Эта история приключилась с одной курочкой Пеструшкой в очень давние, первобытные ещё времена в далёкой и солнечной Африке. Надо сказать, что курочек в ту пору человек ещё приручил. И яйца они тогда ещё не несли. Поэтому и детки у курочек, да и вообще у всех птичек, не вылупливались в ту пору из скорлупок, а сразу же появлялись на свет крошечными пташками. Также как детёныши у животных и зверей - они ведь сразу же, без всяких яичек, или маленькие львятки, или шакалятки, или, к примеру, слоники. И не сидели в ту глубокую старину птички и курочки на кладках. А коль так, то ни несушкой, ни наседкой, нашу Пеструшку тогда бы и в голову никому не приходило бы называть.
Однако, вели себя первобытные птенчики куда легкомысленней, чем первобытные зверята. Не то, чтобы смирными были зверятки в те времена, и не баловались. Дрались, конечно же, тогдашние львятки, не хуже нынешних. И грызлись между собой шакалятки. А слоники скакали козликами, как наши современные жеребятки, задрав свои верёвочные хвостики, и взбрыкивая толстыми ножками.
Но где ссорились львятки? Где грызлись шакалятки? Где козликами скакали слоники? Исключительно рядом с логовом, непременно около стада. И дело не только в правильном воспитании. Ещё важнее - мамино молочко. От него даже самый озорной малыш никогда далеко не убегал.
Ну, а цыплятки? Если кому-нибудь из них в ту давнюю старину вдруг угораздило бы родиться шалуном?! Что бы его тогда около курицы удерживало? Ни-че-го. Загородок нет - курочки ещё не приручены. И птичьего молочка в природе не бывает. И вот мамы-курочки, бывало, своим проказникам: "Кудах-тах-тах?!" А те в разные стороны, по джунглям, по саванне, врассыпную - зёрнышек поклевать! Если уж мамы, их молочком не потчуют. А звери-то кругом дикие - так и рыскают!
Да ладно бы только цыплятки! Они-то хоть по земле бегали. А глупые африканские птенчики первобытные?! У этих сорванцов ещё тяжелее судьба складывалась. Они ведь прямо из гнёзд, с высоких веток, и тоже, бывало - врассыпную! За бабочками, за стрекозками, за полчищами гнусов или мошкары! Желторотенькие, неоперившиеся, ещё не вставшие на крыло! Вот и билась малышня, выпадая из гнёзд. А те из них, кто худо-бедно исхитрялись на слабых крылышках слететь в траву и остаться невредимыми, в мгновение ока гибли в лютых лапах и когтях, вконец распоясавшихся, из-за падающей им прямо на головы добычи, кровожадных африканских хищников.
В общем, пропадали первобытные африканские птенчики почём зря.
Вот и собрались африканские пернатые на совет, чтобы решить - как же всё-таки уберечь своих деток. А Пеструшку прочь выгнали.
- Кур-р-рица - не птица! Не птица! Не птица! - прокричал глава сходки хохлатый попугай, выставляя её с собрания.
Думали птицы на совете, думали, галдели, галдели, крыльями хлопали, клювами щёлкали, песни пели, даже подрались самые буйные в запале. Но так ничего и не решили. Что делать? Как быть? В гнездах от зари до зари просиживать - деток стеречь? Так они пропитания требуют. Жучков-червячков им таскать? Но только родители с глаз долой, озорная малышня за ними - в полёт. Можно было бы, конечно, и разделиться, и по очереди маме с папой вахту держать - один надсмотрщик, другой добытчик. Однако, попробуй-ка в одиночку такие выводки прокормить! Когда из каждого гнезда по три, по четыре, а то и по пять, голодных разинутых клювика пищат. Тут и вдвоём успевай только поворачиваться! В общем, куда ни кинь - всюду клин.
А в это время побрела опечаленная курочка, куда глаза глядят. И не заметила, как очутилась на берегу жёлтой африканской реки. Вдруг видит, зёрнышки в песочке прикопаны - белые, огромные.
"Дай, - думает Пеструшка, - перекушу с дороги. Чтобы хоть немножко от мыслей от грустных отвлечься".
Клюнула она одно зернышко, а оттуда голос тоненький:
- Кто там?
"Надо же, - удивилась курочка, - какое глупое зёрнышко! И зачем оно "кто там?" спрашивает, если и дверей-то у него нет!"
И отвечает она:
- Это я, курочка Пеструшка.
- А это я - крокодильчик! - пищит ей в ответ зёрнышко. - Если будешь сильно стучаться, мой папа тебя съест!
Испугалась курочка, побежала искать папу-крокодила, чтобы извиниться.
А тот лежал неподалёку, у воды, раскинув лапы над белыми обглоданными косточками, и лил свои крокодильи слёзы.
- Ах, бедный, бедный оленёнок! - во весь голос причитало чудовище. - И зачем же ты народился таким мяконьким? И почто же ты отъелся таким вкусненьким? И зачем же ты прискакал на водопой? Жевал бы травку всухомятку, бегал бы сейчас с друзьями оленятами по саванне! С больным желудочком, но живой!
- Простите, уважаемый аллигатор, - отвлекла его курочка от рыданий. - Дело в том, что я только что клюнула большое зёрнышко в песке, неподалёку. А оно сказало, что если я буду сильно стучаться, то вы меня съедите. Имейте в виду, я почти не стучалась - так, тюкнула разочек слегка. И мне бы очень не хотелось, чтобы вы отобедали мной из-за такой ерунды. А потом вот также безутешно убивались над моими куриными косточками.
- Таких Пеструшек, - сквозь слёзы оглядел её крокодил, - я глотаю целиком. Ничего-то, от вас курочек не остаётся, - снова в голос зарыдало чудовище. - Ни пуха, ни пера! Так что не над чем потом плакать! Вы, курочки, для меня пустяк. Так - на один зубок!
- Возможно, уважаемый аллигатор, что я для вас и пустяк. Но сама для себя я всё-таки что-нибудь, да значу, - обиделась Пеструшка.
- Ладно, так и быть, не буду тебя сейчас есть, - смилостивился крокодил и перестал хныкать. - Вот вылупятся мои детки из яичек, которые ты почему-то называешь зёрнышками, захочется им подкрепиться, тогда-то ты мне и понадобишься.
- А как это - вылупятся? - насторожилась курочка. - И когда это случится?
И тут вдруг видит она - подползают к ним три крошечных зелёных крокодильчика.
- Папа, мы есть хотим! Папа, папа, папа! Дай, дай, дай! - дружно пищали они.
- Ну вот, - обрадовалось чудовище, - и едоки народились, и обед уже поспел.
Испугалась Пеструшка, бросилась наутёк. Благо, что новорожденные хищники ещё не научились быстро бегать - не догнали курочку.
Пришла она домой и думает: "А как это ловко крокодилы придумали - яйца нести. И как это удобно. Снесу-ка и я яички, сяду на кладку, буду её охранять, защищать. И цыпляток, пока они в скорлупках подрастают, воспитывать. Утру-ка я всем птицам нос! Вернее клюв!"
Сказано - сделано. Расположилась Пеструшка на кладке в гнёздышке, квохчет, кудахчет - будущих петушков и курочек уму-разуму учит. И даже самые шаловливые из них и удрать не могут, и даже спорить с мамой им запрещено - ведь яйца курицу не учат!
Поэтому вылупившиеся из скорлупок цыплятки, уже не мчались врассыпную кто куда, а шли дружным выводком за мамой-наседкой, как послушные ребятки за няней в детском саду.
Увидели всё это первобытные пернатые, повинились перед Пеструшкой за то, что выпроводили её с собрания, простила их курочка, и научила яйца нести и высиживать. Стали птички с тех пор, сидя на кладке, деток своих злыми африканскими хищниками пугать, объяснять им, как и когда надо на крыло становиться.
Некоторые из тех птиц перелётными были, и они этот обычай и в другие страны занесли. Вот и у нас с той поры все птички - и мелкие, и крупные, и домашние, и лесные, и полевые - тоже яйца кладут, и птенчиков в гнёздах высиживают. А курочек с тех давних времён, и звери, и люди, очень уважительно несушками и наседками величают.