, на худой конец куличком, но никак не куличкой. Как вы, русские, в своих серых валенках, любите всё перепутать, а потом бить себя в грудь - должно быть так и только так, потому что я так решил!
   Чуть отпустило и боевого летчика.
   - Но вы же тоже рус...
   - И я тоже русский, Пашенька. И папа мой был русским, и мама - русской, и даже все бабушки с дедушками, как это, на первый взгляд, ни противоестественно...
  - Почему же противоестественно? - пожал плечами Никоненко.
  - Ой, Павел Иваныч, только не тупи! Тебе не идёт... Хотя маму мою при переписи населения в самом начале века некие ростовские умники уговорили в графе национальность записать 'казачка'. Ну да пусть их!
   - Простите, товарищ полковник, я как-то машинально...
   - Ах, оставьте меня жить, как говорили когда-то в Одессе. Хоть, блин, отвлеклись чуть-чуть... О чём я говорил? Ах, да! Так вот, и остался бы ты на Осколе за милую срак... хм, за милую душу, покажись мне тамошний барин-самогонщик хоть на копейку менее порядочным человеком. Поэтому сиди и не пиз... ну, не пререкайся и на жалость не дави! Мы ведь с тобой, так уж сложилось, не чужие друг другу люди. Алёнку я беру с собой, тут никуда не денешься, зато Алину оставляю на тебя. За неё отвечаешь передо мной лично. Головой отвечаешь!
   - Есть! - выдохнул Никоненко.
   Лицо его чуть заметно посветлело, мышцы аскетичного костистого лица слегка расслабились, он даже сделал робкую попытку улыбнуться.
   - Спасибо, товарищ полковник!
   - За что 'спасибо', дорогой, за что?! - гетман отечески похлопал его по плечу.
   - За доверие. Разрешите вопрос?
   - Смотря какой. Например, что первично, курица или яйцо, не скажу - не знаю.
   - Нет, я об Алёнке. Как же она..?
   - Без тебя или вообще?
   - Вообще... ну, как бы сказать... вы сами верите, что она, ну, выкарабкается?
   - Знаешь, дружище, очень уж я не люблю этого слова - верить. С каким-то душком оно, безысходностью отдаёт, рабской покорностью перед кумиром этой самой веры. Лично я предпочитаю надеяться. Причём, хм, поверь, в данном конкретном случае надеюсь небеспочвенно, имею на то определённые основания. Иначе не напрягал бы ни её, ни себя, ни вас всех. А уж как оно в конце концов сложится, то лишь Бог весть... Надеюсь, Божья помощь плюс наши скромные человеческие усилия... Да ладно, что гадать, поживём - увидим!
   - Да, мы-то поживём ещё...
   - Не факт! - отрезал гетман.
   - Вы любите её, - то ли спросил вдруг, то ли безапелляционно заявил Никоненко. - И любите совсем не так, как...
   - Ты ещё поучи меня любить! Всё, Паша, беспредметный разговор окончен. Завтра попрощайтесь. На всякий случай - навсегда. Но если развяжешь при ней язык или не сдержишь эмоции...
   - Застрелите, - вздохнул снова насупившийся авиатор.
   Гетман приобнял его, прекрасно понимая, что сейчас творится в душе влюблённого есаула.
   - Конечно, застрелю, даже не сомневайся. Ты нашего брата-десантника знаешь, нам человека грохнуть - что пехоте высморкаться. Особенно какого-нибудь летчика.
   - Да ладно вам! - всхлипнув, воскликнул Никоненко.
   - Вот тебе и ладно! Ладно, сегодня, как подменят, можешь напиться, но завтра чтоб - ни-ни! Если припечёт, разбуди, составлю тебе компанию.
   - Не стоит, Алексан Саныч, я 'этим делом' особенно не увлекаюсь.
   - Ну, что ж, насильно заливать не буду, ладно... Будь оно всё трижды неладно!
  
  Для большей части спутников гетман спланировал на следующий день активный отдых перед штурмом Рокского тоннеля. Особо предупреѓдил Дока, чтобы тот всё время держал наготове фоторужье и лучшую виѓдеокамеру, а главное, не позволял Ниѓконенко и Рязанцу в карауле маячить с оружием на виду.
  Разрешив тем самым важнейшие стратегические вопросы, царь-батюшка Александр I Александрович смело мог отправляться в опочивальню, что называется, на заслуженный отдых. Однако задержался у колодца, потому что неугомонный разум, словно попугай-правдоруб из старого-престарого фильма 'О бедном гусаре замолвите слово', громогласно верещал на весь гетманский череп: 'Царь дурак! Царь дурак!'... Любой из царственных коллег наверняка приструнил бы оппозиционера - может, даже башку скрутил, - но Александр I славился по своей империи как справедливый, лояльный к чужому мнению, конструктивно воспринимающий критику, думающий госувдарь. Поэтому он задумался: в чём же состояла дурость? И, отматывая назад события истекающего дня, очень скоро запнулся на беседе с лётчиком, а именно - на чёрте и куличиках. Как-то не сочетались меж собою дьявол и пасхальный хлебец. Если не сказать, что выглядели явными антиподами...
  Другой гетман - какой-нибудь временщик Скоропадский - в подобной ситуации плюнул на несоответствие, растёр сапожищем да отправился практично хлебать горилку. Но не Твердохлеб! Твердохлеб, хоть и выпил, но - колодезной воды. Отправился же в сарай, где были складированы грузы экспедиции, запустил ноутбук бедолаги Даниляна, вставил диск со справочниками и очень скоро выяснил, что в фольклорном выражении 'у чёрта на куличках' подразумевается вовсе не кулич, а кулига/кулишка/куличка. Это, с одной стороны, птица бекас, а с другой - поляна в лесу; клин земли, расчищенный и выжженный под пашню; отдалённое пастбище. Ну, да, вот это ближе к истине!
  Следовало бы, наверное, известить об историческом открытии Павла Никоненко - а то ведь так и помрёт дурой! - но государь не стал этого делать. При всех своих несомненных сомнительных достоинствах, он, увы, не был ангелом во плоти. Разум утихомирился, и ладушки! Что же до лётчика, если узнает Истину на стороне... Вздумает после злорадствовать - ну, и пускай себе! Царя-батюшку Александра I это уже не волновало. Послезавтра на рассвете он уйдёт. И не вернётся. Гетман это чувствовал... А мёртвые сраму не имут!
  Алина спала мёртвым сном, ресницы её были плотно сжаты, на посиневших губах застыла то ли улыбка облегчения, то ли гримаса безысходности. Скорее что-то среднее. Унялся жар, дрожь явѓно поутихла. Даст Дух, придёт в себя, сон - лучшее лекарство, а Шаталин - лучший из врачей. Ей-духу, всё бы лучшее отдал сейчас одной теѓбе, любимая, самая лучшая! И Алёнке - тоже...
  Чёрт, как же хотелось бы вернуться!..
  А - никак!
  Но, как бы то ни было, мы всё равно возвратимся!
  Может быть, не в этой жизни...
  Я верѓнусь! Вернусь, и баста, всё, проехали! От этого и впрямь свихнуться можно. Да, увы, нельзя...
  
  
  А напоследок я скажу:
  Прощай! Любить не обязуйся!
  С ума схожу. Иль восхожу
  К высокой степени безумства.
  Так напоследок я скажу...
  (Изабелла Ахмадулина)
  
  
  
  
  2 - 3 сентября. Всё, проехали!
  
  
  Ресторану 'Кавказ' срочно требуются шашлычник и бастурматор
  
  
   В гостеприимном доме Косты Хетагурова странники наконец в кои-то веки прилично и до безумия спокойно отдохнули. Правда, не все. Дока, Беслана и Славку Рязанца гетман с раннего утра отрядил в помощь дяде Косте Хетагурову. На двух подводах, гостевой и хозяйской, они, снабжённые увесистой стопкой 'разностранной' валюты и пригоршней золота для натурального обмена, отправились на рынок. И благополучно возвратились к вечеру, гружёные покупками. Правда, не все... Нет, в принципе, возвратились все. Но генеральный врач пребывал в абсолютной прострации. Как, ухмыляясь, пояснил Кочиев, сразу по прибытии Док пробежался по винным рядам. Позже - прошёлся. А перед отъездом - прошатался. К отходу же телег был принесён доброжелательными бутлегерами в качестве дополнения к ящику водки старого бесланского разлива, запечённой бараньей ноге и огрызку яблока, которым, судя по всему, он и ограничился в плане закуски по ходу дегустации манерных напитков...
   Состоянию Дока гетман, в общем-то, не был так уж удивлён. Более того, он за день вообще ничему не удивлялся. Ну, разве что совсем чуть-чуть - тому, с каким стоическим спокойствием хозяин покинул усадьбу, оставив её на слабых женщин в обществе ни разу не знакомых вооружённых пришельцев, даже не своих соплеменников. Гетмана явственно передёрнуло, когда, глядя вслед удалявшемуся каравану, представил себе Алину и Алёнку на месте сожительниц Хетагурова. Впрочем, куда тому было деваться?! Окажись на месте новороссов разбойники, они бы надругались над семейством хоть при нём, хоть в его отсутствие, без разницы...
   Штурмовать Большой Кавказ ополовиненный отряд новороссов изготовился ближе к пополуночи третьего сентября. Слава Богу, эмоционального надрыва не возникло. Каждый понимал, до какой степени неразрешимая задача во весь рост встала перед убывающими в ночь. Люди были непривычно молчаливы, угрюмы и сосредоточены. Лишь Павел Иванович вручил Алёнке скромный букетик невзрачных альпийских цветов и что-то неслышно шептал, уткнувшись лбом то ли в седло, то ли в её дрожащую коленку.
   Алина, к счастью, не очнулась, и гетман на прощание перед недолгим - долгим? вечным? - расставанием лишь бережно коснулся губами холодной ладони жены. Как вдруг, уже собравшись было отправляться, вспомнил: у него же есть предмет, связавший некогда их жизни воедино! Зайчик. Крохотный такой. Облезлый. Плюшевый. Любимая игрушка её сына, двенадцать с лишним лет назад не пережившего чумной трагедии... Он извлёк зайчика из рюкзака, спустился во двор и подозвал похмельного Шаталина.
   - Док, на, держи, упрячь подальше. Даст Бог, свидимся ещё - отдашь. А если не вернусь... Но только если не вернусь! Тогда - Алине.
   - Да иди ты, Старый! - прохрипел, отмахиваясь, Док.
   - Пойду, брат, пойду, - поморщился гетман. - Все пойдём. И возвратимся! - а после шёпотом добавил. - Если очень-очень повезёт... Ладно, всё, проехали! Сделай, пожалуйста, как прошу.
   Друзья крепко обнялись.
  - Ни пуха, ни пера вам, Саныч!
  - Ни гвоздя, ни жезла, - невесело пошутил пропитавшийся свежим перегаром гетман. - К черту тебя! Отъезжающие, прошу занимать места согласно купленным билетам. На конь!
  Он сердечно простился с провожавшими, от души поблагодарил хозяина, коснулся стременной подножки литой подошвой рейнджерского 'берца', легко перемахнул через широкий круп напрягшегося Аквилона, поёрзал, удобнее располагаясь в мягком кожаном седле, и севшим от волнения голосом скомандовал:
   - Отряд, внимание! Ордер объявлен, шаг походный. Ма-а-арш!
   Ну, вот и всё, поехали! Утрите слёзы, дамы и господа! Именно отсюда, сразу за околицей селища, начинается предпоследний этап путешествия. Самый короткий. Самый непредсказуемый. До Рокского тоннеля. Вариантов преодоления которого всего лишь два - наихудший и невероятный...
   Для шофера, путешественника, солдата и торговца дорога - это сама жизнь.
   Жизнь каждого из нас - своего рода дорога.
   Больше того, каждый следующий крок пути - новая жизнь, порой разительно отличная от прежней...
   В сгустившихся под вечер сумерках ты, хлопнув дверью опостылевшего офиса, кулем плюхаешься в продавленное 'седло' железного коня. Ключ на старт! Зажигание. Приборы в норме. Педали. Рычаги. Поехали! Но как-то без энтузиазма. Медленно и неохотно. Просто потому, что так предписано Законом и Обычаем.
   И вот ты едешь. Едешь. Едешь. Едешь. Покусывая губы, вспоминая и мечтая...
   И жизнь твоя будто восходит на высокий гребень горного хребта.
   Вот и последний светофор. Ещё квартал. Потом - 'карман'. Стоянка. Дом. Привет! 'Сам ты привет!' в ответ. И 'как дела?'... Как будто бы кого-то Там, за стенами с аляповатыми обоями, и впрямь интересует, как складываются твои дела! Там сутками напролёт пьют чай с приятельницами, вареньем и печеньем. Там смотрят отечественные сериалы про чудо (сокр. от 'чудовищно') каких деловых женщин и дико завидуют то кредиткам жён банкиров, то фигуркам девушек из 'Фабрики' и 'Шпилек'. Там обожают забугорные термины 'шейпинг', 'шопинг' и 'маркетинг'. Там иногда с придыханием произносят слово 'крекинг', не подозревая, что это процесс переработки нефти и её фракций, связанный с распадом тяжёлых углеводородов, изомеризацией и синтезом новых молекул. Там обзывают мужей исключительно по фамилиям, а всё мужское племя - мужиками. Там точно знают, как надо правильно жить, и не понимают, почему их персональные мужики этого не делают. Там сами иногда пытаются достичь вершин благополучия! Но не могут. Потому, что в старых туфлях не пройдёшь кастинг на конкурсе 'Миссис Вселенная'. В чём виноват, конечно, мужик Имярек...
   Представив это действо в лицах, ты в пароксизме отвращения плюёшь на полик, выворачиваешь руль, утапливаешь газ и, подрезая трёхэтажно матерящегося хлебовоза, несёшься в скоро ниспадающую ночь. Далеко-далеко. Туда, где тебя ждут. Туда, где тебя ждут не по привычке и не потому, что так положено в приличном 'обчестве'. Где ты любим. Где ты любим не только лишь в присутствии свекрови, а на самом деле и, что называется, по жизни. Параллельной своей жизни. В которой ты не тварь дрожащая, но Имеющий Право. Право периодически сходить 'налево'...
   А поутру, лишь небеса несмело заалеют на востоке, ты, с тяжким камнем на душе и вкусом жарких поцелуев на губах, наматывая километры на кардан и с ужасом взирая на часы, летишь навстречу прежней жизни, в постылый город Места Проживания. Где ты уже не Прав, а значит, не имеешь прав. Где снова лишь всегда и всем Обязан. Где ты, за пару вёрст от офиса, измотанный, усталый, всюду опоздавший, самонадеянно бросаешь перегретого железного коня в галоп, надеясь проскочить на жёлтый свет...
   ...И для тебя вполне логично наступает смерть. Клиническая смерть, вполне привычная для выездной бригады 'Скорой помощи' и областной реанимации. В смерти нет ничего особо страшного и неприятного, нет даже известной доли дискомфорта. Но лишь тогда, когда она стремительна, бьёт точно в цель и возникает вроде бы из ниоткуда...
  Много ужасней воскресение из мёртвых. С невероятными потугами продрав залипшие ресницы, ты, ничего практически не понимая, глядишь в щерблённый потолок. Потом, оставив безуспешные попытки шевельнуть руками и/или ногами, тупо, как начинающий алкаш с тяжёлого похмелья, стараешься припомнить, кто ты есть и как тебя зовут. Но получается это весьма хреново и отнюдь не сразу. Потому, что ты до поры Никто и звать тебя пока Никак. Ты ещё толком не родился! Но - ничего, это вот-вот произойдёт, к тебе уже спешит дежурная сестра, она же акушерка. И поздравляет с днём рождения. Через неделю после смерти... С началом новой жизни! Жизни малоподвижной, одинокой, злой, голодной, нищенской, обидной. Жизни диетической, пропахшей гипсом, болью, лекарственными средствами и презрением. Жизнью, никому не нужной, в том числе самому тебе. В первую очередь - тебе!
  Потом внезапно приезжает старенькая мама. Она даже не знала, что ты умер и, уж тем более, воскрес. Приезжает, перепуганная тем, что весь истекший год не получала от тебя даже бездушных телеграмм, не дождалась короткого звонка к 8 Марта и ко дню рождения. А что ты мог сказать, что мог ей написать?! Что не проходит боль? Что выходишь из дому на костылях, да и то лишь за водкой? Что пьёшь, дабы не 'подсесть' на наркотики, потому что традиционные обезболивающие средства на тебя давно не действуют? Что потерял престижную работу? Что вконец расстроилась семья? Что тебе уже нечего искать ни на одной из жизненных дорог?..
  Однако она - мать! Она смиряется. Она всё понимает и прощает. Она тебя жалеет и при этом умоляет не отчаиваться, дескать, всё переживём, только бы не было войны... Только куда же от неё, проклятой, ныне спрятаться?!
  Это просто пример, малыш, - подумал гетман, сплюнув на обочину дурное настроение. Таким примерам несть числа. Подобное случается буквально каждую минуту на плохо регулируемых перекрёстках человеческого мира. Мира, в котором смерти места нет! Есть только Дорога. Может статься - в Никуда...
  Как бы то ни было, дорогу осилит лишь идущий, сиречь участник движения. Движение - это жизнь! Потому - всё, проехали!
  - Рысью марш! - бросил гетман в радиоэфир, переводя Аквилона с шага на трот.
  Походный ордер перед выездом он перестроил. Сам с осетином Кочиевым выдвинулся в голову колонны, далеко вперёд. Серёгу Богачёва привычно определил в арьергард. Константин Елизаров сопровождал Алёнку, Манану и Нину Юрьевну, а на господина Кучинского гетманом были возложены почётные обязанности караванджи-баши - старшего над пятью вьючными лошадьми прославленной будённовской породы. Натруженные крупы выносливых животных без особенного напряжения несли станковый гранатомёт АГС-17 'Пламя', горный пулемет дозорного, запас патронов, мин, гранат, продуктов и лекарств, сменную одежду, кое-какое снаряжение и инструмент, палатки, спальники, а также перемётную суму-хурджин со знатными подарками. По большей части - для Батыра и его горных орлов. Только бы начали с беседы, а не со стрельбы!..
  Тронулась кавалькада в ночь потому, что великоразумный гетман рассчитывал ранним утром проскочить заставы Горного Орла с намёта. Правда, и Богачёв, и Елизаров, и Кучинский, и проводник Беслан - и даже, как это ни удивительно, сам он - могли бы привести по этому поводу сотню возражений. С какой такой великой радости волюнтарист Батыр со товарищи должен был с вечера надраться чачи и вина?! И почему они должны мертвецки спать на боевых постах в собачью вахту?! Или в утреннем мареве принять камуфлированных новороссов за соплеменников-торговцев из окрестностей Цхинвала?! Гетман всея Руси, наверное, считает себя самым хитрым из известных миру гетманов!..
  Великий гетман Александр Твердохлеб так не считал. Он более всего рассчитывал на тьму, под сенью которой не так будут мозолить глаза силуэты женщин, а в особенности золотые волосы одной из них. Пыльник, бандану и защитный шлем с забралом - куда как в большей степени для маскировки, нежели предупреждения травматизма - он натягивал на Алёнку сам и строго-настрого запретил без жизненной необходимости обнажать голову. Блондинки неизменно привлекают горцев и солдат, а уж про изголодавшихся по женским прелестям горских солдат и говорить не приходится.
  Дорога, мягко выражаясь, оставляла желать много лучшего. Её и раньше не особенно-то баловали регулярностью и качеством обслуживания, а уж теперь она вовсе была брошена на произвол лихой природы. Жизнь на высотах относительно приятно только летом, в особенности 'бабьим летом', а в прочие сезоны - хоть беги! В Антарктику. Погреться и обсохнуть... Но если люди как-то приспосабливались к лавинам, селям, ураганам, камнепадам, потокам талых вод, крушащим всё и вся, снегам по пояс, обложным дождям, жесточайшим грозам, внезапным перепадам температур, то наш посконный асфальтобетон - никак. Отчего 'подыхал' с завидной регулярностью. Каждой весной. Уже двенадцать лет после чумной Трагедии. А сколько до Неё?!
  Впрочем, для коней даже сегодняшняя трасса оставалась вполне проходимой. Дядя Коста рассказал, что в последние годы, когда человечество по обе стороны Хребта слегка пришло в себя после Чумы и через Аланию потянулись купеческие караваны, местные правители уделяли этой дороге жизни самое пристальное внимание. Крепкие ремонтные бригады - большей частью состоявшие, чего греха таить, из рабов, пленных и каторжан - непрерывно трудились в местах завалов, размывов и обрушений карниза. Подрывались снежные скопления, на склонах ковром высаживались неприхотливые растения с крупными цепкими корнями, возводились дамбы, каналы отвода и лавинорезы, забивались сваи, проводился дренаж. Порядок на трассе поддерживал стремительный мотоциклетный патруль, а постоялые дворы в селениях денно и нощно привечали негоциантов. Торговля - двигатель прогресса и базис процветания!
  Однако в самом сердце транскавказской магистрали вдруг возник Батыр. Что это, беспредел отмороженного абрека или административно-экономическое откровение властных структур, пожелавших наложить лапу на каждый грамм транзитного товара? История коммерции не раз знавала прецеденты кровопролитных войн, вызванных такими вот либо похожими инициативами. Здесь пока дошло лишь до того, что караванный поток устремился в другое русло, трасса обезлюдела, инфраструктура развалилась, сервис захирел, а страж границы, как свидетельствует Хетагуров, обнаглел и озлобился до крайности. Не мудрено!..
  Лишь робко занялся рассвет, кавалькада без особенных проблем достигла подступов к развилке у селения Нижний Зарамаг. Той самой судьбоносно-роковой развилки, откуда налево пойдёшь - в Рокский тоннель попадёшь, направо пойдёшь - через Мамисонский перевал с одышкой побредёшь на территорию некогда суверенной Грузии. Но это всё там, дальше, а вот прямо здесь и сейчас к просторной площадке с развязкой подойдёшь... Не пройдёшь! Дорога на подъём совсем некстати оказалась перекрыта целым лабиринтом фундаментных блоков, традиционно использовавшихся для этой цели со времён развала Союза ССР, и - горский колорит! - громадных валунов. На самой площадке, где, весьма вероятно, некогда суетились бдительные стражи госграницы, досматривая автотранспорт, гетман в неясном свете заигравших в небесах зарниц - отблесках первых солнечных лучей на высотных облаках и дальних горных ледниках - разглядел несколько жилых строительных вагончиков на колёсах. И почувствовал запах жилья, диссонансом проистекающего из свежайшего эфира. И всеми органами чувств ощутил... очередь.
  Ей-богу, гетман сейчас был бы даже рад длинной очереди - очереди машин, вполне обычной для ОКПП. Увы, здешняя очередь - тоже длинная, сволочь! - оказалась... пулемётной. Узость дороги, слева по ходу голый покатый утёс, справа обрыв, впереди рукотворный лабиринт - позиция такова, что об эффективной обороне глупо даже думать. А надо бы, потому что от блочного лабиринта над головами кучно несутся огненные трассы!
  Не успел гетман толком проникнуться безысходностью положения, как с правого фланга через каньон ударил автоматчик, во мгле неразличимый на противостоящем склоне. Пули срикошетировали от камней шагах в пятидесяти позади колонны. То есть новороссов взяли в огневые клещи - в горах такая тактика засад вполне оправдана и отработана до мелочей во множестве конфликтов. Никто, естественно, не пытался тут же превратить экспедицию в большое решето, просто давали понять, что не только сопротивление, но даже бегство в данной конкретной ситуации смерти подобно. Гетман в который раз за сегодняшнее утро подумал, правильно ли поступил, сгруппировав колонну на подходе к границе. Наверняка следовало оставить основную группу в ожидании, а самому, взяв только Кочиева, попробовать договориться с 'батырами'. Но ведь теплилась надежда и на то, что абреки спят! В этом случае разделять кавалькаду было бы нецелесообразно. Пока расчухались бы, пока подтянулись... Как бы то ни было, увы, сейчас об этом можно только сожалеть!
  В принципе, гетман не ждал, что перед ним раскинут красную ковровую дорожку, а черноокая красавица преподнесёт хлеб-соль - даже шашлык-ткемали, - наоборот, предполагал крайне тяжёлый разговор, но состоявшаяся встреча оказалась куда более грустной, чем самая безрадостная из ожидаемых перспектив. Что за манеры у этих диких горцев?!
  Между тем демонстрационная стрельба враз оборвалась, где-то вдалеке затарахтел движок электростанции, и кавалькаду залил яркий свет прожектора. Ослеплённый внезапной вспышкой, злой как чёрт, растерянный, но сконцентрированный до предела, гетман спешился, в поводу подвёл упиравшегося Аквилона к лабиринту железобетонных блоков, извлёк автомат, держа за цевьё, из седельной подвески, отстегнул сдвоенный магазин, выщелкнул 'дежурный' патрон из патронника и неторопливо, так, чтобы не только орлята Горного Орла Батыра, но и настоящие беркуты, до последнего птенца, воочию убедились, до какой степени гость покладист и миролюбив, снова закрепил оружие в седле. Правда, за спиной его приятно оттягивала ремешок дальнобойная девятимиллиметровая 'Гюрза'... Рядом с гетманом прыгнул наземь Кочиев. Ну, давай, Бесо, настал твой звёздный час, покажи свою удаль теперь на ниве дипломатии!
  Встречал высоких визитёров щупленький небритый джигит в традиционном, надоевшем хуже геморроя камуфляже, разгрузочном жилете и вязаном пуловере-поддевке - было достаточно зябко. На голове стража границы красовалось легкомысленное красно-белое кепи, явно позаимствованное из подсобки ресторана McDonald's, с многообещающей надписью 'Welcome!'.
  Добро пожаловать, говоришь? Ну, пожаловали. Дальше что?
  Хмурый страж границы, взвалив ручной пулемёт Калашникова на плечо, задал прибывшим вопрос на характерной для Кавказа смеси языков. Базовым наверняка служил осетинский, на котором гетман, известный полиглот, мог лишь поздороваться и поблагодарить, но искажённые в произношении грузинские слова 'картвел' и 'дэдамотх', сопровождаемые яростным плевком, понял прекрасно. И не менее прекрасно понял, насколько и в новой жизни, мягко говоря, недолюбливают друг дружку - враг вражку! - представители этих гордых народов. Кочиев ответил столь же яростным плевком и, хлопнув себя по груди, воскликнул: 'Ирон!' (надо полагать, от 'Иристон', то бишь Осетия). Его тонкий дипломатический ход увенчался успехом: костлявый страж лучезарно улыбнулся, отложил в сторону РПК, вышел из-под прикрытия блока и крепко пожал гостям руки, а гетману даже отдал воинскую честь, буркнув при этом: 'Здрав жела-ам, та-ащ полковник!'.
  Ну, что же, первый робкий вздох облегчения, пожалуй, можно было уже сделать. Высокой Интуицией, столь желанной для всего живого Сущего, гетман постиг важность момента - вот она, кульминация похода!
  Земляки громогласно разболтались, оглашая горы шлепками ладоней и хохотом, а он, дабы хоть при посредстве радиоволн вселить уверенность в товарищей, принялся негромко напевать допотопную афганскую песню:
  
  С покорённых однажды небесных вершин
  По ступеням обугленным на землю сходим.
  Под прицельные залпы наветов и лжи
  Мы уходим, уходим, уходим, уходим...
  
   - Автоматчика засекли? - бросил он в радиоэфир на паузе между куплетом и припевом.
   - Засекли, - ответил Богачёв. - Только у него, насколько я могу разглядеть, траншея с несколькими огневыми точками.
   - Если начнётся заваруха, перво-наперво расстреляйте прожектор, а потом пригните автоматчика длинными очередями и ударьте по-над бруствером из огнемёта, его по всей позиции в тонкий блин размажет.
   - Ага, поучи дедушку кашлять. Наберут в армию из кулинарного техникума... Лучше уж пой, Старый, у тебя сегодня чудно получается а капелла!
   Гетман лишь ухмыльнулся и чуть громче затянул:
  
   Прощайте, горы, вам видней,
   Кем были мы в краю далёком,
   И пусть не судит однобоко
   Нас кабинетный грамотей...
  
   Соплеменники всё общались и общались на повышенных тонах, то похохатывая, то мрачнея, то снова разражаясь смехом. Гетман, краем уха слушая их эмоциональный разговор, не понимал ровным счётом ничего, хотя много лет назад, в прежней ещё жизни, без труда улавливал общий смысл фраз на любом языке лишь по интонации и жестам говорящих. 'Стареешь, брат!' - сказал бы сейчас Док... Эх, Док! Как ты там? Ну, лично с тобой-то понятно - 'подлечился' после вчерашнего базара... А как вы там? Как там моя Алька?..
  
  Друг, спиртовую дозу дели на троих -
  Столько нас уцелело в лихом разведвзводе.
  Третий тост - даже ветер на склонах затих!
  Мы уходим, уходим, уходим, уходим...
  
   Задумавшись, гетман не сразу разглядел приближавшегося к ним, чуть забирая в сторону от демаскирующего луча прожектора, бритого наголо крупногабаритного джигита одних с ним примерно лет. Чувствуя нутром недоброе, он всё-таки невольно усмехнулся: слишком уж контрастировали меж собой внешность борца-тяжеловеса, коими всегда славилась Алания, - могучий торс, медвежьи лапы, шея толщиной с трубу нефтепровода, покатый лоб, изломанные уши, - и щёгольский прикид: тёмный атласный костюм от кутюр, белая рубашка, рукава на запонках, широкий алый галстук, в тон ему платочек в нагрудном кармашке, изящные золочёные очки. Вы ж поглядите, франт кавказский, самый новый осетин! Вырядился с утра пораньше, как на партсобрание... Увы, такой вот лощёный моджахед - опаснейший из всех возможных моджахедов!
  
  В биографии наши полдюжины строк
  Социологи втиснут - сейчас они в моде.
  Только разве подвластен науке Восток?!
  Мы уходим с Востока, уходим, уходим...
  
   - Э, рот закрой, да! - грубо оборвал гетмана бритый щёголь, глядя на оппонента очень сильно сверху вниз. - Такие песни поёт, билят, я того маму тоже эбал... Сильно крутой, да?
   Гетман лишь пожал плечами, будучи уверен процентов на сто, если не больше, кто именно на добрых полголовы возвышается сейчас над ним. И чего бы ему, интересно, не спать в шестом часу утра?! А ещё интереснее вот что: обижаются ли горные орлы на прозвище 'сова'? А 'жаворонок'? А 'ишак', его маму я тоже 'эбал'?!..
   Между тем пулемётчик прервал задушевное общение с Бесланом, подбежал к вновь прибывшему, подобострастно поклонился и что-то сбивчиво пролепетал. А тот ответил, глядя гетману в глаза. Кратко. Резко. Тоном, не предполагающим возражений. После чего умолк, скрестил руки-крюки на груди и, вздёрнув квадратный подбородок, устремил взгляд вдоль луча прожектора. Статуя Командора, мать его за ногу!
   - Господин полковник, - одёрнул гетмана подошедший Бесо, - всё не очень хорошо. Уважаемый Батыр сказал, чтобы мы спешились, сложили оружие и...
   Ну, так и есть, Батыр, кто же ещё?! Вот ты, выходит, каков, пресловутый Орёл! Из тех, что гадят с круч на головы Прогресса, Миролюбия, Закона и Порядка... Ну-ну, попробуй-ка склевать ежа!
   Вот зараза, какая же паскудная позиция! Стоим, как голые в очереди на клизму. Таможня: исподнее к осмотру!.. Ладно, послушаем пока, а заодно прикинем варианты. Вернее, шансы. Ибо выбор вариантов невелик. Их, по сути дела, два - как уже говорилось, наихудший и невероятный...
   Несмотря на то, что в распоряжении Батыра покамест не было ничего явственно угрожающего, разве что сам безапелляционный тон, гетман однозначно воспринял его не как проверку на границе, но как состоявшийся захват. Он стал прикидывать, как бы ему одним многоплановым движением свалить пулемётчика, выхватить у него оружие, 'запереть' длинной очередью дверь ближайшего вагончика, но прежде всего нанести обескураживающий удар бритоголовому амбалу. В уме он разработал тактику начального этапа боя: обозначить правой ступнёй отвлекающий front kick в пах Горному Орлу, одновременно выхватив пистолет из кобуры за спиной, сразу после чего нанести ему в голову ошеломляющий spinning back fist, чудовищный, фактически не отражаемый удар из арсенала файтеров кикбоксинга и муай-тай - с полного разворота корпуса внешней стороной кулака, в котором к тому же зажата рукоять пистолета. Батыра убивать нельзя ни в коем случае, он необходим как заложник, а в идеале - проводник. Вернее, как Иван Сусанин, полупроводник - в один конец... Нельзя уже будет и просачиваться через Рокскую дыру - дорога от тоннеля через Юго-Осетию одна, схватить могут в любом селении, ведь новости, особенно такого свойства, в горах распространяются мгновенно. Единственно возможный путь: возвратиться на базу, свернуть походный лазарет и карабкаться через Водораздел козьими тропами. Уже ведь и назад не отвернёшь! А возвращаться, буде уж карта ляжет должным образом, придётся совсем другими землями и странами, например, через Клухорский перевал, а то, глядишь, и морем, может статься, даже Каспийским...
  Самое неприятное, что в расход при этом пойдёт вся семья добряка Косты Хетагурова. Ценности в качестве заложников старик и две старухи, пусть даже одна из них саксонка, не представляют ни малейшей, одна обуза, а оставлять как есть нельзя ни в коем случае - им точно известны конечный пункт и цель похода новороссов. Великий Дух, как же не хочется выходить на кривую тропу расчётливого хладнокровного убийства! А что же остаётся делать?
  Что делать?!
  Делать что, Батыр?!
  Что делать, если твои предложения априори невыполнимы?..
   Гетман незаметно расстегнул кобуру и начал медленно, дабы не вызвать подозрений, разминать перед неминучим боем кисти рук, сжимая и разжимая кулаки, горячить искусственной дрожью мышцы ног, массировать голеностопы, переступая с пяток на носки...
  Беслан пытался в это время что-то втолковать Батыру, однако тот вдруг поднял руку, напряжённо вглядываясь в голову колонны новороссов.
   - Падажды писдет, зэмеляк! Я ва-абще не понял... Это кто там такой здоровый что эсть? Сюда иди, э!
   Гетман понял, что зовут Костика. Что ж, это даже хорошо, - подумал он, - вдвоём-то даже без участия Беслана скрутим этого орла, как медный провод плоскогубцами. А Богачёв с Кучинским в это время укокошат автоматчика в засаде...
   Он так увлёкся, что не сразу понял смысл того, что бормотал сейчас Батыр. А стоило бы!
   - Того маму я тоже... Это что, привидение?!
  Абрек вдруг замахал руками, будто отгоняя комаров.
   - Погоди-погоди... - доносился из головного телефона голос Елизарова.
   - Костян! Ты?! Не, того маму, быть не может! Женька Заикин, начальник разведки, сам мне говорил - вашу 'вертушку' завалили где-то под Шатоем...
   И тут голова гетмана едва не раскололась от рёва генерального дозорного:
   - А-а-а!!! Гагик! Батя! Живой, сука!!!
   И сами горы содрогнулись от объятий исполинов.
   А у гетмана, что называется, адреналин потёк в ботинки. Веки его сами собой захлопнулись, в ушах звенели бубенцы и арфы, над головою эскадрильями закружились ангелы верхом на марабу. Надрывая лёгкие, он шумно выдохнул в посветлевшие выси накопившийся за последние дни негатив и без сил опустился на ближайший фундаментный блок. Проехали!!!
   - Вам плохо, господин полковник?! - бросился к нему Беслан.
   - Пройдёт... - вяло отмахнулся он.
   Мы проходим, проходим, проходим, проходим!..
   - Может, это, господин полковник... ну, по чуть-чуть, а?
   - Хорошая мысль, ирон джигит! Только не этого самого 'по чуть-чуть', а чайку с травами от дяди Косты. Слава Тебе, Господи, кем бы Ты ни был и как бы Тебя ни звали люди!
   - Что, господин полковник?! - опешил Кочиев.
   - Ай, ничего, это я - так, вообще... Не обращай внимания.
   Кавалькада без команды несмело потянулась к железобетонно-каменному лабиринту. Батыр и Константин всё хлопали друг друга по плечам и тискали в объятиях. Гетман уже начал беспокоиться, не вызовет ли шквал эмоций бывших, как он догадался, сослуживцев губительного камнепада. Попади сейчас между ними обычный человек, его позвоночник тут же оказался бы в штанах. На случай, если вдруг переживёт этот поход, надолго с другом Костиком решил не расставаться, а то при встрече точно заработает инвалидность, и это - как минимум...
  Тело гетмана не слушалось команд, зато вовсю ликовала душа. Мы сделали это! Мы одолели кавказские кручи! Круче нас только горы! Ну, и добросовестно проваренные яйца - тоже...
   - А люди, слышь, говорят, типа, Батыр оседлал Хребет! - ревел Константин. - Что за Батыр, спрашиваем. Хрен его знает... А это Батарбек Гаглоев!!!
   - А это Костян Элизаров!!! - восторженно вторил ему абрек. - Откуда здэс взялся вообще?!! Инал, ай, Инал, - бросил сконфуженному пулемётчику, - границу на замок! Подымай ребят, всё, что эсть, валите на стол, командир брата встрэчает!!!
   Брата!!! Слава тебе, Великий Дух, - отстранённо думал гетман, - что во Вселенной существует понятие 'братство по оружию'! Интересно, могут ли побрататься пёс войны родом с Гончих Псов и, скажем, боец-десантник из системы Лебедя, если им в едином строю пришлось колошматить баранов гвардии Альдебарана? А как быть с амазонками из созвездия Девы? Не подхватить бы в процессе 'братания' с ними чего-нибудь венерианского...
   Слава Мировому Духу, генеральный дозорный, в отличие от гетмана, в горячке встречи с братом не забыл о деле. Он отвёл Батыра в сторону и что-то горячо зашептал прямо ему в лицо. Стороны второго - самого важного! - раунда переговоров долго не могли прийти к душевному согласию. Во всяком случае, абрек пару минут возмущённо восклицал:
   - Э, куда эхать?! Какой такой срочно?! Сэйчас быстро зарэжем...
   Гетман невольно напрягся - кого это зарежем? Оказалось, поросёнка... Наконец, когда абрек безапелляционно заявил: 'Они эдут - ты остаёшься!', побратимы ударили по рукам.
   - Вот зверюга, чуть не задушил! - сообщил гетману возбуждённый Константин. - Слушай, Саныч, это сон какой-то! Говорили - Батыр, Батыр... А это Батарбек Гаглоев, командир разведроты, мы его в бригаде то Гагиком звали, то Батей. Ох, сколько мы из одного котелка...
   - Проехали, Костик! - гетман бестактно оборвал расчувствовавшегося друга. - Не обижайся, просто время дорого. Да и с нашими дамами не хотелось бы здесь задерживаться до рассвета.
   - Понимаю, Саныч, понимаю... Мы с Батей договорились, и вы, в общем-то, можете трогаться прямо сейчас. Но я, как ни крути, вынужден остаться, хм, заложником.
   - Аманатом, - вздохнув, уточнил гетман.
   Ему, ох, как не хотелось дробить жалкие остатки изначально невеликого отряда, да к тому же за счёт столь могучей боевой машины, какой был по сути своей Константин, однако выхода не было.
   - Не переживай, к вечеру я вас нагоню, - заверил дозорный.
   Как же тут не переживать?! Гетман прекрасно знал, что на жестокой, одичавшей Новатерре, каким бы дружественным ни казалось окружение, путешествовали в одиночку лишь самоубийцы. Даже эгоцентричные бичи, пилигримы и нищеброды вынужденно сбивались в многолюдные ватаги.
   - Оставайся уж, - пробурчал он, - попей винца, покушай поросятинки...
   - Саня...
   - Всё, проехали! Спасибо тебе огромное, брат! Если бы не ты со своим славным прошлым, хрен бы мы отсюда выбрались, ей-богу. Забирай хурджин с подарками и крепи русско-осетинское братство. С тобой останется дедушка Кучинский...
   - Зачем?! - перебил Константин. - Вам он нужнее будет.
   - Я так решил! - отрезал гетман. - Один в поле не воин, даже если это ты.
   - Боишься, что меня по дороге подстрелят? - снисходительно усмехнулся друг. - Запарятся!
   - Да в тебя, такого габаритного, и слепой спьяну не промажет! Тьфу-тьфу-тьфу! - плоско и не очень к месту пошутив, гетман трижды ударил фалангами пальцев о приклад ручного пулемёта, брошенного на произвол судьбы незадачливым пограничником Иналом. - Боюсь я другого, брат Костик. Зная Кавказ не хуже тебя, замечу, что горцы, буде уж к ним за стол попадает чужеземец, всегда пытаются его подпоить. Во-первых, надо продемонстрировать традиционное хлебосольство, а главное - повеселиться. Свои давно надоели до омерзения, а тут свежая хохма - гость мордой в тарелку упал... Так пусть же напоён будет Петрович, а не ты! Он худосочный, перекинешь тело через круп сивого Филиппа Ауреола Теофраста Бомбаста фон Гогенгейма Парацельса - тьфу, надо же было так лошадку обозвать! - и проспится в дороге. Или на шашлык его пустите, когда поросёнок закончится.
   - Парацельса на шашлык?
   - Зачем? Кучинского! Можете даже использовать как наложницу в гареме, он довольно резв для своих лет и любит ЭТО дело, вспомни офицерское собрание в Азове. В общем, Костик, делай что хочешь, но подразумевай при этом главное: если будем возвращаться... - тут гетман осёкся, аж закашлялся, - кхм-хм, ну, я имею в виду, если будем возвращаться этой же дорогой, миновать границу должны беспрепятственно, по ковровой дорожке и под марш 'Прощание славянки'.
   - Осетинки, - поправил генеральный дозорный.
   Он сделал вид, что не заметил нечаянной обмолвки гетмана - 'если' вместо 'когда', - хотя наверняка прекрасно понял изначальный смысл его фразы... На разброд и шатания гетман дал им с Кучинским сутки. Друзья оговорили примерное место встречи за тоннелем, уже в Закавказье, обнялись перед временным расставанием, и лишь тогда Константин протянул Александру лоскут выделанной кожи с какой-то абракадаброй, хоть и на кириллице, и оттиском тушью от перстня-печатки.
   Чуть позднее, когда хлипкая кавалькада поднималась к жерлу северного портала транскавказского тоннеля, Беслан Кочиев, успевший сегодня побывать дипломатом, перевоплотился в драгомана-переводчика и, многозначительно поцокав языком, перетолмачил текст: 'Это мои братья и сестры. Почёт и уважение! Батарбек Гаглойты'. Лаконично и весомо! Гетман был вполне доволен и собой, и окружающей действительностью, и миропорядком, установившимся в этом корявом сегменте Новатерры. Он не без оснований предположил, что данная 'непроверяшка' куда авторитетнее и действеннее той, что странники получили от Маирбега Техова при въезде в Аланию...
   Между тем уже давно и конкретно светало. На дорогу пал густой туман. Да ну, какой там, к дьяволу, туман?! Они забрались прямо в облачные небеса! Только сейчас, по-настоящему озябнув и до предела расслабившись, гетман подумал головой, холодной от горней сырости, как же они рисковали, выходя в ночь на серпантин. Ведь запросто могли - особенно они с Бесо - во тьме, что называется, не зная броду, угодить в расселину, в провал, в размыв, а то и просто не заметить очередного виража змеистой трассы. На пятьдесят процентов это чревато шишкой от удара о скалу, а на другие пятьдесят - либо бобслеем по спуску с острым углом крутизны, либо свободным падением, если угол вовсе запределен, и жёстким контактом с земной твердью. Будь трижды проклят Исаак Ньютон со своим законом всемирного тяготения! Как бы досужие языки на Руси-матушке ни склоняли 'по-матушке' псов-рыцарей Тевтонского ордена, прусскую военщину, революционное золото кайзера и бесчинства оккупантов из Waffen SS, гетману всегда казалось, что англосаксы принесли русскому народу куда больше зла, чем немцы, татары и поляки вместе взятые. Даже если до кучи прибавить евреев с чеченцами, и то останется вопрос, чья перетянет...
   Из-за давно - со времён Батырова нашествия - не разбиравшихся осыпей мелкого каменного крошева пополам с глиной и песчаником, а то и целых пластин сланцевой горной породы, трасса была проходима довольно условно, так, можно сказать, для 'галочки' в графе 'дорога'. От полотна её во многих местах свободной оставалась разве что одна полоса, а кое-где и вовсе только узкая тропа. Состояние тоннеля также оставляло желать много лучшего, особенно по части аромата - смердело в этой загаженной кишке впрямь словно в прямой кишке.
   Но всё, даже амбре и тьма, когда-нибудь кончается, и кавалькада наконец-то оказалась в Закавказье! Александр хорошо помнил рассказ отца о том, с каким натужным скрипом и зубовным скрежетом правители Сабчота Сакартвело (Советской Грузии) в своё время дали 'добро' на устройство этого горного перехода. Уже тогда, в застойную и безвременную пору Леонида Ильича, в солнечной республике буйно расцветал грузинский национализм, на основе которого строилась местная геополитика. Как можно допустить, чтобы две Осетии соединились напрямую, без грузинской 'прокладки'?! По существу, если бы не настойчивость всесильного тогда Генштаба, южным осетинам в разгар угара перестройки пришлось бы о-го-го как нелегко! Но стратегов справедливо не устраивало положение, когда приграничный военный округ первого разряда связан с 'Большой Землёй' всего-навсего полудюжиной автомобильных дорог с твёрдым покрытием, половина которых проходимы с ноября по май лишь номинально. Случись международный конфликт, противник несколькими точными ракетно-бомбовыми ударами запросто мог отрезать от основной части страны две полнокровные общевойсковые армии, армейский корпус, воздушно-десантную дивизию, силы флота, ВВС, ПВО, охраны и прикрытия государственной границы, а также развитую инфраструктуру министерства обороны в этом всегда неоднозначном регионе. Да, наконец, три весьма самобытных республики Великого и Могучего! Как такое допустить?!
   Не обошлось, естественно, и без имперского коварства союзных правителей. Разделяй и властвуй! Ведь для того, чтобы хорошенько взять за жабры (поставить на место, прищучить, прижать, охомутать и т.п.) что-то Одно, достаточно найти подходящий кусок его 'тела' и привязать оный к чему-то Другому, пусть даже едва различимой глазом нитью. Надо признать, что у канувших в Лету коммунистических режимов (именно режимов, а не режима, ибо каждый из Первых Лиц, исключая, пожалуй, Черненко, лихо перекраивал Систему самым кардинальным образом) хватало денег на политику в духе Никколо Макиавелли без всяких залоговых аукционов и займов у МВФ. Как раз впритык и хватило к горбачёвской перестройке-маме. Перестрелке, её мать!
   В подзабытой молодости Александру доводилось пару раз бывать на Рокском переходе. Назвать трассу к нему удобной, по крайней мере, с юго-осетинской стороны, язык не поворачивался. Красоты здесь воистину неописуемы, но души водителей переполнялись в пути эмоциями совсем иного плана, нежели щенячий восторг. Дорога извивалась и петляла, словно, по выражению интеллигентов, бык на ходу поссал. Большегрузным автопоездам сюда незачем было соваться вообще, ибо радиусов поворота во многих местах едва хватало 'Запорожцу'. Что ни весна, на трассу низвергались жуткие лавины, и мощные бульдозеры 'Каматцу', будто жуки на навозной куче, скребли грунтозацепами по снежной массе вперемешку с грязью и камнями, скрежеща лопатами-отвалами по свёрнутым в гордиевы узлы металлоконструкциям высотных башен ЛЭП. Полотно вымывалось потоками талой воды со склонов, и хорошо, если дело ограничивалось разрушением жиденькой подушки щебня и песка под тонкой пленкой асфальтобетона, а то ведь бывало и так, что сотни тысяч тонн подмытого карниза с грохотом бухались в речку Лиахву. Да и качество дорожно-строительных работ в Закавказье всегда было, честно говоря, на букву 'ху'... ну, если угодно, оставляло простор для предметной критики, как обычно выражаются в простонародье. А после, ближе к 1990-м, даже на такие ху-работы не осталось ни денег, ни желания. Народы хотели свободы! Ну, и получили щедрой горстью... Впрочем, это их проблемы!
   Наши же путники, безо всяких проблем и душевных терзаний преодолев ОКПП Батыра на юго-осетинской стороне тоннеля, до самого селения Квемо-Рока не повстречали более ни одного представителя местных народностей. Да и не особо, сказать по чести, им того хотелось! Отмерив с полверсты Закавказья верхами, по команде Свыше - ну, в смысле, от гетмана на крупном белом жеребце - разом спешились и отпустили непарнокопытных помощников на свободу, правда, связанными друг с другом и под бдительным присмотром Кочиева. Критический этап маршрута был преодолён наилучшим образом, а значит, можно как самим расслабленно пройтись, так и предоставить отдых благородным животным, измаявшимся на подъёмах, в мороси и бедной кислородом атмосфере.
   Туман при полном штиле долго не желал рассеиваться, на полотно дороги густо выпала осклизлая холодная роса. Склоны выглядели мрачновато и уныло. Было весьма свежо. Немного отпустив подпругу Аквилона, которому высочайше была предоставлена чуть большая свобода, нежели 'коллегам', гетман приладил автомат к седельному креплению, наддал коню игривого пинка и приотстал, подождав печальную с самого отъезда Алёнку, которой лишь недавно милостиво разрешил избавиться от шлема с забралом.
   - По какому поводу грусть-тоска, малыш? - спросил, обнимая девушку за плечико.
   - А разве нет повода, па? Ма ведь осталась на той стороне!
   По щекам её скатились две горючие слезинки.
   - Ма... - горестно вздохнул гетман.
   И вдруг против воли, ни разу не к месту и уж точно не ко времени - да и вообще, если честно, впервые за два месяца их совместной жизни - подумал, ревнует ли Алёнка его к Алине как мужчину, а если да, то что творится при этом в голове едва цивилизовавшейся юной дикарки... Впрочем, наверное, такая мысль пришла и к месту, и ко времени. До этого момента они ежедневно так или иначе были втроём. Сегодня же первая половина огромной гетманской Любви в бессознательном состоянии осталась далеко за неодолимыми кручами центральной части Главного, иначе Водораздельного, Кавказского хребта. А со второй ему предстоит провести ночь в семейной палатке, и чем она, эта самая ночь, закончится - а вернее всего и начнётся, и продолжится, и не раз! - можно сейчас только гадать. Точнее, и гадать-то нечего, потому что даже бестолковые птички в горнем поднебесье и равнодушные молчуньи-рыбки в Мировом океане, не говоря уже о мало-мальски разумных людях, понимали, что статус Алёнки в гетманской семье как приёмной дочери - всего лишь неуклюжая попытка следовать общественным приличиям и моногамной традиции великороссов. Ладно, поживём - увидим! Главный ныне вопрос - сколько поживём. А уж как при этом поживём - не вопрос, порешаем, всё устроится...
   - Не плачь, девочка, всё устроится. Док быстро поднимет её на ноги, она хорошо отдохнёт, подышит свежим горным воздухом и станет такой же весёлой, жизнерадостной Алькой, как и прежде. Самое плохое у нас уже позади, малыш, - заверил гетман.
  Заверил, имея в виду путешествие, а не цель его. О последней вообще предпочитал до времени не думать.
   - Нет, па, - тихо произнесла Алёнка, - если бы всё плохое было уже позади, то мы бы, как ты говоришь, весёлые и жизнерадостные, возвращались сейчас домой.
   Признаться, гетман слушал девушку, но не особенно воспринимал её слова рассудком. Потому что любовался лепестками пухлых алых губ.
   - Домой... Ты устала путешествовать, моя хорошая?
   Алёнка молча помотала головой. Но губки её всё-таки чуть шевельнулись, и старый солдат растаял от умиления.
   - Какая прелесть... Хм, да! Раз не устала, то, пожалуйста, улыбайся. Незачем лишний раз впадать в уныние, тем паче, что этим ничего не исправишь. Как сказано в Святом Писании, время собирать камни и время разбрасывать их. Конец нашего путешествия близок, остался день, быть может, два от силы...
   - Па, а куда мы идём? - перебила его девушка.
   - Куда? - пожал плечами гетман. - Тут неподалеку есть маленькое селение, называется оно...
  - Нет, па, это я знаю, просто, извини, неправильно спросила. Зачем мы туда идём?
  Гетман запнулся и поморщился. Всё ещё нависавшее над ними облако будто отжалось на него приличной порцией белья, выполосканного в ледяном ручье.
  - Зачем? Хороший вопрос... Там, девочка моя, есть редкостное лекарство, настоящий эликсир жизни, чудодейственное средство от множества болезней.
  - И это тоже знаю, - осуждающе покачала головой Алёнка. - Не пойму только, при чём здесь я. Нина Юрьевна аптекарь, Беслан Давидович проводник, дядя Саша Кучинский врач, Серёжа и дядя Костик военные, ты командир. Мы с ма получались как бы лишними, но её ты часто уговаривал остаться, а меня - ни разу.
  Вот это прямо в 'яблочко', малыш, - закусив губу, подумал гетман. Возможно, следовало бы поуговаривать. Да разве ж, милая моя провидица, тебя обманешь?! С твоей нечеловеческой интуитивностью...
  Он глуповато улыбнулся.
  - Ты походный повар.
  - Да ну тебя, па! - девушка надула губки. - Всё ты врёшь! Ты вообще иногда бываешь скользким, как тот ужик, которого мы, помнишь, видели, когда вы ссорились с Алиной?
  - Ссорились... Да, я соврал тебе, девочка.
  Алёнка напряглась, как плотно сжатая пружина.
  - Соврал, - глухо продолжил гетман. - Это был не уж. Это была гадюка. И я тогда очень сильно испугался.
  - Опять врёшь, - поморщилась Алёнка. - И совсем не про то врёшь. Скажи правду про меня!
  - Про тебя? Пожалуйста. Даже две правды скажу. Первая: ты - большая зануда.
  - Па-а! - укоризненно, однако всё же с проблеском улыбки на губах, воскликнула она.
  - Что, правда глаза колет? Слушай тогда вторую: я не уговаривал тебя остаться, потому что очень-очень люблю и не хочу расставаться с тобой даже на день.
  - Любишь, да? А как же ма? - в глазах её затрепетали крыльями лукавые амурчики. - С нею-то ты...
  - С нею-то я шутил, - прошептал гетман. - Уж так у нас издавна повелось. А всерьёз потребовал остаться только раз, когда она тяжело заболела. Примерно то же самое с нею случилось двенадцать лет назад, в самом начале эпохи Новатерры, на третий день после Чумы. И можешь мне поверить, это было страшно.
  - Я верю, па. В это верю, - девушка вздохнула и секунду помолчала. - А во всё остальное, уж прости, не очень...
  Гетман, конечно же, простил. Однако не нашёлся, чем ответить. Выручила Алёнка.
  - Скажи, па, только честно, это лекарство - для меня?
  - Да, малыш, для тебя, - вот тут он даже не задумался. - И для меня. И для Алины. И для всех людей.
  И подумал: лишь для тех из них, на кого пришельцы почему-то положили глаз. Но на тебя-то не могли не положить!
  - Я больна, па?
  - А у тебя что-нибудь болит?!
  Наверное, он до того неуклюже и наигранно продемонстрировал внезапную - будто из ничего - обеспокоенность, что Алёнка, глядя в его широко раскрытые глаза, звонко рассмеялась.
  - Нет, па, нич-ч-чего у меня не болит! - воскликнула она и показала Александру язычок. - Зато я знаю, кто отвечает вопросом на вопрос. Жидки, вот так!
  - Кто?! - изумился он.
  - Жидки, - без тени сомнения повторила девушка. - Помнишь, когда мы ночевали в избушке, что дяденька Фрол сказал? Если бы не твои пистоли да камуфляж, батька, я бы спросил: не из жидков ли будешь? А так не рискну. Вижу, казачина!.. Потом Серёжа рассказывал, что только жидки отвечают вопросом на вопрос. Я, правда, их ни разу не видела. Кто это такие, па?
  - Да какая разница, кто такие жидки?! - воскликнул поражённый гетман. - Твоя память, вот что достойно удивления и восхищения!
  Алёнка смущённо зарделась.
  - А что касается жидков... Ты, кстати говоря, видела их, причём довольно часто. Слово 'жид', как рассказывал мне наш сосед Лёва Шнайдер, пошло от латинского 'джиудео' - человек, исповедующий иудаизм, одну из мировых религий, названную так от имени Иуды, сына Иакова, праотца одного из колен еврейского народа. Проще говоря, это самый обычный еврей, как всё тот же Шнайдер.
  - Дядя Лёва исповедует иудаизм?!
  - Вряд ли, - отмахнулся гетман. На душе заметно посветлело, и он готов был бесконечно продолжать этот беспредметный разговор, лишь бы не возвращаться к цели путешествия. - Станичный химик верит, по-моему, только в котлы и трубы своего вонючего химкомбината.
  - Выходит, он алхимик, - категорично заявила Алёнка.
  - И, кстати, очень неплохой алхимик, в чём-то, я бы сказал, даже талантливый.
  - Талантливая у нас Нина Юрьевна.
  - Нет, девочка, Нина Юрьевна у нас настоящий гений, за что мы прощаем ей стервозность, обжорство, пьянство и сквернословие. А дядя Лёва - рядовой талант. Предки же его, я думаю, действительно были иудеями, просто со временем их самобытное вероисповедание трансформировалось в национальность. Кстати, евреи обижаются на слово 'жид'.
  - Тогда я ни за что не буду его повторять! - торжественно заверила гетмана девушка.
  - Да уж будь так любезна, - нахмурился он, через силу сдерживая хохот. Вот ведь, право слово, проблему нашла!
  - Па, а почему всё-таки они отвечают вопросом на вопрос?
  - Почему? Вот бы я понимал склад их коллективного ума!.. Наверное, потому, девочка, что хитрые и осторожные. А хитрые и осторожные они потому, что две тысячи лет назад из-за безобразий на своей исторической родине, сиречь в Палестине, против своей воли рассеялись по миру, жили обособленно среди иноверцев, подвергались гонениям и вынуждены были приспосабливаться к недоброму чуждому миру. Христиане и мусульмане просто жили, а чужаки-иудеи с трудом выживали среди них.
  - И среди казаков - тоже?
  - И среди казаков - тоже, - кивнул гетман.
  - А знаешь, мне один человек сказал, что казакам положено очень сильно не любить евреев...
  - Не любить, говоришь? Положено, да? - нахмурился гетман уже без притворства. - Интересно, кто это у нас столь ярый антисемит, что ему даже, ты ж погляди, положено?
  - Я... па... не могу же я наябедничать, это некрасиво... - обескураженная девушка зажала рот ладошками.
  - Ладно, пытать не буду, но запомни вот что. Казаки действительно ненавидели евреев, но это было без малого лет четыреста назад, и казаки те были украинскими, земляками Алины. Большей частью Украины тогда владели польские паны-шляхтичи, а управляли их имениями как раз евреи. Они жестоко измывались над простым народом, в том числе казаками, обманывали его, обирали, даже не давали совершать христианские обряды, за что справедливо заслужили нелюбовь. И нелюбовь эта долгие века потом жила в народной памяти. Евреям часто приписывались самые чудовищные зверства. Например, долгое время считалось, что они чёрные колдуны и в своих церквах-синагогах пьют кровь христианских младенцев.
  - Ужас!
  - Бред, а не ужас! Хотя - кто знает, бред ли... Как сказал - хотя за абсолютную точность цитаты я сейчас не поручусь - один из героев писателя Александра Ивановича Куприна: 'Кого мы называем врагами внутренними? Бунтовщиков, студентов, социалистов, конокрадов, жидов и поляков'. В начале прошлого века затянулся новый узел казацко-еврейских недоразумений. Молодая Советская власть посчитала казаков своими классовыми врагами и контрреволюционерами, потому взялась проводить в стране кровавую политику так называемого расказачивания, которая вылилась в массовые репрессии и ответные бунты. Руководил этим безобразием видный большевик Яков Свердлов, природный еврей. Да и вообще среди главных большевиков евреи составляли подавляющее большинство... Но всё это было давно и не с нами. Мы - новые казаки на новой, коренным образом изменившейся планете Земля, Новатерре. Дабы в крохотном государстве, которым я имею честь и счастье управлять, не возникло бунтовщиков, у нас, во-первых, по определению не будет ни социалистов, ни большевиков, ни конокрадов, ни прочей сволочи. Только порядочные люди, свято верующие в казачью идею военной демократии. Во-вторых, пока я жив, у нас не будет жидов и поляков, а также чукчей, молдаван, русских и даже китайцев. Только новороссы! Слышала что-нибудь о Германе Геринге?
  - Нет, па? А кто это?
  - Геринг был одним из вождей гитлеровской Германии...
  - Фашистом, да?
  - Да, можно назвать и так, хотя правильнее - нацистом, фашистами были итальянцы. Так вот, в Германии тех давних лет шла настоящая травля евреев, но этот самый Геринг, когда его упрекнули, что его заместитель, генерал Мильх, по национальности еврей, категорично заявил: 'Здесь я решаю, кто еврей, а кто - нет!' А в Новороссии решаю я! И будет так!!! Мой добрый товарищ, один из братьев-основателей, Лёва Шнайдер, о котором мы только что говорили, - еврей по национальности. Но - в прошлой жизни! Сегодня он не жид Лёвка, а новоросс Шнайдер, служилый казак, войсковой старшина по званию, то бишь подполковник, и старшина химического сектора по должности. И уважаемый Самуил Рувимович, которого ты помнишь по лечебнице, вовсе не пархатый сионист Шац, но добрейшей души, глубочайшего ума и широчайшей эрудиции человек, уважаемый доктор медицины, заведующий нашей станичной терапией. И мы с тобой, девочка, не русаки, и Алина не хохлушка. Все мы - люди новой России в новом мире, новороссы. А если кто отважится сеять среди нас национальную, религиозную или, в скобках - и, политическую рознь, он будет жесточайше отпи... ну, скажем, переубеждён.
   - Это как, па?
   - Как? Очень просто. Плетью... Всё, проехали, тема закрыта!
   - Типа, не суй свой нос в чужой вопрос, да? - хихикнула Алёнка.
   - Типа того, - вздохнул гетман, улыбнулся, притянул её к себе, чмокнул в щёку и подхватил на руки.
   Гетману ни в коей мере не хотелось более думать ни о каких жидах, поляках и социалистах, тем более - о конокрадах и бунтовщиках.
  Гетману было хорошо.
  Гетман преодолел последнюю вершину многотрудного пути.
  Облака рассеялись, и, осиянный вполне уже неслабо припекавшими лучами утреннего солнца, гетман легко нёс на руках лучшую в этом мире девушку, и терпкий дух пробудившихся гор, смешиваясь с нежнейшим ароматом золотых её волос, будоражил гетманское естество.
  Гетман со своим крохотным отрядом, как раскалённый арматурный прут через сугроб, прошёл сквозь вёрсты и преграды.
  Ради спасения Алёнки гетман сделал всё, что было в его человеческих силах. Ну, почти всё. Дело за малым. За нечеловеческим. За внеземным. За божьим. Боже, дай-то Ты!..
  Крепко прижимая к себе трепещущее тело девушки, гетман в буквальном смысле слова впал в прострацию и далеко не сразу разобрал её отрывистый, приглушенный шепот:
  - ...конечно, мне очень неудобно говорить об этом вслух... но - а как же иначе?.. это ведь вполне естественное желание... хотя, конечно, если разобраться, оно может пойти вразрез...
  Уловив на слух последнее слово, он протяжно завыл:
  
  Так оно и есть, словно встарь, как встарь:
  Если шёл вразрез - на фонарь, на фонарь!
  Если воровал, значит, сел, значит, сел,
  Если много знал - под расстрел, под расстрел...
  
   Но опомнился, пусть и не очень вовремя. Потому, что в части своего вокального потенциала вовсе не являл собой реинкарнацию Энрико Карузо и даже не считался сколько-нибудь способным исполнителем в устах самого льстивого из подданных. К тому же репертуар его, мягко говоря, не всегда соответствовал высокому званию Полковника всея Руси... Алёнка иронично захихикала, спрятав лукавую мордашку на его плече, Богачёв укоризненно покачал головой, а Нина Юрьевна и Аквилон бесстыдно заржали.
   - Хм-хм... Что ты там говорила насчёт 'вразрез'?
   Девушка покраснела.
   - Неудобно, па!
   - Знаешь, дружище, в народе говорят, неудобно молдаванам кушать маринованные огурцы - у них головы в банки не пролезают.
   Гетман, хотя и 'тонко' пошутил, внутренне подобрался и незаметно проверил, не включена ли радиостанция на передачу в эфир. Один Бог весть, что именно Алёнка посчитала неудобным. Бог весть куда могли завести её интимные фантазии наедине с любимым типа-папой...
   - А кто такие молдаваны, па?
   - Молдаване, - поправил гетман. - Это такой немногочисленный самобытный народ...
   - Как чмо?
   - Как кто?! - опешил он.
   - Чмо, - без тени иронии повторила Алёнка. - Ты сам когда-то рассказывал нам с ма, что это такой это такой малочисленный самобытный народец... сейчас вспомню... ага, чурающийся демократии, мобильных телефонов, пива в банках и футбольного клуба 'Спартак'. У них холодные уши, мозги набекрень, повальный целлюлит, носы картошкой, кривые ноги, волосатые - хи-хи! - сиськи у женщин, кое-что на полшестого у мужчин. Мальчики их 'косят' от призыва в армию и курят 'косяки', девочки смотрят 'Дом'-2 и ругаются матом. У всех низкий коэффициент интеллекта, зато стабильно высокая температура... Правильно?
   Гетман застыл на обочине, у невысокой разлапистой ёлки.
   Гетман, конечно же, пусть и не сразу, но всё-таки вспомнил, как, обнаружив с неделю назад на привале болотце, разглагольствовал о болотном чмо. Он под угрозой каждодневного расстрела не сумел бы снова воспроизвести то, о чём сам же наболтал, ни то что здесь и сейчас, но уже вечером после такого откровения.
   Гетман в который уже раз был поражён широтой и богатством внутреннего мира Алёнки, остротой её незамутнённого ума.
   - Правильно, девочка, всё именно так, как ты сказала... Боже, ты - из детей индиго!
   - Чьих детей, па?!
   - Не чьих, а каких. Индиго - это синяя растительная краска. А знаешь, что такое аура?
   - Слово такое слышала, но... - замялась Алёнка.
   - Люди в абсолютном большинстве своём именно слышали об ауре, но никогда не видели её, - глухо проговорил гетман. - Это тот же нимб, золотистая энергетическая оболочка над головой и вокруг всего тела человека, можно сказать, выплеснутая вовне душа. Так вот, у некоторых детей, рождённых в последней четверти двадцатого века, аура оказалась не разноцветной с преобладанием золотистого, а сине-фиолетовой. Их и назвали детьми индиго. Они по своей одарённости на порядок превосходили всех дотоле живших. Их посчитали первенцами новой человеческой расы, грядущей на смену прежним Homo Sapiens.
   - Но я ведь самая обычная, па!
   Гетман вновь проверил, выключены ли их радиостанции, и сторожко осмотрелся. Ближайший из соратников, Богачёв, обогнал их шагов на пятьдесят. Не услышит!
   - К самым обычным, - прошептал он, - еженощно не снисходят ангелы в образе белых лебедей.
   - Тогда ты тоже... этот самый, ну, как его... индиго, вот! - лукаво поглядела на него Алёнка. - К тебе ведь прибегает твоя, хи-хи, собачка!
   - Прибегала, - вздохнув, уточнил гетман. - И почему-то ни разу не прибегала до твоего появления в нашей семье... Ладно, всё, проехали! Так что тебе там неудобно и что может пойти вразрез с нашими высокими устремлениями?
   Девушка чуть помялась, снова залившись багрянцем смущения.
   - Ты говорил, что молдаваны... ну, молдаване не могут кушать огурцы из банки, верно?
   - Верно, - усмехнулся гетман. - Голова не проходит в горлышко.
   - Бедные! Только я, наверное, тоже немножко молдавана...
  - Вообще-то правильно будет 'молдаванка'... А почему ты так решила?
  - Очень хочу кушать, но не получается. Голова не лезет, потому что банки с собой нету. А попросить стесняюсь.
  - Ох, ты моя прелесть! - расхохотался гетман. - Как преподнесла, а!
  Но вдруг сделался серьёзен донельзя.
  - Кушать, значит, хочешь?
   - Очень-очень хочу, па!
   - С чем тебя от всей души поздравляю! Человек должен быть выше сытости, - учил пролетарский трибун Максим Горький. И это ох как верно! Например, один мой давний знакомый тоже начинал с того, что очень хотел кушать...
   - И что с ним стало потом?
   - О, малыш, это целая история! С начала времён мой знакомый был крохотным безмозглым комком голодной слизи. В школе учился плохо, не чистил зубы, переходил улицу на красный свет, курил, пил пиво, хулиганил, дрался, а по большей части с утра до ночи жрал себе подобных. Постепенно набирая силу, массу тела и вес в обществе, он становился амёбой, моллюском, рыбой, крокодилом...
   - Крокодилов не бывает, па, ты же сам говорил!
   - Я говорил?!.. Да, я говорил. И отвечу за свои слова! Откуда взяться крокодилам?! Это пройденный этап эволюции живого Сущего на планете Земля - крокодил превратился в обезьяну. Обезьяна же докатилась до того, что стала добывать хлеб насущный в поте лица своего, то бишь трудиться. И этот самый труд превратил моего давнего знакомого из глупой труженицы обезьяны в разумного, но исключительно ленивого человека.
   - Хи-хи! А дальше? И почему - ленивого?
   - Всё очень просто, девочка. Если бы он не был ленивцем, то так и работал бы самыми примитивными орудиями труда, ходил пешком и спал в пещере. Но - нет! Мой давний знакомый, дабы облегчить себе жизнь, выдумал нож, копьё, скребок, колесо, рычаг, шалаш, весло, парус, винт, домашних животных. Дальше - больше: деньги, охрану, особняк, яхту, автомобиль, самолёт, телефон, компьютер, Интернет, бизнес, банк, манекенщицу, дворецкого, экономку, повара, горничную, менеджера-управленца. А сам окончательно разленился, обнаглел, разжирел, оскотинился и в результате снова превратился в обезьяну с крокодильим аппетитом и талией моллюска. Всё возвратилось на круги своя... Вот теперь подумай, стоит ли тебе и дальше хотеть кушать! С другой стороны, самая малость лишнего жирка тебе не помешает, - гетман игриво хлопнул её по боку. - Поэтому сунь пальчики в кармашек у моего большого здорового сердца и выгребай оттуда все шоколадки, сколько найдёшь.
   - Спасибо, па! - Алёнка притворила веки. - Твоё большое здоровое сердце спасло ребёнка от голодной смерти.
   - Типун тебе на язык! - поморщился он. - Надо, кстати, посмотреть в багаже, остался ли ещё шоколад.
   - У тети Нины точно остался, - смешно шевеля измазанными губами, выдавила сквозь набитый рот девчонка.
   - Ну, это вряд ли надолго. Аппетиту Нины Юрьевны любой крокодил позавидовал бы... Алло, малыш, в чём дело?!
   Дело было в следующем: Алёнка плакала.
   - Да-а, мы тут веселимся, сласти кушаем, а маме Лине кто сейчас даст шоколадку?!
   - Ну-у-у, - протянул гетман, сглатывая подкативший к горлу ком, - думаю, Док её угостит...
   И тут Алёнка вновь припомнила давнишний разговор. Громко напоследок всхлипнув, она вдруг завизжала:
   - Патрончики сварит и угостит!..
  
   Со временем окончательно развиднелось и постепенно начало парить. Игривый ветерок, порывами чувствительно подстёгивая, разогнал противные сырые облака. По склонам разливался жар пламенно яркого небесного светила. К нему здесь ближе. И намного. На две трети личного состава экспедиции... Знойные летние дни очень скоро сменятся 'бабьим летом', лучшим сезоном в этих Богом благословенных краях, проблематичным только для гостеприимных, хлебосольных домохозяев - запасы лёгкого домашнего вина на исходе, а нового пока ещё дождёшься! Буквально все, особенно Алёнка, с замиранием сердец рассматривали жутковатые красоты здешней мачехи Природы - нижнюю кромку альпийских лугов, бурые от железистых вод ручьи, вековечную громадину Казбека. Кажется, вот он, рядом... Да, сейчас!
  Довольно крупное приграничное селение Квемо-Рока в пику множеству себе подобных вовсе не выглядело грудой обломков уничтоженной цивилизации. Напротив, тут и там радовали глаз зримые признаки жизни: вполне ухоженные садики и огороды, явно обитаемые дома, бельё на верёвках, дымки кухонь, мычание, кудахтанье, лай. От околицы путники снова двигались верхоконными, и гетман с высоты крупа гиганта Аквилона не без интереса рассматривал хозяйства местных осетин. Солидные, добротные, наверняка богатые хозяйства. Капитальные двух- и трёхэтажные дома возведены были будто по схеме 'с колёс' - чего натырили, из того и строим. Привезли кирпич - клади, а нет - замешивай раствор погуще да вали под опалубку! В неоштукатуренных стенах пятнами перемежались участки пиленого камня, заливных блоков, кирпича, саманной кладки, бетонного монолита с заполнителем из щебня, прибрежной гальки, а то и целых валунов. И всё бы ничего, да только случись, не дай, Бог, мощное землетрясение, вся эта неоднозначная, наобум совмещённая из разных материалов конструкция разлетится как карточный домик.
   Митинга по случаю прибытия высоких гостей вроде бы не намечалось, только в одном месте, у колодца с коновязью и поилкой, их молча проводили взглядами несколько пожилых матрон в тёмных глухих одеяниях. Мужчин гетман пока не увидел ни единого. Странников, без опаски двигавшихся плотной группой - они ведь теперь под крылом самого Горного Орла! - сопровождала, шлёпая босыми ногами по щерблённому, растрескавшемуся асфальту, стайка любопытных мальчишек. Кочиев перевёл их гортанные возгласы:
   - Просят чего-нибудь дать.
   - По шее! - усмехнулся Богачёв. - Чтоб не приставали к интуристам, побирушки хреновы.
   - Нет в тебе, Валентиныч, христианского чадолюбия, - с укоризной бросил ему гетман и, не подумав о последствиях, по-грузински подозвал пацанёнка, показавшегося наиболее смышлёным. - Чкара моди як, биджо!
   - Не рискуйте, господин полковник, они знают и помнят старые войны и своих врагов, - справедливо осадил его Беслан. - Лучше уж я поговорю. Что ему сказать?
   Порывшись в одном из седельных карманов, гетман извлёк щедрую горсть кустарных леденцов, которыми практично запасся с лихвой, когда гостили у тмутараканского владыки, и протянул Бесо.
   - Расспроси, где бы всем нам, включая лошадиную субстанцию, с аппетитом, вкусно и недорого пожрать. Хорошо бы так, чтоб без последствий в виде поноса, поножовщины и перестрелки.
   Между единоплеменниками состоялся краткий эмоциональный разговор.
   - Господин полковник, мелкий этот, Урузмаг Дзагоев, говорит, у них здесь целый ресторан имеется.
   - Забавно! - сыронизировал гетман. - А впрочем, почему бы нет?! Чем Квемо-Рока хуже нашего посёлка-государства? Или уездного Нижнереченска с десятью тысячами населения, где кабаков больше, чем крыс в подвалах обывателей? Пускай укажет, куда править наш непарнокопытный транспорт!
   Он вовсе не рассчитывал задерживаться в селении, намеревался разбить лагерь где-нибудь подальше, в глухих местах, на берегу Лиахвы, напрочь укрытом зарослями от посторонних глаз, и там дождаться Елизарова с Кучинским. На привале будут им и щи, и каша, а здесь хватило бы получасового роздыха на чьём-нибудь подворье, по куску свежего сыра, стопки вкуснейших, с пылу-жару осетинских пирогов и кувшина вина на всех, однако раз такое дело, то и вправду - почему бы нет?!..
   - Говорит, сами не найдём, - Беслан кивнул на сурового, как утёс, Урузмага, шкета лет десяти, как раз в это время деликатно вытиравшего нос кулачком. - Надо, чтобы он проводил.
   - Ну, что же, пусть проводит... Беги вперёд, Сусанин!
   - Не, господин полковник, он хочет, чтобы - на лошадке.
   - Не стошнит его от массы плотских удовольствий?
   - Он поедет, а за нами весь ихний кишлак с обрезами сорвётся, - резонно заметил Серёга.
   В Новороссии друзья так бы и поступили. В смысле, сорвались в погоню. Причём наверняка начали бы стрелять, даже не пытаясь разобраться, похитили чужаки мальца или честно попросили проводить их к сельсовету...
   Как вдруг в неоднозначную ситуацию вмешалась третья сторона.
   - Урузмаг! Ай, Урузмаг!!! - истошно заголосила поспешавшая к ним молодая женщина в традиционно чёрном платье.
   - Мамка? - спросил гетман.
   - Похоже на то, - дёрнул губой Беслан.
   - Ну, переведи ему, пускай спросит разрешения, тогда и поедет с нами. Лошадку, так и быть, выделим, только сразу предупреди - где бы этот ресторан ни располагался, хоть в Саудовской Аравии, назад он потопает на своих двоих.
   Переговоры с мамкой завершились быстро и к всеобщему удовлетворению. Урузмаг солидно попрощался за руку со своей ватагой и разделил выданные в качестве предоплаты за услугу леденцы. Что особо понравилось гетману, себе оставил лишь один, зато тому, кто казался в компании младшим, выделил самую щедрую порцию. Ей же Бог, поступок не мальчика, но мужа! Ирон джигит, настоящий мужчина! Наблюдая, как чумазый худощавый пострелёнок ловко карабкается на вьючную лошадь, он представил себе в лицах, как лет через пятнадцать-двадцать его, Великого Гетмана всея Руси, по пути на курорт с почётом и уважением будет принимать в неприступном каменном замке исполненный достоинством горский князь Урузмаг I Дзагоев...
   Сегодня же гетман ожидал, что малолетний кандидат в князья поведёт их по одной из размытых дождями тропок-улочек между подворьями, однако тот направил кавалькаду прямо по шоссе и через полверсты за околицей вывел на просторную площадку перед тем, что некогда было АЗС. Гетман подумал грешным делом - мы бы сами, без провожатого, ни в жисть, конечно, не нашли! Ну, да ладно, пацан развлёкся, и флаг ему в руки. Вернее, вторая щедрая порция леденцов...
   Из топливозаправочного оборудования на площадке сохранились лишь несколько двухсотлитровых бочек под дощатым навесом, ручная помпа и многообещающая табличка 'Бинзин. Салярка. Масло. Прямо из России!'. Хотя, если быть абсолютно точным, криво, ибо - серпантин... Гетман по праву считался горячим патриотом исторической родины, однако проголодался, как русский медведь после длительной спячки, и потому любое блюдо самобытной закавказской кухни предпочёл бы сейчас отечественным горюче-смазочным материалам самой тонкой очистки. На его, голодающего, счастье, Урузмаг спрыгнул на асфальт и с видом человека, знающего цену совершённому поступку, прошагал к сокрытому за палисадом и кустами зданию красного кирпича под двускатной черепичной крышей. Минуту спустя он выбежал наружу со стопкой осетинских пирогов - надо полагать, в качестве платы за привлечение клиентов (выходит, цену точно знал), - махнул на прощание странникам и опрометью бросился назад, в селение.
   - И нас 'обул', типа, сами кабак не отыщем, и здесь бакшиш содрал, - усмехнулся ему вслед Серёга. - Такой фраерок далеко пойдёт.
   - Если милиция не остановит! - заявила вдруг Алёнка. - Правильно, Серёжа?
   - Как Бог свят. Серёжа тебя научит... - буркнул гетман и, заметив хищнический взгляд Нины Юрьевны, скомандовал. - Внимание, отряд! Спешиться - роздых!
   - Перекурить-оправиться, - лукаво сверкнув глазками, уточнила девушка.
   Между тем навстречу неожиданным визитёрам бодро семенил полноватый, округлый, лоснящийся, но весьма подвижный чернявый усач неопределённых лет, с приветливым располагающим лицом.
   - Салам, гости дорогие! Добро пожаловаться! Самвел, к вашим услугам!
   - Самвел, говоришь? - протянул ему руку слегка удивлённый гетман. - Ну, тогда не 'салам', а 'барев дзес', дорогой!
   - Инч?! - опешил кабатчик, недоумённо разглядывая гетмана и, видимо, безуспешно пытаясь найти в его славянском лице черты соплеменника-армянина. - Ара хайас?!
   - Чка, - гость отрицательно помотал головой. - Ара русский. И зовут его Саша.
   - Очень приятно! Слушай, а язык откуда знаешь?!
   Лет двадцать назад сегодняшний гетман мог бы весьма содержательно поговорить с ресторатором на его родном языке, однако со времени лейтенантской службы в Армении, во-первых, растерял запас некогда приобретённых лингвистических познаний, а главное, как ему показалось, уже произвёл достаточное впечатление на всех собравшихся, особенно Алёнку, Манану и Самвела. Понты, говорят, дороже денег, однако и в них нужно меру знать!
   - Откуда знаю? Давно живу на этом свете, много путешествовал.
   - Молодец! - широко улыбнулся Самвел. - И хорошо, что сюда, к нам, припутешество... ну, приехал. Приглашай свои друзья, проходи в дом, пить-кушать, гулять-отдыхать будете - всё вообще есть!
   И тут перед гетманом во весь рост встала проблема - как быть? Елизарову с Кучинским он дал время на попойку до утра, и время это следовало где-нибудь убить. Почему бы, пусть даже частично, и не здесь, в понравившемся с первого взгляда заведении?! К тому же гетман чертовски перенервничал за эти дни, душа его требовала хоть какого-то расслабления. А где ещё, как не в хорошем кабаке, хоть и кавказском, расслабляются истинные русские патриоты?! Но патриот-то прибыл вовсе не пустым, с одними лишь прорехами в карманах. При нём были и оружие, и снаряжение, и остаток подарков, и ценности для мены. Да что там говорить о грузе, если за каждую из вьючных лошадей великолепной будённовской породы в иных местах на планете Новатерра запросто можно получить целый дом с обстановкой и участком земли, а также старшей дочерью хозяина в придачу! Что же им теперь с Бесланом и Серёгой, по очереди сидеть на карауле?!
   - Самвел, в доме у тебя, наверное, душно. Ты бы нам накрыл 'пить-кушать' на свежем воздухе, а?
   - Э, какой-такой душно?! - кабатчик, показалось гетману, даже немного оскорбился. - Зачем такие вещи говоришь?! У меня ресторан - шесть звездочки! Есть этот... как его называется... кондишн, от движок работает. И холодильник тоже есть, всё вообще есть. А на воздух, как ты сказал, скоро будет очень жарко, в зале лучше посидеть.
  - Вот так, да? Замечательно! А лошадей наших и вещи куда пристроим?
   Вопреки неблагоприятным ожиданиям, всё и впрямь устроилось замечательно. Наверняка до Батырова нашествия здесь вправду кишмя кишел торговый люд. Для лошадей нашлись стойла, поилка и корм в прохладном ангаре с тыльной стороны большого здания, груз закрыли и даже опечатали в специальном хранилище.
   Само же заведение называлось пусть и незамысловато, но вполне конкретно - ресторан 'Кавказ'. С фасада за невысокой, максимум в человеческий рост, аккуратно подстриженной живой изгородью рачительный хозяин - как скоро выяснилось, именно Самвел - разбил уютный живописный дворик со скамьями вдоль дорожек, зелёным газоном, бассейном, теннисным столом под навесом от дождя. Даже с детской площадкой - карусель, горка, качели, - вид которой вызвал щенячий восторг у Алёнки, а романтически настроенного гетмана вогнал на миг в нешуточную грусть... Порадовало заморских (загорских!) гостей и внутреннее убранство. Интерьер просторного обеденного зала был выдержан в классическом для подобных заведений стиле: бар, небольшая эстрада, танцпол, складчатые блестящие драпри на стенах, вычурная люстра без малейшего признака электрических лампочек, бра из керосиновых светильников, два ряда прямоугольных столов под крахмальными скатертями - к удовлетворению гетмана, как раз на шесть персон каждый. О пресловутом же кавказском колорите напоминало лишь громадное чеканное панно на торцевой стене за эстрадой - царица Тамар в окружении пляшущих под барабаны горцев, не в меру увешанных кинжалами, - и громадный, в половину торцовой стены, ростовой портрет маслом генералиссимуса Сталина при полном параде.
   - В зал посидеть будете или, может, в отдельный кабинет? - поинтересовался Самвел.
   Обеденный холл был до того девственно чист и мужественно пуст, что гетман сразу отказался от уединения. Самвел что-то выкрикнул по-осетински, в зале тут же появилась женщина средних лет и принялась споро уставлять кувертами стол у широко распахнутого окна, защищённого от насекомых мелкой сетью и белоснежной занавесью. Именно тот стол, который присмотрел высокий гость. Но ресторатору об этом не сказал. И даже не кивнул туда... Ай да Само-джан! Кажется, мы удачно зашли, - подумал гетман.
   Между тем Нина Юрьевна вовсе не разделяла его оптимизма. Под шумок мадам успела пробежаться по 'окрестностям', осмотрела бар, после чего, недовольно морщась, пошепталась с Богачёвым. Как понял гетман, голодную фармакологиню явно не удовлетворил ассортимент предлагаемых блюд. В сущности, он и сам, сколь ни силился, не мог уловить ни более или менее явственных ароматов кухни, ни дружного бульканья и шкворчания аппетитных кушаний на плитах. А кушать после нервной прогулки на свежем горном воздухе хотелось аж взахлёб! До колик в животе хотелось жрать!!!
   - Прошу, садитесь, дорогие гости! - любезно пригласил Самвел. - Предлагаю вам покушать наше фирменное дежурное блюдо. Чтоб, как у вас, у русский, говорят, червячок заморил...
   Гетман не поморщился лишь потому, что, в пику прежним гетманам, исключая, пожалуй, лишь Кирилла Разумовского, отличался благовоспитанностью и светским комильфо. Ему доводилось бывать в самых разных точках общественного питания, и нигде/никогда ещё дежурное блюдо не вызывало в гетманском естестве ничего, кроме гадостной изжоги. Однако же слова кабатчика вдруг как-то странно всколыхнули ауру, что-то всплыло из глубин памяти и больно-больно царапнуло по душе...
   - Фирма, блин! Ресторан, блин! - приглушённо ворчала Нина Юрьевна, за обе щеки уписывая свежую лепёшку-пури, издавна с успехом заменявшую в этих местах дрожжевой хлеб. - На хер мне его дежурное блюдо?! Могу себе представить, что это, блин!
   - Может, как раз блин? - предположил Беслан.
   - Хорошо ещё, блин, если так, блин! Дежурное блюдо - всегда какое-нибудь дерьмо, которое в здравом уме никто не заказывает. Лежит себе неделю, сохнет, портится, а они, блин, его только разогревают. В буфете один сок, бутерброды с колбасой, сыр, лук и трава. Мы на Кавказе или где?! Где, блин, шашлык из баранины?!..
   - Помолчи! - осадил её гетман, увидев Самвела, подкатывавшего тележку с блюдом.
   И обомлел.
   И встал из-за стола.
   И понял, что и почему свербит сейчас в душе.
   Дежавю!..
   Самвел и его ловкая помощница, супруга Ирма, расставили перед гостями резные деревянные подносы с 'дежурным' набором: кувшинчик с духовитым красным вином граммов на триста, бокал, кукурузная лепёшка-мчади, небольшая порция лобио - разварной фасоли со специями, сыр, зелень и горячий пирожок с мясом... Боже, оно самое!
   - Это мой папа, Ашот Согомонян, - пояснил ресторатор, - когда мы жили в Тбилиси, на Авлабаре, подсмотрел в Мцхета и захотел, чтоб у него тоже так был. Покушайте, это обязательно надо. Очень вкусно! А папа здесь стал директор кафе. А потом умер. И ещё очень много людей тоже умер, когда всё Это случился...
   - Это уж точно, - прохрипел гетман и жестом приказал Кочиеву наполнить бокалы, в том числе для хозяина. - Пусть их телам земля будет пухом! Пусть все, кого нет с нами, блаженствуют в Царствии небесном! И твой папа - тоже. И мой...
   Гетман прекрасно знал упомянутое кафе в древней столице Грузии, городе Мцхета, над обрывистым берегом Куры, в виду кафедрального собора Светицховели. Пацанёнком чуть постарше Урузмага он часто бывал там с отцом, тогда офицером аппарата военного атташе России в Грузии. Помнил и это блюдо - точь-в-точь такое же, до мелочей! Только лишь отведав его на первом этаже заведения, можно было лифтом спуститься на второй, нижний, в скале, и там полакомиться колбасками гриль под настоящее чешское пиво из бочки, заполненной в Пльзене. Правда, сегодняшнему гетману - в ту пору просто Саньке - ни вина, ни пива тогда не 'обламывалось', только лимонад и сок. Как же давно это было!.. Но ведь было же! И есть! И есть это ни что иное, как предметная связь между эпохами, между мирами, между жизнями... Спасибо, дорогой Самвел!
   - Спасибо, Само-джан, очень вкусно! - поблагодарил он, обмакнув ломтик лепёшки в лобио и отправив его в рот в сопровождении кусочка сыра и пучка мокрой травы.
   - На здоровье! - пожелал ему ресторатор, после чего встревоженно спросил. - Что-то не так, Саша? Ты... как это говорят в России... изменился в лицо.
   - Да? - гетман еле сдержал набежавшие слёзы. - Не обращай внимания, дорогой, просто... Просто я когда-то был в Мцхете. И в том кафе, о котором ты говоришь, сиживал. Твой папа - молодец, он именно так всё сделал, как было там.
   Друзья молчали. Умолк и гетман, сглатывая подкативший к горлу ком.
   - Извини, Саша-джан, что из-за меня вспомнил, - явно понимая перемену в его настроении, прошептал Самвел.
   - Ничего, дорогой Само, когда-то нужно и это... Ладно, хоп, проехали! - хлопнул он в ладоши, разгоняя ни с того ни с сего повисшее над столом напряжение. - Будем, как у вас говорят, гулять-отдыхать! Чем будешь угощать, кроме дежурного блюда?
   - Большие люди должен кушать большие хорошие блюда! - хитро улыбнулся кабатчик.
   - А почему вы решили, что мы большие люди? - пожала плечами Нина Юрьевна, как раз 'поставившая точку' на дежурном пирожке.
   - Потому, красавица, - пояснил он, - что маленькие люди никогда не проехал бы через Батыр! Поэтому можете кушать всё, что есть грузинский кухня, армянский кухня, осетинский кухня.
   Гетман недоверчиво прищурился.
   - И ты приготовишь всё, что мы захотим?
   - Конечно! Только хаш, извини, быстро не сделаю, надо весь ночь, чтобы варить и рано утром покушать с водком...
   'Красавица' Нинка хихикнула. Ей-богу, Сибирская Язва!
   - Извини, дорогая, русский язык плохо знаю, - смутился Самвел.
   Гетман чувствительно пнул её под столом.
   - Нечего извиняться, дорогой! Я, например, говорю только по-русски, и то со словарём. А ты, насколько понимаю, и по-русски - причём вполне хорошо, - и по-армянски, и по-осетински, наверняка и по-грузински...
   Ресторатор кивнул и добавил:
   - По-турецки ещё, без этого у нас никак.
   - Вот видишь! Ладно, к делу. Итак, что можешь предложить, хм, большим людям?
   - А что хочешь! Не всё, конечно, но много чего, что есть грузинский кухня, армянский кухня, осетинский кухня, русский кухня...
   - Ну, нет уж, русской мы и дома отведаем! - отмахнулся гетман. - Начинай с грузинской.
   - Как скажешь, - улыбнулся Самвел. - Если хотите первый блюдо, можно подать дзрохис хорци харшот...
   - Это что такое?! - не понял гетман, в гордыне считавший себя знатоком грузинской кулинарии.
   - Харчо, - лукаво улыбнувшись, подсказала скромница Манана.
   - Правильно, - кивнул Самвел. - Это суп с говядина... Можно сделать чихиртма - это суп с баран или индюк. Можно сделать бозартма с цыплёнкой, а можно шечаманды с мацони...
   Всё это гетман в своё время пробовал, а харчо и сейчас прекрасно готовила Алина, однако он видел, как морщатся от сомнительных на слух названий Алёнка и Нина Юрьевна, потому прервал ресторатора.
   - Знаешь, Само, пожалуй, обойдёмся без первых блюд. Переходи ко вторым, - и уточнил специально для фармакологини. - Как можно более мясным!
   Нина Юрьевна поглядела на него с оттенком благодарности в глазах.
   - Второе что есть? Есть мужужи, шашлык мцвади, чанахи, чахохбили, курица или индюк сациви с орехами, гурули, цыплёнки тапака, борани разный, всё это можно. Если взять армянский кухня, можно покушать хороший хоровац - карси-хоровац...
   - Шашлык по-карски, - перевёл друзьям гетман.
   - Правильно, молодец, хорошо знаешь! - подбодрил его Самвел. - Можно сделать хазани-хоровац, ишхан-хоровац...
   - Шашлык из форели! - гетман поднял кверху большой палец.
   - Да, только рыб форель нужен из озеро Севан, а у нас свой, местный. Можно подать шарики из мясо кюфта, бозбаш из баран с горох...
   - Вот горох точно не нужен!
   - ...очень вкусный толма, говядина баскыртат, плав любой, какой захочешь, даже апхтац дзков.
   Гетман даже по-босяцки присвистнул.
   - Что это, па? - дёрнула его за руку Алёнка, до того молча сидевшая с распахнутым ртом.
   - 'Плав' - это значит 'плов', а 'плав апхтац дзков' - плов с копчёной рыбой, очень-очень своеобразное блюдо, чисто армянское... Послушай, Само-джан, ты столько наговорил, я уже слюной захлёбываюсь, а выбрать всё не могу. Давай лучше представим, что к тебе приехал родной брат с лучшими друзьями. Чем бы ты их угостил?
   - Чанахи в горшочек, - не задумываясь ответил кулинар-интернационалист.
   - Вот так, да?
  Тут гетман вправду чуть ни захлебнулся слюной и желудочным соком, потому что чанахи обожал с прошлой ещё жизни. Но при этом доподлинно знал, что томится в печи это блюдо долго, минимум часа полтора, и это без учёта подготовки ингредиентов. А из кухни по-прежнему горячим не тянуло. Хотя, может, у них эффективная вентиляция?..
  - Чанахи - это очень хорошо, - сообщил он всем собравшимся. - Однако ждать нам придётся долго.
  - Э, зачем ждать?! - праведно возмутился Самвел. - Минут пять ещё, может, десять.
  - Бр-р, не понял! Ты, это, типа, вчерашнее разогреваешь?
  - Зачем такие вещи говоришь, Саша-джан?! Какой вчерашний, совсем свежий, для тебя готовил.
  - Для меня... Что-то ты, дружище, темнишь!
  - Это что значит?
  - Это значит - пиз... ну, обманываешь, жульничаешь.
  - Э, зачем обижаешь?! Я просто сразу знал, что ты приедешь.
  - Во, блин! Я не знал, что приеду, а он знал!
  - Хорошо знал, - расплылся в лукавой улыбке Самвел. - Такой мой бизнес. Я начал заранее чанахи вкусно приготовить, чтобы сам вам потом предложить, потому что есть у меня на перевал один хороший знакомый батыр...
  - Ах, вон оно что! Вы тут нас, оказывается, выследили на границе и по эстафете передавали.
  Донельзя польщённый кабатчик лишь пожал плечами, и данный факт лишний раз подтвердил изначальные сомнения гетмана по поводу того, что им удалось бы прорваться через тоннель с боем, а главное - выжить после на земле Южной Осетии...
  - Батыр этот по радио на тебя вышел?
  - Зачем по радио?! Радио - старый век! У меня есть что-то лучше, сейчас увидишь.
  Самвел позвал жену и быстро переговорил с нею, кажется, по-осетински. Во всяком случае, гетман не понял ни слова. Зато понял Беслан. И оглушительно расхохотался.
  - Что он сказал, Бесо?
  - Ой, господин полковник, сейчас увидите сами, а то будет неинтересно!
  Интересно стало через пару минут, когда Ирма доставила к столу... почтового голубя и записку, перевод которой выглядел так: 'Едут шестеро. Четверо русских, грузинка и осетин. Большие люди, близкие Батыра. С тебя стол на всю нашу смену'. Надо полагать, что после такой 'малявы' и придорожная активность Урузмага Дзагоева отнюдь не была случайной. Наверняка будущий князь в доле, наверняка увлекается разведением голубей, наверняка получил сегодня от Самвела нечто большее, чем стопку пирогов... Ну, что же, слава Богу, всё это во благо! И волки сыты, и овцы целы, и чабаны - при своих интересах...
  - Теперь понятно, - усмехнулся гетман, скармливая умной птице крошки прямо с ладони. - Маркетинг по-горски. И способ связи вполне прогрессивный, на уровне третьего тысячелетия по Рождеству Христову... Добро, Самвел, давай-ка ближе к хлебу насущному! Честно говоря, червячка я заморил, теперь хотелось бы до прихода чанахи в состоянии готовности опрокинуть стопку водки под маринованный перчик и ломоть холодного мяса.
  - О, у меня есть как раз очень хороший водка!
  - Чача? - спросил Богачёв.
  - Э, зачем чача?! Настоящий тутовый водка!
  Гетман снова поднял большой палец вверх.
  - Друзья мои что есть, прямо из Арцах привозит. А ещё есть 'Васпуракан', старый, восемнадцать лет выдержка.
  - Хорошо ты тут устроился, - заметил гетман. - Гурман! Может, у тебя и сигары есть?
  - Конечно, есть! Хороший старый кубинский сигара 'Фонсека' и 'Гуантанамера', потом с кофе и коньяк покурить будете, когда покушаете. Приятный вам аппетит!
  И гетман, опростав рюмку впрямь великолепной шелковичной водки, закусил её маринованным перцем, острым баклажаном, бастурмой и сыром, после чего сорвал хлебную корочку, натянутую над глиняным горшочком, и с весьма приятным аппетитом принялся за то, что в определённых кругах называют чанахи, - мясо, томлёное в печи с овощами и травами.
  И очень быстро обожрался, как бестолковый щенок американского кокер-спаниеля.
  Что стало для гетмана проблемой номер два.
  Первой же - юное златовласое создание, взиравшее на всё вокруг изумлёнными васильковыми глазками. Почему проблемой? Да потому, что слух о прибытии неординарных гостей разнёсся по селению стремительнее горного потока, и ближе к пополудни заведение густо заполнили местные жители мужеска пола. Естественно, каждый джигит относил лучезарный взгляд Алёнки на счёт заслуженного восхищения именно его персоной - усатой, мужественной и до невозможности горячей по натуре.
  Уже Беслан перецеловался со всеми единоплеменниками...
  Уже хриплая стереосистема разразилась варварской музыкой на мотив всемирно известной лезгинки...
  Уже Самвел доставил гетману со товарищи первый кувшин вина 'во-о-он от тот столик что есть'...
  Уже гетман по-фраерски отдарился тремя - знай, дескать, наших...
  И понял - пора честь знать!
  В его планы на ближайшее будущее вовсе не входило разгульное застолье до утра, тем более - в обществе известных любителей блондинок. Один Бог весть, чем это могло закончиться. К тому же он поднялся в дьявольскую рань, который день уже дышал относительно бедным на кислород воздухом гор, от пуза наелся, и теперь ему тупо хотелось спать.
  Разминая затекшие члены, гетман неспешно прошёлся вдоль обеденного зала, молча раскланялся с несколькими джигитами, выразительными жестами отказываясь от предложенных бокалов и рогов с вином. После зачем-то святотатственно перекрестился на чеканку с образом царицы Тамар, отдал воинское приветствие живописному генералиссимусу Сталину, демонстративно, дабы ни у кого из присутствующих не возникло сомнений в его чертовском миролюбии, поработал кожухом-затвором штурмового пистолета СПС 'Гюрза' и подозвал ресторатора.
  - Спасибо, Само-джан, было очень вкусно! - поблагодарил он без тени иронии. - К сожалению, нам пора двигаться дальше. Обсчитай нас, пожалуйста. Сколько и чего мы должны?
  - Ты будешь платить деньги?!
  Гетману показалось, что хозяин даже удивился.
  - А что, можно не платить? - улыбнулся он.
  - Ну, когда такой большой пушка-мушка есть, всё вообще можно...
  - Понятно: большие люди с большими пушками пьют-кушают бесплатно. 'Батыры', я так понимаю, не платят.
  - Зачем не платят?! - праведно возмутился кабатчик. - Платят, конечно! - однако, помявшись, уточнил. - Иногда. Редко вообще-то. Да и то больше вещами, если обдерут кого-нибудь...
  - Ну, это не про нас. Мы заплатим и, если не возражаешь, - в евро.
  - Не возражаешь! - рассмеялся тот и заговорщицки прошептал гетману на ухо. - Я с тебя вообще немножко денег буду взять, как у вас говорят, для прикол. Только давай, чтобы ты, когда будешь назад поехать, у меня остановился...
  Как все те, для кого армянский язык служит родным - первым после 'агу', - он до смешного мягко произносил 'л': 'приколь', 'остановилься'.
  - ...Я всё хорошо сделаю, будешь ещё больше вкусно покушать! И покупаться, и поспать хорошо будешь, здесь у меня целый гостиница на задний двор есть.
  - Гостиница, говоришь?
  Это несколько меняло расклад: одно дело дожидаться собутыльников Батыра здесь, в обеденном зале, и совсем другое - в уютной прохладе отдельных номеров. Гетман размечтался о том, как примет ванну, растянется прямо на полу, и Алёнка помассирует ему пяточками поясницу, совсем некстати разболевшуюся после того, как он нёс любимую на руках и ещё менее кстати рассуждал при этом о евреях. А потом...
  А потом напрочь отбросил крамольную мыслишку, потому что джигиты строго мужского полу прибывали в ресторан 'Кавказ' с интенсивностью народонаселения Таджикистана - на ударные стройки первопрестольной, и повышенное их внимание, особенно к Алёнке, уже неслабо раздражало. Ну чё, блин, пялиться-то, а?! Заповедано ведь Свыше: на чужую кровать ртов не разевать! Кровать, хм...
  - Гостиница, Само-джан, это замечательно, однако мы, увы, очень спешим. А вот если поедем... ну, в смысле, когда поедем назад, обязательно остановимся у тебя, даже не сомневайся.
  - Хоп, договорилься! - хлопнул в ладоши ресторатор. - Договор дороже деньги, знаешь?
  - Знаю, дружище, много чего знаю... - гетман вздохнул столь тяжело, будто перенёс сегодня на руках и в голове через Водораздельный хребет все до единого тома Большой Советской энциклопедии, да ещё поваренную книгу кавказской кухни в придачу. - Ты бы нам сообразил в дорогу чего-нибудь попить-покушать.
  - Сделаем, Саша, какой вопрос?! Дам вино белое, дам вино красное, всё свой, очень хороший, сильно старый. Дам, конечно, сыр-зелень-мелень. Дам маринованный в разный травка шашлык-хоровац, один большой кусок свинин, вырезка со спин что есть. Знаешь, как такой надо правильно кушать?
  - Знаю и это, Само-джан, - улыбнулся гетман и беззлобно передразнил армянина. - Очень много разный штук знаю... Снимаешь на минуту шашлык с углей, берешь хороший ножик и понемногу срезаешь полосками пропечённое мясо.
  - Правильно сказал! - кивнул в ответ Самвел. - Да, хороший ножик, совсем хороший!
  Это он внимательно рассмотрел короткий кубачинский кинжал, извлечённый гостем из ножен на левом предплечье. А тот подумал: 'Эх, видел бы ты другой 'ножик', с тонким матовым обоюдоострым лезвием и ручкой из шероховатого самшита, припрятанный в накладном кармане камуфляжа на правом бедре! Вернее, не столько видел, сколько знал бы, Кто именно его ковал... А ведь окропим мы тебя сегодня красненьким, ножик от инопланетного Мастера!'...
  - Само-джан, - приглушенно проговорил гетман, - у тебя готовые осетинские пироги есть?
  - Э, конечно, есть!
  - А осетинское пиво?
  - Э, конечно, есть!
  Гость сбавил тембр голоса до едва различимого шёпота.
  - А чёрная курица есть?
  - Э, конечно... - начал было Самвел, но осёкся, его даже передернуло. - Что ты сказал?! Знаешь, зачем нужен чёрный куриц, три осетинский пироги и пиво?
  - Я тебе уже говорил: очень много чего знаю. Хочу принести жертву Уац-Герги...
  - Уастарджи! - с суеверным ужасом в глазах поправил гетмана хозяин.
  - Нет, именно Уац-Герги, Святому Георгию, покровителю путников, воинов, города Москвы и осетинского народа. Мне, русскому, это имя как-то ближе. Только своим не разболтай, жертва - она всё-таки таинство.
  - Э, что я, не мужчина?! Немой буду, как рыб!
  Пока седлали и навьючивали лошадей, всему коллективу джигитов и каждому из них в отдельности, конечно же, потребовалось выйти на веранду: покурить, подышать свежим воздухом, проверить воз, взглянуть на небо...
  Немой 'рыб' из Самвела явно не получился, потому что Беслан, проверяя затяжку сбруи, мимоходом бросил гетману:
  - Мужики говорят, русский полковник будет приносить жертву Уастарджи...
  И впрямь, если джигиты помоложе пялились на Алёнку и Манану, то средних лет и пожилые, перешептываясь, очень внимательно разглядывали именно его, Полковника всея Руси.
  - Мужики ваши наговорят! Прямо сейчас устрою принародное камлание... - гетман досадливо сплюнул и обернулся к Богачёву, который демонстративно развернул станковый гранатомёт стволом в направлении провожающих у дверей ресторана. - Отставить! Что, братан, не наигрался? Наберут в армию по контракту! С пионерским лагерем 'Орлёнок'... Всё, орлята мои, полетели из этого гнёздышка!
  И они 'полетели'.
  Гетман, практично захвативший в дорогу пару бутылок коньяка 'Васпуракан' и коробку сигар, с удобством - насколько это было в его положении возможно - откинулся на луку седла и попыхивал толстенной 'Гуантанамерой'. На три лошадиных корпуса впереди разводил клубы дыма Серёга, а Нина Юрьевна безуспешно пыталась уверить его в том, что курить сигары для русского человека противоестественно и даже опасно в плане венерических заболеваний, потому что их сворачивают на бедрах кубинские проститутки. Сзади на дикой смеси языков о чём-то очень личном ворковали Беслан и Манана. Алёнка вела красавца Орлика бок о бок с гетманским Аквилоном.
  - Ох, как я обкушалась у дяденьки Само! - пожаловалась девушка. - Сейчас, наверное, лопну. Если бы ты знал, па, до чего же мне лениво дальше ехать!
  - Нечто новенькое в русской фразеологии: как мне лениво! - криво усмехнулся гетман. - Впрочем, не расстраивайся, потерпи ещё немного, мы скоро разобьём лагерь, только спустимся пониже с гор, а то ночью будет очень холодно.
  Алёнка бросила на него полный лукавства взгляд.
  - А мы спрячемся в палатке, накроемся одеялом и согреем друг дружку!
  Гетман обречённо вздохнул и чуть слышно пробормотал:
  - Ну да, наверное, так мы и поступим... - а потом отвернулся от неё и ещё тише добавил. - Знать бы только, кем именно друг для дружки встретим после этого рассвет. И как посмотрим в глаза Алине... Впрочем, скорее всего в глаза ей придётся глядеть кому-то одному. И скорее всего - не тебе, малыш...
  Со времён 'романтической' эпохи первоначального накопления капитала, имущества и квалифицированных кадров, а это лет уже, наверное, семь-восемь, новороссы не совершали столь дальних, а главное, суматошных, неподготовленных экспедиций по одичавшей, крайне опасной сегодня Земле - Новатерре. Однако же прорвались! Но чем яснее гетману виделся финиш, тем более эфемерной казалась цель путешествия. Нынешнее лето выдалось столь богатым на сюрпризы, столь густо насыщенным эмоционально, столь щедрым на сногсшибательную информацию, что рассудок будто выставил предохранительный барьер в виде отрицания всего и вся - дескать, не может подобного быть, и точка! Вернее, большой восклицательный знак... Сознание размашисто шлёпало по затылку: погляди, Вселенная, на этого оболтуса! Прошёл славный боевой путь от сперматозоида до Полковника всея Руси, а как был дураком, так и остался. До сих пор в сказки верит! Ну да ладно, не так уж и много тебе, гетман Скоропадский, осталось резвиться. Скоро падёшь! Так сковырнешься, что земля разломится! То-то будет Мировому Духу прибыток...
  - ...Ты, малыш, наверное, уйдёшь в лучший мир первой, - удручённо прошептал гетман. - А может, и оба разом. Это уж как карта ляжет...
  - О чем ты говоришь, па? Я не слышу.
  Он быстро нашёлся.
  - Говорю, как карта ляжет. Вернее, как покажет. На берегах реки должно быть много уютных местечек под лагерь.
  - Ох, скорее бы найти такое!..
  Уютное местечко обнаружил Беслан. Оказалось, помнил его с прошлой ещё жизни - после школьного выпускного приезжал сюда с одноклассниками 'гулять-отдыхать'. Вот ведь память, а! Гетман от души позавидовал бывалому охотнику. Сам он всегда отличался, мягко выражаясь, топографическим кретинизмом - плутал везде, где только ни жил, даже в родном микрорайоне Северном! - о чём предусмотрительно помалкивал, на маршах отдавая инициативу подчинённым, например, дозорному Елизарову, которому находить и запоминать маршруты по должности положено.
  Местечко оказалось просто восхитительным. От селения отстояло довольно далеко, и вряд ли нынешним джигитам пришло бы в голову протопать с десяток вёрст, чтобы распить бурдюк вина, как говорили прежде, 'на природе'. Сейчас-то природа - вон она, везде, куда ни плюнь! К тому же возвращаться пришлось бы в гору, а это после обильного застолья удовольствие не из самых великих. Да и вообще, если честно, преследователей из автохтонов Квемо-Рока и даже пограничников-батыров гетман не опасался. В конце концов, они - братья и сестры самого Батарбека Гаглоева! И потом, его погоны, подготовка к жертвоприношению, упражнения Серёги с гранатомётом, масса другого оружия на седельной подвеске и вьюках явно произвели 'благоприятное' впечатление на прикордонных горцев. Скорее всего подумают: да ну, с такими связываться - себе дороже. И это, ох, как правильно!
  Из-за стены деревьев на склоне, по которому путники, оставив условленный знак Константину, свели под уздцы лошадей узенькой извилистой тропой, ровная, густо поросшая травой прибрежная площадка с дороги не просматривалась совершенно. Тут и там виднелись размытые дождями проплешины допотопных кострищ, из чего гетман заключил, что в лучшее времена здесь 'гуляли-отдыхали' отнюдь не только Беслан с однокашниками. На противоположном берегу стремительной Лиахвы, левом по течению, сколько хватало глаз, крепостной стеной высилась вертикальная каменная скала, изрядно тронутая, словно молью, здешними суровыми стихиями. Сам берег у её подножия представлял собой урумник - своеобразный пляж из сверзившихся глыб, разбитых сланцевых пластин и мелкого острого крошева.
  При виде лунного пейзажа Нину Юрьевну обуяло лирическое настроение. Вдосталь наматюгавшись от восхищения, она вдруг решительно принялась обнажаться, чем повергла мужчин в состояние, близкое к шоку.
  - Окстись, мать! - остановил её Богачёв и разумно предложил. - Погоди, стемнеет, может быть, тогда...
  - Где-нибудь в кустах, - буркнул под нос гетман. - И желательно, чтобы подальше от лагеря.
  На его счастье, Нинка не расслышала крамолы. Она была само упоение природой.
  - Ай, Серёжа, ничего ты не понимаешь! Погляди, какая прелесть!
  И гетман получил лишнее подтверждение тому, что все гении отличаются извращённым мировосприятием. Ну что такого прекрасного в серой каменной осыпи?!
  - Я только окунусь и немного поброжу по тому бережку.
  - Именно по тому бережку, - гетман кивнул на урумник, - точно не побродишь. Разве что километрах в десяти вниз по течению, там, где выбросит твой хладный, измочаленный о камни труп.
  - Это почему ещё?!
  - Почему хладный? Потому, что температура воды здесь гораздо ниже абсолютного нуля по Цельсию. Почему измочаленный, надеюсь, догадаешься сама... Здесь, Ниночка Юрьевна, могут купаться только моржи, причём моржи с арктической закалкой, очень ловкие, одетые в бронежилеты и защитные шлемы 'Сфера'. Так что брось эти мазохистские штучки!
  - А может, пусть себе купается, а, Старый? - усмехнулся Богачёв. - Сам говорил: надоела хуже геморроя.
  - Что?! - в Нинке проснулась Сибирская Язва.
  - Не устаю поражаться, братан, откуда в тебе столько человеколюбия, - покачал головой гетман, не на шутку испугавшийся осложнений. - А ты, юная купальщица, слушай больше! Как реально надоешь, удавлю самолично, чтобы не досталась врагам. Хочешь окунуться - иди! Только пользовать тебя по поводу ангины и переломов будем клистиром с еловыми иголками.
  Нинка обиделась, но друзья точно знали, чем Язву лечить, что с успехом и проделали. Серёга пообещал ей к ужину половину отнюдь не маленького персонального запаса бастурмы, прихваченной им на дорожку в ресторане 'Кавказ', а гетман - приготовить шашлык, какого она не пробовала за все свои неполные восемьдесят лет.
  - Скоты! - заорала дама чуть старше бальзаковского возраста, и это определение оказалось самым мягким в длинной череде себе подобных эпитетов.
  Однако, поразмыслив, согласилась, что - таки да! - тридцать девять годков, коих она не скрывала всю вторую жизнь, вполне подходят под определение 'неполные восемьдесят'... Хотя гетман и усомнился в искренности злой доброй подруги. По его мнению, в данном случае сыграл роль прагматичный расчёт: негоже перед ужином так уж сильно портить отношения с шашлычником и бастурматором!
  Однако очень скоро после инцидента Нинка снова впала в эйфорию, потому что Беслан, выгуляв вдоль берега Манану, обнаружил невдалеке своего рода тихий омут посреди бурлящего потока - заводь с относительно спокойной и даже до какой-то степени прогревшейся водой. Именно там, разбившись на группы по половому признаку, не без удовольствия выкупались путники.
  Все, кроме гетмана.
  Гетман, будто самый ловкий из моржей, оседлал скользкий прибрежный валун близ стремнины потока, изогнулся, дабы зачерпнуть ведром воды, сверзился в пучину, здорово рассадил колено, а главное, пока его извлекали из клокочущих струй, накупался чуть ли не до трупного окоченения...
  Серёга в тему привёл цитату героя Абдулова из кинофильма 'Формула любви':
  - И пучина сия поглотила ея в один момент. В общем, все умерли.
  - Увы, Серёженька, не все. Один дурень выкарабкался, - подытожила спасательную операцию Нина Юрьевна.
  - На ваше счастье! - стуча зубами, проворчал гетман в ответ.
  И оказался прав касательно счастья.
  Потому прав, что приготовленный им позднее шашлык из цельной свиной вырезки превзошёл по вкусовым качествам самые смелые ожидания. Должное ему отдали все, без исключения, даже Манана. Примкнув к новоросской экспедиции, юная картвелианка почему-то - видимо, из соображений ложной, никому не нужной скромности - попыталась за трапезами ограничиваться лишь плодами земли. Дошло до того, что гетман категорично заявил: 'Нам в походе нужны бравые, крепкие, здоровые джигиты, а не бледные привидения, ослабленные низкокалорийным растительным белком. Ешь мясо, это боевой приказ!'..
  Алёнка, пару часов назад грозившаяся лопнуть, перед ужином проворковала любимому 'па' на ухо:
  - Просто кофе попьем, да?
  Зато по мере готовности наворачивала хрусткое горячее мясо так, словно готовилась в борцы сумо.
  - Стану толстой и некрасивой...
  - Чем больше хорошего человека, тем лучше, - пожал плечами гетман.
  - Тогда я скушаю еще кусочек, ладно, па?
  - Да на здоровье, солнышко мое!
  Он как раз срезал острейшим кинжалом с пласта мяса очередную порцию пропечённых полосок.
  - И курочку угощу, хорошо?
  - Курочку... Не стошнит ли часом курочку от шашлыка?.. Погоди-погоди, что у тебя ещё за курочка?!
  - Не у меня, а у тебя, па. Та, которая чёрная, в клетке. Всё хотела спросить: зачем она нам?
  - А я откуда могу знать, зачем... - начал было отрешённый убиенным мясом от всего живого гетман, однако вспомнил тему и осёкся. - Тьфу, чёрт!
  - Что, па?! - перепугалась Алёнка.
  - Да нет, ничего, просто чуть палец ни порезал, - отбрехался он.
  - Осторожнее!
  - Постараюсь. А курочка...
  Курочку, жбан домашнего пива и три остывших пирога следовало принести в жертву Георгию-Победоносцу, известному здесь как Уац-Герги, но еще более - как Уастарджи, кумир путников и воинов у древних осетин-язычников, потомки которых так доныне и не сделались строгими христианами. Но только сейчас гетман здраво подумал о том, что заклание жертвенной курочки если и станет для Алёнки сюрпризом, то вряд ли таким уж приятным. Пусть ещё немного поживёт! В конце концов, осетинские обычаи должны исполнять прежде всего сами осетины.
  - ...Курочку мы подарим тем людям, к которым направляемся в гости. Таков местный обычай.
  - А они её случайно не зарежут? - обеспокоено спросила девушка.
  - Случайно - вряд ли. А вот специально - это могут запросто.
  - Жалко...
  - ...у пчёлки. Знаешь, откуда растёт?.. Попробуй, девочка, пироги. Очень вкусные!
  Кинжалом отхватив для девушки ломоть жертвенного яства, сам гетман отхлебнул сладковатого домашнего пива.
  - Взаправду вкусные! - выдавила сквозь набитый рот Алёнка. - Как они называются? Лепёшки?
  - Сама ты лепёшка!
  Гетман решил блеснуть. Пакуя пироги, Самвел назвал каждый из них по-осетински, и гетман потом минут десять талдычил про себя забубённые термины, пока ни запомнил, видимо, на всю оставшуюся жизнь. Гетман-то, чай, Разумовский, а не какая-нибудь сущеглупая Мазепа!
  - Вот этот, с козьим сыром, называется 'уалибах'. Вон тот, с мясом, - 'фыджин'. А нижний, с начинкой из сыра и свекольной ботвы, - 'сахараджин'. Правильно, Бесик? - обернулся он за поддержкой к Кочиеву.
  - Так точно, господин полковник! - тут же отозвался изумлённый осетин. - Есть ещё с картошкой, называются 'картофджин', и с капустой - 'кабушкаджин'. И еще много разных есть... Откуда знаете?!
  - Салаги! Проживёте с моё, ещё не то будете знать! - в греховной своей гордыне гетман напыжился, будто индюк, откормленный на бульон к чихиртме.
  Под покровом стремительно обрушившейся тьмы разбухнуть бы ему до габаритов бегемота, однако чудесному перевоплощению стало помехой воссоединение отряда. Константин Елизаров каким-то противоестественным образом более или менее прямо держался в седле, чего нельзя было сказать о дедушке Кучинском. Старый упырь бессильно свисал с тощего крупа своего Филиппа Ауреола Теофраста Бомбаста фон Гогенгейма Парацельса, как опустошённая перемётная сума.
  - Костик невесту украл! - расхохотался Серёга.
  Однако в лагере изувер приободрился, утробным рыком попугал кусты и копыта своего... ну, того самого, вышеозначенного, после чего понёс такую галиматью, что даже пресловутый Парацельс осуждающе заржал и брезгливо потрусил в компанию собратьев. Обрывки разноплановых мыслей вертелись в его насквозь проспиртованном мозгу вне всякой логической связи.
  - Алёнушка, дитя моё, если бы ты только знала, как больно, когда опытный специалист берёт тебя за тестикулы! Ну, это у нас в простонародье так называются яйцы... Ха! Но мы же не звери! Я ему говорю, давай, типа, по-человечески: двести баксов, пузырь сверху, и 'жигуль' твой со всеми потрохами... Не отказался бы ты сейчас, Шарапов, от супчика, да с потрошками?!.. Товарищ капитан, не надо так смотреть, как будто я полгода не платил комсомольские взносы! Я трезв, как свинья! Ну, выпили с девушкой по стаканчику шампанского, у неё вчера было день рожденье. И в караул мне заступать только завтра. Может, по пятьдесят?.. Уверяю вас, милостивая государыня, галоперидол даже внутримышечно вызывает очень интересную реакцию организма пациента...
  Более всего гетмана потрясло то, что, извергая вовне безобразную пьяную чушь, старый сатир взирал на осквернённый им же мир до жути чистыми, по-младенчески ясными глазами.
  В какой-то момент Кучинский перешёл на выразительные лозунги.
  - Балтийские матросы, вы - краса и гордость революции! Шашки подвысь! Бей жида-политрука - морда просит кирпича! Сталин - это наше всё! Поедемте в номера! Человек (у деда мастерски вышло пренебрежительное 'че-э-эк'), счёт на стол подать! Слышь, ты, морда, кому сказано?! Бей посуду, я плачу! Благодарю за службу, братцы! Служим Советскому Союзу! Так держать! Носочек тянуть! Отдать швартовы! Ключ на старт! Таксист, гони на Чехова! Чехов сука, падло, сволочь! Спецоперация ОМОНа, сесть на жопы! Вздуть фитили! Бронебойным клади! Хохол, бери хворостину, гони жида в Палестину! Знамёна в зенит! 'Зенит' - чемпион! Судья - педераст! В защиту отходить, в защиту! Защитник просит слова, Ваша Честь! Честь, честь государя спасайте, трусы, вашу мать! Трусы, это вы придумали тормоза, парашюты и презервативы!..
  - М-да, девочка, - хмыкнул гетман, подавая руку Алёнке, - тормоза у Петровича отказали напрочь. Пожалуй, нам пора идти. Мы явно чужие на этом празднике жизни... Спасибо, было очень вкусно и познавательно! Этому че-э-эку, Ваша Честь, - указал он Богачёву на Кучинского, - будьте любезны передать: если надумает утром проверить реакцию своего организма на галоперидол, в смысле - опохмелиться, государь возьмёт хворостину и такого фитиля ему вздует, месяц на жопу не сядет!
  Между тем он придумал, как половчее избежать неизбежного, того, что весь сегодняшний день неодолимо манило и страшно пугало его, - интимной близости с Алёнкой. На то есть служба, которая превыше всего! В любом случае на ночь следовало выставить трёхсменный пост, боеспособных же штыков оставалось всего три, и это означало, что бдения не избежать даже гетману, каким бы Великим он ни считался. Правда, исходя из личных заслуг перед Отечеством, означенный имел полное моральное право заступить в первую вахту. Трёх часов на ложе одиночества усталой Алёнке с лихвой хватит, чтобы крепко-накрепко уснуть. По крайней мере, гетман на это здорово рассчитывал.
  - Укладывайся, девочка моя, спокойной тебе ночи, а у меня ещё дела.
  - Перекурить-оправиться будешь, да?
  - Наверное, и это - тоже...
  - Па-а! - плаксиво воскликнула Алёнка. - Я без тебя замёрзну!
  - Плотно укутайся одеялом.
  - А ты скоро?
  - Скоро. Немножко поохраняю от врагов лагерь и сразу же приду к тебе.
  - Па-а..!
  - Всё, марш в палатку!
  Чмокнув девчонку за ушком и легонько подтолкнув под попку в сторону семейного шатра, гетман возвратился к Богачёву.
  - Самое время распределить смены, братан.
  - Заняться больше нечем?! - отмахнулся тот. - Правильно про тебя люди говорят: на каждой свадьбе хочешь быть невестой, на всех похоронах - покойником. Иди-ка в люлю!
  - Серый, нас осталось всего трое и...
  - Нас аж трое! Сам ведь базланил: в ВДВ нет усталых, огорчённых, пьяных, больных и увечных, только живые и мертвые. Так что нас трое, целых трое, братан, если считать с Костиком, который, уж поверь мне, к утренней смене будет как огурчик. А у тебя впереди...
  Гетман вмиг похолодел. Ему предстояла внебрачная ночь, а Серёга славился как строгий моралист. Правда, только в том, что касалось нравственности гетмана... Однако в этот раз друг проявил неожиданную корректность.
  - ...у тебя впереди тяжёлый день. Я так понимаю, мы завтра будем на месте, и толковать с тамошними аксакалами придётся именно тебе.
  - Придётся... - вздохнул гетман. - Был бы от толковища хоть какой-то толк! Что думаешь?
  - Не знаю, Старый, не знаю, - честно признался Серёга. - Как-то всё это притянуто за уши, вернее, за дедушкины тестикулы: целебные источники, живая/мертвая вода...
  - Да нет там никаких целебных источников! - не сдержался гетман. - А вода самая обычная, только, может, не по-нашенски чистая.
  - Тебе-то откуда знать?!
  - Оттуда! - он неопределенно ткнул пальцем в ночное небо.
  - Звёзды подсказали?
  - Те, кто на них обитает... Ладно, коль скоро вы не желаете видеть в своих рядах величайшего воина всех времён и народов, пошёл он на боковую.
  - Пошёл он..! - ухмыльнулся Богачёв. - Приятных тебе сновидений.
  А после всё же уколол гетмана в спину.
  - Гляди, Старый, не очень там шали!
  И гетман замер.
  Гетман совершил чёткий, как на строевом смотре по команде 'кругом!', оборот через левое плечо.
  Гетман подошёл к лучшему другу и глухо прошипел, глядя в самые глаза:
  - Какие там шалости?! Это последняя ночь, брат! Сто против одного за то, что завтра я вынужден буду сказать мелкой: всё, любовь моя, приехали! Финита, бля, комедия, на днях ты начнёшь по-стахановски ударным темпом умирать в страшных мучениях, глядя на которые, я, весьма возможно, из милосердия буду вынужден убить тебя своими же руками. А это наверняка очень непросто - убить свою любовь! Пусть даже одну из двух... Так что не надо, ладно?!
  - Ладно... - задумчиво пожал плечами Серёга. - Будь оно всё трижды неладно!
  - Что ты имеешь в виду? - вновь ощетинился гетман.
  - Лицо попроще сделай, Старый! Я совсем не о вас, грешных. Просто какие-то предчувствия у меня нехорошие.
  - В плане?
  - Да как тебе сказать... От самого тоннеля всё у нас почему-то слишком гладенько происходит. Не к добру!
  - У кого это всё гладенько?! - возмутился гетман, кивнув на ушибленное о валун колено. - Великий государь чуть было не утоп, как 'Титаник', а им, вы ж поглядите, гладенько да ладненько!
  - Такое, как великий государь, не тонет... Серьёзно, Старый, никогда не считался трусом, но сейчас признаюсь честно: что-то я очкую, и конкретно, знаешь ли. Воздух как будто чистый и приятный, но прямо-таки обволакивает Злом! Может, в натуре, чикнем твою курочку, умиротворим горных духов?
  От слов друга по телу гетмана волной прошел озноб. Однако присутствия духа он не потерял, даже с издёвкой будто бы удивлённо воскликнул:
  - Ты веришь в духов этих гор?
  - А ты - нет?! Здесь какие только 'духи' ни бродили: и отряды Гелаева, и банды сванов, и грузинский СпецНаз, и казачки, и местная гвардия.
  - На такую ораву птицефермы не хватит... Ладно, совершим жертвоприношение Уастарджи! Чёрная курочка всё равно не жилец, схарчат её рано или поздно. Если Алёнка утром спросит, скажем - убежала, сучка неблагодарная... Пива осталось до чёрта, только вот пироги подъели. Без них жертва - не жертва, а издевательство.
  - Эх, великий государь, что бы вы делали без верного царедворца?! - ухмыльнулся Богачёв. - Я в багаже на завтрак штук десять припас...
  - Ну, теперь я понимаю, из кого язычники выбирали жрецов, - рассмеялся гетман. - Из любителей пожрать!
  Однако очень скоро друзьям стало не до смеха. Они явно ввязались не в своё дело! Ни гетман, ни Серёга, ни Бесо, которого позвали как природного осетина в надежде на его генетическую память, никогда прежде не участвовали в языческих обрядах и только сейчас ощутили, насколько всё это серьёзно и наверняка небезопасно. Едва отыскали шагах в ста от лагеря уединённое местечко с камнем под жертвенник, как нечто тяжёлое, неведомое, грозное натурально обволокло их мягкими путами. По черепной коробке гетмана будто шаман забил, как в свой дурацкий бубен. Движения утратили обычную координацию, словно бы телом управлял уже не он, воздействуя на опорно-двигательный аппарат посредством головного и спинного мозга, а некий кукловод - при помощи верёвочек. Глаза застил полупрозрачный, пронизанный блестками туман. Впервые за две прожитых жизни гетман впал в странное состояние, о котором ему некогда рассказывал приятель, перенесший клиническую смерть и длительную кому: глядишь вроде бы уже на север, а видишь всё ещё восток... Да, Восток и вправду дело тонкое! И вот поди-ка ты пойми, то ли это Зло глумится над тобой, то ли Добро даёт почувствовать истинную крепость своей хватки...
  Гетман не слишком отчётливо помнил, как в свете факелов одним резким движением кинжала обезглавил чёрную курицу и пролил свежую кровь на замшелый прибрежный камень, как Беслан окропил землю осетинским пивом, как Сергей раскрошил пироги, как все трое в унисон молились незнаемым богам и демонам...
  Вовсе не факт, что они действовали в точности с обрядом, скорее даже - совершенно иначе, однако кумир путников и воинов, хмурый витязь Уастарджи на трёхногом коне, явно принял жертву и вне всяких сомнений проявил благосклонность к приезжим. Во всяком случае, путы вдруг упали с членов гетмана, туман рассеялся, звон в ушах оборвался на высокой ноте, движения приобрели незнаемую прежде лёгкость, а взгляд, несмотря на кромешную тьму, стал зорким, как у помеси орла и кошки. Ему вдруг захотелось петь! И, как тут же оказалось, не ему лишь одному...
  С четверть часа они в каком-то дьявольском экстазе бесновались на окровавленном капище, отплясывали вокруг камня, во всё горло исступлённо распевали попурри из самых разных песен, от 'Мурки' до 'Интернационала', от 'Sexual Revolution' до 'Боже, царя храни!'. И впервые за две жизни никто не попрекал гетмана отсутствием музыкального слуха и голоса. Ох, и покуражились!
   - А что это вы здесь делаете?! - вдруг оборвал их разнузданную оргию срывающийся от удивления голосок Алёнки.
  - Мы... Мы... Хух! Мы-то службу несём, охраняем лагерь от воров и неприятеля. А вот ты что здесь делаешь? - спросил гетман, едва справляясь с разгорячённым дыханием.
  - Ну, мне было зябко одной...
  - Так я тебя сейчас разогрею!
  Он подхватил девушку на руки и кружил, пока вместе с нею ни шлёпнулся в траву, благо ещё, на известном удалении от лужицы жертвенной крови, разведённой пивом.
  - Ты не ушибся, па?! - запричитала над ним Алёнка. - Тебе очень плохо?
  - Наоборот, любовь моя, мне очень сильно хорошо!
  - Ты, наверное, немножко много выпил...
  - Хочешь - верь, не хочешь - нет, после ресторана только рюмочку коньяка, когда меня вытащили из воды, и глоток пива сейчас.
  - А что ж тебя так... это, как его... ну, расколбасило? Давай, я отнесу тебя в кроватку!
  - А давай!..
  Сил у Алёнки на достаточно увесистого гетмана - восемьдесят килограммов плюс сапожки, сталь характера, камуфляж, светлая голова, авторитет, оружие, чанахи и шашлык! - конечно, не хватило, но, как бы то ни было, очень скоро противоестественная любовная парочка оказалась в постели под единым одеялом.
  - Па, научишь меня правильно целоваться?
  - Вот так, да, хитрюга?! Вообще-то искусство любви суть вовсе не тот предмет, которому папы обучают дочерей...
  - Но ты же не просто папа, а любимый! Да и мама Лина, если помнишь, разрешила целоваться.
  - Помню... - тяжко вздохнул Александр.
  Помню, - подумал он, - ещё и прощание с Алиной в доме славного Косты Хетагурова. Помню, как она умоляла: 'Вернись живым и моим!'..
  - Как она там, бедняжка? - всхлипнула Алёнка на его плече.
  - Наверное, всё ещё спит. Док ввёл ей лошадиную дозу сильнодействующего лекарства. Проснётся, надеюсь, уже прежней Алькой...
  - Дай-то Бог!
  В ямочку на ключице Александра скатилась кипящая слеза. Странно, что он, великий гетман, великий любовник, великий психолог, величайший знаток человеческих душ, столько лет успешно проработавший с людьми самого разного возраста, рода занятий, этнической и половой принадлежности, за два месяца так и не сумел разобраться во взаимных чувствах самых близких ему женщин, Алины и Алёнки. А ведь чувства есть, да ещё какие! Иначе Алька не свалилась бы в пограничное психическое состояние. Иначе не молила бы: 'Вернитесь, даже если решите, что я уже не нужна'. Иначе Алёнка не роняла бы сейчас горючие слезы на плечо любимого, пусть даже типа-папы...
  - Дай-то Бог! - повторил он вслед за девушкой.
  Дай-то Бог, - подумал, - чтобы мы с тобой, девочка, нашли в себе силы хотя бы сегодня не переступить - или, наоборот, не нашли в себе сил переступить - последнюю черту в наших отношениях. Тот рубеж, за которым мы, все трое, никогда уже не сможем открыто и честно глядеть друг другу в глаза...
  Но правильные мысли всё же остаются только мыслями, они вполне подвластны рассудку, а вот чувствам, как известно, не прикажешь! Первым к делу приступил сам Александр.
  - Эй! - растормошил он притихшую Алёнку.
  - Что, па?
  - Целоваться-то будем? Ну, в смысле - учиться.
  - Да!!! - в последний раз оглушительно всхлипнув, воскликнула она. А потом слегка подёргала его за ворот кимоно. - Как думаешь, нам эти пижамки не помешают?
  - Целоваться пижамки не мешают точно, это я тебе говорю как опытный наставник. А в данном конкретном случае они нас скорее уж спасут, иначе наставник потеряет над собой контроль, и один Бог весть, чем наше обучение закончится...
  - Разве великий гетман может потерять над собой контроль?! - проворковала девушка и поиграла острым язычком по мочке его уха.
  - М-м-м! - промычал в истоме Александр, когда по телу разлилась горячая волна. - Ух, хитрющая! Как раз с тобой, лиса, великий гетман и теряет над собой контроль. Он вообще перестает быть гетманом, маленькая моя лисичка! Сказочная моя! Неземная моя! Необузданная! Ласковая! Нежная! Запоздалая моя любовь!
  Он страстно шептал, а про себя думал: 'Умирающая ты моя Любовь'...
  И переплелись в тугую косу жаркие тела.
  Тело несмышленой ученицы, совсем еще девочки, провидицы с аурой цвета индиго. Которой, очень вероятно, оставалось жить буквально считанные дни...
  И тело опытнейшего её наставника, зрелого сорокадвухлетнего мужчины, казачьего гетмана, полковника всея Руси, кавалера, ветерана и участника множества событий в двух столь различных меж собою жизнях. Солдата удачи, которому нечто подсказывало - всё, мил человек, отпрыгался, закончилась твоя удача! Во всяком случае, он абсолютно точно знал, что будет делать завтра, и даже смутно представлял, чем это Завтра для него - и для Неё! - закончится, а вот послезавтрашний день оказался закрытым. Гетман не видел на пороге Послезавтра главного - не видел самое себя...
  Ну и плевать!
  Взвейтесь, соколы, орлами,
  Полно горе горевать!
  То ли дело - под шатрами
  В поле лагерем стоять!..
  
   Губы любовников слились в единое трепещущее Целое...
   И вздрогнули под ними кони.
   И понесли шальным галопом по межзвёздным выбоинам Млечного Пути.
   И разлеталось вороньё.
   И отставала Смерть.
   На шаг.
   На два.
   На день.
   Не больше...
   Ну, и ладно, всё, проехали!
   Раз уж мы живы, значит, Смерть ещё в пути, а как заявится, мы даже не заметим, потому что нас не станет. Отсюда вывод: смерти нет. Смерти - Нет!!!...
  
  Арго!
  Разве путь твой ближе, чем Дорога Млечная?
  Арго!
  О каких потерях плачет птица встречная?
  Парус над тобой,
  Поднятый судьбой, -
  Это флаг разлуки,
  Странствий знамя вечное...
  
  (Д.Багашвили, перевод с грузинского Ю.Ряшенцева)
  
  
  
  
  4 сентября. Приехали!
  
  
  Второй секретарь райкома партии звонит в отстающий совхоз:
  - Как посевная, товарищ Червоточенко?
  - Хреново, Петр Иваныч...
  - Ты мне, это, давай-ка, не приукрашивай!
  
  
   А поутру, как и предписано Уставом внутренней службы, встало солнышко. Наскоро ополоснувшись в обжигающе холодной Лиахве, стремительные лучики его вскарабкались на склоны гор и приступили к утренней приборке (это если по-флотски, а по-сухопутному - уборке) территории Водораздельного Кавказского хребта - смели туман, рассеяли остатки мглы, прогнали лёгкий ветерок по затхлым коридорам между соснами и елями, протёрли мшистые утесы. Повозились со светоотражающим синтетическим полотном походного шатра, однако же сметать там было нечего, а раскалить его, как ни старались, не сумели и очень скоро плюнули на это дело. Счастье их, что не попали в темечко великого гетмана - он бы им устроил светопреставление!
   Именно устроил бы. Очень может быть. А еще скорее - нет. Потому что великому гетману было чертовски лениво. Точнее, нерешительно. А потому решительно невставаемо...
  Подобное случалось, когда день сулил неоднозначность в разрешении неких масштабных вопросов. Если бы материальный мир в привычной нам пространственно-временной ипостаси впрямь не существовал как объективная реальность, а являлся субъективистским порождением человеческого разума, как утверждают ортодоксальные идеалисты, то Вселенная доподлинно узнала бы, что такое остановка часов - повсеместная, полная и безоговорочная, как капитуляция нацистов поздним вечером 8 мая 1945 года. Гетманское подсознание сопротивлялось, всячески оттягивая кульминацию сомнительного действа - сиречь подъёма, - тормозило команды, отправляемые разумом опорно-двигательному аппарату. В результате весь его организм мог проваляться сколь угодно долго, уповая на своеобразный 'самокат' - надежду на то, что проблема уладится сама собой. И подобное порой даже происходило! Но, увы, сегодня был не тот случай. Сегодня очень многое, если не всё, зависело от действий гетмана. Сегодня выяснится, кто же он - воистину Полковник всея Руси или рядовой представитель малочисленного самобытного народца, именуемого чмо...
   Впрочем, отчасти гетман мог уже сейчас заслуженно собой гордиться - он обучил Алёнку искусству страстных поцелуев, но при этом не преступил последнюю черту в их отношениях. Вот бы ещё кто знал, чего ему всё это стоило! Ну, по части болей в тестикулах... Девушка возлежала на его организме, омытом волнами золотых волос, и ласкала грудь горячим влажным язычком, постепенно опускаясь всё ниже и ниже...
   - Алёнушка! - простонал он.
   - Да? - на миг прервала она своё занятие.
   - Знаешь, что такое диафрагма?
   - Нет. Слово какое-то не очень красивое... А что это?
   - Это такая перегородка из мышц и сухожилий. В организме среднего русского гетмана она разделяет грудную и брюшную полости.
   Алёнка тут же провела язычком как раз вдоль гетманской диафрагмы.
   - Здесь?
   - Примерно. И в этой связи у меня к тебе большущая просьба: не опускайся, пожалуйста, за эту черту.
   - Тебе неприятно?! - разочарованно воскликнула девушка.
   - Наоборот, любовь моя, мне до такой степени приятно, что мы с тобой рискуем никогда больше не покинуть этот шатёр.
   - Ну и хорошо! Зато будем долго-долго и крепко-крепко любить друг дружку, - проворковала она.
  И расположила бедро так, что Александр, насилу сдерживая выдох, поневоле подумал: 'От состояния 'крепко-крепко' нас с тобой отделяют всего лишь два слоя тончайшего материала кимоно, и если эту преграду разрушить - а к тому идёт! - то долго-долго вряд ли получится, потому что лично я переполнен соками плотской любви под завязку'...
  Такова была его последняя здравая мысль.
  А потом - лишь мольба: 'Господи, что же я делаю?! Господи, что же мы делаем?! Господи, спаси нас, грешных, защити, избави от соблазна!'...
  И стало так.
  Орудием Божьего промысла выступил дедушка Кучинский. Именно его зловещий шёпот долетел до ушей любовников сквозь шум реки.
  - ...Да вы что, Сергей Валентиныч?! По пятьдесят - это же чисто для поправки здоровья! Хотите, я самолично пойду и спрошу товарища полковника?..
  Алёнка, огорчённо простонав, отползла чуть в сторону от всецело возбуждённого гетманского организма, а он почувствовал невероятное, пусть даже временное, максимум до вечера, облегчение - слава Богу, не судьба! Во всяком случае, пока... Хотя чего уж там лукавить: за исключением одной малюсенькой детальки, а именно соития, все мыслимые рубежи меж ними пересечены.
  - ...Уверен, что он даст 'добро', - заявил Богачёву Кучинский.
  - Будьте уверены, Александр Петрович, товарищ полковник даст! - не вставая, прокричал гетман. - Только не 'добро', а добрых. Хороших таких. От плеча. С оттяжкой... Догадываетесь, чего именно? Рекомендую для поправки здоровья сеанс живительной краниоцеребральной гипотермии.
  В течение последующих нескольких секунд вне шатра царила тишина - видимо, дедушка осмысливал рекомендацию, - а потом раздался его удивлённый посвист.
  - Ничего себе! Этому, что, учат на гетманских факультетах?!
  - Этому, Александр Петрович, учит сама жизнь! - не без самодовольства заметил гетман.
  - А что ты ему сказал, па? - тут же пристала любопытная Алёнка.
  - Посоветовал, как быстро одолеть похмелье. 'Кранио...' то ли по-латыни, то ли по-гречески означает череп, 'церебро...' - мозг, а 'гипотермия' - понижение температуры. То есть нужно охладить головной мозг.
  - И как это нужно делать?
  - Очень просто. Опустить больную с перепоя голову в ледяную воду. Серёга! - крикнул он вовне шатра. - Распорядись насчёт чайку, мы через пару минут подойдём.
  В глазах Алёнки заблестели слёзы.
  - Может, полежим ещё? - срывающимся голосом предложила она.
  - Увы, девочка моя, - вздохнул гетман, - пора в путь-дорогу.
  - А вечером?
  - А вечером... А вечером - если, конечно, Мир не провалится в небытие...
  - Не провалится! - взвизгнула девчонка.
  - Ну, если не провалится, тогда продолжим, хм, обучение.
  - Ура!!!
  Ловко перекатившись по постели, она упала Александру на грудь и горячо прошептала:
  - Только, чур, научишь меня всему-всему!
  - Всего-всего не знает даже Господь Бог. Чему именно?
  - Ну... это... - она долго не могла решиться. - Тому, что наступает вслед за поцелуями...
  - Ах, ты про кофе и сигарету!
  - Па!
  - Солнышко, давай кое о чём договоримся, - вздохнул Александр. - Этой ночью мы с тобой вышли далеко за рамки отношений отца и дочери, пусть даже не родных. Поэтому называй меня, пожалуйста, Алем. Просто Аль, и всё. Надеюсь, тогда мне будет легче, хм, научить тебя всему-всему.
  - Хорошо, па...
  - Па! - поморщился он.
  - Я буду стараться, - тут же заверила его Алёнка, секунду помолчала и очень тихо проговорила. - Я, наверное, веду себя как блудница...
  Александр ответил ничуть не громче:
  - Ты ведёшь себя как девушка, которую я люблю больше жизни! И если только Мир до вечера останется на прежнем месте, обещаю доказать тебе свою любовь.
  И вдруг, к его несказанному ужасу, в юной деве проснулась провидица. За два месяца совместной жизни они с Алиной бывали свидетелями её перевоплощения не раз, однако по сей день не могли без трепета наблюдать, как закатываются глаза Алёнки, как обостряются скулы, как вытягивается подбородок, как каменеет лицо, обычное мягкое и нежное, словно бутон розы, едва-едва начавший распускаться. А чего стоило услышать этот Голос - чужой, холодный, неземной, в котором будто расплескалась ширь Вселенной?!
  - Мир до вечера останется на прежнем месте. Сей день для нас будет добрым и спокойным. Что-то сбудется наилучшим образом. В чём-то нас ждёт разочарование. А потом - кромешная тьма... Я не вижу завтрашнего дня!
  - Такая самая херня, - по-хамски срифмовал Александр, пока девушка оставалась в Запределье. Ему было известно, что провидица, пребывая ныне где-то Там, не ощущает ровным счётом ничего, что творится близ её самой, поэтому он смело продолжал. - Завтрашнего дня не чувствую и я. Ну, да ладно! Где мы, а где Завтра?! Будем покуда жить, как мотыльки, единым днём, постараемся взять от него всё, что возможно, а дальше уж поглядим, где чего почём и сколько оно стоит. Что бы там ни утверждали боги, налетевшие с далёких звёзд по чувственные человечьи души, для нас, самых новых русских казаков, существует Господь, триединый Бог наш, и я очень надеюсь, что Он, в несказанной Своей милости, не оставит нас без высокой защиты. А коль скоро порешит наказать за грех прелюбодеяния, пусть знает, что нет на свете силы, способной перебороть нашу Любовь! Кроме, пожалуй, Смерти... Но ведь смерти во Вселенной места нет! Есть только вечный Дух в бесконечной цепочке материальных воплощений. Если вдруг завтра упокоятся наши бренные тела, мы в тот же самый миг сольёмся в Абсолюте. Вот будет ему подпитка чувствами, того гляди - не лопни! И потом, смерть мы уже когда-то проходили. Справились! Одолели! Победили! Возродились! Что ж, посмотрим, как оно сложится в этот раз. Ей-богу, как-то глупо взять да умереть, пройдя столь дальний и опасный путь во имя спасения жизни... Малыш, ну-ка, вернись и встряхнись, пора собираться в дорогу!..
  Кумир путников и воинов Уастарджи явно благоволил новоросской экспедиции. Под гору, вплоть до самой Джавы, двигались легко и ходко. Мужчины сохраняли невозмутимость, женщины визжали под впечатлением от сказочных красот, а гетман всю дорогу молчал и лишь загадочно - причём довольно криво - улыбался. Вот бы кто знал, чему именно! А дело было в следующем. Уастарджи, как доподлинно известно любому осетину, равно как и мало-мальски эрудированному иноплеменнику, являл собой хмурого усатого витязя на трёхногом коне. Именно пресловутый конь о трёх ногах напомнил гетману старинный анекдот о том, как второй секретарь райкома партии посетил отстающий совхоз и резко переменил своё мнение о трудовом коллективе в лучшую сторону после того, как увидел на свинарнике поросёнка о трёх ногах и протезе на месте правой задней ляжки. Вот, мол, где кладезь передового опыта! Вот что значит работать по-новому, с истинно коммунистическим прицелом! Вот это забота о животных! Вот где ветеринария на высоте! Вот где борьба за каждую приболевшую или травмированную единицу поголовья! Вот это, дескать, по-хозяйски!.. 'На том стоим! - улыбается за спинами членов правления ветеринар. - Хозяйствуем в режиме экономии и бережливости. Негоже из-за каждой миски холодца по целому свинёнку под нож пускать!'..
  Гетман живо представил себе зооферму совхоза 'Стальное вымя коммунизма', на приведение которой в мало-мальски надлежащий вид вчерась было затрачено невероятное количество человеко-часов ударного труда всего окрестного крестьянства и ещё менее вероятное число многоэтажных матюгов правления. Означенное же правление (гвардейцы продовольственной программы партии, гренадеры социалистического труда, пух и перья, кровь со сливками!) плотной шеренгой выстроились вдоль дорожки свежих коровьих лепешек, пожирая маслянистыми глазами ответработника из райцентра - столь же дебёлого, раскрасневшегося, потного товарища с изрядно поседевшим на ответственной работе залихватским чубом, в дырчатой шляпе а-ля Хрущев на кукурузе, при папочке, едва заметной в кулаках-кувалдах, кажется, много более пригодных кузнецу в двунадесятом поколении.
  - Товарищи члены правления совхоза..!
  - Так точно, товарищ секретарь! Всенепременно, товарищ секретарь! Бу сделано, товарищ секретарь! Ужо не подведём, мать нашу так-разэдак!
  А на заднем плане действа скромно мнётся похмельный 'народец': заслуженный ветеран машинного доения тётка Нина по прозвищу Мутный Глаз и ветеринар А.П.Кучинский, тамошний интеллигент, активный общественник, борец за право человека быть животным, автор множества монографий на злобу дня, широко известный в отделе жалоб районной газеты 'Красный компост' как Доброжелатель...
  Представляя ситуацию в лицах, гетман до того глубоко и всесторонне погрузился в фантасмагорическое действо, что улыбка из насмешливого глума постепенно превратилась в сардоническую гримасу. Алёнка первой проявила беспокойство по поводу его душевного здоровья, хотя и следует признать, что Нина Юрьевна задолго до девушки кивала на него Богачёву и крутила пальцем у виска...
  - Па, у тебя всё в порядке?
  - А? Что?! - спохватился гетман, выпадая на земную твердь из виртуального совхоза.
  - Ну, ты так зловеще улыбаешься...
  - Я улыбаюсь?.. Хм, ну да, я улыбаюсь. А как же оставаться равнодушным, когда вокруг такая красота?! - он картинно развёл руки, всячески демонстрируя восхищение природой горной страны.
  - Ты, па, точно как тот ужик, про которого ты всё наврал! - Алёнка вновь сравнила его со скользкой, изворотливой рептилией. - Ещё и намазанный маслом...
  - А по попе?
  - А догони!
  Девушка хлопнула по крупу шенкелями, но гетман крепко ухватил её коня за повод.
  - Не смей!
  - Почему, па? - надулась она.
  - Потому, что твоему Орлику даже ступать больно по твёрдому покрытию дороги, а ты хочешь его ещё и вскачь пустить.
  - Бедненький! - ласково потрепала она гриву. - Извини, я же не знала...
  - Ничего, скоро кое-кто научит тебя всему-всему!
  Алёнка не приняла двусмысленной шутки.
  - Орлик, хороший! Он устал, па. Может, остановимся, передохнём?
  - Увы, малыш, не получится. Нам идти до селения еще вёрст двадцать, если не больше, и хорошо бы успеть до темноты. Впрочем, как пойдём в гору, можешь поменяться с Орликом местами.
  - Как это, па?!
  - Ну, спешишься, натянешь на себя сбрую, закусишь удила, возьмёшь его на ручки...
  - Ой, да ну тебя! - фыркнула девчонка.
  - Ой, да ну меня-а и моего коня-а-а! - голосисто пропел гетман на мотив 'Ой, мороз-мороз...'.
  А потом посмаковал на языке словечко 'голосисто', мысленно разделил его пополам и представил в этом сомнительном положении целую плеяду исполнительниц народных песен прошлых лет, отчего не просто улыбнулся, но голосисто расхохотался.
  - Мы теряем его! - усмехнулся Богачёв.
  - Это все жара на фоне кислородного голодания, - авторитетно пояснил доктор Кучинский.
  - Нет, - отрицательно покачала головой Нина Юрьевна. - 'Нет' наркотикам!
  Но великий гетман не слышал каверзных заявлений черни.
  Великий гетман вообще не слушал.
  Он вовсю горланил понравившуюся ещё в прошлой жизни песню из репертуара известного актера и несколько менее известного певца Александра Михайлова, не ручаясь, впрочем, за аутентичность текста.
  
  Сон,
  Или стон бесконечный, тревожный, невольный.
  Он,
  Словно ливень, проходит родной стороной...
  Звон
  Надо мной, надо мной, надо мной колокольный,
  Конь
  Подо мной, подо мной, подо мной вороной!..
  
   А фармакологиня всё качала головой.
   - В этой связи вопрос: кто, блин, уверил царя-батюшку, будто у него имеются хоть минимальные способности к вокалу? И ещё один: что ему, блин, подмешали в утренний чай?
   - Что значит 'подмешали', мать?! - праведно возмутился Богачёв. - Я сам заваривал. Клянусь, чистые галлюциногенные грибы! Не пойму только, с чего государя так 'накрыло', доза-то детская - всего лукошко, не больше...
   Тем временем великий тенор Александр Гетман неустанно тянул а капелла:
  
   ...Сгинь,
   Моя рать, пропади, пропади в преисподней!
   Стань
   Хоть на время бездумной кровавой копной
  Там,
   Где мужик с топором и с похмелья в исподнем,
   Там,
   Где несётся мой конь вороно-о-ой, во-о-ороной!..
  
   Гетман не обращал внимания на то, что гнусаво бормочут завистники в ложах. Гетман бодро вступил в последний день. День добрый и спокойный, несущий и удачу, и, увы, разочарование. День, исполненный надежды. День, по истечении которого станет ясно, существуют чудеса на этом свете или нет. День, за гранью которого явственно проступила кромешная Тьма...
   Напоказ дурачась, гетман между тем не спускал глаз с Беслана Кочиева. Это ведь с его подачи они отправились за многие сотни километров по опаснейшим просторам одичавшей Новатерры, и буде уж он придумал историю чудесных исцелений, сегодня должен чувствовать себя далеко не в своей тарелке. Впрочем, правдивость осетина уже подтвердили и донецкий отшельник, и кабардинский кузнец, и Коста Хетагуров...
   Что же до Беслана, то по прибытию в многострадальную Джаву, пережившую за несколько десятилетий и землетрясения, и войны, и Чумную гекатомбу, гетман, всегда отдававший охотнику должное, проникся к нему стократ большим уважением. Наверняка другой на его месте устроил бы прочувствованную встречу с родиной, уговорил путников задержаться хотя бы на сутки, но не Бесик. Пока гетман со товарищи обихаживали лошадей после короткого перехода, он споро пробежался по отчасти восстановленным руинам городка, отыскал и кратко расспросил былых знакомцев. Оказалось, что и тетя Джульетта, и сосед Герсан, которые в свое время 'сильно болели раком', а после невероятным образом выздоровели, увы, не пережили пандемии Бледной Чумы. Зато Беслан привёл низенького, гладенького, ладненького мужичка лет тридцати с колючими глазками на выбор то ли ночного сторожа на мясокомбинате, то ли деревенского хитрована-подкулачника, то ли инспектора дорожно-патрульной службы, арендующего знак ограничения скорости и пару метров автострады в зоне, скрытой от дальнего обзора перекатом.
   - Господин полковник, познакомьтесь, это Джимо... хм, ну, Гриша Кулумбегов, мой старый приятель, вместе в школе учились, - с чувством выполненного долга представил аборигена Кочиев. - Он близкий родственник самого Аристарха Георгиевича Кулумбегова, главы администрации селения Земо-Эрцо!
   Последняя фраза разительно отличалась от предыдущей по уважительной тональности. К самому же Джимо охотник явно не выказывал почтения - гетман подумал, что подобные типы обычно ябедничают на однокашников, пишут гадости в их дневниках, из вредности надкусывают чужие яблоки и бутерброды, подкладывают жвачку на стулья учителей. Но при этом выглядел так, словно результат поиска явно превзошёл самые смелые его ожидания. В этом гетман был с Кочиевым абсолютно солидарен. Много ведь лучше, если тебя по-доброму введут в незнакомый дом, нежели самому колотиться в запертую дверь, тем паче - прикладом автомата. А времени на мирные переговоры со взаимными уступками уже не оставалось. Последний день! Либо ты пан, либо пропал. Вернее, либо пан гетман так пропал, либо эдак...
   Гетмана резануло по ушам имя главы администрации. Аристарх - лучший начальник, старший над достойнейшими, старшина знати! Старейшина. Старец... А ведь и впрямь, почему бы патриарху не оказаться Старцем-целителем?! Обещана же в этот добрый и спокойный день удача! Впрочем, как и разочарование... А может, вот она, удача, - этот жуликоватый Гриша, по кличке 'Джимо', с бегающими глазками карманного воришки, - и на сём её миссия окончена? Ой, как не хотелось бы!!!...
   Между тем Кочиев уже без прежнего задора продолжал:
   - Только одна проблема, господин полковник. Джимо сейчас не может с нами поехать, тяжело болеет жена, у неё эта... как её... ага, инфлюэнца.
   - Хм!.. - гетман поперхнулся смешком.
   И подумал: какое счастье, что их сейчас не слышат военврач Кучинский и фармаколог Андреец. Сибирская Язва и Доктор Смерть как раз в это время толковали с пожилой осетинкой, вероятнее всего, на предмет дегустации местных спиртных напитков.
   - Да, это опасная болезнь, - согласился он. - Однако лечению поддаётся даже в наших непростых условиях... Григорий, давай отойдём в сторонку!
   Укрывшись от посторонних глаз за массивным крупом Аквилона, гетман извлёк на свет Божий часть трофеев, захваченных при ликвидации человекобойни - изящный золотой браслет и карманные часы того же металла на массивной цепочке.
   - Вот вам с женой на лекарства.
   - Это совершенно лишнее, господин полковник! - картинно возмутился Джимо, однако жестом фокусника тут же отправил ценности в один из бездонных карманов.
   Гетман удовлетворённо хмыкнул, лишний раз убедившись в том, что с жуликом порой договориться куда проще, чем с принципиальным ханжой.
   - Если твои родные нас хорошо примут и помогут, получишь вдобавок старинный золотой портсигар.
   - Э, как не примут?! У нас, осетин, только так: надо - значит, надо! Как не принять, не помочь?! Вы сами заболели?
   - Считай, что я, - поморщился гетман. - Только никому, кроме Беслана, ни слова! Мы, типа, просто путешествуем.
  - Понял! - глазки Джимо засверкали коварством. - Когда едем?
   - Раз уж вчера не успели, то - прямо сейчас...
   Проводник умчался собираться в не столь уж дальний путь, а гетман возвратился к Беслану и шёпотом спросил:
   - Что это за Джимо такое?
   - Просто маленькое говно, - отмахнулся егерь. - Радист хренов! Ну, это мы его так в детстве называли, в приёмниках любил ковыряться... Только он взаправду родственник дяди Аристарха, очень-очень уважаемого человека.
   Гетмана отчего-то покоробило упоминание приёмника. В мозгу возник неясный мыслеобраз то ли брюзги-антисоветчика, прослушивающего западные радиоголоса, то ли иностранного шпиона во время сеанса связи с разведцентром. Перед глазами побежали колонки цифр, в ушах забарабанила морзянка. Центр - Юстасу: от имени советского верховного главнокомандования и лично товарища Сталина поздравьте группенфюрера Мюллера с присвоением ему звания народного артиста СССР...
   - Не прогонят нас взашей из-за такого провожатого?
   - Не должны, - ответил Беслан без особой уверенности. - Родственник всё-таки.
   - Ладно, ничего, пусть только приведёт и представит, а дальше уж мы сами...
   - Господин полковник, Джимо с вас что-то взял, да?
   Гетман лишь утвердительно кивнул.
   - И мне намекнул... Только хрен он чего дождётся!
   А гетман к слову припомнил кромешную Тьму, затянувшую перспективу дня грядущего, и подумал, как мало сейчас значит всё, что ждёт их в будущем и чего ждёт от будущего каждый в отдельности.
   - Там видно будет, кто чего дождётся... Спасибо тебе, ирон джигит! А сейчас - в путь!
   - Извините, господин полковник, - придержал его Кочиев, опустил глаза долу и пробормотал. - Тут такое дело... Я просто подумал... Давайте, вы скажете, что Алёна Валерьевна ваша жена. Бог знает, что там, в селении, сейчас за люди. Если узнают, что дочка... ну, замуж позовут и не отвяжутся, а жена - совсем другое дело.
   - Другое дело... - улыбнулся гетман, поневоле вспомнив об интимных планах на предстоящую ночь. Почему бы ей априори не стать первой брачной?!.. - Дело говоришь, Бесо, так и поступим.
   - Вот и хорошо, - согласился осетин. - А про Нану скажу, что она - моя невеста.
   Гетман подумал, что к тому и впрямь идёт, но вслух проявил беспокойство о целомудрии третьей особы женского пола - Нины Юрьевны. Беслан сторожко огляделся и чуть слышно прошептал:
   - Если кто её замуж возьмёт, сам тут же повешается.
   Мужчины понимающе хлопнули друг друга по ладоням и оглушительно расхохотались. В их сторону обернулись все, исключая лишь Алёнку. Девушка и здесь разыскала обожаемых своих котят, к счастью, на этот раз не барсиков. Пожалуй, единственным, в чём они однозначно расходились с любимым 'па', было отношение к семейству кошачьих.
   - Малыш, удели мне минуту, - подойдя, отвлёк её гетман. - Кстати, не забудь тщательно вымыть руки.
   - Я кушать не хочу, па.
   - Руки моют не только перед едой. Но если кушать не хочешь, то и слава Богу, нам больше достанется... А как ты насчёт выйти замуж?
   Девчонка, расшвыряв комочки серой шерсти, подскочила и вперила в него сверлящий взгляд.
   - Ни-ко-гда!!!
   - Ну, что же, очень жаль, - пожал плечами гетман. - Пойду искать другую. А то как раз собрался сделать тебе недвусмысленное предложение вступить нам с тобою в законный брак, но раз не хочешь...
   - Что ты сказал?! - она вцепилась ноготками в китель.
   - Ручонки грязные убрала! - прикрикнул гетман.
   - Ты пошутил, да?
   - Кто здесь пошутил?! Ещё блох мне не хватало!
   - Па-а! Я имела в виду... ну, пошутил насчёт предложения вступить в законный брак.
   - Это, девочка моя, не предложение, - он стал абсолютно серьёзен. - Это приказ. Отныне мы с тобой муж и жена. Во всяком случае, до возвращения на ту сторону горного хребта. Так надо!
   - Надо так надо, - кивнула Алёнка, безуспешно силясь скрыть довольную улыбку. - Очень, кстати, удобно, даже фамилию не нужно менять... Целоваться будем?
   - Не сейчас, дорогая.
   - Ловлю на слове, дорогой!
   - Бедные восточные мужчины... - начал было гетман, но 'супруга' перебила.
   - Почему, па?
   - Почему, дорогой! - подчеркнув 'дорогой', поправил он. - Не потому бедные, что малоимущие, а потому, что у них в гаремах прорва жён, и каждой поминутно подавай то целоваться, то... хм, ещё какого дьявола.
  Пока не возвратился из дому Джимо, гетман поспешил объявить друзьям о внезапном бракосочетании.
  - Леди и джентльмены, слушайте сюда! Во избежание недоразумений с местными жителями по нашей женской части вплоть до возвращения на Большую Землю да будет так: Алёна Валерьевна - моя жена, Манана Автандиловна - невеста господина Кочиева...
  - ...Нина Юрьевна - мама господина Кучинского, - вставил Богачёв, за что тут же получил от Нинки смачную затрещину и заорал. - Шучу! Бабушка, конечно же...
  - Ну, раз определились, то и быть по сему! - хлопнул в ладоши гетман.
  - Па, дяденька Джимо идёт, - дёрнула его за рукав 'супруга'.
  - Дорогая, - нахмурился он, - твой па приходится мне тестем. Соберись! Считай, что мы здесь, как индейцы, на тропе войны... Дамы и господа, докуривайте трубки мира и - по коням! Последний бросок!
  
  А мне бы всё бросить, уехать в Канаду,
  Туда, где индейцы шмалят 'косяки',
  И хапнуть всей грудью заряд самосада,
  Навек избавляясь от русской тоски...
  
  ...Канада-Канада, пусти обогреться
  Изгоев, скитальцев, осколков Руси!
  Мы - тоже индейцы, нам некуда деться,
  А красные рожи от веку еси.
  
   Пока гетман в такт движению коня напевал 'Эмигрантский романс' барда-авангарда Сергея Трофимова (счастье Трофима в том, что он не слышал этой безобразной какофонии, иначе бы, как выражается Беслан, тут же 'повешался'), мужчины сдержанно, с достоинством вертели головами, дамы повизгивали от неземных красот. В канун бабьего лета - кстати, в Штатах называемого индейским - природа этих мест воистину достойна восхищения. Застыл в томительном ожидании первых снегов исполин Казбек, чуть отдалившийся к юго-востоку. Вертикальные стенки сланцевых утёсов перемежаются пологими склонами холмов, где посреди выжженных солнцем пастбищ тут и там частоколами тянутся ввысь боры корабельных сосен, а разлапистые ели мирно соседствуют с кизилом и шиповником. Где-то далеко внизу, клокоча и фыркая, струится по окатанным камням Лиахва. Рай! На узеньком полуразвалившемся мосту перед развилкой Цхинвал-Они Алёнка рискнула поглядеть через перила и едва ни лишилась чувств, благо Богачёв успел подхватить её за локоток. И это происшествие оказалось единственным за весь 'последний бросок'.
   Когда покидали Джаву, Серёга попенял гетману, дескать, бросок не последний, а крайний. Тот промолчал, хотя и чувствовал: увы, брат, именно последний... В народе говорят, что опытные воины однозначно предвосхищают грядущую погибель, но в большинстве своём помалкивают, всё же не желая искушать Судьбу, - вдруг да ошибаются, а Она решит, дескать, никто за язык не тянул... Гетман был старым, многоопытным солдатом. Что-то, конечно, в прошлом чувствовал и он, однако всегда считал это заявление голословным, а значит, ни к чему не обязывающим: раз уж помалкивают, то поди Потом спроси, предчувствовали или нет! А ныне был почти уверен - таки да... И ближе к финишу негромко спел о горемычной доле лучших представителей народа, территориально куда более близкого России, нежели индейцы:
  
  Я по совести приказу
  Записался в камикадзе.
  С полной бомбовой загрузкой лечу.
  В баках топлива - до цели,
  Ну, а цель - она в прицеле,
  И я взять её сегодня хочу...
  
  Цель сакраментального вояжа открылась здорово уставшим путникам внезапно. Шоссе в этом месте было проложено через седловины между четырьмя соседствовавшими холмами. Со стороны Южной Осетии трасса никак не охранялась, зато с другой, в грузинском направлении, её, спускавшуюся в земляную выемку с почти вертикальными откосами, наглухо перекрывал внушительный забор из валунов, схваченных цементной стяжкой. Не линия Маннергейма, конечно же, однако тоже ничего, сойдёт для сельской местности - на подъём незваному гостю, зажатому между крутизной откосов, как в каньоне, так просто в селение не пробраться. А стражи не дремлют - гетман издали высмотрел у крепостной стены мужика с охотничьим карабином. Впрочем, нет, и с осетинской стороны имелось охранение - по склону в сторону населённого пункта стрелой летел пацан лет десяти, а с косогора прямо на гостевую кавалькаду игриво прыгали солнечные зайчики от дилетантски не прикрытых линз какого-то прибора наблюдения.
   Крохотное селение Земо-Эрцо, словно барс перед атакой на джейрана, притаилось в лощине слева от шоссе по ходу колонны. Его, казалось, не затронули ни сотрясения земной коры, ни войны, ни психоз Бледной Чумы. Тишь да гладь да Божья благодать: несколько десятков двух- и трёхэтажных домов вдоль единственной улицы, огороды, садики, поля, озерцо, стадо коров и отара на поскотине у самой кромки густого девственного леса - насколько рассмотрел в бинокль гетман, ельника и пихтача. Живи, казалось бы, и радуйся. Кого/чего в этом раю бояться? Разве что медведя. Ан нет, отнюдь! Крепкие монолитные заборы бутового камня, настоящие мини-цитадели, против медведей не возводят. Это у селян вторая, после стены поперёк дороги, линия обороны. Третья - разум собрата-человека. На который, увы, надежды никакой... В гетманском же сердце надежда пока теплилась, и эти крепостные стены - как раз последняя её линия, а цитадели - оплот. Оплот последней надежды... Last line of defence. Bastion of the last hope...
   При въезде в селение великий гетман опешил. Близ крайней усадьбы, как нечто совершенно чуждое киношному кавказскому ландшафту, зато столь привычное для жителей необъятных территорий присной памяти Союза ССР в деревенской его ипостаси, одиноко скособочился торгово-административный павильон при целых, даже не растрескавшихся пыльных стёклах, закрытый свежевыкрашенной стальной дверью с пудовым навесным замком. Самое интересное, что на фасаде сохранились вывески на русском языке. С указанием на левое крыло - 'Сельмаг. Продукты. Промтовары. Управление торговли облисполкома Ю.-О. АО ГССР' и ниже 'ООО Иристон. Продукты и товары импортного производства'. На правое - 'Узел связи'. Но главным, что сразило гетмана буквально наповал, был дырявый проржавевший кубик синего цвета с узенькой ресничной щелью наверху и едва уже различимой надписью 'Для писем'.
   Не останавливая Аквилона, гетман прыгнул наземь, взошёл, рискуя провалиться по колени, на трухлявое крыльцо, ткнулся лбом в почтовый ящик и чуть было не взвыл, как старый одинокий волк. Так ему вдруг захотелось написать несколько банальных предложений! Дескать, как не трудно догадаться, жив. И даже, сколь это ни удивительно, здоров. Кушаю с аппетитом. Смотрю программу 'Время' и в окно. У нас уже осень. А у вас?.. Ну, короче, что-нибудь такое. Заклеить конверт, надписать и отправить. Всё равно кому. Старой подруге. Соседу по школьной скамье. Однополчанину. Маме...
   Да, точно, маме! Написать бы: здравствуй, мамочка! Извини, что долго молчал. Впрочем, подумаешь, - двенадцать лет! Да и раньше не то чтобы баловал письмами... У меня всё в порядке. Служу народу и Отечеству, царствую мало-помалу. С непривычки устаю, конечно же, но ничего, здоровье пока в норме. Получил квартиру и чин полковника лейб-гвардии. Жалованье платят вовремя, на жизнь вполне хватает. Счастлив в браке. Жена и приёмная дочь передают тебе привет. В общем, всё хорошо, ма! Крепко обнимаю, горячо целую. Твой непутёвый сын...
   И мать его, естественно, простит.
   И тут же сообщит отцу-пенсионеру, что-то мастерящему в сарае, - жив, здоров, да ещё и на царстве! А ты - сызнова дед...
   И тут же сядет за ответное письмо.
   И сразу спросит: когда же вас ждать в гости, сынок?
   А никогда!
   Потому никогда, что гетман с каждой минутой всё явственнее ощущал - симпатичное селение Земо-Эрцо очень скоро станет полем его последнего в этой жизни сражения. Камикадзе заложил вираж в виду американского авианосца...
  Много раньше, на заре прошлой жизни, Саня Твердохлеб бывал в этих местах, отец брал его с собой на посиделки к братьям по оружию. Не в это самое Эрцо, конечно же. Хотя... Иди-ка ты сейчас припомни, куда именно возил их на застолье командир воздушно-штурмового батальона! Примерно такой Южная Осетия в цепкой подростковой памяти и отложилась: мощные капитальные строения, шпалеры яблонь, виноградники, пыль, солнце, горы, батюшка Казбек. Вечные повсеместные проблемы с водоснабжением. Совершенно никакие дороги - сколько по лету асфальт ни латай, всё равно смоет мартовскими талыми потоками. Запомнились ему и люди - добрые, шумные, хвастливые, хлебосольные, хитроватые. В целом обычные. А каковы они сейчас? Посмотрим. Вряд ли столь уж изменились, ведь в горах традиции живучи как нигде. Разберёмся! Прямо вот сейчас и разберёмся. Самый ответственный - как раз момент знакомства: первые жесты, первые слова, первые впечатления, первые - важнейшие! - решения. Первые ласточки...
  - Старый, очухайся! - возвратил гетмана на землю Богачёв. - К нам первые ласточки.
  - Это сам дядя! - благоговейно прошептал Джимо.
  Широкой улицей селения навстречу пришельцам неторопливо и степенно шествовал, опираясь на резной чабанский посох (причём явно лишь для виду), высокий худощавый старец в чёрной каракулевой папахе-таблетке, несмотря на жару, сталинском френче с воротом-стойкой и колодкой орденских планок, в тёмно-синих галифе и сапогах с давно забытым архаизмом - блестящими на солнышке галошами. Орлиный нос, густые брови, вытянутое лицо аскета, увенчанное высоким лбом, пронзительные чёрные глаза, немного выцветшие за десятилетия - а то, глядишь, века - нелёгкой горской жизни. Весь его облик - мудрое величие, гордость, авторитет. И капля доброты во взгляде. Точь-в-точь как у тех богов, с которыми уже встречался гетман. Вдруг и этот - тоже..? Вдруг он и есть Целитель?! Что у вас, дескать, батенька? Рак? О, какие, право слово, пустяки!.. Доктор, неужели я снова буду ходить?! Всенепременно, голубчик вы мой! Правда, только под себя... Ну, нет уж, Старец - это слишком хорошо, чтобы оказаться правдой!
  За патриархом, помимо мальца-вестового, неотступно шагал крепкий седой усач гетманских примерно лет с обшарпанным АКСУ под мышкой.
  - Это Амиран, - заочно представил его Джимо. - В селении есть отряд самообороны, так он ихний полевой командир.
  Гетман же про себя справедливо отметил, что полевые командиры потому и зовутся полевыми, а не городскими или деревенскими, что командуют отрядами в полевых условиях, то бишь вне населённых пунктов, и к определению должности Амирана нужно бы подойти более строго, однако возражать Джимо не стал за общей умозрительностью и второстепенностью вопроса. Зато не упустил из виду многозначительный жест усача, который ловко переместил автомат из положения 'на ремень' по-десантному - стволом вниз - под локоть, откуда удобно вести огонь, как выразился в своё время Юлий Даниэль, на бегу, от живота, веером.
  - Вот так сейчас гостей встречают, да? - негромко бросил он в радиоэфир посредством беспроводной гарнитуры Bluetooth.
  - Я тебе, Саныч, больше скажу, - откликнулся дозорный Елизаров, - в доме справа на веранде двое мужиков с 'винтами' засели. Попугаем?
  - А чего пугать-то? - сыронизировал гетман. - Давай уж сразу 'мягкую' зачистку! Размечем это осиное гнездо на молекулы термобарическими зарядами, старика со свитой возьмём в заложники, население загоним, вон, на почту и сожжём к еб... хм, такой-то матери, как в белорусской деревне Хатынь. А сами с чувством выполненного долга вернёмся на зимние квартиры.
  - Всё шутишь... Но что-то же делать надо, иначе положат нас всех!
  - Делать, конечно, надо... Внимание! Всем, кто в связи, - слушать и выполнять! Делаем вот что: проявляем умопомрачительное миролюбие. Можете размахивать белыми капитулянтскими флагами, можете разбрасывать медные пятаки и букеты цветов, можете кланяться и скалиться на все возможные стороны света, только, блин, никакой агрессии!
  При этом от него не укрылось, как Елизаров тут же миролюбиво перекинул автомат с плеча в положение 'за спину' и подвёл Сержанта к Орлику таким образом, чтобы перекрыть собственным телом линию огня с веранды на Алёнку, а Богачёв оттянул в поводу за ближайший тополь конягу Нины Юрьевны. Молодцы, ребята!
  Сам гетман, давно спешенный, расстелил на обочине носовой платок и аккуратно выложил поверх него почти всё наличное вооружение: предварительно разряженные пистолет и револьвер, кубачинский кинжал, шашку иноземного проекта, две гранаты, даже баллон с давно прокисшим газом для защиты от собак. После чего с полной покорностью Судьбе во взгляде отступил на несколько шагов назад, к застывшей в ожидании колонне, и чуть развёл опущенные руки от бёдер раскрытыми ладонями в сторону комитета по встрече, наглядно демонстрируя, что лично он сейчас опасен не более, чем нафталин для моли. Лишь короткий кинжал кабардинского Старца притаился в ножнах-наручах под рукавом кителя.
  При виде его капитулянтских действий усач Амиран как-то странно, но всё же по-доброму усмехнулся, покачал головой и убрал АКСУ из-под предплечья за спину. А вот патриарх, доселе выглядевший так, будто окружающая действительность если имеет к нему отношение, то не большее, чем меланезийский папуас - к хоккейному клубу 'Салават Юлаев', вдруг запнулся перед гетманским арсеналом. Бросив быстрый пронзительный взгляд на незваного гостя, он опустился на колени прямо в дорожную пыль, извлёк откуда-то изящные - даже чересчур изящные для этих диких мест - очки и внимательно рассмотрел кабардинскую шашку, после чего до середины обнажил клинок и поцеловал витиеватый булат.
  Гетман похолодел.
  Гетман подумал: вот как Мастер уважает Мастера!
  Гетман поймал себя на параллельной мысли: интересно, на сколько парсек одна от другой отстоят в бесконечной Вселенной звёздные системы богов-кузнецов и богов-целителей? Наверное, на много. Ну, а вон, поди ж ты..!
  Единственное, что смущало гетмана в образе очередного Старца, это очки. Разве у Целителя может быть слабое зрение?! Впрочем, сапожник, как известно, сам гуляет в дырявых штиблетах...
  Между тем патриарх на удивление легко для своих лет - во всяком случае, видимых лет - поднялся, отряхнул брюки на коленях, приветственно махнул рукой Джимо и, жестом указав свите оставаться на месте, подошёл к гетману. С ближайшим из посторонних теперь их разделяло расстояние как минимум в десяток полноценных шагов. Вполне достаточно для разговора визави. Ради пущей конфиденциальности гетман выключил радиостанцию. Патриарх заметно посветлел пергаментным лицом, одобрительно кивнул и пророкотал в приглушенном тоне:
  - Ну, здравствуй, сынок!
  О, небеса, тот самый Голос!..
  - Салам, отец! - насилу выдавил из себя гетман.
  О, великий Дух Вселенной, если бы твой коллективный разум только знал, как он желал сейчас услыхать в ответ: 'Можешь называть меня Старцем, сынок'!..
  Но чуда, увы, не произошло.
  - Салам, да? Знаешь наш язык?
  Может, это проверка? Может, не так сразу..?
  - Нет, уважаемый Аристарх Георгиевич, вообще, к сожалению, не знаю. Так, разве что несколько слов.
  - Ну, это не беда, - сам он говорил на чистейшем русском, даже без акцента, - как-нибудь договоримся.
  - Хорошо бы... - от нервного напряжения гетман явственно сглотнул.
  - Конечно, договоримся. Что ж мы, не такие же люди, как вы?!
  - Хорошо бы... - повторил гость.
  А про себя уточнил: хорошо бы лично тебе, уважаемый, оказаться вовсе не человеком!
  - Издалека в наши края, сынок?
  Сынок! Сынок!!! Сынок?..
  Спохватившись, гетман представился и кратко описал пройденный маршрут.
  - Русский, значит... Давно тут русских военных не было. Много потерял?
  - Если вы...
  - Называй меня на 'ты', - перебил его Кулумбегов.
  От хозяйского пожелания, брошенного как-то буднично, походя, сердце гетмана едва ни выскочило из груди. Да, слава Абсолюту, это Он! Он!!!
  - Хм... кхе... да, конечно! Я говорю: если ты о людях, то потерял больше половины отряда. Трудно сейчас путешествовать... м-м... отец.
  - Да, путешествовать трудно, - задумчиво кивнул старейшина, которого гетман всё же не решился пока назвать Старцем. - Раньше трудно было, а сейчас вообще... У нас тоже трудности - столько лет прошло, а всё старая война идёт. Вон, погляди, крепость через дорогу строим.
  - Я заметил, - улыбнулся гетман. - Неплохо у вас получается, да и местность для обороны вполне подходящая. Пулемёт бы вам с гранатомётом, а понизу противопехотных мин натыкать - век продержаться можно.
  - Э, такие вещи говоришь! - в голосе патриарха впервые проявился кавказский акцент. - Конечно, хорошо, если бы так. А где всё это взять?!
  - Да у меня, к примеру, - гость пожал плечами, будто говорил о чём-то само собой разумеющемся. - Есть станковый гранатомёт АГС-17 'Пламя', допотопный, но вполне рабочий, есть пулемёт, запас патронов и гранат, мины кругового и направленного действия...
  То ли он сам повысил голос, нарушив конфиденциальность разговора первых лиц тет-а-тет, то ли Амиран был наделён острейшим слухом, но от удивления лицо полевого командира перекосилось, как воздушный шарик на диване под напором грузной попы.
  - ...Грузины беспокоят?
  - Они, чатлахи, сволочи. Так и лезут! Месяца три уже не было, а раньше, считай, каждую неделю. Да, с таким оружием мы бы их..! А как купить? Денег и золота у нас нет, одни куры, бараны да яблоки.
  - Вот и дадите нам по самому вкусному яблочку, - широко улыбнулся гетман, понимая, что теперь-то их, по крайней мере, точно не выставят взашей. - Мы дошли, а в золоте и деньгах давно не нуждаемся, так что забирайте даром.
  - А назад как пойдёшь? - хитро прищурился старейшина. - Или у нас думаешь остаться? Это очень хорошо, мы с радостью примем всех вас в общину!
  - Спасибо, отец, но, увы, нет, домой всё же отправимся, - вздохнул гетман, понимая, что сейчас лукавит перед самим собой. - У нас тоже неспокойно, надо защищать алтари и очаги. А без лишнего оружия обойдёмся, у нас теперь друзья повсюду, надеюсь, в обиду, случись что, не дадут.
  Оказалось, слышит гетмана не только Амиран.
  - Их сам Горный Орёл не тронул! - вмешался в разговор первых лиц проводник Джимо. - Только угостил хорошо и назвал братьями-сёстрами.
  - Было дело, - усмехнулся гетман, после чего, что называется, забросил удочку. - А у вас хотели бы здоровье поправить, ну, подлечиться, что ли...
  - Да, подлечиться у нас можно... - старейшина вперил в гостя пронзительный взгляд и с полминуты помолчал. - Подлечиться можно, у нас здесь всё целебное: горы, солнце, воздух, травы, вино, - а потом после новой паузы подчеркнул. - Вода исключительно целебная.
  Господи, неужели Кочиев был прав! Неужто здесь и впрямь лечит вода, а старцы-целители всего лишь донесли людям секрет животворящей жидкости?!.. Гетман готов был прямо сейчас прыгнуть в седло, подхватить Алёнку на руки и бешеным галопом направить Аквилона в тёмные воды озерка. Но сдержал ребяческий порыв, причём во многом потому, что к слову некстати припомнил изувера-бальнеолога Глейзерова.
  - Вода - это прекрасно! Мы бы, кстати, не против и попить, и выкупаться... Не порекомендуешь ли, отец, недорогой отель?
  - Отель! - громогласно расхохотался патриарх, да так, что на глазах проступили слёзы, а когда угомонился, показал на трёхэтажный особняк в центре селения. - Этот подойдёт? Мой дом!
  Сказано было не без гордости, причём вполне законной. Гетман давно обратил внимание на громадное строение, которое, по совести сказать, как раз имел в виду, говоря об отеле. В самом здании и на просторном подворье запросто можно было с комфортом разместить ни то что их немногочисленную экспедицию - целый эскадрон гусар летучих, причём вкупе с лошадиной субстанцией, обозом, пушками и штатом маркитанток.
  - Вполне подойдёт. Только, боюсь, стесним мы вас, Аристарх Георгиевич.
  - Э, какой-такой стеснишь?! - возмутился хозяин. - Один я там живу, родных нет, только женщины приходят помогать по дому...
  Конечно, родных нет, это факт! - сыронизировал про себя гетман. - Откуда им здесь взяться?! Твоя родня живёт на дальних-дальних небесах, а племяннички типа Джимо - всего лишь подённые рабочие, подмастерья, санитары при инопланетном боге-целителе.
  - ...У меня дома сейчас и администрация, и больница, и гостиница, и склад оружия, всё, что захочешь. Так что, как говорят у вас, русских, милости прошу! Умар! - подозвал он подростка-вестового, в нескольких фразах отдал распоряжения, и тот умчался с прежней запредельной прытью. - Ведите лошадей в конюшню, свободных денников там хватит. Комнаты вам покажут, распаковывайте вещи, помойтесь с дороги, немножко отдыхайте и... и начнём пировать. Осетины говорят: гость в дом - сам Бог в дом!
  Не говоря больше ни слова, гетман низко поклонился патриарху, в его сопровождении прошёл к своему мини-арсеналу и только поднял шашку, как тот коснулся тонкими высохшими пальцами самшитовой рукояти и очень тихо прошептал:
  - Всё с тобой понятно, сынок, всё понятно...
  - Что ты говоришь, отец? - встрепенулся гетман, хотя всё прекрасно расслышал.
  - Понятно, говорю, что путь твой был долог и опасен, - не очень ловко вывернулся тот, - раз ты вооружён, как блок НАТО...
  'А ведь он понял! - подумал при этом гетман. - И даже понял, что я понял, что он понял... Надо признать, котелки у них, залётных, варят будь здоров!'
  - Но сегодня можешь быть спокоен, в моём доме тебе ничего не грозит. У горцев...
   Не у 'нас'!
   - ...ведь как: даже если кровный враг постучал в твой дом, ты обязан принять его с честью. А ты, вижу, пришёл как друг...
   Человек сказал бы: 'А ты, я чувствую...' Но вы-то, пришельцы, не умеете чувствовать!
   - ...друг, а значит, желанный гость. В твоей комнате будет душ, умывайся, отдыхай и - прошу на пир! А лечиться... отложим до завтра.
   Лечиться!
   Завтра!
   Ура!!!
   Душа Полковника всея Руси, возликовав, вспорхнула к небесам.
   Но два мерзких крысёнка изловчились укусить её за ляжки.
   Первый при этом пропищал:
   - Обещанного на сегодня разочарования ты, твоё самонадеянное высокородие, ещё не испытал!
   И второй добавил свою бочку дёгтя в ложку гетманского мёда.
   - Да и с чего ты взял, что Завтра вообще наступит?..
   А ведь верно, его всё не покидало предощущение скорого краха. И Алёнка, как назло, не чувствовала завтрашнего дня. На его памяти подобное случилось лишь однажды, в самом начале июля, и незадолго до пополуночи он заработал пулю в скоротечном огневом контакте со своими злейшими на тот момент врагами - гроссмейстером ордена Бессмертия и его телохранителем-подручным. От верной смерти гетмана спасло тогда колечко родной матери Алёнки. Пуля ударила в крохотный золотой обруч и вертелась в нём, как белка в барабане, вплоть до полной остановки, не пробравшись к сердцу ни на миллиметр. Изуродованное кольцо и сейчас болталось на груди гетмана по соседству с пропитанным ядом нательным крестом. Может, защитит и в этот раз? Ох, как хотелось бы ещё пожить, раз исцеление любимой стало явью!
   Пока же гетман был вполне доволен и собой, и миром, и даже инопланетянами всяческих нравов, пород и мастей. Он сразу, в первой же беседе, что называется, не отходя от кассы, выяснил гораздо больше, чем предполагал в самых смелых ожиданиях на день сегодняшний. Если верить голливудским киносценаристам, для среднего американца ничего не стоит заявиться в чужой дом и с порога огорошить хозяина безапелляционным заявлением типа 'мне нужно...' или 'я хочу, чтобы ты..!'. На просторах высококультурного постсоветского пространства в ответ можно получить удовлетворение лишь в том случае, если гостю срочно требуется схлопотать по морде. У нас - а на Кавказе уж тем более, - коль желаешь быть понятым и получить поддержку, нужно поговорить вначале о погоде, Жириновском, политике, росте цен на энергоносители, об Аршавине, реформе ЖКХ и видах на урожай, просмотреть десяток-другой фотоальбомов, покумиться с домашней собакой, распить принесённую тобой бутылку, усугубить это дело хозяйской и, лишь сгонявши за третьей, в перерыве между застольными песнями завести разговор по существу. Что делать, если такова совокупность наших этнокультурных общественных стереотипов и духовных установок, в простонародье называемая коллективной ментальностью?! В этом деле ничего коренным образом не меняется веками. Да и нужно ли стремиться изменить?!.. Гетман с раннего утра, конечно же, надеялся на лучшее, но, человек многоопытный, прекрасно понимал, что, если будет по-доброму принят в селении, его ждёт вечер сытый, пьяный и бесплодный в плане того дела, за которым, собственно, и прибыл в эту райскую глухомань. Сегодня - застолье! Традиции кавказского стола священны, они теряются во тьме веков, если не тысячелетий. Коль уж ты ступил на порог, не имея за душой коварства и вражды, то спокойно преломишь с хозяином хлеб, и он сделает то же самое, если не таит против тебя дурных намерений и, в свою очередь, не ощущает за тобой угрозы. Недаром говорят, что хлеб - всему голова! Ну, а вино, соответственно, - кровь.
   Православные жители Кавказа (да, в общем-то, и мусульмане - тоже) не забывали о традициях еды-пития никогда. Выпивали. И помногу. Но вот пьяниц терпеть не могли. Алкоголиков же там почему-то не было вовсе - наверное, таков их генокод. И не смогли, даже не попытались понять и принять антиалкогольных инициатив Горбачёва с его подпевалами - вандальских порубок виноградной лозы и массового свёртывания процесса виноделия, что во многих регионах, и не только южных, мигом привело к жесточайшему дефициту местных бюджетов, во многом опиравшихся на быстрый оборот 'спиртной' наличности, к разгулу спекуляции и 'жидкого' взяточничества, к бестолковому, зато массовому самогоноварению, к многим тысячам смертей от лакокрасочных изделий и дурной 'палёнки', к повальному воровству того, что можно продать и на выручку выпить, не брезгуя и тем, что можно, перекрестившись, выпить прямо на месте совершения преступления. Маразм крепчал, и ветры перемен, ей-ей, вовсе не из ничего задули в недоперестроенном дурдоме!
  А вот дом Аристарха Кулумбегова ни коим образом не предусматривал приставку 'дур...', наоборот, возведён и отделан был по уму, добротно, на века. Алёнка по-хозяйски разглядывала их с гетманом 'супружескую' спальню - просторный, квадратов пятьдесят, если не более, зал, белёные стены которого сплошь были укрыты ворсистыми коврами, окна занавешены воздушным белым тюлем, складчатыми атласными драпри и архаичными ламбрекенами с обилием кисточек, воланов и бахромы. Интерьер не шокировал изысками, во всём проглядывала строгая функциональность: слоноподобный платяной шкаф, комод на кривых ножках с массой выдвижных ящиков, чем-то напоминающий гиппопотама, допотопный круглый стол, ещё более раннего происхождения бюро, несколько колченогих стульев, два мягких креслах, крытых вытертыми гобеленами, широченная кровать с горкой разнокалиберных подушек в изголовье. Вторая половина прошлого века и начало третьего тысячелетия оказались представлены приёмником 'Спидола', телевизором 'Горизонт', кассетным видеомагнитофоном Sony и холодильником 'Днепр'. Всё, как пояснил хозяин, рабочее, кроме транзистора - 'сдох' ещё до Чумы. Джимо радиолюбитель, он смог бы отремонтировать, только деталей нет... Электричество поступает от турбины на ручье, вода горячая имеется всегда, душевая, хоть и не блещет вычурным дизайном, расположена чертовски удобно для 'молодожёнов', вход туда прямо из спальни.
  Что до первой брачной ночи, то гетман по-русски беспредельным волевым решением отмёл все нравственные препоны на этом сладостном пути и, честно говоря, сам уже не мог дождаться завершения протокольных мероприятий. Алёнка будет жить!!! Они успели до первых мук, и уже завтра, как обещал Старец-целитель, начнётся её излечение. Вот оно, главное, вот в чём суть! Ну, а моральный облик... В их с Алёнкой телах нет ни капельки родственной крови, так что восхождение на пик любви даже перед высшим судом Господа Бога не будет квалифицировано как инцест. Отношения же отчима и падчерицы - всего лишь бездушная бумажка в анналах станичного бюро ЗАГС, дань традиции, дань обычаю, дань человеческому лицемерию и ханжеству, ибо гетман-правитель в глазах общества должен быть чистым, как слезинка девственницы. И очень важно, что Алина изначально это понимала... Да и вообще, о какой сегодняшней морали речь, если Завтра скорее всего не наступит по определению, ну, а если вдруг сподобится, то - без личного участия Александра Твердохлеба, тридцати плюс ещё двенадцати лет от роду, гвардии полковника всея Руси?!..
  Гетман пребывал сейчас в мало понятном самому себе состоянии/настроении - половинка души ликовала по поводу 'сбычи мечт', а вторая в то же самое время скорбела над проектом завещания в преддверии ожидаемой утраты самое себя. Вот уже часа полтора, а именно с момента объяснения со старцем, как он, забросив к дьяволу все мыслимые заботы и сомнения, впал в своеобразную прострацию. Потому своеобразную, что отрешённая расслабленность его на вид была достаточно активной. Он бездумно отдавал какие-то распоряжения через растворённое настежь окно, тупо начищал оружие до умопомрачительного - было бы ещё что помрачать! - блеска, курил, напевал, механически отвечал на 'маленькие вопросики' Алёнки, даже пару раз проявил вроде бы неподдельный интерес к её груди и талии. Однако в голове при этом было пусто и гулко, как в среднестатистическом российском бензобаке на рубеже между периодами перестройки и демократических реформ.
  Однако же мозг гетмана, хотя и своей жизнью, но всё-таки жил. Во всяком случае, воспринял через механику ушей, слуховые рецепторы и передающие импульс нервы очередной вопросик Алёнки:
  - А так здесь ходят, па?
  Мозг отреагировал рефлекторно, не приводя в движение схваченные ржавчиной извилины-анализаторы, чисто на звук, как плохо натасканная легавая реагирует на выстрел из ружья.
  - Дорогой! - ответил этот самый мозг посредством языка и прочей требухи.
  - Что - дорогой?
  - То и есть. Не 'что - дорогой?', а вообще дорогой, не дешёвка какая-нибудь... Тьфу! Сколько раз тебе повторять: не 'па', а 'дорогой'?!
  - Ах, да, па, извини, конечно - 'дорогой'...
  - М-м-м, дорогая, ты меня достала!
  Александр круто развернулся, подхватил девушку на руки и закружил по комнате, попутно покрывая её щёки множеством поцелуев и плотоядно при этом урча. И лишь когда, потеряв равновесие, сверзился вместе с Алёнкой на кровать, разглядел, что суммарного количества чёрного блескучего материала её вечернего платья едва хватило бы на носовой платок...
  - Чудно вы с Алиной приоделись в путь-дорожку!
  - Тебе нравится, дорогой? - чуть привстав, повела она обнажёнными плечами.
  - Потрясающе! - честно признался Александр.
  Потрясло его в платьице то, что оно каким-то противоестественным образом всё-таки ухитрялось прикрывать малую толику бесподобного тела Алёнки...
  - Очень рада, - обольстительно улыбнулась она. - Мне тоже нравится, потому и спрашиваю: здесь так ходят?
  - Конечно, ходят, - прохрипел в ответ Александр. - Два шага по деревне делают и сразу в... ну, хм, замуж. За горячего чернявого джигита. Их здесь много.
  Хотя, по совести сказать, не так много, как хотелось бы, - подумал он не особенно к месту и времени. Десятка полтора стволов, от силы два, не более. На случай серьёзной заварухи никак не достаточно...
  Сразу же, как только развьючили лошадей, гетман от щедрот своих передал большую часть вооружения Амирану с ратниками его (нет, лучше '...со ратники его', а то скороговоркой получается весьма сомнительно). И не менее щедрой горстью отсыпал пидюлей Елизарову с Кучинским, которые, как выяснилось, широким жестом преподнесли в дар Батыру все (все четыре!) реактивные огнемёты 'Шмель'. Хотя и вынужден был признать - самолично распорядился ублажить Горного Орла чем угодно, хоть Доктором Смерть в качестве трепетной наложницы. Но ведь не огнемётами же! Реактивными огнёметами РПО-А в модификации 'Шмель-М', разрывы термобарических зарядов которых даже на открытой местности превращают любую материальную угрозу в масленичный блин толщиной не более одной расплющенной молекулы, из каковой уважающему себя веществу и состоять-то неудобно...
  Раздав таким образом всем сёстрам по серьгам, гетман, более не мешкая, удалился в отрешённое психическое состояние. И только сейчас подумал о том, что, раз уж опасность с грузинской стороны существует, следовало бы немедля укрепить оборонительные позиции, одновременно обучая местных воинов правилам боевого применения станкового гранатомёта, а в особенности морально и материально устаревших, но при этом весьма грозных противопехотных мин - МОН-50 направленного поражения и выпрыгивающих 'лягушек' ОЗМ-72. И то ведь сказать, ну что ещё способно помешать наступлению завтрашнего дня, если не внешняя агрессия?!..
  - Я замуж не собираюсь! - категорично заявила между тем Алёнка и заговорщицки поглядела в глаза Александра. - Тем более что я уже замужем, правда, дорогой?
  - Как Бог свят, дорогая, - согласно кивнул гетман.
  Он, кряхтя, поднялся с мягкой расслабляющей перины и направился к окну, исполненный порывом тут же объявить мобилизацию отряда полевого командира Амирана.
  - Что же делать?! - с нотками растерянности в голосе спросила девушка вдогонку.
  - Что делать? Что делать... Извечный русский вопрос! Вариантов два: либо искупаться в болоте и пересадить волосы с головы на сиськи, чтобы выглядеть как ни разу не привлекательное чмо, либо переодеться в пятнистую воинскую справу и собрать волосы в косичку или скромный хвостик.
  - М-м-м, как мне надоела эта справа!
  - Ну, тогда - в болото! А волосы пожалуйте на сиськи... Между прочим, Нина Юрьевна выйдет к ужину именно в пятнистом камуфляже, а у твоей подруги Мананы другой одежды пока нет вообще.
  - Хорошо, па, я всё поняла, - обречённо вздохнула Алёнка, но, опомнившись, громко воскликнула. - Поняла, дорогой!
  - То-то же! - самодовольно оскалился гетман. - Ладно, дорогая, так и быть, за верность мужу, понятливость и героизм при исполнении супружеского долга, а также с учётом высокой температуры окружающей среды, сделаем тебе сезонную скидку: кителёк можешь скинуть к чёртовой матери в шкаф, выйдешь к застолью в брючках и футболке защитного цвета. Уразумела?
  - Так точно, товарищ командир! - она дурашливо вскинула ладошку к виску.
  - Молодца, солдатик, - пробормотал гетман, оборачиваясь к растворённому окну. - Оправляйся, заправляйся и отправляйся чинно-благородно ужинать...
  Как вдруг осёкся, вспомнив о том немаловажном факте, что в этих краях женщине за гостевым столом делать абсолютно нечего даже в тех редчайших случаях, когда компания собирается в честь дня её рождения или праздника 8 Марта. От неё требуется приготовить, сервировать, подать и улыбаться. Где-нибудь на кухне. Или даже 'в' означенной... А будет тост за виновницу торжества и всех женщин в её лице - мужчины позовут, пусть себе выпьет стоя, поблагодарит за милость да и топает себе...
  - Ну, как я тебе, дорогой? - раздался голосок за спиной Александра.
  - М-м-м!.. - только и смог промычать он, поглядев через плечо.
  А дело было в следующем: выяснилось, что в гардеробе Алёнки над футболками цвета хаки превалируют чёрные маечки, явно сработанные по выкройкам бюстгальтеров для раскрепощённых исполнительниц стриптиза. Брюки же она попросту не успела натянуть, и вмиг вспотевший Александр оказался крайне удивлён, до чего незаметными на теле могут быть стринги, даже чёрные по сути...
  - Чёрный - это ведь и есть защитный цвет, да, дорогой? - проворковала юная обольстительница, простодушно хлопая ресницами.
  - Д-да, в-в н-н-некоторой ст-т-тепени... - насилу выдавил он из себя, ежесекундно сглатывая. - Ф-у-у! Иди-ка сюда, моя прелесть, я покажу тебе, что такое радикальный чёрный цвет. Только встань, пожалуйста, за портьерой... Вон, погляди!
  Поглядеть ей и впрямь было на что - уж чего-чего, а чёрного цвета снаружи хватало с избытком. Просторный двор старца-целителя с высоты третьего этажа напоминал растревоженный муравейник. Десятка два, если не больше, девчонок и женщин разных возрастов, одетых строго в чёрные глухие одеяния - материи лишь одной из их хламид наверняка хватило бы на целый полк Алёнушек! - суетились, споро накрывая длинные столы, расставленные прямо на свежем воздухе в форме буквы П. Им, бедняжкам, явно было сейчас не до высоких гостей. Зато несколько бездельничавших поодаль мужчин сразу задрали головы в зенит, лишь только 'супружеская' пара показалась в оконном проёме.
  - Ну, что, поняла теперь, как будешь среди них выглядеть? - Александр игриво шлёпнул девушку по оголённой попке. - Как белая ворона с минимумом чёрных перьев.
  - Да, теперь поняла, - ошарашенно пробормотала та. - Пожалуй, я оденусь поскромнее...
  А шлепок Александра из динамичного действия перешёл в некое статическое положение. То есть положен - плотно рукоположен! - был именно туда, куда метко направлялся...
  - Погоди, успеешь! - придержал он красавицу, лишь отошёл подальше за портьеру и потянулся к розовым бутончикам её набухших сладострастных губ...
  И Мир исчез...
  И захрапел под ними белый конь, предчувствуя безудержную скачку...
  Но случилось чудо.
  - Ты моё чудо! - прошептал Александр на ухо любимой минуту спустя.
  На самом деле чудо состояло в том, что они не устроили первую брачную ночь прямо здесь и сейчас - у окна, не дожидаясь ужина.
  Однако же не зря считается, что хлеб наш насущный - превыше всего! И потом, раз уж человеку суждено погибнуть на пороге завтрашнего дня, если не вместе с этим самым днём, то как минимум глупо делать это на голодный желудок - пёс его знает, сколько времени после доведётся 'пилить' сквозь кишку всем известного (по слухам) Безвозвратного Тоннеля. Наверняка там нет ни платформ, ни вокзалов, ни, следовательно, станционных буфетов, ни вагона-ресторана, ни даже бабушек с корзинками горячих пирожков. Так, ей-богу, не успеешь ещё толком умереть, как с голоду подохнешь! А на трезвую голову погибать попросту страшновато...
  Опасения гетмана по поводу того, что 'супруга' за ужином будет лишней, оказались беспочвенными - к трапезе собралось всё население селения, от дряхлых старух до младенцев ясельного возраста. Правда, женщины и дети кучно разместились в основании ножек буквы П, далеко от её перекладины, где горделиво восседали Аристарх Георгиевич, тамада - крепкий пожилой осетин с несколько менее благородными, чем у патриарха, чертами лица, полевой командир Амиран, гетман и вторая Первая Леди, не пожелавшая расстаться с псевдо-мужем и получившая на то милостивое соизволение Старца.
  Угощение оказалось много более чем изобильным, но весьма простым, без каких-либо изысков: горы мяса, лепёшек, сыра, овощей и трав. Не ощущалось недостатка и в вине, однако начато застолье было, по местной традиции, с хлебной водки. Первым поднял гранёный стаканчик тамада.
  - Начнём!
  И, не говоря больше ни слова, опрокинул в себя огненную воду. Чем несказанно изумил Алёнку.
  - А я думала, - призналась она гетману, - что в горах всегда говорят красивые тосты. Как в кино, помнишь, па... ой, помнишь, дорогой? Ну, там, где дядя говорил про птичку, которая полетела на солнце, а Шурик плакал - ему было жалко... Так давайте же выпьем за то, чтобы каждый из нас, как бы высоко он ни взлетал, никогда не отрывался бы от коллектива!
  Девушка в меру своих способностей даже воспроизвела акцент героя одного из эпизодов 'Кавказской пленницы', и вышло у неё до того комично, что гетман, не выдержав, расхохотался. Старец же, не меняясь в лице, пояснил:
  - Местное вино, доченька, очень лёгкое, чуть крепче обычного виноградного сока, поэтому здешние мужчины, чтобы немного захмелеть и тем расслабиться, сначала выпивают по нескольку рюмок водки. Это ещё не застолье, и тосты при сём не произносятся. Это своего рода прелюдия.
  По-русски он говорил абсолютно чисто и грамотно, а гетман в очередной раз к глубокому своему удовлетворению отметил: вино у него местное, мужчины здешние. Человек сказал бы - наше и наши... Ай, как славно!
  Между тем тосты не заставили себя долго ждать. Гетман очень быстро сбился со счёта, сколько именно бокалов тёрпкого красного вина поднял за тамаду, за маленькую гостеприимную землю Осетии, за предков гордого народа, за павших, за родителей, за детей, за добрых соседей, за гостей, за русский штык и осетинский ум, за женщин - матерей и хранительниц очага, за уважаемого Аристарха Георгиевича, за уважаемого Амирана, за...
  Удосужился здравицы в свой персональный адрес и гетман Александр Твердохлеб. А сразу после этого возникла ситуация, о которой он слышал множество раз, но никогда не примерял её на себя лично. Началось с того, что тамада, из уважения к гостям выступавший доселе по-русски, произнёс очередной продолжительный тост на осетинском языке. Мужчины выслушали его стоя. Мало того, глазели при этом на него, гвардии Полковника всея Руси. Будучи немного подшофе и не будучи даже в трезвости обделён гордыней, он бы в другой раз воспринял это как должное, однако его насторожил сочувствующий взгляд Беслана. И окончательно понял, в какой попал переплёт, когда Алёнка, обернувшись, воскликнула:
  - Ой, какая красивая девочка! Хочешь шоколадку?
  Трудно сказать, как насчёт шоколада, но вот чего симпатичная чернавка лет семи-восьми хотела точно, так это вручить гетману здоровенный витой рог, под обрез наполненный вином. Почётный бокал. Всем проблемам проблема! Может, как раз она и станет для высокого гостя разочарованием сегодняшнего дня? Надо же ещё сдюжить эти литра полтора, когда в утробе и без оных - под завязку!
  Тамада между тем приступил к переводу.
  - Дорогие гости, этим тостом я хотел бы продолжить старинную традицию многострадального осетинского народа, потому, вы уж извините, начал своё выступление на родном языке. Наши славные предки аланы издавна жили в неспокойных краях, у самого Дикого Поля. Через их земли кочевали варвары в период Великого Переселения народов, и стычки с кочевниками на границах у них не прекращались никогда. После их не оставляли в покое ордынцы. Да и сами аланы не брезговали грабежом в соседних землях... А теперь представьте: возвратилось войско из похода, дома, конечно же, пир на весь мир, поминание павших, чествование героев. А чем их наградить, если орденов с медалями ещё не придумано?! И вот тогда возник обычай - князь произносил тост в честь лучшего воина, а самая красивая из девственниц подносила ему почётный кубок - турий рог, полный вина... Сегодня у нас тоже нет орденов и медалей, зато есть великий воин, наш дорогой гость полковник Александр Твердохлеб, слава о подвигах которого гремит...
  'Великий воин' слушал, криво усмехаясь, потому что, даже с учётом неслабой гордыни, очень сомневался, во-первых, в собственном величии, а во-вторых, - что слава о подвигах его так уж раскатисто гремит по матушке-земле. К тому же точно знал современную подоплеку означенного действа. Проблема в том, что горское застолье, в отличие от вольностей равнинной пьянки, той же русской, - чётко регламентированная система, строгая церемония, ритуал. Тамаду слушают затаив дыхание. Когда он говорит, молчит даже Господь! Выступив, тамада передаёт алаверды (арабско-тюркское 'Бог дал') поочерёдно каждому из присутствующих. 'Тостуемый' умилённо слушает, а после произносит ответное благодарственное слово. И тут же пошёл новый круг... В какой-то момент у гостей возникает пресыщение, им требуется передышка. В собственном тесном кругу хлебосольные горцы могут позволить себе 'перекурить-оправиться', но в присутствии гостей иного роду-племени - никогда. Имидж превыше всего! И вот тут-то самое время для издевательского тоста - почётного кубка. Пока угодивший под раздачу 'герой' будет давиться вином из рога изобилия, сопитухи облегчённо вздохнут, закусят, перекурят, да ещё и похихикают в манжетки, если не справится или, сдюжив, упадёт мордой в люля-кебаб...
  'Великий воин' Александр Твердохлеб испытание выдержал с честью. Правда, в переполненном организме его совершенно не осталось места для закуски. Даже немудрящий ломтик сыра, если бы поместился в пищевод, запросто мог вызвать рвотный конфуз. Да тут ещё Алёнка, потянувшись за горячим пирогом, толкнула его в плечо.
  - Осторожнее - расплещешь!
  - Ой, извини, п-п-п... дорогой! Как ты сумел столько выпить? И совсем не пьяный!
  - Щас спою! - заверил её в обратном гетман, к месту припомнив слова обожравшегося волка из старого мультфильма.
  - Значит, всё-таки немножко пьяный... А как же наша первая брачная ночь? - прошептала ему на ухо девчонка.
  - Ей-богу, кто - о чём! - досадливо покачал он головой.
  Манерные напитки не прошли даром и для остальных собравшихся. Дети, которым застолье явно надоело, затеяли подвижные игры у конюшни, женская половина громогласно обсуждала собственные проблемы, раскрасневшиеся мужчины дружно пялились на Алёнку. Гетман извинился перед тамадой и Старцем, благоразумно отослал девушку в опочивальню, а сам прошёл в беседку, густо увитую виноградом, и вольготно развалился на крытой рядном деревянной лавке. Сославшись на усталость, он ничуть не покривил душой. Он и впрямь чудовищно устал. Устал от нескончаемой дороги. Устал от множества людей вокруг. Устал от непреходящих забот и тревог. Честно говоря, устал даже от любви, и перспектива брачной ночи в данный момент вовсе не вызывала у него душевного подъёма...
   ...Галоши старца-целителя довольно громко елозили по гравийной дорожке, однако гетман не расслышал шарканья, не заметил его приближения. При этом он не спал и даже не дремал. Разум его, что вполне обычно, не был затуманен алкоголем. Просто психика и организм в целом, оставаясь в состоянии давешней прострации, перебрались из активного её сектора в абсолютно пассивный. Внешние раздражители - застольный говор, песни, плач ребёнка, звон стаканов, дробный рокот бубна, конское ржание - не вызывали сколько-нибудь заметной реакции гетмана. Он будто пребывал в ином пространственно-временном континууме.
  Именно оттуда - стало быть, из Ниоткуда - его вырвал голос патриарха:
   - Неважно выглядишь, сынок. Извини, зря мы с этим почётным бокалом...
   - Да ничего страшного, - отмахнулся гетман, мощным волевым усилием приводя себя в тонус. - Алкоголь на меня с юношеских лет почему-то не действует. А вот наелся до отвала, это точно. Так вкусно было, что не мог остановиться.
  Тут гетман, сказать по совести, приврал. Даже Алёнка, не говоря уже об Алине, и то приготовила бы застольные блюда лучше. Продукты были свежими, пища - сытной, но не более того. Будучи гетманом благовоспитанным - чай, не какая-нибудь хамская Мазепа! - он, конечно же, из приличия всегда терпел и ел, но не любил деревенскую кулинарию. Собственно, это была даже не кулинария - просто кухня, не творчество, но вынужденный труд во благо удовлетворения одной из жизненных потребностей. Вилланы повсеместно, от серого российсского Нечерноземья до изумрудных лугов Новой Зеландии, основным достоинством стола считали изобилие. Гетмана же супруга приучила не кушать, а вкушать, не тупо жрать, а лакомиться, не набивать брюхо, а наслаждаться яствами. Хотя, чего греха таить, порой нарочитая её искусность неслабо раздражала, и тогда он отправлялся в гости к Доку. У генерального врача, этого самородка из вековечных крепостных крестьян, в закромах всегда имелись и допотопные сухари под слоем мерзостной цвели, и огурцы родом прямо из кадушки, и сало если не динозавра, то мамонта уж всяко, и колбаса времён языческой Руси. Да и водка в баре представителя одной из самых стерильных профессий почему-то всегда отличалась высшей степенью 'палёности'. Обычно гетмана после визитов к Шаталину тошнило так, что хоть святых из хаты выноси...
   - Тебе плохо, сынок? - участливо спросил патриарх.
   - Наоборот, уважаемый Старец, мне сверх меры хорошо! - ответил гетман, наконец решившись назвать сущности своими именами, и блаженно улыбнулся.
  И так ему вдруг стало хорошо - просто до омерзения! И то ведь сказать, поход успешно завершён, путники с честью приняты в Земо-Эрцо, сам он с намёта вышел на Целителя, близится первая брачная ночь с любимой девушкой, завтра начнётся её излечение. На розовом фоне этой несказанной благодати отошли в небытие и тяжесть в утробе, и предощущение того, что грядущий день как таковой запросто может вообще не состояться...
  Короче говоря, гетман опять погрузился в нирвану.
  И потому отнюдь не сразу проникся смыслом следующей фразы патриарха...
  А ведь стоило бы! Ой, ей-богу, фраза того стоила!
  - Старец, говоришь? Нет, сынок, увы, я не Старец.
  - А кто же ещё?! - машинально сыронизировал гетман.
  - Обычный человек, - пожал плечами Кулумбегов.
  - Обычный человек... Погоди, что значит 'обычный'?!
  Гость изумился так, словно обычные люди на Земле, пусть даже новой, с некоторых пор составляли едва различимое меньшинство, стали раритетом, биологическим видом на грани вымирания, уникальным в своём роде явлением.
  - Ты же..! Да ты и на осетина-то не похож, по-русски говоришь, вон, как типичный рязанец!
  Логика гетмана воистину была железной, несгибаемой, как лом. И пусть он брякнул несусветную чушь, на то существовала уважительная причина - до него только-только начал доходить смысл сказанного патриархом.
  Когда же дошёл, то вызвал лишь досаду, и не более. Ну, ткнул с первой попытки пальцем в небо, что теперь, в петлю лезть?! А то, глядите, возомнил о себе! Кто такой, если задуматься, рядовой ходатай об услуге, чтобы его на пороге хлебом-солью встречал сам генеральный директор?! На то в уважающей себя компании существует reception. И если вот оно, обещанное на сегодня разочарование, то - Абсолют с ним, ничего, случалось и похуже!
  Патриарх в ответ на этнолингвистическое откровение гетмана снисходительно улыбнулся.
  - В чём-то ты, конечно, прав, сынок, для Старцев наши языки не проблема. Они общаются с нами телепатически, многие вообще лишены речевого аппарата... А что до меня, то я - природный осетин, местный уроженец. Просто давным-давно живу на этом свете, ты даже не сможешь представить, сколько уже лет. Между прочим, помню царя-батюшку. И не просто помню... А со Старцами, да, был хорошо знаком. Это ведь я водил к ним страждущих! Они мне доверяли. Кое-чему научили. Знания мои, конечно, превосходят те, которыми сейчас, как я понял, владеешь и ты, сынок, однако совсем не на много. Это знания общие, они - всего лишь сведения об окружающем нас Мире, об Абсолюте, о великой битве за непостижимую Истину, о желанной Гармонии. Старцы, увы, не передали мне дара целительства, так что сам я, сынок, на практике мало что умею, а точнее, не могу практически ничего, разве что снять головную боль, остановить расстройство желудка, заживить царапину.
   - И то не мало, - пожал плечами гетман.
   Раздумывая о том, как по наивности своей опростоволосился, приняв пожилого осетина за пришельца с неведомых звёзд, он пропустил самое важное - то, что патриарх говорил о Старцах в прошедшем времени: был, водил, доверяли, научили, не передали...
   - Передадут ещё. Какие ваши годы?!
   Старик лишь горько усмехнулся.
   - Годы мои хоть и долгие, но голова пока работает. Да вот учиться поздно... Лично тебе, сынок, сейчас станет немного легче. Что же до жены твоей, то я, увы, помочь не в силах.
   - Не жена мне она...
   - А какая разница, то ли жена, то ли... то ли ещё больше?! Это ведь она больна, правильно?
   Гетман лишь утвердительно кивнул.
   - Больна, - прошептал патриарх, - неизлечимо больна. Однако пока не страдает...
   - Зато чувствует неладное!
   - Да, чувствует. Уж такова наша людская юдоль. И ты чувствуешь. И я чувствую. Но я ещё и смутно вижу в её теле то, чего пока не видишь ты, и в этом твоё счастье.
   - Да уж, счастья целый короб! - огрызнулся гетман. Обсуждение проблем Алёнки явно не способствовало оптимизму.
   Патриарх молча поднялся и возложил на его лоб горячие шершавые ладони. По телу гетмана от головы до пят внезапно прокатилась жаркая волна. Сразу же заметно отпустило, во всяком случае, он сумел сосредоточиться на разговоре и соблюдении элементарных правил комильфо.
   - Благодарю вас, отец! И, пожалуйста, извините за грубость.
   - Не за что извиняться, сынок. И называй меня по-прежнему на 'ты', потому что это правильно перед лицом Создателя.
   - Да-да, отец, я помню и всё понимаю.
   - Ты понимаешь... Ты, сынок, по человеческим меркам разумен и силён. По-своему сильна и твоя любимая. Она, насколько я вижу, сверхчувственна...
   Гетман согласно кивнул.
   - ...сверхчувственна и наверняка ощущает приближение конца, правда, всё ещё не может разобраться в природе надвигающейся беды. Поэтому инстинктивно торопится жить. Торопится любить тебя, сынок! Старцы, я так думаю, помогли бы ей... Если бы ты только знал, сынок, как долго мы проработали в связке, скольких людей спасли! Я фактически был поверенным от них в мире людей. Сам отбирал пациентов из тех, кто приезжал к нам в селение с надеждой в сердце. Тебе знакома история цесаревича Алексея Романова, сына Николая II Александровича?
   Видимо, усталость, разочарование и алкоголь всё-таки сделали своё чёрное дело - разум гостя напрочь утратил способность анализировать информацию, иначе он давно бы обратил внимание на 'помогли' и 'проработали'. Он, по сути, превратился в допотопный компьютер - обрабатывал чётко сформулированный текст в строке ввода, не вдаваясь в то, что именно подразумевал своим запросом пользователь.
   - История цесаревича Алексея? Да, знакома. Правда, лишь отчасти, - признался гетман. - Он был болен, кажется, гемофилией.
   - Да, в том числе - и ею. Но с некоторых пор за его тело принялись те же паразиты, что сейчас терзают твою любимую. Через наших доброжелателей при высочайшем дворе Старцы предлагали императорской семье помощь, но воспротивился Распутин.
   - Он тоже был из них, ну, из этих..?
   - Я понял твой вопрос, сынок. Нет, он не был из пришельцев. Был посвящённым, таким, как мы с тобой. Вернее, чуть более посвящённым, нежели ты и я. Но, исполненный гордыней и похотью, возжелал встать вровень с чуждыми силами. Лишь тогда, когда этот зарвавшийся шарлатан был убит...
   - Надо полагать, не без вашего с инопланетянами содействия, - предположил гетман.
   - Конечно же, не без того! - самодовольно усмехнулся патриарх. - У мерзавца Гришки хватало врагов, и мы были далеко не последними из их числа. Я лично встречался с заговорщиками Юсуповым и Пуришкевичем. Если быть абсолютно точным, сделал их заговорщиками... Да, так вот, лишь по гибели Распутина сумасшедшая императрица Аликс позволила Старцам вмешаться, и наследник престола получил полное исцеление. Он был осиян пассионарным светом и наверняка стал бы прекрасным государем великой империи, куда лучшим, чем его мелкотравчатый папаша, но грянул февраль 1917 года... Между прочим, цесаревич несколько дней провёл в той самой комнате, что сегодня отведена вам с провидицей. Мы ничего не стали менять, даже кровать там осталась прежней... Всё у нас осталось прежним, всё! Кроме Старцев...
   - Кроме Старцев... - машинально повторил за патриархом гетман. - Подожди, подожди, отец, я что-то не понял... А где же они?!
   - Кто знает, сынок, что с ними сталось? - горестно вздохнул патриарх. - Не появляются с тех самых пор, как развалилась Советская империя. Может, возвратились под свои далёкие небеса, может, сгинули здесь, в нашем тогдашнем аду... Я думаю, Старцы непременно спасли бы твою любимую, она ведь не от мира сего, совсем не такая, как другие люди, не такая даже, как ты и я. Мы узнали Истину, а она чувствует Её с рождения... Но - увы! Сегодня помочь ей не сможет никто.
   - Приехали! - только и смог выдавить из себя потрясённый гетман.
   Опускается занавес. Сорваны маски. Главная героиня при смерти. Финита ля комедия дель арте! Театральный сезон окончен. Навсегда!
   Гетман, казалось, одеревенел, будто душевнобольной в состоянии кататонического ступора.
   Гетман молча глядел в упор на старейшину.
   Гетман ощутил всю тяжесть нанесённого Судьбой удара каждой клеточкой своего естества. Если, конечно, допустить, что перед патриархом до сих пор сидел тот самый гетман, что и прежде, - весьма располагающий на вид, крепкий, подтянутый, моложавый, импозантный мужчина с точёными чертами благородного лица, слегка искривленным после давнишней драки носом и едва заметными проблесками седины в густых курчавых волосах. На первый взгляд, именно он, только глаза из голубовато-зелёных вновь, как дома накануне отъезда, стали чернее южной ночи...
  - Может, есть хоть какая-то надежда, отец? - спросил гетман загробным голосом.
  Хотя, наверное, спросил уже не гетман Александр Твердохлеб.
  Спросил фантом, который от него остался...
   Именно таков эффект мастерского нокаутирующего удара: ты не валишься кулем на ковёр ринга, наоборот, какое-то время стоишь, даже пытаешься изображать защиту и контратаку, однако твой опорно-двигательный аппарат действует при этом чисто рефлекторно, сам по себе, вне связи с потрясённым мозгом...
   - Надежда, говоришь... Для того, кто умеет надеяться, она есть всегда, - философски заметил патриарх. - К сожалению, надежда суть не объективная реальность, которую можно потрогать, взвесить и принять в расчёт. Она есть высшая эмоция, неосязаемое чувство, таинственное порождение человеческой души, управляющее, однако, телом и сознанием, причём зачастую - в пику элементарной логике и видимой перспективе. Согласись, ведь именно надежда порой заставляет нас упрямо двигаться к априори недосягаемой цели.
   - Согласен, - кивнул гость. - Теперь уже согласен: плетью обуха не перешибёшь... Ну, что же, во всяком случае, мучиться моя любимая не будет точно!
   - Ты намекаешь..? - нахмурился хозяин.
   Гетман не намекал.
   Гетман принял тяжелейшее в этой жизни решение и достаточно ясно озвучил его.
   Раз уж благоприятного исхода не намечалось, гетман решил распорядиться судьбой Алёнки самым радикальным способом.
   Гетман фактически решил её судьбу...
   - Я не намекаю, прямо говорю, отец! Какой смысл обрекать Алёнку на муки, если спасения нет и не предвидится?!.. Не разрешишь ли задержаться в твоей благословенной вотчине ещё на девять дней?
   - Девять дней... Значит, уже завтра, да?
   Завтра! - защемило гетманское сердце. Завтра уже 5 сентября! Нинка, когда принесла страшную весть, сказала, что это, по её вычислениям, крайний срок...
   - Уже сегодня, отец! По расчётам наших медиков, уже сегодня она должна бы испытать первые страдания.
   Патриарх на какое-то время погрузился в раздумья.
   - Да, если судить по латентным процессам в её организме, примерно так и выходит... Наверное, ты прав, в данном случае зло во имя милосердия - единственный выход. Никто из моих людей не посмеет тебя осудить. Со своими разберёшься сам. Живите у нас, сколько душе угодно.
   Давно сгустилась вечерняя мгла, за частой виноградной лозой, увивавшей беседку, гулякам за столом их совершенно не было видно, и гетман без стеснения заплакал, уткнувшись раскалённым лбом в пергаментную ладонь патриарха.
   - Спасибо, отец, спасибо, дорогой!
   - За что благодаришь, сынок?
   - За понимание и поддержку... Есть ещё просьба, отец. Позволь мне совершить кремацию её тела! Не знаю, как с позиций христианской обрядности, но думаю, что с точки зрения санитарии, дабы не распространять проклятую заразу среди твоих сородичей, это будет правильно.
   - Болезнь твоей любимой не заразна, сынок. Ни ты, ни я, ни кто-либо из окружающих нас людей не представляем интереса для её возбудителей. Таких, пожалуй, один, от силы два на миллион. Впрочем, поступай так, как знаешь. Скажи только - сумеешь ли?
   - Сумею, отец! - гетман резко поднялся и смахнул слёзы рукавом. - Сумею, потому что по-настоящему люблю... Извини, пойду отдыхать. Спасибо тебе за всё! До завтра!
   - До завтра! - глухо повторил хозяин. - Да вот только наступит ли оно, это самое Завтра?..
  
   Как бы то ни было, времени до завтра оставалось предостаточно, и гетман, пока ничего не подозревающая девушка плескалась в душе, успел совершить сакраментальный ритуал подготовки к жестокому акту милосердия. Одним резким движением трясущихся пальцев он надломил капсулу с ядом в нательном деревянном крестике и осторожно опустил напрочь осквернённое распятие в бокал с лёгким белым вином, понравившимся Алёнке за ужином. В своё время Нина Юрьевна и доктор Кучинский клятвенно заверяли, что уникальный в своём роде микс растительных токсинов и неорганической химии, раствор без цвета, вкуса и запаха, адсорбируясь в организм жертвы через слизистую оболочку полости рта, убивает мгновенно и оттого практически безболезненно. Гетман не стал тогда вдаваться в суть процесса умерщвления, потому что был на сто один процент уверен - лично ему дьявольское снадобье не понадобится никогда. А вот, поди ж ты, пригодилось!
   Мелькнула мысль: не наполнить ли второй бокал? Для самого себя... Но именно что лишь мелькнула, задержавшись на какой-то миг, не дольше. О каком самоубийстве речь?! Оставалась Алина. Оставались друзья и надеявшиеся на гетмана союзники. Оставался новоросский люд, вверивший ему коллективную судьбу и судьбы каждого из двух с небольшим тысяч общинников в отдельности. Оставалось множество дел на ближайшие девять лет гетманства. И самое главное из этих дел - добиться того, чтобы воссозданная во многом лично им, Полковником всея Руси, система древнего общественно-государственного устройства, военная демократия, стала необратимой, словно горная река, которую, сколь ни старайся, вспять не развернёшь. Никакой оппозиции, никакого разброда и шатаний, никаких революций и радикальных реформ! Кто не согласен с казачьей идеей и практикой - до свидания, земля широка, изобильна и пустынна, места хватит всем. Для Новороссии на планете Новатерра ввиду особенных условий окружающего мира вполне применим принцип триединства, некогда осуждённый всем прогрессивным человечеством: айн райх, айн фольк, айн фюрер! Одна держава, один народ, один гетман... Если крохотная 'великая держава', далеко не без труда сдерживающая натиск внешнего врага и гнёт извечных житейских проблем, вдобавок подвергнется испытанию на прочность изнутри, она лопнет, как пузырь - хотя и радужный на вид, но всё же мыльный.
  Нет, умирать не время! Даже если душа требует... И то сказать, много бы она в этом деле понимала!
   Одетый самую малость предметнее, нежели Адам до изгнания из райских кущ, - в махровое полотенце вокруг чресл, - Александр I Новоросский застыл перед массивным мутным зеркалом платяного шкафа. В приглушённом свете нескольких восковых свечей, зажжённых во благо экономии ресурса остродефицитных лампочек Ильича, прямо в глаза ему уставился давно ставший, на первый взгляд, обыденным, приевшийся за годы гетман. Да вот только эти самые глаза! В обрамлении тёмных, как душа Бориса Березовского, кругов, они зияли абсолютно чёрными провалами... Но ведь и чернота бывает разной! В глазах Алины этот цвет перестаёт быть априори траурным, наоборот, пресыщен чувственной энергией, трепещет, светится, пронзаемый искорками из-под копыт лукавых бесенят. В глазах же гетмана сегодня пролегла даже не чернота, но чернь. Холодная, бездушная, убийственная чернь ствола калибром девять миллиметров, снаряжённого одним - единственным, самым последним! - патроном...
   Слабые натуры ищут смерти как средства разрешения проблем и неурядиц. Правда, так и не находят, будучи не в силах выжать револьверный спуск или затянуть петлю на шее. Зато после, коль уж масть попрёт, лукаво гордятся самими собой, дескать, сохранили себя для потомков... Собственную принудительную смерть находят люди сильные - конечно, только те из них, кто окончательно запутался в суровых жизненных реалиях. Именно сильные способны и запутаться в гордиев узел, и распорядиться последним патроном. А у слабака и путы-то - не прочнее паутинки, больше мнительности и понтов! Другое дело, что сильный духом человек, видя безысходность ситуации, не станет пресмыкаться в поисках неравнозначного компромисса с беспощадной Судьбой, предпочтёт позорной жизни - смерть в чести.
   В идеале ни сильные духом, ни слабаки не доводят ситуацию до абсурда самоубийства. Первые устраняют проблемы до их зарождения или, в крайнем случае, по мере того, на начальном этапе. Вторые либо пресмыкаются перед сильными мира сего, уповая на помощь в сложной ситуации, пусть даже таковая и не светит в обозримом будущем, либо плывут по течению неурядиц, воспринимая их как должное, хотя и неприятное явление. Но это - в идеале. На практике же среди тех и других полным-полно дураков. Сильный духом дурак в плане суицида много опаснее дурака слабого. Сильный дурак тщеславен. Сильный дурак обожает 'русскую рулетку' - увлекательнейшую игру с судьбой...
   Гетман с безжалостной судьбой Алёнки в 'русскую рулетку' не играл. Не состязался даже в перетягивании каната и плевках на дальность, нет! Претендент Александр Гетман вышел на титульный бой с непобедимым чемпионом Эвандером 'Дестини' Тайсоном. Вышел на смертный бой с врагом по прозвищу Судьба... И вот, на последней минуте двенадцатого раунда, обречённо наблюдая, как в челюсть летит многопудовый нокаутирующий punch, решился на подлый, насквозь против правил бокса, упреждающий удар ногою в пах. Пусть даже за это безобразие возрастного средневеса, вечного аутсайдера Александра Гетмана ждут позор, инвалидность и пожизненная дисквалификация, ничего! Пусть на него набросятся свои и чужие секунданты, пусть! Пусть изойдут животным воем задастые толстосумы в ближних зрительских рядах, начихать! Пусть сочувственно охают их ослепительные содержанки, на здоровье! Пусть злобно шипят рефери, без проблем! Пусть беснуются телекомментаторы, в гробу он их видал! Но зато и самодовольный мистер Судьба при всём желании не вспорхнёт сегодня на канаты ринга с чемпионским поясом в руках!
   - Девочка моя, прости! - взмолился Александр, зашторив веками зияющие чернотой провалы глаз. - Поверь, так будет лучше...
   - Как будет лучше, дорогой? - раздался голос за его спиной.
   - О, Господи, ты Бог же мой! - вздрогнул он как от неожиданности, так и от испуга по поводу того, что, отрешённый от действительности, мог наболтать сейчас чего угодно. - Предупреждать надо! Так на старости лет заикой сделаешь.
   - Старичок ты мой, старичок!
   Алёнка прильнула к нему со спины и принялась игриво щекотать губами мочку уха, лукаво подмигивая их зеркальным антиподам. Антипод девушки был представлен лишь довольным личиком, однако же известно, что не зрением единым человек воспринимает бытие и сущее. Кожные рецепторы всей задней половины тела Александра осязали объективную реальность в столь плотном контакте, что мозг не затруднился сделать безошибочный вывод: она, обольстительная эта реальность, после душа явно посчитала лишним даже самый минимум одежды...
   - Как же будет лучше, старичок?
   - Будет лучше... - на миг замялся Александр. - Ага! Будет гораздо лучше, если ты что-нибудь набросишь на себя.
   - А вот и нет! Лучше я сброшу что-нибудь ещё.
   - С себя? По-моему, уже нечего.
   - А с тебя - есть!
  Реальность часто-часто задышала, и тактильная чувствительность передней части тела подсказала Александру, что нежные её пальчики, следуя от груди через живот транзитом, и впрямь вот-вот лишат его единственного элемента одежды...
  Как в воду глядел, ей же Бог!
  Полотенце беззвучно упало на пол...
  Александр, однако же, не был уверен, что виной тому действия именно пальчиков, а не 'восстание' известной части его собственного организма. Известной узкому кругу заинтересованных лиц. Пока... Вряд ли так уж надолго!
  - Бесстыдница! - буркнул он через плечо.
  Алёнка ответила с деланным укором в голосе:
  - Ну, па - ой, прости, дорогой! - ты же сам когда-то говорил, что в постели дозволено всё!
  - Я говорил... Подожди-подожди, это я кому говорил? Неужели тебе?!
  - Ну, Алине...
  Вот-вот, уже Алине, а не 'ма', - мысленно отметил он. Впрочем, какая отныне разница?!
  - То-то же, что Алине! И потом, солнышко моё хитрожо... хм, хитромудрое, разве мы уже в постели?
  - А пора бы... - по-слоновьи тонко намекнула юная прелестница, однако же довольно ловко выкрутилась. - А то зябко.
   Несмотря на депрессию, Александр поневоле рассмеялся. Сделав резкий разворот, он подхватил девушку на руки, да так мастерски точно, что напряжённые сосцы оказались как раз на уровне его губ.
   - М-м-м!!!... Зябко, говоришь? Ладно, сейчас я тебя разогрею. Только пощады не жди!
   - И ты - тоже, мой возлюбленный...
   Ну, и началось!
   Обречённые новобрачные не давали друг дружке пощады до пополуночи, лишь эпизодически заныривая в душевую комнату и холодильник - за ледяной водой и тут, и там.
  Что-то происходило и после трёх, но Александр потерял контроль над течением временем и ходом - галопом! - событий...
  Лишь с первым криком деревенского петуха он неверной поступью проковылял к окну и, чуть приотворив тяжёлые портьеры, впервые за ночь закурил. Подумать бы ему: 'Вот это да! Вот это подвиг! Ай да гетман, ай да сукин сын!'...
  Однако гетман, глядя на восхитительное тело задремавшей в истоме Алёнки, думал: 'Боже, она - труп! Живой, горячий, ласковый и страстный, но при этом труп. А я - некрофил'...
  Неожиданно девушка жалобно простонала и свернулась на боку, приняв позу младенца в утробе. Боже, неужели началось?! Александр стремительно бросился к ней.
  - Тебе плохо, сладкая моя? Скажи, не молчи! Тебе плохо?
  Алёнка вздрогнула, как будто вынырнула из глубин иного мира.
  - Нет, что ты, нет, любимый! Просто мне что-то приснилось. Что-то не очень хорошее... Очень нехорошее!!! Чёрное, как смерть...
  Она буквально вползла Александру на грудь, крепко-накрепко, как может лишь ребёнок, обняла за шею и чуть слышно прошептала на ухо:
  - Я всё ещё не вижу завтрашнего дня... Господи, хоть бы Завтра никогда не наступило!
  - Так и будет, - вздохнул он.
  - Ты уверен?
  - Как Бог свят!
  С минуту помолчал. Прагматичный Рассудок в это время перемалывал чувствительную душу: 'Ей лучше умереть прямо сейчас, пока она блаженствует, пока не начались страдания'. Вечно беспокойный Разум уговаривал: 'Давай, дружок, уже пора, решайся!' Струнами натянутые нервы сами собой наигрывали похоронный марш...
  И Александр наконец решился!
  Но за миг до того Алёнка почувствовала неладное.
  - Что с тобой, любимый? От тебя вдруг повеяло холодом.
  - Это всё осень, девочка моя, - отстранённо прошептал он в ответ. - Я постоял у окна, и осень прокралась в мою душу. Будь она проклята, осень! Осень жизни... -- но усилием воли заставил себя возвратиться в этот грешный мир. - В этой связи я собираюсь чего-нибудь, что называется, принять на грудь, благо холодильник наш полон под завязку. Не желаешь ли глоток прохладного вина?
  - Вина? Даже не знаю... Оно очень вкусное, конечно, но пока не хочется. Может быть, утром, а?
  'Да что её спрашивать?! - возмутился мятущийся Разум. - Влей насильно!'
  'Полностью поддерживаю предыдущего оратора', - заметил холодный, как осень и жаба, Рассудок.
  - А может, сока? Как насчёт сочку, подруга дней моих суровых? - 'повёлся' в их поводу Александр, раздумывая, как сейчас зарядит ядом сладкий персиковый фреш.
  - Ну, можно... Только чуть-чуть, ладно?
  - Ладно...
  Но в критический момент заныло гетманское Сердце: 'Вот чурбан! Дай ты ей хоть немного лишнего пожить! Сказано же тебе: Завтра как данность - под вопросом... Нет, Оно, конечно же, формально наступило в полночь, но всего лишь для педантов, моряков и авиадиспетчеров, все остальные в этом плане дожидаются - или не дожидаются - утра. Ты кто у нас, педант, моряк или диспетчер?.. Ах, ты, выходит, царь?! Ну, так и царствуй себе всем на радость и во благо, не морочь бедняжке голову! Живите и любите, пока есть возможность. Помните: безвременье имеет свою положительную сторону'.
  И Александр сдался.
  - Ладно, моя прелесть, остановимся на соке. Принесёшь?
  - Па-а-а..! - взмолилась обессиленная бурной ночью девушка.
  - Во-первых, теперь я тебе уже точно не 'па', - рассудительно заметил он. - Во-вторых, старичок, потому не дойду до холодильника. А в-третьих, мы умрём.
  - Я не хочу!!!
  - Угу, как будто я сгораю от желания! Но жажда спрашивать не станет...
  
  
  Прискакали. Гляжу - пред очами не райское что-то:
  Неродящий пустырь и сплошное ничто - беспредел.
  Посреди ничего возвышались литые ворота,
  И огромный этап - тысяч пять - на коленях сидел.
  
  Как ржанет коренной! Я смирил его ласковым словом,
  Да репьи из мочал еле выдрал и гриву заплел.
  Седовласый старик слишком долго возился с засовом -
  И кряхтел, и ворчал, и не смог отворить - и ушёл...
  
   (В.С.Высоцкий)
  
  
  
  
  5 сентября. Ну, вот и всё, дорогая!
  
  
  В настоящей трагедии гибнет не герой - гибнут хор, оркестр, дирижёр и даже осветитель с гардеробщицей!
  
  (по мотивам Иосифа Бродского)
  
  
  Как бы то ни было, Завтра всё же наступило не только де-юре, но и фактически. Причём, что весьма примечательно, в первую очередь - для Полковника всея Руси, 'совы', как известно, той ещё... Сколько гетман помнил Алёнку - вот уже два с лишним месяца, - она всегда подхватывалась раньше самого дурного петуха. А сегодня... Бледное личико, запавшие щёки, обострившиеся скулы, побелевшие губы, грудь, не движимая легким утренним дыханием, - ей-богу, гетман сейчас не рискнул бы утверждать, что любимая банально спит. Не поручился бы и в том, что вообще жива.
   Вконец измочаленный событиями промелькнувшей ночи, на грани помрачения рассудка от внезапного крушения надежд, он всё-таки отчётливо помнил, что несколько часов назад поддался уговорам сердца и не совершил фатального действа. А вдруг - сама..?!
   Чудовищная догадка смерчем взметнула гетмана с постели. Он спикировал на холодильник, словно беркут - на беспечного крольчонка. Бокал всё так же, как и прежде, равнодушно потел в глубине нижней полки, отравы в его чреве не убавилось ни на миллиметр. Пока выплёскивал зелье в сток под душем, в мозгу полыхнуло: 'Распятия!'.. Нет, жуткие орудия Зла-во-имя-милосердия явно остались не при делах. Надломленный крест, упакованный на всякий случай в полиэтилен, гетман обнаружил там, где вчера припрятал, - в портсигаре, куда Алёнка не совала любопытный носик никогда. Её же крест, абсолютно целый, беззаботно распластался на обеденном столе. Значит, средства самоумерщвления ни при чём. Что же тогда?..
   Боже, а вдруг началось то, из-за чего они сюда примчались?! Гетман рванулся к девушке, рывком сдёрнул с неё одеяло и припал ухом к груди, одновременно пытаясь нащупать пульс.
   - Па-а-а! - сквозь сон жалобно простонала Алёнка в ответ на его суматошное посягательство. - Я посплю ещё, ладно? Так хорошо!
   Господи, да какие проблемы?! Как хорошо, что у тебя всё хорошо! Пока хорошо. Надолго ли?..
   Вот это Великий Гетман оконфузился! Ему ведь и в голову не пришло, что девчонка попросту вымотана их безумной 'брачной' ночью. А ещё смеет называться Лучшим Другом молодожёнов и Первым Любовником!..
   Контрастный душ пусть не сразу, но всё же привёл заполошного гетмана в чувство. Полчаса спустя перед ним в зеркале красовался привычный, хорошо знакомый - что называется, из тех ещё, из бывших - бравый полковник, на вид отчаянный рубака, великосветский сердцеед, беспечный мот, безудержный кутила, в свежайшей, прямо из партизанского схрона, тельняшке, всего лишь дважды надёванном камуфляже и начищенных, аж искрящихся сапожках. Вот только глаза оставались по-прежнему непроницаемо чёрными... Зато грудь пестрела иконостасом медалей, знаками классности, отличника и принадлежности к гвардии, невеликим рядком орденов и парашютиком с числом прыжков. Право слово, собираясь в путь-дорогу, гетман даже не вспомнил о заслуженных регалиях. На кой они в походе, ей же Бог?! Зато подумала Алина, потому на Дону и в Кабарде он вовсю сверкал новеньким парадным мундиром, а на приёме у тмутараканского князя Мстислава щеголял в цивильном вечернем костюме.
  Зачем приоделся сегодня? А как же иначе?! На смертный бой витязю положено выходить в новом и чистом... Ну, а в том, что выходить придётся, гетман не сомневался ни на истёртый медный грош. Предчувствовал!
  А вот рассмотрел в зеркале отнюдь не всё. Кое-что у антипода появилось внове, фактически за ночь: из-под голубого берета, залихватски сдвинутого на затылок, тут и там вились серебряные нити...
  Вероятно, чертовски наблюдательный гетман обратил бы внимание как на седину, так и на куда более явственно прорезавшиеся к утру морщинки, эдакие стрелы от глазниц к вискам, но со двора его окрикнул Богачёв:
  - Старый! Ну, в смысле - этот, как, блин, там тебя... Алексан Саныч, пожалуйте завтракать!
  Гетман криво усмехнулся. Интересно, - подумал он, - как именно столетие назад просили к столу цесаревича Алексея? Небось: извольте откушать, ваше высочество! А тут, блин: как там тебя, блин..? И чем кормили наследника престола? Блинами с маслом и зернистой икрой? Аристократической ботвиньей? Шашлыком? Лапшой 'Доширак' со вкусом экзотической дальневосточной хрени - афродизиака, под действием которого эрекция не пропадает никогда, даже на партсобрании? В отличие от всех остальных функций организма...
  Пару минут спустя друг встретил его на открытой веранде, оборудованной вдоль всего первого этажа фасадной стороны здания. Настроение Серёги - уж Бог весть, почему именно - было приподнятым до маковки сторожевой каменной башни, что возвышалась над округой близ погоста, бок о бок с приземистой церквушкой.
  - Ну, ты, блин, красава, твоё царское величество! Орден Подвязки на кальсонах, медаль за взятие бутылки водки, всякое такое разное... В связи с чем принарядился, ветеран войны, труда и заработной платы? День ВДВ, насколько я помню, 2 августа.
  - Ну, ты-то, возможно, и помнишь, а у меня к утру 3-го, как обычно, наличествовало выпадение значительных фрагментов памяти...
  - Да уж, нажралось тогда ваше гвардейское величество, как одесский биндюжник! - расхохотался Серёга. - Повторим праздник для истории? Бухла здесь - хоть топись в депрессии, народец дружелюбный, тельник и берет при виновнике торжества, песняка исполним круче хора имени Пятницкого, за мента Костян сойдёт, а лицом кавказской национальности для мордобоя, чтобы не обижать хозяев, назначим дедушку Кучинского. Прошу к столу! Типа, по первой...
  За столом - тем самым, вчерашним, буквой П - благостно восседали перед самоваром, стопкой пирогов, разнообразным мясом и розетками с вареньем сам глава администрации, полевой командир Амиран и пацанёнок-вестовой Умар, важный, как Виктор Степанович Черномырдин в годы своего премьерства. Патриарх с приветливой улыбкой на лице призывно помахал гетману рукой. Тот, улыбнувшись в ответ, согласно кивнул - дескать, иду - и прошептал, глядя на Богачёва в упор:
  - Никаких сегодня, брат, ни первых, ни последних, ни даже священных третьих тостов!
  - Постный День ВДВ?! - саркастически усмехнулся друг. - Что-то новенькое!
  Однако вид ещё более постной рожи 'царя-батюшки' поумерил его странный утренний кураж.
  - Что-нибудь случилось, Старый?
  - Пока нет... - пробормотал гетман и опасливо поднял глаза в зенит.
  Серёга поймал его обеспокоенный взгляд.
  - Что, опять видение? Как тогда, помнишь, на Донце?
  - Типа того...
  - О-о, всё с тобой понятно! И что в этот раз напророчило?
  - Плохо дело, брат.
  - Ну, глядя на физиономию твоего величества, в этом сомневаться не приходится. С 'мелкой' проблемы?
  Бог весть, что именно Серёга подразумевал последней фразой, но гетман только молча покивал в ответ.
  - Что, неужели началось?!
  - Пока нет. Но рано или поздно обязательно начнётся. Однозначно! Без вариантов.
  - Ты хочешь сказать..?
  - Да, Серый, да! - чуть ли не выкрикнул гетман, но поумерил пыл, поймав на себе пристальный колючий взгляд патриарха. - Мы примчались сюда зря.
  - Да? Ну, пускай Бесо вешается!
  - Ты дослушай! Бесик был абсолютно прав и честен с нами. Много лет назад, ещё в советскую эпоху, здесь действительно лечили все болезни, но с первой же войной местные целители куда-то сгинули. Наш уважаемый хозяин, - тон его понизился до чуть слышного шёпота, - был у них учеником и помощником, если угодно, посредником между целителями и людьми...
  - Так сказал, будто целители не люди, а какие-нибудь пришельцы или, бери выше, боги, - покачал головой Серёга.
  И гетман мысленно выжал собственный дурной язык, как половую тряпку.
  - Пришельцы не лечат, - отмахнулся он, - наоборот, воруют нашего брата с матушки Земли. Из толстяков варят космическое мыло, из сухопарых - бульон, причём сразу в кубиках... Я имел в виду, что Аристарх Георгиевич был посредником между целителями и больными. Мы с ним вчера содержательно поговорили. Если бы ты знал, сколько ему лет!
  - Могу себе представить!
  - Вряд ли... Впрочем, представь. А потом умножь на два. Если не на три... К сожалению, Старцы...
  - Старцы?! - не понял Богачёв.
  Зато понял гетман. Понял, что, пребывая в пограничном психическом состоянии, способен наболтать сейчас на добрый фантастический роман. С другой стороны, в преддверии неких грядущих событий это уже не имело ровным счётом никакого значения, как не имеет значения для мухи, вычистит она лапки или нет, в тот момент, когда к ней подкрадывается Смерть в сатиновых трусах, с готовой к расправе тапочкой...
  - Местные называли целителей Старцами, - снисходительно пояснил он профану Серёге. - Так вот, эти самые Старцы, видимо, обладали даром врачевания, обучить которому невозможно. Ну, или же это настолько охраняемое know-how, что его не открыли даже ближайшему помощнику из чужаков. Кое-чего он, конечно, нахватался и, я полагаю, даже сегодня дал бы серьёзную фору нашему хвалёному медперсоналу. Но, увы, в случае с Алёнкой этого не просто мало - вообще ничто. Однако же диагноз Нинки дед подтвердил на сто процентов.
  - Как это он - без рентгена, без анализов, без клизмы, без глотания кишки? Лихо! Может, и меня посмотрит?
  - А чего у тебя высмотришь, кроме хронического нокаута?! Стоило ехать за полторы тысячи вёрст!.. Знаешь, брат, он удивлён, что Алёнка вообще до сих пор жива и радуется этой самой жизни, - приврал гетман, несколько сгущая краски.
  - Да, здорово... - пробормотал Серёга, не решаясь посмотреть другу в глаза. - И что думаешь делать?
  - Думаю... Всю ночь думал, даже убойное - во всех смыслах - лекарство приготовил. Не сумел! Рука не поднялась. Вот сейчас и думаю: не поможет ли Александр Петрович..?
  - Не поможет!!!
  Резкая отповедь прозвучала столь неожиданно, что друзья поневоле вздрогнули. Оказалось, что, поглощённые невесёлым разговором, они напрочь утратили связь с окружающим миром.
  - Вот тебе раз! - воскликнул Серёга. - Есаул медицинской службы Кучинский!
  - Вот тебе два, - гетман, досадливо поморщившись, кивнул на Константина Елизарова, который скрывался в полутьме прихожей за хлипкой спиной врача-убийцы.
  Оба, как и сам он, были при параде, правда, с повседневными планками вместо оригиналов боевых наград.
  - Русское офицерство, цвет великой нации! Давно в засаде?
  - Достаточно, чтобы услышать главное, товарищ гвардии полковник, - ответил ему изувер медицинской службы. - И официально заявляю: на майора Кучинского не рассчитывайте! На мне, сами знаете, всякого столько, что в рай даже на экскурсию не пустят, но этот грех в довесок точно не возьму. Вражину, мать его, умучаешь, а совесть после гложет, как акула. А тут ребёнок, лапушка, солнышко ясное! - в глазах его, к удивлению присутствующих, явственно проступили слёзы. - Как же..?!
  - Как же насчёт христианского милосердия по части избавления ближнего от мук? - поинтересовался Богачёв.
  - Вот сами бы и проявили милосердие! - огрызнулся Кучинский, после чего молчал почти минуту, поочерёдно сверля ненавидящим взглядом то его, то гетмана. - Ладно, товарищи офицеры, наступит кризис - там решим, что делать.
  - Добрый ты, дедушка, - вздохнул оппонент. - И до жути человеколюбивый... В морду хочешь?
  - За что, Сергей Валентинович?!
  - Ничего личного, Петрович. Но что-то же делать нужно, чёрт тебя возьми!
  - Умно придумал, - в тон Богачёву вздохнул генеральный дозорный.
  А гетман всё это время, тупо уставившись в сторожевую башню, раз за разом повторял:
  - ...наступит кризис... наступит кризис...
  Ему чудилось, что кризис уже наступил, просто они, сирые разумом и ущербные духом, то ли не в состоянии ощутить его, то ли не хотят признавать очевидного. Лёгкий ветерок со стороны водораздела навевал Угрозу. Чистейший, до омерзения свежий горный воздух натужно дышал Угрозой. Пикируя с небес, насквозь пронзали мрачную угрозовую тучу острокрылые ласточки. Угрожающе шелестели тополя. Угрожающе стрекотали сверчки и кузнечики. Угрожающе жужжали шмели. Угрожающе раскачивался язык бронзового колокола в звоннице, готовый в любую секунду набатом известить людей о том, что вот она, Угроза, как заказывали... Распишитесь в получении!
  - Что, Старый, переклинило? - извлёк его, словно за шиворот, из запределья Богачёв. - Или ты молишься?
  - Сосредотачиваюсь.
  - Перед боем, что ли?
  - Похоже на то... - буркнул гетман, сторожко оглядывая горизонт по секторам.
  И не заметил подошедшего к ним главу дома и всего селения.
  - Доброе утро, господа офицеры!
  - Ох, простите, Аристарх Георгиевич, - извинился за всех гетман. - Мы тут немного посовещались... Здравствуйте!
  - Здравствуй, сынок! Совещайтесь, сколько нужно, наше дело - сторона. Только вы бы покушали, потому что вдруг случись чего, так и не доведётся... А силы воину всегда нужны.
  Гетману показалось, что в глубинный смысл его фразы вник только Серёга. Во всяком случае, натужно вздохнул и сквозь зубы проговорил:
  - И дедок туда же... Ладно, схожу, типа, приоденусь к завтраку. Я, правда, уже похавал...
  - Раза три, да, братишка? - насмешливо бросил гетман ему вслед...
  ...Над столом изначально повисло тяжёлое, как холопская доля, молчание. Патриарх задумчиво вертел в руках ржаной сухарь. Малолетний Умар хлопал глазёнками, разглядывая диковинных пришельцев. Воевода Амиран и гости сосредоточенно жевали всё подряд - пироги, овечий сыр, холодную свинину и курятину под соусом ткемали, огурцы, помидоры, какую-то зелень, и тут же мёд, орехи, курагу, варенье из кизила, - запивая чудовищный микс изумительным чаем на травах.
  Путешествуя по карманам в безуспешных поисках зубочистки после очередного ломтя вчерашнего шашлыка, гетман обнаружил пару шоколадок. В любой другой из дней 'зажал' бы для Алёнки, а сегодня не колеблясь протянул их пацану. Всё равно, - подумал, - девушке хватит тех, что остались в рюкзаке десантника. Сколько ей там, бедняжке, самой-то осталось..?!
  И тут же ожила радиостанция.
  - Первый на связи, - отозвался он.
  - Первый - это ты, да, па? - донёсся из гарнитуры Bluetooth трескучий голосок Алёнки.
  Надо же, только о ней вспомнил! Долго будет жить... М-м-м-м, если бы это было про неё!!!
  - Нет, дорогая, это клон Великого Гетмана, порядковый номер 666.
  - Обманываешь, дорогой, это ты! А я научилась включать рацию!!!
  - Давно уже пора бы... Впрочем, от души поздравляю! Только запомни одно, маленький мой казачок: люди военные никогда не называют радиостанцию 'рацией', так говорят только лохи и чмо.
  Чуть оттаявший душой, он был абсолютно уверен в следующей фразе девушки: 'Тогда я никогда-никогда не буду так говорить!'. Но ошибся.
  - А ты можешь подняться в нашу комнатку?
  Голос её прозвучал до того напряжённо, что гетман поёжился.
  - А может, спустишься ты? Поговорим, заодно перекусишь.
  - Нет, па, я не могу. Поднимись, пожалуйста!
  Боже, вот оно! Началось...
  Стоит ли говорить, что на третий этаж гетман взлетел, не касаясь перил и ступеней. Мчался и гнал от себя мысль о том, что именно ему предстоит сейчас увидеть и услышать в спальне...
  Но встретила его в общем и целом самая обычная Алёнка, наглухо замотанная во влажную простыню. Осунувшаяся, с припухшими глазами, но вполне на вид здоровая, свежая, даже розовая после душа, благоухавшая ароматом трофейного французского шампуня.
  - Что с тобой, девочка? - едва не свалив на бегу с ног, крепко обнял её гетман.
  - Да ничего, па... Можно, я буду называть тебя, как раньше, 'па', а не 'дорогим'?
  - О, Господи, в этом вся твоя проблема?! - он аж осел в продавленное кресло. - Да называй, как душа пожелает, хоть 'эй, ты, слышь, козёл, как тебя там, ёб тыть?!'.
  И хорошо, что заранее осел. Потому что в голосе Алёнки снова, как уже случалось в моменты её отрешённости, зазвучало эхо самых отдалённых уголков Вселенной.
  - Проблема не в этом. И проблема не только моя. Она касается нас всех... Что-то грядёт! Что-то страшное неумолимо надвигается. Оно совсем рядом! Сегодняшний день наступил, а я по-прежнему его не вижу! Наверное, мы все умрём... Поверь, любимый, мне ничуть не страшно. Но как же жаль, если бы ты только знал, как жаль! Ведь счастье - вот оно, так близко, совсем рядом!..
  Гетман не перебивал, зная, что это бесполезно - провидица где-то далеко, за пределами человеческого мироощущения, вне зоны досягаемости среднего Homo Sapiens. Среднего Homo, каковым, по сути, оставался он, сколь бы ни источал вокруг себя харизму и величие. Уж столько всякого, казалось бы, наисточал, что ступить некуда, как после стада обожравшихся на тучном пастбище коров, - а памятник при жизни всё не удосужатся воздвигнуть!..
  Между тем Алёнка, содрогнувшись, возвратилась в этот грешный мир.
  - Уф-ф-ф! Я всё сказала, да?
  - Ну, что сказала, то сказала... - неопределённо ответил гетман.
  - А теперь скажи, пожалуйста, ты мне, - проговорила она незнакомым повелительным тоном. - Скажи всю правду!
  - Правды хочешь?.. - на миг замялся он. И мига этого хватило для принятия фатального решения. - Хорошо, я скажу тебе правду. Всю, до последнего бита информации. Но - чуть позже.
  - Нет, сейчас! - девушка даже притопнула ножкой.
  - Слышь, ты, блин, коза мелкая, ну-ка, не ори! - осадил её гетман. - Я всё тебе расскажу, но ты, пожалуйста, не забывай, что надвигается смертельная опасность, причём не только на нас с тобой, но на наших старых и новых друзей. Их нужно предупредить, а тебе - как минимум одеться.
  - Да, па, ты прав, - сконфуженно признала Алёнка. - Я поступила как эгоистка.
  - Только давай не бросаться словами! Я спущусь вниз на пару минут, а ты одевайся. И к чёртовой матери твои маечки с шортиками! Напяливай воинскую справу, бронежилет, бандану и всё прочее. Вернусь - чтобы мне была готова к бою, как штык революционного матроса!..
  Компания за столом - в том числе Серёга в Бог весть где раздобытом флотском тельнике под камуфляжем и чёрном берете морского пехотинца - напряжённо ожидала его возвращения. Гетман же сразу отвёл в сторону главу администрации.
  - Аристарх Георгиевич, беда!
  - Вижу. Чувствую.
  - Не с моей Алёнкой...
  - Вижу и это. Она была где-то Там?
  Гетман молча кивнул.
  - Она видела надвигающуюся Смерть, - глухо продолжил патриарх. - Кто ещё, если не она?!
  - Не о ней сейчас речь, - бестактно оборвал его гетман. - Опасность совсем рядом! Нужно поднимать людей! Распорядитесь вы, потому что меня Амиран поднимет на смех.
  - Не поднимет, сынок, не поднимет. Наши люди давно на постах. Я ведь тоже что-то чувствовал ещё вчера... Если бы я не чувствовал, - сказал он не без заслуженного самодовольства, - нас бы всех здесь давно вырезали! Скажи, сынок, вы - с нами?
  - А как же иначе, отец?! - гетман даже опешил. - Неужели не чувствуете: мы - друзья?!
  - Конечно, чувствую, но должен точно знать... - патриарх вздохнул и вдруг крепко обнял гостя. - Спасибо, сынок! Вижу, не сгинули традиции русского офицерства, живы ещё поборники доблести и чести! Я ведь помню прежних, тех ещё, давнишних, бывших, царских... Ладно, помоги нам всем, Великий Дух! А ты беги, тебе ведь нужно успеть всё ей рассказать!
  - Откуда знаете?! Ах, да, конечно...
  Буквально в нескольких словах он осветил перед друзьями ситуацию и отдал нужные распоряжения. Как правило, несколько гетманских слов - это целая страница книги, да и то лишь в лучшем случае. Однако получилось и впрямь кратко - все они были опытными воинами, вместе прошли через множество передряг, настолько давно и досконально знали друг друга, что лишней болтовни не требовалось. Не подозревая, какая именно беда грядёт, они, люди прежде всего военные, бойцы, защитники, в первую голову готовились к сражению - по обстоятельствам либо к активной обороне, либо к скорой ретираде с выводом мирного населения из театра военных действий. Любой грандмастер боевых искусств подтвердит, что перед лицом смертельной опасности сбежать вовсе не зазорно. Остывающему трупу не нужны ни слава бившегося до конца, ни дорогое сердцу имущество... Гетман приказал немедленно собраться, приготовить оружие, средства связи и защиты, запастись водой и провизией, оседлать верховых коней. Вьючных лошадок славной будённовской породы решено было передать селянам - лишними не станут при любом раскладе. Впрочем, не зная, что именно произойдёт, гетман распорядился и на случай землетрясения - покинуть дом и всем собраться близ конюшен.
  Ну, а сам, тая в душе последнюю надежду, решился ещё раз ненадолго отвлечь патриарха.
  - Скажи, отец, у Алёнки впрямь ни единого шанса? Припоминаю старый анекдот о том, как беременная школьница боялась идти на аборт, надеялась - вдруг само рассосётся.
  - Слыхал такую байку, - невесело улыбнулся старик. - Кажется, ещё при Александре III в Петербурге, и говорилось в ней про институтку Смольного...
  - Сколько же тебе лет, отец?!
  - Ох, сынок, да разве это сейчас важно?! Главное в том, что помочь ей могли бы только Старцы и Старицы...
  - Значит, среди них есть и женщины?!
  - А тебя это удивляет?!
  - Хм... Ну, не так, чтоб очень уж...
  - Есть у них женщины, конечно, есть. Вернее, были. Сколько лет уже не давали о себе знать! Так что на удачу лучше не рассчитывай. Сочти количество дней от начала первой нашей войны с грузинами - именно тогда исчезли Старцы - и попробуй высчитать вероятность их возвращения. Она, конечно, существует, но, как ты наверняка и без математики понимаешь, исчезающе мала...
  Заворожённый абсолютно правильным русским языком и чистым произношением патриарха, гетман размышлял сейчас вовсе не о том, о чём следовало бы в подобной ситуации. Интересно, - думал он, - где, когда и какое образование получил этот странный дедушка?
  - ...Что до надвигающейся Беды, то лично тебе, сынок, думаю, она в чём-то даже на руку. Ты ведь не смог совершить задуманное зло во имя милосердия - не поднялась рука. Если же мы все погибнем, то и не придётся!
  - И то сказать, - горестно вздохнул гетман, - не было счастья, так несчастье подсобило... Спасибо тебе за всё, отец, спасибо, дорогой! Я бы даже сказал, бузныг.
  - Знаешь по-нашему, сынок? - снова, как и вчера, удивился патриарх.
  Конечно, гетман знал 'по-ихнему'! Целых три слова... О, нет, в два раза больше! Он ведь запомнил названия местных пирогов.
  - Куда уж мне до тебя, отец! Ты, вон, русский знаешь лучше осетинского.
  - Русский нужнее, особенно здесь, на Кавказе, в котле народов. Только молодёжь этого не понимает, не хочет учить. Они же всю жизнь здесь, в селении, им хватает и родного. Мальчик, - он кивнул в сторону звонницы, куда умчался вестовой Умар, - по-русски вообще не понимает ни бельмеса... Знаешь, что такое 'бельмес'?
  Много лет назад, в прошлой ещё жизни, гетман что-то такое слышал...
  - Кажется, 'дурак' по-тюркски.
  - Правильно. Вот дураки они и есть!.. Кстати, учился я во многих заведениях, как прежних, имперских, так и советских, которые заканчивал экстерном. А начинал в Сухопутном шляхетском кадетском корпусе, основанном ещё императрицей Анной Иоанновной... Ну, всё, беги, сынок, время дорого!
  Да, время дорого. Чертовски дорого! Но гетман отдал бы сейчас любые мыслимые деньги за жёсткое, без всяких удобств, место в тряской машине времени, чтобы отправить Алёнку на несколько десятков лет назад. Сюда же, в этот рай. Ненадолго. Да и чего, спрашивается, тянуть?! Что у вас, голубушка? Мутагенный рак? О, право же, какие пустяки! Неделя-другая, и можете возвращаться к маме с папой, живите сто лет и не кашляйте!
  Но, увы, машина времени если и возит пассажиров, то не по новой Земле. Здесь, на злосчастной Новатерре, их поход закончен. Усилия героев увенчались крахом. Ещё вчера гетман до конца этого не осознавал, видимо, не остыл от суматошного похода, мыслил и действовал по инерции, а сейчас понял и прочувствовал со всей жестокой очевидностью - надежды нет. Надежда умерла. Надежда сгинула на рубеже тысячелетий, когда Кавказ бурлил и клокотал, как перегретый чайник на плите у безалаберной хозяйки...
  Кто виноват? Да ну, какая теперь разница?! История - простите, дорогой Читатель, за банальность - не знает сослагательного наклонения...
  Второй извечный наш вопрос: что делать? С этим проще. Делать нечего. Надежды нет...
   А ведь была! Ещё вчера жива была надежда. Причём реальная. На помощь Нереального, Неведомого, Чуждого, Иного... Сегодня не осталось ничего! Надеяться на Чудо? Какой смысл?! Чудес во Вселенной не бывает, всё объяснимо, всё по делу, всё во имя, всё на благо... Сколько бы ты ни трепыхался, ни чудил, ни прятался, ни защищался, тебя всё равно сожрёт из любопытства представитель одухотворенного живого Сущего или расплющит в блин - распылит на элементарные частицы, кому что приятнее - бездушное, бесчувственное Бытие. Таков Закон. А рано или поздно - дело Случая. И где здесь, интересно, место Чуда?
   Хотя, конечно, смотря что считать за Чудо. Лишний день прожил во вселенском сумасшедшем доме - хорошо. Два протянул - везёт. Три - масть пошла. Четыре - сказка, враки, небывальщина. Пять - уже чудо из чудес...
   Гетман прожил на белом - если это белый! - свете уже без малого пятнадцать с половиной тысяч дней, так что и сказок, и чудес за две его не самых скучных жизни набиралось выше крыши. А вот сегодня чувствовал, что - всё, откуковался! Везение закончилось. В прикупе - два туза. На мизере...
   Ну, да ладно! Раз уж Неизбежного не избежать, встретим его, по крайней мере, должным образом, приличествующим российской гвардии. Кто ещё, если не мы?!..
   И то сказать, кто ещё, если не гетман, подготовит любимую к встрече Большой Беды? Вот он, сидя на колченогом стуле, и вертел её - то к зеркалу задом, к себе передом, то наоборот, то наоборот-наоборот - подгоняя амуницию, чтобы не стесняла движений и, напротив, не болталась, как язык самого гетмана, когда в хорошем настроении. Ныне же настроения не было, к тому же он долго не мог решиться завести серьёзный разговор, и Алёнке пришлось напомнить обещание.
   - Па, ну, когда же правда?
   - Правда, говоришь... Будь по-твоему, слушай правду!
   Девушка статуей застыла перед ним, а он, не поднимая глаз, бессистемно засовывал в её рюкзак пакетики с резервными деньгами, ломти пирога в вощёной бумаге, пригоршню трофейных драгоценностей, весь остававшийся в запасе шоколад, нож диверсанта с комплектом выживания в пустотелой рукояти, флягу с водой, аптечку, револьвер 'Чешска збройовка' и запаянные в пластик комплекты патронов к его барабану...
   - Правда такова...
   Алёнушка... Дитя! Милое, глупое, наивное, счастливое, прелестное, влюблённое дитя. Какую же из правд тебе открыть? Скоро ты всё сама узнаешь. Очень скоро...
   - Да, правда такова: ты очень-очень молода, моя хорошая.
   - Разве это плохо?
   - Это прекрасно, девочка! Мы все когда-то прошли через юность и очень многие в то время были по-особенному счастливы.
   - Как я! - прикрыла глаза Алёнка.
   - Как ты... В твоём случае молодость - это и плюс, и минус одновременно. Плюс в том, что сейчас ты узнаешь великую Истину, и твой юный, гибкий, открытый для познания разум, не успевший обрасти коростой банальных догм, - латиняне называли такой tabula rasa, то есть чистая доска, на которой можно писать что угодно, - скорее всего, воспримет её легче, нежели то случилось со мной и Алиной. Истина состоит в следующем: мы, люди, вовсе не одиноки во Вселенной. Безбрежный Космос просто кишит живыми существами - Сущим Духом...
   - Я знаю, - спокойно прервала его Алёнка. - Лебедь рассказывал.
   - Болтун твой лебедь! - гетман досадливо поморщился.
  Сенсации не получилось. А он любил эффекты как никто другой. Иначе, вероятно, не был бы правителем.
   - Он хороший. Только давно не прилетает.
   - Не может долететь. Здесь чужие небеса, чужие боги, чужие ангелы. Наши остались за Кубань-рекой.
   - Разве Бог не един?!
   - Наш - один и един. Для нас с тобой. Но он далеко не одинок в бесконечной череде себе подобных. Он - такое же живое существо, как и мы, только гораздо более могучее.
   - Люди слабы и грешны, - прошептала девушка.
   - Да, мы слабы, - кивнул гетман. Тему греха разумно предпочел сейчас не обсуждать. - Но слабы лишь относительно, в сравнении с некоторыми другими существами. В то же время мы и уникальны. Мы несём в себе заряд высокой Чувственности, чего лишены все прочие обитатели Космоса. Невероятной силы наша чувственность, накладываясь на слабый разум и будучи подстёгнута духом познания, рождает самое таинственное явление во Вселенной - Предвидение. Ты, сверхчувственный человек, провидица, избранница Бога, умеешь предвидеть много лучше других людей - именно у тебя Господь узнаёт, наступит Завтра или нет.
   - Я знаю, па...
   - Ты - да, Знаешь! Но и все прочие существа тоже хотят это Знать, изо всех сил хотят, сами лезут из кожи вон, с других её без жалости сдирают, лишь бы постичь хоть частичку Высокого Знания. Поэтому в Мире нет мира как такового, наоборот, идет жестокая, бескомпромиссная борьба всех с каждым и каждого со всеми. Борьба за обладание информацией высочайшей значимости - о Будущем. Зная будущее, можно научиться своевременно предотвращать любые надвигающиеся катастрофы, сглаживать конфликты до их зарождения, а значит, жить долго и счастливо, в ладу и мире с ближними, собой и миром как Вселенной. Увы, пока это утопия, недостижимый идеал. И во всеобщей погоне за идеалом мы, люди, стали объектом настоящей травли, с борзыми, пьяными загонщиками, гиканьем и улюлюканьем. На нас охотятся. Нас, будто волков, зафлажковали на этой планете и теперь бьют с небес, как прежде мы сами расстреливали с вертолётов обречённых серых хищников. Двенадцать лет назад нас чуть было не истребили возбудители Чумы. Безжалостные кочевники Космоса, микроскопические исчадия адовых бездн, они в считанные мгновения высосали всё ценное из мозгов и душ половины человечества, а самих поражённых сделали агрессивными психами. Им, думается, интересно было посмотреть, как оставшаяся половина будет действовать и что чувствовать, спасая собственные жизни на пределе сил, в пограничной ситуации между жизнью и смертью. Это был не первый и наверняка не последний масштабный набег Извне. Но мы - не агнцы, уготованные на заклание! Мы - волки! Мы по-своему сильны. Мы сражаемся. Весь наш поход из Средней Полосы былой России сюда, за Водораздельный Кавказский Хребет, был, по сути своей, одним сражением. Большим сражением для нас и ничтожно малым на фоне вселенского Армагеддона... Увы, мы потерпели поражение. Мы проиграли последнюю, самую главную битву. Опять же, главную для нас. Безмерный Космос даже не почешется... Да и пёс с ним, с Космосом, главное - мы! Мы потерпели поражение, и цена этого поражения...
   - Поражения! - вдруг истерично выкрикнула девушка. - Я! Я сразу это почувствовала, ещё тогда, дома! Всё это из-за меня! Из-за меня погибло столько хороших людей! Лучше бы я сразу-у-у..!!!
   Она в голос завыла и забилась, будто в натуральном истерическом припадке. Потому тут же заработала хлёсткую пощёчину.
   - Замолчи!!! Почувствовала она! Впрочем, кому, как не тебе, почувствовать... Прости, девочка, что ударил. Успокойся, моя хорошая, и послушай, - он встал и крепко обнял Алёнку. - Да, наши друзья погибли. Но, пусть не покажутся тебе мои слова циничными и жестокими, не они первые, не они и последние. Двенадцать лет назад мы очертили для себя границы Добра и Зла. И встали на сторону Добра, причём не затесались в толпу нежащихся под его лучами, но выстроились в железную когорту несгибаемых бойцов. Таков наш рок. Такова наша судьба. Мы бьёмся со Злом - с тем, что мешает жить в гармонии каждому из нас и всем людям вместе. Мы гибнем в боях. Гибнем с именем Добра на устах. А уж каким конкретно именем сегодня зовётся Добро - Алёнкой, Александром, Алиной, Рустамом, Любовью, Дружбой, Честью, Долгом, Божьей Заповедью, Нравственным Началом, - личное дело каждого.
   - Спасибо, утешил... Как мне теперь с этим жить?! Хотя, наверное, мне не так много осталось... Ты не раз говорил - мы идём за лекарством. Я больна? У меня Чума?
   - Нет, девочка, не Чума. Твоей болезни нет названия. По некоторым симптомам она похожа на рак.
   - Боже!!! Мама работала врачом в этом... как его? Ну, где больные раком...
   - В онкологическом отделении, - подсказал гетман.
   - Да, в онкологии. Как они мучались, если бы ты знал!
   - Я представляю себе.
   - Не уверена, что представляешь... Но у меня же ничего не болит!
   - Да, знаю. Не болит. Пока... Мы успели, девочка, мы прорвались сюда вовремя, до начала кризиса. Но в то же самое время мы и опоздали. На целые десятилетия. Здесь никогда не было чудодейственного лекарства, только прекрасное вино, горный воздух, чистая вода, свежие овощи и фрукты, добрые люди. А также боги-целители. Они спасали избранных людей от всех болезней. Спасли, между прочим, царевича Алексея, сына последнего российского императора, точно от такой же хвори. Наверное, спасли бы и тебя, ведь ты - чудесница, провидица, избранница. Увы, в конце 80-х прошлого столетия на эту маленькую землю опустился Мрак - войны, землетрясения, разруха, нищета, лавины, сели, прочие несчастья, как из ящика Пандоры. И боги сгинули. Кто знает, где они теперь?
   - И я сгину! - простонала Алёнка. - Боже, тогда, на севере, у тех двоих... как мне каждую ночь хотелось сгинуть, умереть, пропасть! Ну почему сейчас?! Сейчас, когда всё так прекрасно, когда я счастлива, когда... Почему-у-у?!
   Она горько рыдала на груди у Александра, а он молчал. Чем мог помочь? Что мог сказать? И без того наговорил с три короба... Зачем?! Мессия, блин! Спаситель и Заступник, Страж Добра. Просто болтун! Которому, если судить по пророчествам и собственному ясному предощущению конца, осталось ещё меньше, чем любимой... Самурай-камикадзе Гетман-сан!
  
  Парашют оставлен дома,
  На траве аэродрома,
  И вхожу я в свой последний вираж...
  А те, которые - на цели,
  Глядя ввысь, оцепенели.
  Знают... Знают, чем грозит им мой пилотаж!
  
  Дежурное звено камикадзе - на вылет!
  От винта!!!
   И тут, будто по команде гетмана, во дворе кто-то пронзительно загудел в рог. Огромный дом главы администрации изо всех углов отозвался дробным перестуком, словно металлоштамповочный цех в разгар рабочей смены или гимназия после звонка на перерыв. А через несколько мгновений с колокольни донёсся частый-частый перезвон - набат, alarm, тревога, страх, смятение, остерегись, падай ниц, fall under, полундра!
   В спальню влетел генеральный дозорный.
   - Саныч, на дороге с грузинской стороны бандиты! Амиран говорит - потомки недобитых в своё время мхедриони. Очень много, больше двух сотен, никогда столько за раз не наваливалось.
   - Ну, а чего он ждал?! - гетман злобно сплюнул на ковровую дорожку. - Не зря говорится: пришла беда - отворяй ворота!
  Очень кстати, - подумал, - что вестником стал именно Елизаров. Всего лишь два месяца назад, когда рыцари ордена Бессмертия развернули настоящую охоту на гетмана, Генеральный Уряд Новороссии, пусть с большущим опозданием, но всё же рассмотрел вопрос о смене власти на период подготовки к чрезвычайным выборам в случае внезапной смерти либо полной недееспособности Первого Лица. Буде нечто подобное произошло бы с Александром Твердохлебом, его временным - до Большого казачьего круга - преемником на посту гетмана, по результатам тайного голосования урядников, становился Константин. Не генеральный дозорный, а лично войсковой старшина Елизаров! Причём, во избежание обид, коварных замыслов преемника и формирования вокруг него подспудной оппозиции правителю, хитроумная многоступенчатая процедура была задумана и проведена так, что ни сам Константин, ни кто-либо из старшин об этом доселе не знали... Знал Богачёв - ему, случись что, предстояло взломать печати на протоколе голосования и представить И.О. гетмана народу Новороссии. Знал преемника и Твердохлеб - от него-то для чего скрывать?! По сути дела, Костик ни при каких обстоятельствах не должен был отправляться в опасный поход вместе с гетманом, и сидеть бы ему на зимних квартирах, но для всех он был инкогнито, Серёга в пылу сборов позабыл о функции душеприказчика, Александру же и вовсе было не до этого...
  - Хорошо, что ты пришёл, дружище! Слушай внимательно! Сейчас вы с Алёнкой ухо́дите в леса...
   - Саныч, ты... - попробовал было возразить Константин.
   - Саныч - я! - оборвал его гетман. - Прекратить пререкания! Слушать и выполнять приказ, товарищ капитан Внутренних войск МВД России! - и сбавил тон до шёпота. - Идёте лесами и ущельями, перевалите, пока не похолодало, через Водораздел, эвакуируйте лазарет, а там уздень, Робин Гуд и донской атаман помогут добраться домой. Позаботься, пожалуйста, об Алине. Скажешь ей... да что там говорить, всё и так ясно! До Большого казачьего круга ты - гетман Новороссии.
   - Гетман - ты! Вернёшься, и тогда...
   - Не вернусь! - отрезал Александр. - Скорее всего, не вернусь. Я чувствую... На Генеральном Уряде в июле моим преемником назначен именно ты. Душеприказчик - Серёга, он подтвердит твои полномочия. Всё, брат! Прощай! И подожди, пожалуйста, нас за дверью.
   Он крепко стиснул исполина в объятиях, вручил донскую шашку и обернулся к содрогавшейся Алёнке.
   - Алёна, девочка, любовь моя, тебе нужно бежать! Надвигается яростная схватка.
   - А ты?! - воскликнула она, разбрызгивая слёзы по его груди и рукавам.
   - Я... я не могу уйти. Я солдат. Прости! Это не прихоть, не бравада, детка. Чем дольше мы задержим бандитов, тем больше у вас шансов спастись. Костик будет с тобой. Он - самый сильный и самый добрый человек на свете. С этого момента он - гетман Новороссии. Он любит Алину. Он позаботится о ней. И о тебе...
  Гетман чуть было ни уточнил: '...пока жива'. Но вовремя опомнился.
  - Уходите в горы, перебирайтесь через Хребет, а после - домой. Если успеете... Здесь нам делать нечего. Нечего больше ждать. Всё было напрасно - и надежды, и потери, и усталость, и лишения. Мы опоздали. На много лет... Прощай, любимая! Живи! - и очень тихо прошептал. - Сколько получится...
   - Па-а-а!!! - дико закричала девушка.
   - Всё, марш!
   Он резко развернул дрожавшую Алёнку, приладил ей за спину шашку от инопланетного мастера, потом крепко обнял, поцеловал и вытолкал за дверь, что называется, под зад коленом. Не до церемоний, время на исходе!
   Совместная их жизнь - такая яркая, насыщенная, светлая... короткая! - закончилась через два с небольшим месяца с момента первой встречи. И очень скоро оборвутся жизни каждого из них в отдельности. При этом неминуемая смерть Алёнки вряд ли будет первой в недлинной череде из двух смертей. Он это чувствовал...
   Люди ведь тем и отличаются от прочих обитателей Вселенной, что могут чувствовать. А некоторые - даже предчувствовать. В том числе Смерть. Особенно - свою... Солдаты, ежедневно сталкиваясь с Нею, чувствуют приближение своей кончины со 100%-ной очевидностью. А гетман Александр Твердохлеб - потомственный солдат! Вернее, был солдатом... Аз есмь прах, порождён из праха, и во прах же обращаюсь, ибо всё на земле - тлен, и только великий Бог, и Слово его, и святый Дух его был всегда, есть сейчас и будет во веки веков. Аминь!.. Ведь даже если Бога нет, Он всё же есть. Будет всегда. В наших сердцах. Потому что чувственному Человеку, каким бы уникальным представителем живого Сущего он ни был, всегда и везде нужно во что-то и кого-то верить, кого-то опасаться, на чью-то помощь уповать и перед кем-то каяться в своих грехах. И, кстати, тех, кто думает, что Бога нет, он наказывает куда строже остальных! 'Боже, спаси!' - возопил атеист, падая с крыши небоскреба. 'А вот это видал?!' - показал ему кукиш Господь...
   Гетман давно уже не был атеистом. Месяца два... Не был и верующим. С какой стати?! Ведь тупо верить в Очевидное - это ещё глупее, чем в него не верить! Гетман был знающим. И точно знал, что Бог - как его ни зови, хоть Абсолютом, хоть Иеговой, хоть Саваофом, хоть Аллахом, хоть Кетцалкоатлем, - сегодня ему не поможет. Ещё точнее знал, что сам для Бога ни малейшей ценности не представляет, а нужен лишь как инструмент. Хранитель. Чтобы хранить Её. Его Её. Его Алёнку... Ну, что ж, он выполнит последний долг и перед Ним, и перед Нею. Он сохранит. Насколько сможет, разумеется...
  Дрожите, дьяволы! Комбат-десантник, он же вчера ещё правитель Новороссии, ныне камикадзе Гетман-сан, выходит на последний бой! Выходит под девизом ВДВ России: 'Если не мы, то - кто?!'
  
  Защищая всё то, чем мы так дорожим,
  Он ведёт этот праведный бой,
  Наше счастье и труд, нашу мирную жизнь
  От беды заслоняя собой...
  
   Четверть часа спустя, когда беженцы в суматохе покидали селение, гетмана отвели в сторону душеприказчик и подзадержавшийся преемник.
   - Старый, хорэ быковать! - без лишних церемоний заявил ему Серёга. - Не царское дело в окопе валяться. Вечную славу и орден Замужества ты давно заработал, так что кончай доказывать свою самоотверженность. Короче, мы с Костяном посовещались и решили: он остаётся здесь, а ты отваливаешь с мелкой.
   - Здесь! Решаю! Я! - процедил сквозь зубы гетман. - Во всяком случае, до той поры, пока жив и не утратил дееспособности. Когда же время подойдёт - вполне возможно, очень скоро, - лично вам, господин войсковой старшина Богачёв, настоятельно рекомендую близ меня не находиться...
  Уже на позиции у дороги ему в голову впервые пришла мысль о собственной вине перед преемником: он ведь взвалил на Костю куда более тяжкий груз, чем оставил себе. Другу предстоит воочию увидеть жуткие страдания Алёнки! Сам же он - своего рода дезертир - фактически сбежал под вражьи пули от тягот семейной жизни...
   Между тем враг не торопился наступать. Основные силы пришельцев сосредоточились далеко внизу, не менее чем в километре от бетонной крепости, перекрывающей трассу. Лишь несколько бандитов, таясь за отдельными валунами и кустарником, обосновавшимся на крутых склонах выемки, прорезанной в толще холма при прокладке дороги, одолели половину расстояния между фронтами.
   Гетман (пока жив, пускай по-прежнему зовётся гетманом) оглядел чахлый русско-осетинский фронт.
  Серёга Богачёв прилаживал к предплечьям кожаные наручи с боевыми ножами. Друг понимал - им не уйти. Им не сдержать такую свору даже здесь, за каменной стеной. Бывший сержант роты СпецНаз морской пехоты готовился сражаться не до последнего патрона. После него! До последнего взмаха руки. До последнего вздоха...
  Военврач Кучинский со знанием дела объяснял - больше на пальцах - приёмы боевого применения станкового гранатомёта АГС-17 'Пламя' местному джигиту колоссальных габаритов, зело туповатому на вид. Ничего, дедушка справится. Дедушка - старый воин. Дедушка мудр. Дедушка опытен в бою. Дедушка повидал. Дедушка пожил. Дедушке, видимо, тоже не хочется, но всё-таки не так обидно погибать...
   О Кочиеве гетман даже подзабыл. Тот будто растворился среди земляков, таких же черноусых, крепких, внешне спокойных, пусть и мрачных молодцов, обмундированных по-партизански: кто в старый камуфляж, казалось, выцветший под яростным кавказским солнцем ещё до исторического материализма, кто в штопаный суровой ниткой 'Адидас', кто в дерматиновый жилет и галифе времен Советской Армии, кто в полотняные штаны и блёклую футболку, кто... А всё! Четверо пришлых казаков, четверо местных ополченцев да пацанёнок-вестовой - вот и весь гарнизон 'великой' крепости, первой линии обороны...
   Но даже не численность войска стала основной причиной беспокойства гетмана. Как-то всё шло не по канонам войны, даже не по понятиям бандитского налёта! Почему налётчики пришли средь бела дня?! Не рассчитали время выхода? Ну, допустим, так... Почему тогда не отсиделись в лесах до глубокой ночи, почему выдвинулись на открытую позицию и тем самым дали возможность селянам обнаружить себя, а значит, приготовиться к обороне?
  Значит, значит...
  Значит, их копошение внизу - скорее всего не более чем демонстрационная акция, диверсия (от латинского diversio - отвлекать, отклонять) с целью отвести внимание защитников от направления главного удара. Да, Амиран уверял, что все эти годы мхедриони наваливались именно с дороги и только оттуда, не иначе, - как-никак всадники, а не скалолазы! Но рассудок Полковника всея Руси роптал: полевой командир ошибается, проявляет преступную халатность! Сам гетман на месте противника именно так и поступил бы: заранее отправил основную боевую группу через утёсы и леса в глубокий обход для удара по селению и крепости с незащищенного тыла. Или в охват - по флангам обороны. Ну, а меньшим числом сил, строго выдерживая хронометраж, устроил перед твердыней шумное отвлекающее действо с песнями и плясками народов мира. Точнее, войны... И какова же тогда численность основной группы, если 'меньшие силы' - сотни две, если не более, отъявленных головорезов?! Видимо, не зря Алёнка говорила про смертельную опасность... Алёнка!
   Некоторое время назад, ещё на подворье, в общих чертах набрасывая план операции с патриархом и полевым командиром, гетман косил глаза на юг, в сторону леса, куда через поскотину пешим порядком неслась резвая стайка беженцев: Костик с Алёнкой, все дети, кроме пострелёнка Умара, часть женщин, 'самоходные' старики. Он предпочёл бы видеть Елизарова с девушкой на конях, но Кулумбегов пояснил: в нескольких верстах, посреди густого девственного ельника имеется потаённая пещера. Лошадей там не спрячешь, а по кручам даже и не проведёшь, так что непарнокопытные друзья остались в стойлах. Да и какой смысл уходить в дальние дали? Беженцы отсидятся в безопасности, мы тут, даст Бог, отобьёмся... А ведь и то сказать, - подумал тогда гетман, - Брестскую крепость наци колошматили без малого месяц, жуткая блокада Ленинграда продолжалась девятьсот дней и ночей, азовские казаки просидели в твердыне пять лет, защитники Трои сдерживали натиск греков-ахеян целых десять! Чем, спрашивается, мы хуже ленинградцев и троянцев?! Чай, казаки, чай, выдюжим, не треснем, быть бы только живу! Правда, как раз на этот счёт у Мирового Духа, кажется, совсем иное мнение... Ладно, там посмотрим!
   Сейчас же гетман всё чаще и чаще с беспокойством посматривал в сторону лесного массива, замыкавшего не меньше четверти окружности горизонта с юго-западной - более пологой - стороны окрестностей Земо-Эрцо. Боже, помоги им побыстрее спрятаться в пещере! Ну, а там уж - как Ты дашь, на всё воля Твоя, Господи...
   Пребывая в столь невесёлых раздумьях и поминутно оглядываясь на тылы, гетман оборудовал позицию для боя. Точнее, просто обживал участок толстой стены из валунов в цементной стяжке с разнонаправленными щелями бойниц, огороженный изнутри полуокружностю тех же каменьев и мешков с песком для защиты от осколков. Своего рода склеп. Не нужно даже рыть могилу, достаточно потом забетонировать или землей засыпать, и готово. А рядышком огородить ещё один, для следующего кандидата в павшие на поле брани...
  Иронично ухмыляясь - не плакать же, если это бессмысленно! - гетман приготовил оружие и снаряжение. Ручные гранаты и стянутые скотчем по два магазины к автомату разложил по нишам в толще стены, четыре одинарных сунул в нагрудные карманы бронежилета-разгрузки. Осмотрел 'Гюрзу', несколько раз передернул кожух-затвор, проверяя работу механизмов пистолета, вставил магазин в рукоять, дослал патрон в патронник, выщелкнул магазин и снарядил ещё одним патроном - лишним, чай, не станет, всё сегодня во имя, всё на благо... Специальным ремешком закрепил ствольную часть кобуры на правом бедре, стреляющий нож разведчика - на левом, кинжал работы внеземного мастера Исы - на поясе. Вошёл в связь с Богачёвым, Кочиевым и Кучинским...
   Вдруг отозвался Костик Елизаров.
   - Здесь дозорный. Слышу хреновато, но пока терпимо. Вошли в 'зелёнку'. Всё тихо, духов не видно. Саныч?
   - Принято, - глухо выдохнул гетман. - На нас не оборачивайтесь. Отобьёмся - дам воющую ракету, нет - увидите дымы от хат, я так думаю... Пусть мелкая ответит!
   - Не ответит. Она еле дышит и рыдает не переставая. Удачи вам! Слава ВДВ!
   - Героям слава! - по традиции ответил гетман. - Всё, удачи! Отбой!
   Вот и попрощались! Закусив губу, он туго затянул липучки на сапожках с высоким берцем, надорвал пакет с бинтами и ватно-марлевыми тампонами, скрутил колпачок на капсуле с промедолом, намотал на левое предплечье резиновый жгут. Хотя и очень сомневался, что средства оказания первой медицинской помощи понадобятся в надвигающейся схватке. Лично ему. Разве что, может быть, соседям слева-справа...
   Через косую щель меж валунами в его укрытие проник Амиран. Заросший по глаза пёгой щетиной, полевой командир был задумчив и угрюм. Раскурив толстую самокрутку, он выматерился на жуткой смеси языков - иди-ка ты пойми, то ли на самосад, то ли на ситуацию - и опустился на колено перед одной из бойниц.
   - Плохо дело, товарищ полковник! Никогда так много не было вообще. Где столько людей набрали, падлы?!
   - Понарожают, бля! - проворчал гетман. - Слушай, Амиран, мы, получается, одну дорогу держим. Обойдут ведь!
   - Не обойдут! Не должны... Там скалы кругом, а где можно пройти, там мы сюрпризы им оставили. И секреты наши сидят, здесь мужчин, сам видишь, треть всего, даже меньше.
   - Да уж вижу.
   - Вот-вот... Саша, - он пристально посмотрел на гетмана, - уважаемый Аристарх сказал, вы с нами до конца. Или..?
   - Даже если бы захотели 'или', куда денемся?! Будем драться! Сегодня эти суки узнают, каковы в бою последние имперские солдаты! Только Константина я отправил, ты уж прости.
   - Зачем такие вещи говоришь?! Всё правильно сделал! Жена ведь твоя...
   - Не жена, - поправил гетман.
   - А какая разница?! То ли жена, то ли любимая... Всё правильно сделал, молодец, спасибо тебе!
   - Не за что.
   - Есть за что! Это наше дело, наша земля, наша война, наша месть, а вы... Спасибо, Саша! Хочу попросить... - Амиран чуть замялся.
   - Ну и проси, кто мешает?
   - Давай, ты будешь командовать. Наверное, хорошо умеешь.
   - Да пока не жаловались... - проворчал гетман себе под нос.
   И к слову вспомнил шедевры голливудской киноиндустрии, где любой уважающий себя сержант на месте Амирана давно рычал бы на весь театр военных действий: 'Полковник, здесь командую я! Это моя операция! Это мои люди! Это моё дело! Это моя война!'... Впрочем, и наши инженеры человеческих душ в обезьяньем своём подражании не так уж далеко ушли от заокеанских сценаристов. То у них бойцы группы СпецНаз собачатся промеж собою в логове врага, как бешеные псы из конкурирующих стай, то цистерны с нефтью взрываются от пистолетных пуль, то гранатомётчики палят из салонов 'неприметных' авто, каким-то чудом после этого скрывающихся в неизвестном направлении, то оперуполномоченный уверяет начальника: 'Босс, мы просто обязаны взять это сложнейшее дело в своё производство! Ведь никто, помимо нас, не справится'. И босс, конечно же, даёт добро... От автора: знаете, почему даёт, Читатель? Потому, что даже гениальный физик, взявши в руки перо и ставши лириком, вовсе не обязательно остаётся гением в новой для себя ипостаси. Ему простительно не знать о том, что спецподразделения, как и экипажи орбитальных станций, комплектуются прежде всего по критерию психологической совместимости личного состава. Что резервуары с горючим подрываются зажигательными зарядами особой конструкции. Что реактивное движение ракеты предполагает истечение длинной струи раскалённого газа в сторону, противоположную направлению этого самого движения. Что ни один опер не предложит и ни один босс не санкционирует заведомого 'глухаря' на свою шею, и без того ежедневно намыливаемую кем-то Свыше. Вопрос в другом: почему физик-лирик не пишет о физике и коллегах физиках? Ведь гений мог бы сотворить такой шедевр даже на этой скучной экспозиции - не оторвёшься! Впрочем, у нас и гениев-то - далеко не пруд пруди. Разве что ваш покорный слуга да чувак один из соседней деревни...
  - Командовать, говоришь? Уметь-то умею, только смысла не вижу... - чуть слышно проговорил гетман, досадливо вздохнул, кляня в душе судьбу-злодейку, и резюмировал без особого энтузиазма. - Добро, Амиран, скомандую. Только хочу сразу расставить точки над кое-какими 'i'. Дело в следующем: командовать - это одно, управлять сражением - совсем другое. Скомандовать 'Равняйсь!' и 'Приступить к приёму пищи!' может даже попугай, тут большого ума не надо. А вот для того, чтобы руководить боем, потребны не только высокое воинское звание, какая-никакая голова и практический опыт. Нужно то, чего у меня, увы, нет. Нужно знание обстановки: местности, противника, своих сил и возможностей. Что я могу решать по ходу боя, если даже не в курсе, сколько штыков у тебя в отряде?! Не говоря уже о структуре подразделения, качествах солдат, вооружении, средствах и способах связи, ваших тактических приёмах. В конце концов, понятия не имею, есть ли у вас подготовленные огневые позиции помимо этой крепости и заборов вокруг зданий. Так что скомандовать я, конечно, скомандую, но только здесь, где во всём уже примерно разобрался. Обороной же в целом руководи, пожалуйста, ты. Договорились?
  - Договорились, - подмигнул ему полевой командир.
   - Ну и славно! Только попомни моё слово, дорогой Амиран, вот эта свора, - гетман мотнул головой в сторону противника, - просто отвлекает нас, главные силы навалятся откуда-то ещё. А откуда именно - это уж тебе виднее.
   - Да, что-то совсем не так у них, как всегда... Поживём - посмотрим, как у вас в России говорят. Ты, это, тогда командуй, а я - здесь, недалеко. Своим переводить буду, русский плохо знают, молодые сильно.
   - Своим... Мало вас! Кстати, а где Джимо?
   Амиран презрительно скривился.
   - Чатлах он, сволочь! Сильно жадный и трус. Хотел в лес побежать, я его маму и рот тоже..! Посадил его со старцем, ну, с Аристархом уважаемым, чтоб охранял. Там ещё Изабелла, жена моя, если что - зарежет!
   Но гетмана уже не волновали малодушие и незавидная судьба проводника в случае 'если что'. Ему, как бритвой, резануло по ушам прозвище 'Старец'... Да что там вспоминать, что там молить, на что надеяться?! Всё кончено, мы проиграли! Пошла последняя минута компенсированного времени матча между ослабленной потерями командой гетмана и белым светом, и вот уже арбитр - высший Судия - всё чаще поглядывает на секундомер...
   - Ты почему белый такой стал, Саша? Плохо тебе?
   - А? Что?! - неуклюже встряхнулся гетман.
   - Белый ты, говорю, стал. Плохо тебе?
   - Нет, просто задумался. Не обращай внимания.
   - Как вообще настроение?
   - Нормальное! - ухмыльнулся гетман. - Не переживай, брат, всё в порядке. Как писал в своё время партизанский поэт Денис Давыдов:
  
  Я люблю кровавый бой,
  Я рождён для службы царской.
  Шашка, водка, конь гусарский,
  С вами век мой золотой!
  
  - Хорошо сказал партизанский поэт, - улыбнулся Амиран. - Шашка, водка... Дадим этим пи$дюлей, хорошо посидим, приглашаю к себе! Я вырос в России, срочную служил в Брянске. Там, когда война шла, партизан много было, поезда немецкие взрывали... Эх, отряд бы один сюда! Даже два...
   Да, не мешало бы, - подумал гетман. Правда, партизаны Дениса Давыдова очень сильно отличались от брянских, витебских, бобруйских и смоленских. Это были не отряды бородатых 'лесных братьев', а регулярные части стремительной уланской кавалерии, дальними рейдами вносившие сумятицу в тылы и фланги армии Наполеона I. И поездов летучие гусары не взрывали. Ввиду наличия полнейшего отсутствия означенных...
   - Да, любая помощь нам бы сейчас не помешала, - согласился гетман. - Но ничего, здесь, думаю, и так продержимся, - он снова огляделся, - если фланги с тылами не подкачают.
   Взгляд его пробежал по валунам и мешкам с песком, невысокое полукружье которых, примыкая к стене, отделяло сейчас их с полевым командиром от остальной массы защитников крепости. Массы, блин... Тьфу!
   - Оградку эту вы разумно возвели - какая-никакая, а защита от осколков, если гранаты через стену перекидывать начнут.
   - Мы еще хотели сетку-рабицу на кольях вдоль самой стены натянуть, чтобы не перебрасывали сюда, - с нотками самодовольства в голосе пояснил Амиран.
   - Тоже разумно. С одной стороны. А с другой... Кроме обычных 'эфок', 'эргэшек' и 'эргэдэшек' у них могут быть и РГО, что взрываются не после прогорания замедлителя, через четыре-пять секунд, а сразу при касании препятствия. Я уже не говорю о реактивных гранатах с взрывателями мгновенного действия.
   - Они кумулятивные, струя вперёд пойдёт, - логично возразил полевой командир.
   - Ого! Молодец, земляк! Ты в Брянске кем служил-то?
   - Сапёром, - улыбнулся тот с тоской в карих глазах. - 'Комодом' был. Знаешь, кто это?
   - Как не знать? Командир отделения, ком.отд., 'комод'. Боже, как давно это было!.. А ты молодец! Только вот что я тебе скажу, комод, по опыту - на стене сеть никак нельзя было ставить. Гранаты РГО у мхедриони вряд ли есть - их и раньше было мало, выдавались они только в штурмовые и горно-стрелковые подразделения. А реактивные гранатомёты имеются наверняка.
   Амиран молча кивнул.
   - Вот и я же о чём! Основная струя в результате взрыва кумулятивного заряда такой гранаты действительно будет направлена вперёд, продолжая траекторию её подлёта, но побочных 'выхлопов' за глаза хватит тому, кто находится строго внизу или где-нибудь неподалёку. Такую сеть сдвинуть бы на несколько метров в сторону противника. Ну, и поднять, конечно, на уровень верхнего обреза стены, чтобы самим не мешала вести огонь.
   - Хоп, учтём! Так и сделаем.
   - Если будет кому... - прошептал гетман.
   - Ладно, пошёл я, - Амиран отпрянул от бойницы. - Давай, Саня, командуй! Удачи тебе!
   - Всем нам! - гетман проводил его пожатием руки.
   С тем, чтобы не демаскировать перед боем свою позицию, он перешёл в одну из свободных стрелковых ячеек, чуть приподнял голову над забором и внимательно оглядел через двадцатикратный бинокль копошащуюся внизу массу спешенных 'всадников', привычно пытаясь на глаз определить командира. Но, увы, не сумел, так что не стоило жалеть об оставленной Рязанцу снайперской винтовке Драгунова специальной... Бородатые мхедриони, показалось гетману, никуда особо не торопятся, наоборот, бессистемно колобродят, болтают, хохочут, закусывают. У нескольких он рассмотрел за спинами одноразовые гранатомёты РПГ-18 'Муха', а у одного - куда более грозное оружие, дальнобойный РПГ-29. Мастер стрельбы из этого треклятого 'Вампира' мог за версту с приличным хвостиком перебросить термобарическую гранату объёмного взрыва (если, конечно, имел таковую в походном арсенале) по навесной траектории через стену их придорожной - вернее, поперёкдорожной - твердыни. Буде этот хмурый бритоголовый дядя в самом деле мастер, его следовало обезвредить в первую очередь. И вот тут СВД, даже в укороченном десантном варианте, ох, как бы пригодилась! Ни автоматам, ни бесшумному 'Валу' Серёги эта задача не под силу, хоть помогай им сам Господь. Надежда на пулемёт, у него прицельная дальность в полтора раза выше, чем у АКМС.
  Припомнив к слову, наряду с винтовкой, подаренные Горному Орлу 'Шмели', гетман досадливо поморщился. Ей же Бог, - подумал, - лучше бы осчастливили погранохрану коротковолновой радиостанцией да вызвали сейчас его 'орлов' на помощь. Но приходилось, увы, довольствоваться наличными средствами, и он, ещё раз досконально осмыслив ситуацию, зычным голосом скомандовал:
   - Внимание всем! Здесь полковник Твердохлеб. Слушать и дублировать!
   Амиран откуда-то неподалёку синхронно переводил для осетин команды гетмана.
   - Головы над стеной не поднимать, наблюдать через бойницы. Когда грузины пойдут, стрелкам - огонь длинными очередями, начинать только по моей команде, перемещаться по позиции, менять бойницы. Целики всем на триста. Кучинский - на гранатомёте! Веерный огонь по фронту наступления. Дед, гранат не жалей, не дай гадам подняться! Сейчас задери ствол, наведи на толпу, высчитай баллистику, там поглядим на развитие событий, может, сразу в низинке и накроем... Наблюдать всем! Кто увидит изготовившегося гранатометчика или снайпера - огонь на поражение без команды. Серёга, погляди на них в бинокль! Слева на косогоре, под кустом, сидит бритый 'дух' в кожаной безрукавке. Видишь?
   - Ух, ты, ёханый бабай! - буквально тут же отозвался Рогачёв. - У него 'Вампир'!
   - Да ладно! - не к месту сыронизировал гетман. - Ты-то откуда знаешь?!
   - У бабушки был такой, тесто им раскатывала...
   - Ну, раз такое дело, то тебе его и контролировать. Возьми у Бесо пулемёт, из автомата не достанешь.
   - Ага, поучи дедушку кашлять! Может, сразу его мочкануть, а, Старый?
   - Нет, брат, стрелять не торопись, покуда просто выцели. Не будем провоцировать, чем чёрт не шутит, вдруг они задумали учения, а не агрессию.
   - Очень сомневаюсь.
   - Я, к сожалению, - тоже... Умар, высматриваешь снайперов на косогорах, чуть что - ори как резаный!
   И тут гетман представил невидимого за стенами вестового. Твою мать, ему десять лет, не больше!
   - Отставить последний пункт! Уточняю: за откосами дорожной выемки будет наблюдать Чермен.
   Полевой командир перетолмачил указание джигиту в 'Адидасе'.
  - Пацан, ко мне! - позвал вестового гетман. - Амиран, он будет радистом у старца... Здорово ещё раз, дружище Умар! Как настроение?
   А маленький 'дружище' молча хлопал ясными глазёнками. Он и пришёл-то только после перевода гетманской команды... Твою мать десять раз подряд! Обособились в своих горах! Кто будет учить язык межнационального общения?! Придётся не только отдать мальчишке запасную 'Нокию', но и свою - Амирану, а значит, собственными же руками разорвать последнюю ниточку связи с Константином и Алёнкой...
   - Амиран, иди сюда тоже! Ваша связь при помощи колокола, барабанов и дымов - анахронизм. Сделаем так: Умар сейчас убегает к старцу, будет по радио тебе докладывать обстановку в лощине, а ты - переводить мне голосом. Умеете пользоваться?
   Полевой командир лишь пожал плечами, на вестового же вообще рукой махнул.
   - Ясно... Так, смотрите сюда, это мобильные телефоны, но в то же время и дуплексные ультракоротковолновые радиостанции...
   Величайший гетман всех времен и народов за какую-то минуту обучил горских варваров пользоваться последними достижениями передовой финской технологии. Величайший гетман всех времен и народов мог смело повесить ещё один орден на грудь! Орден Сутулого... Ему даже не пришло в голову, что радиостанцию для Амирана можно было взять, например, у дедушки Кучинского, что командир ни при каких обстоятельствах не должен оставаться без связи, что... Куда ж без гетмана?! Без гетмана перевернётся мир! Великий гетман - в своём амплуа: на всех крестинах новорожденный, невеста под венцом на каждой свадьбе, покойник на любых похоронах...
   Жаль, что 'великий' гетман в своё время, незадолго до Чумы, будучи ещё комбатом, не удосужился прочесть служебную характеристику, которую дал ему командир полка. 'Зарекомендовал себя с положительной стороны... Безраздельно предан делу... Верен присяге... Настроен патриотично... Законопослушен... Отважен... Наделён оперативным мышлением... Вникает в нужды подчинённых, к личному составу относится по-товарищески... Безупречно подготовлен в методическом, общевоинском, профессиональном и физическом плане, готов к выполнению поставленной задачи любого уровня сложности. В то же время чрезмерно инициативен, излишне самонадеян, а порой и безрассуден. Переоценивая собственные силы и способности, мало доверяет младшим офицерам и сержантскому составу подразделения. В боевой обстановке и других сложных ситуациях нередко берёт на себя их функции в ущерб выполнению прямых должностных обязанностей. Вывод: усилить индивидуальную воспитательную работу с майором Твердохлебом А.А.'... В общем и целом сносная характеристика, честная, объективная, писана разумным человеком. Док, например, уволился из своего наркологического диспансера с таким шикарным отзывом: '...зарекомендовал себя как хороший специалист. Однако склонен к употреблению вредных привычек, в том числе - с использованием служебного положения'... Ничего, армия перековала. В армии ведь не пьют! В армии все до единого культивируют здоровый образ жизни, трезвость как норму этой самой жизни и нравственные идеалы строгих пуритан. Армия, она не хухры-мухры! Армия - это армия! Армия...
   Армии, пожалуй, будет многовато. Даже дивизии. Даже бригады или, например, полка... Эх, перебросить бы сюда из прошлой жизни батальон десантников, безбашенных и бесшабашных молодцов, они бы этих спешившихся 'всадников' за пять минут порвали на портянки! Как Тузик - грелку. Как крокодил - неосторожного купальщика. Как школьник - промокашку. Как ловелас - взаимоотношения с очередной подругой жизни. Как сперма рвёт китайские презервативы. Как рвёт неопытного пьяницу в душном вагоне электрички - прямо на пассажиров...
  Но - увы! Обходитесь, господин полковник казачьих войск, наличными силами и средствами. Вот кобыла, вот телега, вот лопата, вы старший, задача - вывезти из свинарника дерьмо и доложить верховному главнокомандованию о выполнении поставленной задачи по мере выполнения поставленной задачи... Эх, твою мать! И жить невмоготу, и помирать не хочется... А придётся! Наверх вы, товарищи, все по местам, последний парад наступает!..
  - Товарищ полковник!!! - истерически заорал вдруг невидимый Кучинский. - Началось!
  Гетман механически, будто для отчёта об операции, взглянул на часы: 11.00.21. И укрепился в подозрении, что далеко не всё просто с этим налётом. Даже с учётом того, что часы и минуты вот уже двенадцать лет сверялись крайн приближённо, очень уж конкретное у них получилось время 'Ч', чтобы предполагать в этом случайность. Конечно же, возможны всякие соображения, но практического смысла так точно ориентироваться на конец/начало часа у отдельного отряда, без привязки к соседям по ложе театра военных действий, нет ни малейшего. Достаточно поднять глаза в зенит. Солнце высоко? До вечера успеем? Ну, и ладушки! В ружьё!.. Здесь же бандиты явно выдерживали оговоренный с кем-то хронометраж. И этот загадочный 'кто-то' сидел у гетмана занозой в заднице!
  - Амиран, - крикнул он, - срочно предупреди свои посты в округе, пусть удвоят бдительность!
  А далеко внизу и вправду что-то началось.
  Лагерь мхедриони, до того спокойный, как флегматик, разбитый инсультом, сейчас больше походил на растревоженный муравейник. Пешие 'всадники' метались, что-то гортанно кричали, клацали подвижными частями оружия. С каждой секундой муравейник всё больше и больше походил на горящий сумасшедший дом. Внезапно треснул, будто раскалившийся в костре уголёк, первый одиночный выстрел, а секунду спустя затарахтели длинные очереди. Пули противно свистнули над головой Полковника всея Руси. Одна, запущенная более искусным стрелком, звонко щёлкнула о вмурованный в стену камень и, срикошетировав, поразила в самое 'яблочко' ни в чём не повинное небо. Насколько понял гетман, огонь вела та небольшая группа, что изначально расположилась впереди, под прикрытием валунов и кустарника. Общая масса мхедриони кучно двинулась вперёд.
  Ну, вот, - подумал он даже с некоторым удовлетворением, - ситуация и прояснилась до конца. Любые мыслимые традиции гуманизма приняты нами к сведению, обычаи рыцарства соблюдены, и теперь ни горластые правозащитники, ни Гаагский трибунал, ни сам Господь не станут возражать, если мы ответим агрессору со всей пролетарской ненавистью.
  - Ну, что ж, начнём с Богом и мы... - прошептал гетман, обмахнулся крёстным знамением и рявкнул. - Петрович!
  - Я! - донёсся ответ Кучинского сквозь ружейную трескотню.
  - Расчёт гранатомёта - к бою! Первая очередь - из десяти, по передовой позиции противника. Вторая очередь - из десяти, в сторону главных сил, с недолётом пятьдесят, заградительная завеса веером. Третьей очередью накрываем основную группу. Полезут вперёд - накрываем сразу, без команды. Останутся на месте - с интервалом двадцать секунд. Побегут - не стрелять. Доложить о готовности!
  - Очередью из десяти, дальность пятьсот, накрываю передовую позицию... - продублировал старый изувер. - К бою готов!
  Стрельба из низины становилась всё гуще, в сторону крепости принялись палить уже и 'всадники' основной группы. Бандиты приближались открыто, пешим порядком, причём до того плотной толпой, что каждый осколок гранаты ВОГ-17м отыскал бы в толчее свой кусок человеческого мяса. Велико было искушение тут же нашпиговать их организмы поражающим элементом - насечённой проволокой, - но гетман из человеколюбия не стал корректировать свой боевой приказ. Гетман всё-таки Великий, а не Многогрешный и не Скоропадский... Ладно, не время для сентенций! Когда говорят пушки, музы умолкают...
  - Огонь!!!
  Огонь станкового гранатомёта явно стал для наступавших неприятным сюрпризом. Взметённой разрывами пыли оказалось на удивление не так уж много, и очень скоро защитники крепости смогли расслабленно вздохнуть, а гетман в очередной раз убедился, что солдаты из бандитов никакие - улепётывали спешенные 'всадники' так, словно и впрямь несли их кони, а не ноги...
  - Погляди, Старый, - окликнул гетмана Серёга, - у одного, кажись, совсем башню сорвало! Все, люди как люди, по дороге чешут, а этот, как таракан, на косогор полез.
  Гетман навёл бинокль на правый склон выемки под шоссе. Наверх и впрямь ловко карабкался молодой бандит в чёрных кожаных штанах, архаичном стёганом бешмете до колен прямо на голое тело и круглой войлочной шапочке поверх макушки. Впрочем, наряд - личное дело каждого участника соревнований под названием Война, но вот неожиданный манёвр его впрямь давал пищу для размышлений...
  - Таракан, таракан... - задумчиво проговорил гетман и вдруг дико взревел. - Этот таракан - посыльный, гадом буду, посыльный к группе обхода! Серёга, клади его, насекомого, клади!
  Богачёв тут же открыл огонь из пулемёта, но парень каким-то чудом всё-таки вскарабкался на косогор и скрылся из виду за гребнем холма. Однако тема его получила неожиданное продолжение - в гетманскую стрелковую нишу влетел возбуждённый, как фаллос юнца в женской бане, Амиран.
  - Ты видел его, Сашка, видел?!
  - Да уж взглянул, - досадливо поморщился гетман. - Жаль, Серёга его не достал! Может доставить неприятности.
  - Ещё какие! Это сван, Саня, понимаешь, сван?!
  - Сван... хм!
  Объёмистая книга памяти прошлой жизни услужливо раскрылась на нужной странице. Сваны - самобытная локальная этническая группа, горские грузины, территориально занимающие Кодорское ущелье. Убеждённые изоляционисты. Издревле не признавали над собой никакой верховной власти, кроме Господа Бога, родовых старейшин и местных авторитетов - по существу, военно-демократических вождей. Ещё Страбон в своё время отозвался о сванах как об отважных людях, лучших воинах Закавказья. И вряд ли они так уж сильно изменились к третьему тысячелетию по Рождеству Христову. А это не есть хорошо!
  - Сван! - продолжал голосить 'министр обороны'. - Понимаешь, Саша, те, которых мы прогнали, только называются 'мхедриони', чтоб страшнее было. На самом деле они сброд без роду и племени, воровское отребье. А сваны - это сила! Сваны всегда жили сами по себе, с нами держали нейтралитет, с этими, - он кивнул на толпу бандитов, муравьями расползшуюся по лощине у подножия холма, километрах в двух от русско-осетинской крепости, - не дружили никогда. Почему с ними сван?!
  - Видимо, подружились, - буркнул гетман. - Времена меняются, меняются с ними и люди... Дружище Амиран, я уверен, этот 'хлопчик' побежал предупредить своих, уверен, что они - главная сила агрессора, и теперь мы, по крайней мере, знаем, кто они и с какого примерно сектора окружности горизонта их ожидать.
  Он приподнялся и внимательно оглядел правую, возвышенную, противоположную селению сторону местности, разрезанной дорогой. Два покатых холма практически срослись вершинами и образовали своего рода гребень. Пологие склоны их были часто изрыты оврагами, тут и там на каменистой земле прижились колонии неприхотливого кустарника, а южный скат, густо поросший приземистым казацким можжевельником, и вовсе казался ворсистым паласом. Милое дело для засады и удара по крепости с фланга!
  - Там есть твои люди? - гетман кивнул на зловещую возвышенность.
  - Конечно, есть! - бодро заверил Амиран, но тут же стушевался. - Один...
  - Уже, значит, минус один...
  - Нет, что ты, Саша, там им не вскарабкаться! С той стороны холмов каньон с вертикальными стенками.
  - Сванам не вскарабкаться?
  - Ну, сваны, наверное, могут...
  - Значит, считай, вскарабкались... Тьфу, мать-перемать, отсюда, если что, не отстреляемся! Бойниц в боковых и задних стенках стрелковых ячеек нет, придётся поднимать головы, а целиться сваны, прирождённые охотники, я полагаю, умеют.
  - Ещё как! - подтвердил Амиран. - Уходить в селение надо... Чёрт, а куда тут уйдёшь?! Бросишь крепость - эти снизу тут же подтянутся.
  - Это уж точно, и к гадалке не ходи, - обречённо согласился гетман, несколько секунд, покусывая губы, думал и наконец спросил. - У вас в селении есть повозки с высокими бортами?
  - Почему нет?! Найдём.
  - Быстро найдём, дружище, очень быстро! Забирай своих людей, мухами летите домой, запрягайте в них лошадок, набрасывайте в кузова чего угодно, лишь бы держало пули, и гоните сюда - выстроим вдоль дороги вагенбург.
  - Это чего значит?
  - Wagen - телега, Burg - замок, крепость, по сути дела, подвижное укрепление, на Руси называлось 'гуляй-городом'. Предки часто и с успехом ими пользовались. Чем мы хуже?! Быстро, дёшево и сердито... Ладно, Амиран, это лирика! Бегите в селение, мобилизуй всех, кто остался, мы здесь прикроем. Как погонишь повозки сюда, пусть свободные люди набивают мешки песком и готовят камень, будем строить вдоль шоссе более надёжную линию обороны. Поторопитесь, брат!
  Осетины умчались по домам.
  Гетман, оставшись в крепости лишь с троими своими соратниками, отобрал у Богачёва пулемёт, переметнулся в крайнюю правую ячейку, установил его на сошки прямо на обрез стены и принялся внимательно рассматривать через бинокль склон холма.
  И увлёкся.
  И попутно отвлёк свой инстинкт самосохранения.
  И неосторожно выставился из укрытия.
  И...
  И, падая навзничь от удара тяжёлой сванской пули в грудь, подумал словно бы в назидание тем, кто останется после него: правду люди говорят, 'свой' винтовочный выстрел гремит уже после проникновения незваной гостьи-пули в двери организма. Если услышал грохот, считай, слава Богу, - не твоя...
  И умер, толком не простившись с этим Миром.
  Но умер, по крайней мере, как солдат - в бою, а не в постели или, не дай Бог, петле!
  
  
  Я когда-то умру - мы когда-то всегда умираем, -
   Как бы так угадать, чтоб не сам - чтобы в спину ножом:
  Убиенных щадят, отпевают и балуют раем, -
  Не скажу про живых, а покойников мы бережём.
  
  В грязь ударю лицом, завалюсь покрасивее набок,
  И ударит душа на ворованных клячах в галоп.
  В дивных райских садах наберу бледно-розовых яблок.
  Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб...
  
  (В.С.Высоцкий)
  
  
  
  
  5 сентября. Гетман умер...
  
  
  Он жил долго и счастливо и умер в один день...
  
  
  Великий Гетман умер. Умер от глубокой сердечной раны. Глубокой - это в смысле проникающей. Сердечной - значит, прямо в сердце... Облегчённый бронежилет третьего класса защиты на основе тканых арамидных волокон, усиленный чешуйками из особо прочного полимера, - о таком гетман лишь мельком слышал до того момента, как Рязанец обнаружил партизанский схрон, - увы, не сдержал тяжёлую винтовочную пулю с закалённым стальным сердечником в мягкой свинцовой 'рубашке'. Собственно, ничего из ряда вон, подобное случается сплошь и рядом, потому что на протяжении нескольких последних сотен лет средства пассивной защиты бойца вчистую проигрывали поражающим средствам извечное соревнование в эффективности. Короче говоря, исход хотя и неприятный, но при этом объективно обусловленный.
  В итоге Великий Гетман умер. Вернее, погиб - умирают в постели. Пал на поле брани за правое дело. Обидно, разумеется, досадно и отнюдь не вовремя, но - что попишешь?! В утешение бессмертной гетманской душе я, автор, пусть и не восхищаюсь Достоевским, могу бесплатно присоветовать родным одну из цитат классика в качестве надмогильной эпитафии: 'Дальше сорока лет жить неприлично, пошло, безнравственно! Кто живет дольше сорока? Дураки и негодяи!'...
  Ну, да ладно! Как бы то ни было, Великий Гетман отдал Богу душу.
  Вслед за душой, естественно, свернули работу и органы восприятия объективной реальности.
  А зря!
  Объективная реальность стоила того, чтобы за ней понаблюдать хотя бы одним глазом.
  Глазу открылось бы, как в чулане патриаршего дома Иуда по кличке Джимо, безропотно повинуясь строгому приказу Свыше, затягивает на шее золотую цепь, которую не далее чем ночью получил от грузинского связного в качестве платы за очередное предательство. Сам гетман наверняка бы вспомнил сквознячок, пробежавший по подвалам подсознания, когда Джимо был двукратно помянут как радиолюбитель. И не затруднился бы выстроить цепочку причинно-следственной связи между визитом богатых россиян и масштабной агрессией мхедриони. Понял бы даже то, чем занимался скаредный радист у себя дома, в Джаве, пока он, заезжий гетман, делал предложение любимой, - связывался со своими, с позволения сказать, работодателями... Гетман-то, чай, Разумовский! Был...
   Глазу открылось бы, как налётчики из отборного отряда горных сванов, польстившихся на богатую добычу, до того сидевшие в засаде именно там, где их вычислил гетман, обуянные непонятным страхом, побросав оружие, опрометью несутся прочь от селения Земо-Эрцо...
   Глазу открылось бы, как бандиты, притаившиеся было в пещере для захвата беженцев, катаются по полу, безуспешно зажимая уши и вопя от ужаса. Если впредь им и суждено остаться Homo, то вряд ли такими уж Sapiens...
   Наконец, глазу гетмана открылось бы, как навстречу взмокшим, запыхавшимся, насмерть перепуганным беженцам из лесу степенно выходят Старица и Старец в белоснежных складчатых плащах поверх хитонов, опоясанных власяным вервием. Издали - будто ангелы со сложенными крыльями...
   Ох, много интересного открылось бы глазу!
   Но - увы, какой там глаз, когда Великий Гетман умер?! Крякнул. Врезал дуба. Сковырнулся. Не уберегли. Ужо наплачутся!..
  
  
  И если вдруг на той войне
  мне уберечься не удастся,
  Какое б новое сраженье
  ни покачнуло шар земной,
  Я все равно паду на той,
  на той далекой, на Гражданской,
  И комиссары в пыльных шлемах
  склонятся молча надо мной...
  
  (Б.Ш.Окуджава)
  
  
  
  
  5 октября. ...и да здравствует Гетман!
  
  Успехи отечественной медицины налицо! От множества болезней люди не умирают, как прежде, а только мучаются до преклонных лет...
  
  
  В неоднозначной истории одной крупной западноевропейской державы долгое время бытовал такой обычай - по смерти монарха и восшествии на престол его наследника сенешаль королевского двора, ломая предписанный должностью жезл, торжественно провозглашал перед пэрами государства и церкви:
  - Монсеньоры, король умер... и да здравствует король!
  Может, кто из недоброжелателей и хотел бы поучаствовать в подобной церемонии по поводу безвременной кончины первого гетмана Новороссии, да фигушки ему! Чай, гетман-то Великий, а не Скоропадский, чтоб так скоро пасть на поле брани. Либо в ещё более сложной, чем война, семейной жизни...
  Да и вообще, о какой смерти речь?! Он, что, уже выполнил своё Высокое Предназначение? По истерзанной земле, злобно шипя и пожирая всё подряд, расползаются полчища хищных ужей, и пока хоть одна из этих мерзких тварей... ну, понятно, да? Короче, умирать ему покудова нельзя никак, хоть удавись!
  А так как Великий Гетман всегда - ну, по крайней мере, довольно часто - добросовестно относился к возложенным на него обязанностям, то и умирать не стал. И, следовательно, не увидел света в конце Безвозвратного Тоннеля. Но, что характерно, даже не расстроился - не особенно-то и хотелось!
  А чего хотелось? Вы не поверите, дорогой Читатель, куда больше, чем жить, ему сейчас хотелось посc..! Ну, по малой нужде. Однако для начала следовало разобраться в обстановке.
  Прямо над собою он увидел зеркальный потолок. Потолок, о котором прежде только слышал. Но слышал не абы как, мельком, а до того конкретно, что поклялся жене - век свободы не видать! - устроить такой же дома, в ванной комнате.
  В этой связи гетман - точнее, пока ещё не гетман, просто непонятное живое существо без имени, происхождения и даже паспорта с пропиской - подумал: раз есть ванная, раз она к тому же комната, да ещё и дома, значит, я где-то живу!
  И ещё подумал вот о чём: раз уж пообещал жене, выходит, я женат!
  И вообще, кто я такой?! И где я нахожусь?! Может, в гробу?
  О, нет! Скорее всего - нет. Потому нет, что по двое в гробах не лежат, разве только в братских могилах. Но в братских могилах по определению лежат братья, а здесь, вон, - сестричка!
  Может, это сестра милосердия?
  А может, гурия, вечно юная дева с глазами газели? Ну, тогда это сады Аллаха! А я, получается, мусульманин? Ладно, ничего, сойдёт! Бог, конечно, один и един для всех, но только лишь Он знает, куда бы я попал, будь христианином, - то ли в рай, то ли, наоборот, туда, где не такие вот гурии-брюнетки, а черти с кочергами в волосатых лапах. К тому же в христианском раю девы-праведницы ублажают воинов разве что звуками арфы...
  Насторожило гетмана, себя не помнящего, то, что волосы гурии были какими-то чересчур короткими. Не сказать, чтобы он при жизни так уж часто тусовался в обществе эдемских гурий, но кое-какое представление о них имел. Во всяком случае, медленно, со скрипом приходящее в себя сознание выдало картинку юной девы с волосами аж до самой... словом, ниже плеч. А у этой... Да и вообще, маленькая она какая-то. Дюймовочка? Ах, это она стоит! Причём тоже перед зеркалом, что-то рисует на лице. А я, получается, лежу и гляжу на себя во всю распростёртую длину...
  Длина тела не особенно пришлась гетману по вкусу. Она, конечно, соответствовала среднему размеру взрослого мужчины. Более того, под белоснежным покрывалом зримо проглядывали все потребные конечности. Но была длина эта в головной своей части какой-то слишком бледной, вытянутой, заострившейся во всех чёрточках, с трубками, торчащими из носа. Да и смутно знакомая шевелюра, должная, по идее, быть каштановой, приобрела нездоровый серебристый оттенок... Гетман подумал: может, это не я? И показал антиподу язык. А тот - ему... Выходит, я! Какой-то странный я. И кто я, в конце концов, такой?! И где здесь, раю, туалет?!..
  - Эй, гурия! - негромко позвал он, еле ворочая пересохшим языком.
  И попытался приподнять голову над подушкой.
  Но был сражён жестокой болью, словно выстрелом в затылок.
  И увидел марево на месте собственного отражения в зеркальном потолке.
  И услышал колокольный звон.
  И вспомнил...
  Вспомнил всё!
  А когда открыл глаза, обнаружил прямо над собой заплаканное, измазанное помадой, как вареньем, но исключительно довольное личико гурии, которую вот уже двенадцать лет знал под именем Алина, или просто Алька. Жена! Жена бережно отирала холодный обморочный пот с его лба, и после каждого следующего мазка платок делался всё более и более бардовым от помады. При этом наряду с памятью у гетмана обострилось аналитическое мышление. Во всяком случае, он сделал в этой связи правильный вывод о том, что его, бессознательного, жарко целовали...
  - Уф-ф-ф! - гетман глубоко и всесторонне выдохнул застоявшийся в лёгких воздух, отчего в груди больно закололо. Пневмоторакс, - подумал он, доказывая всему белому свету, кто есть Лучший Друг работников советской медицины. - Привет, сестричка!
  - Ах, я тебе, выходит, уже не жена, а сестричка! - ослепительно улыбнулась Алина.
  - Сестричка милосердия, - хрипло выдавил из себя уточнение гетман. - Помилосердствуй, отведи меня в ватерклозет!
  - Ну, дружок, на неделю-другую об этом точно можешь позабыть.
  - Неделю?! Да я не знаю, как минуту ещё выдержать!
  - Дурачок, я имею в виду процесс 'отведения'! Ходить тебе пока рано, так что дела будешь делать прямо здесь, в постельке. Кстати, у тебя какое 'дело' - большое, маленькое?
  - Маленькое для начала, - процедил гетман, стиснув зубы.
  - Ну, с этим проще... Можешь начинать прямо здесь и сейчас!
  - Что значит 'прямо здесь и сейчас'?! Ты в своём уме, фурия?! Извини, я хотел сказать, гурия... Я, между прочим, всё ещё гетман. Гетман Александр Твердохлеб, а не какая-нибудь бесстыдница Ванька Мазепа!
  - Ты пока ещё не совсем гетман. Точнее, гетман, но уникальный в своём роде, - чудом возвратившийся прямо с того света. Гетман с пулей в сердце и опорожняющим катетером в... ну, в одном интересном месте.
  - Да ладно!
  Гетман снова попытался оторвать голову от подушки. На этот раз в обморок, по счастью, не бухнулся, но и удовольствие получил, мягко говоря, много ниже среднего - затекшее тело на любое движение отзывалось острой болью. А руки вообще были как-то странно скованы.
  - Вы меня, что, связали?
  - Ради твоего же блага, Аль. Тебя кормят, поят и лечат внутривенно, и тут особенно размахивать руками не годится.
  - Внутривенно, да? - только сейчас гетман ощутил под саваноподобным покрывалом иглы в обоих локтевых сгибах. - А вкусно, ты гляди! Только в правую не мешало бы добавить перчика... И давно я так валяюсь? Какое сегодня число?
  - Пятое, - шёпотом ответила Алина.
  - Пятое... Подожди, пятого меня подстрелили. Как же я за день так одеревенел?! И каким авиалайнером сюда добралась ты?!
  - Хм, - странно ухмыльнулась Алина. - Выходит, врачи зря беспокоились за твою память... Пятое-то оно пятое, мой хороший, только не сентября, а октября!
  - Ой-ё! - воскликнул ошарашенный гетман. - Год хотя бы тот?
  - Да уж прежний, двенадцатый год эпохи Новатерры.
  - И то слава Богу... Кстати, что за пуля у меня в сердце?
  - Обычная, - пожала плечами Алина. - Пуля от винтовочного патрона калибром семь целых миллиметров и ещё шестьдесят две сотых. Была. Рентген показал...
  - Вот уж не думал, что в Закавказье сохранились рентгеновские аппараты!
  - Во-первых, клинике дедушки Аристарха по оснащённости позавидовала бы хорошая больница дочумных времён. А во-вторых, ты вовсе не в Закавказье.
  - Oops! - в стиле Бритни Спирс выразил крайнее изумление гетман. - Ну-ка, любезная сестричка, рассказывай всё по порядку, только сначала принеси водички, а то ваш катетер все жизненные соки из меня выцедил. Кстати, как вы его думаете извлекать?
  - А зачем?! Так, по-моему, удобнее.
  - Мать, твою мать..!
  - Да извлечём, не переживай! Соберём народ на площади, дружно возьмёмся...
  - Развяжи-ка мне правую руку!
  - Нет, не надо! - Алина вскочила. - И вообще, если будешь плохо себя вести, так на всю жизнь и останешься с катетером. Лишнее обрежем, чтоб не мешал при ходьбе... Чего тебе, воды или холодного айрана?
  - Раз есть айран, значит, мы всё-таки не столь уж далеко от Закавказья...
  - Не особенно, - кивнула Алина. - Мы в гостях у твоего побратима.
  - У узденя, что ли?! Нормально! Надеюсь, себя не забывала?
  - Да так, не очень часто...
  - Не часто? Ну, тогда ладно, живи.
  - Чья бы корова мычала! - поморщилась супруга. - А теперь рассказываю по порядку. Дело обстояло следующим образом...
  Дело обстояло так: уже на следующий день после сражения, в котором гетман по неосторожности заработал пулю, Костя примчался в походный госпиталь у своего тёзки Хетагурова, сопровождаемый десятком 'орлов' Батыра. Алина к тому времени хоть и не плясала от переизбытка телесного здоровья, но уверенно шла на поправку, состояние Карапета оставалось тяжёлым, но стабильным, и потому Док - опять же, под конвоем 'орлов' - был скорым маршем отправлен в Земо-Эрцо. Новоросского медперсонала за Большим хребтом не оставалось, потому что Доктор Смерть пал в том бою... Сам Костик, даже не заночевав, ускакал вместе с Никоненко на Дон, оттуда моторной лодкой добрался в усадьбу благородного контрабандиста и недели полторы назад пригнал на горную базу вертолёт. Вертолётом же они втроём - Алина, конечно, увязалась с экипажем - прилетели в Земо-Эрцо...
  - ...Приземляемся, а там идиллия! Серёга одной рукой дрова колет...
  - А второй в носу ковыряет, да? - сыронизировал гетман.
  - А вторая у него на перевязи: бандитская пуля попала в плечо, когда на вас из засады ударили сваны.
  - Ой-ё!
  - Да ничего, всё уже в порядке... Беслан к свадьбе готовится.
  - С Мананой?
  - Как ты угадал?! Он, кстати, остался на родине, говорит, людей мало, нужны солдаты. Костик разрешил. А у тебя Бесо заочно просил прощения.
  - Жаль, конечно, - вздохнул гетман. - Прекрасный человек, воин, каких мало. Но, как говорится, родина есть родина, пусть уж... Ну-ну, что там ещё за пастораль?
  Гетмана так и подмывало спросить, что с Алёнкой, но язык пока не поворачивался. Алина выглядела бодрой и оптимистичной, но он справедливо относил это на счёт своего воскрешения из мёртвых.
  - У Дока хронический День ВДВ, - продолжала супруга. - А в лазарете на первом этаже дома главы администрации валяется бездыханный Полковник всея Руси. Под присмотром горько рыдающей сиделки...
  - Сиделки... Алёнки, что ли?!
  Алина, лукаво улыбаясь, неопределённо подёргала плечиками.
  - Ну, мать, ну!!!
  - Ну, что... Что - ну?
  - Будешь издеваться, я сейчас выдерну катетер и умру бесславной смертью, - пригрозил гетман.
  - Отравишься конечным продуктом обмена веществ? Да, воистину достойная кончина Великого Гетмана!.. Ладно, так и быть, расскажу и про Алёнку. Когда вы заняли позицию у дороги, они с Костиком, женщинами, детьми и стариками побежали в лес...
  - Это я помню, - перебил гетман, теряя остатки терпения.
  - Вот это да! Он помнит! Клиническая смерть и месяц коматоза ему нипочём! А после Дня ВДВ, 3-го августа, как плакался: 'Алинушка, Алёнушка, что я вчера творил?' Типа, напрочь отшибло.
  - Кстати, расскажешь потом и про мой профессиональный праздник, а то я доподлинно так и не в курсе... Но - потом! А сейчас... Ну, бежали они, значится, бежали, дальше что?
  - Ну, бежали они, значится, бежали. Запыхались, конечно же, взмокли. Как вдруг навстречу им выходят Старица и Старец...
  - Боже!!! - гетман затворил глаза и принялся шептать молитву.
  - Да, без Него явно не обошлось... - глухо проговорила супруга. - Дедушка Аристарх сказал, что впервые не он отвёл к ним страждущего, но сами Старцы вышли к людям. Гляди, не наболтай, кто они на самом деле такие! Для всех это местные лекари-отшельники... И вообще, кем бы Старцы ни были, Нина Юрьевна, три дня пообщавшись с ними, открыла для себя много нового в области природной медицины, а Алёнка...
  - ...жива!!! - прорычал гетман, не позволив ей договорить. - Мы живы!!! Будем дальше жить!!!
  - Будем, - согласно кивнула Алина. - Вот бы ещё кто подсказал, как именно это делать теперь, когда у некоего счастливчика сразу два обручальных кольца, причём одно, хотя и дважды исковерканное пулей, - прямо в сердце.
  Счастливчик гетман по обыкновению ловко перевёл разговор в менее взрывоопасную колею.
  - Дважды... Ты уже дважды намекнула на сердечную рану. Ну-ка, радость моя, колись!
  - Изворотливый, как шуруп! - горько усмехнулась Алина. - Какие уж там намёки, если факт налицо? На рыло... Дедушка Аристарх сказал, что такого не видел за века... Слушай, Аль, он и вправду такой старый?!
  - Не отвлекайся! - осадил любопытную супругу гетман.
  Та не осталась в долгу.
  - Не ори, а то дёрну за катетер! Короче, винтовочная пуля прошила твой бронежилет...
  - Ну, да, - задумчиво прошептал гетман, - он третьего класса защиты и на удержание таковой не рассчитан.
  - ...попала в колечко Алёнкиной мамы, которое однажды уже спасло тебе жизнь, и вместе с ним проникла в область сердца. Ты несколько часов не подавал признаков жизни, а потом, после осмотра Старицей, все показатели вдруг подскочили чуть ли не до нормы, и ты, хотя и не пришёл в сознание, задышал, причём на удивление ровно. Но самое удивительное произошло через три дня: пуля сама собою вывалилась наружу через раневой канал, даже швы и повязку разорвала, так торопилась! А то, во что превратилось колечко в результате двух пулевых 'ранений', осталось внутри. Была мысль удалить его, но Старец сказал - не трогайте, оно заросло тканью сердечной мышцы и теперь с тобой на веки вечные. Понял теперь, что к чему?
  Гетман натужно вздохнул.
  - Понял... Понял, что Юлия, мама Алёнки, в своё время вышла замуж не за того мужчину, который предначертан ей самой судьбой.
  - Зато дочка не ошиблась, да, герой-любовник?
  Последние два слова больно укололи в сердце и катетер, и/но гетман благоразумно промолчал. Вернее, снова 'ловко' сменил тему - поинтересовался, на колёсиках ли смертный одр, и, когда оказалось, что таки да, попросил перекатить его поближе к окну и надолго замолчал, с несказанным удовольствием вдыхая свежий воздух осенних предгорий. Снаружи доносилась негромкая хозяйственная какофония: топот, смех, ругань, лай, кудахтанье, блеянье, ржание, скрип, удары, лязг. И ещё какой-то до боли знакомый свистящий звук...
  - Кстати, Алька, где наша исцелённая?
  - На небесах, - со странным безразличием в голосе, как о чём-то само собой разумеющемся, сообщила жена.
  Гетман похолодел, словно худой цыплёнок в морозильной камере.
  - Чего?!
  - Чаво! - передразнила Алина. - На небесах твоя закавказская жена. Точнее, в поднебесье... Что, не узнаёшь свист лопастей любимой своей игрушки?! Они с Никоненко каждый Божий день на вертолёте в горней синеве витают, благо керосина у твоего братца узденя хоть залейся... Жизнь продолжается, Аль! Если, конечно, твоё гетманское величество не имеет по этому поводу серьёзных возражений.
  Гетман, насколько смог, пожал плечами.
  - Да ладно, будем дальше жить, чего уж там кочевряжиться...
  И стало так!
  
  
  Расплескалась синева, расплескалась,
  По петлицам разлилась, по погонам...
  Я хочу, чтоб наша жизнь продолжалась
  По гвардейским, по десантным законам!..
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"