Маму очень хорошо приняли в семействе отца в Малом Ивановском переулке, где у них была комната в 14,75 м в два окна, выходивших на переулок, сразу у парадной двери напротив телефона. Рядом - Наум с Розой, дальше Гита с Семой, Иосиф с дочерью. Сыновей называли Борисами: Гита, Наум и Ошер. Так у меня (до меня) назвали брата. Хорошая специальность - врач, и выгодная (когда-то), и редкая - окулист. Но не может прокормить семью, - едет в Монголию. А годы голодные. Страшно худые лица оставшихся матери и брата, живущих пока еще "на Площади 26 бакинских комиссаров в доме, где библиотека". Интересно, сохранилась ли она через 60 лет?
Что же такое эти годы? А это бесконечная коллективизация, успех за успехом, и дело Промпартии и арест Соломона Тверского, о чем стало известно из секретного сообщения через друзей. Отец Славочки и Бориса, муж Гиты. Кто эти люди, родные и близкие мужа моей матери, моего отца, кто он сам такой, что за семья, в которую попала моя мать, убегая от клейма - дочь врага народа?
Самый главный - Борух. Первое документальное основание - свидетельство о рождении двух мальчиков-близнецов у мещанина Боруха Иоселев Гейликмана и его жены Славы Лейбовны Бейлин (по отцу). Ветхое свидетельств, интереснее своей для меня необычностью. Вот оно.
М.В.Д.
Московского Общественного Раввина.
Октября 21 дня 1893 г.
N 658
Москва
Свидетельство
Дано сие (?) в том, что в метрической книге, часть I, о родившихся Евреях по городу Москве за 1887 год под N 353 и 354 мужской графы значится следующая метрика:
У Могилевской губернии Гомельского мещанина М. Уварович Боруха Иоселев Гейликмана от его жены Славы Лейбовны Бейлин (по отцу) пятнадцатого сентября тысяча восемьсот восемьдесят седьмого года родились здесь в городе Москве, близнецы два сына, которым даны имена 1му) Иосиф Хаим, 2му) Ошер, в чем я моею подписью и приложением печати удостоверяю
Печать (круглая) И.Д. Московского Общественного М. Левиа
Приклеена марка гербовая красная 80 коп.
И далее гораздо более отчетливым почерком:
На основании ст. 1086 Т IX Зак. о сост. изд. 1876 года Московская Городская Управа сим удостоверяет (то же самое, но не совсем - я)... значится так: родились сентябр. пятнадцатого Тинуге девятого, в 12 ч. дня, обрезаны по болезни, октяб. Восемнадцатого Хлив двенадцатого, Пятниц. Ч.1 у д. Майтова по Болотной улице, отец Могилевской губернии Гомельский мещанин м. Уварович Борух Иоселев Гейликман, мать Слава Лейбовна Бейлин (по отцу), близнецы два мальчика дано имя имена 1) Иосиф Хаим 2)Ошер. При этом в метрической книге
--
порядковые номера 353 и 354 написаны по подчиненному, о чем не сделано надлежащей оговорки
--
не пополнена графа, кто совершал обряд обрезания".
Москва Октября 27 дня 1893 года.
Печать Московской Городской Управы
(8-гранная со щитом-гербом)
Член управы
Делопроизводитель
Пом. Делопроизводителя
А на обороте уже не рукопись, а печатью:
"Надпись сия сделана в Москве в Книжной Палате в том, что означенные в сем документе Иосиф-Хаим и Ошер, определением Палаты, состоявшимся 29 января 1891 г. причислены в Московское им. купечество. DN 2000, 1893 г.
Начальник отделения
Столоначальник
"У Гомельского нотариуса Ильинского с сего документа" брали две копии: 15 и 26 июля 1900, а 7 июля 1901 явлен сей документ в Полицейском г. Киева участке по д. 31 какой-то улицы.
Подпись "надзирателя" отсутствует.
Вот биография отца ( написана после 1935 г. и до войны ).
"Родился в 1887 г. в Москве в купеческой семье. В (?) г. окончил городское училище в Гомеле, после чего работал в Москве аптекарским учеником. В 1908 г. экстерном выдержал экзамены на аттестат зрелости, но из-за процентной нормы для евреев не мог попасть в университет, вследствие чего поступил в Зубоврачебную школу. В 1910 г. не окончив зубоврачебной школы, после вторичного экзамена на аттестат зрелости (заметим в скобках, что теперь-то уж сдавалось все на отлично, не то что в первый раз) был принят на медицинский факультет Московского Университета. В 1915 г. был мобилизован зауряд-врачом и был отправлен на фронт, где работал младшим врачом тяжелого артиллерийского дивизиона до марта 1918 г., когда был возвращен в Москву для окончания медицинского факультета".
На фотографии этих лет папа в военной форме среди медсестер в белых головных уборах и офицеров и еще двух женщин "неоформленных" в сестринские одеяния. Усики "по-чаплински" папа носил, наверное, с детства. Комната напоминает дежурку - висят халаты, верхняя одежда, печка, планшеты. Женщина что-то пишет, не поднимая головы.
Дальше в автобиографии последует фраза о сдаче государственного экзамена в МГУ, а я хочу обратиться к двум документам. Вот они.
Свидетельство (временное).
"От Медицинской испытательной Комиссии дано сие свидетельство Гейликману Ошеру в удостоверение того, что он по окончании курса в Московском Университете по Медицинскому факультету, выдержал в Медицинской Испытательной Комиссии при названном Университете установленное испытание и удостоен 27/14 апреля 1918 года степени лекаря, диплом на каковую будет выдан ему по изготовлении.
Свидетельство сие видом на жительство служить не может.
Москва Апреля 27/14 дня 1918 года. Подлинное подписали: Преподаватель Медицинской Испытательной Комиссии Н. Митропольский и скрепил делопроизводитель В.Лобанов."
Затем подпись директора МГУ.
Итак, он стал лекарем. Затем другое Свидетельство.
"Химико-бактериологический институт доктора Ф.М.Блюменталя Москва.
На основании ї14 утвержденного Министром Внутренних дел Устава Института дано сие свидетельство врачу Ошеру Борухову Гейликману в том, что он занимался в продолжении полного курса в лабораториях Института химическими, бактериологическими и микроскопическими исследованиями выделений человеческого тела и успел вполне изучить методы таковых исследований применительно к распознаванию болезней. Директор института Августа 10 дня 1918 г. N 1799".
Росчерк очень живописный.
Продолжение автобиографии.
"В конце 1918 г. после сдачи государственного экзамена был мобилизован в Красную Армию, где работал на фронте сначала младшим врачом, а потом пом. главврача перевязочного отряда бригады 52 стрелковой дивизии (в скобках заметим, что документы это все подтверждают - справки, справки, началась справочная стихия). В июле 1921 г. был откомандирован из Красной Армии в Наркомздрав, там работал в организационном отделе год. После чего стал заниматься исключительно офтальмологией. В 1924 г. окончил ассистентуру при Глазной больнице им. Гельмгольца и с того времени до января 1932 г. занимал в той же больнице должность ординатора, а в 1932 г. заведующего хирургическим корпусом.
За все время работы в больнице им. Гельмгольца принимал активное участие в общественной работе, состоял членом месткома и председателем кассы взаимопомощи ( приметы времени! - я). За ударную работу был премирован ( Парадокс - "ударная работа" и офтальмология -я). Одновременно вел и научно-общественную работу: занимался с молодыми врачами, состоял с конца 1930 по 1932 г. секретарем журнала "Архив Офтальмологии". С апреля 1929 г. по сентябрь 1932 г. по совместительству работал в глазном кабинете профконсультации при Институте по изучению профзаболеваний им. Обуха. Здесь было организовано под председательством проф. Авербаха "Совещание глазных врачей по профотбору", вырабатывающее показания и противопоказания со стороны органа зрения к выбору профессий. В конце 1932 г. был Наркомздравом откомандирован в Монголию, где до мая 1935г. заведовал глазным кабинетом в отделении гражданской больницы в Улан-Баторе, а с мая по 1 декабря 1935 г. в Научно-исследовательской экспедиции Наркомздрава. В Монголии, кроме производственной работы, за которую был трижды премирован Монгольским правительством, вел большую работу по подготовке национальных кадров, занимаясь с практикантами и учащимися медтехникума; кроме того, состоял секретарем Научного Общества медицинских и ветеринарных работников Монголии, был членом месткома (руководил производственным сектором) и Уполномоченным Советских граждан. 15/XII - 1935 г. вернулся из Монголии в СССР и после отпуска до настоящего времени работаю в Центральном Научно-исследовательском и Клиническом Институте Офтальмологии им. Гельмгольца в качестве сотрудника травматологического сектора, принимая активное участие в общественной и производственной жизни Института".
Откуда же свалился на маму этот купеческий сын гомельского мещанина, много работавший и принимавший активное участие в общественной жизни?
Дед мой Борух Иоселев Гейликман платил 1-ю гильдию за право жить в Москве. Иначе еврейскому семейству пришлось бы жить в "черте оседлости". Для поступления в Высшее учебное заведение надо было иметь отличный аттестат: вот отец и пересдаст экзамены повторно. Семья его, очевидно, поддерживает, как поддерживали всех своих детей, желавших учиться, и только Науму - младшему сыну пришлось пойти в солдаты. А остальные ( их всего восемь человек) получили образование.
Вот они в полном блеске во главе с отцом и матерью, когда младшие были школьниками: Борух с бородой и хорошей шевелюрой, усталая бабушка Слава и какая-то родственница, на полу Наум и Гита, сидит Лева, стоят Иосиф-Хаим, Товий с женой, Екатерина, Ошер. Жаль, что нет такой абрамовской фотографии. Младшие одеты в школьные формы, Лев и Товий в пиджаках, Катя тоже в чем-то темном. Лев посадкой и взглядом напомнил мне братьев Плехановых, Гита - девочку Славу, Ошер похож на мать, Иосиф ничем не похож на своего библейского тезку. О Борухе не знаем ничего, кроме того, что сумел детей поднять до уровня российской интеллигенции. Способностями их семью бог не обидел. Товий - крупный экономист, учитель Бухарина, автор книги. Катя (1894 г.) - врач - хирург, училась в Швейцарии, Ошер - врач-окулист, кандидат наук Honoris Causa (т.е. по совокупности работ). Гита - экономист. Лев стал хозяином магазина.
Лев - старший сын . О нем кое-что рассказала его младшая дочь Зеля, которую я на-днях расспрашивала. "Лев имел в Гомеле мануфактурный магазин, но жил небогато. Разбогател на поставках сукна в армию в 1915 -1916 гг., построил дачу, или купил, на р. Сож, ездил с сестрами по Волге, был свой дом на 7 комнат. После революции национализировали магазин. Старшие дочери жили уже в Москве и настояли на переезде в Москву. У Мани с Надей была комната в Подсосенском пер. ( Маня там и умерла через многие годы). Надя, выйдя замуж, уехала в Куйбышев. В известное время мужа арестовали, забили насмерть. Люди передавали, что после допросов приползал, окровавленный, плакал. Было всего 2-3 допроса, забили..
Итак, в 1922 г. переехали в Москву. Зеля пошла в 1-ый класс, Женя - в 5-й. ( Поясню - в Гомеле оставались с родителями Миля, Женя, Зеля, они и переехали со Львом и Софьей Моисеевной в Москву). Лев купил полуподвальную квартиру на Земляном валу на ул. Машкова (Лялин пер.). Он отремонтировал 2 квартиры и одну из них получил - выкупил. Полуподвал - 2 ступеньки вниз, а соседи были дворники. В Москве Лев работал продавцом у двоюродных братьев в магазине на Кузнецком мосту, потом еще где-то продавцом, бухгалтером. Пенсии не было, поддерживали родителей дочери Миля и Маня.
Лев любил детей, в выходные дни приходил, садился на кроватки, целовал. Боялся всего ("трусливый еврей"). В Гомеле были погромы - испуган на всю жизнь, несчастный человек. Жили там с родней жены: бабушка Зульда (Зелда). Отсюда все Зели в этой семье. Бабушка Зульда умерла, поев рыбы, купленной в магазине, и отравившись крысиным ядом. Крыс травили этим ядом, а они замазали рыбу лапками. Умерло 7 человек, в том числе священник. Приезжал профессор из Киева, но спасти не удалось. Дети рыбу не ели, т.к. бабушка, почувствовав странный вкус, им не разрешила. Так они спаслись, а она (Зелда) умерла."
С помощью Зели я получила генеалогическое дерево семьи Гейликман, чья фамилия означает - святой человек. Думаю, что получение такой знаковой фамилии связано было, не в последнюю очередь, с личностной характеристикой прародителя, подобно многим другим значащим фамилиям (не именным). Об этом я как-то рассуждала со Славочкой, и она (филолог) согласилась со мной. Я считаю это поводом для высокой самооценки рода.
Вот отдельные крупные фотографии деда и бабушки. Он - в каком-то грубом одеянии. Умные глаза глядят прямо на зрителя. Глаза посажены довольно близко (у меня 62 мм), лоб захвачен волосами, борода и волосы почему-то ретушированы. Интересно, какой у него был характер? Вот у бабушки Славы, наверняка, был очень добрый и мягкий, это видно по выражению глаз, мягкости рта. Гладкая прическа с пробором посередине, высокий лоб, общая светлота в лице, усталом и красивом. Да, это, пожалуй, не купчиха и не мещанка.
Фотографии около 1900 г.
Вот передо мной две девочки-девушки: тетя Катя с Гитой в белых блузах - Гомель. Фотография прекрасно сохранилась и выполнена с изыском: девочки смотрят не на зрителя, а в сторону, повернувшись чуть боком. Гита - милое мягкое личико, а Катя - твердый взгляд и сжатые губы. Позже на фотографии с Шалвой вид у нее гораздо мягче. Очень рано она начала носить очки. На подаренной Гите фотографии - по домашнему делу - в очках и темном платке. На фото с Шалвой и раньше - с Гитой, без очков и в белом. А на той - Гитиной - подпись "Дорогой горячо любимой, единственной сестричке Гиточке от Кати. Снималась по оконч. 7-ми классов в 1900 г. мая мес. 1 сент. 1902 г." - (дарит в 1902 г.). Зеля говорила, что та была жадной, но доброй ( как понять?). Есть и еще фотография - с сыном Леней и внуком Димой (1-й внук). Их линия мне приятна. Есть фотография молодого Лени и Муси (Марии Константиновны). У них было 5 детей и трое погибли по разным причинам: один от аппендицита, не перенеся наркоза в 6 лет, другой - в горах в 21 год и 3-й не так давно, тоже в горах ( Шалико, Ваня и Андрей).
Остановлюсь немного подробнее на тете Кате, тем более, что она имеет непосредственное отношение к дальнейшим событиям.
Тетя Катя вышла замуж за Шалву Натадзе, который по каким-то причинам вынужден был эмигрировать в Турцию, оставив ее с сыном Леней. Окончив в Швейцарии что-то необходимое, чтобы стать хирургом, она начинает работать во Владикавказе в земской больнице. С Анной Ивановной они стали коллеги. (Тем временем во Владикавказ приезжает Михаил Александер, познакомившийся с ней в Швейцарии, тоже врач, и женится на ней. Так на свет появляется Нора). И вот уже по рекомендации тети Кати, близкого к Анне Ивановне человека, к ним и приезжает доктор Ошер Гейликман. Он к этому времени уже отслужил в РККА (сначала в царской армии), слушал с восторгом Керенского, а в 1921 г. получил такое удостоверение, написанное с росчерками от руки, а затем скопированное в машинописном виде, с печатью Санитарной части с гербом РСФСР и "Пролетариями всех стран":
Удостоверение
РСФСР
Комиссар Санитарной части
155-ой бриг. 52-ой стр. див.
Мая 6 дня 1921 г.
N643
Кр. Армия
Дано Сие помощнику Главного Врача Перевязочного отряда 155 бригады 52-ой Екатеринбургской стр. дивизии Ошеру Борховичу Гейликману в том, что он действительно за время своей службы в вышеназванной части зарекомендовал себя своим добросовестным исполнением обязанностей, своей дисциплинированностью и хорошими административными способностями, принимая всегда активное участие в культурно - просветительской работе, вследствие чего от лица службы я и выношу тов-щу Гейликману свою благодарность как безукоризненно честному, пользовавшемуся большим доверием и любовью со стороны тов. тов. красноармейцев (так в тексте -я) и авторитетом среди всего комсостава и медперсонала, что подписью и приложением печати удостоверяю.
Справка: Дисциплинарный Устав Раб. Кр. Красной Армии, утвержденный В.Ц.И.К. 30 января 1919 года, глава IV, ї31 - пункт 1 и 3 (что бы это все значило?).
Военком санчасти 155/52.
Любимые мною серебряные карманные часы, полученные отцом за какие-то дела, починил Борис Федорович Романов , вставил стекло, заказав его через знакомых в Англии, - Мозер, швейцарская фирма. Бобка пытался заполучить их у меня, но я не отдала.
И вот героический 41- летний холостяк встречается с молоденькой девочкой, только что из школы. Вот ее оценка ситуации, в которой она была к тому времени (письмо мне от мамы без даты):
"Но было так, как будто боль
Существовала от рожденья".
Ты умная, Леночка, и ты поймешь. Год 18-19 мы в Тифлисе. Отъезд в эмиграцию отца, любимого мною и мамой. Мы возвращаемся во Владикавказ, где каждая собака знает нас - всю нашу семью: бабушку Анну Ивановну, очень популярного женского врача (к ней охотно все нации приводили своих жен), маму - начальницу 2-ой женской гимназии и жену В.И.Абрамова - директора Терской войсковой учительской семинарии, затем лидера терского казачества (выборного - единственного из Правительства) и их бедных детей Милицу и Кирилла. Встреча и работа мамы в газете "Терек" вместе с С.М. Кировым. Маму не берут на (постоянную) работу, голодаем. Совет Кирова, данный маме: "Уехать из Закавказья, где вас знают все и развестись с Абрамовым". В 1923 г., мы, т.е. мама, я и Кира уезжаем в Малаховку, по Казанской ж.д. А бабушка летом живет в Кобулетах на даче, уцелевшей из 3-х ( Ее и участок вернул Нариман Нариманович Нариманов за заслуги А.И.). Зимой живет у нас в Малаховке - старая и слепая, у нее были уже катаракты на обоих глазах. Впоследствии доктор Страхов вернул ей зрение.
Мы учимся в Малах. Опытно-показательной школе им. Коваленского 11-тилетке. Живем и питаемся в интернате "Платоновка". У нас 2 комнаты, а в семинарии во Владикавказе их было 11. Школа нас одевает и обувает за счет подарков от АРА. Школа была прекрасной. В моем классе было самоуправление и комуна. Летом мы жили в имении быв. баронов Остен, где были конюшни, коровы и т.п., а также засевались поля турнепсом, картофелем и др. овощами и злаками. Все это было у школы (см. "Бронзовую птицу"). Казанская жел. дорога давала нам бесплатные ж.д. билеты, и мы ездили на море, на Алтай (раз. классы), кто куда хотел. Нам препод. 2 языка и т.д. и т.п.
В 1926 г. маме предложили работу в ВУЗах в Баку, и она с Кирой и бабушкой уехала туда. Им дали 1 комнату для них и еще одну для домработницы. Меня мама оставила в Малаховке, чтоб я кончила школу, кот. стала 9-ти леткой. В мае 1927 г. я бросила школу, квар. и вещи и уехала к маме. Диплом мне школа выслала потом. Летом мы жили в Кобулетах. В 1928 г. в июне 26-го я вышла замуж за врача-окулиста Ошера Бор. Гейликмана. Это был прекрасный муж и друг моей юности. Мы очень бедствовали. 1929 г - родился Боря и оч. много болел аллергией.
( Может быть, поэтому его и кормили так странно, на взгляд врача А.И.).
Но Боря болел не только аллергией. Летом, когда мама с Борей уехали вдвоем в Кобулети, он страшно заболел желудком, понос и все такое. Анна Ивановна отправляет их в Бакуриани, где они сидели, пока тот не поправился слегка. Письма туда не доходили и оттуда тоже. Сидела мама там, как отрезанная. Отзвуки происходящего дошли в двух письмах отца, из Москвы - дома отдыха, и после - вышедшего уже на работу. Они полны любви, беспокойства за маму и сына и легкого эгоизма влюбленного мужа.
В стране был голод. Боялись, что у меня будет TBS. Тогда Ося решил увести нас с Борей в МНР на 3 года...
Остановимся.
Здесь пропущен кусок жизни в Москве. Молоденькая жена попадает в клан Гейликманов. У них в Малом Ивановском переулке в д. 11 на 3-ем этаже была квартира из 5 больших и 1 маленькой комнатки. Когда я появилась там, распределение комнат еще повторяло прежнее. Две комнаты занимала тетя Гита (самую дальнюю около ванной комнаты и через одну). У нее было двое детей - Славочка и Боря и муж - Соломон Иосифович Тверской (дядя Сема). Одну занимал дядя Иосиф с дочерью Тамарой и сумашедшей женой Несей, которая, в основном, находилась в сумасшедшем доме. Одну на другом конце коридора занимал Наум с тетей Розой и сыном Борей и последнюю - 14,75 м у самого входа занимал неженатый Ошер ( одна , маленькая была занята чужими по уплотнению - сестрами Анной и Анастасией Андреевнами, чувствовавшими себя важными персонами, т.к. работали в КГБ - тогда ГПУ, или НКВД - одна суть). Остальные жили в другом месте: Лева с 5 дочерями жил на Земляном валу в подвале, Товий - в Казарменном переулке с дочерью Зелей и женой. Исаак жил в Ленинграде. Тетя Катя - в переулке Стопани .
Тетя Роза учила маму хозяйничать. Со Славочкой она подружилась. С тетей Гитой были очень доверительные отношения. В их семью мама внесла нечто доселе совершенно незнакомое - в их еврейскую сдержаную, довольно деловую холодноватую атмосферу (хотя, м.б., я и чересчур охлаждаю их темперамент) явилась русская девушка, почти девочка, из казаческой семьи. Во всяком случае, в них ratio было очень сильно, что передалось мне. Они, конечно, с любопытством и некоторым недоверием изучали девочку, сумевшую "расколоть" старого холостяка и женить его на себе. Через многие годы мама говорила мне, что Ося был тяжелым человеком. Но: прекрасно танцевал, великолепно держался, обладал прекрасным слухом и музыкальной памятью, ходил, гордо закинув голову. По фотографиям был красив. А в юности - очень хорош собой. Отчего раньше не женился? Родные братья и сестры все были женаты. Любимая сестра Гита - замужем . Однако, далее.
Вот его "общественное лицо":
"Тов. Гейликман О.Б. работает в Глазной больнице имени Гельмгольца с 1922 года, за все время своей работы принимал активное участие в общественной работе больницы, так например: в культработе, в охране труда и затем с начала организации кассы взаимопомощи, работу которой поднял на должную высоту. Кроме того, тов. Гейликман общественник и вполне политически надежный товарищ.